Гаврила открыл один глаз. Внимательно на меня посмотрел. Недоверчиво. Пришлось обосновать:
— Есть у меня соответствующие средства. И внутренние, и наружные. Есть и мастера по их применению. Одна, к примеру, не так давно колдуньей была, Мараной звали.
Гаврила подумал и открыл второй глаз. Потом посмотрел на слугу. Наглая, уверенная улыбка холопа сменилась на неуверенную. На испуганную, на просительную...
— Значит, Рябиныч — "Зверь Лютый"?
— Есть маленько, дядя Гаврила.
Слуга резко побледнел, вынул изо рта (карманов-то нет) две спрятанные обслюнявленные ногаты, заунывно завыл и сполз на колени. Мда... репутация — великая сила. Но её нужно поддерживать непрерывно.
Будда взмахом ресниц прогнал перепуганного холопа, снова закрыл глаза, тяжело вздохнул, и несколькими словами обрисовал суть происходящего вокруг Аннушкиного подворья:
— Дурни. Племянники. Прискакали, сунулись на подворье — им порог указали. Тиун у тебя там... грамотный. Дело к Боняте. Бонята... последний год вовсе испортился. Не рыба, не мясо. Дело к князю. Князя — нема. Церковку в Пропойске освятить ему вдруг надобно. Тут казначей городской — племянникам намекнул: давайте, де, добры молодцы, к Кастрату. Что говорить — научил, чего писать — сочинил. Мало что не за ручку на владыкино подворье привёл.
— Погоди-погоди! А казначею-то какая выгода?
Будда открыл глаз. Почесал живот. Подумал. И стал поудобнее устраиваться на лавке, как-то хитро складывая под себя свои кривые ноги. Процесс был долгим и сопровождался оханьем, эханьем, уханьем и негромким поминанием имени божьего всуе со всеми архангелами.
— Дитё. Как есть — дитё несмышлёное. Вот, мечи на спину нацепил. Навроде — вона я какой! А клинки-то ма-аленькие. Ножики. Смотри, так и звать будут: Ванька-сдвуноженный. Ты, Ванюша, ерохвость. А тута думать надо... Кто в прошлом годе казначея обыграл, казначейшины сиськи в купецкие руки отдал? В городе про тот случай... по сю пору вспоминают. Ему тебе нагадить... радость несказанная.
— Понял. Казначей — гнида. Но решать-то будет епископ?
Ну чего у него всегда глаза закрываются? Как начинает говорить — будто спит!
— Кастрат.. как пути господни... С Ростиком-то он... А Благочестник... молодой ещё. Мда... Да уж... Есть у Мануила в ближниках чтец. Братан казначею — четвероюродный брат. Голос хороший — пономарит благостно. Казначей — к братану, братан — к Кастрату.
— Гаврила! Не тяни кота за украшения! Чего делать-то? Убить их, что ли?! Племянников этих? Или казначея с братаном?
— Х-ха... "Убить"... Весь в Акима... Резов. Но — не умён. Мда... А сходи-ка ты сперва к Дёме. Да. Может чего и... Иди.
И Будда снова впал в свой "буддизм". Со стороны — туша дремлющая, а внутри... А фиг его знает, что у него внутри!
Глава 257
От одного дремлющего боярина я попал к другому такому же. Но княжеский кравчий Демьян имел ноги нормальной длины и кривизны, поэтому не мог ни заложить их за уши, ни убрать на лавку в позу лотоса. Так что я попытался об них споткнуться... Реакция у него... упреждающая.
Факеншит! Не княжеский двор, а питомник крокодилов — вроде бы все спят, но прыгают с места на два метра в высоту без разбега!
— А, Рябинёныш! Бражку на продажу приволок? Я, пожалуй, пару вёдер возьму. В Акимовом застолье не худо пошла. Отдашь на пробу.
— Я тебе и четыре ведра задарма отдам. Если посоветуешь — чего делать.
Описываю ситуацию, вижу — не новость. Пересказываю объяснения от Гаврилы — тоже знакомо. Даже не соблаговолил изобразить интерес и сочувствие. Тоже... дремать собрался.
