Распахни своё сердце

— Прости! — Олег хотел как-то помочь, но мог лишь тупо пялиться на неё.

Измазавшая губы и стекающая по подбородку сперма не придавала сексуальности, как почему-то считают многие. Это было скорее отталкивающе и даже мерзко с точки зрения эстетики.

— Бля, ты придурок, — беззлобно просипела Евгения, вытирая лицо краем футболки. Горло саднило, а покрасневшие уголки губ щипало.

— Извини, — Смирнов нагнулся, желая поцеловать любовницу, но она отвернулась.

— Тебе не понравится, — Копейкина выползла из-под старшеклассника и поднялась. Окинув его долгим взглядом, она выдавила из себя улыбку: — Прополощу рот и вернусь. Мы ещё не закончили.

Олег ждал её, сидя на полу по-турецки и глядя на виднеющееся через окно небо.

Вернувшись, Женя опустилась на колени сзади него и обняла за плечи:

— Всё нормально?

— Прости, не сдержался.

— Забей! Я хочу тебя, — она развернула Смирнова и потянула на себя. — Не думай ни о чём, когда ты со мной.

— Жек, ты... — договорить ему не позволил глубокий поцелуй, жадный, остервенелый, вышибающий из головы посторонние мысли.

Навалившись на девушку, старшеклассник почувствовал что-то твёрдое, упирающееся ему в бедро. Отстранившись, он недоумённо взглянул вниз, на оттопыренный карман спортивных штанов.

Евгения, вытащив тюбик со смазкой и глянцевый квадратик, невозмутимо растянула губы в улыбке:

— Я знаю, о чём ты думал в прошлый раз.

— Это же... — Олег сглотнул.

— Расслабься, — Копейкина положила прихваченное из ванной добро на пол возле себя и снова притянула любовника, целуя и нетерпеливо ёрзая под ним.

Смирнов отвечал с откровенным желанием. Женю нельзя было не хотеть, попробовав раз.

Приподнявшись, он стянул с неё футболку и с жадностью припал к маленькой груди с призывно торчащими сосками, поочерёдно покусывая их. Это тело не нужно было ласкать и нежить, его следовало терзать и грубостью доводить до исступления.

Девушка застонала, выгибаясь навстречу любовнику. Домашние штаны мешали, и Олег, отстранившись, стянул их, отбросив к своим вещам. Перевернув Евгению на живот, он оставил глубокий укус между торчащих лопаток и языком провёл по позвоночнику вниз, к привлекательным ямкам на пояснице. Его руки тискали ягодицы, мяли их, оставляя красные следы от пальцев, сдвигали тонкую ткань чёрных трусов, забираясь под неё.

Копейкина шипела, кусала припухшие губы, скребла ногтями по полу, то и дело оглядываясь через плечо.

Бельё, прихваченное ловкими пальцами, спустилось по стройным, но не длинным ногам, оставшись валяться в стороне тряпкой. Смирнов оставил несколько поцелуев-укусов на гладких ягодицах и подтянулся наверх, упираясь ладонями в пол. Его вновь возбуждённый член ткнулся аккурат между бледных половинок.

Олег не хотел снова сделать что-то не так, поэтому не торопился. Отодвинувшись и нашарив рукой смазку, он открыл тюбик и выдавил немного лубриканта на копчик, позволяя ему стечь по промежности. Разорвав глянцевую упаковку, парень натянул на ствол презерватив и плотно прижался к любовнице, тяжело дыша в вихрастый затылок.

— Давай, — Женя закусила ребро ладони, предчувствуя болезненное проникновение. О боли подобного рода ей было известно если не всё, то, пожалуй, очень многое. Тем не менее она не требовала от старшеклассника тщательной подготовки, прекрасно понимая, что лучше немного потерпеть, чем мучиться от неумелых попыток растянуть её. Так и желание отбить можно. К тому же ей нравилась эта боль, сначала режущая, а потом тупая и вовсе исчезающая со временем.

Она замычала, ощутив, как сфинктер под давлением головки раскрывается и мышцы сжимаются, не желая впускать инородное тело.

—

* * *

ь! — Смирнов сдавленно охнул. Он входил медленно, сдерживая свои порывы и успокаивающе целуя худые острые плечи Копейкиной, застывшей под ним.

