Проводив взглядом американские самолеты, Кузнецов решил дальше не испытывать судьбу — и отдал приказ становиться на дневку. Подчиненные восприняли приказ с плохо скрытым облегчением — диверсанты НКВД были готовы идти на верную смерть ради выполнения задания, но умирать глупо не хотелось никому. До девяти вечера группе удалось отдохнуть — разумеется, со сменой караулов, и сном вполглаза, как это и полагалось во вражеском тылу — но, по сравнению с бегом по лесу на пределе сил после акции, чтобы уйти за пределы немецкого оцепления, или жестокими схватками с ягдкомандами, это было подарком судьбы, который надо было использовать, чтобы сохранить силы на будущее.
В десять вечера, когда стемнело, группа возобновила движение. Немного подумав, майор разрешил зажечь фары, разумеется, прикрыв их светофильтрами — они находились достаточно далеко от линии фронта, так что шансы встретиться с нашими 'ночниками' или 'ночниками' союзников практически отсутствовали; между тем, путь предстоял неблизкий, а запас времени был невелик. К восьми утра Кузнецов приказал снова вставать на дневку — за ночь они одолели изрядный кусок пути, так что к следующему утру группа должна была добраться до Франкфурта-на-Майне.
Выданные Мюллером документы работали безукоризненно — эсэсовцы пропускали их беспрекословно, ужас немецких армейских водителей — фельджандармы — явно демонстрировали нежелание связываться, армейцы смотрели зло — но тоже не хотели идти на конфликт, фольксштурмовцы просто шарахались от обладателей таких документов. Вспомнив иные путешествия по немецким тылам, майор только вздохнул — ох, не сразу наши умельцы освоили искусство изготовления безукоризненных документов, да и немцы отменно владели искусством установки в документы секретных отметок, так что риск проколоться был всегда. Конечно, квалификация его лично и его подчиненных была выше любых похвал — их бы смело принял за немцев, что по внешности, что по владению языком, что по армейским и бытовым навыкам любой служака — в противном случае не помогли бы никакие документы.
Дальнейший путь до Франкфурта-на Майне прошел без приключений — стандартные проверки немецких постов, такая же, как и раньше, реакция патрульных. Майор внутренне напрягся — слишком уж хорошо все шло с самого начала, следовало ждать пакостей в дальнейшем.
Утром 21 апреля группа, пройдя проверку на въезде во Франкфурт, двинулась к центру города. Бойцы ОСНАЗ, да и сам командир, с интересом посматривали по сторонам — раньше им доводилось бывать только во взятых с боя немецких городах, так что возможности посмотреть на не прошедший 'обработку' нашей артиллерией и авиацией крупный немецкий город у них не было. Франкфурт разочаровал советских диверсантов — в городе было много разрушенных англо-американской авиацией зданий, жители со страхом поглядывали на эсэсовцев — впрочем, причина этого страха быстро выяснилась: сначала бойцы увидели несколько импровизированных виселиц, 'украшенных' мертвецами в военной форме и гражданской одежде, а потом они увидели и процедуру повешения эсэсовцами десятка немцев.
Кузнецов решил прояснить непонятный момент — и, заодно, уточнить дорогу к зданию гестапо. Повинуясь приказу, головной БТР притормозил возле места казни.
— Хайль Гитлер! — почтительно приветствовал майора руководивший экзекуцией обершарфюрер.
— Хайль Гитлер! — доброжелательно-небрежно, со снисходительностью старшего по званию, приветствовал обершарфюрера Кузнецов. Кого вешаете?
— Согласно приказу фюрера, казним дезертиров и паникеров (было в РеИ — в отличие от наших заградотрядов, эсэсовские заградотряды 'под занавес' Третьего Рейха имели намного большие полномочия, в т.ч. и право казнить по собственному усмотрению, без решения военно-полевого суда В.Т.) — доложил эсэсовец.
— Это хорошо — кивнул майор — а то развелось всякого трусливого дерьма без счета. Нам надо проехать к гестапо — правильно ли мы едем, а то мы впервые во Франкфурте?
