Бегущая по мирам

Шедлинг молча стоял и ждал пока он поговорит.

— Теперь едем в комиссариат.

— Зачем? — удивился Джем.

— Этот старый маразматик Чедвик хочет встретиться с тобой. Вероятно, он просто станет извиняться за то, что грохнул твоего дядюшку, — он ведь до сих пор не в курсе всех наших дел, но не исключено, что он может сообщить тебе что-нибудь интересное. Я уже допрашивал его, но он твердит лишь то, что следствию уже известно: якобы Грег хотел сделать что-то со своей дочерью, потому и вернулся...

Джем рассмеялся:

— Тогда мне все ясно: они оба просто выжили из ума — дочь моего старикана покончила с собой еще двенадцать лет назад! Дядя, видимо, говорил о своих дневниках — этот мерзавец прятал их в ее гробу, а другой полоумный не так его понял...

— Все может быть... — пожал плечами Шедлинг. — Последнее время кругом — одни психи! — он разговаривал с Джемом доверительно, как старый приятель. — Взять хотя бы ту девицу, к которой попал диск с кой-какой информацией — ее спер парень, что работал на нас. Так та тоже была малость чокнутая... Я ходил вокруг нее кругами еще до того, как к ней попал диск. Ее подозревали в убийстве дружка, но потом выяснилось, что это был несчастный случай: он поскользнулся по пьяни и неудачно приземлился на разбитую бутылку... Правда, хоть она и была чокнутая, но все-таки я ее упустил. — добавил он с сожалением.

Джем не обратил на его слова особого внимания. Он был озабочен другим:

— Что же делать теперь с этим? — и ткнул ботинком мертвое тело комиссара.

Шедлинг, прервав словесный поток, тоже задумался.

— Планировалось все свалить на тебя, — ухмыльнулся он, — на мертвого... Ну, свалим на кого-нибудь еще...Ты ведь жил здесь под чужим именем? Надо будет протереть тут все хорошенько и прихватить с собой дежурного портье — он видел как мы сюда входили.

— А что ты скажешь своим? Я говорю о полицейских...

— Никто не знал, куда я еду и что комиссар поехал со мной. На наше счастье, дело об этом придурке, что разделался с нашими на чердаке, было засекречено и детали знали практически только я и шеф.

* * *

Спустя час они спустились вниз, заперев за собой тщательно убранный номер, где оставили убитого. Гостиница была почти пуста. 'Какие уж тут постояльцы в такие-то времена?' — посетовал портье, когда Шедлинг предъявил удостоверение и предложил ему проехать в участок, чтобы дать показания по поводу арестованного — при этом он указал на Джема.

— А где ваш второй? — полюбопытствовал портье, садясь в машину.

— Он остался наверху — снимает отпечатки пальцев.

Они разделались с нежелательным свидетелем прямо в машине. На сей раз смертоносный шприц был в руках Джема: они так договорились заранее, поскольку он должен был сидеть сзади, а полицейский — за рулем. Но дело оказалось не только в подлинности инсценировки. Когда тело портье обмякло на сиденье, Шедлинг молча показал Джему миниатюрную черную коробочку — он ухитрился заснять момент расправы на видео.

— Я не стану тебе объяснять, что это значит, — сказал он, — Ты ведь не маленький и сам все понимаешь.

Джем похолодел, но дело пока только тем и кончилось. Возможно, если бы Шедлинг знал, что диск и дневники спрятаны у Джема под свитером, все обернулось бы по-другому.

Избавившись от трупа, заговорщики поехали в комиссариат, где получили разрешение на посещение следственной тюрьмы.

* * *

Прошедшие несколько недель изменили лицо Якоба Чедвика. Теперь он совсем не походил на священника, похудел, почернел... Изменилось и выражение его глаз: проницательная и в то же время слегка наивная яркая голубизна сменилась выцветшим пронзительным взглядом, под прицелом которого Джем почувствовал себя неуютно.