Она первой пришла в себя и двинулась навстречу, насаживаясь разом до конца. Может, кто-то другой на её месте орал бы матом и выл в голос от боли, но только не Евгения, умеющая находить удовольствие в такие моменты. Её тело пылало, жаждало действий, движения, и она, заведя руку назад, погладила Олега по бедру, поощряя и прося продолжения.

Неуверенные толчки, становящиеся с каждым разом всё напористее и резче, доводили Женю до громких стонов и вскриков. Она выгибалась и оттопыривала задницу, откровенно подставляясь под удары крепких бёдер любовника. Пошлые хлюпающие звуки и шлепки мошонки о ягодицы сливались со стонами, раздирая тишину.

Старшеклассник задыхался, вытянувшись над телом девушки и упираясь ладонями в пол по обе стороны от её головы. Острые крылья лопаток сводились, а прогиб поясницы становился всё глубже — эта картина вызывала восхищение.

— Жека, ты потрясающая! — горячее дыхание обожгло кожу в районе шейных позвонков, и Копейкина обернулась, слепо ища чужие губы. Поцелуй получился смазанным, коротким и мокрым.

Смирнов увеличивал амплитуду движений, делая фрикции более размашистыми и сильными. Врезаясь в тело Жени, он чувствовал скорую разрядку и, закусив губу, толкался до упора, распирая стенки прямой кишки налитым членом. Девушка сжималась, сдавливая в себе пульсирующий орган. Всего пара глубоких проникновений, и Олег со стоном кончил, едва удержавшись на руках, чтобы не придавить любовницу. Его дыхание сбилось, и он, вздрагивая, повалился на бок, выскользнув из распластанного на полу тела.

Перевернувшись на спину, Копейкина согнула ноги в коленях, широко расставив их, и без стеснения начала ласкать себя рукой, приоткрыв рот и скользя по губам кончиком языка.

— Чёрт! — старшеклассник не мог отвести от неё взгляда. Особенно его восхитило её лицо, по которому пробежала короткая судорога, когда она кончала от собственных пальцев.

Определённо, о такой любовнице можно только мечтать.

— Повторим? — Женя ухмыльнулась.

— Вся ночь впереди, — и именно на этих словах в замочной скважине повернулся ключ.

Глава 32

— Твою мать! — рванувшись за футболкой, Женя поскользнулась на брошенном Олегом в спешке использованном презервативе и растянулась на полу, громко брякнув костями. Смирнов, торопливо натягивающий джинсы, замер, глядя на любовницу, и, не сдержавшись, разразился гомерическим смехом.

На шум в комнату вломился Павел и застыл, тараща глаза на голую коллегу, раскорячившуюся в позе морской звезды-инвалида. Обретя дар речи, он с трудом выдавил из себя:

— Что случилось?

Старшеклассник продолжал ржать, помогая матерящейся девушке принять вертикальное положение. Закрыв её собой от ошалелого взгляда Крюкова, он махнул рукой, жестом показывая, что блондину лучше скрыться, что тот и сделал, плотно закрыв за собой дверь.

— Ты как? — отсмеявшись, парень нагнулся и, подняв с пола скомканную футболку, протянул Евгении.

— Я уже говорила, что ты мудак? — Женя тёрла ладонью отбитую задницу, которой для полного счастья как раз и не хватало страстного поцелуя в самые дёсны с твёрдой поверхностью.

— Прости.

— Нет, я понимаю, что ты вряд ли имел опыт побегов от разъярённых рогоносцев, но додуматься швырнуть незавязанный презик на пол — это сильно. Это, бля, гениально!

— Жек, растерялся, ну, — Олег улыбнулся, обнимая любовницу. — Я тебе массаж сделаю, обещаю.

— Я трахну тебя вибратором, а потом звездану по заднице лопатой и посмотрю, устроит ли тебя массаж, как компенсация за вытерпленное.

— Я начинаю тебя бояться, — Смирнов отошёл, наблюдая за тем, как его любовница одевается, шипя под нос проклятия.

— Правильно делаешь.

— Как отмазываться будем?

