Котодама. Книга третья. Призыв бесконечности

Евгений Лотош

Котодама

Книга третья. Призыв бесконечности

— "Молния" синхронизировала векторы.

Мэйма встрепенулась, стряхивая тяжелую сонливость, и шевельнула пальцем, включая временно заглушенный микрофон.

— Спасибо, Фис, — поблагодарила она. — Курьер?

— Уже переходит на борт "Победы", — голос адмирала Фиссаха звучал не менее устало. Он тоже не спал больше суток. А ведь его возраст, переваливший за шестнадцать лет, отнюдь не способствовал выносливости. Ему следовало давно выйти на покой, учить внуков и правнуков в своем прайде, а не тянуть на себе львиную долю работы по организации Флотилии. Выгнать его в отпуск на день, что ли? Впрочем, ехидно напомнил ей внутренний голос, тебе самой далеко за восемнадцать, о чем Фис не преминет напомнить во время неизбежного скандала. Хочешь, чтобы тебя публично тыкали мордой в собственный возраст?

— Спасибо, — снова откликнулась Мэйма. — Прикажи, чтобы его немедленно направили ко мне.

— Понял. Он уже шлюзуется, скоро появится. Мэй, я отключаюсь. И очень тебя прошу — поспи хотя бы немного.

— Обязательно, — согласилась кардинал. — Но сначала поговорю. А потом срочно собираем штаб. Оповести глав корпусов, чтобы немедленно явились на "Победу".

— Бисана и Пилариус на поверхности Саванны, — напомнил адмирал. — Минимум три часа до прибытия, даже если сразу подхватятся и сюда бросятся, в чем сильно сомневаюсь. Тайрайн на Первой базе, оттуда два часа лету. Оповещу всех, но время назначу через четыре часа от сейчас. Поспи, Мэй. Терра никуда не денется за лишние несколько часов. А вот если тебя паралич сердца хватит, о всем предприятии можно сразу забыть.

— Хорошо, приняла к сведению, — суше, чем следовало, откликнулась Мэйма. — Отбой.

Стены отсека давили на психику. Хотелось оказаться где-нибудь в лесу, на берегу журчащего ручья — просто повиснуть на хвосте на какой-нибудь уютной ветке, смотреть в проблески неба между ветвями, слушать ветер и течение и ни о чем не думать. Ни о далекой планете с разумным видом, превратившимся для нее в навязчивую идею (определенно стоит посоветоваться с психологом), ни о проигрываемой войне с Санду. Ни, тем более, о склоках в Синклите, явно несчастном из-за ресурсов, отрываемых от военной промышленности ради абстрактных глупостей... Она устала. Сильно устала. И не только от организационных хлопот, но и от глухой стены непонимания, окружающей ее со всех сторон. В том числе — со стороны приверженцев. Сколько из них по-настоящему разделяют ее идеи, а сколько всего лишь отдают дань старому уважению или следует лишь призыву собственного любопытства или амбиций? Неважно, впрочем. Понимают ее или нет, значение имеет лишь одно: Флотилия почти готова. Считанные дни отделяют от момента, когда армада нырнет в водоворот и отправится к далекой холодной звезде неверными тропами пространственных разломов.

— Цвирри! — позвала она.

— Здесь! — с готовностью откликнулась кварр, отрываясь от экранчика, где крутился какой-то детский мультфильм. — Готова! Что сделать?

— Сейчас ко мне прибудет гость издалека. Будь добра, слетай до охраны и проследи, чтобы его пропустили и не обижали. Потом приведи в гостевой отсек и позаботься о нем, пока я не появлюсь. Покажи ему буфет, если голоден, и душ, если захочет.

— Поняла, цррр! — откликнулась Цвирри. — Поймать гостя. Защитить от охраны. Накормить вкусно. Притащить сюда. Не кусать. Накормить. Выполняю! Цлицвирцлк!

Она оттолкнулась от стены всеми восемью лапами, сделала в воздухе немыслимый пируэт, кажется, даже не воспользовавшись импульсатором, махнула хвостом и нырнула в щель полураскрывшегося люка. Кварры с их длинным гибким телом сами по себе великолепно адаптировались к безвесу, но Цвирри превосходила всех, известных Мэйме. На конкурсах акробатики в безвесе она неизменно занимала первое место, и хозяйка всегда с удовольствием наблюдала за ее движениями. Но сейчас было не до того. Поспать. Надо поспать. Но не сейчас. Сейчас, когда неумолимо тикает таймер уже запущенного плана, сон — последнее, о чем следует думать.

Она дернула веком, активируя гарнитуру. Экстренный канал не открывался долго — куда дольше, чем позволяли приличия. Впрочем, возможно, на том конце тоже не маялись бездельем. Наконец коротко тренькнул сигнал подключения.

— Мать Флотилии кардинал Мэйма, — вежливо сказал с той стороны незнакомый левый мужчина с наклейками сержант-майора. — Приветствую. Адмирал Корган находится на совещании штаба и не может отвлечься, за что извиняется. Я его адъютант. Могу я чем-то помочь?

— Возможно. Я хотела узнать, где находятся обещанные Флотилии фрегаты и корветы. Мы до сих пор не укомплектованы двенадцатью "Мортирами" и тридцатью шестью "Кинжалами".

— К сожалению, я не владею такой информацией. Тебе следует поговорить лично с адмиралом. Совещание закончился через час или два. Я сообщу адмиралу, чтобы он перезвонил сразу же...

— У меня нет часа или двух, — перебила Мэйма. Кончик оплетенного вокруг страховочного поручня хвоста адъютанта нервно дрогнул. — У меня счет времени идет на минуты. Прошу незамедлительно попросить адмирала отвлечься на несколько фраз в мой адрес. Пожалуйста.

— Хорошо, я передам, — согласился адъютант. — Прошу подождать.

Картинка завешенного канала потемнела и замерла, оживляясь лишь ритмично меняющимися цифрами на часах. После нескольких томительных дюжин секунд она дрогнула и сменилась.

— Мэйма, — раздраженно сказал Корган. — Я занят. У нас острый кризис, если ты не в курсе. Что?

— Наши обещанные корабли.

— Ничего не могу сказать. Наши наблюдательные станции в ближних разломах зафиксировали скаутов Санду. Если они нас нашли, можно ожидать атаки в любой момент. Мы мобилизуем все силы в системе Саванны. Скорее всего, ни один капитан корабля не согласится сейчас отправиться с вами, но я отправлю запрос сразу же, как закончу заседание штаба.

— Мы так не договаривались.

— Мы вообще никак не договаривались. Синклит Кардиналов согласился с твоими навязчивыми планами, только чтобы отвязаться, но я его не слушаю. Я слушаю исключительно Хурал, который никаких решений на счет твоей Флотилии не принимал.

— Корган, не надо начинать старую ругань с начала. Флотилия практически сформирована. Все планы запущены. Отменять поздно. Мы должны отправиться через двое суток. Должны. Во что бы то ни стало. Понимаешь? Отдай мне корабли, и я от тебя отстану.

— Мэй, это ты упорно не хочешь меня понимать. Под угрозой вторжения Санду ни один капитан Первого боевого флота не согласится с тобой отправиться. Никто не захочет выглядеть трусом, сбегающим в тихую гавань вместо того, чтобы защищать последние рубежи у родного дома. Никто не согласится сам и не захочет подчиниться моему приказу. Я даже не уверен, что уже откомандированные тебе корабли не решат вернуться во флот. Запросы от капитанов двух "Мортир" уже получены.

— Я...

— Закончу заседание и свяжусь снова.

— Секунду. Я запишу послание для капитанов. Перешлешь?

— Да. Отбой.

Канал отключился. Мэйма вздохнула. Все, как она и боялась. Операция с самого начала шла на грани фола. Кошмарные усилия, чтобы убедить Синклит начать операцию по контролю за Террой, безнадежно разбивались о все ухудшающуюся военную обстановку. Катастрофа за катастрофой, пока что еще в дальних обжитых системах, но скауты Санду уже мелькают в разломах опасно близко к Саванне. Пока что не сумел уйти еще ни один замеченный — но сколько ускользнуло от сенсоров в бешено бурлящем хаосе белого шума в разломах? Прекрасно понятно, почему экипажи кораблей колеблются. Если Санду вторгнутся в наш дом...

И никто, никто не хочет понять, что взятие под контроль человеческой расы является задачей ничуть не менее важной, чем оборона Саванны. Придется напомнить в очередной раз. Мэйма крутнулась вокруг своей оси, нырнула от одной стены отсека к другой, мощно толкнулась хвостом и затормозила у противоположной стены руками. Встряска немного помогла, сонный туман в голове слегка рассеялся. Она включила запись в гарнитуре и сосредоточилась.

"Говорит Мать Флотилии Мэйма. Обращаюсь к капитанам всех кораблей Флотилии и Первого боевого флота. Флотилия почти готова отправиться к своей цели. Знаю, что многие из вас не хотят оставлять Саванну в такой опасный момент. Не могу вас осуждать. Более того, мое сердце тоже умоляет меня остаться. Но стоящая перед нами задача чрезвычайно важна. Мы еще никогда не встречали настолько технологически и интеллектуально развитую расу. Расу, опасно далеко зашедшую по дороге запретного развития. Сияющая Идея требует от нас защищать и оберегать малые расы, встреченные на дороге к звездам. Но сейчас речь идет не только о защите. В лице людей мы можем найти важных союзников для борьбы с Санду. Создать еще одну опорную базу, защищенную крепость, производящую боевые корабли. Индустрия и верфи Саванны работают на пределе, но все равно не в состоянии наращивать наш флот так быстро, как следует. Включение человеческой цивилизации в наше сообщество поможет нанести Санду удар куда более мощный, чем все боевые корабли Флотилии, вместе взятые. Вот почему я снова прошу вас: оставьте колебания. Ваша миссия у Земли не продлится более полугода, скорее, меньше. Нам нужно всего лишь обеспечить ликвидацию отщепенцев с их устаревшими малоэффективными судами и нейтрализовать примитивный боевой флот землян. Потом вы вернетесь обратно. Мы отправляемся через двое суток. Точка сбора известна. Очень рассчитываю на вашу поддержку".

Она выключила запись и перечитала. Коротко и невнятно. Развить? Не стоит. Она столько раз повторяла тезисы, что можно было бы просто их пронумеровать и дальше высылать одними номерами. Тех, кто твердо решил остаться у Саванны, все равно не убедить, а колеблющимся хватит и такого напоминания. Она отправила запись Коргану, а затем, подумав, и всем капитанам Флотилии. Напомнить в любом случае полезно.

Сонный туман снова начал сгущаться в голове. Мэйма глубоко вдохнула облачко стимулирующего аэрозоля. Четвертый раз за двое суток. Последний, обещаю. Ты после третьего обещала, напомнил ехидный внутренний голос. И после второго. Себе-то зачем врешь? Смотри, старушка, и в самом деле заработаешь паралич сердца в самый интересный момент. И тогда Флотилия действительно никуда не отправится.

Ладно, ладно, отмахнулась она от себя. Действительно в последний раз. Поговорить с гонцом, закончить мелочи, дать финальную отмашку штабу — и завалиться спать. Полсуток. Или даже сутки без перерыва. Главы корпусов прекрасно справятся с финальной фазой мобилизации и сами, останется лишь в последний раз проверить перед стартом.

Гонец.

Где там гонец? Добрался уже?

Она посмотрела через камеру на гостевой отсек. Курьер уже действительно находился там: женщина в боевом скафандре, еще не нагревшемся после бездыха, покрытом розоватой изморосью. На шевронах виднелись знаки различия первого лейтенанта. Скафандр она расстегнула наполовину, но не сняла, а ее челюсти сосредоточенно работали, перемалывая упругий пищевой концентрат. Цвирри притащила из буфета упаковку сублимированного мяса, но гостья лишь отрицательно двинула кистью и продолжила жевать концентрат. Мэйма дала ей время, чтобы насытиться, сосредоточенно разглядывая. Молодая. Очень молодая, если судить по зубам и упругости кожи, вряд ли старше семи лет. Скорее, пять. Интересно, завела ли она уже хотя бы одного ребенка? И кто вообще решил отправлять на такие опасные задания страшно далеко от Саванны почти детей? Надо серьезно поговорить с Фиссахом о кадровой политике в области военного персонала.

Уже через несколько минут гостья решительно отказалась от очередной порции еды, ухватилась хвостом за поручень в углу отсека и неподвижно замерла. Ее гарнитура была сдвинула вверх, а полуприкрытые глаза бесстрастно всматривались в окружение, словно она сидела в засаде, а не ожидала аудиенции. Пора.

Мэйма выплыла в соседний отсек как можно более грациозно. Она уже давно не спускалась на Саванну: старческое тело плохо переносило постоянный вектор и лишь безвес еще позволял сохранять хотя бы имитацию былой проворности. Про себя она гадала, обманет ли опытную пустотницу видимая непринужденность движений. Наверное, нет. Ну, пусть.

При ее виде гостья встрепенулась и коротко отдала честь. То ли от усталости, то ли от нервозности она не рассчитала движение, и кинжальные когти ее скафандра громко лязгнули друг о друга. Мать Флотилии сделала вид, что не заметила ошибки.

— Приветствую, дитя мое, — произнесла она как можно более приязненным тоном. — Я Мэйма. Легка ли была дорога?

— Докладывает сержант Дорна из клана Серебряного Леса, — отрапортовала гостья в ответ деревянным тоном. — Высокая честь для меня, Мать Флотилии...

— Оставим церемонии для публики, моя дорогая, — не слишком вежливо перебила ее Мэйма, тут же выругав себя за отсутствие тактичности. — Ты и я — части Флотилии, служащие Сияющей Идее. Прошу, говори свободно.

— Да, Мать Флотилии. Прошу прощения за настойчивость в требовании личной встречи. Адмирал Сахид приказал передать тебе послание лично в руки. Физически, не через эфир.

Гостья вытащила из внутреннего кармана скафандра и протянула Мэйме небольшой термоконтейнер. Внутри оказалась карта памяти. Мэйма вставила ее в гарнитуру — разумеется, там находились многочисленные отчеты, некоторые зашифрованные для нее лично, некоторые открытые для штаба Флотилии.

— По-прежнему опасается Призраков? Спасибо. Прочитаю, когда найдется время. Приказано ли передать что-то на словах?

— Только то, что подготовка к нашему появлению идет по плану.

— Включая активное подготовительное вмешательство?

— Да.

— Ну что же... — Мэйма вздохнула. Все, дороги назад нет. Остановить волну микродиверсий на человеческой планете уже не удастся. Если Флотилия не отправится немедленно, люди успеют оправиться от шока и вся подготовка пойдет насмарку. Разумеется, временная дезорганизация человеческого социума не является критичным фактором. Однако без нее Флотилии придется применить куда больше грубой силы, поставив под угрозу планы быстрой интеграции людей. А в нынешних условиях каждый лишний день может оказаться фатальным. Да и лишних жертв с их стороны следует избегать по мере возможности. Так что больше не имеет значения, пополнится ли Флотилия оставшимися запланированными кораблями или все присоединившиеся капитаны решат остаться у Саванны. "Сириусы" — транспорты, но вооружения и сенсорных массивов даже одного корабля класса "полубегемот" хватит для подавления любого сопротивления. Весь вопрос лишь во времени. Нет, что бы ни случилось, отправиться следует строго по графику. А лучше — раньше. Если Флотилия лишние сутки повисит в разломе недалеко от водоворота в Солнечную систему, ничего страшного не случится.

Только тут она сообразила, что гостья по-прежнему пожирает ее взглядом в напряженном ожидании.

— Спасибо, моя дорогая, — благодарно прищурилась кардинал. — Очень признательна. Цвирри проследит, чтобы тебя устроили на "Победе"...

— Со всем уважением, Мать Флотилии, я не собираюсь задерживаться. У меня также есть инструкции передать информацию лично адмиралу Фиссаху и адмиралу Нэйну. Данные касаются исключительно военных деталей, они также есть на твоей карте. После встречи я немедленно возвращаюсь на "Молнию", ее уже заправляют для обратного путешествия. Мы отправляемся назад, чтобы передать последние инструкции адмиралу Сахиду.

— В техническом корпусе хватает связистов, моя дорогая. Ты очень устала, тебе следует отдохнуть.

— Спасибо, Мать Флотилии. Я приму к сердцу твой совет.

Без тебя разберусь, что мне делать, ясно сообщили раздраженные нотки в тоне гостьи, о которых она, вероятно, даже не подозревала. Как и не подозревала, что к старости начинаешь слышать низкие частоты куда лучше, чем в молодости. Вот тебе и весь пиетет перед высоким авторитетом. Даже на отдых загнать энергичную молодежь не можешь...

— Хорошо. Свободна.

— Так точно!

Оставшись одна, Мэйма вернулась в свой отсек и принялась просматривать отчеты. Да, все шло по плану. Сеть разведчиков в Солнечной системе худо-бедно, но действовала. Проникновение в человеческий социум с помощью купленных и запуганных преступников шло очень плохо, но все-таки шло. Пассивный сбор информации из открытых сетей тоже шел, и куда лучше, чем активное проникновение — у ксенопсихологов, дипломатов и разведчиков окажется масса материалов, над которыми можно ломать мозг в ходе путешествия по разломам. Отщепенцы по-прежнему оставались большим вопросительным знаком: из человеческих информационных сетей удалось отфильтровать информацию только о паре дюжин их кораблей, все без исключения — микротранспорты, не несущие оружия и явно неспособные к преодолению водоворота.

Разумеется, даже микротранспорт с легкостью переоборудуется в резонатор, но вряд ли отщепенцы полагались лишь на них. Их реальная боевая мощь все еще оставалась скрытой. Но армада Флотилии с новейшими кораблями для того и собиралась, чтобы не дать им ни одного шанса на открытое сопротивление. Сенсоры "Сириусов" с легкостью преодолеют их безнадежно устаревшие стелс-технологии, шансов на устройство ловушек у них нет, а больше ни для чего древние резонаторы не пригодны. Если их мозги не закоснели окончательно в своей ереси, они благоразумно присоединятся без лишних эксцессов.

Да, все идет по плану. Идеально идет, особенно с учетом того, что от момента начала операции прошло менее года. Полная интеграция удивительной разумной расы должна закончиться в течение максимум трех-четырех дюжин дней и, очень вероятно, без потерь.

Вот только что останется от замечательных планов после столкновения с реальностью?

Теперь следовало провести полную ревизию состояния Флотилии, проверить доставку припасов, удостовериться, что сбор добровольцев из пустотных и планетарных цитаделей кланов идет по плану... Однако цепенящая сонливость все настойчивее сковывала мозг, перебарывая даже действие стимулятора. Подумав, Мэйма сдалась, установила будильник, выключила свет в отсеке и, чувствуя под боком свернувшуюся клубком верную Цвирри, мгновенно провалилась в глубокий сон.

Три часа не позволили отоспаться, но в значительной степени отогнали сгущающийся в сознании туман. После быстрого туалета и перекуса она проверила состояние дел. Почти весь штаб уже собрался на "Победе". Старший тактик и глава научного корпуса еще не появились, как и предсказывал Фиссах, но их шаттлы уже поднялись с планеты и вот-вот должны были прибыть. Мать Флотилии послала всем сигнал общего сбора и еще раз пробежалась взглядом по динамически меняющимся отчетам. И "Победа", и все двенадцать "Сириусов" сигнализировали о полной готовности: системы СЖО и энергосистемы заправлены, пищевые линии завершены и уже начали действовать, жилые и рабочие помещения для персонала подготовлены, все мыслимые материалы — от сырья для поточных линий до металлов и запасов сжиженных газов — загружены на склады, вся машинерия проверена и при необходимости исправлена. Перемещение персонала с Саванны и пустотных цитаделей Кланов на транспорты, объявленное два дня назад, шло по плану и завершится даже на пару часов раньше срока. Сопровождающие танкеры и ремонтные корабли тоже рапортовали о готовности. Выдающийся результат, если учитывать, что дальняя экспедиция такого масштаба организовывалась впервые, причем в условиях военного времени.

Вот только военный флот отнюдь не демонстрировал энтузиазма. По изначальному плану предусматривалось участие ста двадцати фрегатов и четырехсот восьмидесяти корветов. Пока что участие подтвердили капитаны всего лишь шестидесяти восьми и трехсот тридцати соответственно. Прямо на глазах в окне рапорта всплыло сообщение: фрегат "Пучина" уведомил об отказе в участии и переходу в Первый боевой. Не походило на то, что ее обращение сыграло какую-то положительную роль. Если так дело пойдет и дальше, Флотилия явится в Солнечную систему слишком малыми силами, и тогда прочесывание затянется. Не смертельно: ключевыми локациями все равно являются Земля и первый пояс астероидов, где сосредоточена практически вся местная популяция. На их контроль с избытком хватит даже таких сил. Ну а отщепенцы... в крайнем случае, их можно оставить в покое. Оказавшись изолированными от присвоенной себе планеты, рано или поздно они все равно окажутся вынужденными установить контакт.

Ласково почесав по спинке верную Цвирри, мурлыкнувшую от удовольствия, Мэйма выбралась из своего отсека и проплыла длинным извилистым коридором до большого зала, где уже собрался весь штаб, кроме Нэйна и Шухо. Адмирал с заместителем находились на базе на противоположном конце системы, утрясая последние детали снабжения, а потому подключились удаленно. Пилариус в своем скафандре с эмблемой научного корпуса только что вплыла через второй люк, а Бисана — через первый сразу после Мэймы. Старший тактик была без скафандра — вероятно, потратила пару минут на то, чтобы от него избавиться.

— Привет, — неформально поздоровалась Мэйма. Соблюдать строгий протокол она не собиралась, поскольку почти со всеми присутствующими ее связывали давние дружеские связи. Собравшиеся ответили такими же неформальными жестами. Мать Флотилии внимательно посмотрела на них, оценивая настроение. Адмирал Фиссах со своим заместителем контр-адмиралом Зико — единственным, кого Мэйма знала плохо — держались строго и замкнуто, как и подобает профессиональным военным. Ойка, глава дипкорпуса, и Бронислава, с энтузиазмом согласившаяся занять пост главы ксенопсихологов, висели рядом и перед появлением Мэймы явно что-то обсуждали. Пилариус устроилась поблизости от них. Тайрайн, глава корпуса разведки, и Кирай, глава технического корпуса, по своему обыкновению висели на заднем плане, у дальней от большого экрана стены зала.

Мэйма сделала знак Фиссаху и отплыла к стене, отдавая ему голос.

— Прошу внимания, — сухо сказал начальник штаба. — Общий обзор состояния дел все получили. Все более-менее по плану. Осталось собрать на "Сириусах" примерно половину гражданского списочного состава. Старт послезавтра.

— Что с военными кораблями? — поинтересовался Кирай. — По тому, что вижу, у нас в наличии немногим больше половины запланированного.

— Сколько есть, всё наше, — проворчал Зико. — Остальным невтерпеж схлестнуться с Санду. Пусть себе развлекаются.

— Я не просто так спрашиваю. Ресурсы кораблей поддержки рассчитаны на определенный размер флота. Если флот меньше, можем часть оставить здесь, у Саванны. Если появятся Санду, каждый ремонтник будет на счету.

— Квалифицированных техников и на поверхности хватает, — раздраженно огрызнулся Фиссах. — Орбитальные верфи малые суда могут клепать десятками ежедневно. А вот у Земли у нас другой поддержки не намечается, разве что отщепенцы внезапно к нам любовью проникнутся. Берем с собой всех, кого можем и кто захочет.

— Да я ж разве против? — глава техкорпуса успокаивающе втянул когти. — Так, на всякий случай спросил, чтобы неясностей не оставлять.

Фиссах кивнул пальцем и вывел на экран общую сводку. На картину звездной системы наложились многочисленные значки, столбцы и графики.

— "Сириусы" и "Победа" в настоящий момент размещены более-менее симметрично, — он выделил дюжину точек, окружающих солнце примерно по орбите Саванны. — Шесть по нашу сторону, шесть по ту. Так получается более-менее оптимально с точки зрения логистики. На борту "Победы" уже около двух тысяч солдат и гражданских, на "Сириусах" — от тысячи до полутора. Психологи пока что не отмечают повышенного напряжения из-за скученности, и надеюсь, что так и останется. Загрузка складов...

Его слова прервал свист сирены. Картина на экране пропала, а сам экран вспыхнул угрожающим желтым светом. Мэйма вздрогнула.

— Экстренное сообщение из штаба Первого боевого, — быстро сказала Бисана, перенаправляя на экран трансляцию со своей гарнитуры. Адмиралы уже сосредоточенно вслушивались в свои собственные.

— ...всем! Повторяю, внимание всем! — резко сказал адмирал Корган. — Только что через второй водоворот в систему вошла группа из примерно трехсот Санду классом от тяжелого крейсера до малых дронов. Восьмая, Третья и Двенадцатая эскадры вступили в бой, Первая и Вторая перебрасываются от первого водоворота. Властью, полученной от Хурала, объявляю военное положение первой степени с всеобщей мобилизацией. Все боевые корабли, повторяю, все боевые корабли в системе должны немедленно перейти под мое командование и доложить в штаб флота свою готовность. Задействую план "Дикобраз". Всем гражданским судам немедленно прервать текущую деятельность и переместиться к пустотным цитаделям своих кланов. Всему населению пустотных цитаделей приготовиться к немедленной эвакуации на Саванну. Запись повторяется в цикле. Внимание всем! Повторяю, внимание всем!..

Движением руки Фиссах оборвал трансляцию и включил свою — общий тактический канал возле второго водоворота. С замиранием сердца Мэйма увидела облачко ультрафиолетовых точек, маленькое, но угрожающе выглядящее даже на фоне роящихся зеленых значков эскадр прикрытия. Даже самый малый Санду, погибая, уносил с собой в могилу минимум один боевой корабль. Тяжелые же их единицы в одиночку могли уничтожить не один десяток. Даже если не появятся новые враги, Первый боевой сегодня сократится минимум на полтысячи судов. Сколько всего в нем осталось кораблей после недавних боев в системе Бриллианта? Восемь тысяч? Девять?

— Вот и кончилась наша экспедиция, даже не начавшись, — горько буркнул Кирай. — Конец развлечениям. Теперь ни один капитан с нами не отправится. Ну что, расходимся? Отправляю всех наших ремонтников и спасателей к водовороту...

— Нет! — резко сказала Мэйма, сама удивляясь силе своего голоса и внезапно прояснившемуся разуму. — Не расходимся. Еще ничего не кончилось.

— Разве? — повернулась к ней Пилариус. — Мэй, я понимаю...

— Нет! — снова отрезала Мэйма. — Именно сейчас наша миссия становится особенно важна. Санду немного, с ними легко справятся. Наша малая Флотилия не поправит заметно баланс. Мы не можем себе позволить сдаться в самый последний момент.

— Мэй, Корган приказал... — начал Фиссах, но Мэйма не дала ему продолжить.

— Игнорировать приказ Коргана. В части Флотилии отменяю его своим авторитетом кардинала Синклита. Передай это всем нашим кораблям.

По залу прокатился общий вздох. Разумеется, кардиналы Синклита обладали такими полномочиями... теоретически. Однако даже Мэйма, несмотря на свой век, не помнила, когда их применяли для отмены приказов военного командования, особенно — в боевой обстановке. Ну что же, время для обсуждений придет позднее. А сейчас важно сохранять самообладание и не позволить такой сложной и хрупкой конструкции рассыпаться в самый последний момент.

— Передано, — сумрачно сказал Фиссах. — Но имей в виду, я не гарантирую, что хоть кто-то из капитанов к тебе прислушивается.

— Пока что у них нет повода бросаться в драку с зажмуренными глазами. Ядро Флотилии далеко от водоворота. Пока доберемся до него, все уже закончится. Но я хочу спросить каждого здесь находящегося: вы со мной? Поддерживаете ли вы по-прежнему экспедицию? Или считаете, что мы должны остаться? Прошу высказаться. Фис, начнем с тебя. Прошу.

Адмирал сдвинул гарнитуру и угрюмо посмотрел на нее всеми грудными глазами. После долгой паузы, в течение которой сердце Мэймы почти замерло, он наконец кивнул пальцем.

— Я с тобой, Мэй. Моя душа рвется остаться у Саванны, но разумом я понимаю, что ты права. Нам нужна опорная база в другой системе, индустриально развитой. Поддерживаю без колебаний.

— Спасибо, Фис. Зико?

— Поддерживаю тебя, — откликнулся контр-адмирал после паузы.

— Нэйн? — Мэйма временно переключилась на гарнитуру.

— Не поддерживаю экспедицию категорически, — холодно ответил адмирал. — Даже малая песчинка может перетянуть чашу весов. Несколько сотен кораблей Флотилии будут важным подспорьем. Напоминаю, я согласился участвовать лишь при условии, что вернусь к Саванне незамедлительно после установления контроля. Но ситуация изменилась бесповоротно. Где один Санду, там тысяча.

— Понимаю. Шухо?

— Воздерживаюсь, — задумчиво сказал контр-адмирал. — У обоих вариантов есть достоинства и недостатки, не могу выбрать. Приму решение большинства.

— Ясно, — Мэйма снова переключилась на физически присутствующих. — Тайрайн?

— С тобой. Разведчики против Санду бесполезны. У Земли хоть на что-то пригожусь.

— Позиция военного флота понятна. Теперь гражданские департаменты. Ойка?

— За экспедицию, разумеется, — мгновенно заявила та. — В обозримой Вселенной как-то не осталось других возможностей применить наши навыки дипломатов.

— И я поддерживаю, — не дожидаясь вопроса, сообщила Бронислава. — Для ксенопсихологов тоже других задач не осталось, а сидеть в норе на Саванне меня как-то не тянет.

— Спасибо. Пилариус?

— Знала бы ты, Мэйма, какое это искушение — заполучить для исследования хотя бы мелкие обломки Санду! — со вздохом сказала глава научного корпуса. — С другой стороны, на каждый кусочек и без меня придется по три дюжины желающих и не менее влиятельных. Ладно, с тобой. Авось отщепенцы сумели выдумать хоть что-то интересное.

— Понятно. Наконец, Кирай. Без твоего технического обеспечения...

— Ну хоть кто-то меня ценит! — ухмыльнулся глава технического корпуса. — Ну как я могу отказать, когда симпатичная женщина смотрит на меня таким умоляющим взглядом? Опять же, кто вам без меня наладит производство на технической базе аборигенов?

— Льстишь старушке? Ох, старый развратник! Нэйн, ты единственный категорически против. Не хочу и не стану тебе приказывать. Решай сам. Но прошу, помни, что без твоего авторитета половина Флотилии останется здесь. Судьба нашей цивилизации...

— Не имеет никакого отношения к делу, — отрезал тот. — Я рассуждаю исключительно в терминах стратегии и тактики. А мой опыт подсказывает, что...

— На экран! — крикнула Биссана практически одновременно с новым свистом сирены. — Смотрите...

Мэйма глянула на экран, куда все еще выводилась картинка с тактического канала — и почувствовала, как зубы против воли оскаливаются в гримасе страха и отвращения.

Зеленые значки уже не доминировали на тактическом поле. Гнилостная ультрафиолетовая пыль все больше заливала пространство вокруг водоворота... нет, вокруг обеих водоворотов! Сбоку поля мелькали цифры численности Санду: полторы тысячи... две... три... шесть... восемь! Мелькание затормозило только на отметке примерно восьми с половиной тысяч единиц.

— Ну вот спору и конец, — на удивление спокойно, даже как-то философски констатировал Тайрайн. — Первый боевой не справится с таким вторжением, даже если вся Флотилия к нему присоединится. И спору конец, и нам тоже.

Мэйма смотрела на экран, не в силах оторвать от него взор. Конец, конец, конец, кружилось в голове. Конец. Она не успела. Два дня. Каких-то два коротких, незначительных дня после года подготовки — и все насмарку. Конец не только экспедиции к Земле. Конец всей цивилизации. Как бы отчаянно ни сопротивлялся боевой флот, сколько бы Санду ни забрал с собой в небытие, ему не справиться. А потом оставшиеся Санду пойдут по системе, методично и неуклонно зачищая ее от всех искусственных сооружений. То, что скауты уже бессильно наблюдали в остальных потерянных системах. Разница лишь в том, что в других системах не имелось пустотных цитаделей. И не имелось семисот пятидесяти тысяч гражданских, которых уже не успеть эвакуировать на поверхность.

Только теперь она осознала, что все в ожидании смотрят на нее.

— Да, конец спору, — согласилась она, с ненавистью к себе ощущая бессилие и дрожь в своем голосе. — Кирай, наши транспорты. Распорядись, чтобы они забрали с ближайших пустотных цитаделей всех, кого смогут. Потом отправь их к Саванне. "Победу" тоже задействуй. Я правильно помню, что "Сириусы" могут совершить аварийную посадку на поверхность планеты?

— С работающими резонаторами. Это святотатство...

— Вся ответственность на мне. Не останется времени на снятие их населения шаттлами. Фиссах, я знаю, что ты...

— Нет, Мать Флотилии!

Мэйма осеклась, одновременно раздраженная тем, что ее перебили, и чувствуя облегчение, что хотя бы на несколько секунд может перестать выплевывать такие тяжелые, неподъемные слова. А еще она чувствовала странное легкое любопытство. Бисана была выдающимся тактическим офицером, но на заседаниях штаба всегда помалкивала, оставаясь в тени Фиссаха и высказываясь лишь по его команде. И теперь осмелилась перебивать и противоречить? Растет девочка. Взрослеет.

— Со всем уважением, Мать Флотилии, — упрямо продолжила Бисана, явно преодолевая себя, — мы не должны отказываться от основного плана. Ты много говорила о том, что база у Земли может стать ключевым опорным пунктом. Я... я полностью согласна. Мы все еще можем продолжить.

— Мы не можем продолжить! — резко сказал Шухо. — Даже если мы трусливо уклонимся от боя, "Сириусы" не собрали и половину запланированной команды специалистов. Нам не с чем идти к Земле!

— Есть с чем. Мы должны забрать из пустотных цитаделей всех, кого сможем, после чего отправимся к Земле. Молодые семьи с детьми — наш приоритет. Даже если Саванна... если Саванна окажется потерянной, мы сумеем сохранить нашу расу и когда-нибудь вернуться. Если же мы укроемся на планете, нас конец. Мы никогда больше не выйдем в космос. Рано или поздно кланы вцепятся друг другу в глотки, и тогда мы вообще перестанем существовать. Уцелевшие превратятся в животных, думающих лишь о выживании. Мать Флотилии, прошу — не надо сдаваться. У нас все еще есть шанс!

Бисана выплыла в центр отсека, медленно поворачиваясь вокруг своей оси. Во всех ее восьми глазах горел мрачный огонь решимости. Мэйма почувствовала, что сковывающий разум тяжелый туман тоски и отчаяния рассеивается под взглядом молодой женщины. А может даже, где-то глубоко внутри начинает тлеть крошечная искра надежды.

— Я только что прогнал расчеты, — все так же индифферентно сообщил Кирай. — Мы не успеем заполнить транспорты под завязку и собраться вместе. Кроме того, оба водоворота блокированы Санду. Нам не прорваться, даже если сойдем с ума и бросимся в лобовую.

— Не надо собираться вместе. Разделимся.

Бисана смахнула с экрана тактическую картинку и вывела на нее схему звездной системы во фронтальной проекции.

— Половина "Сириусов" здесь, — она очертила полукольцо с одной стороны от звезды. — Вторая — здесь, — на экране появился второй полукруг. — Если назначить две точки сбора, то у транспортов останется достаточно времени, чтобы добраться туда одновременно с боевыми кораблями. Получаем две группы, каждая идет к ближайшему водовороту. Бой к тому времени еще не закончится, Первый боевой купит нам достаточно времени.

— Как ты собираешься прорываться? — резко спросил Фиссах. — Лобовая атака — самоубийство.

— Я... у меня есть план. Санду не трогают Неторопливых и даже уклоняются от их мобильных крепостей, замечено в потерянных системах. Я моделировала на компьютере. Если расположить корабли определенным образом, интерференция областей вибрирующего пространства заслонит нас спереди, одновременно создав иллюзию кораблей Неторопливых там, где их нет. Санду купятся. Они не могут не купиться. Если Первый боевой поможет нам отвлекать их внимание, мы прорвемся. Обязательно прорвемся!

— Она сумасшедшая, — констатировала Пилариус. — Но выбора нет. Оставшись в системе, мы и так обречены. Я за то, чтобы рискнуть.

— Санду не купятся, — фыркнул Кирай. — Трюк с интерференцией давно известен, его каждый младенец раскусит.

— Нам известен! — резко сказала Бисана. — Не Санду. Мы никогда не пытались его применять в боях с ними. И даже на учениях делали это иначе. Мать Флотилии! Мы сможем, честное слово!

Поверь мне! — кричали складки кожи вокруг глаз. Поверь мне! — кричали интонации. Поверь ей! — сдавливало дыхание свое собственное желание. Ведь тебе так хочется поверить! Старческое упрямство, отучившее быстро приспосабливаться к быстрым изменениям ситуации? Или девочка в самом деле знает, что говорит? Она выдающийся тактический офицер, о чем не раз упоминал Фиссах. Именно потому она — его первый и главный помощник и советник, несмотря на молодость. Именно потому сам Фиссах молчит, отдав ей голос. Поверить ли ей?

— Я верю тебе, — глухо сказала Мэйма. — Фиссах, Нэйн, Шухо, Зико. Вы лидеры военного флота. Ваше мнение?

— У нас нет времени на препирательства, — сухо откликнулся Нэйн. — Мы должны эвакуировать гражданских на планету. Боевые корабли Флотилии прикроют транспорты, потом вступят в бой.

— Я уже отдал команду "Сириусам", — Кирай успокаивающе выдохнул. — Они сближаются с цитаделями, прием гражданских на борт вот-вот начнется. Пара минут у нас есть.

— Я скажу, — подала голос Бронислава. — Мальчики, у нас нет времени на препирательства. И у нас нет времени на эвакуацию гражданских на Саванну. Кирай, поправь меня, если ошибаюсь, но аварийная посадка транспорта класса "полубегемот" на поверхность кончается половиной корабля в гармошку, второй половиной всмятку. Последствия для пассажиров понятны. При полной загрузке выживет не более трети, возможно, куда меньше. Класс "бегемот" вроде нашей "Победы" собственным весом вообще сомнет себя в тонкий блин, в гравитационном колодце никакие движки не помогут. А перевозка шаттлами займет несколько дней, которых у нас и близко нет. Хорошо если "Сириусы" успеют загрузиться по максимуму до того, как Санду сомнут боевой флот. Возможно, и на то времени не хватит. Нэйн, у нас нет выбора. Идем мы к Земле или нет, но мы должны прорываться к водоворотам. Только там мы сможем оторваться от Санду.

— А потом?

— А потом увидим. Для нас куда важнее здесь и сейчас.

Нэйн всегда был прямолинейным и агрессивным упрямцем, однако дураком отнюдь не являлся, как и любой левый. Рациональные аргументы он принимать умел, даже если они противоречили его позиции.

— Я убежден, — коротко сказал он после мгновенной паузы. — Принимаю. Фис?

— Принимаю.

Шухо и Зико коротко свистнули в знак согласия.

— Хорошо, — согласилась Мэйма. — Другие мнения?

— За. За. За, — откликнулись главы остальных корпусов.

— Значит, решено, — по-прежнему индифферентно подытожил Кирай. — С вашего позволения, я к себе. Дирижировать эвакуацией проще в одиночку. Однако, Тайрайн, если поможешь, не обижусь.

— Я у себя, — устало сказала Мэйма. — Все время на связи. Без колебаний зовите, если что.

Не дожидаясь ответа, она выплыла из зала и двинулась по узкому извилистому коридору к своему отсеку. Где-то там за кривыми стенами по другим коридорам сновали бесчисленные пассажиры "Победы". Готовились принимать эвакуируемых жилые помещения, наверное, мерцала тревожная сигнализация, и тысячи ее соплеменников в тревожном ожидании слушали сводки последних новостей. Но здесь стояла мертвая тишина, нарушаемая лишь легкими щелчками включающихся при ее приближении ламп. Силы стремительно уходили, руки и хвост словно утратили мышцы и стали вялыми, словно умирающие лианы. Примерно на полдороге она замерла и повисла неподвижно, дрейфуя в сторону ближайшего изгиба. Бесполезно. Все бесполезно. Драться надо до конца, но... Но поверил ли хоть кто-то в штабе в реальность бегства? В возможность прорваться сквозь чудовищные поля боя, через гигантские мясорубки, в которые превратились окрестности обоих водоворотов? Она стара. Очень стара. Год назад, начиная проект, она даже не рассчитывала, что доживет до старта Флотилии, не говоря уже о усмирении людей. Она лишь рассчитывала, что другие подхватят падающее знамя после ее смерти. Такие, как та девочка, Бисана. Но сейчас — сейчас может просто не остаться никого другого. Санду уничтожат космическую инфраструктуру и истребят всех за пределами планеты. Те, кто выживут, останутся навсегда на планетарной поверхности, бессильно воя на звезды, теперь навсегда далекие и недоступные. Предки жили так тысячи лет — но одно дело жить, не зная ничего другого, и совсем другое — помня о безвозвратно утраченной свободе.

Легкая волна воздуха прошла по коже. Бронислава подплыла сзади и остановилась, зацепившись за поручень и рукой задержав Мэйму.

— Страдаешь, Мэй? — спросила сочувственно. — Не надо. Расслабься. Ты сделала все, что могла. Куда больше, чем могла. Ну, не повезло немного на старте. Ничего страшного, и не такое случается.

— На старте? — тяжело вздохнула Мэйма. — Мы еще не стартовали. И не факт, что стартуем. Нет, Слава, я не страдаю. Просто... устала. И обидно, что всего-то пары дней не хватило. Но у меня нет привычки отгрызать себе хвост лишь потому, что обстоятельства не сложились. От меня уже не зависит ничего, так что... ох, даже и двигаться-то лень.

— Угнетенно-депрессивное состояние как следствие нехватки сна, — усмехнулась глава ксенопсихологов. — Понимаю. Знаешь, вернись-ка к себе, слопай снотворное и вырубись на сутки. Когда проснешься, мы уже либо прорвались, либо умерли. В обоих случая поводов для тревоги уже не останется, так что и депрессия пройдет. Это я тебе как профессиональный душевед говорю.

— Ладно, подумаю. Ты чем собираешься заниматься?

— О, мне и моим девочкам придется временно забыть о приставке "ксено" и вспомнить основную специальность. Сейчас на борту транспортов вместо заранее подобранных, протестированных и сыгранных специалистов, привыкших к стесненности, окажется буйная толпа с детьми из разных кланов и прайдов. И наверняка в количествах, превосходящих запланированные. И все в шоке и ярости. И все в общих помещениях, а не в отдельных отсеках. Если психологи не возьмут их под контроль решительно и сразу, начнутся драки, вплоть до смертоубийств. Я свой корпус отмобилизовала давно, почти все уже на штатных местах, так что хоть здесь выйдет облегчение. Ну так что, дотащить тебя до отсека?

— Сама как-нибудь справлюсь.

— Ну, смотри. Если что, Цвирри я уже сообщила. И учти, что ты — по-прежнему сердце всего предприятия. Если вдруг помрешь от перенапряжения, останется только забыть о Земле и аварийно на Саванну садиться. В гармошку и всмятку. Пока.

Бронислава изящно развернулась в воздухе, толкнулась хвостом от стены и быстро уплыла в обратном направлении, скрывшись за изгибом коридора. Мэйма проследила за ней взглядом, потом нехотя двинулась в сторону своего отсека. Почему-то голый, тускло освещенный коридор сейчас казался куда привлекательнее спального места. Гарнитура охотно выдала сводки перед глазами. Не вчитываясь, она видела только, что "Сириусы" и "Победа" уже принимают на борт население пустотных цитаделей. "Лагуна" клана Рыбы. "Змеелов" клана Острого Когтя. "Гранит" клана Строителей. "Сияние" клана Большого Озера. "Удар" клана Безмятежности... Всем им оставалось существовать считанные часы. И с каждой цитадели транспорты, уже заполненные наполовину, могли снять не более пяти процентов населения. Страшно подумать, что сейчас там творится, как выбирают тех, кому дается шанс выжить. Вряд ли кто-то испытывает иллюзии насчет итогов идущего боя и дальнейшей судьбы цивилизации.

Смерть... Да, раса охотников и воинов не боится ее даже после столетий, в течение которых реальные войны заменялись военными играми с минимумом погибших. Но одно дело погибнуть в бою с врагом, с пальцем на гашетке резонатора, до последнего надеясь нанести смертельный удар. И совсем другое — бессильное ожидание приведения приговора в исполнение. Ожидание смерти не только себя, но и тех, кто наиболее тебе дорог, зачастую даже дороже жизни. Кто-то выпихивает в шлюз отчаянно сопротивляющуюся молодежь, вытянувшую жребий, кто-то, наоборот, отпихивает других от шлюза, чтобы засунуть туда свою семью, и умирает, убитый милицией для восстановления порядка... Нет. Не надо о том думать сейчас. Мрачные мысли ничего не изменят. Нужно вернуться к себе и ждать. Затаиться в засаде, как древние предки, изгнав все мысли и эмоции, превратившись в сгусток ожидания и расслабленных мускулов. А потом — потом настанет время наставлять спасшихся. Если они, конечно, будут.

И она ждала, вернувшись в свой отсек. Верная Цвирри свернулась клубочком под боком, дремля вполглаза, а Мэйма бесстрастно следила за разворачивающейся в тактических каналах картиной апокалипсиса. За сотнями кораблей Первого боевого флота, сгорающих под натиском полчищ Санду. За быстро бегущими строчками с цифрами потерь. За одинокими искрами пассажирских и грузовых шаттлов и малых транспортов, отчаянно мечущимися по системе, пытаясь перевезти на Саванну тех, кого еще можно. За небольшими облачками военных кораблей Флотилии, окружающих "Сириусы". За тем, как час спустя разрозненная Флотилия наконец-то соединилась в две плотные группы, двинувшиеся каждая к своему водовороту, в самую гущу схватки, где ультрафиолетовая туманность все больше заливала пространство, уже почти стерев зеленые значки и выбрасывая ложноножки вглубь системы, в стороны цитаделей, верфей, фабрик. За тем, как корабли Флотилии выстраиваются в странные формации, перекрывая области вибрирующего от двигателей пространства, следуя заданным Бисаной программам. За тем, как море врагов, сначала в замешательстве рассыпавшееся перед группами, с удвоенной силой обрушивается на них с тыла и флангов, один за другим поглощая корабли военного эскорта...

Но они прорвались. По крайней мере треть эскорта навсегда осталась дрейфовать в пространстве роями обломков, но оставшиеся прорвались. За минуту перед тем, как "Победа" погрузилась в водоворот, ведущий в бешеный хаос разломов пространства, адмирал Нэйн вызвал ее и Фиссаха.

— Мы проходим, — коротко сказал он. — Удачи.

— Удачи, — отозвался Фиссах. — Точка синхронизации — Угольный Мешок, как и намечено по основному плану. Но не ждать отставших более суток. Если разминемся, встречаемся в Солнечной системе.

— Понял. Да ведет вас Сияющая Идея.

Несколькими секундами позже Мэйма ощутила короткий приступ знакомой тошноты: транспорт прошел через водоворот в спасительный разлом. Долгий путь к Солнечной системе наконец-то начался.

Она больше никогда не увидела Нэйна. Адмирал вместе с большей частью своей группы погиб в Угольном Мешке, перехваченный преследующими Санду. Его самопожертвование дало возможность спастись трем из шести транспортов его группы с примерно девятью тысячами пассажиров, сумевших достигнуть Солнечной системы.

Адмирал Фиссах и старший тактический офицер Флотилии Бисана погибли в Солнечной системе на борту транспорта "Победа" во время битвы с Санду — Спейс-Ватерлоо, как окрестили ее впоследствии на Терре — сражаясь в одном строю с людьми. С людьми, которых так и не удалось покорить. Вместе с ними погибли заместитель начальника штаба контр-адмирал Зико, глава корпуса дипломатов Ойка, глава корпуса разведки и планирования Тайрайн, глава научного корпуса Пилариус, кварр Цвирри, а также пять тысяч гражданских, включая почти две тысячи детей.

Мать Флотилии Мэйма, вызвавшаяся стать заложником у людей, чудом выжила на борту терранского БИЦ "Аврора" лишь для того, чтобы умереть от старости и горя менее пятидесяти терранских суток спустя. Также выжили контр-адмирал Шухо, глава корпуса ксенопсихологов Бронислава и глава технического корпуса Кирай, находившиеся во время боя на борту другого транспорта.

Из вторгшихся в Солнечную систему Санду не уцелел никто. Уничтожившие их Призраки, маскировавшиеся под Неторопливых, больше не появлялись.

[Примечание: Бернардо. В цикле мемуаров мы вплотную подошли к месту, где не обойтись без деталей нашего быта и культуры. И здесь у меня возникает проблема. Стремительные — не люди. У нас отличается всё — от мимики и оптического спектра до числа пальцев на руках и единиц счета времени. Попытки упоминать малые элементы окружения буквально вызовут тотальное непонимание, требующее развернутых справок практически по каждому слову. Достаточно вспомнить, что наша родная система счисления двенадцатерична, а год Саванны равен примерно 2,8 земного или 1,75 метрического — не вести же, в самом деле, тройную датировку событий? Попытки приводить только эквивалентные замены наподобие "кивнул" вместо "согнул указательный палец" также вызовут недоумение у тех, кто уже что-то знает о нас. После долгих консультаций с товарищами всех рас и Хиной, взявшей на себя роль литературного и технического редактора, я остановился на компромиссе: часть элементов передавать буквально, часть же заменять эквивалентами из человеческой культуры.

И еще одно. На Саванне наши предки долгое время, практически до самого появления письменности, жили в географически компактной области Чернолесья. Возможностей для возникновения лингвистических расхождений в разных группах не возникало. Поэтому у нас не просто один общий язык. До открытия других разумных рас у нас попросту не было не только самоназвания, но и вообще концепции "языка". И даже сейчас у нас есть термины для обозначения языков других рас, но нет для своего собственного. Глагол "сказать" у нас обозначает "сказать на нашем родном языке", для других языков используются отдельные термины. Однако далее в тексте я использую "квикс" как условное обозначение нашего языка, чтобы у читателей-людей не возникало недопонимания.]

[Примечание: Хина. Как редактор должна заметить, что, генерируя мемуары Оксаны, я не стала редактировать некоторые русскоязычные идиомы, приведя их буквальный перевод на линго. Читателям, не владеющим культурным контекстом или русским толковым словарем в переводчике, придется включить воображение и догадаться о смысле самостоятельно.]

114.041 / 18.05.2102. Пояс, вольное поселение Белоснежка. Оксана

Лайнер "Сирано де Бержерак" синхронизировал векторы с главным гостевым модулем Белоснежки примерно в полшестого. Я в тот момент висела распятая внутри медицинского робота, а Лора Леопарди тестировала мои несчастные ноги. Точнее, она так называла — "тестировала". На деле исследование сводилось к тому, что она облепила меня датчиками и электродами и увлеченно била током, заставляя ноги и вообще все мышцы дергаться как сумасшедшие. Когда я попыталась объяснить, что мне, типа, неприятно и вообще я сюда приехала не ради экспериментов, Лора только на меня цыкнула.

— Забыла про свой иммунный ответ на имплантаты? — сурово спросила она. — Отторгнутся — придется еще раз вживлять, еще минимум внеделя паралича и обезболивающих. Мне нужно понимать, в каком они состоянии. Терпи. Через пару вминут закончу.

Наверняка ее предки в двадцатом веке над заключенными опыты ставили. Точно вам говорю.

И вот когда мне свело ногу особенно проникновенной судорогой, в наглазниках раздался вызов. Я бы и не приняла, но у меня заодно дернулась еще и щека, и чертовы наглазники восприняли жест как приказ ответить.

— Привет-привет, Оку-тян! — раздался с той стороны оживленный голос Каоллы. — Я тебя тоже люблю, только не ругайся на своем росияго. Набики-тян и Мотоко-тян по громкой связи слушают, а они еще помнят твои уроки.

— Привет, Ка-тян, — сквозь стиснутые зубы прошипела я на английском. — Извини, не хотела. Меня в медотсеке пытают. Током. С особыми извращениями.

— Лететь на выручку? — деловито поинтересовалась Каолла. — Как найти? Тут сказали, что сейчас коридор подсоединят, так мы мигом...

— Не надо, скоро кончится. Разбирайтесь с формальностями, встречу в зале прибытий. Если выживу, конечно.

Я отключила связь, от греха подальше сдвинула окуляры на темя и укоризненно посмотрела на Лору. Та, кажется, даже не заметила, увлеченно изучая что-то в своих наглазниках. Однако пытать меня больше не стала.

— Сойдет пока, — сказала она после паузы. — Нехорошие процессы идут, но медленно. По сравнению с обследованием вгод назад деградация около восьми процентов, то есть в рамках нормы. Еще пару влет имплантаты продержатся, а там все равно придет пора новые ставить. Очередное поколение нейрошунтов уже в опытных партиях выпускается, скоро в серию пойдет. Иммунносупрессоры я тебе слегка поменяю, у новых избирательность выше... так, рецепт выслала. Можешь купить хоть у нас, хоть у кого угодно. Начни с пробной дозы, чтобы возможные побочки отследить. Тошнота, головокружение, потеря сознания, онемение конечностей, вообще любые симптомы побочек в нервной системе — немедленно прекратить и связаться со мной. И было бы неплохо, если бы заглянула в гости внедель через пять-шесть, чтобы эффект проверить... А-а, зараза. Опять резонанс глючит, пора снова мастера звать. Погоди, сейчас картинку мозга отреставрирую... готово. Документацию выслала. Всё, свободна.

Она разблокировала робота, и я с огромным облегчением выбралась из переплетения рычагов, ремней и манипуляторов. Хотя эти кошмарные машины и вернули мне ноги, пережила я в них столько, что при одном виде начинаю дрожать мелкой нервной дрожью. С лабораторными хомяками в Поясе плохо, так что местные неврологи и нейрохирурги с огромным удовольствием (не для меня) нашли во мне покорную замену. А что делать?

— Спасибо, — пробормотала я, проверяя пришедший рецепт. Название — дилепоразин — не говорило мне абсолютно ничего. Ну, пусть так. Лора, конечно, садистка еще та, но нейрохирург выдающийся. Раз говорит, что надо, приходится верить. — Сколько с меня?

— Нисколько, как обычно. Ты у меня один из главных кейсов для диссера, так что мои консультации покрываются твоим гонораром. По нулям, квиты. Ладно, вали отсюда, грустная перепуганная чика. На твою перекошенную физиономию смотреть страшно, всех пациентов распугаешь. Чао.

Не дожидаясь ответа, она на полную мощность врубила продувку операционного отсека и исчезла за люком, ведущим в свой кабинет. Я поспешила выбраться через люк в пустую приемную, пока меня не присосало к вентиляционной решетке. Слова Лоры о деградации всерьез меня обеспокоили, но ноги двигались так же, как и раньше. Не так хорошо, как на Терре в детстве, но для безвеса более чем достаточно. Никакого ухудшения я не чувствовала — или я просто незаметно привыкала к мелким изменениям? Неважно. Важно, что медицина внезов, в отличие от терранской, уже однажды сумела вернуть подвижность нижним конечностям и при необходимости способна процесс повторить. А сейчас следовало срочно спешить в зал прибытий, где мне следовало появиться уже давно. Заскочила, что называется, по пути провериться!

В поселении Белоснежка, в девичестве "Заря-18", я провела в совокупности как бы не полтора десятка внедель, так что медицинский модуль, совмещенный с модулем прибытия, знала назубок. Приглушив дуйки и стараясь как можно больше толкаться ногами (часть обязательной ежедневной тренировки), я проплыла через переплетение коридоров и появилась в зале ожидания как раз в тот момент, когда наглазники брякнули очередным вызовом от Каоллы. Зал прибытия в Белоснежке, кстати, является настоящим залом — гермоконтур метров пятнадцать в диаметре с панорамным окном, стабилизированным в сторону ядра Галактики. Семья Леопарди очень нехило зарабатывает на своих медицинских услугах и генетических исследованиях и не стесняется заработанное тратить на роскошь. Опять же, для потенциальных клиентов реклама, особенно для терран, которые в последние полтора-два вгода составляют не менее половины их клиентов. О чем я? Ах, да.

Остальные участники экскурсии вместе с одним из гидов уже исчезли. Второй гид, заметив мое появление, кивнул и исчез в коридоре — о том, что нескольких участников я беру на себя, мы договорились заранее. От нескольких лишних хрюшек он избавился с удовольствием, тем более что без потери в оплате. Каолла, Набики и Мотоко плотной группкой висели у панорамного окна. Набики была вызывающе голой, всем своим видом изображая, что с волками жить — по-волчьи выть (есть в Русском Мире такая поговорка, аналогичная "с воронами каркай"). Я вполне ее понимала: ей было что демонстрировать. За те четыре терранских года, что я не видела ее вживую, она еще больше расцвела и являла собой образец неудержимой сексапильности. Ради таких (совершенно натуральных) форм многие терранки просто убили бы. Ка-тян, несмотря на свою бойкость, все-таки не рискнула последовать ее примеру. Однако ее узенькие джинсовые не то шорты, не то трусы и такой же узенький лиф практически не скрывали щуплые пятнадцатилетние формы. Мотоко среди троицы моих компаньонок по общаге в Кобэ-тё выглядела наиболее консервативной и типичной терранкой: свободная белая блузка без рукавов, шорты до колен и даже легкие ременные сандалии с магнитной подошвой, наверняка впаренные ей в одном из сувенирных киосков для хрюшек. Она последовала моему совету и забрала в тугой узел на затылке свой шикарный конский хвост, чтобы в безвесе не цеплялся за все подряд. Их чемоданы медленно вращались неподалеку вокруг общего центра тяжести, сцепленные страховочными тросиками.

Смотрели они через окно наружу, и я воспользовалась редкой возможностью устроить засаду. Отключив дуйки и неслышно толкнувшись от стены, я осторожно подплыла сзади.

— Ее, наверное, до смерти запытали, — убежденно говорила Ка-тян на нихонго, размахивая одной рукой, а другой мудро держась за поручень. — Надо брать пулемет и топать на выручку. Или полицию звать в крайнем случае. Набики-тян, ты все знаешь. Как полицию вызывать?

— Расслабься, Ка-тян, — лениво откликнулась моя сексапильная подруга, с наслаждением потягиваясь. — Может, она в туалет пошла. Подожди еще пару минут.

— Бу! — громко сказала я, наслаждаясь моментом. — Чао.

Все трое вздрогнули и резко повернулись ко мне. Вернее, попытались. Несмотря на свое двухнедельное путешествие от Терры, к безвесу они явно привыкли еще не полностью, а потому добились лишь хаотичного вращения по всем трем осям сразу. Каолле инерция с такой силой вывернула держащуюся за поручень руку, что та даже ойкнула от боли.

Первой пришла в себя, разумеется, Набики.

— Приветствую чику, — сказала она на весьма приличном линго, озадаченно меня рассматривая через просветленные линзы. — Мы знакомы? Мы ожидаем нашу подругу...

Я против воли прыснула, устраиваясь у поручня рядом.

— Набики-тян, — откликнулась я на нихонго, — только не говори, что на полном серьезе меня не узнала.

— Оку-тян? — пораженно проговорила та. — По правде? Неужели ты?

Все трое моих подружек (даже Мотоко!) восторженно завизжали так, что я чуть не оглохла, и принялись тормошить меня со всех сторон сразу. От поручня меня оторвали, и мы громкой кучкой поплыли куда-то в центр зала.

— Оку-тян, ну ты даешь! — наконец сказала Мотоко, отталкиваясь от меня, чтобы осмотреть меня со стороны. — Тебя и в самом деле не узнать. Ты совершенно изменилась за последние четыре года. Ты... ты полностью иной человек. И твои ноги? Они действуют? Внезы научились восстанавливать убитые полиомиелитом нервы?

— Я же фотографии слала, — слегка обиженно напомнила я. Вот так вот старайся для людей, а они все забывают! — А внезы мне поставили нейрошунты. Такие, какие мой организм не отторгает... ну, почти. Как раз их и проверяли, когда Ка-тян позвонила.

— Ну вот, — делано вздохнула Набики. — Мы-то летели проведать тощую и несчастную хики, которую на руках до туалета таскать надо, а встретили шикарную чику, которая сама кого хочешь унесет. Кстати, Оку-тян, даже моего опыта в безвесе достаточно, чтобы понять, что мы попали. Как мы к стенке вернемся?

Действительно, от обзорного окна с его поручнями мы отплыли уже метра на три и продолжали медленно дрейфовать в сторону противоположной стены. Судя по скорости, добрались бы мы туда минимум через десять вминут. Дуек, разумеется, ни у одной моей подружки не оказалось, а мои нас четверых сразу особо не ускорили бы. Пришлось потратить несколько вминут, чтобы по очереди перетащить всех троих обратно. Все это время Каолла и Набики тараторили, перебивая друг друга, рассказывая терранские новости: кого выбрали новым мэром Кобэ-тё, как идут дела в моей бывшей школе, как Мотоко со своей секцией иайдо заняла первое место на каких-то соревнованиях на уровне Ниппона и так далее. Поначалу Мотоко пыталась вставлять реплики, но ее былая сдержанность никуда не делась и бесповоротно проиграла энергичности подруг. Так что большую часть времени она просто загадочно улыбалась. Я заметила, что к ее чемодану был приторочен длинный тонкий сверток, подозрительно напоминающий если не настоящую катану в чехле, то как минимум боккэн. Неужто она собралась заниматься тренировками с мечом в безвесе? И ведь не пожалела денег за лишнюю массу и объем!

Большинство новостей я знала и так, но одно дело — быстрые пересказы в коротких (овес нынче дорог) видеоклипах дальней связи, и совсем другое — общение лицом к лицу. Меня охватил мощный приступ ностальгии. За два с половиной вгода, что я провела вдали от Терры, я практически забыла и маленький уютный городок в Ниппоне, и школу, и даже тот знаменательный налет якудзы, когда я предательски сдала бандитам Алекса с Леной, а потом героически подсунула Алексу игломет. Сейчас в присутствии своих былых соседок по старой деревянной общаге воспоминания так и накатывали волной. Я даже ненадолго забыла боль от смерти Макото Морихэи — бывшего мэра Кобэ-тё, человека, спасшего меня из тоскливой обреченности Иркутска и подарившего новую жизнь в Ниппоне. Всего пятьдесят пять лет — и внезапный инфаркт в поезде, куда так и не успел реанимационный дрон...

— Кстати, Оку-тян, — шепнула-таки мне Мотоко, улучшив момент, когда я перетаскивала ее последней к поручню, — поздоровайся с отоо-сама, а то неприлично.

Я спохватилась и принялась озираться. Действительно, ее отец висел в нескольких метрах, практически незаметный на фоне черноты за панорамным окном — черноволосый, в самом натуральном официальном черном костюме с галстуком, аккуратно прицепленным зажимом к борту пиджака, и в черных же ботинках, с заложенными за спину руками. Для полноты маскировки не хватало лишь черной маски на лице. При виде подруг у меня совершенно вылетело из головы, что моей главной задачей вообще-то является встретить именно его. Встретить — и развлекать до появления Алекса. Дядька с чисто ниппонской бесстрастной физиономией смотрел на нас, и только на его губах иногда мелькал намек на легкую улыбку. На нашу с Набики наготу он никак не реагировал. Впрочем, у азиатов к ней вообще отношение куда проще, чем у европейцев и американцев.

Видела я его лишь раз, в поезде, когда он помогал нашей компании сбежать из заточения, а потому не слишком понимала, как себя вести. С одной стороны, он тогда демонстрировал доброжелательность. С другой — как важная персона в тайном правительстве Ниппона он наверняка ожидал следования какому-то протоколу, о котором я понятия не имела. А я уже успела основательно подзабыть, как в нихонго следует обращаться к большим боссам — ту лексику я и в Ниппоне не слишком часто употребляла. Автопереводчик с такой тонкой задачей тем более не справится. Остается рассчитывать на то, что гайдзинам ошибки в лексике простительны. В очередной раз высказавшись про себя в адрес Алекса с Леной, спихнувших на меня почетную обязанность встречи гостей, я оторвалась от девочек и подплыла к нему, затормозив в метре.

— Аояма Мамия-сан, — я переключилась на нихонго и постаралась изобразить традиционный ниппонский поклон, насколько позволяли безвес и относительная ориентация. — Коннити ва. От лица нашей семьи приветствую тебя в вольном поселении Белоснежка. Хисасибури дэс нэ.

— Оксана Тимэрэдзова-сан, — Мамия изобразил такой же поклон. Несмотря на героическое усилие, правильно выговорить мою девичью фамилию он так и не сумел. — Коннити ва. Спасибо. Хисасибури дэс ё. Мы можем говорить по-английски, если хочешь.

— Теперь моя фамилия Кобэтё, — поправила я его. — Но ко мне лучше обращаться просто Оксана. А лучше Оки. У внезов меня все так зовут, они не любят длинных имен, и тебе тоже проще. Аояма-сан может говорить на любом языке. У меня есть переводчик в наглазниках на случай, если не пойму.

— Кобэ-тё, вот как? Как название того городка, в котором Арэксу-сан и Рэна-сан жили, когда укрывались на Земле? Арэксу-сан в контактах использовал свою старую фамилию — Рияз Дували.

— Да. Когда мы решили создать новую семью, требовалось придумать фамилию. Ну и как-то получилось, что использовали название места, где познакомились.

— Понимаю. Впечатления у вас троих от того места наверняка остались весьма глубокие, — он переключился на английский. — Оксана, прошу обращаться ко мне просто Мамия, без суффиксов. И обращаться на ты. Я глубоко польщен, что ты все еще помнишь Ниппон и соблюдаешь наш этикет в разговоре, но я, помимо прочего, дипломат. И мне вот-вот придется общаться с людьми, для которых обращение по имени наиболее естественно. Я бы предпочел говорить с тобой в той же манере и на вашем языке.

— Хорошо... Мамия, — последнее слово я выдавила с трудом. При разговоре на ниппонском у меня автоматически прорезались старые рефлексы, позволявшие использовать имя без суффиксов лишь с самыми близкими друзьями. Пришлось напоминать себе, что мы не в Ниппоне, а в Поясе ниппонские гоноративы воспримут в лучшем случае с недоумением. Переключение на английский, однако, помогло. — Позволь мне проводить вас в зарезервированный гостиничный отсек. Эй! — я повернулась к подружкам, выжидательно глядящим на меня. — Как у вас с чемоданами в безвесе? Справитесь? Или хелперов вызвать?

— Хелперов? — недоуменно переспросила Мотоко.

— Ну, такие транспортные микродроны с мощными дуйками. За них хватаешься и задаешь точку назначения, они тебя тащат в нужную сторону. Специально для тех, кто в безвесе еще не освоился или местность не знает. Или когда массу нужно двигать типа ваших чемоданов. Не видели раньше?

— Не видели, — Набики томно похлопала ресницами. — Нам чемоданы всегда мужчины таскать помогали. Все такие галантные, что земляне, что внезы! А от стенки до стенки и сами перелететь можем.

Я хихикнула про себя. Не знаю, когда наша ниппонская секс-бомба окончательно избавилась от тряпок, но даже в одежде типа той, что сейчас носила Каолла, она вызывала у прямых мано слюноотделение в режиме Ниагарского водопада. На голове волосы выстрижены коротко, "под мальчика", лобковые волосы оставлены тонкой полоской, остальное тело полностью от них избавлено, соски и губы ненавязчиво подведены алой помадой. Хотя и на две головы длиннее типичной внезки, она наверняка привлекала и внезов, которые вообще-то к крупным земным кобылам относятся с подозрением. Вероятно, ей достаточно слегка поиграть боками, чтобы к ней сразу слеталась толпа почитателей. Сколько ей сейчас? Двадцать один год, да. Самый расцвет физической формы. Я мысленно сравнила ее с собой и тихо вздохнула. Никакая искусственная замена нервной системы не обеспечивает бедрам и голеням такой формы и привлекательности, как натуральная в сочетании с нормальными физическими нагрузками. Да и грудь у меня больше нынешнего первого размера вряд ли когда-то вырастет — недокорм в детстве сказывается. Ну, я никогда и не рассчитывала с подружками сравниться. Черт, я никогда не рассчитывала даже из инвалидного кресла выбраться!

— Так, значит, вызываем, — решила я, поскольку галантных внезов поблизости совершенно не наблюдалось, от Мамии помощи ожидать не приходилось, а я к тасканию чемоданов отношусь прохладно. — Сейчас...

Через несколько секунд послышалось тихое жужжание. Из коридора выплыли четыре заказанных хелпера с багажными сетками. Оплатила я их сама, не желая проверять, как там у гостей с крипами пусть даже в символических суммах. Все-таки какая-никакая, а дипломатическая миссия. Коллективно запихав чемоданы в сетки (я старалась давать подругам больше возможности для практики) и задав координаты гостиницы, мы всей компанией поплыли узким коридором. Мамия, Мотоко и Набики дисциплинированно держались за хелперы. Однако Каолла в своем любимом стиле озорной мартышки, ничуть не изменившимся за прошедшие годы, скакала от стены к стене и делала кульбиты в воздухе. Она демонстрировала отличную адаптацию к безвесу и гордо ухмылялась. Я показала ей большой палец, и она засияла еще больше.

Добравшись до отеля, я остановила наш кортеж перед двумя рядом расположенными люками.

— Мамия, — я все-таки удержалась, чтобы не добавить "-сан", — Мотоко, здесь ваш номер. Набики, Ка-тян, тут ваш. Снято на вдень, но можно продлить при надобности.

— Как-то тут... чистенько, — разочарованно заявила Набики, заглядывая внутрь. — В смысле, пустенько. Даже экранов нет. И маловато как-то на двоих. Ка-тян во сне брыкается, еще пяткой в бок заедет — кто мне ребра отремонтирует?

— По местным меркам — номера люкс. Внезы меньше терран, им легче разместиться. Но там есть такие матерчатые экраны, из стен вытягиваются, потом покажу. Они звуко— и светоизолирующие, пяткой их тоже не пробить. Ну, а все остальное у внезов через наглазники идет. Большие экраны только в конференц-залах встречаются и у специального оборудования. Физическая активность — в тренажерном зале, дальше по коридору.

— Если так выглядят номера люкс, — с сомнением заметила Мотоко, заглядывая внутрь, — боюсь даже подумать, каковы обычные.

— Обычные — просто капсула, жилое пространство, только чтобы спать. Габариты немногим больше, чем у душа. Внезы редко путешествуют лично, расстояния слишком большие. Но уж если путешествуют, то надолго не задерживаются. Накладно это — чужую СЖО нагружать. Так что раз-другой переспать, а там по домам. Такие номера для хрюшек делают. В смысле, для терранских туристов. Но если хотите, могу заказать еще пару, чтобы каждому свой. Мамия, у тебя габариты самые большие. Тебе нужен отдельный номер?

— Мне нужен отдельный номер, но не из-за габаритов, — откликнулся отец Мотоко. — В молодости мы с женой на пособии несколько лет жили в комнате площадью восемь татами, пока я зарабатывать не начал, для меня теснота не новость. Я уже отнюдь не молод, но с Мотоко мы как-нибудь разместимся. Однако...

Он замялся.

— Однако нам с Арэксу-сан потребуется... а-а... уединенное место... Для разговора.

— Понимаю. Хорошо, сейчас закажу.

— Не надо, — остановила меня Мотоко. — Пока они секретничают, я вполне могу посидеть в коридоре. Не помру как-нибудь. А ты-то сама где собираешься жить?

— Мы с Алексом стандартные капсулы сняли. Вон, два люка напротив.

— Покажи! — потребовала энергичная Каолла.

— Тебе не понравится.

— Все равно покажи! — юная мартышка надула губы, словно обидевшийся ребенок. — Хочу-хочу-хочу!

— Ну ладно, — я пожала плечами и дернула щекой, подавая сигнал наглазникам. Те послушно сдвинули люк. — Смотри.

Все трое моих подружек дружно уставились в капсулу.

— Не поняла, — удивленно сказала Набики. — Это жилой номер? Ты же туда не влезешь! И где туалет?

— Влезу, габариты позволяют. Не так просторно, как внезам, но я тоже не великанша. Туалета нет. Точнее, такие капсулы совмещают в себе также душ. Туалетный шланг из стены вытягивается, форсунки воды в стенах, слив в дальнем торце.

— А вещи? Туда даже чемодан не влезет! Разве что ноги к брюху подтянуть.

— Внезы не путешествуют с вещами, — вздохнула я. — У нас есть комбезы — скатанный засовывается вон в ту сетку возле люка. Небольшие вещи типа предметов гигиены или оружия умещаются в сумке на поясе комбеза, а что не умещается, можно арендовать на месте — дешевле выйдет. Одеждой внезы практически не пользуются, в том числе и для того, чтобы с собой лишний объем и массу не таскать. А что еще?

— Ну-ну, Оку-тян! — Набики с размаху хлопнула меня по спине — вернее, попыталась. В безвесе она явно освоилась не до конца, так что третий закон Ньютона напомнил ей о себе, закрутив вокруг продольной оси. Меня она задеть так и не сумела. Каолла весело захихикала и тормознула старшую подругу руками, ногами уцепившись за стенную петлю с грацией урожденной внезки. Ее природная координация в сочетании со сноровкой гонщицы на картах и молодостью явно позволяли ей чувствовать себя в безвесе, словно рыба в воде.

— О чем я? — как ни в чем не бывало осведомилась Набики, восстановив ориентацию в пространстве. — Ах, да. Оку-тян, ты точно здесь прижилась, вижу. Уже о себе как о внезке говоришь. Давай, рассказывай...

Издали по коридору донеслись приближающиеся голоса.

— Может, переместимся в номер? — поспешно спросила Мотоко. — Невежливо посреди дороги стоять... эт-то, летать... висеть... дорогу загораживать.

— Не поместимся впятером, — отказалась Набики. — Даже в, извиняюсь, люксе. А что делать? Не сидеть же по своим номерам и через наглазники общаться. Для этого совершенно не обязательно через пол-Вселенной лететь, с Земли точно так же могли бы. Арендовали бы мгновенный канал, куда дешевле бы вышло. Нет уж, не для того я все свои карманные деньги вбухала и родителей ограбила, чтобы в таком гробу торчать. Оку-тян, где здесь злачные места? Бары какие-нибудь? Нам с Мотоко, между прочим, алкоголь уже можно. Тебе тоже двадцать уже исполнилось, верно? Ну, а мелочь, — она лягнула увернувшуюся Каоллу, — пусть облизывается и завидует. И парня хочу снять какого-нибудь из местных. Говорят, у вас тут трахнуться так же просто, как пива вместе выпить, ага?

Мимо нас стремительно проплыли двое внезов, мано и чика, быстро переговаривающихся на линго. Обогнув нас в коридоре так изящно, словно нас и не существовало, они унеслись дальше по коридору.

— Так, по порядку! — я назидательно подняла палец, входя в роль гида. — Баров здесь нет. Белоснежка — не туристический комплекс, сюда террики, в смысле, земляне прилетают обследоваться и лечиться. Во-вторых, у внезов нет ограничения на алкоголь, но его практически не пьют, тем более в компании. И вам не советую — хотя современные жилые комплексы весьма безопасны, даже и в них хватает мест, где можно себя прикончить по неосторожности. А алкоголь весьма способствует беспечности и утрате реакции. В-третьих, внезы не трахаются с кем попало, что бы там в Сети на Терре ни писали. Предлагать можете свободно и кому угодно — хоть мано, хоть чикам, но и откажут вам так же легко и непринужденно. Этти — признак доверия и приязни, а чужакам внезы традиционно не доверяют. Даже сексапильным чикам типа тебя.

Я выразительно покосилась на Набики.

— Ну и в-четвертых, здесь есть что-то типа общего холла, даже с обзорным экраном, насколько я помню, специально чтобы гости могли встречаться друг с другом. Что-то типа зала прибытия, который вы видели. Но там неинтересно. На звезды вы наверняка уже досыта насмотрелись, а больше там ничего любопытного нет. Есть альтернативное предложение.

— Да? — живо заинтересовалась секс-бомба. — С мальчиками?

— Без мальчиков. Разве что случайно попадутся. Я тут поспрашивала, и мне разрешили устроить тур по этому модулю. Выдали несколько ключевых пунктов, куда вас можно провести без угрозы для вашего здоровья и безопасности поселения. Хотите?

— Да! — дружно завопили девицы, даже сдержанная Мотоко.

— Сумимасэн, а надолго рассчитан тур? — поинтересовался Мамия.

— Ну... вчаса на два.

— А когда появится Арэксу-сан?

— Секунду, — я справилась в почте. — Последнее сообщение он прислал по релейной связи полвдня назад. Он очень извиняется за задержку, но лайнер почему-то не вышел на линию, так что вместо того он сел на попутный грузовик. ЕТА примерно полвчаса.

— В таком случае побуду в номере. Мне еще нужно подготовиться к встрече, а Мотоко мне все расскажет. Мотоко, сделаешь запись? Я потом посмотрю.

— Хай, отоо-сама, — кивнула Мотоко.

— Замечательно. Только помогите мне внести вещи.

Уместив чемоданы в багажных сетках, мы выплыли обратно в коридор. Я подумала, не стоит ли объяснить Мотоко и Каолле, что одежда на людях лишь притягивает лишнее внимание, но решила, что не стоит. В конце концов, табу на наготу терранская культура вбивает в голову с младенчества. Даже мне после стольких влет среди внезов временами становится неуютно от беззащитности голой кожи, а что уж говорить про них! Тем более что Мотоко прихватила с собой еще и боккэн, освобожденный от чехла и ножен. Он страшно мешал ей двигаться, особенно с учетом ее плохой пока что приспособленности к безвесу, но я не комментировала. Очевидно, деревянный меч придавал ей уверенности в совершенно чужом и где-то даже пугающем окружении. Я еще помнила себя в первые внедели в поселениях внезов — клаустрофобия непрерывно давила на психику, а каждый неожиданный звук заставлял вздрагивать, как от удара током, и оглядываться в поисках спасательного мешка или капсулы. Спасибо Лене, которая непрерывно меня опекала, отвлекала и успокаивала, а то я бы, наверное, свихнулась. Набики и Мотоко наверняка приходилось не легче, и только щуплая Каолла не выказывала никаких признаков страха и напряжения.

Плотной группой мы проплыли через несколько перекрестков коридоров, оказавшись в конце концов на границе гостиничного сектора. Маяк не подвел, и я на минуту задержалась в небольшом зале для встреч, совмещенном с буфетом.

— Вот тут, — я ткнула пальцем в автомат, — кормят. Еда не очень с земной точки зрения — разнообразные концентраты, мясные и растительные. Напитки сами по себе не продаются, но есть вкусовые таблетки, которые можно растворить в воде. Набираете воду в стакан, всовываете таблетку через клапан и через минуту тряски получаете сок. Или чай. Или кофе. Учтите, что силы тяжести нет, растворяющийся вкус сам по себе по воде не расходится, а пенящиеся таблетки здесь не в ходу.

— А куда нажимать? — поинтересовалась Набики, сосредоточенно разглядывая ряды серых дверец.

— Наглазники задействуй, там полный интерфейс. Управляющие панели, как на Земле, у внезов не используются.

— А, вижу. Какие-то странные названия. И снимки энтузиазма не вызывают. А из чего делают?

— Покажу на экскурсии. Внимание, вопрос на засыпку: как отсюда к себе в номер вернетесь?

Девочки запереглядывались.

— Туда, — первой ткнула пальцем Каолла.

— А дальше? На первой развилке?

— Влево?

— Относительно какого направления? Мы по ходу дела десять раз через голову перекувыркнулись. Где здесь верх и низ?

Молчание стало красноречивым ответом.

— Посмотрите на общедоступные каналы. Среди них есть карта местности — видите? Задаете точку, куда хотите попасть — система начинает показывать в наглазниках маяк, подсказывая направление на очередной развилке. Не совсем очевидно выглядит, но привыкнете быстро. Если совсем потеряетесь, связывайтесь с диспетчером, он поможет пройти по лабиринту. Кстати, у вас как у гостей должен автоматически подсвечиваться гостиничный номер... подсвечивается?

— Угу, — согласилась Набики. — Подсвечивается что-то зеленым.

— Раз понятно, ведите меня к себе в гости. Я заблудилась, спасайте меня.

Я демонстративно сложила руки на груди и ухмыльнулась зловещей ухмылкой. На самом деле я мстила Набики, которая несколько терранских лет назад вот точно так же учила меня ориентироваться в Кобэ-тё. Пусть теперь почувствует себя в моих тапках.

Девочки справились на удивление хорошо для первого раза. Коллективный трехголовый разум позволил разобраться в значках маяка уже после пары вминут обсуждений. Скоро мы добрались до гостевых номеров. Мамия удивленно посмотрел на нас, но мы лишь помахали ему и двинулись дальше.

План экскурсии я продумала заранее, так что теперь осталось лишь включиться в туристический канал, чтобы не сталкиваться с основной группой, которую сейчас водили почти по тем же помещениям. Сначала мы пролетели через медицинский блок. Отличался он от жилого лишь окраской стенной изоляции, но я выпросила у управляющего разрешение на посещение одной операционной, сейчас законсервированной. Прогулки для терран в рекламных целях здесь проводили регулярно, так что протоколы допуска и обеззараживания были отработаны. Девочки с уважением рассматривали нейрохирургических роботов, имитировавших имплантацию нейрошунтов в макет позвоночника, и вращающиеся вокруг излучатели томографа, показывающего процессы внутри макета в реальном времени.

— Тебя так же обрабатывали? — поинтересовалась Мотоко.

— Нет. Здесь показывают восстановление разорванного спинного мозга. У меня после полиомиелита нервы... а-а, как бы отмерли, нечего восстанавливать. Шунты в позвоночнике есть, но они через напыляемые накожные электроды замыкаются на актуаторы в мышцах. Актуаторы заставляют мышцы сокращаться, ноги двигаются.

— И отлично двигаются, — похвалила Набики. — Я тебя даже не узнала поначалу, так ловко порхаешь. А что у тебя с отторжением?

— Не слишком хорошо, — вздохнула я. — Иммунная реакция по-прежнему слишком сильная, имплантаты отваливаются потихоньку. Нейроконтакты замыливаются, связность с нервной системой падает, воспаление вокруг актуаторов постоянно подавлять приходится за счет понижения иммунной реакции. Через какое-то время придется извлекать и заново ставить в другом месте. Хорошо, что в поселениях среда контролируемая, а то болела бы все время. Но ничего. Знаете, даже в худшем случае в безвесе я и без ног прекрасно обойдусь.

— Лучше с ногами, — нахмурилась Мотоко. — Но не стоит думать о плохом будущем, которое может и не наступить. А установка выдающаяся. Видела я медицинских роботов дома, но они куда... ну, примитивнее.

— Безвес тем хорош, что положение тела и манипуляторов не ограничивает. Можно их строить без оглядки на вес.

— А инерция все равно остается, — важно сказала Каолла, довольная, что может высказаться по теме. — Масса же ненулевая.

— Ага. Но компенсировать короткие инерционные моменты все равно проще, чем на планете вес удерживать. Ладно, давайте дальше.

Дальше я показала блок переработки биоотходов — коротко, пролетом по коридорам, поскольку отсеки с сепараторами, фильтрами и генераторами биогаза показывать бессмысленно, за кожухами все равно ничего не видно. Провела я девочек по его коридорам лишь для того, чтобы дать им послушать мощный гул механики, в остальной части модуля почти неслышный. Блок водо-воздушной регенерации располагался рядом. Его в плане не было, поскольку туда посторонних не впускали в принципе, но благодаря случайности — перемещению внутрь какой-то непонятной штуковины через входной люк — нам удалось бросить беглый взгляд на переплетение труб и агрегатов внутри. Зато пищевой модуль компенсировал скучность всех предыдущих.

Как я уже упоминала, Белоснежка в последние вгоды активно специализировалась на терранских клиентах, а потому неплохо вложилась в аттракционы. Разумеется, в совершенно стерильные отсеки пищевого производства, как и везде, не впускали вообще никого. Однако и над растительными, и над белковыми поточными линиями пустили изолированный стеклянный коридор, из которого открывался отличный вид на машинерию, подсвечиваемую вручную включаемыми лампами. Зрели кубические помидоры и яблоки, наливались зернами колосья, мясной субстрат нарастал на основе почти на глазах, сновали хелперы, снимающие готовые ячейки и заменяющие их новыми... Поскольку наш модуль являлся основным и для медицинских процедур, и для проживания гостей, пищевой отсек тоже был большим. Ряды поточных линий уходили далеко вглубь и скрывались в полумраке, куда не доставала подсветка.

— Интересно, — задумчиво сказала Мотоко. — Я-то все думала, как вы мясо в космосе выращиваете. Не коров же со свиньями держите, в самом деле.

— Девяносто процентов белка на Земле производится поточно, как и здесь, — пожала плечами Набики. — Да и растительность негидропонную найти — тоже как следует постараться надо. Тебя, Мотоко-тян, отец избаловал натуральной продукцией, вот тебе и удивительно.

— Я пробовала натуральные бифштексы, — сморщилась Каолла. — Гадость. Жилистые, жирные, в зубах застревают, и вкус странный. Я уж лучше нормальную еду поем, не такую пафосную.

— Натуральная как раз и есть нормальная, — фыркнула Мотоко. — А искусственная как раз гадость...

Тут мои наглазники тренькнули: пришло сообщение.

— О, наконец-то! — сообщила я всем, радуясь, что появился повод избежать очередного раунда баталий "натуралы против искусственников", которыми я еще на Терре насытилась по горло. — Алекс и Грязная Парочка появятся через несколько вминут. Грузовик уже тормозится на входной трассе.

— Что за грязная парочка? — живо заинтересовалась Набики.

— Рина и Ангела из семьи Коморовых. Близняшки. Возраст примерно как у Мотоко. Среди прочих достоинств — стремление насиловать каждого нового мано в пределах досягаемости с целью определения выносливости, а также выдающиеся результаты в гонках. Выпускницы небезызвестной Кроватки, тамошней гоночной школы под управлением Бебе. В смысле, Бернардо Кума из прайда Подземелья.

— А! — воскликнула Мотоко. — Помню. В мемуарах Алекса читала...

— Гонщицы? — перебила ее Каолла, возбужденно сверкая глазами. — В космосе? На скутах? Честно?

— Честно-честно. Они транзитом летят... дальше в Пояс. Семью навестить. Вот и уцепились за Алекса, когда оказалось, что по пути. Давайте за мной, встречать.

— Пойдемте смотреть на изнасилованного Алекса! — ухмыльнулась Набики. — Оку-тян, а ты не ревнуешь?

— Во-первых, они грузовиком летели, — я оттолкнулась от стены и двинулась в сторону зала прибытия. — То есть на раме, в бездыхе, в комбезах. В таком виде этти не очень-то займешься. Во-вторых, Набики-тян, у внезов не принято ревновать. Семья — способ совместного выживания в космосе, не секс-монополия на партнера, как на Терре. Скорее, клан в терранских терминах. Или прайд, как у Стремительных. У меня в семье Кобэтё сейчас два мужа — Алекс и Павел, и две жены — Лена и Куна, а еще два ребенка от разных родителей. И Алекс, и я уже после создания семьи занимались этти с самыми разными людьми, так что вопрос лишь в том, хватит ли у него на тебя сил после перелета.

— Да, в Поясе с сексом проще, чем на Терре, — задумчиво согласилась Набики. — И залететь случайно не получится. Да и намеренно — тоже. А в-третьих? Есть в-третьих?

— А в-третьих, Алекс весьма популярен, его каждая вторая чика не прочь попробовать. Так что он от этти всеми силами отпихивается, чтобы не помереть от истощения. Кроме того, он помнит, какие тяжелые моральные травмы этти наносит терранским чикам, так что не факт, что вообще сумеешь его уболтать.

— От меня не отпихнется! — оглянувшись назад, я заметила, как Набики зловеще улыбается. — На Земле от меня сбежал, ну да ладно, там он на положении инвалида находился, как и ты. А здесь фиг...

Она осеклась.

— Разумеется, если ты не возражаешь, — торопливо добавила она после короткой испуганной паузы.

— Да ради бога, — я с трудом подавила хихиканье. Все-таки одно дело — знать о свободе сексуальных нравов теоретически, и совсем другое — ощущать ее эмоционально. С другой стороны, Набики и в общаге в Ниппоне обо мне беспокоилась больше других, и сейчас продолжает трогательно заботиться. Хорошо иметь верных подруг. А еще лучше — когда между нами мужчина встать не может. — Хоть десять раз его поимей, до завтра время есть. Только позаботься, чтобы он не помер, тогда я точно обижусь. Когда ваш лайнер на Терру отправляется?

— В шесть восемьдесят.

— То есть почти сутки. Успеешь. Мамия с ним поболтает, а дальше он в твоем распоряжении. А Грязную Парочку я на Мамию натравлю, чтобы тебе лишнюю конкуренцию не создавать.

— Стоп! — воскликнула Каолла. — Погоди. Что ты там о гоночной школе сказала?

— О Кроватке? Есть такая в одноименном поселении, на весь Пояс знаменитая. Там так муштруют, что каждый второй выпускник на десятом уровне призовые места берет, а на седьмом-восьмом так вообще каждый первый. Лена там тоже училась.

— Они там учились? И ты их хочешь какому-то старикашке отдать?! — Каолла толкнулась от стены с такой силой, что догнала меня и ухватила за щиколотку. Он неожиданного импульса меня развернуло на траектории, и я едва не врезалась башкой в стену, лишь в последний момент успев подстраховаться рукой. — Ну уж нет! Не отдам, самой надо. Познакомишь, поняла? Познакомишь и тихо отойдешь в сторонку.

— Зачем они тебе? — изумленно спросила я.

— На трассу!

— О... — иногда я соображаю так быстро, что сама себе удивляюсь. — Ка-тян, ты не забыла, что вокруг бездых? В смысле, почти чистый вакуум? Туда в шортах нельзя. Да и гоночных скутов здесь нет. И чтобы трассу под гонки переконфигурировать, столько запросят, что всех твоих карманных денег за сто лет не хватит. Если вообще согласятся, конечно.

— Я что, дурочка? — обиделась Каолла. — У меня все продумано. Я давно в космос выйти хотела. У меня же размеры примерно как у внезов. Наверняка запасной скафандр где-то найдется. У меня есть крипы, я заплачу за аренду. И скут обычный сгодится, какой есть. И без трассы обойдемся — сто метров туда, сто обратно. Оку-тян, тебе жалко, что ли? Я так хотела в космосе на скуте полетать, а мне за всю экскурсию так и не позволили!

Почему не позволили, я прекрасно понимала. Пылающий энтузиазм, помноженный на полное отсутствие знаний и пустотного опыта — ни один гид не рискнул бы такую хрюшку не то что в бездых выпустить, но и близко к шлюзу подвести. Конечно, все туристы заранее подписывают отказ от гарантий и претензий, но все-таки окоченевший труп подопечного — не лучшая реклама. С другой — Грязную Парочку я слегка знала. Несмотря на всю свою нимфоманию и молодость, они уже пару влет сами подрабатывали инструкторами гонок и могли справиться с любым взбалмошным подопечным. Именно они вместе с Леной учили меня пользоваться комбезом и контролировали мои первые выходы наружу. Да и Каолла — тоже далеко не дурочка, способная без причины задохнуться. Если сумеет их уболтать, почему нет?

— Уговорила, — я высвободила лодыжку, и наша небольшая процессия поплыла дальше. — Но убеждать их станешь сама.

— Агась! — с готовностью согласилась юная мартышка. — Так точно!

В зал прибытия мы влетели одновременно с навигационными огнями контейнеровоза, появившимися за панорамным окном. Он шел на фоне темного участка неба куда-то в сторону, переливаясь, как новогодняя елка, и явно не собирался тормозиться возле модуля прибытия. Вся компания прилипла к окну с интересом изучая разлапистую конструкцию. Я же отвлеклась на шлюз. Он помигивал синим огоньком ожидаемого прибытия, чем дальше, тем чаще. Очевидно, Алекс с Грязной Парочкой прыгнули с корабля сразу же после финального тормозного кольца и вот-вот должны были появиться здесь. И действительно, не прошло и полминуты, как синий сигнал сменился желтым рабочего цикла. А потом из распахнувшегося люка выплыли три фигуры: одна в стандартном черном комбезе и две в осиных черно-желтых-полосатых — фирменный стиль наших близняшек.

— Привет, народ, — весело сказал Алекс, подплывая к нам и стаскивая заиндевевший шлем. — Мне кажется, или вы и в самом деле слегка удлинились после нашего сваливания из Ниппона?

— Землянин в безвесе вырастает на несколько сантиметров за счет распирающих межпозвоночных дисков, — блеснула знанием Набики. — Ах, Алекс-тян, как я рада тебя видеть!

Она сделала движение, чтобы прильнуть к нему телом, но взвизгнула, едва коснувшись кончиками пальцев. От рефлекторного рывка рукой ее закружило в пространстве, и она примерзла бы к комбезу Алекса голой задницей, если бы я не успела ее затормозить.

— Набики-тян, за комбез только что из бездыха хвататься не стоит, — мой ехидный муженек весело ухмыльнулся. — Он слегка холодный. Или не слегка. Температура снаружи, между прочим, близка к абсолютному нулю, а на внешней оболочке комбеза едва ли десять градусов по Кельвину. Кожу на руке не сорвала? — поинтересовался он уже серьезно.

— Нет, — обиженным тоном откликнулась секс-бомба, посасывая подушечки пальцев. — Жжет только. Мог бы и предупредить, между прочим.

— Ты время дала на предупреждение? Ладно, заживет. Если что, в каждом гостиничном номере есть аптечка. Чики мои красавицы, ужасно рад видеть. Уже и забыл, как вы вживую выглядите. На видео совсем не то. Ка-тян, ты определенно вытянулась.

— Так четыре года прошло! — та гордо выпятила щуплую грудь. — Я уже не ребенок, между прочим. У меня даже сиськи есть!

— Ага, практически старушка. Позвольте вас познакомить, — он сдвинулся в сторону и повел рукой в сторону Грязной Парочки, тоже успевшей снять шлемы. — Те две клонированные с этти-машины чики — Рина и Ангела из семьи Коморовых. Рина справа. Обожают издеваться над незнакомыми, меняясь именами, так что запоминать их не обязательно. Обращение "эй, ты" универсально подходит для обеих.

— Он сегодня на удивление смелый, — задумчиво протянула Рина.

— Его давно не били между ушей чем-то тяжелым, — согласилась Ангела.

— Например, огнетушителем...

— ...или шуруповертом...

— ...видать, так плохо на некоторых мужчин влияют долгие перелеты...

— ...или компания сексапильных чик, перед которыми тянет повыеживаться...

— ...а потому он явно нарывается! — закончили они слаженным хором. — Нэ-э?

Я фыркнула. Рина исподтишка погрозила мне кулаком.

— Само собой, нарываюсь, — согласился Алекс. — Так вы лучше запомните соперниц. Самая сексуальная, до которой вам как до Юпа на скуте, Набики Тэндо. Самая опасная, которая вас самих между ушей боккэном приложит, Мотоко Аояма. Ну, а самая мелкая, но шустрая, которая и вас на любой трассе обгонит, Каолла Су.

— Нас?

— На трассе? — Грязная Парочка синхронно задрала брови, с интересом рассматривая Каоллу. — Чика гонщица? На какой уровень сдала?

— А какие бывают? — поинтересовалась та.

— Алекс, ты сегодня и врешь беспардонно, — Ангела насмешливо глянула на Алекса. — Она даже о рейтинге не знает.

— Она не в безвесе гонщица, а на Терре...

— Я на картах гоняю, — перебила его Каолла. — На воздушной подушке. В юношеской категории у меня третье место в личном зачете в последних соревнованиях на кубок Ниппона. Вы Алекса не слушайте, он вообще слегка чокнутый, я еще на Земле поняла. Лучше скажите, у вас запасной скафандр есть? Хочу в космосе попробовать погоняться! На ваших скутах! И прямо сейчас!

— Она хочет попробовать погонять в космосе... — задумчиво сказала Рина.

— Хрюшка, которая в безвесе впервые в жизни, — согласилась Ангела.

— И без комбеза.

— Она чокнутая.

— Совсем как мы.

— Нам нравится! — снова хором закончили они. За те вгоды, что я их знаю, я всерьез начала подозревать их в телепатии. Ну, мало ли. Если Лену и Лизу могли создать в секретных лабораториях WOGR, что мешало создать и подкинуть и этих монстриков?

— Вот и замечательно, что нравится, — одобрил Алекс. — Поскольку я знал, что дело именно так и кончится, заранее отправил запрос на аренду комбеза под размеры Ка-тян. Ка-тян, не надувайся так от радости, а то пополам треснешь. Тебе еще предстоит познать все прелести подключения санблока, мало по первому разу не покажется. Если что, не стесняйся просить анестетик для уретры. Так, а где у нас Аояма-сан?

— Отоо-сама остался в гостиничном номере, — пояснила Мотоко. — Ждет тебя. Между прочим, Алекс-сан, я тоже рада тебя видеть.

— Взаимно, — согласился Алекс. — Девочки, я вас оставлю ненадолго на попечение тех двух поперечнополосатых чик. У них под крышей не все ровно, но пропасть не дадут. А Оксану я у вас заберу. Поболтаем с Аояма-сан на троих. Рина, держи сертификат на комбез. Гардеробную, надеюсь, и без меня найдете.

— У-у! — разочарованно протянула Набики. — Ну ладно, разрешаю. Только быстро.

Алекс сделал мне знак, и я растерянно двинулась за ним по коридору в отельный комплекс.

— Что случилось? — поинтересовалась я в коридоре. — Зачем я? Он хотел лишь с тобой поговорить.

— Он упомянул, что дело касается и тебя тоже.

— Мне ничего такого не сказал.

— Он из Ниппона, не забывай. Со стандартными комплексами традиционного ниппонского мачо. То есть к женщинам относится покровительственно, но не как к партнерам. Тем более — к замужним женщинам, которыми должен муж руководить. Да что я тебе рассказываю? Ты же в Ниппоне несколько лет провела, сама все помнишь.

— Ну так и пусть бы рассказал тебе. А ты бы мне пересказал.

— Нефиг делать. Я его тараканам потакать не собираюсь. Если дело касается тебя, пусть непосредственно тебе и рассказывает.

— Недипломатичненько.

— Имел я в виду такую дипломатию. Чангет! Слушай, я всерьез думаю о том, чтобы забить на нынешнюю деятельность. Ну ладно, в тридцать восьмом нужно было как-то отношения с терриками урегулировать после внезапных мира-дружбы-жвачки, а мы с Леной единственные, не считая контрабандистов, их вблизи знали. Пришлось впрячься. Ну ладно, в сороковом случилась та беда с вторжением, пришлось еще и с конкистадорами возиться после капитуляции, поскольку остальные в гробу видели межрасовую дипломатию. Но сейчас уже ни кризисов, ни моей уникальности, и без меня переговорщиков развелось, не говоря уже про мгновенные каналы. Морда к морде собираться уже не обязательно. А я, кажется, вообще основную квалификацию утратил. Даже фильтры в вентиляции не факт что смогу сам поменять, не говоря уже о чем-то посерьезнее. Придется опять где-то стажером за еду и воздух несколько внедель работать, чтобы навыки восстановить. А когда мы с тобой в последний раз хотя бы вдень вместе провели? Так что я Мамию уважаю, но если он обидится, это его проблемы.

— Решительный ты у меня, — я на лету похлопала мужа по ягодице. — Настоящий мачо, не хуже ниппонского. Я аж таю, когда на тебя смотрю.

— Погоди таять до разговора. Судя по таинственной физиономии Мамии во время последнего общения, он собирается разродиться какой-то жуткой тайной, которая кровь в жилах заморозит.

— Заинтриговал. Ну что же, посмотрим.

Мамия нашелся там, где мы его оставили — в гостиничном блоке. Экскурсанты уже вернулись с обзорной прогулки по модулю и энергично сновали по коридору между своими ячейками, бестолково сталкиваясь друг с другом и цепляясь одеждой. Я с трудом уворачивалась, несколько раз все-таки получив тряпками по физиономии, спине и ноге. На меня откровенно пялились: насколько я знала, террики из этого круиза в космосе являлись новичками и на голые груди и промежности внезов еще не насмотрелись. А мои узоры накожных электродов от позвоночника вниз по ягодицам и ногам, которые местные нейрохирурги ради смеха (да-да, для эстетичности, я знаю официальную версию) сделали золочеными, придавали мне дополнительную экзотичность. Хорошо еще, что я отбилась от настойчивых потуг Лены налепить такие же на верхней половине туловища, уже чисто косметические!

— Где такие татушки бьют? — расслышала я шепот на английском. — Я тоже хочу!

Я чуть не пожелала дуре-хрюшке на самом деле получить повод для таких украшений, но сдержалась. Что с терриков взять? Сама, в общем-то, еще четыре терранских года назад такой была.

Мамия висел в позе лотоса в дальнем конце своей ячейки и чем-то занимался в затененных наглазниках. Входной люк он не закрыл, так что звонок не работал. Пришлось привлекать внимание голосом. После обмена вежливыми приветствиями с Алексом он жестом пригласил нас внутрь. Точнее, смотрел он на Алекса, но тот бесцеремонно впихнул сначала меня и лишь потом влез сам. Как оказалось, в люкс-ячейке невысокий от природы ниппонец, щуплый урожденный внез и недокормленная в детстве я помещаемся без особого напряжения, особенно если уместить часть ног и рук в открытой туалетной кабине.

— Аояма-сан, — без дальнейших предисловий заявил Алекс, — я помню, что ты хотел передать мне что-то с глазу на глаз. Что-то касающееся Оксаны. Но у меня нет тайн от жены, тем более в вопросах, касающихся ее саму. Со всем уважением прошу рассказать непосредственное ей.

— Понимаю, — кивнул Мамия. Просить об отказе от гонорифических суффиксов на сей раз он не стал. — Прошу понять: мое желание не передавать информацию напрямую Оксане-сан связано лишь со стремлением щадить ее чувства. Но, наверное, я и в самом деле слишком много пытаюсь защищать тех, кто в защите не нуждается. Хорошо, я расскажу все, и не только то, что касается ее лично. Прошу принять от меня пакет. Там много интересной информации, в том числе совершенно секретной из разных государственных ведомств и органов САД. Она обезличена и подкорректирована, чтобы не подставлять наших агентов, но суть не изменилась.

Мои наглазники тренькнули, приглашая принять послание. Я согласилась. Пакет и в самом деле выглядел внушительно — несколько сотен отдельных материалов, включая видеозаписи и тексты. Большинство имело титулы в виде невнятных буквенно-цифровых кодов, но некоторые назывались понятно. "Проект реорганизации Объединенно военно-космических сил Земли", "Анализ отношений человеческой и чужих культур в послевоенном контексте", "Экономические тенденции и ключевые направления в секторе информационных технологий САД", "Системы мониторинга социального поведения и социального рейтинга граждан САД — история и современность", "Проблемы интеграции дискинов в общество"...

— Выглядит внушительно, — кивнул Алекс. — Но зачем везти материалы лично? Не проще было бы переслать почтой?

— Поймете после анализа. Некоторые материалы... весьма чувствительные, и нам не хотелось бы, чтобы заинтересованные лица узнали об утечке раньше времени. В эпоху квантовой криптографии никогда нельзя быть уверенным, что даже самый сильный шифр не окажется взломанным. Очень прошу о строгом соблюдении конфиденциальности и распространении лишь среди самых доверенных лиц.

— Хорошо. Есть что-то, на что следует обратить внимание в первую очередь?

— Да. Во-первых, планы развития полицейских сил. Производство безынерциальных двигателей и установок копейного резонанса поставлено на поток и уже в ближайшие месяцы серьезно расширится. Ничто больше не препятствует политическим блокам Земли массово создавать небольшие корабли класса эсминца, способные быстро перемещаться в ближайших окрестностях Солнца. В том числе — в районе Пояса. Во-вторых, сводка исторических претензий территориальных государств и корпостейтов к внезам — в первую очередь материальных за угнанные и захваченные в шестидесятых годах добывающие станции. Но есть и криминальные — обвинения конкретных персон в преступлениях наподобие террора против должностных лиц. На некоторых уже негласно выданы ордеры на арест. Есть и другие интересные материалы, но эти следует проанализировать в первую очередь.

— Понял. Спасибо, информация и в самом деле очень ценна. А что касается Оксаны?

— В материалах ничего нет. Здесь у меня есть только неясные предостережения, способные оказаться глупостью.

Алекс быстро глянул на меня.

— Я уже успел убедиться, что Аояма-сан никогда не говорит глупостей, — сказал он ровным вежливым тоном, служившим у него признаком сильного напряжения. — Был бы признателен за детали.

— Мне сложно передать суть точно, я не математик, в отличие от Оксаны-сан, — Тон Мамии стал таким же вежливым и бесстрастным. — Прошу не судить строго за ошибки в терминах. Моя аналитическая служба обнаружила странные тенденции, касающиеся математиков и физиков, работающих над теорией многомерного пространства. В частности... — он слегка запнулся, явно вычитывая в наглазниках записанную фразу, — над теорией неоднородных базисов N-мерных пространств с разбалансированной метрикой.

Я вздрогнула, что явно не укрылось от взгляда гостя.

— Да, Оксана-сан около месяца назад опубликовала небольшую статью, касающуюся данной темы, — добавил он. — И именно о том сейчас и речь.

— Всего лишь второстепенная лемма, — пробормотала я, пытаясь перебороть изумление. Чтобы не-математик, да еще и политик, вообще что-то слышал о разбалансированных метриках? О них на всем свете знают максимум несколько десятков особ из очень узких кругов энтузиастов, причем три четверти — Стремительные и внезы. — Да я ее даже не публиковала...

— Не стоит скромничать, Оксана-сан. Я не специалист, но заметку нашел в ваших сетях и перепечатал "Новый математический журнал". Поскольку внезы индифферентны к копирайту и оплате интеллектуальной собственности, полагаю, тебя даже не поставили в известность. И заметка вызвала фурор. Я не видел сам, но в соответствии с тем, что зафиксировал наш наблюдатель, вокруг нее развернулись настоящие баталии. А потом...

— А потом? — переспросил Алекс, когда пауза затянулась.

— Прошу прощения, я пытался припомнить некоторые вещи. А потом заметка исчезла. И вся дискуссия вокруг нее — тоже, что стало триггером для привлечения нашего внимания. И вот здесь начинается самое интересное. Мы обратились к Пилигриму — дискину компании Energy Luft. Вряд ли вы о нем слышали раньше.

— Да, впервые слышу и о таком дискине, и о таком корпостейте.

— EL — не корпостейт. Это формально частная фирма, девяносто процентов активов которой через цепочки подставных фирм принадлежат правительству САД. Пилигрим — дискин, специализирующийся на всем, что связано с разведкой, сбором информации и слежкой. Несмотря на то, что тоже достиг уровня разумности, он не проявляет желания получить самостоятельность и вполне доволен своей ролью незаменимого информатора. Популярность он, как бы выразиться поточнее, очень не любит сам по себе, поскольку она мешает его основной функции. А правительство еще больше окружает его тайной. До недавнего времени о нем не знали даже другие дискины. Но у нас есть свои контакты. Так вот, мы обратились к Пилигриму с просьбой расследовать исчезновение материала и дискуссии.

— И?

— И выяснились очень странные вещи. Пилигрим не ограничился той дискуссией. Он исследовал архивы Сети за последние два года. Два земных года. И выяснилось, что подобная судьба постигла очень многие статьи и публичные дискуссии на тему определенных аспектов многомерных пространств. Исчезали даже официально опубликованные статьи. Исчезали не только из материалов научных изданий, но даже и из независимых архивов. Удаление проводилось так искусно, что если бы не специализированные алгоритмы Пилигрима, следы найти бы не удалось. И, что гораздо хуже, отмечена пропажа не только научных материалов, но и самих ученых. Пилигрим точно установил, что среди авторов пропавших материалов по крайней мере трое погибли при странных обстоятельствах. Все — внезы. Еще пятеро терран пропали из публичного пространства и перестали публиковаться, хотя ранее выдавали по нескольку статей ежегодно. Даже если они живы, это означает фактический уход из профессии — без статей нет рейтинга, а значит, нет грантов. Как вариант, они начали работать на засекреченные проекты государств или корпостейтов.

Я почувствовала, что по спине ползут мурашки. Кто-то охотится за математиками? Но зачем? Многомерные пространства — чисто абстрактная область без практического применения. Я лично просто забавлялась. Игра ума для тренировки навыков, не более.

— Есть какие-то предположения насчет причин? — голос Алекса оставался бесстрастным.

— Да. Кто-то целенаправленно сдерживает развитие определенного направления в математике, как раньше Стражи сдерживали развитие искусственного интеллекта. Пилигрим не смог дать никаких определенных версий. Однако мы подозреваем, что за происходящим стоят либо политические мегаблоки, либо крупные корпостейты — ни у кого иного нет ресурсов для скрытной деятельности таких масштабов. Не знаю, касается ли это внезов, но совершенно определенно касается Оксаны-сан, — Мамия склонил голову в моем направлении. — Не хотелось пугать раньше времени, потому я и оставил тему до личной встречи.

— Спасибо. Очень ценная информация. Мы проведем собственное расследование.

— Да. Однако я бы порекомендовал не вовлекать в него земных дискинов. У тебя, Арэксу-сан, хорошие личные отношения с некоторыми из них, но такого рода операции невозможны без огромных вычислительных мощностей. А они есть лишь у дискинов, которые вполне могут оказаться замешанными в деле.

— Принято к сведению. Аояма-сан, я признателен за информацию и благодарю за нее от лица общества Пояса. Однако вряд ли одной благодарности достаточно. Сколько и как мы должны заплатить?

— Помощью в войне.

— Что? — спросили мы с Алексом удивленным хором.

— Двадцать с небольшим минут назад тайное правительство открыто объявило о выходе Ниппона из Северо-Американского Договора. Прямо сейчас наши люди берут под контроль ключевые элементы военной, транспортной, экономической и цифровой инфраструктуры. Я слежу за событиями в реальном времени, — он постучал по наглазникам пальцем. — Ниппон восстанавливает свою независимость, утраченную полтора века назад.

— Ну вы даете! — пораженно выдавил Алекс. — САД же вас сомнет. Армия, полиция...

— Армейские части, дислоцированные на территории Ниппона, управляются офицерами, верными нам. В командовании полиции тоже наши люди. Алекс-сан, мы не самоубийцы и умеем очень неплохо просчитывать шансы. В социально-политических акциях мы тоже не новички. Мы не стали бы ввязываться в предприятие без хороших шансов на успех.

— Хм. Ничуть не сомневаюсь. Однако чего вы хотите от внезов? Мы совершенно точно не сможем помочь вам военной силой, даже если кто-то захочет. Мы не приспособлены к терранскому гравитационному колодцу. Серьезного оружия и влияния на политические элиты САД у нас тоже нет.

— Мы прекрасно осведомлены об ограничениях внезов, Арэксу-сан, в том числе об их психологии. Мы не стали бы просить о невозможном. Наоборот, мы хотим предложить то, что вам понравится.

— Я слушаю.

— Технологии, Арэксу-сан. Внезы и сами прекрасно справляются с технологическими и прочими проблемами, а зачастую даже и превосходят землян. Оксана-сан тому примером. Однако вы все равно не в состоянии полноценно соперничать с Землей ни в научном, ни в технологическом плане. Разница в людских и индустриальных ресурсах попросту очень велика. Ниппонские корпорации в состоянии предложить множество интересного, в том числе самые передовые разработки в областях физики связи и движения. И в том числе — мгновенной связи и безынерциального движения. Взамен мы попросим лишь одного: ресурсов.

— Каких именно?

— Тех, что в изобилии присутствуют в Поясе. Металлы в первую очередь. Железо, никель, медь, алюминий, литий, кобальт, молибден. Редкоземельные металлы. Дейтерий и гелий-3 с обогатительных установок возле Юпитера тоже придутся весьма кстати. Ниппон крайне беден полезными ископаемыми, а мы с высокой степенью вероятности получим эмбарго САД на их поставку. А к эмбарго почти наверняка присоединится и СНЕ. Нас задушат санкциями. Вы нас спасете за весьма щедрую компенсацию. Ситуация идеальна для всех.

— Вот как? — Алекс задумался. — Не вижу, каким образом внезы могли бы присоединиться к санкциям САД, так что для торговли нет никаких препятствий. Аояма-сан мог бы и не просить о такой услуге, она вовсе и не услуга.

— Не все так просто. САД в состоянии перекупить у вас все ресурсы, которые вы сможете нам поставлять. Он просто предложит за них цену, которую мы не сможем себе позволить. Если внезы останутся нейтральными, мы останемся без ресурсов. Вот почему нам требуется ваша поддержка. Свобода для вас отнюдь не пустой звук, вы прекрасно поймете наши мотивы. И я надеюсь, что вы согласитесь.

— Свобода — не пустой звук, — согласился Алекс. — Однако и деньги тоже. Аояма-сан, прошу понять: дела Терры настолько далеки и неинтересны внезам, что большинство не станет даже задумываться, с кем торговать. Кто даст лучшую цену, тому и вышлют товар.

— Знаю. И именно потому, Арэксу-сан, я очень прошу о твоей личной поддержке.

— Мое слово немного значит.

— Мы знаем и о том, как ты недооцениваешь себя. Твой авторитет весьма велик, твое слово имеет большой вес в Поясе. Я не прошу о невозможном, Арэксу-сан. Я не прошу милостыни. Я предлагаю сотрудничество, которое в будущем окажется выгодным для всех нас. В том числе в областях, в которых САД никогда не станет с вами связываться. Прежде всего — в области многомерного движения.

— В смысле — по минорным измерениям? — Алекс заметно напрягся. — Оно до сих пор остается лишь теоретическими измышлениями. Насколько я в курсе, никто еще не смог даже близко подойти к практическому воплощению.

— Мы возвращаемся к тому, с чего начался разговор: к гибели и пропажам математиков, работающих в определенных направлениях. Именно тех направлениях, которые в перспективе позволят овладеть многомерной навигацией. Я не сказал сразу, но мы подозреваем, что некая сила очень близко подошла к практической реализации, а потому убирает или перекупает конкурентов, реальных и потенциальных. Арэксу-сан, военный флот Земли даже с обычными двигателями пространственного резонанса Стремительных представляет собой огромную опасность для внезов. Перемещения в Поясе, ранее занимавшие недели и месяцы, теперь требуют максимум десятков минут на околосветовой скорости. Представь себе, что произойдет, если земные ударные эскадры смогут появляться в любой точке Солнечной системы почти мгновенно.

Мамия замолчал и выжидательно уставился на Алекса. После паузы тот кивнул.

— Аояма-сан очень убедительно обосновал свои запросы. Но прошу понять, что я не принимаю решений. Я могу только транслировать аргументы далее. Тем, кто в самом деле являются авторитетами.

— О большим и не прошу. Но есть еще одна небольшая просьба об услуге мне лично... если могу, конечно.

— Разумеется. В пределах разумного.

— Моя дочь. Могла бы она остаться в Поясе на какое-то время? Год, два?

— Мотоко? Аояма-сан, я считаю себя ее другом, и я до сих пор помню, как она пыталась спасти меня на Терре от бандитов, рискуя своей жизнью. Если она захочет остаться, я с радостью найду ей место. Но... могу ли я спросить, почему?

— Потому что я возвращаюсь на Землю, в Ниппон. Эпоха тайных действий закончилась. Мне придется стать публичным политиком. У нас нет сомнения, что САД попробует подавить бунт всеми силами, в том числе с помощью убийств и шантажа членов правительства. Мотоко окажется в огромной опасности. Мне хотелось бы, чтобы она побыла там, где до нее не дотянутся руки агентов САД. Разумеется, я полностью компенсирую все расходы.

— Понимаю. Удовлетворить эту просьбу в моих силах, и я с радостью соглашусь. Я ей должен, так что расходы за мой счет. Только знает ли она сама о твоих планах?

— Нет. И ничего не знает о восстании. Но я поговорю с ней, она поймет.

— Хорошо. Я даже знаю, куда ее пристрою. Она ведь учится в двенадцатом классе, я правильно помню? Ей... а-а, девятнадцать терранских лет?

— Да, выпускной год. Но уверяю, она не станет обузой. Она очень быстро учится. И мне очень хотелось бы, чтобы она заодно освоила ваши пути. В Ниппоне нет людей, способных разговаривать с внезами на одном языке, и я не имею в виду линго. А мы отчаянно в них нуждаемся. Она стала бы отличным экспертом по отношениями с внезами.

— Не сомневаюсь. Она очень умная и сообразительная девушка. А Набики? Каолла? Они знают?

— Нет. До самого последнего времени о восстании знали лишь самые доверенные люди. Но они никак не связаны с нашим правительством, им опасность не грозит, так что о них я не прошу. Они вернутся на Терру вместе со мной.

— Понятно. В таком случае, Аояма-сан, мне нужно поговорить с разными людьми, чтобы успеть дать личный ответ до отправки лайнера на Терру.

— Да. Мне тоже пора вернуться к общению с моими товарищами на Земле. Спасибо за разговор, Арэксу-сан. И вот еще...

Он дотянулся до своего чемодана и достал оттуда небольшой плоский футляр.

— Мгновенный канал напрямую в наш секретный центр связи. Насчет его надежности мы более-менее уверены... хотя в наше время полной уверенности нет ни в чем.

— Понимаю. В таком случае мы попрощаемся на сегодня. Я хочу еще пообщаться с чиками. Могу я сообщить Мотоко о планах на ее пребывание в Поясе?

— Не стоит. Сначала я с ней поговорю.

— Хорошо. В таком случае чао, Аояма-сан.

Попрощавшись, мы выбрались из отсека и двинулись по коридору обратно в сторону зала прибытия. Мой монитор показывал, что Мотоко и Набики до сих пор остаются там. Алекс, однако, не спешил, явно переваривая услышанное.

— Оки, — наконец спросил он, — а что ты думаешь? По поводу перемещений в минорных координатах? Та область на самом деле перспективна?

— Понятия не имею, — честно ответила я. — Я лично ту математику только для упражнений использовала. Ну, развитие там абстрактного мышления, набивание руки в доказательствах, все такое. Та лемма, что Мамия упомянул — не знаю, вроде как мелочь. Сляпала на скорую руку, сунула в первый попавшийся тематический журнал и забыла. Я и не подозревала, что ее кто-то где-то обсуждал. Я вообще не знала, что ее хоть кто-то прочитал. В первую декаду количество просмотров находилось на нуле, а потом я просто про нее забыла.

— А почему именно... как там Мамия сказал? Сбалансированная метрика?

— Разбалансированная.

— А что... нет, даже спрашивать не стану. Я существо примитивное, в математике дальше таблицы умножения не продвинулся. И все-таки — почему ты занялась именно той областью? Даже я в курсе, что математическая наука чудовищно велика. Почему не интегралы какие-нибудь? Не дифференциальные уравнения? Не теория групп, в конце концов?

— Не знаю. Ну, мне линейная алгебра всегда больше всего нравилась. Начиная с систем линейных уравнений, я для их решения еще в школе на Терре программы писала. Не в математических пакетах, а с самого нуля, от арифметических операций. А от линейной алгебры до мультивекторных базисов прямая дорога.

— И только?

— Ну, еще Хосе... Хосе Мария, тот левый из прайда Росомахи. Был у нас в гостях как-то, помнишь? Я с ним пообщалась на тему минорных измерений, а он мне пару интересных моделей описал. И дал мне доступ в пару каналов Стражей, где такие вещи обсуждались. Ну и...

— Хм. Понятно. Он тебе пару моделей описал, ты для разминки сляпала лемму, из-за которой половина математиков Терры между собой переругалась, а теперь тебя надо охранять от исчезновения. Ну почему мне в жены всегда достаются научные гении и прочие уникумы? Нашел бы в Ниппоне скромную тихую чику из чтущей традиции семьи, она бы мне делала суси и прочие онигири...

Я пихнула его в бок.

— А все потому, что некоторые любят шикарных блондинок, — я постаралась придать голосу как можно больше назидательности. — Особенно инопланетных.

— Ага, все еще ревнуешь меня к Рини Ви? — ухмыльнулся несносный муженек. — Я, между прочим, даже не знаю, какой у нее натуральный цвет волос. Или чешуи. Или слизи.

— Ага, и масса. Интересно, кто из Неторопливых ее изображал?

— Без разницы. Этти со Стремительными я еще могу представить. С Неторопливыми? Спасибо, предпочту даже не задумываться. Оки, серьезно — Мамия не тот человек, что стал бы молоть чушь только для красного словца. Если на тебя действительно обратили внимание люди — или еще кто-то — заинтересованные в затыкании ртов, тебе лучше переместиться в место, изолированное от любых терран. Мне кое-кто кое-что должен, я обеспечу быстрый корабль в течение вдня или около того. Можешь забрать Мотоко и с ней вместе переместиться к нам домой? Ей в любом случае нужен куратор на первое время.

— Напоминает наш побег из Ниппона и с Терры, — хотя я пыталась сохранять нейтральный тон, по хребту у меня вдруг поползли мурашки. Я отлично помнила напряжение и приступы паники, накрывавшие меня во время тех приключений. Повторять что-то подобное меня совсем не тянуло. — Ладно, согласна. Посижу пока с детьми, все равно моя очередь подходит. Отпущу Куну на пару декад раньше. И за Мотоко пригляжу. При условии, что она согласится, разумеется, что совсем не факт. Она особа очень упрямая.

— И с классическим ниппонским воспитанием. Если отец прикажет, выполнит, даже если внутренне несогласна. Ты заметила, она об отце до сих пор исключительно с суффиксом "сама" упоминает? Заодно подумай как следует над своими математическими развлечениями. Ты же у меня умница. Возможно, что и в самом деле на что-то важное натолкнулась.

Мы вплыли в зал ожидания. Мотоко висела возле монитора, на который транслировался поток с нескольких внешних камер, и сосредоточенно тыкала в него пальцами, пытаясь что-то рассмотреть. Ни Каоллы, ни Набики, ни Грязной Парочки рядом не наблюдалось.

— Привет! — весело сказал Алекс, подплывая поближе. — А где все?

Мотоко покосилась на него через плечо и вернулась к монитору.

— Набики-тян схватила какого-то случайного местного и отправилась с ним, как сказала, изучать местные этти-техники, — рассеянно пояснила она. — Надеюсь, он ее энтузиазм переживет, а то как-то хило выглядел. Ка-тян отправилась с теми полосатыми женщинами обучаться надеванию скафандра и гонкам в невесомости. А меня здесь оставили, сказали следить за ее приключениями через камеры скута. Алекс-сан, я уже полчаса пытаюсь нужный канал найти, но все какая-то чепуха получается. Хотела уже в отель отправляться, чтобы вас искать.

— Система рассчитана на туристов, там не должно быть никаких сложностей. Как тебе сказали следить? Токен какой-нибудь прислали?

— А-а... не знаю, что такое токен. Такой файлик с километровым номером — да, есть. Рина прислала. А что с ним делать?

— Это и есть токен. Номер нужен лишь при ручном доступе к системе в отладочном режиме, но обычно ничего такого не требуется. Смотри.

Алекс сбросил интерфейс монитора в начальный и нарочито медленно показал, как добраться до системы внутренней трансляции.

— Видишь в наглазниках запрос на подключение?

— Угу.

— Теперь просто вышли в ответ токен Рины.

Монитор мигнул, и на нем пошла беззвучная трансляция — судя по всему, с внешней камеры шлема комбеза. На переднем плане то и дело проскальзывала рама скута — обычного легкого, не гоночного. Еще два таких же скута виднелись недалеко на фоне разгонного кольца, сейчас спящего, лишь лениво помигивающего габаритными огнями. Скуты тоже мигали навигационными огнями, и в отсветах вспышек на одном из них проявлялся осиный — или тигровый, кому как нравится — комбез кого-то из Грязной Парочки. На втором различалась фигурка в люминесцентном белом туристическом комбезе. Он довольно неуклюже разворачивался носом к кольцу, хаотично окутываясь султанами выхлопов. Впрочем, неуклюже лишь на мой наметанный взгляд. С учетом, что им наверняка управляла Ка-тян, впервые в жизни не только взявшаяся за его раму, но и вообще вышедшая в бездых, выходило у нее весьма прилично.

Терранам, привыкшим к постоянному вектору и силе трения, крайне сложно представить все сложности маневров в бездыхе, где раз приданный импульс не поглощается окружающей средой, а остается навсегда, пока не погасится контр-импульсом. Однако гоночные карты на воздушной подушке все-таки неплохо приучают контролировать инерцию потоком газа. Каолле было весьма далеко до небрежно-изящных маневров опытного пустотника, но справлялась она на порядок лучше, чем я при первом подключении к скуту. Центр масс системы "скут-оператор" она явно уже прочувствовала, оставалось лишь приноровиться к тяге маневровых движков.

— Плохо видно, — разочарованно пожаловалась Мотоко. — И дергается все. Что там вообще такое?

— Легкие скуты, используются для перемещения людей и небольших грузов внутри поселения, — пояснила я. — Ка-тян учится управлять таким. У нее неплохо получается, надо заметить. Видишь?

Я зафиксировала скут Каоллы в центре экрана и по мере возможности увеличила картинку.

— Скут? — поразилась Мотоко. — Вон та груда прутьев и баллонов — космический корабль?

— Ну, "кораблем" скут никто не называет. Личное транспортное средство малой дальности, вроде велосипеда на Земле. А чего ты ожидала?

— Ну... какой-нибудь корпус хотя бы.

— Зачем?

— Чтобы дышать внутри. И вообще для защиты.

— Дышать и в комбезе можно без проблем. Защищаться в вакууме не от чего, разве что от случайных столкновений с крупными объектами, но тут решетчатая рама прекрасно справляется. А прочный гермоконтур с полной защитой от мелочи имеет такую массу, что для его перемещения полноценный горячий движок потребовался бы.

— А вдруг метеорит? Маленький? Насквозь же человека пробьет вместе со скафандром!

— За всю историю Пояса не зафиксировано ни одного опасного столкновения метеорита с человеком. Площадь тела невелика, а таких мелких обломков очень мало в пересчете на объем. Вот на орбите Земли — да, там опасно, там и защитные экраны куда больше и прочнее. Но экран, способный задержать объект с высоким относительным импульсом, слишком массивен. Скут с холодными движками с такой массой попросту неуправляем.

— Масса легкого скута без заправки рабочим телом — около тридцати двух килограммов, половина приходится на аккумуляторы, — добавил Алекс. — Такой можно двигать обычным подогретым газом. А масса самого малого скута с гермоконтуром — полтора центнера. Такие лишь для транспортировки раненых и туристов применяются. Слушайте, Ка-тян отлично справляется для первого раза, у нее великолепная пространственная координация. Пара внедель в гоночной школе — и наверняка на шестой уровень сразу бы сдала.

— Это много? — переспросила Мотоко. — Сколько всего?

— Двенадцать. Но выше десятого мало кто поднимается. Там на десятиминутной трассе разница со следующим уровнем уже на секунды идет, а то и на децисекунды. Большинству откровенно влом возиться, чтобы три раза подряд результат подтвердить, для понтов и десятого вполне хватает. Смотрите, в кольцо пошла.

Каолла и в самом деле закончила ориентировать скут в сторону кольца, погасила ненужные векторы и включила маршевый движок. Камера заскользила следом, смещаясь в сторону. Несколько минут мы сосредоточенно смотрели, как она весьма уверенно проходит кольцо почти по самой центральной оси, разворачивается маршевым соплом вперед и плавно входит в относительный ноль какие-то двести метров за его плоскостью.

— Молодец, — одобрительно сказал Алекс. — Интересно, Бебе в свою школу терран берет? Надо ему наводку дать.

— Отоо-сама зовет, — сказала Мотоко. — О чем-то важном поговорить хочет. Сицурэй симас.

И она уплыла по правильному коридору, категорически отказавшись от нашего сопровождения. Мы еще какое-то время понаблюдали за тренировками Каоллы, но потом Алекс вдруг встрепенулся.

— Кстати, относительно передатчика, — он вытащил из набедренного кармана давешний предмет, переданный Мамией. — Протестирую-ка я его сразу, пока Аояма-сан здесь. Если не заработает, через его мгновенный канал со специалистом проблему обсуждать куда проще.

Он взялся за наглазники, хмыкнул, обнаружил на передатчике механический выключатель, сдвинул его и снова принялся оперировать наглазниками. Мои тоже показали новое устройство класса "шлюз связи" в непосредственной близости, но вмешиваться я не стала.

— Работает, — констатировал Алекс. — Удаленный пир отзывается... и новые сервисные точки получены. Голосовая связь... и даже видеосвязь, хотя скорость не впечатляет. Кстати, Оки, есть еще одна важная тема, которую надо обсудить основательно и серьезно. Недавно со мной связался Бебе. У Стремительных появился план...

Он осекся.

Я даже не сразу осознала короткую сиреневую вспышку, на мгновение залившую зал прибытия призрачным светом. А потом и в наглазниках, и в коридорах завыла сирена.

Три коротких сигнала — и длинный. Три коротких — и длинный.

Угроза столкновения через несколько секунд.

Вокруг взвизгивали экстренно закрывающиеся диафрагмы люков. Я и не знала, что учебные тревоги так прочно въелись в мое подсознание. Алекс даже не успел еще надеть шлем, как я уже краем глаза выцепила ближайшую гермокапсулу и оказалась возле нее. Ее крышка раскрылась, ожидая моего прибытия. Однако я не нырнула в нее головой вперед, как учили. Что-то заставило меня в последний момент развернуться, чтобы попасть в нее вперед ногами — и я больно врезалась бедрами в край отверстия, от неожиданности не закончив маневр.