— Разрешите Ваши документы, геноссе штурмбаннфюрер? — вопросительно поинтересовался немного напрягшийся обершарфюрер.
— Разрешаю — обозначил намек на улыбку Кузнецов, протягивая эсэсовцу предписание и удостоверение — реакция задерганного обершарфюрера на взвод отборных молодцов, вооруженных 'штурмгеверами', МГ-42 и снайперскими 'маузерами' явно не по штатам линейных частей Ваффен СС, была естественной, так что наилучшим вариантом было спокойно предъявить документы.
Эсэсовец быстро, но тщательно проверил документы — сразу был виден навык человека, поднаторевшего в охране тылов и выловившего не одну сотню подозрительных личностей.
— Прошу прощения, геноссе штурмбаннфюрер — служба — извинился он, причем чувствовалось, что он и в самом деле испытывал некоторую неловкость от того, что заподозрил своего — после чего подробно объяснил, как быстрее проехать к городскому отделу гестапо.
— Все в порядке, геноссе обершарфюрер — от вражеских диверсантов, в особенности, русских, можно ждать любой наглости — принял его извинения майор — и спасибо за разъяснения. Хайль Гитлер!
— Хайль Гитлер! — изобразил бравое рявканье эсэсовец, по которому было заметно, что больше всего ему хочется спать.
Дальнейший путь до гестапо занял менее получаса — и минут десять ушло на объяснения с караульными и дежурным. После коротких переговоров с начальником, дежурный отрядил своего помощника проводить штурмбаннфюрера Зиберта до кабинета начальника франкфуртского гестапо.
Обменявшись приветствиями с новым знакомым, майор решил последовать совету Мюллера — и начал общение с того, что вручил штандартенфюреру подготовленный шефом гестапо пакет. Штандартенфюрер предложил ему кофе, а, потом, извинившись, вышел — Кузнецов, конечно, сидел, как на иголках, поскольку отсутствие хозяина могло быть объяснено двумя причинами: или он хочет ознакомиться с посланием в одиночестве, или он готовит захват гостей.
Тем временем штандартенфюрер расшифровывал зашифрованное оговоренным им с 'Папашей' шифром послание. Их личный шифр был довольно простым — но сам факт его использования был гарантией того, что отправителем письма был его покровитель. Мюллер, как обычно, был краток:
'Людвиг!
Помоги этим парням изъять архив младшей ветви Гессенского дома, хранящейся в замке Фридрихсхоф — и можешь считать свое будущее обеспеченным. По завершении операции немедленно уходи к часам. Используй документы и счета — коды доступа в черном конверте, на них лежит 62 тысячи долларов. Я найду тебя сам.
Папаша'.
— Оказывается, Генрих знает, что я вывез свою семью в Швейцарию — констатировал про себя контрразведчик — кто же из моих людей информирует его?
Вскрыв находившиеся в пакете конверты, штандартенфюрер нашел швейцарский и шведский паспорта, номера и коды доступа счетов, находившиеся в трех швейцарских банках. Щедрость Мюллера была легко объяснима — начальник франкфуртского гестапо, прикидывая варианты обретения 'выходного пособия' даже не мечтал об архиве принцев Гессенских, понимая, что эти документы станут его смертным приговором. Будучи профессионалом, он знал, что у шантажа есть границы возможного — частное лицо не могло использовать документы принцев Людвига и Вольфганга, находившихся в близком родстве с британской и итальянской королевскими династиями; кроме того, принц Людвиг до своего ареста выполнял обязанности представителя старой германской аристократии при Гитлере (соответствует РеИ В.Т.). Такие документы могло использовать только государство.
— Даже не просто государство, а только великая держава — поправился штандартенфюрер — интересно, с кем договорился Генрих — янки, лайми или русскими? Впрочем, не все ли равно — за такую добычу заплатит, не скупясь, любая держава.
