Уехать домой удалось только послезавтра утром, после награждения пришлось отвечать на вопросы корреспондентов "Комсомольской правды", туда я отправлял письмо редактору, и "Советского спорта". К счастью, инициативу быстро перехватил Геннадий Иванович, и на большинство вопросов ответил он.

На этот раз поездка домой прошла без существенных событий, я привёл в порядок опустевший без Машки сарай, её всё-таки свели с нашего двора в колхоз, поел вкусных помидоров, в Москве они, кстати, гораздо хуже, пообщался с родными, получил от дяди Вани ту же сумму денег, что и в прошлом году, и к началу занятий вернулся в Москву.

3 сентября, сразу после занятий, пока студенты не успели разойтись, комсорг нашей группы, Маша Купрейчук, собрала незапланированное комсомольское собрание. Когда недовольный шум утих, обозначила цель мероприятия.

— 2 марта этого года было принято Постановление ЦК КПСС и СМ СССР "Об участии трудящихся в охране общественного порядка". Там много всего, но нас касаются добровольные народные дружины. Комитет комсомола поручил нашей группе выделить не менее четырёх студентов в состав дружины института. Кто хочет в неё вступить?

На некоторое время воцарилось молчание, парни, а это предложение, естественно, в первую очередь касалось их, переваривали сообщение комсорга. Немного подождав, Маша продолжила: Если добровольцев нет, то я выдвигаю первую кандидатуру, Глеба Ильина. Он хороший спортсмен, сильный, вспомните ваши соревнования в колхозе, уравновешенный и уверенный в себе человек. Предлагаю приступить к голосованию.

— Маша, подожди, дай собраться с мыслями, — я уже понял, что отбиться от этой общественной нагрузки вряд ли удастся, так хоть узнаю что-нибудь новое. — Ты сказала, в этом постановлении много всего. Чего именно, кроме дружин?

— Товарищеский суд вместо народного для незначительных проступков, передача на поруки коллективу осуждённых даже народным судом для не слишком опасных преступлений.

— Идею этого постановления, кажется, понял. Дружинники для помощи милиции, чтобы не увеличивать её численность, товарищеские суды, чтобы не множить судей, передача на поруки, чтобы не множить тюрьмы и лагеря. Ну, и отсюда следует, что, во-первых, таких мелких не слишком опасных преступлений у нас много и, во-вторых, правительство проявляет заботу о людях, стремится не изолировать от общества незначительно оступившихся, — в принципе, идея этого решения мне понравилась, возложить контроль за обществом на само общество.

— Ты, Глеб, всё это, наверное, правильно говоришь, но в дружину будешь вступать?

— А куда мне деваться, буду, конечно. Что эта дружина должна будет делать?

— Патрулировать улицы, предотвращать преступления, задерживать хулиганов, пьяных дебоширов, — Маша внутренне вздохнула с облегчением, похоже, с выполнением этого комсомольского поручения проблем не будет.

— В каком районе города нужно будет патрулировать улицы? — задал вопрос ещё один спортсмен группы, Лазуткин.

— Мне сказали, что не слишком далеко от института, здесь же практически окраина города, район не слишком благополучный, — комсорг поняла, что вырисовывается ещё одна кандидатура, судя по всему, вопрос с формированием отряда дружинников от комсомольцев их группы быстро решится.

В принципе, она оказалась права, хотя и не совсем так, как думала. Лазуткин действительно выступил с предложением, но не с тем, которое она ждала.

— Раз патрулировать нужно будет прилегающие к институту территории, то удобнее всего это будет делать живущим в общежитии. Не нужно для каждого дежурства добираться через полгорода, как, например, мне. В этом смысле, предложенная Машей кандидатура Глеба очень правильная.

Выступление Лазуткина задало определённое направление обсуждению кандидатур, да и сами парни особо не возражали. Так, всей комнатой мы в добровольную народную дружину и записались. Вся экипировка, которую мы позже получили, состояла из красных нарукавных повязок с надписью "ДНД".