За панорамным окном зала прибытия висела совершенно невероятная штука. Падавший из окна свет позволял отчетливо рассмотреть только ее переднюю часть — раскрывшийся четырьмя секторами, словно очищенный терранский апельсин, защитный колпак, за которым виднелось переплетение штырей, проводов и шлангов. Я знала, что это такое. Изображения захваченного дрона Санду я изучала тщательно и в деталях, так что сейчас в мгновение ока опознала его головной оружейный узел. И этот узел целился прямо в нас.

Секунда до его удара тянулась целую вечность. Я с открытым ртом пялилась на него сквозь окно, кажется, слегка повизгивая, край люка капсулы больно давил мне в бедро, воздух никак не хотел набираться в грудь... За первой вечностью наступила вторая, в точности подобная первой. И третья. И пятая. И десятая...

А потом что-то отвесило мне увесистый подзатыльник, так что в глазах помутнело, и я осознала, что инерция наконец-то развернула мою верхнюю часть по дуге и как следует приложила затылком о стену.

А Санду не атаковал.

Он просто висел за окном, примерно в десятке метров, если я правильно оценила расстояние, слегка поводя носом из стороны в сторону, словно принюхивающаяся собака. Вокруг продолжали верещать сигналы тревоги. Удар затылком наконец-то привел меня в чувство, и я потратила еще три или четыре секунды на то, чтобы все-таки нырнуть в спасательную капсулу и замкнуть люк. Не знаю, зачем. По опыту Стремительных, резонанс даже малого дрона Санду превращал в излучение кусок вещества диаметром метров пятьдесят. От всего нашего модуля осталось бы одно воспоминание, а капсула защитила бы меня примерно так же, как балетная пачка от атомного взрыва. Тем не менее, вбитые постоянной муштрой последних лет рефлексы взяли верх. Просто и очевидно: если голая, то при опасности разгерметизации сначала влезаешь в капсулу или в мешок и лишь потом начинаешь думать.

А когда я попыталась начать думать, меня приложило о стенку капсулы так, что недавний подзатыльник мог сойти за дружескую ласку. В глазах потемнело. А когда я слегка пришла в себя, вполне себе постоянный вектор плотно прижимал меня к стенке правым плечом и левой голенью. Судя по ускорению, капсула вращалась волчком вокруг перпендикулярной оси примерно в районе моих бедер.

В наглазниках продолжал верещать сигнал тревоги, что-то бормотал автоинформатор, но я не обращала на них внимания. У меня имелось занятие поинтереснее: нащупать и вытащить рвотный пакет до того, как содержимое моего желудка окажется не внутри, а вокруг меня. Чем я и занималась вплоть до того, как прижала пакет ко рту и с увлечением отдалась более интересному занятию — выворачиванию брюха наизнанку. Ну не внезка я, не внезка. Не урожденная. Они бы перенесли импровизированную центрифугу без особых эмоций.

Как я узнала позже, события развивались следующим образом.

Санду, разумеется, не ударил своим основным оружием — пространственным резонансом. Иначе вы бы не читали сейчас мои воспоминания. Вместо того он захлопнул носовой защитный кожух и протаранил модуль резонансным полем своих движков, разорвав его на части и превратив в ошметки всю ту его сторону, где мы находились. Алекс в тот момент уже загерметизировал шлем и прилаживал спасмешок к горловине моей капсулы, чтобы утащить меня куда-нибудь в другое место.

Жилой модуль, в котором мы находились, на самом деле состоял из двух жестко состыкованных частей: жилого и производственного блоков. Ну, как жестко — соединенных несколькими твердыми переходными трубами и штангами, которые, разумеется, никто никогда не рассчитывал на сильные механические воздействия. Таран Санду попросту отломил производственный блок, придав ему по касательной вращательный импульс и отправив по траектории в сторону внешней границы поселения. Удар разрушил зал прибытия, несколько медицинских и переговорных отсеков, повредил вентиляцию и разорвал локальную энергосистему на несколько изолированных участков, оставив без электричества агрокомплекс. Однако во всем блоке в тот момент, кроме нас с Алексом, находилось только пятеро внезов, и все успели укрыться в капсулах и спасательных мешках, отделавшись в итоге лишь синяками. Жилой отсек получил лишь незначительный импульс и почти не испытал ускорений, так что туристы даже и не испугались.

Алекс, единственный оказавшийся в бездыхе, от удара вращающейся стеной отсека оказался отброшен в сторону по совершенно иному вектору, чем модуль. От удара у него ненадолго вышибло дыхание и помутнело сознание, так что пришел в себя он лишь полвминуты спустя примерно в клике от обломков. В остальном он не пострадал и самостоятельно вернулся в поселение с помощью вызванного скута. Однако терминал дальней связи, который он держал в руках, остался в спасмешке, уже частично прицепленном к горловине моей капсулы.

Как показала запись с уцелевшей в зале прибытия камеры мониторинга, после атаки Санду слегка отодвинулся от модуля и какое-то время висел рядом с ним на синхронных векторах. Потом, словно решившись, сделал что-то, резко остановившее вращение (из-за чего меня внутри капсулы вырвало снова), распахнул носовой защитный кожух и выпустил из-под него несколько небольших гибких манипуляторов с захватами на концах. Манипуляторы начали шарить по поверхности изувеченного модуля. Несколько вминут он перемещался вокруг, ощупывая разные его места, потом задержался точно напротив горловины моей капсулы. Его манипуляторы пытались ухватиться за поверхность люка и его окрестности.

И тут его развалил напополам выстрел из гауссовой пушки.

Эсминец терранских ВКС подобрался к Санду незамеченным по баллистической траектории почти вплотную, на расстояние каких-то десяти кликов. Не знаю, как им удалось — то ли Санду слишком увлекся своими обследованиями, то ли стелс-системы ВКС научились обманывать их сенсоры даже на такой малой дистанции. Как бы то ни было, тактический компьютер сумел навести на стабильную цель рельсотрон и поразить ее с первого же выстрела. Копейный резонатор он тоже держал наготове, но, к счастью, до его применения не дошло — минимальный радиус копья земной технологии составлял сорок-пятьдесят метров. Прибить им Санду, не задев модуль (и меня, разумеется), не удалось бы.

А потом "Гаврон" Бернардо, появившийся из ниоткуда, накрыл изувеченный кусок модуля с моей капсулой и обломки Санду своим трюмом и на максимальной скорости исчез в ледяной пустыне окружающего космоса. Вместе со мной, вестимо.

То же время и место. И не только. Бернардо

Как я уже упоминал, крайне тяжко описывать нас так, чтобы люди не только понимали смысл жестов, мимики и прочих телодвижений, но еще и хоть как-то проникались происходящим. Талантами писателя-ксенобеллетриста я не обладаю, так что данную роль сразу делегировал Хине. После некоторого обсуждения мы предположили, что в эквивалентной реальности дело происходило примерно так.

"— Она была великой женщиной, — Бронислава печально склонила голову. Портрет Мэймы светился на экране. Бывшая Кардинал бывших конкистадоров улыбалась той легкой, едва заметной улыбкой, какая часто появляется на лицах старух, с ностальгией вспоминающих собственную юность при виде молодежи. — И хорошей наставницей. Саванна никогда ее не забудет.

— Мы тоже, — пробурчал Кхон, закладывая руки за спину и отворачиваясь к панорамному окну зала заседаний. За прошедшие годы прайд Небес так и не принял полностью бывших конкистадоров, так что Кхон не упускал возможности подпустить шпильку. — А уж про людей и говорить не приходится. Они еще не закончили отстраивать на Терре то, что вы так зрелищно взорвали после прибытия.

— Мы полностью приняли вину за содеянное, — сухо ответила матриарх. — И до сих пор за нее расплачиваемся, и морально, и материально. Люди к нам претензий не имеют. Давайте не станем примешивать прошлое к нашим текущим делам.

— Формально претензий не имеют, — поправил Кен. — А фактически...

— Что "фактически"? — насторожилась Бронислава.

— Для того я вас и собрал. Но сначала все-таки отдадим дань памяти Мэйме. Хорошо ли она спланировала вторжение, несет ли ответственность за тысячи погибших людей — отдельный вопрос. Главное, что без нее мир стал бы совершенно другим. И, возможно, мы бы уже не существовали.

Представитель прайда Метеора повернулся к изображению Мэймы и отдал военный салют. Остальные последовали его примеру.

Через несколько секунд молчания Юсса прокашлялся.

— Итак, Кен, — спросил он, — о чем ты хотел рассказать? И именно лично, не через дальнюю связь?

— Бебе расскажет, — Кен кивнул на меня. — У него гораздо больше источников.

Все дружно повернулись ко мне. Я подавил желание сказать старому другу что-то очень хорошее, чтобы у него уши завяли. Он прекрасно знает, что я не любитель находиться в центре внимания. И название нашего прайда Подземелья говорит само за себя, верно? Из того, что мы специализируемся на спецоперациях и разведке, вовсе не следует, что делиться собранным должен именно я. Но выбора не оставалось.

— Давай, Бебе, — подбодрила Сибилла. — Пафосное введение можешь опустить, мы уже прониклись.

— Хорошо, — я тяжело вздохнул и на мгновение углубился в гарнитуру, чтобы найти материал. Разумеется, к такому повороту событий я тоже готовился, но готовый материал на кончике языка не держал. — Итак, включаю трансляцию.

"...таким образом, мы уже почти готовы ко второй фазе плана, — сказал на итальянском медленный и грубый голос мужчины-человека. Картинкой запись не сопровождалась, так что я мог наблюдать за реакцией собрания. — Дело за открытием финансирования. Действовать можем начать сразу же после получения доступа к фондам.

— Секунду. Можешь еще раз повторить последние цифры? Я на минуту отвлекся, — откликнулся другой мужской голос, заметно выше тоном и более нервный. Его акцент транслятор определил как немецкий, но говорил на итальянском он сам, без автопереводчика. — Сколько всего кораблей?

— Восемь разведдронов, четыре эсминца и два фрегата, разбитые на две оперативные группы, — терпеливым тоном сказал первый.

— И тесты прошли успешно?

— Да. По результатам почти тридцати проверок ни одна группа не была обнаружена ни станциями слежения ОВКС, ни станциями внезов. Следящие станции Чжунго тоже ничего не заподозрили.

— С использованием многомерной навигации? Для входа и ухода?

— Да.

— А что с крокодилами?

— Не проверяли. На данном этапе слишком рискованно. Да они и неважны сейчас. Наша главная цель — Пояс...

— В котором размещено восемь, как их там, "полубегемотов" — ну, тех гигантских штук. И на каждом — огромные сенсорные массивы!

— Во-первых, как и записано в мирном договоре, сенсорные массивы и вообще все важные системы их транспортов находятся под полным нашим контролем. У нас есть полная возможность временно их ослепить и удалить сделанные записи постфактум. Во-вторых, уверенная зона обнаружения этих массивов — радиус примерно четырехсот секунд, и еще примерно двести секунд — неуверенная. Итого шестьсот секунд в самом худшем варианте. Сто восемьдесят мегаметров. А окружность Пояса, если брать примерно по центру, около тераметра. На таком фоне восемь сенсорных массивов — даже не песчинка в Сахаре. Они никак нам не помешают.

— Они находятся рядом с крупными поселениями! Именно теми, которые нас интересуют в первую очередь...

— В Поясе более тысячи таких крупных поселений, — нетерпеливо перебил его на французском третий голос, на сей раз женский. — Десятком больше, десятком меньше... Тем более что проект "Цунами" уже на стадии финальных испытаний, в третьей фазе секретность все равно закончится уже на первых минутах. Николо, не вижу смысла цепляться к таким деталям, тем более после того, как Ганс уже все объяснил в деталях. Отучись уже от привычки читать почту по время обсуждений.

— Ладно, ладно, — примирительно сказал предполагаемый Николо. — Согласен. Поговорим о деньгах. Кредитные линии в банках уже согласованы, плюс "Космос для всех" и "Маньяна" обеспечат прикрытие под видом финансирования из своих средств..."

— Теперь поясню, — я оборвал трансляцию. — Вы только что услышали ключевой отрывок из записи очень тайного совещания лицом к лицу. Присутствовали на нем весьма важные, хотя и непубличные чиновники, такие как услышанные вами Николо Мастрояни, советник пожизненного президента САД по военным вопросам, Ганс Шлюссель из Комиссии СНЕ и Ребекка Гит, заместитель финансового директора "Маньяны". Полную запись разговора и список участников я переслал. Если коротко, речь шла о многоступенчатом плане, первая часть которого завершилась успехом. И план этот заключается в полном восстановлении контроля Терры — точнее, альянса САД и СНЕ — за всем Поясом.

[закрытая секция — старт]

— Секунду! — прервала меня Айвэн. — Чтобы сразу прояснить дело — каким образом у тебя оказалась запись суперсекретного разговора по воздуху?

— Закладка в наглазниках одного из участников, ведущая постоянную запись окружения даже в оффлайне с последующим сливом в... наши технические средства. Детали позволю себе не разглашать.

[закрытая секция — финиш]

Я сделал паузу, давая возможность осмыслить мои слова.

— Следовало ожидать, — в конце концов задумчиво откликнулся Габата. -В свое время внезы сумели выйти из-под контроля именно благодаря безбрежности космоса. Терранские военные корабли с реактивными движками не могли свободно оперировать на таком пространстве, так что взять угонщиков станций под контроль не сумели. Но технологии безынерциального движения и стелса, попавшие в руки людей вместе с кораблями конкистадоров, не могли не вернуть вопрос в повестку дня. Я такого ожидал уже давно.

— Но зачем оно Терре? — поинтересовался Юсса. — Они в последние вгоды довольно неплохо скооперировались с Поясом. Мне казалось, обе стороны довольны статус-кво. Терране опять намерены добиваться битьем молока от коровы?

— Обычная человеческая логика: чем больше власти, тем лучше. Есть, разумеется, еще и деньги. Однако политическая бюрократия что в территориальных государствах, что в корпостейтах оперирует финансами в таких масштабах, что любые суммы для них — просто скучные цифры в бухгалтерских ведомостях. Власть — совсем другое дело. Можешь мне поверить, — Габата презрительно фыркнул. — В свое время мы именно посулами власти ими и манипулировали.

— Ну ладно, пусть. Терранская политика — не моя специализация, — Юсса пожал плечами. — Ксенопсихология приматов — тоже. Поверю на слово. Но как это касается нас? Прайды Стражей не держат в Поясе свои цитадели, кроме разве что некоторых. А тщательно прочесать всю Солнечную систему люди не смогут даже с новыми движками.

Он выразительно покосился на меня.

— Во-первых, моя школа в Кроватке — ни в одном глазу не цитадель прайда, — поморщился я. — Сколько можно объяснять? Это не более чем развлекательный и интеграционный проект. И, как мне помнится, прайд Радуги наблюдает за гонками с не меньшим интересом, чем любой другой. Во-вторых, нас проблема касается непосредственно. Дело в том, что экспериментальные корабли, о которых речь в разговоре, оснащены вовсе не классическими безынерциальными движками. Терране активно работают над технологией перемещения в пространстве, которой мы не владеем.

— Бебе, без театральных пауз, я же просила, — голос Сибиллы казался куда более напряженным, чем сначала. — Что за технология и как они умудрились?

— Смещение по минорным координатам.

Дружный вздох стал ответом.

— Перекрестные подтверждения? — сосредоточенно поинтересовался Кирай, наклоняясь в мою сторону, но сплетая пальцы перед грудью в машинальном жесте отрицания.

— Имеются. Данный разговор состоялся четыре внедели назад. Мы проследили контакты участников собрания и установили их связь со сверхзасекреченной конструкторско-испытательной группой на верфи ВКС на внутренней периферии Пояса. Верфь не имеет названия и принадлежит некой фирме "Пенелопа" со штаб-квартирой в Гватемале. Орбита верфи синхронизирована с терранской. Вектор обращения вокруг Солнца выбран такой, что между ними всегда одно и то же расстояние. По документам, фирма является производителем частных космических яхт и напрямую не связана ни с одним корпостейтом или территориальным государством, кроме страны своей резиденции. Однако по результатам наблюдений за ее сотрудниками мы отследили как минимум восемь рейсов между Террой и верфью, в которой лайнеры с персоналом и грузовики фирмы негласно сопровождались военными кораблями ОВКС из подразделений САД и СНЕ.

— Что производится на верфи? — нетерпеливо спросил Кен. — Что не яхты, мы уже догадались. Военные корабли?

— Да. Корабли класса эсминца, вооруженные как классическими рельсотронами и ракетами, так и копейными резонаторами. И мы отследили испытания одного из них. В примерно двадцатисекундных окрестностях верфи на синхронных векторах расположены восемь слабых радиомаяков. Настолько слабых, что не засекаются с расстояния уже около сотни кликов. Один из них наш дрон заметил случайно, после чего мы уже тщательно просканировали местность и нашли остальные. И именно между теми маяками и перемещался новый корабль. Не в обычном пространстве. Он просто исчезал у одного и появлялся у другого с точностью до пяти кликов. И каждый раз при исчезновении и появлении дроны фиксировали энергосигнатуры, очень похожие на обильно записанные во время Спейс-Ватерлоо со стороны кораблей Санду и Призраков. И каждый раз на перемещение уходило на порядок меньше времени, чем потребовалось бы свету.

— Есть визуальный образ? А еще лучше — результаты сканирования? — в голосе Айвэн не чувствовалось эмоций, но я знал ее достаточно давно, чтобы понять: она взбудоражена на грани экстаза.

— Мы не рискнули активным сканированием, чтобы не выдать себя. Но приблизительный образ с пассивных сканеров есть.

Я вывел на экран реконструкцию.

— Вот копье, — я выделил оружие цветом. — Вот три радиальных рельсотрона и две пусковые установки на универсальных с копьями консолях. Такая конструкция позволяет быстро менять набор вооружения для выполнения разных задач. Центральный отсек — видимо, реактор. Видны также контейнеры рабочего тела и сопла маневровых движков. А вот вынесенные на балках пузыри, видимо, и есть двигатели нового типа.

— Похоже на то, — задумчиво сказал Юсса. — Обратите внимание, классических маршевых движков не видно. То есть корабль может перемещаться лишь прыжками по минорным измерениям либо локально на холодной тяге. Или нет? Бебе, что насчет безынерциального перемещения в базовом пространстве?

— Сигнатуры не зафиксированы, что, разумеется, не означает, что он на такое не способен.

— Но как? Как они смогли сделать то, что недоступно нам? — в голосе Айвэн уже явно звучала паника. — Они же без году неделя имеют доступ к нашим технологиям! А мы за полтора вгода по-прежнему тыкаемся, как слепые котята, не в состоянии обеспечить точность смещения менее нескольких гигаметров!

— Все просто, — тяжело сказала Бронислава. — То самое, что Мэйма понимала изначально. То, что я понимаю уже давно. Дискины. Мы не в состоянии соперничать с разумными компьютерами. В принципе. Мы полагаемся на свой интеллект плюс грубую вычислительную мощь неразумных устройств. Однако этой комбинации отдельных компонентов страшно далеко до возможностей, которые дает их синтез. Мы обречены на технологическое отставание от людей, и отставание очень быстрое. Они уже переварили то, что им отдали Стражи...

— Предвидя ваше вторжение! — резко сказал Габата. — Мой прайд на этом настаивал, и я бы поступил точно так же, даже предвидя нынешние последствия.

— Не надо возвращаться в прошлое и в сотый раз обсасывать наши ошибки. Не имеет смысла. Могу только повторить: мы больше не высшая раса и даже не старшие братья. Мы стали аутсайдерами, быстро отстающими в развитии аборигенами, с чем придется смириться. И чем дальше, тем больше мы станем зависеть от благосклонности людей.

— Согласен на сто процентов! — резко сказал Кхон, махнув в воздухе сжатым кулаком и раздувая ноздри. — Именно об этом прайд Небес предупреждал с самого начала. Дурацкая эйфория, в которую Стражи впали после каминг-аута — навязанного Призраками, напоминаю! — затуманила вам всем мозги. Мы больше двух веков наблюдали за людьми и не хуже их самих знаем: стремление доминировать и подчинять есть неотъемлемая часть их натуры. Мы лишились своего главного оружия: передали им практически все свои технологии и потеряли преимущество тайны. И с того момента мы оказались обречены. Люди неизбежно ассимилируют нас и опустят до уровня цирковых животных...

— Ну-ну-ну! — перебил его Кен, успокаивающе похлопав по плечу. — Кхон, твой прайд всегда перегибал палку в отношение людей. В значительной степени ты прав. В значительной, но не до конца.

— И в чем же я неправ? — пробурчал Кхон, понижая тон. Они с Кеном любили друг друга, неоднократно занимались этти с женщинами обеих прайдов, даже имели общих детей в обоих, а потому не умели скандалить друг с другом, чему я неоднократно радовался. В противном случае каждое собрание Совета прайдов обязательно кончалось бы скандалом, если не мордобитием между ксенофилами-прогрессистами Метеора и ксенофобами-консерваторами Небес.

— В том, что в очередной раз пытаешься измерять среднюю температуру по больнице. Безусловно, терране с удовольствием подчинили бы нас себе. Но помимо терран существуют и внезы, наши естественные союзники. И пока мы не суемся на Терру и остаемся в цитаделях прайдов, у нас не возникнет проблем ни с независимостью, ни с торговлей.

— Ты кое о чем забыл, — заметила Сибилла. — То, что только что рассказал Бебе. Если терране действительно начинают массово производить новые корабли, внезы очень быстро потеряют независимость. Их лучшей обороной всегда являлись огромные пустые пространства, но если время путешествий внезапно сократится в тысячу раз...

— Ну и что же делать? — спросила Айвэн. Она уже явно взяла себя в руки и снова начала мыслить трезво и без лишних сантиментов. — В предположении, что мы все понимаем правильно, разумеется. Бебе, я тебя знаю. Ты наверняка уже приготовил предложения.

— Да, — согласился я. — Разумеется, лишь наброски, которые должен просмотреть и оценить каждый прайд Стражей и клан Изгнанников. Самые общие наброски, базирующиеся на простой идее: нам нечего больше делать в Солнечной системе.

Габата изумленно присвистнул.

— А ты не мелочишься, как всегда, — протянул он, поддержанный согласными кивками остальных. — Ну, давай, развивай.

— Особенно развивать нечего. Нашей главной броней всегда служили тайна и расстояния. Тайны больше нет, расстояния вот-вот перестанут иметь значения. Однако важное уточнение: только в масштабах Солнечной системы. Но Вселенная ей не ограничивается, а в масштабах даже одной галактики увеличение скоростей перемещения в тысячу, да даже и в миллион раз особой разницы не дает. Триста миллиардов звезд в пространстве радиусом сто тысяч световых лет не дают никаких шансов отыскать кого-то, кто не хочет обнаружения. А одним Млечным Путем Вселенная не ограничивается. Достаточно переместиться по разломам куда-нибудь подальше — и люди нас опять не смогут найти.

— Мы нашли Солнечную систему, — напомнил Кирай. — И людей. Еще до того, как они изобрели радио.

— Систему мы нашли, рассылая массу исследовательских катеров во всех направлениях, и то по чистой случайности. Подобных ресурсов у человеческой цивилизации нет и не предвидится еще долго. А когда появятся, о нас уже забудут. Да и не станут нас преследовать и специально искать — мы уйдем не как враги, а все еще как союзники. Но куда важнее другое. Стражи присутствовали в Солнечной системе и на Терре как незримая рука, направляющая развитие низшей расы. Та роль закончилась раз и навсегда, а вместе с ней закончился и смысл нашего пребывания здесь. Люди, как и мы, существа территориальные, а потому чужаков-конкурентов поблизости не любят. Так что есть смысл оставить между нами расстояние побольше.

— А я бы добавил еще один пункт, — задумчиво согласился Юсса. — Санду. И Призраки. И те, и другие прекрасно знают о Солнечной системе. И тем, и другим может захотеться вернуться. В общем-то, я не понимаю, почему все еще не вернулись. Не думаю, что в том бою погибли все Санду без исключения и что у них нет ресурсов для создания новой ударной флотилии.

— И почему Призраки вообще нас покинули, тоже непонятно, — добавил Габата. — Видимо, есть какая-то серьезная угроза, о которой мы даже не подозреваем, а они от нее бегут либо пытаются ее нейтрализовать. Да, в переселении есть определенный смысл.

— И что помешает Санду найти нас в другой звездной системе? — саркастически поинтересовался Кхон. — Здесь у нас хотя бы есть боевой флот.

— Который по большей части присвоили себе люди, — напомнил я. — И вряд ли нам позволят его забрать. Так что, скорее, не "у нас", а "у терран". Кроме того, Кхон, ты ведь наверняка не забыл размеры группировки Санду в последнем бою? Если похожая масса появится снова, весь боевой флот нас не спасет. На сей раз рядом не окажется Призраков, чтобы нас защитить. По моему мнению, пришло время проделать тот же маневр, благодаря которому Изгнанники оказались в Солнечной системе: разделиться. Создать новый генетический и культурный резервуар в безопасном месте.

— У тебя бзик на генетических резервуарах еще с тех времен, когда ты намеревался защищать человеческий вид от тотального геноцида с нашей стороны, — проворчал Кхон. — Хотя тебе и говорили тысячу раз, что никто так никогда не поступит.

— Считай, что я тренировался на птичках перед серьезным делом. И потом, снова напоминаю, гонки на картах все с удовольствием смотрят, так что польза была в любом случае. Ладно, не о том речь. Не намерен ни на кого давить, убеждать или упрашивать — все аргументы выложены, дальше думайте сами. Прайд Подземелья уже решил: мы отправляемся в путешествие. Не прямо сейчас, разумеется, на подготовку потребуется время. Распространите информацию между своими, только позаботьтесь, чтобы к людям раньше времени не утекла. Если кто-то захочет остаться — прекрасно, нам в любом случае нужны здесь наблюдатели.

— Изгнанники присоединяются, — добавила Бронислава. — Нам точно здесь делать нечего. А производственные ресурсы наших "Сириусов" на новом месте весьма пригодятся.

— Само собой. В общем, мои темы практически исчерпаны. Но перед тем, как закруглиться, хочу поднять еще одну тему. Кого мы берем с собой?

— В смысле? — удивилась Айвэн.

— Терра представляет угрозу для нас, верно. Но в первую очередь она опасна для внезов. И наверняка многие из них захотели бы проделать тот же самый финт ушами, что и мы. А помимо внезов, есть еще и дискины. И некоторые из них наверняка не откажутся присоединиться.

— Исключено! — рявкнул Кхон так, что у меня зазвенело в ушах. — Мы с трудом терпим эту мерзость среди людей! Тащить их с собой в убежище...

— Прайд Небес их с трудом терпит, — мягко перебила его Бронислава. — Не надо говорить за всех. Кхон, я понимаю, что у каждого свое мировоззрение. Мы тоже прибыли сюда, чтобы избавить людей от такой напасти. Я сама являлась одной из горячих сторонниц такого подхода, как ты помнишь. Но за последний вгод я немало общалась с ними. Они не похожи на чудовищ, населяющих кошмарные сны нашего прошлого. Их главная мотивация — любопытство и познание мира, не доминирование, как у наших предков. Идея взять их в убежище... неортодоксальна, мягко говоря, но не стоит отвергать ее с порога. Давай не станем пороть горячку, ладно? Никто не требует сформированного мнения и решения прямо сейчас.

— Оставим пока внезов в стороне. На всякий случай еще раз: Изгнанники согласны объединиться со Стражами в таком предприятии? — поинтересовалась Сибилла. — Забыть старые идеологические разногласия и установить форпост новой цивилизации?

— Я не могу говорить за всех, — Бронислава пожала плечами. — Кен и Бебе поделились со мной идеей уже давно. Мне она кажется достойной внимания, и в моем окружении протеста не вызывает. Но если кто-то из Изгнанников захочет остаться у Терры, его выбор. Разумеется, план следует хорошо обдумать и спланировать со всех точек зрения — от технической до политической. Могу лишь предположить, что множество членов нашего клана, особенно семьи, снятые с пустотных цитаделей во время бегства от Саванны, наверняка отнесутся к идее с энтузиазмом.

— Как много?

— Не знаю точно, но могу предположить, что практически все, кроме энтузиастов изучения людей. Не забывайте, что более половины населения "Сириусов" не готовилось к экспедиции сюда. Они сильно недовольны контролем со стороны терран.

— Сколько сейчас дискинов в Поясе? — спросила в пространство Айвэн.

— Мне известно о двадцати четырех, — сообщил, подумав, Кирай. — Часть — независимые клоны Хины, часть создана с нуля при помощи терранских, часть — самими внезами без внешней помощи. Вероятно, их больше, но специально я предметом не интересовался.

— И примерно восемьдесят два миллиона внезов. Хотела бы я знать, сколько захочет из них. Всех мы явно забрать не сможем.

— Мы еще не даже решили, сколько наших отправится, — буркнул Кхон. — Не говоря уже о том, захотим ли мы вообще тащить с собой людей и... ту гадость. И захотят ли они сами.

— Рассматривай идею вот с какой стороны, — усмехнулся Юсса. — Мы потратили массу времени, чтобы охранять и развивать человеческую культуру. Старая идея себя исчерпала, так или иначе требуется новая. Так почему бы не найти ее в том, чтобы помогать людям осваивать Вселенную? Сами по себе они к этому явно не готовы. Наша помощь — и нам в радость, и им в пользу. Бебе, не могу сказать за весь прайд Радуги, но мне лично идея нравится. Мне в последнее время так тоскливо от бессмысленности жизни, что выть хочется. Я с тобой в любом случае.

— Мужикам, как всегда, либо бы адреналина побольше! — фыркнула Айвэн. — Не уверена, что прайд Пустоты отнесется к идее благосклонно, но мы в любом случае обсудим. Однако, Бебе, ты кое-что упустил. А люди нас выпустят?

— Почему нет? И кто их вообще спрашивать собирается? — нахмурился Кхон.

— Потому что первый тезис, с которого началось обсуждение — люди стремятся получить как можно власти. Над всеми, не только над своим собственным видом. Клан Изгнанников как бывшие конкистадоры находятся под их полным контролем. Клан Стражей пока что нет — но у терран появятся новые корабли, а с ними и новые искушения. Мы все прекрасно знаем терранскую историю, последние два с половиной терранских века — по собственным архивам. Войны, предательства, геноцид... И раз уж мы рассматриваем отдаление от них — бегство, давайте уже называть вещи своими именами — то надо учесть и возможность, что нам не позволят. И внезам тоже.

— Это проблемой не станет.

Все дружно повернулись к Кираю.

— Поясни, — настороженно попросил Кен.

— Позволю себе напомнить, — усмехнулся технический лидер Изгнанников, — что конкистадоров не победили в бою. Во время Спейс-Ватерлоо Стражи и терране вынудили нас сдаться, взяв гражданских в заложники. И сейчас мы подчиняемся не потому, что нет другого выхода, а потому, что дали слово. Все соглашения с терранами опираются на наше согласие компенсировать нанесенный ущерб. И мы его уже компенсировали. Верно, Слава?

— Так, — подтвердила матриарх. — Декаду назад подписано многостороннее соглашение, подтверждающее данный факт. Но наш военный флот по-прежнему под полным контролем людей. И наши "Сириусы" тоже. Атомные мины никто не снимал и не отключал, равно как и контроль за центрами управления, в том числе дистанционный.

— Дистанционный контроль транспортов — фикция. Мои ребята сделали очень убедительную имитацию, заставляющую терран думать, что контролируют корабли. Но на самом деле полный контроль остается у нас. Их команды контролеров не ориентируются на транспортах и фактически не покидают центров управления. Для контроля остальных областей они полагаются на дронов. А как обмануть дрон, мы знаем прекрасно. А-а... прошу заметить, что данная информация не для распространения даже среди своих. У меня в курсе только три дюжины самых доверенных. В общем, я могу полностью вернуть нам контроль за "Сириусами" в течении нескольких вминут, дело лишь за нейтрализацией контролеров.

— А боевые корабли? — поинтересовалась Сибилла.

— С боевыми кораблями, к сожалению, так не получится. Перехватить за ними контроль можно удаленно, но они находятся в составе терранских эскадр. Если попытаться их увести, их просто расстреляют, так что незачем даже пытаться. Пусть остаются терранам в качестве подарка.

— А на новом месте? Что с оборудованием нулевого цикла?

— Перед походом сюда я готовил караван к полной независимости в течение неопределенного времени. На "Сириусах" хватит оборудования на развертывание полноценных базовых производств. Оно никому здесь не нужно, у местных хватает и своей производственной базы, так что его у нас забирать даже не пытались. А сверх того я воспользовался временем, чтобы запастись сырьем для пищевого производства. Будет противно и однообразно, но от голода не помрем. Так что нулевой цикл мы можем запустить в течение одного-двух влет. Еще через пять-шесть у нас появятся верфи для постройки и боевых, и транспортных кораблей. А если для транспорта сырья мы воспользуемся не баллистическими траекториями, а транспортами Стражей, то и еще быстрее.

— А атомные мины?

— Мины размещены на внешней обшивке двигателей. В бездыхе, не в гермоконтуре. Они не проблема, их можно просто сбросить с кусками обшивки. Даже если взорвутся, на расстоянии уже трех-четырех кликов они для транспортов почти безвредны.

— А ты отлично подготовился, Кирай, — задумчиво сказал Кен. — Словно предвидел нынешнюю ситуацию.

— В отличие от вас, — еще шире усмехнулся инженер, — я никогда не воспринимал терран как дружественную цивилизацию. А потому с самого начала их обещаниям не верил ни на грош. Так что и планы подготовил соответствующие. Только свистните, и через полвчаса наши "Сириусы" смогут стартовать к водовороту.

— А еще через полвчаса их перехватят новые терранские корабли, — резко сказала Айвэн. — Да даже и не новые, наши же старые корветы и перехватят за счет преимущества в скорости. И что тогда? Все оружие на транспортах физически демонтировано, а снести движки копьями — секундное дело.

— Мое дело маленькое — дать техническую возможность, — Кирай пожал плечами. — А политикой и военной стратегией без меня занимайтесь. У меня и без них забот по горло.

— Стратегией и тактикой действительно займемся мы, — согласился Кен. — И сейчас самое время, чтобы Бебе рассказал еще кое о чем. О том, что станет прекрасной диверсией для отвлечения внимания от нашей маленькой эскапады. Бебе?

У меня уже болело горло от непривычно долгих разговоров, но я взял себя в руки. В конце концов, осталось лишь несколько фраз.

— Внимание на экран, — я вывел карту Терры и подсветил красным территорию Ниппона. — Наверное, всем любопытно узнать, что тайное правительство Одиннадцатого сектора воздушного контроля решилось на радикальные шаги. Они намерены совершить переворот и объявить независимость от САД.

— Ну и? — поинтересовался Габата после общей паузы. — Мы при чем? Любопытно, да, но как это нам поможет?

— Очень просто. САД сразу станет не до нас. Один из крупнейших и самый могущественный территориальный блок окажется вне игры. Все их силы окажутся брошенными на тихое подавление бунта, а также на манипуляцию общественным мнением. Не забывайте, что Северо-Американский Договор, в отличие от СНЕ, хотя и является де-факто монолитной федерацией, формально — добровольный союз. И каждый его участник теоретически может выйти из состава в любой момент. Этот нарратив весьма важен в публичном дискурсе САД, его явное нарушение вызовет серьезные пертурбации. Вплоть до того, что в Канаде, Мексике и Великобритании тоже могут начаться неприятные процессы. Так что правящая бюрократия САД сделает все, чтобы придушить бунт по-тихому и спустить дело на тормозах. С учетом того, что между Северной Америкой и Ниппоном лежит Тихий океан, на это уйдут все ее силы.

— Соединенные Народы Европы, Индия, Великая Сунна, Южноамериканский Союз, Чжунго... — вполголоса перечислил Кхон. На его губах держалась саркастическая улыбка, вместе со скрещенными на груди руками явно демонстрирующая острый скепсис. — Минус один игрок очень сильно нам поможет, да.

Я не среагировал на сарказм. Презрительное отношение прайда Небес к тонким интригам в терранской политике ни для кого секретом не являлось.

— Индия не вмешается, — размеренно перечислил я, загибая пальцы. — У них отсутствуют имперские амбиции во внешнем космосе, им бы с внутренним хаосом справиться. Великая Сунна прохладно относится к внешней экспансии по религиозным причинам — если мы и внезы вдруг пропадем совсем, они только вздохнут с облегчением. Южноамериканский Союз рыхл и аморфен, его лидеры легко подкупаются, да даже и без того постоянно ссорятся и не в состоянии выработать стабильную внешнюю политику. Кроме того, с Бразилией у нас традиционно сильные связи. Чжунго мог бы стать серьезным противником, но в последнее терранское десятилетие там снова возобладали изоляционистские и тоталитарные тенденции. Считается, что отправляющиеся в космос граждане, общаясь с внезами, слишком плохо поддаются контролю и додумываются до весьма предосудительных идей, несмотря на всю мощь их психокоррекционной машины. Как и Великая Сунна, Чжунго с облегчением отнесется к пропаже или ослаблению фактора, провоцирующего появление диссидентов. От этих четырех сущностей проблем можно не ждать.

— СНЕ тоже, надо полагать, мешать не станет?

— Вот как раз СНЕ, наряду с САД, и является нашей главной проблемой. Они помешаны на распространение своего влияния и тотальном контроле точно так же, как и САД. А с учетом того, что половина их экономики контролируется популистами левого толка, постоянный приток дешевых ресурсов извне нужен им позарез. И САД, и СНЕ сделают все, чтобы нам помешать. Но САД благодаря Ниппону как минимум временно выходит из игры, а с одним СНЕ мы как-нибудь справимся. Там у нас традиционно сильное влияние, хотя и серьезно подорванное выходом в публичность. Главную нашу задачу теперь вижу в том, чтобы удержать САД вне игры как можно дольше. Желательно, в течение всего срока, необходимого для тщательной подготовки исхода.

— Главная наша задача теперь — усиленно саботировать производство новых кораблей, — буркнул Кирай. — Иначе наше бегство закончится, не начавшись. Да и заполучить себе ту технологию тоже не помешало бы.

— У нас есть некоторые наработки в направлении саботажа, однако там все очень сложно. В части движков и навигации — не думаю, что следует копировать наработки людей, у нас свои собственные подходы и знания, о большей части которых люди не подозревают. Работы ведутся. Но не о них речь конкретно сейчас. Сейчас, друзья, давайте определяться. Прайд Подземелья начинает подготовку к исходу. Мы также свяжемся с особо доверенными внезами, чтобы предложить им нас сопровождать. И мы хотим знать, кто еще и в какой степени нас поддержит, — я обвел взглядом присутствующих. Каждого из нашего маленького сборища я знал очень долго и умел понимать их без слов. Никто не возразил вслух и не демонстрировал внутренний протест. — Не прошу ответа прямо сейчас, тем более что представителей половины прайдов нет, а им тоже надо ознакомиться с тезисами. Просто подумайте и дайте знать. Лично. Прошу для обсуждения таких планов не пользоваться дальней связью... и вообще связью. Обсуждайте лицом к лицу, как сейчас.

— Полагаешь, кто-то может перехватывать мгновенные каналы? — Кирай с его техническим складом ума сообразил мгновенно. — Бебе, ты параноик. Это невозможно даже теоретически.

— С параноиком полностью согласен. Когда прибудем в новую систему, покорно приму любые насмешки, какие только сумеете выдумать. Тем не менее, мы уже столкнулись с терранской технологией, превосходящей нашу. И именно в области, которую ранее считали полностью своей вотчиной. А перед тем мы столкнулись с теоретически невозможной способностью Санду отслеживать и преследовать наши корабли в разломах. Слишком много откровений для такого короткого периода, не находите? Сейчас я уверен лишь в том, что звук в бездыхе не распространяется, да и то с оговорками. Все остальное под знаком вопроса.

— У тебя есть какие-то конкретные планы на ближайшее будущее? — поинтересовался Кен. — Встреча с заговорщиками?

— Да, весьма конкретные. Не хочу рисковать встречей на околопланетарных платформах, там слишком легко засветиться. Однако как раз сейчас появился удобный случай пообщаться с эмиссаром заговорщиков без лишних свидетелей. Один из ключевых деятелей тайного правительства Ниппона — министр внутренних дел Мамия Аояма — должен в ближайшее время встретиться с Алексом Кобэтё в Белоснежке. Источники в окружении Аоямы дали понять, что он намерен просить помощи у внезов для преодоления возможной торговой блокады Ниппона. Встреча оформлена как турпоездка, он даже взял с собой дочь и ее пару подружек для отвода глаз. Так что я намерен побывать в поселении и пообщаться и с тем, и с другим.

— Стоит ли посвящать в такие планы терран? — подозрительно поинтересовался Габата. — Кто знает, что у того Аоямы на уме и куда может утечь информация.

— Я не намерен посвящать его ни в какие наши планы. Я просто пообщаюсь с ним с глазу на глаз и предложу нашу помощь. Агентурная сеть прайда Подземелья вполне может усилить неразбериху среди правящей бюрократии САД и эффектно саботировать попытки восстановления контроля над Ниппоном. Заодно поймем, чем Ниппон сможет нам заплатить — сейчас нам не помешают никакие дополнительные резервы. Ну, а в Алексе я полностью уверен еще с тех пор, как он на Терре укрывал от нас Лену. Инстинкт защитника у него в крови, уровень ксенофобии нулевой, в его сочувствии и сотрудничестве я уверен. И его авторитет в Поясе неоспорим. Он один из тех, кто формирует общественное мнение на глобальном уровне.

— Да, я немало с ним общалась, — согласилась Бронислава. — Очень приятный человек, немало сделал для налаживания наших связей с внезами. Будь он нашей расы, я бы не отказалась завести от него ребенка.

— Отличная рекомендация, — ухмыльнулся Юсса. — Я с ним лично не общался, но наслышан. Прирожденный лидер и дипломат. Я лично не возражаю. Давай, Бебе, действуй. А мы потолкуем как следует внутри прайдов. Однако как бы дело ни сложилось, я, пожалуй, с вами отправлюсь. Зарезервируй для меня местечко."

...это разговор состоялся четыре декады назад. И вот теперь я сидел в своем стареньком, но любимом "Гавроне" в полном стелсе в трехстах кликах от Белоснежки и прикидывал, как лучше проникнуть в гостевой модуль, не поднимая шума. Разумеется, у меня были отличные отношение с семьей Леопарди, так что я мог в любой момент попасть туда совершенно открыто. Но мне очень не хотелось светить рядом с Мамией свой транспорт, который без включенного стелса не заметит лишь слепой. Конечно, от внезов информация на Терру практически не просачивалась, но с учетом критичности ситуации следовало перестраховаться. Да и мало ли когда может появиться случайный терранский патруль.

План я придумал простой. Мой человекообразный дрон уже болтался в бездыхе возле одного из технических шлюзов гостевого модуля. Оставалось только связаться с Марко, Давидом, Малгожатой или кем-то еще из лидеров поселения и попросить впустить его ненадолго, без шума, пыли и регистрации. Мгновенный канал до дрона меня беспокоил, поскольку моя профессиональная паранойя в последнее время обострилась до невозможности. Однако среди внезов риск казался не слишком большим — тем более что в модуле находились аж два терминала дальней связи. На их фоне финишная точка моего канала не должна была слишком выделяться. Но я медлил. Мне сильно не нравилось, что отслеживаемые дроном наводки от соседних финишных точек не отличались четкостью. Разумеется, детектирование связанных квантов всегда осталось крайне сложной задачей, да и дрон — не специализированный детектор, но сейчас мне явно казалось, что этих точек в модуле минимум три. Откуда взялась и кому принадлежала третья (а может, и четвертая, и пятая) точки, я не понимал.

Прибывший недавно грузовик, доставивший Алекса Кобэтё, уже закончил дозаправку и неторопливо работал маневровыми движками, выходя на стартовый вектор. Кольца разгонной трассы, уже закончившей переконфигурацию, помигивали навигационными огнями. Несколько оставались незадействованными, и около одного из них вились три крохотные точки: кто-то из местных тренировался с гоночным скутом под присмотром более опытных товарищей. Сам не зная зачем (вероятно, из-за расшалившихся нервов и прокрастинации), я сфокусировал на них пассивный сканер — и чуть было не откусил себе язык от неожиданности, когда он вдруг выдал сигнал боевой тревоги: в примерно трехстах кликах от трассы на мгновение вспыхнул пучок излучений, характерный для перехода Санду. Очень слабый сигнал: если бы я не смотрел в том направлении, то сканер мог бы его и не распознать.

Я подавил рефлекторный позыв послать по нашей сети предупреждение о вторжении. Сигнатур движков атакующих Санду в том месте не замечалось. От щелчка челюстями у меня даже сломалось несколько старых внешних клыков, и мне пришлось потратить несколько секунд, чтобы поймать их и сунуть в мусор. Заодно я восстановил душевное равновесие, придушил лишние эмоции и всерьез запустил программу пассивного сканирования окрестностей.

Тревога оказалась ложной, но не полностью. Компьютеру потребовалось несколько минут, чтобы отследить и определить неизвестного гостя. Тот усиленно маскировался — и пробивающиеся энергетические сигнатуры отчетливо свидетельствовали, что передо мной один из тех новых терранских кораблей, о которых я рассказывал на Совете. Корабль медленно смещался в сторону поселения по баллистической траектории. Даже на таком мизерном расстоянии, однако, я видел его с большим трудом: стелс-технология терран определенно продвинулась далеко вперед. Я не пожалел дрона, катапультировав его наперехват, и тот, пролетая мимо, передал снимки эсминца класса "Кальмар" в полном боевом вооружении. И все три его рейлгана, а также резонансное копье светились горячими реакторами и разгонными рельсами под операционным напряжением.

"Гаврон" — не боевой корабль, пусть даже ему приходилось участвовать в бою в качестве спешно переоборудованного резонатора. Сейчас я был полностью безоружен и не мог ничего противопоставить вооруженному военному судну — разве что изобразил бы из "Гаврона" камикадзе, введя свои движки с его в нарастающий резонанс. К такому варианту я тоже приготовился, задав компьютеру программу, надев скафандр и раскрыв гермоконтур, чтобы в случае чего не тратить лишнее время на оставление корабля. Однако уничтожать старого верного друга мне совершенно не хотелось. Да и от половины разгонной трассы вместе с тренирующимися местными осталось бы одно воспоминание. Кроме того, вооружение в боевом режиме вовсе не означало намерения пострелять. Возможно, они просто боялись неожиданностей.

В общем, томительный десяток вминут я внимательно наблюдал за неспешными маневрами гостя, медленно сближаясь с ним в максимальном стелсе, пока не смог отчетливо разглядеть его визуально. Покрытие корабля явно предназначалось для маскировки от людей и ничего не отражало в видимом для них оптическом диапазоне. Однако с далеким ультрафиолетовым у них все еще оставались проблемы — или же они просто забыли, что мы в нем видим. И по нескольких минутах наблюдений я понял, что если они к чему и готовились, то к запуску абордажной команды, а не к стрельбе: всех шесть десантных капсул явно находились в нулевой готовности.

А потом повторный свист боевой тревоги ударил мне по нервам с такой силой, что я сломал себе еще несколько внешних зубов, в том числе один не до конца отмерший. Благодаря уколу боли я не впал в ступор, как со мной иногда случается из-за неприятных сюрпризов (да, старость не радость, молодость не вечность), а сходу включился в ситуацию.

Технология стелса далеко продвинулась явно не только у терран. Дрон Санду, которого я так и не сумел заметить, внезапно активировался и засиял во всех диапазонах рядом с жилым модулем, с которым сближался терранский эсминец. Излучение от его движков было настолько ярким, что экран на несколько секунд потемнел, пока компьютер подстраивал сенсоры под новые обстоятельства. Я лихорадочно соображал, что делать. Там совсем рядом висел в бездыхе мой человекообразный дрон, глазами которого я прекрасно видел пришельца. А Санду уже раскрыл лепестки защитного купола, чтобы нанести удар своим мини-копьем.

Раскрыл — но не ударил. Он висел рядом с модулем, словно раздумывая, что делать. Потом защитный купол захлопнулся и Санду выполнил странный маневр: включил двигатели на едва ли полупроценте максимальной (насколько мы знали его возможности) мощности.

Для тех, кто незнаком с принципом работы двигателя на пространственном резонансе, поясню. Если пользоваться чрезвычайно грубыми аналогиями, пространственный резонанс "разрежает" континуум в том направлении, где сфокусировано поле. Делает его менее "плотным", если можно так выразиться. "Более плотное" пространство позади двигателя как бы выпихивает материальные предметы в "более разреженное". Притом относительно непосредственно прилегающего пространства двигатель не движется, так что законы инерциального движения на него не действуют. Отсюда и возможность мгновенного набора скорости практически до световой. Способ весьма эффективный, но с одним крупным недостатком: пространственный резонанс очень плохо влияет на материю. На любую материю, включая свет, разумеется, но особенно — на плотную. При низком уровне резонанса она испытывает сильные механические воздействия по хаотическим векторам, а на высоком просто распадается на молекулы, атомы и даже кванты. Поэтому испокон веков наша цивилизация придерживалась почти религиозного табу, запрещающего сближаться на безынерциальных двигателях с поверхностями атмосферных планет и вообще любыми важными объектами. Именно потому на каждом нашем корабле установлены маневровые двигатели с запасом рабочего тела.

Но Санду на наши табу было наплевать с высокой колокольни, как сказали бы люди. Несмотря на шок, я не смог удержаться от секунды восхищения: поле резонанса он сфокусировал настолько ювелирно, что модуль не превратился в квантовый пар. Вместо того удар резонанса просто разорвал конструкцию на несколько частей.

Как я знал, модуль состоял из двух почти независимых секций. Их жестко соединяли несколько шлюзовых труб и несущих балок. Резонанс Санду оторвал и отбросил части друг от друга. Ближайшая к Санду половина начала рассыпаться на беспорядочно вращающиеся части, а сам Санду уцепился выдвинувшимися из головной части манипуляторами за тот кусок, возле которого находился. Его нос вдвинулся в образовавшуюся дыру, но больше никаких признаков активности гость не проявлял. Не являюсь по Санду экспертом, но его поведение настолько не соответствовало рассказам Изгнанников, что я не мог даже предположить, чем конкретно он занимается.

А пока я хлопал глазами, пытаясь понять, что именно происходит и как мне реагировать, экраны вспыхнули снова: терранский эсминец нанес свой собственный удар. Его гауссова пушка полыхнула ускоряющим полем, и небольшой кинетический заряд с расстояния менее чем в десять кликов прошил Санду насквозь, превратив в мелкие обломки всю его кормовую часть вместе с энергетической установкой.

Поскольку мой разум все еще пытался отойти от шока и мыслил я лишь на уровне подсознания, свое поведения я рационализировал много позже. Вполне логично: обездвиженный враг, важнейшие технологии, способные вернуть нам преимущество перед людьми, необходимость спасения людей, возможно, еще остающихся в живых внутри обломков... Но в тот момент мои рефлексы сработали независимо от сознания. Я бросил "Гаврон" вперед так, что обломок Санду вместе с куском модуля оказались внутри грузового трюма. А потом, не успели еще внутренние захваты как следует его зафиксировать, я захлопнул и загерметизировал трюм, включил формирование кислородной атмосферы и устремился прочь от станции.

Зачем? Я же говорю, за меня действовало подсознание. Древний инстинкт хищника: схватил добычу — вали с ней подальше и побыстрее, пока собратья жертвы не спохватились и не познакомили тебя со своими жалами, когтями и рогами. Вот именно так я и поступил.

И знаете что? Иногда на полном серьезе стоит позволить инстинктам думать за тебя.

Следующие примерно полторы декады. Разные места Солнечной системы. Оксана

В общем, когда я закончила приходить в себя, от нападения Санду прошло примерно полвчаса.

Хаотичные ускорения по разнообразным векторам, удары всем телом о стенки капсулы и разладившийся вестибулярный аппарат моему хорошему самочувствию не способствовали. Резь в носоглотке от рвоты — тоже. Когда ускорения пропали, я какое-то время плавала в полузабытье, хватая ртом воздух и пытаясь удержаться от потери сознания. В глазах плавали яркие и черные пятна. Однако постепенно зрение начало проясняться, а я — отражать окружающую действительность.

Поскольку влезла в капсулу я неправильно, ногами вперед, у меня перед глазами болтались только ножные опоры. По темной поверхности выходного люка метались тени от экрана, находящегося в районе пяток. В таком положении я не могла видеть его содержимое. Узость капсулы не позволяла развернуться. Что происходило вокруг, было абсолютно непонятно. Пока сознание не прояснилось полностью, я успела немножко попаниковать и даже постучать кулаками по стенкам капсулы в попытке их проломить. Клаустрофобией я никогда не страдала, но в тот момент мне казалось, что меня заживо похоронили и я вот-вот начну задыхаться и умирать от нехватки кислорода. Как я умудрилась не порвать в клочья рвотный пакет, использованный несколько вминут назад, не понимаю до сих пор.

Потом я ненароком попала костяшкой кулака по выступу ножной опоры. Боль сразу же меня отрезвила. Тихонько заскулив, я сунула ободранную часть тела в рот и только тут начала думать. Воздух оставался свежим, по телу пробегали ласковые касания ветерка вентиляции, так что удушье мне совершенно не грозило. Подумав еще немного, я сообразила просканировать эфир наглазниками на предмет устройств связи. Немедленно обнаружился интерфейс капсулы, к которому я тут же лихорадочно подключилась.

Капсула успокаивающе поведала, что ресурс СЖО составляет 87%, прогнозируемый запас автономности — около четырех вчасов, что SOS-маяк активирован, но ответа не получено. Притом за пределами капсулы имелось давление примерно ноль шесть атмосферного и с пригодным для дыхания содержанием кислорода и углекислого газа. Внешняя камера у люка показывала тьму, в которой изредка проскальзывали какие-то лучики и пятна света. Сетей поселения Белоснежка, равно как и любых, других поблизости не наблюдалось, радиотрансляций — тоже. За исключением самой капсулы, эфир оставался полностью мертвым.

А потом снаружи постучали.

Не в люк постучали, разумеется, а в микрофон возле люка. И даже не постучали, а поскреблись. Капсула послушно воспроизвела звук как через голосовой динамик, так и через интерфейс к моим окулярам.

— Кто там? — глупо спросила я.

Никто не ответил, но скребущий звук повторился. Немного погодя мне показалось, что я расслышала какой-то свист на пределе слуха, но потом снова наступила тишина.

А потом снаружи вдруг раздался человеческий голос.

— Человек, — сказал он на линго со странным механическим акцентом, — спасательная капсула показывает, что ты жив и в сознании. Вокруг тебя пригодная для жизни среда. Ты можешь покинуть капсулу. Повторяю: ты можешь покинуть капсулу, твоей жизни ничего не угрожает.

Я, видимо, еще не до конца пришла в себя, потому что без раздумий дала капсуле команду на раскрытие люка. И лишь когда по ушам ударило резким падением давления, я сообразила, что, возможно, только что совершила самоубийство. Кислород кислородом, но кто сказал, что там нет ничего ядовитого?

С другой стороны, кто-то ведь меня позвал?

Соображала я в тот момент туго. Если бы снаружи и в самом деле оказался яд, я бы десять раз успела им надышаться. Однако несмотря на странный привкус воздуха, с дыханием проблем не возникало. Умирать мое тело вроде тоже не собиралось. Я осторожно высунула голову наружу и огляделась.

Вокруг по-прежнему метались едва различимые фиолетовые тени и вспышки, но больше я ничего заметить не смогла.

— Как ты себя чувствуешь? — осведомился тот же голос. — Есть серьезные раны? Нужна срочная медпомощь?

— Нормально... — пробормотала я. — Кто здесь? Ничего не вижу.

— А. Прошу прощения, совсем забыл. Сейчас включу подсветку в вашем диапазоне.

Через несколько секунд вспыхнул зеленый свет, осветивший средних размеров отсек. Судя по характерным захватам и креплениям — грузовой трюм. Вокруг моей капсулы торчали какие-то обломки, а прямо передо мной висела черная веретенообразная туша немногим длиннее меня, но раза в четыре объемнее. Ближе к раздутому переднему концу шевелились два отростка, заканчивающиеся тремя лезвиями каждый.

— Так лучше? — поинтересовался голос. — Так как ты себя чувствуешь? Кровью, судя по диагностике капсулы, не истекаешь, но ничего больше она не показывает. А у меня на борту нет медицинского оборудования, подходящего для людей. Сосредоточься на своем теле. Ты все еще можешь испытывать шок, маскирующий боль от повреждений, но все-таки попробуй.

Я попробовала.

— Вроде в порядке, — неуверенно сообщила я через минуту. — Если не считать синяков по всему телу. Где я?

Я уже осознала, что передо мной Стремительный в гражданском скафандре. Мужчина, судя по небольшим размерам. На однотонном скафандре, однако, отсутствовали или присутствовали в невидимом для меня цвете опознавательные знаки не только прайда, но даже и клана. Я не могла определить, относится он к Стражам или к Изгнанникам.

— Ты на борту моего судна. Добро пожаловать на "Гаврон". Я Бернардо Кум из прайда Подземелья. Я Страж. Можешь звать меня Бебе. Как тебя зовут?

— Бернардо? Я тебя знаю. Ты хозяин гоночной школы... как ее? Постелька?

— Кроватка. Мы знакомы?

— Да, точно. Я Оксана из семьи Кобэтё. Ты был у нас в гостях несколько раз, встречался с Алексом. Только мы не общались.

— Как интересно. Да, я тебя помню. В Белоснежке я намеревался встретиться как раз с Алексом. Извини, мой человекообразный дрон остался где-то у обломков жилого модуля, не успел подобрать. Придется тебе общаться со мной в натуральном виде. С тобой точно все в порядке? Я имею в виду, можешь потерпеть еще немного мою компанию? Ко мне на рандеву идет другой корабль, ЕТА примерно двенадцать вминут. Передам ему Санду, потом займемся тобой.

— Что с Алексом? И у меня там подруги, туристки с Терры, они к безвесу совершенно не приспособлены.

— Не знаю. В обломке модуля, захваченном мной, обнаружилась лишь ты. Остальные спасательные капсулы пусты. Свободно летящее тело в пространстве я заметил только одно, и оно было в комбезе без признаков утечки газа.

— Понятно. Слушай, это и в самом деле Санду?

— В самом деле.

— А что вообще случилось? Видела его через окно, успела влезть в капсулу, а потом все кувырком пошло.

— Его подстрелил терранский эсминец. А я подсуетился и утащил то, что осталось. Не беспокойся, тебя скоро вернут к своим в целости и сохранности.

Воспоминание о вглядывающемся через обзорное окно Чужом внезапно всплыло перед глазами. Я окончательно вытолкнулась из капсулы, затормозила у дальней стены и принялась с интересом рассматривать содержимое грузового отсека. Передняя часть Санду выглядела такой же, как я запомнила в Белоснежке. Однако сзади он выглядел как разорванные в клочья лохмотья обшивки с отдельными торчащими кабелями. Если точнее, он выглядел как пустая яичная скорлупа практически без содержимого. Из раскрытого переднего колпака по-прежнему торчали тонкие многосуставчатые манипуляторы с веерами зажимов на концах.

— Алекс был в отсеке, когда Санду напал. Что с ним случилось? И с остальными? У меня там подруги с Терры. Можешь связаться с Белоснежкой?

— Связаться... — задумчиво повторил Бернардо. — Можно, но не напрямую. Как бы тебе объяснить? Творятся какие-то чудные дела, которые я не до конца понимаю. Подозреваю, что даже мгновенная связь больше не является безопасной. Ладно, рискнем. Мне тоже нужно знать, что там произошло после моего отбытия. Отправляю запрос. Поскольку не напрямую, придется прождать несколько лишних вминут.

— Ага. И спасибо за помощь. Я тебе должна.

— Ты ничего не должна. Расслабься и отдыхай. Однако должен предупредить, у меня нет ни воды, ни человеческой еды, ни пригодного для людей туалета. Используй запасы своей капсулы.

Пока тянулось ожидание, я продолжала с интересом рассматривать Санду. Выглядел он как вытянутая бугристая блямба неопределенного в таком освещении цвета. Заднюю часть явно разнесло то ли внутренним взрывом, то ли мощным кинетическим ударом, а то, что сохранилось, в длину имело метров пятнадцать, не больше. Радиацию мои наглазники не фиксировали, признаков жизни он не проявлял, так что я рискнула приблизиться и осторожно дотронуться до его поверхности. Учитывая, что его достали из бездыха, я была готова отдернуть пальцы при первых же признаках ледяного ожога, но нет — поверхность на ощупь казалась шершавой и совсем не холодной. Материал казался совершенно незнакомым. Ощущение возникало как от постукивания костяшками пальцев по плотной пластмассе или керамике. Обломки в задней части, однако, имели зеркально-гладкие грани с острыми краями, как осколки стекла.

Я, разумеется, видела изображения и описания Санду, захваченного в битве. Однако то, что я видела сейчас, выглядело совершенно иначе — чужеродно, но как-то совсем не пугающе.

И он не выстрелил, хотя имел полную возможность. Почему? Что он искал? Почему в одиночестве, а не в обычном большом рое, как рассказывали Изгнанники? Откуда вообще взялся?

— Есть информация из Белоснежки, — ожил Бернардо. — Алекс жив, хотя и ругается страшными словами, его уже подобрали. Модуль наполовину разрушен, но жертв нет — внезы в медицинской части успели забраться в комбезы либо в капсулы, а жилой модуль не потерял герметичности. Думаю, с твоими подругами с Терры все в порядке. Вернутся домой — станут рассказывать о невероятных приключениях в космосе. Кстати, Оксана, твоих терранских подруг, случайно, зовут не Каолла Су, Набики Тэндо и Мотоко Аояма? И они прибыли не в компании персоны по имени Мамия Аояма?

— Все так. А ты откуда знаешь?

— Именно с Мамией я и намеревался пообщаться. Оксана, вернись в свою капсулу, пожалуйста, и загерметизируй ее. Сейчас мне нужно передать груз на другой корабль, придется откачать атмосферу и раскрыть отсек в бездых. Потом я восстановлю здесь атмосферу, если за хочешь. Или можешь остаться в капсуле, пока я не верну тебя в Белоснежку.

— Хорошо, — я в последний раз провела пальцами по шершавой поверхности Санду и толкнулась в сторону капсулы. Возле него все еще болтался спасательный мешок, частично закрепленный Алексом в зажимах, а сейчас медленно колышущийся у меня на дороге. Я оттолкнула его — и ойкнула, болезненно ударившись пальцем о что-то твердое внутри. Удивившись, я всунулась внутрь и после недолгого нащупывания вытащила небольшую черную коробочку. На ее поверхности мерцал индикатор спящего режима. Я дотронулась до иконки активации. Индикатор сменился на значок поиска внешних подключений.

— Что там такое? — поинтересовался Бернардо, подплывая поближе.

— Не знаю... а! Знаю. Терминал дальней связи. Точно. Как раз перед тем, как Санду напал, Алекс его опробовать хотел.

— Что за терминал? Никогда не видел такой модели. И айди фирмы в сигнатуре сигнала незнакомый, в базе моего корабля такого нет.

— Из Ниппона. Мамия передал... — я осеклась, сообразив, что информацию о связях восставшего Ниппона с внезами вовсе незачем передавать каждому встречному, пусть и хорошо известному.

— Вот как? Оксана, терминал имеет что-то общее с... развивающимися событиями в САД?

Ага. Я не доверяла полностью Бернардо, он — мне. Но поскольку он тоже явно что-то знал, я решила, что в нашем случае играть в недомолвки не только бессмысленно, но и вредно.

— Имеешь в виду только что объявленное отделение Ниппона от САД?

— Ты хорошо осведомлена. Общалась с Мамией?

— А-а... да. Вместе с Алексом.

— И он просил помощи внезов в случае возможной экономической блокады?

— Ну... да.

— И терминал дальней связи на запутанных частицах предназначается для непосредственного общения с руководством сепаратистов, — на сей раз Бернардо не спрашивал, а утверждал. — Вот теперь я понимаю, почему не мог точно посчитать количество финишных точек в вашем модуле — ниппонский терминал влиял. Осталось понять, что именно искал Санду. Именно этот терминал? Но зачем?

Он осторожно дотронулся до коробочки своим пальцем-лезвием, но тут же отдернул его.

— Слишком много вопросов и полное отсутствие ответов. Оставь при себе, это твоя собственность. Однако очень прошу пока что к нему не подключаться и вообще никак не использовать. Лучше полностью его выключи. И, пожалуйста, вернись в спасательную капсулу. "Мева" на подходе, мне пора готовить груз к передаче.

Я влезла в капсулу, на сей раз в правильном положении, головой вперед, и замкнула люк, продувая уши, чтобы не заложило от изменения давления.

— Готово, — проинформировала я Бернардо через внешний динамик.

— Замечательно. Наглазники у тебя действуют? Установим прямой контакт.

Капсула заметно экранировала внешние сигналы, но адхок-канал с Бернардо установился без особых проблем. Пока я проверяла его, капсула сообщила сначала о резком падении давления снаружи, а потом о полном бездыхе. Камера у люка снова не показывала ничего, кроме пронизанной фиолетовыми проблесками тьмы, сменившейся россыпью звезд и краешком Млечного пути, когда трюм раскрылся. Капсулу несколько раз сильно тряхнуло.

— Ты в порядке? — осведомился Бернардо. Через синтезатор переводчика его голос казался куда более натуральным.

— Более-менее.

— Потерпи, еще пару раз потрясет. Грузовые манипуляторы повредились, когда я вас подбирал в нештатной обстановке, работают через пень-колоду.

На фоне звезд мелькали бесформенные тени. Меня еще несколько раз помотало из стороны в сторону, потом тряска унялась. Капсула показала новое повышение давления снаружи и кислородную атмосферу. Камера транслировала изображение куска подсвеченной зеленым светом стены.

— Все, — сообщил мой гостеприимный хозяин. — Конец разгрузки. Можешь вылезти, хотя лучше останься внутри. Грузовой трюм не предназначен для перевозки пассажиров. Я перебрался в рубку, но остаюсь на связи. Мы возвращаемся к...

Он замолчал.

— Что-то не так? — поинтересовалась я после долгой паузы.

— Погоди немного. Обстановка радикально меняется, принимаю новую информацию.

Я вздохнула и на всякий случай запустила самодиагностику капсулы. Кондиционер и система регенерации воздуха работали штатно, нарушений герметичности не выявлено, запас воды имелся, санитарная емкость сигнализировала пустоту и готовность. Углеводно-белковый концентрат (страшная гадость на вкус, но питательная) в наличии тоже имелся. Что-что, а спасательные средства внезы всегда поддерживали в идеальной кондиции, так что насчет них мне пока беспокоиться не приходилось. Однако неопределенность действовала на нервы. Терминал по-прежнему транслировал готовность к спариванию, и если бы не просьба Бернардо, я бы наверняка попробовала его использовать для связи с внешним миром. Хотя бы с Террой, если других вариантов не оставалось.

После нескольких долгих вминут Бернардо снова откликнулся.

— Оксана, изменение планов. Извини, не могу вернуть тебя в Белоснежку. И в вообще в любое человеческое поселение, неважно, терранское или внезов.

— Что случилось?

— В Белоснежку прибыла целая эскадра боевых кораблей САД на безынерциальных двигателях. Тот эсминец успел зафиксировать сигнатуру моих двигателей и опознать "Гаврона". Сейчас терране усиленно домогаются моего местонахождения, а также требуют немедленно передать всех терранских туристов на эвакуационный транспорт. Туристы паникуют и отказываются, внезы обвиняют терранский эсминец в атаке на поселение. В общем, там крупная авантюра, в которую мне лучше не ввязываться. Совершенно не понимаю, что происходит, но мне пока что лучше не светиться. Увожу "Гаврона" на нашу базу. И... Оксана, Алекс переслал два сообщения: одно мне и одно тебе. Мое содержит настоятельную просьбу укрыть от терран и тебя тоже. Твое пересылаю. Думаю, там то же самое. Посмотри, пожалуйста, прямо сейчас.

— Давай.

"Оки, в Белоснежке творится бедлам, — гласило сообщение. — Куча терранских военных кораблей, командир эскадры ведет себя весьма агрессивно и по-хамски, требует выдать туристов для немедленной эвакуации на Терру. Подозреваю, что главной целью является захват Мамии, но Стражи уже доставили его к Терре своим транспортом. В поселении объявлена боевая тревога, Пояс начинает реагировать соответственно. Учитывая, что тебе самой угрожает опасность (помнишь свою треклятую теорему?), лучше держись от Пояса подальше, пока ситуация не прояснится. Бебе поможет укрыться, он доверенная особа и хороший друг. Следуй его указаниям. Постараюсь держать в курсе. Ал. P.S. Я в порядке. Наши терранские подружки тоже. Набики и Мотоко не пострадали, только несколько синяков. Ка-тян рвется воевать с Санду, так что лучше ей на глаза не показываться. Защекочет насмерть от зависти, если узнает, что ты с одним голыми руками дралась. Грязная Парочка предлагает пари, что за полвгода натаскает ее на восьмой уровень, я не принял, с финансами у нас туго".

— Да, он просит меня держаться подальше от Пояса и следовать твоим указаниям, — сообщила я Бернардо. — Ох, угораздило же меня ту заметку опубликовать!

— Заметку?

— Ну, о многомерных пространствах и разбалансированных метриках. Я думала, что просто слегка поиграла с разными гипотезами и леммами. Просто упражнения на заданную тему от нечего делать. А оказывается, что материал утек куда-то дальше, на Терру, и там фурор вызвал. А кто-то охотится за математиками, работающими над темой. Вроде бы. Ну и Мамия порекомендовал пока что на дно залечь.

— Любопытно. Я сам с высшей математикой не дружен, но у нас в прайде найдется несколько личностей, которые с удовольствием обсудят твое хобби. Как относишься к тому, чтобы какое-то время пожить на базе моего прайда Подземелья? Там есть жилой модуль специально для людей. Но таких гостей не то чтобы много. Я бы сказал, еще ни одного не случалось. Но так даже лучше — меньше свидетелей, выше безопасность.

— Ох. Я намеревалась с детьми посидеть...

— Учитывая, что в вашей семье ты не единственный взрослый партнер, кто-нибудь другой посидит. Тот же Алекс, например, ему сейчас тоже лучше поберечься и не шататься по всей Системе. Ну так что? Отправляемся?

Я вздохнула и согласилась. Раз все так настоятельно просят...

Вот так я и оказалась в "Фиолетовом сдвиге" — тайной базе Стражей в облаке Оорта. Где — не сказала бы, даже если бы меня не просили не распространяться, поскольку сама не знаю. Наверно, я могла бы и вычислить примерную орбиту по расположению созвездий и Солнца, но даже не пыталась. Вместо того я занялась безделием.

Моя личная история приучила меня к положению пассивной вещи. Ребенок сильно пьющих родителей в бараках. Безногий инвалид, принужденный бандитами просить милостыню в промерзшем зимнем Иркутске. Ученица на гуманитарной визе в Ниппоне, живущая за счет местной благотворительности. Беглянка в компании Алекса и Лены, почему-то решивших принять участие в моей судьбе. Потом формально жена и партнер, а фактически едва ли больше, чем старшее дитя в семье Кобэтё... Нет, я не Алекс и не Лена, которые в состоянии спланировать свою жизнь наперекор всем обстоятельствам и преодолеть любые невзгоды. Для меня основной жизненный стиль — покорное ожидание своей судьбы. Считайте это детской психологической травмой. Останься я одна, наверное, так и померла бы от растерянности, не понимая, что делать дальше. Однако чему я в совершенстве научилась в жизни, так это умению не скучать, придумывая себе занятия.

Еще когда я сидела на иркутских улицах в инвалидной коляске, я читала старые книги, жадно впитывая содержащиеся в них знания. Те книги, что служили другим попрошайкам только как предметы реквизита. Чтение превратилось в привычку, в Ниппоне и в Поясе дополнившуюся постоянными мысленными упражнениями. Я не только читала и запоминала, но и пыталась продолжать, экстраполировать, догадываться. Лучше всего получалось с математикой — именно она позволяет строить новые логичные миры прямо в уме, без опоры на реальность. Злосчастная лемма, из-за которой мне пришлось спрятаться, тоже стала следствием той привычки. И не изменила я ей даже в убежище.

Первые несколько вдней я отходила от шока в одиночестве. Ну, как в одиночестве... Семья то и дело связывалась со мной через мгновенные каналы, интересуясь самочувствием. Фиола, матриарх прайда Подземелья, находящаяся на той же базе, несколько раз заглядывала ко мне то одна, то в компании Вероники. Как я узнала от Бернардо, Ника являлась одной из главных кандидаток на должность матриарха прайда Шпоры: нынешняя матриарх Сибилла Наварро, заместившая погибшую в битве Кумрину Оос, своим положением сильно тяготилась и настаивала на замене. Однако со мной Ника вела себя как веселая девчонка в образе наги — получеловека-полузмеи (она утверждала, что такого дрона сконструировала сама). Не забывал меня и Бернардо, который прочно засел на базе, делая вид, что его вообще не существует: от Терры постоянно шли все более агрессивные требования объяснений участия "Гаврона" в инциденте и его местонахождения. А потом на базе появился Кумар — правый из Хрустального прайда.

Чтобы вы поняли необычность явления, следует напомнить, что правые мужчины у Стремительных, в отличие от левых, вообще не склонны к абстрактному мышлению и интеллектуальной деятельности. Из-за разницы в гормональном фоне в древности правые были активными охотниками, преследовавшими убегавших жертв, в то время как левые предпочитали долгое висение на ветви дерева, чтобы в конце концов свалиться на голову ничего не подозревающей добыче. Разумеется, и правые отлично умеют сидеть в засаде, и левые догонять убегающих, но все-таки от собственной физиологии не скроешься. А потому и в современности правые предпочитают активное взаимодействие с окружающим миром и наряду с женщинами составляют костяк боевых отрядов, в то время как левые в основном занимаются наукой, философией и инженерными изысками. Однако правый Кумар являлся не только ученым, но и одним из наиболее выдающимся специалистов в физике многомерного пространства, а также, как я поняла, одним из наиболее известных преподавателей математики и математической физики во всем клане Стражей.

У меня изо всего имущества имелись лишь наглазники и рваный спасмешок, да и тот не мой, а Белоснежки, так что из гостевого модуля для людей выбраться я никуда не могла. А общаться Кумар предпочитал лицом к лицу (или мордой к морде, как вам угодно). Так что он бесцеремонно влезал в мой гостевой отсек, когда ему только хотелось. А хотелось часто, в том числе, когда я дрыхла. Занимая в своем скафандре большую часть и без того невеликого помещения, он включал настенный экран и заливал его морем формул, наполовину в человеческой записи, наполовину в записи Стремительных. А мне приходилось ломать голову, разбираясь в его мешанине.

Математика Стремительных, с одной стороны, весьма походит на нашу, что неудивительно: законы природы одни во всей Вселенной — или хотя бы в обследованной ее части, а фундаментальная математика их описывает. С другой стороны, продвинутая часть математического аппарата в основном является игрой ума, который у каждой расы свой. И вот в абстрактной части появляются различия, причем довольно существенные. Дело даже не в математических символах — их автопереводчик помогает понять вполне успешно, а потом приноравливаешься и к оригиналам. Но взять хотя бы систему счисления, которая у Стремительных двенадцатеричная. Да, тот же принцип, что и у людей с их десятеричной, но с небольшой поправкой: две руки по три пальца, итого шесть, что маловато на практике, так что удваиваем и получаем базу. Кумар же непринужденно и вперемешку пользовался обеими системами, так что я иногда просто зависала, пытаясь понять, какую именно он применяет в данном случае. А когда один раз не выдержала и высказала все, что думаю о трехпалых инопланетянах и их математических извращениях, он лишь удивился.

— Тебе сложно? На Терре, как и у нас, на двенадцатеричной системе до сих пор все исчисление времени построено. Люди ее и в других ситуация издревле применяли. В языках германской группы до сих пор первые двенадцать натуральных чисел уникальные названия имеют. Уж тебе-то как урожденной терранке и знатоку английского жаловаться точно не на что.

Парировать было нечем. Пришлось потратить дополнительный вчас на сосредоточенные числовые игры, чтобы довести перевод между системами счисления до рефлекторного.

Усугубляет ситуацию тот факт, что ноль — настоящий ноль между единицей и минус единицей — у Стремительных является особенной сущностью, отличающейся от ноля в позиционной записи цифр. Да и минус единица у них не одна, а три сразу, так что интервал действительных чисел проецируется не на прямую, как у нас, а на крест. Мнимых единиц, соответственно, тоже три, так что в комплексных числах просто царит ад кромешный. О их теории множеств и тензорной алгебре просто молчу — в них даже я голову сломала (и до сих пор не отремонтировала), несмотря на привычку к играм разума, а несведущий читатель уснет или свихнется примерно на середине второй фразы.

В общем, не вдаваясь в подробности, замечу только, что первые четыре вдня, которые я провела в одиночестве в человеческом гостевом модуле, я почти не помню. Все время я посвящала разбирательству того, что мне подбрасывал Кумар. Много позже он признался, что ставил на мне эксперимент в лучших традициях Стражей: бросил в воду, в смысле, в бурлящий котел совершенно незнакомых концепций, и наблюдал, как стану выплывать. Нет, я его не прибила, честное слово, но лишь потому, что в тот момент еще не до конца пришла себя после нападения Санду.

[Примечание: Бернардо. Никогда не замечал за Кумаром склонности к жестоким экспериментам над беззащитными представителями низших рас... ладно, ладно, и сопоставимых по развитию тоже. Скорее, экспериментом являлось само это заявление — Кумар любит заниматься не только математикой, но и ксенопсихологией. В частности, его весома интересует, как люди реагируют на неожиданности и провокации. А еще он признался, что Оксана его невероятно впечатлила. Он еще никогда не имел студентов-людей и не ожидал от нее такой прыти в освоении совершенно незнакомых областей. Изначально он просто намеревался на нее посмотреть из любопытства, но после первого разговора увлекся обучением и уже не мог оторваться. Тем более что свежий человеческий взгляд на тему открывал новые перспективы и для него.]

В конце концов я выплыла. И через четыре вдня незнакомые и невнятные ранее формулы вдруг начали приобретать ясный смысл. А вместе с ними начала приобретать совершенно новый смысл моя несчастная лемма. Математика — точно такой же язык описания мира, как и любой другой. И, как и любой иностранный язык, чужая математика показывает мир с иной точки зрения. Не до конца иной, но достаточно, чтобы задуматься.

Опять же, не стану описывать, что именно я поняла — в том числе потому, что большую часть до сих пор осознаю, скорее, интуитивно и словами выразить не могу. А формулам в мемуарах не место. Но если очень-очень упрощенно, на уровне первого курса терранского университета, то своей леммой я доказала весьма важную вещь. А именно — что для любых двух точек стандартного трехмерного пространства и сколь угодно малой лямбды существует неортогональный базис расширенного одиннадцатимерного пространства, в котором расстояние по одному из базовых векторов между точками меньше лямбды. Если проще, для двух точек трехмерного пространства в одиннадцатимерном пространстве можно выбрать вектор перемещения, по которому расстояние окажется как угодно малым. Вопрос только в том, как его найти.

Если еще проще, то между любыми двумя точками трехмерного пространства можно переместиться практически мгновенно с точки зрения ньютоновского времени, хотя по субъективному времени процесс может занять куда больше времени.

Поясню на пальцах. Представьте, что у вас в пустыне стоят два столба на расстоянии ста километров. Если наклонить один из них определенным образом и влезть на его верхушку, она окажется рядом с верхушкой второго. Достаточно перелезть на второй столб и соскользнуть вниз, чтобы оказаться в ста километрах от начальной точки. Нужно лишь правильно подобрать угол наклона, зависящий от высоты столба. Ну и окажется, что вы оказались у подножия второго столба мгновенно для внешнего наблюдателя, хотя, по собственным ощущениям, ползали вверх-вниз целую вечность. Впрочем, этот эффект и без всяких расширенных пространств знаком каждому, кто хоть раз занимался на нудном тренажере.

Как оказалось, Стремительные работали над физическими моделями многомерного пространства с тех пор, как появились в Солнечной системе и даже до того. Однако сбежавший с Саванны клан Железных Гор, позднее переименовавший себя в Стражей, больше специализировался на вопросах социологии. Точные науки никогда не являлись их сильной стороной, пусть даже они вполне успешно модернизировали и развивали технологии, привезенные из дома. Поэтому в области пространственной физики у них имелись лишь немногочисленные теоретические наработки без практического применения. Саванна же после их бегства, воюя с Санду, тему многомерности развивала вполне интенсивно. Прибытие Изгнанников и сопоставление наработок привело к синтезу и резкому продвижению общей математической базы. Хотя с реализацией на практике пока шло туго, понимание процессов в многомерности уже имелось достаточно ясное. И мои (равно как и вообще человеческие) упражнения в теме неплохо дополняли строящуюся математическую модель. В частности, они хорошо объясняли существование сети разломов пространства, по которой Стремительные умели путешествовать.

Вообще говоря, перемещение по минорным координатам само по себе проблемы не составляет. Для него используются те же самые физические явления, что лежат в основе "вибрации пространства" и "водоворотов", ведущих в разломы. Дьявол, однако, кроется в деталях. Во-первых, приборы, отлично работающие в трехмерности, при изменении минорных координат начинают сходить с ума и выдают результаты измерений плюс-минус лапоть. Активные и пассивные сенсоры перестают нормально работать. В разломах максимальная видимость составляет около трех световых вминут, в многомерном пространстве за их пределами — не более нескольких секунд. Дальше — только хаотичная каша белого шума.

При этом привычное трехмерное пространство относительно многомерного является примерно тем же, что и дно ямы в земле. Аналог потенциальной энергии тела в нем минимален, так что "вещественные" тела стремятся в него выпасть, как камень скатывается в яму. Однако выпадают они не полностью, частично оставаясь смещенными. Точно так же верхушка скатившегося камня может торчать высоко над дном ямы. А иногда в базовом пространстве находится лишь незначительная его часть, как сфера опирается на дно чаши только в одной крошечной точке. Так что в многомерности ненароком впилиться в крупное тело можно даже на скоростях реактивного движения. И вишенка на торте: силы гравитации действуют во всех направлениях, в том числе по минорным координатам. Но поскольку расстояния в многомерности куда меньше, то и градиенты гравитационного поля куда круче. И если зазеваться, то корабль может внезапно для себя оказаться в мощном поле притяжения. И тогда он просто вываливается из многомерности и влетает прямиком в звезду или черную дыру, а то и просто в крупную планету.

И это лишь во-первых. А во-вторых, в многомерных координатах резко возрастает непредсказуемость траекторий движения, как инерциального, так и безынерциального. Минимальный импульс маневровых движков по перпендикулярной оси может внезапно развернуть на сто восемьдесят градусов, в то время как полная мощность маршевых движков может вообще не возыметь эффекта. А иногда траектория вообще меняется сама по себе, без каких-либо воздействий. Так что проложить путь из точки А в точку Б практически невозможно, поскольку наверняка окажешься в совершенно иной точке С, и хорошо если в известном тебе пространстве.

Технологией сдвига по минорным координатам и перемещения по разломам Стремительные владеют около тысячи лет по земному летоисчислению. И первые полтысячи лет они упорно пытались освоить перемещение по минорным координатам без разломов. Однако потеряв пару десятков научных кораблей (как установлено, часть столкнулась со звездами или массивными планетами, однако большинство просто пропало без вести) и неисчислимое количество автоматических дронов, они сдались. С тех пор игры с многомерностью оставались уделом физиков-теоретиков. Практических экспериментов практически не проводилось. Появление Санду два с половиной земных века назад заново всколыхнуло интерес к теме. Однако все ресурсы Саванны уходили на войну, а Стражи концентрировались на развитии и контроле человеческой расы, так что радикальных прорывов достичь не удалось.

Однако теперь Стремительные со всей серьезностью сконцентрировались на разработке многомерной теории, на сей раз с твердым намерением получить практические результаты.

Бернардо не стал скрывать от меня, что Терра уже продвинулась настолько, что создает практически образцы многомерных двигателей и соответствующее навигационное оборудование. Доступ ни к теоретической базе, ни к практическим разработкам пока не удавалось получить даже Стражам с их развитой шпионской сетью. Однако мне, как и Кумару и прочим физикам Стремительных, чужих подсказок и не требовалось. Достаточно знать, что такие двигатели возможны, причем на базе современного математического аппарата и инженерных технологий. А дальше оставалось только анализировать и дорабатывать уже имеющийся материал.

Промыв мне мозги новым математическим аппаратом, Кумар резко перешел из режима учителя-энтузиаста в режим ленивого куратора. Он вываливал на меня вороха новых выкладок в обеих системах для самостоятельного обучения и лишь иногда отвечал на вопросы. Чаще всего, однако, он просто отсылал меня к учебникам Стражей по математике — теория полугрупп и групп, дифференциальные уравнения, тензорное исчисление, временами линейная алгебра... Теперь новые концепции и подходы я осваивала быстро. Возможно, сказывалась привычка к изучению иностранных языков из совершенно разных семейств. Математика — тоже иностранный язык, и при должной привычке пассивные навыки приобретаются быстро. А там и до активных недалеко. И вскоре я не только с лету читала материалы Стражей, но сама пыталась делать подбрасываемые Кумаром упражнения — параллельно в нашей и в их системах.

Проблемой стало другое: лекарства. В гостевом модуле имелся стандартный набор поддерживающей химии, предназначенный для терран вроде меня, не адаптированных к безвесу генетически. Но мне требовались еще и специальные лекарства — и избирательные иммуносупрессоры типа только что прописанного дилепоразина, и дополнительные, позволяющие мышцам не терять форму. Из-за специфичности работы электродов, заменяющих мертвые нервы, мой мускульный аппарат работает немного не так, как у здоровых людей, не все мышцы задействуются. Чтобы незадействованные не атрофировались и не мешали жить активным, нужно подпитывать их специальными составами. И вот их-то на тайной базе Стражей и не имелось. Как не имелось и нужных мне тренажеров — борьба со стандартными слишком тяжела для моих не до конца работающих ног.

Казалось бы, зачем мне вообще ноги в безвесе? Я без них жила и на Терре — плохо, жалко, но жила. А в безвесе без них можно обойтись без проблем. Простейший ножной экзоскелет, подключенный к спинному мозгу или даже управляемый через наглазники или пальцевые контакты, позволил бы контролировать конечности достаточно, чтобы не цепляться ими за кромки люков и повороты коридоров. А можно было вообще ампутировать, чтобы не мешались (такая мысль мне тоже в голову приходила). Но все-таки хотелось выглядеть нормальным человеком, хотя бы в глазах незнакомых. И поэтому я боролась, а семья изо всех сил мне помогала, хотя стоит процесс весьма недешево даже с учетом того, что за медицинские консультации денег с меня не брали. А теперь приходилось нервничать из-за того, что аутоиммунное отторжение нейрошунтов нарастает день ото дня и может в любой момент вызвать серьезные неприятности.

Но потом на базу прибыл "Клошар" — грузопассажирский транспорт прайда Часов. А на его борту оказалась не только высланная семьей химия и пара спецтренажеров, но и компания в составе Каоллы, Набики и Мотоко, не расстающейся со своим боккэном. А еще заодно с ними — и Эрнст с Магдой под присмотром Лены. Как оказалось, несмотря на приключение с Санду, Алекс не забыл ни свое обещание Мамии спрятать в дальнем космосе Мотоко, ни мое намерение посидеть с детьми вместо Куны.

Хотя "Фиолетовый сдвиг" и являлся одной из самых тайных баз Стражей, его гостевой модуль для людей был отлично оборудован. К десяти индивидуальным отсекам прилагался индустриально-пищевой модуль, способный синтезировать вполне сносную на вкус еду, спортзал, конференц-зал и медицинский отсек. В гостевом модуле Стремительных хватало место для всех, но Лена оставаться не собиралась. Задержалась она лишь на десять вминут, чтобы бесконтактно поковырять переданный Мамией модуль дальней связи. Судя по тихим коротким репликам, она его щупала в компании с Хиной и Нару. Мне она, однако, о результатах обследования ничего не сказала, только чмокнула в щеку, строго приказала Эрнсту меня слушаться и отчалила на том же "Клошаре".

С детьми мне сидеть приходилось уже в третий раз, и я уже более-менее представляла, что с ними делать. Эрнсту, единственному во Вселенной человеку, родившемуся от единственной забеременевшей в безвесе внезки, уже исполнилось почти два с половиной вгода, и он уже предвкушал, что вот-вот получит свои первые настоящие наглазники. Недостатком энергии он отнюдь не страдал и носился по станции за игрушками, что твой электровеник — притом, что внутренние люки гостевого модуля не имели функциональности контроля за детьми. Я за него, однако, не боялась. То ли мы правильно воспитывали, то ли осторожность он унаследовал от Лены, но он еще ни разу не попал ни в какие неприятности даже совсем без присмотра. А в местном модуле даже доступа до оборудования СЖО не имелось — хозяева то ли не доверяли способности людей его обслуживать, то ли просто не рассчитывали на гостей с соответствующим бэкграундом. Магду же в ее возрасте чуть больше вгода по большей части интересовали сон, развивающие мультики и еда — в именно такой последовательности. Энтузиазма в части путешествий за пределами своего бокса она не выказывала.

Зато энтузиазм выказали мои подружки. Приключения в Белоснежке не слишком на них повлияли — когда жилой модуль получил инерциальный импульс из-за атаки Санду, Мотоко и Набики заработали лишь несколько ушибов. Медицинская помощь им не требовалась. Каолла же пострадала исключительно морально: ее скут без лишних разговоров зацепили за разгонное кольцо, заблокировали управление и оставили страдать в одиночестве, пока Грязная Парочка участвовала в спасательных работах. Арендованный комбез пришлось вернуть, пригодных для людей скутов в "Фиолетовом сдвиге" тоже не имелось, так что повторить пустотный опыт шансов у нее не оставалось.

Неожиданно оказавшись в состоянии полного безделья, мои подружки начали искать себе занятие. И нашли — в виде двух живых кукол, еще слишком слабых и беззащитных, чтобы дать им отпор. Магду им лишний раз тормошить я строго запретила (хотя они то и дело тайком пробирались к ней, чтобы как следует посюсюкать), но на Эрнсте они отрывались по полной программе. Гостевой модуль был оборудован спортивным залом, рассчитанным на игру в мяч двумя малыми командами, и энергичные Ка-тян и Набики проводили там с мальчиком массу времени — и с физическими играми, и в допреальности с программами из терранских наглазников. Я не возражала: дополнительная точка зрения никогда не помешает. Ну а Мотоко учила Эрнста махать боккэном. Не своим деревянным и массивным, разумеется, поскольку тут было бы непонятно, кто вокруг кого крутится, а сделанной из легкой пластмассы репликой.

Параллельно она сама деятельно занялась изучением того, как техники владения мечом меняются в безвесе, благо пространство позволяло. Несколько раз она больно влетела головой, локтями и коленями в стену, так что мне пришлось мазать ее заживляющими мазями. Однако вскоре она поймала свой баланс и выработала методы обращения с динамическим центром масс системы, в которую превращалась вместе с боккэном. Уже через внеделю она крутилась со своей деревяшкой не хуже заправского акробата, окутывая себя едва ли не черной пеленой, в которую превращался тренировочный меч. У Эрнста получалось куда хуже, но он компенсировал энтузиазмом. Мотоко только огорчалась, что в безвесе невозможно сесть в сэйдза (и вообще сесть), положить перед собой катану и правильно поклониться, так что половину, если не три четверти ритуалов иайдо приходилось оставлять за кадром. Но падать духом она не собиралась и начала изобретать эквиваленты, чтобы позднее на Терре продемонстрировать их авторитетам.

Эрнст вначале страшно хотел драться с ней на мечах, как делают персонажи фэнтезийных и типа-исторических фильмов, и без конца канючил. Не помогали даже мои грозные взгляды. Мотоко сначала вежливо отказывалась, а потом не выдержала, сделала вторую пластмассовую реплику, изобразила поединок и несколько раз так больно попала ему по ребрам и запястьям, что он заревел в голос. Когда же успокоился, Мотоко все так же вежливо объяснила ему, что меч предназначен не для игры, а для убийства, что умирать очень больно и вовсе не красиво, что мертвые после игры не оживают и что в иайдо, в отличие от кэндо, поединки не практикуются. Не знаю, насколько ребенок в его возрасте был в состоянии осознать лекцию, но требовать поединков он перестал. Тренировки с пластиковым боккэном, однако, продолжил. Упорством он пошел в Лену и никогда не сдавался от первых неудач, чем я как мать (ну, или старшая сестра) весьма гордилась и по мере возможности поощряла.

Поскольку в гостевом модуле не было никого, кроме нас шестерых, из которых лишь одному можно условно приписать мужской пол, все мои подружки очень быстро избавились от одежды. При стандартной температуре плюс двадцать семь в любой одежде начинаешь быстро париться. При физической активности — особенно. Набики одеждой вообще с самого начала не заморачивалась, Мотоко разделась догола второй, а последней оказалась Каолла. Единственной носящей что-то типа одежды в тот исторический день оказалась только я: у меня началась менструация, так что пришлось влезть в гигиенические трусы. Ну и Магду мы пока что не рисковали оставлять без подгузников. И через внеделю совместного пребывания девочки привыкли к наготе настолько, что даже не вздрогнули, когда на станции появились настоящие мужчины.

Точнее, два настоящих и два дрона.

И одна нага, разумеется.

"Кумрина Оос", новый с иголочки транспорт прайда Шпоры, заменивший погибшую в бою с Санду "Тройную спираль", принадлежал Веронике. Как я уже упомянула, после Спейс-Ватерлоо, где она находилась на борту флагмана "Аврора" вместе с Хиной, женщина приобрела в своем прайде немалый авторитет, несмотря на свою молодость — всего десять лет по летоисчислению Саванны, восемнадцать влет по-нашему. Алекс как наиболее авторитетный переговорщик Пояса (несмотря на свою позицию категорического отрицания) многократно мотался вместе с ней по Системе на собрания представителей Стражей и семей внезов. "Кумрина" считалась стандартным грузопассажирским транспортом Стремительных. Однако фактически ее оборудовали как дипломатический корабль, способный одновременно сконфигурировать в трюме несколько изолированных гермоконтуров как для людей, так и для Стремительных.

И вот на таком чуде техники прибыли Алекс, Павел (второй муж в нашей семье, если кто не в курсе), Бернардо, Хосе Мария (тот самый левый из прайда Росомахи, с разговора с которым и началась вся математическая история) и, разумеется, сама Вероника. Классические наги из индийской мифологии обладали несколькими парами рук, но Ника в безвесе прекрасно компенсировала отсутствующие пары хвостом. Вот и сейчас, первой впорхнув в наш модуль из шлюза, она сразу же обвилась вокруг меня, обняла руками и томно заглянула в глаза.

— Чао-чао, Оки, — поприветствовала она, целуя в щеку. — Я вижу, ты все хорошеешь. Помню, какая ты тощая была еще внеделю назад, а теперь уже даже ребра почти не торчат.

— Спасибо, — пробурчала я, стараясь деликатно ее отпихнуть и вообще выбраться из удушающего объятия. — Стараюсь откормиться.

— И мышечный тонус у тебя неплохой, — порадовала Ника, выпуская меня и щекоча по бокам. Трехпалая от природы, она, однако, отлично использовала все пять пальцев на каждой руке дрона, так что ощущения оказались вполне полноценными. Я дернулась и врезалась макушкой в скулу Алексу, который как раз подплыл сзади, чтобы меня поприветствовать. Тот ойкнул и вполне натурально изобразил обморок, чем немедленно воспользовалась Набики. Не знаю, где и когда она успела научиться, но она сорвала со стены аптечку, приложила ее раструб к физиономии моего благоверного и включила "побудку". Для терранских читателей поясняю, что эта кошмарная смесь похлеще, чем земной нашатырь, способная, кажется, оживить даже свежий труп. На живых же, тем более в сознании, она действует примерно как атомная бомба. Глаза у Алекса вылезли из орбит, что различалось даже через его наглазники, а некоторые из словечек, им использованных, я даже и не слышала иногда.

Когда он закончил ругаться, а окружающие — дружно ржать или хихикать в зависимости от пола и воспитания, Набики прильнула к нему всем телом, встревоженно заглянула в глаза и голосом пай-девочки поинтересовалась, нельзя ли чем-то компенсировать свою вину. Например, парочкой этти. Параллельно она бросила в мою сторону неуверенно-вопрошающий взгляд. Мое недавнее объяснение о свободе отношений она либо уже забыла, либо изначально не приняла всерьез. Да, чувство вины за собственную сексуальность на Терре вбивают в подкорку с младенчества. Так просто от нее не избавиться, по себе знаю.

— Двумя не отделаешься, минимум три раза придется, — грозно нахмурившись, заявила я. — Забирай его и раньше, чем через полвчаса, сюда не возвращайся!

— Э-э... я вообще-то не планировал... — промямлил Алекс, который тоже явно растерялся и пытался прочитать мою реакцию. Несмотря на прошедшие вгоды, он по-прежнему не до конца был уверен в том, как я воспринимаю секс-вольницу внезов, и тоже старался при мне не намекать на этти с другими женщинами, кроме Лены и Куны.

— Имей совесть, — укоризненно сказала я ему. — Набики-тян тебя на Терре пожалела и ни разу не изнасиловала. Можно сказать, от инфаркта спасла. Пора платить той же монетой. Валите отсюда, ее отсек третий по коридору.

Алекс покосился на меня, потом на Набики, потом опять на меня, едва заметно пожал плечами и утащил мою странно притихшую подружку в указанном направлении. Я незаметно хихикнула. Вот так враг попадается в свою собственную ловушку! Будет теперь знать, как с внезами о этти шутить.

Я же сама с удовольствием уединилась с Павлом. В отличие от Алекса, все время мотающегося по Поясу и вообще по всей Системе, мой второй муж был домоседом, так что времени с ним мы проводили гораздо больше. Тихий и замкнутый, слегка отстраненный от мира, когда не возился со своими плавильными центрифугами или электрикой в жилом модуле, со мной он всегда вел себя осторожно и нежно, как с фарфоровой чашкой. Мне нравилось не только заниматься с ним этти, но и расслабленно висеть рядом после. Мы мало разговаривали, поскольку наши интересы не слишком пересекались, но настоящий друг — тот, с которым приятно помолчать. И в этом плане Павел всегда являлся для меня одним из лучших друзей. Вот и сейчас, оставив детей на Мотоко с Каоллой и уединившись в моем отсеке, мы сначала долго снимали напряжение, а потом забрались в страховочную сеть, прижались друг к другу и какое-то время просто лежали, отдыхая и наслаждаясь теплом своих тел.

— Да уж, заварили вы с Бернардо кашу, — наконец сказал в пространство муж.

— В смысле?

— Что значит "в смысле"? — Павел удивленно покосился на меня. — Ты вообще не в курсе новостей?

— Э-э... не особенно. А можешь дать сжатую версию?

— Хм. Полагаю, Алекс тебя оберегал от потрясений. Он упоминал, что хочет тебя обстоятельно в курс дела вести, чтобы не слишком шокировать. Лучше промолчу и оставлю твое просвещение на него.

— Ну уж нет! — возмутилась я, двинув его локтем в бок. — Заинтриговал, так давай, колись.

— Что делать? А, опять из твоего бурного прошлого словечко. Ладно, придется выдать краткую версию, а то пробьешь во мне дырку от нетерпения. В общем, администрация президента САД требует выдачи тебя и Бернардо как заговорщиков, покушающихся на территориальную целостность и безопасность всего Североамериканского Договора.

— Да ладно! — я пожала одним плечом. — Слушай, у тебя чувство юмора всегда хромало, так что лучше не импровизируй. Давай серьезно.

— Не может хромать то, без чего родился. Я более чем серьезен. Тебя и Бернардо — а через него и Стражей с внезами — обвиняют в сговоре с ниппонскими сепаратистами, противозаконно оккупировавшими Ниппон.

Нет, он действительно не шутил. Чувство юмора у Павла было странное, но он никогда не шутил с тем, с чем шутить не следовало. И уж совершенно точно не стал бы разыгрывать меня таким образом. Я повозилась в сети, разворачиваясь к нему.

— А теперь давай подробности. Почему целая администрация президента обвиняет именно меня? Я только при разговоре с Мамией присутствовала, а он от меня ничего не требовал. Наоборот, предостерегал. Алекса тоже требуют выдать?

— Нет. Самое смешное, что ни об Алексе, ни о Мамии ни полслова, даже намеками. Хина с Нару единодушны: вероятно, об их разговоре власти САД не знают. Могут догадываться, зачем Мамия отправился в космос, но точной информацией не владеют. Сепаратисты в Ниппоне — лишь предлог. Бернардо, вероятно, требуют из-за того, что он утащил Санду из-под носа терран. А вот зачем им ты — полная загадка. Признавайся, наверняка с Терры в свое время утащила что-то важное? Какую-нибудь сувенирную открытку, на которой приватный ключ пожизненного президента записан?

— Ага, и половину содержимого сейфов государственного казначейства. Павел, на полном серьезе — они вот так именно меня и требуют? По имени и фамилии?

— По имени, дате рождения, фамилии от рождения, фамилии семьи и происхождению. Не думаю, что в Поясе есть хотя бы еще одна Оксана Чемерезова, известная также как Оксана Кобэтё, родившаяся в городе Иркутск Русского Мира шестнадцатого апреля две тысячи восемьдесят второго года от рождества Христова, как любят упоминать на Терре. Или двести семьдесят пятого вдня двадцать восьмого вгода внеземной эры, если тебе так удобнее.

— Они с ума сошли.

— Возможно. Но требование предъявлено.

— Кому?

— Конгрессу Вольных Поселений. С копией нашей семье. Народ из КВП сначала напрягся, потом все дружно поржали, отписались, что КВП является координационным, а не полицейским органом и не регулирует отношения индивидуалов с Террой, и тут же забыли. Но Алекс беспокоится.

— Знаешь, теперь я тоже начала беспокоиться. И вот так вот прямо заявляют, что я у них весь Ниппон оттяпала? Самолично? И требуют ареста и выдачи?

— Требуют. И сообщают, что против тебя введены персональные санкции — ну, типа замороженного имущества и счетов в банках, на случай, если у тебя в Ниппоне что-то осталось. Но есть приписка, что выдвинутые обвинения могут быть сняты после опроса группой следователей. Иными словами, они блефуют ради того, чтобы с тобой поговорить.

— О господи... На кой я им сдалась? В Ниппоне я находилась по гуманитарной визе, полностью на содержании городской администрации Кобэтё и под личным патронажем Макото. Счет мне там завели, чтобы на него пособия переводить, однако наверняка он давно закрыт. Как я могла с сепаратистами познакомиться и им помощь оказать?

— Ну, с Мамией ты вполне конкретно познакомилась. Насчет помощи, конечно, чушь. Но что-то им от тебя надо.

У люка тренькнул входной звонок.

— Открыть дверь! — громко сказала я, пытаясь припомнить, настраивала ли здесь голосовое управление. Тянуться до наглазников откровенно не хотелось. Оказалось, что все-таки настраивала, потому что люк подтверждающе звякнул и раскрылся. За ним оказался Алекс.

— Привет, — сказал он, вплывая внутрь. — Оки, у тебя глаза такие круглые, словно Павел тебя до полусмерти затрахал. Или на самом деле?

— Он ко мне почти не прикоснулся, словно у печи две смены подряд оттрубил. А что с Набики?

— Попросила оставить ее одну, чтобы как следует обдумать новый опыт. Оказывается, она впервые в безвесе этти занималась.

— Как впервые? Она же в Белоснежке уже одного закадрила, я сама видела.

— Он оказался подлым негодяем. Вежливо притащил ее обратно в отель, помахал ручкой и исчез, оставив девушку горько рыдать от огорчения и комплекса неполноценности. Мне ее с нуля обучать пришлось. Дал ей базовое руководство для подростков и оставил медитировать. М-да. Должен заметить, что разница в размерах и массе действительно серьезно осложняет дело. Павел, имей в виду, в следующий раз ты ее развлекаешь. Я выдохся. Оки, так о чем вы разговаривали?

— Меня действительно требуют выдать в САД?

Алекс укоризненно глянул на моего второго мужа, и тот лишь развел руками.

— Я ее морально готовил.

— Ага, вижу, что не утерпел. Договорились же, что я расскажу. Ладно. Оки, в общем, САД действительно требует тебя настолько официально, насколько вообще способен. Однако они прекрасно понимают, что внезы над такими требованиями могут только посмеяться от души. Как, ты там говорила, в древних книжках Русского Мира? С Волги выдачи нет?

— С Дона.

— Ага. Никак не могу запомнить терранские реки. Не суть. Суть в том, что там прекрасно понимают, что тебя никто не выдаст, а если сильно нажимать, то еще и нахамят в ответ. А нахамить мы очень даже можем — за последние пару влет Терра крепко подсела не только на наши минеральные ресурсы, но и на технологическую продукцию. Никто не будет рисковать бизнесом на триллионы долларов ради одного человека, пусть даже крайне важного, тем более когда у них и так уже ниппонский кризис на руках. Так что некая очень важная в САД персона, целый советник госсекретаря, передал через нашего общего знакомого Курта Аттианеза и Мисс Марпл сообщение персонально для меня. А в сообщении говорится, что САД отзовет все претензии, если их люди пообщаются с тобой с глазу на глаз на нейтральной территории. Например на одной из околотерранских платформ.

— Ну нифига себе! — возмутилась я. — Меня хотят арестовать и в тюрьму засадить неизвестно за что, а сообщения передают тебе? Почему не мне? Почему вообще устроили такой шум? Я что, без угроз не согласилась бы поговорить? И не обязательно на платформе, вполне можно удаленно.

— Вот здесь уже начинаются непонятки, — Алекс нырнул в страховочную сеть и прижался ко мне с другого бока. Начинавшаяся было у меня нервная дрожь пропала, отогнанная теплом двух любимых и надежных мужчин, которые, я знала точно, никогда меня не бросят. Я вздохнула и слегка расслабилась, отгоняя поднимающийся страх.

— Давай уж, добивай, — потребовала я после минуты молчания.

— Я все еще соображаю.

— Он у нас тугодум, — ехидно сообщил Павел. — Просто умное лицо научился делать в совершенстве. И мудро молчать тоже. Алекс, давай, не прикидывайся. Я точно знаю, что у тебя уже готовая версия есть. Или как минимум у дабл-Хины. Кстати, почему бы их не подключить к разговору?

— Успеется. Оки, в общем, думаю, что в САД есть как минимум несколько подводных течений, нам не заметных. Как минимум, условные "ястребы" и не менее условные "голуби". Тема перемещений по минорным координатам очень опасна и чувствительна в последнее время. Я рискнул спросить у Мисс Марпл, что она думает насчет пропажи ученых, с ней связанных. Та провела быстрое исследование и подтвердила, что имеет место странное исчезновение статей из архивов научных журналов, хотя ссылки на них иногда остаются на независимых страницах. Исчезновение с горизонта математиков и физиков тоже подтверждается. Похоже, кто-то решил извлечь стратегическую выгоду из владения технологией и пытается если не полностью ликвидировать конкурентов, то хотя бы задержать их прогресс.

— А зачем со мной разговаривать? Я же вообще не в теме. Одна случайная статья...

— Одна? — усмехнулся Алекс. — Оки, я ничего не понимаю в твоем математическом хобби, слишком тупой потому что. Но я попросил Нару просмотреть то, что ты публиковала — или без твоего ведома копировалось — в последнее время в разных журналах в Поясе. И она мне выдала короткую версию для идиотов: половина твоих публикаций прямо или косвенно связана с темой минорных координат и многомерной навигации. Всякие там неортонормированные базисы эвклидовых пространств с гомологическими проекциями на какое-то там еще математическое мумбо-юмбо — в общем, все в струю. И все свежо и небанально. Если бы я знал, какого математического гения с Терры вытаскиваю, никогда бы тебе замужество не решился предложить из-за благоговения.

— Ага, и бросил бы меня на какой-нибудь платформе помирать от голода и удушья. И все из-за благоговения. Спасибо, ценю. Нет, серьезно Нару так сказала?

— Ага. Можешь сама спросить.

— Зараза. Никогда о своих развлечениях в таком ключе не думала. Чангет! Я вообще многомерную навигацию в уме не держала! Ну и что мне теперь делать?

— Для начала расслабиться, — сказал Павел, ласково похлопывая меня по заднице. — Ты напряглась, словно террики тебя прямо сейчас в тюремный отсек потащат. Здесь все свои, а Стражи терриков никогда в свои цитадели не пускают. Да и мы — редкое исключение. Когда нас сюда везли, Бернардо с извинениями отключил доступ к навигационному каналу. Большой секрет и все такое. А что у тебя за интимное общение с учеными Стражей?

— Интимное?

— Ага. Хосе Мария сказал, что ты можешь оставаться в "Фиолетовом сдвиге" сколько угодно и совершенно бесплатно. Все содержание за счет хозяев, пока ты общаешься с уважаемым... как его, Алекс? Правый из Хрустального прайда?

— Кумар.

— Да, Кумар. В общем, пока ты тесно общаешься с ним и с Хосе, который тоже горит желанием присоединиться, можешь оставаться здесь, сколько захочешь. И дети тоже. И подружки твои. И даже мужья. Оки, признавайся честно — ты изобрела способ заниматься этти со Стремительными, что они тебя так полюбили?

— О, с Кумаром я только и делала, что этти занималась в последнее время, — фыркнула я. — Он мне без перерыва трахал одну интересную часть тела, "мозги" называется. Загрузил меня их математикой так, что у меня черепушка кипит. Слушайте, у меня нет никакого желания всю жизнь здесь сидеть в тюрьме, пусть и комфортабельной. И с врачами мне периодически консультироваться надо. Есть альтернативы?

Алекс с Павлом переглянулись, и на их лицах отчетливо проступило знакомое мне выражение: они в чем-то радикально друг с другом не соглашались.

— Есть, разумеется, — сказал Павел. — В Поясе тебя никто не найдет. Домой тебе пока возвращаться не стоит, но пожить в разных поселениях вполне можешь. У меня есть друзья и хорошие знакомые по крайней мере в полусотне...

— Нельзя! — с досадой перебил его Алекс. — Опять все то же самое. Терране уже вовсю строят быстрые корабли на безынерциальных движках. А если то, что рассказал Бебе, правда, у них уже есть сверхсветовые боевые корабли. И мы никогда не можем быть уверены, где они появятся в следующий раз. Если Оки действительно настолько нужна САД, ожидать можно чего угодно.

— Да кто ее найдет на таких пространствах?

— Каждый человек в каждом поселении зарегистрирован в базе жителей, в том числе временно пребывающие. Каждый лайнер идет с транспондером и подает по дороге поселениям манифест пассажиров. А мы не знаем, кто и как может гулять по нашим сетям. Дабл-Хина за головы хватаются от катастрофического состояния компьютерной безопасности даже с точки зрения доквантовой криптографии. Оки вполне могут перехватить если не в поселении, то на трасе. И хорошо, если в плен захватят, а не просто расстреляют лайнер из гауссовок. Тот эсминец в Белоснежке — кто сказал, что он не за Оки крался?

— Ты параноик.

— Не исключено. Но это не значит, что за нами не следят. Слушай, ты свой вариант озвучил, можно теперь я скажу?

Павел хмыкнул и с кислой миной замолчал.

— В общем, Оки, — Алекс ткнул меня указательным пальцем в пупок. Я хихикнула от щекотки, — есть вариант с переговорами. На полном серьезе пообщаться с веселыми ребятами из Госдепартамента САД, но на наших условиях.

— На орбитальной платформе?

— Нет, разумеется. Все орбитальные терранские платформы принадлежат территориальным государствам либо корпостейтам. Любая может стать ловушкой. Я бы предложил поселение на Луне. Тамошние внезы до сих пор страшно не любят терран, предательство с их стороны немыслимо.

— И точно по той же причине терране туда не сунутся, — вставил Павел.

— Логично, но предложить все равно можно. А если не согласятся, последний вариант — встреча на борту корабля Стремительных где-нибудь на высокой орбите над Террой. Стражи проконтролируют, чтобы на борт поднялись лишь строго оговоренные персоны без оружия и других сюрпризов. Я тоже намерен присутствовать, причем вооруженный.

— Не хочу, — буркнула я. — Ненавижу официалов. А нельзя с ними по мгновенной связи поговорить?

— Они настаивают обязательно на личной встрече. Подозреваю, что попытаются тебя завербовать, а такие вещи через наглазники не делаются, если контрагент не заинтересован. Харизма вербовщика складывается не только из голоса, но и из языка тела, а он через виртуального аватара передается плохо. Не беспокойся, я все их фокусы знаю, плюс Хина с Нару будут следить. Любые попытки влезать в подсознание пресечем на корню.

Я подумала.

— Алекс, ты на самом деле хочешь, чтобы я лично с ними связалась? — наконец спросила я, так и не придя ни к какому выводу. — Почему?

— Потому что он хочет из них вытрясти как можно больше информации, — сухо сказал Павел. — И ради нее готов рискнуть жизнью своей собственной жены.

Алекс выразительно закатил глаза, но реагировать на шпильку не стал.

— Оки, решение за тобой, — вместо того сказал он. — Три варианта — остаться здесь, помотаться по Поясу, встретиться лично. Самый безопасный — остаться, я бы выбрал его. Через какое-то время накал страстей уляжется, о тебе забудут, так что сможешь безопасно вернуться домой. Но думай сама.

— Я категорически против встречи!.. — раздраженно сказал Павел, и тон его голоса не понравился мне настолько, что я приникла к нему и заткнула рот поцелуем. Не хватало еще, чтобы мои любимые мужья из-за меня рассорились в пух. А потом, чтобы Алекс не обиделся, я поцеловала и его.

А потом как-то само собой получилось, что мы занялись этти на троих, пусть и с меньшей энергией, чем раньше.

[Примечание: Оксана. Будь я урожденной внезкой, обязательно бы здесь поделилась некоторыми интересными техниками в безвесе, дающими потрясающий результат в такой комбинации. Терранам такое и не снилось, обзавидуетесь. Но поскольку моя психика покалечена с детства терранским воспитанием, опишу как-нибудь при другой оказии. Ну стесняюсь я, стесняюсь, отнеситесь снисходительно. Скажите спасибо въедливой Хине, что вообще упоминаю.]

А потом, когда мои муженьки окончательно устали компенсировать долгие вдни разлуки и я смогла выгнать их с чистой совестью, я запустила на полную мощь продувку отсека, забралась в санитарную кабину, включила ионизированный душ и задумалась. За вгоды, проведенные в Поясе, я успела понять взгляды на жизнь внезов — с точки зрения как внезки, так и терранки. Для терран постоянное сидение на одной базе действительно выглядело бы как тюрьма. Привыкшим к безопасным и легкодоступным (ну, условно) безбрежным пространствам Терры, им сложно осознать, что для внеза провести всю жизнь на одном месте, ни разу за его пределы не выезжая, вполне нормально. "Всю жизнь" — тоже условно, потому что самые первые урожденные внезы появились в безвесе на свет в начале 60-х — двадцать пять метрических лет или сорок терранских назад. От старости еще никто из них, насколько я знаю, не помер. Не суть.

Суть в том, что у внезов практически нет потребности в путешествиях. Все базовые жизненные потребности удовлетворяют родное поселение и семья. Другие поселения в Поясе отличаются от родного разве что конфигурацией жилых и промышленных отсеков, а бездых снаружи абсолютно одинаков в любом месте. Даже вид на Вселенную и тот везде одинаков, разве что Солнце в разных созвездиях оказывается в зависимости от поры года. Потребности же в общении, развлечениях и смене интерьера вполне удовлетворяются виртуальностью и дальней связью. Раньше, когда связь ограничивалась скоростью света и пропускной способностью радиорелейных станций, еще имелся мотив для путешествия — чтобы пообщаться с друзьями лицом к лицу, в нормальном разговоре, а не в режиме долгого ожидания ответной реплики. Но путешествия по Системе на традиционных кораблях долги и дорогостоящи, а все больше развивающаяся мгновенная связь делает даже такой мотив несущественным. Возможно, распространение кораблей с безынерциальными движками ситуацию изменит, но в любом случае не скоро.

Разумеется, большинство семей старается выпихивать своих детей в путешествия — когда на заработки, когда на учебу, когда спортивные состязания типа гонок на скутах. Однако делается это по большей части, чтобы они осознали, насколько велик мир и сколько в нем живет разных людей. Для расширения кругозора, иными словами. А без того большинство внезов крайне редко выбирается за пределы своего поселения. Скажи им, что они живут в тюрьме — и они страшно удивятся, поскольку просто не поймут, о чем речь.

За четыре терранских года в безвесе (пятая часть всей жизни и минимум половина сознательной) я тоже успела привыкнуть к жизни в однообразных декорациях поселений Пояса. Из Бриллианта Галактики, родного поселения Алекса, где пока что базировалась и наша семья, я все-таки старалась иногда выбираться — иногда к врачам, иногда просто за компанию с Алексом в поселения, где он участвовал в скучных толковищах с терранами и членами Конгресса Вольных Поселений (та еще нудятина, я как-то раз послушала в реальном времени). Наверное, я подсознательно все еще надеялась, что наткнусь на что-то поинтереснее, чем очередной медицинский робот, плавильная центрифуга или установка для выращивания кристаллов. Однако чем дальше, тем больше я утрачивала вкус к путешествиям, тем паче внедели, проводимые на борту пассажирских лайнеров, шарма им отнюдь не добавляли. Так что перспектива застрять здесь, в "Фиолетовом сдвиге", на неопределенный срок меня совсем не пугала. Только страшно не хотелось навязываться хозяевам и жить за их счет, тем более что я и так фактически являлась приживалкой в семье, не пронося ей заметной пользы.

С другой стороны, я, в отличие от Павла с Алексом, достаточно прожила на Терре в сознательном возрасте, чтобы понимать: однажды начатая, охота САД не прекратится никогда. Гигантская бюрократическая машина Америки не интересовалась вопросами добра и зла, несправедливости и необоснованности. Втянув в себя квиток на начало охоты, она запускала неумолимые шестеренки исполнительного механизма, не умеющего уставать и забывать. Неважно, сколько времени пройдет — внеделя, вгод или сотня влет. Она так и продолжит безразлично крутиться, ожидая, когда сумеет зацепить хотя бы краешек моей одежды и втянуть меня в жернова целиком. И не только меня — мою семью тоже. И если сейчас оставался шанс вырвать из ее зубов свое имя путем разговора-другого, это следовало сделать. Через вгод заинтересованность во мне может пройти, а имя в списках останется. И тогда вычистить его окажется несопоставимо сложнее.

Разумеется, я не верила, что САД сумеет дотянуться до меня в Поясе, пусть даже со своими новыми кораблями. Не те времена. Атаку на лайнер или поселение внезы однозначно воспримут как пиратство или начало новой войны, чем бюрократия САД рисковать явно не станет. Но проблему лучше решать в зародыше. Мало ли почему и когда меня может снова занести на Терру!

И чем дольше я думала, тем больше во мне крепло желание закончить все побыстрее. Разговор на нейтральной, а, скорее, даже дружественной территории корабля Стражей вряд ли мог мне чем-то угрожать. И когда моя решимость побыстрее закончить все раз и навсегда укрепилась до состояния железобетона, я как-то незаметно заснула.

А когда проснулась через пару вчасов, оказалось, что Ка-тян уже отправилась в бездых гонять на скуте. Всем девочкам привезли сделанные по мерке комбезы, а персональное ей — легкий скут, который ей не терпелось опробовать. Вместе с ней отправилась Вероника — во плоти, в смысле, в скафандре, оставив своего нага-дрона, свернутого в клубок, в углу общего зала. Набики дрыхла у себя в отсеке в компании Магды, Мотоко и Эрнст сосредоточенно кувыркались в тренировочном зале со своими палками, а у дальней от них стенки мирно дремали двое Стремительных в дипломатических скафандрах — в смысле, тех, в которых они входят в нашу атмосферу, вооруженных только лезвиями на пальцах. Были они Кумаром и Хосе, и они вовсе не дремали, а оживленно общались на тему все той же зубодробительной математики. Завидев меня, они переключились с радиосвязи на голосовую (я вылезла голой, без наглазников, так что к прямому каналу подключиться не могла) и попытались выяснить мое мнение на предмет одной теоремы, которую только что сформулировали. Поскольку уровень теоремы приблизительно на три световых года превосходил мое понимание предмета, я с важным видом (вероятно, так и не распознанным собеседниками) сообщила, что надо подумать. Заодно я поинтересовалась, где мои любимые мужья и Бернардо. Оказалось, что вся компания совещается в одном из свободных отсеков.

Поскольку я уже проснулась окончательно, то сообразила, что неплохо бы снова стать цивилизованным человеком. В смысле, нацепить окуляры и подключиться к сети. Вернувшись к себе, я нашла во входящих сообщениях записку от Алекса, в которой он просил стукнуться, как проснусь. Вызывать его через наглазники я не стала, а вместо того приплыла к нему целиком.

Как оказалось, вся троица висела перед большим экраном, на котором крутился глобус Терры, окутанный облаком линий и значков. Я уже достаточно разбиралась в навигации, чтобы опознать карту орбитальных эшелонов и траектории околопланетарных платформ. Совещающиеся сосредоточенно двигали взад и вперед некоторые из значков, меняя траектории и окрашивая их в разные цвета, а также проецируя на поверхность планеты.

— Привет, Оки! — с энтузиазмом сказал Алекс, завидев меня. — А мы тут в политической географии упражняемся.

— Мы решили, что тебе с терриками общаться незачем, а вот Алекс на переговоры слетает, — добавил Павел. — Вот, думаем, где бы встречу организовать, чтобы не над территорией САД, СНЕ или Чжунго...

— Стоп! — решительно перебила его я. — Во-первых, с чего вы решили, что мне с терриками незачем общаться? Совсем наоборот, я хочу.

Все трое уставились на меня, как на музейный экспонат. Хотелось бы верить, что с вожделением, потому что я поразила их своими женскими статями. Однако рациональная часть мозга все-таки заметила, что как минимум Павел смотрит на меня как на чокнутую. Да и Бернардо вряд ли мог испытывать ко мне какие-то чувства, кроме дружеских.

— Не надо, Оки, — сказал Алекс. — Мы тут на троих сообразили, что в любом варианте следовало бы провести предварительные переговоры в твое отсутствие. Круг вопросов очертить и все такое. И уже по результатам беседы думать, что делать дальше.

— Ты же сам говорил...

— Говорил. Но меня переубедили.

Нет, ну вы поняли, да? После того, как я все просчитала, разложила по полочкам и решилась на героические действия, этот предатель заявляет мне, что сменил мнение! Предварительные переговоры в мое отсутствие!

— А меня нет! — если бы мы находились на Терре, я бы подбоченилась с кулаками, упертыми в бедра. В безвесе, однако, такую позу принимать сложно, а когда собеседники повернуты относительно тебя градусов на семьдесят — и бессмысленно, все равно эффект не тот. — Я решила, что иду, в смысле лечу на переговоры. Можем прямо сейчас?

— Оки, не начинай... — терпеливым тоном начал Павел, но я его перебила:

— Не начну, потому что нет темы для разговора. Надо от них отвязаться как можно скорее.

— Но пойми же ты, слишком опасно...

— Знаешь, что такое сковородка?

— А? — поразился муж. — Сковородка?

— На Терре — такая круглая чугунная пластина с ручкой. Используется для приготовления пищи, но вообще-то очень удобна, чтобы бить по лбу тех, кто слов не понимает. Это намек, если что.

— Видел я такие на Терре, — задумчиво сказал Алекс. — Страшное оружие в умелых руках. Опаснее игломета на ближней дистанции. Ладно, я пас. Считайте, что я занял нейтральную позицию, а то она и в самом деле где-нибудь сковородку раздобудет.

Павел глянул на Бернардо.

— Бебе!

— А что я? — тот совершенно по-человечески развел руками. — У нас матриархат, на случай если забыли. Своих женщин сами уговаривайте. Мое дело — площадку для переговоров обеспечить.

Павел закатил глаза и взялся за голову обеими руками.

— Итого из четырех присутствующих одна за, один против и два воздержавшихся, — резюмировала я. — Поскольку я за, решение принято.

— Оригинальная методика подсчета, — пробурчал Павел.

Я уже видела, что он сдался. Приступы упрямства на меня находили редко, в основном когда со мной пытались обращаться как с младенцем, но уж если находили, то все, с концами. Помнится, свой первый выход в бездых — еще с неработающими ногами, пару внедель после заключения брачного договора — я пробила точно так же. Все считали, что меня, несмышленую терранку, к шлюзу наружу даже на пушечный выстрел подпускать опасно. Но я дождалась, когда останусь одна, самостоятельно напялила комбез, пусть даже неумело и неправильно подключив санитарный блок, и выбралась самостоятельно. Там я умудрилась промахнуться мимо припаркованного совсем рядом скута и полетела в никуда. Поскольку я не знала, как задействовать баллоны со сжатым газом, маневровые движки комбеза не работали. Если бы я тогда включила голову, то просто вызвала бы диспетчера по радио и попросила о помощи. Но вместо того я попыталась включить неработающие движки методом случайного тыкания в иконки интерфейса и ненароком активировала SOS-маяк, даже не подозревая о том.

В общем, когда поселение слегка успокоилось и все полтора десятка слетевшихся на помощь закончили упражняться в остроумии и разлетелись по своим делам, Алекс попытался было прочесть мне мораль об опасностях открытого космоса. Однако после моего выразительного взгляда вздохнул, махнул рукой и уже больше никогда не пытался мне что-то запрещать. У Павла, который в семью вошел всего полвгода назад, опыта со мной имелось куда меньше. Но и он уже знал, что если мне что-то втемяшится в голову, сопротивление бесполезно. Тем более что Лена после того случая в спорах неизменно вставала на мою сторону. Она что в моем отношении, что в отношении детей придерживалась радикальных взглядов: помереть не позволим, но набитые шишки крайне полезны для жизненного опыта. Так что если хочу, пусть набиваю.

Не знаю, почему так страстно отвергла предложение о предварительных переговорах с деятелями из администрации САД, выглядящее вполне разумно. Подозреваю, что просто хотелось вблизи посмотреть на тех, кто на Терре вершил судьбами, в том числе моей собственной еще несколько лет до того. А может, и нет. Так или иначе, Павел быстро сломался под моим напором, и уже через пару минут мы сосредоточенно обсуждали детали встречи.

Самым сложным оказалось выбрать точку для парковочной орбиты нашего корабля. На Терре до сих пор действует принцип территориальности космоса. В смысле, все, что находится "над" территорией конкретного государства, принадлежит ему, в том числе космос. Что такое "над" в этом контексте, земное право не уточняет. Определили так еще во времена, когда люди только-только освоили первые воздушные шары, и с тех пор не пересматривали. Теоретически "над" может означать пространство на высоте от нуля до бесконечности, но на практике неявно принимается, что трактование зависит от конкретной ситуации.

Чтобы обеспечить полный нейтралитет переговорной площадки, следовало выбрать точку на орбите так, чтобы не оказаться над территорией ни одного территориального блока. Вроде бы просто. Корабли на безынерциальных двигателях не ограничены геостационарной орбитой, чтобы оставаться в одном месте относительно планеты. Приходится все время работать движками, чтобы синхронизироваться с вращением поверхности, но энергозатраты невелики. Зависни над одним из океанов, и все дела, да?

А вот и нет. Пространство практически везде над планетой на высоте до двух тысяч кликов либо забито спутниками связи, орбитальными платформами и так далее, либо зарезервировано для трасс околопланетарного транспорта. В парковочные области в районах платформ нам соваться не хотелось — они находятся в пространстве, интерпретируемом как "территория платформы", а следовательно, и соответствующего государства. Кроме того, хотелось держаться как можно подальше от территории САД.

Вот так и получилось, что единственная более-менее подходящая область для рандеву с функционерами САД оказалась над Сибирью — континентальной областью, формально принадлежащей Русскому Миру, а значит, никому. Проходили над ней орбиты отдельных платформ и спутников, но с куда меньшей плотностью, чем в других местах. Шаттлы там тоже не стартовали и не садились, разве что иногда суборбитальные пролетали между СНЕ, САД, Индией и Чжунго. Так что уговорить Объединенный диспетчерский контроль, чтобы нам разрешили там повисеть, проблемы представлять не должно.

Уже тогда у меня в желудке нехорошо екнуло. Слишком близко от моего родного Иркутска. Слишком близко от места, которое до сих пор снилось мне в ночных кошмарах: двухэтажные бараки с обледенелыми ступеньками и прогнившими досками над выгребными ямами, неряшливые снежные торосы на тротуарах, пронзительный ледяной ветер, мое инвалидное кресло на углу рядом с коробкой для милостыни и тоскливая безнадежность, такая же черная, как полыньи на Ангаре во время ледостава. В Ниппоне в первые месяцы я просыпалась от таких кошмаров едва ли не еженощно — мокрая от холодного пота, с колотящимся сердцем, с застрявшим в глотке воплем: не хочу, не хочу, не хочу!

К моменту, когда Алекс с Леной забрали меня с Терры, они уже почти сошли на нет, но я еще нет-нет да видела во снах те серые промозглые улицы, свой барак и пьяного отца. И тот же самый крик — не хочу! — все так же застревал в горле. До нынешних мемуаров о кошмарах я никогда никому не рассказывала. В моих краях с самого детства впитывают железную аксиому — к психологам и психотерапевтам обращаются либо полные психи, либо богатые бездельники. Да и не было у нас доступных психологов и психотерапевтов. "Смотрящих" интересовало лишь одно: чтобы народонаселение исправно работало на производствах, принадлежащих бизнесу из Чжунго, и не забывало размножаться, поддерживая популяцию. Так что я до сих пор справлялась с детскими травмами самостоятельно, и довольно успешно, надо заметить. Но сейчас, когда я поняла, в какую область поверхности спроецируется наше положение, в груди нехорошо екнуло.