Вернувшись в кабинет, контрразведчик попросил у Зиберта его предписание. Прочитав его, он хмыкнул про себя — полномочия у штурмбаннфюрера были более чем обширными, но о цели операции там не было ни слова — Мюллер был верен себе, стараясь как можно меньше доверять бумаге.
— Хорошо, герр штурмбаннфюрер — кивнул он — мы выезжаем немедленно, или Вашим людям требуется отдых?
— Немедленно — ответил Зиберт — промедление нежелательно.
— В таком случае, подождите, пожалуйста, еще немного — мне надо отдать распоряжения подчиненным — сказал начальник — может быть, Вы хотите еще кофе?
— Конечно, герр штандартенфюрер — ответил Зиберт — а кофе, благодарю Вас, не надо.
Начальник франкфуртского гестапо справился быстро — через полчаса пополнившаяся служебным 'Опель-адмиралом' контрразведчика колонна выехала к цели.
Дорога заняла полтора часа, причем большая часть этого времени была потрачена на проезд по Франкфурту. По истечении этого времени Кузнецов рассматривал резиденцию младшей ветви Гессенского дома, замок Фридрихсхоф. Хотя 'Усадьба Фридриха' и числилась замком, но построена она была уже в те времена, когда замки богатых аристократов перестали быть крепостями, став именно что усадьбами. Это радовало — хлопот с проникновением в такой дом, если бы слуги принцев Гессенских попытались оказать сопротивление, было не в пример меньше, чем с настоящим средневековым замком; другое дело, что советские диверсанты справились бы и с замком-крепостью.
— Оцепить замок! — приказал Зиберт, когда бронетранспортеры и автомобили колонны затормозили перед парадным входом в замок — по здравому размышлению, он решил не привлекать лишнего внимания, выставляя оцепление на БТР, ведь вряд ли настоящий эсэсовский офицер стал опасаться неподчинения от законопослушных граждан Рейха.
Пока подчиненные Зиберта выставляли оцепление, он, вместе с штандартенфюрером, прихватив с собой одну из групп, направился к парадному входу. Небольшая задержка вполне оправдала себя — управляющий поместьем встречал нежданных гостей в холле.
— Доброе утро, господа! — приветствовал их управляющий, стараясь сохранить невозмутимость, приличествующую доверенному слуге столь знатного и влиятельного рода — получалось это у него хорошо, но не безукоризненно; впрочем, это было простительно, с учетом того, что принц Людвиг в настоящее время находился под арестом по подозрению в государственной измене, как муж итальянской принцессы Мафальды (соответствует РеИ В.Т.). Соответственно, у его доверенных слуг были вполне реальные шансы составить компанию своему господину — или, просто и незамысловато быть казненными эсэсовцами, благо после принятия чрезвычайных законов в Рейхе можно было получить смертную казнь за политический анекдот (в РеИ эти законы были приняты во второй половине 1944 года — в АИ МВ — в конце 1943 года В.Т.).
— Доброе утро, герр управляющий! — по праву старшего по званию первым поздоровался контрразведчик.
— Чем обязан удовольствию видеть Вас в резиденции принцев и ландграфов Гесеннских? — постарался 'сохранить лицо' управляющий.
— Выполнению служебных обязанностей, герр управляющий — согласно приказу начальника IV управления РСХА обергруппенфюрера Мюллера мы должны изъять архив подозреваемого в измене Рейху принца Людвига фон Гессена и снять показания со всех служащих в его резиденции — официально сообщил начальник франкфуртского гестапо, которому было чуточку жаль управляющего семейства Гессенов — в конце концов, он был ни в чем не виновен перед Рейхом — но, ставки в этой игре были такими, что оставлять в живых свидетеля, способных рассказать, например, людям Бормана о том, кто именно забрал архив, было никак нельзя; в конце концов, это был вопрос его личной безопасности.
— Прошу Вас ознакомиться с этими документами — Зиберт протянул управляющему ордер на выемку находящихся в архиве документов, причем он был составлен таким образом, что его предъявитель, штурмбаннфюрер Зиберт имел право изъять весь архив.