* * *

Мы не спеша шли по Красноказарменной улице, мосту через Яузу, миновали Туполевское конструкторское бюро, и не доходя до ближайшего переулка, собрались уже возвращаться, так как вышли за предписанный для патрулирования квадрат. Вдруг впереди-справа, из того самого переулка, раздался истеричный женский крик "Помогите! Помогите!"

Я немедленно бросился вперёд, сильно опередив остальных ребят. За углом, метрах в двадцати увидел финальную часть "драмы": какой-то мужик пересилил, наконец, сопротивление немолодой женщины, отнял у неё дамскую сумочку и бросился бежать.

— Работает добровольная народная дружина, — громко крикнул я, — стой, а то хуже будет!

В ответ молодой мужик припустил ещё быстрее. Бежал он, кстати, совсем неплохо. Хорошо, что я обут в кеды, а не туфли, да и скорость на повороте потерял не так сильно, а ему пришлось стартовать с места. Пробегая мимо пострадавшей, услышал, что у неё в сумочке вся получка, а удаляясь, что она только сегодня её получила, даже не заходила в магазин, и ещё много разных слов.

Грабитель дважды на бегу оглянулся, видимо, понял, что я его догоняю и начал притормаживать. Я тоже снизил скорость и чуть сместился в сторону, чтобы бежать параллельным курсом — трюк с неожиданным падением на землю, под ноги преследователю, был мне хорошо знаком. Тем временем мужик резко остановился, отшвырнул сумочку и сунул правую руку в карман. Выяснять, что он оттуда собирается доставать, я, разумеется, не стал и ткнул его на бегу в лицо основанием открытой ладони. Скорость я уже существенно снизил и проскочил мимо него всего пару-тройку метров.

Характерный негромкий стук при падении грабителя мне сразу не понравился. Подскочив к нему, я понял, что не ошибся, именно головой он и ударился об асфальт, к счастью, почти сразу мужик начал вяло шевелиться, самого страшного не произошло. Осторожно повернув его голову набок, я стал дожидаться остальных дружинников, которые уже подбегали к нам.

Спрашивать что случилось, никто не стал, финальную часть "драмы" все видели, Панцерновский спросил другое: Что будем делать?

— Как нас и инструктировали, вызывать милицию, имело место уголовное преступление, хоть и предотвращённое, — ответил Механошин. — Оставить всё как есть и уйти мы не можем, этому, похоже, нужна скорая.

— Женщина, подождите, — остановил он намеревавшуюся подобрать свою сумочку потерпевшую.

— Почему, это же моя сумочка?

— Теперь это улика, придётся вызвать милицию.

За милицией вызвался идти Механошин, проще было пройти в недалеко расположенный райотдел, чем добираться до телефона и вызванивать милицию оттуда.

Вся эта история заняла несколько часов, и возвращались мы уже затемно.

— Что вы делаете, отпустите нас! — впереди послышался громкий девичий крик.

Мы с ребятами переглянулись: Что, опять? — только и произнёс Вадим, и мы бросились бежать в сторону криков. Видимо, правильно говорят, сходные события кучкуются.

На этот раз никто от меня не убегал, но понять что происходит, удалось только подбежав почти вплотную. Во-первых, там была такая же бригада дружинников как и наша, во-вторых, молодой парень в узких брюках, с коком на голове, и девушка ещё моложе с ярко накрашенными губами. Двое дружинников держали парня, третий разрезал ножницами штанину брюк-дудочек, а четвёртый отбивался от наскоков девушки. Суть происходящего стала понятна, дружинники поймали парочку стиляг и сейчас занимались воспитательной работой, чего я, вообще-то, не понимал. Ну, нравится людям так одеваться и причёсываться, и что? Одежду-то зачем портить? Этот последний вопрос я и озвучил.

В этот момент занимавшийся девушкой дружинник оттолкнул её так сильно, что она чуть не упала, мне пришлось поддержать её за руку.