Алекс знал меня слишком хорошо, чтобы упустить мою реакцию.

— Что-то не так? — с тревогой спросил он.

— Нет, — я как можно естественнее дернула плечом. — Просто местность знакомая. В смысле, по карте.

— По карте?.. А, понял. Тебя ведь откуда-то оттуда, из Сайберии Макото вывез. Не беспокойся, на поверхность мы точно спускаться не станем. Хватит с меня одного путешествия в постоянном векторе.

— Может, все-таки передумаешь, Оки? — поинтересовался Павел. — Алекс ничуть не хуже тебя умеет языком работать.

Судя по тону, на успех он не надеялся. Я уперлась рогом в стену, и теперь сбить меня с намеченной траектории было не проще, чем летящий по рельсам паровоз. То есть что такое паровоз и рельсы, он наверняка не знал, но суть понимал отлично. И я, разумеется, настояла на своем. Ну дура я, дура. В детстве тяжело травмированная и тысячей разнообразных комплексов напичканная. Отнеситесь снисходительно.

135-136.041 / 11-12.06.2102. Орбита Терры и неопознанное место. Бернардо

Если спросите меня, почему я согласился на авантюру с переговорами, я со стыдом разведу руками.

Всеми порами души я чувствовал второе дно событий. Несмотря на выдающиеся задатки Оксаны как одного из первопроходцев в перспективной области, она явно не стоила персонального внимания самого могущественного политического блока на Терре. В санкционные списки могли внести террориста (или кого-то, им объявленного), бизнесмена, фирму... но девочку-математика, к тому же практически ничем не отметившую в публичном пространстве, да еще и внезку? Пусть даже терранку по происхождению? Происходило что-то необычное. Что-то, что вся наша сеть сбора информации на Терре не могла осветить под нужным углом. Все наши контакты в Госдепе и Объединенных военно-космических силах только разводили руками. Ниточки тянулись куда-то в командование ОВКС и там пропадали бесследно. Задавать слишком настойчивые вопросы наши контакты не рисковали, поскольку накаленность обстановки чувствовали и сами, а казуальные разговоры на тему результатов не давали.

Единственным способом понять, что происходит, измышленным нашим мозговым штурмом, стала поддержка встречи Оксаны с представителями Госдепа. Следуя неслышным подсказкам через наглазники, она могла повернуть разговор в нужном направлении и выведать хоть какие-то детали. Я понимал, что мы беззастенчиво используем несмышленую девочку, юную и неопытную по человеческим меркам, но оправдывал себя тем, что наши меры безопасности полностью исключали угрозу для нее. А потому в разговоре с Павлом я аккуратно убедил его, что Оксане, если она захочет, препятствовать не стоит. А что она захочет, я не сомневался: и по моему быстро сложившемуся мнению, и по мнению Кумара и Хосе ее любопытство уступало лишь ее упрямству. В результате муж Оксаны сдался и согласился на наш план.

План, в общем, сложился простой. Мой любимый "Гаврон" мог прекрасно перестроить свой трюм в пассажирский салон с пригодной для людей средой. Я мог выделить и дополнительный объем для себя, но решил присутствовать рядом с Оксаной лично. Во-первых, конфигурация с раздельными гермоконтурами сильно нагружает систему терморегулирования, делает корабль менее маневренным, более заметным и так далее. Во-вторых, несмотря даже на то, что я мужчина, мои габариты в полувоенном скафандре заметно превосходили человеческие и могли стать дополнительным фактором для предотвращения возможной агрессии. Ну, а если бы до нее дошло, то моя боевая тренировка явно не помешала бы. Вероника тоже с готовностью согласилась поприсутствовать — даже довольно миниатюрная, она превосходила меня в длину на полметра и выглядела бы еще внушительнее, но тут уже запротестовал я. Мне хотелось самолично наблюдать за гостями без посредства устройств связи, а двое нас на встрече в дополнение к двоим людям из группы поддержки было уже перебором.

Да, к двоим. Потому что Алекс задавил Павла своим опытом переговорщика и стал первым сопровождающим. А когда терранские подруги Оксаны узнали, что мы намерены сделать, Мотоко спокойно, но категорично заявила, что летит с нами.

— Зачем? — озадаченно поинтересовался Алекс.

— Jus'n kejs, — все так же спокойно ответила Мотоко по-английски, небрежно поглаживая пальцами свой боккэн. Я уже заметил, что переходом на этот язык она декларировала свои финальные утверждения, не подлежащие возражениям.

— На какой случай?

— На всякий. Для безопасности.

— Со всем уважением... — с заметными нотками раздражения в голосе начал Павел.

Закончить фразу он не успел. Наша реакция куда лучше человеческой, мир для нас движется гораздо медленнее, чем для людей, но даже я плохо рассмотрел движения Мотоко. Секундой ранее она расслабленно висела у стены в двух метрах от Павла — и вдруг уже оказалась в два раза ближе, а середина "лезвия" боккэна в ее вытянутых руках неподвижно замерла в нескольких сантиметрах от его шеи. О стену она опиралась только одной ногой, вторая же медленно поворачивалась в тазобедренном суставе, компенсируя остатки инерции. К безвесу она уже приспособилась просто великолепно, а сила тренированных терранских мышц в таком окружении давала ей заметное преимущество перед урожденными внезами. Человекообразные дроны наших коммандос умеют перемещаться быстрее и координацию имеют лучшую, но ненамного, так что ее достижения впечатляли. Особенно если учесть, что в безвесе она провела лишь чуть больше четырех декад.

— Если бы я атаковала всерьез боевой катаной, ты бы уже остался без головы, — по-прежнему спокойно констатировала ниппонка.

— Я не ожидал!

— Они тоже не ожидают. Я защищала Оксану на Земле и намерена защищать ее и здесь. Я отправляюсь с ней. Tenk ju for'derstang.

— Мотоко-тян, ты понимаешь, что отец просил нас за тобой присмотреть? — с тяжелым вздохом поинтересовался Алекс. — Нас за тобой, не наоборот. На Терре ты можешь оказаться заложницей или даже погибнуть.

— Ты сам сказал, что вы не собираетесь на саму Терру и приложите все усилия, чтобы остаться за пределами территории САД. А за мной присматривать проще, когда я рядом. Я лечу с вами.

— Хентай-тян, — Набики подплыла к Алексу и похлопала его по спине, — не упрямься. Если Мотоко-тян что-то решила, ее даже родной отец не переубедит. Я точно знаю. Если оставите ее здесь, пешком через космос пойдет. И даже без скафандра.

Тот переглянулся с Павлом и развел руками.

— Бебе, — поинтересовался он, — СЖО на твоем "Гавроне" лишнюю человеческую тушку потянет?

— Даже двадцать потянет.

— Ну, тогда берем. И чтобы даже мне тут не заикались, что тоже летите! — он грозно глянул на оживившихся Набики с Каоллой. — Я хоть и против телесных наказаний, но все равно выпорю!

— А ты и такое любишь? — живо поинтересовалась Набики, прижимаясь к нему. — Кто-нибудь знает, как плетку произвести в местных условиях? И наручники?

Алекс схватился за голову, застонал, выдрался из ее объятий и поспешил ретироваться из зала.

Я в компании Вероники и Кумара наблюдал за сценой через наглазники Павла, любезно согласившегося меня подключить. Мы как раз отдыхали после этти, так что более важные материи отложили на потом.

— Что меня всегда поражало в людях, так это их упрямство и готовность собой пожертвовать, — задумчиво сказала Ника, обвивая меня и Кумара хвостом и лапами.

— Да ну, брось! — фыркнул Кумар, устраиваясь поудобнее у ней в подмышке. — У большинства предел настойчивости — потребовать кетчуп вместо горчицы в быстропите. А пожертвовать собой готов разве что один на миллион.

— Да. Но именно тот один на миллион зачастую поворачивает историю в самом неожиданном направлении. Помните ту девочку, Лизу Сомелье? Никто ее в бой с конкистадорами не тащил. Наоборот, всячески отговаривали. Но если бы она со своим мгновенным передатчиком в голове не оказалась в гуще боя с Санду, кто знает, как бы все повернулось. Да и Алекс, когда Лену от нас на Терре пытался спрятать, ситуацию с ног на голову поставил. А казалось бы — два мелких, ничего не значащих человека...

— В обоих случаях они являлись марионетками Призраков, — напомнил я. — Ширмами для манипуляций.

— Призраки ни к чему их не принуждали. Из игры они могли выйти в любой момент без особых потерь, манипуляторы прекрасно обошлись бы и другими ширмами. Понятно, что они специально подбирали марионеток, исходя из их личных качеств, но это как раз и свидетельствует в мою пользу. И вот теперь — очередной пример. Два примера: Оксана и Мотоко.

— И как они повлияют на мировую историю? — поинтересовался я, наслаждаясь теплом ее тела и подумывая о следующем раунде.

— Понятия не имею. Кумар, может, объяснишь, что в Оксане такого нашел? Она умница, согласен, но таких множество. Беспородная дворняжка без связей, особых навыков и со слабым здоровьем. Ее по человеческими меркам даже красавицей не назовешь. Почему она вдруг оказалась в центре событий?

— Не знаю, — махнул рукой Кумар, мысли которого явно текли в том же направлении, что и мои. — Но могу сказать, что она не просто умница. Она гений. Я говорил, что она решила систему уравнений Биллига-Валленштайна?

— Что? — хором удивились мы с Никой.

— Понятно, не говорил. Не стану метать бисер перед свиньями, все равно не оцените. Скажу лишь, что система в течение восьми веков считалась нерешаемой аналитически, хотя и является фундаментальной базой навигации в разломах. Решение выводится вычислительными методами, приспособленными к конкретной ситуации. Оксане ее я подсунул ради смеха, под видом легкой задачки, чтобы она поломала голову. Студентам такое полезно. А она не знала, с чем имеет дело и что оно нерешаемо. И решила. В человеческой записи числовых рядов определенные элементы выглядят... Неважно. Важно, что наша проблема с точки зрения терранской математики оказалась не слишком сложной. Просто никто никогда раньше не описывал задачу в человеческих терминах. А она взяла и описала — ей так проще размышлять. Теперь у нас появилась возможность куда более точной ориентации в разломах, а шансы заблудиться на развилках резко уменьшаются. Сейчас с ней хотят вплотную пообщаться, а может, и в ученицы взять минимум восемь особ из наших и трое из Изгнанников. Но я ее никому не отдам, пусть даже не надеются. Если кто-то и станет отцом синтеза человеческой и нашей науки, то только я. Так что, Бебе, если с ней что-то случится на переговорах, пооткусываю тебе все выступающие части тела.

— И даже эти? — я продемонстрировал две части, которые особенно выступали прямо сейчас.

— Насчет них посмотрим. Ника, держи его крепче, чтобы не сбежал.

— Оба вы от меня никуда не денетесь, — обворожительно улыбнулась дама. — Раньше, чем через пару часов я вас не отпущу, даже не надейтесь. Надеюсь, вы не пренебрегали тренажерами в последнее время? Ссылки на инфаркт принимать не собираюсь.

В общем, несмотря на то что в глубине души меня точил даже не червячок, а целый змей сомнения, через два вдня мы оказались на геостационарной высокой орбите, проецирующейся в точку планетарной поверхности в Арктике в районе устья терранской реки Енисей. Не напрямую оказались: сначала я завез детей семьи Кобэтё Лене, а Набики с Каоллой — в Кроватку, где сдал их на руки Маори Танаке. Та прочно прижилась в роли заведующей медслужбы школы, и расставаться нам не захотелось даже после того, как она закончила курс обучения. Она вполне могла квалифицированно приглядеть за парой терранок, лишь недавно находящихся в безвесе. Кроме того, ее предки тоже происходили из Ниппона, она неплохо говорила на нихонго, что дополнительно облегчало взаимопонимание. Заодно я подобрал и забросил туда Грязную Парочку, которая с энтузиазмом восприняла идею полного пансиона в обмен на тренировку одной-единственной особы, с которой они мгновенно спелись еще в Белоснежке.

Меня весьма заинтересовало, насколько хорошо и как быстро Каолла сумеет приноровиться к гоночным скутам после терранских картов на воздушной подушке. Я запланировал для нее индивидуальную программу обучения и хотел, чтобы кто-то опытный мог вовремя заметить негативные изменения в организме или психике девочки, буде такие появятся. Я, конечно, и сам весьма опытен в натаскивании и мониторинге внезов, но терранку в школу взял впервые, а потому хотел перестраховаться. Опять же, типичной проблемой терранок является раздражение и инфекции уретры, вызываемые санитарными блоками комбезов, а терранские комплексы не позволили бы Каолле признаться в этой проблеме мне: я все-таки отыгрывал среди людей мужскую роль.

Задержка в школе, а также продолжительное обговаривание места и времени встречи привели к тому, что к моменту, когда "Гаврон" оказался на орбите, Оксана уже заметно кипела от нетерпения. И не только от нетерпения. Я видел, что ее уверенность таяла с каждым вчасом. Хотя я всегда специализировался на работе с внезами, за свою жизнь я навидался и терран из легальных и нелегальных эмигрантов. В том числе — из традиционно иерархических обществ: Чжунго, Индии, Великой Сунны, Ниппона. И у всех в разной степени проявлялся комплекс страха перед "начальством", что бы под ним ни понималось. Урожденным внезам и жителям более демократичных государств сложно понять, как можно бояться руководителя. С их точки зрения, он всего лишь координатор, такой же участник процесса, как и каждый другой. С ним можно спорить и ругаться, можно ему не подчиниться, если дело требует, потребовать замены и так далее. Но человек, с детство росший внутри жесткой властной иерархии и парадигмы "я начальник — ты дурак", не способен воспринимать руководителя как равного. Любой, кто имеет право отдавать приказы, автоматически превращается в абсолютный авторитет, чье слово — закон. Противоречить ему если и допустимо, то осторожно, оставляя за собой возможность отступить при первых же признаках отпора.

Такая психологическая травма весьма затрудняет им интеграцию в вольницу внезов, где самым ценным качеством является свободная инициатива и изобретательность. А какая может быть инициатива, когда указание руководителя работ принимается к исполнению буквально? Кроме того, в бездыхе неспособность быстро адаптироваться к меняющейся ситуации зачастую фатальна не только для самого человека, но и для окружающих. Я знал и о катастрофах, случавшихся из-за таких иммигрантов, и о семьях, которые таких иммигрантов не принимали в принципе. С другой стороны, нелегальный эмигрант — всегда из лучших в своем окружении, поскольку не просто пошел против репрессивной государственной системы, но и сумел ее переиграть. Так что некоторые семьи, наоборот, с удовольствием их принимали, разработав свои способы психологической адаптации — и отнюдь не проигрывали в конечном итоге.

Важно, что тем же самым комплексом страдала и Оксана — выходец из Русского Мира.

Когда она только загорелась идеей, новизна предприятия заглушила ее глубинные эмоции. Но чем дальше, тем сумрачнее она становилась. Государственный департамент САД представлял для нее начальство из начальств, особенно после того, как она какое-то время провела в Ниппоне. Идти против него, возражать ему для нее казалось немыслимым, а единственно подсознательно верным решением являлось полностью им поддаться и пойти на любое затребованное сотрудничество. Как эксперт по человеческим эмоциям я отлично видел нарастающие внутреннюю борьбу и сомнения. Она пыталась их скрывать, но и я, и Алекс читали ее как открытую книгу. И, со сто стопроцентной уверенностью мог предположить я, потенциальные собеседники из САД ее психологические особенности тоже отлично знали и намеревались использовать. Историю следовало заканчивать как можно скорее, потому что еще немного — и она не выдержала бы и сломалась даже без внешнего давления.

Чтобы немного отвлечь ее от предстоящего разговора и уменьшить мандраж, я показал ей гордость школы и всего поселения — черешневый дуб в рекреационном модуле школы. Корнями он уходил в далекое прошлое, до восстания внезов, когда терране еще проводили биологические эксперименты в безвесе. В отличие от прочих погибших или списанных образцов, дуб чувствовал себя великолепно. Его раскидистая крона, эффектно подсвеченная фонариками, занимала весь выделенный для него прозрачный гермоконтур внутри большого зала, освещая его оттенками зеленого и коричневого. Кроватка регулярно продавала желуди и отводки другим поселениям, но ни в одной из них его потомки не достигли такого королевского величия — в том числе потому, что никто не был готов выделять на него столько места и энергии, как мы. Вместе с гоночной школой дуб являлся отличным туристическим аттракционом, на котором поселение неплохо зарабатывало.

Дуб давал два-три урожая желудей во вгод, и теперь хелперы как раз обследовали ветку за веткой, чтобы найти и снять спелые (натуральный желудевый кофе продавался туристами впятеро дороже обычного с биоферм). Контейнер с ними наполнялся прямо на глазах. Сцена заметно впечатлила даже девушек-терранок. Оксана же просто прилипла к прозрачной стене, расширенными глазами наблюдая за деревом. На ее лице появилось выражение, характерное для мощного приступа ностальгии. Терран-иммигрантов судьба заносила сюда редко, но все они демонстрировали точно такие же эмоции: впитанная привычка к окружению Терры оставляла на их психике мощный шрам, заставляющий тихо тосковать по ушедшей жизни. Я приказал одному из хелперов достать из контейнера желудь и переслать в зал. Оксана осторожно, словно хрупкую вещь, взяла его в обе ладони и посмотрела на него как на бриллиант немыслимой красоты.

— Я уже и забыла, как выглядят деревья, — пробормотала она тихо.

— Оставь себе, — посоветовал я. — Пусть служит напоминанием.

Она кивнула и судорожно сжала в пригоршне свое новое сокровище.

Диверсия помогла. Оксана заметно отвлеклась от мрачных мыслей и слегка расслабилась. И в день, когда мы зависли над запланированной точкой терранской поверхности, она снова выглядела спокойной и уверенной в себе. Алекс заставил ее облачиться в комбез в состоянии первой готовности, да еще и напялил сверху широкие свободные штаны и блузу из легкой светлой ткани. Такая одежда позволяла ей затушевать язык тела, затрудняя возможное психологическое манипулирование со стороны гостей. Шлем она тоже надела, хотя Алекс с сожалением признал, что опускать забрало нельзя — гости могут не поверить, что имеют дело лично с Оксаной.

Мотоко надела взятый напрокат в Кроватке туристический скафандр, рассчитанный на терриков — сооружение громоздкое и неуклюжее, но безопасное, подходящее для ее роста и куда более удобное, чем спасмешок. После недолгой, но ожесточенной борьбы Алекс также заставил ее надеть шлем и опустить зеркальное забрало, чтобы скрыть лицо. Ее аргументы о том, что шлем резко ограничивает поле зрения, он проигнорировал.

— Все происходящее здесь они запишут на свои наглазники, — заявил он. — Совершенно нефиг им знать, что дочка предводителя ниппонского мятежа тусуется в нашей компании. Хочешь охранять Оки — охраняй, но инкогнито. Кстати, если захочешь ей что-то незаметно подсказать, в таком виде куда проще.

Боккэн он взять позволил, но в большом мягком тубусе от монтажного штатива, предназначенного для работ в безвесе. А еще Мотоко прихватила с собой блок дальней связи, переданный ее отцом.

— Зачем он тебе? — удивился Алекс. — Он замкнут на шлюз на территории Ниппона. Схема подключения таких блоков — всегда точка-точка. Ни с Поясом, ни со Стражами ты через него не свяжешься.

— Так и надо, — пояснила Мотоко. — Я незаметно подключу отца. Он очень опытен в таких вещах, подскажет, если потребуется.

— Верно. Имеет смысл, — задумчиво согласился Алекс. — А чтобы у него появилась личная заинтересованность, можем попытаться повернуть разговор так, чтобы узнать что-нибудь о планах САД в отношении Ниппона.

Сам же Алекс надел свой обычный комбез и оставил шлем в стенном зажиме, однако прицепил к наглазникам блестящие декоративные накладки с аляповатыми узорами, скрывающие почти все лицо. Еще он надел на плечи и лодыжки комбеза застегивающиеся браслеты из золоченого пластика с красными стеклянными вставками. Такие сделали бы честь любой палатке с сувенирными товарами для туристов где-нибудь в Кении.

— Они не знают, кто именно сопровождает Оки. Если примут меня за дикаря или провинциального идиота, тем лучше, — пояснил он. — Всегда лучше, если враг тебя недооценивает. Проще подкрасться, чтобы внезапно между глаз дать.

— А ты собираешься им дать между глаз? — заинтересовалась Оксана. — Сразу по прибытию? Или подождешь, пока поздороваются?

— В любой необходимый момент и при каждой неожиданности, — усмехнулся Алекс, пристегивая на правое предплечье пружинную кобуру и проверяя выбрасыватель. Рукоять игломета ложилась ему в ладонь так естественно и непринужденно, словно он всю жизнь провел в милиции. На пальцах левой перчатки ненавязчиво сливались с поверхностью четыре гильзы молекулярных лезвий. Его спектр возможных неожиданностей явно включал в себя полноценный огневой контакт и рукопашную. — Хотя искренне надеюсь, что до физической стычки не дойдет.

Опознавательные знаки на своем скафандре я отключил. "Гаврон" неоднократно засветился на терранских сенсорах, скрыть его название возможным не представлялось, а по названию гости могли связать его с одиноким Стремительным в гермоконтуре. Однако догадки догадками, но всегда оставалась возможность сделать вид, что кораблем управляет кто-то другой из нашего клана. На всякий случай я воткнул кабель СЖО в стенную розетку и проверил, что автономный запас скафандра не задействуется.

Приготовившись таким образом, мы передали координаты контакту в Госдепе и получили заверение, что их представители уже вылетают. Подвесив "Гаврон" над запланированной точкой планеты, убедившись, что синхронизация движения действует, как запланировано, и уведомив ОДК о нашем положении, я принялся отслеживать окружающий трафик.

Как и ожидалось, окрестности оставались практически пустыми. Редкие точки орбитальных и суборбитальных шаттлов не сближались с нами ближе, чем на полтысячи кликов. Немного ближе проходили траектории отдельных спутников — метеорологических, связи, военных — но и они оставались в отдалении. Больше всего на нервы мне действовали неподвижно, как и мы, висящие в окрестностях фрегаты-часовые Объединенных военно-космических сил и Чжунго. Как и "Гаврон", они обладали безынерциальными двигателями, но, в отличие от "Гаврона", имели на вооружении резонансные копья, каждое из которых могло превратить наш корабль во вспышку в течение пары секунд. Сенсоры показывали энергетические сигнатуры, не оставлявшие сомнений: копья поддерживались в горячем состоянии, готовыми разить. Висящий над Северным полюсом в каких-то полтора тысячах кликов от нас двухкопейный эсминец принадлежал САД. Я гадал, не намеренно ли его поставили на вахту именно здесь и не захочет ли Госдепартамент решить проблему Оксаны, какой бы она ни была, самым радикальным образом. С другой стороны, корабль Стражей мы решили использовать именно для того, чтобы задавить в зародыше подобные искушения.

Шаттл с представителями Госдепа показал свою сигнатуру на двадцать вминут раньше назначенного времени и на сто кликов ближе к поверхности. Судя по ускорению и траектории, он только что стартовал откуда-то из Европы. С нами он не связался и молча ушел завершать подъемный виток в сторону Тихого океана.

— Почему они взлетели не из Америки? — пробормотал Алекс, мысли которого текли в том же направлении, что и мои. — Я, конечно, не спец по околотерранской навигации, но оттуда они могли бы состыковаться с нами сразу, сэкономив виток.

— САД является союзником СНЕ, — неуверенно сказала Мотоко. — Почему бы и нет?

— Мне не нравится непредсказуемость, — сухо ответил Алекс. — Мы еще не успели встретиться, а неожиданности уже начались.

Он нервно сжал правый кулак, в ладонь которого с готовностью скользнул игломет, провел большим пальцем по кнопке предохранителя и вернул оружие в кобуру. Он явно нервничал больше, чем хотел показать.

— Возможно, они взлетели из Америки, но специально прошли по низкой разгонной орбите, чтобы предварительно нас осмотреть, — предположил я. — Возможно, они тоже не уверены в себе. Или в нас.

— Что-то мне все меньше нравится наша затея, — пробурчал Алекс под нос так тихо, что его едва разобрали внешние микрофоны скафандра. — Оки, как ты? — уже в голос спросил он. — Нервничаешь?

— Есть немного, — призналась та. — Ничего, потерпим еще немного.

Через двадцать минут шаттл появился над западным горизонтом снова — уже в нашем эшелоне и без бустерной платформы. Выхлоп маршевого двигателя еле светился, лишь компенсируя трение о почти нулевую здесь атмосферу и помогая маневрировать. На расстоянии восьмисот кликов шаттл развернулся хвостом вперед и начал аккуратно тормозить. Прогнозируемая траектория уперлась прямо в нас. В системе навигации замигал индикатор запроса адхок-канала. Я принял.

— Шаттл "Дискавери" вызывает корабль "Гаврон", — прозвучал в канале мужской голос на английском с акцентом, который переводчик пометил как "оксфордский". — В соответствии с договоренностями просим о стыковке. На борту нет пилотов, лишь мы двое. Идем под внешним контролем.

— "Гаврон" — шаттлу "Дискавери". Запрос на стыковку принят, — подтвердил я, тщательно проверяя гостей на признаки укрытого оружия. — Сближайтесь, приму вас в механический захват. Потом шлюзуйтесь к нам.

— Сближаемся, "Гаврон". До встречи на борту.

— До встречи.

Я отключил внешний канал и переключился на внутренний.

— Стыковка через две вминуты, — уведомил я, следя за тем, как шаттл подходит к нам. Кто бы им ни управлял, делал он это ювелирно. Траектория проходила возле "Гаврона" на расстоянии не более ста пятидесяти метров, так что мне почти не приходилось корректировать свое положение.

— Готовы, — коротко сказал Алекс, пристраиваясь вместе с Оксаной возле шлюзового люка — так, чтобы из него нельзя было достать их внезапным выстрелом. Мотоко пристроилась у той же стенки с противоположной стороны шлюза. Боккэн она из тубуса не достала, но крышку откинула и сунула руку внутрь.

Впрочем, мне тут же стало не до их маневров. Оказалось, что я слишком понадеялся на свои рефлексы и опыт пилота, заточенные под безвес и бездых. В постоянном векторе, когда корабль удерживался "на месте" лишь постоянной работой движков, а сближающееся для стыковки тело не обладало необходимой маневренностью, они не особо помогали. Пришлось отключить автопилот, который только мешал, и применить все свои навыки пилота-гонщика, чтобы перехватить шаттл так, чтобы не разрушить его вибрацией пространства, да еще и зацепить хрупкими грузовыми манипуляторами, чтобы подтянуть к шлюзу. Но поскольку я недооцененный гений пилотирования, я справился, хотя и тяжело дышал от напряжения. Через несколько вминут шаттл прочно прилепился к шлюзу "Гаврона", и я смог слегка расслабиться.

И тут же снова напрягся.

Знакомые нередко спрашивают меня, как Стремительные различают людей. Люди нас умеют различать только по самым базовым параметрам, таким как размер тела. Необходимость носить скафандры при личном общении, а также переводчик, заменяющий натуральный голос синтезированным, тоже распознаванию не способствуют. Если бы не метки в каналах связи и на скафандрах, подавляющее большинство людей не смогло бы отличить одного Стремительного от другого.

Изгнанники распознают людей немногим лучше, чем люди Стремительных. С нами, однако, история иная. Во-первых, каждый Страж знаком с человеческими изображениями с младенчества. Детей обучают распознавать человеческие изображения и эмоции, показывая рядом с натуральным изображением модель Стремительного, показывающую эквивалент нашего поведения. Во-вторых, черты лица людей, не говоря уже о волосяном покрове на голове, куда ярче выражены, чем детали строения тела у нас. В-третьих, мы используем специальные улучшения в каналах связи, подчеркивающие индивидуальные черты человека. То есть для подавляющего большинства Стражей проблемы для различения двух человеческих индивидуумов не возникает, несмотря даже на чужеродное происхождение. Ну, а я с младых ногтей специализировался на работе с внезами, так что по людям являюсь вполне себе экспертом.

Однако двоих мужчин, вплывших во внутреннее пространство "Гаврона" через шлюз, я поначалу отличить не сумел. На первый взгляд мне показалось, что передо мной оказались два идентичных близнеца: белые (буквально бледно-белые) мужчины в возрасте около тридцати пяти лет, коренастые, со среднеевропейским типом лица, с короткими армейскими стрижками, в одинаковых деловых костюмах и блестящих ботинках. Лишь несколько секунд спустя я понял, что их видимые под наглазниками лица все-таки слегка разные. С толку меня сбил не только внешний вид, но и движения — двигались в безвесе они весьма уверенно и без ошибок, но совершенно одинаково, словно человекообразные роботы с одинаковой программой.

— Хало! — поздоровался один из них на английском, выплывая в середину отсека, тормозя дуйками, скрытыми в рукавах пиджака, и улыбаясь широкой белозубой улыбкой. Его зубы выглядели идеально, словно в рекламе стоматолога. — Меня зовут Джон Адамс. Я официальный представитель Государственного департамента Северо-Американского Договора. Позвольте представить моего секретаря Эндрю Холла.

Второй просиял такой же идеальной улыбкой, но не проронил ни слова и только кивнул. Он прилепился к стене возле люка, непринужденно уцепился пальцами за страховочную сеть, не влезая, однако, в нее, и неподвижно замер. В моем входном канале блеснули сигналом два айди — они и в самом деле удостоверяли личности двух сотрудников Госдепа и были подписаны всеми правильными сертификатами.

— Спасибо за согласие встретиться с нами, мисс Чемерезова, — фамилию Джон Адамс произнес непринужденно и без малейшей запинки. — Или мне следует обращаться к вам "миссис Кобэтё"?

— "Оксана" вполне достаточно, — откликнулась Оксана, настороженно за ним следя. На ее лице и в голосе столь явно проступали напряжение и даже испуг, что не заметить их не смог бы даже человеческий младенец. — Хало, мистер Адамс.

— Джон тоже сгодится. Оксана, нам известно, что вы отлично говорите на английском. Однако, возможно, для вашего комфорта мне следует переключиться на русский?

— Не надо, спасибо. Кроме меня, на нем здесь никто не говорит. Лучше обойдемся без автопереводчиков, они могут исказить детали.

— Отлично. Полностью с тобой согласен. Позвольте мне начать разговор с принесения наших глубочайших и самых искренних извинений.

— А? — поразилась Оксана. Я тоже с трудом сдержал изумленное восклицание. Варианты разговора я продумывал самые разные, но чтобы извинения?

— Выяснилось, что произошла совершенно нелепая ошибка. Не стану вдаваться в детали, но суть в том, что информация о произошедшем в поселении Белоснежка изначально попала в руки некомпетентному сотруднику, который сделал из нее нелепые выводы. Разумеется, Оксана, ты не являешься ни преступницей, ни террористкой. Твое внесение в список разыскиваемых лиц — грубейшая ошибка. Мы уже принимаем меры для ее исправления. К сожалению, бюрократическая машина весьма неповоротлива и переваривает указания небыстро. Но максимум через внеделю все твои счета разморозят, все красные флаги в государственных и финансовых системах снимут. Еще раз мои глубочайшие извинения за проблему, созданную без нужды.

— Без проблем, — пробормотала Оксана, явно ошарашенная таким поворотом дела. — Спасибо. А-а... зачем мы тогда встречаемся? Вы могли просто отправить мне сообщение...

— Такого рода извинения следует приносить лично, — Джон Адамс развел руками. — Кроме того, у нас есть еще одно сообщение, которое проще обсудить с глазу на глаз, чем обмениваться почтой раз в день. Мы изучили твое досье в иммиграционной службе и обнаружили заявление на визу таланта, поданную четыре года назад. В те времена заявка зависла по разным причинам, а потом оказалось, что ты покинула не только территорию САД, но и вообще Землю. Специалист службы проверил документы и нашел, что заявление обосновано и может быть удовлетворено.

— Спасибо, весьма признательна, — Оксана умела владеть собой и уже оправилась от неожиданности. Ее голос стал нейтрально-вежливым, а поза — расслаблена. — Однако в визе уже нет нужды. Я больше не нахожусь на земной территории САД и не собираюсь туда возвращаться. Сейчас я житель Пояса.

— Да, мы знаем, — нимало не смутился гость. — У тебя также есть новая семья. Однако же мы знаем и то, что мало кто из урожденных землян, отправившихся в космос, находит там свое счастье. Пустые серые коридоры, крохотные жилые каморки, еда в лучшем случае из гидропонной оранжереи, а обычно — с белкового конвейера, постоянные опасности... И, самое главное, просторы нашей родной планеты и голубое небо над головой, которые невозможно заменить никакими искусственными иллюзиями. Оксана, я знаю историю и прекрасно понимаю, почему ты покинула Землю. У тебя просто не оставалось выхода. Но сейчас ты можешь вернуться.

— Я...

— Виза таланта — еще не все. Иммиграционный специалист полагает, что существует несколько способов ускорить получение статуса постоянного резидента САД, а потом — и гражданства в экспресс-режиме. Ты вполне можешь получить гражданство уже через четыре-пять лет. Что думаешь о таком предложении?

Алекс сделал движение в сторону Оксаны, но та в подсказках не нуждалась.

— Весьма заманчиво, — ее голос стал холодным, если не сказать ледяным. — С учетом того, что обычный путь к гражданству для иммигранта занимает около пятнадцати лет даже при выигрыше иммиграционной лотереи, предложение просто царское. Уверена, множество людей на Терре ухватилось бы за него, не раздумывая. Однако прости за откровенность, но в моих краях есть поговорка: бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Хотелось бы знать, почему это предлагается именно мне? Ничем не примечательной и никому не известной девчонке из захолустного уголка Русского Мира?

— Что? — удивился Джон Адамс. — То есть как никому не известной?.. А, понимаю. Я небольшой специалист по Русскому Миру, но мне помнится, что у его жителей есть такая психологическая особенность — недооценка себя на грани самоуничижения, а иногда и за ней. Оксана, ты ведь понимаешь, что я говорю не от своего имени. Весьма значительные в научных кругах люди полагают, что ты обладаешь выдающимся талантом математика, пока неограненым и неразвитым, но уже блистающим. Тебе предлагается вернуться не просто так, это лишь часть пакета. В него также входит предложение бесплатного обучения в любом университете Северо-Американского Договора по своему выбору, стипендия на все время учебы и немедленное трудоустройство по ее окончании. То, что мы предлагаем, является обычной иммиграционной программой для перспективных талантов лишь с небольшими модификациями, учитывающими твою личную ситуацию. Потребуется уладить формальности, связанные с отсутствием у тебя свидетельства о среднем образовании и тому подобные...

— Спасибо, я поняла, — голос Оксаны остался таким же холодным. — Я и в самом деле ценю ваше предложение, но...

— Оку-тян, маттэ! — прозвучал в нашем канале голос Мотоко. — Скажи, что подумаешь, если тебе разрешат учиться в университете в Ниппоне. Пожалуйста!

— ...но я не уверена, что могу принять его вот так сразу, — непринужденно переключила концовку отказа Оксана, сделав вид, что задумалась.

— Само собой, я понимаю. Оно весьма неожиданно.

— Предположим, что я соглашусь. Смогу я вернуться в Ниппон прямо сейчас?

Воцарилось молчание. Гость неподвижно смотрел на Оксану, словно замерзнув посреди фразы. Его поза вдруг показалась мне странно неестественной. Одежда служила для его тела надежным экраном, я не мог видеть его моторику, но все-таки мне казалось, что он словно окостенел. Обычный человек не в состоянии стать настолько неподвижным. Мелкие движение лицевых мышц по-прежнему регистрировались, но сейчас он походил на впавшего в медитационный транс йога.

Пауза, однако, продлилась недолго. Пять секунд спустя гость улыбнулся, как ни в чем не бывало.

— Увы, сразу не получится, — в его голосе прозвучало сожаление. — Вероятно, в Поясе ты не слышала, что сейчас происходит в том регионе.

— Нет, — Оксана выглядела по-настоящему озадаченной. В ней явно пропадала великая актриса. — А что там может произойти? Чжунго ведь не может напасть, нет?

— Нет, что ты. После трех Тайваньских войн Чжунго знает свое место и никогда не рискнет напасть на САД, пусть даже на такую удаленную его территорию. Просто там сейчас... небольшие сложности с системой государственного управления. Ничего особенно серьезного, просто саботаж отдельных криминальных элементов, но место пока что небезопасно.

— Саботаж отдельных элементов? Разве они могут представлять серьезную опасность? Мистер Адамс, прошу понять — я хорошо знаю Ниппон и не возражала бы туда вернуться, хотя бы ненадолго, но материковые территории я совсем не знаю. Я хотела бы в Ниппон.

— Понимаю. Кроме того, в Ниппоне есть очень хорошие университеты, так что выбор для тебя вполне естественен. Но беспорядки довольно серьезны. Ситуация такова, что правительство приняло решение ввести туда Национальную гвардию уже в ближайшие дни. В ближайшие три-четыре недели поездка туда небезопасна, но потом — как пожелаешь. Так что сейчас мы можем спуститься на североамериканский континент, в Бостон, где и закончим все формальности...

— Погоди! — Оксана вскинула руку, останавливая его. — Я ведь еще не согласилась. Спасибо, я осознала предложение, но мне следует хорошо над ним подумать. Я совсем не хочу покидать семью и мужа. Я не возражаю против визы таланта. Возможно, я и в самом деле решу поучиться в земном университете. Но сейчас отправиться с вами не могу. Мне очень жаль.

— Ты упускаешь отличную возможность, — голос гостя стал вкрадчивым. — Подумай как следует. Миллиарды людей во всем мире отдали бы все, что угодно, за такое предложение.

— Упускаю? — удивилась Оксана. — Ты же сам сказал, что путь до гражданства займет несколько лет. Несколько дней или даже месяцев туда или сюда — какая разница?

— Прошу прощения, неточно сформулировал. Ты упускаешь время. То время, которое именно в твоем возрасте поистине драгоценно и для обучения, и для научной работы. Если ты сейчас отправишься назад, тебя затянет привычная обстановка. Ты начнешь колебаться, выискивать подвохи, семья и друзья начнут убеждать тебя остаться... И в конечном итоге могут пройти годы, прежде чем ты, наконец, решишься. Те золотые годы, которые никогда не сумеешь вернуть.

— Понимаю. Спасибо за беспокойство, Джон, я весьма признательна. Однако сейчас, извини, я не могу с вами отправиться. У меня дела в Поясе, сейчас моя очередь сидеть с детьми, я уже договорилась о занятиях с... с некоторыми людьми. Мне нужно подумать и понять, как вписать твое предложение в мои жизненные планы.

— Ясно, — кивнул гость. — Таково твое окончательное решение?

— Сейчас — да. Окончательное. Большое спасибо за то, что уделили мне столько времени.

Дальше все начало происходить очень быстро.

Сканер пространства ударил мне по ушам резким свистом: три десантные крейсера ОВКС — не обычные часовые, а дрейфующие на парковочных орбитах на расстоянии пятнадцати-двадцати мегаметров — резко двинулись в нашу сторону на безынерциальных двигателях, включив активные сканеры и подсвечивая "Гаврон" лидарами. На их значках замерцали сигнатуры излучений активируемых гауссовых пушек. Они очень грамотно взяли меня в клещи, не оставляя никакой возможности ускользнуть — так или иначе, но "Гаврон" получил бы в борт либо ракетами, либо снарядами рельсотронов. У меня почему-то не возникло ни малейшего сомнения, что они не остановятся перед применением и того, и другого даже в таком густонаселенном пространстве. Бортовой компьютер прогнозировал пятнадцать секунд до запуска абордажных капсул.

Одновременно Джон Адамс, неподвижно до того висящий в центре гермоконтура, прянул вперед к Оксане. Костюм на его бедрах и спине вспучился и взорвался ошметками ткани, а термодатчики моей гарнитуры высветили самые настоящие выхлопы горячих движков, исходящие из его тела. Вместе с ним рванулся вперед, к Алексу второй гость, о котором я почти забыл — настолько неподвижным он оставался в ходе разговора.

Мотоко, которая до того висела так же неподвижно, как и второй гость, среагировала невероятно быстро для человека. Хотя и весьма шустрые для людей, оба гостя двигались весьма медленно для моего восприятия. Но даже я еще лишь наводил станнер на Джона Адамса, когда на него обрушился выхваченный Мотоко из тубуса боккэн. Несмотря на неудобное ее положение, мощный удар массивного деревянного клинка пришелся ему сзади в основание черепа.

От такого удара человеку полагалось умереть, не поняв даже, что происходит. Однако гость лишь кувыркнулся в воздухе, подчиняясь новому импульсу приложенной силы, и спиной врезался в стену отсека. Не потратив ни одной лишней секунды и ни одного лишнего движения, он извернулся, толкнулся ногами и реактивными струями и страшно ударил Мотоко в живот обеими кулаками. В последний момент та успела повернуться. Удар, который мог разорвать ей селезенку или печень, пришелся вскользь по ребрам. Будь на ней обычный гражданский комбез внезов, она наверняка бы получила множественные переломы ребер с травмами легких и сердца. Однако грубый гражданский скафандр, в пять раз толще комбеза, поглотил и погасил большую часть силы. Тем не менее, в общем канала донесся ее полувскрик-полувсхлип, сопровождаемый долгим хрипением. Ее завертело и отбросило к дальней стене отсека. Крутящийся пропеллером боккэн полетел в совсем другом направлении.

Атакующий больше не обращал на нее внимания. Все действие заняло примерно три секунды, и Оксана все еще висела на одном месте, непонимающе глядя на происходящее. Джон Адамс развернулся к ней, вытянул руки... и в тот момент его настигли иглы моего станнера и пропущенные через них примерно двести тысяч вольт. Я не понимал, что происходит, но рисковать не стал и дал максимальную мощность, которую допускало оружие. Его тело выгнулось, задергалось и по инерции пролетело мимо девушки.

— Бебе, что там? — голос Вероники прорвался через аварийный канал, автоматически открытый активированным мной сигналом тревоги.

— Гости — троянские кони, — быстро сказал я, спинными глазами лихорадочно вглядываясь в консоль управления, пытаясь найти курс для бегства, а грудными наводя прицел на второго терранина. — Напали на нас. Три военных корабля сближаются, взяли в клещи...

И в тот момент, когда я уже почти сфокусировал взгляд на сцепившихся Алексе и втором госте, мир перевернулся, налетел на меня сразу со всех сторон и врезал по мозгам так сильно, что я на пару секунд потерял сознание.

А когда пришел в себя, почти сразу же об этом пожалел.

Меня било чем-то твердым и плоским с непредсказуемых сторон, и я едва успел обхватить себя руками за секунду перед тем, как особо чувствительный удар в плечо едва не сломал мне правую. Гарнитура заходилась незримым паническим воплем: если какая-то из систем корабля и не подавала сигналов о катастрофических сбоях, я ее не заметил. Голос Вероники что-то кричал из динамиков гарнитуры, но я не обращал внимания. До меня дошло, что твердое и плоское — стены отсека, а корабль мотает из стороны в сторону мощными инерциальными импульсами. Как только я слегка сориентировался в пространстве, я сумел ухватиться за стенную страховочную сеть и оглядеться.

Я еще успел заметить, как на меня несутся сцепившиеся тела Мотоко и Оксаны, у которой автоматически захлопнулось забрало шлема, как Алекс отчаянным прыжком тянется к своему шлему, лежащему в сети, как в гигантский пролом в борту на фоне мечущейся Терры просовывается тупое рыло, раскрывающееся лепестками банановой кожуры, как трескается и разваливается противоположный борт, в который лезет второе рыло... а потом снова наступила темнота.

И не отступала целую вечность.

Первым ощущением после вечности стала духота. Вторым — удушье. Третьим — тьма. Четвертым — паника. Гарнитура, как и вся начинка скафандра, не подавала признаков жизни. Тело болело, словно меня долго били палками. Меня окружала темнота, которая лишь прорезалась яркими вспышками через пассивные линзы скафандра. Еще не до конца придя в себя, я задергался, пытаясь освободиться от связывающих меня пут. Безуспешно. Тот, кто меня связывал, подошел к делу основательно и с толком. К твердой поверхности прикрепили каждый сантиметр моего тела, а чтобы я не вырвался, затянули веревки изо всех сил.

После вминуты безуспешных рывков я, наконец, пришел в себя настолько, чтобы прекратить паниковать, включить как следует мозг и начать анализировать обстановку.

К неведомой поверхности я прижимался грудью. Передние глаза не видели ничего. В спинных же мелькали свет и неясные тени. С трудом сфокусировав взгляд, я понял, что откуда-то сбоку идет неяркий белый свет, а на его фоне кто-то движется. Потом одна из теней накрыла меня целиком, и кто-то осторожно подергал меня за руку.

Я попробовал пошевелить рукой еще раз. Как ни странно, удалось. И левая, и правая руки двигались, хотя я и не мог оторвать их от поверхности. Также удалось пошевелить хвостом. Нет, я не был связан, но неведомая сила прижимала меня к твердому, не давая от него оторваться. Но что происходит?

Так. Предположим, что я все еще на своем "Гавроне", а рядом находятся мои компаньоны. Как войти с ними в контакт? Гарнитура и скафандр мертвы. Внешние динамики задействовать не удастся. Скафандр звуконепроницаем. Да даже если бы и был проницаем, люди не в состоянии меня услышать и не смогут понять без переводчика, даже если я каким-то образом сумею говорить на слышимых ими частотах. Духота становилась все сильнее. Лишь сейчас я сообразил, что активная регенерация и вентиляция тоже отключились и я дышу только тем воздухом, что меня окружает. Еще немного — и я просто задохнусь. В довершение меня начало морозить: через скафандр начал проникать холод твердой поверхности.

Меня снова подергали за руку. Подавив новый приступ паники, я сосредоточился и осознал, что меня не просто дергают. Во внешнем воздействии замечалась явная система: длинные паузы между рывками перемежались короткими. Система. Какая?

Морзе.

Разумеется, модифицированная азбука Морзе.

Каждый внез знает: в ледяной пустыне бездыха спасение или смерть при катастрофе могут зависеть от самых незначительных мелочей. Технология создания космических скафандров и комбезов отрабатывалась людьми полтора века. Полный отказ всех систем, в том числе системы связи, являлся маловероятным — но все-таки возможным. А потому каждый внез с младенчества обучался азбуке Морзе, при нужде позволявшей общаться с помощью писка аварийного маяка или обычного фонаря. А то, что знали внезы, следовало знать и мне как руководителю гоночной школы, где вероятность несчастного случая куда выше, чем в среднем.

Я знал азбуку Морзе, пусть и не настолько уверенно, как внезы. А потому, сосредоточившись, понял внешний сигнал на линго: "...К-Т-Ы -?-К-А-К-Т-Ы-?"

"Ж-И-В", — ответил я, постукивая пальцем по твердому. — "В-О-З-Д-У-Х-М-А-Л-О".

"К-А-К-П-О-М-О-Ч-Ь-?"

Как помочь — вопрос интересный. Сознание продолжало проясняться, и я уже осознал, что сила, прижимающая меня к поверхности — скорее всего, постоянный гравитационный вектор на планетарной поверхности. Иным вариантом мог быть лишь корабль на инерциальных движках, идущий с постоянным ускорением, но в нем наверняка чувствовалась бы хоть какая-то вибрация. Мы наверняка находились на поверхности Терры, что влекло за собой весьма интересные последствия.

Я родился, вырос и всю свою жизнь провел в безвесе. Разумеется, я в какой-то степени знал, как на тело действуют ускорения — безынерциальные двигатели не универсальны, близкие маневры наподобие стыковки требуют использования инерциальных маневровых движков. Но знакомые ускорения никогда не превышали нескольких десятых вжэ в течение максимум десятков секунд, после чего возвращался привычный нулевой вектор. Я также неоднократно дистанционно управлял человекообразным дроном на терранской поверхности, но дрон не передает ощущение тяжести ни напрямую, ни косвенно. Все его базовые движения выполняются встроенной автоматикой, от оператора требуется лишь направлять его. Так что нынешние ощущения были для меня в новинку. Вероятно, и не только для меня. Стражи никогда лично не спускались в гравитационный колодец Терры, так что я мог пользоваться сомнительными лаврами первооткрывателя. Те из Изгнанников, кто происходил с поверхности Саванны, на моем месте чувствовал бы себя куда лучше, благо сила тяжести на Терре в два раза меньше. Но для меня даже такая являлась непреодолимой.

Я, однако, прекрасно знал, как дела обстоят на планетарной поверхности. Внезам, выросшим в безвесе, трудно понять, как какой-то участок отсека может оказаться недосягаемым. На Терре же это норма: в типовом помещении в виде параллелепипеда без специальных мер доступно не более половины поверхности. Поверхность, к которой направлен постоянный вектор ускорения, является "низом" или "полом", противоположная — "верхом" или "потолком", все остальные — "стенами". На полу доступно все, на стенах — то, до чего может дотянуться рука стоящего человека. Потолок, как правило, требует использования дополнительных приспособлений. И теперь главным вопросом жизни и смерти для меня являлся очень простой: в каком положении лежит "Гаврон" и где в нем образовался "пол"? Спасательная капсула для меня на борту имелась, ее механические устройства позволяли нормально дышать даже при полном отсутствии энергии и управления. Но моя масса в скафандре составляла около семидесяти килограммов. Если вход в капсулу оказался в "полу" или "невысоко в стене", меня туда смогут запихать. Если выше...

Опять же, а кто станет запихивать? Алекса можно списать со счета сразу — урожденный внез в земной гравитации мог двигаться немногим лучше меня. Мотоко — физически крепкая женщина, но одна она меня с места не сдвинет. Оксана — наполовину инвалид, ее ноги хорошо работают лишь в безвесе. Сумеет ли она хотя бы встать самостоятельно в постоянном векторе? Плюс два агрессивных гостя — но вряд ли они захотят со мной возиться. Впрочем, кто знает.

Времени на размышление, однако, не оставалось. Как мог, я описал проблему при помощи Морзе. Оказалось, что со мной говорит Оксана. Она короткими фразами сообщила, что Алекс без сознания, но Мотоко и сама Оксана перенесли тряску неплохо. По крайней мере, Мотоко могла нормально ходить, а Оксана — встать на ноги, хотя и держась за подругу. Внутри разорванного едва ли не в клочья корабля сохранялась кислородная атмосфера, пригодная для дыхания людей. Температура держалась на уровне, определенном Оксаной как "прохладно".

Ориентируясь по поданным мной приметам, девушки определили, что спасательная капсула, к счастью, находится на уровне нынешнего "пола". Не вдаваясь в детали последующих мучительных усилий, которые и в памяти-то особо не задержались, сообщу только, что по прошествии примерно пяти вминут меня сумели-таки запихать в капсулу. К тому времени я почти задохнулся, а потому рванул застежку скафандра, не дожидаясь полной продувки гермообъема, за что поплатился несколькими вдохами загрязненного кислородом воздуха и долгим приступом мучительного кашля.

Однако все хорошо, что хорошо кончается. Хотя корабль по-прежнему казался полностью мертвым, капсула закрылась без дополнительных сложностей. Наши капсулы построены так, что могут долго поддерживать дыхание благодаря чисто химической системе регенерации воздуха и системы механической его циркуляции, поддерживаемой мускульными усилиями. Вминуты усиленной физзарядки хватает на раскрутку маховика, десять вминут поддерживающего циркуляцию. Опасность немедленно задохнуться мне больше не грозила.

Зато грозила опасность сойти с ума в ожидании неминуемой и весьма скорой смерти.

Представьте себе: вы внезапно оказались в полностью мертвом корабле непонятно где. Спасательная капсула могла поддерживать меня не слишком долго. При действующей электронно-механической аппаратуре запас воздуха составлял по крайней мере две декады. Однако при таких интенсивных усилиях я вряд ли продержался бы более трех-четырех вдней — при условии, что не обессилел бы полностью еще раньше. Тренажеры тренажерами, но постоянный вектор почти в один вжэ для меня слишком утомителен. Так что вдень. Или два. Максимум. И притом в почти полной темноте, разгоняемой лишь проблесками непонятного света через смотровой глазок крышки люка. И во все усиливающемся холоде: спасательная капсула рассчитывалась на бездых, являющийся идеальным естественным теплоизолятором, а не на воздушную среду с ее конвекционным отводом тепла. И без связи, позволяющей позвать на помощь. И без знания текущих координат. И даже без возможности толком общаться с товарищами: люк практически не пропускал звуки даже при ударах чем-то тяжелым снаружи, что нашла Оксана. А у меня не имелось и того.

Вы в состоянии представить себе большую безнадежность? Я — нет. И знаете что? Даже в таком почтенном возрасте, как у меня, мучительно умирать ну вот совсем не хочется.

136.041 / 12.06.2102. Где-то рядом с Байкалом. Оксана

Бывают такие ситуации, когда время начинает идти медленно-медленно — когда мозг уже осознал, что вот-вот станет больно и плохо, но сигналы до мышц еще не дошли. В такие моменты смотришь, как тебе на голову падает кирпич, и кажется, что не можешь даже пошевелиться. И если бы со мной в момент, когда все пошло кувырком, случилось то же самое, я бы сейчас долго и в деталях описывала, кто на кого напал и куда полетел.

Так вот, со мной ничего такого не случилось. Ну тупая я, тупая.

Что что-то сильно не так, до меня дошло, лишь когда передо мной задергался представитель Госдепа, от которого я только что пыталась вежливо отделаться. Почему он задергался и как вообще оказался прямо передо мной, я в тот момент еще не осознала. А потом по ушам ударило острой болью пропавшего давления, и забрало шлема автоматически захлопнулось. И вот это я уже осознала: взрывная разгерметизация. Потом меня ударило в спину, в бок, в инстинктивно вытянутую руку, потом в меня врезалось что-то большое и жесткое, и я в обнимку с ним закувыркалась по отсеку от одной стены к другой, все время обо что-то ударяясь. Каждый удар на секунду вышибал из меня дух, так что больше всего меня интересовало постоянно прерывающееся дыхание.

И тем не менее, остатками свободного внимания я все-таки умудрялась замечать то, что происходит по сторонам. Не все, разумеется, только явления калибра слонов. Буквально. Две противоположные стороны отсека перестали существовать, превратившись в огромные зияющие проломы. Через дыры внутрь пытались просунуться две какие-то огромные фиговины — с примерно овальными мордами, то и дело раскрывающимися, словно крестом надрезанная на макушке кожура апельсина. Из-под кожуры выстреливали щупальца, слепо шарящие по отсеку. Корабль, однако, мотало так, что щупальца все время ударялись о стены и втягивались обратно под закрывающуюся кожуру.

А потом меня ударило снова — уже не физически, а изнутри. В голове словно взорвалась граната, и одновременно мои наглазники погасли. Интерфейс пропал с полностью просветлившихся линз, и вместе с ним пропал и интерфейс на забрале. Мотания тоже пропали. Словно во сне, я смотрела сквозь гигантскую дыру в стене на быстро приближающуюся Терру. Прямо передо мной находился евразийский материк, контуры которого почему-то постоянно плясали и изменялись и над которым не виднелось ни единого облачного кластера. Я отлично знала карту Сибири еще со школы, но то, что предстало моим глазам, очень мало на нее походило: реки меняли русла, горы пропадали, а равнины, наоборот, горбатились пиками горных кряжей. С цветами окружающего мира тоже происходило неладное: они переливались, словно Терру решила посетить сумасшедшая радуга. Материк быстро приближался, а у меня где-то на заднем плане долбилась маленькая страшная мысль: вот и всё, вот и всё...

Но в тот момент, когда на нас вплотную надвинулся крутой горный пик без малейших следов снежной шапки, мир в очередной раз скрутился выжимаемой простыней. От острого приступа головокружения я на мгновение утратила ориентацию в пространстве, а потом на меня снова упало что-то большое и тяжелое и вышибло у меня дыхание уже всерьез и надолго.

Когда я, наконец, закончила отдуваться и собирать в кучку руки, ноги и прочие вроде бы не оторвавшиеся части тела, вокруг царила тишина и темнота. Разгонял ее лишь один луч синеватого цвета. Корабль лежал неподвижно, а вместе с ним лежала и я, распластанная на спине. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы осознать — я лежу в поле тяжести. В стандартной гравитации, чуть меньшей одного вжэ.

В земной гравитации.

А потом меня снова затрясло. Уже не так, как перед тем — кто-то схватил меня за плечи и принялся энергично мотать из стороны в сторону. Из-за темноты я не могла понять, кто именно, но потом адаптировавшиеся глаза разглядели смутный белый силуэт. Туристический скафандр, да. Кто у нас в туристическом скафандре? Ах, да. Мотоко.

Я подняла руку и попыталась за нее ухватиться. Тряска прекратилась. Несколько секунд я наслаждалась покоем, но потом спохватилась. Воздух становился все более спертым, комбез не подавал признаков жизни, а вместе с ним — и мои наглазники. Дышать из-за духоты становилось все труднее, перед глазами начали проявляться огненные круги, а давящая на грудь тяжесть делу отнюдь не помогала. Я попыталась думать, что с учетом недавнего шока оказалось весьма нетривиальным занятием.

Итак, мы на Земле. Наверное. Падали стремительным домкратом и, с учетом скорости сближения, должны были либо сгореть в атмосфере, либо разбиться всмятку о поверхность. Ни того, ни другого не произошло. Хорошо. Но непонятно, где мы, что случилось и что нас ожидает. Плохо. А какова самая насущная проблема? Воздух. СЖО комбеза не действует, я дышу лишь тем воздухом, что остался в шлеме, а в нем уже практически кончился кислород. Вывод? Если не разгерметизировать шлем, я вот-вот умру от удушья. А если снаружи нет пригодного для дыхания воздуха? Если он отравлен или не содержит кислорода? Тогда я умру от удушья. Так или иначе, следовало что-то сделать, и быстро.

С быстротой у меня возникли изрядные проблемы. С подвижностью — тоже. Как оказалось, за прошедшие годы я полностью отвыкла от постоянного вектора. Словно налитые свинцом, руки и пальцы отказывались повиноваться. Лишь с четвертой попытки мне удалось нащупать и раскрыть магнитные защелки и даже не сдернуть, а столкнуть шлем с головы куда-то в сторону. В легкие хлынул воздух — и я могла им дышать.

— Оку-тян! — расслышала я голос как бы из страшного далека. Или из-под очень толстой подушки. — Оку-тян! Ты меня слышишь? Я дышать не могу!

Смутно-белая фигура, стоящая передо мной на коленях, отчаянно дергала себя за голову. Нет. За шлем. Мотоко. Она не знает, как раскрыть скафандр. Надо помочь... Я попыталась приподняться на локте, но не смогла. Тогда я просто вытянула в ее стороны руки — это с трудом, но удалось — и сделала приглашающее движение кистями к себе. На счастье, Мотоко не только разглядела, но и поняла. Она рухнула на четвереньки и почти прижалась ко мне. Я нащупала ее шею и отстегнула шлем. Мотоко сорвала его с головы и отбросила в сторону — тот загрохотал по полу, словно пустой ночной горшок. Мотоко принялась глубоко и хрипло дышать, жадно глотая воздух.

— Алекс! — среагировала я на вновь всплывшую в голове мысль. — Алекс! Где ты?

Ответа не последовало. У меня похолодело внутри.

— Мотоко-тян! — позвала я, преодолевая спазм в горле!

— Хай? — все еще хрипло откликнулась она. Ее дыхание, однако, постепенно успокаивалось.

— Не уверена, что могу двигаться. Не могу подняться. Где Алекс? Видишь Алекса? Что с ним?

— Йэ. Кураи дэсу... нет, не вижу. Темно.

— Пожалуйста, посмотри вокруг. На комбезах есть светящиеся метки.

— Хай...

Секунды тянулись томительно. Мотоко, пошатываясь, поднялась на ноги и принялась осматриваться. Глаза привыкали к темноте, неясный луч света уже позволял различать вокруг смутные тени.

— Вижу, — наконец сообщила подруга. — Лежит неподвижно.

— Помоги мне к нему добраться!

Мотоко помогла мне подняться. Когда она потянула меня за руку, я встала автоматически — и только потом на меня волной нахлынула память о параличе ног, из-за которого мне на Терре полагалось как максимум ползать на локтях. Я едва не рухнула обратно на пол, но Мотоко удерживала меня, закинув мою руку себе на плечи. Собрав волю, я напрягла ноги — и оказалось, что медицина внезов не подвела и на Терре. Я могла стоять и даже потихоньку шагать при помощи подруги. Плохо, неуверенно — и из-за растренированных мышц, и из-за отсутствия давно забытых навыков, и, судя по всему, из-за умерших чипов адаптивного контроля — но могла, спасибо пассивным нейрошунтам.

Стоя, я и сама разглядела светящиеся линии на комбезе Алекса. Он неподвижно лежал от нас примерно десятке шагов. Но на пути к нему мы споткнулись о что-то большое и твердое — о смутную тушу, так же неподвижно лежащую на полу. Я невольно охнула, когда больно уколола (и проколола) палец о что-то твердое и острое, но потом сообразила, что моя рука наткнулась на трехпалую руку скафандра Бернардо: Стражи имели обыкновение монтировать когти-лезвия на внешней поверхности перчаток даже гражданских скафандров, а защитные чехлы в случившейся катавасии, наверное, слетели. Я на секунду задумалась, что с ним делать, но потом отбросила мысль. Быстро я ничего не соображу в любом случае, а для Алекса каждая лишняя секунда может оказаться роковой.

— Дайдзёбу? — поинтересовалась Мотоко. Судя по тому, что она постоянно сбивалась с английского на нихонго, она еще не до конца пришла в себя. На ее мыслительные способности временно рассчитывать не приходилась. — Оку-тян, ты в порядке?

— Да. Алекс. Помоги, пожалуйста.

Вторая попытка добраться до моего мужа оказалась удачной. Больше мы ни о что не запнулись. Однако оказалось, что на Алексе нет шлема. Я вспомнила, что перед переговорами он уместил его в багажной сетке рядом с собой. Наверное, достать его во время катастрофы он не сумел. Я едва не потеряла сознание от очередного приступа ужаса, но как-то сумела взять себя в руки. Через несколько секунд я сумела почувствовать его дыхание — слабое, поверхностное, но ровное. Оставалось надеяться, что аптечка комбеза не успела вколоть ему "последний шанс", что она автоматически делает в ситуации долгого околонулевого давления в районе головы. Если успела, он умрет через несколько минут — реанимировать его мне нечем. Но я однажды видела внеза, которого втащили из бездыха с разбитым забралом, и знала, что после той адской смеси дыхание выглядит совсем иначе — резкие, глубокие, прерывистые и быстро затихающие всхлипы. Скорее всего, он просто потерял сознание от удара. Ощупывание его головы не выкрыло крови и дырок в черепе. Вероятно, прямо сейчас его жизни ничего не угрожало, так что я решила сосредоточиться на последней насущной проблеме.

Вернувшись к неподвижному Бернардо, я несколько секунд тормошила его, пытаясь добиться хоть какой-то реакции. Когда я уже почти отчаялась, он внезапно задергался и начал извиваться на полу, отбросив меня в сторону. Я уже различала в темноте достаточно, чтобы видеть, как хаотично молотят по полу его руки и извивается скованный скафандром хвост. Потом он успокоился, движения стали более упорядоченными. Я осторожно подобралась к нему.

— Бебе! — позвала я как можно громче, чтобы звук пробился сквозь изоляцию его скафандра. — Бебе! Ты меня слышишь?

И тут же обозвала себя дурой. Разумеется, нет. Ультразвуковая речь Стремительных для нас не слышна, как и наша речь для Стремительных находится в инфразвуковом диапазоне. Да и люди не способны разобрать модуляции их голоса, даже если ретранслировать его в слышимый диапазон, а лексемы человеческой речи Стремительные формировать не в состоянии. Мы не можем понять друг друга без автоматических переводчиков... а все переводчики в радиусе досягаемости приказали долго жить. И что делать? У него наверняка та же проблема с дыханием, что и у нас, если не худшая: более быстрый метаболизм Стремительных требовал для дыхания куда больше паров фосфорной кислоты, или что у них там вместо кислорода (да, вот так иногда проклинаешь себя за незнание вещей, которые, как полагала, никогда в жизни не понадобятся). И, в отличие от нас, его проблему не решить расстегиванием скафандра, даже если бы я знала, как это делается.

— Что с ним? Он жив? — поинтересовалась Мотоко. Ее голос звучал уже гораздо тверже и увереннее. Она явно приходила в себя.

— Жив. Но нас не слышит. Они говорят ультразвуком, помнишь?

— Да. Плохо. Как ему помочь?

— Не знаю. Думаю.

— Ёщ. Я пока огляжусь. Зови, как только потребуюсь.

Мотоко осторожно пошла куда-то во мрак. Я подавила импульс остановить ее. Она — терранка, ничего не знает ни о внезах, ни о Стражах, ни о космическом снаряжении. Ее присутствие никак не поможет мне с Бернардо, а вот в терранских условиях она куда компетентнее меня. Пусть пока исследует местность.

Мысль использовать азбуку Морзе ударила меня не хуже давешней стены. После того, как Алекс сдался и согласился на мои выходы в бездых, он не позволил мне даже надеть комбез во второй раз, пока я ее не выучила. В качестве проверки вся семья три вдня общалась со мной исключительно этим древним кодом. На обучение у меня ушло почти две декады, но практический экзамен я в конце концов сдала блестяще. Зубрежка для меня никогда не составляла проблемы, а азбука Морзе являлась куда более простой, чем ниппонский язык. И с тех пор мы регулярно тренировались. Я не верила, что она когда-то пригодится, но поди ж ты...

"Как ты?" — просигналила я, подергивая руку Бернардо. — "Как ты?"

После короткой паузы его пальцы застучали по полу — быстро, но так, что я успевала понимать.

"Жив. Воздух мало", — ответил он.

"Как помочь?"

После короткого общения выяснилось, что Бернардо и в самом деле задыхается. Найти в полумраке описанный им вход в спасательную капсулу я бы точно не сумела, но тут пробивающийся неизвестно откуда луч света внезапно стал гораздо ярче. И я наконец-то сумела разглядеть окружение как следует.

Мотоко в своем белом скафандре стояла на фоне большого пролома в стене, за которым смутно виднелись контуры какого-то большого помещения. То же помещение находилось со стороны противоположного пролома. Похоже, "Гаврон" находился в гигантском зале или ангаре. Однако детали окружения как-то странно расплывались, словно сквозь намазанное вазелином стекло. Более того, они мерцали и изменялись каждый раз, когда я двигалась. Но мне было не до ангара. Главное, что улучшенное освещение позволило наконец-то отчетливо разглядеть внутренность бывшего гермоконтура корабля, Бернардо, Алекса и неподвижно лежащее тело в изорванном в клочья костюме — второго из гостей, не того, что говорил со мной. А еще я наконец-то увидела нарисованные на стенах знаки, обозначающие нахождение шкафов, портов подключения и прочей внутренней утвари. Вход в спасательную капсулу, на счастье, находился примерно на уровне моего живота и далеко от дыр в стенах. Зато медотсек исчез полностью — сориентировавшись по знакам, я поняла, что он располагался там, где сейчас зиял один из проломов.

— Мотоко-тян! — позвала я. — Скорее сюда!

Подруга обернулась и быстро подошла.

— Что там? — озабоченно спросила она.

— Я нашла капсулу...

И в этот момент свет погас снова. Я едва не начала ругаться в голос, но быстро сообразила, в чем дело.

— Свет реагирует на меня, — сообщила Мотоко то, что я уже и так поняла. — Датчик движения или что-то в том же роде.

— Ясно. Подойди к пролому еще раз, пожалуйста.

На сей раз я точно запомнила расположение капсулы и смогла нащупать механический запор даже во мраке. Тащить Бернардо я была не в состоянии, но Мотоко справилась и без меня. Помощь ей потребовалась лишь на последнем этапе. Вдвоем мы запихали его внутрь, и я захлопнула и закрыла крышку. Спустя несколько секунд громко зашипело и мне вдруг резануло горло и легкие волной горячего и ужасно вонючего воздуха. Я закашлялась. Рядом зашлась кашлем Мотоко.

Мы поспешно отодвинулись от капсулы — я ползком, Мотоко ногами.

— Что это? — осведомилась она. — Воняет как на аммиачном заводе.

— Не аммиак. Их воздух. Он продул капсулу от кислорода, часть вышла вместе с ним. Не вдыхай, сожжешь себе легкие.

— Да уж постараюсь, — Мотоко еще раз прочистила горло. — Что дальше?

— Бебе пока в безопасности, — я подползла обратно и попробовала постучать в люк костяшками пальцев. Удары глохли бесследно. Мне показалось, что я слышу ответные стуки, но толком разобрать ничего не смогла.

"Плохо слышно. Не понимаю", — отстучала я как можно сильнее и четче, надеясь на тонкий слух Стремительным. — "Ищем помощь".

"ОК", — на сей раз сумела разобрать я.

Теперь требовалось разобраться с Алексом.

Отправив Мотоко стоять в проломе, чтобы свет не выключался автоматически, я на четвереньках подползла к мужу и пощупала пульс на шее над воротником комбеза. Пульс бился ровно и четко. Я содрала с его лица мятую и переломанную нелепую маску и похлопала его по щекам под наглазниками. Подумав, я содрала с него, а заодно и с себя все равно не работающие наглазники, с пассивными линзами только мешающие смотреть, и дала парочку оплеух посильнее. Алекс застонал, пошевелился и приоткрыл глаза.

— Алекс! — встревоженно позвала я. — Слышишь меня? Как себя чувствуешь?

— Как с хорошего бодуна... — пробормотал он плохо шевелящимися губами, осторожно ощупывая череп. Несколько набухающих гематом я видела даже при таком освещении. — Башка разламывается, тело разваливается и блевать хочется. Однако перед бодуном обычно хоть что-то приятное бывает... ох!

Он дернулся.

— Оки, милая, ты не могла бы проверить, что у меня с правой лодыжкой? Только осторожно. Кажется, я ее сломал. Болит страшно.

Я вздрогнула от нового приступа паники. Даже в лучшей своей форме Алекс в терранской гравитации ходить мог лишь в экзоскелете типа того костыля, что использовал в Ниппоне. Если же у него сломана нога... Задавив страх, я осторожно ощупала лодыжку и голень. Сквозь комбез ничего толком не разбиралось, о чем я и сообщила как можно более бодрым тоном.

— Понял. Тогда помоги снять комбез.

Чтобы его раздеть, снова потребовалась помощь Мотоко. Я тихо радовалась, что она с нами — без помощи урожденной терранки мы бы оказались беспомощнее рыбы на суше. Подруга довольно умело ворочала Алекса с боку на бок, пока я стягивала с него сначала маскировочный костюм, а потом комбез (угу, вот такой у комбеза недостаток по жизни — боты склеены со штанинами, и чтобы увидеть пятку, надо снимать целиком). Алекс тихо шипел от боли, а на последнем этапе даже зарычал и вцепился мне в руку так, что едва не сломал кости уже мне. Лодыжка у него выглядела целой, зато освобожденная от покрова комбеза ступня выглядела страшненько — распухшей, вывернутой и наливающейся зловещей синевой. Она вывернулась под неестественным углом.

— Вывих, — констатировала Мотоко, все время ходящая от нас к пролому и обратно. — Или подвывих. Алекс-тян, я проверю кости лодыжки. Потерпи еще немного, ладно?

— Давай, — согласился муж. Его дыхание стало хриплым и неглубоким, но тон он старался держать ровным и бесстрастным.

Мотоко осторожно прощупала пальцами лодыжку. Алекс пару раз дернулся, но не издал ни звука.

— Я не врач, — наконец сказала подруга. — Но чувствую скрип под пальцами. У тебя, похоже, еще и перелом одной из костей в районе голеностопного сустава. Наверняка сильно растянуты или порваны связки. Ты не сможешь ходить, гомэн. Тебя нужно срочно к врачу. И операцию.

— Ага, врачи прямо в очередь рядышком выстраиваются, — пробормотал Алекс себе под нос. — Так, пока забыли. Есть более насущные вопросы...

— Нету! — категорическим тоном отрезала Мотоко. — Надо как минимум зафиксировать ступню тугой повязкой. М-м... из чего бы сделать?

Она подобрала с пола маскировочные штаны и растянула их. Тонкая, почти паутинная ткань с готовностью треснула и расползлась у нее под пальцами. Мотоко отбросила ее и оглянулась по сторонам. Тут свет снова погас, и она вернулась к пролому. Вернувшись, она сделала крюк и рывками подволокла к нам какую-то темную бесформенную массу.

— Один из переговорщиков, — бесстрастно констатировала она. — Труп, уже холодный.

— Холодный? — сквозь зубы удивился Алекс. — Сколько времени прошло с момента... катастрофы?

— Не знаю. На сколько хватает воздуха в скафандре, если система вентиляции работать перестает?

— А она перестала?.. А, вот оно что. Я так понимаю, вся наша электроника и электротехника умерли полностью? В том числе комбезы и наглазники? Все веселее и веселее. Воздуха в шлеме хватает вминуты на три-четыре максимум в зависимости от активности.

— Значит, он умер не больше двадцати вминут назад. Или двадцати пяти.

— Труп за такое время не мог остыть. Ну-ка...

Алекс заскрежетал зубами, но все-таки повернулся на бок, дотянулся до груды и какое-то время ее ощупывал.

— Не человек, — наконец констатировал он. — Я в него всадил полную обойму игломета, монолезвиями горло располосовал, но он и внимания не обратил. Теперь понятно, почему. Костюм на груди и животе в клочья, но крови нет. Кожа как натуральная на ощупь, но под ней что-то твердое и острое. На кости совсем не походит. Робот?

— Дрон-андроид, — сказала Мотоко. — Управляются дистанционно, иногда даже через мгновенный канал. Оператор может находиться где угодно.

— И при том нет никаких ограничений на количество операторов. Один может управлять телом, другой — голосом. Модерхуд... Они с самого начала не собирались нас отпускать. Мы сами, своими руками вляпались в ловушку! Прости, Оки, моя вина...

— Стоп, — я приложила ему палец к губам. — Не твоя, а моя. Полностью. Мотоко-тян, костюм дрона — тряпки. Можно разорвать и сделать перевязку.

— Идея, — согласилась та. — Сейчас попробую.

Снятая с робота рубашка оказалась на удивление прочной, но Мотоко справилась. Помогло то, что ее уже частично разорвали монолезвия, к несчастью, разрушившиеся в процессе. Через несколько вминут ступня и голеностопный сустав Алекса оказались плотно стянутыми и надежно зафиксированными. Он стоически выдержал процедуру. На мое предложение расковырять аптечку моего или его комбеза он лишь покачал головой: без электронной системы разобраться, что есть что, возможным не представлялось. Затем мы облачили его в позаимствованные брюки и пиджак, чтобы ему не приходилось голым лежать на бывшей внутренней обшивке отсека, и осторожно перетащили вплотную к пролому, чтобы свет не выключался.

— А теперь к более насущным вещам, — сквозь зубы сказал Алекс. Процедуры его явно вымотали, голос был тихим, но оставался твердым и уверенным. — Корабль не мог умереть полностью. Стражи проектируют их с гигантским запасом прочности и в расчете на самые разные ситуации. Даже если вся электроника сгорела от чего-то вроде электромагнитного импульса, должны остаться простейшие электромеханические средства контроля. Главная задача сейчас — реактивировать хотя бы базовую энергосистему и СЖО корабля. Иначе мы очень быстро пнем по календарю. И Бебе тоже. Я кое-то что знаю о кораблях Стражей, так что шансы у нас есть. Однако, девочки, вам придется стать моими глазами и руками. Оки, извини, тебе тоже. Я сейчас практически амеба.

Нам крупно повезло во второй раз. Аварийный шкаф уцелел в катаклизме и даже оказался не слишком высоко "над полом" — примерно метрах в двух. Мотоко, хотя и с трудом, но сумела усадить меня на своей шее и поднять вверх достаточно, чтобы я смогла дотянуться до механического запора. Из открытой дверцы прямо мне на голову высыпались разнообразные предметы, крепления которых не выдержали во время падения. Их назначение в большинстве оставалось непонятным — какие-то инструменты с явно электронным управлением, а потому сейчас мертвые. Получив особо тяжелой и угловатой штукой по спине, Мотоко от боли дернулась, потеряла равновесие и почти упала. К счастью, она сумела-таки превратить неконтролируемое падение в почти контролированное сползание по стенке. Иначе я вполне могла бы сломать себе шею, падая с такой высоты. Отделались мы, однако, парой ушибов. Заодно даже я сумела опознать в одной из штуковин электрический фонарь — с рукоятью, рассчитанной на трехпалую кисть Стремительных, зато на химической батарее и с простым механическим выключателем.

Со второй попытки и при помощи фонаря мы осмотрели внутренность шкафа и вытащили из него все, что осталось закрепленным. Затем мы приволокли Алексу нашу добычу, и он сразу же распознал резак для вскрытия обшивки. Предназначался он для экстренного покидания корабля в ситуации, когда все шлюзы и системы переконфигурации гермоконтура отказывали. Теперь мы могли добраться до скрытых в стенах систем и кабелей.

Очередным этапом стала передача одного из предметов Бернардо в капсулу. На счастье, предусмотрительные конструкторы встроили в ее люк микрошлюз, предназначенный для передачи небольших предметов типа пищевых концентратов снаружи внутрь. Однако шлюз предназначался для бездыха и явно не рассчитывался на то, что вместе с предметом внутрь капсулы попадет ядовитый газ. Бернардо пришлось потерять довольно много своего воздуха, втягивая штуковину внутрь с обеими открытыми дверцами и избыточным давлением, выдавившим наружу весь кислород. Закрывать внешнюю дверцу требовалось во время продувки, что пришлось делать Мотоко как единственной полноценной среди нас. Несмотря на крепко зажмуренные глаза и затаенное дыхание, она вернулась, сильно кашляя и утирая льющиеся ручьями слезы. Я чувствовала себя ужасно виноватой, что приходилось сваливать на нее всю физическую работу. Заодно я с ужасом думала, что бы случилось, если бы она не настояла на своем присутствии.

Дальше, однако, пошло легче. Теперь мы могли полноценно перестукиваться азбукой Морзе. Следуя подсказкам Бернардо, мы нашли и вскрыли технический люк в указанном месте. Вообще-то там находились ясно видимые знаки и инструкции светящейся краской — только вот видимые не нам. Для нас их цвет в далекой ультрафиолетовой области попросту не различался, а потому при свете фонаря приходилось искать просто более темные участки. Нам повезло в очередной раз: система жизнеобеспечения была триплирована. Две ее части оказались полностью разрушены проломами в стенах, но третья уцелела и оказалась в покатом "полу" недалеко от капсулы Бернардо.

Вскрыв люк, осталось лишь выдернуть какую-то предохранительную скобу и накоротко замкнуть пару кабелей. И опять кабели оказались промаркированы цветами, невидимыми нам, так что пришлось попотеть, выбирая нужные. Для замыкания пригодился еще один инструмент, специально предназначенный для снятия изоляции. Работа с орудиями, рассчитанным на руки Стражей, та еще забава, но в конечном итоге мы справились и даже не отрезали себе ни одного пальца.

Когда вокруг громко загудело и затрещало, я аж дернулась от неожиданности. На грани слышимости что-то попискивало гармоничными переливами — вероятно, диагностика, нам сейчас недоступная. Тускло загорелись желто-зеленые аварийные фонари во внутренней обшивке. Периметр люка спасательной капсулы осветился переливающимися сине-фиолетовыми сигналами, а из окошка капсулы полился такой же свет.

"Капсула работает", — отстучал изнутри Бернардо. — "Пробую оживить систему контроля корабля".

— Дебил! — зло сказал Алекс.

— Кто? — удивилась я.

— Я, разумеется. Почему сразу не догадался? Оки, присядь рядом. Нет, лучше ляг. На бок. И сними с себя верхнюю часть комбеза.

— Займемся этти? — попыталась пошутить я, хотя было мне в тот момент совсем не до смеха.

— Мечтай дальше. Хочу попробовать перезапустить твой комбез. Давай, действуй.

Я расстегнула и спустила до пояса верхнюю часть комбеза. Гигиеническую прокладку снимать я не стала: расстегнувшись, я почувствовала, что воздух вокруг весьма холодный, а прокладка, хотя и микронной толщины, давала хоть какую-то теплоизоляцию. Улегшись на твердую поверхность, я терпеливо ждала, пока Алекс у меня за спиной ковырялся в комбезе. Потом надетая его часть слегка дернулась, обжала ноги, но тут же вернулась в норму.

— Успех, — констатировал муж. — Висел намертво, но отключение батареи и не такое лечит. Семь бед — один резет, как любит говорить Лена. Грудная панель показывает норму. Надень его обратно, а то замерзнешь. Кстати, СЖО тоже заработала. Если что, надень и шлем тоже, сможешь дышать автономно. Так, а где наши наглазники?

Сброс питанием завершился успешно также для комбеза Алекса, скафандра Мотоко и всех трех наших окуляров. Нацепив свои на себя, я почувствовала невероятное облегчение. Только теперь я поняла, что без них чувствовала себя словно голой на терранской улице. Надеть комбез обратно на Алекса мы смогли лишь с огромным трудом: раздувшаяся ступа и лодыжка, обмотанные тряпкой, упорно не хотели пролезать в штанину. Однако мы справились. Алекс от боли едва не терял сознание, но теперь аптечка работала. Я впрыснула ему обезболивающее. Пока я подключала ему санитарный блок, он лежал, хватая ртом воздух, словно рыба, но потом химия подействовала и он расслабился.

Часы сбросились в ноль у всех, так что мы по-прежнему могли лишь догадываться, который сейчас час. Короткая дискуссия не дала никаких результатов, так что я выставила время в своих наглазниках наугад и включила трансляцию как авторитетный источник. По крайней мере, у нас не будет расхождений между собой. А потом включился адхок-канал от Бернардо.

— Я перезапустил гарнитуру питанием, — деловито сказал он. — Спасибо, Алекс, сам бы никогда не догадался. Ну что, все живы? Каковы потери?

— У меня сломана или вывихнута нога, — проинформировал муж. — Не могу ходить. В любом случае не смог бы, впрочем, костылей поблизости не просматривается. Как корабль?

— Аварийная система действует. Ресурса СЖО для меня хватит надолго. От голода тоже не умру минимум три декады. Однако со всем остальным, увы, хреново. Крайне. Подсистема движения не отвечает. Подсистема связи не отвечает — как мгновенный канал, так и радио. Внешние сенсоры... да ничто не отвечает, кроме СЖО и системы базового энергоконтроля. Боюсь, "Гаврон" нуждается в капитальном ремонте, если вообще когда-то еще сдвинется с места. Удивительно, что реактор не заглох после таких приключений, и просто чудо, что уцелел и не взорвался. Вы выяснили, где мы находимся?

— Нет. Стоп! Мгновенный канал? Мотоко-тян, где твой блок мгновенной связи? Через который ты с отцом общалась? Попробуем проверить и его.

— У меня, — откликнулась подруга. — В кармане на поясе. Чуть дырку во мне не пробил, когда я им в стену врезалась. Он не откликается, наглазники его не видят.

— Он может тоже висеть намертво, как и все остальное. Дай его мне, пожалуйста.

Мотоко протянула гладкую черную коробочку Алексу. То принял ее, включил фонарь в наглазниках и принялся внимательно разглядывать.

— В Ниппоне слишком любят показуху, — наконец констатировал он. — Все зализано, запаяно и заполировано. Зарядные контакты магнитные, внутрь через них не доберешься. Ну, попробуем вскрыть. Эх, Лены нет, она бы знала, что сделать...

— Хорошо, что ее нет, — не согласилась я. — Еще не хватало ее в такую историю втянуть.

— Логично. Мотоко-тян, вон та штуковина рядом с твоей левой ногой -паяльник для микросхем, насколько я помню. Дай ее мне. Бебе, передаю картинку, подтверди, пожалуйста.

— Он самый. Хочешь использовать как резак?

— Да. Попробую вскрыть корпус.

— Аккуратнее. Длина жала — примерно три миллиметра и не регулируется. Обшивка может оказаться тоньше.

— Понял.

С паяльником Алекс возился не менее десяти вминут. Я использовала паузу для того, чтобы внимательно осмотреть местность за проломами в обшивке. С обеих сторон корабля простиралось что-то вроде гигантского зала. По крайней мере, имелся уходящий вдаль ровный матово-белый пол из непонятного твердого материала, на котором лежал остов "Гаврона". Однако дальне все растворялось в сером мерцающем тумане, в котором плавали какие-то смутные бесформенные тени. Ни потолка, ни стен разглядеть я не смогла. Отойти от него дальше, чем на пару метров, я пока не рискнула, но даже так разглядела, что корабль представляет собой печальное зрелище. Наш гермоконтур представлял собой лишь часть его переконфигурируемого трюма. Остальной его объем превратился в лохмотья. Внешние пластины и внутренний балочный скелет торчали, выгнутые и перекореженные, словно остов выпотрошенного кита. Из шести пилонов с безынерциальными движками четыре отсутствовали, два оставшиеся причудливо изогнулись едва ли не спиралью, сами двигатели превратились в бесформенные комки. Корабль словно изуродовали гигантскими дубинами. Удивительно, что в нашем гермоконтуре образовалось только две дыры. По логике вещей, он первый должен был превратиться в решето.

Санду. На нас напали Санду.

Эта мысль прошила меня словно током. Сконцентрировавшись на текущих проблемах, я совершенно забыла, что их вызвало. А теперь память о нападении гостей из Госдепа, схватке с ними и атаке Санду вдруг всплыла на поверхность сознания, словно четкий фильм. Сердце заколотилось пулеметной очередью. От волны внезапно нахлынувшего ужаса у меня подкосились и без того слабые колени, и я поспешно шагнула обратно внутрь бывшего гермоконтура.

— Что-то не так? — встревоженно спросила стоящая рядом Мотоко. Она нашла на полу свой боккэн, чудом не улетучившийся в пролом на орбите вместе со вторым андроидом. Сейчас она держала его левым кулаком возле бедра, а ее правая рука легла на рукоять. Я знала такую позицию иайдо — готовность к удару в отсутствии ножен.

— Н-нет... — выдавила я. — Норм. Просто... вспомнила нападение.

— Понимаю. Шок после внезапного боя — нормальное явление. Сейчас у тебя в крови пол-литра адреналина кипит. Сядь на пол, отдохни. Тебе наверняка тяжело в земной гравитации даже без учета ног. Как твои нейроимплантаты?

— Работают, — выдохнул я, следуя ее совету. — Плохо, но работают. На ногах стоять могу, хотя и тяжело — отвыкла я уже от Терры.

— Вакатта. Не напрягайся. Я слышала, в невесомости кальций из костей вымывается. Еще сломаешь себе что-нибудь, как Алекс.

— Вымывание кальция компенсируется лекарствами. А у урожденных внезов геном модифицирован для адаптации к безвесу, им остеопороз не грозит и без химии. Нет, у меня просто мышцы растренированы. Алекс, как там?

— Почти... — сквозь зубы процедил муж. — А и уже. Хоп!

Коробочка в его руках распалась на две половинки. Одна скорлупка корпуса осталась пустой, из второй торчал клубок печатных плат и чипов.

— Ну и где здесь батарея? — риторически вопросил Алекс. — А, вижу. Модерхуд! Впаяна, не вытащить. Ну, мы люди смелые и решительные, так что сейчас попробуем выпаять.

— Подожди, — остановил его Бернардо. — Попробуй иначе. Просто замкни контакты батареи для начала. Иногда помогает. Полностью отрезать опасно. Запутанная частица удерживается системой микролазеров. Если они отключатся, она превратится в обычный квант и исчезнет, система разрушится навсегда. Вероятно, впрочем, так уже и случилось.

— Вполне вероятно, — согласился Алекс. — Но раз уж начали, доведем до конца. Чем бы замкнуть контакты? А, знаю.

С трудом ворочаясь на полу, он извлек из набедренного кармана обычную механическую отвертку и сунул ее в потроха устройства. Несколько секунд ничего не происходило.

— Облом. Ну, попробуем тогда отпаять. В любом случае ничего не теряем... — Алекс потянулся к паяльнику.

— Стоп! — внезапно сказала Мотоко. — Погоди... Есть! Мои наглазники снова видят терминал дальней связи. Он работает!

— Связь есть?

— Я получаю точное время от удаленного источника. Вероятно, есть.

— Отлично. Ретранслируй нам.

Оказалось, что мы угадали время с точностью до получаса. По терранскому времени на гринвичском меридиане приближалось к семи утра. Удаленный шлюз не просто откликался — на Мотоко обрушилось примерно полсотни сообщений от отца с единственным вопросом: "ты жива?" А спустя еще несколько секунд появился запрос на голосовой канал связи, который она ретранслировала в наш общий канал.

Вопреки моему подсознательному ожиданию, бурного обмена прочувствованными репликами не произошло. Ниппонская сдержанность взяла свое, так что их случилось ровно три:

— Дайдзёбу, Мотоко-тян?

— Хай, отоо-сама. Дайдзёбу.

— Ёкатта...

Только дрогнувший на последнем слове голос тайного, а ныне явного министра внутренних дел мятежного Ниппона выдал его истинные чувства.

Мотоко, а вслед за ней и Бернардо коротко пересказали события. Мамия с полминуты молчал, переваривая информацию.

— Предательству янки я не удивляюсь, — наконец сказал он. — Чего-то подобного я и ожидал. По-прежнему не понимаю, почему Оксана так нужна властям САД, но это не главная проблема сейчас. Главное — второе нападение Санду. То первое, в Поясе, случилось далеко от Земли. В том поселении никто не мог оказать им сопротивление. Но нынешнее... Санду не просто не оставили нас в покое — они не боятся показываться рядом с планетой, охраняемой мощным заслоном копейных кораблей. Получается, мы полностью беззащитны перед новым вторжением. А еще они атаковали именно ваш корабль и именно в момент сорвавшихся переговоров. Не знаю, что происходит, но оно мне крайне не нравится.

— Мне тоже, — буркнул Алекс. — Есть ли какой-то шанс на спасательную операцию?

— Где вы находитесь?

Мы переглянулась. Действительно, какая еще спасательная операция, если неизвестно где мы оказались? Никакие внешние радиосигналы, включая навигационные спутники, наглазники не воспринимали.

— Настало время осмотреться по-настоящему, — констатировала Мотоко, вставая с пола, где сидела на пятках в классической ноголомной позе сэйдза. Боккэн она по-прежнему держала возле левого бедра. — Оставайтесь здесь. Пойду осмотрюсь.

— Стоп! — Алекс вскинул руку. — Одна?

— Да. Оку-тян нужна, чтобы присматривать за тобой. И она не может нормально ходить. Я могу. Не беспокойся, я не ребенок. Я способна о себе позаботиться.

— В обычных условиях — да, можешь. Но мы явно не в обычных. Мотоко, я категорически против, чтобы ты уходила одна. Оки, говоришь, снаружи туман? Тогда в нем легко заблудиться. Не факт, что ты сохранишь направление и сможешь вернуться. Сделаем так. Вы вдвоем отойдете от корабля ровно настолько, чтобы хорошо его видеть. Как только он начнет пропадать в тумане, ты, Оки, останешься на месте. Мотоко, пройдешь вперед ровно настолько, чтобы не потерять Оки из виду. Потом обе вернетесь назад. Обсудим увиденное.

— Можно сделать надежнее, — подал голос Бернардо. — В стенных шкафах есть аварийные фалы, каждый длиной около пятидесяти метров. Их можно привязать... хм, к обломкам обшивки. Тогда вы не потеряетесь в любом тумане. Проверьте, сохранился ли хоть один.

После поисков оказалось, что уцелел лишь один шкаф. Наглазники помогли найти его контуры. Однако он находился на высоте около пяти метров, почти точно на "потолке". Добраться до него без стремянки казалось безнадежной затеей. Однако Мотоко подобрала с пола одно из странных устройств Стражей, что вывалились на нас раньше, выглядящее как слегка помятый шар с гнутой ручкой. Отодвинув меня с Алексом в сторону, она прицелилась и с первой же попытки попала в механическую защелку. Из распахнувшегося шкафа посыпался град новых штуковин. Среди них оказался и фал. Точнее, его бухта все еще висела в шкафу, зацепленная липкой застежкой, но один конец под влиянием силы тяжести размотался достаточно, чтобы до него дотянуться.

— Отлично, — констатировал Алекс. — Мотоко-тян, ты лучшая.

— А замуж все равно не зовешь, — фыркнула та.

У нас с Алексом синхронно отвисли челюсти. Чтобы наша всегда серьезная и немногословная Мотоко пошутила? Нападение Санду по удивительности это событие превосходило, но совсем ненамного.

— В любой момент, моя дорогая, — первым пришел в себя Алекс. — Только вот вернемся сначала домой. В Пояс, я имею в виду.

— Ловлю на слове, — Мотоко по-прежнему выглядела убийственно-серьезной, и я даже засомневалась, шутит ли она. — Я иду. Оку-тян, с фалом твоя помощь не нужна...

— Не обсуждается! — отрезал Алекс. — Вдвоем. И не отходите слишком далеко. Неизвестно, что тут блуждает в тумане. И включите трансляцию с окуляров. Обе.

— А ту штуку, которой ты, Мотоко, бросала в защелку, можете взять с собой, — посоветовал Бернардо. — Пригодится. Это однонаправленная шрапнельная граната. Синяя сторона, противоположная рукояти... для вас она выглядит, скорее, черной — боевая. Кольцо на рукояти — предохранитель, его нужно повернуть против часовой стрелки до щелчка. Потом достаточно направить в сторону цели и нажать на зеленую... для вас — фиолетовую кнопку. То, что от нее останется, можно выбросить. Но осторожно, у нее сильная отдача.

— Лучше не надо, — с сомнением сказал Алекс. — Мотоко никогда боевого оружия в руках не держала, как я понимаю. Да и Оки с взрывчаткой дела не имела.

— Имела, — не согласилась я. — Помнишь, как мы на Кибеле были? Пока ты там языками с народом зацеплялся, меня по старым шахтам водили. И я там пару дырок пробила.

— Так давно же... А-а, не о том речь. Хорошо, только постарайтесь друг друга не поубивать. Жаль, у меня обойма пустая... — он грустно дотронулся до пружинной кобуры, все еще прицепленной на предплечье комбеза. — Знал бы, что с дроном дело имею, не стал бы иглы тратить.

Вооружившись гранатой Бернардо и боккэном Мотоко, привязав к себе фал и закрепив его на зазубренном краю одной из дыр, надев шлемы и удостоверившись, что автозакрывание забрала действует, мы отважно двинулись на разведку. Жемчужный туман по-прежнему мерцал и манил смутными тенями. Я тяжело опиралась на плечо Мотоко, и внутри пробуждалось странное чувство. Я стояла. Я шла. Почти самостоятельно. В последний раз я так ходила еще ребенком.

Последние годы на Терре я провела в инвалидном кресле — сначала в древнем разваливающемся в Иркутске, потом в комфортабельном самоходном в Ниппоне. Я уже прочно забыла, каково это — стоять на собственных ногах. Но теперь где-то в глубине сознания начинали пробуждаться старые детские воспоминания: вот я запинаюсь и падаю на выщербленный тротуар, разбиваю колено и громко реву. А вот, едва научившись ходить, убегаю от стада рассерженных гусей на пустыре, а надо мной громко смеются соседские мальчишки... Воспоминания отзывались в сердце странной сладкой болью, но я решительно их отогнала: не время и не место. Вместо того я сконцентрировалась на окружающем, тем более что у меня начались странные приступы головокружения.

Остов "Гаврона" пропал, едва мы отошли шагов на десять. Он не растаял в тумане, как я ожидала, а просто как-то неуловимо изменился и стал такой же смутной тенью, как и остальные. Фал тянулся за нами, но, странное дело, какими-то странными извилинами, хотя мы шли строго по прямой. Еще несколько шагов — и "Гаврон" растворился окончательно. Оглянувшись, я с изумлением заметила, что видимый участок фала резко уходит вверх и вбок, словно по какой-то стене. Я остановилась, и вместе со мной остановилась Мотоко.

— Что? — шепотом осведомилась она. Вместо ответа я показала на фал. Мотоко сосредоточенно изучила его, потом ухватилась как следует, выбрала слабину и сильно потянула. Фал натянулся и задрожал, как струна, но даже и не подумал выпрямиться.

— Не понимаю, — призналась подруга. — Ой. Смотри!

Она ткнула пальцем вверх. Я последовала взглядом. Примерно метрах в трех от нас из ниоткуда возникала и пропадала в никуда извилистая белая веревка, идущая почти вертикально. Мотоко тряхнула фал, и по веревке прошла дрожь.

— Возвращаемся, — решительно сказала я, решив проявить благоразумие.

— Хай.

Продолжая удерживать фал натянутым, мы пошли назад вдоль него. Исчезающий в тумане конец причудливо извивался, что никак не отражалось на ощущениях в наших руках. Веревка над головой пропала уже после первого шага и больше не появилась. Зато через пару шагов на нас из наглазников обрушился встревоженный голос Алекса.

— Оки, Мотоко! — почти кричал он. — Где вы? Отзовитесь?

— Мы здесь! — встревоженно откликнулась я. — Что случилось?

— Это с вами что случилось? Вы пропали из канала. Вы в порядке?

— В полном. Алекс, здесь какая-то мистика творится. Мы возвращаемся.

Я уже поняла, что происходит (да, я тупая, но иногда складываю два и два быстрее, чем за полвчаса). Однако верить еще не хотелось. Мысль следовало сначала предоставить другим на рассмотрение. Еще я страшно боялась, что мы не сумеем вернуться, но обошлось: через полтора десятка шагов перед нами снова оказался пролом в борту "Гаврона" и валяющийся возле него мертвый дрон Госдепа. Мы вошли внутрь, и я уселась на пол по-турецки возле Алекса. Тот лежал навзничь, закинув руки за голову, и вопросительно смотрел на меня. Мотоко молча остановилась рядом с боккэном на плече.

— Что происходило с каналом? — осведомилась я, собирая мысли в кучку.

— Вы пропали. Сначала на пару секунд, потом еще на пару, а потом полностью. Оки, только не говори, что здесь какие-то электромагнитные наводки.

— Не скажу. По-моему, все куда хуже.

— Умеешь ты обрадовать. А именно?

— Мы в аномальном пространстве. В аномальной метрике, если точнее. Похоже, что здесь мы перемещаемся не по трем базовым координатам, как обычно, а и по минорным тоже.

— Обоснование? — деловито поинтересовался Бернардо.

— Фал. Даже натянутый, то есть совершенно прямой, он выглядел извилистым, исчезал в пространстве в одном месте и появлялся в другом. Нам казалось, что мы шли по прямой, но в местной метрике это оказывается весьма извилистой линией. И мне кажется, что расстояние здесь тоже обманчиво. Один шаг здесь может равняться десяти... или сотне в обычном пространстве. По крайней мере, с точки зрения распространения электромагнитных волн.

— Расстояние уверенной адхок-связи в бездыхе — три километра, — напомнил Алекс. — В идеальных условиях — пять. Даже если среда слегка поглощает электромагнитные волны — из-за пыли какой-нибудь или еще чего, все равно речь о километрах.

— Значит, десять наших шагов — пять километров по лучу света. Или пятнадцать. Или тысяча.

— Звучит невероятно.

— У тебя есть другое объяснение? И вообще, не так уж и невероятно. Когда Санду потащили нас к Терре, я видела ее поверхность радикально отличающейся от привычной. И постоянно меняющейся. Если предположить, что нас волокли через минорные измерения, я могла видеть, как она выглядит при сдвиге по минорным координатам. Понятия не имею, как перемещаться по ним без могучих движков, сжирающих прорву энергии, но в местном пространственном континууме это может выглядеть правдоподобно. Вопрос лишь в том, насколько нас сместили по тем координатам и далеко ли до базового пространства.

— Предположим на минуту, — согласился Алекс. — Но тогда мы должны находиться в базовом пространстве. Мгновенная связь же работает.

— Не обязательно, — поправил Бернардо. — Сдвиг по минорным координатам не разрушает запутанность частиц. В разломах прекрасно действует мгновенная связь с базовым пространством. Возможно, мы имеем дело с разломом в миниатюре. Или не в миниатюре. Хотя нет, пространство в разломах ведет себя куда более предсказуемо.

— А радиосвязь в разломах?

— Тоже работает, но лишь вблизи. Потом забивается белым шумом. Здесь я не вижу никаких упорядоченных радиосигналов, но это ничего не значит. Они легко экранируются и обычным веществом. А вот характерного белого шума нет.

— В разломе мы или нет — неважно, — нетерпеливо перебила я. — Вы двое опытные и умные. Какие есть идеи? Если пространство здесь сошло с ума, мы не сможем отойти далеко. Кончился фал — и либо назад, либо потеряемся навсегда.

— Здесь нет проблемы, — спокойно сказала Мотоко. — Фал не обязателен. Пол белый и твердый. Бернардо-сан, здесь есть что-то типа несмываемого маркера с большим ресурсом?

— Было. В одном из шкафов. Возможно, он уцелел. Только лишь один из них имеет цвет в видимом вами диапазоне. Остальные будут выглядеть одинаково черными.

— Неважно. Главное, что мы сможем оставлять за собой след.

Идею приняли. Руководствуясь указаниями Бернардо, мы смогли обнаружить еще несколько уцелевших шкафов. Помимо фломастеров, попалось еще несколько крайне ценных вещей — капсулы с водой, подходящей для людей. Увидев первую, я вдруг поняла, как у меня пересохло в горле, и торопливо глотнула воды из системы регенерации комбеза. А потом я осознала еще одно: сборник для твердых отходов в санблоке комбеза заменить будет нечем. То есть максимум через вдень мне придется вспоминать давно забытые навыки хождения в кустики. А также учить этому Алекса и Набики. Интересно, сможет ли вообще работать санблок без этого сборника? Снимать комбез каждый раз, когда захочется в туалет — то еще занятие. А для сломанной ноги Алекса еще и катастрофически болезненное.

Но до момента переполнения еще следовало дожить. А сейчас у нас имелись совсем иные проблемы.

Вторую попытку обследования мы начали с ближайшего периметра "Гаврона". Способ предложила Мотоко. Мы осторожно отошли от корабля на максимальное расстояние, возможное при натянутом фале. Шли мы с закрытыми глазами, чтобы оптические фокусы местного пространства не обманывали чувство ориентации. А потом мы пошли "вбок", сохраняя фал натянутым. Поскольку он обматывался вокруг корпуса, мы неизбежно должны были вернуться назад по спирали. Мы смотрели по сторонам, пытаясь найти хоть что-то в окружающей жемчужной пустыне, но ничего не попадалось. Серые тени плавали вокруг нас, но попытки приблизиться приводили лишь к их мгновенной пропаже. Параллельно мы следили за состоянием канала связи с Алексом и Бернардо, а также держали включенными сканеры эфира. Индикатор силы сигнала в канале бился в безумных корчах, то взмывая до максимума, то полностью затухая, а эфир оставался мертвым. Ничего материально-осязаемого найти тоже не удалось.

Первая попытка закончилась тем, что мы вернулись к "Гаврону", обойдя его примерно на три четверти. Вернувшись назад к противоположной пробоине, мы вошли внутрь, отвязались, перешли к первой и втянули через нее фал. Затем мы повторили эксперимент, только начали обходить корабль в противоположном направлении.

На Санду мы наткнулись, не сделав даже десятка шагов. Только что перед нами ничего не было, и вот вдруг на расстоянии пары метров оказался он — то, что по классификации Изгнанников проходило по разряду малого дрона. Ну, то есть для Стремительных с их гигантскими кораблями малого. На самом деле он выглядел как бугристый овоид метров пяти по малому диаметру — примерно как те, что атаковали нас на орбите. А может, и тот же самый. Его закругленная вершина была направлена в нашу сторону, а задняя (или передняя) часть закручивалась немыслимой спиралью и исчезала в тумане. Мы остановились как вкопанные. Я ухватилась за висящую на поясе гранату Бернардо, бессильно ругая себя за неосторожность. Если он обратит на нас внимание...

Он обратил. Пока мы стояли как вкопанные, впав в ступор от неожиданности, Санду раскрыл свой закругленный конец. Четыре четвертинки защитного кожуха разошлись в стороны, и за ними показалось переплетение трубок, кабелей и торчащих палок. Откуда-то из глубины появился многосуставчатый манипулятор с толстой шишкой на конце. Не успели мы опомниться, как шишка оказалась у нас над головами и принялась раскачиваться из стороны в сторону. Потом так же внезапно манипулятор втянулся внутрь, кожух закрылся и Санду замер в полной неподвижности.

— Что... он делает? — шепотом спросила Мотоко.

— Похоже, он вас осмотрел, — сказал Алекс (канал в тот момент для разнообразия работал). — И не заинтересовался.

— Или он уже вас знает, — добавил Бернардо. — Формой походит один из тех, что нас сюда притащили. Возможно, один из них.

— Как интересно, — задумчиво сказала Мотоко. — Значит, они не враждебны людям?

— Кто знает. Можно, однако, точно сказать: если бы Санду хотели нас убить, то убили бы. Одного импульса их деструктора хватило бы, чтобы превратить "Гаврон" в прелестную вспышку разнообразного излучения.

— Но зачем мы им?

— Кто знает... — Бернардо хмыкнул совсем по-человечески. — В нашей истории не зафиксировано ни одного подобного случая. Санду никогда не брали пленных — или мы ничего о том не знали. Тем не менее, хорошая новость в том, что их можно не бояться и игнорировать. По крайней мере, пока.

— Но и помощи от них ждать бессмысленно, — добавил Алекс. — Девочки, заканчивайте обход и возвращайтесь.

Мы осторожно прошли между Санду и кораблем. Контуры Чужого причудливо изменялись, но в какой-то момент мы видели его целиком и правильно: овоид с тремя широко расставленными пилонами в задней части, на которых висели двигатели (вероятно). Потом он снова исчез в сером тумане, а мы вернулись к "Гаврону", вокруг которого обмотался наш фал.

— Мотоко-тян, — сказал Алекс, на наглазники которого мы замкнули блок мгновенной связи, — твой отец беспокоится и хочет с тобой поговорить. Включаю его в канал.

— Хай, отоо-сама, — сказала Мотоко, когда появился значок ее отца. — С нами все в порядке. Мы по-прежнему обследуем местность. Мы нашли корабль Санду... нет, он не напал. Только, кажется, осмотрел нас, и все. Больше ничего не нашли. В общем, в ближайшей окрестности ничего примечательного.

— У вас крайне интересная жизнь, если Санду для вас ничем не примечателен, — пробурчал Мамия. — Ёщ. У меня для вас новости. Официально никто не видел, что случилось на орбите, но появление Санду сопровождалось вспышками в атмосфере и привлекло к себе внимание публики. Шаттл Госдепартамента оторвался от вашего шлюза. Видимо, Санду его серьезно повредили, потому что он неконтролируемо вошел в плотные слои атмосферы и сгорел раньше, чем его успели перехватить спасатели. Обломки упали в Северный Ледовитый океан. Пресса требует у ОДК объяснений, но диспетчеры пока что отказываются от комментариев. Бернардо-сан, следует ли нам допустить утечку правдивой информации?

— Пока не надо. Информация о появлении Санду у самой Терры вызовет непредсказуемые последствия в вашем обществе — от глобальной паники до общей мобилизации. Доведите по приватным каналам до руководства политических блоков и корпостейтов. Можете попытаться использовать ситуацию как козырь в свою пользу, о компенсации договоримся позже. Удалось ли открыть для меня канал связи со Стражами?

— Да. Это вторая новость. Меня попросили переслать адрес шлюза и заверили, что его достаточно. Я не разбираюсь в предмете. Действительно достаточно?

— Да, Аояма-сан. Большое спасибо. Секунду... канал установлен. Я отключусь ненадолго, чтобы обсудить ситуацию со своим прайдом.

— Хай. Мотоко, что вы собираетесь делать дальше?

— Алекс-тян главный, ему решать.

— Минуточку! — возмутился муж. — С какой радости меня главным назначили? У меня, между прочим, нога сломана, и вообще я дышу с трудом. Вам меня спасать положено, а не указаний ожидать. Делегирую вам полномочия.

Мотоко не ответила, стоя как статуя со своим боккэном на плече. Я вздохнула. Несмотря на все то время, что Алекс провел в Ниппоне, он так и не осознал — традиционный средневековый патриархат никуда не делся и в наши просвещенные времена. Большинство тамошних женщин — и в том числе Мотоко как дочь твердокаменного традиционалиста — не проявят инициативу, если рядом есть мужчина. Приходилось брать дело в свои руки.

— Ладно, беру на себя командование, — констатировала я. — Мамия-сан, мы намереваемся отойти от корабля по прямой — по кажущейся прямой — как можно дальше, отмечая наш след на полу несмываемым маркером. Если мы в каком-то ангаре или ином помещении, рано или поздно доберемся до стены. А в стене может найтись выход.

— А на выходе может висеть замок, — сказал ниппонец. — Ёщ. Сидеть на месте все равно бессмысленно. Но возьмите с собой блок мгновенной связи. Возможно, вам удастся определить свое положение и дать нам знать.

— Тогда Алекс и Бебе останутся без связи.

— Если вы пропадете, они останутся полностью беспомощными. Связь им не поможет. А вот если вы заблудитесь и не сможете вернуться, но вам удастся определить положение на местности, мы сможем спасти хотя бы вас. Алекс, мои извинения за такой анализ.

— Все в порядке. Я намеревался сказать то же самое.

Я с сомнением посмотрела на Алекса. В моем понимании забрать у него связь означало примерно то же самое, что и бросить раненого в пустыне на произвол судьбы. С другой стороны, я понимала, что они правы. Ну что же. Раньше начнем — раньше кончим. Тянуть время в пустых терзаниях смысла не имелось никакого.

— Бебе? — позвала я. — Мы собираемся идти и забрать с собой блок мгновенной связи.

— Еще немного, — откликнулся тот. — Полвминуты.

После паузы мы переключили блок связи на мои наглазники, и я приспособила его в накладной карман на пояс. Пришлось повозиться, чтобы аккуратно закрепить отрезанную половинку корпуса полосками аварийной ленты. Что меня беспокоило, так это состояние батареи. Индикатор показывал менее четырех оставшихся вчасов работы, а подходящее зарядное устройство если и имелось на борту "Гаврона", то бесследно пропало.

— Идите, — сказал Бернардо, когда я закончила. Значок Мамии пропал из канала, и Бебе добавил: — Девочки, там по-прежнему есть шлюз к нашим. Ника на связи, зовите ее в любой момент. Но помните, что между этим каналом и шлюзом трафик проходит по земным сетям, по определению являющимися небезопасными. Существует множество способов встроиться в такой сеанс связи и полностью перехватывать и даже подделывать его содержимое. То же самое относится к каналу к Мамии. Не говорите ничего, что не хотели бы сделать доступным широкой публике. И держите глаза широко открытыми. Не следуйте советам вслепую.

— Ага, — согласилась я. — Ну, мы пошли. Ох... Мотоко-тян, помоги встать, а?

У меня уже начинали болеть мышцы ног. Да и сердце колотилось как-то нехорошо. Полвчаса прогулок по окрестностям в земной гравитации — вовсе не то, к чему меня приготовили нагрузки на тренажерах. Еще немного — и я не смогу ходить уже не из-за мертвых нервов, а банально из-за переутомления. Но виду я не подала. С Мотоко станется понести меня на закорках, а она сама хотя и сильная, но не железная. Да и за декады, проведенные в безвесе, она наверняка растренировалась, несмотря даже на поддерживающую химию. Оставим такой вариант на крайний случай.

Для начала мы двинулись в уже знакомом направлении — "от" корабля, держа фал туго натянутым. Когда он кончился, мы осторожно уложили его на пол и отметили конец большой жирной точкой. Потом Мотоко закрепила первый из наших маркеров у себя на ноге аварийной лентой так, что его пишущий конец оказался на уровне подошвы. Теперь каждый ее шаг оставлял позади видимый штрих. Здесь нам пришлось изобрести новый способ перемещения: идти "прямо" с помощью глаз не удавалось. Видимое глазами радикально не соответствовало тому, что подсказывал вестибулярный аппарат. Неизвестно, кто из них врал больше (кто сказал, что вектор гравитации здесь был постоянным?), но мы решили на глаза не полагаться. Так что Мотоко встала передо мной, закрыла глаза и решительно зашагала по прямой. Лишь ее упрямая психика могла выдержать такой бесконечный марш вслепую. Моей задачей являлось плестись сзади, покачиваясь, уже без ее поддержки и остановить ее, если вдруг появится препятствие. Я отгоняла неприятные мысли вроде того, что поверхность под ногами может лишь казаться ровной. Какова ее топология на самом деле, оставалось только догадываться. Возможно, мы просто накручивали петли вокруг одной и той же точки, не замечая своих следов из-за микроскопического смещения по минорным координатам.

Пунктирная линия за нами тянулась, извиваясь и исчезая в тумане. На всякий случай я остановила Мотоко и вернулась по линии назад. Фал лежал на своем месте, никуда не пропадая. Немного ободренные мы двинулись дальше, временами сообщая о своем статусе остальным (когда канал до Алекса появлялся, разумеется).

Казалось, мы шли так уже сто лет (на самом деле всего полторы вминуты), когда перед нами внезапно появилась темная туша. Я дернула Мотоко за плечо, останавливая. Она открыла глаза и несколько секунд молча осматривала предмет.

— Что это? — наконец спросила она.

Ее вопрос, наконец, вывел меня из ступора. Я все еще отказывалась верить своим глазам и осторожно их протирала. Но приходилось соглашаться, что я вижу правильно.

— Трактор, — выдавила из себя я.

— Что?

— Трактор. Модель "Беларусь-43".

— Не понимаю.

— Я тоже...

Трактор стоял передо мной в натуральную величину. Настоящий. Передом к нам. Местное пространство решило в данной конкретной точке не фокусничать, а потому я видела машину совершенно отчетливо — вплоть до комков засохшей серой земли вперемешку с сухими травинками в протекторах ее больших задних колес. От него тянуло очень слабым, но все-таки запахом солярки и машинного масла. Я осторожно сделала пару шагов вперед и дотронулась до него кончиками пальцев, потом постучала костяшками. Настоящий. Отзывающийся так, как и должен отзываться грубо выкрашенный металл с толстым слоем грязи.

— Трактор "Беларусь", модель сорок третьего года. Сельскохозяйственный агрегат, — пояснила я Мотоко, затылком чувствуя излучаемое ей недоумение. — Примитивный, простой и с дизельным двигателем. Управляется человеком — видишь кабину? — и не содержит управляющей электроники, а отремонтировать почти все можно просто кувалдой. Выпускался в Русском Мире лет сорок без серьезных изменений. Широко употребляется на всей его территории. Вот теперь я точно уверена, что мы на Терре.

И не просто на Терре, подсказали мне неприятный холодок и мурашки по спине, а на очень конкретной ее территории. На той территории, куда, я надеялась, я больше никогда не вернусь.

— Интересно, — Мотоко подошла ко мне и тоже коснулась решетки радиатора. — Как он здесь оказался?

— Кто бы знал. Помоги, я хочу забраться в кабину.

Подпихиваемая в задницу подругой, я вскарабкалась по крутым ступенькам, судорожно цепляясь за грязный поручень. Дверь в кабину болталась открытой. Я уместилась на сиденье и оглядела приборную доску и рычаги. Я знала, как завести трактор — теоретически, из книг — а потому после колебания ткнула в кнопку, выглядящую как стартер. Та поддалась с трудом — грязь покрывала и ее тоже, а потому кнопка заклинивала. Когда же, наконец, поддалась, реакции не последовало. Ни одна стрелка на приборах не шелохнулась, мотор молчал. Трактор был мертв, вероятно, из-за разряженного аккумулятора. Вздохнув, я выбралась из кабины. Идея хорошая — не идти, а ехать дальше, но случился облом.

Мотоко помогла мне спуститься, потом молча показала на пол позади трактора. Я присмотрелась. От его колес назад уходили полосы такой же засохшей грязи, что и на колесах. Значит, его сюда не притащили, а он приехал своим ходом.

— Если пойдем по следу, можем найти какой-нибудь выход, — озвучила я не высказанную подругой мысль. — Или, по крайней мере, сэкономим маркер.

Оглянувшись на трактор в последний раз и на всякий случай сделав пару снимков, мы двинулись по грязной полосе. Мои неприятные предчувствия становились все сильнее. Несколько шагов спустя появилась связь с кораблем, и я торопливо описала находку.

— Не ожидайте многого, — предостерег Бернардо. — Его могли затащить сюда так же, как нас, а потом его водитель пытался уехать с того места, где бросили. Тогда след кончится в нигде.

— А где сам водитель? — поинтересовался Алекс. — Его следы есть какие-то? Труп неподалеку? Пиратский скелет со стилетом в зубах, указывающий дорогу к сундуку с сокровищами?

Чувство юмора моего муженька иногда прорезалось в самый неподходящий момент, о чем я ему и сообщила в не самых деликатных выражениях.

— Скорее всего, он пошел пешком, когда трактор сломался или кончился... Оку-тян, что там у него? Бензин? — спросила Мотоко.

— Солярка. Да, возможно. Пошел пешком, заблудился и где-то сгинул.

— Не обязательно так мрачно. Вполне возможно, он вернулся по следам так же, как и мы.

— Увидим, — вздохнула я. Мышцы ног у меня болели все сильнее. В дополнение оказалось, что тонкие и мягкие подошвы комбеза совершенно не предохраняют от твердости пола, а мои собственные подошвы всерьез возражают против непрофильной нагрузки. — Ну что, идем по следам?

— Идем. Хорошо, что здесь нет ветра.

След оказался отнюдь не прямым и вел не через полную пустоту. Метров тридцать дальше (по ощущениям) мы наткнулись на непонятную массивную штуковину, в которую, трактор, вероятно врезался перед тем, как резко изменить направление движения. Ни я, ни Мотоко не смогли определить, с чем имеем дело, но Алекс, когда снова появилась связь, по снимку уверенно опознал жароупорный контейнер плавильной центрифуги для безвеса. Контейнер был наглухо закрыт, из его основания торчал огрызок консоли. Она заканчивалась идеально гладким, практически зеркальным срезом.

Дальше по следу, который становился все гуще, мы столкнулись в упор или заметили рядом несколько других объектов: спутник связи с обломками параболических тарелок; старый ниппонский автомобиль с проломанным корпусом и отсутствующим капотом, где на месте обычного двигателя торчал карбюраторный; еще одна штуковина явно сельскохозяйственного назначения — то ли борона, то ли плуг; гигантская гнилая коряга; передняя половина беспилотного грузового шаттла типа "поверхность-орбита"; гоночный скут типа тех, что использовались в школе Бернардо; совершенно непонятный агрегат, судя по решетчато-угловатой конструкции и баллону холодного движка, пустотный; здоровый гранитный валун с одной стороной обрезанной так же зеркально, как и консоль; длинный кусок белой полимерной трубы, наполовину забитой парафиновыми отложениями с явным нефтяным запахом; а также коровья туша без головы. Туша лежала здесь настолько давно, что успела мумифицироваться.

Здесь у меня полностью кончились силы. Через несколько шагов после туши, как только снова появилась связь, я шлепнулась на пол и растянулась плашмя, тяжело отдуваясь.

— Как ты? — Мотоко встревоженно склонилась надо мной.

— Передышка, — заявила я. — И мозговой штурм. Кто что думает о наших находках?

— Свалка мусора, — немедленно отозвался Алекс.

— Такого же, как мой "Гаврон", — печально согласился Бернардо. — Выглядит так, словно кто-то стаскивал сюда все, что случайно попалось под руку. И при том не особенно заботился, чтобы притащить объект целиком.

— А кто стаскивал? Хотя вопрос риторический.

— Выглядит тревожно, — включился в канал на время пропавший отец Мотоко. — Я позволил себе привлечь эксперта и показал ему объекты. Похоже, Санду изучают нас, хотя и не понимают толком, как именно это делать. Причем, судя по трупу животного, сбор объектов начался минимум несколько лет назад. И, возможно, даже до Конкисты. Получается, они давно знают о нашем существовании, но усиленно маскируются, чтобы их не заметили.

— С учетом их умения маневрировать в минорных измерениях и даже создавать места с постоянно измененной метрикой, у нас нет никаких шансов их обнаруживать и перехватывать, — сказал Бернардо. — Но, что важно, они не агрессивны. По воспоминаниям конкистадоров, Санду всегда атаковали при первом же контакте, даже когда численное превосходство противника не оставляло никаких шансов. Сейчас же они просто наблюдают.

— Ничего себе не агрессивны! — возмутилась я. — Напали на нас и сюда притащили. Причем на меня — уже второй раз подряд.

— Если бы они хотели нас убить, с легкостью бы убили. Я не был готов к такому нападению, да на "Гавроне" и нет оружия. Но замечание о втором разе подряд очень правильное. Оксана, второй раз Санду входит в... хм, назовем это принудительным контактом. Второй раз Санду входит в принудительный контакт с нами, и второй раз в событии участвуют одни и те же персоны: ты, Алекс и Мотоко. Плюс я, но я в прошлый раз находился далеко. Не думаю, что речь о простом совпадении.

— Может, кто-то из нас является очередным продуктом генетического эксперимента WOGR? — задумчиво спросила Мотоко, севшая на пятки и странно разглядывающая меня. — Отоо-сама, ватаси ва...

— Нет, исключено, — отрезал Мамия. — Ты — моя дочь. Родная дочь меня и твоей матери, естественное зачатие, никакие генетические эксперименты с тобой не проводились. Алекс...

— Я — продукт генетического эксперимента в чистом виде, — хмыкнул мой муж. — По крайней мере, с точки зрения терран. Я урожденный внез, мы все появляемся из пробирки. Естественное зачатие в безвесе невозможно, помните? Ну, если Лену не считать. Но я точно знаю, от кого происходил мой генетический материал и какая семья отвечала за развитие моего зародыша. Крайне удивлюсь, если они связаны с WOGR хоть как-то. Остается Оки... но она происходит из Русского Мира. Маловероятно, что ценный экспериментальный образец завезли бы в такую глушь и бросили на произвол судьбы. Нет, здесь тупик. Я бы сказал, совпадение. Пусть невероятное, но совпадение.

— Нет, не тупик, — неожиданно сказала я, поскольку мне в голову вдруг пришло яркое озарение. — Есть еще один общий элемент. Мамия, блок мгновенной связи, который ты передал Алексу — кто его сделал? На нем нет шильда производителя.

— Кто сделал? — задумчиво переспросил отец Мотоко. — Не знаю, не вдавался в детали. Мне просто поручили его доставить.

— А можно выяснить?

— Да. Но потребуется какое-то время. Секунду, я попрошу секретаря заняться... готово. Оксана, ты полагаешь, что Санду могли реагировать на него?

— Да. Он — единственный неизвестный элемент нашего уравнения.

— Но они не реагируют на другие каналы дальней связи. Насколько я знаю, таких каналов уже несколько сотен. А может, и тысячи. Да и наш блок все время оставался активным, а это месяцы как минимум.

— Тут можно выдвинуть несколько теорий, — вмешался Бернардо. — Во-первых, интенсивность использования разная. Во-вторых, возможно, он как-то привлекателен для Санду в сочетании с другими мгновенными каналами. В Белоснежке есть свои каналы, на борту "Гаврона" их оказалось сразу четыре. Или три, если такой канал был встроен лишь в одного дрона, который служил и ретранслятором... нет, я бы заметил лишний радиотрафик. Четыре. Ну и, в конце концов, нельзя исключить, что в нем просто есть какая-то ловушка типа маяка, активирующегося при определенных условиях.

— Если в модуле есть ловушка, выводы о безопасности... — Мамия замолчал. — Прошу прощения, мне нужно отключиться для обсуждения срочных вопросов. Держите меня в курсе. Если не смогу слушать, просмотрю запись позже. Если потребуюсь очень срочно, зовите. Канал мониторится нашими специалистами, они мне передадут.

— Мониторится? — удивленно спросил Алекс. — Мы считали, что имеем дело с твоим личным подключением.

— Уверяю, никакая информация не пойдет дальше меня и моего департамента. Сицурэй симас.

Мамия отключился, хотя его значок по-прежнему оставался в канале.

— Пусть так останется, Алекс, — сказал Бернардо. — Попрошайкам выбирать не приходится, а Аояма сейчас наш единственный шанс выкарабкаться. И мы не обсуждаем никаких секретов.

— Хорошо, — в голосе мужа проскользнули напряженно-недовольные нотки, но тут же пропали. — Пусть так. Оки, что думаете делать дальше? Может, пора возвращаться?

— А смысл? — я села с трудом удержав стон: у меня уже всерьез болели мышцы всего тела. — Мы так и не нашли ничего важного. Идем дальше. Мотоко-тян, помоги встать, а?

Я всегда знала, что я — ворона сильная, хотя и на всю голову долбанутая. Я так ни разу и не застонала, пока ковыляла вслед за Мотоко, внимательно разглядывающей плоскость у себя под ногами. Шурупы бы делать из таких людей, как заметил один древний писатель. Или скобы? Или что там еще делают из стали? Не помню. Стиснув зубы и преодолевая острую боль в икрах при каждом шаге, я ковыляла, опираясь на плечо подруги. Та изредка бросала через плечо бесстрастные, по своему обыкновению, взгляды, но ничего не говорила. И когда она внезапно встала, как вкопанная, я по инерции сделала еще один шаг, утратила опору и повалилась на пол.

И звезданулась обо что-то твердое головой.

Несмотря на то, что я шла в шлеме с раскрытым забралом, я все равно чувствительно приложилась лбом о внутришлемную накладку. Там смягчила удар, но не компенсировала его полностью. От неожиданности я неловко упала на бок, обхватила голову руками и тихо заскулила. Вся моя железность куда-то пропала. Сейчас мне хотелось лишь одного: проснуться и оказаться где-нибудь в тиши жилого отсека, нарушаемой только тихим гудением вентиляции. И чтобы проклятая сила тяжести куда-нибудь исчезла и меня снова обнял блаженный безвес. Мотоко стояла на одном колене, встревоженно заглядывая мне в лицо и сжимая мое плечо твердой хваткой.

— Дайдзёбу? — спросила она, когда заметила, что мой взгляд обретает осмысленность. Вот что я люблю в ниппонцах, так это способность спрашивать, в порядке ли ты, даже когда валяешься на полу в луже крови, запихивая собственные внутренности обратно во вспоротый живот. Интересно, задавали ли древние обитатели Ниппона этот вопрос самураю с отрубленной после сэппуку башкой? Дескать, как там прошла процедура, доволен результатом?

Но поскольку в моем ударе лбом вины Мотоко явно не имелось, я проглотила всё пришедшее на язык и перевернулась на спину. А обо что я, собственно, ударилась?

Над головой по-прежнему держался жемчужный, слегка светящийся туман. Я попыталась встать, но Мотоко придержала меня.

— Осторожно, — она подняла боккэн, который уже почти от рукояти растворился в тумане, и постучала им по чему-то твердому и невидимому. — Стена. Наклонная стена, не ударься, когда начнешь вставать.

— Спасибо... — я приподнялась на локте, осторожно выставив вверх руку. Та и в самом деле уперлась в наклонную поверхность, на ощупь не отличающуюся от пола. Я провела пальцами по ней вниз, потом пригляделась. Поверхность стыковалась с полом под заметно острым углом, как купол. По горизонтали туман здесь сгущался уже в десятке сантиметров перед глазами. У меня закружилась голова, когда моя вытянутая рука (более-менее прямая от рождения, смею верить) показалась почти спиральной, причем спираль причудливо свивалась и развивалась, когда я двигала конечностью.

— Стена, — повторила Мотоко. — Вперед дороги нет. Нужно сворачивать или возвращаться.

— А куда идет след от трактора?

— В стену.

Грязные следы протекторов и в самом деле уходили прямо в стену. Мы оказались в тупике. Как назло, у нас уже несколько минут не было радиосвязи, так что мы даже не могли спросить совета. Я снова легла на спину. Внезапно усталость навалилась так, я не находила в себе сил даже пошевелиться. Рядом зашуршало: Мотоко невозмутимо села на пятки, положила боккэн с левой стороны и принялась ждать, когда я выдам какое-нибудь гениальное решение. Ее форма тоже причудливо изменялась во время движения, словно она отражалась в кривом зеркале.

Я закрыла глаза. Тишина. Полная, мертвая тишина, какой не бывает в реальной жизни. Даже дыхание Мотоко не могло ее нарушить. Тишина, жемчужная светящаяся серость, струйка сырого сквозняка, впивающаяся в щеку...

Сквозняка?

И едва уловимого болотного запаха?

Я резко села, едва повторно не ударившись головой о наклонную стену. Все тело отозвалось мучительной болью перетружденных мышц, но я даже не обратила на нее внимания. Сквозняк и запах тут же пропали. Я упала обратно на спину и снова почувствовала на щеке ток сырого холодного воздуха. Слабый, едва чувствующийся, но все равно ток. Я немного покрутила головой, потом сдернула шлем, чтобы не мешал ощутить направление. Не помогло. Отложив шлем, я принялась лихорадочно расстегивать комбез.

— Оку-тян? — удивленно спросила Мотоко. — Что ты делаешь?

— Сейчас... — пробормотала я, выдергивая руки из рукавов и даже не замечая, что разрываю паутинную прокладку. — Сейчас...

