Анмай засмотрелся на его лицо, — он слушал рассказ о ходе войны без тени страха... так внимательно... был так спокойно-серьёзен... Хотя бы эти трое не будут растеряны в изменившемся мире...
Вдруг изображение погасло. Вэру обернулся к Хьютай, невозмутимо поправлявшей браслет.
— Не стоит подглядывать за влюбленными парами, — с усмешкой сказала она.
Анмай опустил глаза. Да, Андрей и Светлана лежали в одной постели, обнаженные, но он же не видел это!..
— Ты права, не стоит, — согласился он. — Мне бы тоже такое не понравилось.
— В самом деле? — Хьютай протянула ему ладонь с небольшой статуэткой, отлитой или выбитой из черного, блестящего, очень тяжелого материала — из субкварца, неразрушимого стекла, сжатого до плотности стали. Но её форма поразила Вэру куда больше, — юноша и девушка, нагие и увлеченные любовью. Их волосы были одинаково длинные, тела, — поджарые и гибкие, изящное у девушки и мускулистое у парня. Их губы касались друг друга, ладони и пальцы были сплетены, подошвы высоко поднятых ног девушки упирались в подогнутые ноги юноши: не просто интимная сценка, а полное слияние двоих.
Хотя статуэтка легко умещалась на ладони, сплетенные тела казались живыми. Если поворачивать её, одно из них становилось прозрачным, давая рассмотреть другое, а потом оба тела начинали просвечивать. Вплавленные в их глубину сгустки розоватого свечения неожиданно точно передавали оттенки их удовольствия и радости, и в очертаниях двух этих поразительно красивых тел проскальзывало нечто знакомое...
Анмай поднес статуэтку к глазам. Обращенные друг к другу лица пары были исполнены с поразительной точностью, и это были они, — Анмай и Хьютай, без малейших искажений, сами.
Хьютай увидела, как лицо любимого изменило цвет, — под смуглой кожей пробился румянец.
— Вот что бывает, когда подсматривают за влюбленными парами, — заключила она.
— Откуда... это? — отчаянно смущаясь спросил Анмай.
Хьютай насмешливо смотрела на него. Он невольно опустил глаза.
— Из Линзы. Это очень ценная реликвия... её привезли первые файа, побывавшие там, ей несколько тысяч лет. Я нашла её в доме Нау, — не думаю, что она пригодится ему... Так что теперь она моя. Или твоя, если хочешь.
— Я не об этом. Кто мог нас так... видеть? И где?
Хьютай усмехнулась.
— Помнишь, мы встретились в Линзе, после года разлуки? У её Сверх-Эвергета, в том корабле?
— Да. Это... очень похоже.
— Айэт подглядывал в дверь. Как и Ювана. У них были такие лица... ничего удивительного, что потом появились подобные... объекты поклонения.
— Но я не заметил... и ты не сказала мне... — Анмай смолк, поняв, что глуп не только вопрос, но и вид, с которым он его задал.
— Я видела их краем глаза, — тогда мне было не до них... а тебе — тем более.
Анмай смутился окончательно, спрятав статуэтку в карман.
— Найду Айэта — уши оборву! — вдруг усмехнулся он.
— Я бы тоже... — она улыбнулась. — А впрочем, что тут плохого?
Анмай промолчал. Он не знал, что ответить.
— Ты не хочешь есть? — наконец нашелся он.
— Хочу! Но моя извечная обязанность, — кормить тебя!
Анмай невозмутимо кивнул. Хьютай улыбнулась, вдавив сегмент браслета. Через минуту панель на стене их каюты откинулась, превратившись в столик. Из открывшегося окошка на него выскользнули две ребристых пластмассовых тарелки, наполненных розоватыми, похожими на мясо кубиками и молоко в больших цилиндрических стаканах, похожих на лабораторные. Хьютай чинно насадила первый кубик на серебряную вилочку и отправила в рот.
