Но здесь не столько желание убедиться, что Глебу будет нечего предъявить в качестве обвинения. Точнее, сейчас на это стало совершенно наплевать.
Я вспомнил, что переживал тогда, в родном доме, когда некому раскрыть душу, и никто не знает о том, что на самом деле происходит. Да, я завидовал новообращенному. Ему помогает не только тот, кто обратил, но еще и близкий человек. Хоть между ними странные отношения, которые можно охарактеризовать, скорее, как дружеские...
В любом случае никто не должен переживать это в одиночку. Поэтому я здесь. А Ире запретил ехать с нами и велел дожидаться дома. Не стоит слышать то, что здесь творится в полнолуние...
— Время! — скомандовал смотритель камер.
— Удачи, — сказал я в качестве напутствия.
— Слушай, если что-то случится... — начал было мужчина, когда мы пожали руки.
— Хватит, встретимся через позже...
Тот кивнул и исчез за дверью, которая автоматически заблокировалась.
Еще несколько оборотней пришли сюда, чтобы пережить свою первую Луну. За такими плотно следили и, в случае нежелания сюда приходить (по каким бы то ни было причинам), затаскивали силой.
Каждое полнолуние для тех, кто занимается сокрытием тайны, является черным днем. Ведь это большой риск, что кто-то засветится перед камерами... тогда остается лишь прикрыть выложенные записи в Интернете. И как можно быстрее вычислить свидетелей. Даже знать, не хочется, что с ними делают, если не помогают ни уговоры, ни стирание памяти, ни наркотики...
Но я в эти моменты ощущал только то, как тело переполняло энергия. И неважно где ты стоишь. Что на открытом пространстве, что в помещении — воздействие одинаковое. Странный, необъяснимый феномен... Как болезненное действие серебра на организм оборотня. Жаль, никто не занимается изучением. А если и занимается, то не спешит делиться результатами.
Через десять минут, несмотря на бетонные стены, из камер донеслись вопли. Андрей держался до последнего, но небольшой крик перекрыло громкое рычание. Внутри все сжалось. Кажется, вот он, процесс, предусмотренный природой. Хоть и чудовищный с человеческой точки зрения. Но для меня это словно слушать крики умирающего собрата, когда того задело гранатой.
Вскоре все закончилось, и в камерах началось метание диких зверей. Еще одно напоминание того, кем может стать каждый из нас, если не будет осторожен.
На природе можно прожить в одиночку, если ты силен духом. Так сказали старшие. Но скитания по лесам едва не свели с ума. Это идеально показывало, насколько я был близок к животному состоянию, в котором сейчас пребывал новообращенный...
Наконец, внутри наступило затишье. На всякий случай местные охранники пронаблюдали, что все в порядке, с помощь маленьких видеокамер внутри, прежде чем открыть дверь.
Андрей, вернее, двухметровый огромный оборотень, сидел, прислонившись спиной к стене. Темная шерсть имела на груди несколько белых полос. А синие, горящие в темном помещении глаза, внимательно смотрели на руки с длинными когтями.
— Сколько прошло времени?
Я посмотрел на часы.
— Не больше тридцати минут...
— Это странное ощущение, — даже не приняв человеческий облик, адвокат полез за сигаретами в карман куртки, аккуратно сложенной рядом на полу. — Словно смотришь своими глазами, будучи в чужом теле...
Голос стал рычащим, гораздо более хриплым, чем у меня. Оборотень с трудом справился с зажигалкой, мешали когти. Зато приспособить сигарету между клыков удалось сразу... выглядела ситуация со стороны умилительно.
— Хорошо, что такое бывает один раз в жизни, — я позволил себе улыбку.
Похоже, что все прошло нормально. Конечно, будут еще проверки, но вроде сидеть в лагере не грозит. Ибо это моя обязанность проследить, чтобы он не стал анархистом.