— Видите ли, герр штурмбаннфюрер, у принца Людвига фон Гессена нет отдельного архива — его документы хранятся в общем архиве ландграфов Гессенских — объяснил Зиберту управляющий.
— В таком случае, герр управляющий, я обязан изъять весь архив — спокойно ответил Зиберт.
— Но, мне бы хотелось обратить Ваше внимание на то, что в архиве находятся, например, документы принца Вольфганга фон Гессена, в настоящее время выполняющего свой долг перед фюрером и Рейхом на Восточном фронте — попытался отстоять интересы своих хозяев управляющий.
— Боюсь, Вы меня не поняли — принц Людвиг фон Гессен арестован по личному приказу фюрера; расследование имеет высший приоритет — с ледяной вежливостью информировал управляющего Зиберт. Препятствование же чинам тайной политической полиции, ведущим расследование дел о государственной измене, согласно приказу рейхсфюрера СС, является пособничеством государственным изменникам.
— Герр штурмбаннфюрер, я всего лишь информировал Вас о положении дел с архивом — управляющему было очень страшно, но он держал себя в руках.
— Хорошо, герр управляющий — теперь мы можем приступить к делу — поставил собеседника в известность Зиберт. Проведите нас в архив — и, мне понадобится кабинет для допроса служащих семьи фон Гессен.
Штандартенфюрер кашлянул — посланники Мюллера вышли к поставленной цели, так что в его дальнейшем присутствии нужды не было.
— Проведите моих подчиненных к архиву, герр управляющий — спокойно приказал Зиберт — нам с господином штандартенфюрером надо кое-что обсудить.
— Я могу Вам еще чем-то помочь, герр штурмбаннфюрер? — спросил контрразведчик.
— Благодарю Вас, все в порядке — ответил Зиберт — подоплеку вопроса было трудно не понять, начальник франкфуртского гестапо спешил податься в бега; в чем, строго говоря, был прав — возможно, Вам нужна какая-то помощь с нашей стороны?
— Спасибо, я справлюсь сам — отказался штандартенфюрер — в таком случае, желаю удачи.
— Благодарю — и Вам удачи — пожелал штурмбаннфюрер.
Дальнейшие труды были хлопотными — диверсанты аккуратно упаковывали переписку герцогов Гессенских, уделяя особое внимание папкам, помеченным 'Саксен-Кобург-Готские' (королевская династия Великобритании до 1914 года, когда она переименовала себя в Виндзоров В.Т.), 'Виндзоры', 'Ротшильды' и 'Ватикан' (в РеИ гессенский дом был и есть одной из самых влиятельных фамилий, входящих в старую континентальную аристократию Европы — поэтому наличие переписки с такими адресатами вполне реально В.Т.) и грузили в два грузовика — но не самыми сложными, если не считать звенящих как гитарные струны нервов.
Зиберт, пока его подчиненные дышали архивной пылью, опрашивал слуг фон Гессенов. Конечно, Кузнецов был нелегалом и боевиком, а не следователем, так что полноценный допрос ему был не по силам — да и времени ставить психологические ловушки и колоть допрашиваемых на противоречиях у него не было — надо было вычислить тех, кто может знать что-то интересное да мотивированно провести время до вечера в замке, благо он был относительно безопасным местом.
Заместитель Зиберта тем временем вдумчиво искал тайники — вероятность того, что самые интересные документы будут спрятаны не в архиве, а в более надежном месте, была отнюдь не нулевой. Первые два тайника, представлявшие собой замаскированные сейфы, не порадовали диверсантов интересной добычей — там нашлись фамильные драгоценности Гессенов, немалые суммы в британских фунтах, швейцарских франках и германских марках, и два пистолета с патронами. Содержимое третьего тайника, найденного после изучения стеллажей в библиотеке, тоже представляло собой объект материального и эстетического, но не оперативного интереса, будучи немаленькой потайной комнатой, в которой размещалась коллекция антикварного холодного оружия.