Анмай сдержал улыбку, представив со стороны их безмолвную трапезу, слишком чинную для бедной обстановки. Но сама еда, — упругая, похожая на хорошо приготовленных креветок масса, оказалась очень вкусной, хотя на самом деле всё это было искусственным...
Потом Хьютай с невинным видом предложила вымыться. Именно она проектировала их жилье, и ванна у неё получилась больше и ярче освещенной, чем спальня. Вода била из стен тугими полотнищами, они пересекались, образуя целый лабиринт. Хьютай, смеясь, бросилась в него, и тут же исчезла. Бросившись за ней, Анмай вскрикнул, — одни полотнища оказались горячими, другие — леденяще холодными, между них били струи воздуха, его ослепили брызги... Он тоже рассмеялся и бросился вперед...
Потом Анмай, усталый, сидел на краю силовой подушки, в одиночестве, пока Хьютай приводила в порядок свои волосы. Его взгляд рассеянно блуждал по спальне подруги, — пустой, если не считать трогательно маленького гардеробного шкафчика. Своих вещей у Хьютай почти не было. Ему вдруг отчаянно захотелось подарить ей что-нибудь... но вот что? Конечно, "Укавэйра" тотчас изготовит любой предмет, который он только сумеет представить... а такой подарок не будет значить ничего. Впрочем, машина уже не раз отказывалась делать заказанные им вещи, заявляя, что на самом деле они ему не нужны. Возможно, она была права... или просто ленива. Он тихо вздохнул.
— Почему ты такой грустный?
Анмай с восхищением взглянул на подругу, — пушистые, пышные волосы обрамляли её лицо, плечи и всю фигуру до талии, — последние завитки касались дерзкого изгиба бедер. Заметив его взгляд, Хьютай потянулась, поворачиваясь на пальцах босых ног.
— Мне хочется подарить тебе что-нибудь... — он смутился. — Но я... у меня ничего нет.
Она села у его ног, положив голову на его колени и глядя снизу вверх в его глаза.
— Мальчишка! Ничего нет... а любовь?
Он смутился ещё сильнее.
— Знаешь, эта статуэтка... я словно чувствую, что на нас и сейчас смотрят...
— "Укавэйра" смотрит, — удивилась Хьютай. — Ну и что? Мы же не делаем друг с другом ничего ужасного.
— Я знаю. Но всё же... как только я представил... ведь эта статуэтка наверняка не единственная!
Хьютай села рядом с ним. Она отыскала статуэтку и стала невозмутимо разглядывать её, потом осторожно погладила крохотного юношу пальцем по спине, словно ручную мышь. Анмай невольно повел лопатками. Она усмехнулась.
— Красивая вещь. Ты что-то хотел мне подарить?
— Она и так твоя.
— Спасибо. Я вижу, тебе она тоже... понравилась.
— Мне нравишься ты, — он смутился.
— Да?
— Да.
Они легли рядом, — так, чтобы их бока соприкасались, — но Анмай положил голову на руки и застыл.
— Я хочу спать, — сказал он. — Сегодня было столько всякого...
Хьютай вздохнула, прикоснувшись к браслету. Подушка начала мягко покачиваться. Анмай стал засыпать, но колебания становились всё сильнее, пока не перешли в резкие рывки вверх-вниз, от пола до потолка, от которых его желудок тоже ёрзал то вверх, спирая дыхание, то вниз, заставляя рефлекторно сжиматься живот.
— Прекрати! — наконец не выдержал он.
Хьютай подчинилась... но через минуту включила воздушный обдув, превратив свернувшуюся постель в подобие аэродинамической трубы. Анмай вскрикнул, пытаясь поймать её руку с браслетом. Они боролись... потом их борьба перешла в любовь... потом они сонно затихли, только их ступни продолжали ласкать друг друга.
— Девчонка, — тихо сказал он. — Мы вступили в войну, из которой вряд ли выйдем живыми. И вместо того, чтобы думать об этом, мы...
— Ведем себя как дети, да? Развратные, — добавила она, вытягивая ногу поверх его бедер. — Мне нравится быть твоей девчонкой. И потом, кем ещё я могу быть? Своей девчонкой?.. Ладно, всё. Спим.