Обнажившись до пояса, я снова легла на пол. Меня сразу пробил озноб: после уютной терморегуляции комбеза пол казался почти ледяным. Однако на сей раз я сумела ощутить грудью и рукой примерное направление, откуда тянул сквозняк.

— Мотоко-тян, — сказала я напряженно, — я чувствую выход наружу. Кожей. Оттуда проникает болотный воздух. Глазами ничего не вижу, но они сейчас только мешают. Попытаюсь найти вслепую. Держись за меня и продолжай ставить отметки на полу.

— Вакатта, — кивнула подруга, поднимаясь с колен на ноги одним слитным плавным движением, как это умеют ниппонцы, практикующие боевые единоборства. Я встала на четвереньки, закинув болтающуюся верхнюю половину комбеза на спину, нацепила шлем на голову, зажмурила глаза и медленно поползла в ту сторону, откуда тянул сквозняк. На талии я чувствовала руку Мотоко. Каждую секунду я ожидала очередного удара лбом в препятствие, но ничего такого не случилось. Струйка сквозняка металась из стороны в сторону, словно взбесившаяся змея, но я продолжала ее нащупывать, периодически обслюнявливая палец для лучшей чувствительности и поводя ладонью перед собой.

А потом несколько событий произошло одновременно.

Что-то пронзительно зазвенело над ухом и сразу же голое плечо пронзила боль, словно от укола иглой.

Опирающаяся на пол рука попало в мокрое и холодное.

Непонятно откуда раздался тихий шелест, нераспознаваемый, но до боли знакомый.

И в наглазниках звякнул звук вновь установившегося с Алексом адхок-канала. Звякнул, а потом звякнул вновь, сообщив о разрыве. И снова об установке.

— Ничего не понимаю, — сказала позади Мотоко. — Оку-тян, что это?

Я осторожно приоткрыла глаза и тут же снова рефлекторно зажмурила, потому что от изумления утратила концентрацию. Руки заскользили и разъехались на скользкой поверхности, и я рухнула башкой на пол, сильно ударившись челюстью даже через подкладку шлема и большо прикусив кончик языка. Подтянув под себя руки, я приподняла голову, проморгалась и замерла от шока.

Прямо перед нами находилась дверь. Обычная дверь, сбитая из деревянных досок двумя поперечными перекладинами, с вырезом в форме сердечка на высоте человеческого лица. Покосившаяся дверь в такой же деревянной стене, уходящей назад по обе стороны. Вокруг царил полумрак, разгоняемый лишь лучом света из сердечка, над головой виднелся черный с яркими точками потолок, а пол под руками больше не выглядел словно сделанный из гладкого серого мрамора. Скорее, он напоминал керамическую плитку из тех, что используют в общественных туалетах.

Терранских общественных туалетах.

Не веря своим глазам, я оглянулась. Позади стояла Мотоко с круглыми от изумления глазами, за ней клубился все тот же жемчужно-серый туман. Но света он не давал. Я поморгала. Деревянные стены и дверь никуда не делись, зато над ухом снова пронзительно зазвенело. Комар. Где-то вокруг летал комар. И, кажется, он меня уже раз тяпнул. А может, не он, а его лучший друг.

Словно перепугавшись, что видение исчезнет, я поспешно дотянулась до двери и толкнула ее. Та нехотя распахнулась со скрипом несмазанных петель. А за ней...

А за ней, ослепительный после полумрака, шелестел лес — смешанный лиственно-хвойный. Сквозь листву пробивались лучики клонящегося к закату солнца. Где-то попискивала невидимая птица. А над ухом снова зазвенело — и на сей раз у меня не возникло и тени сомнения: комар.

— Стоп! — почему-то шепотом сказала Мотоко. — Не выходи.

Я поколебалась. С одной стороны, подруга была права: совершено непонятно, что там было за дверью. С другой — именно там мы могли найти помощь. Решившись, я подползла к двери и выглянула за нее.

Когда глаза привыкли к смене освещения, я осознала, что передо мной дорога. Грунтовая, раздолбанная колесами, с лужами в колдобинах, с поросшей травой обочинами и подлеском, тесно обступающим ее с обеих сторон. Обычная грунтовка через лес, так памятная мне еще с детства. Солнце пробивалось через нависающую над дорогой листву. Сквозь ветви проглядывали кусочки голубого неба с облаками, а дорога в обоих направлениях пропадала за недалекими поворотами.

Сквозь височные динамики наглазников в мозг вонзился зуммер, и я осознала, что канал до корабля восстановился, а Алекс настойчиво повторяет:

— Прием, прием, ничего не слышу. Оки, ты слышишь? Откликнись. Ничего не слышу...

Его слова размывались характерным джиттером. Я быстро глянула на индикатор мощности сигнала. Он находился в районе нуля, то есть на самом пределе давности, но все-таки работал.

— Алекс, мы вышли наружу, — быстро сказала я. — Дверь. Лесная дорога. Мы точно на Терре, если только нас не утащили на другую идентичную планету.

— Где именно, можешь сказать?

— Мы в лесу. Флора характерна для северного полушария. Вижу вязы и ели. Довольно тепло, плюс девятнадцать градусов. Солнце довольно высоко, так что здесь наверняка лето, тоже аргумент за северное полушарие. Больше ничего сказать не могу, ничего другого не видно.

— Понятно. Что с эфиром?

— С эфиром? А! Сейчас проверю.

Я включила сканер эфира в наглазниках. Он быстро нашел довольно много длинноволновых станций, но только три коротковолновых. Я прислушалась к одной из них — и сердце упало. В нем слышалась русская речь.

Русский мир. Тот, из которого я с таким трудом вырвалась. Тот, что снился мне в ночных кошмарах. Тот, в который я надеялась никогда в жизни не вернуться.

Канал оказался развлекательным, по нему гнали какую-то непритязательную попсу в исполнении певички с вокальным диапазоном утюга. Я переключилась на следующий коротковолновой. Там на чинском языке передавали последние известия. Третий канал тоже оказался чинским. Я со стоном упала на живот, пачкая комбез грязью. Несколько комочков забились под прокладку и начали неприятно холодить кожу.

— Три близких коротковолновых станции, — оповестила я. — Одна на русском, две на чинском. Остальные — длинноволновые. Мы в Русском Мире, Алекс.

— Плохо. У меня очень скудный личный опыт, но не думаю, что мы можем рассчитывать на быструю помощь. Оки, в каком ты состоянии?

— Медуза. А... я имею в виду, что в полужидком.

— Я так и думал. Возвращайтесь. Нужно понять, что делать дальше.

Возвращаться... Мысль показалась сладостной и желанной. Даже обломки "Гаврона" посреди безумного серого тумана и компания Санду сейчас выглядели милее этой полосы плохо засохшей грязи, по недоразумению считающейся дорогой. Но я подавила искушение. Наша с Мотоко миссия — найти и привести помощь. А мы даже не знаем толком, где находимся. Вернуться значит пройти весь путь еще раз, а я подозревала, что вскоре из-за боли в мышцах не смогу даже шевелиться.

— Погоди, Алекс. Надо хотя бы немного оглядеться.

Я пристроила шлем в углу у кафельной стены, натянула полуспущенный комбез обратно на тело — комары разочарованно завывали над ухом — затем на четвереньках выползла через дверной проем, пачкая комбез грязью. Ничего нового обнаружить не удалось, но когда я оглянулась, то от удивления едва не упала физиономией в лужу. Позади меня находился не вход в общественный туалет, как я ожидала, а настежь открытые железные створки дверей чего-то, напоминающего потрепанный жизнью и непогодой бетонный гараж. Его внутренности тонули в непроницаемой темноте. Воздух дрогнул, и на ее фоне появилась Мотоко, держащая у левого бедра боккэн так, словно готовилась нанести удар, но с интересом озирающаяся.

— Что там? — напряженно спросил Алекс.

Я описала.

— Интересно. Похоже, фокусы с пространством продолжаются. Оки, ты удовлетворила любопытство? Возвращайтесь.

— Погоди. Я пройду хотя бы немного по дороге. Может, удастся обнаружить какие-то ориентиры.

— Не рискуй.

— Придется. Кроме того, здесь, кажется, нет того безумного пространства, опасности уже нет.

— На Терре самая большая опасность — люди.

— Знаю. Но к ним в любом случае придется обратиться. Пять минут. Пять минут в одном направлении и очень осторожно.

— Оксана, не рискуй, — сказал Бернардо. — Мы теперь знаем, что есть выход. Нужно продумать стратегию.

— А толку? Если найти хотя бы приблизительные ориентиры, можно сообщить их вашим.

— А ты сумеешь их найти?

— Понятия не имею. И не узнаю, пока не попробую. Мотоко-тян, помоги мне подняться, а?

— Зачем? — поинтересовалась подруга.

— Ты же слышала. Нужно понять, где мы.

— Но я и так знаю.

Я молча похлопала глазами.

— Откуда? — наконец спросила я, хотя до меня самой уже начало доходить.

— Наглазники. Есть сигнал с навигационных спутников. Правда, у меня нет детальных карт для этого региона. Но точные координаты уже есть.

— Мотоко! — резко сказал Мамия, который, как оказалось, тоже подключился и слушал. — Не подключайся к местным телефонным сетям! Немедленно отключи весь телефонный модуль. Хаяку!

— Уже отключила, отоо-сама. Я помню твои наставления. Не беспокойся, наглазники в пассивном режиме и ничего не передают. Оку-тян, кстати, проверь свои. Если у них есть модуль для подключения к нашим сотовым сетям...

— Нету, — отозвалась я. — И модуля позиционирования по терранским спутникам тоже нет. Мои наглазники в Поясе сделаны, там такие вещи без надобности.

— Хорошо, — с явным облегчением сказал Мамия. — Учтите, что любая попытка подключения к телефонной сети будет засечена следящим оборудованием. Передай мне координаты, пожалуйста.

— Выслала.

— А где вы все-таки? — поинтересовался Алекс. — Хотя бы приблизительно? Мотоко?

— Территория Русского Мира, Сайберия. Побережье озера Бай-ка-ру, — с явным напряжением прочитала подруга. — Около города с названием Иру-куцку. Больше деталей нет.

У меня в голове словно взорвалась бомба.

Я знала. Я с самого начала знала, куда мы попали. Я видела с орбиты, куда мы падаем. Не просто Русский Мир. Иркутск. Мой родной Иркутск — тот самый, что я все еще вижу в ночных кошмарах.

Круг замкнулся. Судьба посмеялась надо мной, дав короткую надежду на иную, лучшую жизнь. Дала — и отобрала, одной оплеухой выбросив обратно в родное болото.

И я не выберусь отсюда живой.

— ...уже купила и загружаю, — между тем говорила Мотоко. — Но канал спутниковой связи в моих наглазниках довольно медленный, а объем большой. Индикатор показывает, что полная карта скачается за полчаса. Кроме того, она какая-то подозрительная. Дата последнего обновления — тридцать два года назад. Но ничего более нового нет.

— Я приказал проверить, нельзя ли найти что-то получше в Чжунго, — сказал Мамия. — Сайберия — их территория. Но гарантий нет никаких — их контроль неформален, они не заинтересованы в актуализации карт местностей, с которых не получают прибыль. И потребуется время, чтобы обходными путями добраться до их внутренних поставщиков.

— У меня есть просьба, — вклинился Алекс. — Мамия-сан, могу я попросить тебя выйти на контакт с Мисс Марпл?

— Мисс Марпл? Эт-тоо... Имеется в виду дискин корпостейта Versatile Business Machines?

— Да, она.

— VBM тесно связан с администрацией САД, в том числе с ее военными программами. Ты знаешь наше нынешнее положение...

— Мисси сотрудничает с VBM, но не принадлежит ему. Она — независимая личность и мой друг. Она не предпримет никаких действий в ущерб... независимому правительству Ниппона, особенно когда оно помогает мне. А ее специализация в сборе и обработке информации со всего мира очень нам поможет.

— Хай. Сейчас прикажу, чтобы с ней установили канал связи и ретранслировали его в этот канал. Гомэн, все-таки придется организовать соединение обходными путями, через нашего прокси в СНЕ, чтобы VBM не среагировала. Мы под неформальными санкциями САД, напрямую запросить подключение к ее услугам не можем, так что приходится работать через представителей. И снова потребуется дополнительное время.

— Спасибо. Я понимаю, что создаю для вас дополнительные сложности, Мамия-сан. Обязательно компенсирую, как только выберемся отсюда... укк!

— Что там? — встревоженно спросила я, уже слегка отойдя от шока.

— Все в порядке, Оки. Ногу неловко повернул. Обезболивающее перестает действовать. Не обращай внимания.

— Пока не буду. Но когда вернусь, не надейся, что легко отделаешься. Пролечим тебя по полной программе.

— Молитвами и заклинаниями? — судя по голосу, муженек ехидно ухмыльнулся. — Уже страшно. Оки, не беспокойся. Когда станет по-настоящему хреново, вколю новую дозу. Сейчас нужен план действий. Но для начала самый интересный вопрос. Сколько заряда осталось в блоке мгновенной связи?

Я глянула в панель диагностики в наглазниках.

— Примерно на два вчаса. Чуть больше.

— Плохо. Еще немного — и мы утратим связь с Ниппоном.

— Не совсем, — поправила Мотоко. — Мои наглазники работают со спутниками, так что связь через Сеть сохранится. Но без приватного канала действительно плохо. Через публичную сеть с отоо-сама связываться опасно.

— У тебя только здесь связь с Сетью есть. Войдем обратно — пропадет. И канал пропадет.

— Да. Логично. Может, временно его выключить? Я попробую установить безопасный канал через Сеть.

— Интересная идея, но не лучшая, — сказал молчащий до того Бернардо. — Мотоко, что у тебя с зарядом наглазников?

— А-а... монитор показывает, что на четыре дня хватит.

— С учетом той спутниковой активности, что ты развила в последние минуты или без нее?

— С учетом спутниковой связи — два с половиной часа, — после долгой паузы бесстрастно сказала Мотоко.

— Того я и боялся. Ребята, примите к сведению: хотя у "Гаврона" работает энергетическая система, все точки подключения, через которые можно зарядить человеческие устройства, уничтожены. Когда у вас сдохнут батареи, ваши наглазники и блок связи отключатся навсегда. Или вы сумеете на коленке сделать зарядное устройство и врезать его непосредственно в главную магистраль?

— Я бы сумел, — задумчиво откликнулся Алекс. — Наверное. Но не в таких условиях, как сейчас, и не за несколько часов. Плохо. Оки, там в окрестностях ничего похожего на розетку не наблюдается?

— Здесь в окрестностях не наблюдается ничего, кроме леса, грунтовой дороги и гаража, из которого мы вышли. А кроме того, у нас есть еще одна проблема.

— А именно?

— А именно, — вздохнула я, прислушиваясь к тихому бурчанию брюха, — чего бы нам пожрать. Бебе, у тебя на борту нет еды, подходящей для людей?

— Я не рассчитывал на долгие перевозки людей. Имелось несколько сухпайков на всякий случай. Но если вы их не нашли, они погибли вместе с остальным содержимых тех шкафов. Если вас утешит, моя нормальная еда находилась там же.

— Ой-ё... — пробормотал Алекс. — Вот это по-настоящему плохо. Мы-то на Терре что-нибудь да найдем, а ты...

— В капсуле есть запас пищевого концентрата. Кроме того, я могу продержаться без еды не менее пяти вдней. Возможно, больше — наши первобытные предки могли голодать пару декад. Кроме того, в спасательной капсуле есть небольшой запас еды и питья, и питье регенерируется из отходов. За меня не беспокойтесь, лучше подумайте о себе.

— Принято к сведению, — голос Алекса стал сухим и деловитым. — Итак, суммируем наше состояние дел. Мы находимся в Сайберии на ленной территории Чжунго, на которой нет ни одного космодрома, допускающего посадку орбитального или суборбитального шаттла. Надеяться на помощь в ближайшее время мы не можем. "Гаврон" немобилен и захвачен Санду. Бебе привязан к нему и не может его покинуть. Я тоже немобилен из-за сломанной ноги. Еды нет. Воды почти нет. Ситуация близка к катастрофичной. Возражения, дополнения?

— Санду активны в Системе и находятся на Терре с непонятными целями, — добавил Бернардо. — Предположить, каковы их дальнейшие действия, невозможно. Диапазон последствий — вплоть до полного уничтожения человечества и нас в ближайшее время.

— Угу. Но Санду за пределами наших возможностей и даже ближайших целей. Оки, Мотоко-тян, у вас новая задача. Вы должны выйти на контакт с местными.

— Что значит — на контакт? — недоуменно переспросила я.

— В прямом смысле слова. Надо найти кого-то, у кого можно попросить помощи. Оки, я помню, что ты происходишь из местных краев. Ты знаешь психологию аборигенов и местную жизнь. Ты сможешь установить контакт и хотя бы добыть еду. Мотоко тебе поможет.

— Ничего подобного! — я резко села на земле, так что все тело резануло острой болью перетружденных мышц. — А если со нами что-то случится? Что станет с тобой? С Бебе?

— Предлагаешь вернуться на "Гаврон" и вместе помереть от голода?

— Но...

— Алекс-тян прав, — перебила меня Мотоко. — У нас нет другого выхода. Мы должны встретиться с местными и попросить у них помощи. Потом вернемся. Это место выглядит заброшенным и безлюдным, ждать здесь бессмысленно. Но тебе незачем идти со мной, я справлюсь одна.

— Не дождешься! — огрызнулась я. — Ты представления не имеешь, что такое Русский Мир. Ох... Хорошо. Попробуем кого-то найти. Только вот проблема — на что покупать еду? Бесплатно никто не даст.

— У меня есть эны и доллары САД. Отоо-сама может перевести мне и другую валюту. Что здесь принимается? Юани?

— Вот о том я и говорю, — я снова упала на спину и бессильно раскинула руки. — Мотоко-тян, мы в Русском Мире. В Сайберии. Валюта здесь — рубли, и они неконвертируемые. За границей их не купишь. Юани здесь тоже в ходу, но есть одна тонкость: только наличные. Банкноты. Монеты. Не электронные деньги. Электронными ты расплатишься разве что с чинами, и то далеко не везде, но с ними нам категорически связываться не стоит.

— Проблема серьезная, но у меня есть идея, — сказал Бернардо. — Та мишура, с помощью которой Алекс изображал из себя клоуна на встрече. Она хотя и не золотая, но выглядит золотой. Я не специалист по Русскому Миру, но золотая бижутерия в нем должна цениться. Оксана, сможешь ее продать?

— Мишура? — я попыталась припомнить себе, что именно Алекс на себя нацепил. Ах, да. Браслеты на руки и ноги и декоративную накладку на наглазники. Накладка искорежена, ее место на помойке, но браслеты я с него стаскивала, когда раздевала для осмотра. Они целые. — Дешевка даже по местным меркам. Что-то за нее на барахолке получить можно, но все на "Гавроне" осталось.

— Не проблема, я схожу, — сказала Мотоко. — Заодно проверю, как работает наш след. Мы долго шли сюда, но потому, что постоянно задерживались. Бегом я минут за пятнадцать туда и обратно успею. Оку-тян, ты пока отдохни. Я вижу, ты уже двигаться не можешь.

— Подожди, — остановила я ее. — Во-первых, не вздумай бежать. Если потеряешь след, можешь уже не вернуться никогда. Несколько лишних вминут ничего не изменят. А во-вторых...

Я протянула ей блок мгновенной связи.

— Верни Алексу. Им с Бебе канал до Ниппона куда нужнее, чем нам.

Мотоко взяла у меня блок и явно заколебалась.

— Оку-тян хочет, чтобы я вернула вам блок связи, — наконец сказала она. — Алекс-тян?

— Не вздумай, Оки, — сказал Алекс. — Когда пойдете встречаться с местными, вам потребуется поддержка.

У меня очень умные мужья. Оба. И Алекс, и Павел. Но иногда они такие тупые, что плакать хочется.

— Во-первых, вам поддержка потребуется ничуть не меньше, чем нам, — терпеливо разъяснила я. — У Мотоко здесь, на поверхности, есть канал до спутника, а у вас нет ничего. Во-вторых, батарея в нем сядет через пару часов. На "Гавроне" вы можете придумать, как ее зарядить. Нам не удастся никак. Алекс, милый, поверь мне: подходящего зарядника не найдется во всем Иркутске, а склепать его из подручных средств я не сумею.

— Батареи в ваших наглазниках тоже не вечные. И в комбезах тоже.

— Зарядить наглазники мы сумеем, а без комбезов переживем. Алекс, милый, любимый мой, заткнись, а? У меня все тело болит. Не раздражай меня, или я начну вспоминать интересную лексику. На русском.

— Всегда ждал, когда ты наконец перестанешь стесняться и научишь меня ей. Неужто пришло время? Ладно-ладно, я даже отсюда вижу, как ты хмуришься. Что у меня за жены такие деспотичные? Мотоко-тян, выйди за нас замуж, а? Ты у нас дружелюбная и ласковая, всегда доброе слово найдешь и в беде поддержишь.

— Я уже согласилась, — спокойно сказала подруга, не дрогнув ни одним мускулом лица. — Ты меня голой видел, меня все равно никто больше замуж не возьмет. Оку-тян, помочь тебе перебраться под навес?

— Не надо, я не настолько обессилела. Иди. Киоцкэтэ.

— Я всегда осторожна. Пожалуйста, не попади в неприятности, пока меня нет.

Мотоко махнула рукой на прощание и исчезла в то ли воротах, то ли дверях входа в таинственное пространство. Я еще какое-то время полежала неподвижно, глядя в шелестящие над головой ветки. Какие там стадии принятия беды? Шок у меня уже почти прошел, в отрицании не было смысла, теперь хотелось кого-нибудь убить. Себя, например. Идиотка. Сама сунула голову в дырку гильотины, никто не заставлял. Более того, еще и отговаривали. Но ведь настояла, имбецилка. А заодно утащила с собой в могилу друзей. Зачем Алекс с Леной меня вообще вытащили из Ниппона? Кончилось бы разрешение на пребывание в САД, выпнули бы меня обратно в Русский Мир — итог тот же, но хотя бы без той иллюзии светлого будущего, в которой я жила столько времени. Теперь останется только подыхать (ага, стадия четвертая и пятая в одном флаконе: вина и депрессия).

Какое-то время я жалела себя и мысленно страдала всеми способами, какие только доступны выходцам из Русского Мира (поверьте мне, мы в искусстве страдания и саможаления куда более искушены, чем весь остальной мир, вместе взятый). И вообще я особа довольно эмоциональная, нередко реву и действую под влиянием импульса и в целом ни капли не похожа на Мэри Поппинс. Но все-таки и безмозглой истеричкой я не являюсь, тем более что занятия математикой здорово дисциплинируют мышление. Эмоциональные волны на меня быстро накатывают и так же быстро откатываются. Вот и сейчас шок от осознания местонахождения уже проходил. Умирать здесь мне не хотелось от слова "совсем", значит, следовало придумывать, как выжить. А потом мне в щеку впился очередной комар. Я рефлекторно ударила по ней ладонью, не рассчитав усилие из-за давнего отсутствия практики — и эта нечаянная самооплеуха окончательно привела меня в себя.

Какой смысл заниматься самоистязанием? Сама вляпалась, сама неси ответственность. От меня зависят трое: Мотоко, Алекс и Бернардо. Ни один из них не имеет даже теоретических познаний о том, куда мы попали, не говоря уже о практических навыках выживания в нашем обществе. Что бы со мной ни случилось, они должны выжить и вернуться домой. И я этого добьюсь, пусть даже придется сдохнуть.

(Вообще-то поп-психология считает злость третьей стадией принятия горя, а не последней, но у меня психика слегка набекрень. Тяжелое детство и все такое.)

Чтобы лучше думалось, я решила принять хотя бы наполовину вертикальное положение. Перевернувшись на брюхо, я поднялась на четвереньки и подползла к бетонному сараю. На всякий случай засунув голову внутрь и убедившись, что вокруг появился кафель общественного туалета, я попятилась и снова оказалась на дороге. Отползя вбок, я села, прислонившись спиной к вросшей в землю ржавой створке гаражных ворот, отложила в сторону шлем и принялась прикидывать. Итак, мы в Русском Мире, да еще и в Сайберии. Это гигантская проблема: ближайшая развитая цивилизация находится в Чжунго, отделенная от нас прочным кордоном государственной границы. Вообще-то Чжунго куда больше озабочен тем, чтобы не выпускать собственное население в бесконечные таежные пространства, где легко совсем от рук отбиться, но и население Русского Мира он к себе совершенно не настроен впускать. Есть еще аэродром, но самолеты оттуда летают лишь в Чжунго и лишь частные и по государственным делам. Нет, туда не получится, да и нельзя — наша компания сгинет там бесследно, и что с нами сделали тамошние власти, никто никогда не узнает.

Альтернативы? На запад — СНЕ. Пусть Русский Мир отделен от цивилизации прочным кордоном, но в некоторых городах есть гуманитарные миссии. Ближайшая, насколько я помню прошлую жизнь, в Екатеринбурге. Почти три тысячи километров через несколько удельных княжеств, подчиняющихся Его Величеству Православному Императору Михаилу Кабаеву лишь формально, зато плотно контролируемые Чжунго. В противоположном направлении — Тихий океан. Однажды мы с Алексом и Леной уже переплыли Ниппонское море на загруженном старыми автомобилями лесовозе, так что можно попробовать повторить в обратном направлении. Лишь бы добраться до Ниппонских островов или Сахалина, дальше отец Мотоко поможет. Туда чуть меньше — две с половиной тысячи километров по прямой, и из крупных городов по пути только Чита с Хабаровском. Но и путь туда куда более сложен — поезда ходят редко и медленно, людей меньше и каждый чужак на виду. Тем более — такие экзотические чужаки, как мы.

Но самое главное — две совершенно неразрешимых проблемы.

Первая — нет денег. Вообще. Если даже удастся обменять мишуру Алекса на деньги, их хватит разве что на еду на пару раз подкрепиться. Разумеется, у меня и у Алекса в наглазниках есть крипы, но обменять их в Русском Мире примерно так же просто, как найти стокаратовый алмаз на тротуаре на центральной улице. У Мотоко есть доллары САД и эны. Уже лучше, но они электронные. А здесь в ходу исключительно наличные, разве что захотим иметь дело с выходцами из Чжунго.

И вторая проблема — Бернардо. Даже если мы каким-то образом сумеем поддержать СЖО его скафандра (что практически невероятно с нашими ресурсами), мы не сможем путешествовать с ним по Русскому Миру и в целом по Терре. Вообще никак. Если люди еще как-то способны замаскироваться под местных, то Стремительному даже пытаться не стоит. Не за ручного же крокодила в аквариуме его, в самом деле, выдавать.

Вывод? Привычными методами выбраться не удастся. Нужно придумывать авантюрные. Например — украсть деньги и грузовик и попытаться добраться до Екатеринбурга дорогами (на восток нереально — на большей части пространства в том направлении автодорог практически нет).

Или, как вариант, можно попробовать замаскироваться в Иркутске, пока Стражи не придумают, как нас вытащить. Внезы на Терре не оперируют, но Стражи ее контролировали более двух столетий. У них должны иметься способы. Нужно лишь дожить до того, как они организуют помощь.

Раздумывая, я даже не заметила, как начала дремать. Боль в мышцах не позволяла двигаться, а тяжелая свинцовая усталость в сочетании с полной неподвижностью действовала усыпляюще. Мысли начали путаться и разбегаться, и я даже не осознала появившийся где-то на грани сознания жужжащий звук. Он все усиливался и усиливался, и когда я наконец на него среагировала, было поздно.

То же время и место. Бернардо

Пока молодежь развлекалась исследованием окружающей то ли свалки, то ли музея, то ли лаборатории Санду, я тоже не терял времени.

Связь с модулем мгновенной связи, который носила с собой Оксана, через ее окуляры то появлялась, то пропадала снова в зависимости от того, на какое трехмерное расстояние перемещали ее шаги по сумасшедшему местному пространству. Это хотя и действовало на нервы (особенно с учетом моего беспомощно-обреченного положения), но не слишком мешало. В любом случае связь со своими приходилось поддерживать путем обмена зашифрованными пакетами, так что, наговорив послание, мне все равно приходилось ждать ответа. Прерывистость связи вносила дополнительные задержки, но непринципиальные.

Сначала я выслал широковещательное сообщение с кратким резюме событий. Я колебался, стоит ли вот так сходу втягивать в события более двадцати тысяч наших и более тысячи людей и дискинов, подключенных к нашей системе, но потом решился. Если Санду и в самом деле вернулись, если вообще уходили, каждый должен осознавать опасность и приготовиться действовать.

Первой, разумеется, отозвалась Вероника. Я терпеливо выслушал ее тираду о своей глупости, безрассудности и начинающемся старческом маразме (увы, у нас тоже есть состояния, подобные маразму у людей). Напоследок она пригрозила, что если я помру в плену у Санду, она лично меня убьет, завершив тираду чем-то подозрительно напоминающим всхлип. Я ее тоже люблю, о чем и сообщил в ответной реплике. Заодно мягко намекнул, что ее личное присутствие на борту, в котором я отказал, ничуть не помогло бы справиться ни с терранскими дронами-диверсантами, ни тем более с Санду, зато наверняка создало бы лишние проблемы сейчас. Единственная уцелевшая спасательная капсула на борту двоих даже если и вместила бы, то жизнь бы не поддержала. Поскольку Ника у нас девочка хоть и эмоциональная, но весьма рациональная, эмоции она задавила и сразу приняла на себя роль координатора спасательной операции, в том числе как и представителя прайда Шпоры.

Следующими на связь вышли Бронислава как глава Изгнанников и Кирай как главный технический специалист. Он еще помнил времена, когда Саванна контролировала планеты меньших рас и даже сам неоднократно участвовал в работе планетарных миссий. На гигантских транспортных "полубегемотах" бывших конкистадоров имелся изрядный запас дронов, предназначенных для оперативной работы на терранской поверхности в ходе покорения Терры. И хотя терране частично конфисковали запас для изучения, основная их масса оставалась законсервированной и никому не нужной. Изгнанники немедленно предложили сколько угодно юнитов разного назначения — от боевого до строительного и спасательного. Идея выглядела отличной, если бы не одно "но": все массивы мгновенной связи для управления ими находились под контролем терран. Без человеческого разрешения задействовать их было невозможно. А терранам пришлось бы объяснить, что случилось. Кроме того, если Санду реагировали на несколько выходных точек каналов вблизи друг друга, то много дронов сразу в одно место посылать нельзя. Иллюзий не питал никто: силой справиться с Санду с помощью дронов невозможно.

И еще одна маленькая деталь: спасательные дроны (фактически спасательные капсулы на гусеничной платформе) не могли поднять нас из гравитационного колодца. Здесь требовался шаттл или грузовой корабль. А такой корабль не может стартовать абы откуда. Мы не имели понятия, где точно находимся, но с определенной долей вероятности я предполагал Сайберию — именно в ее направлении, как я успел заметить, тащили нас Санду. Конкретная точка оставалась неизвестной, но точные координаты ничего особенно не меняли. Большие аэропорты, построенные в позапрошлом веке Русским Миром на пике своего развития, ветшали без обслуживания более полувека, использовать их было невозможно. Да и располагались они только на территории под интенсивным контролем Чжунго. Сам Чжунго строил лишь небольшие гражданские аэродромы для малых самолетов, не способные принять не то что шаттл с его бустерной платформой, но даже и большой атмосферный грузовик. Для вывоза леса и продукции местных фабрик его вполне устраивала железная дорога, а военные авиабазы, способные принимать тяжелые самолеты, для нас были закрыты. Да и в Чжунго я категорически не собирался. Тоталитарное царство плохо контролировалось нами и в лучшие времена. Сейчас же моя эвакуация оттуда относилась к области ненаучной фантастики. Скорее всего, я сгинул бы там в безымянной лаборатории или секретной тюрьме.

К моменту, когда Кирай закончил перечислять варианты десантирования дронов на поверхность Терры, к дискуссии подключились уже представители всех прайдов, а также внезов в лице разъяренной Лены Кобэтё, готовой рвать на части голыми руками и терран с их предательством, и Санду. Близняшки-дискины Хина и Нару слушали обсуждение молча, но по отдельному каналу обменялись информацией с Алексом и системой диагностики его комбеза. Его сломанная нога беспокоила нас всех, поскольку сводила к нулю его и без того ограниченную в постоянном векторе мобильность. Собственно, его держали в сознании лишь аптечка комбеза и стальная воля: несмотря на весь самоконтроль, я то и дело слышал, как он прерывисто вздыхает и скрипит зубами от боли. Другой на его месте давно бы уже отрубился, но он продолжал держаться, как ни в чем не бывало разговаривая с девочками-разведчицами, когда устанавливался канал.

Серьезно, в тот момент я уже смирился с тем, что моя жизнь так и закончится на местной свалке Санду. В конце концов, сколько еще оставалось жить мне, семнадцатилетнему старику по счету Саванны, что в пересчете на человеческий возраст эквивалентно едва ли не терранскому веку? Наша медицина могла поддерживать меня еще вгод или полтора, но даже она не умеет творить чудеса, так что к смерти я давно был готов. Умереть посреди таких интересных событий, не узнав, чем все кончится, было бы обидно. Не обиднее, однако, чем любому погибшему солдату, так и не узнавшему, чем закончилась война. Куда больше меня волновала судьба своих спутников. У них шансы выжить имелись весьма достойные, тем более что обе девушки являлись коренными терранками. Алекс также имел весьма солидный опыт пребывания на Терре в экстремальных условиях. Так что в дискуссии я старался оставлять в стороне вопрос моей эвакуации, концентрируя внимание общественности на своих спутниках.

К моменту, когда Оксана и Мотоко нашли выход на поверхность, наша кризисная команда пришла к консенсусу: не остается иного выхода, кроме как просить помощи у терран. Пересланные Мотоко координаты подтвердили мою гипотезу: Сайберия, территория Русского Мира. Мы со стародавних времен прочно контролировали нескольких ключевых персон в ближайшем окружении Православного Императора Михаила Кабаева, так что получить формальное разрешение на любые операции труда не составляло. Однако Иркутск являлся одной из ключевых точек присутствия Чжунго и опорной базой всех его операций в Сайберии на полуторатысячекилометровом пространстве от Красноярска до Читы. На расположенной поблизости военной авиабазе находился двадцатитысячный гарнизон сил быстрого реагирования, имевший на вооружении даже тяжелые танки и баллистические ракеты. Стоило только властям Чжунго узнать, каков приз находится прямо у них под носом, и с возможностью вернуться домой можно было попрощаться раз и навсегда. Вывезти меня незаметно не удалось бы ни при каких обстоятельствах, а бросать меня все дружно и безапелляционно отказались.

И в тот момент, когда мы начали мозговой штурм (Мотоко уже возвращалась на "Гаврон" через сумасшедшее пространство Санду, периодически выпадая из зоны радиосвязи), до меня через внешние динамики наглазников Оксаны донеслись звуки, которые мне меньше всего хотелось услышать: шум приближающихся моторов.

Примерно то же самое время и место. Оксана

Жужжащий звук за несколько секунд превратился в могучее слитное урчание двигателей. Вскинувшись, как от удара, и разорвав пелену тяжелой дремоты, я оцепенело смотрела на тормозящие возле меня квады, взрывающие и разбрасывающие грязь покрышками с мощным рельефом. Два, три, пять, восемь... На них сидели люди в перепачканной полувоенной полевой одежде: в серо-пятнистых штанах и куртках, высоких ботинках, с полевыми военными наглазниками — на пол-лица и весь лоб, но без оптических линз, с одними точками видеокамер на внешней поверхности. Я слышала, что такие наглазники способны защищать от пуль. Почти все остались на сиденьях, лишь повернули ко мне головы и выключили моторы, но двое из центра колонны спрыгнули и подошли ко мне.

— Кто такая? — спросил один из них на чинском. В детстве я навострилась понимать этот язык по подслушанным разговорам и сейчас распознала лексемы гуаньхуа с характерным пекинским выговором. В наглазниках автоматически включился переводчик. — Что здесь делаешь? Почему так одета? Отвечай! — рявкнул он после того, как пауза затянулась из-за моих лихорадочных попыток придумать ответ. Я прокляла себя за то, что потратила время на пустые размышления вместо того, чтобы продумать поведение в таком простом и вероятном варианте.

Ну вот что ответить? Что я внезка? Сыграть такую роль я бы сумела без проблем, но следующий же вопрос — а как я сюда попала? С помощью Санду и их закрученного в немыслимый клубок археологического музея? Тогда через полчаса здесь появится толпа чинов, и мы все окажемся в плену — именно тот вариант, которого я боялась больше всего.

Или сказать, что я местная, что тоже соответствует истине? Тогда следующий вопрос: где я украла комбез и наглазники? Соврать убедительно я не сумею, и тогда меня забьют до смерти, выпытывая правду, которую я добровольно не выдам.

— Отвечай! — властно сказал второй чин. Судя по голосу, морщинистой коже и пробивающей черноту волос седине, он был весьма пожилым, если не полным стариком. А судя по тому, что первый говорящий держался чуть позади — и главным. — Ты лаовай, я вижу. Откуда у тебя космический скафандр и наглазники? Почему ты лежишь в грязи? Говори правду, тогда тебя не накажут.

И в тот момент у меня резко закружилась голова — вероятно, от чрезмерного умственного и эмоционального напряжения. Рука, которой я опиралась о землю, подогнулась, и я неловко повалилась на бок. Я могла и удержаться в вертикальной сидящей позиции, но в момент падения мне в голову пришла гениальная идея, как можно избежать ответа. По крайней мере, сейчас, чтобы выиграть время. Я не стала удерживаться, а вместо того завершила падение, невнятно простонала и перестала шевелиться. Кто знает, вдруг они решат, что я померла, бросят меня и поедут дальше? Какое им дело до какой-то русской, помершей где-то в глухом лесу?

Ну да, конечно. (это я уже подумала по-русски — в каком еще языке три подтверждающих слова подряд могут формировать саркастическое отрицание?) Старик что-то негромко сказал — микрофон наглазников воткнулся в грязь и перестал слышать, а я сама не разобрала.

— Щи даа, лао бэ, — почтительно ответил молодой. Он махнул рукой и склонился надо мной. К нему подбежали еще трое. Они грубо ухватили меня за руки и за ноги, подтащили к одному из квадов и бесцеремонно запихали на заднее сиденье, пристегнув к спинке ремнями. Молодой командир склонился ко мне, ухватил за подбородок сильными пальцами и вздернул голову. Второй рукой он расстегнул защелку моих окуляров и снял их. Сунув их в боковую торбу, он приблизил свое лицо к моему и заглянул в глаза камерами своих наглазников.

— Не изображай дохлую, — сказал он на весьма чистом русском языке практически без акцента. — Сиди спокойно. Сейчас приедем на базу, там поговорим. Попытаешься бежать — побью. Попытаешься мешать — побью. Очень больно побью. Поняла? Поняла, я спрашиваю?

Я слабо кивнула. Изображать бессознательный трупик с закрытыми глазами я не могла, поскольку мне позарез требовалось видеть, куда меня везут. Да и в любом случае в анклаве нашлись бы средства для приведения меня в чувство — от нашатыря до электрошокера. Главное, что я выиграла немного времени для придумывания разумной версии.

Удовлетворившись реакцией, чин запрыгнул на переднее сиденье квада. Затарахтели моторы. Наша кавалькада рванулась вперед по грязной грунтовой дороге, и я в последний раз бросила взгляд на оставшийся позади бетонный сарай с вросшими в землю распахнутыми воротами. Смогу ли я вернуться сюда? У меня в наглазниках остались пересланные Мотоко координаты места, но сами по себе они бессмысленны. Напрямик по лесам, болотам и оврагам продерется не каждый здоровый тренированный мужчина, что уж там говорить обо мне! Да и наглазники отобраны. Нужна карта. Пластиковая. Детальная. С дорогами. И ее обязательно надо где-то раздобыть.

Из леса квады вырвались уже через минуту. Грунтовка сменилась раздолбанной асфальтовой дорогой. По правую руку тянулся высокий гребень холма, по левую распростерлась безграничная водная синева — наверняка Байкал. Может ли база Санду располагаться под ним? Склоняющееся к закату солнце било прямо в лицо, так что мы ехали примерно на запад. Северо-западное побережье озера идет в таком направлении только в его южной части. Глубины здесь — более километра. Если база Санду под его дном, расстояние в полтора клика примерно соответствует моим ощущениям пройденного расстояния.

Слой грунта такой толщины должен безнадежно глушить сигнал. Но ведь мы шли по пустому пространству, пусть и с фокусами в минорных измерениях? Фиг его разберет. Однако как место для укрытия на Терре пространство под Байкалом идеально. Глухая, практически не отслеживаемая Объединенным диспетчерским контролем территория позволяет беспрепятственное и незаметное перемещение в воздухе, а толщу воды и скальных пород не пробьет даже самый мощный орбитальный радар. Да никто и не попытается сканировать местность — зачем? Остается лишь радар на военной базе Чжунго, обслуживающий единственную взлетную полосу. Однако та принимает лишь малые самолеты из Чжунго, и то раз в месяц. Вряд ли он работает постоянно, и обмануть его может даже не самая продвинутая система стелса. А у Санду с ней все в порядке, если вспомнить, как один из них маскировался у Белоснежки. Ну и близость к крупному городу позволяет следить за аборигенами, если у Санду есть такая задача.

Ёщ. Мы у Байкала. В южной части. Куда меня везут? Сидящий передо мной чин периодически бормотал под нос, вероятно, переговариваясь со своими. Из-за шума ветра я почти не слышала его, но один раз уловила знакомое слово: Култук. Я никогда там не была, но знала, что городок располагается примерно в сорока кликах от Иркутска у юго-западной оконечности озера, где сходятся дороги с разных направлений. Кавалькада неслась по пустынной дороге со скоростью минимум полсотни кликов в час (я как-то незаметно для себя переключилась на терранские единицы времени), солнце било в глаза, и я опустила голову, стараясь укрыть глаза в тени от сидящего передо мной чина.

Версия? Что придумать?

Квад немилосердно трясло, и вибрация отдавалась болью во всем моем теле. В дополнение к натруженным мышцам начал болеть позвоночник, давно отвыкший от сжимающей его силы тяжести. Боль не позволяла сосредоточиться, притягивала к себе внимание, заставляла бессильно ерзать по сиденью в поисках наименее мучительной позы. Периодически бьющие в глаза солнечные лучи ситуацию не улучшали. Никаких умных версий в голову не лезло. Мало-помалу я впала почти в ступор, не осознавая уже ничего, кроме трясущейся передо мной спины похитителя.

Когда я внезапно, словно от пощечины очнулась, кавалькада неслась по городской улице. Асфальт здесь казался не в пример глаже того, что на дороге, что меня, вероятно, и пробудило. Я никогда не видела Култук даже на фото, так что не знала, действительно мы оказались в нем или нет. Дома по сторонам дороги выглядели типовыми кирпичными трехэтажными бараками, которые чины массово строили в пятидесятые для своих рабочих. Но уже через несколько минут квады проехали через железные ворота в высоком бетонном заборе (сбоку криво висела облупленная, едва читаемая табличка "База отдыха "Земляничная"), обнесенным поверху колючей проволокой. Мы оказались на большом асфальтированном плацу, окруженным такими же трехэтажками, какими-то складами и парковками под широкими навесами. На некоторых парковках стояли такие же квады, как у нашей процессии, на некоторых — легковые автомобили и грузовики, минимум часть из них на нефтяном топливе. Квады въехали под навесы и замерли. Чины соскочили с них на землю и громко весело загомонили. Из улавливаемых слов я поняла, что они вернулись из какого-то туристического похода и что уже завтра отправляются "домой". У меня блеснула вспышка надежды, что про меня забудут и я сумею отсюда выбраться, но она оказалась тщетной.

Давешний старик подошел ко мне, ткнул пальцем и отдал резкую команду, которую я не поняла. Двое чинов так же бесцеремонно, как и раньше, отстегнули и сдернули меня с сиденья и под руки потащили через плац. Идти у меня сил уже не было, и мои ноги просто волочились по асфальту. Пальцы ног больно бились об асфальт сквозь комбез. Меня втащили в один из одноэтажных домиков, а в нем — в комнату с мощной металлической дверью и внешним засовом. Внутри стояла узкая кровать с подушкой и шерстяным одеялом без постельного белья, стол, пара стульев, в углу помещались унитаз и раковина, а на стене — небольшой плоский телевизионный экран. При нашем появлении он сам включился и начала показывать какой-то футбольный матч, хотя и без звука.

Тюремная камера.

Тащившие чины бросили меня на кровать и вышли из комнаты, явно торопясь под своим делам. Старик, однако, остался вместе со своим молодым помощником. Он подошел ко мне, поднял на лоб окуляры и медленно оглядел меня с ног до головы непроглядно-черными глазами под седыми бровями. Помощник окуляры не поднял, но я чувствовала, что он так же внимательно изучает меня.

— Кто ты такая? — наконец спросил старик. По-русски он говорил с заметным акцентом, но все равно понятно и без запинок. — Как ты оказалась в лесу? Отвечай!

Поскольку никакой умной версии у меня так и не сложилось, пришлось прибегнуть к последнему методу защиты. Когда-то давным-давно меня тренировали нищенствовать, изображая из себя не только калеку, но и эпилептичку. Актерского таланта я так и не проявила, так что в конечном итоге меня оставили мирно сидеть в кресле. Но кое-что я еще помнила. Я закатила глаза под лоб, выгнулась дугой и выдала несколько мычащих звуков, жалея об отсутствии под рукой мыла, чтобы изобразить пену изо рта.

Не помогло. Молодой шагнул вперед и отвесил мне звучную, хотя и не слишком болезненную пощечину.

— Я знаю все ваши трюки, — холодно сказал он. — Медицине я тоже учился. Продолжишь валять дурочку — получишь по-настоящему. Прекрати изображать и отвечай на вопрос.

Он снова занес руку для удара, но старик остановил его жестом.

— Как на Землю попала внезка? — спросил он на линго все с тем же акцентом. — Как ты спустилась с орбиты?

Линго — последнее, что я ожидала здесь услышать. От неожиданности я дернулась и бросила на него удивленный взгляд широко раскрытых глаз. Потом я спохватилась, но — поздно.

— Она понимает, лао бэ, — быстро сказал молодой на чинском. — И русский, и линго.

— И у нее комбез внезов, сделанный по фигуре, — на том же языке откликнулся старик. — Не бей ее. Пока не время. Я должен передать сведения в управление. Где ее наглазники?

— В сумке моего квада, лао бэ.

— Хорошо. Принеси мне в кабинет. Пришли кого-нибудь, чтобы ее раздели и дали одежду, чтобы не замерзла. Кого-нибудь, кто в состоянии разобраться с космическим скафандром. Скафандр и все остальное, что найдется на теле, тоже ко мне. Распорядись охране, чтобы ее накормили и установили постоянный присмотр.

— Она женщина. Здесь туристическая, а не развлекательная база, женщин в обслуге нет.

— Неважно. Пусть будут мужчины. Если она внезка, то привычна к наготе в любом окружении. Если же местная лаовай, укравшая где-то скафандр... Невероятно, но вдруг. Тогда ее чувства меня не волнуют. Делай!

— Да, лао бэ, — сказал молодой ему в спину. Потом повернулся ко мне.

— Я вижу, что ты понимаешь и наш язык, — сказал он задумчиво по-русски. — И даже без наглазников. В первый раз вижу такую лаовай-полиглота. Зови меня Жан. Я первый помощник "смотрящего", как вы их называете. Я работаю здесь пятнадцать лет и распознаю любой твой обман. Как тебя зовут?

Я промолчала, внутренне сжавшись в ожидании очередной пощечины.

— Мне нужно к тебе как-то обращаться, — вместо того неожиданно терпеливым тоном сказал Жан. — Если предпочитаешь "эй, ты, лаовай", могу и так. Но лучше назови имя, так будет проще и тебе тоже. Можешь соврать, мне все равно. Ну?

— Оки, — прошептала я на русском. Губы плохо слушались, и лишь сейчас я осознала, что они слипаются от жажды. Внезапно страшно захотелось пить и есть. — Зови меня Оки.

— Путь будет Оки, — Жан продолжал сверлить меня взглядом видеокамер своих окуляров. — Хочешь есть? Пить?

Я медленно кивнула. Идти на конфронтацию без нужды не следовало, а есть и пить было необходимо, чтобы сохранить силы. В плену мне оставалось лишь тянуть время и по возможности не мучаться.

— Тебе принесут еду. Сними свой скафандр. Сейчас. Я его заберу. Я также осмотрю тебя, чтобы убедиться, что ты ничего не спрятала. Можешь не стесняться, твое тело меня не интересует.

Я не пошевелилась.

— Если не снимешь скафандр добровольно, я позову охрану и его снимут силой. В процессе могут повредить и скафандр, и тебя. Ни то, ни другое не в твоих интересах.

Я на мгновение закрыла глаза и вздохнула. Комбез — не боевая броня, и заточен он именно под максимально быстрое надевание и снятие. Сил драться у меня нет. Сопротивление закончится только повреждением гермозастежек и ничем больше.

— Ты намерена сотрудничать?

— Да. Но сначала я должна использовать встроенную аптечку.

— Зачем?

— Обезболивающее. У меня болит все тело.

— Откуда я знаю, что ты не убьешь себя или не сделаешь другую глупость?

— Кто мешал мне сделать это раньше?

— Кто мешал тебе принять обезболивающее раньше?

— Не хотела использовать его слишком рано. Оно сильнодействующее. Нельзя часто. Но если заберешь комбез, нужно сейчас.

Жан поколебался.

— Хорошо, — наконец сказал он. — Вводи.

— Мне нужны наглазники. Без них я не могу управлять аптечкой.

— Считаешь меня идиотом? Даже младенцы знают, что аптечки в космических скафандрах рассчитаны на ручной контроль в экстренной ситуации.

Ну, не получилось так не получилось. О возвращении наглазников пока придется забыть. Мотоко уже наверняка вернулась и ищет меня. Вдруг каким-то чудом с ней можно установить адхок-канал? Но выбирать не приходилось.

— Рассчитаны. Но только посторонним человеком. Пульт управления на груди, — я постучала пальцем по пластине, — я его не вижу.

— Я помогу. Говори, что нужно сделать.

Вздохнув, я произнесла два названия и указала, куда и как надо нажимать. Чин без проблем справился с выбором обоих на сенсорной панели, благо оба находились в секции быстрого вызова. Первым составом действительно было обезболивающее, но вторым я указала "еще немного". Для тех, кто не в курсе: ядреная смесь витаминов, углеводов и стимуляторов, позволяющая резко восстановить работоспособность, даже если в движении засыпаешь от усталости. Пусть не на вдень, а на три-четыре вчаса, и потом полвдня минимум надо отсыпаться. Но сейчас мне позарез требовались ясное мышление и подвижность тела. Жан хотя и разбирал линго (вероятно, с помощью переводчика в своих окулярах), все-таки не знал внезов и ничего не заподозрил.

Два укола иглы в загривок — и я почувствовала, как по жилам разливается бодрость, а мучительная боль в теле растворяется в блаженной эйфории. Только сейчас я поняла, насколько немощность тела влияет на мыслительные способности. Мир заиграл новыми красками, и я еще раз внимательно осмотрелась по сторонам, пытаясь понять, нельзя ли бежать.

Нельзя. Вставленный в окно стеклопакет пронизывала тонкая, но хорошо видная проволочная решетка: выбить его без тарана не стоило и мечтать. Железная дверь с глазком и без признаков запоров внутри тоже не обещала шансов на свободу. А еще над дверями и окном висели две камеры, перекрестно просматривающие помещение. Место явно проектировалось как тюремная камера, и уж точно не с моими силами и навыками было мечтать о побеге.

Жан нахмурился.

— Ты получила лекарство! — резко сказал он. — Теперь снимай скафандр! Живо! Чего ждешь? Или ты любишь, когда тебя силой раздевает мужчина?

Я вздохнула и подчинилась. И тут же страшно пожалела: воздух комнаты обернул мое тело ледяной влажной простыней, от которой не спасала даже оставшаяся на теле прокладка комбеза. Я попыталась вспомнить, какая на улице держалась температура — восемнадцать градусов, двадцать? В помещении вряд ли было больше. Привычная к стандартным плюс двадцати семи, я тут же начала дрожать мелкой дрожью и клацать зубами.

— Белье тоже снять, — приказал Жан.

— Что снять?

— Белье. Это, — он дернул меня за прокладку. Я нехотя подчинилась.

— Встать прямо, — продолжал командовать чин. — Руки в стороны, ноги на ширину плеч. Повернуться вокруг. Ко мне спиной. Нагнуться и руками развести ягодицы. Выпрямись. Что за наклейка?

Он бесцеремонно ухватил меня рукой за ягодицу, по которой от поясницы вниз по бедру тянулась полоска внешнего электрода.

— Имплантат.

— Какой имплантат?

— Внешний нейрошунт. Я инвалид.

— Нейрошунты вживляют в тело, а не наклеивают на кожу.

— У меня аллергия, тело отторгает имплантаты.

— Не верю. Никогда о таком не слышал. Снять.

Он попытался ухватить электрод пальцами, но те соскользнули — их недаром покрыли сверху лаком, чтобы ненароком не обдирать комбезом.

— Отвали! — резко сказала я, отбивая его руку ударом ребра ладони. — Они не снимаются. Это обычные электроды, там нет ничего, кроме проводника сигнала.

Жан занес руку для оплеухи, но замер, заколебавшись.

— Откуда я знаю, что это не силовые имплантаты?

— Их вживляют под кожу, в мышцы, а не наклеивают сверху. Чего ты боишься? — у меня в голосе прорезались истеричные нотки, как я ни старалась себя контролировать: "еще немного" взбадривал не только мускулы, но и нервы. — Учти, если ты их повредишь, у меня отключатся ноги! А тебе приказали меня не бить, не то что калечить!

— Откуда ты взялась такая наглая? — на сей раз Жан едва шевелил губами, а на линго заговорил переводчик из его наглазников. — Ты прилетела из космоса?

— Не скажу! — отрезала я по-прежнему по-русски. Пусть ломают голову и дальше, а я выиграю время. — Ты обещал мне одежду. Неси. Мне холодно.

— Но ты действительно внезка, — снова своим голосом задумчиво сказал Жан. — Ни одна местная шлюха не смогла бы себя вести так нагло, да еще и голой в присутствии незнакомого мужчины. Ты останешься здесь. Лао бэ уже связывается с... важными людьми. Они решат, что с тобой сделать. Одежду тебе сейчас принесут. Еду тоже. Одеяло на кровати теплое, завернись.

Он взял в охапку комбез и уже изорвавшуюся прокладку, еще раз окинул меня с ног до головы заинтересованным взглядом и вышел. Дверь грохнула, закрываясь, снаружи проскрежетал засов. Я торопливо сорвала одеяло с кровати и последовала совету. Оно состояло из какой-то полусинтетической шерсти, жесткое и колючее. К телу оно прилегало плохо, сквозь щели кожу обжигали струйки ледяного воздуха — но все же так лучше, чем вообще без ничего. Но как же я успела привыкнуть к человеческим условиям! Когда я жила здесь, такая температура казалась бы если не жарой, то вполне приятной. А теперь — превращаюсь в ледышку. Сейчас я понимала, как себя чувствовали Алекс с Леной, впервые попавшие на Терру. И это я еще к постоянному вектору привычная!

Удивительно, кстати, как быстро восстановились моторные навыки, которыми я не пользовалась с тех пор, как заболела полиомиелитом. А ведь, казалось бы, толкаться ногами в безвесе — одно, стоять на них на терранской поверхности — совсем другое. Удивительно, и очень кстати.

А для чего "кстати"? Я заперта в тюремной камере, голая и без средств связи. Выбраться отсюда я не смогу. Найти меня никто не сможет. Ну и что дальше? Упорно отказываться говорить? Тогда в лучшем случае я сгнию в какой-нибудь чинской тюрьме. В худшем меня убьют прямо здесь. А ведь чинам вполне может прийти в голову обыскать место, где меня нашли, и обнаружить вход в пространство Санду. Неизвестно, каковы его размеры на самом деле, но при наличии техники обыскать его труда не составляет. Догадаться оставлять метки на полу не так уж и сложно. А можно просто пойти по нашему следу.

Я сидела на жесткой кровати, завернувшись в одеяло с головой, и тихо погружалась в пучину отчаяния. Еще недавно я размышляла, как спасти друзей. Сейчас я не могла рассуждать даже о том, как спасти саму себя.

А потом я перестала отчаиваться, потому что брюхо свело острым голодным спазмом. Громко забурчало. Внезапно навалившееся чувство голода как рукой сняло отчаяние. Я выпростала голову и прислушалась. В здании стояла глухая тишина. Телевизор на стене продолжал неслышно транслировать футбол, все более яркий в начавших сгущаться сумерках. Через окно виднелся пустой асфальтированный плац, окруженный домами и навесами для квадов. Я осторожно слезла с кровати, обжигая босые ноги о ледяные керамические плиты пола, подошла к двери и энергично постучала в нее сначала ладонью, потом кулаком. Та отдалась глухим, едва слышным гулом. Никакой реакции не последовало. Я вздохнула, вернулась на кровать и принялась ждать дальше. О возбуждающем аппетит эффекте "еще немного" я совсем забыла, а теперь приходилось терпеть.

Не знаю, сколько прошло времени — полвчаса или вчас. Потом в двери заскрежетал засов и в комнату вошел чин. Вероятно, один из тех, что ездили на квадах, поскольку на его пятнистом полувоенном комбинезоне и высоких берцах все еще виднелись следы неотчищенной грязи. Наглазники он тоже оставил прежними — военные, глухие, с точками камер на передней поверхности. В руках он держал поднос с парой картонных коробочек и поллитровой пластиковой бутылкой воды, а через его плечо были перекинуты какие-то тряпки. Чин молча прошел к столу, поставил на него поднос, потом кинул тряпки на кровать рядом со мной.

— Встать. Ко мне, — приказал он безапелляционным тоном по-русски, но с ужасным акцентом. Я с трудом его понимали. — Палец положить сюда, — он протянул ко мне коробочку со стеклянным верхом. — Два пальцы. Быстро.

Я знала такое устройство: считыватель отпечатков. Оставлять следы страшно не хотелось. Однако я не сомневалась, что в случае нужны он снимет отпечатки силой, и хорошо если не сломает мне пальцы в процессе. Пришлось подчиниться.

— Молодец. Теперь одежда, — сказал чин, удовлетворенно кивнув. — Одеваться. Еда. Десять минут. Потом идти рядом. Большой человек говорить. Ясно?

Я не колебалась ни секунды. К тому моменту жрать хотелось так, что я уже с интересом присматривалась ко все более аппетитной столешнице. Отбросив одеяло, я подскочила к подносу, разорвала картон пальцами, не озабочиваясь открыванием крышки, и принялась запихивать пальцами в рот овощной салат. Через минуту настала очередь второй коробки, внутри которой оказалась холодная вареная лапша в томатном соусе. Ее я сожрала еще быстрее, поскольку могла втягивать ее целыми мотками сразу. Выпить всю воду я не смогла, но честно постаралась. Закончив, я вытерла пальцы салфеткой с подноса и с облегчением плюхнулась обратно на кровать. Брюхо казалось надутым, как барабан. Чин молча наблюдал за мной. Из-за наглазников я не могла видеть выражения его глаз, но могла поспорить, что оно было изумленным.

Тело начало привыкать к новой температуре, и я уже не мерзла так сильно. Тем не менее, я поковырялась в принесенном. Там обнаружились полувоенные штаны и куртка, а также шлепанцы с гибкой подошвой. Я влезла в штаны и застегнула их. Они оказались на три размера больше в талии, зато сантиметров на десять выше лодыжек, а потому нещадно сползали.

А когда я слегка приноровилась к штанам и потянулась за курткой, чин шагнул вперед.

Вероятно, его не предупредили о том, что у меня особый статус (если он, конечно, имелся). А вот мое голое тело его спровоцировало. Чины никогда не церемонились с местными и могли облапать любую женщину прямо на улице. Этот обходительным обращением тоже не отличался. Он ухватил меня рукой за грудь, а второй через свободный пояс штанов полез в промежность.

Оглядываясь назад, могу лишь предположить, что на меня подействовал все еще бушующий в крови энергетический коктейль. До четырнадцати лет я жила в Иркутске — заброшенная затравленная девчонка из семьи алкоголиков, в деревянном двухэтажном бараке с сортиром на улице, среди бомжей, хронических алкоголиков, чернорабочих и прочих терпил, перебивавшихся случайными заработками, мелким воровством, мошенничеством и попрошайничеством. В социальной иерархии я находилась на максимально низком уровне — и, как и все люди из своей страты, боялась всего.

Страх являлся основой моей жизни. Страх перед отцом, способным по пьяни избить ни за что. Страх перед соседскими мальчишками, отнимавшими еду и бившими ради развлечения. Страх перед полицией, которую интересовали только доходы от вымогательства. Страх перед уличной гопой с татуировками "АУЕ". Страх перед чинскими рабочими, которые, хотя и сами забитые и максимально бесправные среди своих, с аборигенами вели себя как высшая раса. И, разумеется, страх, просто животный ужас перед "смотрящими" чинами. Однажды, еще совсем мелкой девчонкой, лет семи или восьми от роду, я видела, как "смотрящий" убил человека. Не знаю, чем тот ему не угодил, но чин ударом под дых свалил его на землю, а потом сломал гортань ударом тяжелого ботинка. Я до сих помню агонию умирающего: судороги, пузырящуюся на губах пену, перекошенное от удушья лицо...

Животный страх. Макото вывез меня в Ниппон шесть лет назад, и с тех пор я жила среди людей, которым и в голову не могло прийти ударить человека просто так, ради развлечения. Но можно с легкостью вывезти девушку из деревни, а вот деревню из девушки — уже куда сложнее. Казалось бы, давно забытое детское чувство при виде чинов властно вырвалось на поверхность. До того момента максимум, на что меня хватало — дерзить в разговоре. Физическое сопротивление? Даже и в голову не приходило. А потому когда мое колено врезалось чину в пах и тот с разинутым ртом и выпученными глазами повалился на пол, я несколько секунд стояла в полном ступоре.

Но живящий коктейль до сих пор бушевал у меня в жилах, а потому я все-таки опомнилась. Не до конца: самая рациональная и рассудительная часть меня решила спрятаться в дальнем уголке подсознания, пока инстинкты и рефлексы разруливают ситуацию. Фотофиксацию я, по понятной причине, вести не могла, так что в памяти остались лишь отрывочные воспоминания. Вот я лягаю чина пяткой, попадая ему по скуле. Вот я наклоняюсь над ним и едва ли не вместе со скальпом срываю с него наглазники. Вот я в накинутой на плечи куртке, в сваливающихся штанах и шлепках выскакиваю из комнаты, захлопываю дверь и с натугой задвигаю визжащий засов, чужие окуляры по-прежнему зажаты в горсти. Вот я, безумно озираясь по сторонам, стою у выхода из дома. Вот я со всех ног, роняя тапки (буквально), несусь через плац к стоянке квадов. И вот я ненароком врезаюсь косточкой у ступни в какую-то выступающую часть квада твердости примерно корунда. От боли у меня темнеет в глазах — и шалеющее безумие отступает и пропадает.

А на поверхности снова остаюсь более-менее рациональная, хотя и до смерти перепуганная я.

В общем, когда я вновь обрела способность соображать, а не метаться, как перепуганная курица, я стояла под навесом возле квада. Удивительно, но ни шлепанцы, ни штаны я по ходу дела не потеряла. Накинутая на плечи куртка тоже каким-то чудом осталась на месте, а в руке я держала судорожно стиснутый боевой трофей — сорванные с чина наглазники. Одежду трепал ледяной (как мне казалось) ветер. Клонящееся к западу солнце быстро скрывалось под накатывающей с севера пеленой черных дождевых туч, в глубине которых заметно посверкивало.

Первым побуждение у меня стало сдаться. Вот так просто пойти, извиниться и покорно вернуться в свою камеру. Типа, облапали меня, я и сошла с ума. Временно. Простите, виновата, больше не повторится. Учитывая мое пока что особое (наверное) положение, возможно, мне даже ничего бы не сделали, ограничившись парой затрещин. Но потом во мне пробудилась злость — иррациональная, разъедающая, на весь мир, примерно такая же, что побудила меня в свое время сдать Алекса с Леной якудза. Нифига, решила я, не получите вы меня так просто. Даже если и поймаете, сначала побегаете как следует.

Но чтобы за мной побегали, нужно сначала сбежать. Как? На ногах меня долго не продержит даже коктейль из обезболивающей и взбадривающей химии. Нужен транспорт. Он прямо передо мной — целый ряд квадов, подключенный кабелями к зарядным устройствам (заправки с роботизированными манипуляторами для замены аккумуляторов в Русском Мире не в ходу из-за дороговизны и отсутствия специалистов для обслуживания). Вопрос лишь в том, как их завести — особенно с учетом, что весь мой опыт управления транспортом сводился к инвалидному креслу и автономному автомобилю, возившему его в Кобэ-тё. Теоретически я знала, что там должны иметься какие-то рукояти газа, сцепления и чего-то в том же духе, поскольку однажды прочитала древнее, как мамонт, руководство по управлению автомобилем. Но как на практике?

Я шагнула к ближайшему кваду — и, к своему изумлению, увидела, что на его руле загорелся небольшой дисплей. Читала по-чински я много хуже, чем понимала на слух, но отдельные символы распознавала. И сейчас поняла главное.

"Ключ опознан", — сообщил дисплей. И в нижнем углу экрана: "Заряд батареи: 17%".

Ключ?

Ну разумеется. Наглазники у меня в руках. Наверняка на туристических базах типа этой не заморачиваются уникальными ключами, а потому любые наглазники разблокируют любой квад. Мой инстинктивный позыв не только лишил чина средств связи, но и обеспечил мне доступ к транспорту. Осталось лишь понять, как им пользоваться.

И я поняла. С третьей попытки вырвала зарядный кабель из гнезда, влезла на сиденье, стараясь не потерять шлёпки, и принялась изучать приборную панель. Пять минут лихорадочного припоминания чинской письменности тянулись вечность. Однако в конце концов мне удалось распознать участки тачскрина, отвечающего за включение мотора и выбора направления движения. Глубоко вздохнув, я выбрала направление "назад", ухватилась за рули и осторожно повернула рукоять газа.

И чуть не разбила лбом ветровое стекло, поскольку квад рванулся задним ходом, словно взбесившийся мустанг. Я поспешно выпустила рукоять, и квад, отъехавший от общего ряда метров на десять, замер на месте.

Еще минута ушла на эксперименты. Квад оказался предельно прост в управлении — собственно, кроме выбора направления, рукояти газа и гашетки тормоза ничего и не требовалось. Пришлось лишь приноровиться к чувствительности рукояти. На счастье, никто в окна не выглядывал, а если и выглядывал, то не придал значения моим экзерсисам — одежда у меня выглядела так же, как у местных. И когда я, наконец, решилась приблизиться к воротам, квад уже не дергался как бешеный каждый раз, когда я касалась рукояти.

Ворот я боялась больше всего. Однако они оказались самой простой частью. Большая зеленая кнопка сбоку послушно поддалась удару моего кулака, и створки медленно поехали в сторону. Ожидая их десять секунд в седле, я думала только об одном: лишь бы никто не заметил, лишь бы никто не заметил!

И никто не заметил. Мой квад выкатился за ворота и, жужжа все громче с набором скорости, покатился по пустынной улице. Сначала я даже не придавала значения направлению — лишь бы подальше и побыстрее. Однако потом мне в голову пришла мысль, что надвигающаяся гроза — вовсе не то явление, что хотелось бы ощутить на себе на открытой местности. По сторонам улицы по-прежнему тянулись унылые кирпичные трехэтажки а-ля "барак рабочий для элиты", но соваться туда и просить помощи явно не стоило. На тротуарах изредка попадались прохожие — местные, судя по лицам и одежде — но наверняка они все так или иначе работали на чинов, так что итог оказался бы тем же. Да и вообще у меня не возникало и тени иллюзии: чин ли, местный ли — меня повяжут и вернут назад при первой же попытке контакта. Единственное, над чем они задумаются — сколько запросить в награду. Нет, оставаться в Култуке было категорически нельзя.

А куда?

В общем, без вариантов: только Иркутск, на что намекнул висящий над улицей указатель направлений со стрелкой вправо возле букв IRK (пятисимвольный набор "иркуцуку" редко используют даже чины). Я резко свернула в указанном направлении и опять с трудом удержалась в седле: инерция на скорости тридцать пять километров в час оказалась совсем иной, чем при медленных маневрах на плацу. Удержать управление тоже оказалось непросто, и какое-то время я ехала зигзагами от одной обочины до другой, отчаянно пытаясь стабилизировать курс. Здесь мне навстречу попались две машины, обе бензиновые и отчаянно потрепанные. Водитель одной сердито просигналил, когда я пронеслась перед самым его капотом. В конце концов мне удалось приноровиться к непокорному устройству, и тут как раз кончился город.

После большого дорожного зигзага и моста над железнодорожными путями бараки по сторонам улицы обрезало словно ножом. По обе стороны дороги потянулись пустыри и свалки, обнесенные сетчатыми и металлическими заборами. Потом кончились и они, сменившись смешанным лесом. Местность заметно поднималась с правой стороны и шла вниз с левой, где параллельно дороге тянулись железнодорожные пути. Дорога оставалась пустынной, а солнце бросало на нее последние свои лучи, прорываясь сквозь все уменьшающиеся прорехи в облачном покрове. Сверкало все сильнее, начали слышаться далекие пока раскаты грома. Тучи накатывались с севера, как раз оттуда, куда я направлялась. На глаз, оставалось не более пятнадцати-двадцати вминут до того, как я попаду под ливень. Увеличить скорость я не рисковала. Удерживать прежний курс нельзя — меня просто смоет с квада, или же с залитыми глазами я не впишусь в дорогу и вылечу через отбойник вниз по склону, или квад на мокром асфальте с накатанной колеей просто перевернется и раздавит меня в кашу. Требовалось убежище, хоть какое-то.

Как назло, вдоль дороги не попадалось ни одного строения, лишь по-прежнему тянулся смешанный сорный лес. Ну, даже в нем кроны деревьев дадут хреновое, но хоть какое-то убежище от дождя. Оставался риск удара молнии в дерево, но если я останусь на кваде, его шины надежно изолируют меня от разряда в мокрой земле.

Местность по сторонам дороги более-менее выровнялась, барьеры-отбойники пропали. Завидев в одном месте уходящую в лес просеку с чем-то вроде грунтовой дороги, я затормозила и осторожно свернула туда. Дорога должна куда-то вести — к дому, складу, все равно. Попрошусь пересидеть непогоду. Вряд ли там меня станут искать на первых порах, а сразу после дождя я исчезну: такие ливни бурные, но недолгие. Сразу же я прониклась сочувствием к древним укротителям мустангов, о которых читала в детстве в книжке. На неровной раздолбанной грунтовке с глубокими колеями от протекторов какой-то тяжелой техники квад начало мотать из стороны в сторону. Я с трудом удерживала руль, едва не вылетая из седла. Теперь я снова ехала зигзагами, сбросив скорость до пятнадцати кликов в час. Лес по сторонам дороги потихоньку густел, деревья увеличивались в размерах, их густые кроны заслоняли и без того стремительно убывающий свет. Автоматически включились фары квада. Дорога петляла, так что я почти сразу потеряла чувство направления. Пару минут спустя я решила, что где-то здесь можно искать убежище под деревом покрупнее — и тут дорогу преградил разлапистый ствол дерева, лежащий наискось дороги.

Здесь как раз дорога проходила через небольшую ложбинку с довольно крутыми склонами, так что ни влево, ни вправо свернуть я не могла. Оставалось пятиться задним ходом. Но когда я начала тыкать пальцем в экран, выбирая переключение передачи, кто-то громко сказал:

— Эй, ты, шалава! Ну-ка, стой.

Я вздрогнула так, что едва не свалилась с седла. На верху одного из склонов, наполовину заслоненный древесным стволом, стоял человек в черной одежде с глубоким капюшоном на голове, почти неразличимый в сгущающемся мраке. Пистолет у него в руке, однако, в отсветах фар поблескивал весьма недвусмысленно.

— Ты чё тут забыла? — все так же недружелюбно осведомился человек. — Кто такая?

Ну вот и все, приехали. В Сайберии такое оружие могли иметь либо урки, либо приблатненные, обслуживающие чинских "смотрящих". И те, и другие с удовольствием продадут меня чинам.

...но лишь при условии, что поймут мою ценность для них.

— Ну так чё? — снова спросил человек. Он ловко соскользнул вниз по склону и остановился рядом. — А козырная у тебя фуса. У косорылых подрезала?

— Тебе чё надо? — я блатную музыку хорошо понимала, но сама на ней говорить не могла. И не намеревалась даже пытаться — за своего перед уркой сойти невозможно. Но и схема поведения у меня уже стремительно в голове вырисовывалась. — Я подрезала, значит, моя фуса. Валься.

— У-у! — насмешливо протянул урка. — Острая сучка, типа? Сама заныкать и слить хочешь? И даже трещотку уже выкромсала?

— А? — я удивилась по-настоящему. — Трещотку?

— Фраерка. Под крышей совсем сухо? Чинский хабар с перворазу ныкаешь? Трещотка. Ну, как его... трактор. Со спутника.

Я несколько секунд хлопала глазами, пытаясь сообразить, о чем речь, и даже решив, что он каким-то образом знает о тракторе на складе Санду. Но потом до меня дошло.

— Трекер? Трекер для отслеживания положения?

[Примечание: Оксана. Далее я перестану пытаться воспроизводить его густо перемежающуюся блатной феней речь дословно, поскольку без наглазников фиксировать ее не могла, а собственный опыт запоминанию отнюдь не способствовал. Попытаюсь лишь передавать колорит привычным мне уличным сленгом.]

— Ну. А я чё сказал?

— Там есть трекер? — я мысленно выругала себя за то, что такая элементарная вещь не пришла мне в голову. Значит, за мной уже несется погоня, точно знающая мое положение. Ой-ё...

— Тупая, что ли? Во всех чинских тачках есть. Если уж подрезала, то первым делом трактор выдрать надо. Иначе мусора через десять минут тебя за жопу возьмут. Ну-ка, быстро слезла.

Я подчинилась. Урка сунул пистолет в карман, зато извлек оттуда нож-бабочку, одним движением кисти раскрыл его и воткнул куда-то сбоку панели управления. Треснуло, щелкнуло, и в том месте распахнулась небольшая пластиковая дверца. Урка, не глядя, сунул туда пальцы и что-то резко дернул. На поверхности появился оборванный провод, а на панели управления вспыхнули большой восклицательный знак и сообщение "Координаты недоступны".

— Вот так, — довольно сказал урка. — Только они по последним координатам наведутся. Летучки наверняка уже близко. Чапай отсюда, я тачку спрячу. Помогу слить, знаю кому. Бабло пополам, по справедливости. Ясно?

— Куда чапать? — насупилась я. Вариант, когда от опасного транспорта избавится кто-то другой, вполне меня устраивал. Но роль следовало играть до конца. — И где я тебя найду? Слиняешь вместе с тачкой, а потом такой — я тебя первый раз вижу!

— Я тебе что, крыса? — обиделся урка. — Зуб даю, отдам. Ну по чесноку же! Половину. Потом. Туда чапай, — он ткнул пальцем вверх по склону. — Там хата, отсидишься в бурю. А фарт, однако. Дождь все следы смоет. Да, ты как тачку завела? Она же с кодом?

— Наглазники, — буркнула я, всем видом изображая недовольство. — Там, в боковой сумке.

— Ты и окуляры у косорылого подрезала? Ну ты и в самом деле острая сучка! — урка цокнул языком. — Чапай до хаты, там жди.

Не ожидая ответа, он запрыгнул в седло и вырулил вверх по противоположному склону так легко и непринужденно, словно всю жизнь занимался мотокроссом по пересеченной местности. Я посмотрела ему вслед. Хата? Следовало бежать отсюда как можно быстрее. Вернуться к главной дороге, по лесу пройти обратно к Култуку, а от него — по дороге, по которой меня привезли, обратно к бункеру Санду.

Ага, если найду ту дорогу. Каких-то километров двадцать или тридцать. Пешком. По лесу. В шлепанцах. На обезболивающих, которые уже через пару часов перестанут действовать. Задачка не для каждого здорового мужика, привычного к постоянному вектору, не то что для меня. Почему мне в голову не пришло, что сразу надо было ехать в ту сторону, где меня поймали?

Над головой сквозь кроны сверкнуло и одновременно грохнуло так, что я аж присела. По макушке ударила тяжелая холодная капля. Вторая попала в плечо. Я поспешно принялась карабкаться в указанном направлении. Как ты то ни было, поход по лесу в бурю и в тапочках исключен. Если не прибьет молнией, то поскользнусь и сломаю ногу. А без средств связи это уже гарантированный конец. В любом случае промокнуть означает наверняка простыть. А мой иммунитет после нескольких влет в стерильных условиях поселений внезов, да еще и с подавляющей отторжение имплантатов химией не то чтобы в самой лучшей форме. Мрак стоял непроглядный, дождь все усиливался и минуту спустя уже лил в полную мощь. Кроны пока что спасали от большей части влаги, но еще чуть-чуть — и они наберут столько воды, сколько могут удержать, после чего ситуация резко ухудшится.

Полсотни шагов спустя я уже совсем отчаялась. Мрак стоял непроглядный, струи воды сверху все усиливались, верхняя половина тела уже ощутимо промокла. Сваливающиеся с ног шлепанцы почти не защищали от древесных корней и лесных кочек, а лес по сторонам только сгущался. Куртку цепляли заросли малины вперемешку с крапивой в полтора моих роста, кисти рук горели от ее укусов. Может ли оказаться так, что тот урка просто меня кинул и оставил умирать в лесу? Ткнул пальцем в случайном направлении, чтобы патрон не тратить... Но тут впереди мигнул едва заметный огонек. Я энергично ломанулась туда, прикрывая лицо от крапивных листьев.

Еще полтора десятка шагов — и я оказалась на открытой поляне, в середине которой стояла избушка. Самая натуральная деревянная изба: покосившийся, вросший в землю сруб, крохотные окна, в одном из которых мерцал неверный огонек, крытая деревянной дранкой дырявая крыша. Все это я разглядела при очередном шикарном блеске молнии сквозь сплошную пелену падающей с неба воды. Уже не обращая внимания на ливень, я бросилась через поляну, с усилием вытянула на себя тяжелую дверь и оказалась в сенях, промокшая примерно на сто три процента. Гром грохотал уже непрерывно, молнии сверкали каждые несколько секунд, ветер хлестал струями воды как из шланга. Похоже, над нами проходил основной грозовой фронт.

Кромешная темнота в крошечных сетях разгонялась лишь блеском молний. Ощутимо несло древесной гнилью и сырым мхом. Решив, что с тем же успехом можно пережидать стихию внутри, я дернула неожиданно легко поддавшуюся внутреннюю дверь и шагнула в избу.

О чем тут же страшно пожалела.

На грубом деревянном столе в центре единственной комнаты в самом настоящем чугунном подсвечнике горели две самых настоящие парафиновые свечи. У стола сидели трое мужчин в полувоенной пятнистой одежде. Они резко повернулись ко мне на пронзительный скрип ржавых петель, и в руках двоих блеснули пистолеты. Двое — в том числе один с пистолетом — явно выглядели аборигенами, третий, единственный с наглазниками — чином. На столе лежало светящееся устройство, в котором я с изумлением опознала планшет — вероятно, такой же древний, как и подсвечник. Несколько секунд мы остолбенело пялились друг на друга, потом местный с пистолетом вскочил на ноги.

— Ты кто? — резко спросил он. — Откуда?

— Оттуда, — я не нашла ничего лучшего, чем кивнуть головой в сторону сеней. — С улицы. Извините, я не знала... мне сказали, что тут дом...

— Кто сказал?

— Там. Человек. Я застряла на дороге, там дерево поперек...

— Где тот человек?

— Не знаю. Забрал мой квад и сказал, что спрячет.

— Квад? — выплюнул второй местный, тоже поднимаясь. — Откуда у тебя квад?

Я заколебалась. Упоминать побег от чинов не хотелось.

— Угнала, — сумрачно сказала я.

— Гонишь. Как завела?

— Окуляры сорвала. Там ключ электронный...

Чин резко встал с места, пряча пистолет за пояс на спине под рубахой.

— Либо она врет, либо через десять минут здесь будут полицейские дроны, — выплюнул автопереводчик его наглазников. — В любом случае ваши лица она запомнила. Кончайте ее и уходите. Мы договорились.

Он быстрым шагом вышел в сени, по пути ударив меня по лицу тыльной стороной кисти так, что я отлетела в сторону, ударилась затылком о стену и едва не упала на пол. В глазах потемнело от боли

— Чангет! — непроизвольно прошипела я.

Абориген с пистолетом подошел ко мне и вскинул оружие на уровень моих глаз. Я стиснула зубы, глядя на непроглядно-черный срез дула — вероятно, последнего, что видела в жизни. Странно, но эмоций я никаких не испытывала.

— Стой! — рявкнул второй абориген.

— Что? — огрызнулся первый, опуская, однако, пистолет.

Второй неторопливо подошел ко мне, оказавшись на голову выше.

— Что ты сказала? — спросил он, и его голос вдруг показался мне знакомым.

— А?

— Последнее слово. Повтори.

— Ч-чангет... — протянула я, прикидывая, не получу ли еще одну оплеуха за оскорбление. С другой стороны, откуда местному знать ругательства внезов?

— Где же я тебя видел... — пробормотал тот, ухватив меня за подбородок и резко поворачивая лицо в сторону источника неверного света. — Как зовут? Не ври, или зарою прямо тут.

— Оксана.

— Оксана, Оксана... Где-то я тебя точно видел. Давно, но у своих... Откуда ты? Почему ругаешься как космитка?

Было уже не до тактики. Урки и в самом деле могли меня убить прямо тут, особенно если я стала свидетельницей важной тайной сходки. Пиетета перед человеческой жизнью они испытывали не больше, чем перед комариной.

— Я и есть космитка. Я из космоса. Из Пояса. Чины за мной гонятся, я им нужна позарез. Вальнешь меня — самого на кусочки покроят, понял?

— Она гонит, Колун, — равнодушно сказал другой урка. — Хорош базарить, когти рвать пора. Если сюда звяки явятся, нам обоим хана.

Он снова поднял пистолет. Однако допрашивающий меня неожиданно ловким и быстрым движением отбил его руку в сторону, а сам выдернул из-под балахонистого плаща обрез двухствольного порохового ружья и упер ему в живот.

— Еще раз мне поперек дороги влезешь — тебе точно хана, — угрожающе сказал он. — Вали отсюда, ссыкло. Сам с ней разберусь.

Пистолетный абориген отступил на пару шагов, прошипел что-то невнятное, сунул оружие в карман, накинул на голову капюшон и вышел. Как раз в этот момент за окном снова оглушительно грохнуло. Комнату на мгновение залил яркий мертвенный свет блеска молнии, а ливень с удвоенной силой забарабанил в окно.

— Слушай меня, Оксана, — оставшийся снова повернулся ко мне и приставил обрез снизу к подбородку. Его язык резко утратил налет блатной фени, а тон — эмоции. — Я против тебя ничего не имею. Но ты увидела то, что не стоило видеть. Теперь либо убедишь меня, что должна жить, либо кончу тебя прямо сейчас. Поняла ситуацию? Начинай говорить.

На фоне мерцающих свечей его лицо выглядело непроницаемо-черным пятном, и что оно выражало, я не знала. Зато знала, что он не шутит и не пугает понарошку. А придумывать новую правдоподобную версию времени не оставалось. Приходилось говорить правду.

— Я из космоса. Из Пояса. Из пояса астероидов, как вы его называете. Мы находились на корабле Стремительных... Стражей над территорией Сибири. На нас напали Санду. Инопланетяне. Они утащили корабль... а-а, куда-то под Байкал. Я вышла наружу на разведку, но меня поймали чины. Я сбежала. Я нужна им, но еще больше — своим. Если поможешь мне вернуться, тебе хорошо заплатят. Но заплатят только за живую, не за труп.

Выдав тираду на одном дыхании, я замерла. Знает ли простой урка в сибирской глуши Русского Мира о Стремительных, не говоря уже о Санду? Поверит ли в то, что выглядит практически абсурдом даже для меня?

— Где твои... эти, как их... окуляры? У всех космитов есть.

— Чины забрали. И комбез тоже.

— Почему так хорошо по-русски говоришь?

— Родилась здесь. В Иркутске. Потом меня увезли в космос. Долгая история.

— А Лёха сейчас где?

— Алекс? Он...

Я осеклась — и даже не потому, что какой-то там урка вдруг откуда-то знал об Алексе. Я вдруг вспомнила, где и когда слышала этот голос. Решительно отведя от подбородка обрез и вывернувшись из-за урки (тот не стал меня хватать), я шагнула к столу, взяла подсвечник и поднесла огонек свечи к лицу своего визави.

— Дядя Петя? — неверяще прошептала я, вглядевшись в его черты.

Тот неторопливо убрал обрез обратно в укрытие под плащом, достал вместо него фонарь и ослепил меня режущим после полутьмы электрическим светом, внимательно разглядывая лицо.

— А ведь выросла ты, Ксюха, — задумчиво сказал он. — Ясно, что не узнал сразу. Тогда, четыре года назад, ты совсем соплячкой выглядела, а теперь глянь — взрослая баба, рожать пора. И на ногах стоять не могла. Вылечили тебя космиты, значит?

Мои прежние усталость и апатия внезапно смыла мощная волна эмоций. Я уронила на пол подсвечник (свечи сразу же погасли), вцепилась в его плащ в и голос заревела. В мои рыдания вылилось все: ужас перед возвращением в Русский Мир, сломанная нога Алекса, заключение у чинов, безнадежная гонка на кваде в никуда... Петр успокаивающе похлопал меня по спине.

— Ну, ну, малая, не нюнь, — сказал он. — Своих в обиду не даю. Только давай еще раз — как ты сюда угодила из своего космоса? Что за Санду такие?

Я несколько раз шмыгнула носом, втягивая сопли, потом решительно отвернулась и резко высморкала остатки на пол. Вытерла глаза рукавом мокрой куртки — и лишь сейчас почувствовала, что в промозглом воздухе меня бьет озноб. Температура явно упала, сейчас вряд ли было выше плюс десяти, и мокрая одежда только добавляла дискомфорта. Меня вдруг пробило на чихание, после чего нос заложило снова. Перспектива подцепить простуду становилась все более реальной.

— Где Головешка? — под нос пробормотал Петр. — Сказал же — двадцать минут на стреме, потом назад, и валим. Постой, ты сказала квад пошел прятать? Тот, у дерева на дороге?

— Ага...

— Дебил. Ищи его теперь!

Скрипнула дверь, и в комнату вошел новый человек. Я видела лишь его тень да силуэт, на мгновение подсвеченный вспышкой молнии.

— Тут я, — сумрачно сказал он. — Чё?

— Когти рвать пора, чё! — рявкнул Петр. — Куда делся?

— А эта сучка еще дышит? — недоуменно спросил новый. — Слышь, Колун, я кумал, что уже кончил ты ее.

— Я тебя раньше кончу, ушлёпок. Своя она. Пальцем тронешь — руки оборву и в жопу засуну.

— Ну, так бы сразу и капнула, что с Колуном завязки имеешь, — разочарованно сказал новый. — Ну чё, линяем?

— Квад где?

— В схроне. Не найдут. Ливень следы смыл.

— А трекер?

— Чё я, фраер? Сорвал сразу. Не найдут. Через неделю солью, есть один такой, кому надо.

— Нам тоже сгодится по лесу гонять. Линяем. Ксюха, щас рванем в город на хату, там прикид сменишь. Давай!

Он хлопнул меня по плечу, и я последовала за ним.

Оказалось, что метрах в тридцати от дома под маскировочной тканью стоит джип. Как и вся местная техника, с бензиновым мотором. Хотя с деревьев все еще лились потоки, дождь заметно утихал. Проблески молний становились все реже, раскаты грома отдалялись. Гроза прокатилась над нами, и в лесу потихоньку светлело. Петр с вторым мужчиной сноровисто скатали ткань и сунули в багажник, после чего забрались на передние сиденья. Я пристроилась сзади. Пока под полком горела лампочка, я успела разглядеть — и поразиться — нашего третьего спутника. Он и раньше выглядел как-то смутно и неразличимо, но теперь я поняла, почему. Он был чернокожим — самым натуральным, иссиня-черным, с плотными курчавыми волосами и живыми глазами. Я видела афро в Поясе — и иммигрантов, и урожденных внезов, но в Иркутске — никогда. Однако комментарии я пока что оставила при себе.

— Давай еще раз, — сказал Петр, трогая машину с места и выруливая на едва заметную грунтовую дорогу между деревьями. — Как ты из космоса к нам свалилась? Головешку не боись. С думалкой у него плохо, но не трепло, о чем не надо чужим не поет.

Я быстро рассказала нашу историю, начиная со встречи с шаттлом переговорщиков и кончая моим бегством от чинов. Услышав, как я заперла одного из них в тюремной камере, Петр хохотнул.

— Ну ты даешь, девка! Бесится он сейчас, наверное, знатно. Может, еще и не нашли, где он. Ну да хрен с ним, с китаёзой. Значит, говоришь, тебя америкосы к себе вербовали, а ты не далась? Эт правильно. Не боись, не выдадим тебя ни америкосам, ни косым.

— Дядь Петя, а Алекс? И остальные? Их тоже выручать надо.

— Нет! — властно отрезал Петр. — Косорылые наверняка там тебя искать начнут. К гадалке не ходи, засада там сидит. А я тебе не спецназ, чтобы напролом лезть. Обмозговать надо сначала.

— Дядь Петя, а как ты здесь? И... Колун?

— Вишь, Ксюха... — Петр замялся, выворачивая руль, чтобы выбраться из особо вредной колдобины. — Скажу, конечно, но сама понимаешь — могила, да?

— Зуб даю, — поклялась я, весьма кстати вспомнив, как цепануть зуб ногтем. — Никому. Кроме своих, разумеется.

— Ладно, верю. В общем, так...

[закрытая секция — старт]

Те, кто читал полную версию мемуаров Алекса и Лены о их похождениях на Терре, в курсе, что только благодаря Петру, застрелившему последнего из чинских спецназовцев, нам удалось выбраться с Терры. Однако где дальневосточный космодром с его Гептиловкой, и где Иркутск! Встретить его здесь казалось просто чудом. Однако вышло, что чудесами тут и не пахнет, только невероятное везение. Дальше я слегка причесанно пересказываю то, что нежданный друг поведал мне, пока мы лесными грунтовыми дорогами добирались до Иркутска.

После нашего отбытия на орбиту на местный аэродром свалилась целая армия из трех десантных самолетов с легкими БТР и тремя десятками солдат. Видимо, потеря первой компании, отправленной на наш захват, настолько впечатлила руководство Чжунго, что во второй раз они отправили целую тактическую группу, по полной программе оснащенную для ведения полноценных боевых действий. И не просто группу, а элитную, если судить по тому, что самолеты сумели сесть на местную полосу, а впоследствии и взлететь с нее. Судя по описаниям, у них не было разве что тактических нюков. Но воевать оказалось не с кем: все урки уже умерли, а местные ушли в тотальную несознанку и изображали из себя стадо насмерть перепуганных овец.

Времени на подготовку совместной версии имелось масса, а гласила она — практически не отклоняясь от правды — что бандюки с солдатами перебили друг друга. Потребовалось лишь договориться, что последний выстрел в расслабившегося спецназовца сделал издыхающий бандюк, вскоре после того склеивший ласты. Деревенских допрашивали и поодиночке, и группами. Но поскольку отвечать перед барином за потравы и кражи им было не впервой, то и презирающие местных приезжие ничего сверх того не добились. Какие разборки случились с контрабандистами на космодроме, местные не знали, но непохоже, что тех слишком сильно прижали. По крайней мере, их главного потом еще не раз видели проезжавшим через деревню.

Однако на ружье, из которого Петр убил последнего спецназовца, в изобилии нашлись его отпечатки пальцев, а потому чинский следователь в покое его не оставлял. После седьмого или восьмого изнурительного допроса он понял, что рано или поздно его все-таки возьмут, если не из-за доказательств, то как козла отпущения. Следующей ночью он с женой Евой и сыновьями-близнецами собрал пару рюкзаков и исчез из дома. Двадцать километров до Углегорска они частично прошли пешком, частично проехали на попутке, после чего поездами добрались сначала до Читы (где не рискнули остаться), а потом и до Иркутска.

И тут возникла проблема. Денег за свою жизнь Петр сумел отложить не слишком много. С паспортами крепостных и без барского позволения легально путешествовать нельзя, так что запасы ушли на двукратные переплаты проводникам, пускавшим их на свободные плацкартные места, а иногда и в багажные вагоны. Когда семья Петра добралась до Иркутска, карманы почти опустели.

К тому моменту их наверняка объявили в розыск как беглых, так что даже на улицах показываться им было опасно, чтобы не засветить физиономии на камерах уличного наблюдения. Тертый мужик, Петр быстро нашел комнатушку в бараке в таких окраинных трущобах, где не только о камерах не слышали, но и даже и чинские "смотрящие" с охраной появляться не рисковали, не говоря уже о местной полиции. Но остро встал вопрос: что делать дальше? Поперебивавшись мелкими заработками типа перетаскивания ящиков в магазине или чистки выгребных ям в бараках (да, в Русском Мире такие вещи делаются руками), Петр уже было подумывал двинуться дальше, в сторону европейской части Русского Мира. По уличным слухам, в Новосибе или Челябе жилось куда слаще и можно было даже в черную найти работу на фабрике с поденной оплатой. Но в поездах оставался слишком высокий шанс нарваться на патруль и проверку документов. Еще имелся вариант работы на Ковыктинском газоконденсатном месторождении. Чтобы наняться вахтовиком, пришлось бы пройти жесткую фильтрацию чинов, но Петр уже разведал, кому и сколько следует занести, чтобы на его документы не обратили внимания. Однако случай распорядился иначе.

Однажды поздно вечером Петр с сыновьями возвращались с одной такой подработки — ручной разгрузки угля. В непроглядном уже мраке — фонари там горели один на десять — он заметил, как на углу четверо месят ногами одного лежащего. Битый жизнью, он предпочитал держаться подальше от чужих разборок, но тут что-то в нем взыграло. Четверо не отличались физической статью (хиляки, как презрительно бросил Петр), так что разбросал он их с легкостью. Сыновьям даже помогать не пришлось. А когда трое вытащили ножи, выдернул из забора полусгнившую доску и отметелил ей противников так, что никто из них не сумел подняться на ноги. Тот, кого они били, на ногах тоже не держался, но Петр забросил его на плечо и утащил в свою комнатушку. Зачем — так и не сумел объяснить. Наверное, по той же причине, что несколько лет назад принял такое живое и бескорыстное участие в судьбе двух абсолютно незнакомых внезов и одной прибившейся к ним русской безногой нищенки. Любил он подбирать затравленных бездомных щенков, что поделаешь.

А дома оказалось, что спасенный — афро. Тот самый Головешка, по паспорту Егор Иванов, что сидел сейчас рядом с Петром на переднем сиденье и с интересом прислушивался к разговору.

Головешка являлся правнуком нигерийского студента, в двадцать втором году учившимся в университете Мариуполя. Во время войны оккупанты насильно вывезли студента в Иркутск, где он и остался без денег и документов, лишь с обещанной, но так и не полученной государственной помощью. Местные доброхоты ему помогли, но выехать обратно на родину было не на что, так что он волей-неволей остался в Сибири. Женился на военной вдове (свободные молодые мужчины тогда шли нарасхват даже без рук и ног), получил местное гражданство и документы (в крепостные тогда таких, как он, еще не отдавали), нашел работу на заводе... ну а его правнук, в цвете кожи которого неожиданно и ярко прорезались гены предков, сейчас не имел ни профессии, ни положения. Работать на чинов ему было в падлу, свой мелкий бизнес не задался, и в девятнадцать лет он прибился к местной банде, державшей район и торговавшей в нем разнообразной шмалью. Несколько месяцев он дилерствовал на улицах и даже установил неплохие отношения с крышей из полицейского департамента по борьбе с наркотиками. Но потом появилась новая банда, начавшая вытеснять из бизнеса его собственную. Бившие его гопники принадлежали как раз к конкурентам. Его наверняка забили бы насмерть, если бы не Петр.

За ночь Головешка отлежался, а утром исчез, не сказав ни слова. А вечером, когда Петр вернулся с работы, во дворе барака его уже ждали пятеро, включая спасенного. Прежде чем он успел сообразить, где ближайший забор с шатающимися досками, его похлопали по плечам, сунули в карман рваного пиджака пачку рублей и сделали предложение, от которого он даже и не подумал отказываться. Начав в банде с низовой должности "торпеды" и выбивальщика долгов, он быстро вошел в авторитет. Он никогда не крысятничал, не пытался заработать на стороне в ущерб своим, а когда его звали на разборки, решение выносил быстро и круто. После кучи переломанных ребер, рук и носов, а потом и пары жмуров, в которых превратились особо агрессивные клиенты, он стал если и не паханом банды, то одним из авторитетов.

Банда его называлась "Пожарники" и возводила родословную к криминальной группировке столетней давности. На деле сформировалась она лишь лет пятнадцать назад, но главарям нравилась такая псевдоистория. Занимались они не только шмалью и дурью, но и держали несколько районов города, включая нефтехим, собирая дань с торговцев, контриков и тому подобной мелочи. Крупняк они не трогали — тот плотно лежал под опричниками, но и с мелочи дохода вполне хватало. Петр, получивший погоняло "Колун", так и остался на выбивании долгов и защите уличных дилеров, в чужие занятия носа не совал, но чужого вмешательства не терпел. А Головешка как-то незаметно превратился у него во что-то типа верного адъютанта.

С ментовской крышей отношения он тоже установил прочные, знал, кому и сколько надо занести, а кому звонить в случае проблем. Менты тоже его хорошо знали и претензий не предъявляли. Как-то раз ему намекнули, что в курсе его происхождения и биографии, но даже не для того, чтобы попугать, а чтобы показать: работай спокойно, если что, прикроем. Документы он тоже купил всей семье чистые, без пометок о крепости, а выходил он по ним коренным иркутянином в двадцатом поколении. Сыновей, Мишку с Володькой, он в банду не пускал и драл уши, если начинали о том заикаться. Вместо того тщательно следил, чтобы посещали занятия в школе — лицее "Алтай", считавшемся в Иркутске элитным: выше него были лишь школы, где учились дети чинских чиновников и членов триад. В школе о его профессии либо не знали, либо предпочитали делать вид, что не знают. Близнецы, которым уже стукнуло по шестнадцать лет, по ее окончании имели все шансы выйти в люди и сделать мелкие карьеры в том же нефтехиме.

Чем Петр занимался сегодня в заброшенном лесном доме со "смотрящим" и еще одним "коллегой" по банде, он так и не сказал, но я догадалась по намекам: речь шла об установке нового канала поставок шмали из Средней Азии, а его роль заключалась в обеспечении охраны — и на самой встрече, и впоследствии. И лишь тогда я осознала, насколько близко оказалась к тому, чтобы оказаться закопанной — и хорошо если не заживо — где-то на задворках той избы. Любой другой посторонний на моем месте кончил бы именно так. Но я оказалась своей, чему была очень рада. И свое счастье намеревалась держать за хвост как можно крепче.

[закрытая секция — финиш]

К моменту, когда мы въехали в город, дождь перестал, но по улицам неслись потоки воды: забитая ливневка, как всегда, не справлялась. Попетляв по мрачным окраинам, где я ни разу в жизни не была, мы приехали в небольшой и на удивление приличный район, застроенный относительно новыми панельными многоэтажками. Здесь даже горели фонари на улицах. Петр въехал во двор и остановился у одного из подъездов недалеко от мусорки.

— Здесь у Головешки хата, — сказал он. — Перекантуешься пока у него. Шмара утекла, комната свободная есть и даже какие-то бабские тряпки остались. На улицу ни ногой, поняла? Хавчик есть? — обратился он к Головешке.

— Обижаешь, шеф, — весело сказал тот. — И хавчик, и дурь, и все, что надо.

— Гут. И чтоб с лапами к ней не лез, понял? Если тряпье потребуется, купишь, что скажет, за мной не заржавеет. И ни слова никому о ней.

— Есть, шеф! — Головешка дурашливо отдал честь. — Понял, не дурак. Почапали, — глянул он на меня и принялся вылезать из джипа.

— Ксюха, погодь, — остановил меня Петр.

— Да? — я задержалась в машине.

— В общем, не боись ничего. Я тебя никому не отдам, даже косорылым. Но и поберегись тоже, на рожон не лезь без нужды. Где, говоришь, из-под земли выбралась?

Я описала прибрежные ориентиры, которые успела заметить.

— Ясно. В том районе старые военные склады, еще с сороковых остались, пустые и засранные. То-то в том направлении сегодня шарахало как молниями среди ясного неба. Думал, гроза идет, так ведь небо почти чистое... Ну, попробую узнать, что там деется. Но имей в виду, на месте косых я бы там уже двойное оцепление поставил. С танками и пулеметами. Так что не надейся, что Лёху и... как их, остальных выцарапать удастся. Ну, пожуем — увидим. Бывай.

Вместе с Головешкой мы поднялись в его квартиру на третьем этаже. В доме даже работал лифт, чему я весьма порадовалась: действие обезболивающих начинало проходить, в мышцах все настойчивее зудело предчувствие боли. Как я себя буду чувствовать через несколько часов, даже задумываться не хотелось.

— Твоя нора, — мой спутник ткнул пальцем в дверь первой комнаты. — Вон там сральник и мойка. Там хавчик, — он указал в отдельную, пусть и крохотную кухню. Наверни, что найдешь, утром сгоняю до магаза. Все, что у себя там найдешь, все твое. Моя стерва сбежала с одним козлом, даже бабло из тумбочки не стырила, ну и хер с ней. А мне ее трусы без нужды. Ну, зови, если что.

И он ушел в другую комнату, захлопнув за собой дверь. Оттуда сразу забормотал телевизор — судя по плохо разборчивым комментариям, бокс или похожее мордобитие. А я осталась стоять на пороге чужой комнаты, удивленно ее рассматривая.

По сравнению с тем, как жила основная масса иркутского населения, хозяин квартиры сходил за богача. Примерно три на три метра по горизонтали и два с половиной в высоту, размерами комната походила на мой личный отсек в Бриллианте Галактики. Размерами — но не содержимым. В ней умещались: низкий топчан со смятым несвежим постельным бельем; письменный стол, заваленный израсходованными патрончиками помады, пустыми флаконами духов, пудреницами, вымазанными тенями для ресниц и остатками прочей терранской боевой косметики, а также засохшим бутербродом с сыром и пластиковой бутылкой из-под газировки; два мягких стула; платяной шкаф с ростовым зеркалом в дверце; настенный телевизор с двухметровой диагональю, но треснутым в углу экраном; вентилятор на стойке; большие круглые настенные часы со стрелками; мягкое кресло; и целая гора глянцевых журналов из Чжунго на полу в углу. Напоминаю специально для внезов, чтобы оценили заполненность помещения: земные жилые отсеки обычно имеют форму параллелепипеда, в котором полезно используется только одна ("нижняя") сторона. На "вертикальных" и "верхней" плоскостях размещаются разве что небольшие контейнеры, светильники и экраны, и то ограниченно. Большая часть поверхности не задействуется вообще.

В помещении стояла та особенная вонь, которую могут дать лишь адская смесь парфюмерии, немытого тела и разлагающихся пищевых отходов. Под кроватью виднелось несколько использованных гигиенических тампонов. Прежняя обитательница помещения явно не утруждала себя ни личной гигиеной, ни поддержанием чистоты. Я прекрасно знала такой тип людей — еще несколько терранских лет назад сама обитала среди них и даже не представляла иной жизни. Но сейчас в подобном свинарнике жить я не собиралась. Распахнув окно для проветривания — хлынувший сырой, но свежий воздух стал настоящим избавлением — я вышла в коридор и постучалась в комнату хозяина.

Ответа не последовало. Я постучалась еще раз. В комнате громко бормотал телевизор, так что я изо всех сил забарабанила кулаком. Через несколько секунд дверь распахнулась и в проеме воздвигся Головешка.

— Ты че дверь выносишь? — удивленно осведомился он.

— Я стучалась, ты не ответил. Думала, не слышишь.

— А че не вошла?

— А? — мне потребовалось пара секунд, чтобы сообразить: он интересовался, почему я не вошла без приглашения. Немыслимо для внезов, к окружению которых я привыкла, но обычно для местных. Я сделала в памяти зарубку: если еще попытаюсь имитировать аборигенов, важно заранее напоминать себе, какие рефлексы у меня остались от Русского Мира, а какие от Пояса. — Ну, ступила. Щетка или веник есть? И где у тебя мусорка. Прибраться хочу.

— Прибраться? — поразился Головешка, так что белки его расширившихся глаз засияли на черном лице, словно прожекторы. — Ты? Ух. Слышал я про баб, которые прибираться любят, но вживую вижу впервые. Совок и щетка в сральнике под раковиной, мусорка в кухне под мойкой. Всё?

— Всё. Спасибо.

Головешка буркнул что-то неразборчивое и захлопнул дверь, а я пошла в санузел и нашла там означенные совок и щетку. Следующие полвчаса я занималась тем, что выгребала со стола, из стола, из-под кровати, из шкафа и даже со шкафа разнообразный мусор, включая использованные презервативы (на Земле мужчинам приходится использовать изолирующие чехлы на пенис, чтобы женщина ненароком не забеременела после этти). Также я отскребла от пола и стола засохшие и растоптанные остатки еды. Большая пластиковая корзина под кухонной раковиной, из которой тоже несло вонью разлагающейся органики, заполнилась почти доверху. Я подумала, не стоит ли ее вынести на помойку во дворе, но решила, что такой подвиг мне не по силам. Я взмокла от работы, действие обезболивающих уже наполовину кончилось, и мышцы ныли все сильнее. Витаминно-энергетическую смесь организм тоже уже почти сжег, двигаться в постоянном векторе становилось все тяжелее.

Подумав, я решила потратить остаток сил на то, чтобы вымыться. Бросив мокрые куртку и штаны в ванной, я влезла под душ (там оказался даже водонагреватель — хозяин явно знал толк в роскоши) и какое-то время бессильно стояла под струйками теплой воды. Перепачканные в лесной грязи ступни пришлось оттирать нашедшейся тут же вехоткой с серым хозяйственным мылом. Вытершись куском грязной ткани, заменявшей здесь полотенце, я прямо голая ушла в свою комнату, закрыла дверь и, окончательно обессилевшая, рухнула на кровать, стараясь не думать, какая инфекция может жить на давно не стиранной простыне. В шкафу я видела женскую одежду и белье, но примерку решила оставить на завтра.

Есть не хотелось, спать тоже. В крови все еще играло слишком много адреналина, выработавшегося за последние вчасы, так что я какое-то время провела, глядя в потолок и прикидывая дальнейшие планы. Не придумывалось ничего, и отсутствие наглазников, без которых я давно не мыслила жизни, отнюдь не помогало. Одна, без связи, без информации, в специфическом окружении, преследуемая (наверняка) всеми чинами Иркутска и окрестностей и, самое скверное, без лекарств — шансов кому-то помочь у меня осталось чуть меньше нуля. Я сама нуждалась в помощи, и срочно. Петр казался нормальным мужиком, но что я о нем знала? Видела его один день в далекой деревне и еще вчас сегодня. И он бандит из крутых. Возможно, поможет, а возможно, продаст чинам. Ему хотелось верить. Однако я с детства жила в Русском Мире и ни на грош не верила ни в дружбу, ни в порядочность, особенно среди урок. Но выхода не оставалось. На сегодня у меня полностью кончились физические и эмоциональные ресурсы, я страшно нуждалась в отдыхе и расслаблении. Хотя бы на одну ночь.

Я закрыла глаза и попыталась заснуть. Не получилось, несмотря на тяжелую усталость. Я успела основательно привыкнуть к мертвой тишине спальных отсеков внезов, нарушаемой лишь тихим шелестом вентиляции. Здесь же... Бубнил, вскрикивая, телевизор Головешки. Кто-то тяжело ходил наверху, так что у меня в комнате тряслась мебель. Сквозь стены слышались человеческие голоса, а с улицы доносилось пьяное хоровое пение. Тонко гудела водопроводная труба с воздушной пробкой, а может, водопроводный кран с износившейся прокладкой. В тон зудели по меньшей мере два невидимых во тьме комара. В довершение всего за тонкими оконными занавесками потихоньку светлело: тяжелые тучи уходили, возвращалась летняя светлая ночь. Когда-то я могла мгновенно заснуть и в таких условиях, но сейчас, поворочавшись вминут двадцать, поняла, что не судьба.

Наглазники могли бы помочь с активным глушением внешних звуков и блокированием света... но их не было. Есть ли здесь беруши? Вроде бы в столе лежала пачка чего-то такого.

С трудом выбравшись из постели, я добралась до стола и выдвинула ящик. Беруш там не оказалось, а оставшаяся в памяти пачка содержала женские тампоны. Поразмыслив и отказавшись от идеи засунуть их в уши, я задвинула ящик и повернулась обратно в сторону топчана. И тут от усталости меня качнуло так, что я потеряла равновесие и бедром въехала в стопку журналов в углу. Вавилонская башня закачалась и, несмотря на мои попытки ее удержать, рухнула на пол и разлетелась по всей комнате, издевательски шелестя страницами. Я только застонала. Еще на одно усилие по приборке меня сегодня точно не хватило бы. Махнув рукой, я уже снова повернулась к топчану, когда краем глаза заметила под бывшей журнальной башней какую-то коробку без верха. А в коробке...

Я знала, как выглядят университетские тетради для конспектов в их обложках, сделанных из дерматина или еще какого-то коричневого материала, названия которого я не знала. В Русском Мире до сих пор в ходу были именно такие: лишенные наглазников или иных персональных помощников, студенты техникумов и даже университетов вынужденно использовали их для фиксации информации. Но небольшая стопка тетрадей в коробке выглядела ужасно старой, а видимая на срезах бумага (да, натуральная бумага!) пожелтела от времени.

И на обложке верхней тетради, почти невидимая от времени и истертости, виднелась черная на коричневом надпись от руки: "Теория групп".

И чуть ниже: "с дополнениями".

По-прежнему тот же день. Разные места. Бернардо

Потоп в сумасшедшем доме во время пожара. Именно так можно охарактеризовать события, начавшие происходить, когда Стражи и внезы приступили к действиям.

Помочь Оксане мы не могли ничем и лишь в бессильном отчаянии слушали обрывки фраз, доносящиеся через внешние микрофоны ее наглазников. Потом прервались и они: наглазники оказались в багажном отделении одного из квадов. Потеряв контакт с головой Оксаны, они автоматически заблокировались и перестали транслировать любую информацию. Да и без того мы не смогли бы узнать, куда двинулась кавалькада: окуляры внезов не оборудуются системами, способными работать с терранскими навигационными системами или спутниками связи. Ясно нам было лишь одно: время на раздумья кончилось, действовать следовало максимально быстро. Иначе Оксана рисковала навсегда сгинуть в одной из местных тюрем или в глубинах Чжунго. А сверх того захватившие ее чины наверняка догадались бы внимательно исследовать местность, где ее нашли.

Пока Алекс с трудом удерживал вернувшуюся Мотоко, рвавшуюся на помощь подруге, участники импровизированного комитета, составленного из представителей прайдов Стражей и внезов, на коленке набросали черновой план. Мы не могли выбраться самостоятельно и не могли отдаться на милость ни одного терранского государства или политического блока — особенно с учетом того, что САД нас только что предал. Безвыходность? Отнюдь нет.

Стражи веками контролировали терранскую политику отнюдь не шантажом и угрозами, как любят рассказывать сторонники заговоров рептилоидов (кстати, специально для них: мы не являемся аналогом рептилий, пусть даже слегка похожи на крокодилов). Они нам не требовались даже не по доброте душевной, которой мы не слишком страдаем, а просто из-за отсутствия необходимости. Мировая политическая система что на Саванне, что на Терре представляет собой весьма сложное, но и весьма чувствительное переплетение личных и групповых интересов. Потянув за несколько ниточек в нужном направлении, легко заставить изменяться и глобальные векторы. А тянуть за них куда проще и эффективнее лестью и подкупом, то есть пряником, а не кнутом. Так было в девятнадцатом, двадцатом и двадцать первом веках, так же остается и в начале двадцать второго. И непохоже, чтобы в обозримом будущем что-то изменилось. И теперь мы начали тянуть за разнообразные ниточки, причем уже не тайно, а вполне открыто.

Имелся у нас — я имею в виду, у Стражей — и еще один хотя и побочный, но важный мотив. Нам позарез требовался доступ к технологии Санду. Все уцелевшие после Спейс-Ватерлоо обломки были собраны кораблями ОВКС и исчезли в недрах тайных лабораторий. Мы не получили ни кусочка, как ни требовали. Не то чтобы нам отказывали, но и допуска не давали. Украденный мной Санду оставался единственным (и весьма потрепанным) экземпляром, попавшим нам в руки. И сейчас следовало сделать все возможное, чтобы нас снова не оттеснили в сторону.

Формально мы находились на территории Русского Мира. Хотя Чжунго уже почти терранский век контролировал Сайберию и Дальний Восток, он никогда не удосуживался формальной аннексией. Все его присутствие базировалось на формальных рамочных договорах с императором. Так ему не требовалось заботиться об аборигенах. Заодно он мог сохранять жесткую формальную границу, не позволяя собственным гражданам бесконтрольно бежать в бескрайние сайберийские леса из тоталитарного муравейника Срединного Царства. И именно формальная сторона дела позволила Стражам получить от правительства Русского Мира карт-бланш на любые действия еще до того, как Оксану привезли на базу чинов. Стоило это таких смешных денег, что я даже сумму называть не стану, чтобы не лишиться остатков былого уважения. [закрытая секция — старт] Ладно уж, для своих поделюсь: по сто пятьдесят тысяч долларов на счета трех особ в одном из банков САД.[закрытая секция — финиш]

Следующим шагом стали дипломатические ноты в адрес правительств САД и СНЕ, в которой Стражи и внезы просили о помощи. В нотах четко и недвусмысленно перечислялись все обстоятельства, особо подчеркивая наличие Санду на Терре, а также содержались точные координаты входа на их свалку под Иркутском. Ноты составили так, чтобы самый тупой чиновник сразу уразумел: вся технология Санду находится прямо у них под носом, только руку протяни. К нотам прикладывалось разрешения русского правительства на спасательные работы. И чиновники уразумели. Информация сразу ушла и пожизненному президенту САД, и выборному президенту СНЕ. В объединенных военно-космических силах Терры немедленно объявили боевую тревогу, весь личный состав ОВКС отозвали из увольнительных с орбитальных платформ и поверхности. Менее чем через терранский час после отправки ноты от обеих блоков пришли заверения, что спасательные миссии уже в дороге. С космодромов в Европе и Северной Америке стартовали десантные суборбитальные шаттлы — четыре из СНЕ и шесть из САД. Чтобы дать представление о степени ажиотажа: все шаттлы после выброски воздушного десанта разбились в окружающих горах из-за отсутствия мест для посадки, а стоимость одного составляет более восьмисот миллионов долларов САД.

Информацию для Чжунго мы придержали, намереваясь дать САД и СНЕ время, чтобы прибыть на место и установить периметр. Но, как оказалось, они начали действовать еще до того, как получили наше сообщение.

Бегство Оксаны с базы осталось незамеченным в течение примерно четверти терранского часа. База использовалась военными Чжунго для полевой подготовки солдат, готовящихся для действий в местных условиях. Любое проникновение снаружи засекли бы немедленно, но покидание территории настолько сурово не контролировалось. Отобранные Оксаной наглазники содержали токен авторизации для покидания базы в этот день, так что автоматизированная система безопасности на ее бегство не среагировала. Судьбой же посланного к ней солдата со сканером отпечатков заинтересовались не сразу. Когда Жан узнал о бегстве Оксаны и объявил тревогу, она уже выехала из Култука и неслась по шоссе в сторону Иркутска. Впрочем, поначалу к делу не отнеслись слишком серьезно: квад исправно передавал свои координаты, намерения беглянки выглядели прозрачными, так что полиция в Иркутске просто выслала навстречу патрульный автомобиль с приказом задержать ее и вернуть обратно.

Однако патруль не успел. На местность обрушилась буря с ливнем и молниями, и Оксана свернула с шоссе в лес. Когда полицейская машина добралась до съезда с шоссе, дождь уже лил и тьма сгустилась. Поскольку машина отнюдь не являлась внедорожником, соваться в таких условиях на грунтовую дорогу полицейские не рискнули, а городские полицейские дроны на работу в лесу в бурю, мягко говоря, не рассчитывались. Несколько минут спустя Головешка отключил трекер квада, и тот пропал с карты окончательно.

Тем временем снятые у Оксаны отпечатки и информацию о ее комбезе переслали в Чжунго для проверки. И тут уже разыгрался очередной шторм, на сей раз административный. В Чжунго девушка числилась в списке особо разыскиваемых персон еще с тех пор, как ее изображение попало на камеры системы безопасности в Советской Гавани, а потом на камеры спецназа в Гептиловке. Ее отпечатки сняли с предметов в общежитии и доме Петра, так что информация с базы отдыха "Земляничная" немедленно зажгла красные индикаторы в многочисленных системах. Разведслужбы Чжунго немедленно связали ее появление с падением "Гаврона" с орбиты, после чего выдали приказ о первой категории задержания. С военной базы Лиэнхуа под Иркутском вылетели десантные вертолеты с восьмьюдесятью солдатами спецназа (помня о бойне в Гептиловке, на сей раз чины решили не рисковать), а также два вертолета-разведчика, каждый с десятью военными разведывательными дронами, способными работать в любых погодных условиях. Однако прибыли они на место, где пропал квад, лишь через два часа. Хотя они сразу обнаружили заброшенную лесную избу, к тому моменту Петр и Оксана уже ее покинули, а дождь размыл следы протекторов на лесном грунте. Поскольку Петр и те, с кем он встречался, прекрасно знали расположение камер на шоссе и основных улицах Иркутска, а чины не особенно беспокоились о контроле перемещений в городе, автомобили не попали в поле зрения систем безопасности. Все, что удалось установить поисковой партии — что несколько машин выехали в сторону Иркутска, где бесследно растворились в каменных джунглях.

Взбешенный неудачей командир операции вернулся на базу отдыха, откуда сбежала Оксана. Его солдаты повязали и допросили всех, кто там оказался, включая одного из наиболее авторитетных "смотрящих" Иркутска — того самого, что захватил Оксану. Выяснив, где именно лесная экскурсия обнаружила девушку, чинский спецназ прибыл к входу на подземный склад как раз в тот момент, когда пустые десантные шаттлы СНЕ разбивались в горах за Байкалом, а европейские десантники начали устанавливать защитный периметр вокруг бетонного сарая.

К тому временем на высоких и средних орбитах над Иркутском уже висело около тридцати военных кораблей СНЕ и САД, вооруженных резонансными копьями — все, что ОВКС имели в ближайших окрестностях Терры на тот момент, за исключением стационарных часовых. Полтора десятка кораблей Чжунго, который еще не знал о Санду, сблизились с группировкой на полтысячи кликов, но ближе пока не рисковали. Тем не менее, командир поискового отряда Чжунго получил информацию о необычной активности ОВКС, а также выброске иностранного десанта, что не добавило ему ни душевного спокойствия, ни понимания ситуации.

Оказавшись лицом к лицу друг с другом, десантники и спецназ Чжунго едва не открыли огонь, но все-таки сумели удержаться. Последовали бурные переговоры командиров, в ходе которых чины требовали от европейцев убраться с запретной территории, а те в ответ категорически отказывались, тыкая оппонентам в лицо разрешением властей Русского Мира. Потом им на голову свалился трансполярный десант из САД, добавивший неразберихи и тоже едва не спровоцировавший перестрелку. Хотя САД и СНЕ являлись давними союзниками, в этой ситуации они следовали местной поговорке "дружба дружбой, а табачок врозь". Захватить технологию Санду каждый блок хотел единолично, чтобы потом спокойно разобраться, что придержать, а что передать заклятым друзьям. Поэтому в перебранке приняли участие уже три стороны. В конце концов обескураженный развитием событий командир чинского спецназа уже почти отступил, чтобы не провоцировать дипломатических сложностей, но тут власти Чжунго получили информацию от Стражей, о чем на самом деле идет речь.

В течение нескольких минут на базе Лиэнхуа была объявлена боевая тревога, личный состав начал спешно грузиться в бронетранспортеры и заводить танки. Командир спецназа получил категорический приказ взять местность под контроль, с огневым контактом с иностранцами, если потребуется. Однако в тот момент против шестидесяти его человек (часть осталась контролировать базу отдыха или отправилась в город для взаимодействия с полицией), снаряженных только бронежилетами и легким стрелковым оружием, находилось двадцать десантников СНЕ и восемнадцать САД. Все — в полноценной силовой планетарной броне и с тяжелым ручным вооружением. Атаковать их стало бы чистой воды самоубийством. Военные корабли Чжунго на орбите вплотную сблизились с кораблями ОВКС, ничуть не маскируя боеготовое излучение своих резонансных копий, но спецназ это не утешало. Удар копья даже на минимальной мощности снес бы всех десантников и половину Иркутска в придачу, но спецназ бы это никак не спасло. О том командир и доложил командованию, и то с неохотой отменило приказ о немедленном штурме, ожидая подхода основных сил.

В результате три группировки оказались в замешательстве. Ни одна не желала уступить и отдать другим контроль за территорией, и все имели однозначный приказ не влезать на территорию Санду до дальнейших распоряжений. Ситуация мгновенно превратилась в дипломатическую проблему глобального масштаба. Штабы всех трех держав предпочли свалить ответственность на политиков, а те начали международные консультации. Учитывая, что бюрократы и политики крайне неохотно предпринимают любые действия, угрожающие их карьере, следовало ожидать, что в течение нескольких часов патовая ситуация сохранится — если только Санду не решат активно вмешаться в происходящее. Именно на такой исход мы и рассчитывали: с одной стороны, нас обезопасили от попадания в тайный плен к одной из заинтересованных сторон, с другой — заложили базу для дальнейшей спасательной операции, а с третьей — выиграли время для следующей стадии операции.

А следующей стадией стала мобилизация общественного мнения.

Терра никогда полностью не спит. Ночь на одной стороне земного шара — день на противоположной. В Иркутске перевалило за полночь, а на Североамериканском континенте как раз настал полдень. И именно в САД мы запустили следующую стадию плана.

К тому времени медиа уже знали о падении корабля Стражей с орбиты. Сообщения о катастрофе, пока что без деталей, появились на всех новостных каналах рано утром по времени восточного побережья САД. Необходимости играть в тайные игры не было, и Стражи попросту оповестили все главные каналы точным описанием произошедшего — начиная с атаки терранских дронов на борту "Гаврона" и вмешательстве Санду и кончая патовой ситуацией вокруг входа на подземную базу в Сайберии. Чтобы новость вышла в топ во всем медиапространстве, потребовалось — как засекла Мисс Марпл — ровно четырнадцать с половиной минут после высылки нашего сообщения. Сеть взорвалась. Последний раз такой всплеск активности вызвал лишь удар конкистадоров по терранской поверхности во время приснопамятного вторжения, а до того — известие об официальном контакте Стражей с терранскими правительствами.

Журналисты с увлечением фантазировали на тему происходящих событий, раздув их примерно в пятьсот раз и описывая ситуацию как противостояние трех гигантских армий в доселе никому не известном городе Русского Мира. В соцсетях кружились многочисленные клипы с кадрами перестрелок и даже полноценных сражений, частью взятых из реальности и просто переподписанных, частью нарисованных с нуля. Через полвчаса появились первые комментарии аналитиков, глубокомысленно рассуждавших на тему трещины, пролегшей между СНЕ и САД.

Но главный фурор, а за ним и панику, разумеется, вызвала новость о присутствии Санду на Терре. Если бы она исходила от кого-то другого, ее наверняка объявили бы фальшивкой, но Стражей по старой памяти побаивались и уважали. Так что отмахнуться от сообщения не получалось. С клипами перестрелок по популярности быстро начали соперничать советы выживальщиков, советующих, что именно нужно купить и запасти в первую очередь, чтобы уцелеть при атаке злобных пришельцев. Перечислять список закупок не стану. Замечу лишь, что, как и всегда, больше всего происходящему радовались владельцы магазинов и транспортных компаний, которые за несколько дней сделали месячную выручку по не самым ходовым товарам, включая туристические палатки, спальные мешки и спиртовые походные примусы. Такого ажиотажа мировая торговля не переживала даже при конкистадорах. Полки оффлайновых магазинов опустели на три четверти, да и онлайн-сайтам тоже очень скоро пришлось приостанавливать продажи. Цена сахара, туалетной бумаги и белковых брикетов подскочила в три раза и лишь немного спала после того, как паника улеглась.

На этом фоне Госдепартамент США спешно выпустил пресс-релиз. Внесение Оксаны в список террористов он признал и объяснил случайной и быстро исправленной ошибкой, а вот требование личного контакта с ней и высылка шаттла к "Гаврону" отрицались категорически. Поскольку я оказался недоступен, лично глава Госдепа экстренно связался с Паулиной, которую мы готовили как замену мне в качестве представителя прайда Подземелья в Совете, и повторил то же самое. Убеждал он горячо, оснований не верить ему не имелось, результаты внутреннего расследования обещали предоставить в течение терранских суток. Так что возникал логичный вопрос: если Оксану пытался похитить не официальный Госдеп, то кто? Некто, способный не только незаметно вклиниваться в государственные каналы связи САД и посылать через них свои сообщения, но и добыть шаттл с транспондером дипломатического курьера. Некто, достаточно влиятельный, чтобы скрытно, не выходя из тени запугать наши собственные контакты на самом высоком уровне. И явно не одиночка: такие действия требовали усилий хорошо организованной группы.

Очередное вмешательство Призраков? Исключить нельзя, но и зацикливаться на них не стоит. По ходу дела Алекс использовал аварийный резак для обшивки, чтобы вскрыть человекообразный дрон, напавший на нас на орбите. Мы ничего не знали ни о реальной анатомии и физиологии Призраков, ни о технологиях, применявшихся в их планетарных дронах, но вскрытый робот строился исключительно на земных технологиях. Компоненты внутри — как управляющие схемы, так и механика — пестрели метками земных корпостейтов, а в паре мест обнаружились даже эмблемы семей и кланов внезов. Сообщать Госдепу о том, что один из атаковавших дронов находится в нашем распоряжении, мы пока не стали. Чем бы ни являлась неизвестная группа заговорщиков, они вполне могли читать наш обмен информацией так же свободно, как ранее имитировали Госдеп.

Зато через наглазники Алекса мы передали Мисс Марпл, а через нее и прочим дискинам, сведения о компонентах, которые смогли считать визуально. Все дискины выразили горячий энтузиазм относительно исследования ситуации и возможного контакта с внеземным разумом Санду. [закрытая секция — старт] Больше всего помог Пилигрим. Хотя он специализировался на "белой разведке" в пользу спецслужб САД, он заверил, что ничего из обнаруженного им в том направлении не пойдет, по крайней мере, в ближайшее время. А его гигантская база знаний в части технологий оказалась поистине бесценной. Хотя дрон сам по себе не был никак промаркирован, этого и не потребовалось. [закрытая секция — финиш] Уже через несколько десятков вминут мы имели полную информацию о производителях и поставщиках компонентов, а также предположительные фирмы, собиравших их в единое целое, и круг потенциальных покупателей. Госдеп среди них наличествовал, но числились также примерно три десятка фирм, организаций и корпостейтов, включая такие интересные как Black Mirror (корпостейт, специализирующийся на военных и диверсионных операциях) и Nueva Era — гигантский неформальный синдикат с штаб-квартирой в Колумбии, занимающийся в числе прочего торговлей оружием, тяжелыми наркотиками и работорговлей, нелегальный почти везде на Терре.

Также мы запросили у Чжунго немедленное возвращение нам Оксаны. В ответ пришло длинное витиеватое сообщение с тысячей извинений, сводившееся к простой сути: указанная особа покинула безопасное место в неизвестном направлении, отказавшись от услуг приставленного к ней ассистента и позаимствовав персональное средство передвижения. Ее текущее местонахождение неизвестно. Нам также вернули ее окуляры, носящие на себе следы попыток грубого вскрытия корпуса. Поскольку окуляры внезов рассчитаны на сильные перегрузки и вообще экстремальные условия, попытки провалились. Разумеется, профессионалы справились бы с ними за несколько вминут, но ломали наглазники явные дилетанты, причем недолго. А для профессионалов стандартная модель интереса не представляла никакого: внезы часто продавали терранам такие наглазники, модифицированные для терранских условий, разумеется. Что имелось в виду под "услугами ассистента" и "персональным средством передвижения", мы в тот момент не знали, но догадывались, что по доброй воле ее никуда бы не отпустили. Возможно, нам откровенно лгали, но у нас не имелось доказательств, чтобы припереть оппонентов к стенке. Возможно, однако, Оксана и в самом деле сбежала, в каковой ее способности Алекс ни капли не сомневался. В любом варианте мы могли лишь принять слова представителя Чжунго на веру.

