— Я хотел найти поле и загадать что-то в духе 'найти линнское племя' — спокойно перебил Владыка магистра — А в монашку нарядился... Ну, не в своем же костюме мне путешествовать? Учитывая то, что неизвестная мне тогда внучка Сириуса, по причинам вполне понятным, сторонилась мужского общества — я порешил вполне разумным переодеться женщиной. Благочестивой женщиной, чтоб уж наверняка не спугнуть. Отсюда и монашьи одежды.

Некромант покивал.

— Найти линнов?

— Разумеется. Знаете, мэтр... Когда я был помладше, и воспоминания о моем...кузене, и кончине его, были еще слишком свежи, я мечтал, помнится, найти Неясытев Цвет, и пожелать изо всех своих сил, чтоб линны были стерты с лица земли.

Некромант подавился.

— Хвала всем богам, что не нашли вы тогда поле это! — Мэтр в волнении едва не свалился со своей атаманки.

Повелитель улыбнулся коротко.

— Магистр, я прекрасно понимаю, что тогда, если бы мне и удалось заявиться к Кукловодам с такими пожеланиями, я бы сейчас благополучно бродил в числе их Привратников. Нельзя просто так пожелать смерти разумным существам, среди которых наверняка на момент загадывания такого желания были невинные еще младенцы. Это я осознал. Просто мне для этого понадобилось время. И...ярость должна была стихнуть.

— А теперь? С позволения вашего...— маг слегка замялся и стрельнув в Повелителя глазом.

Монарх вздохнул.

— Магистр, мы с вами не о том говорим. Да и нет у меня сейчас ответов на все абсолютно вопросы. Не только ваши — свои тоже. Вы хотите знать, будем ли мы резать всех подчистую, когда торжественно и многочисленно ворвемся в линнское логово? — Повелитель вновь без выражения осмотрел свои покои, словно в ожидании ответов — Вы знаете, я понятия не имею. Откровенно не имею ни малейшего представления. Это не означает, что я не сумею поступить так, как того от меня потребует положение мое, и долг. Но сейчас говорить об этом совершенно бессмысленно.

Некромант грустно покрутил ус, и опустил свой ковшик на атаманку.

— Мне, Ваше Величество, никогда еще не было так радостно, что я не Владыка.

Владыка снова улыбнулся.

— Во всем есть свои прелести, магистр. И свои мерзости, что неизбежно — дроу обнял пальцами бок заветной бутыли — Этот рыжий упырь пошел за ней, разумеется?

Некромант, никак не ожидавший такого внезапного вопроса ни с того, ни с сего, только лишь растерянно успел от внезапности кивнуть, о чем тут же пожалел весьма и весьма. Потому что Его Величество явственно, хоть и совершенно незаметно на первый взгляд, обозлился на этот кивок сильнейше.

— Вот что у вас, Ваше Величество, за манера такая... вопросы задавать? — мэтр горестно выдохнул — Ну а кто б его остановил? В особенности теперь-то? Сами понимаете...

— Понимаю — холодно ответствовал Владыка — Не могу только понять, зачем она ему позволила... то, что позволила?

Мэтр наново помялся, бросив на Повелителя пару застенчивых несколько взоров. На что эльфийский монарх хладнокровно даже и бровью не повел.

— Ну так она же....того, в расстроенных чувствах сильно пребывала... Невесты эти ваши, при всем уважении, сватовство, опять же.....

Дроу ответить на эту робкую ремарку не изволил, только помрачнел еще явственнее.

— Магистр, настройте портал — голос Его Величества был пусть не просительным, но и точно не приказным — Я никогда еще так не ощущал время, как сейчас. Просто помогите мне ее найти.

— Вы боитесь того, что она может пожелать... — некромант выразительно и даже несколько демонически изогнул брови, буквально впившись пристальными глазами в высокомерный профиль эльфийского властелина.

