После большого дорожного зигзага и моста над железнодорожными путями бараки по сторонам улицы обрезало словно ножом. По обе стороны дороги потянулись пустыри и свалки, обнесенные сетчатыми и металлическими заборами. Потом кончились и они, сменившись смешанным лесом. Местность заметно поднималась с правой стороны и шла вниз с левой, где параллельно дороге тянулись железнодорожные пути. Дорога оставалась пустынной, а солнце бросало на нее последние свои лучи, прорываясь сквозь все уменьшающиеся прорехи в облачном покрове. Сверкало все сильнее, начали слышаться далекие пока раскаты грома. Тучи накатывались с севера, как раз оттуда, куда я направлялась. На глаз, оставалось не более пятнадцати-двадцати вминут до того, как я попаду под ливень. Увеличить скорость я не рисковала. Удерживать прежний курс нельзя — меня просто смоет с квада, или же с залитыми глазами я не впишусь в дорогу и вылечу через отбойник вниз по склону, или квад на мокром асфальте с накатанной колеей просто перевернется и раздавит меня в кашу. Требовалось убежище, хоть какое-то.
Как назло, вдоль дороги не попадалось ни одного строения, лишь по-прежнему тянулся смешанный сорный лес. Ну, даже в нем кроны деревьев дадут хреновое, но хоть какое-то убежище от дождя. Оставался риск удара молнии в дерево, но если я останусь на кваде, его шины надежно изолируют меня от разряда в мокрой земле.
Местность по сторонам дороги более-менее выровнялась, барьеры-отбойники пропали. Завидев в одном месте уходящую в лес просеку с чем-то вроде грунтовой дороги, я затормозила и осторожно свернула туда. Дорога должна куда-то вести — к дому, складу, все равно. Попрошусь пересидеть непогоду. Вряд ли там меня станут искать на первых порах, а сразу после дождя я исчезну: такие ливни бурные, но недолгие. Сразу же я прониклась сочувствием к древним укротителям мустангов, о которых читала в детстве в книжке. На неровной раздолбанной грунтовке с глубокими колеями от протекторов какой-то тяжелой техники квад начало мотать из стороны в сторону. Я с трудом удерживала руль, едва не вылетая из седла. Теперь я снова ехала зигзагами, сбросив скорость до пятнадцати кликов в час. Лес по сторонам дороги потихоньку густел, деревья увеличивались в размерах, их густые кроны заслоняли и без того стремительно убывающий свет. Автоматически включились фары квада. Дорога петляла, так что я почти сразу потеряла чувство направления. Пару минут спустя я решила, что где-то здесь можно искать убежище под деревом покрупнее — и тут дорогу преградил разлапистый ствол дерева, лежащий наискось дороги.
Здесь как раз дорога проходила через небольшую ложбинку с довольно крутыми склонами, так что ни влево, ни вправо свернуть я не могла. Оставалось пятиться задним ходом. Но когда я начала тыкать пальцем в экран, выбирая переключение передачи, кто-то громко сказал:
— Эй, ты, шалава! Ну-ка, стой.
Я вздрогнула так, что едва не свалилась с седла. На верху одного из склонов, наполовину заслоненный древесным стволом, стоял человек в черной одежде с глубоким капюшоном на голове, почти неразличимый в сгущающемся мраке. Пистолет у него в руке, однако, в отсветах фар поблескивал весьма недвусмысленно.
— Ты чё тут забыла? — все так же недружелюбно осведомился человек. — Кто такая?
Ну вот и все, приехали. В Сайберии такое оружие могли иметь либо урки, либо приблатненные, обслуживающие чинских "смотрящих". И те, и другие с удовольствием продадут меня чинам.
...но лишь при условии, что поймут мою ценность для них.
— Ну так чё? — снова спросил человек. Он ловко соскользнул вниз по склону и остановился рядом. — А козырная у тебя фуса. У косорылых подрезала?
— Тебе чё надо? — я блатную музыку хорошо понимала, но сама на ней говорить не могла. И не намеревалась даже пытаться — за своего перед уркой сойти невозможно. Но и схема поведения у меня уже стремительно в голове вырисовывалась. — Я подрезала, значит, моя фуса. Валься.