........................................................................................
Анмай долго лежал без движения. Потом приоткрыл один глаз. Хьютай мирно спала, как всегда подтянув руки к груди, укрытая волосами, как плащом. Он совсем рядом видел её спокойное, невинное лицо и чувствовал ровное тепло её сильного тела. Когда они в первый раз лежали вот так, вместе, ей было всего семнадцать. С тех пор она почти не изменилась... но их мечта исполнилась. Они вместе, среди звезд, — равнодушных звезд, застывших в окне. А что потом? Он видел... но будут ли они и тогда вместе? Анмай боялся разлуки больше всего... в конце, в Пустыне Одиночества, он был один. Но самое последнее в его видении... он не помнил его, но они были вместе. А потом...
Анмай не смог вспомнить, что будет потом.
Он уже спал.
........................................................................................
Через несколько минут полное звезд окно, едва освещавшее нагую пару, погасло. Пол мягко качнулся и поплыл, но спящие этого не замечали. Их каюта, несколько соседних помещений, обслуживающие машины, — всё это плавно поплыло в подвижной, постоянно менявшейся структуре "Укавэйры", поднимаясь из второго отсека. В предвидении грядущих испытаний та решила укрыть свой хрупкий живой груз в самом безопасном месте корабля, — в первом отсеке, над малым Эвергетом, прямо под главным командным центром корабля. "Укавэйра" почти бессознательно прижимала их к себе, — точно так же, как Анмай во сне прижимал к себе любимую...
........................................................................................
Пять дней спустя, когда до прыжка к Амии оставалось совсем немного, Анмай и Хьютай ждали его с нетерпением. Они знали, что им придется перенести, знали, что через несколько минут, возможно, погибнут. Но это было лучше, чем ожидать исхода битвы здесь, зная, что без "Укавэйры", они, даже с "Товией", станут просто бездомными бродягами, — без дома и без надежд. Они могли в любой момент её покинуть, и на "Товии" отправиться, куда захотят... но куда? Кто мог их принять? Свобода и вечная жизнь или возможная смерть, — но они не могли отступить. Они начали эту историю, — и они должны её закончить.
Анмай осмотрелся. Восемь Защитников бесследно затерялись среди бесчисленных звезд, разделенные миллиардами миль. Вокруг Амии было двадцать таких машин, доставленных с основных колоний Эрайа. И ещё, три стационарных установки Сверх-Эвергет на отдаленных, мертвых планетах системы, — такие большие, что они уже не могли передвигаться в не-пространстве, посаженные на грунт для обеспечения постоянного притока питательной массы. Этих сил хватило, чтобы уничтожить четыре атакующих матоида Мроо, — но те успели истребить всю жизнь в системе, и защитные станции остались без контроля. Если они примут "Укавэйру" за врага... Они не могли этого знать.
Три дня назад пришли сообщения от зондов, посланных "Укавэйрой" в колонии Сети, — все они были уничтожены, взорваны почти в один и тот же миг. Вряд ли их обитатели, — как, впрочем, и обитатели Уртары, — успели вообще что-то понять. Теперь от них и их миров не осталось вообще ничего, — камеры зондов-разведчиков показывали лишь неизменно-однообразные огненные шары гигантских взрывов. Погибли и четыре планеты, не входившие в Сеть, — миры покоренных ею чужих рас. Мроо было совершенно всё равно, кого убивать. Лишь посланный к Амии одноразовый зонд, — его уничтожили почти сразу после выхода из не-пространства, — успел передать кое-что ценное: почти все станции защитной сети уцелели, и "Укавэйра" собиралась взять их под контроль. На её стороне было больше шансов, — файа очень сильно отставали в интеллектронике. Но на Амии было десять миллиардов жителей, и даже столь мощная защита не смогла спасти их...
— Осталась минута до прыжка, — сообщила машина. — Все пусковые механизмы на наших кораблях синхронизированы, готовы к работе и к немедленной атаке.