— Никогда более не помнить обо мне — прошептал Владыка в повисшей тишине — Забыть обо мне навечно, магистр. Не подумайте, что я искренне полагаю, что все мысли моей маленькой госпожи Мары посвящены только лишь мне. Но и вы, и я, и все Всемирье прекрасно знает, что 'из всех помыслов чистых и искренних избрано будет самое сильное желание. И исполнено оно будет тут же — и бескорыстно'. А что, если сейчас, когда она обижена так глубоко, именно это желание окажется тем самым — сильным и искренним? Что тогда прикажете делать мне?

Мэтр Лиотанский посуровел заметно. Расправил грустные плечи. И поглядел на монарха прямо и твердо.

— А не может статься так, Ваше Величество, что это и есть самое лучшее — для нее, и для Вас?

Владыка ответил на прямой взор некроманта спокойно и не менее твердо.

— Нет, господин Лиотанский. Я не имею привычки менять такого рода решений. Хотя бы потому, что именно такое — я принял впервые. Госпожа Мара, и только она — будущая Повелительница народа дроу. И моя собственная, разумеется. Поэтому, магистр, окажите мне любезность. Настройте портал.

На самом деле, даже поклянись мне кто-нибудь, что вот я благополучно и в гордом одиночестве дойду до этого поля уже, и загадаю так же благополучно то самое желание — я бы сомневалась все равно.

И была б абсолютно права, что совершенно никак не удивительно.

Его рыжие волосы заполыхали ослепительно и так заметно, что убедительно сделать вид, что ни в раз его я не вижу, и пройти мимо — было ну просто невозможно.

Переступив с ноги на ногу, с пятки на носок, он потянулся лениво, потряс распущенными волосами — и уставился на меня откровенно в упор.

Я вздохнула.

— Вот что ты ко мне привязался-то, а? — вот действительно же, чего? Чего он увязался за мной, артефакт-то уже ну никак дед ему не отдаст?

Вампирья ухмылка утратила несколько свою жизнерадостную наглость. Он сморщил чуть-чуть нос.

— Будь ты вампиром, Велея, ты бы все поняла сама. А я все равно объяснить не могу, просто не знаю, какими словами — и плечами эдак небрежно пожал, мол, глупая ты, а я теряюсь с разъяснениями для дур.

Я пнула печально какой-то мелкий булыжник серый у себя под ногой. И тоже плечами пожала.

— Будь я вампиром — вопросу такого у нас с тобой не возникло бы, как мне кажется.

— Вполне возможно. Так где это мы изволим стоять в нерешительности? — сменил упырь тему несколько поспешно, заставив меня злорадно ухмыльнуться.

Я посмотрела в ту сторону, куда изволил пялиться господин Ниррийский.

Сизый туман. И ничего больше. Сплошная сизая пелена, ни зги не видать.

Откровенно говоря, мне трудно даже объяснить, как я сюда попала. Какими путями брела? Точнее — прыгала, с упырьим-то амулетом?

Если бы кому только в голову пришло пригрозить меня утопить или зарезать, если дорогу верную я заупрямлюсь указывать к Кукловодам — это, пожалуй, был бы черный для меня день, не исключено, что и последний. Потому что саму дорогу сюда я, как ни силилась, а припомнить не могла. Бездумно перемещалась, и вот, вот он — близок локоть, который не то, что не укусить, а как-то страшновато даже и попытаться это сделать.

Так вот, покуда я тут мыкалась, бродила в нерешительности туда-сюда — рыжее умертвие меня настигло, потрясая огненными патлами, и хамски ухмыляясь. Не сказать, чтоб неожиданно, но как-то уж и в самом деле — очень скоро нагнал. Как сумел только?

Или это я сама уже утратила счет времени, что маюсь тут, не решаясь ступить под сень прибежища мифических божественных наместников Всемирья?

Я скосила аккуратно глаза в сторону вампирьей фигуры.

Он смотрел в туманную невидь с неясным, но тоскливым выражением. Ресницы чуть опущены, скорбно поджаты губы, и ни единый волосок не шелохнется вокруг скульптурной правильности этих нелюдских черт, этой мраморной кожи...