— Ха... да уж, — оборотень сделал паузу, тряхнув мордой, вновь пытаясь втянуть дым пастью, но с непривычки получалось плохо. — Я-то думал, не смогу на себя смотреть в таком виде, а вроде даже нормально...
Похоже, разум действительно адаптируется ко всему. Обычно. Бывают и отклонения. Но сейчас их удалось избежать.
— Попробуй вернуться обратно в человеческий облик. Нужно для этого сосредоточиться...
Но, кажется, Андрей понял, как это сделать, еще до того, как я закончил. Уже через несколько мгновений он сидел в привычном облике. Только рельеф тела очертился лучше, да и рост наверняка стал чуть больше.
— Господа, закругляйтесь, — донеслось снаружи камеры. — Нужно провериться.
— И снова все за старое... — усмехнулся адвокат.
Москва. Квартира Ирины. 10 июля. 2009 год.
Андрей.
Казалось, Лавров уже успел забыть, что значит быть человеком. Последние дни казались сном. А годы до обращения вообще были жизнью другого человека.
Вся эта сила, чувства просто опьяняли. Хотелось свернуть горы. В голове роилось множество идей, как можно применить свои способности. Хотелось, чтобы во благо, хоть он и чудовище, которое создано убивать. Правда, чем дальше, тем больше разрушался этот стереотип...
Оборотни предоставил новую машину взамен взорванной. Очень щедро с их стороны. Правда, все равно его подвезли. Садиться за руль после пережитого.... нет, он бы не смог спокойно вести автомобиль.
Андрею казалось, что пройти последние тесты не удастся. Уж слишком подозрительно смотрели на него другие оборотни.
Да, теперь удавалось различать всех по запаху. Ему дали попробовать на нюх несколько обрывков одежды, чтобы отличать врагов от друзей.
Потом задавали простые вопросы, но гораздо дольше, чем нужно. Это начало выбешивать. Но, кажется, это и было целью. Посмотреть, насколько он сдержан. Да, хотелось рычать, встать и уйти. Но удалось угомонить пробудившегося зверя.
Наконец, проверяющие дали полную отмашку. Неужели все закончилось? Даже не верилось.
Жизнь неожиданно приобрела новые краски. Похоже, правильно говорят, что познаешь цену свободы только тогда, когда ее лишаешься...
Ночь все равно прошла беспокойно, несмотря на усталость. Кое-что беспокоило оборотня. Нужно проверить пару фактов, но не сейчас. Нужно подготовиться. А сегодня он хотел встретиться с Ирой...
— Давно я не был в твоей квартире, — оглядываясь, когда они уже сидели в гостиной, заметил Лавров. — Ничего не изменилось.
Все обставлено в стиле европейских домов двадцатого века. Никаких новомодных материалов, лишь приятная уютная старина.
— Да, я думала сделать капитальный ремонт, — пригубив вина, ответила девушка, оглядывая свою квартиру, будто в первый раз. — Но не смогла. Ограничилась лишь самым важным. Все-таки память о родителях...
Ее родители погибли в автокатастрофе за рубежом, куда часто ездили по работе, откуда и привозили все раритетные вещи.
— А как работа? Все-таки последние события... — перевел тему оборотень.
— На мне лично они почти не сказались, — улыбнулась журналистка. — Только приходится ездить в большой объезд в Останкино. Да и платят нам сейчас так, словно мы каждый день приносим по сенсации. Хотя, по телевизору обо всем молчок...
Ну, почти. Правительство огласило свою версию произошедшего. Придумало даже целую террористическую группировку ради такого. При этом любые дополнительные расследования моментально блокировались. Как ни крути, оборотни настолько плотно контролировали поток информации, что могли позволить себе войну на улицах города. Но с другой стороны убедить большинство не так уж и сложно... а заткнуть особо умных тоже ничего не мешает. Так работает машина пропаганды. И сейчас, будучи на стороне тех, кому нужно скрывать тайну существования, Андрей был рад ее наличию.