— Ты что творишь, она же могла упасть.

— Мы думали, вы нам поможете, — толкнувший показал на красную повязку на моём рукаве, — а вы, наоборот, мешаете работать.

— И в чём заключается ваша работа, резать штаны советским гражданам. В каком законе предписана ширина брюк?

— Неизвестно насколько они советские, может они вообще тунеядцы, — выпрямился дружинник с ножницами.

— Я на ЗИЛе работаю, — ответил на предположение приободрившийся неожиданной поддержкой стиляга.

— А что в этом районе делаешь? — спросил один из державших его за руки.

— Ленку домой провожаю, — воспользовавшись тем, что фиксирующие его дружинники расслабились и переключили внимание на его спутницу, рабочий ЗИЛа вырвал руки из слабых захватов и побежал в темноту. Не растерявшаяся девушка побежала вслед за ним.

Спрятавший ножницы дружинник меня узнал и тихонько сообщил своему старшему группы: Володя, это же Ильин, чемпион по бегу.

— Вот и пусть теперь их догоняет, раз хорошо бегает, — буркнул недовольный дружинник.

— Не буду я их догонять, не вижу здесь никакого преступления.

— Мы, между прочим, только что задержали вооружённого грабителя, — похвалился Маршал.

Запал у наших коллег уже пропал, за стилягами гнаться никто не стал, беседа приобрела совершенно мирный характер, лишь глава другой бригады дружинников иногда что-то тихо недовольно бурчал. Время нашего дежурства уже истекло, и вскоре мы отправились в общежитие, а вторая группа осталась продолжать патрулирование.

Глава 29.

Не прошло и двух недель со времени моего отъезда из Чу, как получил от мамы письмо. Кроме нескольких слов о своих делах, она писала о том, как они с Шуриком гордятся мной, что обе купленные мною газеты "Советский спорт" и "Комсомольская правда", в которых было напечатано про мою победу на соревнованиях, уже истрепались, но она смогла найти новые. Я представил себе, как она показывала эти газеты всем своим знакомым, а в больнице, наверное, и больным, так что не удивился, что они быстро пришли в негодность. Про оставленный экземпляр моей книги написала гораздо меньше, они с Шуриком попытались её читать, но в ней слишком много непонятного, пусть лежит до лучших времён.

Кстати, по поводу книги. Анатолий Александрович на днях сообщил, что появилась возможность её издания в одном из центральных издательств, и спрашивал моего на то согласия. Согласие я, конечно, дал, и сейчас он перерабатывает и дополняет текст.

Сегодня у меня присутственный день в Институте точной механики, а там мне, между прочим, ещё и зарплату надо получить, с начала этого года я работаю на полставки лаборанта. По случаю получки сидим с группой программистов, пьём чай и ведём светский разговор.

— Глеб, вот наша машина выдаёт 20000 операций в секунду, а сколько выдаст человек? Одну? — вопрос задал Паша, другой лаборант, только работающий на полную ставку.

— Я думаю больше, — глотнув чай, не спеша отвечаю.

— Да? Сколько будет семнадцать в квадрате?

— 289, — отвечаю мгновенно, таблицу квадратов чисел до 20 я помню.

— Ладно, пусть будет две.

— Больше, много больше.

— Обоснуй.

— Хорошо. Сколько круглых точек в отрезке длиной один миллиметр сольются в сплошную линию на расстоянии 40 см от глаза?

— Ну, не знаю, может, точек 50.

— Примерно 20, при этом точка будет иметь диаметр человеческого волоса, 50 микрон, в изображении 10х10см будет четыре миллиона точек. Сколько потребуется команд, чтобы ЭВМ просто считала эти точки?

— Четыре миллиона?