— У-у! — насмешливо протянул урка. — Острая сучка, типа? Сама заныкать и слить хочешь? И даже трещотку уже выкромсала?
— А? — я удивилась по-настоящему. — Трещотку?
— Фраерка. Под крышей совсем сухо? Чинский хабар с перворазу ныкаешь? Трещотка. Ну, как его... трактор. Со спутника.
Я несколько секунд хлопала глазами, пытаясь сообразить, о чем речь, и даже решив, что он каким-то образом знает о тракторе на складе Санду. Но потом до меня дошло.
— Трекер? Трекер для отслеживания положения?
[Примечание: Оксана. Далее я перестану пытаться воспроизводить его густо перемежающуюся блатной феней речь дословно, поскольку без наглазников фиксировать ее не могла, а собственный опыт запоминанию отнюдь не способствовал. Попытаюсь лишь передавать колорит привычным мне уличным сленгом.]
— Ну. А я чё сказал?
— Там есть трекер? — я мысленно выругала себя за то, что такая элементарная вещь не пришла мне в голову. Значит, за мной уже несется погоня, точно знающая мое положение. Ой-ё...
— Тупая, что ли? Во всех чинских тачках есть. Если уж подрезала, то первым делом трактор выдрать надо. Иначе мусора через десять минут тебя за жопу возьмут. Ну-ка, быстро слезла.
Я подчинилась. Урка сунул пистолет в карман, зато извлек оттуда нож-бабочку, одним движением кисти раскрыл его и воткнул куда-то сбоку панели управления. Треснуло, щелкнуло, и в том месте распахнулась небольшая пластиковая дверца. Урка, не глядя, сунул туда пальцы и что-то резко дернул. На поверхности появился оборванный провод, а на панели управления вспыхнули большой восклицательный знак и сообщение "Координаты недоступны".
— Вот так, — довольно сказал урка. — Только они по последним координатам наведутся. Летучки наверняка уже близко. Чапай отсюда, я тачку спрячу. Помогу слить, знаю кому. Бабло пополам, по справедливости. Ясно?
— Куда чапать? — насупилась я. Вариант, когда от опасного транспорта избавится кто-то другой, вполне меня устраивал. Но роль следовало играть до конца. — И где я тебя найду? Слиняешь вместе с тачкой, а потом такой — я тебя первый раз вижу!
— Я тебе что, крыса? — обиделся урка. — Зуб даю, отдам. Ну по чесноку же! Половину. Потом. Туда чапай, — он ткнул пальцем вверх по склону. — Там хата, отсидишься в бурю. А фарт, однако. Дождь все следы смоет. Да, ты как тачку завела? Она же с кодом?
— Наглазники, — буркнула я, всем видом изображая недовольство. — Там, в боковой сумке.
— Ты и окуляры у косорылого подрезала? Ну ты и в самом деле острая сучка! — урка цокнул языком. — Чапай до хаты, там жди.
Не ожидая ответа, он запрыгнул в седло и вырулил вверх по противоположному склону так легко и непринужденно, словно всю жизнь занимался мотокроссом по пересеченной местности. Я посмотрела ему вслед. Хата? Следовало бежать отсюда как можно быстрее. Вернуться к главной дороге, по лесу пройти обратно к Култуку, а от него — по дороге, по которой меня привезли, обратно к бункеру Санду.
Ага, если найду ту дорогу. Каких-то километров двадцать или тридцать. Пешком. По лесу. В шлепанцах. На обезболивающих, которые уже через пару часов перестанут действовать. Задачка не для каждого здорового мужика, привычного к постоянному вектору, не то что для меня. Почему мне в голову не пришло, что сразу надо было ехать в ту сторону, где меня поймали?