Воспоминания о том, какова эта кожа на ощупь, посетили меня непрошено и очень явственно, напомнив мне мигом, насколько сильно и неумолимо может быть это прекрасное создание. Каким каменным исполином он может стать, когда пытаешься вырваться от него — и не можешь. Когда он держит тебя так отчаянно и словно безутешен в своей по тебе тоске, томлении, пусть и кровавом только...

Его губы дрогнули в легкой полуулыбке.

— Велея, испив чьей-то крови, вампир знаешь, что сразу может?

— Что? — наивно спросила я, хотя предчувствия у меня тут же появились самые нехорошие, не просто же так он завел тему эту деликатную?

— Найти того, чью кровь пробовал, где угодно. И чувствовать, какие эмоции этот кто-то испытывает. Очень, знаешь, удобно. А мне прямо сейчас — еще и очень лестно.

Чтоб тебя разорвало.

Я по возможности независимо окинула его царственным взором, всячески пытаясь изобразить выражение, которое столь легко и непринужденно обретает всегда Владыка, стоит только беседе, по его высочайшему мнению, свернуть не туда.

Владыка.

Вампир скривился. Мрачно фыркнул, и кивнул небрежно в сторону туманных границ.

— Так что? Ты приглашения личного тут ждешь? — он опять грациозно потопал на месте с ноги на ногу, словно неймется ему непременно рвануть в этот туман сию же минуту.

Я сурово поджала губы.

— Ты-то хоть знаешь, что там ждет, за туманом-то этим?

Вампир оглядел меня снисходительно, и я сразу уразумела, что ничегошеньки толком он не знает, кроме всемирских упрощений, где сразу же обнадеживающе про исполнение желаний рассказывается. В общем-то, ему особенно и не нужно — вампирам Неясытев Цвет был недоступен, ибо в основе волшбы этой — жизнь. А вампиры — они не живые.

Но ведь известно, что были такие среди них, кто пытался. И заплатил за свою попытку цену очень высокую.

-Ну? — выжидающе прищурилась я на упыря и его самодовольство, на челе написанное крупными буквами. Не то, чтоб это был вопрос жизни и смерти, но почему б и не поприпираться с этим рыжим бедствием развратного нраву?

Если уж все равно я тяну время, как могу только?

— Знаю — гордо соизволил он ответить, рассматривая зачем-то мою шею, что было не очень уж и хорошо, как по мне.

— И что ж ты знаешь? — я с вызовом уперлась рукой в бок, пытаясь еще и незаметно как-то так волосами эту самую шею завесить.

Вампир, почуяв, очевидно, какой-то подвох, оторвался взорами от шеи, и опять уставился в туман. Но из бараньей упертости вопрос задать не пытался, надеялся, наверное, самолично все ответы высмотреть тут же.

Я покашляла многозначительно. Он сузил сиреневые очи высокомерно.

— И что ж, по-твоему, мне так жизненно необходимо знать о Неясытевом Цвете? — рыжее умертвие не вынесло неизвестности, и тоже подперло бок рукой.

Я постучала пальцем по лбу, намекая таким образом без слов, на недальновидность некоторых личностей, которые жест мой гордо и глупо проигнорировали — только ноздри раздули, аки конь.

— Прежде чем попасть на поле, ты минуешь кого?... Правильно, Кукловодов. Вот их-то как раз все как-то предпочитают забывать, а вот не следует. И блуждающие там толпами Привратники — как по мне, очень яркий тому пример!

Вампир поморщился кисло, однако возражать, по своему обыкновению, удивительно, но не стал. Как и опять спрашивать, с чего это я тут так долго мнусь в нерешительности.

Привратников вспоминать, рассказывая раз за разом байки об исполнении всяких сокровенных желаний безвозмездно, никто во Всемирье не любил. Что там, сама не очень-то желаю об них вспоминать.

Но, стоя практически на пороге обители Кукловодов, хочешь — не хочешь, а вспомнишь.

Никуда не денешься.

