Мирные переговоры
НАЗЫВАЯ ДРУГ ДРУГА ВАРВАРАМИ И ИМПЕРИАЛИСТАМИ, воюющие стороны в Корее сели за мирные переговоры в июле 1951 года с глубоким недоверием, обе стороны были полны решимости переговоры «выиграть». Администрация Трумэна пыталась быть одновременно жесткой и примирительной. Его колеблющаяся политика создала трудности для переговорной группы ООН в Корее, возглавляемой генералом Риджуэем, который сменил генерала Макартура в Токио. «Делегация и более того, генерал Риджуэй, никогда не знали, когда из Вашингтона поступит новая директива», — вспоминал адмирал К. Тернер Джой, один из участников переговоров. «Нам казалось, что правительство Соединенных Штатов не знало точно, каковы были или должны быть его политические цели в Корее».63
Для многих участников Корея казалась менее важной, чем более крупные геополитические проблемы. Трумэн сосредоточился на Москве. Китайцы беспокоились о Японии, которая переживала экономический подъем в качестве оперативной базы США. Европейцы с опаской относились к планам США по перевооружению Западной Германии, особенно Франция, чьи вооруженные силы увязли в Индокитае. Руководство Государственного департамента по информационной политике не помогло объяснить Корею. В бюрократической болтовне оно призвало чиновников «воспользоваться возможностью, чтобы напомнить о последовательной политике США и других членов ООН по благородному мирному урегулированию в Корее, неоднократно выраженной в публичных выступлениях их лидеров и в многочисленных конкретных усилиях ООН». Пресса предпочитала оживлять освещение мирных переговоров, описывая коммунистов как хитрых, неуклюжих, изворотливых и сводящих с ума. Американцев, напротив, описывали как твердых, терпеливых и готовых. Такая характеристика соответствовала желаемому для администрации представлению о переговорах, если не реальности.64 После проявлений непримиримости с обеих сторон участникам переговоров потребовался период с июля 1951 по май 1952 года, чтобы договориться о том, что демилитаризованная зона будет следовать существующим линиям фронта, и провести конференцию для обсуждения воссоединения.
Затем переговоры зашли в тупик по вопросу о военнопленных. По словам историка Стивена Кейси, администрация Трумэна использовала «проблему военнопленных, чтобы привить военным усилиям новую моральную цель».65 Женевская конвенция 1949 года призывала к возвращению всех военнопленных. В нарушение конвенции правительство США заявило, что его позиция заключается в гуманитарных усилиях по защите пленных, которых оно удерживало, от необходимости возвращаться в коммунистический мир. Большинство военнопленных, которых администрация изображала стремящимися остаться в Свободном мире, на самом деле были людьми, которые просто хотели вернуться домой. Южнокорейцы, которые выбрали или были вынуждены сражаться за Север, хотели остаться на Юге. Китайцы-националисты, оставшиеся в Китае после гражданской войны, хотели уехать на Тайвань. Некоторых китайских военнопленных в лагерях ООН, которые действительно хотели вернуться в Китай, запугали, чтобы они изменили свое мнение. Мирные переговоры прервались, когда Организация Объединенных Наций объявила, что только 70 000 из 116 000 военнопленных, которые могли бы быть репатриированы, пожелали этого. Кроме того, коммунисты обвинили Организацию Объединенных Наций, в первую очередь Соединенные Штаты, в использовании микробной войны в Корее, указав на высокий уровень заболеваемости тифом, оспой и какой-то неизвестной болезнью, поражающей китайские и северокорейские войска. Историки утверждают, что, учитывая имеющиеся доказательства, утверждения о биологической войне остаются неубедительными. Однако в то время обвинения вызвали подозрения в Европе и на Ближнем Востоке относительно морального авторитета Америки.66
Тем временем американские лидеры отвлекли внимание от того, что на самом деле происходило в Южной Корее, потому что это противоречило представлению об их союзнике как о потенциальной демократии. Поскольку мирные переговоры зашли в тупик, разоренная войной страна разваливалась на части. Каждый девятый человек был убит. Миллионы были ранены и остались без крова. Ли Сын Ман отдал приказ о массовых казнях южнокорейских партизан, выступавших против его режима. Ман, понимая, что Национальное собрание не переизберет его президентом, объявил военное положение вокруг Пусана и арестовал своих противников. Когда Соединенные Штаты возразили против действий Мана, южнокорейский лидер организовал массовые антиамериканские демонстрации. Вашингтон рассматривал возможность государственного переворота с целью отстранения Ли Сын Мана от власти. Прежде чем это вступило в силу, Ман успешно добился внесения изменений в конституцию, которые позволили бы провести всенародные выборы, на которых он победил подавляющим большинством голосов. Твердо контролируя ситуацию, Ман продолжал требовать объединения Кореи. Корреспонденты, по большей части, не сообщали о диктаторских злоупотреблениях Мана и отсутствии сотрудничества с политикой США. Если бы они это сделали, предупредили американские официальные лица, они выглядели бы прокоммунистическими.67