— Это по минимуму, ведь у каждой точки есть своя яркость и цвет. А ведь считать эти миллионы точек только часть дела, нужно ещё понять, что на этой маленькой картинке изображено, то, что человек с лёгкостью делает. Думаю, что ЭВМ должна будет многократно перелопачивать эти точки, обрабатывать их какими-то алгоритмами, то есть количество операций увеличится многократно. Чтобы "понять" подвижную картинку, то есть фильм, нужно обрабатывать несколько кадров в секунду, например, в кино это 24 кадра. Человек и это с лёгкостью делает.

— Так это что же, получаются миллиарды операций в секунду? — удивился Паша.

— Как минимум. А ведь кроме зрения у человека есть ещё слух, обоняние, осязание, вкус, проприоцепция...

— Насчёт последней, пожалуйста, подробнее, как ты там сказал при... про...

— Проприоцепция, чувство своего тела. Ты же чувствуешь с закрытыми глазами свой, например, указательный палец, где он относительно тела, что с ним. И это ещё далеко не всё, что приходится обрабатывать человеческому мозгу. Как насчёт информации от множества нервных окончаний, разбросанных по всей коже? А управление телом, к примеру, при беге? Попробуй написать программу, которая будет это делать.

— Да тут прямо какие-то астрономические числа вырисовываются. Сам прикидывал, какое быстродействие имеет человек?

— Прикидывал. Очень грубо, с огромным допуском нижняя граница составляет порядка квадриллиона операций в секунду, верхняя порядка квинтиллиона. Просто человек под другие задачи заточен, не под умножение чисел.

— Коли так, то ЭВМ в принципе никогда не достигнут такого быстродействия. Миллионы в секунду наверняка скоро будут, могу ещё поверить в миллиарды, но триллионов, а тем более квадриллионов и квинтиллионов в принципе никогда быть не может.

— Никогда не говори никогда.

— Вспомнил, когда ты о беге говорил. В "Cпорте" писали, что на спартакиаде в спринте победил Глеб Ильин с новым рекордом СССР, это твой тёзка или...

— Или, — и беседа приобрела новое направление вплоть до конца чаепития.

* * *

— Глеб, сегодня к четырём тебя вызывают в комитет комсомола, — подошла ко мне после занятия наш комсорг.

— Зачем?

— Что-то насчёт дружины, я тоже с тобой иду.

Меня кольнуло предчувствие неприятностей. Со времени, когда невезучий грабитель приложился головой об асфальт, прошло уже полмесяца, неужели он вдруг сейчас умудрился умереть? Нет, не может быть, тогда бы меня пригласили не в комитет комсомола, а в милицию, и не пригласили, а, наверное, увезли. Так что тут что-то другое, да и почему я жду обязательно плохое, может мне грамоту вручат. Гадать особого смысла нет, через час всё узнаю.

В комитет комсомола мы с Машей прибыли вовремя, она сунулась в дверь и через полминуты вышла обратно: Идёт заседание, просили подождать несколько минут, твой вопрос в повестке дня следующий.

Минут через десять нас пригласили. Я пропустил Машу вперёд и вошёл вслед за ней. В кабинете секретаря за столом и рядом с ним сидели семь человек, в том числе двое новых, но знакомых. В смысле, в составе комитета на общем собрании я их раньше не видел, но знаком был, это моя однокурсница Лора, которая два с лишним года назад назвала меня деревней, и старший группы дружинников, поймавший две недели назад пару стиляг.

— Присаживайся, Маша, — пригласил мою спутницу секретарь, указав на стулья у стены, мне сесть он не предложил.

Дождавшись, когда комсорг сядет, я сел рядом с ней. Судя по началу, грамоту мне вручать не будут.

— Ильин, тебе, вообще-то, садиться не разрешали, — устроившись на стуле поудобнее, я повернул голову на голос — говорила, конечно, Лора.

— Хм... Больше двух лет назад ты мне как-то сказала, что меня ждёт трудная жизнь. Сегодня решила подтвердить свои слова делом, хотя бы и в такой мелочи — заставить меня стоять перед вами, как первоклассника перед учителями на педсовете. А ты слышала, что все комсомольцы равны между собой?