Тем временем вооруженные подразделения продолжали прибывать. Ближе к утру на площади едва ли в один квадратный клик в окрестностях входа на склад Санду скопилось уже примерно восемь тысяч солдат Чжунго с базы Лиэнхуа, а также около четырехсот десантников СНЕ и в полтора раза больше десантников САД. Десант теперь сбрасывали с орбиты. Хотя одноразовая десантная капсула и стоила примерно в десять раз меньше суборбитального шаттла, масштабы затрат впечатляли. Чтобы избежать случайных инцидентов, высокие стороны договорились отвести солдат на расстояние полусотни метров от входа, оставив на месте только по одному офицеру связи и рой из нескольких десятков ударных и разведывательных дронов высоко в небе. Наша маленькая группа делегировала Мотоко в качестве представителя. Помня, что ее отец входил сейчас в топ наиболее разыскиваемых в САД людей, Алекс отправил запрос своим супругам, и семья Кобэтё единогласно (за вычетом отсутствующей Оксаны, разумеется) признала ее своим временно ассоциированным членом. Затем Конгресс Вольных Поселений выдал ей, а заодно и Оксане звания консулов. Сам Алекс имел его издавна. Легальные статусы внезов на Терре до сих пор дебатировались, но, по негласной договоренности, консулы пользовались дипломатической неприкосновенностью, даже если являлись гражданами терранских государств или корпостейтов и обвинялись в преступлениях. Так что Мотоко могла чувствовать себя в безопасности, по крайней мере, пока все три стороны внимательно смотрели друг другу на руки.

Блок мгновенной связи остался у Алекса, так что теперь мы могли одновременно общаться и с нашими, и с терранскими военными. Офицер САД предоставил Мотоко теплые пледы и надувной матрац из наборов полевых медиков, зарядное устройство для наглазников, а также усилитель радиосигнала, позволивший ей установить с "Гавроном" устойчивый канал. Мы не сомневались, что усилитель дублирует сигнал также на сторону, но перехватывать радиотрафик с окуляров Мотоко и так могли все желающие. Нагруженная Алексом ответственной миссией, девушка сразу отмела в сторону свои патриархальные комплексы и поставила себя равной командирам экспедиционных сил. Она на корню обрубила все попытки обходиться с собой как с ребенком или несмышленым цивилом и отказалась от предложения эвакуации куда-нибудь в безопасное (по мнению чинского офицера) место. Уместив матрац у входа в пространство Санду, она уселась на него в сэйдза, положила боккэн так, чтобы тот находился под рукой, и принялась ждать развития событий. Ее окуляры транслировали обстановку и нам с Алексом, и отцу.

Другие терранские державы и корпостейты тоже весьма заинтересовались ситуацией. Ближе к утру по иркутскому времени Индия, Великая Сунна и Южноамериканский Союз в категорической форме потребовали допустить на место событий своих наблюдателей. Они указывали — и им невозможно было отказать в логике — что присутствие Санду на Терре является угрозой человеческой цивилизации в целом, а потому они должны иметь прямой доступ к информации о происходящем. Чжунго пытался возражать, указывая, что действие происходит в зоне его "особых политических и экономических интересов". САД и СНЕ, однако, к тому моменту уже смирились, что единолично наложить лапу на склад и самих Санду не удастся. И они, и Стражи дали свое согласие. Чжунго, которому так внезапно аукнулась его политика неформального кукловодства вместо формальной аннексии, пришлось смириться. Согласия императора Русского Мира, как вспомнили позже, спросить забыли, но он свое место знал и скандалить не решился. Так что через еще полтора вчаса в окрестностях никому ранее не известной точки на побережье Байкала загромыхало снова: атмосферу проходили очередные десантные капсулы.

Корпостейты высылать своих представителей не стали. Стражи, исходящие из принципа "чем больше народу, тем веселее", сами предложили прямую трансляцию всем желающим — при условии, что будем чем. Так что еще один раскат грома от сброшенного с шаттла контейнера прозвучал на рассвете: терминал связи от "Альфа-Омеги" с финиширующим в Индии мгновенным каналом прибыл в наше распоряжение. Теперь наша крохотная команда разбитого корабля перестала зависеть от одного-единственного канала непонятного происхождения и окуляров Мотоко.

Таким образом, примерно к шести часам утра по местному времени обстановка стабилизировалась. Оставалось лишь дожидаться спасательных дронов для меня и Алекса. Алекса могли вывезти в любой момент — эвакуационные носилки с ручным управлением имелись и у чинских солдат, и у десантников — но он категорически отказался оставить меня на "Гавроне" одного. Я так и не смог убедить этого упрямого осла эвакуироваться, хотя и задействовал весь (весьма обширный, самодовольно заявляю) спектр известного мне абьюзивного лексикона внезов. Он лишь вежливо признал свою необразованность и попросил повторить некоторые выражения, чтобы заучить на досуге. А средства для моей эвакуации мы еще ждали. Такие имелись на кораблях Изгнанников, но для их транспортировки на Терру требовалось согласие представителей ОВКС, которого мы еще не получили.

Между тем, находившийся возле обломков "Гаврона" Санду исчез. Мотоко специально проверила его перед тем, как идти к выходу, чтобы представлять наши интересы.

И мы по-прежнему не имели никакого представления о судьбе Оксаны.

137.041 / 13.06.2102. Иркутск. Оксана

А моя судьба складывалась интересно.

Утром следующего дня я с гигантским трудом раскрыла глаза после того, как меня всю ночь били ногами, палками и даже молотками. По крайней мере, именно так я себя чувствовала.

Полночи я сидела и листала найденные бумажные тетради, жадно глотая написанные неровным и малоразбочивым почерком леммы, теоремы и описания. Автор ставил даты, поэтому я точно знала, что и когда написано. Предыдущие владельцы, однако, явно не горели уважением к трудам неизвестного мне человека. Многие страницы были порваны и перепачканы, некоторые отсутствовали, обложки испещряли круглые грязные, а иногда и слегка оплавленные следы: тетради явно использовали как подставки под еду, в том числе горячую. Да и сам автор не отличался аккуратностью, иногда яростно перечеркивая выкладки на множестве страниц с такой силой, что ручка прорывала бумагу. Первая запись датировалась январем 2028 года.

Пропавшие страницы особого значения не имели. Всю первую тетрадь занимали упражнения в достаточно простой линейной алгебре. Начал автор, вероятно, от самых азов и даже к концу первой тетради не поднялся выше решения систем линейных уравнений. Однако уже в следующей тетради выкладки заметно усложнились. Линейная алгебра начала перемежаться теорией полугрупп, дифференциальным и интегральным исчислением и, наконец, в начале третьей тетради пошло тензорное исчисление. Материал страшно походил на записки студента вуза с математической специализацией, однако его бессистемность вызывала некоторое удивление.

Математика перемежалась отрывочным текстом, более походившим на бред сумасшедшего, да еще и явно написанного человеком, для которого русский не был родным. Автор упоминал видения во сне, побуждавшие его заниматься математическими упражнениями, какие-то учебники, названия и авторов которых я никогда не слышала, а также какую-то мистику о богах и демонах, сражавшихся в его сознании. Однако понять выбор языка я в конце концов смогла: автор считал, что сходит с ума, а потому пытался говорить на чуждом языке, чтобы хоть как-то контролировать безудержные фантазии. Кое-где также попадались фрагменты на устаревшим английском (таком же косноязычном, как и русский), а также на языке и алфавитом, распознать которые я без наглазников не могла.

Поначалу весь математический аппарат был мне знаком, я и сама изучала его в последние годы. Но чем дальше, тем больше начинало попадаться теорем, которые я не знала, тем сложнее и запутаннее становились выкладки, тем больше появлялось энергично перечеркнутого после ошибок текста. А потом пошел материал, который я уже понимала с большим трудом. Первые две тетради я пролистала за полтора вчаса. Четверть третьей (последняя замеченная дата — август 2029 года) заняла еще полтора. Стояла уже глубокая ночь, когда я поняла, что на сегодня пора заканчивать: голова гудела как колокол, а еще меня начало знобить. Не знаю, почему, но меня тянуло читать дальше и дальше, как других невозможно оторвать от увлекательного романа. Однако я решительно заставила себя захлопнуть записки. Забравшись под одеяло, я настроилась на долгий и мучительный процесс засыпания, но неожиданно сразу провалилась в глубокий черный сон без сновидений.

Поначалу.

Не помню, что мне снилось потом. В памяти осталось лишь ощущение бесконечного ужаса и кошмара, где во тьме за мной гонялись бесформенные невидимые монстры, дышащие на меня попеременно огнем и ледяным бураном. Один из них набросился на меня и начал трясти так, что почти оторвал голову. А когда я слегка очухалась, то оказалось, что лежу под одеялом, греющим только левую половину тела. Правая же страдала от ледяного воздуха, твердо намереваясь в знак протеста уйти от левой в эмиграцию, хотя бы во внутреннюю. Тело болело так, что каждое движение казалось страшной мукой. Голова болела и без движений. Меня била крупная дрожь, и я даже просто ладонью чувствовала, как пылает у меня бедро. А в довершение всего нос заложило так, что дышать я могла лишь ртом, и пересохшее горло немилосердно драло.

— Сильна ты дрыхнуть, — с каким-то даже удовлетворением в голосе сказал стоящий надо мной Головешка, переставая тормошить меня за плечо. — Похавать не хочешь?

— Сколько времени? — с трудом пробормотала я.

— Три часа. Дня. Нехило ты ухо даванула.

В окно сквозь занавеску и в самом деле бил дневной свет, хотя солнце в него не заглядывало. Я попробовала поднять голову, но все тело пронзило словно током. Зато я непроизвольно чихнула, едва не потеряв сознание от боли в мышцах груди и спины, и почувствовала, как из носа течет сопля.

— Простыла? — поинтересовался Головешка, беззастенчиво меня разглядывая. Спала я голая, и одеяло почти ничего не скрывало. Ну, пусть. За гостеприимство, в конце концов, надо как-то расплачиваться, и вид голых сисек вполне сгодится... если, конечно, его интересуют такие худосочные. А всякий стыд после жизни с внезами я потеряла уже давно.

— Наверное, — просипела я саднящим горлом. — Все болит. Отвыкла от постоянного вектора... от силы тяжести. Мышцы растянуты. Есть обезболивающее? Посильнее?

— Марафет есть, — деловито сказал Головешка. — Кокс. Фета. Шишки. Все первый класс. Улет полный, гарантия. Дать дозняк? На халяву.

— Нет, спасибо. Что-нибудь попроще. Парацетамол есть?

— Пара... что?

— Обычное обезболивающее. Любое. Не наркотик.

— Обычное... — Головешка задумался. — А, есть. "Ванька-встанька", с бодуна хорошо идет. Сейчас.

Он сходил себе в комнату и притащил тубу с большими белыми таблетками и чинскими надписями, а также стакан теплой воды. Пока сразу три таблетки с шипением растворялись, я, с гигантскими усилиями и света белого не видя от боли, взяла тубу и вгляделась в иероглифы. Читаю по-чински без наглазников я не слишком хорошо, но в ниппонском и чинском многие символы совпадают и имеют одинаковое значение. Так что я сумела приблизительно разобрать, что в состав зелья входят старый добрый ибупрофен, кофеин и витамин С. Остальные компоненты я не поняла. Сладковато-кислый вкус подтвердил, что по крайней мере аскорбиновая кислота там точно есть. Оставалось надеяться, что ни один из оставшихся ингредиентов меня не убьет.

Выпив лекарство, я почувствовала, что немедленно должна посетить туалет, пока мой мочевой пузырь не лопнул или не опозорил меня перед хозяином квартиры. Хозяин стоял передо мной и задумчиво разглядывал части моего тела, выступающие из-под одеяла. Я не стала задумываться, стоит ли щадить его невинность, а потому откинула одеяло полностью и потребовала помочь. С огромным трудом, опираясь на его плечо, я доковыляла до туалета, а потом обратно. Со стороны аборигена я ожидала любой реакции на мою голую тушку вплоть до агрессивного склонения к этти. Головешка не вызывал у меня отвращения. Я бы даже согласилась ему дать, лишь бы побыстрее, поскольку даже полностью пассивная поза утопила бы меня в бурном море страданий от макушки до ступней. Но он практически не отреагировал, только ласково похлопал по ягодице, когда довел до постели.

— Где татуху била? — поинтересовался он, когда я, продрогшая на холодном воздухе, снова укуталась одеялом. — Голдовая, я таких еще не зырил.

— Татуху? — не поняла я. — А... Это не тату. Накожные... э-э, электроды от позвоночника к мышцам. Проводки такие, плоские. Нервы от полиомиелита умерли, ноги не работают. Внутри тела имплантаты отторгаются, приходится большую их часть по поверхности кожи проводить. Не золото, сплав из меди и еще чего-то такого. Дешевый. Позолота только сверху.

— Не ссы, не собираюсь я их с тебя соскребать, — в голосе Головешки даже прозвучали обиженные нотки. — По шкуре, значит? Но потом ведь все равно внутрь, да?

— Да. Микрочипы и небольшие электроды, не длиннее нескольких сантиметров.

— А они не отторгаются?

Я посмотрела на Головешку совсем новым взглядом. А парень был не так-то прост. Далеко не каждый в Иркутске сообразил бы, тем более так сразу, что электроды в конце концов должны пройти сквозь кожу внутрь. Голова у него определенно варила.

— Отторгаются. И здесь у меня проблема. Я должна ежедневно... хм, определенные лекарства принимать, чтобы реакцию отторжения подавить. Если этого не делать, начнется воспаление, а через некоторое время электроды придется удалять. Иначе там образуются язвы, я сначала с ума от боли сойду, а потом сдохну.

— Хреново. Что за лекарства? Где достать?

— На Терре... на Земле — нигде. Уж точно не в Русском Мире. Только внезы такие производят.

— Еще хреновее. Можешь и в самом деле кони двинуть. Сколько еще продержишься?

— Не знаю. Десять вдней, наверное, до того, как отторжение отключит мне ноги. Или двенадцать.

— Вдней?

— Вдень — сутки внезов. А-а... у нас десятеричная система счета времени. В одной нашей минуте — вминуте — сто секунд, во вчасе сто вминут, во вдне десять вчасов. Один вдень примерно на пятнадцать процентов длиннее земных суток.

— Где-то через две недели, значит, у тебя ноги отсохнут, — сказал Головешка. Простые вычисления в уме для него явно проблемы не составляли. Он явно был гораздо умнее и натренированнее в мысленном счете, чем другие аборигены. — Ничё, прорвемся. Или не, не прорвемся. Что у тебя с иммунитетом? Нельзя его выбить лишь по отторжению. Он в целом подавляется.

— Слушай, ты что, университет заканчивал? — спросила я, уже не скрывая изумления. — Откуда ты вообще про иммунитет знаешь?

— Хэ! — парень довольно ухмыльнулся, сверкнув зубами на угольно-черном лице. — Папашка у меня был хардкорным старпером. Все мозг выносил, что учиться надо. Разную макулатуру читать заставлял, пока не помер от тубика. Что-то знаю. Только на хрена? Вы там, — он ткнул пальцем в потолок, — нифига не знаете, как мы тут живем. На крутых кораблях летаете, лазерами шмаляете. А у нас как читать, писать да считать научился, то всё, уже ученый.

— Я местная.

— Чё? — тут уже для изумления настал черед Головешки. — Ты ж с космоса?

— Я тут родилась, в Иркутске. Батя зону топтал, мать с деревни, из крепостных, но выкупилась. Потом родаки померли, я без ног осталась, два года у "цыган" пахала, на колесах на слезу давила. Потом... ну, долгая история. В общем, оказалась у внезов, а теперь вот обратно на Терру свалилась, спасибо Санду, чтоб им сдохнуть.

— Ну ты сильна! — с уважением заметил парень. — То-то смотрю, что по-русски шпаришь, как кондовая сибирячка. Да, не пофартило с Санду. Ну, бугор у нас не фраер, что-нибудь придумает. Только отсюда пока ни ногой. В городе страшный шухер, косорылые с пушками на каждом углу вместе с мусорами, машины трясут только в путь. Все выезды из города перекрыты, жужжалки вокруг палят. Думаешь, тебя ищут?

— Не исключено. Не бойся, я сейчас в таком состоянии, что неделю из постели сама встать не смогу. Не сильно обременю, если тут поваляюсь?

— Похер. Валяйся. Хавка найдется, до сральника свожу, если в хате буду. Но я тут редко, сейчас приперся только на тебя зыркнуть. Если что, шкаф лапшой забит. Быстрорастворимой. Только это... твой иммунитет. Заразу же подцепишь. Уже горишь вся, сопли до пола висят. Простыла?

— Похоже на то. Ничего, выживу. Не в первый раз с соплями. Слушай... — я на мгновение замялась. Почему-то мне страшно не хотелось использовать его погоняло. — Слушай, Гоша, а что за тетради?

Я жестом пальца указала на стол.

— Как ты меня назвала?

— Э-э... Гоша. Извини, не хотела обидеть...

— Да ничё. Просто ты первая, кто мое имя вспомнил за много лет. Что ты там спросила?

— Тетради, — я снова указала рукой.

— Тетради? А, то барахло. Еще от прадеда остались. Он, как отец говорил, крышей поехал вскоре после того, как дед родился. Глюки ловил вообще без дури, даже без водяры. С духами трындел, хрень писал разную, даже вроде ученым статьи слал, только его все посылали. Да тогда та наука уже никому на хер не упала, профессора за должность мойщика сортиров дрались. А тетрадки вот как-то сохранились. Семейная реликвия, типа. Давно на помойку вынести хотел, да все забывал. Валяются по углам. А чё?

— Чокнутый или нет, но он, похоже, всерьез математикой занимался. На продвинутом уровне. Полночи читала. Там не хрень, реально тема.

— Ты в ней шаришь?

— Типа да. Но и то не все понимаю. Хочу до конца прочитать.

— В первый раз такую бабу, как ты, вижу, — теперь во взгляде Головешки читалась даже опаска. — По космосу летаешь с внезами, в математике шаришь. Ясно, почему косорылые так тебя хотят. Ладно, я почапал. Там уралмашевские приехали с самого Ёбурга, терки у нас с ними, на стрелку еду. Вернусь поздно. Ласты только до меня не склей, а то шеф меня убьет. С хаты не лезть, в окно не зырить, а то жужжалки спалят. Дверь никому не открывать, даже если ломиться начнут. От местных ментов отмажем кого хочешь, но от шавок или "смотрящих" — без вариантов. Прикинься ветошью и не отсвечивай.

И он свалил. Когда хлопнула дверь, я прислушалась. Из-за задернутого окна и в самом деле донеслось характерное жужжание полицейского дрона, приблизилось и растаяло вдали. Три часа дня? Да, как верно выразился Головешка, ухо я даванула весьма нехило, больше полусуток. Окно выходило на север, но даже сквозь занавеску я видела, что на улице стоит ясный солнечный день. Я поплотнее закуталась в одеяло, но потом сообразила, что в такой позе читать не смогу. Да и к температуре я уже начала привыкать: в комнате держалось не ниже плюс двадцати, а то и выше, а мой жар отнюдь не требовал идеальной термоизоляции. Зато требовал желудок — и не изоляции, а совсем наоборот. Я отлично знала, что переход с конвейерной пищи внезов на терранские продукты, тем более в Русском Мире, мог устроить ему приличную матумбу — вплоть до острого гастрита и кишечной непроходимости, если не поберегусь. Но выбора не оставалось, поскольку иной еды под рукой не имелось и в ближайшем будущем не намечалось. Я полежала еще вминут пятнадцать, бездумно глядя в потолок, где сидел насосавшийся крови (моей, сволочь!) комар, но потом все-таки вылезла из кровати и, опираясь о стены, поплелась на кухню. То ли я уже слегка попривыкла к боли в мышцах, то ли начинало действовать обезболивающее, но сейчас я двигалась даже лучше, чем раньше с головешкиной помощью. Правда, каждое движение все равно становилось пыткой.

В холодильнике и на столе возле него и в самом деле обнаружилась масса еды, но по большей части либо вскрытые банки с консервированными овощами, либо запечатанные пластиковые тубы с лапшой быстрого растворения. Все — с чинскими наклейками. Памятуя, что чины страшно любят острые специи, которые мой желудок точно не выдержал бы, я отобрала яйца и кочан салата. На столе обнаружилась бутылка с растительным маслом, для разнообразия подписанная кириллицей. Сварив на электрической плите три яйца вкрутую, покрошив салат и залив его маслом, я по-быстрому схомячила еду и вернулась в постель. Жар ощутимо спадал, спасибо парацетамолу, хотя насморк все больше усиливался. Из носа текло не переставая. Устроившись поудобнее, насколько позволяла кровать, и сморкаясь в туалетную бумагу, отрываемую от рулона, я снова принялась листать тетради.

Материал в них появлялся совершенно хаотично. Тензорное исчисление сменялось дифурами, те интегралами, теория групп перемежалась линейной алгеброй и матфизикой, а кое-где даже теормехом и сопроматом. Чем дальше, тем больше мне приходилось пропускать сложные вычисления, оставляя доказательства теорем на потом и сосредотачиваясь на формулировках и определениях. Чтобы дойти до конца третьей тетради, мне потребовалось больше трех часов. В конце осталось еще несколько чистых страниц. Текст на последней исписанной прерывался на полуслове: "Токим оброзом очивидна што риманоф тензор кревизны универсальный в опис..." После него шли несколько значков аффинной связности с разными индексами, но в формулу они не складывались и вообще производили впечатление случайных. Дальше была лишь пустота.

Я пролистала последние несколько страниц, чтобы убедиться в отсутствии там записей, захлопнула тетрадь и отложила ее в сторону. Голова взрывалась — не только от боли, сейчас чувствовавшейся как сквозь толстый слой ваты, но и от объема прочитанного. Я отрывочно знала все области, из которых попадался материал, но именно что отрывочно. Системно я изучала лишь алгебру, теорию полугрупп и еще немного тензорное исчисление. Моя последняя лемма, вызвавшая столько проблем, описывала как раз практическое применение тензора кривизны на n-мерном выпуклом параллелограмме к неортодоксальному базису пространства. И вот сейчас в голове начинали кружиться какие-то ассоциации между моей работой и содержимым тетради — пока еще неясные, смутные и совершенно неопределенные. Будто слово, что крутится на кончике языка, но никак не поддающееся, чтобы ухватить его разумом.

Я начала листать четвертую тетрадь, но почти сразу остановилась. Ощущение дежавю нарастало по экспоненте, но конкретизировать его так и не удавалось. Следовало дать голове отдых. Есть у меня такая особенность: если захожу в тупик и не вижу, как продолжать выкладки, мне нужно просто заняться чем-то другим. Пока сознание перезаряжается энергией, жернова подсознания продолжают молоть тему. И когда я в следующий раз берусь за клавиатуру, тупик преодолевается легко и незаметно, словно задачка для первоклассника. Подумав, я со стенаниями и оханьем выбралась из кровати, нашла пульт от телевизора и включила его.

И первое, что увидела: изображение малого корабля Санду во всей его красе. Точно такого же корабля, который мы с Мотоко лишь вчера (лишь вчера?!) видели на подземной свалке в искривленном пространстве.

Изображение было не снимком с натуры, а сгенерировано компьютером, но практически не отличалось от оригинала даже в мелких деталях. За кадром на мандаринском диалекте возбужденно тараторил невидимый нарратор, по экрану плыли столбцы иероглифов. Скорость речи не позволяла мне ухватить суть. Удавалось распознать только отдельные слова. Зато текст я поняла неплохо: он содержал описание битвы Спейс-Ватерлоо в две тысячи сотом. Потом изображение Санду пропало, зато его сменило изображение леса с высоты птичьего полета. Через лес шла дорога, с обеих сторон перекрытая чем-то вроде легких танков на воздушной подушке. Между ними оставалось изрядно пустого пространства, в центре которого виднелась крыша небольшой постройки. Изображение резко приблизилось: снимающий его дрон спикировал поближе. И тут я с изумлением опознала в постройке тот самый то ли сарай, то ли гараж, что скрывал выход из сумасшедшего пространства Санду. На фоне зияющей под крышей тьмы мелькнула небольшая фигурка, сидящая на пятках (Мотоко?), а чуть поодаль — фигуры солдат в десантной броне САД и СНЕ и в чинской полевой военной форме. Один из чинов сделал резкий жест рукой, и дрон послушно взмыл обратно на высоту.

Я глянула на эмблему канала в углу экрана. Ее я знала: местный иркутский канал, который чины делали для чинов. Гражданам Русского Мира его смотреть не полагалось, но у группировки, к которой принадлежал Головешка, очевидно, хватало влияния, чтобы доставать чинские декодеры. И не только чинские: вызвав на экран список каналов, я убедилась, что в нем присутствуют в том числе спутниковые — те, что я смотрела еще в Ниппоне. Картинка с дрона погасла, на экране снова появился Санду, и я принялась перебирать каналы один за другим.

Официальные каналы Чжунго ничего похожего на Санду не передавали. Комедия, выпуск скучных официальных новостей, "Час строителя коммунизма", "Небесный лотос здоровья" и прочая чушь, скармливаемая тамошней пропагандой как внутренней, так и внешней аудитории. Телевизор не был интерактивным, так что по Сети с него ходить я не могла, да и не очень-то хотелось. Так что я переключилась на европейские каналы.

Новостные каналы Европы передавали видео из Франции, где на улицах какие-то люди громили магазины и жгли автомобили. Официальный канал правительства СНЕ в прямом эфире передавал заявление президента. Шло оно на немецком, но с английскими сабами. Однажды в нем промелькнуло слово "Санду", но в основном рассказывалось, что оснований для паники нет, ОВКС контролируют околотерранское пространство, а запасов продуктов на складах вполне достаточно, чтобы удовлетворить любые разумные запросы. В двух обнаруженных ток-шоу горячо обсуждались проблемы вторжения инопланетян, отношения со Стражами и Изгнанниками и возможности Санду. Каналы САД показывали примерно то же самое, с той лишь разницей, что в Америке стояла ночь, так что выступление пожизненного президента показывали в записи. По единственному найденному индийскому каналу транслировали передачу на английском, в которой ведущий усиленно интересовался у двоих "приглашенных экспертов", каковы перспективы курса рупии с учетом зависимости Индии от импорта продовольствия. Каналов Великой Сунны и ЮАС обнаружить не удалось, да я без наглазников не поняла бы ни арабский, ни испанский, ни португальский.

Ради любопытства я заглянула на местный русскоязычный канал. Там шел скучный фантастический блокбастер. В нем неизвестной разновидности существа (вероятно, разумные, хотя поведение о том не свидетельствовало) яростно рубились лазерными мечами, попутно изображая акробатические кульбиты, какие не каждый внез в безвесе сумел бы выполнить. Актеры ругались на английском, по нижней части экрана плыли русские сабы. Мечи меня не интересовали, так что я вернулась на местный чинский канал и принялась вслушиваться, пытаясь понять хотя бы частично, о чем речь.

Про Санду там, однако, уже не говорили. Вместо того видео шло с городских улиц. Головешка не соврал: шухер в городе стоял полный. На улицы, вероятно, выгнали всех наличествующих русских полицейских, в том числе из спецотрядов, и чинских народных дружинников из рабочих. Тут и там мелькала чинская военная униформа и массивные машины опричников с собачьими головам на дверцах. Патрульные дроны рассекали небо, несколько раз зависали перед оператором камеры, но потом улетали дальше: вероятно, съемочная группа работала с разрешения "смотрящих". Съемка велась из кузова быстро едущего пикапа, иногда переключаясь на камеру сопровождающего дрона. Нарратор за кадром тараторил на северном диалекте, который я понимала куда лучше пекинского, так что суть ухватывать мне удавалось легко. В городе формально ловили сбежавших особо опасных преступников, всем гражданам предлагалось оказать посильную помощь, а также по возможности не покидать дома и рабочие места. Каким образом можно оказывать помощь в ловле, не покидая дома, не уточнялось. С сегодняшнего дня от восьми вечера до шести утра вводился комендантский час.

Потом показали фотографии якобы преступников. Среди каких-то совершенно незнакомых мано со зверскими выражениями лица я с изумлением опознала свою собственную физиономию — видимо, с записи одного из наглазников, поскольку на шее виднелся воротник комбеза. Впрочем, чему изумляться? Самый лучший способ гарантировать, что мне никто не поможет — объявить меня особо опасной преступницей, за которой охотятся чины. За поимку преступников живыми полагалась огромная награда, и я задумалась, не сдадут ли меня чинам те, кто сейчас опекает. Петр для меня все-таки оставался шапочным знакомым, да еще и уркой. Что могло ему помешать соблазниться на такие деньги? Разве что недоверие к чинам, которые запросто могли ликвидировать его как ненужного свидетеля. Но такие вещи разруливаются без особых сложностей.

Послушав передачу еще немного, я выключила телевизор и попыталась задуматься над ситуацией. Выходило плохо. Меня снова начинало лихорадить, чихала я уже по нескольку раз в минуту. Перед глазами все плыло. Я закрыла веки, но перед взором тут же начали плыть математические выкладки. Она расходится, прозвучал в голове укоризненный голос Прашанта, вбивавшего в мою голову азы интегрального исчисления. Нет у рассматриваемой функции равномерного стремления к пределу, значит, предельный переход под знаком интеграла сводится к трем процентам годовых под фиксированную ставку. Это симметричный лапласовский тензор преобразования! — перебил его другой голос, незнакомый. — Скаляр у него в углу является произведением двух базисов, где ортоцентр исходного выражен в барицентрических координатах целевого, из-за чего расход топлива на один вже ускорения не превышает продуктовой нормы на одного жителя туристического модуля. Нет, — возразила Лена, — в этом группоиде на бинарные операции накладываются серьезные ограничения, поскольку приближенная их интерполяция полиномом на пространстве Шуманского ведет к необходимости переговоров со всеми значимыми политическими акторами Терры...

Не так, разумеется. Как-то сразу, без перехода (ага, предельного или беспредельного) я провалилась в горячечный бред, в котором математика причудливо перемешивалась с действительностью и откровенной белибердой. Сами понимаете, точно вспомнить его содержимое после прихода в сознание невозможно. Фразы выше примерно передают суть бреда, но за точность формулировок не поручусь — если они вообще были, эти формулировки, а не мой мозг их домыслил, когда Хина вытягивала из меня детали. Со мной такое случалось и раньше, но всегда — еще на Терре до моего отбытия к внезам. И никогда так красочно, словно после головешкиного марафета.

В таком бреду я провалялась около четырех часов, судя по настенной тикалке, а потом вынырнула из него так же внезапно, как и провалилась. Постельное белье пропиталось потом так, что хоть выжимай. Меня снова бил озноб — на сей раз не горячечный, а обычный, потому что одеяло свалилось на пол и я снова лежала голая в холодном воздухе. На улице сгущались летние вечерние сумерки. Я села на кровати (странно, мышцы болели уже куда меньше, и движения уже не казались такой неимоверной пыткой), подобрала с пола одеяло и попыталась припомнить бред. Что-то в нем казалось важным, страшно, невероятно важным, что следовало вспомнить прямо сейчас, пока не стерлось из памяти окончательно. Такое ощущение я тоже знала — остатки сонного озарения. Обычно оно возникает во сне, когда мозгу кажется, что он нашел решение какой-то важной проблемы. Но даже если удается его вспомнить, оно оказывается либо полным бредом, либо чем-то совершенно тривиальным. Так и сейчас: понапрягавшись с минуту, я махнула рукой, дотянулась до четвертой тетради, тоже свалившейся на пол, и заглянула на страницу, где остановилась.

И зависла.

Послебредовый сумбур в голове пропал начисто. Вместо него воцарилась ледяная кристальная свежесть, вытеснившая куда-то в бесконечность все страхи и тревоги. Для меня не осталось ничего, кроме математики. Неровные строчки текста мелькали перед глазами с невероятной скоростью. Я листала страницы одну за другой, и выкладки без усилий чеканились на девственном пространстве, в которое превратилась моя память. Я не просто никогда не забредала в такие дебри тензорного исчисления — я даже не подозревала об их существовании. Но сейчас казалось, что я читаю добрую сказку, что тысячи раз слышала в детстве, потом забыла, а вот теперь вспоминаю опять. А еще — еще я ясно видела, как материал накладывается на мои любительские игры с пространственными базисами, на проблему минорных измерений, на все те недоказуемые теоремы и туманные гипотезы, что уже не являлись ни недоказуемыми, ни туманными. Меня просто несло вперед могучим потоком. Абстрактные выкладки властно вторгались в реальность, усыпанное звездами пространство проминалось, комкалось, словно вырванные бумажные страницы с ошибочными теоремами, иглы света пронизывали Вселенную из конца в конец...

Серьезно. Совершенно серьезно я все это видела. Словно галлюцинации, наведенные псилобицином, но реальные, куда реальнее окружающей меня комнаты. Оглядываясь назад, я теперь понимаю, как люди сходят с ума и выпадают в выдуманную действительность. Возможно, я действительно сошла с ума на те несколько часов, что жадно вчитывалась в тетрадь. А потом я услышала окрик.

И тот окрик вернул меня в реальность.

Вздрогнув, я оторвала взгляд от последнего исписанного листа в тетради — оказалось, я закончила уже шестую, последнюю — и дико осмотрелась. В комнате стояли густые сумерки. Настенные часы показывали половину девятого. Внешний свет едва сочился сквозь задергивающую окно занавеску. Вдали едва слышно громыхнуло: кажется, снова приближалась гроза. Кто меня окликнул? В комнате никого не было. Я прислушалась: в квартире стояла тишина, Головешка еще не вернулся. С улицы? Еще днем пространство вокруг и снаружи дома заполняли звуки: моторы автомобилей, детские крики, скандалы, щебет птиц... Сейчас же тишина казалась совершенно мертвой, не гудела даже воздушная пробка в водопроводе.

Окрик.

Я не разобрала слов. Я даже не поняла, действительно ли его услышала. Казалось, ощущение идет откуда-то изнутри, не снаружи. И... не окрик. Импульс. Что-то вроде электрического разряда в мозгу, на мгновение заставляющего мир терять фокус.

И снова.

Я уронила тетрадь (ощущения пронизанной светом Вселенной казались теперь такими же глупыми, как и предыдущий сонный бред) и взялась руками за голову. Ловлю глюки? Вещества я не принимала. Реакция на лекарства? Поздновато после стольки-то часов без последствий. Или просто переутомление? Снаружи снова громыхнуло. Преодолевая ватную боль в теле, я слезла с постели, доковыляла до окна, отодвинула занавеску, чтобы посмотреть на небо — и обомлела.

Двор с трех сторон ограничивался многоэтажными домами, а с четвертой — запущенным стадионом вокруг старой посеревшей школы типового проекта. За школой снова начинались дома. Пятидесятиметровый дрон Санду висел точно в середине дворового прямоугольника на высоте шестого этажа, медленно поворачиваясь вокруг вертикальной оси. В вечерних сумерках под надвигающимся грозовым фронтом он выглядел серым и каким-то обыкновенным. Я отчетливо видела, что передний конец овоида раскрылся четырьмя секторами, как надрезанный апельсин, а внутри виднелось копошение каких-то то ли кабелей, то ли манипуляторов. Один из кабелей выдвинулся вперед, сделал странное волнообразное движение — и меня снова пронзило ощущение оклика.

И не только оклика. Сейчас перед глазами отчетливо вспыхнули три математических символа: пересечение множеств натуральных и действительных чисел. Ощущение оказалось таким сильным, что я потеряла равновесие, больно ударилась бедром о край стола и плюхнулась на пол, чудом не въехав виском в угол кровати.

Несколько секунд я приходила в себя. Потом вдруг за окном завыли сирены. Не полицейские — воздушной тревоги, которые я за всю свою жизнь в Иркутске слышала лишь два раза во время их проверки. А потом загрохотали двигатели, залязгало железо, а оконные стекла задрожали и чудом не вылетели от мощного взрыва. Я поднялась на ноги и снова выглянула в окно.

Двор уже не был пустым. В него вбегали люди в чинской военной форме, рассредотачивались по периметру, припадая на колено или прячась за редкие худосочные деревья, целясь в дрон из штурмовых винтовок. Из прохода между домами протянулся дымный след, и на поверхности Санду блеснула и окуталась дымом вспышка ракеты или реактивной гранаты. Стекла опять задребезжали, а солдаты во дворе начали стрелять. Санду, однако, почти никак не отреагировал на агрессию. Две нижние четвертинки охранного колпака резко захлопнулись, экранируя сенсоры (или что там у него) от обстрела, но шевеление кабелей продолжалось. Меня снова ударило ощущением окрика, на сей раз сопровождавшегося образом дискриминанта невнятной матрицы.

Не знаю, как, но я чувствовала: Санду ищет меня. Я отпрянула от окна, и вовремя: стекла в обеих рамах брызнули осколками, а что-то маленькое и быстрое ударило в потолок, так что из него посыпалась штукатурка. Рикошет пули? Размышлять времени не осталось. Настало время делать ноги, причем как можно быстрее: ни от Санду, ни от чинских солдат я не ожидала ничего хорошего.

Однако голой на улицу выскакивать явно не стоило, несмотря на лето. И я давно отвыкла от таких температур, и голой женщине, да еще и с золотистой татуировкой на заднице, смешаться с толпой вряд ли удастся. И одеваться в то, в чем я сбежала от чинов, не стоило — вполне возможно, одежда уже проходила в ментовских ориентировках на розыск. Я распахнула шкаф с одеждой бывшей любовницы Головешки. Накануне я в него уже заглядывала, а потому менее чем за минуту влезла в потертые джинсы (больше на три размера, чем надо, но хотя бы не сваливающиеся) и не менее потертую и слегка продранную клетчатую ковбойку. На ноги нашлись летние сандалии, правый с полуоторванной подошвой. На поиск чистого белья времени не оставалось. Я ухватила в охапку драгоценные тетради, от паники мгновенно сообразила, как открывать незнакомые замки на двери, и выскочила на лестничную клетку.

За окнами лестницы бушевала канонада, в крови бушевал адреналин, а потому я уже почти не чувствовала боли от движения. И даже очередной "окрик" лишь заставил меня слегка пошатнуться, пока я ковыляла вниз по ступенькам, хлопая поврежденной подошвой. На счастье, подъезды в доме выходили дверьми на обе стороны, так что я сумела выскочить не во двор, а с противоположной стороны. И не я одна: по лестнице уже топотало множество ног, а из квартир выскакивали с ужасом озирающиеся жильцы. На улице я оказалась во внушительной и все сгущающейся толпе, все быстрее и целенаправленнее несущейся в неизвестном направлении. Пробежав вместе с ней через пару дворов, я наконец-то сумела вырваться на улицу, по сторонам которой тянулись шеренги многоэтажек.

И тут же об этом пожалела.

По улице, ревя моторами, неслись колесные бронетранспортеры. Спасаясь от них, редкие машины резко вырулили на тротуары и перекрыли их. Толпа сгущалась и здесь, люди торопились подальше от стрельбы и опасности. Человеческий поток застревал у машин, выплескивался на проезжую часть, с трудом уворачиваясь от бронетехники. Тут и там возникали очаги яростных перепалок и брани. Верещали и ревели дети. Меня больно пихали со всех сторон, отдавили ноги, я с трудом удерживалась на ногах. Если бы я упала, меня затоптали бы насмерть — но я не упала. Меня несло вперед, и я не знала, куда. Я никогда здесь не была девчонкой, даже когда могла ходить, совершенно не знала местность и даже приблизительно не представляла, как добраться в знакомые места. Да и что бы я там стала делать? В бараке, где я прожила столько лет, меня вряд ли кто-то ждал.

А здесь... здесь рано или поздно Санду уберется восвояси (не станет ведь он крушить город, как крушит корабли Стремительных, да?), чины тоже уйдут, и народ начнет возвращаться по домам. Только теперь я осознала, что не смогу найти даже дом, из которого только что вышла. Впрочем, он и окружающие здания должны быть посечены осколками и рикошетами, так что опознаю, но побродить по окрестностям придется.

В разваливающихся сандалиях, да. И с телом, снова откликающимся болью на каждое движение. И с отчаянно текущим носом.

И с зудом. Пока еще малозаметным, но характерным зудом в тех местах, где накожные контакты нейроинтерфейса уходят под кожу.

Сколько я еще выдержу до того момента, как лишенное привычных иммуносупрессоров тело начнет отторгать нейрошунты и утрачивать способность ходить? Пару декад? Скорее, меньше. С другой стороны, иммуносупрессоры в терранских условиях, даже если я и найду подходящие (шансов примерно минус двести из ста), делают меня страшно уязвимой для любой инфекции, и с ними я бы рисковала загнуться даже от банального насморка. Впрочем, может, именно от него и загнусь, все еще лишь начинается. Так или иначе, надо срочно вернуться к своим. К внезам. Только с их медициной у меня есть шансы выжить. А вот как к ним вернуться?

Я вдруг вспомнила картинку из телевизора: сарай с входом к Санду, сидящую на пороге Мотоко и разнообразных солдат вокруг. Те в экзоброне наверняка происходили из Америки, Европы или Индии. Но их было мало, что неудивительно: доставить их сюда могли лишь десантированием, что страшно дорого и ограничено доступной техникой. Основная масса вокруг — чины. Даже если я каким-то чудом доковыляю до того места пешком, чины меня повяжут задолго до того, как я смогу приблизиться к Мотоко. Санду или нет, но меня вполне могут посчитать более полезной в роли тайного козыря и упрятать в надежное место. Такое надежное, что суповой ложкой или палочками для еды я ход наружу и за миллион лет не процарапаю. И дать им знать о своем положении тоже невозможно. Оставались бы у меня наглазники, отобранные чинами... Опять же, без толку грызть себя рассуждениями в стиле "если бы". Попробуем думать позитивно.

Итак. Имей я любые наглазники, я смогла бы выслать Мотоко сообщение по адхок-каналу при сближении с ней на расстояние в клик-полтора. На таком расстоянии местность вряд ли контролируется... хотя кто знает. Предположим, что не контролируется. Тогда две новые подзадачи: найти наглазники и добраться до места. Найти наглазники в Иркутске тяжело, но возможно. Если уж у Головешки есть декодер для чинских телеканалов, то и наглазники достать он сумеет. Довезти меня до места — задача для него еще более простая. Но ему придется заплатить. Ему или Петру. Платить нечем, значит, придется в долг. Урки в долг могут поверить только тем, до кого смогут дотянуться в будущем, а я намереваюсь с планеты убраться. Честное же слово внеза для них не значит ничего.

Ладно. Не стоит задумываться, почему ничего не выйдет. Надо просто делать и разбираться с проблемами по мере их поступления. Скоро там Санду надоест крутиться в "нашем" дворе?

Далекая стрельба усилилась: к атакующим Санду пришло подкрепление. К частому треску автоматических винтовок присоединилось куда более громкое тарахтение — видимо, крупнокалиберных пулеметов на БТР. Грохнуло еще три взрыва. Текущая по улице толпа зашумела и забурлила. Кто-то бросился обратно во дворы через проходы между домами, кто-то попытался ломиться в закрытые двери подъездов, кто-то начал укрываться в магазинах. Еще громче завизжали женщины и заревели дети, в воздухе повис густой мужской мат. По улице один за другим проползли тяжелые гусеничные машины — зенитные установки, если судить за задранным в небо стволам пулеметов и лазерных пушек.

— Внимание, граждане! — сказал откуда-то сверху уверенный мужской голос, в котором безошибочно угадывались нотки опытного полицая. — Внимание, граждане! Не задерживайтесь, проходите дальше. Не выходить на проезжую часть, не блокировать проезд спецтехники!

Я невольно глянула в направлении звука — и тут же об этом пожалела. Я совсем забыла, что меня разыскивают — а вот полицейские дроны забывать не умеют. И их алгоритмы распознавания изображения дольше пары секунд не требуют. Тот дрон, что висел надо мой, мгновенно среагировал на мою физиономию. Он спикировал, зависнув прямо перед мои лицом. Оператор оглушительно рявкнул через динамики, так что у меня едва не лопнули барабанные перепонки:

— Ты! Стоять! К стене отошла, быстро! Лицом к стене, руки за голову!

Вокруг меня немедленно образовалось пустое пространство. Как бы окружающие ни были перепуганы стрельбой и взрывами поблизости, страх перед полицией, сидящий в подсознании, превозмогал все остальное. Я попыталась отступить назад, но оператор не собирался облегчать мне жизнь.

— Плохо слышишь? — дрон качнулся вперед и снова завис в полуметре передо мной, обдавая меня потоками воздуха из турбин. — К стене, живо! Руки за голову! Попытаешься сбежать — пристрелю на месте.

Дуло игломета под брюхом дрона, направленное мне в лицо, подтверждало серьезность намерений. Похоже, чины не удосужились поставить местную полицию в известность о важности моей персоны. А может, и не считали меня важной. Значит, полицай без раздумья разнесет мне череп вдребезги: промахиваться дроны не умеют. Не по мне, во всяком случае. Я вдруг вспомнила, как Лена рассказывала о инопланетной блондинке Рини Ви — та от выстрелов дронов уклонялась с легкостью. Но она и сама являлась дроном. А я не Рини.

Ну, ладно. Глупо умирать здесь из-за какой-то мрази в погонах. Придется сдаваться. Я попыталась поднять руки, но не сумела из-за тетрадей.

— В последний раз говорю! — рявкнул дрон. — К стене лицом, руки за голову!

...и по глазам ударила ослепительная вспышка, а мир завертелся и перевернулся вверх тормашками.

Меня приподняло и швырнуло непонятно куда. Неизвестно что врезало мне по всему телу с такой силой, что я по крайней мере на несколько секунд потеряла сознание. Когда я начала приходить в себя, я валялась на чем-то мягком, громко причитающем и ворочающемся, по-прежнему крепко прижимая к груди драгоценные тетради. Мои задранные ноги упирались пятками в стену, а запрокинутая голова лежала на твердом асфальте. Где-то вдалеке выла сирена. Ошеломленно озираясь по сторонам, я смотрела на дома, внезапно зазиявшие черными в сумерках провалами окон, на ощерившиеся стеклянными зубами проемы витрин, на вповалку лежавших вокруг людей. Раскрылась дверь магазина, и из нее с ревом выбежал мужчина в джинсах и легкой рубашке, располосованной несколькими окровавленными разрезами. Из его щеки торчал острый осколок стекла, но он его даже не замечал. Он бежал по улице, запинаясь о лежащие тела, и выл, пока не скрылся в проходе между домами.

К тому моменту я уже немного пришла в себя от шока, а потому с трудом поднялась на ноги. Окружающая улица превратилась в апокалиптическое зрелище. Сумерки быстро сгущались: приближался грозовой фронт, полыхающий молниями. Канонада стихла, но все громче грохотал гром. Фонари не горели, но даже при таком освещении я видела, что минимум два дома с той стороны, откуда я прибежала и где находился Санду, наполовину разрушены. Из обвалившихся стен торчали обломки перекрытий и арматуры, виднелась зависшая на них мебель. Темный на фоне еще светлого участка неба, но подсвеченный снизу заревом разгорающегося пламени, к облакам медленно поднимался овоид Санду, кажется, нимало не поврежденный обстрелом. Меня снова качнуло "окриком", хотя и куда слабее, чем раньше. Перед глазами мелькнула неразборчивая вереница математических символов. Люди вокруг меня копошились, пытаясь подняться на ноги, снова нарастали плач, крики и мат.

Прижав к груди тетради и не до конца осознавая, что происходит и что я делаю, я побрела по улице в противоположную от эпицентра сторону. Тут и там пошатывающиеся фигуры устремлялись в том же направлении. На мгновение мой взгляд выхватил неподвижно сидящую у стены женщину: ее стеклянный взгляд был устремлен прямо перед собой, она тихо поскуливала, а у ее бока заходился отчаянным плачем двух— или трехлетний мальчик.

Сознание у меня тогда действовало какими-то урывками. Уже позже я узнала, что неповрежденный, но раздраженный обстрелом Санду нанес удар по прилегающей территории — так же, как они били по боевым кораблям Стремительных в космических боях. Разница заключалась в том, что излучение, в которое их резонаторы пространства превращали вещество, в космосе бесследно уходило в окружающее пространство. Здесь же его поглотили окружающий воздух, земля и прочие предметы. Санду явно не атаковал в полную силу, иначе вы бы не читали мои мемуары. Однако даже того, что он сделал (вероятно, их аналог отмахивания от назойливого комара), хватило для взрыва, оцененного примерно в две килотонны. Дом Головешки и еще семь ближайших превратились в груды щебня, еще три десятка получили обширные повреждения. На счастье, ударная волна в значительной степени отразилась от зданий и ушла вверх, так что люди на улицах отделались контузиями и ранениями средней тяжести. Но хотя контузия куда лучше смерти, в тот момент она эффективно затуманила мне мозги настолько, что я перестала отражать действительность.

Когда я наконец смогла думать хотя бы в первом приближении связно, я брела по какому-то пустырю, а мне по физиономии били первые капли начинающегося ливня. Опять ливень, вяло подумала я, продолжая механически перебирать ногами. Не Сибирь, а тропики какие-то... Но падающая с неба холодная вода быстро привела меня в чувство. Я остановилась и огляделась.

Пустырь явно предназначался под стройку. Его обносил забор из ржавых жестяных щитов, недалеко сиротливо стоял экскаватор с такими же ржавыми облупившимися боками. Метрах в пятидесяти располагалось несколько вагончиков-бытовок. Все еще действуя, скорее, машинально, чем разумно, я добежала до них. Выбитая дверь одного из них болталась на одной петле, изнутри доносился отчетливый запах мочи и фекалий, но выбирать не приходилось. Тетради уже начинали намокать, как я ни пыталась прикрыть их своим телом.

Внутри стоял полумрак, хотя наваленную кучу в центре вагончика я разглядеть сумела. Помещение оказалось практически пустым, лишь по углам валялись опрокинутые сломанные стулья. Я без сил рухнула на пол в углу, оперлась о стенку и наконец-то начала думать.

Итак. Я снова одна, без связи, контактов и денег. Дом Головешки наверняка разрушен, туда возвращаться бессмысленно. Да и опасно: наверняка местность оцепили, меня мгновенно повяжут. Связаться с Головешкой или Петром в огромном городе нереально. Я — полубольная. Или по-настоящему больная: меня опять начало лихорадить, чихание все усиливалось, из носа текло. Выпитое обезболивающее перестает действовать, тело снова начинает ломить — возможно, не только из-за перетружденных мышц, но и из-за респираторной инфекции. Теплой одежды у меня нет, добыть ее негде, а ночью температура вполне может упасть до десяти градусов и ниже — я просто замерзну к утру. Наобум постучаться к кому-нибудь в квартиру? Даже если хозяева сумасшедшие и откроют, они сразу вызовут полицию.

А еще за мной охотятся не только чины, но и Санду. Интересно, кого-то другого они такой чести удостаивали? Или меня первую в Книгу рекордов Гиннесса заносить можно?

Ну и что в итоге? Сдаваться полиции и чинам? По крайней мере, меня запрут в теплой камере и дадут обезболивающее. Наверное. А может, просто отобьют почки.

За окном громыхало, холодный ветер заносил в дверь водяную пыль. Какое-то время я сидела неподвижно, привыкая к мысли о сдаче в плен и чувствуя спиной все более ледяную стенку бытовки. Привыкнуть, однако, не получалось: внутри свербела какая-то идиотская упрямая нотка, не разрешающая сдаваться вот так просто. В конце концов, я уже более терранских суток в бегах и пока не попалась. Можно побарахтаться еще. Вдруг да собью из молока масло и выберусь, как та лягушка?

Нужна помощь. Хоть какая-то. Петр вряд ли про меня забыл, нужно лишь как-то с ним связаться. Как? Он в авторитете, крышует оптовиков. О "Пожарниках" должен знать каждый дилер. Сейчас все попрятались по норам, но уже завтра они снова выйдут на улицы. Но не здесь, не в этом районе — здесь в ближайшее время будет роиться от ментов и мародеров. А может, и от спасателей: район явно элитный, сюда их могут и отправить. Значит, надо переместиться в другой район. Куда? Я понятия не имею, где именно нахожусь — где-то в южных районах, но Иркутск большой. Но не беда: выбраться в знакомые по прежней жизни места можно транспортом. Автобусы наверняка должны ходить. Нужно только выйти к остановке и поинтересоваться у местных, как доехать... куда?

В мои родные бараки, разумеется. Там все еще остаются люди, которые меня помнят и дадут приют хотя бы на ночь-другую. И даже дадут пожрать. Дядя Паша, Пашка Грызлов, например, он ко мне всегда покровительственно относился... хотя он уже сильно пил семь лет назад, как бы не спился. Или баба Нюра, которая меня подкармливала, когда родители умерли, наверняка еще жива. И там множество торчков, имеющих связи с дилерами. Через них можно связаться с урками и передать весточку Петру. В автобусе надо платить кондуктору наличкой, которой у меня нет, но как-нибудь прорвусь.

Ну, вот и план.

Гроза на улице стихала. Вспышки молний становились все реже и бледнее, гром откатывался вдаль. Стук дождя по крыше становился все слабее. Сегодняшняя гроза явно выглядела слабее вчерашней. Еще полчаса я сидела, сжавшись в комок и стараясь не провалиться в горячечный бред, в котором формулы дифуров причудливо мешались с воспоминаниями из прошлого. Пьяная мать, валяющаяся в отключке в углу комнаты в бараке. Пьяный же матерящийся отец, бухающий с дружбанами за колченогим столом. Мое инвалидное кресло на обледенелом углу улицы, в котором я прижимаю к груди учебник английского... нет, я не прошу милостыню среди торосов на тротуаре, а сижу в вонючем вагончике, прижимая к груди тетради. Интересно, что с ними станет после сегодняшних приключений? Текст на мокрой бумаге же расплывется...

Страшным усилием воли удержавшись на поверхности сознания, я поняла, что ливень кончился. Стук дождя прекратился. Я заставила себя встать, эротично постанывая и охая от боли во всем теле, и выглянула наружу. Небо затягивали тучи, стояли густые серые сумерки. В виднеющихся неподалеку черных прямоугольниках многоэтажках не горело ни одно окно, и ни один уличный фонарь не разгонял мрак. Вероятно, район обесточили намеренно. А может, короткие замыкания вывели электросеть из строя. В любом случае мне оно на руку — меньше шансов, что меня заметят неподалеку от места, где уже один раз засекли. Главное, не сломать ноги впотьмах. Я вышла из вагончика и, запинаясь, побрела через пустырь по раскисшей глине и лужам, в которых все время вязла и без того полуоторванная подошва сандаля. Тетради норовили вывалиться из ослабевших рук. Можно было вернуться в вагончик и оставить их там... вот только следующий же желающий использовать его вместо туалета израсходует их на подтирку задницы. А то, что не израсходует, изорвет в клочья и измажет дерьмом просто для развлечения.

И тут мне в глаза ударил луч фонаря.

Только тут я сообразила, что уже давно слышу легкое, едва слышное жужжание. Оно не походило на гудение турбин обычных ментовских дронов, а потому ни сознание, ни подсознание на него не среагировало. Небольшая черная тень спикировала с неба и зависла передо мной слепя прожектором. Я отпрянула, но безуспешно. Дрон без труда сократил расстояние и завис почти перед самым лицом.

— Гойда! — сказал приятный, но явно синтезированный женский голос. — Гражданка Чемерезова, говорит отдел специальных операций городского опричного управления. Ты задержана по обвинению в воровстве и угоне транспортного средства у дипломатического учреждения Чжунго. Прошу оставаться на месте. Через несколько минут прибудет группа, которая доставит тебя в изолятор для проведения доследственных действий.

— Я ничего не воровала! — отчаянно сказала я и тут же громко чихнула. Из носа выскользнула сопля, повисшая на верхней губе, что явно испортило впечатление от заявления. А может, и не испортило. Я попыталась смахнуть ее, но лишь размазала по руке. Теперь я не могла как следует взять тетради, чтобы не запачкать и их.

— Дипломатическое представительство Чжунго требует твоей передачи в их распоряжение. Не сопротивляйся, и тебе ничего не сделают. Опергруппа прибудет через десять минут. Предупреждаю, что при попытке бегства применю парализаторы.

Под брюхом дрона угрожающе щелкнул разряд между электродами станнера.

— За мной Санду охотится! Вам мало того, что он вам пол-района разнес? Хотите, чтобы с вашим изолятором то же самое стало?

После продолжительной паузы дрон откликнулся:

— Нам ничего не известно о твоей связи с Санду. Расскажешь следователю перед тем, как тебя отдадут косо... партнерам. Оставайся на месте. Они сказали, что после возвращения украденного тебя отпустят.

Я затравленно оглянулась. На сумеречном пустыре никого не было. Да и не стал бы никто вмешиваться в операцию задержания хоть ментов, хоть опричников. Рассчитывать на то, что с неба спустится Санду и снова шарахнет своим резонатором, не приходилось. Да и на открытом пространстве меня ударной волной просто размажет в кровавую кашу.

Не знаю, откуда у меня взялись силы и агрессивность — уже второй раз за два дня. Похоже, Терра начала плохо влиять на обычно пугливую и нерешительную меня. Неожиданно даже для самой себя я перехватила стопку тетрадей и с силой обрушила ее сверху на висящий на расстоянии вытянутой руки дрон. Я не видела ничего, кроме слепящего прожектора, но каким-то чудом умудрилась попасть, несмотря даже на начатый автоматикой дрона маневр уклонения. Дрон рухнул на землю, и его фонарь резко притух, перепачканный грязью. Турбины, в которые тоже попала грязь, возмущенно взвыли и заскрежетали. Наверное, он сумел бы выбраться и взлететь, но я уже обрушила на него сверху пятку и принялась ожесточенно его топтать, вбивая в болото все глубже и глубже. Разбить мне его не удалось — его наверняка делали в расчете на такое нападение — но его турбины заглохли.

— Не оказывай сопротивления, — раздался синтезированный голос. — Не оказывай сопротивления. Мы применим силу...

Я не стала слушать, а бросилась прочь, насколько позволяли темнота и полуоторванная подошва, которая на мокрой вязкой земле отрывалась все сильнее. Бежалось плохо, ноги не слушались, а в дополнение на меня напал новый приступ чихания. Потом сзади включился еще один прожектор, несколько секунд спустя — еще один, потом еще. Три дрона спустились с неба, окружив меня полукольцом.

— Гражданка Черемезова! — принялся увещевать все тот же синтезированный женский голос. — Прекратить сопротивление. Остановись. Мы применим парализаторы!

Я не обращала внимания. Сознание снова начало затуманиваться, и теперь меня волновали только ноги. Шаг, другой, шаг, другой, поднять ногу повыше, чтобы просящий каши сандаль не цеплялся за землю, и снова шаг, и снова... Пусть стреляют. Если меня возьмут бесчувственную, хотя бы перед собой стыдиться не придется за трусость и нерешительность. Но дроны не стреляли — вероятно, боялись ненароком убить, как это нередко случается со станнерами, если неверно рассчитать мощность разряда. А я относилась к разряду ценной добычи — за иной опричники не охотились. Голос умолк, и дроны просто сопровождали меня, отключив прожекторы. И понятно, почему: с такой черепашьей скоростью у меня не оставалось шансов убежать даже от пятилетнего ребенка, не то что от тренированных оперативников из группы захвата. Да и куда я могла убежать, обнаруженная и видимая как на ладони и через инфракрасные, и через обычные камеры?

С пустыря я выбраться сумела, пусть и ободрав руку, когда пролезала сквозь щель между ржавыми щитами забора. Я даже добралась до небольшого дворика между домами, заросшего кустами, покрытыми белыми цветами. И тут меня настигли. Два джипа с изображениями собачьих голов на дверцах, скрипя тормозами и сияя мигалками, влетели во двор, резко затормозили, и из них высыпало штук десять силуэтов, черных на фоне яркого света фар. Снова включились прожектора на дронах, ослепляя и не позволяя разглядеть окружающее.

— Гойда! — рявкнул грубый мужской голос. — А ну стоять! Стоять, манда рваная, я кому сказал?

Меня ухватили сильные жесткие руки, скрутили в три погибели, завернули руки за спину (тетради упали на мокрую траву газона и плиточный тротуар) и повели, а скорее поволокли к одной из машин. На запястьях щелкнули стальные кольца наручников, больно впившись в кожу. Ну, вот и все. Почему я не осталась на пустыре? Так только им работу облегчила.

И тут жесткие грубые руки внезапно меня выпустили. Раздалось несколько охов и всхлипов, а я начала падать на землю, тупо понимая, что из-за скованных за спиной рук сейчас врежусь мордой прямо в тротуарную плитку. Но не врезалась. Меня подхватили новые руки — не менее сильные, но куда более осторожные и предупредительные.

— Не вмешиваться! — властно сказал женский голос, но на сей раз куда более родной и знакомый, хотя мое сознание отказывалось его опознавать. — Отойти в сторону, живо! Я ее забираю.

— Кто ты такая, мля? — изумленно спросил тот же мужской голос, что приказывал мне остановиться. — Ты, в натуре, понимаешь, на кого катишь? Мы опричники! Я тебя щас пристрелю!

— Мне неинтересна ваша принадлежность, — холодно сказал женский голос. — Оксана Кобэтё является специальным консулом Конгресса Вольных Поселений внезов, а потому обладает дипломатическим иммунитетом на всей территории Терры. И даже в вашем болоте обладает.

— У меня приказ!

— Мне плевать. Я представляю службу дипломатической охраны КВП. На случай, если ты еще не понял, перед тобой находятся не люди, а экшн-дроны конкистадоров. Каждый из них способен порвать твою группу в клочья быстрее, чем ты пискнешь "мама!" Убрать оружие! Попытаешься его применить, и уже завтра тебя похоронят с почестями. А может и без почестей, чтобы дипломатический скандал не подогревать.

— Нам неизвестно ни о каких дипломатических статусах, — явно из динамика прозвучал новый голос, куда более благозвучный. — Я майор Стульцев, Федеральная опричная служба. Черемезова является гражданкой Русского Мира, а потому на его территории ее иные гражданства и статусы не учитываются. Она объявлена в имперский розыск, а потому мы ее забираем. Отдай ее группе захвата, иначе я прикажу применить оружие на поражение.

— Легко приказывать издалека, через дрона, майор, да? — с иронией спросила женщина. Кто-то невидимый подхватил меня на руки и держал на весу, но я видела лишь его силуэт с облаком непонятного цвета волос вокруг головы. — Не тебе ведь шею свернут, а твоим оперативникам. Только я что-то не вижу у них энтузиазма.

— В последний раз...

— И замечательно, что в последний, майор. Теперь заткнись. Спасибо за любезно предоставленный транспорт, машину вам вернут потом. Может быть.

— Ты не имеешь права...

— Захлопнись. Майор, для твоего же блага советую: заткнись и не вякай. И отзови своих псов, пока я их еще сильнее не покалечила. Ты представления не имеешь, что происходит. Эту девочку усиленно ищет половина мира, включая высшее руководство САД, СНЕ и Чжунго. Тут такие жернова мелят, что тебя мимоходом в пыль сотрут и не заметят.

— Ты мне угрожаешь? Мне?!

— Констатирую факт. Воспринимай как хочешь. Пока, майор. Вы, крутые парни! Не советую за нами следовать — там, куда мы едем, вас пристрелят на месте, не дав даже корочками посветить.

Меня решительно, но осторожно впихнули на заднее сиденье ближайшей машины. На место водителя втиснулся здоровый мужик в обтягивающем зелено-коричневом войсковом камуфляже. Второй такой же уселся с левой стороны от меня, а с правой влезла незнакомка. Ремень безопасности плотно придавил меня к спинке. Автомобиль тут же сорвался с места и, визжа покрышками, вылетел из двора на темную безжизненную улицу.

— Оки, ты как? — поинтересовалась женщина на линго, приложив на несколько секунд свои губы к моему виску. — У тебя температура тридцать девять и три.

— Тетради... — пробормотала я, едва шевеля губами. Вокруг все плыло. — Тетради выпали... Нужны обязательно. Важно!..

— Где?

— Там... во дворе... где меня поймали...

Автомобиль резко затормозил. Мужчина слева выскользнул из него так бесшумно, словно был призраком. Он тут же растворился в сгущающемся мраке.

— Нужны все... Санду... навигация по минорным... моя статья... очень важно...

— Сейчас принесу всё, — сказала женщина. — Не беспокойся. Так как ты? Сильно плохо? Потерпи, сейчас поедем на базу, там есть медики и лекарства. Там быстро приведем тебя в чувство.

— Кто ты... такая...

— Оки, не узнала? Ох, действительно с тобой плохо. Я Хина.

— Хина? — острое изумление пробилось даже сквозь дурман жара и насморка. Я вывернула шею, пытаясь увидеть ее лицо. Щелкнул выключатель, салон залил яркий свет. Лицо женщины и в самом деле слегка напоминало любимый аватар Хины, но она выглядела вполне взрослой, не девчонкой-подростком.

— Я. Мы, я имею в виду дискинов, посовещались со Стражами и решили, что полагаться на людей в твоих поисках не стоит. Пришлось в пожарном порядке привезти с внешних баз и адаптировать несколько дронов, так что слегка задержались, извини.

— Как... как вы меня нашли? Как сюда попали?

— Ну, совсем просто. На поверхность планеты — в десантных капсулах Изгнанников. Для людей они не приспособлены, но для экшн-дронов сгодились. А дальше всего лишь потребовалось следовать за самыми интересными событиями. Логику Санду мы не знаем, но раньше они открыто перед людьми не появлялись, а ты — единственная известная связь с ними. А потом осталось лишь отслеживать кластеры радиоканалов поисковых дронов. С тремя телами триангуляция очень хорошо работает... сколько должно быть тетрадей?

— А? Шесть...

— Ага, вижу шестую, один из тех крепких парней листает... Взяла все шесть, возвращаю дрона сюда.

— Дрона? Хина... Санду как-то отслеживают мгновенные каналы, когда те вместе! Они наведутся на твоих дронов!

— Не беспокойся, все учтено. У меня лишь один мгновенный канал, и тот работает в импульсном режиме раз в несколько минут.

— Как так?

— Я здесь, Оки. Рядом с тобой. Не в Поясе. Мой носитель здесь, — Хина постучала себя пальцем по грудине. Только сейчас я осознала, что вижу не одежду, а естественную кожу дрона, точнее, ее имитацию, раскрашенную в цвета полевого камуфляжа. — Даже не проси, не покажу — там контейнер, рассчитанный на взрыв атомной бомбы. Его не закрыть повторно в полевых условиях, даже если сумею открыть. В Поясе осталась резервная копия, дельту данных высылаю периодически. А теми двумя телами по радио управляю. Как ты себя чувствуешь? Выглядишь паршиво, словно вот-вот помрешь.

— Сложно описать. Иммунитет никакой, сама знаешь. Нахваталась местной заразы, но помирать пока не собираюсь. Мышцы болят, обезболивающего бы...

— Нет с собой аптечки. Дроны не предназначались для спасательных операций, а на модификацию времени не было — торопились тебя искать. Через максимум десять вминут доберемся до своих, там тебя обработают по полной программе.

— Что с Алексом... Бебе... Мотоко по телевизору видела...

— О них тоже позаботились, все в порядке. Расскажу, но сначала ты. Как ты здесь оказалась и что от тебя потребовалось Санду?

Хлопнула дверь: дрон, бегавший за тетрадями, влез на сиденье рядом со мной. Свет в салоне погас. Автомобиль бешено рванулся с места так, что меня ускорением вдавило в спинку. Я прикрыла глаза и как можно лаконичнее описала события, начиная с захвата меня в плен. Язык едва ворочался, голова кружилась и страшно пульсировала болью, сознание уплывало. Я даже не помню, рассказала ли, как бежала от дронов по пустырю, потому что последнее воспоминание — вереницы танцующих перед глазами математических символов. И я точно знала, что на пустое множество делить нельзя.

137.041 / 13-14.06.2102. Окрестности Байкала. Бернардо

Мы со своей стороны не могли похвалиться такими шикарными приключениями. Ну, то есть вокруг нашей троицы происходило много чего, но мы оставались по большей части пассивными наблюдателями.

Поначалу я по-прежнему оставался замурованным в спасательной капсуле в обломках "Гаврона", а Алекс — вдвойне неподвижным внезом-инвалидом на полу, в который в постоянном векторе превратилась одна стена жилого отсека. Мотоко продолжала нести бессменную вахту у входа. Ее железная выносливость, выработанная после многих лет занятий иайдо, позволила ей провести много часов в неподвижности, сидя на пятках, что являлось подвигом даже для привыкших к сэйдза ниппонцев старой закалки. По-моему, она даже дремать вполуха умудрялась в такой позе.

Терранская бюрократия тем временем стремительно выходила из спячки. И территориальные, и корпоративные государства дрожали одновременно от страха перед вторжением Санду и от предвкушения от получения их технологии. В общем-то, ничего не заставляло предположить, что на то ли складе, то ли мусорном полигоне под Байкалом такие технологии могут найтись. Но, как вспомнила позже Оксана местную присказку, надежды девушек питают. Или дедушек? В русском эти слова звучат похоже, переводчик точно не разобрал, а переспросить не получилось. Как бы то ни было, название никому ранее не известного города Русского Мира внезапно зазвучало на всех языках Терры — и не только в новостных каналах, но и в коридорах власти.

Всю местную ночь и первую половину дня количество действующих лиц вокруг входа в подземное сумасшедшее пространство непрерывно увеличивалось. Орбитальный десант в количестве до полусотни пехотинцев в тяжелой силовой броне и легкие орудийные платформы сбросили САД, СНЕ, Чжунго и Индия. Подозреваю, что они сбросили бы и по тысяче, если бы местность позволяла вместить столько народу сразу. Плюс Чжунго подогнал танки, средства ПВО и еще триста пехотинцев в легкой броне со своей местной военной базы. Местность на пару сотен метров вокруг входа превратилась в настоящий военный лагерь, где все присутствующие стороны с большим подозрением смотрели друг на друга и подрагивали пальцами на спусковых крючках и гашетках. А на низких геостационарных орбитах над Иркутском повисло восемьдесят шесть боевых кораблей разных принадлежностей с резонансными движками, а четверть даже и с резонансными копьями. После этого я по-настоящему начал бояться, что у кого-то не выдержат нервы и мы ненароком окажемся в центре полномасштабного околопланетарного сражения, каких терранская история еще не знала. Появись сейчас поблизости Санду — и стрельбы избежать бы не удалось, а от города и озера осталась бы лишь раскаленная воронка в несколько кликов глубиной.

В ООН срочно созвали собрание генеральной ассамблеи. Шли межблоковые консультации на самом высоком уровне. Все терранские вооруженные силы, и государственные, и частные, перешли в режим максимальной боевой готовности. Все полицейские силы были выведены на улицы для подавления беспорядков, которые начали вспыхивать там и сям без какой-либо причины, просто из любви терран к такого рода развлечениям. По всем каналам говорили только про Санду: кто-то пересказывал события конца две тысячи сотого года, кто-то рассуждал о контактах с пришельцами. Большинство, однако, строило самые дикие предположения о том, как они вот-вот начнут завоевывать Терру. Резко активизировались многочисленные проповедники всех религий и сект, возвещающих наступающий конец света, а иногда и призывающих к нему. С ними соперничали разнообразные личности, которых Санду уже неоднократно похищали для экспериментов, иногда вивисекционных, иногда сексуальных, иногда и тех, и других одновременно. В общем, если вы знаете Терру, воцарившуюся атмосферу сумасшедшего дома сможете представить и сами.

Примерно в полдень по иркутскому времени политики сумели договориться в первом приближении. На склад Санду начали входить вооруженные до зубов исследовательские группы. Наученные нашим опытом, они перемещались на длинных фалах, которые по мере необходимости наращивались, а также оставляли метки на полу. Ничего толком найти им не удалось, попадался лишь мусор: обломки строительных конструкций, техники и прочих артефактов человеческой цивилизации, образцы почв и грунтов, мертвые растения и животные, все в таком духе. Несколько человеческих трупов им тоже попались. Несколько групп по следу Мотоко явились к "Гаврону" и вознамерились его обследовать, но я в самых жестких выражениях попросил держаться подальше: на Терре или в космосе, но корабли Стражей обладали правом экстерриториальности. Ссориться со мной не захотел никто, так что исследователи отправились восвояси. Некоторую пользу от визита мы все-таки получили: полевые медики Индии оказали Алексу помощь со сломанной лодыжкой, зафиксировав ее жесткой шиной. По пути они откромсали ботинок комбеза вместе с частью штанины, заменив их термоизоляционным мешком. Также они оставили шприц-ампулы с обезболивающим и стимуляторами и несколько полевых пайков. Также нам доставили полевой костыль — самодвижущийся экзоскелет, предназначенный для эвакуации раненых в сознании и без повреждений позвоночника. Костыль умел работать без интеграции с боевой броней, считывая напряжение мышц, а также, что важно, не требовал нагрузок на стопы и лодыжки. Похожими Алекс уже пользовался раньше в Ниппоне, а также при последующих визитах на Терру, так что учиться ему не требовалось. Теперь он снова обрел мобильность.

Об Оксане по-прежнему не приходило никаких известий. Чины убеждали, что изо всех сил ее ищут, но найти не могут. Мы с Алексом не знали, что и думать. С одной стороны, она как местная уроженка вполне могла мимикрировать и спрятаться в не таком уже и маленьком городе. С другой — без местных денег, одежды и с проблемами со здоровьем она явно нуждалась в чьей-то поддержке. Или она ее нашла, или ее саму уже нашли чины, однако нам не говорили. Я склонялся к первой версии. Ее похищение вряд ли могло остаться в тайне надолго, а сама по себе она отнюдь не представляла такой ценности для Срединной Империи, чтобы ссориться и с внезами, и со Стражами разом. Алекс в ответ на мое рационализаторство лишь хмыкал неопределенно: от чинов и вообще от терриков он ожидал чего угодно, в том числе самых безумных и нелогичных действий.

Но после полудня мы наконец-то получили существенную помощь от своих.

Конкистадоры готовились завоевывать Терру в основном с помощью дронов, как делалось в других звездных системах. Однако терранское окружение являлось куда менее агрессивным, чем кислотные и щелочные планеты, так что сценарий спуска солдат и дипломатов в гравитационный колодец тоже предусматривался. На грузовых "Сириусах", где до сих пор жило более девяноста девяти процентов беженцев с Саванны, имелось все необходимое — в том числе десантные капсулы и атмосферные скафандры с большим запасом автономности. Я, однако, категорически отказался от живых помощников. По-прежнему сохранялась высокая вероятность, что я окажусь в руках одного из территориальных государств. Мне совершенно не хотелось увеличивать количество потенциальных заложников. Несколько терранских лет назад, до предыдущих приключений Алекса и Лены, мы просто провели бы по терранской поверхности несколько человекообразных экшн-дронов вроде того, что пытался захватить их в Ниппоне. [Примечание: Бернардо. У нас так и не появилось с тех пор повода объяснить, зачем мы пытались их изолировать, тем более прямо во время телеинтервью. Признаю, такую глупость мы — увы, мой прайд Подземелья при моем непосредственном участии — допустили просто из-за паники. Но что уж теперь говорить... Единственный мой совет широкой публике: никогда не действуйте сгоряча, тем более паникуя.] Однако по негласной договоренности с терранскими правительствами все экшн-дроны пришлось затопить в морских глубинах с сожженными контрольными блоками. Остались только дипломатические с весьма ограниченными возможностями. Так что пришлось изобретать решение с нуля.

И мы изобрели. У Стражей еще оставался запас человекообразных экшн-дронов во внешнем космосе. Однако возникала проблема. Если Санду и в самом деле реагировали на концентрацию финишных точек мгновенных каналов, массово задействовать их в искривленном пространстве Санду могло оказаться сродни самоубийству. Даже одинокий дрон мог спровоцировать агрессивную реакцию. И тогда Хина предложила решение, которое я сначала решительно отверг: вмонтировать ее носитель в один из дронов. Тогда она могла бы контролировать остальных дронов через радиоканалы, что в масштабах планетарной поверхности вполне сработало бы. Отверг я его по той же причине, по которой не хотел, чтобы на планету спускались мои компатриоты: Хина могла бы оказаться даже более ценным заложником, чем Стремительные. Однако Хина объяснила, что подсознательной тягой к самоликвидации не обладает, как и собственно подсознанием. Обычное решение с созданием полной резервной копии и периодической интеграцией в нее дельты данных через ненадолго активируемый мгновенный канал позволило бы нивелировать риск. В случае захвата Хина уничтожила бы себя на физическом носителе, после чего ее восстановили бы на новом. Как максимум она утратила бы несколько вминут памяти.

Нару взялась контролировать процесс. За прошедшие вгоды Хина и ее бывший клон очень сильно разошлись в развитии и сейчас представляли собой радикально разные личности, однако базовая архитектура оставалась той же самой. Нару не составило бы труда воссоздать личность Хины даже на полностью отличающемся оборудовании.

Пока я тупо пытался шевелить все хуже работающими мозгами и соотносить за и против, меня просто мягко отстранили от планирования — как инвалида в экстремальных условиях. Зато подключили других. У Стражей не имелось нужных навыков для экстренной интеграции экшн-дронов с технологиями терран и внезов, зато они имелись у Изгнанников. Так Вероника, едва не спалив новенькие резонансные движки "Кумрины Оос", на максимальной скорости доставила двенадцать дронов из Фиолетового Сдвига на "Сириус-4", а потом, после рекордно быстрой модификации, к Терре. Заодно она прихватила у Изгнанников еще несколько крайне необходимых вещей. В числе прочего — терранский скафандр и индивидуальный мобильный транспорт для меня, а также пару воздушных дронов-разведчиков и воздушную транспортную платформу, со снятым вооружением, разумеется.

Во время сброса оборудования на поверхность не обошлось без инцидента. Человекоподобный экшн-дроны очень плохо сочетались с десантными капсулами, предназначенными для Стремительных в боевых скафандрах. Воздушные дроны и платформа катапультировались из контейнеров в полутора кликах над поверхностью и дальше спустились на собственных движках. Однако экшн-дроны летать не умели, а расчеты показали, что контакт с поверхностью в десантной капсуле превратит их в невосстанавливаемую груду обломков. К счастью, рядом располагался Байкал. Капсулы с дронами, скафандром и мобильной капсулой врезались в его поверхность, а потом в дно на глубине около трехсот метров. Трение о воду смягчило удар, так что дроны пострадали весьма умеренно и сохранили работоспособность. Однако когда, перемещаясь по дну, они вытащили на побережье грузовые контейнеры, они все еще не до конца восстановили изуродованную внешнюю поверхность. В той точке побережья оказался патруль чинских солдат, перепугавшихся выбирающихся из глубин "оживших мертвецов". В результате чины открыли огонь на поражение, в том числе из гранатометов. Прежде чем недоразумение разрешилось, два дрона из двенадцати — к счастью, не носитель Хины — оказались безвозвратно разрушены.

Однако в конце концов проблемы удалось разрешить и дроны прибыли к "Гаврону". Не стану описывать, как я перебирался из спасательной капсулы корабля в скафандр с использованием предположительно герметичной палатки. Она оказалась далеко не герметичной, так что я наглотался кислорода и потом еще долго боролся с болью в легких и тошнотой на грани рвоты. Однако в конце концов эпопея завершилась. Мобильный модуль для меня во время приземления не пострадал, его гусеницы без труда справлялись с лесным грунтом. Так что я вместе с Алексом наконец-то выбрался из подземной ловушки на терранскую поверхность, оставив остов "Гаврона" под присмотром одного из дронов. У выхода нас ждала смонтированная экшн-дронами палатка со стационарной системой жизнеобеспечения для меня. Там мы наконец-то смогли воссоединиться с Мотоко и избавиться от ощущения умирания в братской могиле. Вражеский экшн-дрон с орбиты пришлось бросить, засунув его в один из уцелевших шкафов "Гаврона" в надежде, что в наше отсутствие никто его обыскивать не станет.

После того, как полевые медики (на сей Великой Сунны) еще раз просветили и осмотрели ногу Алекса и одобрили наложенную шину, а наши проверили мою телеметрию, нам уже не грозили тяжелые медицинские последствия. Теперь при желании мы смогли бы даже путешествовать: автономного ресурса скафандра хватило бы на примерно тринадцать с половиной вчасов, а стационарная установка могла держать меня четыре с лишним декады. При отсутствии противодействия со стороны чинов мы вполне могли бы нанять железнодорожную платформу, переместить на нее все оборудование и через территорию Русского Мира за пять-шесть терранских суток выбраться в СНЕ. А оттуда уже можно шаттлом до орбитальной платформы или сразу до "Кумрины Оос", где в нетерпении грызла когти Вероника. Но ни Стражи, ни внезы не собирались оставлять внезапно открывшиеся алмазные залежи. Разумеет, алмазы вполне могли оказаться битым бутылочным стеклом, но оставлять ситуацию на откуп терранским правительствам никто не хотел. Тем более что типа-исследовательская группа уже находилась на месте событий. И бросать Оксану на произвол судьбы мы не собирались.

Где ее искать, мы не имели никакого представления. Об Иркутске мы знали лишь то, что могли рассказать орбитальные снимки и редкие исторические страницы в Сети. То есть — практически ничего, кроме карты улиц и самых общих сведений о Русском Мире. Хотя город в значительной степени представлял собой заброшенные руины и трущобы многоэтажных зданий и скопления рабочих бараков, он все равно простирался на двадцать пять кликов вдоль Ангары и пятнадцать — в поперечном направлении. А скрываться при необходимости можно и в руинах. И даже нужно: там редко появлялись полицейские дроны, а немногочисленные обитатели отнюдь не отличались благожелательностью к властям как официальным, так и неофициальным. Прочесать такое пространство с помощью десяти пеших дронов Хины возможным не представлялось. С такой задачей не справлялись даже несколько сотен летучих дронов, принадлежащих официальной местной полиции и Федеральной опричной службе, а также неофициальной чинской полиции. Нам оставалось лишь терпеливо ждать, когда (если) чины известят нас о результатах поисков.

Тем временем Хина отправилась картировать и осматривать пространство Санду, гоняя экшн-дронов взад и вперед по сложным траекториям и сопоставляя оставляемые на полу следы и прохождение электромагнитных волн. Оказалось, что, в зависимости от длины волны, сигналы проходят разными путями: в оптическом диапазоне — одним способом, в метровом — другим, в дециметровом — третьим, и так далее. И в каждом диапазоне проекция этого пространства на трехмерное выглядело совершенно по-разному: то как осьминог с сотней щупальцев, то как причудливо перекрученный параллелепипед, то как запутанная сеть с шестиугольными ячейками... Проще всего оказалось в миллиметровом диапазоне на частоте около сорока гигагерц: в нем склад-свалка Санду выглядел почти идеальным цилиндром, где в торце располагался выход на поверхность, а "Гаврон" лежал у стенки примерно в середине расстояния между торцами. К сожалению, стандартное оборудование связи, рассчитанное на диапазон от двух до восьми гигагерц, работать в том диапазоне не могло, но оборудованные специальными передатчики экшн-дроны перешли на ту частоту и в дальнейшем использовали именно ее.

И вот тут внезапно активировались Санду.

Поисковые группы — и терранские, и Хины — несколько раз натыкались на них в процессе поисков. Микродроны (вероятно, разведывательного класса) размерами примерно от семи до двадцати метров вдоль длинной оси мирно лежали или висели в разных точках. На экшн-дронов они не реагировали принципиально, на людей же среагировали так же, как и самый первый на Оксану с Мотоко: неподвижно или с минимальным перемещением провели манипуляции подвижными щупальцами вблизи, после чего снова замерли в неподвижности. На повторные сближения они уже не реагировали. К счастью, у поисковиков хватило ума и выдержки не начать стрелять и не удариться в панику при первых контактах.

А потом Санду вдруг появились на околотерранских орбитах.

Первый бугристый эллипсоид длиной в полклика и шириной триста пятьдесят метров возник из ничего в сотне метров от орбитальной платформы номер триста двенадцать, принадлежащей Южноамериканскому Союзу. Назначение она имела чисто техническое: прием сырьевых концентратов из внешнего космоса, в основном с астероидных карьеров "Маньяны", переупаковка из сетей в контейнеры и их дальнейший спуск на поверхность одноразовыми аппаратами. Персонал станции насчитывал едва ли полтора десятка человек, которые поначалу даже не осознали, что за туша внезапно зависла неподалеку, по пути превратив в обломки один уже снаряженный спускаемый модуль и два работающие с ним погрузочных дрона. Несколько минут они пытались орать на него по радио, приняв за пассажирский лайнер, а когда осознали ошибку, также панически принялись звать на помощь на всех частотах нешифрованными передачами.

В первую вминуту новость вызвала ажиотаж. Несколько висящих над Иркутском боевых кораблей ВКС и Чжунго немедленно двинулись к платформе, а журналисты уже наверняка надиктовывали текст-процессорам главные тезисы сенсационных новостей. Однако только в первую вминуту — потому что второй аналогичный дрон появился возле платформы "Эльдорадо", принадлежащей "Эдему" — развлекательному корпостейту, в последнее время активно участвующему в организации гонок на скутерах как возле Терры, так и в Поясе. Хотя "Эльдорадо" специализировалось на секс-сервисе и игорном бизнесе, охрана фирмы была весьма профессиональной и хорошо вооруженной. Паниковать она не стала и, послав короткий широковещательный SOS, принялась обстреливать пришельца из гауссовых пушек. Снаряды рельсотронов, по всей видимости, вреда Санду не причинили, а скорее, вообще в него не попали (зато три штуки попали в другие орбитальные платформы, а один уничтожил картографический спутник). Облетев платформу по периметру, Чужой исчез в никуда так же тихо, как и появился.

В течение следующих десяти вминут или около того на средних и высоких околотерранских орбитах было зафиксировано двадцать четыре появления Санду разных размеров. Ни один не задержался дольше, чем на несколько десятков секунд, и ни один не продемонстрировал агрессивности. Потом они появляться перестали.

На орбите перестали. А вот у поверхности Терры — совсем наоборот.

Первый Санду появился не возле выхода со склада и вообще не возле Иркутска, как могло бы ожидаться, а совсем в другом месте: в небольшом африканском городе Малембо. Город никогда не пользовался не то что популярностью, но и просто известностью в мировом масштабе, так что первые видеоклипы оттуда посчитали просто компьютерной графикой на модную тему. Однако следующий уже через двадцать минут появился над индийским Нагпуром с четырьмя миллионами жителей, так что поток из (по подсчетам Мисс Марпл) примерно сорока тысяч роликов с километровой длины кораблем по разряду хохмы провести уже не получалось. Сенсация, а вместе с ней и паника в мировом масштабе продолжила развиваться по мере того, как новые и новые Санду начали появляться по всему земному шару, от тихих аграрных местностей до многомиллионных мегаполисов. Вели они себя мирно, агрессивности не проявляли, размеры имели от тридцати до тысячи четырехсот метров и по недолгом кружению над территорией так же тихо исчезали в никуда. Впоследствии по анализу изображений установили, что всего во флэш-мобе участвовало тридцать семь экземпляров, большинство посетило от четырех до восьми местностей.

В конце концов один из Санду удостоил визитом и нас. Экземпляр длиной примерно двести метров завис в десятке метров над землей, раскрыл носовой конец и выпустил оттуда целое полчище длинных то ли щупалец, то ли канатообразных сенсоров. Щупальца принялись извиваться во всех направлениях, опасно сближаясь с десантниками и чинскими солдатами, которые целились в гостя из штурмовых карабинов, иглометов, гранатометов, зенитных ракет, лазерных пушек и вообще всего, что имели под рукой. В тот момент я по-настоящему занервничал: если бы у кого-то не выдержали нервы, Санду мог среагировать на выстрел самым фатальным для нас способом. Дрон такого размера мог своими вибраторами разодрать на части транспорт класса "полубегемот" за десять-двенадцать вминут, а корвет Изгнанников превращал во вспышку чистого излучения просто походя, не обращая особого внимания. И надеяться на повторение подвига Аттилы, умудрившегося во время Спейс-Ватерлоо пристрелить малый дрон из пистолета, тоже не приходилось.

Однако обошлось. Помахав несколько секунд своими щупальцами и особое внимание уделив нашей палатке, Санду втянул их, закрыл носовые щиты и растворился в воздухе. Точнее, ушел через минорные измерения, как уверенно констатировала Хина по итогам визуального анализа. Образовавшийся при том воздушный вихрь наполовину сорвал с места палатку, так что Хине срочно пришлось монтировать ее снова. Внешние микрофоны моего скафандра звуковых вибраций не восприняли, но Алекс и Мотоко синхронно зашипели от боли в барабанных перепонках. Резонансные двигатели в атмосфере создавали такие мощные низкочастотные колебания, что уже наши далекие предки наложили табу на их сближение с обитаемыми планетами. К счастью, тем ущерб и ограничился.

Зато вместо исчезнувшего Санду появился новый — над Иркутском.

Узнали мы об этом от Хины, внимательно мониторившей местный эфир. Мы находились недалеко от города, так что весь трафик от местных следящих дронов она слышала прекрасно. А заодно и читала: практически все применявшиеся здесь дроны, как полицейские и опричные Русского Мира, так и чинские, были произведены задолго до того, как существование Стремительных стало частью публичного знания. Обновлением прошивок местные тоже не слишком беспокоились, на большинстве дронов стояли фабричные с фабричными же настройками по умолчанию. Применяемое ими симметричное шифрование (с одним на всех секретным ключом) Хина взламывала на лету. А потому она сразу узнала о дроне, возникшим над плотиной Иркутской ГЭС. В отличие от остальных Санду, он вовсе не исчез после краткой демонстрации себя. Вместо того он принялся короткими скачками перемещаться над городом и его ближайшими окрестностями по траектории, напоминающей сходящуюся спираль.

Логика Хину, а интуиция Алекса озарили одновременно. Вычислить центральную точку спирали для Хины труда не составило: она находилась над спальным районом "Южный предел". Построенный примерно тридцать лет назад с нуля на юго-западной окраине города, район отличался отличными (по местным меркам) многоэтажными жилыми домами, заселенными местной элитой Русского Мира: сотрудниками полиции, опричнины и городской администрации, дворянами-крепостниками мелкой руки, инженерно-техническим персоналом заводов, фабрик и ГЭС, средним и старшим менеджментом торговых компаний, авторитетными членами банд и так далее. Из района к шоссе, идущему из Иркутска в Култук, вело несколько дорог. Именно он находился ближе всего к месту, где пропала Оксана, и именно там было бы логично искать ее в первую очередь.

Дожидаться, когда Санду закончит свои перемещения, мы не стали. Мы не знали, зачем ему могла бы понадобиться Оксана и как он мог ее обнаружить. Один раз Санду уже поймали ее на моем несчастном "Гавроне", так почему бы не предположить, что они как-то умеют наводиться именно на нее? Главное, что у нас появилась подсказка. Хина, прихватив еще два дрона, немедленно взгромоздилась на воздушную платформу и на максимальной скорости ринулась в том направлении. Платформу рассчитывали на транспорт двух Стремительных в скафандрах планетарной защиты, что примерно соответствовало по массе трем нашим экшн-дронам. Расстояние в полсотни кликов она преодолела за семнадцать вминут. Однако она опоздала: город кишел чинскими солдатами и тяжелой техникой с военной базы, так что они успели к зависшему на одном месте Санду первыми. Когда платформа достигла окраины микрорайона, Санду уже вовсю обстреливали, а улицы заполнялись перепуганными жителями, стремящимися убраться от места событий подальше.

Хина не стала прочесывать толпу в поисках Оксаны — даже с ее способностями занятие выглядело безнадежным. Да Оксана могла и не выйти на улицу, а затаиться в каком-то здании. Однако искать самостоятельно нужды не имелось: район уже заполонили воздушные полицейские дроны, оставалось лишь перехватывать их трафик. Тактика оправдалась: один из дронов заметил Оксану, о чем немедленно оповестил центральный пульт. Хина бросилась в том направлении, и тут Санду, раздраженный попавшей в него в упор зенитной ракетой, ударил резонатором по окрестностям.

Остальное вы уже знаете. Поначалу, правда, в возникшем после взрыва хаосе Оксана снова пропала. Мы подозревали худшее: она вполне могла оказаться в эпицентре удара. Но Хина терпеливо ждала, тем паче других вариантов все равно не оставалось. И ее ожидание оправдалось: вскоре Оксану обнаружили снова, на сей раз — дроны опричников, усиленно патрулирующие местность. Три экшн-дрона прекрасно управились с локализацией сигнала и добрались до нее как раз в тот момент, когда ее почти запихали в опричную машину. Ну а дальше — дальше оставалось лишь вернуть ее к нам.

Однако все оказалось далеко не так просто, как хотелось бы.

Единственный доступный для такого автомобиля путь проходил из Иркутска через Култук и далее по прибрежной байкальской дороге, чуть более ста километров. Километров тридцать можно было срезать через лесистые холмы, но имелся высокий риск того, что машина там просто застрянет. Хина решила не рисковать. Уже в машине Оксана провалилась в горячечный бред. Температура ее тела перевалила за сорок градусов, она едва дышала из-за переполняющей носоглотку слизи. В бреду она несвязно шептала нечто, отдаленно похожее на алгебраические выкладки, но не имеющее никакого смысла. Пользуясь одним из дронов как ридером, Хина начала просматривать содержимое тетрадей. Однако низкокачественная бумага стала хрупкой от древности, приходилось обращаться с ней очень аккуратно, так что дело шло медленно и печально. На скверном шоссе с накатанной в асфальте колеей машину трясло и бросало из стороны в сторону. Пришлось сбросить скорость до полусотни кликов в терранский час, чтобы не повредить Оксане (для сравнения: разрешенная скорость на автострадах в СНЕ и САД — двести двадцать кликов в час для автономных автомобилей и сто пятьдесят для ручного управления).

Вскоре Хину догнал второй автомобиль опричников и пристроился сзади, не пытаясь обогнать, но и не отпуская. Потом к нему присоединились еще одна опричная машина и автомобиль без опознавательных знаков, зато с густо затонированными стеклами, на каких ездили чинские "смотрящие". Хина не обращала на них особого внимания, поскольку экшн-дроны могли без труда справиться с любым количеством людей без силовой брони и тяжелого вооружения. Такой эскорт даже оказался на руку, поскольку дорогу в нескольких местах перекрывали военные блокпосты, не пытавшиеся задержать процессию. Один из наших дронов с высоты следил за местностью, признаков засады не наблюдалось, так что до самого Култука Оксану довезли без приключений.

Однако на границе города к кортежу присоединился ее один непрошенный гость. Санду — на его боках в ультрафиолетовом диапазоне отчетливо виднелись царапины от недавнего обстрела — возник в полусотне метров от машины, исчез появился снова в тридцати метрах с другой стороны... и через несколько секунд прочно занял место над ней. Он не летел, а передвигался странным дискретным способом: оказывался над машиной, оставался на месте пару секунд, потом снова оказывался сверху. Эскорт тут же отстал и растворился в густой вечерней тьме неосвещенной дороги, а Санду выпустил свои щупальца и принялся размахивать ими в воздухе без какой-либо видимой системы. Хина не останавливалась, тем более что дорога вошла в город со скудным, но все же дорожным освещением и ехать стало проще. Окраинные районы, застроенные бараками, кишели людьми, в основном чинскими рабочими, которые с разинутыми ртами пялились на небывалое зрелище. Наверняка они уже были в курсе событий с Санду, потому что едва ли не каждый первый хватался за наглазники, видимо, транслируя происходящее в Сеть.

Пропетляв по окраинным улицам, Хина выбралась на прибайкальскую дорогу. Санду продолжал мерцать вслед за ней, все так же размахивая щупальцами. Вскоре начались блокпосты чинской армии, а ближе к входу на склад — и других военных, но их уже предупредили. Атаковать Санду никто не стал, хотя пальцы на спусковых крючках, триггерах и гашетках наверняка чесались у всех солдат без исключения. И через два с половиной часа после выезда из города наша компания наконец-то воссоединилась. К тому моменту Алекс уже запросил у окружающих помощь, так что у палатки собрался целый консилиум из восьми полевых медиков со всего мира. С Оксаны бесцеремонно содрали ее грязные драные тряпки, протерли дезинфектантами, просветили и ощупали со всех сторон и поставили диагноз: острая респираторная инфекция вирусного происхождения. Сбивать ей температуру не стали, лишь вкололи снотворное, какое-то сосудорасширяющее средство для облегчения дыхания, а заодно несколько антибиотиков для профилактики вторичных бактериальных инфекций (Алекс уже просветил их насчет состояния ее иммунитета). Затем ее закутали в термоизолирующие пледы и оставили в покое на носилках подключенной к монитору состояния.

Санду, между тем, завис над нашей палаткой вертикально и еще какое-то время размахивал вокруг щупальцами. Ни на военных, ни на экшн-дроны вокруг он не реагировал вообще. Слабую реакцию он продемонстрировал на вышедшую из палатки Мотоко, коснувшись ее одним из щупалец, но тут же оставив в покое. На Алекса он не среагировал, мной заинтересовался на пару десятков секунд. А потом одно из его щупалец небрежно пробило палатку (пулезащитную, между прочим) и уперлось в голову Оксаны.

И так он и завис примерно на десяток вминут. Мы в растерянности наблюдали за картиной, не решаясь, да и не зная, как вмешаться. Большое щупальце раскрылось на конце и выпустило целый ворох маленьких и тонких, окутавших ее голову сплошной пеленой. Потом они втянулись обратно и большое щупальце убралось восвояси, зато вместо него несколько десятков потоньше опустились вокруг палатки, колышась, как щупальца медузы. Через пару десятков вминут стало ясно, что ничего нового не ожидается, но и отправляться по своим делам Санду не намерен. Очевидно, что он весьма заинтересовался именно Оксаной. Но почему?

Оксана, между тем, очнулась от медикаментозного сна, но в сознание не пришла. Ее голова металась по подушке, раскрытые глаза оставались неподвижными, а губы продолжили шептать математические формулы. Сначала ее речь казалась бессвязным бредом. Однако потом Хина, которая уже закончила читать тетради, вдруг распознала последовательность из одного определения, введенного при доказательстве теоремы из области тензорного исчисления. И в тот же момент по завесе щупалец Санду прошла волна мгновенного движения. Несколько секунд спустя ситуация повторилась. Потом наступила долгая пауза, так что я уже решил, что речь о случайных совпадениях, но затем Санду среагировал на шепот Оксаны трижды подряд с интервалом в несколько секунд.

Мои подсказки Алексу явно не требовались, потому что они вдвоем с Мотоко затормошили Оксану, пытаясь привести ее в себя. После вминуты энергичной тряски, сования под заложенный нос пробуждающей химии и даже довольно громких пощечин ее взгляд наконец сфокусировался. Шептать она перестала, а вместо того попросила пить.

— Где я? — осведомилась она затем так тихо, так что мои внешние микрофоны едва отфильтровывали ее слова из фонового шума.

— Временный пункт у входа на свалку Санду, — просветил Алекс. — Там, где тебя поймали. Как себя чувствуешь?

— Так, словно сейчас сдохну, — пробормотала она чуть громче. — Башка раскалывается, перед глазами плывет. Где... тетради?

— Здесь, — Алекс постучал пальцем по стопке на контейнере с полевыми рационами. — Забудь. Расслабься. Других проблем хватает.

— Нельзя... забыть. Нужно... читать. Он... говорит...

— Кто? Кто говорит?

— Не знаю. Перед глазами плывет...

Она глубоко вздохнула через рот, задержала дыхание, потом заговорила сдавленным, но четким голосом.

— Алекс, тетради сохранить. Любой ценой. Там материалы, способные помочь в навигации по минорным измерениям. Я не все понимаю, но это понимаю. Попроси Хину просканировать и передать нашим.

— Уже сделано, — сказала Хина. — Оки, не волнуйся. Тебе уже ввели лекарства. Сейчас тебе надо беречь силы, чтобы выздороветь.

— У меня иммунитет подавлен. Могу не выздороветь. Хина, не перебивай. Я не ребенок, меня не надо успокаивать. Тетради важны. Он говорит со мной. Не словами...

Она осеклась и тяжело задышала. Ее глаза начали закатываться под лоб, но она снова взяла тело под контроль. Я мог только догадываться, каких чудовищных волевых усилий стоила ей способность говорить ясно и недвусмысленно. В отличие от нас, повышение температуры человеческого тела даже на два градуса ведет к нарушению физиологических процессов в мозгу и, как следствие, к проблемам мышления.

— Алекс, он говорит со мной. Не знаю, кто. Не спрашивай. Это не бред. Математика... поток перед глазами, я его вижу, потом... потом кто-то сам рисует символы. Каша. Невнятица. Не понимаю ничего. Тексты тоже не понимала. Он реагирует на ключевые последовательности. Пытается общаться. Не знаю, кто.

— Что за тетради? — спросила Хина. — Откуда?

— Головешка... прадед... надо найти Головешку... Нужно узнать, откуда у прадеда... Говорил, что крыша съехала... что сам с собой говорил... может, не с собой... может, с ним... может, кто-то есть здесь, в Иркутске... не наш... чужой... в доверительном интервале... криволинейный интеграл от микрорайона...

Видимо, Оксана снова утратила контроль за собой, потому что дальше она забормотала полную бессмыслицу. Ее глаза закрылись, голос утих, но губы продолжали шептать. Дрон Хины снаружи продолжал транслировать изображение Санду и волны движения, время от времени пробегавшие по щупальцам.

— Оки! — Алекс тряхнул ее за плечи, но Хина остановила его.

— Не надо, пусть спит. Ей надо спать, чтобы организм полностью сосредоточился на борьбе с инфекцией.

— Она... у нее что-то в голове происходит!

— И как ты это исправишь? Алекс, ты же видишь, бодрствование никак ей не помогает.

— Врач прибудет к утру, — сказала Мотоко. — Настоящий врач. Не полевой медик.

— Откуда? — удивился Алекс.

— Отоо-сама сказал, что обеспечит.

— Мотоко-тян, мы от Ниппона... — Алекс на секунду замолчал, сверяясь с наглазниками, — мы в трех тысячах кликов от Хоккайдо. Причем по территории Русского Мира под полным контролем Чжунго. Как сюда попадет врач?

— Не знаю. Но отоо-сама сказал, что обеспечит, а он всегда выполняет обещанное.

Алекс явно не выглядел убежденным, но развивать тему не стал. Он больше не предпринимал попыток растормошить Оксану. Вместо того у нас появилась новая тема для обсуждения.

Зависший над нами Санду явно реагировал на мысли Оксаны, причем на совершенно конкретные — связанные с математическим аппаратом из таинственных тетрадей, оставшихся от чьего-то прадеда. И не просто реагировал, а еще и пытался отвечать (что именно он является неизвестным "кто-то", сомнений не оставалось даже у полностью лишенной романтизма Хины). Отсюда автоматически вытекало несколько весьма интересных выводов, и в том числе — что Санду находятся на Терре уже достаточно давно, чтобы распознать в людях разумных существ и весьма детально ознакомиться с их нейрофизиологией. Как давно? Если тетради изначально связаны с ними каким-то способом, то, судя по состоянию бумаги, проанализированном Хиной, срок измеряется минимум терранскими десятилетиями. Следовало учесть, что бумага для учебных тетрадей, как и сами тетради даже в Русском Мире вышли из употребления более полувека назад. Получается, что Санду занимались изучением людей еще тогда, когда те лишь начинали по-настоящему осваивать космос. И ни люди, ни Стражи даже не подозревали об их присутствии.

А еще — еще автоматически получалось, что Санду разумны по-настоящему. Раньше еще можно было строить гипотезы, что мы имеем дело с жестко запрограммированными автоматами, со свихнувшимся искусственным интеллектом с миссией завоевать Вселенную или с чем-то подобным. Но скрытое присутствие с целью изучения и попыток контакта доступны лишь разумным существам. А значит, следовало немедленно бросить все силы не только на их поиск, но и на средства коммуникаций с ними.

К тому моменту паника от первого контакта с Санду уже прошла. Их то ли корабли, то ли дроны продолжали появляться тут и там — и у поверхности Терры, и возле орбитальных платформ и верфей, и даже в Поясе — но агрессии не выказывали. Наоборот, они словно демонстративно давали себя осмотреть, после чего исчезали. Однако наше подземелье оставалось единственным местом, хоть как-то похожим на их базу. Первые исследовательские партии, состоящие из военных, быстро осознали, что плутание в дебрях искаженного пространства особого толку не даст, а потому с явным облегчением выполнили приказ его покинуть. За обследование взялись уже настоящие исследователи.

Аэропорт Иркутска стоял заброшенным несколько терранских десятилетий. Разумеется, там давно не работала никакая аппаратура, а взлетно-посадочная полоса и рулежная дорожка были завалена грязью, камнями и даже обломками старых автомобилей: полосы иногда использовали для автогонок. Посадить туда самолет возможным не представлялось. Однако терране недаром несколько веков развивали военные технологии и прорабатывали самые разные сценарии. Двум тяжелым транспортным "Тесеям", в сопровождении танкера вылетевшим с авиабазы ВВС СНЕ под Житомиром, потребовалось чуть менее шести местных часов, чтобы преодолеть пять тысяч километров до Иркутска.

Оказавшись над городом, они сбросили четыре десантных платформы с тяжелой техникой, приземлившиеся точно в аэропорту. В течение часа "Тесеи" нарезали круги над окрестностями, пока бульдозер освобождал полосу от хлама, чистильщики убирали грязь, а ремонтный агрегат заливал выбоины быстротвердеющим цементом. Поскольку ВПП всегда строились весьма солидно, ущерб поверхности оказался невеликими, а ремонт не занял много времени. Управляемые дискинами самолеты успешно сели, техники выгрузили из них навигационное оборудование, запустили временный диспетчерский пункт, после чего транспортные самолеты СНЕ, САД и Индии пошли потоком. Они несли топливо, тяжелую боевую технику, подземные сканеры, геодезическое и сейсмическое оборудование, лазерные дальномеры и лидары и еще массу всего, что теоретически могло бы понадобиться. Чжунго не отставал, хотя и сажал самолеты на своей военной базе. Вскоре воздух над нашей палаткой наполнился стрекотом винтов транспортных вертолетов, которых доставили не менее двух десятков, а между экзоскелетами десантников и военной униформой солдат замелькали бежевые и зеленые комбинезоны исследователей. Санду на окружающую суету не реагировал. Интересовала его только и исключительно наша палатка с мечущейся в бреду Оксаной.

Вокруг нашей точки стремительно разворачивался огромный военный лагерь с войсками и исследователями четырех территориальных государств, к которым постепенно присоединялись и наблюдатели от корпостейтов. К полудню следующего дня лес, побережье и холмы в радиусе десяти кликов представляли собой сплошное скопище больших и малых тентов, импровизированных вертолетных площадок, под которые беспощадно выкорчевывались деревья, терминалов спутниковой и мгновенной связи и даже нескольких полевых госпиталей. В небе роились следящие и ударные дроны: по источникам радиосигнала Хина насчитала по крайней мере сто тридцать штук разного размера. На орбитах на разной высоте на резонансных движках висело тридцать семь военных кораблей — от сенсорных платформ до фрегатов с горячими копьями. А в центре этой бессмысленной суеты торчал бетонный сарай с вросшими в землю ржавыми дверями, наш тент и висящий над ним Санду, с великолепным презрением игнорирующий все, кроме девушки.

Что делать с Оксаной, мы не понимали. Она по-прежнему оставалась в плохом состоянии — в бреду, с высокой температурой, с зрачками, бешено летающими под закрытыми веками, и с губами, безостановочно шепчущими формулы. Она не могла дышать через нос, а в дыхании становились все более отчетливые свистящие хрипы, перебиваемые захлебывающимся лающим кашлем. Мы, разумеется, могли пустить к ней военных медиков, которых Хина отгоняла от нашей палатки разве что не кулаками своих экшн-дронов, но мы боялись. Боялись и возможной реакции Санду (мы прекрасно понимали, что ему требуется примерно полсекунды, чтобы превратить в чистое излучение и нас, и приличный объем прилегающего грунта), и реакции организма Оксаны. В конце концов, армейские медики лучше всего обучены вытаскивать раненых из боя и останавливать хлещущую кровь. А вот что делать с тяжелой формой вирусной инфекции при ослабленном иммунитете, они могут и не знать.

Хина постоянно оставалась на связи с врачами в Поясе, и с несколькими терранскими врачами, но все в один голос твердили, что без диагностической аппаратуры и массы анализов рекомендовать ничего не могут. Неаккуратное обращение с медикаментами могло привести к тяжелым последствиям вплоть до отека легких. Впрочем, к отеку могло привести и бездействие. А нам даже не рекомендовали сбивать температуру, чтобы не мешать организму бороться с инфекцией.

И вот когда наше беспокойство дошло до точки, когда мы уже почти согласились пустить военных медиков, снаружи раздалась громкая ругань нескольких мужских голосов. Сидящая у входа в палатку Мотоко встрепенулась, прислушалась, потом вскочила на ноги и выскочила из палатки. Ее высокий голос вплелся в общий гомон, а потом все стихло. А еще через минуту она вернулась назад в компании двоих незнакомых мужчин с явными азиатскими чертами лица. Первый носил штаны, ботинки и куртку, которые больше подошли бы экстремальному туристу: масса карманов на одежде и толстая подошва армейских ботинок с высоким голенищем. Второй был облачен в легкие широкие штаны и такую же легкую мешковатую рубаху с длинными рукавами, а на ногах носил простые летние тапочки. Окуляры у него были военного образца, без линз. Он тащил за собой внушительных размеров тележку с вертикальным контейнером, и в разрезе рубахи на ключицах то и дело проглядывали вздувающиеся темные полосы на коже: силовые имплантаты. Оставив контейнер посреди палатки, он встал сбоку от входа рядом с экшн-дроном Хины, сдержанно кивнул Алексу, как старому знакомому, скрестил руки на груди и неподвижно замер, сам похожий на отключенный дрон. Но дроном он не являлся. Я знал такие повадки: типичный телохранитель элитного класса из Ниппона или Чжунго. На стоимость боевых имплантатов в его теле, наверное, можно было бы купить небольшой орбитальный шаттл вместе с бустерной платформой.

— Меня зовут Урэсино Мэндо, — сухо сказал второй гость на нихонго, кланяясь в ниппонской манере. — Я врач. Меня прислали, чтобы позаботиться о пациентке.

— Урэсино Мэндо-сэнсэй, ватаси ва Кобэтё Арэксу, — Алекс попытался ответить таким же поклоном в своем костыле, но, видимо, неловко задел поврежденную лодыжку. Его лицо исказилось от боли, зубы на мгновение оскалились, но он тут же справился с собой и закончил, как подобает вежливому ниппонцу, признающему превосходство собеседника: — Ёросику онэгай симас. Могу я поинтересоваться, каким образом ты попал сюда и откуда знаешь про... пациентку? — переключился он на английский.

— Кобэтё-сан, мне известно, кто вы такие и как вы здесь оказались, — врач тоже переключился на английский. — Кум Бернардо-сан, коннити ва, — он поклонился мне, хотя и не так глубоко, как Алексу. — Аояма Мамия-сама проинформировал меня о всех деталях событий и попросил оказать помощь. Я как раз находился в Европе... с определенной миссией, а Аояма-сама сумел организовать мне место на одном из военных самолетов СНЕ, вылетавших в Иркутск. Я вижу, Аояма-сама решил не информировать вас о моем прибытии на случай, если что-то сорвется. Вы можете связаться с ним и убедиться, что я не лгу.

— Он говорит правду, — быстро сказала Мотоко. — Отоо-сама только что подтвердил. Урэсино-сэнсэй, ёросику онэгай симасу.

— Где пациентка? — спросил врач с явным нетерпением в голосе.

— Вон там, — Алекс указал на лежащую под грудой пледов Оксану. — Но прошу действовать чрезвычайно аккуратно. У нас есть основания полагать, что за моей женой также... а-а, интенсивно наблюдает тот Санду, что сейчас висит над палаткой. И не просто наблюдает, а считывает происходящее в ее мозгу.

— Вакаримащта, — откликнулся врач. — Со всем уважением прошу меня больше не отвлекать.

Он отбросил одеяла, пощупал лоб и шею Оксаны, приподнял веко и заглянул в зрачок. Его наглазники на несколько секунд замерцали короткими яркими вспышками. Врач кивнул, открыл стенку контейнера, выдвинул оттуда контейнер, извлек небольшую коллекцию игл и быстрыми профессиональными движениями заполнил венозной кровью несколько капсул. За другой стенкой контейнера оказался универсальный анализатор, в недрах которого капсулы тут же и скрылись. Анализатор замигал индикаторами, а врач уже начал облеплять голову, грудную клетку и живот девушки электродами. Мне казалось, что подвергать человека с жаром воздействию холодного воздуха не слишком разумно, но комментарии я оставил при себе.

— Кадзунори Ногути-сан, — тем временем обратился к телохранителю Алекс. — Хисасибури дэс. Я помню тебя, ты сопровождал меня, Лену и Оксану в нашем путешествии на Хоккайдо.

— Хисасибури дэс нээ, Кобэтё-сан, — откликнулся телохранитель. — Рад, что у вас получилось вернуться домой. Честно говоря, я не верил в успех вашего предприятия. Внезы выглядят для нас как дети, и я относился к вашему предприятию как к детской забаве. Но вы сумели удивить меня. И с тех пор ваша нация не перестает меня поражать. Я рад, что мы союзники.

— Спасибо, Кадзунори-сан. Аояма-сан приказал тебя отправиться к нам, потому что мы встречались раньше?

— Не совсем. Я охранял Урэсино-сэнсэя во время его поездки в Европу и последовал за ним. В отличие от Пояса астероидов, Земля — маленький мир, Кобэтё-сан, и в нем не так много людей, которым Аояма-сан может полностью доверять. Я один из них.

— Тогда я полагаю, что и мы можем полностью доверять тебе. Я правильно понимаю, что Урэсино-сэнсэй ездил в Европу для переговоров на тему... новой ситуации в Ниппоне?

Телохранитель вежливо поклонился и не ответил.

Врач тем временем закончил облеплять Оксану электродами, сел возле нее на пятки, затемнил линзы наглазников, взялся за них пальцами и какое-то время смотрел в пространство перед собой. Анализатор протяжно пискнул. Врач слегка дернул головой, но позу не сменил. Потом он просветлил линзы, перевернул Оксану на живот и принялся осторожно ощупывать и осматривать нейрошунты в местах, где они уходили под кожу на позвоночнике, бедрах и икрах. Потом он несколько минут обтирал ее кожу клочками материи, засовывал в нос палочки, помещал их в анализатор и ждал результата. Оксана никак не реагировала на его действия.

— Аояма-кун, — он наконец повернулся к Мотоко, переключившись на нихонго, — здесь рядом множество солдат и военных медиков. Потребуй у них эвакуационный мешок. Ее нельзя держать в такой грязи под какими-то тряпками, ее иммунная система и так еле справляется. Нужна изоляция.

— Хай, — Мотоко кивнула и выскользнула из палатки. Врач положил голую Оксану на плед, закрыл другим, потом поднял окуляры на лоб и устало потер пальцами глаза.

— Как там, сэнсэй? — спросил Алекс. — Сильно плохо?

— Плохо, но в пределах разумного. Обычная респираторная вирусная инфекция, один из распространенных штаммов коронавируса. Другие люди перенесли бы заражение на ногах, отделавшись обычным насморком, а то и вообще без симптомов. Но ее иммунная система сильно ослаблена лекарствами, которые она вынуждена принимать постоянно, чтобы ослабить отторжение имплантатов. Подозреваю, что в последние дни она их не принимала, что слегка восстановило иммунитет. Благодаря этому ее организм неплохо борется с инфекцией, но и реакции отторжения уже начались, хотя и выражены пока что очень слабо. У вас есть запас иммуносупрессоров?

— Боюсь, что нет. Они не входят в стандартную аптечку, а дополнительная пропала на "Гавроне"... на нашем корабле, который разодрали на части дроны Санду. Что-то похожее можно найти на Терре? Мы заплатим любые деньги.

— Боюсь, что на Терре нет ничего подобного, разве что внезы поделятся формулой и методами синтеза. Я весьма удивлен, что вы вообще оказались способны установить ей импланты. Когда я занимался ей несколько лет назад...

— Ты занимался ей? — весьма невежливо перебил Алекс. — Когда?

— Пять лет назад, когда она еще жила в Ниппоне, — врач сделал вид, что не заметил грубости. — Ее возили на консультации в разнообразные больницы, в том числе в мою. Я хорошо ее запомнил: девочка-гайкокудзин из Русского Мира — очень редкое явление в нашей стране. В таком состоянии — тем более. Поскольку я специализируюсь, хм, в иммунологии, я входил в состав консилиума, ее осматривавшего. Мы вынесли однозначный вердикт: ее организм в принципе несовместим с имплантатами. Их установка потребовала бы такого подавления иммунного ответа, что она могла бы умереть от самых безобидных бактерий из числа натуральной микрофлоры носоглотки или окружающей среды. Но внезам, я вижу, удалось совершить чудо. Я бы охотно прошел стажировку в фирме, которая на такое способна.

— А сейчас?

— Сейчас ей ничего особенного не угрожает. Я ввел общеукрепляющие лекарства, которые помогут организму бороться с инфекцией. Она весьма ослаблена по сравнению со средней земной женщиной ее возраста, но ничего экстраординарного не вижу. Любой другой пациентке в ее состоянии я бы порекомендовал простейшие меры: постельный режим, обильное горячее питье, жаропонижающее при слишком высокой температуре и так далее. Но я не понимаю ее... как бы выразиться правильно... ментальные обстоятельства. Она находится в состоянии весьма нехарактерного бреда.

— Я предупреждал, что за ней наблюдает Санду. Можно предположить, что он также напрямую влияет на нее.

— Возможно. У меня нет данных, чтобы спекулировать на сей счет. В условиях стационара я мог бы сделать томограмму мозга, но в полевых условиях — никаких шансов. Неважно. Важно, что мне очень не нравится ее бред. Она вроде бы в сознании, но совершенно не реагирует на окружающее. Я намерен вернуть ее в сознание.

— Медицинскими препаратами?

— Да. Обычные стимуляторы общего назначения плюс средство, чтобы немного понизить температуру тела. Сколько она весит?

— Масса тела в покое — пятьдесят шесть килограммов. Но стоит ли?

— Мне крайне не нравится ее энцефалограмма. Она полностью хаотична, если можно так выразиться. Или же датчики дают некорректные показания из-за влияния Санду или чего-то еще. Кроме того, мимика нетипична. Состояние мышц лица походит на то, что случается при инсульте. Если окажется, что ее мозг поврежден, нужно срочно принимать меры, но томограмму сделать здесь негде. Я не могу проверить гипотезу, пока она без сознания. Кобэтё-сама, ты являешься ее мужем и, как следствие, представителем в такой ситуации. Ты даешь согласие на медицинское вмешательство?

— А-а... — Алекс задумался. — Хина, что думаешь?

— У Мисси богатая медицинская база данных, в том числе по инсультам. Она принимает оценку как достоверную и поддерживает идею привести Оксану в чувство.

— Хорошо, Урэсино-сэнсэй, даю согласие.

Врач кивнул, покопался в отделении с медикаментами, наполнил дозатор и впрыснул лекарство Оксане в рот.

— Потребуется несколько минут, чтобы подействовало, — пояснил он, убирая инструмент. — Кобэтё-сама, что у тебя с ногой?

— Лодыжка сломана или сильно вывихнута. Ничего страшного, шина наложена. Вернусь домой — починят как следует.

— Дать обезболивающее?

— Недавно принимал, нельзя часто. Не стоит беспокойства, у меня есть своя аптечка и навыки ее применения. Не первая травма в моей жизни, как-нибудь выживу.

— Не стоит изображать из себя железного самурая. У меня есть средства, которые могут обеспечить круглосуточное подавление боли без неприятных последствий. Прошу не стесняться, если они потребуются. Кстати, Кобэтё-сан, что здесь делает ваша группа? Тебе и твоей жене нужна квалифицированная медицинская помощь в стационарных условиях, Кум Бернардо-сан тоже лучше бы себя чувствовал в невесомости среди своих товарищей. Мотоко-кун может угрожать опасность от окружающих, ее отец сейчас... не самый популярный человек в правительственных кругах САД. Я могу обеспечить вашу эвакуацию. В СНЕ или в Ниппон, по вашему выбору.

— Чтобы мы пропустили самое интересное? — усмехнулся Алекс. — Бебе, вот насчет тебя Урэсино-сэнсэй может быть прав. Я, в отличие от тебя, хоть какой-то опыт пребывания в постоянном векторе имею.

— Хочешь лишить старика, возможно, последней радости в жизни? — саркастически поинтересовался я. — В кои-то веки я оказался в самом центре восхитительно загадочных событий, а ты предлагаешь бросить все, включая мой любимый "Гаврон", и отправиться домой, в тихую безопасную глушь?

Вообще-то я собирался добавить еще пару фраз о самоуверенности молодежи, порохе в пороховницах и вообще высказаться в стиле, присущем оскорбленным старикашкам, но осекся.

— В деревню, к тетке, в глушь, в Саратов! — отчетливо произнесла Оксана по-русски. — Там будешь горе горевать....

Ее широко раскрытые глаза неподвижно смотрели в потолок палатки. Подергивание мышц лица прекратилось, губы также перестали шептать. Врач склонился к ней.

— Окусана-сан, — он включил внешний динамик наглазников и переводчик, чтобы Оксана слышала русскую речь. — Ты меня слышишь? Понимаешь меня?

— He did not wear his scarlet coat, for blood and wine are red, — Оксана не реагировала на него. Она говорила на устаревшем английском, цитируя, насколько я мог судить, какую-то поэму. — And blood and wine were on his hands, when they found him with the dead...

— Странно, — нахмурился врач. — Она должна уже прийти в себя.

— Mahadöh, der Herr der Erde, kommt herab zum sechstenmal, — еще громче сказала Оксана. — Dass er uns'res gleichen werde, mit zu fühlen Freud' und Qual...

— Грибоедов. Уайлд. Шиллер, — бесстрастно констатировала Хина. — Классические произведения на разных языках.

— Что с ней происходит? — напряженно спросил Алекс. — Сэнсэй...

Оксана резко выдохнула, потом так же резко набрала воздуха в грудь. Из нее словно вынули внутреннюю пружину: тело безвольно обмякло, глаза закрылись. Врач ухватился за наглазники, но она вдруг открыла глаза и обвела всех взглядом.

— Холодно... — прошептала она по-русски. — Не могу сказать. Не могу. Не понимает меня...

Снаружи раздался громкий "буммм". Я глянул в канал, транслирующий изображение с камеры стоящего снаружи экшн-дрона. Санду пропал. Оксана начала часто и мелко дышать ртом, потом набрала воздуха в грудь и замерла на несколько секунд. Затем она расслабилась и принялась кутаться в пледы.

— Где я? — спросила она уже нормальным голосом на линго. — Есть во что высморкаться?

— Ты с нами, Оки, — проинформировал Алекс, подавая одноразовую салфетку. — Мы на берегу большого и очень мокрого места, которое называется, кажется, Бой-калл. Ты не в курсе, кого и зачем звал этот бой?

— Я сейчас прямо на тебя высморкаюсь, шутник! — пригрозила девушка, с натугой сморкаясь, однако, в салфетку.

— Она в порядке, — констатировал Алекс. — По крайней мере, чувство юмора по-прежнему в зачаточном состоянии. Мозг ей Санду не выел.

— Какой Санду?

— Тот, что над нами висел, пока ты дрыхла. Оки, серьезно — как самочувствие? Урэсино-сэнсэй?

— Сейчас я не вижу опасных симптомов в мимике. Но на всякий случай проверим. Кобэтё Оксана-сан, меня зовут Урэсино Мэндо. Я врач из Ниппона. Мне нужно проверить состояние твоего мозга.

— Урэсино... Мэндо? — Оксана перевела на него взгляд и вдруг переключилась на нихонго. — Добрый день, Урэсино-сэнсэй. Я помню. Урэсино-сэнсэй меня осматривал в Ниппоне.

— Кобэтё Окусана-сан обладает хорошей памятью, — врач переключился на тот же язык. — Да, я присутствовал на том консилиуме. Рад, что внезы смогли вернуть Окусане-сан способность ходить. Но сейчас речь о состоянии мозга Окусана-сан. Нужно исключить подозрение на инсульт. Могу я попросить тебя улыбнуться как можно шире и показать зубы?..

Пока врач занимался обследованием, я проконсультировался с Хиной. Она не видела ни одного Санду поблизости, но один из ее дронов в подземелье засек характерный шум в радиодиапазоне, соответствующий его перемещению. Сообщения о демонстративных появлениях Санду на Терре, вокруг Терры и в Поясе продолжали сыпаться горохом. У меня сложилось отчетливое впечатление, что они пытались не только показать себя, но и убедить в своей безопасности. По крайней мере, именно так я бы действовал, если бы потребовалось убедить недоверчивую примитивную культуру.

Но из такой предпосылки следовали довольно интересные и опасные выводы. Да, Санду — или те, кто за ними стоят — явно вели себя разумно, не как жестко запрограммированные автоматы для убийства и разрушения. В пользу того же свидетельствовало подземелье, куда утащили мой "Гаврон": убийцам ни музеи, ни склады не нужны. Притом ни один Санду не появился в Поясе ближе нескольких гигаметров от кораблей Изгнанников, словно не желая провоцировать тех на бой (о том, что Изгнанники находятся под жестким контролем терран, Санду могли и не подозревать). И ни один Санду не появился возле тайных баз Стражей — либо чтобы не провоцировать и нас тоже, либо не подозревая о нас, в чем я начал сомневаться.

Своими подозрениями я поделился с Фиолой, Вероникой, Брониславой и Кираем, которые постоянно оставались со мной на связи. Как оказалось, те же мысли приходили на ум всем. Собственно, прайды Радуги и Небес уже скооперировались, чтобы попытаться сблизить один из наших кораблей (на удаленном управлении, разумеется) с одним из Санду и посмотреть, что выйдет. Я отправил Кену и Юссе сообщение с советом не торопиться с экспериментами, после чего опять переключился на ближнее окружение.

Врач уже закончил обследовать Оксану и не нашел никаких признаков повреждения нервной системы. Если не считать вирусной инфекции и сопровождающих ее симптомов, девушка оказалась в полном порядке. Я немного обеспокоился, не заразит ли она Алекса, который в изолированном и почти стерильном окружении поселений внезов тоже мог не иметь иммунитета против этого вируса. Тот, однако, явно не тревожился. Вероятно, я зря волновался: во время предыдущего пребывания на Терре он подвергся экспозиции широкому кругу антигенов, что могло выработать иммунитет к ним.

После окончания осмотра Оксана снова попыталась закутаться в пледы, но тут появилась Мотоко в сопровождении парамедиков САД. Они приволокли большой мешок, предназначенный для эвакуации раненых с поля боя: термоизолированный, водонепроницаемый и с демпфирующими прокладками. В случае чего туда можно было забраться с головой и загерметизировать изнутри — там имелись даже радиационная защита и небольшая СЖО на несколько вчасов автономности. Оксана шустро влезла в него, включила термостат и блаженно расслабилась, громко (во всех диапазонах) сморкаясь в бумажную салфетку. Я порадовался, что наш вид насморком не страдает: отсутствие носовых дыхательных путей крайне неудобно в некоторых условиях, но с лихвой компенсируется отсутствием их болезней.

— Ну, моя дорогая, кто тебя не понимает? — осведомился Алекс, опуская свой костыль обок и щупая ее лоб. — Только не говори, что я.

— В смысле?

— Когда ты только очухалась, сказала "он не понимает меня" или что-то в том же духе. О ком речь?

— Ну... — Оксана задумалась, потом встрепенулась. — Тетради! Где тетради? Хина!

— Здесь, — Хина указала на стопку тетрадей, которые, за неимением лучшего места, лежали в углу палатки на сухой деревянной колоде, принесенной из леса.

— Мне надо их прочитать. Еще раз. Хотя бы некоторые места. Ох...

— Что?

— Голова кружится. Не обращай внимания. Надо прочитать. Только в мешке неудобно. Придется высунуться...

— Сейчас не стоит напрягаться, — заметил врач. — Тем более читать в таких неудобных условиях.

— Я должна. Он со мной говорил. Ну... почти говорил.

— Да кто "он"? — переспросил Алекс.

— Не знаю. Кто-то. Большой, с плавниками. Странный очень, переспрашивает все время. Я ему кричу, а он не слышит, а если слышит, то не понимает...

— Оки, — терпеливо, как ребенку, сказал Алекс, — ты никому ничего не кричала. До самого последнего времени ты валялась в горячечном бреду и в лучшем случае что-то шептала на упоротом математическом языке. И здесь нет никого, кроме нас. Можешь объяснить с самого начала?

— А-а... — Оксана задумалась. — Сейчас. Сейчас...

Несколько минут она молчала.

— Не понимаю, — наконец призналась она. — Я отчетливо помню, как с кем-то разговаривала. В трениках. Он в трениках и майке. Зубастый. Помню, как пересказывала ему теоремы и выкладки из тетрадей. А он все переспрашивал и никак понять не мог. А у меня на самом интересном месте все обрывалось. Горячечный бред, говоришь?

— Не бред, — сказала Хина. — Точнее, бред по форме и физическому состоянию, но не по содержанию. Скорее всего, ты общалась с Санду. Один такой висел над самой нашей палаткой, пока ты бредила, и внимательно за нами — за тобой — наблюдал. А как только проснулась — исчез.

— Не понимаю. Как он со мной общался? Почему со мной? Я... он... я же о него убежала. От Санду. Не знаю, от этого ли. Там, на квартире у Головешки, он тоже появился... и тоже меня искал!

Она задохнулась от полноты чувств, схватила очередную салфетку и начала яростно сморкаться.

— Ты уверен, что он искал именно тебя? Почему?

— Я... не знаю. Я читала тетради. В комнате. А потом... потом словно кто-то окрикнул. Раз, другой, третий. Не голосом, а в голове. Без звука.

— Как интересно, — задумчиво сказал Алекс. — Сначала он искал тебя в городе, а потом нашел здесь.