— Господин кравчий! Ты, никак, невыспавши?
— Ты чего от меня хочешь, парнишечка? Чтоб я владыке Смоленскому указывал — как суд судить?
Сам — вальяжный, ухмылка — наглая, демонстрирует его превосходство и моё нагнутое состояние.
Чмо двенадцативековое...
Вспоминается мне — по контрасту, наверное — электротехника: для установления контакта нужна контактная пара. Устанавливаю контакт. Я — розетка, ты — вилка. На сегодня.
Подыгрываем, нагибаемся и припадаем. Дабы расположить этого... одноштырькового "вилкана" к благостному контакту.
— Да как можно! Господин княжеский кравчий! Я ж только мудрости взыскую, исключительно и положительно совета доброго! У боярина бОльшего! У мужа, службой княжеской годами умудрённого! Просто совета, просто слова смысленного по делам моих мелочным.
Размечтался, Ванечка. Такого волчару лестью пробить...
Да и не очень-то у меня получается. Искренности, душевности не хватает. Отвык, понимаешь. У себя в Пердуновке плакаться да ползать ни перед кем не надо было. Потерял навык, не могу с полпинка войти в образ. Слезы нету, дрожи в голосе не хватает, страха смертного, трепета душевного. Оббоярился, возомнил.
"Человек — это звучит гордо".
Только я тут не человек, а так... проситель, "розетка".
Кравчий смотрит как петух на червяка: то в одну сторону голову наклонит, то в другую. Ухмылочка ушла, серьёзным стал. Кажется, есть у него какая-то нужда. Не в дармовой бражке, а в чём-то серьёзном.
Ну, дядя, давай, не тяни! Будем дело делать или глазки строить?
— Есть в нашей земле... городок один. Посадником там... человечек один.
И замолк.
Бли-ин! Как мне надоел этот психо-секс! Когда мою психику так... пролонгировано трахают!
Ну что ты из себя рентгеновский аппарат изображаешь?! Все мои кости — на месте. Давай, говори.
— Сидит там посадником тёзка твой — Иван. По прозванию — Кабел. Которому епископский чтец — шурин...
Шурин — это брат жены.
* * *
У меня тоже был шурин. Которого я однажды чуть не пришиб вместе со своим собственным братом.
Мы с женой тихонько ушли со свадьбы, типа "на кровать слоновой кости положили молодых и оставили одних". И мы только-только... ну, типа, "первая брачная ночь"... А тут в дверь звонок. Я, было, подорвался по привычке... потом сообразил: чего это я? — "право ж имею!". А оно звонит и звонит... А в доме... — "оставили одних"... Пришлось-таки штаны одевать. Открываю дверь — стоят. Братцы наши меньшие... Два таких... придурка-подростка.
— А мы... это... ключ забыли...
Тут я в сердцах и сказанул глупость:
— В следующий раз — убью!
Немедленно по возвращению к своей "молодой", "законной" и "единственной" получаю в лоб вопрос:
— Ну и когда ты планируешь следующий раз? В смысле — следующую свадьбу?
Мда... мне эту обмолвку много лет потом вспоминали. Может, поэтому у меня и другой жены не было? Чтобы на другого шурина не нарваться?
* * *
А здесь этих шуринов... Как деверей. И один из них — кабельный шурин. Или правильнее — кабелский? Кабловский? Кабеловский? Кабельчий?
"Кабел" — в смысле "кабель"? Конструкция из одного или нескольких электрически изолированных проводов-жил, заключённых в общую оболочку? В "Святой Руси"?! Откуда?! Или что-то более привычное, исконно-посконное?
— "Кобель" — по бабам, что ли, кобелирует?
Демьян непонимающе уставился на меня. Потом, постепенно раздражаясь, заговорил быстрее:
— Причём здесь это?! Кабел — тумба, или кол, или столбик короткий. Для охраны причала или ещё чего. Не сбивай!
Демьян разогнался, было, обругать меня да надавать подзатыльников, как и надлежит поступать "мужу доброму" с отроком неразумным. Но, увидев мою злокозненную физиономию — осадил.