Над головой сквозь кроны сверкнуло и одновременно грохнуло так, что я аж присела. По макушке ударила тяжелая холодная капля. Вторая попала в плечо. Я поспешно принялась карабкаться в указанном направлении. Как ты то ни было, поход по лесу в бурю и в тапочках исключен. Если не прибьет молнией, то поскользнусь и сломаю ногу. А без средств связи это уже гарантированный конец. В любом случае промокнуть означает наверняка простыть. А мой иммунитет после нескольких влет в стерильных условиях поселений внезов, да еще и с подавляющей отторжение имплантатов химией не то чтобы в самой лучшей форме. Мрак стоял непроглядный, дождь все усиливался и минуту спустя уже лил в полную мощь. Кроны пока что спасали от большей части влаги, но еще чуть-чуть — и они наберут столько воды, сколько могут удержать, после чего ситуация резко ухудшится.
Полсотни шагов спустя я уже совсем отчаялась. Мрак стоял непроглядный, струи воды сверху все усиливались, верхняя половина тела уже ощутимо промокла. Сваливающиеся с ног шлепанцы почти не защищали от древесных корней и лесных кочек, а лес по сторонам только сгущался. Куртку цепляли заросли малины вперемешку с крапивой в полтора моих роста, кисти рук горели от ее укусов. Может ли оказаться так, что тот урка просто меня кинул и оставил умирать в лесу? Ткнул пальцем в случайном направлении, чтобы патрон не тратить... Но тут впереди мигнул едва заметный огонек. Я энергично ломанулась туда, прикрывая лицо от крапивных листьев.
Еще полтора десятка шагов — и я оказалась на открытой поляне, в середине которой стояла избушка. Самая натуральная деревянная изба: покосившийся, вросший в землю сруб, крохотные окна, в одном из которых мерцал неверный огонек, крытая деревянной дранкой дырявая крыша. Все это я разглядела при очередном шикарном блеске молнии сквозь сплошную пелену падающей с неба воды. Уже не обращая внимания на ливень, я бросилась через поляну, с усилием вытянула на себя тяжелую дверь и оказалась в сенях, промокшая примерно на сто три процента. Гром грохотал уже непрерывно, молнии сверкали каждые несколько секунд, ветер хлестал струями воды как из шланга. Похоже, над нами проходил основной грозовой фронт.
Кромешная темнота в крошечных сетях разгонялась лишь блеском молний. Ощутимо несло древесной гнилью и сырым мхом. Решив, что с тем же успехом можно пережидать стихию внутри, я дернула неожиданно легко поддавшуюся внутреннюю дверь и шагнула в избу.
О чем тут же страшно пожалела.
На грубом деревянном столе в центре единственной комнаты в самом настоящем чугунном подсвечнике горели две самых настоящие парафиновые свечи. У стола сидели трое мужчин в полувоенной пятнистой одежде. Они резко повернулись ко мне на пронзительный скрип ржавых петель, и в руках двоих блеснули пистолеты. Двое — в том числе один с пистолетом — явно выглядели аборигенами, третий, единственный с наглазниками — чином. На столе лежало светящееся устройство, в котором я с изумлением опознала планшет — вероятно, такой же древний, как и подсвечник. Несколько секунд мы остолбенело пялились друг на друга, потом местный с пистолетом вскочил на ноги.
— Ты кто? — резко спросил он. — Откуда?
— Оттуда, — я не нашла ничего лучшего, чем кивнуть головой в сторону сеней. — С улицы. Извините, я не знала... мне сказали, что тут дом...
— Кто сказал?
— Там. Человек. Я застряла на дороге, там дерево поперек...
— Где тот человек?
— Не знаю. Забрал мой квад и сказал, что спрячет.
— Квад? — выплюнул второй местный, тоже поднимаясь. — Откуда у тебя квад?
Я заколебалась. Упоминать побег от чинов не хотелось.
— Угнала, — сумрачно сказала я.
— Гонишь. Как завела?
— Окуляры сорвала. Там ключ электронный...
Чин резко встал с места, пряча пистолет за пояс на спине под рубахой.
— Либо она врет, либо через десять минут здесь будут полицейские дроны, — выплюнул автопереводчик его наглазников. — В любом случае ваши лица она запомнила. Кончайте ее и уходите. Мы договорились.