В разговоре он старательно избегал темы новых чувств и ощущений, хоть и знал, что Ира сама к ней обратится.
— Как... какого это все?
Это не праздное любопытство, а искреннее беспокойство и сочувствие. Поэтому Лавров не стал скрытничать и отнекиваться.
— Если честно, то чувствую себя просто прекрасно. Даже колено теперь полностью восстановилось...
Еще будучи подростком, играя в футбол, он получил трещину в колене. Служить в армии и в милиции это не помешало. Но в холодную пору боль иногда давала о себе знать. Хорошо, что пластин не ставили... иначе бы началось неприятное отторжение металла регенерирующим организмом. Собратья, с которыми довелось немного пообщаться, рассказывали разные истории. Иногда доходило до того, что некоторым новообращенным приходилось быстро вытаскивать кардиостимулятор из грудной клетки, пока не дошло до более серьезных последствий.
Подвигав ногой, будто собираясь доказать оглашенный факт, адвокат продолжил:
— В остальном лишь нужно привыкнуть к новым ощущениям и тому, что поворачивая ручку двери, можно ее напрочь оторвать...
Ибо печальный опыт уже имелся — дверь в спальню подтвердит.
— А как... твой новый облик?
Да, это сторона, которую он еще не слишком исследовал, будто чего-то боялся.
— Если честно, то не знаю, как он выглядит со стороны... для остальных...
— Покажи.
— Ты действительно...
— Покажи, — твердо потребовала журналистка.
Андрей немного помялся, но согласился:
— Занавесь окно...
Оставшись в одних брюках, мужчина глубоко вдохнул. Трансформация все еще была немного болезненной, но тело постепенно привыкало. Равно как и к новой походке в новом обличье.
Превращение, сопровождаемое треском костей, закончилось секунд через тридцать. Мужчине удалось устоять на изменившихся в строении ногах, хотя раньше падал на одно колено.
Ира наблюдала за всем, затаив дыхание и в конце не выдержала, сделав шаг назад. Но тут же вернулась в исходное положение, посчитав его предательским.
— Ну, как? — глухо прорычал оборотень, стараясь сделать это как можно нежнее.
Но получилось хотя бы не угрожающе...
Вместо ответа девушка подошла ближе и, протянув руку, коснулась пальцами полос белой шерсти на груди, а потом зарылась ладонью в густой мех.
Не сдержавшись, Андрей аккуратно накрыл ее руку своей когтистой. Окончательно осмелев, девушка посмотрела в его синие горящие глаза и провела свободной ладонью по морде, чуть задев торчащие из пасти клыки. С ее ростом ей пришлось чуть встать на цыпочки, ибо на доставала макушкой чуть ниже груди двухметрового оборотня.
— Может, Максим тогда и выглядел для меня чудовищем... но ты... нет, — призналась журналистка, прижимаясь крепче к мохнатому телу Лаврова.
Ему стало тепло на душе от этих слов. Сложно представить, как сложилось бы отношение к звериной сущности, не прими ее самый дорогой в жизни адвоката человек. Но теперь... почти не осталось вещей, что терзали и без того настрадавшуюся за последнее время душу.
— Знаешь, тогда я думала, что потеряю тебя... — продолжила Ира, прижавшись ухом к нему, в результате чего рыжие локоны, казалось, сплелись с темной шерстью. — И кое-что поняла. Все те глупые преграды, что мы ставили друг другу... это все пустое.
Андрей думал также, но не смог бы подобрать слов лучше. Вернее, все это ощущалось в глубине души и еще предстояло вытащить наружу. Но теперь можно и не ждать...
Не разрывая прикосновений, мужчина принял человеческое обличье и, прижав девушку к себе за талию, внимательно посмотрел в ее глаза.
— Я рад, что ты со мной... — прошептал он.
Хотелось сказать больше, в голове сочинялись целые дифирамбы, но все это ни к чему. Когда их губы соприкоснулись, слова оказались не нужны...