Их оставили вдвоем в комнате для свиданий: пользуясь данной ему властью, Шедлинг удалил охранника и вышел сам. Но Джем не сомневался, что он будет их подслушивать и это тревожило: вдруг старик действительно скажет что-то важное?

— Я должен перед вами извиниться, — с порога начал Чедвик, — это я подговорил знакомого газетчика и следователя, чтобы они объявили меня мертвым...

— Но почему при этом нужно было обвинить меня? — искренне возмутился Джем.

Чедвик виновато развел руками:

— Я так сожалею! Но я даже не знал об этом...

Джем подумал, что здесь не обошлось без влияния Шедлинга.

— А зачем вам понадобилось хоронить себя заживо? — спросил он. Честно говоря, его безумно раздражала эта нынешняя мода воскресать из мертвых.

— Я боялся, что до меня снова доберутся...

— Кто? — уныло спросил Джем.

Он не сомневался, что именно ответит Чедвик — и не ошибся.

— Ваш дядя... — промямлил Чедвик, и Джему стало тошно — старикан продолжал нервировать его, даже лежа в гробу!

— И вы решили его опередить? — в голосе молодого человека прозвучала ирония.

Чедвик облизнул пересохшие губы и, зачем-то воровато оглянувшись по сторонам, жарко и сбивчиво зашептал:

— Я хотел спасти мою девочку! Это же уникальнейший эксперимент! Я не знаю другого такого человека, который бы мог проделывать подобные вещи... А она — могла! Путешествия между мирами! Представляете?.. Она их создавала! — и видя, что собеседник смотрит на него непонимающе, зачастил, заторопился, путаясь в словах и запинаясь:

— Мы с Грегом разошлись в принципиальных вопросах еще в молодости — почти в самом начале... Он бы просто погубил ее своей методикой! Все шло хорошо: он был уверен, что его дочь умерла, но однажды он случайно попал в ее сны — и все раскрылось... Я не знаю, почему это произошло. Возможно, потому что они — биологические родственники, да он и сам обладал очень большим потенциалом: мог раздваиваться, например...

— Наслышан... — проговорил Джем, ошеломленный его напором и еще не понимая, куда тот клонит.

— ...И когда все раскрылось — он стал мне угрожать...

" Ага!" — смекнул Джем, -"Этот простодыра так и не узнал, чем на самом деле промышлял его бывший коллега!"

— А потом она вышвырнула его прочь!

— Кто?.. Откуда? — тупо переспросил Джем.

Старик взглянул на него почти с обидой:

— О т т у д а! Понимаете?.. Он больше не мог т у д а вернуться, и тогда он решил объявиться здесь и установить над ней опекунство с тем, чтобы продолжать свои исследования. Грег говорил, что опасается за ее жизнь, якобы ее может убить один человек, — но я-то понимал, что он все это придумал нарочно, чтобы отобрать ее у меня... Он бы непременно ее погубил или натворил еще каких бед — и потому-то я его и убил. Я должен был ее защитить!

— Кого?! — уже не заботясь о том, что их могут подслушивать выкрикнул Джем. Нет, этот выживший из ума старик положительно решил свести его с ума! — Ведь его дочь давным-давно умерла!.. Она покончила с собой!

— Нет... — простодушно ответил Чедвик. — То была другая. Так получилось, что она была отдана на удочерение в один день с Лорой — из того же приюта, и попала в тот же город. И я подумал: это — судьба! Я нарочно дал ему неверные сведения по поводу удочерения. И оказался прав: Грег свел девочку в могилу своим мифилом, между тем как с его настоящей дочерью все шло прекрасно...

— Вот как? — зловеще переспросил Джем, начиная что-то понимать.

Опять вариации на извечную тему о совместимости гениальности и злодейства... Да что же тут еще размышлять — они идут рука об руку сплошь и рядом! Что же это такое делается в нашем мире, господа?.. В этот момент он искренне не помнил, что и сам-то — хорош... Впрочем, он гением не был и уже никогда не станет... Один, значит, травит девчонку какой-то дрянью во имя совершенно бредовых идей, а другой — спокойно за этим наблюдает, полагая, что ее жизнь ничего не стоит по сравнению с научной истиной и доказательством его правоты!