— Ты пошутил, да? Нужно быть полным идиотом, чтобы не понять, что здесь происходило, а Пашка на ум не жалуется.

— Чёрт с ним. Мы не обязаны оправдываться.

— О, вот это ты и скажешь Крюкову. Удачи, — Копейкина хмыкнула. — Резинку выбрось, — она растрепала пальцами и без того взъерошенные рыже-красные волосы. — Пошли сдаваться.

___

Киса молча наблюдала за метаниями своего парня, меряющего шагами кухню. Блондин то и дело оглядывался в сторону коридора и качал головой. Нет, показаться ему не могло, и он видел именно то, что видел. В голове не укладывалось, как могла его сумасшедшая подчинённая додуматься соблазнить несовершеннолетнего сына своего друга. Хотя это ведь Женя...

Ира закусила губу и отвернулась к окну, когда в кухню вошёл Олег, сверкая голым торсом. Старшеклассник выбросил в мусорное ведро под раковиной злосчастный презерватив и сел напротив девушки, подперев сцепленными в замок ладонями подбородок:

— Привет.

— Привет, — Финогенова кивнула.

— Как это понимать? — Павел нахмурился.

— И тебе ещё раз привет.

— О чём вы оба думали?!

— Паш, ты не маленький и должен знать, что вредно думать во время секса, — Копейкина стояла на пороге, скрестив руки на груди.

— Ты больная, — обернувшись к ней, Крюков скривился. — Ты соображаешь, что делаешь? Рома вас обоих убьёт!

— Ой, вот не надо нагнетать, а! Тебя же Щербатый с Лёнькой не убили.

— Не сравнивай! У нас с Кисой всё серьёзно, и мы оба уже не дети!

— Да ты посмотри на эту деточку! — Женя кивнула в сторону Смирнова, равнодушно изучающего скатерть. — Этот ребёнок при желании быка завалить может!

— Ты дура? Ты ведь понимаешь, что я хочу сказать!

— Хватит! — Олег рявкнул так, что даже Копейкина замерла, с удивлением глядя на него. — Никто не в праве лезть в нашу жизнь. Как-нибудь сами разберёмся.

— Он прав, — подала голос Ирина. — Никто не должен решать за них, как им жить.

— Ириш, — блондин поморщился, — из этого ничего хорошего не выйдет, пойми.

— Люди учатся на своих ошибках, наивно полагая, что на чужих.

— Послушай свою девушку, она умные вещи говорит, — Женя одобрительно хмыкнула. — Расслабься, Паш. Что сделано, то сделано.

— Давно вы вместе? — Крюков со вздохом опустился на стул.

— Не особо, — Смирнов лениво потянулся. — Жек, кофе сваришь?

— Обойдёшься. Я в душ.

— Сучка.

— Ублюдок, — Копейкина скрылась в коридоре, довольно напевая что-то под нос.

— Эм, у вас всегда так? — Киса ошарашено посмотрела на школьника.

— Да, — коротко ответил он.

— Придурки, — фыркнул Павел. — Надеюсь, Ромка выбьет из вас дурь.

— Мы найдём ещё.

— Чего?

— Дури.

* * *

Алеся и Егор вышли в коридор, услышав тихие голоса вернувшихся родителей.

— Вы долго, — зевнула девочка, поправляя длинную футболку Олега, выданную ей в качестве пижамы.

— Извини, малышка, задержались, — Татьяна повесила на крючок пальто. — Почему не спите?

— Мультики смотрели. А Олег не вернулся.

— Он у друзей останется, — Роман улыбнулся. — Ужинали?

— Да, — Егор поправил сползшие на нос очки. — Значит, Леся может сегодня на кровати брата спать?

— Конечно, — шатен поспешно ответил, боясь, что Антонова опередит его. Ему понравилась идея сына.

— Здорово. Мы пойдём тогда, спать хочется, — мальчик взял за руку одноклассницу и потянул в спальню.

— Спокойной ночи, — Татьяна проводила детей взглядом и посмотрела на широко улыбающегося финансиста. Его красноречивую ухмылку отчаянно хотелось стереть с лица. Она фыркнула: — Я сплю в гостиной.

— Хорошо.

— Одна.

— Вряд ли.

— Даже не думай!

— И тебе не будет скучно и одиноко в холодной постели?