Извини, Дёма, но позиция розетки мне не нравится. А при несовпадении розетки со штепселем... искры летят. Вплоть до короткого замыкания. Ты уже говорить начал — теперь давай-давай.
Да, я оказался прав — Демьян решение принял, и остановиться ему нелегко. Он продолжил уже более спокойно и деловито. Хотя и издалека:
— Торговый путь "из варяг в греки" — слышал? Ещё проще: Ильменьская Ловать и Верхняя Двина. Там пути сходятся, лодии — переволакиваются, купцы — торг ведут. Стоят там три городка: Усвят на Усвяче, Луки на Ловати, Торопец — на Торопе. Торопец один даёт в казну 400 кунских гривен в год. Все городки — с той стороны Двины. А вот с этой... Между Двиной и Днепром на нашей земле два лодейных хода: старый — западный, и новый — восточный.
Чего-то я не понял. "Из варяг в греки" — слышал. Из Балтийского моря в Чёрное. А причём здесь Западная Двина? В "Повести временных лет" в качестве части маршрута — вообще не упоминается. Но ведь географию никто не отменял: какой-то кусок пути торговые караваны по ней идут.
Ну и что? И какие тут "два хода"? Это ж основной средневековый торговый маршрут. "Становой хребет Святой Руси"! Этот "хребет" чего — "гнулся"?
— Старый ход идёт по Каспле по всей длине от Двины до истока. До озера Касплянского. Оттуда волок в Катынь. По ней — в Днепр. Смоленск-то прежде там стоял. Потому и звался так — после тяжёлого волока лодки смолили наново. Там и жальник огромный, с языческих ещё времён. Там гости иноземные, арабы разные, ещё за полста лет до Рюрика ходили. Большой город был. Но поспорил с Ярославом Хромцом. Тот тут, на этих горах, свой погост поставил. Вот людишки сюда, под княжью руку, и перебрались. И стали новым ходом c Днепра в Двину хаживать — восточным. А старый Смоленск теперь Гнёздовым зовётся.
Забавно. Нас учили, что города образуются под действием непреодолимых объективных экономических законов. Типа наличия полезных ископаемых или перекрёстка торговых путей, удобной морской гавани или горного прохода. Но как-то все забывают, что всякая "малина" — место, где ворьё тратит награбленное — тоже "объективно и непреодолимо" экономически привлекательно.
Ой! Виноват! "Место" — где власть тратит налоги, собранные в других местах. Так, на римских налогах, поднялись Майнц и Кёльн, схоже — столицы древних китайских империй. Да, собственно, и Москва с Петербургом — отсюда же.
У русских князей в "Святой Руси" есть особенная манера — они ставят свои замки километрах в 10-20 от центрального поселения аборигенов. Так поставлены Ростов Великий и Рюриково Городище. Так Святая Ольга ставила Вышгород у Киева, Юрий Долгорукий — Кидешму под Суздалем, Андрей Боголюбский — своё Боголюбово у Владимира.
Какой именно князь "перетащил" Смоленск на 15 вёрст выше по реке — неизвестно. Мне тут говорят о Ярославе Мудром. По датировке — похоже. А старый город продолжал жить. И потихоньку хиреть ещё пару столетий. И — захирел насовсем. Превратившись в один из главных источников археологических представлений о "Святой Руси".
Речка Катынь — это то место, где пленных поляков расстреливали. Говорят, что Катынь от западнославянского "кат" — палач. Вряд ли Демьян мне что-нибудь про 40-й год 20 столетия и докладную записку Берии расскажет.
— Э... А от чего название это — "Катынь"?
— От "катать". Из Каспли в Катынь лодки катали посуху. Нынче там мало кто ходит. На Днепре выше города речка есть. Болота там, хмыжник растёт. Поэтому зовётся — Хмость. Лодии идут по речке вверх, потом волок в другую речку, Жереспея называется. Волок простенький — две версты между истоками. Потом вниз, по Жереспее, снова в Касплю. А дальше не вниз до устья, а в приток, не в западную сторону по течению, а в восточную, в Гобзу.
Это от "гамза"? Куча мелкой монеты? Так Новгород-Северского князя звали — "Гамзила", от которого я еле-еле убежал.