— Велея — прошелестел Александр очень близко, серьезно и уже без кривляний — Я вампир. Мне, по большому счету, все равно, путь туда нам заказан, ибо желание самое сильное у нас — одно на всех. Невыполнимое, и все это прекрасно знают. Испытывать судьбу я не собираюсь, не мое это — на авось надежды возлагать. Но ты ведь шла сюда так давно, и все прекрасно о волшебстве этом, и Хранителях его, знаешь. Так за чем же дело стало?

Вопрос этот я задавала себе уже битых два дня. Но от длительности этих внутренних вопрошаний ответы не возникали, даже и близко.

Взойди на поле чаровное...

Всегда все начинается с поля в рассказах, о да, как иначе.

Но ведь прежде, чем ты на него взойдешь — предстань пред Кукловодами, Хранителями мира, и только они лишь решат, смеешь ли ты ожидать исполнения своего заветного желания. Достоин ли коснуться дара богов, и получить безвозмездно то, чего жаждешь больше всего в жизни?

И если Кукловоды сочтут, что желание твое преступно, что сам ты — жалок и ничтожен, низок в помыслах своих сокровенных, нечестив или жесток... Ты останешься навечно у порога исполнения искренних и чистых желаний тех, кто оказался лучше тебя. Справедливее, чище, светлее. Останешься на веки — вечные сумеречным Привратником, безликим слугой бесстрастных Хранителей Неясытева Цвета, которому дозволено лишь созерцать исполнение чужих мечтаний.

Сколько их бродит там, за туманной грядой? Сколько желаний, оскверненных жадностью, пороком и жестокостью, все еще теплится в жилах бессмертных слуг Кукловодов?

И не пополню ли я их ряды, желая отказаться от истинной своей сути, дарованной мне пусть запретной и преступной для богов Всемирья, но настоящей любовью моих родителей?

Вампир вздохнул непонятно.

— Чего ты боишься?

Сама не знаю, чего я боюсь. Стать Привратником? если уж такова судьба уготованная — так ли это страшно? После того, как тебя избивали, клеймили, преследовали и травили, травили, травили...? Боюсь ли я бессмертных скитаний в тумане? Так ли этого страшусь?

И даже если я останусь там, во владениях волшебного цвета и Кукловодов — что я потеряю?

Сириус Мара, мой любимый названный дед, будет горевать, но — обретет свободу. И никто более не станет ему обузой, если только сам не пожелает найти и обогреть еще одну приблуду.

А я? Чего так боюсь я? Что могу принести в жертву?

В моих мыслях он снова улыбнулся мне. Близко-близко опустились чернильные ресницы, и шрам на переносице я рассмотрела тщательно. И заструились шелковые волосы между пальцев, и запела моя кровь в его жилах знакомо...

Никогда больше не увидеть его — пусть даже мельком. Где-то издалека, украдкой. Хотя бы иногда? Пусть даже с обретенной Повелительницей, достойной и трона, и его самого.

Только...увидеть его хоть бы иногда.

Рыжий упырь не нашел ничего лучше, кроме как взять — и дернуть меня неожиданно за волосы.

Я злобно на него уставилась, отнимая тут же из пальцев зажатую прядь.

— Что ты в нем нашла? — как-то рассеянно и несколько удивленно спросил вампир, рассматривая меня едва ли не с недоумением, что мне показалось сущей наглостью.

— К демонам поди — посоветовала я нервно несколько, минуя вопрос этот бестактный и совершенно неуместный.

— И все же? Прелесть власти? — осклабился упырь настойчиво и оскорбительно.

— А то как же, конечно — не утерпела я, хотя следовало промолчать и ничего не говорить совсем. Вот совсем ничего, на такие-то заявления! — В нем же больше найти и нечего, окромя трона и череды расторопных слуг, разумеется.

Упырь прекратил ухмыляться, и в неизвестных целях зачем-то ухватил меня за руку крепко. Глазища его явственно потемнели, словно грозовое небо и сотни омутов разом.