За два года мирных переговоров число жертв в войне почти удвоилось. Обе стороны окопались, укрепили свои позиции и привели подкрепления. Американцы господствовали в воздухе, на море и на дорогах; враг удерживал высоты. Командование ООН провело массированные бомбардировки севера, которые не смогли заставить коммунистов принять условия мира. Воздушная война обострилась по мере того, как китайцы развернули советские истребители МиГ-15 и разработали более эффективное зенитное вооружение. Была завоевана небольшая территория, поскольку боевые действия на земле состояли из засад, патрульных столкновений и сражений за высоты. «На меня напали две орды, и я убил их обоих», — была циничная шутка, рассказанная американскими военнослужащими.68
При поддержке военных Голливуд выпустил фильмы о Корейской войне, которые иллюстрировали официальные послания. «Военные фильмы одновременно укрепляли и помогали создать боевой дух в американском народе», — считает Клейтон Фричи, директор Управления общественной информации Министерства обороны. Военные ежегодно расширяли сотрудничество примерно над тридцатью полнометражными фильмами. В Пентагоне «сотрудничество» с фильмами, снятыми для кинотеатров или телевидения, включало рассмотрение и утверждение сценария, изменение сцен, которые нарушали политику, использование оборудования и персонала, а также назначение технических консультантов. Конечный продукт, по мнению Министерства обороны, должен быть «точным и аутентичным» и в то же время «отвечать наилучшим интересам национальной обороны и общественного блага».69
Большинство военных фильмов, снятых с 1950 по 1953 год, по-прежнему были посвящены Второй мировой войне; в тех, что снимались в Корее, к обычной боевой истории часто добавлялась тема Организации Объединенных Наций. В фильме «РКО» «Одна минута до нуля» (1952) Роберт Митчем, играющий американского офицера, заводит роман с сотрудницей ООН Энн Блайт. Она учится признавать, что жесткая тактика Митчема, которая включает стрельбу по толпам беженцев, необходима, потому что коммунисты используют гражданских лиц в качестве живого щита. Подтверждая прибытие австралийских войск, Митчем одобрительно говорит: «Разве вы не знали, что они первыми придут на помощь».70 Также снятый при содействии Министерства обороны фильм «Бригада славы» (1953) от «XX век Фокс» рассказал историю гордого греко-американского офицера, которого сыграл Виктор Мэтьюр, чей наряд объединился с греческими военнослужащими, которые любили играть музыку и танцевать всю ночь напролет перед разведывательной миссией. Преодолев свое недоверие, американцы и греки учатся уважать друг друга и вместе сражаться с красными.71
Гораздо более неоднозначным был фильм Сэма Фуллера «Стальной шлем» 1951 года, посвященный пехоте США, но снятый без помощи Министерства обороны. По сюжету, многорасовый взвод усыновляет южнокорейского мальчика, семья которого была убита коммунистами. Мальчик говорит американцам: «Я кореец, а не гук». Сержант объясняет, как отличить: «Он южнокорейский, когда он бежит с вами, и он северокорейский, когда он бежит за вами». Захваченный северокореец насмехается над «Доком», афроамериканским медиком, указав, что дома Док должен сидеть в задней части автобуса. Док отвечает, что, возможно, еще через пятьдесят лет он сможет сидеть посередине. Тот же пленный напоминает сержанту Танаке, которого один из его соотечественников-американцев назвал «Буддоголовым», что Соединенные Штаты отправили американцев японского происхождения в лагеря во время последней войны. Танака с гордостью отвечает, что он воевал в японо-американской 442-й боевой дивизии (в тексте автор допустила ошибку, назвав 442-й пехотный полк армии США дивизией — прим. перев.), которая была награждена более чем 3000 медалями «Пурпурное сердце». «Но они назвали тебя «грязной японской крысой»» — настаивает северокореец. Танака отвечает: «То что они помыкают нами дома — это наше дело». Историк Лэри Мэй заметил, что в фильмах времен Холодной войны «чаще всего хорошие меньшинства мобилизуются для борьбы с плохими персонажами из числа меньшинств».72 Фуллер, ветеран Второй мировой войны, который не стеснялся указывать на недостатки демократии в тылу, отдал честь солдатам, столкнувшимся с «миллионом красных там». Последние титры «Стального шлема» гласят: «Этой истории нет конца».73
В последний год войны появились признаки того, что телевизионное освещение конфликта может быть критическим. Например, программа «Си-Би-Эс» по связям с общественностью «Смотри сейчас», ведущая Марроу, транслировала специальный выпуск 1952 года «Рождество в Корее». Программа показывала “ничейную землю” между войсками, сражающимися за вершину холма, медсестер в мобильном армейском хирургическом госпитале 8055 (MASH), разрушенные деревни, опустошенную столицу Сеул, которая к тому времени была потеряна, отвоевана, потеряна и снова отвоевана, и войска на рождественских службах, проводящихся в полевых условиях. Солдаты присылали домой поздравления с праздником вместе со своими взглядами на то, что война была кучей ерунды. Хотя «Смотри сейчас» заслужил похвалу критиков за свои расследования школьной сегрегации в Луизиане, бедности и преследования сенатором Маккарти коммунистов, она не был так популярен, как знаменитое шоу Мерроу «От человека к человеку», в котором он брал интервью у сенатора Джона Кеннеди с его застенчивой невестой и женатыми кинозвездами Хамфри Богартом и Лорен Бэколл.74