Москва. Восточный фронт. 11 июля. 2009 год.
Первые дни войны были полны кровопролития. Сейчас же все как-то перешло в затяжную конфронтацию. Редкие вылазки с обеих сторон не пеняли сложившейся ситуации. Но пока что обходилось без больших потерь.
Я не понимал, почему Маркус медлит. Проще покончить с врагом быстрее, а так будут продолжать погибать собратья. Да и то, что он вытворял в Измайлово... ничего не мешает вломиться в логово Юрия и Волка и положить конец войне.
Впрочем, слухи о проблемах в других городах давали хоть какую-то причину. Вряд ли после смерти лидера вампиры отступятся. Все-таки их главный лидер, Самаэль, находится в США. И наверняка пристально следит за ходом событий. Поэтому координировать действия наших солдат приходится по всем фронтам...
— Ну, и как поживает твой протеже? — спросил Сивый, сидя в укрытии на крыше со снайперской винтовкой.
Я, Сержант и еще несколько оборотней расположились чуть позади в таких же укрытия, сделанных из мешков с песком. Над нами изредка пролетали вертолеты. Видимо, следили за тем, чтобы посторонние случайно не сняли сверху происходящее.
— Нормально, а что? — меня вопрос не смутил.
Раньше казалось, что светловолосый сердится на мой поступок. Но, как оказалось, просто опасался проблем из-за Глеба. И совсем не в свой адрес, хоть и являлся командиром отряда.
Пусть оборотень до конца не понимал, почему я так поступил, но внутри одобрял этот выбор. Ибо сам когда-то также спас Сержанта...
Хорошо, что хоть из-за меня они не рассорились. Глеб бы все равно узнал, что произошло. Днем раньше, днем позже, но узнал.
— Да ничего, просто интересно, — пожал плечами напарник. — Вроде ты можешь теперь расслабиться, эт хорошо.
Да, часть груза с души исчезла. Но еще нужно выиграть эту войну для полного успокоения.
— А что он дальше планирует делать? — вдруг задал следующий вопрос Сивый.
— Не знаю... — озадаченно ответил я. — Не спрашивал. Да вряд ли захочет менять свою жизнь. Ему-то нет смысла...
— А тебе был большой смысл вступать в оперативники?
Хороший вопрос. Но я оставил его без ответа.
— Погодь... — вдруг поднял руку светловолосый и, прицелившись получше, выстрелил. — Достал!
Выглядывать нужно аккуратно. Снайперов у анархистов, конечно, практически нет. Но со способностями нелюдей можно и с Калаша очередь с большого расстояния поймать.
Впереди за углом валялся труп неудачно вышедшего на открытую улицу врага в повязке на лице. Некоторые носили маски. Похоже, боятся возмездия, вот и прячутся.
— Я говорил, что как минимум пятерых за день убиваю, — оборотень повернулся к одному из собратьев. — С тебя сотка, как договаривались.
Но тот лишь махнул рукой, мол, потом.
Вибрация мобильного заставила вздрогнуть от неожиданности. Брать телефон на поле битвы неразумно, да и со связью начались проблемы. Но приходилось, когда с Андреем не все ясно. А сейчас просто забыл вытащить из куртки...
Кстати, как раз он и звонил.
— Да? Что такое? — вместо приветствия быстро поинтересовался я, аккуратно отходя вглубь крыши, подальше от остальных.
Без меня атаку все равно не пропустят.
— Ты, на фронте? Прости, отвлекаю, позже позвоню, — смутился адвокат на другой стороне.
— Да ладно, говори уж.
— Скажи... тебе никогда не приходило в голову, что некоторые события в твоей жизни произошли не случайно?
Так, похоже, психологи что-то пропустили. Что это за глубокие копания?
— Нет, а что?
— Прости, глупый вопрос. Только потратил время.
После чего раздались короткие гудки. В полной прострации я вернулся обратно к остальным.