Он быстрым шагом вышел в сени, по пути ударив меня по лицу тыльной стороной кисти так, что я отлетела в сторону, ударилась затылком о стену и едва не упала на пол. В глазах потемнело от боли
— Чангет! — непроизвольно прошипела я.
Абориген с пистолетом подошел ко мне и вскинул оружие на уровень моих глаз. Я стиснула зубы, глядя на непроглядно-черный срез дула — вероятно, последнего, что видела в жизни. Странно, но эмоций я никаких не испытывала.
— Стой! — рявкнул второй абориген.
— Что? — огрызнулся первый, опуская, однако, пистолет.
Второй неторопливо подошел ко мне, оказавшись на голову выше.
— Что ты сказала? — спросил он, и его голос вдруг показался мне знакомым.
— А?
— Последнее слово. Повтори.
— Ч-чангет... — протянула я, прикидывая, не получу ли еще одну оплеуха за оскорбление. С другой стороны, откуда местному знать ругательства внезов?
— Где же я тебя видел... — пробормотал тот, ухватив меня за подбородок и резко поворачивая лицо в сторону источника неверного света. — Как зовут? Не ври, или зарою прямо тут.
— Оксана.
— Оксана, Оксана... Где-то я тебя точно видел. Давно, но у своих... Откуда ты? Почему ругаешься как космитка?
Было уже не до тактики. Урки и в самом деле могли меня убить прямо тут, особенно если я стала свидетельницей важной тайной сходки. Пиетета перед человеческой жизнью они испытывали не больше, чем перед комариной.
— Я и есть космитка. Я из космоса. Из Пояса. Чины за мной гонятся, я им нужна позарез. Вальнешь меня — самого на кусочки покроят, понял?
— Она гонит, Колун, — равнодушно сказал другой урка. — Хорош базарить, когти рвать пора. Если сюда звяки явятся, нам обоим хана.
Он снова поднял пистолет. Однако допрашивающий меня неожиданно ловким и быстрым движением отбил его руку в сторону, а сам выдернул из-под балахонистого плаща обрез двухствольного порохового ружья и упер ему в живот.
— Еще раз мне поперек дороги влезешь — тебе точно хана, — угрожающе сказал он. — Вали отсюда, ссыкло. Сам с ней разберусь.
Пистолетный абориген отступил на пару шагов, прошипел что-то невнятное, сунул оружие в карман, накинул на голову капюшон и вышел. Как раз в этот момент за окном снова оглушительно грохнуло. Комнату на мгновение залил яркий мертвенный свет блеска молнии, а ливень с удвоенной силой забарабанил в окно.
— Слушай меня, Оксана, — оставшийся снова повернулся ко мне и приставил обрез снизу к подбородку. Его язык резко утратил налет блатной фени, а тон — эмоции. — Я против тебя ничего не имею. Но ты увидела то, что не стоило видеть. Теперь либо убедишь меня, что должна жить, либо кончу тебя прямо сейчас. Поняла ситуацию? Начинай говорить.
На фоне мерцающих свечей его лицо выглядело непроницаемо-черным пятном, и что оно выражало, я не знала. Зато знала, что он не шутит и не пугает понарошку. А придумывать новую правдоподобную версию времени не оставалось. Приходилось говорить правду.
— Я из космоса. Из Пояса. Из пояса астероидов, как вы его называете. Мы находились на корабле Стремительных... Стражей над территорией Сибири. На нас напали Санду. Инопланетяне. Они утащили корабль... а-а, куда-то под Байкал. Я вышла наружу на разведку, но меня поймали чины. Я сбежала. Я нужна им, но еще больше — своим. Если поможешь мне вернуться, тебе хорошо заплатят. Но заплатят только за живую, не за труп.
Выдав тираду на одном дыхании, я замерла. Знает ли простой урка в сибирской глуши Русского Мира о Стремительных, не говоря уже о Санду? Поверит ли в то, что выглядит практически абсурдом даже для меня?
— Где твои... эти, как их... окуляры? У всех космитов есть.
— Чины забрали. И комбез тоже.
— Почему так хорошо по-русски говоришь?
— Родилась здесь. В Иркутске. Потом меня увезли в космос. Долгая история.