— Что же вы теперь хотите от меня? — спросил он.

Чедвик не замечал ненависти, горевшей в его взоре.

— Я умоляю вас только об одном: присмотрите за ней! Она такая... такая... не от мира сего... Я прошу вас об этом, потому что ведь вы были близки, пока с ней не случилось несчастье...

Джема эта фраза снова сбила с толку:

— Но та девушка погибла!

— Та, другая — да, но я-то вам сейчас толкую про Лору!

— Я не знаю никакую Лору...

Чедвик оторопел, но потом спохватился:

— Ну, конечно же, ведь ей дали другое имя. Это Валери... Теперь вспомнили? Вы еще собирались пожениться...

Джем почувствовал себя так, словно нечаянно выпал из окна...Валери?! И он все это время ничего не знал!

Он потрясенно молчал, устремив на доктора неподвижный взгляд, а тот продолжал шептать:

— Я потому и обратился к вам — ведь больше у нее нет близких людей. Меня, наверняка, упрячут надолго... Вы должны ей помочь! Присмотрите за ней!

Джем понял, что этот кретин ничего не знает об их разрыве и его причинах, и ему также ничего не известно об истинных намерениях, по которым он охотился за дядей, а дядя — за ним. Иначе бы он не стал так откровенничать по поводу той, что покончила самоубийством.

Что ж, пусть так оно и остается... Чедвик не узнает, какой подарок он ему преподнес, сам того не ведая.

* * *

Выйдя из тюремных ворот, Джем сказал, садясь в машину Шедлинга:

— Старый пердун должен умереть.

Он сказал это жестким, не предполагающим возражений тоном. Погибшая должна быть отомщена. Он чувствовал себя ангелом, карающим грешника.

— Ого!.. Мы уже начинаем командовать! — улыбнулся Шедлинг, но в его голосе не чувствовалось неодобрения. — Ладно, как скажешь... Вдруг твой дядюшка успел ему что-нибудь наболтать.

Но Джем был мыслями уже далеко. Он только сейчас осознал, что значило для него признание Чедвика. Если до этого момента все его помыслы были сосредоточены только на давней гибели несчастной самоубийцы и он весь клокотал от справедливого гнева, то теперь его занимало лишь то, что касалось настоящего...

Он женится на ней. Детей она все равно иметь не может, поэтому не имеет значения, что они родственники. Да он и не станет сообщать ей об этом: когда все выяснится, сделает вид, что ничего не знал... Купят где-нибудь в теплых морях островок — и заживут в свое удовольствие...

— Эй, о чем размечтался?..

Голос Шедлинга вернул его к действительности и он вдруг неожиданно подумал: а зачем ему вообще на ней жениться? На этой чокнутой? Он вспомнил ее презрительный взгляд... Как она смотрела на него тогда! Убогая, она не имеет права его презирать!.. Какой же он идиот! Жениться... Придумал тоже... И Джем-Бродяга, на несколько минут воскресший было в нем, умер — теперь уже точно навсегда. А тот, второй, что занял его место, повернулся к Шедлингу и сказал:

— Надо убрать еще одного человека.

— Кого же ? — полюбопытствовал тот.

— Ту девчонку, о которой говорил Чедвик...

— Да ты, я смотрю, вошел во вкус! — Шедлинг засмеялся. — Чем она тебе не угодила?

— Это та девица, к которой попал диск из 'Фарма-Х'. Наверняка она теперь слишком много знает.

Он не стал сообщать ему истинную причину, по которой хотел избавиться от Валери: еще чего доброго попросится в долю, а он уже по горло сыт нахлебниками.

— Это меняет дело, — сразу посерьезнел Шедлинг и восхищенно добавил: — Думаю, мы с тобой сработаемся!..