Её голос сменила музыка, торжественная и строгая, — Хьютай называла её музыкой сфер. Она возвышала душу, открывая ей величие мироздания. Ни одно живое существо не смогло бы написать столь прекрасной и гармоничной музыки. Но всё же, Хьютай было страшно. Анмай почувствовал это.
— Я тоже боюсь, — тихо сказал он. — Если бы я мог чем-то облегчить твою боль...
— Дай мне руку.
Анмай дотянулся до неё, — их кресла стояли рядом, — и почувствовал, как сильно обе её руки сжали его ладонь.
— Спасибо, Анми, — сказала Хьютай. — Я всё же очень испугана... даже смешно.
— Пуск через пятнадцать секунд, — сообщила машина. — Удачи, младший брат... и младшая сестра.
Хьютай улыбнулась. Анмай смотрел на синюю искру Эрайа, терявшуюся среди звезд. Сможет ли он ещё раз увидеть свою родину и живущих на ней? Или он видит её в последний раз? Он не знал.
В этот миг мироздание вокруг него вспыхнуло.
Глава 7.
Тень Файау
Обращайтесь с вашими врагами так, как они обращаются с вами, и у вас не будет врагов.
Никколо Макиавелли, "Государь".
Амия, колыбель Четвертой Культуры файа, была и величайшим её достижением. Её орбитальный порт не уступал Алейре, — сетчатая роза из стали диаметром в шесть тысяч миль, живая, с восемью сотнями приписанных к ней кораблей, колоссальный завод и город со стомиллионным населением. Другие планеты в системе, — изрытые кратерами каменные и ледяные шары и аморфные газовые гиганты, — были непригодны для жизни и даже для колонизации. Кроме рудников и масс-заправочных станций на них ничего не построили.
За планетами неспешно плыли по орбитам восемнадцать Защитников. Ещё два парили возле Амии, в точках либрации. Матоиды Мроо вышли из не-пространства очень точно, уже возле них, — и мгновенно начали атаку.
Лишь один Защитник, — на нем был командный центр Амии, — смог устоять. Второй ничего сделать не успел: нанесенный Мроо Йалис-удар полностью аннигилировал его. Море превратившейся в излучение материи обрушилось на планету, — под напором светового потока, по мощности равного вспышке Новой, вся её поверхность, обращенная к Защитнику, испарилась. Остальное смял вырвавшийся из не-пространства поток гравитонов.
Планета, сплошь покрытая городами, десять миллиардов файа, девяносто миллиардов их матриц, — всё это провалилось в себя, когда невероятно возросшая гравитация смяла электронные оболочки атомов. Всего за сорок семь секунд Амия сжалась вчетверо, — с восьми тысяч миль до двух, — и вспыхнула ослепительным солнцем, двойным солнцем: такая же участь постигла и её луну. Треть её вещества, испаряясь, устремилась в пространство, — Новая сбросила оболочку. В её сиянии тонули иные вспышки, — равнодушно жертвуя собой, Мроо безошибочно находили и взрывали всё, что имело хотя бы отдаленное отношение к файа. Через тридцать секунд после прибытия уцелевшие Защитники уничтожили их, но ничто уже не напоминало о том, что в системе Амии когда-либо жили разумные существа.
..........................................................................................
Плазменные шары взрывов быстро гасли и рассеивались, превращаясь в туманные облака. Затем они растягивались, наподобие хвостов комет, и исчезали. Даже искусственная луна Амии исчезла, — напор лучистой энергии преодолел притяжение её вещества, разметав его пылевой тучей. Ещё много лет светило Амии будет казаться необычайно тусклым из-за этой пыли.
Сама Амия стала яростным солнцем, самым маленьким во Вселенной. Она не вернется к исходному размеру, — гравитационный удар изменил самую структуру вещества планеты, сделал его вырожденным. Она превратилась в звезду, белый карлик, крохотный, каких не бывает в природе. Его окружала сброшенная оболочка, планетарная, — на сей раз воистину планетарная, — туманность. Внутри неё пылало кровавое пламя.