— "Река денег"?!
— Да. А чего ты фыркаешь? Не смыслишь ни бельмеса, а фыркаешь! Городок там — Вержавск. По Уставной грамоте князя Ростислава — платит 30 гривен. И 9 погостов Вержавской волости — ещё тысячу. Вержавляне Великие — слышал?
Тысячу кунских гривен! Ежегодно! Серебро лопатой гребут! А моё Елно — три гривны и лисицу. А тут... А ведь ещё и другие княжеские погосты на этой трассе стоят, и, как минимум, ещё два тоже платят по сто гривен.
Вот цена пары-тройки сотен вёрст на транспортном пути национального значения!
Ростик указывал в качестве подати десятину. Получается, что только на одном участке этого пути от Двины до Днепра, только в одном его варианте — есть же параллельные — ежегодный оборот составляет около 10 тысяч гривен — полтонны серебра! И это без больших городов. Просто речки-речушки. А вообще между Днепром и Двиной пяток используемых переходов.
Серебра в "Святой Руси" много. Попадались оценки в полторы-две тысячи тонн(!) серебра в обороте. Две трети — арабский дирхем.
"Эти бедные селенья
Эта нищая природа
Край родной долготерпенья
Край ты русского народа".
"Нищий край", в котором ежегодно крутятся тонны драгметалла... Как говаривал один министр финансов в Д.России:
— У нас две проблемы: слишком много долларов и слишком много нищих.
В "Святой Руси" — нефтедолларов нет. Но это не от бедности — просто баксов ещё не напечатали.
— А дальше?
— Дальше — своего купчика порасспрашивай. Что я тебе, учитель?! Дальше... Дальше — в Ельшу. Там хоть вниз — в Двину, хоть вверх — в озёра. Оттуда в Обшу. А оттуда хоть снова в Двину, хоть волоком в волжские речки, хоть назад — в самое верховье Днепра. Да что я перед тобой распинаюсь?! Хватит ваньку валять! Это ж все знают!
— Зря ругаешься господин кравчий. Мне ж понять надо.
— Да хрена тут понимать! Есть путь, на нём погосты, в погостах — стража да мытари. Сторожат да мытарят. Главный — Вержавский посадник. Он — вор. Подать платит исправно, но при том богатеет... неприлично. Не по-людски серебром наливается!
— Погоди, а где здесь воровство?
Демьян посмотрел на меня с глубоким сомнением. В моих умственных способностях.
— Где серебро — там и тать, где казна — там и вор. Или не слыхал?
Вот в таких конкретно формулировках... Хотя, конечно, и по моей первой жизни... Если смотреть с точки зрения мирового нарастания энтропии...
Но любопытны подробности.
— "Подать платит исправно"... Где воровство?
Демьян снова с глубоким сомнением посмотрел на меня. Тяжко вздохнул и пошёл в угол налить квасу. И мне кружку принёс! Признаться в собственном непонимании княжескому боярину перед сопляком... самолично принести отроку кружку с квасом... Эк как его допекло.
— Господин светлого князя Смоленского старший кравчий Демьян...
— Да брось ты! Нашёл время чинами чиниться! Нюх! Нюх у меня на воровство! Но... непонятно мне... С чего-то же он богатеет! Не по-нашему, не по-русски мошной прирастает! Мда... Посылал я человечка своего посмотреть-разнюхать. А он пропал. А человечек верный. Был.
— Так ты хочешь, чтобы я в этот, как его... в Вержавск сбегал и там розыск по невинно убиенному учинил?!
— Тю! Глупость сказал! Какой взыск-розыск?! С чего?! Кабел этот у Благочестника — в чести. У епископа, из-за чтеца того — родня же! — в милости. Розыск... Розыск я и сам могу! А толку-то?
Демьян озлобленно фыркнул, побарабанил пальцами по столу...
— Тайно надо, Ваня. Тайно! И — быстро. Но — однозначно. Чтоб... как на блюдечке. Накопаешь на Кобеля — посыпется чтец, Кастрат ему веры иметь не будет. А следом за чтецом и братана его, казначея городского... Тогда и дело твоё... иначе повернуть можно будет.