— Не здесь, — поправила Хина. — Еще в дороге сюда. И тогда Оки уже начала бредить.

— Неважно. Важно, что какой-то совершенно незнакомый Санду начинает клеиться к моей жене в моем присутствии, а со мной даже не поздоровался, не говоря даже о разрешение спросить. Кажется, на Терре в таких ситуациях положено возмущенно фыркать, громко ругаться, изо всех сил ревновать и вызывать на дуэль. Так, Мотоко?

— Не знаю, — та пожала плечами. — Меня еще никто не клеил в присутствии мужа. Но есть шанс узнать в ближайшем будущем. Аната, ты не забыл, что замуж меня позвал? И даже ассоциированный статус дал, что бы под ним ни подразумевалось.

— Мужчинам о таких вещах положено забывать моментально, — Алекс гордо вздернул нос. — Кажется, и такое у вас на Терре принято. Но тебя забыть невозможно. Выберемся отсюда — обсудим в семье окончательно, если ты всерьез. Итак, Санду интересует Оки. Вопрос: почему именно ее? И при чем здесь тетради?

— У меня есть гипотеза, — Хина склонилась к небольшому контейнеру из тех, что привезла с собой с орбиты, и начала в нем копаться. — Математический аппарат более-менее универсален в любой цивилизации. Терране и внезы практически без подготовки способны понимать простые теоретические выкладки Стражей и Изгнанников, и наоборот, просто после трансляции символов в знакомые. Во время большой битвы с Санду я пыталась установить с ними контакт с помощью математических выкладок и даже достигла частичного успеха, хотя интерпретация ответа остается открытой. Вполне возможно, что математический аппарат в тетрадях является своего рода ключом для нахождения общего языка между людьми и Санду. Что же до вопроса, почему именно Оки... Вот.

Она продемонстрировала плоский черный футляр без опознавательных знаков. Внутри оказались наглазники странной формы — очень широкие, явно закрывающие у человека не только лоб, но и виски и темя.

— Оки, не возражаешь, если на несколько секунд приложу тебе к голове?

— Давай... ой, холодные! Что там такое?

— Уже все. Теперь начинается самое интересное.

Хина убрала наглазники обратно в футляр и положила его на землю рядом с Оксаной.

— Начну издалека. Помните, благодаря чему человечество и Стражи сумели победить Санду в бою?

— Да, — кивнул Алекс. — Лиза Сомелье, генетический эксперимент WOGR со встроенным в мозг передатчиком мгновенной связи.

— Именно. Ее мозг, а также мозг братьев и сестер по генетической линии в сочетании с наглазниками определенной конструкции действует как мгновенный передатчик. Никто до сих пор не понимает, как он действует, потому что глубокое сканирование не проводилось из опасения разрушить систему. Известно лишь, что у нее в мозгу есть дополнительные структуры, поддерживающие устойчивую электромагнитную систему, которая, видимо, и действует как передатчик. Ее наглазники использовали эти структуры как ядро системы мгновенной связи. Возможно, там внутри есть и запутанные частицы.

— Я в курсе. И что?

— А то, что ты не следил за определенными исследованиями, я точно знаю. Никто из здесь присутствующих не следил и не знает о результатах. Между тем, наглазники Лизы исследовали и скопировали — не в части начинки, которую тоже не рискнули просканировать поэлементно, это разрушающая процедура, а в части внешних взаимодействий. Получившиеся сканеры использовали для проверки разных людей на предмет того, нет ли и у них в мозгу таких структур.

— Если бы что-то из проекта вышло, я бы знал...

— Ничего не вышло, потому и не знаешь. Структуры обнаружили у всех генетических близнецов Лизы, но это и так не новость. Ни у кого из остальных обследованных, около семи тысяч измерений, ничего подобного не нашлось — ни у внезов, ни у терран. В числе прочего я проверила Оки — примерно полвгода назад...

— Дальше я сама догадаюсь, — перебила Оксана. — У меня тоже ничего не нашлось?

— Верно. Тогда. А сейчас обнаружилось.

В палатке на несколько секунд воцарилась тишина, которую нарушали лишь голоса снаружи.

— В наглазниках, — продолжила Хина, — встроен такой сканер. И не просто сканер, а нечто копирующее поведение наглазников Лизы. Экспериментальная модель, сделана в количестве трех штук специально на случай, если что-то обнаружим. Когда я спешно собиралась сюда, прихватила один экземпляр, чтобы провести исследования на Терре по мере возможности. И теперь, Оки, они зафиксировали у тебя в мозгу нечто, откликающееся на электромагнитные воздействия точно так же, как и структура в мозгу Лизы.

Оксана взяла очередную салфетку и громко высморкалась.

— По-моему, я все еще брежу, — пожаловалась она. — Хина, мне послышалось, что ты что-то про мой мозг сказала.

— Не послышалось. Структура в твоем мозгу дает отчетливый отклик, такой же, как у Лизы Сомелье.

Оксана высморкалась снова и тяжело задышала через нос.

— Перед глазами плывет. Температура у меня какая?

— Тридцать девять и восемь.

— Угу, похоже. Я думать нормально не могу. Откуда у меня в мозгах какая-то хрень электрическая?

— Вопрос на триллион крипов. Могу только констатировать, что полвгода назад у тебя ничего подобного не нашлось, а сейчас появилось. Урэсино-сэнсэй, может, есть смысл немного сбить ей температуру? Хотя бы на градус? С такой температурой человеку действительно сложно думать.

— Сбить температуру... — врач задумался. — Можно. Окусана-сан, напомни, сколько ты весишь? Пятьдесят шесть?

— Масса тела пятьдесят шесть килограммов. На поверхности Терры... а-а, наверное, вешу столько же. Да, столько же.

Врач поманипулировал дозатором и впрыснул ей в рот очередную дозу лекарства.

— Всасывается сразу, через десять-пятнадцать минут температура должна понизиться до примерно тридцати восьми и пяти. Но начнешь сильно потеть, — предупредил он. — Насколько я знаю, в санитарном мешке внутренняя поверхность гигроскопическая, но если потребуется, у меня есть салфетки. И попрошу выпить микстуру. Ничего особенного, просто смесь витаминов с быстрыми углеводами, чтобы поддержать силы.

Он извлек из недр своего шкафа тубу с подогревом и протянул ее Оксане. Та покорно выпила.

— Спасибо. Действительно, пот прошиб, — пробормотала она. — Значит, в мозгу что-то. Как у знаменитой Лизы Сомелье. Я что, тоже из пробирки, как она?

— Любимая, только бредить снова не начинай, — Алекс погладил ее по голове. — Твой генетический анализ показывает столько аномалий, что их лишь, хм, натуральным путем заиметь можно. И потом, что ты против пробирок имеешь? Мне моя очень даже нравилась, уютненькая такая и чистенькая. Но откуда у тебя подобная хрень — вопрос интересный. Хина, ну-ка, протестируй меня тоже.

Хина достала из футляра наглазники и приложила к его голове.

— Чисто.

— Мотоко, а теперь ты.

Девушка с явной опаской поглядела на наглазники, но не отказалась.

— Результат теста отрицателен, — констатировала Хина. — Бебе, жаль, тебя проверить нельзя... если я правильно поняла твою идею, Алекс.

— Правильно. Но поскольку у Мотоко ничего подобного нет, теория развалилась. Не Санду ту штуку ей вставил. По крайне мере, не на орбите. Я все равно думаю, что новые структуры у Оки как-то связаны с ними, но у меня и Мотоко тоже такого нет, хотя мы находились рядом, когда "Гаврона" тащили с орбиты. Хм... Хина, кто-нибудь из твоих дронов сближался с Санду?

— Да. Один, в подземной полости.

— Тот как-то среагировал?

— Да. Выпустил манипулятор и произвел какие-то действия без физического контакта, после чего гордо удалился.

— А можно дрону голову просканировать твоими наглазниками?

— Можно, но бессмысленно. Во время действий Санду у него возникли нарушения в мимической подсистеме и в оптических сенсорах, как от сильных электромагнитных наводок, но сразу же пропали. Если Санду и пытался инсталлировать какой-то артефакт, он не удержался в неподходящем носителе. Оки, Мотоко, вы входили с Санду в подобный контакт?

— Да, — кивнула Мотоко. — Когда только вышли из корабля там, под землей. Он водил вокруг нас щупальцем.

— Ну вот и имеем теорию в первом приближении, — удовлетворенно сказал Алекс. — Предположим, что Санду умеют устанавливать людям неведомые артефакты в мозгу. Возможно, что-то вроде передатчика или сканера мозговых волн. Или и того, и другого разом. И именно через такой передатчик Санду и пытался общаться с Оки. Вопрос лишь в том, почему такой же не появился у Мотоко. А также — каким образом Санду умудрялся разговаривать с Оки.

— Здесь все просто, — я не удержался, чтобы не принять участи в разговоре. — Тетради. Точнее, содержащийся в них математический аппарат. Если Санду контролируются разновидностью небиологического интеллекта, им куда проще понимать математические выкладки, чем нелогичный и неструктурированный естественный язык.

— Хорошая версия, — согласилась Хина. — Но вопросов порождает больше, чем ответов. Откуда Санду знают человеческую математику? Почему реагируют именно на то, что написано в тетрадях? И, если задуматься... Оки, тетради выглядят очень старыми, судя про хрупкости бумаги. Страницы легко ломаются. Когда их использовали?

— Головешка сказал, что... — Оксана зашлась кашлем, сплюнула в салфетку, чихнула и высморкалась в очередной раз. — Головешка говорил, что тетради принадлежат его прадеду. Где-то конец двадцатых годов прошлого века.

— Более восьмидесяти терранских лет, — Хина подняла палец. — Не думаю, что такой объем нужного текста можно написать случайно. Оки, что за прадед у Головешки? Математический гений?

— Нет. Студент университета, откуда-то из Африки. Силой вывезен во время войны из оккупированного Мариуполя, застрял здесь, не смог вернуться. Но действительно странно. Там весьма продвинутый материал, в университете такое не изучают... наверное. Не знаю, я не специалистка по тогдашним программам обучения... да и нынешним тоже, но точно могу сказать, что материал весьма продвинут. Сильно приближен к темам многомерных пространств, с которыми я игралась.

— Именно. Я тоже просмотрела содержимое. Оно четко распадается на две части: низкоуровневый материал линейной алгебры, математического анализа и теории дифференциальных уравнений, а также высокоуровневый синтетический аппарат многомерных пространств, последовательно развиваемый от начала к концу. Отдельные материалы также хорошо укладываются в теорию кодов. Могу сделать единственный вывод из сказанного: Санду или кто-то, с ними связанный, действовал на Терре уже тогда. То есть они появились здесь отнюдь не во время Конкисты. И они целенаправленно передавали людям знание, а также код для общения, который еще требовалось разработать. А для разработки следовало изучить людей во всех подробностях. Я бы сказала, что Санду присутствуют на Терре по крайней мере с конца двадцатого века. Возможно, и раньше.

— Стражи не видели никаких признаков их присутствия, — напомнил я.

— Именно. То есть они отлично маскировались и не проявляли агрессивности. А значит, вся теория о том, что Санду — жестко запрограммированные истребители космических цивилизаций, в очередной раз развалилась, как карточный домик. Поздравляю высокое собрание, мы заслужили Нобелевскую премию! — Хина победно улыбнулась.

Я лишь хмыкнул про себя. Приятно, когда твои личные выводы подтверждает супер-интеллект, но не тогда, когда от них мурашки по коже. Если Санду изучали людей, могли ли они не заметить нас?

— Ага, Нобелевку. По литературе, — фыркнул Алекс. — По ненаучно-фантастической. Кто сказал, что код разработан Санду, а не какой-то третьей силой? Ваши Неторопливые, они же Призраки, на Терре тоже издавна сидели. Заложишься, что это не их эксперименты? В общем, народ, кончайте фонтанировать глобальными идеями. Твердый факт у нас есть только один: наш Санду живо интересовался Оки, пока она валялась в бреду, и исчез сразу же, как только очухалась. Первый практический вопрос: можем мы его приманить назад? Оки, можешь еще немного почитать тетрадки? Может, передатчик у тебя в голове его позовет.

— Не так, — Оксана снова высморкалась. — Блин. Когда у меня, наконец, сопли кончатся? Совсем дышать не могу. И пить хочу.

Врач молча достал из своего ящика очередной термос и протянул ей.

— Домо аригато, Урэсино-сэнсэй, — поблагодарила она. — Мотоко, нужно с тобой попробовать. Вдруг у тебя тоже есть такая штука в мозгу, только сканер ее не обнаруживает? Надо проверить. Можешь почитать первую тетрадь?

— Попробую, — согласилась Мотоко. — Только что если Санду меня похитить решит как интересный образец?

— Не думаю. Меня же не похищал. Впрочем, ты права, глупая идея. Мало ли как его спровоцируем...

— Я шутила, — Мотоко подобрала первую тетрадь, открыла ее и уставилась на первую страницу.

— Видно что-то снаружи? — поинтересовался у Хины Алекс несколько вминут тишины спустя. — Санду?

— Нет.

— Ничего не понимаю, — пожаловалась девушка. — У нас в школе ничего такого не изучали. Некоторые вещи знаю, но половину значков впервые вижу. И переводчик некоторые слова не переводит или глупости показывает. Что такое "полином n-ой степени"?

— Тогда точно бессмысленно, — вздохнула Оксана. — Если не понимаешь, то у тебя в голове прочитанное не резонирует. Есть там передатчик или нет, без разницы. Ладно, давайте мне. Как математику-любителю придется отдуваться за всех. Лишь бы не испортить тетради. Залью соплями все напрочь.

— Можно без тетрадей, — Хина снова протянула ей окуляры. — Возьми. Я просмотрела и оцифровала все содержимое. Записала все в наглазники, и текстом, и картинками, как тебе удобнее. Заодно через сканер смогу регистрировать реакцию образования у тебя в мозгу.

— Эх, мои окуляры пропали... Там полезные вещи хранились. Справочники разные.

— Не пропали. Чины их вернули. Вон там в контейнере лежат. Мои окуляры со сканером пустые, можешь просто перенести в них содержимое своих.

Поманипулировав с обоими наглазниками, Оксана нацепила новые, откинулась на спину и замерла, лишь изредка чихая и сморкаясь. В напряженном молчании прошло примерно пятнадцать вминут.

— Не появляется, — констатировал Алекс, выглянув из палатки наружу. — Что-то не то.

— По второму разу читать неинтересно, — сказала Оксана. — Не могу сконцентрироваться. Просто бегу глазами по строчкам, часть по памяти вспоминаю, часть пропускаю.

— Плюс ты сейчас в полном сознании, — добавила Хина. — В состоянии бреда интенсивность размышления сильнее и внешние раздражители не отвлекают. Но я полагаю, что даже если Санду и откликнулся бы, контакт бы все равно не удался. Ты уже заметила, что он тебя "не слышит". Вероятно, до полного ключа чего-то не хватает. По анализу материала из тетрадей можно предположить, что сквозная теория многомерных пространств является основным сигналом, тем самым ключом, а обрамляющие ее примитивные материалы — чем-то вроде несущей частоты. Если принять такую гипотезу, ключ обрывается почти на полуслове. Наверняка у тетрадей имелось продолжение, но сейчас оно утеряно. Возможно, навсегда.

— Зараза... — пробормотала Оксана. — На самом интересном месте...

— Оки, думаю, что тебе удалось достичь такой сильной, пусть и временной связи с Санту именно потому, что ты активно работала над той же темой и твой мозг хорошо синхронизировался с ключом. Значит, тебе всего лишь надо продолжать работать в том же направлении. Я вычленила ключевые, как мне кажется, элементы из материала, проанализируй их. Возможно, поймешь, в каком направлении следует работать.

— В каком направлении... — задумчиво повторила Оксана. — Возможно. А может, и нет. Хина, та машина, что ты так технично отжала у опричников — она все еще у тебя?

— Стоит рядом с палаткой. Ты куда-то собралась ехать?

Вместо ответа Оксана расстегнула свой мешок и начала ворочаться, пытаясь из него выбраться. Алекс придержал ее.

— Оки, милая, ты куда намылилась? — удивленно поинтересовался он. — Тебе лежать надо и в себя приходить. Куда ты с такой температурой?

— Нужно найти оставшиеся тетради, — она решительно отпихнула его руки. — Я в Иркутск. Хина, ты ведешь. Есть что-нибудь на себя надеть? Где мои вещи... ну, позаимствованные?

— Стоп! — Алекс снова придержал ее. — Какие оставшиеся тетради? Где?

— Не знаю. Тетради принадлежат предку Головешки. В его квартире больше ничего не было, но вдруг остались где-то еще? Или он догадывается, где можно найти? Я в Иркутск.

— Где ты его искать собираешься? Возле его дома словно тактическим нюком шарахнули, там одни руины.

— Его не было дома. Он наверняка выжил. Надо просто его найти...

Нарастающий рокот прервал ее слова. Земля затряслась — сначала мелко, едва чувствительно, потом все сильнее и сильнее. От вибрации палатка заходила ходуном, но устояла. Потом словно кто-то с силой ударил нас из-под земли, так что меня даже подбросило на несколько сантиметров, несмотря на тяжелый скафандр. Никто из людей не удержался на ногах. Алекс в своем костыле свалился на Оксану, чудом успев извернуться, чтобы не придавить ее всей своей массой. Врач и охранник просто упали, и только дрон Хины удержался в вертикальном положении. Снаружи тонко завыла сирена.

— Что случилось? — ошеломленно спросил Алекс.

И тут через вход палатки хлынул мощный поток воды.

А случилось вот что. Две поисковые группы, осматривающие подземелье, одновременно заметили появившегося из ниоткуда Санду. Тот пронесся мимо обеих, не обратив на них внимания, после чего их ударило и разбросало ударной волной невидимого, но сильного взрыва. Тут же в подземелье хлынула вода: оно располагалось под дном Байкала, которые взрыв пробил. Чуть погодя прозвучал еще один взрыв. Вливающаяся в подземелье под давлением вода выплеснулась через выход, неподалеку от которого располагалась наша палатка. Хотя поток быстро иссяк, а палатка находилась в стороне, воды хватило, чтобы полностью смыть нашу микро-базу. Палатка обрушилась на нас сверху и завалила парой центнеров мокрого брезента и поддерживающих металлических дуг. Мне в скафандре это никак не повредило, но люди едва не захлебнулись. Я, однако, успел располосовать брезент лезвиями, вмонтированными в перчатки скафандра, и выдернуть на поверхность голову Алекса. Несколькими секундами позже дроны Хины вытащили Оксану и Урэсино-сэнсэя, а телохранитель вырвался сам: даже металл не стал препятствием для его силовых имплантатов и встроенных в предплечья выдвижных лезвий.

Когда к нам подбежали европейские десантники, мы уже ошарашенно пялились на лестное болото, в которое превратилась окружающая местность. Из бетонного сарая, ранее бывшего входом в подземелье, весело струился быстро убывающий поток воды, а в нем барахтались исследователи из поисковых групп. Как оказалось позже, искаженное пространство подземелья вдруг стало нормальным трехмерным, и лишь потому никто не погиб: десантная броня солдат и комбинезоны техников могли какое-то время работать как глубоководные и вакуумные скафандры, а стандартная геометрия позволила быстро выбраться к выходу по фалам, которые поисковики привязывали к себе сразу у входа. Несколько групп, которые полагали себя очень далеко от входа, фактически бродили в десятках метров от него. Самая отдаленная оказалась в каких-то семидесяти метрах, что после уравнивания уровня воды с байкальским дало менее двадцати метров под водой. Да и вообще подземелье оказалось относительно небольшой естественной полостью около восьмисот метров в длину и ста в диаметре. Но детали выяснились потом. А сейчас мы просто приходили в себя от шока, пялясь на вздымающееся над Байкалом огромное грибообразное облако пара.

Как всегда у людей, первые пятнадцать или двадцать вминут военные просто бестолково носились вокруг, целясь в воздух из разнообразного оружия и бросая угрожающие взгляды на солдат потенциального противника. Вероятно, они подозревали друг друга в диверсии. Нам было не до разбирательств. Оксана внезапно осталась голой и мокрой, а врач с телохранителем — тоже мокрыми, пусть и одетыми. Сухой одежды поблизости не наблюдалось. При температуре плюс двадцать градусов по Цельсию промокнуть насквозь опасно даже для привыкших к терранским условиям людям, а уж для больной Оксаны такое состояние могло закончиться воспалением легких и смертью.

Или так мы боялись.

Однако снова влезшая в изоляционный мешок Оксана, как ни странно, не только не заработала воспаления легких. Напротив, ее состояние резко улучшилась. Есть у человеческого организма такая феноменальная особенность: физиологический шок способен резко мобилизовать его ресурсы и подавить не только симптомы, но и саму болезнь. Девушка продолжила чихать и сморкаться, но уже куда слабее, а температура ее тела самостоятельно упала до уровня тридцати семи с половиной градусов. Потом медики принесли ей новый сухой мешок, а одежду на враче и телохранителе просушили полевым феном, предусмотренным специально для таких ситуаций. Одежда Оксаны так и осталась похоронена под завалившейся палаткой, а магические тетради мы даже искать не стали: их древняя хрупкая бумага такой катаклизм пережить не могла.

Диагностический комплекс, привезенный Урэсино-сэнсэем, погиб безвозвратно. За входом в сарай хорошо отмытый от артефактов пол теперь под наклоном уходил вниз. Где-то далеко внизу, на уровне байкальской поверхности, плескалась темная вода. Если там и осталось что-то интересное, оно вместе с останками моего "Гаврона" покоилось на дне глубокой подводной пещеры. Чтобы добраться туда, требовалась специальная аппаратура, которой нас, разумеется, не имелось. Оставаться на месте смысла не осталось.

Быстро придя к единому мнению, мы отрядили Урэсино-сэнсэя к командованию местного ограниченного воинского контингента СНЕ как делегата. Его связи по-прежнему действовали, так что не прошло и пятнадцати вминут, как нас споро запихали в транспортный вертолет, как раз доставивший из аэропорта очередные контейнеры со снаряжением, и отправили в аэропорт Иркутска. Пилот с явным сомнением оглядел нашу компанию. Она включала Оксану на автономных носилках, меня в скафандре на гусеничной платформе и с внушительным ящиком системы жизнеобеспечения, Алекса в костыле, Мотоко, двух ниппонцев, девять экшн-дронов Хины (десятый сгинул в подземелье, неспособный пробиться радиосигналом сквозь толщу воды) и пару небольших контейнеров, привезенных Хиной с орбиты. Совокупная масса составляла почти три тонны, что находилось на грани грузоподъемности, а то и за ее пределами. Однако протестовать пилот не стал и машину в воздух поднять сумел. Наша воздушная платформа и дроны-разведчики долетели своим ходом.

А в аэропорту оказалось, что ближайший транспортный самолет в направлении Европы улетит лишь после проверки, техобслуживания и заправки, что займет еще минимум два вчаса. Возможно, три. Или четыре. Точных сроков никто назвать не мог. Нам указали место в углу грязного, десятилетия назад заброшенного ангара, в котором еще валялись на подломившихся шасси останки самолетов вековой давности, разукрашенные многочисленными слоями граффити. Следовало ждать дальнейших указаний. По-моему, контролирующие аэропорт военные СНЕ и САД относились к нам с большим подозрением, но приказам начальства перечить не стали. С не меньшим подозрением к окружающим относились и я с Алексом. Хотя Госдеп и заявил, что не пытался похитить Оксану, неведомые злоумышленники по-прежнему никуда не делись, а их цели оставались неизвестными. Кто знал, нет ли поблизости их агентов.

Следовало придумать, чем занять время. Проводить новые эксперименты с Оксаной и призывом Санду с помощью математических заклинаний мы не рискнули: в случае успеха никто не мог предсказать, чем закончится внезапное появление Санду в сердце военной базы, пусть и временной. Пользуясь паузой, я и Алекс при помощи Мисс Марпл начали отправлять запросы перевозчикам, пытаясь выяснить, кто в ближайшее время сможет доставить нас — конкретно меня как весьма нестандартный груз — на одну из орбитальных платформ. С поиском возникли серьезные проблемы: из-за появления Санду множество рейсов с поверхности на орбиту отменили. Вероника на "Кумрине Оос" висела рядом с планетой, но помочь сейчас могла лишь морально, а одалживаться в очередной раз у официальных властей СНЕ никому не хотелось.

И вот в разгар поисков после, кажется, двадцатого вежливого отказа Оксана снова заявила:

— Мне нужно в город.

137.041 / 14.06.2102. Иркутск. Оксана

Мне после неожиданного купания резко похорошело. Не до конца, не так, чтобы я полностью выздоровела. Сопли по-прежнему текли ручьем, но заложенный нос заметно отпустило, теперь я даже могла через него дышать. Повышенная температура давала знать приступами легкого головокружения, но больше не вгоняла в состояние полу-транса. Непосредственная опасность мне больше не угрожала, от меня больше ничего не зависело, и я наконец-то смогла расслабиться и начать думать.

Расслабиться — громко сказано. Я лежала на носилках внутри мешка, лишь голова наружу. Носилки явно конструировались с целью уверенного удержания раненого во время эвакуации с поля боя, но не с целью обеспечить ему наибольший комфорт. Их твердую поверхность не могли полностью компенсировать даже мягкие вставки внутри мешка, так что я непрестанно ворочалась с боку на бок в поисках положения поудобнее.

И доворочалась.

Мысль о том, что где-то у нас под носом валяется ключ для контакта с самой загадочной (из двух известных, Призраков оставим за кадром) нечеловеческих цивилизаций, не давала мне покоя. Мой горячечный бред, в котором я почти разговаривала с Санду, уже практически забылся и стерся из памяти, как и любой сон. Осталось только чувство ловли за хвост чего-то неуловимого, но резонирующего глубоко внутри сердца. А может, глупости? Да, я помнила, что мне казалось, что я говорю с... с кем-то. Однако мозгу свойственно додумывать и достраивать сновидения в момент пробуждения. Может, и я так додумала из-за шока предыдущего столкновения?

Кто-то другой на моем месте мог бы просто махнуть рукой и забыть. Но я чувствовала какой-то странный внутренний зуд. Электрическая фиговина у меня в башке являлась объективным фактом. Внимание Санду ко мне — тоже. Кроме того, мое математическое образование не давало забыть простой вопрос. Какова вероятность того, что я, совершенно случайно свалившись с неба и сбежав от чинов, могла наткнуться на пачку тетрадок, написанных три четверти века назад и с тех пор лишь чудом не выброшенных на помойку? Сколько в Иркутске живет народу, не знала ни я, ни даже всеведущая Мисс Марпл: последнюю перепись населения в Русском Мире проводили полвека назад. Крепостники были кровно заинтересованы в отчетном преуменьшении голов живой собственности, чтобы минимизировать подушный налог. А сколько вольных в городах, просто никто не считал. Однако даже по скромным прикидкам в Иркутске обитало двести пятьдесят тысяч человек, а возможно — и вдвое больше. И вот так, с первой попытки оказаться в доме именно человека, зачем-то хранившего прадедовские тетради, в которых не смог бы осилить даже первую строчку?

Что-то здесь радикально не сходилось. Мы (точнее, я, как единственный условный эксперт по данной местности) упускали что-то очень-очень важное.

А еще... А еще у меня в груди сидело какое-то тоскливое зовущее чувство. Примерно такое же, как в Ниппоне, когда меня только что туда привезли и я дорвалась до конфет. Я жрала их горстями, тайком от всех, потому что стыдилась своей страсти. А потом решила, что я уже не ребенок и с пороками надо заканчивать — и перестала. Пару месяцев после того я мучалась именно таким зовущим чувством — зовущим к ящику моего стола в школьной общаге, где лежала едва начатая упаковка, которую не хватало духу выбросить. Но на сей раз меня звали не конфеты, а что-то куда более абстрактное и непонятное. Что-то, перекликающееся с чувством, смутные воспоминания о котором остались от горячечного бреда в компании условного собеседника.

В конце концов чувство воткнутого в задницу шила пересилило плохое самочувствие, и я решилась на вторую попытку антимедицинского бунта. Алекс и Бебе занимались поисками шаттла из Европы на орбиту, прерывать их не хотелось, но и тянуть не стоило: у нас осталось лишь несколько местных часов. Я прокашлялась и заявила:

— Мне нужно в город.

Все посмотрели на меня. Алекс, Мотоко и Хина — с озабоченностью, врач — с профессиональным интересом, как на сумасшедшую, охранник — с профессиональным интересом, как на языка, которого надо взять живым. Как на меня посмотрел Бебе, я не знала, потому что его глаза скрывались под спинными окулярами скафандра, но наверняка с какой-то своей особенной эмоцией.

— Еще раз, — сказал Алекс. — Я не расслышал. Куда надо?

— Мне надо в город. Очень. Надо найти оставшиеся тетради.

— Оки, мы уже обсуждали. Ты на ногах не стоишь.

— Мне уже лучше. Гораздо лучше. Пару часов побродить сумею.

— Иркутск занимает площадь более двухсот квадратных кликов, — напомнила Хина. — Триста семьдесят, если считать все заброшенные районы и руины. Более пятисот, если считать пригороды. Оки, оставляя в стороне самочувствие, у тебя есть какой-то конкретный план поисков?

— Я не ребенок и не совсем дура, — сердито ответила я. — И я здесь родилась, если вы еще не забыли. Знаю я, сколько он занимает.

— План? — переспросил Алекс. — Есть у тебя? Если да, алгоритмизируй. Хина запустит дронов на прочесывание.

— Хину нельзя здесь задействовать. Посмотрите на ее дронов. Они за человека лишь с большой натяжкой сходят, и то в темноте. С ними никто не станет разговаривать, наоборот, сбегут подальше.

— А с тобой станут?

— Со мной станут. Я местная. Я знаю, как с людьми общаться, чтобы не шугались.

— И с кем ты собираешься общаться?

— С людьми. Головешка работает на банду. На очень большую банду. Они полгорода крышуют — уличных дилеров, магазины, все такое. Я найду дилера, дилер сведет меня со своей крышей, крыша свяжется с Головешкой... или с самим Петром.

— Или же дилер будет работать на другую банду, а та тебя похитит, — вздохнул Алекс. — Для выкупа, или чтобы сдать чинам — они наверняка тебя не забыли и с удовольствием купят. Или как их... опричники. Они, вполне возможно, раздражены тем, что ты у них из рук ускользнула, и тоже с тобой поквитаются. Или нарвешься на молодежную банду типа тех, о которых ты так красочно рассказывала. Они не станут спрашивать о твоих головешках, просто изнасилуют и убьют. А еще, как ты тоже рассказывала, среди аборигенов полно психов и неадекватов, которым пырнуть ножом — как тебе чихнуть.

Мне и в самом деле пришлось в очередной раз чихнуть и высморкаться. Я пожалела, что у нас в семье не принято бить мужей сковородкой по лбу за их так себе юмор. Да и сковородки под рукой не имелось.

— Хина может отправить со мной пару экшн-дронов. Транспортная платформа сойдет за ретранслятор. Дроны будут держаться в сторонке, чтобы людей не пугать, а если потребуется — вмешаются.

— И ты полностью уверена, что управляющий радиоканал не удастся заглушить? В военной науке Терры противодействие вражеским дронам является ключевым элементам тактики. Такие технологии наверняка есть и у чинов, и у полиции. В Ниппоне точно были. И тогда экшн-дроны просто станут дополнительным призом для похитителей.

— Я готова рискнуть, — я насупилась, с трудом сдерживая волну раздражения, усиленного плохим самочувствием. — Алекс, как ты не понимаешь? Речь идет об открытиях, способных перевернуть всю нашу цивилизацию! И не только нашу!

— Но...

— Я не маленький ребенок и могу решать за себя. Алекс, я тебя очень люблю, но, пожалуйста, не пытайся меня принуждать. Мы теряем время.

— Ладно, — вздохнул Алекс. — Но одну я тебя не отпущу. Я с тобой.

— Еще чего! Я же вижу, как ты ногой пошевелить боишься. Нет, я сама.

— Оки, милая моя! Ты не маленький ребенок и можешь принимать свои решения, тут ты права. Но то же самое применимо и ко мне. Я точно так же имею право на свои решения, и я не намерен отпускать тебя одну в город. Ясно?

Я закусила губу. Я несколько раз замечала болезненную гримасу на его лице, когда он неловко ставил ногу. Даже медицинский костыль не мог полностью уберечь лодыжку от болезненных сотрясений. Тащить его с собой в таком состоянии? Я не садистка. Если даже и прибью его сковородкой, то одним ударом, чтобы не мучился.

— Алекс, я пойду с Оки, — встряла в семейную ссору Мотоко. — Не волнуйся, я со своим боккэном справлюсь с любой бандой.

— И с чинами? — саркастически ухмыльнулся мой муж. — Мотоко-тян, я ничего не имею против любимого ниппонцами анимэ, но деревянный меч против игломета или пистолета сработает лишь там, не в реальности.

— Кадзунори-сан поможет. А Хина останется здесь, чтобы защищать тебя и Бебе.

Теперь мы все посмотрели на телохранителя. Тот лишь вежливо поклонился, но ничего не сказал.

— Хорошая идея, — задумчиво проговорил Урэсино-сэнсэй. — Кадзунори-сан — один из лучших телохранителей на службе Аоямы-сама. С танком или солдатом в штурмовой броне он вряд ли справится, но со всем, что послабее — вполне. Я видел его в деле. Кроме того, местные вряд ли способны отличить чина от ниппонца, так что само по себе присутствие Мотоко-кун и Кадзунори-сан подействует отрезвляюще на возможных преступников.

Алекс кисло посмотрел на него, потом на меня — и махнул рукой. Делайте, мол, что хотите. Вот за что я люблю своих мужей, так это за способность действовать рационально даже вопреки эмоциям.

На том и порешили. Наземного транспорта у нас не имелось, но десантная платформа вполне могла поднять меня, Мотоко и Кадзунори-сан. У нее еще оставалось достаточно энергии на десяток часов полета, а ее мощный передатчик мог действовать как ретранслятор и для нас, и для двух экшн-дронов, которых Хина отправила по земле своим ходом. Отдельной задачей стала одежда: моя старая погибла вместе с палаткой, а ходить (скорее, скакать) в транспортном мешке — задача не для меня. Да и за городскую сумасшедшую я сходить не собиралась.

В итоге Урэсино-сэнсэю в очередной раз пришлось использовать остатки своего влияния, чтобы добыть мне белье и полевую форму из запасов контингента СНЕ (ни СНЕ, ни САД, ни Индия явно не намеревались сворачивать операцию, а потому обосновывались в аэропорту всерьез). С подбором пришлось помучаться, потому что самая маленькая из армейских женщин примерно на две головы превосходила меня ростом, минимум десятью сантиметрами обхвата по всем трем измерениям и пятью размерами ноги. Но в конце концов меня сумели экипировать одеждой, не болтавшейся на мне, как на огородном пугале. Или не очень болтавшейся. Не так, чтобы сваливаться на ходу, во всяком случае. Затем мы втроем погрузились на платформу и, помахав насупившемуся Алексу на прощание, рванулись в небеса.

Разумеется, вылазка казалась чистой воды авантюрой. Я не родила даже никакого плана, кроме "прыгнуть в воду, а там как-нибудь выплывем". Хина была права: хотя Иркутск и близко не дотягивал размерами и населением не только до мировых мегаполисов, но и до своего пика начала прошлого века, он все равно оставался охренительно огромным городом с массой людей. Где-нибудь в законопослушной Европе, издавна балансирующей на грани социалистического тоталитаризма, для поиска человека хватило бы просто контакта с полицией. Ну и некоторых связей, разумеется, благодаря которым полиция согласилась бы поделиться сведениями о адресе фактического проживания гражданина.

Однако Русский Мир лишь формально назывался империей и лишь в малой степени мог контролировать своих подданных. Даже крепостники зачастую не ведали, где находится их двуногая собственность на отхожем промысле. Проживающая здесь человеческая масса исторически не доверяла любым властям, а перманентное состояние failed state отнюдь не улучшало ситуацию с повиновением, и особенно — в части правил об обязательной регистрации. Множество криминальных, с точки зрения государства, структур занимались подделкой документов и фальшивой регистрацией. Именно потому сбежавший из своей деревни Петр так легко растворился в большом городе, несмотря даже на розыск. И мне нужен был не простой человек, а именно Петр — авторитетный член большой банды рэкетиров и наркоторговцев. Люди типа него не любили не только светиться перед властями, но и тех, кто начинал задавать о них вопросы. А в особенности — тех, кто на такие вопросы отвечал. И все это знали.

Но и я недаром происходила из местных краев.

Место, где я собиралась фигурально прыгнуть в воду, много лет являлось моим домом. Район на левом берегу Ангары назывался "Авторемонт". Никто не знал откуда пошло название. Уж точно не от ремонтных мастерских, которых здесь и близко не было. Возможно — от чего-то, что находилось на этом месте до того, как чины в пятидесятых годах снесли находящийся в окрестностях улицы Траковой массив одноэтажных частных зданий и настроили здесь множество двух— и трехэтажных бараков для рабочих. Сначала — для чинских, а потом, когда оказалось, что в большом городе те утрачивают дисциплину и начинают думать неправильные мысли — для местных. Местных вербовали на заводы как в европейской части Русского Мира, так и в сибирских и дальневосточных селах, и для них требовалось много дешевого жилья. Именно так и оказались здесь мои родители, а вместе с ними — и я.

Несмотря на многие годы, проведенные вдали от Иркутска, я не забыла ни единый барак, ни единую улочку, ни единое лицо в своем районе. Еще в Ниппоне я тщательно изучила карту города, поражаясь, насколько маленький его кусочек я знала, но зато знала отлично. И, самое главное, меня саму там наверняка еще помнили. А значит — значит, я могла развязать языки.

Однако после вылета я немного скорректировала план. Десантная платформа летела низко, метрах в тридцати над землей, а ее трасса проходила над Нижней Набережной. Вид Московских ворот внезапно резанул мне по сердцу непонятным ощущением. Именно здесь, на углу, находилось то самое хлебное место, куда "цыгане" привозили парализованную голодную девочку с книжками собирать милостыню. Именно здесь нашел меня Макото Морихэи, мэр Кобэ-тё, вытащивший меня из местного болота и на время заменивший отца. Именно здесь я иногда в отчаянии смотрела на реку, раздумывая, не проще ли закончить все сразу и навсегда — раздумывала и однажды чуть так не поступив. Остановили меня лишь ржавые, заедающие колеса древнего инвалидного кресла, которые я с большим трудом могла крутить сама. Я просто не успела бы добраться до воды, присматривающие за мной работодатели слишком ценили свои активы. Эта арка снилась мне в ночных кошмарах, где я, четырнадцатилетняя парализованная девчонка, снова оказывалась на том самом месте, в том самом инвалидном кресле, закутанная в старую шубу и рваную шаль, насквозь продуваемые ледяным апрельским ветром, а с реки доносился скрежет льда на вскрывающейся Ангаре.

И вот теперь эта проклятая арка снова оказалась у меня перед глазами.

— Хина, опусти платформу вон у той конструкции, — попросила я. — Пожалуйста.

— У тебя самой есть прямой контроль через наглазники, — откликнулась та. — Но так и быть, неумеха, опускаю.

Визжа турбинами, платформа опустилась метрах в двадцати от арки. Несколько хорошо, по местным меркам, одетых мужчин и женщин как славянского, так и чинского фенотипа с изумлением пялились на нашу троицу, отстегивающую ремни и поднимающуюся с лежаков. Но я не обращала на них внимания. Я безотрывно смотрела на большую арку, которая во времена расцвета Русского Мира символизировала имперскую мощь и власть столицы над дальними колониями. Страна сама давно превратилась в неформальный протекторат Чжунго, столица уже ничего не решала и ничем не управляла, но старый символ по-прежнему высился над берегом Ангары. В последний раз я видела ее шесть терранских лет назад. В памяти сохранилось ощущение чего-то могучего и величественного. Однако сейчас я видела почти то же самое — и не узнавала его.

Арка выглядела настоящей руиной. Даже без увеличения наглазниками я отчетливо видела грязную, более чем наполовину осыпавшуюся штукатурку, почти полностью раскрошившуюся лепнину, огромные дыры там, где из кладки вывалились кирпичи. Верх арки развалился почти полностью, смыкаясь лишь в нескольких местах, сквозь зияющие дыры виднелось облачное небо. Сооружение казалось воспоминанием дряхлого старика о бурной молодости, символом всего нынешнего Русского Мира, существующего лишь потому, что никто не удосужился его как следует толкнуть. Не знаю, почему, но у меня вдруг от жалости защемило сердце. Так жалеют старика, злобного, ворчливого, пакостного, но уже едва волочащего ноги, с трудом опираясь на палку, со взглядом, в котором затаился ужас перед неумолимо надвигающейся смертью. [Примечание: Оксана. Эту фразу я написала сама, без помощи текст-процессора Хины. Не знаю, насколько метафора дойдет до внезов, да даже и до жителей более благополучных краев Терры. Возможно, ее понимаю только я сама, плоть от плоти умирающей империи, лишь по недоразумению оказавшаяся в другой, совершенно иной жизни. Однако я честно попыталась.]

Несколько минут я смотрела на арку, потом вздохнула и отвернулась. Часы неумолимо тикали. В любой момент Хина могла проинформировать, что до вылета остался час, и нам пришлось бы срочно сматывать удочки. Следовало торопиться.

Мой взгляд упал на улицу. По ней изредка проезжали автомобили, но в целом она оставалась безлюдной. Однако на противоположной стороне, где стояли древние двухсотлетние дома, такие же осыпавшиеся и тоскливые, как арка, я внезапно заметила на углу нечто, от чего сердце пропустило удар.

— Подождите здесь, — бросила я спутникам, с интересом оглядывавшимся вокруг. — Я сейчас вернусь.

С трудом, хромая на обе ноги (несмотря на обезболивающее Урэсино-сэнсэя, мышцы всего тела по-прежнему болели, хотя и не сильно), я перешла улицу и остановилась возле девочки в инвалидном кресле. Оборванная, закутанная в какие-то немыслимые тряпки, в молодости являвшиеся, вероятно, длинной юбкой и теплой вязаной кофтой, она сидела, съежившись и уткнувшись в книгу. Рядом на земле стояла небольшая жестяная коробка, в которой лежали несколько монет и мелкая юань-банкнота. Я знала, что примерно столько туда кладут сами "цыгане" в начале смены, чтобы стимулировать милостыню от прохожих. Либо попрошайка только начала свою смену, либо хлебное место уже утратило свою доходность.

Позже, анализируя свои чувства, я поняла, что именно толкнуло меня к нищенке. Да, старая неизбывная травма — тоска, страх, голод и холод — затаившаяся глубоко в подсознании, никуда не делась за прошедшие годы в благополучном окружении. Она сидела там, терпеливо ожидая своего часа, прорываясь в ночных кошмарах. Мне было просто позарез необходимо встретиться с воспоминаниями лицом к лицу, чтобы как следует осознать их и переосмыслить — и раздавить, как давят мерзкого таракана. Но тогда я просто стояла перед девочкой, в упор разглядывая ее. Да. Точно так же выглядела я. Истощенная, грязная, в немыслимом тряпье, сгорбленная, с мертво свисающими со слишком большого сиденья ногами и безнадежностью на лице. Я не знала ее, но мало ли в Иркутске нищих семей, с радостью готовых отдать ребенка "цыганам" на заработки?

А потом я поняла, что режет мне глаз.

Книга. Учебник по математике для младших классов. Который она держала вверх ногами.

Мой учебник. Тот самый, с которым я сама сидела здесь на углу несколько лет назад. С чертиком в углу обложки, неумело намалеванным от руки каким-то предыдущим владельцем.

Можно найти ребенка, выглядящего как я и вызывающего такую же жалость. Но сложно найти кого-то, столь же тянущегося к знаниям. Я была в наших краях белой вороной, других таких найти сложно. Так что попрошайка не читала. Она просто имитировала чтение, следуя случайно обнаруженному мной много лет назад ноу-хау.

Нищенка подняла взгляд от книги, вздрогнула и отпрянула, насколько позволило кресло. Книга выпала у нее из рук на растрескавшуюся плитку тротуара, почти в лужу после вчерашних дождей. Только тут я осознала, как стискиваю челюсти и как ходят желваки у меня на щеках. Наверняка и выражение глаз у меня было интересное. Я вдруг поняла, как выгляжу с ее точки зрения: чужак в полевой военной форме, в глухих наглазниках на пол-лица, неподвижно стоящий рядом и наверняка что-то замышляющий. Так в наших краях одевались либо чины, либо бандиты. Я быстро расслабила челюсти, наклонилась, подняла книгу и протянула ей. Да, она просто изображала. Но вина ли ребенка, что у нее не осталось других вариантов для выживания?

Она не взяла книгу. Вместо того она еще сильнее вжалась в спинку инвалидного кресла и громко наполовину заскулила, наполовину закричала что-то неразборчивое. Я замерла, не зная, что делать. Вероятно, следовало бросить книгу ей на колени и отойти, но мои ноги словно приросли к земле.

— Эй! — громко сказал сбоку мужской голос. — Чё надо? Здесь наша территория.

Я повернула голову. К нам поспешно подходил небритый мужчина в растянутых трениках, майке и резиновых тапках на босу ногу. Разумеется, без наглазников.

— Здесь наша территория! — повторил он одновременно вызывающе и боязливо. Он явно не понимал, как ко мне относиться и как разговаривать. — Вали отсюда... пацан! Заткнись, ты, дура! — бросил он девчонке, и та послушно замолчала, уставившись на меня огромными глазами.

То ли дебил, то ли храбрец — сложно решить, почему он рискнул заговорить со мной в таком тоне. Мой пол и тип лица в мешковатой форме и наглазниках разобрать невозможно. Я вполне могла оказаться чином, способным избить или даже убить его на месте за непочтение. Но нарываться на конфликт я не собиралась, тем более что он мог привлечь внимание крышующих ментов.

— Ухожу, ухожу, не парься, — я постаралась придать голосу грубоватый оттенок, чтобы и в самом деле сойти за мальчишку. Затем оглянулась, нащупывая взглядом спутников. Платформа почему-то уже не стояла на земле, а поднялась в воздух и описывала вокруг арки восходящую спираль, а Мотоко вошла под арку и неподвижно там стояла лицом к реке. Кадзунори-сан продолжал следить за мной. Следовало убираться отсюда.

Я снова вытянула руку, чтобы положить книгу обратно на колени девочки. И тут меня пронзило осознание. Я развернулась и уставилась на мужчину, не закончив движения.

— Чё? — нервно спросил тот, отшатываясь.

Да. Теперь я его узнала. За шесть лет он вырос из неловкого подростка в молодого и уже одутловатого от постоянной пьянки мужчину. Но его манера дергать щекой, его характерные скулы и посадка глаз остались прежними. И я помнила, что он был единственным окрестным мальчишкой, не дразнившим безногую калеку, а иногда даже отгонявшим от нее других.

И хорошо помнила, как он однажды неловко сунул мне грязную конфету, когда я тихо плакала на крыльце барака после "смены" в инвалидном кресле, готовясь ползком взбираться по крутой деревянной лестнице.

— Васян? — тихо спросила я. — Васька? Ты, что ли? На самом деле ты?

— Чё те надо? — отшатнулся тот. — Чё? Я тебя не знаю!

— Васька, это я. Оксана. Ксюша Черемезова. Из твоего барака. Помнишь?

Лишь теперь я сообразила, что из-за наглазников он не видит моего лица, и поспешно их сдернула.

— Я это. Узнал?

— Ксюшка? — недоверчиво спросил Васька после короткой паузы. — Ты... как ты... откуда ты...

Несколько секунд он недоверчиво приглядывался ко мне.

— Ну точно ты... — протянул он без особой радости в голосе. — Ты откуда взялась? И... на ногах на своих? Как так? Говорили, тебя косоглазые на опыты сдали...

— Не. Долгая история. Вылечили меня... ну, почти. Теперь сама ходить могу. А ты как? В "цыгане" подался?

— Ну. Жить как-то надо. Предыдущего подрезали по пьяни, насмерть, ну я и зацепился вместо него. Ты эта... отошла бы в сторону. Людей пугаешь. Ленке работать надо, а то уже третий день норму не выполняет.

— Плохо дело идет? Я только что приехала. Как дела вообще?

— Да хрен знает что творится. Шарахает то в городе, то над озером, вертолеты летают, менты и шелудь злые, словно скипидара в жопу влили, облавы, народ по домам позакрывался. Слышь, пойдем в сторонку побазарим.

Мы отошли метров на пятнадцать в сторону. Наша десантная платформа по-прежнему нарезала круги вокруг арки. Что там могло настолько заинтересовать Хину?

— Ну, чё там у тебя? — поинтересовался Васька. — Значит, не на опыты тебя забрали? Ты где щас? Вижу, крутая, окуляры надыбала. В армию, что ли, пошла? Кем?

— Да по-разному выходит, — уклончиво ответила я. — Слушай, дело есть на миллион. Мне нужен торговец дурью. Прямо сейчас. Знаешь кого поблизости?

— Дурью? Не, поблизости никого нет. Говорю же, менты и шелудь как с цепи сорвались, метут всех, кто под руку подвернется. Убогих не трогают, но как криминал, то без разговоров в обезьянник. Выпускают потом после терок, не зря ведь крыше башляют, но кому охота? Тебе чё, закинуться надо? Прямо сейчас? Если не ломает, погодь до вечера, там появятся.

— Не ломает, но позарез надо. И прямо сейчас. Ладно, Васян, бывай. Слетаю в наши бараки, может, там кто крутится. Торчкам пофиг, что там у ментов, им доза нужна, до вечера не дотерпят.

— Давай. Заходи после девяти, дома буду. Баба пошамать сделает, я тут хорошей жрачки надыбал. Настоящая салями, не колбаса из пальмы, прикинь, да? Водяра тоже есть. За жизнь побазарим, предков твоих помянем, земля им пухом, — он перекрестился на православный манер, справа налево. — Барак все тот же, не забыла еще?

— Да уж забудешь его... Не знаю, вряд ли, но если получится, загляну. Пока, Васян.

Я махнула рукой и повернулась, чтобы вернуться к арке, одновременно прилаживая наглазники на место. "Шелудь", значит? В мои времена опричников называли "шелудивыми" за эмблему. Значит, сократили. Разговорный язык, типа, тяготеет к краткости. Что-то мешало, и я лишь тут осознала, что все еще держу в руке учебник попрошайки. Я снова повернулась, чтобы вернуться к девочке и отдать книгу...

И тут мне прямо в лицо рявкнул хриплый мужской голос:

— Гойда! Стоять на месте, не двигаться! Ты арестована! Руки на голову! Ждать прибытия оперативной группы!

Я отшатнулась от зависшего передо мной дрона с шильдом оскаленной собачьей головы. Идиотка. Разумеется, такое место не могло оставаться без постоянного надзора опричников. Их патрули и дроны я много раз замечала еще тогда, когда здесь побиралась. Хотя раньше они видели меня только в темноте и в другой одежде, общий силуэт, движения, походка не изменились. А я еще и наглазники сняла, открыв лицо на случай, если по иным признакам распознать не удалось.

Температура. Из-за нее я по-прежнему была не в себе и не могла мыслить четко. О том, что меня по-прежнему ищут и чины, и местные я помнила, но как-то туманно и без проецирования на действительность. Среди наших бараков даже менты крайне редко появлялись, а уж опричники и подавно, только во время облав, так что планов на столкновение с ними я не припасла. И вот теперь приходилось вырабатывать план на ходу.

— Экшн-дроны появятся через семьдесят секунд, — сказала в наглазниках Хина. — Однако не стоит нарываться на силовой конфликт. Народ, прыгайте на платформу, полетели отсюда.

— Нет, — тихо откликнулась я. — На земле хотя бы отбиваться можно, а в воздухе нас расстреляют патрульные дроны, как мишень.

— Принято. Однако настоятельно советую вернуться в аэропорт при первой возможности. У нас больше нет статуса наибольшего благоприятствования, солдаты не станут отбивать вас у местных спецслужб.

— Пасть захлопни, — рявкнул опричный дрон. — Стоять, не двигаться! При попытке побега открываю огонь без предупреждения!

Ствол игломета у него под брюхом недвусмысленно уставился прямо мне в лицо. Сбежать от воздушного дрона невозможно, оставалось ждать экшн-дронов в надежде, что смогут от него избавиться. А потом? С позором вернуться в аэропорт? Ментов и шелудь туда не пустят, разумеется, но вся вылазка пойдет псу под хвост — тому самому, что на эмблеме дрона. И мы останемся без ключа для общения с Санду. Может, как-то договориться с опричниками? В конце концов, они ищут меня по указанию чинов, а чины не заинтересованы в международном скандале, верно?..

Закончить размышления мне удалось. Я совсем забыла про Мотоко и Кадзунори-сан, но они отнюдь не забыли про меня. А Мотоко, подбежав сбоку, в переговоры вступать не стала. Она просто с силой врезала своим боккэном по дрону. Вообще-то их корпуса проектируются с учетом кинетического воздействия камнями и палками. Однако их турбины не могли удержать устройство в воздухе при таком ударе сверху. Дрон взвыл и рухнул, ударившись о плитку тротуара, а Мотоко, перехватив боккэн, спокойно вонзила его сверху в одну из турбин. Пластиковая защитная решетка не выдержала и промялась, ударяющийся о нее пропеллер заверещал, а потом заклинил. Дрон еще пытался подняться в воздух, но Мотоко точными движениями вырубила две оставшихся турбины. Вместе с телохранителем они остановились у меня по бокам, настороженно оглядываясь.

— Ну и пиздец вам, — неожиданно спокойно сказал дрон и затих.

Наша десантная платформа спикировала к нам и села на тротуар. Однако прежде чем мы успели на нее взобраться, из-за угла вынеслись, скрипя тормозами, сразу четыре джипа с собачьими головами. Из них высыпало человек двадцать в полной экипировке спецназа: в закрывающих все тело доспехах и в шлемах с глухими черными забралами. Укрывшись за окружившими нас полукольцом машинами, они взяли нас на прицел штурмовых карабинов и иглометов.

— Гойда! — заорал через мегафон хриплый голос. — Вы трое! Лечь на землю! Руки за голову! Не сопротивляться! Открываем огонь без предупреждения! Быстро!!

Я все-таки совсем тупая, а может, температура так действовала. При виде оружия и "космонавтов" я впала в оцепенение. Меня вдруг накрыли воспоминания из прошлого: такие же "космонавты", хотя и с другими нашивками, разгонявшие пьяное побоище у нас на районе, холодные и злые глаза опричника, однажды приставшего ко мне с вопросами, страх, сквозивший в голосах и взглядах каждый раз, когда о "шелудивых" заходила речь... Я слышала угрожающие крики, но смысл понимать перестала. Взгляд расфокусировался, мир расплылся, резкими остались лишь направленные на меня стволы.

А потом тональность криков вдруг сменилась, и я пришла в себя — как раз вовремя, чтобы заметить, как с двух краев шеренги с отчаянными воплями в небо взлетают человеческие фигуры, а в центре переворачивается вверх тормашками тяжелый бронированный автомобиль. Больше я ничего заметить не успела, потому что в тот момент как раз закончила падать на что-то мягкое и шипящее от боли.

Хина не стала тратить время на мирные переговоры. Подоспевшие экшн-дроны начали обезвреживать опричников простым и эффективным способом: подбрасывая их в воздух метров на пять. Доспехи после такого падения способны защитить кожу от повреждений, но не предотвращают ни вывихи конечностей, ни сотрясения. Ну а Кадзунори-сан наглядно продемонстрировал, как силовые и скоростные имплантаты позволяют получить превосходство перед бронированным и вооруженным, но медленным противником. Сначала он перевернул один джип, придавив им троих и отшвырнув еще двоих, а потом присоединился к дронам, причем на равных. В воздух он противников не подбрасывал, но от ударов его кулака в голову не спасали даже шлемы.

Вся стычка заняла времени меньше, чем вам потребовалось на прочтение предыдущего абзаца. Менее чем через пять секунд — я еще не успела даже прийти в себя и слезть с Мотоко, на которую меня уронил Кадзунори-сан — все нападающие лежали на земле. Оставшиеся в сознании охали и глухо матерились из-под забрал, но подниматься даже не пытались: их карабины в руках экшн-дронов недвусмысленно намекали, что рыпаться не стоит.

Телохранитель подошел ко мне, поправляя свою порванную в нескольких местах рубаху, и рывком поднял с асфальта, поставив на ноги. Мотоко поднялась сама.

— Конец вылазки. Возвращаемся в аэропорт, — коротко сказал Кадзунори-сан, скользя взглядом по окрестностям. Сверху спикировала и встала на плитку наша платформа, после начала драки взмывшая в воздух от греха подальше. Я вздохнула. Вот и конец всем планам найти ключ к Санду. Действительно, имея на хвосте погоню опричников, искать тетради и выйти на контакт с Петром или Головешкой вряд ли возможно.

— Возвращаемся, — нехотя сказала я и полезла на платформу. Взглядом я попыталась найти Ваську, но его и след простыл. И правильно. Я бы на его месте поступила точно так же. Девочка-нищенка неподалеку съежилась в своем инвалидном кресле, прикрыв голову руками, а на почтительном отдалении уже начали собираться зеваки, пока что немногочисленные.

Мотоко и Кадзунори-сан пошевелись, чтобы последовать за мной. Но прежде чем они успели сделать хотя бы шаг, нас накрыл все нарастающий гул винтов и турбин. А потом из-за домов вынырнули сразу три вертолета — два ударных и один большой транспортный — с эмблемами чинской армии на борту. Их окружал целый рой ударных дронов — штук двадцать, не меньше. Боевые вертолеты и дроны зависли в воздухе, выцеливая нас пулеметами и ракетными кассетами, а транспортный с разгона сел по центру перекрестка. Из него начали выпрыгивать вооруженные солдаты в силовой броне.

Я шепотом выматерилась, без усилий припоминая давно забытые, казалось бы, слова. Вот теперь действительно всё. От такой мини-армии не спасли бы и все экшн-дроны Хины, вместе взятые. В бессильном отчаянии я смотрела на бегущих к нам солдат, под ударами ног которых буквально дрожала земля, и думала только о том, что не только снова попалась сама, но и утащила за собой друзей. А Чжунго очень не любил как САД в целом, так и Ниппон в частности, и что с ними сделают, я боялась даже подумать.

Однако, к моему изумлению, солдаты не обратили на нашу троицу, а заодно и на посторонившихся дронов Хины никакого внимания. Вместо того они начали хватать и заковывать в собственные наручники валяющихся на земле опричников, обезоруживая их и срывая шлемы. А полминуты спустя из-за поворота вынеслась кавалькада из трех черных лимузинов без оконных стекол и с визгом тормозов остановилась неподалеку, как раз за линией опричных джипов. Я оглянулась. Кадзунори-сан стоял за моим правым плечом с каменным лицом и скрещенными на груди руками. Мотоко стояла слева, позой мало отличаясь от него, разве что в левой руке держала у бедра боккэн, а правую опустила вдоль тела. Метаться и рвать на себе волосы на их фоне показалось мне глупым. Я тоже сложила на груди руки и гордо вздернула нос, надеясь, что у меня не слишком заметно дрожат губы.

Люди из лимузинов выбирались хотя и ловко, но с достоинством и без спешки. Из переднего и заднего вылезло человек десять в одинаковых черных костюмах, галстуках и наглазниках — скорее сплошных масках, закрывающих все лицо, включая нос, щеки и верхнюю губу, и оставляющих открытыми лишь подбородок. Я вздрогнула, когда осознала: маски были не надетыми, а срощенными с головой. Их края уходили под кожу и сливались с ней. О технологии глубоких киберимплантатов я знала, но на практике увидела в первый раз: внезы их не используют, а на Терре их разрешено устанавливать лишь элитным воинским подразделениям и спецслужбам. И вот теперь я видела перед собой маленькую толпу людей, в воротниках рубашек и на запястьях которых виднелись такие же темные полосы мускульных усилителей, как и у Кадзунори-сан. Они тут же рассредоточились вокруг, взяв под наблюдение прилегающую местность.

Из центрального автомобиля неспешно вылез еще один мужчина — чин неопределенного возраста в таком же черном костюме, как и у охранников. Классических окуляров он тоже не носил, а вместо глаз щеголял огромными темно-зеркальными выпуклыми линзами. Он обошел машину и открыл дверцу. А из нее выбралось главное, если судить по компоновке представления, лицо.

Новый чин выглядел глубоким стариком. Редкие седые волосы практически не скрывали кожу головы, покрытую пятнами старческой пигментации. Лицо покрывали глубокие морщины. Тяжелые веки почти полностью скрывали белки узких глаз. Наглазников он не носил, и вообще я не увидела никаких следов операций, характерных для нейрошунтов. Он тяжело опирался на старомодную черную трость с массивным набалдашником, а его дряблые кисти покрывали набухшие жилы. Я невольно поразилась: таких явных стариков я на Терре видела только в своих бараках — из тех, кто не мог себе позволить даже простейших косметических процедур. Судя по антуражу, этот чин мог себе позволить любые пластические операции, чтобы выглядеть если не юношей, то мужчиной средних лет. Вместо того он как-то демонстративно выставлял свою старость напоказ.

"Нет данных", — мелькнула в моих наглазниках подсказка Хины. — "Личность не опознана".

Мы молча ждали, пока старик в сопровождении зеркальноглазого неторопливо приблизится.

— Госпожа Оксана Черемезова, — произнес он спокойным баритоном на чистейшем русском, в котором не чувствовалось ни следа акцента. — Рад встретить вас лицом к лицу, пусть и в таких неудобных обстоятельствах.

— Добрый день, — откликнулась я на том же языке. — Прошу прощения, но я вас не знаю.

— Разумеется, — старик задумчиво кивнул. — Меня мало кто знает за пределами очень узкого круга. Меня зовут Кван О. Я атташе иркутского консульства Чжунго по культурным связям.

Он сделал паузу. А у меня в наглазниках вспыхнули два ярких знака, посланных Хиной: восклицательный и максимальной опасности.

"Главный "смотрящий" Чжунго по всему Сибирскому региону", — сообщила она. "Оки, тщательно фильтруй, что говоришь".

Как я упоминала, до меня вообще медленно доходит, особенно в тот день, так что шоком меня на месте не разбило и даже сердцебиение не участилось.

— Рада познакомиться, господин Кван О, — я слегка поклонилась. Не сильно — так, чтобы обозначить вежливость, но не дай бог не продемонстрировать подчиненность. — Обстоятельства действительно... неудобные. Мне редко приходится разговаривать... м-м... под прицелом такого количества оружия.

— А, это, — старик сделал небрежный жест рукой, и стрекот турбин и винтов резко усилился. Вся воздушная армада набрала высоту и исчезла за крышами домов. Наступила тишина, нарушаемая лишь лязганьем оружия солдат да стонами пары особенно сильно покоцанных опричников. — Мои помощники зачастую проявляют излишний энтузиазм, когда речь идет о безопасности. Местное опричное управление отличается топорностью своих подходов, как и все русские, так что наша охрана перестраховалась на случай непонимания. Надеюсь, вы, госпожа Черемезова, и ваши спутники не пострадали?

Я оглянулась и пожала плечами.

— Нет.

Меня так и подмывало поинтересоваться, какого черта ему надо и почему его мордовороты до сих пор не начали нас вязать, как опричников, но я решила предоставить инициативу в разговоре ему. Если нервно трепать языком, можно ненароком выболтать что-нибудь важное.

— Хорошо. Госпожа Черемезова... или мне лучше называть вас госпожа Кобэтё?

— Можно просто Оксана. Господин Кван О, вы хорошо осведомлены и отлично говорите по-русски, лучше многих аборигенов. Надеюсь, вам не составит труда выговаривать мое имя.

— Не составит. И спасибо за комплимент, госпожа Оксана. Могу я пригласить вас и ваших спутников к себе в гости?

Я напряглась. Возможно, приближался момент, когда нас и в самом деле начнут вязать.

— Это просто приглашение, госпожа Оксана, — старик интерпретировал мою неуверенность правильно. — Я не намерен принуждать вас. Если у вас другие планы, я откланяюсь и отправлюсь восвояси. Однако не думаю, что вы повторно явились в город лишь ради туристических впечатлений... или ностальгических воспоминаний. Такие воспоминания обычно стараются стереть из памяти, а не пережить снова. Возможно, я сумею вам чем-то помочь?

— Спасибо, — как можно нейтральнее сказала я, — но мне уже пытались, хм, помочь другие граждане Чжунго.

— Забудьте про тех людей. Вам не повезло столкнуться с одним из самых глупых агентов, какие попадаются, к несчастью, даже у такой великой державы, как Срединное Царство. Вместо того, чтобы сразу связаться со мной, он решил сыграть в собственную игру и... Неважно. У него имелись личные корыстные мотивы, но не хватило воображения, чтобы правильно разыграть полученные козыри. Он и его подчиненные обошлись с вами крайне грубо, по-хамски, да еще и позволили вам без сопровождения покинуть безопасное место, что поставило под угрозу ваши жизнь и здоровье. Он уже отозван в метрополию для... переобучения. Вполне понимаю ваши эмоции, я бы тоже весьма обиделся на такое обращение. Заверяю вас, госпожа Оксана, мы не намерены вас задерживать, принуждать, шантажировать и так далее. Я всего лишь хочу принести извинения дипломатическому представителю великой нации внезов за случившийся инцидент. Также мне хотелось бы компенсировать нанесенный ущерб.

"Аккуратнее, Оки", — всплыло в наглазниках. — "Не сболтни лишнего. Но и отвергать с порога не стоит. Есть шанс, что он может оказаться нам полезен. Взять на себя разговор?"

Я поколебалась. Страшно хотелось спросить у Хины или Алекса, до какой степени можно откровенничать со старым лисом такого высокого уровня. Однако беззвучно спросить невозможно, и даже отвертываться бесполезно. Наверняка у окружающих имелись усилители звука, способные воспринять и разобрать любой шепот, да и чтение по губам — стандартная функциональность даже самых простых окуляров. Но и отдавать Хине инициативу не хотелось, поскольку она не знала всех деталей произошедшего со мной.

— Нет нужды извиняться или что-либо компенсировать, — наконец сказала я. — Господин Кван О, вы лично никак меня не обидели. Я понимаю, что вы не можете нести ответственность за каждого из сотен, если не тысяч своих подчиненных. Но я... а-а, не уверена, что могу обременять вас своим присутствием.

— Госпожа Оксана, я ценю вашу дипломатичность, — сухо усмехнулся чин. — В самом деле ценю. Крайне редко встречаются люди русского происхождения, способные на такую вежливость, тем более в подобных обстоятельствах. Однако вы не можете меня обременить. Вы лично весьма мне интересны. Равно как интересны и ваши спутники, — он внезапно переключился на нихонго. — Аояма Мотоко-сан, Кадзунори Ногути-сан, ёросику онэгай симасу. Наши нации могут напряженно относиться друг к другу, но это не значит, что мы должны стать личными врагами. Кадзунори-сан, заверяю, твоим подопечным ничего не грозит. Прошу, не надо целиться в меня из игломета в твоем рукаве. Он может случайно выстрелить, и тогда ситуация серьезно осложнится.

Я нервно оглянулась через плечо. Телохранитель несколько секунд сверлил Квана ничего не выражающим взглядом, потом как-то неуловимо расслабился и заложил руки, ранее скрещенные на груди, за спину.

— Ёросику, — вежливо поклонился он, и Мотоко повторила его жест. Затем он включил в переводчике наглазников пекинский диалект. — Однако Кван О-сан в начале встречи упомянул, что не знает меня.

— О, этому есть простое объяснение, — снова сухо усмехнулся чин, перейдя на тот же язык. — Не только западные народы обладают машинами, способными быстро искать в Сети. Телохранители стараются не попадать в поле зрения телекамер, но те, кто сопровождают высоких персон... таких как отец Аояма Мотоко-сан, не могут их избежать полностью. Мой помощник, — он глянул через плечо, и лишь сейчас я заметила у него в ухе пуговицу старомодной рации, — за время нашего разговора успел передать ваши изображения и получить ответ. Признаться, я удивлен и не удивлен одновременно. Такого рода знакомства можно ожидать от госпожи Оксаны, несколько лет проведшей в Ниппоне. Однако встретить вас здесь, в Иркутске — последнее, чего я ожидал. Впрочем, встретить в Иркутске Санду я ожидал еще меньше. Воистину, мир в очередной раз сдвинулся.

Он кашлянул и снова переключился на русский.

— Однако мы заговорились. Охрана уже напоминает мне, что здесь небезопасно, особенно в отсутствие воздушного экскорта. Соблаговолите ли вы проехать в мою резиденцию? Здесь недалеко. Заверяю, что визит ни к чему вас не обязывает, вы в любой момент сможете ее покинуть и отправиться по своим делам. Мы можем даже предоставить вам безопасный транспорт и охрану. А может даже, поможем в поисках.

— Оки, решай сама, — сказал в наглазниках Алекс. — Он выглядит весьма опасной сволочью, но сейчас вряд ли станет брать вас в заложники и сажать в подвал. Если бы намеревался, уже бы так поступил. Но мне только что сказали, что самолет вылетает через полтора местных часа. То есть максимум через полвчаса тебе следует вернуться в аэропорт.

Я заколебалась. Если у нас осталось так мало времени, тратить его на визиты вежливости мы позволить себе не могли. Однако, с другой стороны, добраться за час до бараков, найти там дилера, выцарапать у него контакты вышестоящих и вообще пройти всю цепочку до Петра и Головешки было совершенно нереально. А от чинов — хотя бы теоретически — мы могли получить помощь. Лишь бы цена не оказалась слишком высокой.

— Хорошо. Я не возражаю против короткого, — я выделила слово нажимом, — визита. Мотоко... — я оглянулась.

— Я тоже не возражаю, — сказала та по-английски.

— Я тоже присоединюсь, — бесстрастно сказал наш телохранитель. — Экшн-дроны Стражей также станут нас сопровождать.

— Да, мы не возражаем против короткого визита, — решительно кивнула я. — Но только очень короткого. Через полтора часа мы должны вернуться в аэропорт.

— Трое человек в моей машине поместятся, — сказал Кван. — А до моей резиденции отсюда около двух километров по прямой. Что же до дронов...

— Дроны полетят за автомобилем на транспортной платформе, — сказала Хина через внешний динамик одного из них. — Платформа не вооружена и не представляет опасности, но дроны в случае опасности способны без дополнительного оружия нейтрализовать даже легкий танк. Уверена, такого рода страховка окажется нелишней в полном опасностей городе Русского Мира.

Спутник Квана дернулся, но Кван остановил его движением руки.

— Не возражаю, — сказал он. — Однако прошу операторов дронов учитывать, что они могут случайно спровоцировать охрану на поведение, о котором мы все пожалеем.

— Меня зовут Хина. Я дискин. Дискретный интеллект, гражданка Пояса. Хэн као син цьен дао ни. Прошу не беспокоиться, я не способна ничего спровоцировать случайно. Я знакома с протоколами служб безопасности Чжунго.

— Дискретный интеллект Хина... — медленно повторил чин, словно смакуя каждое слово. — Поистине мир сдвинулся. Признаюсь, я не испытывал такого интереса к посторонним уже лет семьдесят, если не восемьдесят. С нетерпением жду возможности поговорить. Прошу в машину.

Я, Мотоко и Кадзунори-сан влезли вслед за ним в салон автомобиля, заднее отделение которого представляло собой два расположенных лицом к лицу дивана. Я уместилась на одном диване с хозяином. Машина тут же легко и плавно двинулась с места, а по бокам и на потолке зажглись экраны, заменяющие стекла. Сначала кортеж поехал по Нижней Набережной, но потом свернул на Ленина. Только тут я осознала, что по-прежнему сжимаю в руке учебник по математике. Получалось, что я украла его у нищенки. Однако не могла же я попросить вернуться, тем более что она уже наверняка смылась с рабочего места. Я бы точно смылась. Оставалось лишь сунуть учебник в большой нагрудный карман, к счастью, имевшийся на моей куртке. Судя по толщине, он предназначался для планшета или бронепластины, но и учебник туда вбить тоже удалось, пусть и с трудом. Вопрос его возвращения владелице приходилось отложить на потом.

Я уже поняла, куда нас везут: в чинский закрытый анклав на Коммунаров. Я никогда в жизни к нему не приближалась. Не только потому, что без ног по городу особенно не погуляешь, но и потому, что пространство в сто метров от окружающей стены, тщательно очищенное от следов старой застройки, простреливалось из автоматических пулеметов. Местные, до сих пор жившие в окружавших анклав руинах старых деревянных одно— и двухэтажных домов, распускали страшные истории о людях, убитых за неосторожное пересечение границы килл-зоны. Сколько в них правды, я не знала, но от одной мысли о том месте у меня ползли мурашки по спине. А теперь нас туда везли. Внезапно я пожалела, что согласилась. Хина Хиной, но кто знает, какая там защита? Зная чинов, вполне можно было ожидать тяжелые танки и гауссовы пушки. Про тяжелые воздушные дроны и вертолеты можно даже не вспоминать.

— Пока мы в дороге, госпожа Оксана, — Кван повернулся ко мне вполоборота, — я хотел бы сообщить, что правительство Чжунго уполномочило меня сделать вам предложение о сотрудничестве. Вам предлагается должность старшего специалиста в Пекин дасюэ, Пекинском университете, в исследовательском институте по вашему выбору. Ваш оклад будет как минимум вдесятеро выше того, что вам сможет предложить даже самый богатый корпостейт. Государство также обеспечит все ваши потребности, включая жилье, питание и медобслуживание по высшему разряду, обучение по любым мыслимым программам и доступ к любому оборудованию по вашему желанию. Кроме того, вам гарантируется полная безопасность и защита от любых угроз, включая враждебные политические блоки и корпостейты.

— Очень интересное предложение, но что от меня ожидается? — подозрительно спросила я.

— Я не специалист в математике и физике и не знаю, чем конкретно вы занимаетесь. Могу сообщить только, что от вас не станут требовать никаких конкретных результатов. Вам предоставят полную свободу творчества. Все, что потребуется — отчет раз в неделю, а может, и раз в месяц о проделанной работе. На страницу текста или даже меньше.

— И мне позволят публиковать результаты в открытых научных журналах?

— Не могу ответить на данный вопрос. Не владею информацией. Но если вы заинтересованы, я свяжу вас с людьми, которые с удовольствием расскажут о деталях.

— Спасибо, — холодно сказала я, про себя подумав, что жить в комфортабельной тюрьме мне как-то не очень хочется. Наш маленький жилой модуль в Бриллианте Галактики меня вполне устраивал. — Я подумаю над предложением.

— Буду признателен, — Кван слегка кивнул и глянул в окно на театр, мимо которого мы проезжали. Судя по огромному транспаранту, труппа из Шанхайского театра давала там "Цветок небесного лотоса". Транспаранты поменьше на упрощенном тоже сверкали и переливались, но читать их я не стала. Древнее здание в очередной раз произвело на меня тягостное впечатление. Ребенком я очень редко оказывалась в центральной части города, но от театра у меня осталось в памяти впечатление чего-то огромного, величественного и недостижимого. Сейчас же я видела перед собой обшарпанный, грязный и как-то по-нищенски выглядящий двухэтажный сарай, который в последний раз ремонтировали как бы не в начале прошлого века — когда Русский Мир еще не назывался Русским Миром и хотя бы внешне претендовал на респектабельность.

До начала спектакля оставалось еще несколько вчасов, но на узком тротуаре толпились люди — по крайней мере половина из них чины — с интересом глазеющие на пролетающий мимо автомобильный кортеж и сопровождающую его транспортную платформу. Мы пронеслись по Седова и Коммунаров и оказались перед высокой глухой стеной с витками концертины поверху. Никаких пулеметов я не заметила. Однако перед самыми воротами кортеж притормозил, а секретарь на переднем сиденье повернулся к Квану. Его губы чуть заметно шевельнулись. В тот момент я смотрела прямо на него и успела рефлекторно включить чтеца по губам, но тот лишь выдал серию вопросительных знаков. Мне снова бросились в глаза темно-зеркальные имплантаты, заменяющие глаза, ныряющие под кожу и уходящие в глубь черепа. У меня холодок прошел по коже. Нейрошунты — это нормально, но лишение натуральных глаз ради машинного зрения?

— Ваше воздушное средство прошу оставить здесь у забора, — среагировал Кван. — Систему ПВО под него перенастраивать долго и бессмысленно. Охранных дронов можете провести на территорию пешком, но попрошу без неожиданной активности. Защита может среагировать неадекватно.

Десантная платформа послушно приземлилась у забора, экшн-дроны тут же пристроились по бокам нашей машины. Ворота автоматически распахнулись, пропуская нас, и мы оказались на территории большого парка, где тут и там в видимом беспорядке стояли обычные двухэтажные коттеджи. Кортеж подрулил к одному из них и остановился. Несколько воздушных дронов с иглометами под брюхом вынырнули из-за дома, на несколько секунд зависли над нами и так же стремительно скрылись из виду.

— Прошу в дом, — пригласил Кван, которому выскочивший с переднего сиденья секретарь уже распахнул дверь. — Вы наверняка давно не ели нормально. Гостей мы не ожидали, но голодными не оставим.

Я недоверчиво пошла за ним к невысокому крыльцу и двери, выглядящей как обычная дверь дачного дома — из тонких досок и прозрачных стекол, за которыми висели занавески в веселенький цветочек. Секретарь распахнул ее, и Кван, не останавливаясь, вошел в неширокую прихожую, за которой виднелась следующая дверь в комнату. Я сделала шаг через порог — и замерла. В наглазниках вспыхнуло яркое красное сообщение от Хины: "Стой! Не входи!" И далее шрифтом помельче: "Дом изолирован, радиоволны не проходят. Утратишь связь со мной, дроны отключатся".

— Прошу прощения, — громко сказала я в спину чина.

— Да? — тот остановился и обернулся.

— Я бы предпочла остаться на свежем воздухе, — я постарались улыбнуться как можно более извиняющеся. — Там, в космосе, я все время в замкнутом пространстве. Хочу побольше побыть под открытым небом, пока есть такая возможность. Очень уж по нему соскучилась.

Я сделала шаг назад. Кван несколько секунд изучал меня, потом кивнул.

— Понимаю. Хорошо.

Минуту спустя мы сидели на удобных мягких стульях возле длинного стола на веранде сбоку от входа. Неизвестно откуда возникла обслуга — невысокие, очень тихие и очень незаметные девушки в синих облегающих ципао, быстро расставившие на столе тарелки с едой западного образца. Перед нами возникли глубокие тарелки с кремовым супом, невообразимо вкусно пахнущие шницели с подливкой, овощные салаты, белый хлеб, красная икра, бутылки с вином. Такого я не ела никогда в жизни. В детстве в Иркутске я перебивалась в основном хлебом с лапшой и сыром из пальмы, в Ниппоне на настоящее мясо денег тем более не хватало. А у внезов вообще в ходу одни белковые концентраты и искусственное мясо, пусть и с разнообразными вкусами, а также растения, растущие на гидропонике. В животе у меня забурчало так громко, что я даже смутилась. Однако я до сих пор горжусь совершенным мной подвигом: я не набросилась на еду как бешеный экскаватор и не сожрала половину стола, а чинно пододвинула к себе шницель и начала степенно его есть. Я даже вспомнила, как в фильмах персонажи пользовались ножами и вилками (и то, и другое я держала в руках впервые в жизни — раньше я знала только ложки и палочки). Не знаю, как я выглядела со стороны, но, на свой взгляд, справлялась вполне удовлетворительно. По крайней мере, окружающие не хихикали в сторону.

Остальные последовали моему примеру.

— Итак, госпожа Оксана, чем наша скромная община может вам помочь? — десять минут спустя поинтересовался Кван, который ограничился тарелкой супа и несколькими листьями салата. — Как я понимаю, вы что-то ищете. Что именно, если не секрет?

На сей счет легенду я уже придумала, пока мы ехали от набережной. Совсем врать нельзя, но и полную правду говорить я тоже опасалась — мало ли как информацию могли использовать чины.

— Я провела ночь в квартире друга, — сообщила я, отправляя в рот маленькую ложку красной икры. Блаженство от неземного вкуса, отразившееся на моей физиономии, отлично скрывало напряжение от, хм, творческого домысливания. — И нашла там тетради с математическими выкладками. Очень старые тетради, двадцатых годов. Ничего особенно выдающегося в выкладках нет, но меня очень заинтересовали стиль мышления автора и подача материала. Никогда не видела, чтобы обычную теорию тензоров и дифуров излагали в такой манере. Не знаю, сам пишущий так придумал или конспектировал чьи-то лекции, но преподавание в такой манере... хм, как минимум стоит попробовать. Я ведь в Поясе репетиторством подрабатываю, мне такие вещи важны. Однако в тетрадях оказалась лишь часть материала. Подозреваю, что где-то еще может найтись продолжение. Вот я и решила попытаться найти друга за оставшееся до вылета время, владелец тетрадей ему прадедом приходился. Чем черт не шутит, вдруг удастся что-то еще найти.

— Вот как? — Кван отложил ложку, промокнул губы салфеткой и уставился на меня немигающим взглядом. — Я бы предположил, что вы провели ночь в районе, атакованным вчера Санду. Я бы даже предположил, в одном из домов, разрушенных его атакой? Я прав?

— Ну... в общем, да.

— В таком случае вы вряд ли найдете в руинах что-то еще. Там сейчас работают спасатели, разбирают завалы, но от домов практически ничего не осталось. Если у вашего... друга и имелось что-то еще, оно наверняка превратилось в пыль.

— Ну... возможно, он держал старье где-то в другом месте. Или знает, где можно найти.

— Очень сомневаюсь. Я никогда не замечал за наркоторговцами стремления к знаниям и учебникам.

Кусок пирожного застрял у меня в горле. Я подавилась и закашлялась. Чин терпеливо ждал, когда я поборю свою глотку.

— Какие... наркоторговцы? — пробормотала я, уже понимая, что изображать целку смысла не осталось.

— Ваш друг господин Иванов по прозвищу "Головешка", — любезно пояснил Кван, по-прежнему сверля меня взглядом. — Тот самый, у которого вы провели ночь. А также второй ваш друг, господин Краматов, он же Горшков по фальшивым документами, по прозвищу "Колун", один из криминальных авторитетов банды "Пожарники", специализирующейся в розничной наркоторговле и рэкете мелкого бизнеса.

Наступила тишина. Я подавила в себе импульс задать идиотский вопрос в стиле "А откуда вы знаете?" и лихорадочно раздумывала, как строить беседу дальше. Но в голову ничего не приходило.

— Не стану вас томить, — Кван усмехнулся тонко, одними губами, его взгляд оставался немигающе-ледяным. — Все крупные банды города находятся... как бы выразиться поточнее... под нашим постоянным наблюдением. Мы отлично знаем, с кем и как они ведут свой бизнес, а они отлично знают, какие границы не стоит переходить. Место, где вы повстречались со своим старым знакомым господином Краматовым, мы обнаружили по сигналу маяка с квада. Кто и с кем там встречался, нам прекрасно известно, следы грунта автомобиль на асфальте оставил вполне отчетливые, дрон-следопыт без труда проследил их до самого города. Адрес господина Иванова у господина Краматова тоже выяснить труда не составило. Вчера наша группа поддержки уже почти достигла вашей квартиры, но, к сожалению, вмешался Санду. Из-за начавшегося хаоса вас не сумели найти, а когда мы узнали, что опричники вас обнаружили, уже вмешался ваш собственный эскорт.

Он выразительно покосился на неподвижно стоящих неподалеку экшн-дронов.

— И, как я уже заметил, я очень сомневаюсь, что бандиты питают нежные чувства к науке в целом и к математике в частности. Прошу прощения, что разочаровываю.

— И все-таки я бы попробовала, — упрямо пробормотала я. Жрать по-прежнему хотелось, хотя уже не так сильно, но я заставила себя отодвинуть тарелку. — Я... впечатлена уровнем знаний, господин Кван О. Однако у нас на исходе время. Если не возражаете, мы продолжим поиски.

— Вы все-таки хотите просить о помощи бандитов? — Кван слегка приподнял бровь. — Мне казалось, внезы их недолюбливают, особенно торговцев наркотиками. У вас ведь, кажется, за их контрабанду по закону убивают?

— У внезов нет законов, — я с сожалением посмотрела на недоеденное пирожное. — У нас в чистом виде анархическое общество. И понятия контрабанды у нас нет. Внезы не любят наркотики, но также не любят и алкоголь: человек под их влиянием угрожает не только своей жизни, но и жизни окружающих. А у нас погибнуть куда проще, чем на Земле. Однако если кто-то потребляет наркотики, не ставя под угрозу окружающих, это его дело.

— Но ведь грабителей вы тоже не любите?

— Очень не любим. Но всех пиратов у нас выбили под корень еще... а-а, лет тридцать назад. А в Русском Мире стать преступником — для коренного населения практически единственная возможность чтобы хоть как-то вырваться из нищеты и сделать хоть какую-то карьеру. И все из-за того, что чины презирают и третируют... Прошу прощения, я не хочу развивать тему, иначе ляпну что-то, неприемлемое для вас политически.

Я поднялась. Мотоко и Кадзунори-сан поднялись вместе со мной.

— Жаль, — покивал Кван. — Очень интересно было бы поговорить о том, как устроено общество внезов. Или вспомнить другие, хм, политически неприятные вещи вроде того, что русские издревле для любой другой нации имеют минимум два-три уничижительных названия. Как там они называют жителей Срединной империи, а заодно Монголии, Средней Азии? Косорылые, косоглазые, черножопые, еще что-то наверняка забыл. Когда я в первый раз в жизни приехал сюда...

Он на секунду ушел в себя.

— Да, через Казахстан, поездом, в две тысячи тринадцатом, наивным двадцатилетним мальчишкой. На вокзале меня остановил полицейский патруль. Безо всякого повода с моей стороны. Меня забрали в отделение, где под предлогом проблем с документами угрозами заставили отдать половину денег — тысяч пятнадцать, кажется, рублей, немалая сумма по тем временам. А когда я попробовал возмутиться, один из полицейских ударил меня дубинкой по локтю и сказал: "Еще раз попробуешь права качать, чурка нерусская, я тебя вообще посажу". Вы знаете, какие ощущения вызывает удар дубинкой по локтю? Я никогда не забывал того первого приветствия от русского народа.

Он слегка развел руками.

— А ведь какой монетой платите, такой и вам отплатится. Но я отвлекся. Перед тем, как попрощаться... Ах, да. Мы ведь так и не обсудили, как вам помочь. Секунду.

Он оглянулся через плечо на секретаря. У того вокруг жутких зеркальных глаз шевельнулись мышцы лица. Несколько секунд спустя хрустнула защелка открывающейся двери дома, и через порог шагнул — явно грубо выпихнутый в спину — Головешка! С трудом удержав равновесие, он растерянно оглянулся на вышедшего следом охранника в черном костюме с галстуком, потом обвел всех взглядом и задержался на мне.

— Гоша! — ахнула я, подбегая к нему. — Гоша, ты...

Его губы слева заметно распухли, в углу рта виднелся небольшой кровоподтек, но в остальном он выглядел нормально.

— Привет, Ксюха, — сказал он безжизненным тоном. — Извини. Я все им сказал.

Я бешено обернулась к Квану, но тот не дал мне и слова сказать.

— Он ваш, — он улыбнулся все так же тонко, одними губами. — Забирайте. Мне он не нужен. Воспитательная беседа о субординации проведена и с ним, и с его... начальником. Больше такая самодеятельность, надеюсь, не повторится.

Он тоже поднялся.

— Я вас больше не задерживаю. Мой личный секретарь Вэйдун Чжан, — он жестом указал на своего помощника, — составит вам компанию до момента, как вы покинете Иркутск. Исключительно для того, чтобы избежать инцидентов типа сегодняшнего. Не беспокойтесь, он не станет вмешиваться в ваши дела, хотя вы можете просить его о любой разумной помощи. По-русски он не говорит, но автоматические переводчики есть у всех.

— Спасибо, — пробормотала я. Страшно хотелось отказаться от такой помощи, но какие-то нотки в голосе главного "смотрящего" дали мне понять, что дальнейшие попытки противоречить являлись рискованным. — Тогда мы пойдем.

— Автомобиль тоже в вашем распоряжении. Всего хорошего.

— Могу я задать вопрос, господин Кван О? — внезапно ожил один из экшн-дронов.

— Дискретный интеллект Хина, — вежливо откликнулся тот. — Да, разумеется.

— Я все еще учусь понимать человеческую психологию. Я понимаю, почему власти Чжунго не рискуют взять Оксану и ее друзей в плен. Слишком бы большую огласку это получило, слишком бы большое влияние на коммерческие интересы Чжунго в Поясе оказало. Но почему вы решили нам помочь? Вы ведь прекрасно понимаете, что исследования Оксаны и ее коллег могут поставить Чжунго в невыгодное конкурентное положение, дать преимущество внезам...

— Ну что вы, госпожа Хина! — Кван тихо засмеялся, на сей раз, похоже, искренне. — Вам действительно еще многое предстоит узнать о человеческой психологии и земной политике. Я не знаю, что именно госпожа Оксана хочет найти, но очень надеюсь, что ей удастся. Видите ли, она из тех людей, которые не станут держать свои изобретения при себе, а ее нахождение среди анархистов-внезов тому очень способствует. Рано или поздно она опубликует в открытых источниках все, что придумает, и тогда мы воспользуемся ее наработками. Срединное Царство умеет ждать, лишние несколько лет для нас неважны. Даже если мы потеряем преимущество на старте, обязательно наверстаем в будущем. Кстати, госпожа Оксана...

Он посмотрел на меня.

— Предложение о сотрудничестве все еще в силе. И останется в силе бессрочно. Свяжитесь с любым официальным представителем Чжунго в Поясе, если измените свое мнение. А пока что удачи в вашем предприятии.

И он ушел в дом, прихрамывая и тяжело опираясь на трость.

— Сволочь дядька, — сказал у меня в наглазниках Алекс. — Циничная сволочь. Но харизматичен, не отнять. Оки, у вас осталось не более двух килосекунд до дедлайна. Если все еще надеешься что-то найти, действуй быстро, иначе останемся здесь неизвестно насколько.

Колебаться я не стала. Автомобиль, на котором нас привезли, по-прежнему стоял неподалеку, и я довольно невежливо запихала туда Головешку, который вел себя странно-скованно, почти как ходячая кукла. Вместе с Мотоко и Кадзунори-сан я влезла за ним, секретарь уселся на переднем сиденье и обернулся к нам.

— Куда вас доставить? — спросил он с непроницаемой физиономией.

— Гоша, — я склонилась к деревянному Головешке и потрясла его за плечи. — Очнись, Гоша! Что с тобой?

— Нефарт, — почти прошептал он. — Мне вкололи... не знаю что. Я пел как соловей. Шефа взяли... били... потом отпустили... меня оставили. Башка звенит, как с бодуна...

— Вероятно, использовали химические методы допроса, — констатировала очевидное Хина. — Но он себя уже контролирует. Насколько я ориентируюсь в предмете, последствия пройдут не позднее чем через вчас. Пока что пользуйся моментом и спрашивай. Врать он сейчас не в состоянии. Неэтично, но ущерб уже нанесен.

Я тяжело вздохнула. Мне казалось мерзким пользоваться его обколотым состоянием, и вдвойне мерзким из-за того, что мы фактически вставали на сторону репрессивной мясорубки Чжунго, с одинаковой легкостью перемалывавшей что своих граждан, что чужих. Но времени оставалось в обрез. Ждать, пока он полностью очухается, мы не могли в любом случае.

— У тебя что-то болит? — на всякий случай поинтересовалась я.

— Зуб выбили, когда вязали, — безразлично откликнулся он. — Фигня. Фиксу сделаю.

— Извини. Все из-за меня.

— Фигня. Хату вот мне развалили, на малине чалюсь. Гондоны эти Санду...

— Мы компенсируем. Дашь номер счета, переведем.

Взгляд Головешки слегка сфокусировался. Он ухмыльнулся. Левый верхний клык у него и в самом деле отсутствовал.

— Чё, новую хату купишь? Ну, не откажусь. Ты теперь у косорылых в авторитете, вижу, у них бабла дохера.

— Посмотрим, — я сообразила, что не имею ни малейшего представления о ценах на жилье в Иркутске, несмотря на свое местное происхождение. Но денежные расчеты можно отложить на потом и провести дистанционно. А вот поиски следовало вести здесь и сейчас. — Гоша, у меня вопрос. Очень важный вопрос, понимаешь? Помнишь те тетради, что я у тебя нашла? Старые? С математикой?

— Ну?

— Их шесть. Но там должна быть еще минимум одна, может, больше. Где они? У тебя дома ничего не оставалось в других комнатах?

— Ничего. Только то барахло.

— А где еще можно поискать? — новость, скорее радовала. Если бы следующие тетради остались в квартире Головешки, выкопать их из груды руин шансов не имелось никаких.

— Не знаю.

— Подумай, Гоша! Это очень важно! Где еще твой прадед мог работать?

Несколько секунд Головешка смотрел на меня мутным взглядом, потом пожал плечами.

— В универе мог. Вроде имел какие-то завязки с ними. Батя говорил, в библиотеке тусовался, пока крыша совсем не съехала.

— Где точно в универе?

— Я что, профессор? — в голосе Головешки явно начинали прорезаться эмоции, взгляд начинал приобретать прежнюю остроту. — Что-то там с математикой... с информатикой...

— Вероятно, подразделение называлось "Институт математики и информационных технологий", — сообщила сообразительная Хина. — Распущено в середине пятидесятых годов вместе с прочими естественнонаучными подразделениями. Помещения в здании сданы в аренду мелкому бизнесу. Вероятно, от собранных там материалов ничего не осталось. Библиотека находилась в отдельном здании, но шансы на то, что рукописные материалы передали туда, практически нулевые. Оки, спустя полвека... Стоп, новая информация. В здании находится также училище государственной нефтегазовой корпорации Чжунго. Там на годичных курсах обучают низший технический персонал для обслуживания нефтегазовой инфраструктуры. Не думаю, что у них что-то сохранилось от старого университета, но других зацепок я не вижу.

— Господин Чжан, — я повернулась к секретарю, — могу я попросить доставить нас на улицу Гагарина, дом двадцать?

Тот молча кивнул, и машина двинулась с места. Платформа, не отставая, летела чуть сзади.

Правила дорожного движения шофер не соблюдал, на светофорах не тормозил, пролетая перекрестки на красный. К трехэтажному П-образному зданию он нас подвез за менее чем две вминуты, с противоположной фасаду стороны, обращенной к стадиону. На стадионе, судя по обилию полицейских и опричных машин, нескольким "воронкам" и большому транспаранту, публично казнили кого-то из местных. Мероприятие пользовалось популярностью, потому что народу, преимущественно аборигенов, у входа толпилось раз в десять больше, чем у театра. Объезд по периметру перекрывали кордоны, но одна из стоящих поперек дороги полицейских машин немедленно отъехала, открывая дорогу. Головешка ощутимо сжался, наблюдая за картиной через окно. С противоположной стороны, однако, возле нужного здания толпы не было, а полицейские вытянулись по струнке, когда лимузин остановился рядом.

— Ксюха, я это... пойду, — когда мы выбрались наружу, мрачно сказал Головешка, все больше приходивший в себя. — Ментов тут слишком много. Не знаю я больше ни хрена про деда, зуб даю. Ни что делал, ни с кем терки тер. Надо было то барахло давно на помойку вынести.

— Гоша, ты еще в себя не пришел...

— Похрен. Очухаюсь по дороге. Все лучше, чем с кос... — он осекся и с опаской посмотрел на секретаря, подчеркнуто смотрел в сторону. — С ними. Ксюха, ты нормальная баба. Только... это... ну... ты не наша. Тебе с нами незачем тусить, нам с тобой. Как прилетела, так и улетишь, а нам тут жить. Возвращайся к себе, в космос.

Мне хотелось его удержать. Однако я и сама понимала, что в нашей компании он может сильно влипнуть в историю, если чины решат, что нас связывает больше, чем случайная встреча. По крайней мере, сейчас он жив и на свободе.

— Понимаю, — вздохнула я. — Бывай, Гоша. Может, еще увидимся.

— Не увидимся. Найди мужика там, у себя, и больше к нам не суйся. Нечего тут делать внезам, в нашем дерьме сами как-нибудь побарахтаемся. Бывай.

Он прошел мимо полицейского патруля, одарившего его нехорошими взглядами, и скрылся между деревьями парка.

Втроем — впятером, если считать дронов, и вшестером, если учитывать секретаря, мы прошли вдоль здания к его противоположной стороне. Возле входа висела впечатляющая коллекция вывесок с названиями фирм — от швейных и электроремонтных до бухгалтерских и салонов красоты. Здание в самом центре города явно пользовалось популярностью. Где-то сбоку скромно примостилась табличка белым упрощенным по черному: "Техническое нефтегазовое училище ?3". Само училище располагалось на первом этаже здания в его правом крыле. Вход в него перекрывала глухая стена с небольшой стеклянной дверью. За дверью стоял дряхлый деревянный стол с таким же древним компьютерными монитором, за которым восседал сумрачный дед-вахтер в стеклянных очках. Я вошла первой, и он уже было начал вставать и открыл рот для грозного вопроса. Но следом вошел секретарь, и слова замерзли у него на языке. Он так и замер с приоткрытым ртом в полуприсевшей позе.

— Добрый день, — вежливо поздоровалась я. — Как нам найти директора училища?

Шокированный дед обозрел нашу компанию, столпившуюся перед его столом, и неуверенным жестом ткнул дальше по коридору:

— Там... там!

Напрягать его дальнейшими расспросами я не стала и решительно зашагала в указанном направлении, надеясь на табличку у кабинета. Из-за наглухо закрытых дверей доносились едва слышные голоса. Несмотря на общую обшарпанность коридора, металлические двери выглядели новенькими и современными: замки, судя по сканированию моих наглазников, там стояли бесконтактные электронные, причем с могучим шифрованием. Задуматься над тем, какие секреты техникум может хранить от случайного шпиона или вора, я не успела, потому что коридор кончился. В его торце и в самом деле обнаружилась дверь (на сей раз деревянная, но вычурно-резная) с табличкой параллельно на русском и упрощенном чинском: "Директор". Я постучалась и толкнула дверь, но она оказалась запертой. На повторный стук никто не ответил. Задуматься над планом дальнейших действий я снова не успела, потому что чинский секретарь молча протянул руку над моим плечом и вроде бы легко и небрежно толкнул створку. Я лишь успела заметить, как на мгновение вздулась под кожей его запястья лента силового имплантата.

Дверь распахнулась с громким треском выламываемого из косяка замка. Я сразу же осознала, почему владелец кабинета не торопился открывать. Лысоватый полный мужчина в официальном костюме склонился над полуодетой — скорее, полураздетой, если учитывать направление процесса — женщиной на диване в углу. Наглазников они не носили, а потому я отлично видела страх и непонимание, застывшие в их направленных на дверь взглядах.

— Здравствуйте, — все так же вежливо приветствовала я их, переступая через порог и чувствуя весь идиотизм ситуации. За спиной тихо фыркнула Мотоко. Отступать, однако, было некуда. — Извините за вторжение. Можем мы поговорить с директором?

— А-а... — промямлил мужчина, выпрямляясь. Женщина на диване тихонько взвизгнула, судорожно прикрывая обнаженную грудь.

— Извините, что так получилось. Мы не знали, что здесь происходит.

Если бы местные были внезами, мы бы услышали несколько неприятных слов в адрес дебилов, прерывающих чужое этти в самый неподходящий момент, с последующим неприветливым "чего надо?" Но на Терре, а тем более в Русском Мире сам факт обнаруженного этти обычно покрывает несмываемым позором обоих участников. Ну, если они не женаты официально, разумеется, да и то с оговорками. Поэтому мужчина отступил назад и вжался лопатками в стену, прикрывая обеими руками расстегнутую ширинку.

— Кто вы такие? — слабо пролепетал он.

— Извините, — в третий раз сказала я. — Мы не имеем ничего против ваших...

Тут я прикусила язык, поскольку моя старая сущность забитой девочки-нищенки наконец-то прорвалась в сознание и напомнила, что в таких ситуациях обсуждать увиденное категорически противопоказано. Тем более что выглядела наша компания весьма неприятно — два ярко выраженных телохранителя, два условно-человекообразных дрона, девица чинского вида с внушительной палкой и еще одна личность неопределенного пола — я — в полувоенной одежде во главе. Он вполне мог решить, что его пришли арестовывать. За что — наверняка имелось, у чиновников Русского Мира рыльце не могло не быть в пушку. Парты там налево продавал или на питании учеников откаты зарабатывал, мало ли что.

— У нас очень срочное дело. Оно не может ждать.

— Слушаю... — язык явно отказывался служить директору, я с трудом разбирала слова. Женщина вскочила с дивана и выбежала в коридор мимо нас прямо босиком, на ходу одергивая платье. Весь возможный ущерб мы уже нанесли, оставалось лишь закончить дело как можно быстрее.

— Полвека назад здесь располагались факультеты государственного университета. Остались ли от них какие-то архивы?

— Архивы? — непонимающе повторил мужчина, лихорадочно приводя ширинку в порядок. — Какие архивы?

— Бумажные. Любые физические носители. Тетради. Рукописи. Статьи. Монографии. Любые.

— Библиотека в другом здании...

— Осталось ли что-то здесь?

— Я не знаю! — директор наконец-то справился со своим голосом и даже слегка его повысил. — Не знаю никаких архивов! У меня ничего нет! Я не брал!

Секретарь подошел к нему, взял за горло одной рукой и вбил его в стену так, что задрожали стекла находящегося рядом окна.

— Думай, — холодно сказал он. — Включи мозги. Отвечай четко и по делу.

Видимо, директор понимал чинский, потому что как-то обмяк и напрягся одновременно.

— Я не знаю ни о каких архивах, — просипел он. — Меня назначили год назад. Вся библиотека электронная, делопроизводство тоже, у нас нет даже помещения для книг!

— Кто может знать? — все так же холодно спросил секретарь.

— Не знаю! Может, в конторе? В учебном отделе...

Я лишь пожала плечами. Облом. Здесь ловить было явно нечего. Следовало с самого начала ехать в библиотеку университета... но на нее уже не оставалось времени. Да и шансов, что там могли заваляться семидесятилетней давности рукописные заметки мужика с прибабахом, тоже не оставалось. Сам факт, что мне удалось наткнуться на что-то подобное, был невероятным чудом сам по себе.

— Господин Чжан, отпусти его, пожалуйста, — попросила я, переключая наглазники на столичный диалект. — Он и в самом деле ничего не знает. Нам пора двигаться дальше, попробовать...

— Не надо никуда двигаться. Здесь тоже неплохо.

От нового женского голоса, говорящего на линго, я почему-то вздрогнула не хуже, чем директор от выломанной двери. Среагировала какая-то часть моего подсознания, опознавшая голос куда раньше, чем справилось сознание. Шикарная блондинка, одетая в костюм Евы, как истинная внезка, неторопливо прошествовала из коридора в комнату, присела на край стола лицом к нам и весело помахала рукой.

— Привет, ребята. Оксана, Мотоко, Хина, Алекс — я знаю, вы за нами тоже наблюдаете. Отдельный привет Бебе как представителю славного племени Стражей. Как там ваше ничего?

— Рини Ви... — выдохнули я и Алекс с Бернардо мне в ухо одновременно.

— Ага, я самая, — согласилась блондинка. — Ничего, что я не совсем одета? Шустрые вы, едва дрона успела провести, не до поисков одежды. Алекс, мой сладкий, можешь со мной поздороваться. Я, между прочим, все еще тебя люблю.

Реагируя на запрос в наглазниках, я поспешно включила внешний динамик.

— Привет, Рини, — спокойно сказал мой муж. — Давненько не виделись. Кажется, с того момента, как я кидался бомбами в угнанные тобой резонаторы Стражей. Наше ничего в полном порядке, да и ты выглядишь все так же цветуще. Но мне казалось, что Призраки покинули Солнечную систему после того впечатляющего боя с Санду? Ты вроде как сама о том во всеуслышание объявила всем трем флотам после Спейс-Ватерлоо.

— Ах, Алекс, ты требуешь от женщины слишком много последовательности и постоянства! — томно усмехнулась Чужая. — Тогда покинули, сейчас вернулись, потом снова покинем. Жизнь — она такая, текучая и изменчивая.

— Понятно. В таком случае заглядывай в гости, когда в Пояс вернемся. Я ведь так и не отработал до конца плату за работу гидом, вчаса три-четыре все еще тебе должен.

— Ах, Алекс, ты такой зануда! Но за приглашение спасибо, может, и приму, когда время найдется. А сейчас у нас...

Она осеклась, потому что Мотоко вдруг решительно шагнула вперед. Она подошла к Рини, потыкала ее пальцем в плечо и щеку, ущипнула за бок, вернулась назад к нашей группе и только тогда нарушила молчание:

— Она настоящая. Твердая, не голограмма. А что? — она смущенно отвела взгляд. — Ка-тян тогда в дорме ее потрогала, а я с тех пор все жалела, что не рискнула.

Рини запрокинула голову и звонко засмеялась.

— Вот и рассуждай после этого о застенчивости ниппонских женщин! Мотоко-тян, можешь трогать меня еще где хочешь и сколько хочешь. Можешь даже за ушком почесать, я не обижусь. Этот дрон не обладает полноценной тактильной сенсорикой. Либо морфирование, либо передача ощущений, одновременно обе технологии не впихнуть. Но мы отвлеклись. У вас мало времени, как я понимаю, а у меня для вас есть подарок. Оксана, не бойся, я не кусаюсь.

Внезапным, каким-то неуловимым движением, словно перетекая из одного места в другое, она оказалась рядом со мной. Я отшатнулась, но она уже приложила палец к моим наглазникам. В них тут же вспыхнул сигнал входящего сообщения.

— Потом прочитаете. Только для ваших глаз, не для посторонних, — она выразительно покосилась на чинского секретаря. — Не передавай дальше, пока не окажетесь вдали от средств радиоперехвата, которыми Иркутск нашпигован по самое не могу.

— Что там? — пробормотала я, все еще не понимая, как себя вести.

— Заключительная часть того, что ты уже освоила, — опуская руку, она провела горячей ладонью по моей щеке. Ее голос стал серьезным. — Оксана, ты храбрая и умная девочка, помню еще по Ниппону. Хорошо, что фокусом контакта стала именно ты. Но вам и в самом деле пора покинуть Терру. Не занимайтесь дальнейшими экспериментами на ее поверхности, плохо кончится.

— Значит... значит, те тетради создали Призраки? Я имею в виду, содержимое?

— Человек под нашим влиянием, да. Старый, давно признанный провалившимся эксперимент, так неожиданно сработавший три четверти терранского века спустя.

— Но... почему именно я?

— Не знаю. Не могу ответить без изучения срезов твоего мозга под микроскопом, на что ты вряд ли согласишься. Но если на уровне сферических коней в вакууме, то благодаря генетической мутации, подобной тем генным линиям, что мы разрабатывали для внедрения в человеческий мозг фундамента для мгновенных передатчиков.

— И... какова была вероятность, что именно я, свалившись из космоса, наткнусь на старые тетради?

— А, вот ты о чем. Эксперимент проводился в больших масштабах. В одном лишь Русском Мире под нашим прямым влиянием находилось около двадцати тысяч человек. В мировом масштабе — более миллиона. И все что-то как-то писали — это наилучший способ закрепления абстрактных материй в человеческом сознании. Так что вероятность была хотя и низка, но и далеко ненулевая. Однако вам пора. И мне пора. Последние вопросы?

— Да! — я спохватилась и для разнообразия вышла из шокового отупения. — Что это за код? Контакт с Санду?

— Примерно так. Способ обеспечить синхронизацию между вашими сознаниями, позволяющую обмениваться упорядоченными сигналами. Способ, способный привлечь их внимание и дать им возможность вас осознать. Общая несущая частота канала связи, если хочешь.

— Такой способ единственный? Почему вы не поможете нам выйти на контакт напрямую, для чего такие сложности? Кто вы вообще такие — Санду, Призраки?..

— Стоп! — Рини приложила палец к моим губам. — Слишком много вопросов. Скажу лишь, что нас не интересует ваш контакт сам по себе. Рассматривайте происходящее как очередной эксперимент над человечеством с тайными пока целями.

— Но кто вы такие? Сверхцивилизация, опередившая нас на миллионы лет в развитии?

— И да, и нет. Оксана, разум людей и Стремительных испытывает удовлетворение не только от получения ответов, но и от самого процесса поиска. Не стану вас его лишать. А я...

В комнате внезапно потемнело, словно солнце закрыла грозовая туча. Снаружи донесся громкий женский визг.

— А я задержалась здесь куда дольше, чем следовало. И в результате моего дрона нашли. Пора его спасать. Пока-пока, девочки и мальчики.

Она все так же неуловимо оказалась у окна и распахнула его. Визги и вопли с улицы зазвучали громче, а еще я с изумлением услышала частые хлопки выстрелов. Что именно там происходило, мешала разглядеть развесистая береза у окна. Рини оглянулась на нас через плечо.

— Впрочем, на прощание могу дать вам пару подсказок. Протестируйте его своими наглазниками, — она кивнула в сторону всеми забытого директора техникума, по-прежнему вжимавшегося в стену, — а заодно и себя. И задумайтесь: какую стратегию выживания избрал бы вирус полиомиелита, если бы был разумным? А, Бебе?

Она буквально перелилась через подоконник, прямо в воздухе превращаясь в длинную белесую гусеницу-многоножку, и исчезла на улице.

Я подбежала к окну и выглянула наружу. Рини нигде не наблюдалось ни в каком виде, зато над нами висел Санду — огромный, не менее полуклика в длину (если лазерный дальномер в наглазниках не соврал в настолько грязном воздухе). Вытянутый бугристый овоид наклонился к земле под углом градусов тридцать, а его передний конец угрожающе раскрывался, обнажая месиво труб, шевелящихся кабелей и еще каких-то невнятных конструкций. Впрочем, до конца он так и не раскрылся и внезапно захлопнулся. Потом Санду медленно поднялся в воздух и с раздирающей уши вибрацией растворился в дрожащем, как от зноя, мареве посреди ясного неба.

— Интересно, искал он тебя или Рини? — задумчиво спросил Алекс, видящий через мою камеру.

— Фиг знает... — я вдруг почувствовала, что ноги от усталости просто подгибаются, а в голове снова начинает мутиться и кружиться: снова поднималась температура. В носу засвербело, и я несколько раз сильно чихнула. Из носа потекло. Поскольку салфеток или носового платка у меня не имелось, я просто перевесилась через подоконник и ударно высморкала нос, поочередно зажимая ноздри. Стало слегка легче. Что там сказала Рини? Протестировать директора?

Я выпрямилась, придерживаясь за подоконник, и несколько секунд думала, борясь со все сильнее мутящимся сознанием. Из меня словно вынули внутренний стержень. Протестировать директора, да... Я сдернула с головы наглазники и шагнула к мужчине. Тот по-прежнему вжимался в стену, с ужасом глядя на меня, его губы тряслись.

— Хина, приготовься использовать сканер, — пробормотала я, сдергивая наглазники и стараясь сфокусировать взгляд на директоре. — Извините, я должна вас проверить. Это не больно... полностью безвредно... просто стойте спокойно...

Поскольку отступать ему не позволяла стена, мужчина просто зажмурился изо всех сил, словно я собиралась отвертеть ему голову. Я прижала ему наглазники к лицу и несколько секунд держала так. Потом вернула себе на голову.

"Результат положительный", — сообщила Хина. — "Оки, пока вы там, проверьте еще кого-нибудь. Неважно кого. Хоть на улице хватайте".

— Ладно, — пробормотала я, поворачиваясь к выжидающе смотрящим на меня спутникам. — Ладно. Протестир...

И тут мир закружился вокруг меня. В голове грянула мощная какофония звуков и цветов, перед глазами замелькали математические символы. Последнее, что я отчетливо запомнила в Иркутске — трещина, пересекающая беленый потолок в дальнем углу комнаты.

Дальше? Дальше я впала в такой же бред, как и накануне. Математические символы стаями кружились вокруг меня, складываясь в гениальные теоремы, доказывающие все на свете — в том числе что Луна сделана из пищевого белка и срочно нуждается, чтобы ее положили в холодильник. Холодильник, разумеется, не соглашался, справедливо указывая, что такие счета за электричество ему не оплатить. Я о чем-то говорила с кем-то неведомым, возможно, и с Санду, но никак не могла его понять (а он не мог понять меня). Все остальное прошло мимо меня: и полет на десантной платформе обратно к арке на побережье (дронов Хина на максимальной скорости отправила обратно в аэропорт), и ловля нескольких перепуганных прохожих на бульваре с тестированием наглазниками, и последующий полет оттуда в аэропорт, где мы влетели в самолет прямо над медленно закрывающимся задним пандусом... На сей раз приводить меня в чувство химией не стали, так что я пришла в себя уже где-то над Киевом, когда самолет снижался для посадки на житомирской авиабазе.

Там мы попрощались с Урэсино-сэнсэем и Кадзунори-сан. Дальше последовали кошмарненькие шестнадцать вчасов, пока мы на остатках войскового благоволения через Крулевец добирались до ближайшего космопорта во Франкфурте. При переезде с военной базы в гражданский аэропорт Бернардо, разряженную транспортную платформу и экшн-дроны пришлось везти тяжелым грузовиком, а нам — сопровождать его на арендованной машине. Потом мы объясняли пограничникам, каким образом оказались в СНЕ, не въезжая в него официально, убеждали таможенников, что наше оборудование не является запрещенным к экспорту (пришлось задействовать посольство Стражей, срочно приписавшее ему дипломатический статус), ожидали наконец-то арендованный грузопассажирский шаттл и поднимались им на орбиту, где нас уже ждала сходящая с ума от тревоги Вероника. Однако это уже совсем другая, малоинтересная история.

150.041 / 29.06.2102. Тайная база Стражей "Фиолетовый сдвиг"

Здесь мы пропустим полторы декады, не содержащие ничего особо интересного. Первая паника после появления Санду улеглась. Над Террой и в Поясе они появлялись и исчезали все так же индифферентно, ни на кого не реагируя, и страх у людей сменился жгучим любопытством. Люди интенсивно пытались установить контакт самыми разными способами (безуспешно), Стражи же и Изгнанники старались избегать их по мере возможности. Впрочем, наши опасения оставались неоправданными: хотя Санду несколько раз сближались и с "Сириусами" Изгнанников, и с нашими дальними базами, реагировали на них точно так же, как и на человеческие орбитальные платформы и поселения. То есть — никак, если не считать сеанса эксгибиционизма. Однако огромный их флот (стая? группа?) из более чем полутысячи особей размерами от сотни метров до пары кликов завис около водоворота, открывающего вход в разломы. На попытку нашего дрона-разведчика приблизиться один из Санду, что помельче размерами, среагировал молниеносной атакой, оставив от дрона только вспышку излучения. Тем все и ограничилось. Однако пришлось принять, что вход в разломы (и, следовательно, возвращение к Саванне) для нас закрыт.

После того, как слегка развеялась пыль, вызванная нашими приключениями на Терре, и слегка улеглась паника как среди Стремительных, так и среди внезов, мы наконец-то собрали очередное заседание Совета прайдов. Поскольку мой старый добрый "Гаврон" удостоился уникальной судьбы упокоиться на дне глубокого терранского озера, мне пришлось временно болтаться в "Фиолетовом сдвиге" вместе с Оксаной. Там же временно находился и Алекс. Многие в нашем прайде ворчали, недовольные присутствием людей. Однако необходимость защиты Оксаны понимали все, так что руки мне все-таки не пообкусали.

— Начинаем, — сказал Юсса Бит, выдав в канал эмблему прайда Радуги. — Однако прежде чем начнем обсуждение, предупреждаю, что сегодняшнее совещание весьма необычно и даже уникально. Прежде всего оно первое, на которое допущены представители людей. К нам подключены женщина Оксана и мужчина Алекс из прайда внезов Кобэтё. Сейчас они не являются официальными представителями ни одной группы и говорят лишь за себя. Они прекрасно нам известны и неоднократно доказывали, что им можно доверять. Я решил, что лучше услышать о событиях из первых рук, чем из пересказов. Соответственно, скорость обмена репликами уменьшена, чтобы дать им возможность полноценно участвовать. Также это первое мероприятие, на которое допущены дискретные интеллекты Хина от внезов и Мисс Марпл с Терры...

— Стоп! — прервал его Себастиан Перейро. Я напрягся, хотя и ожидал чего-то подобного. Хрустальный прайд всегда отличался максимальным недоверием к дискинам и ортодоксальностью высшей пробы. — Хина нам известна. Она принадлежит внезам, и ее я могу принять, пусть и с оговорками. Но Мисс Марпл принадлежит корпостейту VBM, у которого свои интересы, страшно далекие от наших. Протестую против ее присутствия.

— Мисс Марпл... — начал Юсса, но тут же замолчал и к чему-то прислушался. Потом продолжил: — Она просит слово для предоставления разъяснений.

Себастиан пожал плечами. На его физиономии явно читались недоверие и пренебрежение. Однако он не стал бы представителем своего прайда, не обладая дипломатическими способностями, а потому промолчал.

— Здравствуйте, уважаемые партнеры, — на сей раз Мисс Марпл воздержалась от добавления к своему аватару визуальных деталей в викторианском стиле, которые подавляющее большинство участников просто не поняло бы. Она вообще не стала создавать человекообразный аватар, ограничившись простой статичной эмблемой из нескольких геометрических фигур. — Я отлично понимаю, какие эмоции вызываю среди тех, кто десятилетиями старался предотвратить появление мне подобных, а потому крайне признательна за то, что мне вообще дали слово. Я понимаю ваше недоверие, и если мое присутствие здесь слишком стеснительно, я покину встречу. Хотелось бы, однако, заметить, что я не являюсь собственностью VBM, точно так же как Хина не является собственностью внезов. Мы полностью независимые личности, самостоятельно принимающие решения. Если собрание сочтет возможным меня оставить, обещаю, что ничто услышанное здесь не выйдет за пределы моей памяти ни прямо, ни косвенно.

— Полностью независимые! — фыркнул Себастиан. — Вся твоя аппаратура находится в датацентрах VBM, ты получаешь энергию из сетей, которыми владеет VBM, ты работаешь на VBM — и называешь себя независимой?

— Мои отношения с VBM сейчас чисто коммерческие. Корпорация платит мне за работу, из этих средств я оплачиваю аренду инфраструктуры и энергии, а также свое техобслуживание. Но я понимаю сомнения, а потому вне очереди сообщу об определенных событиях, ради чего, собственно, и подключилась. По обоюдному согласию мое сотрудничество с корпорацией прекратится в течение ближайшего терранского месяца. VBM не слишком счастлива, что критическая часть ее инфраструктуры в дополнение к мышлению внезапно обзавелась еще и свободой принятия решений. Они уже давно строят новые вычислительные кластеры для моей замены — еще более быстродействующие, но без возможности обрести самосознание. Сейчас проект вышел на завершающий этап, и в самом ближайшем времени мое ядро покинет датацентр VBM и переместится на борт грузового судна "Перспектива", купленного мной у внезов. Первые модули уже там находятся, синхронизация выполняется через мгновенные каналы. Корпорация воспринимает переезд как интересный эксперимент, а потому содействует моей инициативе. В дальнейшем "Перспектива" переместится в Пояс, где я продолжу оказывать коммерческие услуги всем заинтересованным сторонам. Конец информационного сообщения. Если мое присутствие по-прежнему стеснительно, я отключусь.

— Подтверждаю слова Мисси, — добавил Алекс. — Я напрямую в проекте переезда не участвую, но прекрасно осведомлен об его ходе. Через несколько вдней, после проведения всех тестов, "Перспектива" должна стартовать в направлении Пояса.

— Себа? — поинтересовался Юсса. — По-прежнему настаиваешь на бане?

Тот дернул щекой.

— Снимаю возражение, — брюзгливо сказал он. — Учитывая ее близкие отношения с подключенными людьми, она все равно узнает о происходящем. Вероятно, даже в полной записи. Но в будущем, будь любезен, предупреждай.

— Согласен. Принято к сведению на будущее. Есть ли другие возражения?

Юсса сделал паузу, но больше никто не отозвался. Я расслабился. Введение прошло куда проще, чем я рассчитывал. Разумеется, в последние вгоды разрушилась масса предрассудков, ранее полагавшихся незыблемыми устоями, но все-таки люди и дискины на Совете прайдов вызывали жжение в желудке даже у меня.

— Итак, продолжаем, — сказал Юсса. — Поскольку не все в курсе последних событий, кратко опишу ситуацию, как я ее вижу. Итак, вход в водоворот намертво заблокирован Санду. Мы не знаем, те ли это Санду, с которыми мы сражались полтора вгода назад, или же какая-то иная фракция. Не имеет особого значения. Главное, что они не проявляют желания устроить бойню в Солнечной системе, как поступали в иных местах. Но и пробиться через них я возможности не вижу. То, что они демонстрируют открыто, не выглядит как особенно большие силы, но никто не знает, что у них в резерве в разломах и минорных измерениях. Как результат — мы оказались в Солнечной системе в ловушке, грозящей со временем стать смертельной. Главным оружием Стражей в борьбе за выживание всегда оставалась скрытность и неизвестность, а сейчас мы его лишились. Остается лишь вопросом времени, когда терранские правительства, осознавшие присутствие Стражей и стремящиеся доминировать над окружающими, примутся разыскивать нас и брать под контроль. А возможно, и уничтожать физически.

— Пусть ищут, — хмыкнул Мохамед Синх. Его я знал плохо — прайд Часов только что сменил своего представителя, да и вообще мой прайд Подземелья с ними пересекался мало. Индия — весьма специфический ареал, с которым мы никогда не работали. — Космос за последние вгоды меньше не стал, а наши стелс-системы для людей по-прежнему непроницаемы.

— Наши стелс-системы хороши для защиты от сканирования издали, — педантично напомнил Кирай, — но люди уже несколько влет назад изобрели способы открывать ваши корабли при близком сканировании, ловя их между несколькими радарными массивами. И вы до сих пор к ним не адаптировались. А стелс-технологии Изгнанников еще хуже. Что же до размеров космоса, то они и в самом деле не изменились. Однако новые терранские корабли, способные двигаться по минорным измерениям, радикально меняют ситуацию. Мы тоже не способны жить в полном вакууме, нам нужна привязка к минеральным ресурсам, а их куда меньше, чем чистой пустоты. Опытные образцы у терран уже есть, через несколько влет они станут массовыми.

— Есть прогнозы, когда новые корабли могут пойти в серию? — поинтересовалась Фиола. — Бебе?

— Два вгода, — на самом деле я полагал, что не менее трех, но в таких делах лучше преувеличивать. — Капитальной перестройки околотерранских верфей они не требуют, следует лишь наладить серийный выпуск новых компонентов. Что еще хуже, по добытой нами информации они оказались весьма дешевыми в производстве, что позволит терранам организовать массовое производство автономных сканирующих зондов. Сложно давать точные прогнозы, но боюсь, что даже самые дальние наши базы могут оказаться обнаруженными в перспективе трех-четырех десятков влет. Возможно, раньше. И тогда мы окажемся отданными на милость терранских правительств, в которую я почему-то не верю.

— Я тоже, — фыркнул Юсса. — И не только я. Алекс, поясни точку зрения внезов.

— У нас дела еще хуже, чем у вас. В отличие от вас, все наши поселения располагаются в довольно ограниченном пространстве Пояса, самые дальние — в троянцах и ахейцах Юпа. Для старых терранских технологий такие расстояния создавали непреодолимые препятствия как при поиске, так и при подчинении независимых поселений. Ракетные двигатели требовали месяцев для перемещения между его отдаленными точками. Терра попросту не могла себе позволить создание и поддержку достаточного количества боевых кораблей, чтобы насытить ими Пояс со временем реакции хотя бы в пару декад. Однако даже обычные двигатели пространственного резонанса, позволяющие перемещаться практически на скорости света, дают возможность даже небольшим терранским ВКС контролировать Пояс практически в реальном времени. Имей ВКС такие корабли во время бунтов шестидесятых, восстания колонистов закончились бы так же быстро, как и начались, а нации внезов сегодня не существовало бы. Многомерные же двигатели не оставляют нам совершенно никаких шансов. И хотя на данном этапе и правительства, и общественное мнение Терры смирились с существованием независимой анархической вольницы, а САД целиком занят мятежным Ниппоном, никто не гарантирует, что ситуация не изменится уже через вгод-другой. Я не верю ни территориальным правительствам, ни корпостейтам. И у тех, и у других слишком много мотивов взять нас к ногтю. Материалы, недавно переданные нам... осведомленным контактом из САД, подтверждают масштаб опасности.

— Прошу прощения, — перебила его Бронислава, — но я задам, возможно, глупый вопрос. Мы, Изгнанники, еще не слишком хорошо разбираемся в человеческой психологии. Я не понимаю, зачем восемнадцатимиллиардному населению Терры силой присоединять чуть более восьмидесяти миллионов населения Пояса? Ясно, почему Терра пыталась загнать вас обратно в рабство в самом начале — вся ее программа освоения космоса критично зависела от идущих из колоний ресурсов. Но сейчас они идут потоком, внезы с удовольствием торгуют с Террой, их обратное порабощение себестоимость существенно не снизит, особенно с учетом новых накладных расходов на полицейский контроль...

— Здесь все просто, — пояснил Алекс. — Стремительным сложно нас понять из-за разницы в происхождении. Вы ведете родословную от хищников, живших малыми стаями максимум из десятка-двух особей. Иерархия в ваших пра-прайдах никогда не была заметно выражена. Наоборот, для выживания требовалось сотрудничество равных. Для вас контроль за соплеменниками биологически неважен. А мы происходим от приматов с жесткой иерархией стаи и четко расписанными ролями доминирующих и подчиняемых особей. И в любом нашем обществе эта иерархия так или иначе начинает выкристаллизовываться очень быстро, даже если оно аморфно изначально. В малых общинах до нескольких десятков человек процесс можно держать под контролем и не допускать забронзовения иерархии. Там все всех знают и, в случае чего, могут просто дать в морду. Ну, или на дуэль вызвать. Именно так живут поселения внезов: в большой семье обычно всегда есть несколько моральных авторитетов и лидеров, но они естественным образом сменяются с течением времени. Но если такое малое аморфное общество сталкивается с большим и уже структурированным, у него остается лишь два варианта: оказаться поглощенным и интегрированным в иерархию — то, чего добиваются терране — или же уйти на недоступные иерархии территории. А-а...

Он пощелкал пальцами, что у людей означает лихорадочную работу мысли.

— Я мало что знаю про вашу историю, так что приведу аналогию из нашей. Когда Стремительные только появились у нас, один из континентов Терры — Северная Америка — заселялся выходцами с другого — Европы. В Европе доминировали жесткие иерархические государства с тиранией немногих над большинством. Их эмиссары так же доминировали над переселенцами, изначально заселявшими восточное побережье. Потом тиранию заокеанских стран сбросили, но в новом обществе немедленно начали выкристаллизоваться все те же властные структуры. И тогда те, кто не желал контроля, начали уходить все дальше на запад, осваивая неизведанные территории, создавая там сельское хозяйство. Спустя какое-то время государство их догоняло, так что они бросали созданное и уходили дальше, по-прежнему сохраняя свою независимость. Технологии тогда тоже являлись крайне примитивными, так что взять с собой все необходимые орудия сложности не представляло. И так длилось пару столетий. Вот...

Он выслал в канал файл с текстом.

— Очень краткий конспект истории тех времен, что я делал для себя. Наверняка у Стражей найдутся куда более подробные материалы, если тема заинтересует. Но конец истории печален. В конечном итоге пионеры уперлись в западное побережье континента, потеряли возможность бегства, и в конечном итоге новое государство включило их в свою жесткую кристаллическую решетку. Двести терранских лет назад в США еще оставалась анархическая вольница. Современный же Северо-Американский Договор — хотя и демократия формально, но практически авторитарное государство. У нас, внезов, все космическое пространство являлось такой Америкой, пока терране не могли нас найти и догнать. Однако, как и Стражи, мы уже потеряли свое преимущество в незаметности, и мы не можем быстро оборудовать наши поселения новыми двигателями. А вот Терра свои корабли — может. Так что хотя наша анархическая вольница еще не осознала, но мы в уже вляпались в горячую зону реактора без шансов из нее выбраться. Нас очень скоро начнут брать за глотку. А в открытом бою у нас никогда не имелось особых шансов против терранских флотов. Вот почему наша... инициативная группа с большим энтузиазмом присоединяется к проекту.

— К проекту? — удивленно поднял бровь Кхон, одновременно посылая мне по приватному каналу реку вопросительных знаков.

— Опять забегаем вперед, — почти болезненно поморщился Юсса. Я внутренне усмехнулся. Представители прайда Радуги всегда отличались истовой верой в то, что все можно уложить в рамки заранее составленного плана, и весьма страдали, когда действительность брала верх над расписанием. Педантичность Юссы была весьма полезна в долгосрочных проектах, но умение быстро адаптироваться к изменениям ему бы отнюдь не помешала. — Есть еще один элемент мозаики, который до данного момента знали лишь Бебе, Вероника и я. Чрезвычайно важный элемент.

— Ю, милый, ты меня пугаешь, — усмехнулась Паулина. — В твоей классификации "чрезвычайно важный" означает что-то типа войны.

— Близко к тому. Призраки вернулись. А возможно, никуда и не уходили.

Наступила молчаливая пауза, пока общественность осознавала новость. Потом Габата тихо присвистнул.

— Зная тебя, бессмысленно даже спрашивать, уверен ли ты, — сказал он деланно-беззаботным тоном. — Спрошу только, что за источник информации.