Киноиндустрия и телевидение находились под давлением необходимости пропагандировать добродетели Холодной войны, продолжая при этом зарабатывать деньги. При финансовой поддержке богатого лоббиста националистического Китая, три бывших агента ФБР опубликовали книгу «Красные каналы: отчет о коммунистическом влиянии на радио и телевидении». В нем были названы имена подозреваемых «подрывников». В списки входили художники, артисты эстрады и репортеры, которые были коммунистами, ассоциировались с коммунистами, принадлежали к либеральным организациям или поддерживали гражданские права. Многие из названных лиц в конечном итоге были занесены отраслью в черный список, но не все. Например, Люсиль Болл, самая популярная комедийная актриса на телевидении, ненадолго вступила в Коммунистическую партию в 1936 году, но она была слишком ценной, чтобы вносить ее в черный список. Сети защищали свое использование черных списков как необходимое для обеспечения прибыли, утверждая, что они по-прежнему отстаивают свободу слова. Способствуя продвижению телевизионной потребительской культуры, помощник президента Стилман использовал «Боевой репортаж из Вашингтона» для осуждения коммунизма. «Если у нас вообще есть какое-либо земное имущество, телевизор, автомобиль или даже одна сберегательная облигация, нас считают «врагами народа» и орудиями Уолл-стрит», — сказал он. «Каждый из нас был бы отмечен, для грабежа, порабощения или убийства, если бы когда-нибудь настал день, когда советские орды [так в оригинале] захватили нашу страну. С Божьей помощью этого никогда не случится». В популярной культуре времен Холодной войны фильмы о «доброй войне», библейские эпосы и вестерны наряду с потребительскими товарами и прекрасными женами противостояли диверсантам и коммунистическим ордам.75
Выдвижение генерала Дуайта Эйзенхауэра кандидатом от Республиканской партии на пост президента в 1952 году также напомнило об относительной ясности Второй мировой войны. Эйзенхауэр, чья работа с тех пор, как он стал Верховным главнокомандующим силами союзников в Европе, включала командование НАТО, представлял интернационалистское крыло республиканского истеблишмента. Чтобы воззвать к разочарованию избирателей войной, Эйзенхауэр пообещал поехать и увидеть это своими глазами. Будучи избранным президентом, он отправился в Корею в декабре. Его поездка не дала ему никаких ответов. Вступив в должность, он приказал начать массированную бомбардировку Северной Кореи, но это, похоже, не повлияло на зашедшие в тупик переговоры. Эйзенхауэр и Джон Фостер Даллес, его государственный секретарь, намекали на использование атомной бомбы. Смерть Сталина в марте 1953 года породила надежды на то, что у дипломатии может быть больше шансов. Китайцы согласились разрешить военнопленным, отказавшимся от репатриации, отправиться в нейтральные государства для дальнейших переговоров об их статусе. Последним серьезным препятствием был Ли Сын Ман, который продолжал настаивать на единой Корее и организовывал демонстрации против любого перемирия, разделяющего страну. Американцам пришлось пообещать ему пакт о взаимной безопасности, крупное наращивание военной мощи и экономическую помощь. Противостоя американцам, Ман укрепил свой престиж дома. В последние недели войны наступление коммунистов приводило к потерям около тысячи американцев в неделю. Перемирие было подписано 27 июля 1953 года.76
«Умри за ничью» было горьким лозунгом войны в Корее, которая, казалось, никогда не ограничивалась американскими войсками или корейцами. Два миллиона американцев служили, 35 000 погибли, а 6000 пропали без вести в бою. Число погибших союзников, в основном южнокорейцев, достигло 61 000. Северокорейцы и китайцы потеряли от 1,5 до 2 миллионов солдат. Военно-воздушные силы ООН, более чем на 90 процентов американские, сбросили на Корею 635 000 тонн бомб и 32 557 тонн напалма. Число погибших среди гражданского населения оценивалось в два миллиона. Еще миллионы стали беженцами. Переговоры о воссоединении растянулись на месяцы и провалились. В последующие годы Соединенные Штаты оказали Южной Корее помощь на миллиарды долларов, которая развила процветающую экономику. Вашингтон поддерживал авторитарные правительства против растущей антиамериканской оппозиции до 1987 года, когда студенты и средний класс вышли на улицы, чтобы успешно агитировать за демократические реформы. Северокорейцы, оставшиеся при тоталитарном режиме, страдали от голода и жестоких репрессий. По сей день американские войска несут охрану вдоль демилитаризованной зоны.