* * *

Джем понятия не имел, где ее искать — в этом огромном городе человек был словно песчинка на морском берегу, но решил, что вряд ли она сумела уехать. И он сделал первое, что любой бы сделал на его месте: достал коннектор, оставшийся на память о загадочном Лейтенанте, и нажал кнопку вызова — вдруг ему повезет и она откликнется?

Она откликнулась.

— Да? Джем, это ты?..

— Валери, — его голос был взволнованным и проникновенным, — ты мне нужна! Срочно!

— Что случилось?

— Необходимо увидеться. Приезжай или скажи, где тебя найти — я подъеду сам...

— Прямо сейчас?

— Да... (Зачем откладывать дело в долгий ящик?)

— Но по городу не так легко передвигаться — кругом все перекрыто и метро не работает... Я даже не знаю...

— Хорошо, я сам приеду... ( Полицейское удостоверение и пропуск Шедлинга ему в этом помогут)... Где ты?— Она назвала адрес. — Встретимся на улице — будь через час на углу Университетской и Большой Парковой — там, где лавчонка букиниста, знаешь? Я буду ждать в синей машине, запомни номер...

Когда они обо всем договорились, Шедлинг недовольно попенял:

— Это ты зря, тебя могли подслушивать!

— Ничего, — развязно заявил Джем, — ты ведь отлично умеешь заметать следы...

* * *

Когда он позвонил и я услышала его голос, мне отчего-то стало тревожно. Я и так весь день накануне была сама не своя — наверное, сказывалось постоянное душевное напряжение, а тут и вовсе разнервничалась. Куда еще его угораздило влипнуть?

Я уже ничего не испытывала к этому человеку — ничего, кроме жалости, но это такой крючок, с которого ой, как трудно слезть! Женщину можно "поймать" на чувство, на страсть или чисто физическое влечение, на деньги, тряпки, — да просто задурить голову ласковыми словами и радужными обещаниями! Мы ведь так охотно на все это ловимся... Но жалость — это особая статья. Иного бы уже тысячу раз бросила, зато с тем, кого нам жалко, будем возиться до последнего: утирать ему сопли, баюкать его на груди... Даже зная, что он самый распоследний гад.

Может, поэтому я и согласилась на эту встречу, а может, потому что — чокнутая...

Я увидела нужную машину еще издали, она стояла на углу у перекрестка. Джем был внутри, а рядом с ним сидел человек. Тот, с помощью которого я обнаружила потайной лифт в Клинике Реджа, а если уж быть совсем точной — тот, что расследовал убийство Сержа.

Меня это насторожило — я ожидала, что Джем будет один. Что-то подсказывало мне не торопиться, а я привыкла доверять своей интуиции. Свернула к газетному киоску, будто что-то нужно, и тут оглушительно, с оттяжкой в эхо, громыхнуло на всю улицу и тотчас послышались крики, и когда я взглянула в ту сторону снова — их машина горела, а рядом на развороченном тротуаре валялись люди... Позади них из-за угла, скрежеща гусеницами по мостовой, выполз танк, из его дула вырвались огонь и дым, и снова послышался взрыв. Я увидела, как рухнул угол стоящего выше по улице административного здания, а танк повернул и наехал на горящую машину, переполз через нее и заскрежетал дальше — прямо на меня... Люди в панике с криками бежали прочь. Я тоже побежала и тоже что-то кричала... Вместе с другими я спряталась в какой-то подворотне и оттуда мы смотрели, как мимо нас катят ти пятнистые, страшные своей бездушной слепой мощью чудовища, плюющиеся громом. Перед нами разворачивалась финальная сцена, увенчавшая впоследствии все безумие, творившееся до сих пор, но тогда мы этого еще не знали.

* * *

— ...У меня для тебя подарок... — сказала она.

Королевский флагман рассекал широкой грудью тугие волны, оставляя за кормой белопенный след. Рядом с Королевой возвышалась костлявая сутулая фигура Очкарика, закованная в латы, — комичнее картины не придумаешь, но у него было такое серьезное и торжественное лицо, что я постеснялась насмехаться.