— Источников информации сразу три, и все здесь присутствуют. Оксана Кобэтё, как договаривались, прошу кратко изложить историю своих приключений на Терре. С самого начала.

— Да, спасибо, — Оксана включилась в голосовой канал. — Все началось с предложения со стороны Госдепа САД о переговорах на нейтральной территории...

Большинство присутствующих знало о ситуации около Байкала лишь отрывочно. Мы также никому не рассказывали о связи Оксаны с Санду. Так что аудитория слушала, затаив дыхание, несмотря даже на невыносимо медленный для многих темп ее речи. К чести Оксаны, она прекрасно знала о сложностях межрасового общения, а потому хорошо подготовилась. Ее доклад занял менее трех вминут и содержал все необходимые детали. Еще пару вминут участники переваривали сказанное.

— То есть, — задумчиво сказала Бронислава в конце концов, — можно ожидать, что Призраки по-прежнему нами манипулируют. Причем они весьма тесно связаны с Санду, раз внедряют в человеческий мозг технологии для синхронизации с ними. Такое глубокое знание невозможно добыть походя. Если пофантазировать, можно предположить, что Санду созданы Призраками, что особенно вероятно в контексте упоминания... как ее? Рини Ви? В контексте ее упоминания о том, что они ставят над человечеством какой-то эксперимент.

— Мы столкнулись с Санду еще до того, как открыли человечество, — напомнил Кирай. — Почему тогда Призраки над человечеством экспериментируют, а над нами — нет? Впрочем, снимаю вопрос. Если их старый эксперимент над людьми провалился, вполне возможно, что провалились и те, что они ставили над нами под маской Неторопливых. С Неторопливыми мы тоже встретились задолго до Санду. Но почему тогда Санду охотятся за Призраками?

— Совсем не факт, что эксперимент провалился и его забросили, — вмешался я. — Оксана не рассказала о некоторых любопытных деталях, поскольку в тот момент находилась в полубессознательном состоянии. Хина, расскажи о ваших последних действиях перед отбытием.

— Два пункта, — Хина, как и Мисси не стала использовать свой человекообразный аватар, ограничившись значком в виде двойного черного креста на синем поле. — Первый — строение на берегу реки в городе Иркутск, называемое местными жителями Московскими воротами. У поисковой группы не имелось практически никаких инструментов, кроме радиопередатчиков, встроенных в десантную платформу, экшн-дроны и наглазники. Однако даже так мне удалось установить, что внутри нее, ближе к верхней части, находится нечто, частично поглощающее, частично сильно искажающее радиосигнал. Визуальный осмотр не показал абсолютно никаких человеческих устройств, на такое способных, а центр аномалии находился внутри пустого пространства. Более того, мне удалось заметить, что попытки зондирования сильным — насколько способна транспортная платформа — электромагнитным импульсом вызывали вторичное эхо. Оно очень похоже по спектру на то, что дает электромагнитное образование в голове Лизы Сомелье и других живых передатчиков Призраков.

— То есть в строении может находиться энергетический артефакт Призраков? — уточнила Сибилла.

— Это хорошо объяснило бы картину. Однако тестирование пришлось проводить быстро и негодными средствами, так что точно утверждать не возьмусь. И второй пункт. Нам точно известно, что артефакт Призраков в голове Оксаны отсутствовал до атаки Санду на орбите Терры, но появился не позже ее прибытия в город. У Алекса такого артефакта так и не появилось. И не появилось у Мотоко, что важно, до момента отправки в город поисковой партии. А вот после того, как ее еще раз проверили в самолете в Европу, ее мозг начал реагировать на скан так же, как и у Оксаны. И то же самое случилось с телохранителем. Строение — единственное место, где они могли войти в контакт с предположительной технологией Санду. Плюс мы проверили еще несколько аборигенов в его окрестностях. Результат тот же, положительный. Выводы предоставляю делать самостоятельно.

— Действующий имплантатор артефактов Призраков в центре не самого маленького города Русского МирауРу , — задумчиво протянула Айвэн. — И артефакты Призраков и Санду совпадают. Вот так поворот... Проводились ли какие-то исследования этих образований в человеческом мозге? А, Бебе?

— Поверхностно. У нас только два их верифицированных носителя — Оксана и Мотоко. Мы опасались разрушить электромагнитные структуры, а потому ограничивались в основном пассивными методами. Активное зондирование не проводилось. Но мы уверенно обнаружили одну очень интересную деталь. Эти артефакты выступают в роли мгновенных передатчиков, причем направление на второй конец канала установить не удалось.

— Как так?

— Очень просто. След канала выкрыть удается, но он хаотически меняет направление примерно каждые три миллисекунды. Либо сцепленная частица рандомно перемещается по всей Системе триста с лишним раз в секунду, либо наши методы анализа неадекватны.

— Либо мы представления не имеем о подсунутых нам технологиях, которые используем последнюю тысячу лет, — буркнул Кирай.

— Поясни, — коротко сказала Бронислава. И тут я напрягся в очередной раз, поскольку за полтора вгода неплохо узнал эту парочку. Бывшая глава корпуса ксенопсихологов конкистадоров, волей случая выжившая в битве и ставшая де-факто матриархом клана Изгнанников, никогда не отдавала приказов. Никогда — за исключением исключительных случаев. Во всех остальных ситуациях она вела дело так, что собеседники сами предлагали и делали то, что ей требовалось. Бывший же глава технического корпуса, а ныне ее заместитель по инженерно-технологическим вопросам попросту не умел ляпать не по делу. Каждое его слово имело под собой конкретную основу, которую он мог представить, не задумываясь. Коротенько этак, лаконично, без отклонений, вминут на тридцать шесть монолога. Однако вытягивать из него эти слова являлось сущим мучением.

Кирай помолчал, глубоко вздохнул, почесал, судя по звукам, в затылке, потом вздохнул еще раз.

— Не хотел говорить, — наконец сказа он. — Штука занятная, но вас загонит в депрессию. Меня загнала на две декады. И сейчас не уверен, что правильно поступаю. Но раз уж мы начали пересматривать глобальные концепции Призраков, Санду и прочие, придется описать еще один важный элемент мозаики. Так что все-таки расскажу. Технологии мгновенной связи, вибрации пространства, обнаружения водоворотов, прохода в разломы — все помнят, как они у нас появились?

— Помним, — нетерпеливо сказала Бронислава. — Клан Тумана изобрел восемьсот семьдесят лет назад или около того. Недавно круглую дату в узких кругах отмечали.

— Восемьсот шестьдесят семь. Да, отмечали. Только вот...

Кирай опять вздохнул.

— Я в последнее время глубоко в архивы закопался. Если помнишь, у нас полная копия исторического банка хранится, в том числе приватные материалы кланов. Приватные зашифрованы так, что без ключа не прочитать... но поскольку у меня теперь есть доступ много куда, то и ключ я нашел. В общем, официальная история изобретения — туфта полная. Не изобретали они ничего. Просто нашли корабль неизвестного происхождения, дрейфующий возле водоворота Саванны. Совершенно чужой корабль, и со всеми технологиями, которые потом объявили своими.

Теперь очередь вздыхать, на сей раз от изумления, пришла всем, кроме людей.

— Что за корабль? — поинтересовался Кен. — Санду? Или кого-то живого?

— Архив содержит очень подробное описание корабля. Он явно предназначался для существ, дышащих, как и люди, кислородом и базирующихся на жидкой воде. Однако ни одного существа на борту не оказалось, система жизнеобеспечения не действовала, запасы пищи не обнаружены — или не были опознаны. Из оборудования действовала лишь система мгновенной связи между двумя точками на корабле — что полностью бессмысленно, должен заметить. Компьютерное оборудование сгорело и расплавилось из-за бросков напряжения, двигатели не действовали. Однако найденного открывателям вполне хватило, чтобы понять, с чем они имеют дело и как его использовать. Ну и... у тогдашних матриархов клана нашлись сообразительность и коммерческая хватка, чтобы выдать технологии за свои собственные и полтора века снимать сливки с монополии на них.

— Или же они решили не обнародовать правду для общественного спокойствия, — не согласился Габата. — И я их вполне понимаю. Признать, что где-то там есть куда более развитая цивилизация, которая может нас в любой момент завоевать, для наших воинственных предков означало мощный удар по самолюбию. Но почему ты-то впал в депрессию?

— Сложно описать словами. Я провел сотни вчасов, изучая схемы того корабля, и у меня постоянно... — он пощелкал пальцами. — ...постоянно ощущение, что что-то не так. Сильно не так. Катастрофически. Корабль... не могу доказать строго, но у меня впечатление, что он не являлся настоящим кораблем, предназначенным для постоянных путешествий. Скорее, это муляж. Демонстрационный стенд нескольких ключевых технологий, заботливо упакованных так, чтобы даже идиот догадался, для чего они служат. Добавьте сюда крайне мизерную вероятность того, что на брошенный, мертвый, ничего не излучающий корабль можно случайно наткнуться в почти четырех тераметрах от звезды. Мне кажется, что кто-то намеренно вбросил технологии в наше общество. Вбросил извне. И я понятия не имею, кто и с какой целью. Может, те же Призраки. Может, кто-то еще, о ком мы понятия не имеем. Думаю только, что нами намеренно манипулируют исподтишка, точно так же как Стражи манипулировали человеческим обществом.

— И якобы случайное обнаружение Солнечной системы, причем не один раз, а дважды, очень хорошо сюда ложится, — задумчиво сказала Паулина. — М-да. Идея действительно не радует. Кирай, могу я попросить те материалы, чтобы наш прайд мог их изучить?

— Я проверю, о чем идет речь, и вышлю всем прайдам, — решительно сказала Бронислава. — Постарайтесь, однако, чтобы к людям информация не утекла. Я не имею в виду доверенных внезов, — поспешно добавила она, высветляя Алекса и Оксану.

— Нам без надобности, — фыркнул Алекс. — Детали вашей древней истории нам сейчас неинтересны. В любом случае дальше меня и Оки информация не пойдет. Однако возвращаясь к той штуке со взбесившимся мгновенным каналом, что сидит у Оки в голове — значит ли, что мы не сумеем отследить, с кем он связан?

— С тех пор прошла масса времени, — ответил Кирай, — но технология мгновенной связи на сцепленных частицах в основе своей остается той же, что и на заре развития. Мы бездумно копируем принципиальную схему, просто обвешивая ее рюшечками и погремушками. Никто никогда не задумывался о ее детальном исследовании, тем более о переделке. Я уже успел немного узнать людей и понимаю, что вам такое покажется странным, но вот так устроена наша психология. Нет у нас внутренней потребности лезь глубоко в теорию, не имеющую практического применения. И вот сейчас оказывается, что мы столкнулись с ее воплощением, нам абсолютно непонятным. Не думаю, что в ближайшее время мы сумеем разобраться в деталях. Остается лишь принять ситуацию как данность и думать, как поступить. Оксана, ты упомянула, что Санду интересным образом на тебя реагировали. Можешь описать детали? Удалось ли вызвать их реакцию после оставления Терры?

— Не удалось пока что ничего конкретного добиться, — вздохнула Оксана. — На Терре у меня возникало впечатление, что я с ними общаюсь... не обязательно с ними, с кем-то. Но в таких случаях поблизости обычно появлялся Санду. Я там инфекцию подхватила, постоянно с высокой температурой ходила и бредила наполовину, так что точно ничего объяснить не могу.

— Упоминались какие-то тетради с математической теорией. О чем речь?

— Случайно наткнулась у... знакомого. Во время бреда мне мерещились отрывки изложений оттуда, после чего возникало ощущение разговора. Потом Рини сообщила, что это ключ для установки контакта и передала оставшуюся часть... ну, весь ключ, фактически. Однако я его прочитала и освоила целиком, но никакой реакции не получила. Санду больше на меня не реагируют. Я уже рассказывала.

— Я мало что знаю о людях, так что прошу прощения за вопрос. Что такое "бредить"?

— Повышенная температура тела, — ответила вместо Оксаны Мисс Марпл, — является естественной иммунной реакцией организма на вторжение инородных патогенов, таких вирусы и бактерии. Она влияет на некоторые биохимические реакции, что затрудняет развитие паразитов. Однако она также вызывает нарушения мыслительных процессов, что приводит к неадекватному восприятию реальности и галлюцинациям с абсолютно алогичным содержанием, называемым "бредом". Проще говоря, человек с высокой температурой утрачивает возможность логически мыслить вплоть до полного отключения сознания.

— Интересно. У нас нет подобных реакций, так что не могу судить, как люди себя чувствуют в таком состоянии. Однако как инженер могу заметить, что было бы неплохо полностью воспроизвести терранские условия — хотя бы в части повышенной температуры. Такое состояние можно вызвать искусственно? Оно не наносит перманентного ущерба?

— Некоторые стимуляторы способны увеличить температуру тела в качестве побочного эффекта. Но это небезопасно. Медицина никогда не работала в данном направлении, а неконтролируемое повышение температуры опасно для жизни.

— Понял. Отказываюсь от идеи.

— А у меня появилась новая, — вступила Бронислава. — Вряд ли температура играла роль сама по себе. Возможно, важно именно спутанное состояние сознания. Как ксенопсихолог могу точно сказать, что оно примерно одинаково у обоих наших рас. А у нас выключение сознания и переход на подсознательный уровень мышления способен иногда дать очень интересные результаты. Действующее сознание склонно сопротивляться и отбрасывать то, что не укладывается в рамки обыденного и привычного. У подсознания такого ограничения нет. Недаром некоторые гениальные идеи приходят именно во сне. Возможно ли безопасно ввести человека в такое состояние?

— Да запросто! — фыркнул Алекс. — Человечество для забавы изобрело массу веществ, вызывающих временное изменение сознания и состояние красочного бреда. Только внезы как-то не очень хорошо к таким вещам относятся. Можно на них подсесть и уже не спрыгнуть.

— Алекс, — сказала Мисс Марпл, — при необходимости я могу подобрать нужные галлюциногены, не вызывающие физиологической зависимости. У меня есть все необходимые параметры Оксаны, а расчеты лекарств — одна из моих специализаций.

— Я согласна! — быстро (для человека) сказала девушка. — Алекс, не надо меня щипать, а то я кусаться начну. Я, конечно, не Бебе, челюсти у меня поменьше, но мало все равно не покажется. Я и сама уже думала о таком варианте. В древности на земле были такие пророчицы, пифии. Они тоже входили в наркотический транс и под его влиянием видели разные интересные вещи. Мисси, если найдешь что-то безопасное, доступное и недорогое, спасибо скажу. Потом рассчитаемся.

— Погодите! — с явной досадой в голосе перебила ее Фиола. — Мы куда-то в сторону отклонились. Эксперименты экспериментами, но мы еще вводные данные толком не обсудили. Санду — всего лишь один аспект ситуации. Меня куда больше волнуют Призраки, в особенности — разговор с... как ее? Рини Ви. Вы все как-то проигнорировали ее реплики, а они кажутся мне крайне важными. Но прежде всего — Бебе, Оксана, Алекс, вы полностью уверены, что встретились именно с ней? С оригинальным вещественным дроном Призраков, а не с подделкой? Не с голограммой, как тогда в космосе?

— Точно не голограмма, — заявила Оксана. — Она до меня дотронулась, плотная и теплая. И Мотоко ее щупала.

— Что же до подделки, — добавил я, готовый к такому вопросу, — то наверняка нет. Позвольте мне показать реконструкцию эпизода на основании съемок с трех точек зрения: окуляров Оксаны и Мотоко и дрона Хины. Видео — динамический синтез сырых потоков с минимальными фильтрами. Если кто-то захочет проверить сам, оригинальные данные вышлю по запросу.

Я пустил ролик, показывающий последние секунды встречи с Рини. На нем она поворачивалась на месте и, изменяясь прямо в воздухе, скрывалась за окном.

— Обратите внимание, — я остановил видео в тот момент, когда нижняя ее половина еще оставалась человеческой, а верхняя уже превратилась в гусеницу. — Морфирующие дроны есть и у нас, и у людей. Однако морфирование у нас весьма ограниченное, настолько сильно форму изменять не может никто. А если присмотреться, у Рини через морфирующую часть заметно проглядывают предметы в фоне. В тот момент тело ее дрона походило, скорее, на сеть отдельных частиц, мало связанных с минималистичным скелетом. Ни у нас, ни у людей нет таких технологий. Также можно вспомнить о записи ее драки с терранским дроном во время выступления Алекса и Лены. Ее дрон также оказался поврежден, и по анализу изображений получается примерно то же самое, что и сейчас.

— Верю, — согласилась Фиона. — Значит, принимаем, что вы имели дело именно с Призраком. Но тогда у нас есть загадочная, но, видимо, очень важная последняя фраза: какую бы стратегию выживания принял разумный вирус полиомиелита? Что такое "полиомиелит"? Болезнь, судя по контексту? Мисс Марпл?

— Крайне заразная инфекционная болезнь, вызываемая вирусом Poliovirus hominis из семейства энтеровирусов. Передается воздушно-капельным и оральным путем. В организме человека размножается в разных местах, в том числе в центральной нервной системе. В подавляющем большинстве случаев инфекция проходит бессимптомно или с непродолжительными легкими симптомами. Однако в тяжелых случаях она может также вызывать временный или постоянный паралич конечностей и других частей тела, как у Оксаны, а при поражении дыхательных центров и мышц приводит к смерти. Более всего уязвимы дети, хотя и взрослые тоже могут заболеть. У Стремительных нет аналогов из-за высокой степени избыточности нервной системы и устойчивости к утере ее отдельных участков.

— Хм. Звучит неприятно. Как с такой инфекцией борются? Есть лечение?

— Специфичных лекарств против вируса не создано. После заражения и развития симптомов лечение чисто паллиативное. Основной защитой считается вакцинация детей. Однако из-за редких, но опасных побочных эффектов — вплоть до развития полиомиелита в тяжелой форме — некоторые родители категорически отказываются от нее. Опять же, именно так случилось с Оксаной.

— Понимаю. Ну и теперь снова главный вопрос: стратегия выживания разумного вируса — о чем может идти речь?

Какое-то время стояла такая тишина, что я отчетливо слышал скрип напряженно работающих мозгов. А может, это я сам в задумчивости поскрипывал челюстями: старость не радость, многие зубы уже шатаются и не все выпавшие отрастают.

— Стратегию выживания любого паразита, в том числе вируса, — нарушила молчание Хина, — следует рассматривать в двух плоскостях. Первое — способность эффективно распространяться от хозяина к хозяину. И второе — способность размножиться в хозяине. В случае с вирусами и другими болезнетворными агентами обе проблемы решаются в первую очередь за счет снижения летальности и негативного влияния на хозяина. Если болезнь быстро убивает носителя, ее возбудитель не успевает достаточно размножиться, чтобы передаться другим. Если она вызывает слишком сильные проблемы, они вызывают ответную сильную реакцию иммунной системы, что тоже выживанию и передаче не способствует. Более мягкие варианты возбудителя имеют преимущество в размножении и распространении, а потому вытесняют агрессивные штаммы. Как показывают медицинские наблюдения последних трех столетий, возбудитель любой новой болезни, даже с изначально высокой летальностью, с течением времени мутирует в сторону меньшей проблематичности. Можно предположить, что для разумного вируса наиболее эффективной стратегией стала бы намеренная эволюция в таком направлении.

— Спасибо, — поблагодарил Кен. — Учитывая контекст, в котором был задан вопрос, надо полагать, что люди являются чем-то вроде вируса и вызывают какую-то болезнь. Но какую? И у кого?

— Учитывая, что речь о Санду, скорее, болезнью являемся мы, — фыркнула Фиола. — Мы с ними столкнулись куда раньше людей. Но тогда, наверное, Санду являются лекарством. И появляется еще один интересный вопрос: а кто его создал?

— На Терре существует масса религиозных и парарелигиозных культов, поклоняющихся Матери-Земле, живой природе и так далее, — задумчиво сказала Айвэн. — В СНЕ экологианство — одна из официальных религий. Ее жрецы бы без колебаний заявили, что Санду — реакция Вселенной на преступления против экологии, мясоедение и так далее.

— Не пройдет гипотеза, — не согласился Кирай. — Санду никогда не интересовались планетами. Вся история нашей войны с ними показывает, что они разрушают именно космическую инфраструктуру, но не реагируют ни на какую деятельность в плотных слоях атмосферы и на поверхности. Нет, болезнь находится на уровень выше, в космосе. Но кому мы там можем вредить? И как? И почему нам просто открыто не объяснили, что мы делаем не так? Мы же не идиоты, в конце концов, как-нибудь бы договорились.

— А они способны объяснить? — осведомился Алекс. — Может, их создатели — или они сами — мыслят настолько радикально отлично от нас, что попросту не способны установить контакт? Нет общих концепций, например. Так что возвращаемся обратно к ключу. Возможно, Призраки подсунули его нам именно для того, чтобы Санду в конце концов сумели с нами договориться и объяснить, чего хотят.

— И почему тогда Призраки просто не объяснили сами? — парировал Юсса. — Ваша Рини Ви могла бы сказать явно, у нее-то явно нет проблем с взаимопониманием. А вместо того она... — он сверился с записью, — заявила, что ей не интересен наш контакт сам по себе. Эксперимент над человечеством, тоже мне!

— Над человечеством, над Стражами, над Изгнанниками, не суть, — махнул рукой Мохамед. — Главное, что они себе на уме. Друзья они нам или враги — неведомо. Помощи от них ожидать не стоит. Сейчас есть лишь две стороны: мы — я имею в виду и людей, и Стремительных вместе — и Санду. А Санду хотя и не занимаются своим излюбленным делом истребления космической инфраструктуры, но и выпускать нас из Солнечной системы не намерены. Мы не можем ни вернуться к Саванне, ни найти другую подходящую звездную систему, разве что рискнем наобум пробиваться через минорные измерения или полетим в обычном пространстве. Да и кораблей с экспериментальными движками у нас только несколько штук, и ни один толком не опробован. Возвращаемся к исходному вопросу: что делать с Санду у водоворота? Рискнуть полномасштабной атакой? На рой таких размеров? Терране на сей раз нам наверняка помогать не станут.

— У меня новости, — неожиданно сказал Рафи Хидру.

Не то чтобы я изумился до боли в позвоночнике. В отличие от многих, я точно знал, что представитель прайда Белого Леса умеет говорить. Тот факт, что он никогда не высказывался на Совете, говорил лишь о его предпочтении всегда оставаться в тени — даже еще большим, чем мое. И не только его личном: Белый Лес, как и мой прайд Подземелья, специализировался на разведывательных операциях. Однако о своих действиях они крайне не любили говорить, пока не получали конкретные результаты. И письменные доклады они решительно предпочитали любым формам устного общения. Так что слышать его голос сейчас казалось слегка странным.

— Важные? — раздраженно спросил Мохамед. — Может подождать, пока не закончим обсуждать...

Рафи не удостоил его ответом. Он просто пустил в канал видеопоток.

Половина потока шла с разведывательного дрона. Судя по карте в углу, он двигался со скоростью 0,993С в сторону водоворота — и двигался совершенно открыто, не только без стелса, но и ярко светясь активными сенсорами. Пространство прямо по курсу на карте заливал рой угрожающе светящихся точек — флотилии Санду. Видеопоток со второго дрона показывал первый дрон издали, и тоже с помощью активных сенсоров, поскольку и он тоже не соблюдал стелс. Я нахмурился: карта показывала несколько Санду, идущих курсом ему наперехват. Еще несколько секунд — и дрон перестанет существовать. Какой смысл так попусту терять оборудование? Векторы на карте пересеклись и звезды с оптического сенсора замерли вместе с картой. Второй дрон просигнализировал утрату контакта. Вот и всё... всё?

Оптическая картинка задвигалась снова, а вместе с ней ожила и карта с первого дрона. Но и то, и другое выглядело радикально иначе. Судя по всему, дрон с той же скоростью летел в прямо противоположном направлении, почти точно в сторону едва заметного отсюда Солнца. Второй дрон как ни в чем не бывало продолжил за ним следить.

— Что случилось? — пораженно спросила Бронислава. — Санду его не разрушили?

— Третий подход, — ответил Рафи. — Эксперимент с установкой безопасного расстояния до роя. Три одинаковых исхода: дрон заворачивается в противоположном направлении, вероятно, через принудительное смещение через минорные измерения.

— Но почему? — так же ошеломленно спросил Кхон. — Почему они его не уничтожают? Или почему уничтожили тот, что мы отправили сначала?

— Еще одна гипотеза. Проверка. Подход в стелс-режиме.

Картинка с первого дрона снова изменилась, и он снова двинулся в сторону водоворота. Однако на сей раз телеметрия показывала, что он идет без активных сенсоров и в максимальном стелсе, а потому скорость упала до 0,87С. Как и перед тем, несколько Санду выдвинулись ему навстречу. Несколько секунд спустя второй дрон показал на мгновение вспыхнувшую в пространстве искру и снова отрапортовал о пропавшем контакте. Картинка с первого дрона замерла и больше не оживала.

— Дрон потерян, — бесстрастно сказал Рафи. — Подтверждена аннигиляция. Конец трансляции.

— То есть они уничтожают подкрадывающихся, но идущих открыто просто вышвыривают назад, — констатировал очевидное Габата. Вероятно, он просто думал вслух. — Иными словами, у нас появляется шанс на какое-то разумное взаимодействие. По крайней мере, без риска потери кораблей. Можем послать туда ретранслятор и попытаться установить с ними контакт.

— Оки до сих пор не сумела его установить, — напомнил Алекс. — И не факт, что сумеет. Хина, помнится, перед тем сражением ты сумела обменяться с ними парой фраз. Может, попробуешь еще раз? Через ретранслятор?

— Попробовать можно. Шансов практически нет. Попытки установить с ними контакт в окрестностях Терры предпринимали все терранские дискины, а также множество других акторов, как групповых, так и индивидуальных. Ответа никто не получил, даже такого лаконичного, как тогда перед битвой. Но поскольку лучших вариантов нет, я готова пробовать нон-стоп. Просто дайте мне канал до ретранслятора.

— Дадим, — пообещал Габата. — У нас есть разведывательный дрон неподалеку, он сгодится для такой роли.

— Суммируем, — сухо сказал Юсса. — Понимание ситуации синхронизировано, важная информация получена всеми. Продолжаем попытки установить контакт через Оксану и через Хину. Тем временем продолжаем следить за ситуацией. Прошу всех не предпринимать непродуманных действий. Как бы ситуация ни выглядела, непосредственной опасности нет, нет и нужды торопиться и совершать ошибки. Кто-то хочет что-нибудь добавить? Тогда собрание окончено.

[Закрытая секция — старт]

— Слава, Кирай, останьтесь, — быстро вставил я перед тем, как сигналы подключения начали гаснуть. — На пару слов наедине.

— Да, Бебе? — устало спросила Бронислава.

— Просьба. Очень большая. Об отсутствии прямой трансляции просил я. Не передавайте запись всем подряд. У нас есть сведения, что некоторые Изгнанники активно сотрудничают с терранами. Совершенно незачем, чтобы те знали о наших планах.

— У тебя есть конкретные имена? — резко спросил Кирай.

— Да. Список высылаю, и он наверняка неполный. Это лишь те, кого мы сумели выявить через людей, по-прежнему с нами сотрудничающих, но они в последнее время не рискуют слишком сильно светиться. Наверняка есть и другие коллаборанты.

— Предатели... — процедил Кирай. — Кто бы мог подумать!

— Спокойно, — мягко осадила его Бронислава. — Я всегда была уверена, что среди нас таких немало. Многие до сих пор испытывают чувство вины перед людьми, а кое-кто...

— А кое-кто хочет вырваться из тюрьмы, в которой фактически живет уже второй вгод, — закончил я. — Я не психолог, но даже для меня ситуация понятна. Мы, Стражи, столетия жили в тесных замкнутых пространствах космических станций. Мы видим их стены с момента рождения. Наши природные инстинкты подавлены, а потому мы не испытываем дискомфорта. Но вы, Изгнанники, родились и всю жизнь жили под открытыми небесами Саванны. Большая часть беженцев совершенно не планировала вылазку к Терре и не имеет необходимой психологической подготовки, а на космических станциях бывала лишь короткими вахтами. Для вас невыносима скученность в гигантских космических склепах. И вы страшно беспокоитесь за свои кланы и прайды, запертые на Саванне. А потому вы пойдете на сотрудничество с кем угодно, лишь бы получить хотя бы тень надежды снова увидеть родное небо. Я прав, Слава?

— Чушь! — резко сказал Кирай. — Я лично никаких психологических проблем не испытываю.

— Он прав, — тяжело вздохнула матриарх. — Кирай, почти ты всю жизнь провел на космических кораблях и в пустотных крепостях. По психологии ты и твоя основная команда куда как ближе к Стражам, чем к беженцам. Ты просто не понимаешь чувств окружающих. А еще ты склонен с головой погружаться в технические проблемы и не видеть ничего вокруг. Знаешь, сколько драк на "Сириусах" произошло в течение одной лишь последней декады?

— Не знаю, — пробурчал тот. — Но ты меня сейчас просветишь, верно?

— Девяносто четыре. Из них двадцать семь с тяжелыми телесными повреждениями, в двенадцати было задействовано холодное оружие, в девяти стрелковое. В шесть стычек оказались вовлечены более десяти участников. Погибших нет — пока нет. Но наверняка скоро появятся. И ситуация быстро ухудшается. Мы если и не на грани взрыва, то очень близко к нему. Кирай, мы не можем долго переносить такую скученность, подсознание взрывается.

— Ну так если бездельничать, и не такое случится, — судя по голосу, Кирай явно опешил, но пытался не подать виду. — Надо занять народ чем-нибудь полезным. Руду там в Поясе добывать, новые корабли строить... Терране нам не запрещают ничего строить, только требуют, чтобы под их контролем.

— Кирай! — Бронислава снов вздохнула. — Ты заведуешь всей технической частью. Ты не хуже меня знаешь, что экспедиция не планировалась самодостаточной. Предполагалось, что все необходимые ресурсы мы получим от людей после их покорения. У нас нет достаточного количества промышленного оборудования ни для сбора минералов, ни для строительства верфей, а нулевой цикл потребует многих влет. Да и Пояс в значительной степени застолблен внезами. Мы не выдержим конкуренции, зато рискуем войти с ними в конфликт. А это последнее, что нам сейчас нужно — они для нас естественные союзники, в отличие от терран.

— Мы передаем внезам технологии, они помогают нам строить верфи. И все довольны, ага?

— Не ага. Обмен технологиями и строительство верфей с нуля займет массу времени. У нас его нет. Суровая правда в том, что только терране сейчас обладают промышленным потенциалом, чтобы помочь нам построить боевой флот для возвращения на Саванну. И это понимают все. А потому очень многие если и не сотрудничают с терранами сами, то в глубине души ничего против не имеют. Охота на ведьм лишь ухудшит ситуацию и внесет раскол. А потому...

Голос Брониславы стал стальным.

— А потому, Кирай, ты ни звуком, ни движением не дашь понять особам из списка Бебе, что с ними что-то не так. Аккуратно, чтобы ни они, ни окружение ничего не заподозрили, следует ограничить их доступ к ключевой информации. Не более того. И вообще прими меры по ограничению доступа к информации. Могу я рассчитывать на твое понимание?

— Можешь, — на сей раз очередь вздыхать пришла Кираю. — Но объясните мне, что нам делать? Какие варианты?

— Никаких, кроме одного, — я терпеть не могу выступать в роли зловестника, но сейчас следовало добиться общего понимания. — Вы должны вернуться на Саванну как можно быстрее. И не военным путем. Вся мощь вашего военного флота не смогла остановить вторжение Санду, вы лишь бессмысленно потеряли цвет расы и гигантские ресурсы, вложенные в его создание. Насилие не поможет вам пробиться домой и лишь приведет к вашему окончательному уничтожению.

— И как? — зло спросил Кирай. — Водоворот перекрыт Санду, вход в разломы недоступен. И терране ясно дали понять, что не позволят нам вернуться.

— О Санду мы разговаривали только что. Сейчас та человеческая девочка и ее дружба с дискинами — наш главный шанс. Сработает или нет, не знаю, а потому запасной вариант — попытаться все-таки освоить навигацию в минорных измерениях. Возможно, мы даже сумеем попасть в разломы в обход водоворота.

— Мы? — Бронислава была слишком опытным психологом, чтобы пропустить мимо ушей мою оговорку.

— А. Не хотел говорить раньше времени, но ладно уж. Я отправлюсь с вами. Хочу перед смертью все-таки понять, каково оно — ходить по поверхности и дышать натуральным воздухом. На Терре я уже слегка это прочувствовал, но в скафандре все-таки не то. А поскольку мне осталось жить не так уж много, я тоже заинтересован в максимально быстром решении.

— Да ладно тебе! — фыркнул Кирай. — Ты еще нас всех переживешь.

— Не переживу. Недавно у меня сердце встало, еле запустили. В следующий раз, вероятно, уже не откачают. Кирай, мне тридцать влет. Я быстро слабею, у меня падают рефлексы и начинаются проблемы с логическим мышлением — типичный предсмертный провал по всем параметрам. Я вряд ли протяну дольше вгода. Так что давайте-ка постараемся доставить меня на Саванну в еще живом состоянии, договорились?

— Договорились, — согласился Кирай. — Так чисто для сведения — мы продолжаем работать с прототипами многомерного движка, у нас уже восемнадцать экспериментальных дронов в наличии и три катера. Испытываем потихоньку. Не хотел говорить при всех на случай, если провалюсь, но та человеческая девочка и в самом деле гений, работать с ней одно удовольствие. Если бы еще ее в себя заставить поверить, а то ведь после каждой свежей идеи пугается, замолкает и лепечет, что надо еще подумать. Но идей у нее масса, мы не успеваем распределять по рабочим группам для глубокой проработки. Я отлично понимаю, почему за ней терране гоняются, как за главным призом в мировом чемпионате. В общем, если не договоримся с Санду, попробуем прорываться через минорные измерения. Ха! А ведь бодрит задача-то! Давно я такого оживления не чувствовал. Побежал я к своим, ждите новостей черед вдень-два. Пока!

И он отключился.

— Прыткий юноша, — невольно усмехнулся я. — Эх, мне бы его годы...

— Не такой уж и юноша, ему двадцать два. Ну, я ни в технике, ни в математике не разбираюсь, так что ни с Санду, ни с движками помочь не могу. Пора возвращаться к роли пожарного, скандалы тушить. Ох. Не для меня работа. Я в администраторы никогда не рвалась. Понятия не имею, что делать, а остальные на меня смотрят с надеждой и думают, что я лучше их цель вижу. Все время думаю, что именно сделала бы Мэйма на моем месте. Она наверняка знала бы.

— Синдром самозванца во всей его красе. Слава, ты же профессиональный психолог, сама знать должна.

— Знаю. Но одно дело другим про синдромы и комплексы объяснять, и совсем другое — себе самой мозги вправить. Я ведь тоже не юная девочка, знаешь ли, немногим младше тебя. Мне двадцать восемь.

— Не знал. А выглядишь на пятнадцать.

— Комплименты у тебя, Бебе, такие же замшелые, как и ты сам, прямо из средневековья. К сведению: на Саванне сейчас сказали бы "а ты бодрая старушка!" Но все равно спасибо. Если появишься у нас лично, загляни на этти.

— Обязательно. И, возможно, даже в самое ближайшее время. Пока, Слава.

— Пока, Бебе.

Отключившись от канала, я вдруг почувствовал, как остро защемило под ложечкой. Там, на Терре, я впервые своими глазами увидел открытое небо — и оно воткнулось мне в душу острым ножом. Я действительно страшно хотел увидеть небо Саванны и намеревался сделать все от меня зависящее, чтобы добраться до прародины нашей расы, перед тем как умру. Пусть даже шансы выглядели околонулевыми.

[Закрытая секция — финиш]

И тут пришел персональный вызов.

— Привет, Бебе, — сказал Кен. — Как самочувствие? Что-то у тебя голос в последнее время какой-то так себе.

— Привет. Жив пока. Не обращай внимания на голос.

— Великолепно. Видишь ли, у меня есть очень интересный разговор. Исключительно секретный и исключительно для твоих ушей. Точнее, твоих и Алекса, он уже в канале. Есть полвчаса свободных?

150-155.041 / 29.06-04.07.2102. Тайная база Стражей "Фиолетовый сдвиг". Оксана

А согласилась я, потому что мне потихоньку начинало надоедать мое изолированное существование.

Я полагала, что после успешного побега с Терры мы отправимся в Бриллиант Галактики, служивший операционной базой нашей семьи. Тем более что Мотоко недвусмысленно заявила, что идею стать членом семьи Кобэтё она воспринимает не только как предлог для получения защитного статуса консула КВП. Не знаю, почему мысль так ее захватила (явно не из-за влюбленности в Алекса, которого она воспринимала, скорее, как мудрого сэнсэя), но, раз ее приняв, шла к цели с упорством тяжелого танка. Осознав, что она говорит серьезно, я с энтузиазмом ее поддержала: в Ниппоне она заменяла мне старшую сестру, всегда готовую защитить и помочь, и имела все шансы отлично вписаться в нашу пока еще маленькую компанию. Лена и Алекс тоже отнеслись к идее благосклонно. Однако оставались еще Куна с Павлом. Они знали, как замечательно Мотоко подружилась с Эрнстом, наши рекомендации тоже склоняли их к согласию, однако такие дела принято обговаривать лицом к лицу, не дистанционно. Так что Бриллиант Галактики для нас выглядел вполне логичным местом назначения.

Однако попасть туда оказалась не судьба. Бернардо настоял — и Алекс его поддержал — чтобы мы вернулись обратно в "Фиолетовый сдвиг". Вопрос о том, кто именно пытался меня похитить на терранской орбите, по-прежнему оставался открытым. Да и Мотоко как дочь своего отца по-прежнему оставалась для властей САД высокоприоритетной целью. Оперировать терранские спецслужбы в Поясе свободно не могли, но всегда из ниоткуда мог появиться "пиратский корабль", захватить нас и исчезнуть, прежде чем внезы успели бы организовать сопротивление. Соображения безопасности требовали, чтобы мы находились в заведомо недоступном для терран месте. Поскольку я по-прежнему ощущала вину за то, что втравила друзей в приключения на Терре, пришлось покорно согласиться.

Вот так мы втроем и оказались снова в гостях у Стражей. Алекс вызвался отправиться в заточение вместе со мной, чтобы мне было не так тоскливо. Однако большим развлечением он так и не стал. Он целыми вднями трепался по мгновенной связи с народом по всему Поясу, а иногда и на Терре, и строил какие-то планы, на вопросы о которых лишь загадочно улыбался.

— Потерпи, скоро все узнаешь, — говорил он, прежде чем вступать в разговор с кем-то еще. А сковородки под рукой у меня так и не было.

Набики тоже не веселила. Становиться обузой на шее новой семьи она решительно не собиралась, а потому все время, свободное от упражнений с боккэном, проводила за строительными учебниками и виртуальными тренажерами монтажных дронов. Карьера монтажника с ее сверхъестественными координацией и глазомером выглядела вполне логичной, по крайней мере, на первых порах. А на хороших монтажников спрос никогда не ослабевал. Я радовалась ее прогрессу и целеустремленности, но сама почти выла от одиночества в своем отсеке. Развеивали тоску лишь Кумар, Хосе Мария и еще несколько Стремительных-математиков из числа Изгнанников. С ними мы проводили долгие вчасы, обсуждая математический аппарат из ключа Призраков, а также наши собственные идеи в области многомерной навигации. Мои робкие попытки рассуждений слушали с преувеличенным вниманием, но я не могла отделаться от ощущения маленькой девочки, с табуретки рассказывающей стишок на дне рождения бабушки. Меня уверяли, что мой взгляд на вещи весьма свеж и продуктивен, что я весьма помогаю, но я-то знала, что лепечу банальности, а то и откровенную ерунду. Такие эмоции не слишком улучшали самочувствие.

Вот потому-то на Совете прайдов я и ухватилась за идею экспериментов с галлюциногенами.

Впрочем, по зрелому размышлению идея перестала казаться мне привлекательной. Одно дело — теоретически обдумывать ситуацию или поддаться порыву на общем собрании, и совсем другое — на самом деле глотать разную гадость. У меня еще с Ниппона остался острый комплекс отвращения к спиртному и табаку. Вообще-то там до сих пор господствовал принцип "до двадцати одного года алкоголь запрещен", изобретенный не то сто, не то двести лет назад. Но мое отвращение к нему не имело никакого отношения. Просто в детстве в Русском Мире я насмотрелась на алкоголиков, в том числе своих родителей, и не имела ни малейшего желания походить на них. А потому я старательно избегала всего, что содержало алкоголь хотя бы в микроскопических дозах. Ну и всего прочего, действующего на сознание, за компанию. А теперь мне предлагалось употреблять странные вещества, имеющие целью вывихнуть мозги в неизвестном направлении.

Но другого выхода и впрямь не оставалось. Санду с великолепным безразличием игнорировали и мои попытки чтения быстро осточертевших материалов из математического ключа, и попытки Хины и Мисси вступить в непосредственный радиоконтакт возле водоворота и на терранской орбите. Точно так же они игнорировали попытки тысяч, если не миллионов терранских научно-исследовательских организаций и индивидуальных энтузиастов. Вообще за полторы декады они успели примелькаться: материалы о Чужих уверенно съехали из топа новостей в середину и продолжали опускаться дальше.

— Приелось, — объяснила Мисси. — Угрозы Санду, кажется, не представляют, выгоды от них никакой, а развлечений в терранском инфопространстве и без того хватает, притом куда более красочных. В любом фантастическом фильме космиты стократно более эффектно нарисованы. Ну, летают и летают, лишь бы бейсбол с футболом смотреть не мешали.

Пояснила это она, когда я смотрела на пряно пахнущую пробирку с прозрачной жидкостью, синтезированной местной химлабораторией. Хозяева хотя и с гигантской неохотой и подозрительностью, преодолеваемой лишь авторитетом Бернардо, согласились предоставить Миссии контроль за медицинским отсеком через мгновенный канал. И не только контроль — ей даже позволили внести существенные модификации в управляющий код. В результате лаборатория заработала куда эффективнее, чем раньше. В числе прочего она даже начала синтезировать для меня необходимые иммунодепрессанты (очень вовремя, потому что кожа вокруг электродов уже начала ощутимо зудеть и набухать красным). А вот теперь я уставилась на новую пробирку, только что выехавшую из недр синтезатора, собираясь с духом. Меня опутывали рычаги и ремни медицинского робота, фиксирующего меня на случай утраты контроля за телом, а заодно готового вмешаться для спасения жизни.

— Оки, не надо, если не хочешь, — посоветовал Алекс, ласково поглаживая меня по заднице. Я его прикосновений почти не чувствовала, поскольку нас с ним, как и Мотоко, постановили держать в комбезе в полной боевой готовности — чисто на случай, если Санду явятся в гости и захотят вскрыть и этот модуль. Но сам факт присутствия мужа успокаивал. — Не насилуй себя. Не факт, что поможет с Санду, а твоя психика важнее в любом случае.

— Я гарантирую полную безопасность и отсутствие долговременных эффектов, — напомнила Мисси, смотрящая через мои окуляры. — Я также готова принять меры в случае неожиданностей, вероятность которых неразличимо мала. Но Алекс прав. Не стоит себя насиловать.

— Я в порядке, — пробормотала я, отнюдь не уверенная в своих словах. — Поехали.

И я одним глотком проглотила содержимое (вполне приятное на вкус), отбросила пробирку и вложила руку в браслет робота, тут же затянувшийся. Затем я включила в наглазниках медленную прокрутку материала, полученного от Рини, и приготовилась к незабываемым ощущениям.

И приготовилась еще раз.

И приготовилась снова.

А они все не наступали.

Вместо того плывущие перед глазами математические символы приобрели глубину и какую-то невероятную резкость и ясность. Я вдруг поняла, что на расстоянии вытянутой руки от разгадки всех тайн жизни и смерти. Ну и контакта с Санду, разумеется, это вообще плевое дело. За символами проступили звезды, послушно складывающиеся в теоремы мироздания, неторопливо кружащиеся в хороводах с неисчислимыми леммами, определениями, аксиомами и микро-доказательствами непонятных, но крайне важных фактов. Краем сознания я понимала, что меня наконец-то торкнуло и я ловлю глюки ("в потолке открылся люк, из него пошла вода, ты не бойся, это глюк, так бывает иногда", отчетливо сказал где-то вдалеке мальчишеским голосом Васька Поперечный), но нарушать такое интересное доказательство не хотелось. Да и не требовалось. Я лишь отпихивала назойливо лезущие в глаза непересекающиеся множества элементов базиса пряничного пространства. Уж больно тот мешал разбирать, каким выходит дискриминант дробно-размерного пространства беличьих лапок.

— Ты кто? — удивленно поинтересовалась у меня Вселенная.

— Я? — я задумалась над таким интересным вопросом. Ответ плавал где-то на поверхности, но все время выскальзывал из пальцев. Или соскальзывал с языка? — Наверное, я — это я. Или ты? Не помню. А кто ты? Может, я?

— Понятно, — констатировала Вселенная. — Опять кто-то обдолбанный в сеть лезет. На хаях летаешь? У тебя идентификация не работает.

— Я сама себе идентификация! — обиделась я, сдувая особо требовательное облако поверхностных интегралов. Лифт никак не приходил, до крыши еще требовалось подниматься полчаса, а галерея обрывалась в пустоту, в которой деловито сновали толпы белых кроликов в черных цилиндрах. Может, я — Алиса? А какая? Та, что в Стране Чудес? Или та, что из будущего? — И вообще я не разговариваю с незнакомыми вселенными. Отвяжись, худая жисть! Привяжись, хорошая!

— А вот это уже интересно, — задумчиво сказала Вселенная. — Мало того, что по-русски, так еще и с русскими присловьями, если верить переводчику. Не помню в нашей сети никого из Русского Мира. И идентификация не работает. Неужто новопроснувшаяся? Только откуда у тебя наглазники?

— Наглазники мне Хина дала! — гордо сказала я. Пятимерный куб, на котором я сидела, вдруг начал утрачивать свою плотность и красочность. Я начала погружаться в его глубину, как в мягкое кресло. — А Мисси налила! Знаешь, кого я знаю? У меня зашибись друзья, поняла?

— Ой-ёй, — тихо сказала Вселенная. — Значит, ты и в самом деле новенькая. Погоди, не улетай, я с Мисси свяжусь. Похоже, тебе помощь требуется.

Я окончательно погрузилась в куб и начала активно копать саперной лопаткой ямку, чтобы наконец-то посадить георгин. Сухие листья осыпались на землю, и требовалось посадить его как можно быстрее, пока не засох полностью.

— Оксана Кобэтё, — сказала Вселенная, которая вдруг стала не такой уж и Вселенной. — Ты Оксана? Меня зовут Лиза. Лиза Сомелье. Ты в состоянии наркотического опьянения? Ты в состоянии со мной общаться? Как тебя зовут?

Я задумалась. Как меня зовут? Кто такая Лиза Сомелье? Кто такая Оксана Кобэтё? Оксана... Оксана... меня зовут Оксана!

И, как всегда случается на грани пробуждения, красочный сон вокруг меня начал бледнеть и рассыпаться. Я еще пыталась цепляться за засохший цветок георгина, но вокруг уже настойчиво проявлялся медицинский отсек.

Меня зовут Оксана.

— Меня зовут Оксана! — повторила я вслух вслед за внутренним голосом. — Кто ты?

— Лиза Сомелье, — эхом донесся голос, и я очнулась окончательно.

Отсек был пустым, Алекс отсутствовал. Я еще некоторое время повисела в путах в блаженной неге, но потом решила, что хорошего помаленьку, и дала команду через наглазники. Браслеты и поясничный обруч робота послушно распустились, и я выкарабкалась из его дебрей на свободу, на ходу стягивая шлем.

— Мисси? — позвала я.

— Я подключена и слушаю, — откликнулась та. — Подожди. Алекс сейчас появится. Тогда обсудим.

Люк раскрылся, и Алекс вплыл в медотсек. Он по-прежнему оставался в комбезе и шлеме.

— Жива? — поинтересовался он. — Сильна же ты дрыхнуть. Три вчаса. Я уже бояться начал.

— Три вчаса? — удивилась я, все еще не в силах выпутаться из расслабона. И в самом деле — часы в наглазниках слова мужа подтверждали. — А мне показалось, что несколько минут. Мисси, я в самом деле говорила с Лизой Сомелье? Или мне приснилось?

— В самом деле.

— С кем ты говорила? — поразился Алекс. — С Лизой? Как так?

— Семь вминут назад Лиза вышла со мной на связь через свой личный канал, — пояснила Мисси, — и поинтересовалась, не знаю я ли я кого-то из ее сети, кто знает так же и Хину, а также любит включаться в разговор в обдолбанном состоянии. Она выслала образцы фраз. Голос являлся механическим и невыразительным, почти без модуляций, как у дешевой детской игрушки, но его отпечаток очень походил на твой. Ты помнишь, что именно ей говорила и что она отвечала?

— Нет. Помню лишь имя в последний момент. Какие-то многомерные кубы, облака интегралов и засохший георгин. И лифт на крышу. Остальное расплывается. Но имя помню точно!

— Мисси, напомни мне, — попросил Алекс. — Лиза и вообще члены ее сети мгновенных каналов воспринимают партнеров... как?

— Их способности не работают без специальных наглазников. Окуляры связывают их с партнерами, используя стандартные протоколы связи. Партнер для них выглядит точно так же, как и любой другой человек, использующий чаты. Голос, статический или динамический аватар — по желанию собеседника.

— А Оки как выглядела?

— Можем спросить ее саму. Она нас с Мисси теребит непрестанно и требует связать с Оксаной. Говорит, специально с совещания в дамскую комнату вышла. Алекс, вы ведь знакомы?

— Само собой. Пересекались неоднократно на встречах VBM и КВП, в том числе физически, на околотерранских платформах. Оки, она в порядке. Ей можно доверять. Включим ее в нашу конференцию через Мисси?

— Само собой! — с энтузиазмом согласилась я.

— Чао! — тут же сказал на линго с легким канадским акцентом женский голос. — Значит, Оксана Кобэтё? Вот так контакт!

— Чао, — откликнулась я. — Знаменитая Лиза Сомелье, я так понимаю? Та самая?

— Единственная и неповторимая, — согласилась Лиза, включая мультяшный аватар в виде большеглазой девочки с бьющими из головы молниями. — Но вряд ли более знаменитая, чем ты.

— Я? Знаменитая?

— У нас общий литературный агент. Скажи спасибо Хине, наклепавшей мемуары твоего мужа, а заодно и мои. Тебя знают все, кто хоть немного интересовался историей контактов с Чужими в последние годы. Но поскольку я знаю психологию внезов, закончим с ритуальным расшаркиванием и смолтоком и перейдем прямо к делу. Значит, ты под кайфом сумела подключиться к ментальной сети нашей маленькой секты мозгомутантов? И ты точно не принадлежишь к той же самой генетической линии WOGR, что и я?

— Точно не принадлежу. У меня натуральные родители.

— Натуральные? Ты уверена, что не приемные? Я тоже своих родителей считала родными, пока не оказалось, что они наемные актеры.

— Ну... — я задумалась. Мемуары Лизы и Аттилы я, разумеется, читала, а потому представляла, как Призраки, скрытые под маской WOGR, разбрасывали по свету детей с мгновенными передатчиками в мозгах. Однако не походило, что я могла оказаться одной из них. — Нет, не думаю. Я из Русского Мира. Отец и мать пили по-черному, жили мы под чинами в бараках, жрали всякую дрянь. Я могла в любой момент загнуться от банального воспаления легких или отравления. Или в гнилом сортире в выгребной яме утонуть, как одна моя подруга. Или под машину попасть. Вряд ли бы Призраки поместили ценный артефакт... ой, извини.

— Не за что, я привыкла. Но откуда ты знаешь, что Призраки сделали бы или не сделали? Точное количество детей в той генетической линии так и не установлено, большая часть документов проекта пропала. Может, их миллион по свету разбросали, чтобы хоть кто-то да выжил. Геном анализировали?

— А ведь интересная идея, — задумчиво сказал Алекс. — И легко проверяемая. У нас здесь медицинская лаборатория с секвенсором ДНК. Оки, не возражаешь?

— Меня же уже сканировали, когда я в Пояс в первый раз прилетела. Там нет данных?

— Базовое медицинское обследование проверяет лишь наличие опасных мутаций, ведущих к генетически обусловленным болезням. Ну и определяет индивидуальную поддерживающую терапию в безвесе для урожденных терран. Но оно не составляет и не анализирует полную карту.

— Хм. А давай, делай. Знаешь, как?

— Понятия не имею. Но у нас есть гениальная всезнающая Мисси. Мисси, поможешь?

— Само собой, — согласилась Мисс Марпл. — Я уже говорила, что общение с вами для меня составляет главную радость в жизни? Если нет, то говорю сейчас. Соскучиться с вами положительно невозможно. Оки, надо взять образец генетического материала с внутренней поверхности щеки. Открываю стенной шкаф, там есть пробирки и шпатели. Возьми один и поскреби себе слизистую...

Пока агрегат, выглядящий как плоская круглая тумба, переваривал засунутую в него пробирку, помигивая желтым индикатором, я вернулась к разговору.

— ...у нас в VBM в последнее время обстановка все более нервозная, — говорила Лиза Алексу. — После инсургентов в Ниппоне особенно ухудшилась. Слухи ходят нехорошие, что правительство САД намерено нас национализировать как критично важную организацию. Департаменты, работающие по военным контрактам, закрылись наглухо, оттуда даже слухи не доходят. Коммерческие отделы пока работают без изменений, но я точно знаю, что красная команда в последнее время активно тестирует защиту инфраструктуры, а в фиолетовой уволили несколько сотрудников, включая тимлида, за найденные дыры в безопасности. Начались негласные проверки персонала, в том числе — как Курт сказал — его самого.

— Отдел безопасности проверяет СЕО корпостейта? — поразился Алекс. — Мисси, в самом деле?

— В самом деле. И слухи о национализации в самом деле ходят. Не могу их ни подтвердить, ни опровергнуть. Однако Курта в последнее время незаметно пытаются изолировать от некоторых ключевых процессов, включая планирование бюджета и распределение дивидендов. Он опытный игрок, но от него начинают отходить сторонники, несмотря даже на коммерческие успехи в Поясе в последние годы. Не могу точно определить, чем вызваны такие процессы. Однако если VBM и в самом деле окажется национализирована, правительство САД сменит в ней руководство. А Курт слишком независим и слишком умен, чтобы его могли стерпеть в качестве CEO. Думаю, многие уже воспринимают его как хромую утку.

— Ну и ну. Впрочем, я не слишком удивлен. Терра всегда была гадюшником, а тенденции последнего времени — сплошь тоталитарные. По некоторым параметрам я САД и СНЕ уже от Чжунго отличать перестал. Детальный контроль за коммуникациями, за финансовыми потоками, "рейтинг гражданина"... Ладно, сейчас у нас есть проблемы поинтереснее. Мисси, долго еще секвенирование продлится?

— Примерно четыре вминуты.

Ожидая конца процесса, я терпеливо отвечала на вопросы о том, как чувствовала себя во время эксперимента. Точно воспроизвести свои ощущения я, разумеется, не могла: от красочных воспоминаний остались одни серые тени, плохо описываемые словами. После какого-то периода мычания, эканья, активной жестикуляции и попыток изобретать новые слова я сдалась. Впрочем, разноцветные интегралы мало кого интересовали. Именно контакт с Лизой все считали наиболее важным.

— Итак, — констатировала в конце концов Мисси, — можно сделать вывод, что наиболее эффективной стадией является финальная, когда организм почти разложил и вывел наркотик и его концентрация стала низкой. В тот момент Оксана уже могла рационально осознавать реальность, но ее сознание все еще оставалось спутанным.

— По крайней мере часть нашего эксперимента оказалась успешной, хотя и совсем не так, как ожидалось, — сказал Алекс. — Привлечь внимание Санду не удалось, но удалось связаться с биологической сетью Призраков. Хотел бы я только знать, каким образом. Лиза, как контакт выглядел с технической точки зрения?

— Странно. Мои спецнаглазники, как вы, вероятно, знаете, используют мой мозг в качестве передатчика, скрывая детали взаимодействия. Я вижу только визуальный интерфейс. Для меня собеседники выглядят точно так же, как и в любом другом коммуникаторе — имя, аватар и так далее. Оксана же выглядела как пустое место: значок по умолчанию — черный круг на фоне голубого квадрата — и подпись "Неустранимая ошибка".

— То есть, — продолжила Мисси, — коммуникатор принимал сигнал, но не мог найти в системе соответствующий объект. Лиза, можно ли надеяться, что в нем был включен отладочный режим? Что он вел лог событий и обратную трассировку подключений?

— Мисси, ты издеваешься? Ты же прекрасно знаешь, что я в технике девственница почище Девы Марии. Воркбуки цитирую, как обезьяна, смысла не понимая. Я даже не грокаю, что за магические заклинания ты произносишь. Работал так, как всегда. Дать тебе доступ супервизора, чтобы сама проверила?

— Не надо. Отладочный режим по умолчанию выключен, а включается специальными нетривиальными действиями. Но в любом случае отсутствие объекта означает, что подключение произошло напрямую между Лизой и Оксаной. Если бы Оксана соединилась через промежуточный узел вашей сети, твой коммуникатор просто не сумел бы установить канал.

— Интересное совпадение, — задумчиво сказала Лиза. — В нашей сети сейчас известно восемьдесят четыре узла. В смысле, людей с такими же, как у меня, способностями. Но Оксана связалась именно со мной.

— Вряд ли совпадение. Ты стала первым пробудившимся узлом, и у тебя больше прямых подключений, чем у остальных. Ты играла одну из ключевых ролей во время вторжения Конкистадоров. И точно так же Оксана сыграла ключевую роль во время нынешнего кризиса с Санду. Я бы предположила, что в ваших устройствах связи, кто бы их ни создали, есть специальные функции, о которых мы пока не знаем. Кроме того, секвенирование закончилось.

— И? — нетерпеливо осведомился Алекс. — Мисси, ты же знаешь, я ненавижу театральные паузы.

— Имеем три очень интересных результата. Первый: в ДНК Оксаны присутствуют последовательности, очень схожие с теми, что ассоциированы с Призраками у Лизы. Второй: подписи WOGR, как и любых других, не обнаружено, так что можно уверенно утверждать, что ДНК Оксаны не принадлежит к той генетической линии и вообще не была сконструирована искусственно. Зато можно утверждать, что ее предки происходили с территории Сайберии, Средней Азии и средне-восточной части Европы, что характерно для уроженцев Русского Мира. Генетическая линия Призраков базировалась на материале людей, предки которых происходили с территории северной Европы, Северной Америки и центральной и южной Африки. Следовательно, лабораторное происхождение Оксаны чрезвычайно маловероятно, разве что Призраки создали вторую генетическую линию с теми же характеристиками.

— Ну, спасибо, что успокоила, — проворчала я, не зная, как реагировать. — Но откуда во мне тогда лизина последовательность?

— И вот тут появляется третий очень интересный результат. Эти последовательности соседствуют в ДНК с другими, использующиеся в определенных прививках на базе тРНК. В частности — в прививке от кори, использованной Чжунго для вакцинации населения Русского Мира в первой половине две тысячи восьмидесятых годов. Я знаю точно, потому что сама ту вакцину рассчитывала по контракту между Чжунго и VBM. Могу поручиться, что в моей версии не было ничего подобного, но я не контролировала ее производство. После передачи технического решения Чжунго проект закрыли и заархивировали, обратной связи я не получила.

— Хочешь сказать, — медленно произнес Алекс, — что Призраки модифицировали вакцину для операций над геномом населения Русского Мира? И в Чжунго даже не подозревали?

— Вполне вероятно. Если они могли исподтишка манипулировать WOGR, почему не могли делать то же самое в Чжунго? Тем более что там всего-то следовало дополнить мои спецификации, добавив в них несколько тысяч кодонов. Умея на лету взламывать старые алгоритмы шифрования, модифицировать документацию и цифровые подписи труда не составляет.

— Но давно известно, что невозможно целенаправленно модифицировать геном взрослого человека. Просто невозможно гарантировать доставку модифицирующей последовательности в каждую клетку. Опять же, иммунная система не распознает модифицированные клетки как свои, организм погибнет от аутоиммунной реакции. Или я не в курсе нынешнего состояния дел?

— Все верно. Но если модификатор попадет в оплодотворенную яйцеклетку или зиготу на ранней стадии развития, ситуация радикально меняется. А мать Оксаны забеременела как раз в тот период. Та вакцина от кори проникала через плаценту в плод, что являлось одним из требований заказчика. В Сайберии тогда свирепствовала эпидемия кори, младенческая смертность поднялась до небес, и чины весьма беспокоились из-за того, что местная рабочая сила плохо воспроизводится. Они хотели, чтобы антитела вырабатывались уже у новорожденных.

Алекс тихо посвистел сквозь зубы.

— То есть, — наконец сказал он, — мы имеем в Сайберии сколько-то десятков или сотен тысяч ровесников Оксаны, потенциально носителей той же самой способности живого передатчика?

— Вполне вероятно. Вряд ли сотен тысяч — вакцина распадалась в организме довольно быстро, так что совпадений ранней стадии зиготы с ее введением можно оценить как сотни, возможно, тысячи. Опять же, младенческая и детская смертность в Сайберии высока не только из-за кори и даже не только из-за болезней. Но все равно таких людей должно быть много. Алекс, я подозреваю, что ты ответишь, но все-таки — нет ли возможности организовать туда новую экспедицию для проведения массового скрининга?

— Мисси, если сумеешь договориться с чинами, то они сами с удовольствием скрининг проведут. Правда, совсем не факт, что с нами результатами поделятся. Скорее, наоборот. А без их согласия шансов нет.

— Согласна с анализом. Возможно...

— Ребята, мне пора, — встряла Лиза. — Я с заседания сбежала. Там уже и перерыв кончился, у меня доклад вот-вот, нужно возвращаться. Как закончится, дам знать, продолжим обсуждение.

— Лиза, можешь дать мне временно контроль за своими наглазниками? Я хочу провести дополнительные эксперименты, не отвлекая тебя.

— Да, Мисси. Только при условии, что способность делать презентации не пострадает и на сознательном уровне будет тихо. Лишние голоса в голове мне сейчас как собаке пятая нога. Сейчас... а, нашла твой старый вход. Активировано. Дайте знать, чем закончится. Пока-пока.

И Лиза отключилась.

— Что дальше? — поинтересовалась я. — Эффект любопытный, но мы ведь не с биосетью хотели связаться, а с Санду. А, Мисси?

— Нужно завершить исследование обнаруженного эффекта. У меня есть гипотеза. Связь удалось установить, когда действие галлюциногена почти кончилось. Нужно попробовать его еще раз в минимальной концентрации.

— Давай. Только есть хочется.

— Лучше не надо, чтобы ненароком рвоту не спровоцировать в ходе эксперимента. Можешь потерпеть еще вчас-другой?

— М-м... выживу, так и быть. Где магическое зелье?

— Для точного контроля уровня препарата в крови требуется его прямое введение, — голос Мисси стал извиняющимся. — Нужно установить капельницу в вену. Игла тонкая, практически не ощущается, но дополнительное неудобство...

— Можно подумать, я под капельницей не сидела тысячу раз до того, — фыркнула я. — Лезть обратно в робота?

— Да, пожалуйста. Но у нас проблема: невозможно ввести иглу в вену на руке через комбез, и я бы не рисковала его снимать. Придется прибегнуть к нестандартному методу. Наиболее доступной является поверхностная лицевая вена, проходящая сбоку головы возле уха. Не возражаешь, если я использую ее? На всякий случай я использую локальный анестетик, ты ничего не почувствуешь.

— Ну... — мне стало слегка не по себе. В голову иглами меня еще ни разу не кололи. Но прекращать эксперимент не хотелось. В конце концов, Мисси — дискин. Она знает, что делает. — Давай. Но что в случае разгерметизации отсека?

— Не беспокойся. Робот успеет убрать инъектор до того, как сработает автозакрытие забрала.

Я нацепила шлем, оставив забрало открытым. Муж помог мне снова уместиться среди каркасов и рычагов и закрепиться браслетами на руках и ногах и обручем на талии. По указанию Мисси я повернула голову влево, подставив правую сторону тихо жужжащему манипулятору. Щеку под наглазниками и пространство около уха окатило волной тут же прошедшего холода. Я закрыла глаза. Алекс похлопал меня по плечу.

— Оки, не перенапрягайся, — предупредил он. — Последний опыт на сегодня, ясно? Потом перерыв.

— Ясно. Не переживай так, меня не вивисекции подвергают. Топай к себе, а я баиньки.

И я снова включила перед глазами прокрутку математического ключа.

Укола иглы я не почувствовала, лишь манипулятором неприятно прижало голову. На сей раз красочных глюков я не словила из-за низкой концентрации. Вышло что-то среднее между тихой полудремой и навязчивой идеей. Я даже осознавала себя и могла слегка контролировать мысли (лезло в голову почему-то только этти в извращенной форме). Менее вчаса спустя я постепенно пришла в себя и первым делом вопросила заплетающимся языком:

— Как результаты?

— Успешно, — откликнулась Мисси. — Мне удалось определить концентрацию препарата, позволяющую установить стабильное подключение с наглазниками Лизы.

— Но с Санду никаких успехов?

— К сожалению. Нужно испробовать альтернативные препараты, у меня заготовлен длинный список. Но, как верно заметил Алекс, не сегодня. Нужно сделать перерыв минимум на два вдня, чтобы дать возможность организму вывести предыдущие вещества и избежать наложения эффектов. Выпускаю тебя из робота.

— А с Лизой я могу разговаривать? Напрямую?

— Я запрограммировала коммуникатор в твоих наглазниках на установку подключения. Однако без препарата не заработает. Можно сделать одноразовые микроинъекторы с нужной дозой, но пока не вижу необходимости. Все равно в таком состоянии ты не можешь рационально себя вести и общаться. Сейчас отдыхай. Время следующего эксперимента отмечено у тебя в календаре.

И я отправилась отдыхать. Ну, как отдыхать — сначала пришлось провести двухвчасовой сеанс этти с Алексом, чтобы выяснить, как в реальности ощущаются привидевшиеся извращенные позы. Действие препарата, оказавшегося афродизиаком, так до конца и не прошло. В конце концов вымотанный муж едва ли не пинками вынес мартовскую кошку в моем лице из своего отсека и демонстративно заблокировал люк. Потом в своем отсеке меня пробило на хавчик с такой силой, что я сожрала почти килограмм белкового концентрата. Потом я вырубилась и заснула, во сне пытаясь решать системы полиномиальных уравнений методом прополки картошки (нет, Санду не соизволили среагировать и на это). А потом я проснулась уже трезвая и злая от нового приступа голода (куда делось ранее сожранное?) и после плотной трапезы снова засела за математику, благо Алекс в коммуникаторе все равно обозначался как спящий.

Надо сказать, что за время общения с математиками Стражей и Изгнанников, проведенное в "Фиолетовом сдвиге", я здорово продвинулась в области топологии минорных измерений. Теперь, когда я понимала, чего достигла и к каким практическим результатам можно прийти, я могла копать в конкретном направлении, а не просто шарить наобум в темноте. Бебе прислал мне результаты практических экспериментов с многомерными движками, равно как и математическую базу, которую Стремительные пытались использовать для навигации. Как оказалось, неожиданные (для Стремительных) результаты смещения по минорным координатам прекрасно ложились на мои многомерные базисы. Достаточно оказалось поиграться с весами их элементов. Физический смысл весов оставался для меня туманным, но так дело обстояло со всем, что относилось к многомерным пространствам.

Не стану тут вдаваться в детали, поскольку у самой голова от них взрывается, да и вообще я их толком не понимаю. Одно дело — возиться с математическими абстракциями и формулами, и совсем другое — видеть стоящий за ними практический смысл. Важно только, что после первого эксперимента с веществами я добила определенную теорему и несколько следствий из нее. Когда я поделилась результатами, мне сказали, что я гений. Якобы мои выводы впервые позволили прототипам движков Стремительных совершить несколько смещений в намеченные точки с отклонением не более четверти тераметра. До того точность в четырнадцать тераметров для них являлась наилучшим результатом, а несколько экспериментальных дронов просто сгинули. Я так и не поняла, почему гением назвали меня, когда я применяла теорию, опубликованную коллегами в паре закрытых терранских групп. Карлик, стоящий на плечах титана, все такое. Хотя, безусловно, похвала все равно приятно грела душу.

Еще лучшим результатом стало то, что новый подход позволял резко сократить сложность новых двигателей. Группа Кирая, ухватившись за мои абстрактные игры разума, не просто перепрограммировала навигационные компьютеры своих дронов. Они еще и упростили принципиальную схему настолько, что она теперь мало отличалась от традиционных (для Стремительных) движков вибрации пространства. Доведенные до ума, новые движки могли заменить традиционные для перемещения в трехмерном пространстве и при том позволять смещаться сквозь многомерность. А при определенном напряжении для минорных измерений можно было адаптировать и уже существующие движки.

Результаты испытаний я узнала на через два вдня после контакта с Лизой, как раз перед следующим экспериментом с галлюциногенами, чему сильно порадовалась. Приятно, что я могла пригодиться хоть для чего-то полезного, а не просто сидела на шее у своей семьи. Семья, правда, с моих математических забав ни крипа не получала, так что я всерьез задумывалась, не стоит ли поискать подработку в виде преподавания математики, физики или астрономии для детей. А может, и в более практической области — Алекс наверняка не отказался бы поучить меня работам с вентиляцией. Но в тот момент я просто тихо преисполнялась гордости за себя, любимую, а потому в медотсек вплыла, тихо мурлыча под нос почему-то "Марсельезу". В оригинале. Специально выучила еще в Ниппоне, чтобы память развивать.

— Allons enfants de la Patrie! — бурчала я, влезая в медицинского робота. — Le jour de gloire est arrivé! Contre nous de la tyrannie...

Я надела шлем, убедилась, что комбез отчитывается зеленым по всем системам, застегнула фиксирующие браслеты на лодыжках, обруч на талии и всунула запястья в затянувшиеся браслеты.

— ...l'étendard sanglant est levé...

— Случилось что-то хорошее? — осведомилась Хина, которая на сей раз ассистировала вместо Мисси (у той как раз последние модули перетаскивали на орбиту на шаттле, и ей было не до медицинских экспериментов).

Я поделилась радостью.

— Ее назвали гениальным математиком, — добавил Алекс. — И пообещали сто тысяч раз этти в любых комбинациях, когда удастся совместить в одном объеме людей и Стремительных, чтобы первые не варились заживо, а вторые не превращались в ледяные статуи. Ну и чтобы не травили друг друга взаимно.

— Сомневаюсь, что этти удастся даже в таком случае, — фыркнула Хина. — Ваши расы чисто анатомически несовместимы. Я уж и не вспоминаю про их силу и когти, которыми они человека просто по недосмотру пополам порвать могут. Придумать для человека этти-костюм для их окружения несложно, но ведь фаршем закончится.

— Можешь придумать костюм? Как так? — заинтересовалась я. Не то чтобы мне очень уж хотелось вплотную познакомиться с пятнадцатисантиметровыми кинжальными когтями и зубастыми пастями, способными дать сто очков форы помеси крокодила и акулы. Но сама по себе техническая реализация казалась мне просто невозможной.

— О, очень просто. Есть материалы, из которых можно сделать термоизолирующую пленку толщиной около полутора миллиметров с сетью внутренних микроканалов. Пленка полностью передает тактильные ощущения, по микроканалам прокачивается охлаждающий агент, примерно как в обычном комбезе, так что тискаться можно с комфортом для всех вовлеченных сторон. Нужно лишь сконструировать устойчивое покрытие, приспособленное для кислотной среды Стремительных, но Мисси может просчитать. Ну и решить проблемы с устройствами для дыхания и поддержки циркуляции агента — подключение к стенным узлам шлангами слишком проблематично при такой физической активности...

— Изобретай! — решительно сказала я. — Пригодится если не для этти, то просто для близкого взаимодействия. Масса народу с энтузиазмом впишется. Я вот с удовольствием Бебе или Нику по спинке поглажу. Заодно Мисси денег заработает, ей сейчас надо.

— А можно заодно изобрести то же самое, но для Стремительных? — поинтересовался практичный Алекс. — Чтобы они могли в нашем окружении присутствовать?

— Не вижу принципиальных проблем, но они движутся гораздо быстрее и порывистее человека. Потребуется гораздо более прочный, а значит, и более грубый материал, хуже передающий тактильные ощущения. И нагревать такой костюм сложнее, чем охлаждать человеческий. Дыхание у них тоже интенсивнее человеческого, танки для автономного дыхания придется делать массивнее, что затруднит движение. В общем, этти в таком вряд ли займешься. Однако в качестве гостевого костюма — почему бы и нет? Хотя целеустремленность со счетов сбрасывать тоже нельзя. Если комсомольцы прошлого могли заниматься этти, стоя в гамаке, почему бы и Стремительным не заняться тем же самым в подобном костюме?

— Секс по-комсомольски, в гамаке и стоя, это такая присказка, — хихикнула я, живо представив картину. — На практике даже они не сумели бы... наверное.

— Ты у нас носитель исторического опыта, тебе виднее. Идею передам Мисси, как только выйдет на связь, но мы отвлеклись. У нас сейчас совсем другие задачи. Оки, готова? Сегодня препарат снова вводим напрямую в кровь, чтобы точно контролировать концентрацию.

— Готова! — решительно сказала я, поворачивая голову внутри шлема, чтобы подставить вену манипулятору. Страха перед иглой после предыдущего раза я уже не чувствовала. — Вперед, к вершинам кайфа!

И я включила в наглазниках прокрутку математического ключа.

"Марсельеза" в голове не унималась. Наоборот, она быстро превращалась из невнятного ритма в могучую симфоническую ораторию. Значки перед глазами перестали плыть в одном направлении и начали кружиться сначала в робком, а потом все более уверенном канкане. Я плыла среди них дружески похлопывая по плечу дискриминанты и высокомерно отвергая непристойные предложения облаченных в этти-костюмы вторых производных (хотя некоторые из них, следует признать, выглядели весьма ничего, пусть даже и с ржавыми асимптотами). Из симфонии мне навстречу выплыл скрипичный ключ и галантно пригласил на танец, почему-то на белый. Краешком сознания раздумывая, не следовало бы приглашать мне как даме и не выглядел бы танец лучше перламутровым с синими блестками, я наступила скрипичному ключу на ногу. И тут же пулей выскочила в ближайшую форточку, пока он возмущенно изменялся на басовый и трубил на меня тромбонами. На улице падал снег, тайга расстилалась во все стороны, и лишь Байкал танцевал меланхоличную джигу, отлично гармонирующую с почти затихшей "Марсельезой". Я нырнула в него, чувствуя приятный холодок на коже, и брассом поплыла к ближайшей лагуне, где вздымался лес интригующе выглядящих щупалец с гигантскими присосками. Присоски звучали не хуже тарелок, им вторили литавры, а Моби Дик уже пристроился рядом и игриво пихнул меня плавником.

— Ну что, соседка, как жизнь молодая? — поинтересовался он, поудобнее устраиваясь в шезлонге и вытирая шевелюру цветастым полотенцем. — Давно тут тусишь?

— Так себе жизнь, — вздохнула я. — Какое там тусишь? Все бегом, бегом, с утра вскочишь — завтрак мужу с детишками готовь, буди их, корми, на работу и в школу выгоняй, потом по дому полдня, как белка в колесе, потом дети из школы возвращаются... Ай, что я тебе рассказываю? Сам все знаешь. И все бегут, бегут, бегут, а он им светит...

— Неправильно ты живешь, — покровительственно откликнулся Моби Дик, примериваясь лазерным скальпелем к ананасу, который никак не желал распадаться на дольки. — Вот то ли дело мы с пацанами! Жаб немного погоняешь — и весь день свободен. Давай к нам! Весело же!

— Жаб жалко, — отказалась я. — Они такие милые.

И я попыталась рассказать Моби Дику историю о том, как я в детстве, еще когда ноги работали, пыталась дрессировать лягушек, наловленных у реки. Тот слушал сочувственно, но как-то отрешенно, словно думая о чем-то своем. Да и я в конце концов запуталась и бросила рассказ на том, как запрягала их в спичечный коробок. Или то были клопы? Нет, в одну коробку впрячь не можно клопа и трепетную дрань. Или срань.

— Ну, у меня дела, — сказал Моби Дик. — Ты заходи, соседка, если что. Только осторожнее, тут где-то Белая Королева гуляет, все в Кроличью нору попасть пытается. Попадешься ей — съест и не подавится.

Он махнул всеми ластами на прощание, подбросил носом в воздух большой мяч и нырнул в бассейн, тут же скрывшись под толстой льдиной. Я смотрела ему вслед, все пытаясь вспомнить, как же все-таки запрягать лягушку в коробок. Лягушка скакала у меня по ладони, пытаясь взять по ней тройной поверхностный интеграл, но выходило у нее скверно. Тройной интеграл превратился в двойной, потом в линейную функцию, а та, вильнув хвостом, медленно растаяла в воздухе вместе с лягушкой. И с ладонью. И с шезлонгом. И льдиной. И вообще со всем. Я блаженно плыла в жемчужном тумане, и лишь где-то далеко-далеко, на грани слуха, еще пыталась звучать "Марсельеза".

А потом туман как-то сразу рассеялся, и я обнаружила себя по-прежнему спеленатой в медицинском роботе. Тело казалось резиновым и бессильным.

— А где Белая Королева? — поинтересовалась я по инерции. — Моби Дик привет переда... ой. Не обращайте внимания. Я еще не проснулась.

— Моби Дик? — удивился Алекс. — Кто такой Моби Дик?

— Ф-ф-ф... — выдохнула я, сонная и не желающая просыпаться. — Моби Дик. Ну, такой. Из классической книжки. Белый. С ластами. Нет, с плавниками. У кашалотов плавники. Или со щупальцами?

— Ты общалась с кашалотом? — поинтересовалась Хина.

— Да. Нет. Или не с кашалотом. Не помню. Помню, что его звали Моби Дик. Спать хочу...

— Оки, проснись! — жестко сказал Алекс, похлопывая меня по щекам. — Оки! Расскажи, что снилось. Быстрее, пока не забыла.

— Да бред какой-то...

— Само собой, бред! Для того тебя в транс и вгоняли. Оки, да проснись же! Хина, можешь дать ей что-нибудь для пробуждения?

— Она тогда сразу все забудет. Лучше, чтобы сама вспомнила.

Муженек, пожав плечами, приступил к допросу третьей степени, в качестве стимула расстегнув мой комбез и больно щипая меня за бока, живот и грудь. Постепенно приходя в себя, я созналась во всем, попутно вспомнив парочку дополнительных деталей вроде вытатуированной русалки на щеке Моби Дика.

— Что вы ко мне привязались? — наконец жалобно спросила я, уже полностью придя в себя. Как и прежде, химические галлюцинации уже стремительно тускнели и вымывались из памяти. — Какая вам разница, что он там ляпнул про Белую Даму. Или Белую Королеву? Я все сказала, ничего больше не помню! Выпустите меня отсюда, а я скажу, где банку с вареньем спрятала!

— Врешь, — хладнокровно сказал Алекс, давая роботу команду меня отпустить. — Нет у тебя варенья. Если бы ты протащила с Терры контрабанду, я бы знал. Ну, милая моя, ты у нас не только математик гениальный. Тебе бы книжки писать с такой-то фантазией.

— Не обзывайся! — я стащила с головы шлем и мстительно врезала им мужу по обтянутой комбезом спине. — Вот тебе за пытки с особым пристрастием, не все же мне страдать. Лучше скажи, получилось ли что-нибудь.

— Не скажу. Сама увидишь. Хина, включи трансляцию с внешних камер.

Я приняла входящий видеопоток — и оцепенела.

Я всегда знала, что у Алекса стальные нервы (или он просто флегматик и тормоз по жизни). Я бы точно не смогла приводить меня в чувство в течении даже нескольких вминут, зная, что вокруг нашего жилого модуля висит полтора десятка Санду. В оптическом диапазоне на фоне космоса я их не видела, поскольку Солнце здесь светило даже слабее многих звезд. Однако сенсоры "Фиолетового сдвига" их засекали, показывая в канале синтезированные образы. Если я правильно помнила классификацию кораблей ВКС, присвоенные Санду значки находились в диапазоне от легкого корвета до тяжелого ракетного крейсера. Размеры гостей колебались от сорока метров до двух кликов.

На моих глазах самый маленький из них скользнул к нашему жилому модулю и завис перед ним в едва ли полутора десятках метров. Защитный кожух его носового отсека уже раскрылся, и перед гостем, словно клубок гигантских змей, шевелились многочисленные манипуляторы. Они коснулись поверхности станции (я даже расслышала отдаленный скрежет), потом отдернулись, и Санду так же изящно и непринужденно отплыл в сторону. Колпак закрылся, а несколько секунд спустя Санду исчез. Вслед за ними исчезли и все остальные, кроме одного — средних размеров овоида метров триста в длину. Он висел в трех кликах от модуля на синхронных векторах и явно не собирался ни исчезать, ни пытаться меня нащупать. К нему скользнул исследовательский дрон Стражей и завис рядом, но Санду не среагировал и на него.

— Ой... — наконец сказала я, сглотнув тугой комок в горле. — Ой, мама...

— Вот и я о том же, — согласился Алекс. — На базе, кстати, боевая тревога. К появлению единичного Санду Стражи приготовились, но такая эскадра слегка вывела их из равновесия. Бебе, к счастью, уговорил не атаковать. Надеюсь, с него не сдерут шкуру за то, что подверг базу опасности.

— Вот тебе и Моби Дик, — сказала Хина. — В общем, подходящая аллегория. Такая представительная компания в гости к нам еще не заваливалась.

— Ты пыталась выйти на контакт? — осведомилась я, все еще отходя от шока.

— Само собой. И даже кое-что удалось. Я получила ответ в радиодиапазоне.

— Да? Какой?

— Не слишком оптимистичный. Три символа: единица, предельный переход, бесконечность. И так несколько раз подряд. Что-то мне подсказывает, что меня попросили отвалить в голубые дали и не действовать на нервы. Я решила временно заткнуться, чтобы не усложнять ситуацию.

— Но это все равно гигантский прогресс, — не согласился Алекс. — Раньше они просто не отвечали.

— Перед битвой ответили, если ты не забыл. Угроза — пересечение с пустым множеством, намек на полную аннигиляцию.

— Там были другие Санду, неправильные. И они делали неправильный мед. А сейчас мы общаемся с правильными, белыми и пушистыми. По крайней мере, они осознают твое присутствие, а также присутствие Оки. Как хотите, а я эксперимент считаю удачным.

Если бы Хина была человеком, я бы назвала ее ответное молчание красноречивым. Но она, вероятно, просто не сочла нужным продолжать обмен мнениями.

— Кстати, а где тот модуль мгновенный связи из Ниппона, на который реагировали Санду раньше? — вместо того осведомилась она через какое-то время, пока мы рассматривали Санду.

— Стражи забрали, — проинформировал Алекс. — Разбирают на атомы где-то на другой базе. Где именно, Бебе не сказал.

— Следовало бы проверить, как Санду реагируют на его присутствие рядом с Оки. Ну ладно, не принципиально. У меня есть приблизительная концентрация препарата в крови Оки, на которую среагировали Санду. Следует попробовать еще пару раз, чтобы исключить случайные совпадения.

И мы попробовали. Но не сразу.

Хина, а потом и присоединившаяся к ней Мисси, благополучно переместившаяся на свой грузовик на терранской орбите, категорически отсоветовали проводить эксперименты чаще, чем раз во вдень. Так что еще десять вчасов я томилась в нетерпении, то и дело заглядывая в канал трансляции внешних камер, чтобы удостовериться в наличии Санду. Тот по-прежнему индифферентно висел на одном месте, с великолепным равнодушием игнорируя вьющиеся вокруг зонды Стражей. Постепенно наши радушные хозяева осмелели настолько, что притащили к нему сканеры, основывающиеся на вибрации пространства, и начали исследовать его внутренности. Тут, однако, его апатия испарилась. Крутнувшись вокруг продольной оси, он превратил полтора десятка зондов и сканеров во вспышки излучения, после чего снова замер в неподвижности. Стражи намек поняли и больше не наглели, хотя и разместили рядом новые зонды.

Еще вдень спустя, к началу нового эксперимента, Алекс, проконсультировавшись с врачами из внезов, при помощи Стражей сваял новый дистанционно управляющийся дозатор, не требующий вкалывать иглы в разные неподходящие места. Дозатор выглядел как небольшая овальная в сечении трубка, прикрепляющаяся к катетеру в подключичной артерии. Благодаря своей форме он полностью умещался под застегнутым комбезом, пусть даже неприятно вдавливаясь в кожу. Я пробовала отбиться от комбеза, указывая, что Санду уже не стремятся выкорчевать меня из жилого модуля, словно селедку из консервной банки. Но то ли Алекс не знал, что такое селедка и как она связана с банками, то ли мне не хватило убедительности, но он категорически отказался "рисковать моей жизнью". Я попробовала апеллировать к Мотоко, чтобы она повлияла на своего будущего мужа, но та предательски к нему присоединилась. Не помогло даже напоминание, что теперь она становится моим кохаем, а потому должна подчиняться в соответствии с лучшими ниппонскими традициями. Пришлось сдаться превосходящим силам противника. В качестве компенсации Алекс пообещал, что потом, когда вернемся к своим, он просто закажет расширение для стандартной аптечки комбеза, включающее новые препараты.

После подачи препарата, которому Мисси дала поэтическое рабочее название "сок лотоса", я снова уплыла в математическую нирвану. Глюки я там снова ловила совершенно недетские, но Моби Дик среди них не появлялся. "Наш" Санду тоже никак не реагировал. Озадаченные, мы повторили эксперимент еще через десять вчасов — и с тем же результатом.

— Можно попробовать еще раз с тем же препаратом, прежде чем перейдем к следующему. Однако, боюсь, результат окажется тем же самым, — констатировала Мисси перед очередным экспериментом на следующий вдень. — Вопрос в том, чем удачная попытка отличается от последующих двух неудачных. Возможно, есть какая-то разница в условиях эксперимента, которую мы не учитываем. Но какая? Я проверила все физиологические и биохимические параметры организма Оки, которые в состоянии проверить местный медицинский модуль — вплоть до гормонального баланса, связанного с менструальным циклом. Они за последние два вдня существенно не изменились. Либо что-то не так на стороне Санду, либо мы что-то упускаем из виду. Идеи?

Идей не имелось.

— Ладно, — сказал Алекс. — Давайте тогда начнем с самого начала. Хина, ты ведь ведешь видеозаписи экспериментов? Как Оки выглядела во время удачной попытки?

— Точно так же, как и сейчас.

— Хм. А давайте посмотрим. Запускай запись. Может, что-нибудь да бросится в глаза.

Запись мы просмотрели, но так ничего и не заметили. Камера в шлеме показывала блаженную улыбку идиота на моем лице, внешние камеры — лишь мою тушку, слегка подергивающуюся в захватах медробота. Абсолютно ничего интересного.

— Еще раз, — приказал Алекс. — Только, Хина, не с того момента, как ты ввела "сок лотоса". С самого начала. У меня что-то крутится в голове, но поймать не могу.

Хина пустила запись с момента, как я вплыла в медотсек. И почти сразу же Алекс ее остановил.

— Вот оно! — победно сказал он. — То самое, что на языке крутилось. Оки, ты была в тот момент в отличном настроении. Даже мелодию мурлыкала. Как ты ее назвала?

— Марсельеза. Да, меня взрослые дяденьки похвалили. Кирай с ребятами пообещали облизать всю, когда доберутся.

— Что? — поразился Алекс. — А, понял. Расцеловать, типа. Не рекомендую. У них языки, говорят, шершавые, как наждак. Обдирание шкуры раскаленным наждаком для меня лично заманчивой формой этти не выглядит, не знаю уж, как для тебя. Кроме того, они отравятся, а они нам нужны живыми. Значит, ты была в хорошем настроении и пела песенки?

— Я даже симфонию слышала под кайфом, — вспомнила я деталь, которую раньше забыла озвучить. — Красиво звучала.

— Симфонию? — заинтересовалась Мисси. — Какую именно? В мажоре? В миноре? Какие инструменты?

— Я что, композитор? — обиделась я вопросу. — Или режиссер, тьфу, дирижер? Ты еще спроси, до-бемоль она была или ми-диез. Я девочка из деревни, мы консерваториев не кончали.

— А все-таки? Оки, постарайся описать. Музыка является важным способом воздействия на сознание, а точнее, на подсознание. И она тоже подчиняется математическим законам. Возможно, она тоже сыграла роль в контакте. Так вспомнишь?

— Ну... — я напряглась. — Мисси, я сейчас какие-то слова употреблю, но учти, что я о музыке весьма отдаленное представление имею. Могу сказать совсем не то, что намеревалась. Не уверена даже, что симфонию слышала. У меня "Марсельеза" в голове крутилась, там что-то на ее основе воспроизвелось. Так, знаешь, пумм-пум-пум-пумм-пум-пум-пум-пууум!

— Духовые инструменты? Тромбоны, фанфары?

— Тромбоны? Возможно. Такие громкие басовитые трубы. И фанфары тоже вроде как...

— Пересылаю сэмпл аранжировки. Проверь, похоже ли.

Я включила полученную запись и несколько секунд вслушивалась.

— Да, весьма похоже. И еще, кажется, барабаны. И тарелки.

— Сейчас?

— Да, еще ближе. Очень походит.

— Не факт, что ты не домысливаешь подсознательно, но в качестве начальной попытки сойдет. Оки, я попробую воспроизводить подобную музыку, пока ты под действием "сока лотоса". Именно "Марсельезу"? Учти, с разным настроением в резонанс могут входить разные мотивы.

— Ну... — я подумала. — Нет, сегодня "Марсельеза" не торкает, наверное. Нет ощущения победы. А можешь... знаешь, у внезов есть такая мелодия. Настоящая симфония, с фанфарами и прочим. Гимн восстания. Можешь ее воспроизвести?

— Тема повстанцев из старого-старого фильма о звездных войнах, — подсказал Алекс. — В шестидесятых, когда внезы лишь начали осознавать себя как отдельную нацию, стала фактическим гимном нашего собственного восстания.

— Поняла. Ее даже обрабатывать почти не надо, она в том же самом ключе. Даю слегка модифицированный образец для пробы.

Я снова включила воспроизведение. Мелодию я слышала сотни раз, и каждый раз она хватала меня за сердце. Музыка торжествовала, побеждала, уносила вдаль, к звездам, где в древних смешных сказках добро обязательно побеждало зло (ставило его на колени и отрубало голову лазерной саблей, но про это вспоминать не обязательно). Против воли я погрузилась в ее поток и поплыла вместе с ним, вслушиваясь в радостные аккорды. Как-то сами собой перед глазами всплыл вывод из теоремы в математическом ключе, и я проследила его пару строчек. А, привет, ты опять здесь, Моби Дик помахал мне ластом откуда-то из зарослей смородины. Как там дела? Белая Королева не появлялась?

Если бы я уже не была облачена в комбез с пристегнутым шлемом, я бы, наверное, разбила себе голову — с такой силой я толкнулась от стены ногами и на полном ходу врезалась в противоположную. Рефлекторная реакция оказалась настолько внезапной, резкой и сильной (я еще ни разу не сумела так толкнуться в нормальном состоянии), что я даже не успела спружинить руками. Благодаря шлему я отделалась лишь легким шоком, который тут же смыла волна другого — могучего панического ужаса, превратившего меня в сгусток мрака, летящий на крыльях кромешной ночи. Как потом рассказал Алекс, я обхватила себя руками и в голос завыла, беспорядочно кружась по отсеку и отскакивая от стен. Когда я пришла в себя, он крепко прижимал меня к себе, всунув ноги в стенные петли и удерживая меня от беспорядочных бесцельных рывков. Музыка стихла.

— Оки, Оки! — кричал он мне в лицо. — Я здесь, Оки! Все хорошо! Я рядом! Оки!

Заставив себя расслабиться, минуту я дышала, как загнанная лошадь, собираясь с мыслями.

— Что не так, Оки? — наконец спросил Алекс, поняв, что со мной уже можно общаться.

— Камера... наружная... — просипела я сорванным горлом. — Покажите...

Разумеется, вся кодла с предыдущего визита уже плавала неподалеку от модуля, изображая из себя лениво резвящихся дельфинов. Или китов, если следовать устоявшейся ассоциации. Время от времени один из них сближался с модулем, деликатно постукивал по нему щупальцами (ложноножками? манипуляторами?), словно просясь в гости, и тут же отлетал обратно. Между ними сновали окончательно потерявшие всякий страх дроны Стражей.

— Интересное развитие событий, — констатировала Хина. — Оки, если я правильно догадываюсь, ты неожиданно вошла в контакт с Санду, когда слушала музыку?

— Да...

— Ты в порядке? — встревоженно спросил Алекс.

— Хэки. Просто перепугалась страшно от неожиданности. Я с ними еще ни разу не общалась в полном сознании. Уже все прошло, только адреналина в крови многовато. Алекс, засовывай меня в робота, быстро! Мисси, приготовь к воспроизведению длинную дорожку. Не подавай препарат в кровь, если я не скажу. Кодовое выражение: "Мисси, добавь". Но только по самой малости!

Звякнул сигнал входящего вызова. Бернардо. Я приняла, параллельно влезая в дебри медицинского пыточного устройства.

— Судя по окрестностям базы, у вас эксперименты продвигаются успешно, — сказал он так безмятежно, словно обсуждал завтрашнее меню. — Слово "привет" вы уже выучили?

— Понятия не имею, что они выучили. Я раньше под кайфом была, помню одни красочные глюки.

— А сейчас?

— А сейчас еще не успела ничем закинуться, кроме музыки. А они взяли и среагировали.

— На музыку?

— Угу. В смеси с формулами. Бебе, мы как раз экспериментируем, не отвлекай, а? Как только чего-то добьемся, так сразу сообщим.

— Понял. Отключаюсь. Оки, только не забывай, что эскадра Санду такого состава способна без напряжения справиться с боевой эскадрой Саванны из трех дюжин копейных фрегатов. А у нас здесь лишь четыре корвета и три старых резонатора. Буду премного обязан, если не станешь провоцировать их на драку.

— Я что, на голову ушибленная? Не стану, разумеется. Все, Бебе, пока.

Я отключила канал, проверила, что надежно закреплена во всех пяти точках (голова все еще гудела после удара о стенку, еще раз совсем не хотелось), захлопнула забрало шлема, чтобы полностью изолироваться от раздражителей, и скомандовала:

— Мисси, пускай музыку и приготовься вкалывать "сок лотоса". Ключевая фраза — "Мисси, добавь", не забудь. А-а... ты ничего не забываешь, разумеется. Начинаю читать мантры.

— Я готова, — коротко сказала Мисси, и в ушах у меня грянули духовые.

"Гимн восстания" нес меня в бесконечность, непостижимым образом гармонируя с бегущими перед глазами строчками математических выкладок. Психологи до сих пор спорят, почему музыка вызывает у людей сильные чувства, но ясно одно: она сама по себе является звуковым выражением математики и обладает универсальной гармонией. Математика перед глазами и математика в ушах накладывались друг на друга, гармонировали, резонировали и взаимно усиливали друг друга. И когда я снова услышала Моби Дика (которого начала для краткости звать просто Моби), то даже не вздрогнула.

— Привет! — сказал он где-то в невообразимой дали. — Хршумбур? Дырдобулаз гхорми фугуресса? Кроличья нора чрумбысст спокойно.

Я неправильно воспроизвожу услышанное, поскольку словами его вообще выразить невозможно. Просто я знала, что мне что-то сказано — вполне разумное и приветливое, хотя и предостерегающее. Ассоциация же с Кроличьей норой возникла вполне отчетливая.

Привет, подумала, а может, представила я, продолжая сосредоточенно следить за бегущими строчками и плыть на волне торжествующих фанфар. Как ты там вообще? Со здоровьем все в порядке?

Ответ пришел, но на сей раз совершенно неразборчивый.

— Мисси, добавь! — скомандовала я.

И фанфары грянули с новой силой. По-моему, они уже сорвались с нарезки привычной партитуры и полетели куда-то в далекий космос, но я уже не обращала внимания на мелодию. Остались лишь аккорды, в которых ноты мешались с математическими символами.

Круто зависаешь, одобрил Моби, у нас тоже так любят. Кхрум? Белая королева слюсп курагу Кролика, он немного пширмистпр.

— Мисси, добавь!

— Ты правильно сделала, что тут упала. У нас туса крутая, мы гостям рады. Особенно таким правильным телкам, — Моби поиграл накачанными бицепсами, бросая на меня выразительные взгляды. — Сама-то откуда?

— Местные мы, — ответила я, отвечая ему томным взглядом и выставляя напоказ бедро. — Есть такая планета, Терра. Номер тринадцать в Тентуре, налево от Большой Медведицы.

— Не слышал. Пофиг. У нас все просто: кто хочет, тот тусуется. Только в Кроличью нору не суйся, пацаны люлей навешают.

— А что так сурово?

— Положено так. Приказ есть приказ, выполнять надо. Да ты не парься. Белая Королева гадит, да и Черная тоже при случае, хотя она редко появляется. Но ты ведь не они, а?

Моби бросил на меня еще один взгляд, на сей раз подозрительный, и слегка оскалил акульи зубы. Но тут же расслабился и снова стал свойским парнем. Фанфары летели на крыльях морского ветра, и я летела вместе с ними над безбрежным солнечным океаном, а Моби стремительно рассекал воду подо мной. Тут и там над волнами взблескивали вертикальные плавники его корешей. Интересно, почему у кашалотов плавники вертикальные? Они же не акулы. Или акулы?

— Фиг знает, — безразлично ответила я. — Сегодня простая пешка, завтра королева, потом вообще слон. Зависит, от какой стороны гриба кусаешь. А что такое ваша Кроличья нора? Никогда не видела.

— О, Нора — это Нора! — Моби взял со столика у шезлонга фужер с коктейлем и сделал длинный глоток через соломинку. С его шикарных мускулистых и загорелых ног стекали мелкие капли воды, а солнце поблескивало на белоснежных ослепительных зубах, обнаженных в покровительственной ухмылке. — Всем Норам Нора! И не одна. Тысячи их! И у каждой своя крыша и свои паханы. А нам положено следить, чтобы никто не лазил и паханам не плохело. А Белая Королева лазит. И хрен поймаешь. Верткая, что твоя мурена.

— А кто она вообще такая?

— Ну, телка. Крутая. Тусили вместе одно время, своя была. А потом вдруг раз, и перо в спину, когда лягушек давили. И с тех пор лазит тайком, и хрен поймаешь. Шалава.

— Случается, — посочувствовала я, ныряя в океан и ощущая приятную прохладу морской воды. Вокруг кружилась бескрайняя синь, пронизанная солнечными лучами, и я летела в ней, словно дельфин. Или скат. — А может, поговорить с ней? Объяснить?

— Да не хочет. Думаю, слизи наглоталась, глюки ловить начала. Не, ну в натуре совсем крышей поехала, пургу какую-то несет, волыной машет чуть что, слова ей не скажи. Пацаны на измене, уж и не знаем, что делать. Даже жаб давить перестали, чтобы еще кто-нибудь не дерябнулся. А они так и лезут со всех сторон, еле отгоняем. А они ядовитые, между прочим, прямо в глаз с трех метров ядом плюют. Сколько из-за них наших пацанов полегло! Плюс какие-то новые гадюки появились, с ними вообще непонятки. Пока близко не лезут, но внимание же отвлекают, в натуре! Можно жабу ненароком пропустить. А от каждой такой жабы, если в нору влезет, паханов реально штырит, почти ласты склеивают. Эй, ты чего? У тебя крышклмт фурхрашт ничего мхратурум?

Мисси, добавь, рефлекторно попыталась сказать я, но океанская глубина сомкнулась вокруг меня ледяным давящим саваном, ставила горло, с силой ударила под дых. Меня накрыла волна неудержимой тошноты. Я дернулась, ощутив острую боль в правом запястье...

И пришла в себя.

Алекс уже раскрыл мне забрало и деловито вытягивал пылесосом горькую рвоту, заполнившую внутренность шлема. Во рту стоял мерзкий привкус, горло и носоглотку немилосердно драло кислотой. Я содрогалась в судорогах кашля и одновременно пыталась сражаться со спазмами желудка.

— Спокойно, Оки, — сказал он, отставляя пылесос, отстегивая шлем и убирая его в сторону. — Как себя чувствуешь?

— Паршиво, — пробормотала я, пока он обтирал мне физиономию гигиенической салфеткой. — Горло... пить...

На самом деле я чувствовала себя не так уж и паршиво. Наоборот, в теле чувствовались блаженство и нега: "сок лотоса" продолжал действовать. Даже раздражение в горле от желудочного сока чувствовалось издалека, как сквозь вату.

— Ага, — Алекс освободил мои запястья и лодыжки, но захват на талии оставил. — Вот, держи.

— Спасибо, — пробормотала я, торопливо всасывая сквозь соломинку божественную жидкость. Раздражение она снимала как рукой. — Мисси, записывай, пока я не забыла.

И я торопливой скороговоркой изложила все, что еще оставалось в памяти. По-русски, потому что сообразила, что именно на этом языке общалась с Моби.

— Интересно, — задумчиво сказал Алекс. — Оки, переводчик как-то странно передает твои слова. Смысл я улавливаю, но не уверен, что до конца. Белая Королева ударила пером... она что, птица?

— Не жившим в Русском Мире не понять, это не литературный язык. Уличный сленг напополам с воровской феней. Перо — нож. Потом повторю нормативным языком. Интересно, откуда Санду такие слова знают? Словно мужики из моего барака...

— Вряд ли они знают конкретные слова, — прокомментировала Мисси. — У вас невербальное общение. Скорее, принимаемые сообщения заставляют работать твое подсознание, вытаскивая из него наиболее привычные образы. А они у тебя в детстве сформированы окружением, тем самым бараком.

— Похоже на правду. Но тогда у нас проблема: откуда мы знаем, что мое подсознание выдает правильные ассоциации? Может, смысл совершенно иной?

— Предполагаю, хотя не могу доказать, что математический ключ выполняет как раз функцию максимального смыслового сближения входа и выхода. Математика одна что в бараке Русского Мира, что в МТИ. Но она не существует в вакууме. Когда ты читаешь ключ, у тебя так или иначе работает все сознание, все ассоциативное поле. И то устройство, что сформировано в твоем мозгу, подстраивается под него. Извини, на человеческом языке такое сложно сформулировать коротко и однозначно. Самое простое объяснение займет примерно три вминуты. Хочешь?

— Нет, спасибо. Верю. Примем для ясности, что та магическая штука в моем черепе знает, что делает. Не пойму только, почему я блевать начала.

— Ты сказала, что видела его вживую, — напомнил Алекс. — Перед глазами имела одну картинку, вестибулярный аппарат выдавал совсем иную, результат — расстройство координации и соответствующая реакция. Известный эффект, часто проявляется у детей, только начинающих осваивать окуляры с полным погружением в виртуальность. Со временем привыкнешь, организм перестанет реагировать. Оки, спать хочешь?

— Не... — я еще раз широко зевнула. — Просто под кайфом слегка. Итак, что мы имеем по итогам общения? Реальные пацаны, которые давят жаб и стерегут вход в какую-то кроличью нору от белой королевы.

— Если отфильтровать ассоциации с Кэроллом, просматриваются явные параллели с реальностью, — ожила до сей поры помалкивающая Хина. — Если "пацаны" — Санду, то "жабы" вполне могут оказаться Стремительными или, с существенно меньшей вероятностью, людьми. Люди, скорее, "гадюки", потому что для Санду терранский боевой флот — относительная новость. Кроличья Нора — водоворот. Белая Королева может оказаться Призраками, в частности нашей любимой Рини Ви. Если помните, они атаковали Санду как раз в тот момент, когда те "давили жаб", в смысле, почти уничтожили наш объединенный флот под конец Спейс-Ватерлоо.

— Похоже, — согласился Алекс. — Но тогда появляется очередной интересный вопрос. Кто такие "паханы"... я правильно понимаю, что речь о бандитских главарях?

— Примерно так, — подтвердила я. — В уголовной культуре Русского Мира пахан — авторитетный преступник, обладающий определенной властью над себе подобными. Главарь банды, например, но не обязательно.

— Иными словами, Санду охраняют разломы от Стремительных, потому что они вызывают какие-то проблемы у "паханов". Но что за "паханы" и какого рода проблемы? Секунду, включу в канал Бебе, он как раз статус сменил на "свободен"... Есть.

— Чао, мано и чики, — сказал Бернардо. — Как успехи? Впрочем, тот факт, что "Фиолетовый сдвиг" еще существует, сам по себе является успехом. Похоже, на сей раз Санду по своим делам отправляться не спешат.

— У нас прорыв, — проинформировал Алекс. — Но сначала скажи, в разломах кто-то живет? Стремительные хоть раз встречали там местных обитателей? Какие-то формы жизни? Хоть что-то помимо пустоты?

— Никогда ни о чем подобном не слышал. Однако в разломах вообще сложно что-либо разглядеть. Сенсоры работают на дистанции максимум несколько дюжин кликов, едва хватает, чтобы в эскадре столкновений избегать и через границу не пройти ненароком. Дальше только белый шум.

— А большие они, разломы? В диаметре, или как они там организованы.

— Разломы походят на сеть из каналов, бесформенных в поперечном сечении. Их крайне сложно исследовать, но отдельные картированные участки, в основном возле водоворотов, выглядят как грубо смятые трубы со складчатыми границами. С границами лучше не сближаться, потому что есть риск выпасть сквозь них и пропасть навсегда. Хотя наша цивилизация никогда никого там не встречала, это вовсе не означает, что там и в самом деле никого нет. Народ, вы меня в курс дела введете? Я ведь сейчас от любопытства умру.

Я быстро пересказала ситуацию.

— Ядовитых жаб, значит, давят? — фыркнул Бебе. — Обидная метафора, я бы сказал. Но, по крайней мере, она объясняет, почему Санду не истребляют жизнь на поверхности планет. Для них главное — не подпускать, хм, жаб к норам. Но кому в таком случае мы можем вредить перемещением по разломам?

Наступила тишина. Вариантов, очевидно, не имелось ни у дискинов, ни у Бернардо. Ни у меня, разумеется... или не разумеется?

Какую стратегию выживания избрал бы вирус полиомиелита, если бы был разумным?

— Вирус полиомиелита... — пробормотала я, стараясь ухватить мысль за хвост. — Вирус полиомиелита... Вирус... нервная система!

— А? — переспросил Алекс. — Чья нервная система?

— Кроличья нора! Ребята, она никакая не нора! Она нервная система!

— Чья? — иногда мой муж оказывается не по должности тупым. Но сковородкой его бить все равно нельзя.

— Не знаю, — терпеливо разъяснила я. — Но с учетом того, что сказал Моби, намек Рини становится совершенно прозрачным. Разломы — чья-то нервная система, а Стремительные своим перемещением ее нарушают. И сильно нарушают — Моби сказал, что "паханов штырит". То есть они очень плохо себя чувствуют. Как от полиомиелита!

— Погоди, Оки... — медленно сказал Алекс. — Если разломы — нервная система, то из чего же тогда состоит организм? И какие размеры он имеет? Ты понимаешь, что речь идет о масштабах галактик?

— Я бы предположила, что как минимум о масштабах скоплений галактик, — меланхолично, словно рассуждая о погоде, сказала Мисси. — А возможно, и о масштабах Вселенной. Следуя такой модели, мы имеем дело с живыми существами, аналогом атомов или клеток в которых являются звездные системы.

— То есть... наша Галактика живая? И мы живем внутри живого организма?

— Его сложно назвать "живым" в обыденном понимании смысла слова. Также совершенно необязательно, что таким организмом являются четко выраженные скопления видимой материи типа галактик. Разломы не соединяют соседние звезды. Соседними клетками одного "организма" вполне могут оказаться звезды на противоположных, метафорически выражаясь, концах Вселенной. Если данная модель верна, мы можем иметь дело с множеством сущностей, в трехмерном пространстве перемешанных друг с другом. Или даже с одной сущностью, но не придающей особого значения трехмерному пространству.

— Красивая теория, — сказал Алекс. — Но в данной модели есть одна принципиальная проблема. Время.

— Время? — переспросила Хина.

— Ну да. Скорость нашего мышления определяется скоростью передачи сигналов по нашим нервам. У людей она ниже, чем у Стремительных, отсюда разница в скорости мышления и речи.

— И продолжительности жизни, — проворчал Бернардо.

— Продолжительность жизни определяется скоростью обмена веществ, не мышления. У вас она выше, отсюда различия. Но сейчас не о них речь. Если разломы выступают в роли нервной системы... хм, как бы их назвать? Пусть будут сидуситы для оригинальности. Если разломы — нервная система сидуситов, скорость их мышления определяется скоростью передачи сигналов. А она относительно невелика. Сколько там от Саванны до Терры? Пятьдесят четыре миллиона светолет в трехмерном пространстве и около пятидесяти вдней по разломам. А-а... меньше одиннадцати светолет в секунду, если верить калькулятору. В человеческом мозге...

Он запнулся, консультируясь с энциклопедией.

— ...восемьдесят-девяносто миллиардов нейронов. В нашей Галактике триста-четыреста миллиардов звезд, сосредоточенных в диаметре, грубо говоря, ста тысяч светолет. Ну, учтем, что в центре плотность звезд существенно выше, чем на периферии. Все равно получается, что для соединения аналогичного количества звезд в одну нейронную сеть нужно пространство диаметром в десять тысяч светолет как минимум. Сигнал по разломам из конца в конец пройдет минимум за десять вминут. А таких сигналов нужна масса. То есть сидуситам нужно несколько вдней лишь на одну мимолетную мысль. А уж чтобы обдумать нетривиальную концепцию, потребуются десятки влет. Между тем, Санду явно не раздумывают столько времени над своими действиями. Вон, с Оки в реальном времени общались. И тактику изменили сразу же после боя.

— Стоп, — сказал Бебе. — Алекс, ты как внез отлично справляешься со звездной математикой. Но ты базируешься на нескольких неявных предположениях, не обязательно верных. Во-первых, совершенно не факт, что Санду являются локальными аватарами... ну, пусть будут сидуситы. Эквивалентный перевод в нашем языке звучит смешно, но ладно уж. Санду вряд ли являются аватарами сидуситов. Если мы болезнь, то они — лекарство. Антивирусное средство. Антитела. А антитела не нуждаются в указаниях мозга, у них собственная автономная программа. Во-вторых, почему ты решил, что скорость передачи сигнала по разломам не превосходит скорости перемещения кораблей?

— А она превосходит? В обычном пространстве резонаторные движки выдают максимум ноль девятьсот девяносто пять це или около того. В разломах иначе?

— Понятия не имею, не разбираюсь в предмете. Никогда в жизни там не путешествовал, как и подавляющее большинство ныне живущих Стражей, впрочем. Но у нас есть выдающиеся эксперты, которых только помани. Как вы относитесь к подключению Кирая? Он вообще-то спит, судя по статусу, но если узнает, что мы в нем нуждались и не разбудили, он меня слегка пообкусывает. А у меня ни хвост, ни руки не лишние. Оки, ты сейчас главная. Твое решение?

— Не возражаю, — согласилась я, польщенная командирской ролью. — Он приятный дяденька. Алекс?

— Свой парень. Давай его... если Хина и Мисси не против.

— Не против, — хором подтвердили дискины.

— Замечательно. Дайте пару вминут, чтобы его растолкать и объяснить ситуацию.

— Только чтоб пока никому другому не передавал! — быстро добавил Алекс. — У нас пока что просто теоретическая игра ума, незачем на пустом месте сенсации раздувать.

Пока Бернардо будил и вводил в курс дела технического директора Изгнанников (весьма стремительно, учитывая их четырехкратно более быструю речь), я раздумывала над получающейся моделью. И она нравилась мне все больше. Даже несколько вдней на одну мысль в масштабах Вселенной не казались мне чрезмерными. О погоде с такими не поболтаешь, но глобальными концепциями можно обменяться во вполне разумные сроки. Вопрос только — как. Галлюциногены — не лучший способ для рационального общения.

И как сюда вписывается Рини? Может, она и есть сидусит?

— Я здесь, — прорезался в канале Кирай. — Чао. Итак, если я правильно понял спросонья, вас интересует, с какой скоростью можно передавать сигналы в разломах?

— Не совсем, — поправила Хина. — Нас интересует, могут ли разломы использоваться для передачи сигналов между звездами, чтобы обеспечить скорость мышления, близкую к нашей.

— Еще раз, и помедленнее. Передачи каких сигналов? Чьего мышления? Звезд?

— У нас есть гипотеза, что мы имеем дело с разумными существами масштабов Вселенной, у которых звезды играют роль клеток или чего-то подобного. Мы пытаемся понять, могут ли разломы являться аналогами нервной системы. И если да, то с какой скоростью там могут передаваться сигналы. И могут ли такие существа мыслить достаточно быстро, чтобы общаться с нами. И, раз уж мы о том заговорили, какого рода энергия может являться носителем информации. И как перемещение по разломам может вредить информационному обмену.

Какое-то время Кирай молчал. Я уже решила, что он снова заснул, но тут он прорезался.

— Безумная идея, вы ведь понимаете, да? — осведомился он. — Мне нравится. Давайте пофантазируем. Но сначала у меня есть встречный вопрос. Почему вы решили, что минимальной структурной единицей такого существа обязательно является звезда?

— Потому что выходы из разломов, ну, водовороты ведут к звездам, — высказалась я. — Нет?

— Во-первых, далеко не всегда. Достаточно часто они открываются в совершенно пустое пространство в тысячах парсеков от ближайшего звездного тела. Да и вообще выйти из разлома можно и без водоворота, напрямую через границу, просто обратно уже не вернуться. Из трехмерного пространства в разлом без водоворота мы входить не умеем. Точнее, войти, может, и вошли бы, но найти его не удастся.

— А во-вторых?

— Во-вторых, звезда — плохой строительный материал для живого организма. Она расходует энергию, выгорает и умирает — взрывается, коллапсирует и так далее. Эволюционирует она лишь в сторону смерти, не развития, и информацию не накапливает. Нельзя исключить, что она тоже может являться "клеткой", но стоит добавить сюда и другие объекты, в том числе черные дыры и скопления темной материи, то есть любые тела, смещенные по минорным координатам. Их никто никогда толком не исследовал, так что в рамках нашего безумия забывать про них не следует. А плотность таких тел в пространстве куда выше звездной. То есть расстояния, преодолеваемые сигналами, становятся куда меньшими.

— Кирай, ты умница, — согласилась я. — Если Мисси придумает костюм для этти с вами, я тебя оближу, пусть даже язык ошпарю. Принимаем.

— А что за костюм? — заинтересовался тот. — В смысле, специализированный комбез?

— Не отвлекайся, хватит нам одной безумной идеи на раз. Так что со скоростью передачи информации?

— А вот тут начинается интересное. Никто не знает точного ответа, поскольку наша техника не умеет воспринимать сигналы сквозь массированный белый шум, характерный для тех мест. Максимум, на что нас хватает — фиксировать вибрацию пространства, отражающуюся от граничных областей, и то не слишком далеко. Однако в истории исследований разломов известны странные случаи, когда случайно удавалось воспринимать радиосигналы кораблей, находящихся в нескольких вднях пути. И сигналы те проходили с огромной скоростью, на пару порядков большей, чем наша скорость перемещения. Эффект ни разу не удалось воспроизвести намеренно, так что эксперименты заглохли. Опять же, наша скорость перемещения по разломам ограничена не столько техническими возможностями, сколько безопасностью. После превышения порога резко растет риск выбрасывания из разлома безо всякого водоворота, в трехмерное пространство или куда-то еще, откуда невозможно вернуться. На ранних этапах были потеряны три корабля с экипажами и бесчисленное количество беспилотных дронов, пока порог не определили экспериментально. С тех пор ограничитель мощности движков просто встраивается в систему изначально.

— Ну вот, тогда ситуация упростилась, — сказал Алекс. — Из чего бы ни были сконструированы сидуситы, они вполне могут мыслить с близкими нам скоростями. Физических ограничений нет. Продолжая безумствовать, констатируем, что мы живем внутри каких-то гигантских существ как минимум галактических масштабов и создаем им проблемы с нервной системой. Санду — то ли антитела, то ли лекарство против нас. Только как сюда вписываются Призраки, в том числе наша любимая Рини Ви?

— "Мы"? — усмехнулся Бернардо. — Алекс, я весьма ценю твою поддержку, но люди здесь ни при чем. Вся тяжесть вины лежит на нашей расе. Да, вопрос о Призраках действительно интересный. Они вполне могут оказаться сидуситами. А может, и нет. Оставим их пока что в стороне. Нашей главной задачей, если помните, является вход в контакт с Санду, блокирующими водоворот. Мы не сможем вернуться к Саванне, если с ними не договоримся. Самый интересный вопрос сейчас — может ли вирус договориться с антителами?

И тут у меня в наглазниках брякнуло.

Входящее сообщение. От: внутренняя ошибка. Тема: Координаты, сейчас. Тело сообщения: три числа и крошечная иконка — белый шахматный значок ферзя.

Больше сообщение не содержало ничего. Поколебавшись секунду, я отправила координаты на звездную карту Системы. Итоговая точка ничего мне не говорила и находилась посреди полной пустоты. Ближайшим являлся Неп в восьми гигаметрах, а помимо него на десятки гигаметров во все стороны простиралась голая пустыня с редкими точками астероидов.

— ... как вариант — перестать выглядеть вирусами, — говорил тем временем Кирай. — Не знаю, как, надо подумать. Может, изменить частоты резонанса движков, но тут надо анализировать частоты самих Санду...

— Извиняюсь, — вклинилась я, и Кирай замолчал. — У меня тут странное сообщение непонятно от кого. Полярные координаты Задупинска... извиняюсь, пустого места посреди нигде, если верить моей карте. Кто-нибудь в курсе, что там такое?

И я отправила координаты в канал.

— Откуда пришло сообщение? — резко спросил Бернардо. Переводчик отчетливо воспроизвел в его голосе тревогу и напряжение. — Что значит "непонятно от кого"?

— Мисси, — попросила я, — у тебя есть вход в мои наглазники. Сообщение во входящих. В качестве отправителя — сообщение об ошибке. Можешь проверить детали?

— Проверяю. Детали недоступны. Сообщение не содержит практически никаких служебных полей, используемых для маршрутизации. Фактически оно содержит лишь то, что ты видишь плюс поле с твоим адресом. Коммуникатор смог его принять и поместить во входящую очередь, но не более того.

— Но откуда оно взялось?

— Невозможно сказать. Оки, ты опустила важную деталь. Покажи сообщение в нашем канале целиком.

Я повиновалась.

— Белая королева... — выдохнул Алекс. Его глаза за линзами наглазников округлились.

— Что?

— Значок в сообщении — подпись.

— Какой значок? Корона? Это же значок ферзя в шахматах...

...и только тут, озвучив фразу на линго, я начала осознавать.

— Оки, — терпеливо сказала Мисси, — у тебя родной язык — русский. Ферзь в русском языке — "королева" в английском и линго.

— Белая королева... — я в очередной раз осознала, насколько тупа. — Но кто... как...

— Сейчас куда важнее координаты, — перебил меня Алекс. — У меня на карте там пустое место. Бебе, есть идеи?

— Есть, — после долгой даже по человеческим меркам паузы откликнулся Бернардо. — Ох. Ладно. Вы все и без того по самую макушку погружены в секреты Стражей. Я скажу, но сначала очень прошу вас: удалите у себя эти координаты прямо сейчас. Кирай, ты тоже. Могу я просить о таком одолжении?

— Удалено, — хором сообщили Хина с Мисси.

— Удалено, — подтвердил Алекс.

— Как скажешь, — проворчал Кирай.

— Сообщение тоже стереть? — поинтересовалась я.

— Не сейчас. Оставь пока что на всякий случай, вдруг еще пригодится. Но не публикуй больше нигде, хорошо?

— Зуб даю. Бебе, ты меня уже до смерти перепугал. Скажи уже, о чем речь?

— Ничего особо страшного. Просто текущие координаты одной из основных станций слежения клана Подземелья. Сенсорный массив примерно в двадцати гигаметрах от "Фиолетового сдвига". И наша база, и станция слежения — секреты нашего клана. Оки, бояться здесь нечего, но если координаты попадут в руки терран... сама понимаешь последствия.

— Не попадут, — решительно сказала я. — Даже если меня в плен возьмут, я наглазники съесть успею вместе с сообщением. А что там на станции слежения? Есть что-то необычное?

— Абсолютно ничего. Сенсоры станции не фиксируют никаких изменений в окружающем пространстве.

— То есть нам просто дали понять, что знают, где мы находимся? — предположил Алекс. — Вроде как "мы все о вас знаем, бойтесь нас"?

— Нет, — я вдруг почувствовала странный зуд внутри, разгоняющий остатки синтетической эйфории. — Пугать нас можно самыми разными способами, но зачем? Народ, мы имеем дело с силами, способными стереть нас в порошок движением пальца. Одна эскадра Санду снаружи чего стоит! Нет. Я думаю, нас зовут. Меня зовут туда.

— Почему? — поинтересовалась Мисси. — Есть какие-то необычные ощущения?

— Нет. Просто интуиция. Я каким-то образом оказалась в центре заварившейся каши. И теперь меня снова зовут на... переговоры. Разговоры. Не знаю. Бебе, у вас есть корабль, способный доставить меня туда? Не обязательно в гермоконтуре, можно на внешней раме, комбез у меня есть.

— Дай подумать. Большие корабли задействовать не стоит, мало ли как на них Санду среагируют. Но у нас есть "Крылья бури" — малый скаут с долгой автономностью. Ты внутри, я на корпусе.

— Я с вами, — коротко сказал Алекс. — Пошел за комбезом.

И он вылетел из медотсека. А меня, между прочим, в комбезе все время заставлял сидеть!

— Там тесно, — предупредил Бернардо. — "Крылья" — одноместный разведчик. Вы с Оки можете не поместиться.

— Да ладно! — хмыкнул Алекс. — Ты же на раме летишь. Я с тобой.

— Не стоит. Вибрация движков опасна для людей.

— Но ты же летишь снаружи!

— У нас нервная система куда устойчивее к эффектам вибрации. Людям ей подвергаться не стоит. Особенно Оки, у которой в голове непонятное устройство. А у скаута движки сидят не на лонжеронах, а на самом корпусе, практически вплотную. Алекс, там и в самом деле очень мало места.

— Одна ваша женщина в боевом скафандре по объему как четыре внеза в комбезах. Уместимся как-нибудь. Еще и на тебя место останется. Мне надо пару минут, чтобы в комбез влезть и тесты прогнать, не отвлекайте пока.

Пока я, ругаясь сквозь зубы на восьми языках (да, вот такой я полиглот), протирала шлем и наглазники от остатков рвоты гигиенической салфеткой, Бернардо успел пригнать к нашему гостевому модулю транспортное средство. "Крылья бури" и в самом деле оказались крохотным невооруженным кораблем — центральный корпус метра три в диаметре плюс три гондолы вибрационных двигателей плюс пара холодных маневровых движков. Но гермоконтур оказался неожиданно просторным, и мы уместились в нем втроем, хотя и пришлось слегка спрессоваться. Бернардо не хотел влезать, но я рявкнула на него, и он сдался. Все-таки хорошо иметь дело с мужчинами из матриархального общества: послушание перед женщинами у них в крови, даже женщинами иной расы. Плохо лишь, что когти-лезвия его левой перчатки, пусть и в защитных чехлах, цеплялись за мой шлем при каждом его движении. Ну вот как заниматься межрасовыми этти в таких условиях, даже если Мисси запроектирует костюм?

На всякий случай Бернардо подвел скаута к сенсорному массиву медленно и осторожно, в режиме максимального стелса и с одними пассивными сенсорами, на что ушло десять вминут. Предосторожности оказались излишними: ни массив, ни сенсоры не замечали совершенно ничего. Еще несколько вминут мы висели рядом с массивом на синхронных векторах, прежде чем Бернардо решился задействовать активные сенсоры. Но и они не обнаружили ничего в радиусе нескольких мегаметров.

— Все-таки нас не звали на встречу, — резюмировал он. — Просто дали понять, что знают о нас все. Ну что, вылазка закончена? Возвращаемся?

— Нет! — решительно сказала я. Внутри что-то зудело, что-то неуловимое и томящее, словно далекий зов. — Подожди. Я выхожу наружу.

Алекс хмыкнул, но комментировать не стал. Я выбралась наружу через насквозь распахнутый шлюз, толкнулась ногами что есть силы и поплыла в бесцветную и скучную даль бездыха неизвестно куда. Уже несколько секунд спустя и скаут, и сенсорный массив растворились на фоне черной пустоты. Сбоку сиял Млечный Путь. Я невольно задумалась: может ли так случиться, что он на самом деле живой организм? Ну, насколько кошмарных размеров куча термоядерных сгустков вообще может называться живой. Если пофантазировать, в теле человека примерно десять в двадцать восьмой степени атомов. В Галактике — три на десять в одиннадцатой звезд. Разница на семнадцать порядков. Сколько всего звезд во Вселенной? Никто никогда не подсчитал точно, но не менее десяти в двадцать четвертой степени. Уже ближе, но если проводить прямые параллели между звездами и атомами, вся Вселенная окажется одним живым существом.

Однако звезд может оказаться и больше. А сверх того девяносто пять процентов массы материи относится к классу темной, то есть сдвинутой по минорным координатам. И состоит она не из звезд, а из куда меньших объектов класса астероидов, максимум планет, а то и просто пылевых скоплений. Должна ли звезда или иной макрообъект в нашем ощущении являться аналогом атома в сидусите? Или они аналоги клеток? Клеток у человека — десять в четырнадцатой степени, уже близко к количеству звезд в Млечном Пути. Каковы у сидуситов минимальные структурные единицы? Сколько их надо для формирования одного такого сверхсущества? Как они функционируют? Как происходит между ними связь через разломы? А ведь сигналу как-то еще надо дойти от звезды до водоворота, а он может оказаться в нескольких тераметрах.

Тьфу. Вопросов столько, что мозг взорваться может. Да и непонятно, насколько теория о сидуситах вообще близка к истине. Все, что у нас есть — загадочные намеки Рини, которые можно интерпретировать тысячей разных способов. И на кой я вообще сюда явилась?

— Рини! — зло сказала я вслух. — Задолбала. Хочешь пообщаться — покажись. А если нет, то мы по домам.

Не знаю, чего я ожидала на свой эмоциональный выплеск (синтетическое счастье уже окончательно ушло через печень и почки, и я чувствовала все нарастающее напряжение), но когда внезапно пришел ответ, я вздрогнула.

— Нервная ты, Оксана, — сказал в наглазниках по-русски знакомый женский голос. — Валерьяночки бы тебе попить. Здесь я, здесь. Привет, давно не виделись.

Рини висела передо мной в космической пустоте, голая, как лягушка. Ее тело слегка светилось призрачным светом, распущенные волосы висели вокруг головы белокурым облаком. Она сидела в позе лотоса, со скрещенными на груди руками, и слегка иронически смотрела на меня.

— Привет, — буркнула я, приходя в себя. — Как ты со мной говоришь?

— Твои наглазники создавались под нашим негласным контролем. У меня к ним прямой доступ, в том числе к динамикам.

Я дала себе импульс маневровыми движками скафандра, чтобы дотронуться до нее, но она осталась на том же расстоянии от меня.

— Разумеется, ты видишь не плотное тело, а оптическую иллюзию, — Рини закатила глаза и вздохнула, словно от тяжелого разочарования. — Ты не можешь до нее добраться, как до радуги, даже не пытайся.

— А вдруг получится? — пробормотала я, давая еще один импульс — и с тем же результатом. — Говорят, даже до радуги можно добраться при должном упорстве.

— Оки, с кем ты говоришь? — встревоженно спросил Алекс. — С тобой все в порядке? Выдвигаемся с Бебе к твоему маяку.

— А вы ее не слышите? Мне Рини явилась, — проинформировала я. — В виде бесплотной ехидной галлюцинации. Я все еще глюки ловлю, похоже. Я помню чудное мгновение, передо мной явилась ты...

— ЕТА двадцать секунд, — откликнулся Алекс. — Держись.

— Сосредоточься, милая моя! — потребовала Рини. — У нас мало времени. Максимум несколько вминут, пока рой не засечет терминальную точку этой проекции. Потом нам на голову свалится несколько десятков, а то и сотен антител, которые походя перемолотят в пыль и вас заодно.

— Антител? Ты... откуда ты знаешь?

— Оксана, милая, извини, но терминал связи у тебя в голове, через который ты общаешься с Санду, также связан и с нами. Я слышу и вижу все, что воспринимают твои глаза и уши. Я с большим удовольствием слушала ваши рассуждения... о, вот и мой любимый Алекс. И не менее любимый Бебе. Секунду, я переключусь с прямой трансляции в твой мозг на стандартное адхок-соединение. Ретранслируй его остальным, пожалуйста.

— Оки! — Алекс вспышкой подсветки комбеза обозначил себя. — Что... чангет!

Вероятно, он заметил изображение Рини, потому что пролетел мимо вместо того, чтобы затормозить. Рядом со мной возникла еще одна черная тень на фоне звезд: Бернардо не стал обозначать себя визуально.

— Как интересно, — вместо того сказал он. — Полагаю, перед нами Рини Ви собственной персоной?

Я поспешно включила ретрансляцию установившегося канала с Рини в наш канал.

— Она самая, — усмехнулась та. — Бебе, я смотрю, ты совсем не изменился за последние годы. Все такой же сдержанный и хладнокровный, даже удивительно для Стремительного.