— Нет.

— Я уверен в обратном, поэтому мой долг, как гостеприимного хозяина, скрасить твоё одиночество.

— И часто ты проявляешь такое гостеприимство? — брюнетка прищурилась.

— Я слышу нотки ревности в твоём голосе? — мужчина обнял её и, наклонившись, прошептал на ухо: — На самом деле я отвратительный хозяин, но ради тебя готов постараться.

— Я не ревную! — Антонова отстранилась. — Не выдумывай.

— Зато я ревную, — отчеканил Смирнов, хмурясь. — Этот Артамасов потерял всякий стыд!

— Опять ты за своё?

— Таня, почему ты не видишь очевидных вещей? Чёрт возьми, как бы я хотел, чтобы все они держались подальше от тебя!

— О ком ты?

— О других мужчинах. Меня злят их взгляды на тебя.

— Ром, ты параноик, знаешь?

— Нет, — шатен снова обнял её и уткнулся носом в чёрную макушку. — Ты просто не хочешь замечать.

Роману казалось, что он сходит с ума рядом с этой женщиной. Она была невероятной, манящей, притягательной и слишком особенной, чтобы он мог позволить себе упустить её. И почему он с самого начала не заметил, какая она на самом деле? Почему он так упорно гнал от себя мысли о ней и так непростительно обманывался? Она та, кто нужен ему.

— Останься сегодня со мной, — его шёпот в воцарившейся тишине прозвучал неожиданно громко для Антоновой.

— Ты спятил?! — она дёрнулась, скидывая с себя чужие руки. — Дома дети!

— Пожалуйста, — шатен провёл кончиками пальцев по её щеке. — Таня, ты нужна мне.

Нужна. Обычное слово, которое почему-то заставило Татьяну замереть. Она понимала, что растворяется в этом человеке, сумевшем расшевелить внутри неё давно забытые чувства. Нельзя. Нельзя предавать память о том, кого она любила всем своим существом, но так трудно сдержаться, когда тёмно-зелёные глаза пристально смотрят и не позволяют отвести взгляд. Он топил её в себе.

— Что ты со мной делаешь? — дрогнувший голос был полон отчаяния.

— То же, что и ты со мной, — обхватив ладонями лицо брюнетки, Смирнов приблизился к ней и коротко поцеловал в губы. Выдохнув, он тихо спросил: — Останешься?

— Останусь, — согласие вырвалось само собой, образовавшись где-то внутри, больно ударив по рёбрам, поднявшись вверх, прокатившись по гортани и слетев с кончика языка.

И теперь она первой потянулась к его приоткрытым губам, целуя поспешно и жадно, будто кто-то мог отобрать у неё этот поцелуй.

Отпустить себя? Забыться? Возможно ли? Да. Да, если тебе не дают ни единого шанса на отступление. Полная капитуляция. Безоговорочная.

Страшно. Безумно страшно открывать свою душу, которая так долго была закрыта, блуждая по волнам памяти. Гораздо легче отдавать своё тело, как было до появления Романа в её жизни. Только сейчас душа сама рвалась наружу, не спрашивая разрешения. Она просто распахивалась, впуская внутрь что-то новое, к чему тянулась каждой частичкой.

Если у Антоновой и был шанс на спасение, то лишь тогда, когда она впервые увидела финансиста и должна была бежать без оглядки. Не убежала. Пропала. Потерялась в нём.

Думать не хотелось. Мысли приводят нас в замешательство и топят в сомнениях. Можно просомневаться всю жизнь, а потом корить себя за это. Иногда лучше сделать шаг вперёд, чем отступить на два назад. Кто знает, выпадет ли когда-нибудь ещё одна попытка? Быть может, это единственная возможность, которую нельзя упустить. Поймать мгновение и задержаться в нём. Ошибка? Поспешность? Нельзя узнать этого, не рискнув. А что будет дальше? Время. Время, которое расставит всё по местам. Мы не властны над ним, мы не в силах остановить его и способны лишь подстраиваться.

— Таня? — оторвавшись от её пухлых губ, он растерянно смотрел в васильковые глаза, понимая, что ещё может остановиться, если она попросит его. Одно только слово, и он отступит... на время.