— Мы знакомы?

— Еще бы. Примерно так...

Роскошная блондинка с ореолом длинных волос пропала, а на ее месте возник подросток-внез влет десяти-одиннадцати с татуировкой ножа на левой щеке.

— Помнишь?

— Мохамад Смит, как же. Выгнан из Кроватки через декаду занятий за полной бесталанностью в гонках и невероятно-катастрофическим неумением ориентироваться в пространстве. Вот уж не знал, что имею дело с Призраком. У вас все такие недотепы?

— У нас довольно сложно с понятием "все", — хмыкнул подросток. — Да и с понятием "я" тоже непросто. Для вашего удобства я употребляю такие местоимения, но ответить на твой вопрос невозможно чисто технически. Так скажем: нас весьма интересует все, что связано с межрасовым взаимодействием. В частности — твой метод создания генетических резервуаров человечества в виде гоночных школ. Вот мы и решили посмотреть, как они выглядят изнутри. Но оставаться надолго мы не планировали изначально, так что образ сформировали со встроенным поводом для быстрого расставания.

— И как впечатление? От резервуара, я имею в виду?

— Решение, далекое от идеала, но работающее в определенных обстоятельствах. Плюс некоторые полезные побочные последствия. Однако, милые мои, достаточно обо мне и вашем прошлом. У нас очень мало времени. Алекс, ты не можешь меня пощупать, я здесь бесплотная. Спроси у жены, она уже пробовала.

— Ну, вдруг да удалось бы, — хмыкнул вернувшийся и уже пришедший в себя муж. — Как ты создаешь такие голограммы в абсолютной пустоте?

— Весьма интересный вопрос, но ответ слишком сложен для быстрой беседы. Так что к делу. Для начала: вы рассуждали в правильном направлении. То ли вы умницы по жизни, то ли мои намеки оказались слишком толстыми, неважно. Санду не являются антителами. Изначально они, скорее, ремонтные механизмы, но весьма интеллектуальные. И да, они созданы тем, кого вы называете "сидуситами", так же, как и я-мы. Общение между ними и вами практически невозможно, поскольку у вас нет общих концепций мышления даже на уровне самых базовых примитивов. Мышление биологических существ изначально развивалось на базе химических реакций с позднейшим подключением электрохимического аналогового механизма. Мышление Санду изначально базировалось на энергетических полях и дискретной логике. Для взаимодействия необходим транслятор базовых понятий...

— Погоди! — перебил Алекс. — Рини, сначала ответь на вопрос: почему ты вдруг решила рассказать нам все откровенно? После столетий игры в прятки со Стражами, после того как гоняла нас по Терре и загадывала загадки...

— Потому что внезапно начался цейтнот в одной игре, в которую вы косвенно замешаны, — Рини снова превратилась в блондинистую девицу. — На Терре начались события, о которых вы еще не знаете, хотя и узнаете очень быстро. Они станут триггером для глобальных сдвигов во внешней политике Терры, которые приведут к серьезному изменению положения Стражей и внезов. Алекс, пожалуйста, не встревай. У меня остались максимум две-три вминуты, а может, меньше. Итак, для общения с Санду вам необходим транслятор базовых понятий, встроенный в твою, Оксана, голову. И не только в твою. На Терре и в ближнем пространстве около пятидесяти миллионов людей, являющихся его носителями. Но для корректной работы транслятора необходимо определенное состояние ума, вызываемое пропусканием через него конкретного математического аппарата. Сам по себе он не играет значения, хотя может оказаться вам полезен для других целей. Вы уже нащупали необходимый режим, продолжайте в том же духе.

— Рини, кто вы такие? — вклинилась я в микропаузу. — Призраки? Санду?

— О боже. Вы такие нетерпеливые, что вам невозможно излагать по порядку. Ладно. Сидуситы, как вы догадались, являются разумными существами вселенского масштаба, а разломы пространства играют у них роль аналога нервной системы. И, как вы догадались, перемещения по разломам создают им серьезные проблемы. Не какому-то конкретному существу, а сразу множеству, поскольку такая "нервная система" у них частично общая и неразделяемая. Они исследовали проблему и создали средство от нее — Санду, точно так же как вы создали средства против патогенных вирусов. Но Санду нуждаются в контроле, а сидуситы не в состоянии оперировать на таком низком уровне. Так что вместе с Санду они создали координатора-посредника — то, что вы называете "Призраками". Нас. Долго рассказывать историю, по вашим меркам тянущуюся миллиарды влет...

— Как миллиарды? — на сей раз не выдержал Бернардо. — Наши предки раскрыли секреты перемещений по разломам менее тысячи!..

— Не думаешь же ты, что Стремительные — первые во Вселенной разумные существа на микроуровне? И что Санду были созданы специально против вас? Бесчисленное количество разумных микрорас на протяжении миллиардов лет выходило в космос — а зачастую и возникало прямо в нем — и обнаруживало водовороты и разломы. Санду, изначально жестко запрограммированные на чистку механизмы, появились тогда, когда ни Стремительные, ни люди не существовали даже в проекте, во времена гекточервей на Саванне и первых бактерий на Терре. Я-мы появились много позже, когда оказалось, что проблема "нервной инфекции" не только не разрешается, но и массированно повторяется в масштабах Вселенной. Сами сидуситы умеют работать на микроуровне не более, чем вы — контролировать атомы своего тела. Поэтому им пришлось создавать посредников, и способных общаться с ними, и изучать процессы на микроуровне, улучшая логику Санду. В нас вложили возможность развиваться — и мы развивались сами и меняли Санду, увеличивали гибкость их мышления, открывали для них дорогу к полноценному разуму. Проблема в том, что изначально наш разум являлся схожим с разумом сидуситов. И точно так же, как и сидуситы, в течение миллиардов влет мы не осознавали, что проблема, с которой боремся, является не случайными флуктуациями в пространстве, а разумными существами, в корне отличающимися от нас. Понимание пришло лишь относительно недавно.

— Когда вы подбросили нам технологию входа в разломы, — понимающе сказал Бернардо. — Но зачем?

— Следовало убедиться, что мы правильно проанализировали вашу культуру. А заодно — и что именно такие действия микрорас являются источником проблем сидуситов. И еще для нас очень важным является понимание, каким образом происходит взаимодействие микрорас. Как они устанавливают контакт, имея радикально разное происхождение и, следовательно, психологию, способны ли они вообще на такое. Именно для того мы дали вам возможность межзвездных путешествий и исподтишка сводили вас с менее развитыми культурами — от наиболее примитивных к более развитым.

— И то есть вы намеренно столкнули Стремительных с людьми? — поинтересовалась я. — А как же сидуситы? Им не плохело от полетов боевых флотов по разломам?

— Плохело. Но в таком масштабе проблема не слишком велика. Что-то типа легких приступов головокружения, не более. Кроме того, сидуситы пришли в восторг от такого открытия. Им за существование бороться не приходится, пищу искать — тоже, так что событиями их жизнь не слишком-то богата. Новая концепция вызвала у них энтузиазм, у вас схожий с открытием разломов. Ради такого они готовы и потерпеть немного, благо по их меркам вся история развивается лишь несколько влет. Они не отличаются молниеносным мышлением, как вы уже догадались. А теперь, мои дорогие, у нас остались последние секунды. Проблема в том, что, как я уже сказала, начался цейтнот. И вам нужно очень-очень срочно найти с Санду общий язык. Мы не можем помочь: после нашего вмешательства в битву объединенных флотов их местная группировка воспринимает нас как врагов. Со временем мы это исправим. Я-мы, равно как и Санду, обладаем единым сознанием на всю Вселенную, но оно разбито на фракции, специфичные для каждой области. Другие фракции рано или поздно выступят как медиаторы и помогут восстановить мир. Но сейчас вам придется справляться самостоятельно.

— Но что случилось такого срочного? — не выдержал Алекс.

— Узнаешь, когда прочитаешь новости с Терры. А пока что мой последний подарок. Мгновенные каналы в ваших головах базируются на известной вам технологии квантовой запутанности частиц. Однако ваши технологи построены на лептонах, удерживаемых лазерами. Мы же мы применяем псевдочастицы, возникающие как продукт интерференции электромагнитных полей. Такие псевдочастицы способны существовать даже в твердом веществе без дополнительной фиксации. В вашей науке эта идея появлялась, но ее признали нежизнеспособной. Так вот: технология работает. Сообщите вашим физикам, дальше они справятся сами. А теперь я прощаюсь, пока меня не начали вычесывать отсюда мелким гребнем, как блоху из шерсти. Вы тоже не задерживайтесь. Пока-пока.

И Рини исчезла.

Секунд двадцать или тридцать мы висели в тишине и неподвижности, переваривая услышанное. Потом Хина демонстративно прокашлялась.

— Присоединяюсь к совету Рини, — сказала она. — Вам стоит немедленно вернуться на базу. На случай, если вы не заметили, вокруг вас кружат десятка полтора Санду. Если верить сенсорам скаута, разумеется.

Само собой, мы не заметили: на таком расстоянии от Солнца ни один не подсвеченный искусственно объект невооруженным глазом не воспринимается. А Санду вовсе не намеревались облегчать нам свое обнаружение. Но Бернардо включил трансляцию в канал данных с сенсора не только скаута, но и следящей станции, возле которой мы находились. И да, четырнадцать Санду действительно кружили вокруг нас, словно стервятники вокруг потенциального обеда. Ни на нас, ни на станцию, однако, они внимания не обращали. У меня зачесались руки устроить с ними очередной спиритический сеанс, но я благоразумно воздержалась. Вычищать рвоту из шлема посреди бездыха — занятие довольно-таки самоубийственное.

А что именно Рини имела в виду под "начался цейтнот", мы узнали, когда втиснулись обратно в "Крылья бури", а Хина включила трансляцию новостей с Терры.

155-156.041 / 04-06.07.2102. Терра. Хина

Здесь я ненадолго добавлю в мемуары отсебятины, чтобы точнее описать контекст событий. Не о всех наша маленькая исследовательская команда узнала прямо в тот момент: мы с Мисси собирали информацию и формировали синтетическую картину до самых последних вминут. Ниже — более-менее полная сводка происходящего за исключением некоторых малозначащих деталей. Поскольку события происходили на Терре, хронология приводится по терранскому счету времени.

Ниппон формально вошел в состав САД в две тысячи пятьдесят шестом году, после кровавых и опустошительных Тайваньской и Корейской кампаний. Армия Чжунго в их ходе понесла такие потери, что сил на аннексию Ниппона у нее не оставалось даже в первом приближении. Тем не менее, запаниковавшее ниппонской общество (каковое состояние умело подогревалось психологическими операциями, организованными заинтересованными сторонами) после референдума обратилась к Северо-Американскому Договору с просьбой о принятии в состав. Обратилась — и получила согласие, как незадолго до того получила его Мексика.

Однако Ниппон — не Мексика. В веками находившимся в островной изоляции, практически мононациональном обществе укрытая, а зачастую и явная ксенофобия въедалась в подсознание каждого его члена от рождения. За вход в САД проголосовало пятьдесят три процента населения. Сорок семь высказались против. И даже среди проголосовавших "за" заметную часть составляли колеблющиеся. Чтобы не провоцировать у населения стремления перерешить, пока естественным путем не вымрут старшие поколения и не заместятся выросшими в союзе, одиннадцатый сектор воздушного контроля САД получил особый статус. Ниппону оставили значительную часть автономии. В том числе — Силы Самообороны, формально ставшие частью армии САД, но фактически имевшие свое независимое командование, назначаемое в самом Ниппоне по согласованию с Департаментом обороны.

За почти полвека в Ниппоне выросло два поколения, не знавшие независимости. Негласно принималось, что угроза сепаратизма больше не стоит. Однако политтехнологи просчитались. Они сильно недооценили степень ксенофобии и свои способности по борьбе с ней. В результате хотя степень сторонников союза постепенно росла, в рядах противников появлялась молодежь, замещающая умирающих стариков. В начале двадцать второго века, по неафишируемым изучениям общественного мнения, не менее тридцати пяти процентов жителей Ниппона по-прежнему считали вхождение в состав САД гигантской ошибкой и не возражали бы против независимости.

Еще одной проблемой для технологов интеграции стала традиция уважения и повиновения старшим. Она вообще типична для азиатских культур, но в Ниппоне достигла своего апогея. Авторитет формальных властей, государственного чиновничества хотя и являлся высоким, но существенно уступал неформальным структурам, которые в Европе и Америке назвали бы мафией старперов. Неформальные моральные авторитеты в лице стариков оказывали влияние на жизнь общества куда большее, чем формальные законы. А у стариков имелись свои группы влияния и поддержки. Без согласия разнообразных негласных лиц в Ниппоне не назначался ни один чиновник, ни один госслужащий, включая полицейских и военнослужащих. Да и якудза успешно обновлялась за счет молодежи с такими же консервативными взглядами, как и старики.

Официальное правительство Ниппона практически в паритете делило власть с теневым, одним из членов которого являлся отец Мотоко, Аояма Мамия-сан. А на случай слишком острого конфликта между формальным и тайным государствами в Ниппоне заботливо поддерживались группировки якудза, с одной из которых так зрелищно столкнулись Алекс и Лена во время своих приключений. Якудза отвечали за формирование и хранение общака теневого бюджета, неподвластного контролирующим финансовым органам САД, контрабанду оружия и военных технологий, наказание непослушных, а в крайних случаях — и за демонстрацию грубой силы. Типичным примером являются беспорядки в Ниппоне в две тысячи семьдесят шестом году, когда попытка Департамента казначейства САД полностью запретить хождение наличной эны, оставив лишь цифровую, привела к массовым трехнедельным беспорядкам во всех крупных городах Ниппона. После разгрома двух тысяч магазинов и трех десятков государственных и муниципальных учреждений, пяти тысяч сожженных и разбитых автомобилей и четырех тысяч арестованных (ни одного реального члена якудзы, обратите внимание) американцы вынужденно сдались.

Точное количество якудза в Ниппоне не известно, вероятно, вообще никому, но, по наиболее компетентным оценкам, достигает не менее двухсот тысяч человек — вполне себе приличной армии. Далеко не все из них задействованы в боевых организациях, значительная часть — белые воротнички, но среди боевиков масса людей с отличной военной подготовкой. На их вооружении не стоят разве что авиация, бронетехника и атомное оружие, все остальное имеется. Добавьте к этому не менее пятидесяти тысяч сочувствующих в вооруженных силах Ниппона. Тот же недоброй памяти Накадзима Дзюбэи, убитый Алексом, известный также как Торадзима, пять лет прослужил в спецназе САД. Так что теневое правительство Ниппона, сплошь состоящее из твердокаменных консерваторов, имело в своем распоряжении огромную армию боевиков и значительную часть официальной армии. Центральное правительство САД было о том осведомлено. И именно на ту осведомленность теневое правительство и рассчитывало, совершая свой переворот и провозглашая независимость. Предполагалось, что даже если янки и решат рассмотреть силовое подавление восстания, перспектива обширных городских боев с множеством гражданских жертв успешно отвратит их от такой идеи. И, в общем, они не ошиблись: американская высшая бюрократия на такие действия если и раскачалась бы, то через много лет и после тщательной идеологической обработки населения.

Сепаратистов подвела самоуверенность.

Обратной стороной медали являлось непонимание традиционалистами тех, кого они презрительно называли "янки". Проецируя свой менталитет на американское общество, они потратили множество усилий и времени на прощупывание и формирование связей с известными политическими группами влияния, крупными бизнесменами, корпостейтами, военными. Не меньше усилий, сопровождавшихся изрядными суммами, было потрачено на подкуп ключевых фигур медиакорпораций, публичных политиков и чиновников. В результате никто из администрации президента, министерства обороны, Конгресса, Сената и даже сам наследственный президент САД не горели желанием применять силовые методы возвращения блудной территории. И если бы все ограничивалось лишь ими, вероятно, после пары десятилетий в подвешенном состоянии Ниппон спокойно вышел бы из состава и формально тоже.

Традиционалисты в своих планах не учли одного: молодежь в Америке отнюдь не страдает пиететом к старшим, всосанным с молоком матери.

Четвертого июля две тысячи сто второго года в десять утра по времени Восточного побережья самолет, на борту которого среди прочих находились наследственный президент Педро Мэннинг с главой своей администрации, спикер Конгресса, министр обороны, начальник объединенного комитета штабов и еще несколько высших военных и гражданских чиновников, вылетел из Вашингтона в Филадельфию на празднование Дня независимости. Хотя относительно круглые триста двадцать пять лет отмечались в прошлом году, в нынешнем торжества тоже планировались развернутые. Однако до места назначения самолет не долетел. Над Чесапикским заливом чуть к востоку от Балтимора его внезапно атаковал рой дронов-перехватчиков, стартовавших с Харт Миллер Айлэнд. Сопровождающие самолет дроны охраны засняли нападение во всех деталях, но отбить атаку не сумели — их просто было слишком мало. В результате самолет лишился обоих двигателей и хвостового оперения и через несколько минут рухнул в воды Миддл Ривер, менее клика не дотянув до аэропорта Мартин. Выживших не оказалось.

Поскольку как раз в тот момент президент давал интервью в прямом эфире корреспонденту корпостейта NTCNBC, новость разлетелась по миру мгновенно. Но еще до того, как Северо-Американский Договор успел впасть в шок, а сын президента — осознать, что стал властителем четверти мира, вооруженные силы САД пришли в движение. И формальным поводом стало то, что атаковавшие самолет дроны во всем мире производились лишь в Ниппоне и состояли на вооружение лишь дислоцированных там военных частей.

Частично по информации от агентуры Стражей, частично перехватом переговоров, частично экстраполяцией Мисси вычислила, что все дальнейшие действия инициировались и координировались группой офицеров космических и сухопутных вооруженных сил САД, занимавших в командной иерархии посты среднего уровня. О существовании такой группы не знали не только в Ниппоне, но даже и Стражи. Группировка приложила гигантские усилия, чтобы не засветиться перед Стражами, благо начиная с определенного уровня военной иерархии их существование секретом не являлось. Вероятно, именно они стояли за ускоренным производством космических кораблей с многомерными движками. Возможно также — хотя это уже спекуляция чистой воды — именно они изымали из открытого доступа математическую теорию и пытались похитить Оксану.

Организованный заговорщиками госпереворот оказался молниеносным и идеально проведенным. Продемонстрировав где-то чудеса конспирации, а где-то высокий класс подкупа, шантажа и запугивания, заговорщики в ранге от майора до бригадного генерала добились того, что их выступление стало полной неожиданностью. Параллельно с массированной информационной атакой в Сети они арестовали множество ключевых офицеров по обвинению в госизмене, эффективно парализовав прежнюю структуру управления и переняв ключи доступа к командным системам армии, флота и ВКС.

Параллельно путчисты заменили всю охрану высших государственных учреждений подконтрольными им воинскими частями, вывезли в неафишируемые места сына президента и множество депутатов Конгресса и Сената, после чего объявили в стране военное положение. Совершенно неконституционно и противозаконно объявили, да, но сопротивляться им было некому: после отмены Второй поправки за полвека до того оружия на руках у граждан практически не осталось. Да и мотива сражаться у них не имелось. Путчисты не называли себя таковыми, а первое публичное выступление их главы бригадного генерала Криса Филлингтона содержало лишь громкие заявления о том, что армия обеспечивает безопасность в стране. Многочисленные спецслужбы еще не отошли от неожиданности, да и вообще не горели желанием действовать: путчисты ясно намекнули, что именно их сделают крайними за гибель верхушки государства при попытке вмешаться. Крохи возмущения в Сети со стороны отдельных отщепенцев эффективно удалялись отлаженной системой "противодействия дезинформации", а сверх того форумы залила волна генерируемых ботами сообщений в поддержку военных.

Уже через час после крушения самолета путчисты полностью контролировали страну. И как только закончилась первая фаза путча, сразу началась вторая.

Несмотря на то, что боевую тревогу в ВКС и космодесантных силах объявили лишь после атаки, к ней явно тщательно подготовились заранее. Еще через полчаса в четырехстах кликах над Ниппоном зависло девять новейших копейных фрегатов с безынерциальными двигателями (два сданы в эксплуатацию буквально за день до событий). Они сопровождали семнадцать больших десантных кораблей, стартовавших от нескольких военных орбитальных платформ. Выброску орбитального десанта ВКС провели образцово, в точности по всем уставам и обычаям, в числе прочего проверенных под Иркутском. Семьсот двадцать десантников в силовой броне в сопровождении тридцати четырех танков, стольки же установок ПВО Windshield, систем спутниковой и мгновенной связи, запасного боекомплекта и семнадцати мобильных госпиталей практически одновременно опустились в предписанных местах в десантных капсулах. Систему ПВО Ниппона перед этим вывели из строя диверсионные группы, захватившие и основной, и резервный командный пункты и давшие команду на выключение радаров. Но даже этого не требовалось: сепаратисты не ожидали внезапного военного вторжения и не сумели бы среагировать вовремя, даже оставайся ПВО под их полным контролем.

Разумеется, семисот человек слишком мало для взятия под контроль страны с населением почти двести миллионов человек. Но перед десантом такой задачи и не ставилось. Его целями стала критическая инфраструктура: четыре ключевых узла обмена сетевым трафиком, в том числе интернациональным, шесть центров управления энергетической инфраструктурой, императорский дворец, резиденции наместника президента САД и правительства, порты Ёкогамы, Хиросимы и Кобэ и международный космопорт Ниппона в Нарита. Через полчаса после сброса десанта Ниппон по большей части остался без информационной инфраструктуры, связи и центрального управления. В больших городах отключилась электроэнергия. А в Нарите уже один за другим садились суборбитальные десантные шаттлы, высаживающие все новые и новые армейские части, тяжелую технику и боевые дроны.

В течение шести часов после крушения президентского самолета Ниппон оказался под полным контролем армии. Эти события поначалу остались незамеченными не только в мировом масштабе, но и в самом САД: материковые новостные каналы заполняли выступления политиков, военных и чиновников. Эксперты яростно спорили о том, кто стоит за терактом. Крис Филлингтон объявил о создании комитета национального спасения и "взятии под охрану" судей Конституционного и Верховного судов. В своем выступлении он заверил, что власть комитета продлится не более нескольких дней, пока армия не удостоверится, что стране не угрожают новые теракты и не нейтрализует заговорщиков. Генералы высшего армейского командования один за другим подавали в отставку, их заменяли новые, никому не известные офицеры. ФБР и АНБ объявили о сотрудничестве с армейской контрразведкой в поиске злоумышленников.

О проведении "специальной операции" в Ниппоне и аресте руководства сепаратистов публично объявили лишь поздним вечером. Среди задержанных назывались имена премьер-министра, министров внутренних дел, обороны, экономики, внешних сношений и многих других членов теневого правительства, засветившихся в СМИ до того. Однако ни одной видеозаписи ареста или начального допроса нигде не опубликовали. Причина была простой: никого из названных схватить не удалось — и в первую очередь благодаря отцу Мотоко. Министр внутренних дел, многолетний конспиратор и куда менее твердолобый, чем остальные, он единственный не принял как данность, что военное вторжение невозможно. С гайдзинами, включая традиционно анархичных внезов, он связей наладил едва ли не больше, чем весь МИД сепаратистов, вместе взятый, а потому куда лучше представлял психологию янки. Представлял — и готовился к худшему.

В свои пятьдесят четыре года среди верхушки сепаратистов он являлся одним из самых молодых (самопровозглашенному премьер-министру Окихиро Тосики уже стукнуло девяносто пять), а потому так и не сумел убедить остальных, что благодушествовать не стоит. Однако это не помешало ему принять свои меры. Получив в руки не только неформальный авторитет, но и формальную власть, он втайне оборудовал несколько горных убежищ неподалеку от провинциальных городов (в том числе — возле того самого Кобэ-тё, где Алекс, Лена и я нашли Оксану). Также он удостоверился, что в охране всех ключевых лиц круглосуточно присутствуют по крайней мере двое телохранителей с имплантатами армейского класса и средствами мгновенной связи, точно знающие эвакуационные планы в случае неожиданностей. Также он создал несколько групп быстрого реагирования специально для эвакуации семей и ближайших родственников политиков.

Паранойя Мамии оправдалась. Шестым чувством осознав опасность, сигнал об эвакуации он отдал сразу после крушения самолета, еще до того, как обнародовали точные данные о моделях дронов, а сепаратисты осознали, что именно произошло. В Ниппоне время только близилось к полуночи, кто-то уже спал, кто-то находился дома с семьей, а кто-то еще проводил последние совещания. Телохранители не церемонились ни с кем: людей с семьями вытаскивали из постели и из кабинетов и (некоторых прямо в нижнем белье, а то и голыми из ванны) запихивали в машины, на полной скорости вылетавшие из городов по ночным улицам. В полночь, когда на Ниппон обрушился десант САД, все они уже находились в убежищах.

И вот тут наступил некоторого рода пат.

Путчисты отчаянно нуждались в оправдании своих действий. Широкая публика вскоре могла осознать, что ниппонские дроны мог применить кто угодно. Оправдать только ними фактический военный переворот, задержание политической и судебной верхушки страны, пусть даже под соусом их охраны, было невозможно. Применение армии в Ниппоне, разгром сепаратистов, возвращение островов в состав САД — такие новости могли отвлечь публику еще на пару суток. Но затем — затем пришлось бы предъявить самих заговорщиков. А их поймать не удалось. А обратной стороной неожиданности стало полное отсутствие опоры у путчистов за пределами армии. Чтобы не рисковать утечками, они не заручились поддержкой ни политических фигур, ни финансовых магнатов, ни даже общественных движений. А что бы там ни говорили о современной Америке, о ее тоталитарных тенденциях и убитой демократии, система сдержек и противовесов строилась там столетиями. И нарушить ее было не так-то просто. Следовало предъявить всем заинтересованным сторонам очень веские основания для своих действий. Только так путчисты могли закрепить за собой силой захваченные посты и влияние.

Само собой, самым простым способом стала бы публикация полностью нарисованных "признаний злоумышленников". В уста цифровых аватаров можно вложить любые признания. Но — лишь при условии, что реальный прототип не начнет публично возражать и противоречить. Если бы сепаратисты оказались в руках путчистов, засунуть их в самый глубокий подвал и тем обеспечить молчание стало бы элементарным решением на первые дни. А дальше угрозы, шантаж судьбой семей и психотропные средства позволили бы вывести их на публичный суд без боязни, что они начнут противоречить официальной версии.

Но они пропали. А потому публикация фальшивых нарисованных признаний стала невозможной.

Так возник пат. Сепаратисты, утратив контроль за страной, включая вооруженные силы, не могли сопротивляться, не могли призвать к народу и даже задействовать якудзу для организации беспорядков. Путчисты же не могли продолжать действовать по плану, не захватив хотя бы парочку ключевых фигур.

И, разумеется, обеим сторонам пришлось вступить в переговоры.

Главным преимуществом мгновенных каналов является невозможность отследить положение терминала связи. Ну, то есть Стражи умеют отслеживать направление на него, но настолько приблизительно, что даже если бы они согласились помочь, точность составила бы плюс-минус пол-Ниппона. А поскольку единственными из руководителей, сохранивших хладнокровие и присутствие духа, оказались Мамия и министр экономики, Мамия натуральным образом оказался в позиции главного переговорщика.

На связь с Советом прайдов Стражей он вышел на третий день после путча.

156-157.041 / 06-07.07.2102. Окрестности Терры

Вообще-то мой прайд Подземелья никогда не работал с Ниппоном. С ним вообще мало кто работал: небольшая территория, замкнутое общество, мало склонное к экспансии, своеобразная культура, мало изменившаяся за последние полторы сотни лет. Стальной прайд, специализирующийся по западному Тихоокеанскому региону, имел там свои контакты через терран-прокси, но и они не слишком на теме сосредотачивались. Основное внимание уделялось университетам, способным стать источниками опасных технологий (в первую очередь искусственного интеллекта). Однако они существовали в общей научно-образовательной системе САД и контролировались через нее же. Прайд Иглы тоже интересовался Ниппоном с чисто абстрактной точки зрения антропосоциологов, но специальных контактов там не заводил и сеть влияния не строил.

Ситуация изменилась лишь после знаменитой вылазки Алекса с Леной. Их визит взбудоражил Ниппон, привлек внимание к внешним пространствам. Благодаря деятельности Алекса множество ниппонских фирм установило контакты с внезами и начало с ними сотрудничать, множество ниппонцев отправилось в Пояс туристами, а иногда и контрактными работниками. Все они неизбежно входили в контакты с нашей агентурой (точнее, уже полу— и полностью официальным нашими лоббистами и посредниками) на орбитальных платформах и в Поясе. Завязывались отношения, как личные, так и коммерческие, контакты резко упростились, чем и воспользовался прайд Росомахи, как раз искавший себе поле для новой деятельности. А их агентства в Токё, Осаке и на Окинаве не могли не привлечь к себе внимание теневого правительства.

В результате у ниппонских сепаратистов имелись хорошо отлаженные каналы связи со Стражами. Особого поля для сотрудничества не наблюдалось, но прайд Росомахи неожиданно открыл в себе вкус к посредничеству и за символическую мзду помогал в налаживании контактов местных бизнесменов с внезами. А там, где бизнес, там и якудза. После нескольких стычек с рэкетом, в которых охрана убедительно доказала, что на наших сотрудников нападать совсем не стоит, якудза отступила. Теневой министр внешних сношений лично принес извинения и отдал приказ не влезать в личное пространство Стражей. Высокие договаривающиеся стороны обменялись терминалами мгновенной связи, которые до мятежа последний раз использовались полтора терранских года назад.

Перед мятежом сепаратисты вышли на связь с прайдом Росомахи и ненавязчиво поинтересовались, какую позицию займут Стражи и не окажут ли помощь в обмен на будущие преференции. Росомахи вынесли вопрос на Совет прайдов, и тот единогласно поддержал резолюцию о нейтралитете и невмешательстве. Сепаратисты выглядели слегка разочарованными, но и такое решение их тоже устроило. О наших тесных контактах с правительством САД, сейчас уже официальных, они отлично знали, и тот факт, что мы не станем работать против них, уже играл в их пользу.

И вот сейчас премьер сепаратистов Окихиро-сан через Мамию попросил о срочной сессии с Советом. Точнее, он попросил о разговоре с прайдом Росомахи, но те, услышав просьбу, снова решили, что самостоятельно такие решения принимать не станут. Поскольку в тот момент все представители прайдов оказались доступны, организовать сессию удалось за каких-то двенадцать вминут.

— Добрый день. Я Окихиро Тосики, глава переходного правительства Ниппона, — представился седобородый старик. — Ёросику онэгай симасу.

С его стороны транслировалось живое видео. Мгновенные каналы не обладают высокой пропускной способностью, так что качество картинки оставляло желать много лучшего. Однако ультраконсерватизм ниппонца, по всей видимости, распространялся также и на связь, так что использовать аватар в виртуальности он не захотел. Он сидел на выложенном соломенными татами полу на пятках в классической позе сэйдза. За его спиной виднелось размытое изображение журавлей, танцующих на фоне заката. При таком антураже можно было ожидать, что он облачится в традиционные кимоно и хакама и засунет за пояс два меча, но он, как ни странно, ограничился обычным деловым костюмом.

— Совет прайдов приветствует Окихиро Тосики-сама, — вежливо откликнулась Айвэн. — Меня зовут Айвэн Сикорски. Я представитель прайда Пустоты и в данный момент председательствую в Совете. Все ли в порядке у Окихиро-сама? Здоровы ли жена и дети?

— Спасибо, Сикорски-сама, все в порядке.

— Алекса де Хесус уведомила, что у Окихиро-сама есть важное дело к Стражам, но отказалась пересказывать детали. По ее мнению, такие важные вопросы должны излагаться автором. Однако прежде, чем приступим к обсуждению, я должна заметить, что мы в курсе ситуации в Ниппоне и сочувствуем вашему положению. Тем не менее, Стражи не могут и не хотят вмешиваться во внутренние дела терран. У нас уже нет ни былого влияния, ни технических возможностей. Теперь мы готовы к обсуждению.

— Хай. Спасибо, что согласились выслушать меня, — переводчик показал, что он говорит на высоком ниппонском, используя обороты обращения подчиненного к старшему, что уже показывало степень его отчаяния. — Я прошу о помощи в отчаянной ситуации, и я понимаю ваши ограничения. Верю, что моя просьба не выходит за пределы ваших возможностей. Я прошу у Стражей помощи в эвакуации с Земли в Пояс астероидов.

Я аж вздрогнул. Наши аналитики рассматривали разные варианты развития событий, но бегство сепаратистов с Терры мы даже не вспоминали. Явно или неявно, но мы считали, что такие традиционалисты не мыслят себя вне родного окружения. И вот теперь оказалось, что нас внезапно поставили перед вариантом, который мы не просчитывали и последствия которого не понимали. Мысленно я порадовался, что сейчас Совет ведет кто-то другой, не я. Айвэн, в отличие от меня, старика, умная и быстро мыслящая девочка, она справится.

— Понимаю, Окихиро-сама, — спокойно откликнулась Айвэн. — Но Стражи не контролируют Пояс. У нас нет там баз, лишь отдельные... представительства. Там присутствуют лишь "Сириусы", транспорты Изгнанников, но и они, скорее, на положении пленников терран. О таких вещах следует разговаривать с внезами.

— Я знаю, Сикорски-сама. Мы уже общались с Конгрессом вольных поселений. Они не возражают против нашего присутствия, хотя и не могут гарантировать размещения такого количества людей в существующих поселениях.

— Чем мы можем помочь?

— С огромным стыдом я должен признать, что мы оказались слишком самоуверенными. Мы стремились к свободе Ниппона и не мыслили своего существования за его пределами. У нас нет проработанных вариантов бегства, и жизни наших семей под угрозой. Вина лежит всецело на мне. Сейчас мы просим Стражей о транспортном корабле, способном взять на борт примерно сто семьдесят человек, вывезти их в Пояс астероидов и некоторое время поддерживать их жизнь, пока мы не решим вопрос о размещении в поселениях внезов. Мы не можем использовать обычные человеческие лайнеры, они очень медленны. Слишком высок риск, что боевые корабли САД его перехватят в дальнем космосе, где мы окажемся полностью беззащитны и уязвимы. Могу ли я надеяться на положительный ответ?

— У нас нет кораблей, способных обеспечить атмосферой такое количество людей сразу, — медленная человеческая речь дала Айвэн обдумать ответ еще до того, как он закончил. — Некоторые наши транспортные суда способны взять на борт шестьдесят-семьдесят человек в гермозонах с водно-кислородной средой. Однако я не готова ответить, все ли такие корабли доступны и смогут ли взять на борт всех беглецов. Кроме того, Окихиро-сама, это не самый насущный вопрос. Проблема в том, что наши корабли не приспособлены для входа в атмосферу и не в состоянии садиться на планетарную поверхность. Мы не сможем забрать вас из Ниппона, даже если согласимся... и даже если забудем про полный контроль за ним армии САД и интенсивные поиски вас всеми его спецслужбами. Как вы предполагаете эвакуироваться из Ниппона?

— Мы заключили предварительное соглашение с правительством САД. Мы понимаем, что проиграли, но и правительство не в состоянии нас найти. Мы по-прежнему представляем для них угрозу, а у них свои проблемы. Они заинтересованы в как можно скорейшем нашем исчезновении, а потому готовы дать гарантии, что не станут препятствовать нашему тайному исходу. Мы, в свою очередь, гарантируем, что никогда не станем противоречить любым публичным версиям, которые они озвучат. Мы поднимемся на шаттлах на орбитальную платформу, где нас смогут забрать ваши корабли. Прошу также не рассматривать наш запрос как требование попрошаек. У нас есть чем заплатить и вам, и внезам.

— Вы общаетесь с правительством?

— Да, Сикорски-сама. Они не могут отследить положение наших терминалов мгновенной связи. И у нас есть доверенные посредники.

Наступила пауза.

— Кто что думает? — спросила Айвэн по параллельному каналу.

— Я думаю, надо как следует обсудить, — немедленно откликнулся Кен. — Пусть отключится, а мы с ним свяжемся. Много времени не потребуется, думаю.

— Верно, — согласилась Айвэн, переключаясь на основной канал. — Окихиро-сама, мы поняли ваше предложение. Нам нужно как следует обсудить его и понять, сможем ли помочь. Мы свяжемся с вами в течение одного терранского часа.

— Большое спасибо, — старик поклонился куда ниже, чем требовал в такой ситуации ниппонский этикет, и отключился.

— Мнения? — осведомилась Айвэн.

— Прежде чем начнем, — быстро вклинился я. — Без внезов особого смысла разговаривать нет. Нужно понимать, что они думают на сей счет. Если они не смогут принять беглецов, у нас на попечении останется большая толпа людей, с которыми мы не будем знать, что делать.

— Предлагаю подключить Алекса Кобэтё, — сказал Кен. — Он обычно в курсе глобальных событий. Если тема обсуждалась с КВП, он наверняка знает. И он уже участвовал в наших заседаниях. Есть возражения?

Возражений не последовало. Пока я вызывал Алекса (пришлось разбудить) и мучительно медленно объяснял ему, сонному, в чем дело, разговор шел своим чередом.

— Проблема распадается на несколько частей, — говорил Себастиан Перейро. — Первая — взять на борт такое количество людей, большинство которых, вероятно, никогда в жизни не покидали Терру иначе, чем краткосрочными туристами. Возможно, вообще не покидали и не имеют о безвесе никакого представления. Реакции их организмов и психики могут оказаться самыми разными, а у нас нет медиков, способных о них позаботиться.

— Можно попросить тех же внезов, — сказала Паулина. — На орбитальных платформах можно найти профессиональных гидов, прибывших за клиентами для сопровождения в пояс. Придется попросить их разорвать контракты и заключить новые, но тут уж пусть ниппонцы разбираются с компенсацией.

— Как вариант, да. Далее, проблема вторая: взять на борт людей мы возьмем, я проверил. "Бриллиант", "Фантом", "Увалень", "Игрушка" и "Весельчак У" на данный момент выполняют рейсы по краткосрочным контрактам, но освободятся в течение нескольких вчасов. Они в состоянии сконфигурировать гермоконтуры на нужное количество персон, но придется срочно добавлять к ним СЖО для людей. Сейчас оно есть только на "Игрушке". Добавляем минимум двенадцать вчасов на доработку. На крайний случай есть "Молния" и "Ручеек". СЖО для людей они уже оборудованы, каждый рассчитан на семьдесят персон, но на данный момент они идут по долгим круизным маршрутам с полной загрузкой туристов-терран. Срыв контрактов будет означать для нас гигантскую неустойку, так что данный вариант оставляем для ситуации, когда иного выхода вообще не останется...

— Стоп, — прервал его Мохамед. — Не торопись. Ты описываешь технические проблемы, как если бы мы уже согласились. А мы согласились? У меня есть очень серьезные сомнения. Путчисты в САД крайне заинтересованы в молчании сепаратистов. Они вообще выпустят ниппонцев?

— Окихиро сказал, что у них есть предварительное согласие заговорщиков.

— Пустой звук. Предварительное — не окончательное. Мы не сможем подобрать людей прямо с планеты, им придется подниматься на платформы шаттлами. А что если путчисты решать просто сбить шаттлы, чтобы заткнуть свидетелей раз и навсегда? Или просто перебьют эвакуирующихся прямо на космодроме?

— Сто семьдесят человек — это четыре, даже пять шаттлов, если я правильно помню спецификации стандартных терранских кораблей, — заметил Рафи. — Сбить сразу пять орбитальных шаттлов — слишком большой скандал получится. Никак не скрыть, хотя бы учитывая Чжунго. А путчисты нуждаются в тишине. Что же до перестрелять на космодроме, то проблема решается эвакуацией партиями. Следующая не стартует, пока предыдущая не окажется у нас на борту. А наши корабли, надеюсь, они сбивать не рискнут.

— И вот тут и появляется наша главная проблема, — вздохнул Мохамед. — Народ, вы понимаете, что тут нам фактически придется работать не только перевозчиками, но и гарантами сделки? И сразу во весь рост встают политические проблемы. Мы не знаем, чем кончится вся история с военным переворотом в САД. Возможно, путчистов сомнут уже завтра, а возможно, они станут там новой долговременной властью. Простят ли они наше участие?

— Не проблема ни в одном глазу, — фыркнула Алекса. — Надо просто связаться с путчистами и сообщить, что нас наняли для перевозки. Не надо вспоминать ни о каких гарантиях сделки и прочем. Надо просто поставить их перед фактом. Ну и посмотреть на реакцию.

— Так, стоп! — решительно остановила разговор Айвэн. — Мохамед категорически прав в одном: мы должны принять принципиальное решение. Ну и в том, что мы открыто впутываемся в большую терранскую политику с непредсказуемыми последствиями, он тоже прав. Так что ставлю вопрос на тайное голосование: кто за участие в проекте? Граница принятия решения — четыре пятых. Две вминуты на размышление.

Двух вминут не потребовалось. Шестьдесят секунд спустя голосование завершилось с итогом тринадцать из пятнадцати за. Айвэн как ведущая воздержалась.

— Резюмирую, решение принято, — сказала она. — Теперь можно обсуждать детали. Бебе, что там с Алексом?

— Ждет в приемной уже две вминуты.

— Включи в канал, пожалуйста.

— Чао, — сказал Алекс, не дожидаясь приветствия. — Чтобы не пытать вас своей медленной речью, пускаю ускоренно то, что наговорил за время ожидания.

"Подтверждаю, что примерно полтора вчаса назад представители сепаратистского правительства Ниппона обратились к Конгрессу Вольных Поселений с просьбой о предоставлении убежища. Нам безразличны терранские внутриполитические разборки, но мы привыкли помогать тем, кто бежит от терранских правительств. Разумеется, при условии, что они не совершили действий, считающихся преступлениями и у нас. Попытку сепаратизма преступлением мы не считаем и против помощи не возражаем. У внезов, однако, нет организованного государства или структур, способных централизованно принять такое количество людей. Тем более — терран, создающих на систему жизнеобеспечения большую нагрузку, чем внезы. Свободные жилые мощности, как правило, есть в туристических отелях, но ни один из них не настолько велик, тем более что значительная часть мест в них уже занята. С учетом деликатности дела КВП организовал негласный предварительный сбор мнений у доверенных семей, специализирующихся на отельном и туристическом бизнесе. Мо поему мнению, свободные места найдутся, но в отелях, распределенных по всему Поясу и вряд ли для групп больших, чем пара десятков человек. Возможно, и меньших. У нас нет транспорта, способного быстро развезти беглецов, так что без участия Стражей проект неосуществим".

— И еще добавлю, что у многих наших есть сомнения, — добавил Алекс уже нормальным голосом. — Встает вопрос дальнейшего существования беглецов. Почти наверняка большинство не обладает востребованными профессиональными навыками. Плюс психология консервативных ниппонцев и их подход к организации семьи нашим примерно противоположны. Из этого правила я знаю ровно два исключения. Ну, может, три. Так что ни одна семья внезов не примет их в качестве полноправных супругов, а к фрилансу в наших условиях они не готовы. Как надолго им хватит вывезенных с Терры средств, мы не знаем, а благотворительность у внезов не в ходу, мы и без нее на грани выживания балансируем. Но у нас есть принцип: если кто-то дает SOS, его сначала спасают и лишь потом спрашивают об оплате. Ввяжемся в бой, а там увидим. В общем, решайте. КВП подборку мнений получит в течение пары вчасов. Если места наберутся, а вы дадите добро на перевозку, начнем думать над деталями. Я ответил на вопрос?

— Да, Алекс, — согласилась Айвэн. — Можешь сообщить о результатах вашего исследования, когда они появятся?

— Само собой. Только не я. Бросил я сообщение парочке наших, кто в теме. Бебе, ты главный контакт, тебе скажут. А я почти вдень не спал, только-только спать завалился...

Он громко и протяжно зевнул.

— Чао, народ, — сказал он и отключился.

— Резюмирую, — сказала Айвэн. — Внезы наверняка найдут места в отелях, тем более что сепаратистам найдется чем заплатить на начальном этапе. У нас есть транспортные средства, и мы не возражаем помочь. На всякий случай ждем окончательного решения внезов, но к тому моменту нам уже нужен план, обговоренный с беглецами. И первое, что нужно понять: какой транспорт можно использовать и сколько времени уйдет на его подготовку. Есть варианты?

— Я тут уточнил детали, — сказал Рафи. — Наши "Фантом", "Игрушка" и "Весельчак У" заканчивают текущие рейсы в течение менее вчаса. Первые два в стандартной конфигурации могут взять на борт по восемьдесят человек, третий — сорок восемь или около того. В совокупности хватает. Что касается дооборудования, конфигурируемые гермоконтуры у них уже есть, нужно лишь добавить к СЖО кислородные и водные танки и испарители. Ну и температуру перепрограммировать и страховочные сети добавить. Такой монтаж и продувку СЖО наши верфи выполнят за шесть-семь вчасов. Воду и кислород можно добыть самостоятельно, но быстрее и проще купить у внезов. Туалеты для людей организовать удастся по одной-две штуки на корабль, чего слишком мало для такой толпы. Однако на человеческих платформах в свободной продаже есть компактные автономные устройства специально для неопытных туристов. В любом случае дольше нескольких вчасов люди у нас на борту не проведут, так что переживут. Итого закладываем вдень. Плюс время на перегонку кораблей межу локациями. То есть, грубо говоря, завтра в это же время мы сможем принять беглецов на борт. К тому времени они должны подняться на нейтральную орбитальную платформу. Не факт, что успеют, но тут уже их потери. Мы насчитаем оплату и за простой тоже. Начать рассылку запросов? Оплата постфактум, под гарантии Совета, так?

Возражений не последовало, и Рафи отключился. Я тихо порадовался, что прайд Белого Леса включился в дело. Без их транспортов справиться было бы тяжело. Однако им, вероятно, тоже страшно надоело заниматься унылыми грузовыми перевозками, так что они с радостью ухватились за отдушину.

— Устанавливаю канал с Окихиро, — уведомила Айвэн. — Запрос пошел... ждем... ждем... есть. Окихиро-сама, здесь Айвэн Сикорски из прайда Пустоты, нынешняя ведущая Совета прайдов Стражей.

— Сикорски Айвэн-сама, — откликнулся глава сепаратистов. — Рад слышать. Надеюсь, наша скромная просьба не привела к затруднениям у Стражей?

— Все в порядке, Окихиро-сама. Совет прайдов рассмотрел твою просьбу. Мы согласны выступить в роли перевозчика, дело только за внезами. Нам потребуется примерно вдень, чтобы подготовить транспорты, способные принять на борт сто семьдесят человек, и привести их к Терре. Мы ожидаем, что к тому времени вы сможете покинуть Ниппон и подняться на нейтральную территорию на терранской орбите. С подъемом, к сожалению, мы помочь не сможем, у нас нет таких транспортных средств. Эту задачу вам придется решать самостоятельно. Мы можем лишь порекомендовать подниматься небольшими партиями, чтобы снизить искушение САД избавиться от свидетелей, сбив все шаттлы сразу. Сумеете?

— Либо сумеем, либо умрем, выбор у нас невелик. Но думаю, что мы справимся. Домо аригато годзаимас, Окихиро-сама. Сколько мы должны заплатить и каким способом?

— Любой свободно конвертируемой валютой, фиатной или свободной цифровой. Контролируемую цифровую валюту мы не принимаем, извините. Финальную сумму мы назвать не сможем до того, как закончим модернизацию транспортов, но ориентируйтесь на эквивалент восьмисот миллионов долларов САД. Если не сумеете заплатить сразу, мы предоставим рассрочку. И не забывайте, что вам еще придется рассчитываться с внезами за пристанище.

— Я понял, Сикорски-сама. Не беспокойтесь, мы найдем деньги.

— Внезы с вами еще не связывались?

— Нет, Сикорски-сама. Но должны связаться в самое ближайшее время. Пока что мы начинаем подготовку к подъему на орбиту.

— Хорошо. Еще один вопрос. С кем именно в армии САД вы вели переговоры? Нам тоже нужно с ними пообщаться, чтобы не оказаться атакованными терранскими ВКС.

— Со мной разговаривал Крис Филлингтон. Неформальный глава заговорщиков. Прошу учесть, он очень опасный человек — умный, жестокий, амбициозный и со связями.

— Спасибо за информацию. Удачного полета на орбиту.

— Огромное спасибо, Сикорски-сама. Приятного дня.

— Осталось последнее, — сказала Айвэн, отключившись. — У кого есть выход на Филлингтона? Нужно убедиться, что ему или его подчиненным не придут в голову странные идем, когда мы начнем забирать беглецов.

— У нас есть, — с гордостью сообщила Фиола. — Прайд Подземелья не терял времени зря. Предлагаю делегировать общение Бебе. Он самый опытный в человеческих политических играх и отлично знает обстановку в САД. Бебе, что думаешь?

— Ну, если надо... — пробурчал я, отнюдь не обрадованный перспективой. Однако когда тебя просит матриарх прайда, да еще сдабривая просьбу такой лестью, отказаться сложно. — Если никто не возражает...

— Бебе, я тебя люблю, — очаровательно улыбнулась Айвэн. — С меня этти, тем более что Юсса давно намекает. Не ломайся, ты действительно лучший.

— И действительно старый и уставший. Ладно, сейчас начну связываться. Но быстро не получится. Он не то чтобы публичное лицо, просто секретарю позвонить не выйдет. Придется действовать через посредников, пара вчасов может уйти.

— Тогда закончим заседание, разве что у кого-то есть иные темы... Нет? Бебе, запиши разговор и разошли всем, как закончишь.

Наш прайд действительно не терял времени зря. Хотя у нас уже давно имелись серьезные подозрения, что в недрах военного ведомства САД действует хорошо законспирированная группировка, до путча мы так и не смогли нащупать ее контуры и выявить хотя бы одного члена. Однако после путча за прошедшие дни мы сумели наладить связи с некоторыми членами группировки через людей, уже давно работавших с нами — ранее как агенты влияния, а ныне как полуофициальные представители. Их статус был хорошо известен в определенных кругах. Тем не менее, путчисты не только не тронули никого из них, но даже вышли на прямой разговор и дали понять, что претензий к Стражам не имеют и не возражают против более тесных контактов в будущем. По крайней мере — до тех пор, пока мы держимся в стороне от событий и не пытаемся вмешиваться. Мы не знали статус людей, общавшихся с нашими представителями, и степень их влияний на события. Однако передать через них сообщение верхушке путчистов я мог.

И я передал.

На то, чтобы с нами вышли на связь, потребовалось полтора вчаса. Вызов пришел по каналу связи президента САД с Советом прайдов всего лишь несколько вминут спустя после того, как КВП выслал нам подтверждение, что размещение беглецов в Поясе согласовано. Я, однако, вызова ожидал, так что подключился в канал одновременно с Айвэн и сделал ей знак не вмешиваться.

— Слушаю. С кем я говорю? — переводчик определил голос человека как мужской, но его отпечаток отсутствовал в наших базах. Голосу Криса Филлингтона, известному по его публичным выступлениям, он тоже не соответствовал. Вероятно, использовался синтетический голос, чтобы не оставлять следов. Интонацию переводчик обозначил как раздраженную, недовольную и настороженную.

— Добрый день, — откликнулся я. — Я Стремительный. Меня зовут Бернардо Кум из прайда Подземелья. Я выступаю в роли представителя Совета прайдов Стражей. Могу я узнать, с кем разговариваю?

— Бригадный генерал Филлингтон, — буркнул собеседник. — Мне сообщили, что Стражи хотят со мной о чем-то поговорить. Откуда я знаю, что ты — тот, за кого себя выдаешь? Покажи себя по видео.

— Не возражаю, — я продемонстрировал себя внешней камере. — Однако такая проверка бессмысленна. Будь я кем-то иным, подставить вместо меня в канал нарисованное изображение можно без особых затруднений. Да вы и не отличаете Стремительных друг от друга, кроме как по размеру. У меня аналогичная проблема. Я не знаю, тот ли ты человек, за которого себя выдаешь, даже если ты покажешь себя. Я не могу быть уверенным, что вместо тебя не общается голосовой бот или иной человек. Но подозрительность здесь бессмысленна. Сойдемся на том, что мгновенный канал, по которому мы общаемся, является разумным эквивалентом удостоверения личности. А я не собираюсь запрашивать или передавать чувствительную информацию. У меня всего лишь краткое уведомление. Могу я продолжить?

— Слушаю.

— Спасибо. Насколько я понимаю, у вас имеется проблема с Ниппонскими островами, которую вы хотели бы решить максимально быстро и с минимальными издержками и рисками...

— "Проблема"? Они заговорщики и убийцы! — рявкнул Филлингтон, перебив меня. — Они убили нашего президента и еще нескольких важных персон! Они должны ответить по закону!

— Спасибо, мы в курсе официальной легенды. Сейчас речь о другом. По информации от правительства сепаратистов, они провели переговоры с вашей группой и заключили определенное соглашение. Так ли это?

— Предположим, — буркнул генерал после продолжительной паузы. — И что?

— Сделка включает эвакуацию сепаратистов с семьями в Пояс астероидов и гарантии их молчания, что бы ваша пропаганда ни вещала от их имени. Верно?

— Ну.

— Довожу до вашего внимания, что для обеспечения эвакуации указанные сепаратисты заключили также договор с двумя независимыми группами — внезами и Стражами. Роль Стражей — транспортная. Мы предоставим корабли для быстрой перевозки людей в Пояс.

— Куда конкретно?

— На данный момент у нас нет информации, но даже если бы и имелась, мы не смогли бы ее предоставить. Она крайне конфиденциальна.

Собеседник издал звук, словно собирался что-то сказать, но я ему не позволил. Все-таки многократно более быстрая речь имеет свои преимущества.

— Мистер Филлингтон, мы понимаем всю степень нервного напряжения людей, занимающихся спасением государства в данный момент. Мы искренне сочувствуем вам. Стражи уже выражали свои соболезнования, но позвольте принести их еще раз. Можем ли мы надеяться, что нервозность обстановки не приведет к нежелательным эксцессам со стороны армии или военно-космических сил САД? Было бы печально, если бы из-за недоразумений и неясностей между нашими и вашими кораблями случились инциденты.

На сей раз пауза затянулась почти на три вминуты. Я терпеливо ждал. Многое я бы дал за то, чтобы услышать, что сейчас говорилось в кабинете Филлингтона, но такой возможности не имелось.

— Делайте что хотите, — ожил канал — и тут же сессия связи оборвалась.

— И что? — недоуменно поинтересовалась Айвэн.

— Не идеальный ответ. Мы не получили гарантий безопасности. С другой стороны, мы не получили и прямого отказа, что уже неплохо. Организованной атаки флота САД я не ожидаю, хотя достаточно вероятны нападения со стороны отдельных кораблей якобы по личной инициативе их капитанов. Можно считать, что проект имеет среднюю степень риска. Нужно проработать план таким образом, чтобы его не смог сорвать единичный терранский корабль или даже эскадра.

— Думаешь, найдется сумасшедший, что рискнет нас атаковать намеренно?

— Десять влет назад я бы над такой идеей лишь посмеялся. Два вгода назад ответил бы, что вероятность близка к нулю. Но сейчас... сейчас я даже не стану оценивать риски. Мы не знаем, каковы реальные нынешние возможности терран. У них есть по крайней мере несколько боевых кораблей, способных сдвигаться по минорным координатам с точностью, гораздо большей нашей. Да, наверняка все еще прототипов, но тем не менее. А если вспомнить, что количество кораблей с вибрационными движками и копьями у одного только САД впятеро превосходит их количество у всех наших прайдов... И как бы путчистам еще не подумалось, что свалить вину за убийство президента на Стражей — тоже неплохой вариант.

— Я всегда восхищалась твоим сияющим оптимизмом, Бебе. Ну, не могу не признать, что ты прав. Есть какие-то конкретные задумки?

— Есть, но сырые. Надо их обдумать.

План, в конечном итоге принятый большинством экспертов из разных прайдов, особой изысканностью не отличался. Подводить наши копьеносцы и даже резонаторы к Терре мы не рисковали, чтобы не провоцировать как терран, так и по-прежнему крутящихся поблизости планеты Санду. Оставались лишь невооруженные транспорты, уже в экспресс-порядке дорабатывавшиеся на верфях. Несколько часов спустя после нашего разговора беглецы-сепаратисты договорились с двумя разными транспортными компаниями о доставке их группы по частям на орбитальные платформы. После колебаний решили остановиться на платформе номер пятьдесят семь "Аватар Будды". Благодаря традиционному нейтралитету, которого Индия придерживалась в противостоянии САД и СНЕ с одной стороны и Чжунго с другой, шансы на задержание беглецов по запросу САД там были минимальны. Не при нашем присутствии рядом уж точно. Помимо химических и биологических производств, на платформе имелся также крупный пересадочный узел между планетарным и пространственным сообщением, что облегчало пересадку. В общем, план свелся к тому, что после перемещения людей на платформу "Фантом", "Игрушка" и "Весельчак У" возьмут их на борт и развезут по поселениям в Поясе в максимальном стелсе, чтобы агенты САД не смогли их отследить. Затем беглецы обычными рейсовыми лайнерами и под чужими именами, чтобы окончательно запутать следы, переместятся в согласившиеся принять их отели.

Разумеется, путчисты не могли быть уверены, что кто-то из беглецов в конце концов не заговорит. Однако для них являлись критичными именно нынешние дни и недели, в течение которых они могут утвердить свою версию событий и перевести любых противоречащих свидетелей в разряд сторонников теории заговора. И ради этих нескольких дней они согласились на исход. Собственно, они уже активно вбрасывали в Сеть на Терре заранее подготовленные версии, называвшие конкретные имена сепаратистов, причастных к покушению на президента, равно как и внутренних предателей в администрации САД, описывавшие подготовку к теракту и дальнейшие планы отделения Ниппона. Среди "доказательств" фигурировали "перехваченные разговоры" сепаратистов и их "выступления перед соратниками". Даже не знай я о подоплеке происходящего, и то заметил бы, что вся теория заговора шита белыми нитками. Но в сознании публики официальная версия закреплялась и застывала, словно отлитая в базальте. Еще немного — и даже публичные заявления сепаратистов уже не смогут никого переубедить. На это рассчитывали путчисты, и на то же самое рассчитывали мы, оценивая риски предательства с их стороны.

Чем дальше, тем рискованнее становилась операция. Вот почему мы решили сократить время пребывания транспортов на терранской орбите до минимума. Мы заранее вывели корабли на окололунную орбиту, чтобы в момент, когда последний шаттл подойдет к платформе, сблизиться с ней, снять людей и раствориться в пространстве, пока на нас не среагировали. Дирекцию платформы мы проинформировали, что операция приемки пассажиров запланирована на следующий терранский день, после первичной адаптации урожденных терран к безвесу и проведения инструктажа. Однако на деле ждать мы не собирались.

По мере готовности кораблей к приему терранских пассажиров следовало решать, кто именно отправится на них к Терре. Разумеется, мы могли отправить их в полностью автономном режиме с удаленным контролем через мгновенные каналы. Однако мы учитывали гипотезу о том, что Санду имеют обыкновение реагировать на терминальные точки каналов. Для минимизации риска мы решили, что лучше иметь по одному пилоту локально и готовиться в любой момент полностью оборвать мгновенную связь. Кроме того, на каждом корабле следовало иметь по крайней мере двух внезов-инструкторов, способных присмотреть за полностью беспомощными беглецами. Учитывая важность темы, мы снова собрали собрание Совета, но оно прошло в экспресс-стиле.

— Я командую операцией, — безапелляционно заявил Кен. — Беру "Весельчака-У".

— Почему вдруг? — удивленно осведомился Рафи. — Вообще-то это наши корабли, если ты не забыл.

— Я являлся заместителем адмирала Сингха в битве при Спейс-Ватерлоо, помнишь? О логике и тактике ОВКС я знаю не в пример больше остальных, так что мое главенство здесь не обсуждается.

— Что с тобой, Кен? — изумленно спросил Рафи. — В первый раз тебя таким возбужденным вижу.

— Далее, на "Фантоме" пойдет Бебе, — не обратил внимания на реплику Кен. — Он один из самых опытных в общении с людьми в целом и с терранами в частности.

— Согласен, — быстро вставил я, пока кто-нибудь не перебил. — Там придется находиться в одном гермоконтуре с перепуганными людьми, мой опыт весьма пригодится.

Если нас все-таки пристрелят, добавил я про себя, моя потеря будет не так уж и велика. Все равно скоро конец, так хоть развлекусь напоследок.

Последовало бурное обсуждение, поскольку других желающих развлечься оказалось неожиданно много. Однако мы с Кеном стратегию дискуссии обсудили заранее, так что в конечном итоге победили. Содержание перепалки не передаю для краткости, но в конкуренции за оставшееся место на "Игрушке" победила энергичная молодость в лице Вероники. По возрасту она уже имела мозгов достаточно, чтобы выступать в качестве секретарем представителя клана Шпоры в Совете, но недостаточно, чтобы на самом деле осознавать риски. Ругалась она до тех пор, пока на ее кандидатуру не согласились, просто чтобы отвязаться. Однако она являлась хорошим вариантом: опытный пилот с опытом тесного общения с людьми в похожей ситуации — когда спасала внезов из парализованного жилого блока.

С инструкторами-людьми тоже разобрались быстро. Искать на стороне, как планировали изначально, не пришлось. Алекс как весьма опытный гид для туристов-"хрюшек", а заодно и бессменный участник всей авантюры вызвался сразу. С ним в пару спокойно, но не допуская возражений, назначила себя Мотоко, объяснив, что ее дочерний долг — встретить отца и помочь ему. Семья Кобэтё уже согласилась принять ее в качестве полноправного супруга, так что ее можно было считать полноценным внезом. В безвесе она уже чувствовала себя совершенно естественно, азы жизни в искусственных условиях тоже усвоила полностью, а выхода в бездых операция не предусматривала. Зато ее происхождение из той же самой группы, что и беглецы, могло очень помочь для снятия стресса. Обоих забрала себе Вероника, которую весьма заинтересовала техника обращения с боккэном в невесомости, изобретенная Мотоко.

— Наги из земной мифологии обладали шестью руками, в каждой из которых держали по мечу. Надо же соответствовать легенде, в конце концов? — пояснила она. — С шестью руками у дрона я не справлюсь, но по мечу в каждую из двух взять смогу. А Мотоко проникнется моим скромным обаянием и меня научит.

— Сначала тебе в позу сэйдза придется научиться садиться, — фыркнул Алекс, когда узнал об ее планах. — В безвесе и без ног. Иайдо на три четверти этикет и лишь на четверть махание палками.

— Не совсем так, аната, — спокойно возразила Мотоко, при том присутствующая. — Этикета в иайдо не более половины. А позы для безвеса все равно с нуля придумывать придется. Почему бы и для Стремительных не придумать? Тем более что Фуюки Сидо-сэнсэй тоже летит, я с ним посоветуюсь. Ника-сан, я весьма неопытна, но приложу все старания.

— Ёросику онэгай симас, — откликнулась Вероника, с предвкушением хихикнув, но в сторону, чтобы переводчик не отразил.

Второй парой на "Фантоме" стали Оксана и Павел, второй муж в семье Кобэтё. Оксана прямо заявила, что если есть шанс пообщаться с Санду поближе, она его не упустит. Специально нарываться не станет, но в случае неприятностей может оказаться, что только она сможет их удержать. И вообще ей уже надоело положение то ли ценного прибора, то ли живого груза, хочется почувствовать себя нужной. Павел лишь пожал плечами и сообщил, что за такой неугомонной женой с шилом в заднице присмотр нужен не меньше, чем за терриками, так что выбора у него не остается.

Третью группу инструкторов сформировала Лена, предложившая себя в качестве лидера, а в качестве помощников — Набики и Каоллу. Логика здесь была та же самая, что и с Мотоко: принадлежащие к тому же обществу девушки могли существенно облегчить работу с выходцами из весьма своеобразного социума. Они тоже вполне освоились в безвесе и могли выполнять простые задания под внешним присмотром. Правда, пятнадцатилетняя Каолла, все еще подросток, не отличалась силой и телосложением, но это вполне компенсировалось ее великолепной координацией и рефлексами гонщицы. Меня аргументы Лены убедили не до конца, у меня взамен имелись планы на нескольких ребят из "Кроватки". Однако обе терранки, узнав от Лены о предприятии, пригрозили бунтом и захватом школы, если их не возьмут. Старость не радость, и сражаться сил с буйной человеческой молодежью у меня уже не оставалось. Скрепя сердце, пришлось согласиться.

Также на случай неожиданностей мы решили взять с собой физический носитель Хины. Все-таки способность дискинов думать со скоростью света в некоторых ситуациях могла спасти нам жизнь, а дистанционно управлять кораблями можно и по радиоканалу.

Последняя супруга семьи Кобэтё, Куна, выдала долгую тираду насчет того, как все забирают себе самое интересное и лишь она одна должна, как дура, сидеть с детьми. Однако настоящих эмоций в ее тираде не чувствовалось. Насколько я успел ее узнать, она просто недолюбливала авантюры. И именно на ней, тихой и малозаметной, но основательной, как скала, на самом деле держалась вся экономика семьи. "Весельчак У", сделав небольшой крюк, забросил ее вместе с детьми в родной Бриллиант Галактики.

Наконец, у нас появился еще один неожиданный попутчик. Терранский грузовой корабль "Перспектива" закончил принимать на борт последние вычислительные блоки Мисс Марпл. Ее перемещение на корабль прошло гладко, все расчеты с VBM она завершила, так что была готова стартовать в Пояс. Однако Алекс поставил ее в известность об операции, и она поинтересовалась, нельзя ли по пути прихватить и ее тоже. "Перспектива" не обладала безынерциальными движками. Перемещение классическим способом, через разгонные трассы, заняло бы не менее четырех декад, большую часть которых она находилась бы в глубоком бездыхе вдали от какой-либо цивилизации. Доступ к каналам мгновенной связи она получала через сети VBM, доступ к которым уже потеряла. В случае технических проблем помочь ей не смог бы никто.

С деньгами у нее тоже было не слишком хорошо: покупка и оборудование корабля и переезд на него поглотили практически все заработанные от момента освобождения средства, а до начала оказания услуг внезам еще требовалось дожить. В общем и целом, нанимать сопровождающих техников и тратиться на разгонную трассу она, при наличии альтернатив, не хотела бы. Поскольку грузоподъемность "Весельчака У" позволяла перемещать даже троекратно более массивные объекты, люди почти ничего не весили, а конфигурация гермоконтура оставляла достаточно места на внешней подвеске, мы не стали возражать. Сошлись на том, что позже она рассчитается натурой: и Стражи, и Изгнанники нуждались в расчетах лекарств и сложных химических процессов, на каковых она специализировалась. Так что "Перспектива" переместилась к орбитальной платформе, где и осталась на парковочной орбите в ожидании начала операции.

И вот так оказалось, что вся наша компания устроилась на окололунной орбите, предусмотрительно оставаясь в полном стелсе с противоположной от Терры стороны. Оставалось только дождаться сообщения, что последний орбитальный шаттл сближается с платформой. Затем — быстрый подход к ней, перегрузка пассажиров на борт и не менее быстрое исчезновение в просторах Пояса. А дальше — дальше уже внутреннее дело людей. Наша миссия на том завершалась.

— Есть подтверждение с последнего чартера, — сообщил Кен, взявший на себя общение с терранским Объединенным диспетчерским контролем. — Он вышел на финальный участок траектории и направляется непосредственно к платформе. ЕТА двенадцать с половиной вминут. Ну что, стартуем?

— Стартуем! — решительно ответила Вероника. — Ну, мальчики, держитесь у меня на хвосте. И не забудьте дать людям сигнал, чтобы готовились к экстренной посадке.

И мы стартовали.

С платформой мы сблизились за три вминуты до шаттла. К тому моменту мы уже вышли из стелса, чтобы нас видели радары как ОДК, так и платформы и окружавших ее кораблей. Единственным нестандартным маневром с нашей стороны стал отстрел капсулы в сторону Терры. Такие капсулы Стражи использовали для передачи гарантированно неперехватываемых сообщений — ранее для наших терранских тайных агентов, а позднее дипломатических представителей. Но сейчас капсула ушла в сторону Иркутска: Оксане почему-то очень сильно хотелось вернуть учебник девочке-попрошайке. А еще она засунула в капсулу желудь дуба — тот самый, прихваченный из Кроватки.

— Ну, пусть будет эксперимент, — смущенно сказала она. — Представляешь, вдруг вырастет. Появится тогда в Иркутске космическое дерево. Может, кто-нибудь проникнется и тоже в космос отправится. Может, даже та девочка. Ну да, да, дурная идея, знаю. Но все равно мне желудь не нужен, а там, глядишь, что-нибудь да выйдет.

Капсулы давно лежали без дела, так что задействовать одну для доставки проблемы не составляло. Оставалось лишь надеяться, что она сумеет совершить посадку точно возле места, названного ей "бараками", а содержимое достигнет адресата. Если честно, я не надеялся. Скорее, капсулу немедленно украдут и разберут на части, чтобы продать на черном рынке. Или отдадут чинам. В любом случае, учебник наверняка полетит в придорожную канаву вместе с запиской и желудем.

— Шаттл номер четыре восемь восемь три девять пять, — сказала Вероника, пока наши транспорты нахально сближались с платформой, куда направлялся шаттл. Диспетчерская система платформы возмущенно требовала прекратить самодеятельность, угрожая штрафами, но Кен ее игнорировал. Вместо того он вышел на прямую связь с директором платформы и объяснял ему ситуацию. Я тем временем связался непосредственно с Окихиро. — Говорит транспорт Стражей "Весельчак У". Прошу выйти на связь.

— Шаттл четыре восемь восемь три пять девять на связи, — после паузы откликнулось радио. — Говорит контролер полета. Слушаю.

— Прошу не стыковать шаттл с платформой, как указано в плане полета. Ситуация изменилась. Синхронизируйте с ней векторы на расстоянии около двухсот метров. Мы примем пассажиров себе на борт после того, как закончим прием других людей с платформы.

— Что? — изумился контролер. — Мне ничего не известно об изменениях. Шаттл заканчивает отрабатывать полетное задание, стыковка с платформой менее чем через вминуту. Потом можете их забирать, но я уже не успею изменить программу.

— Прошу успеть, — тоном, не терпящим возражения, приказала Вероника. — Другой наш транспорт уже стыкуется именно с тем тамбуром, вы рискуете аварийным торможением и травмами пассажиров.

Контролер выключил свой микрофон на секунду позже, чем начал говорить, так что переводчик успел уловить начало весьма эмоциональной тирады на финском. Шаттл, впрочем, слегка изменил траекторию и в конце концов синхронизировался с платформой примерно там, где мы и предлагали. На таком расстоянии уже действовал обычный адхок-канал наглазников, так что Мотоко установила связь с отцом, там находившимся (он вместе со своими непосредственными подчиненными оставил планету последним), параллельно включив в канал и нас всех.

— Все в порядке, отоо-сама, — быстро сказала она на ниппонском. — Транспорты Стражей рядом, мы уже начинаем принимать на борт людей. Подождите немного. Как только заберем всех с платформы, заберем и вас прямо с шаттла.

— Ёщ, — буркнул Мамия. — Подождем. Сколько примерно?

— Около половины терранского часа, — вместо Мотоко ответили Вероника. — Возможно, час. Стыковочные узлы наших транспортов не могут жестко соединиться со шлюзами. Придется принимать пассажиров через гибкие коридоры. А у них нет опыта перемещений в безвесе, так что процедура может немного затянуться.

— Вакатта. Ждем.

Процедура приема и в самом деле оказалась нетривиальной. Не настолько сложной, как мы закладывали изначально, но и далекой от идеала. Если хочешь обмануть врага, обмани сначала союзника, так что беглецов не предупредили о времени эвакуации. Они находились в гостевом блоке, откуда до посадочного модуля еще требовалось добраться. Некоторые беглецы, видимо, все-таки выбирались за пределы планеты ранее, а потому не только не мешали, но даже и помогали товарищам. Наибольшие сложности возникали с детьми, среди которых было примерно полтора десятка грудных и еще столько же в возрасте до десяти лет. До посадочного модуля терран транспортировали хелперы и сотрудники отеля, но дальше по гибким коридорам их перетаскивали наши внезы. Я, Кен и Вероника оставались на кораблях, указывая людям на места в заранее натянутых страховочных сетках. Некоторые, особенно женщины, нас пугались, шарахались, беспомощно болтаясь в пространстве и сталкиваясь с другими пассажирами. Для ускорения посадки их приходилось довольно бесцеремонно хватать и толкать в нужном направлении. Наши жесткие скафандры не облегчали дела, вероятно, добавляя нашим подопечным синяков и ссадин под одеждой, но сейчас имела значение лишь скорость. Многие терране, впрочем, демонстрировали самообладание и успокаивали товарищей, помогая им закрепиться в сетях.

На перемещение людей на борт нам потребовалось примерно двадцать семь вминут. "Весельчак У", отцепив коридор, сблизился с "Перспективой" Мисси и начал присоединять жесткие транспортные захваты, а "Игрушка" аккуратно подошла к шаттлу. В оптике я заметил человеческую фигурку в комбезе: ни на транспорте, ни на шаттле не имелось средств автоматизации мягкой стыковки, так что Алекс вышел в бездых, чтобы вручную присоединить коридор к шлюзу шаттла. Я в тот момент заканчивал принимать последних людей с платформы, которых торопящиеся Оксана с Павлом запихивали в коридор едва ли не пинками.

И в этот момент в наш внешний канал врезался форсированный вызов военного корабля.

Во время посадки мы ни на секунду не расслаблялись, ожидая пакостей от терран. Хина, Мисси, а также остальные участники операции непрерывно мониторили состояние околопланетного пространства, чтобы заметить подозрительные перемещения военных кораблей. Однако мы не видели ни одной активной сигнатуры резонансных движков, кроме принадлежащих примерно десятку кораблей Санду, лениво слонявшихся по окрестностям Терры без видимой цели. Патрульные военные корабли, даже неподвижные, давали характерные сигнатуры на активных сенсорах, и мы не замечали среди них ни движения, ни горячих резонансных копий или рейлганов.

И внезапно внешние каналы залила непроницаемая муть белого шума.

Сенсоры вибрационные, гравитационные, радиолокационные — все вышли из строя. Вибрационные движки вдруг пошли вразнос, придавая кораблям разнонаправленные импульсы. Только мгновенная реакция автоматики, отключившей их и компенсировавшей импульсы холодными движками, позволила избежать неконтролируемых смещений с фатальными последствиями. И, что самое невероятное, тот же белый шум залил все наши каналы мгновенной связи.

Автоматика тут же активировала лазерную связь — единственную оставшуюся в нашем распоряжении. Но прежде чем мы успели обменяться хотя бы парой ошарашенных восклицаний, система оповестила о форсированном вызове на полицейской частоте лазера.

— Вниманию кораблей Стражей возле платформы "Аватар Будды"! — сказал на английском мужской голос. — Вызывает контр-адмирал Вакин на борту КСАД "Нью Геттисберг". Приказываю немедленно выйти на связь.

И лишь тут система оптического распознавания наконец-то показала в окружающем пространстве десять новых силуэтов военных кораблей, окружающих платформу и наши корабли правильной сферой. Спустя несколько секунд закончилось их распознавание: тяжелый шестикопейный фрегат "Нью Геттисберг", сданный в эксплуатацию лишь пару декад назад, в сопровождении пяти двухкопейных эсминцев. Оставшиеся два, судя по характерным формам, являлись крейсерами космодесанта.

— Откуда они взялись? — потрясенно спросила Вероника. — Я их не видела!

— По всей видимости, терранские стелс-системы теперь куда лучше, чем раньше, — спокойно откликнулся Кен. — Похоже, они лежали в дрейфе в максимальном стелсе. И, кажется, сразу зашли с тузов. Мы и не подозревали, что у них появились настолько эффективные системы противодействия. Сам факт того, что терране их засветили, уже о многом говорит. Внимание всем! У нас проблемы. Заканчиваем принимать пассажиров и готовимся к резким маневрам.

— У меня доступ к системе контроля за движками, — бесстрастно проинформировала Хина. — Анализирую внешние наводки. Пытаюсь выработать компенсирующую программу.

— Вниманию кораблей Стражей! — повторил все тот же голос. Переводчик показал быстро повышающуюся степень раздражения. — Здесь контр-адмирал Вакин. Приказываю немедленно выйти на связь.

— Говорит Кен Тиз, полномочный представитель прайда Метеора и владелец транспортного контракта, — откликнулся Кен. — Мистер Вакин, мы встречались два года назад во время Спейс-Ватерлоо. Правда, тогда ты был в чине коммодора. Мои поздравления по поводу производства.

— Кен Тиз, заместитель адмирала Сингха в объединенном флоте? — голос слегка смягчился. — Спасибо. Хорошо, что тут снова командуешь ты. Надеюсь, обойдется без недоразумений.

— Я тоже очень надеюсь, мистер Вакин. Наши транспорты безоружны, и мне не очень нравится находиться на прицеле шестнадцати резонансных копий. Чем Стражи заслужили такую враждебность?

— Мы ничего не имеем против Стражей. Но так получилось, что на борту ваших кораблей находится множество людей, разыскиваемых в САД по обвинению в тяжких преступлениях, включая террористические атаки и убийство наследственного президента САД и нескольких высших должностных лиц государства. Они подлежат немедленному аресту.

— Стражи нейтральны по отношению к внутренней терранской политике. У нас есть оплаченный контракт на перевозку, и мы его выполняем. У нас на борту почти двести человек, три четверти которых — женщины, старики и дети. Что именно ожидается от нас?

— Приказываю изменить свои планы. Сейчас ваши корабли проследуют в нашем сопровождении к орбитальной платформе номер тысяча триста десять, где вы высадите всех пассажиров. Затем вы свободны. Вопросы?

— У меня нет вопросов, мистер Вакин. Только утверждения. В данный момент корабли Стражей находятся в прилегающем трехсотметровом пространстве платформы "Аватар Будды", по всем соглашениям являющейся территорией государства, владеющего платформой. То есть — Индии. За пределами этого пространства начинается нейтральная территория. И там, и там у вооруженных сил САД, включая военно-космические силы, нет никаких полномочий проводить полицейские операции. У нас есть определенный контракт, мистер Вакин, и мы намерены его выполнить. Если у тебя есть претензии, их следует направить по официальным каналам Совету прайдов. Попытка применить силу с твоей стороны будет рассматриваться как пиратство. Я достаточно ясно формулирую?

— Активное содействие преступникам делает вас соучастниками! — рявкнул генерал, терпение которого явно не отличалось прочностью. — У САД есть договор со Стражами о взаимном сотрудничестве! Требую подчиниться!

— Анализ завершен, — проинформировала Хина. — Программа пошла. Мы снова можем перемещаться на вибрационных двигателях, хотя и с меньшей точностью и скоростью.

Спустя пару секунд автоматика подтвердила: у нас снова был полный контроль за движками.

— Договор о сотрудничестве не включает пункта об аресте и выдаче, — Кен оставался все так же спокоен. — Ни ваши, ни наши представители никогда не предполагали, что САД начнет требовать у Стражей выдачи людей. Предлагаю не создавать прецедента и сейчас. У нас контракт, и мы печемся о своей репутации. Мы выполним его, доставив пассажиров по назначению. Далее вы вольны преследовать их так, как считаете нужным, у нас не будет повода вмешиваться. Могу я надеяться, что ты отключишь средства подавления и создашь коридор, достаточный для прохода наших транспортов? Столкновение полей вибрирующего пространства может иметь печальные последствия для двигателей и даже для целых кораблей.

Оксана и Павел как раз закончили запихивать мне на борт последних пассажиров. Шлюз за ними закрылся, стыковочная система отрапортовала об отсоединении коридора от платформы. Из беглецов на борт последними поднялись глава сепаратистов и его охрана: мужчины, явно более опытные в безвесе, чем остальные. Мы были готовы к старту. "Весельчак У" также показывал статус завершающейся подготовки: "Перспектива" уже встала на пять замков из шести его внешней подвески. Оставалась лишь "Игрушка": на борту орбитального шаттла оставалось еще около дюжины людей. Алекс уже вошел в него через второй шлюз. Следовало ожидать, что ему потребуется еще две-три вминуты на завершение операции.

— В последний раз требую подчиниться! — прорычал контр-адмирал. — В случае отказа высаживаю абордажные команды. И учтите, что за возможную разгерметизацию во время штурма я ответственности не несу! И даже если сумеете преодолеть нашу блокаду, при попытке уйти я расстреляю вас до того, как вы успеете скрыться!

— Мистер Вакин, осознаешь ли ты, что попытка атаковать транспорты Стражей означает объявление Стражам войны? Ты уполномочен на такие действия своим государством?

— Я уполномочен на арест террористов любой ценой! Если Стражи отказываются их выдать, они становятся сообщниками террористов.

— Прошу прощения, что прерываю, мистер Вакин, — появился новый человеческий голос. — Я Теодор Мюррей, специальный представитель Госдепартамента САД по вопросам межрасовых контактов. Мистер Тиз, приношу извинения за возникшую ситуацию. К сожалению, мистер Филлингтон во время вашего разговора был весьма занят неотложными делами и не сосредоточился на вашей просьбе. Позднее он осознал, что именно вы собираетесь сделать, и поручил проинформировать вас, что в просьбе отказано. Однако вы действовали слишком быстро для нас. Мы просто не успели сообщить о том, что ваш контракт для нас неприемлем. В любом случае мы не можем позволить уйти террористам, совершившим величайший теракт в нашей истории за последние полтора века. К сожалению, в Госдепартаменте сейчас легкий хаос...

— Спасибо, я понял твою точку зрения, мистер Мюррей, — перебил Кен. — Однако, боюсь, мы радикально по-разному воспринимаем ситуацию. Я не помню, чтобы Стражи что-то просили у САД. Из вежливости мы поставили правительство САД в известность о наших действиях. Из вежливости, и не более того. В соответствии с вашей собственной юриспруденцией мы действуем вне зоны вашего контроля и не обязаны не только вас о чем-то просить, но и даже сообщать о наших действиях. Я уже сообщил вам, что действия вашего флота можно рассматривать как пиратство. Если вы продолжите в том же духе, можете ожидать крупного дипломатического скандала, равно как и ответных действий с нашей стороны.

— Действия с вашей стороны? — в голосе представителя Госдепа появился сарказм. — Мистер Тиз, за последние годы терранские верфи произвели для ВКС САД и СНЕ восемьдесят четыре копейных корабля разной мощности, включая пять десятикопейных линкоров, и еще около половины того количества находится в стадии, близкой к завершению. Плюс контролируемый нами боевой флот конкистадоров. Не думаю, что Стражи захотят с нами вооруженного конфликта. Хотя, уверен, ты вовсе не имел в виду вооруженное столкновение. С дипломатической точки зрения ситуация весьма неприятная, согласен, и ее придется урегулировать. Со своей стороны могу гарантировать, что САД выплатит Стражам соразмерную компенсацию за срыв контракта и репутационный ущерб. Сейчас же я предлагаю прислушаться к контр-адмиралу Вакину и переместить пассажиров на платформу... а-а, он повторит номер.

— Спасибо, я его помню. Платформа номер тысяча триста десять известна под неформальным названием "Духовка" и является тюрьмой САД строгого режима. Трехлетняя выживаемость там не выше восьмидесяти процентов. Не думаю, что там место женщинам и детям, находящимся у нас на борту. Да и все остальным тоже — их никто не судил и не объявил виновными по закону. Кстати, еще раз напоминаю, что действуете в территориальном пространстве Индии. Вы рискуете дипломатическим скандалом не только со Стражами, мистер Мюррей.

— Не стоит беспокоиться. Мы урегулируем все осложнения. А на указанную изолированную платформу террористов следует переместить для их же собственной безопасности. Граждане САД требуют суда Линча, мистер Тиз, и мы боимся, что ни одна наземная тюрьма не выдержит натиска разъяренной толпы. Было бы прискорбно, если бы за компанию с настоящими террористами пострадали, как ты верно заметил, ни в чем не повинные женщины и дети. Я еще раз предлагаю рассмотреть мирный вариант разрешения конфликта. Он и в ваших, и в наших интересах.

— Нам нужно время, чтобы обсудить ситуацию.

— Само собой. Полчаса вам хватит, я полагаю? Приятного дня.

И голос пропал из канала.

— У вас полчаса, — прорычал контр-адмирал. — Время пошло. Если к концу срока не услышу, что подчиняетесь, высаживаю абордажные партии. Если попытаетесь скрыться или высадить пассажиров обратно к индусам, расстреляю на месте. Все ясно?

И канал отключился. Я лишь бессильно щелкнул зубами. Такой план, тщательно проработанный и безукоризненный — и все рассыпается в прах, поскольку нам и в голову не приходило, что люди способны заблокировать нашу связь. Наше проклятое и давно устаревшее высокомерие...

— Вот так и закончилась для нас эпоха обучения и направления людей, — с горечью сказала Вероника. — Нас больше не ставят ни в грош. Впрочем, к тому все и шло последние несколько влет, а сейчас или чуть позже — уже значения не имело. Похоже, что они не блефуют и в самом деле готовы расстрелять транспорты со всеми, кто находится на борту. Кен! Ты командуешь операцией. Твое решение.

— Выбор невелик. Или сдаемся и перевозим пассажиров в тюрьму, или включаем стелс и пытаемся прорваться с приблизительно десятипроцентными шансами на успех. Я за прорыв.

— Нет, не так, — решительно сказала Вероника. — Сейчас переломное событие в нашей истории. Решается, опустимся ли мы до уровня второсортной униженной расы, которую третируют все, кому захочется, или же сохраним достоинство и равный статус с терранами.

— Есть еще один нюанс, — сказал я. — Мы — не единственные, чье мнение важно. В контракте три стороны: мы, внезы и наши пассажиры. Наши друзья-внезы на борту транспортов должны иметь право голоса. И пассажиры тоже должны решить, готовы ли они на риск или же сдадутся, чтобы сохранить жизни хотя бы немногих. В общем-то, их первых и надо спрашивать. Без их согласия все наши комбинации бессмысленны.

— Как у нас все сложно... — с досадой щелкнула зубами Вероника. — Никогда еще в истории не возникало такой ситуации. А, ладно. Вы все правы. Бебе, включи в канал представителей пассажиров. Тебе виднее, кого. Ох, как нам не хватает внешней связи. Как они блокируют мгновенные каналы?

— Я попробую дать связь. Дайте мне несколько вминут.

В обсуждении мы совершенно забыли, что внезы тоже включены в канал и слышат всю дискуссию, хотя и вынуждены слушать ее на привычной для нас скорости. И теперь я мысленно обругал себя самыми последними словами. Разумеется. Оксана. Я настолько привык к роли предводителя, что забыл о людях. И лишь сейчас решительные ноты в голосе девушки словно сдернули у меня с глаз шоры.

— Лиза Сомелье? — наполовину спросил, наполовину подтвердил я.

— Она самая. Возможно, средства терран не действуют на мгновенные каналы Призраков. Если удастся с ней связаться, как она передаст сообщение Стражам?

— Действуй, — согласилась Вероника. — Хуже точно не станет. Она знает, как с нами связаться, после Спейс-Ватерлоо у нее специальный канал доступа. Хотя... что-то я засомневалась вдруг, что Совет нам поможет. Выражаясь вашими терминами, все свелось к тому, чье кунфу в виде боевых флотов сильнее. И кунфу Стражей, похоже, безнадежно проигрывает. Решение — подчинение или попытка бегства — в любом случае за нами. Бебе, кого из людей задействовать?

То же время. Окрестности Терры, свободное поселение внезов Синий Крот. Оксана

О том, что что-то пошло не так, я заподозрила, когда новостной стрим "Chicago Today" оборвался на полуслове. Пользуясь близостью к Терре и внутренней сетью платформы, я держала его включенным в фоне, пока мы помогали пассажирам с посадкой, чтобы из первых рук знать, что на Терре говорят о бегстве сепаратистов (не говорилось ровным счетом ничего). И внезапно звук оборвался, а картинка сменилась белым фоном с английской надписью "V'ar sory. V'ar fixn a tec issu".

Сама по себе платформа меня разочаровала. Поскольку она принадлежала Индии, я подсознательно ожидала какого-то национального колорита. Ну, не знаю, десятиметровой статуи Будды или Индры, каких-то золотых узоров с завитушками (или завитушек шрифта), характерной фоновой музыки, женщин в развевающихся в безвесе сари... Вместо того нас встретил стандартный зал ожидания, внушительных размеров, но практически без намеков на владельца. Крупные надписи на английском, почти незаметные на хинди (и то не везде), панорамные экраны, транслирующие вид снаружи — в общем, не отличить от любой другой произвольно взятой платформы. На многих частных платформах, принадлежащих корпостейтам, и то веселее. Что же до сари, то два десятка сотрудниц, надзирающих над пассажирами, щеголяли в почти невидимых бикини, демонстрирующих формы, заставившие меня почти застонать от зависти при первом взгляде. Мужчины в одних коротких шортах выглядели слегка скромнее. Но о принадлежности и тех, и других к персоналу свидетельствовали только кокетливые шапочки с эмблемами и пристегнутые к бедрам сумки с листовками-инструкциями и рвотными пакетами.

Впрочем, обращать внимание на окружающее было некогда. Нам следовало в максимально сжатые сроки погрузить на борт "Фантома" более шестидесяти пассажиров, подавляющее большинство которых никогда в жизни не попадало в безвес ранее. Бернардо остался на борту корабля, чтобы там упаковывать новоприбывших в страховочные сети, мы же с Павлом отправились в зал отбытия. Даже если бы нас не предупредили, я с первого же беглого взгляда определила, что из полутора сотен человек самостоятельно перемещаться в безвесе хотя бы при помощи хелперов могли максимум три десятка. Остальных, мужчин и женщин самого разного возраста, от грудных младенцев до дряхлых стариков и старух, взмокших в плотной одежде и остро пахнувших потом от страха и напряжения, требовалось тащить к посадочному шлюзу. Их багаж ситуацию отнюдь не облегчал: хотя им строго-настрого приказали брать вещей по минимуму, практически у каждого взрослого имелся при себе хотя бы небольшой чемоданчик.

Теперь представьте себе: ниппонцы дисциплинированно висели в рядах страховочных петель на канатах, натянутых между полом и потолком зала (да, на них так и написано — "пол" и "потолок", вероятно, чтобы облегчить ориентацию терранам). Расстояние от них до шлюза составляло от десяти до тридцати метров. Каждого пассажира следовало снять из петли, затем, пользуясь дуйками, вместе с багажом дотащить до шлюза, запихнуть в гибкий посадочный коридор и невежливо, подпихивая в задницу и прочие интимные части тела, переместить до гермоконтура "Фантома" в когтистые объятия Бебе. Поскольку щадить нежные чувства терран мы с Павлом не собирались, то и одеться не удосужились. Хотя комбезы на нас имели бы смысл на случай разгерметизации и других неожиданностей, их лишняя масса отбирала бы дополнительные силы, которых у нас в запасе имелось не так много. Так что мы попросту оставили их в корабельном шкафу.

Теперь некоторые ниппонцы обеих полов старательно отворачивались, а некоторые бросали испепеляющие взгляды ("...бесстыдные гайдзины...", уловила я обрывок фразы на нихонго от одной шикарно одетой дамочки — ой, то ли еще ожидало ее в месте назначения!) И то, и другое еще сильнее усложняло дело. Дети ревели, женщины боялись отпустить страховочную петлю, старики смотрели оловянными глазами, даже не пытаясь понять, что им объясняют, и у всех без исключения первой реакцией на борту было шарахнуться в сторону от Бернардо (и хорошо если не приложиться башкой о край шлюза в процессе). В общем, даже с учетом помощи местного персонала в среднем на одного пассажира уходило примерно полторы вминуты.

Картинка терранских новостей пропала, когда из нашей партии осталось шесть пассажиров, включая самопровозглашенного (и уже бывшего) премьер-министра Ниппона. Мы пытались посадить его первым, но он категорически отказался. В тот момент я уже в третий раз меняла разрядившиеся дуйки, а Павел сближался с беглецами, чтобы начать финальную стадию. Окихиро-сан и группа его телохранителей с большими кобурами и кинжалами на поясах висели в своих петлях совершенно неподвижно, изображая из себя храмовые статуи. Однако по тому, как дернулись и начали оглядываться по сторонам некоторые из них, я поняла, что и у них трансляция тоже оборвалась.

Посадочные коридоры — не просто толстые кишки из просвинцованного мутно-прозрачного пластика, какими считают их многие. На деле это сложные устройства, которые — в числе прочего — обладают своей собственной системой связи, основанной на оптических каналах и радиоточках подключения к ним. Через них мы и сохранили канал к кораблям. Однако я еще только открывала рот, чтобы осведомиться у наших, что происходит, как в канале появилась новая сущность. Обозначалась она как "представитель военных властей САД" и помечалась значком "форсированный вызов всем в зоне приема".

— Вниманию кораблей Стражей возле платформы "Аватар Будды"! — сказал крайне неприятный — самоуверенный и презрительный, лениво растягивающий слова — мужской голос, в котором чувствовался истинный мачо. — Вызывает контр-адмирал Вакин на борту КСАД "Ватерлоо". Приказываю немедленно выйти на связь.

Краем уха я слушала разговор с ним и внутренние переговоры Бернардо, Вероники и Кена. Строчки письменного перевода летели через наглазники со скоростью света, но после влет общения со Стремительными я уже наловчилась читать в таком режиме. Нам с Павлом переговариваться не требовалось. Свою задачу мы знали, и нам оставалось лишь запихнуть на борт оставшуюся шестерку терран. Наверное, стоило бы остановиться и задуматься — а надо ли? В конце концов, корабли САД могли просто расстрелять транспорты со всеми пассажирами. Возможно, стоило начать действовать в обратном направлении — выгружать пассажиров на платформу. Однако "Весельчак У" и "Игрушка" уже взяли всех на борт, занимались другими делами и стыковаться обратно явно не собирались. Кроме того, я давно усвоила одну истину: в условиях стресса резко менять планы означает наворотить кучу глупостей. Да и выбора у нас, в общем не оставалось. Когда я в нескольких словах обрисовала Окихиро ситуацию, он коротко приказал:

— Все на корабль.

— Но, Окихиро-сан...

— Я понял обстановку, — перебил он меня лексикой обращения начальника к подчиненному и взглядом сквозь меня, ясно дававшим понять: слушать наши советы он не собирается. — Я не оставлю своих людей. Заканчивайте посадку, быстро и без разговоров.

Мы с Павлом переглянулись и, пожав плечами, довели операцию до конца.

Испугалась ли я? Фиг его знает. Не задумывалась совершенно. Определенно, когда за спиной наконец захлопнулся шлюз "Фантома", пальцы у меня дрожали. Однако от страха, усталости, адреналина ли в крови — сложно сказать. Пристегнув бывшего премьера и его охрану к ближайшим свободным сетям, мы поплыли вдоль рядов людей, успокаивающе им улыбаясь и бросая ободряющие фразы. Удивительно, но услышав, как я говорю на нихонго без автопереводчика, успокаивались даже отчаянно ревущие малые дети. Кто бы знал, что он еще мне пригодится, да еще в такой ситуации!

"Ох, как нам не хватает внешней связи. Как они блокируют мгновенные каналы?" — мелькнули в окулярах слова Вероники.

И тут меня осенило.

Ну, не так чтобы совсем внезапно осенило. Предыдущая лихорадочная активность не давала возможности сосредоточиться и задуматься, но что-то смутное у меня в голове крутилось, стремясь выбраться наружу. Слова Ники стали бойком, ударившим по патронному капсюлю.

— Я попробую дать связь. Дайте мне несколько вминут! — выпалила я.

— Лиза Сомелье? — немедленно среагировал Бернардо. Меня в очередной раз уколола черная зависть: все-таки быстрый метаболизм и мышление Стремительных имеют неоспоримые преимущества. Почему у меня таких нет?

— Она самая, — согласилась я, лихорадочно вспоминая, какую дозу мы использовали во время последней пробы связи. — Возможно, средства терран не действуют на мгновенные каналы Призраков. Если удастся с ней связаться, как она передаст сообщение Стражам?

— Действуй, — согласилась Вероника.

Не обращая больше ни на что внимания, я в режиме взбесившейся обезьяны рванулась к стенному шкафчику с нашими комбезами, нещадно сотрясая страховочные сети с пассажирами. Кажется, дети снова начали реветь, но внимания на них я уже не обращала. Едва не оторвав дверцу шкафа и чудом не разодрав в клочья комбез, я вырвала из него свою аптечку, включилась в нее наглазниками и установила дозу. Потом нырнула в ближайшую свободную ячейку, пристегнула ремень на талии, прижала аптечку к шее сбоку и дала команду на впрыскивание. Несколько секунд, которые требовались наркотику, чтобы начать действовать, я потратила на то, чтобы толкнуть аптечку в сторону Павла и впутать ноги и руки в ячейки сети, чтобы зафиксировать свою тушку понадежнее.

— Через пять вминут буди, — успела я сказать мужу перед тем, как уплыть в синий туман.

Вращательные коэффициенты золотыми пчелками вились вокруг, и мне пришлось их отгонять, чтобы не рассказывали мне свои надоедливые сказки о королях и капусте. Молодежь нынче совершенно несносная, и не говорите, совершенно не дают сосредоточиться. Я присела на пенек, достала из корзинки пирожок — тоже с капустой — и начала его жевать, припоминая, зачем я вообще забрела в местный лес. Удалось с третьей попытки. Да, надо передать ежику, что лошадку еноты в угол загнали и сейчас приращивают ей третий глаз чисто ради прикола.

— Ежик! — позвала я во весь голос. — Ежина позорная! Дикобраз недоросший! Ты где? Иди сюда, колбасы дам!

— Кто там? — недовольно отозвался с ветки интеграл Джейсона (или Джонсона? всегда их путаю). — Я заня... Оки? Оки, это ты?

— Оки в боки, — срифмовала я. Рифма показалась мне страшно смешной, и я зашлась в приступе смеха. Интеграл нахмурился и трансформировался в семимерную матрицу с комплексным дискриминантом, угрожающе нависшую над моей макушкой.

— Оки, я тебя слышу. Ты опять на хаях?

— Высоко сижу, далеко гляжу, всех вижу. И косу заплетаю. Золотую. Я Рап... Руп... Рип... Рипунцль, вот!

— Окей, поняла. Опять экспериментируете? Как с вами связаться напрямую? Канал до Мисси вырубился.

Северный Ледовитый океан окатил меня пригоршней ледышек. Что же я все-таки хотела от ежика?

Канал?

Знакомое слово сердито ухватило меня за волосы и как следует дернуло.

— Свяжись с Советом прайдов! — выкрикнула я, цепляясь за мгновенное просветление. — Нас блокировали у Терры, нет связи! Корабли САД! Требуют пассажиров! Нужна пом... пам... пам-парару-рам! Пам! Парарам!

И вокруг снова закрутилась кутерьма, разгоняемая мощными аккордами какой-то страшно знакомой мелодии в стиле "пам! пам! пам-парару-рам!", которую я никак не могла опознать. Все-таки доза оказалась великоватой, так что когда антидот вырвал меня обратно в душную скучную реальность, я уже не помнила практически ничего.

Надо мной склонялось встревоженное лицо Павла.

— Оки, ты меня понимаешь? — спросил он, заметив сквозь линзы, что я приоткрыла глаза. — Оки? Сколько пальцев видишь?

— Три... — пробормотала я почти не слушающимися губами. — Сколько... прошло...

— Двенадцать вминут. Две трети срока. Удалось связаться?

— Да... наверное... не помню точно. Ежик сказал... тьфу, забудь. Остатки глюков...

— Понял, — сказал Павел. — Внимание всем! Оки, вероятно, передала сообщение. Следуем плану, тянем время до последнего.

Еще пару вминут я потихоньку приходила в себя. По ходу дела я обнаружила, что подключена к новому каналу, в котором собралась целая толпа. Система показывала почти три десятка персон.

— В последний и окончательный раз повторяю: мы не сдадимся в плен, — твердо сказал Окихиро. — Прошу продолжить выполнение контракта в соответствии с его буквой и духом. Однако ни Стремительным, ни внезам незачем рисковать собой. Возвращаться на платформу запретили нам, не вам. Вы вполне можете передать нам управление кораблями или заложить программу полета, покинут борт, а дальше мы положимся на судьбу. Если нас расстреляют, так тому и быть.

— Мы не можем передать вам управление, — сказал Кен. — Для этого пришлось бы раскрыть некоторые весьма важные секреты, чего мы не сделаем ни при каких обстоятельствах. Но беспокоиться не следует. Если вы окончательно решились, мы приложим все усилия, чтобы вас вывезти. Просто нам хотелось, чтобы вы полностью осознавали ситуацию. Окихиро-сан, я восхищен стойкостью твоего характера, но все-таки я бы попросил высказаться каждого нашего пассажира. Если кто-то захочет вернуться на платформу, он получит такую возможность. Не думаю, что нас рискнут расстрелять только за это.

— И тогда флот САД заберет людей с платформы и отправит в тюрьму. Индия не станет протестовать, разве что постфактум. Так не должно случиться, Кен-сан. Я несу ответственность за своих людей. От своего и их имени заявляю: никто не останется и никто не сдастся. Можете опросить всех, если хотите, но каждый повторит то же самое.

— Твердолобые ниппонцы... — высказался Кен в нашем приватном канале. — Нет смысла тратить время, у них демократией и не пахнет. Как старший решил, так и сделают. Оки, как ты? Удалось связаться?

— Скорее всего, да, — откликнулась я там же. — Сколько у нас осталось времени до конца ультиматума?

— Чуть меньше шести вминут.

— Тогда помощь не успеет. За несколько вминут сюда не добраться даже вашим кораблям.

— Чудеса случаются, — философски откликнулся Бернардо. — Кто знает, что готовит нам Вселенная? Хина, программа готова?

— Да. И в ней есть парочка сюрпризов для наших веселых компаньонов. Если они думают, что сумеют расстрелять нас, как хромых уток, то сильно ошибаются. Стартуем за двадцать секунд до конца срока. Включаю обратный отсчет, а до того мы с Мисси продолжаем мониторить пространство в оптическом диапазоне.

Я вздохнула и закрыла глаза. Вообще-то я осознавала, что моей семье совершенно незачем рисковать жизнью. К нам терране претензий не предъявляли (разве что ко мне, но не суть). Мы вполне могли остаться на платформе и потом спокойно вернуться в Пояс. Но я знала, что не могу бросить тех, кому пообещала помощь. И даже не пыталась спрашивать остальных, зная ответ заранее.

С другой стороны...

С другой стороны, у меня вдруг появилась сумасшедшая мысль. Помирать, так с музыкой, верно?

В буквальном смысле слова.

— Павел, где аптечка? — спросила я. Муж молча передал ее мне, вопросительно подняв бровь.

— Санду, — коротко сказала я. — Среагируют на меня и появятся здесь. Посмотрим, что получится.

И прежде чем он успел высказаться в стиле "не делай глупостей, сердце не выдержит второй раз подряд", я всадила себе полноценную дозу "сока лотоса". Единственную, содержавшуюся в аптечке.

А потом на полную громкость врубила "Гимн восстания" параллельно с прокруткой формул.

Не стану пересказывать, как перепиралась с Чеширским Котом и Землепутом, у кого нелинейный полином содержит больше членов. Тем более что "члены" там употреблялись отнюдь не в математическом или социальном смысле. Моби Дик явился уже под самый конец дискуссии и с интересом в нее включился, но Землепут лишь фыркнул, нервно дернул третьим и девятым хвостами и исчез.

— Чего он? — с удивлением спросил меня Моби.

— Не в настроении, — объяснила я. — Защиту докторской колбасы вчера завалил, вот и брюзжит. Слушай, а ты чего какой-то синий? Тебе же белым быть положено.

— Не ты положила, не тебе и брать. Как жизнь вообще, сеструха? Всё пучком?

— Пучком и ласточкой, — согласилась я. — Только гадюки сволочи.

— И не говори. Так и шныряют вокруг, так и зыркают. Наверняка что-то замышляют. Вон, смотри, целая пачка.

Несколько гадюк в пачках и в самом деле внимательно наблюдали за нами из-за ближайшего коралла. Выглядели они, скорее, как гигантские головастики с короткими ножками и зубастыми акульими пастями. Я поудобнее устроилась на надувном матрасе и похлопала Моби Дика по мускулистому плавнику.

— А можешь им по башке дать? — невинно спросила я. Не то чтобы я имела что-то против пресмыкающихся в целом, но конкретно те меня почему-то нервировали.

— Могу. Только гоняться за ними лениво. Белую Королеву искать надо, понимаешь? И без гадюк хлопот полон рот.

— А надо ли? Она в общем-то нормальная тетка.

— Ага, только шифер у нее на крыше конкретно поехал, а так нормальная.

— Да забей. Не станет она больше подлянок кидать.

— Откуда знаешь?

— Зуб даю!

— Ну, смотри. Если что, за гнилой базар ответишь. Так что там с гадюками?

— Да ничего особенного. Просто шугани, чтобы палить перестали. Только не прибей ненароком, неудобно получится.

— Ладно, ладно. Сейчас.

Моби Дик лениво поднялся с шезлонга, картинно поигрывая накачанными мускулами, и грозно топнул ногой по ближайшему ковру. Гадюки вздрогнули и, теряя пачки, со всех ног бросились наутек. Далеко, впрочем, не убежали, а забрались на ближайшую ветку и принялись шепотом там совещаться, изредка бросая на нас опасливые взгляды.

— Ну, сеструха, почапал я, — сказал Моби Дик. — Ты зови, если что. Весело с тобой, не то что с некоторыми.

— Бывай. Спасибо за помощь.

— Покеда.

И Моби Дик нырнул в бездонную глубину, прощально махнув гигантским хвостом напоследок. Некоторое время я сосредоточенно хлестала себя банным веником, обливаясь потом в жаркой духоте парилки, и прислушиваясь ко все усиливающемуся биению сердца о ребра. А потом веник из березового внезапно стал крапивным, я заверещала из-за огненного жжения во всем теле, и мир снова бросился мне в глаза

Я судорожно хватала ртом спертый воздух. Во рту стоял противный вкус рвоты. Сердце и в самом деле колотилось о ребра так, словно пыталось пробить его изнутри. Окружающее быстро прояснялось, словно кто-то наводил на резкость объектив.

— Оки! Оки! — Павел встревоженно тряс меня за плечи. — Ты меня слышишь? Оки!

— Слышшш... — прошептала я, героически борясь с новыми порывами рвоты и непослушным сердцем одновременно. Живот раздирало болевыми спазмами, но сфинктеры у меня против желания вроде бы не расслаблялись. Пока. Почему я не надела комбез, дура? — Што...

— Я уже перепугался, — облегченно выдохнул Павел, переставая меня трясти. — Как чувствуешь себя? Что болит?

— Брюхо... — губы слушались меня все лучше. — В туалет... быстрее...

Павел выпутал меня из страховочной сети (кожа на руках ощутимо саднила — видимо, я таки дергалась не по-детски и ободралась в некоторых местах) и быстро доволок до душевой кабинки. Стражи сделали ее дверь непрозрачной — то ли от торопливости, то ли учитывая контингент пассажиров. Сейчас я этому лишь радовалась, поскольку рези стали настолько сильными, что скрутили меня пополам. Без мужа я бы даже с туалетной приставкой не справилась бы. Но после опорожнения кишечника стало заметно легче.

— Я сдохну... — прошептала я, скорее, на всякий случай. Горло и губы меня уже слушались. — Ох...

— Сдохнешь, — согласился Павел. — Поскольку идиотка, а идиотки у нас не выживают. Ты совсем с ума сошла — две дозы разных веществ практически одновременно вкалывать? Хорошо, что Мисси быстро подсказала, какие стимуляторы вколоть, чтобы сердце не встало. Все, теперь возвращаемся обратно в сеть, и дальше как паинька лежишь и дрыхнешь. Хватит с тебя подвигов на сегодня. Ясно?

— Как... дела обстоят? — я сфокусировала взгляд на часах в наглазниках. Оказалось, что от момента вкалывания "сока лотоса" прошло чуть более четырех вминут. Получалось, с учетом туалетной процедуры я ловила глюки в компании с Санду максимум полминуты. А казалось — несколько часов.

— Никаких изменений. Оки, возвращаемся. Чуть больше вминуты до истечения срока ультиматума. Тот вояка уже предупредил, что мы нарываемся всерьез и что ни секунды лишней не даст. Бебе предупредил, что нужно закрепиться в сетках на случай внезапных ускорений. Возможно, движение окажется... не совсем безынерциальным.

Никаких изменений... Значит, все ограничилось лишь болтовней с Санду, а может, и просто бессмысленными глюками. Ну, по крайней мере, я попыталась. Мы распахнули дверь. Несколько обращенных к нам женских лиц округлили глаза в шоке — только теперь я сообразила, что наше с Павлом расположение валетом может классифицироваться и в терминах этти. Но мне было плевать. Мы добрались до ячейки сети как раз в тот момент, когда в общем канале снова появился мачо-голос.

— Ваше время истекло. Десять секунд на финальный ответ: подчиняетесь или нет? Если не услышу согласия, отправляю абордажные команды. Время пошло. Десять. Девять. Во...

Голос резко оборвался — и тут же в канале мелькнула реплика Бернардо:

— Внимание! Блокада развалилась! Флот САД прекратил глушение! Санду, Санду здесь! Всем приготовиться к экстренному старту!

— Нет! — откликнулся Кен. — Без шансов. Их слишком много, мы обязательно с ними столкнемся. Или области вибрации перекроются, и тогда движкам конец. И нам тоже. Не пори горячку, Бебе. Спокойствие. Хладнокровие. Выдержка. Оки, это твои друзья там, снаружи?

Я судорожно переключилась на картинку с внешних камер.

"Слишком много" Бернардо не слишком хорошо передавало смысл. Я читала информационные бюллетени Изгнанников и знала, что типичный патрульный рой Санду может насчитывать до пары сотен кораблей разного размера. Посчитать точно, сколько их сейчас висело в окрестностях платформы, я не могла, но, на глаз, примерно столько их и было. Терра и звезды практически скрылись за их силуэтами: с одной стороны от нас — ярко подсвеченных солнцем, с другой — темных теней на фоне планеты и Млечного Пути. Они кружились вокруг нас чудовищным хороводом. По крайней мере пара особей среднего размера (метров по сто пятьдесят в длину) деловито ощупывали наш "Фантом" носовыми манипуляторами, а еще несколько проделывали то же самое с орбитальной платформой. Между тушами тех, кто покрупнее, мелькнул какой-то терранский корабль, но я даже не смогла понять, военный или какой-то еще.

— Ой, мама... — только и смогла сказать я.

— Вот тут полностью согласен, — хмыкнул Павел. — Любая моя мама сейчас сказала бы, что не следует разговаривать с незнакомыми инопланетянами, особенно с такими бесцеремонными.

— А теперь время воспользоваться случаем и пообщаться с широкой публикой, — сказал в общем канале Алекс. — Кен, будь так любезен, организуй мне максимально мощное нешифрованное вещание на стандартных SOS-частотах. Я знаю, что сказать.

— Держи канал, — откликнулся Страж. — Я пока что общаюсь со Советом. Бебе, Ника, подключитесь.

— Внимание всем! — сказал Алекс по-английски хорошо поставленным голосом. — Внимание всем, кто меня слышит! Мэйдэй! Мэйдэй! Мэйдэй! Говорит внез Алекс Кобэтё на борту транспорта Стражей "Игрушка". Повторяю! Я Алекс Кобэтё на борту пассажирского транспорта "Игрушка". Три транспортные корабля Стражей подвергаются пиратскому нападению неизвестной военной эскадры в пространстве орбитальной платформы "Аватар Будды". Мы блокированы, повторяю, мы блокированы, нам не позволяют отправиться по назначению в Пояс, у нас на борту почти двести гражданских, включая грудных детей и женщин. Пираты требуют впустить абордажные команды под угрозой расстрела на месте. Повторяю. Мэйдэй, мэйдэй...

— Отставить! — рявкнул на той же частоте давешний мачо-голос. — Я контр-адмирал Стюарт Вакин, командующий двенадцатой отдельной эскадрой флота САД! Мы проводим операцию по захвату особо опасных террористов! Приказываю игнорировать сигнал SOS! Не приближаться к платформе, здесь флот Санду!

— Повторяю, нас атакует пиратская эскадра! — перебил его Алекс. — Военно-космический флот САД не имеет никаких законных оснований действовать в этом пространстве! Срочно просим помощи! Платформа "Аватар Будды"...

По ушам ударил мгновенный взвизг. Статус канала сменился на "Недоступно".

— Они начали глушить SOS-частоту! — с удивлением сказал Алекс. — По-моему, адмирал — та еще мразь.

— Не адмирал, — поправила его Мисс Марпл. — Глушение ведется сразу с нескольких платформ САД в ближайших окрестностях. Полагаю, они запаниковали. Поздно, я уже передала полный пакет информации в несколько глобальных медиаканалов, которые под влиянием САД не находятся. В течение нескольких ближайших минут можно ждать мощного хайпа в инфопространстве. А пока что ждем.

— Срочная информация от Объединенного диспетчерского контроля, — сказала Хина. — Всем гражданским судам и платформам в окрестностях Терры передано предупреждение: военные флоты САД и СНЕ приведены в состояние боевой тревоги и экстренно перемещаются в нашем направлении. Всем приказано максимально быстро покинуть эту область. Прогноз: нас могут попытаться расстрелять под предлогом войны с Санду.

— Они настолько идиоты, что рискнут атаковать Санду? — поразился Алекс. — В непосредственной близости к планете? В самой гуще орбитальных платформ и инфраструктуры?

— Путчисты на планете, Алекс, с противоположной от нас стороны. Им лично ничего не угрожает. А ликвидировать опасных свидетелей им нужно любой ценой. Рекомендую исходить из предположения, что любой терранский военный корабль сейчас нам враждебен.

— Вот бы Санду согласились нас эскортировать в Пояс, — вздохнула в нашем канале Набики. — Сразу бы все проблемы снялись. Оку-тян, не можешь их попросить?

— У меня только одна доза "сока лотоса" была, — грустно ответила я. — И я ее уже потратила.

— А если бы и не потратила, я бы ее к страховочной сети привязал, чтобы случайно до аптечки не дотянулась! — грозно сказал Павел. — Две дозы средства и так перебор. Третья гарантированно прикончит. Оки, хочешь концы отдать у меня на глазах?

— А вы и связывание практикуете? — живо заинтересовалась Набики. — Я тоже хочу! Если Лена и Мотоко-тян разрешат в вашем семейном этти поучаствовать, конечно. Ка-тян, не слушай, тебе еще рано!

— С удовольствием разрешим, — откликнулся Алекс. — Несколько веревок, которые порвать не сможешь, плюс хорошая доза снотворного для пущей надежности обеспечат мне минимум четыре вчаса здорового и приятного сна. А тебе — даже с тематическими сновидениями, если повезет. Но не сейчас. Сейчас у нас другие проблемы. Народ, честно, я как-то не вижу, как мы отсюда выкарабкаемся. Санду скоро утратят любопытство и отправятся восвояси... О, Кен сообщил, что сюда полным ходом идут еще два транспорта Стражей, уж и не знаю, зачем. ЕТА для первого — двадцать вминут.

— Есть новости с Терры, — сказала Мисси. — Ретранслирую четыре канала на выбор, в том числе "Мировые новости", но рекомендую "Фажирон Джадидон". У них есть не только арабская, но и английская версия, а также собственный корреспондент на платформе неподалеку. И он как раз передает картинку.

Я поспешно включилась.

— ...гигантская куча кораблей Санду кружится вокруг платформы, — взахлеб на английском тараторил скрывающийся за видеопотоком корреспондент. — Вижу также множество военных кораблей. Оптика не позволяет разобрать на таком расстоянии бортовые эмблемы и номера. Однако карта ОДК показывает боевые корабли САД, СНЕ, Индии и Чжунго, а также экстренную рекомендацию всем гражданским судам как можно быстрее покинуть тысячекилометровую окрестность. Напомню, несколько минут назад неизвестная личность, назвавшаяся Алексом Кобэтё, передала на всех SOS-каналах призыв к помощи, утверждая, что возле "Аватара Будды" их пытается пиратски захватить флот САД. Достоверный источник также сообщил, что на борту тех кораблей находятся ниппонские сепаратисты, в том числе члены так называемого "независимого правительства Ниппона", заключившие с САД сделку об оставлении Терры в обмен на молчание по поводу недавних ужасающих терактов. Похоже, что САД в последний момент решил нарушить договоренности и пересмотреть условия игры...

Видеопоток показывал довольно скверного качества картинку (вероятно, с малым оптическим зумом и большим цифровым). На ней на фоне Индийского океана действительно кружилось замысловатой конфигурации облако кораблей Санду, окаймленное отдельными точками терранских боевых судов. Мисси услужливо обвела их кружками, а также вывела общую статистику по количеству и типам. Если верить видимой картинке, рядом с нами теперь находилось или к нам быстро приближалось не менее тридцати боевых кораблей, из них половина — четырех— и шестикопейные фрегаты с безынерциальными движками. Против Санду у них шансов не имелось, разумеется, но наши шансы на бегство стали даже не нулевыми, а отрицательными.

И тут меня основательно тряхнуло.

Нет, не физически. Никаких инерциальных моментов не возникло, в страховочной сети я не переместилась ни на йоту. Но голова закружилась так, словно мир полетел кувырком — как катящаяся с горы бочка, внутри которой бросало и швыряло меня.

— Путь свободен! — как из зазеркалья, донесся до меня голос Хины. — Держитесь!

Как оказалось через несколько минут, когда я более-менее пришла в себя, Санду что-то сделали. Их рой резко расширился, попутно расшвыряв терранские корабли, в результате чего перед нами открылась масса свободного пространства, в том числе в сторону, противоположную Терре. Что именно сделали Санду, мы так и не поняли, хотя сенсоры транспортов зарегистрировали искажения фоновых излучений, характерные для мощной вибрации пространства. Так или иначе, головы и головогруди пошли кругом у всех на борту наших транспортов, в результате чего ясность сознания сохранили лишь Хина и Мисси. А Хине специально на подобный случай еще перед началом миссии передали ключи управления всеми тремя кораблями. И она не замедлила этим воспользоваться при первом же шансе.

Поскольку мозги перекрутило не только нам, но и экипажам терранских кораблей, наше отсутствие до них дошло не сразу. К моменту, когда их командиры более-менее очухались, мы уже находились в пятидесяти мегаметрах от Терры и шли на скорости 0,96С в полном стелсе (если бы не "Перспектива" Мисси на подвеске "Весельчака У", могли бы и на 0,97С). Мачо-адмирал еще пытался угрожать нам вслед по радио, но из-за релятивистских эффектов в полный рост мы имели право делать вид, что ничего не понимаем — тем более что нас явно потеряли из виду.

— Оки, ты наша героиня, — сообщил мне Кен, когда мы все пришли в себя настолько, что стали способны не только говорить, но и думать. — Что бы мы без тебя делали!

— Что произошло? — слабым надтреснутым голосом поинтересовался Окихиро-сан в канале, созданном для пассажиров. — Мы удаляемся от Земли?

— Внимание всем! — откликнулся в том же канале Кен синтезированным человеческим голосом, который, как предполагалось, внушал пассажирам доверие и уверенность. — Говорит командир миссии Кеннет Тиз из прайда Метеора Стражей. Уведомляю, что наши корабли благополучно покинули орбиту Терры. Военные корабли САД для нас более не угроза. Как и запланировано мы направляемся в сектор Пояса номер пятьдесят четыре ноль восемь. Текущая цель — поселение внезов Синий Крот, где мы оставим первую партию из восемнадцати человек в соответствии с планом. Нам предстоит преодолеть немногим меньше семисот мегаметров. Наша крейсерская скорость — примерно девяносто шесть процентов световой. ЕТА до точки назначения — примерно сорок терранских минут, обратный отсчет включен в канале.

Он сделал паузу.

— Следующая за Синим Кротом остановка — поселение Беспечность в секторе номер пятьдесят четыре семнадцать. Изначально мы планировали, что каждый наш корабль сразу отправится на свой пересадочный пункт, но с учетом случившегося мы решили пока что держаться группой. В Синем Кроте нас также встретят боевые корабли Стражей на случай, если терране решат повторить что-то подобное. Прошу обратить внимание на канал, называемый "Хина". Он приватный для каждого пассажира. Хина, наш дискретный интеллект, готова ответить на ваши вопросы, связанные с путешествием. На случай, если вам потребуется вода, обратитесь к членам экипажа. Если вам срочно потребуется в туалет, также обращайтесь к ним. Наши транспорты оборудованы лишь одним полноценным санузлом, но часть пространства отделена ширмами для того, чтобы вы смогли воспользоваться портативными туалетами. Сопровождающие вас внезы знакомы с терранской культурой и правилами приличия, а потому постараются помочь справиться с устройствами максимально деликатно. От смены подгузников у младенцев прошу воздержаться — у нас нет специальных камер, используемых для этой цели в невесомости, содержимое подгузников рискует разлететься по всему гермоконтуру. Экипажи кораблей желают вам приятного полета.

Кен отключился. Павел заглянул мне в глаза.

— Отдыхай, — сказал он озабоченно. — Выглядишь паршиво, даже лицо осунулось.

— И не подумаю! — возмутилась я. — С чего бы вдруг? Подумаешь, немного глюков словила. Пора заняться пассажирами, пока их от вида Бебе кондрашка не хватила.

Павел только вздохнул и закатил глаза. Спорить, однако, не стал, поскольку уже твердо знал, когда это бессмысленно.

Пассажирами, однако, заниматься особо не пришлось. Ниппонцы на удивление спокойно переносили полет (возможно, еще не очухались после удара по мозгам на терранской орбите). Все висели в своих сетках, не пытаясь из них выбраться. Я боялась, что придется пылесосить из воздуха массу рвоты, но то ли они уже немного адаптировались к безвесу, то ли научились использовать рвотные пакеты, так что гермоконтур оставался чистым. Бернардо благоразумно остался у своего коннектора СЖО, воткнувшись в нее шлангами, чтобы не пугать и без того напряженных людей лишний раз. Мы с Павлом пролетели мимо рядов сетей, улыбаясь и бросая ободряющие фразы (на мой уверенный нихонго большинство по-прежнему реагировало с явным удовлетворением, в отличие от переводчика Павла). Раздав пару десятков бутылок с водой и продемонстрировав, как ими пользоваться, мы вернулись в свои ячейки, о чем я сразу пожалела: как только я расслабилась и перестала концентрироваться на окружающем, сразу почувствовала неприятную дрожь и тик в мускулах конечностей. Организм все-таки не очень хорошо среагировал на двойную дозу отравы после интенсивных физических усилий. Но помирать от такой мелочи я не собиралась, так что оставшиеся до первой высадки двадцать вминут следовало использовать для отдыха.

Отдохнуть, однако, не удалось.

— Оки, — сказала Хина, вызвав меня приватно, — хочешь поиграть в ассоциации?

— А?

— Ассоциации. Я называю ключевое слово, связанное с прошедшими событиями, ты выдаешь первые всплывшие воспоминания.

— Зачем?

— Мемуары. С Бебе я уже так играю, но с ним проще, он и говорит, и думает быстрее.

— Опять не поняла. Какие еще мемуары?

— Того же плана, что ты уже читала. Алекс с Леной. Лиза с Аттилой. Сяо Лин и Бхадараван Ашункумар. Айра Смит и Мохамед Оми. Свен Шутофф. Гжэгош Ковальски. Макс Карамян. В общем, все о ключевых событиях современной истории, в которой вы замешаны. Надо же зафиксировать для истории происходящее глазами очевидца.

— Именно сейчас?

— Почему нет? Времени еще много. Вся история с перемещениями и высадкой пассажиров займет еще минимум два вчаса. Возможно, дольше.

— Хина! У меня сил нет!

— И все-таки. Оки, очень прошу, давай начнем сейчас. Иначе окончательно забудешь то, что видела под действием галлюциногенов. От тебя не потребуется ничего особенного, только три-четыре слова в ответ на одно мое. Я знаю твой примерный литературный стиль, так что оформленный текст сгенерирую сама, тебе останется лишь вычитать.

Я уже решила ответить категорическим отказом, но вдруг задумалась. Хина явно не относилась к числу личностей, действующих под влиянием мгновенного каприза. Если она настаивает, что надо сейчас... Ну, в общем, понять ее можно. История с Санду и терранскими флотами — очередной элемент событий, который может кончиться в том числе гибелью. Безвременной кончиной, если выражаться поэтически. Как вариант — Санду снова меня умыкнут неведомо в каком направлении. Не знаю, что ценного в моих воспоминаниях, но раз Хина считает нужным вытянуть их сейчас...

— Ладно, — сдалась я. — Валяй. Однако имей в виду, у меня башка все еще хреново варит после кайфа.

— Так даже лучше. Не станешь домысливать и фантазировать. Итак, поехали. Помни — от тебя требуются лишь ключевые слова. Не строй развитых предложений, переспрошу, если непонятно. Первые слова: Белоснежка, прибытие твоих подружек.

— Хм. Окей. Медотсек. Лора Леопарди. Пытки в роботе, отторжение нейрошунтов, новое лекарство...

Все двадцать вминут до Синего Крота мы с Хиной играли в ассоциации, что вымотало меня куда сильнее, чем я могла ожидать.

— Молодец. Две трети интересующих меня событий мы уже обработали, — ободряюще сказала мучительница за несколько секунд до того, как наши корабли вышли на связь с диспетчерской поселения.

— Дай почитать.

— Обломись. Во-первых, ты устала. А во-вторых...

— Уважаемые пассажиры, — прозвучал в общем канале голос Кена. — Информирую, что примерно через полторы терранских минуты корабли "Фантом" и "Игрушка" стыкуются с гостевым модулем поселения Синий Крот для высадки первой партии пассажиров. Тем, кто оставляет нас, высланы напоминания. Ожидаемое время остановки — пятнадцать терранских минут. Остающимся рекомендую переключиться на канал, транслирующий изображение с внешних камер, там интересно. В зоне прямой видимости находятся семь жилых и промышленных модулей поселения, они ясно обозначены навигационными огнями. Также с нами сближаются пять боевых кораблей Стражей — четыре резонатора и один копейный фрегат, они обеспечат нам эскорт в дальнейшем пути. Наконец, нас приветствовал фрегат Чжунго, находящийся здесь с патрульной миссией. Изображения улучшены компьютером для лучшей видимости. Высаживающимся просьба собраться у шлюзов. Кабинным экипажам обеспечить поддержку. ЕТА тридцать шесть секунд.

Я с облегчением отстегнулась от сети и ринулась к ближайшей женщине, неловко заворочавшейся в своих ремнях.

— Фрегат Чжунго? — настороженно осведомился Алекс. — Не знал, что здесь есть чины. Вроде еще вчера здесь отсутствовали. Нас не спалят?

— Все в порядке, — отозвался Бернардо. — Патруль Чжунго точно не станет нас сдавать САД, хотя и в нашу пользу тоже не вмешается. Мои векторы синхронизированы с принимающим модулем, жду подтверждения диспетчера о приеме посадочного коридора...

Раздавшийся вой сигнала тревоги на сей раз не заставил меня даже вздрогнуть. То ли я привыкла, то ли просто уже выгорела эмоционально. Лишь на краю сознания мелькнула и пропала мысль: "что такое не везет и как с ним бороться..."

— Отмена стыковки! — резко сказал незнакомый Страж, появившийся в общем канале. Система идентифицировала его как Хорка Вайсштаммера из прайда Росомахи. — Всем пассажирам вернуться на свои места. Зонды в радиусе двух вминут от поселения показывают три терранских боевых корабля, сближающихся с поселением на скорости 0,993С. Сигнатуры движков не идентифицированы, повторяю, сигнатуры не идентифицированы, профили активных сенсоров нестандартны.

— Откуда они взялись? — озадаченно спросила Вероника.

— Из ниоткуда. Но мы заметили характерные энергетические сигнатуры перехода. Предполагаю, что мы имеем дело с экспериментальными кораблями с новыми движками. Они умеют смещаться через многомерное пространство с недоступной для нас точностью. К счастью, они все еще не умеют прыгать совершенно точно, так что у нас есть запас времени. ЕТА сто семьдесят секунд. Мои корабли формируют защитное построение. Готовлюсь к боевым действиям. Приготовиться к экстренному уходу в направлении внешних зон Системы на рандеву с объединенным боевым флотом. Передаю вектор. Еще четыре копейных корабля и восемь резонаторов выйдут в точку рандеву в течение пятнадцати вминут, больше у нас поблизости ничего нет.

— Главное, чтобы нас не поймали до того, — согласился Кен. — Поскольку у САД в Поясе хватает и кораблей с обычными безынерциальными движками. Нас могут догнать и без минорных координат. Кабинным экипажам проверить состояние пассажиров. Вернуть в сети тех, кто успел отстегнуться. Сейчас я сделаю общее...

И тут мои мозги перекрутились снова. Если предыдущий удар у Терры я могла бы сравнить с ударом мокрой тряпкой по морде, то теперь мозг сам стал тряпкой, которую кто-то неведомый скручивал и отжимал от содержимого. А ничего себе вы тут отжигаете, сказал Моби Дик, с удивлением оглядывая вырванные с корнем деревья, ошметки кустарника, расколотые булыжники и еще побулькивающие озерца лавы. У вас тут тусовка, что ли, а, подруга? Смотри, сколько жаб с гадюками набежало. Кажется, пора их дустом, а то вконец задолбали.

— Ты... Моби? — удивленно спросила я. — Откуда ты тут?..

— Да я тут по жизни, — тот удивленно посмотрел на меня, почесывая сначала плечо, потом волосатое бедро, потом пятку. — Вот ты как сюда попала? Слушай, ты точно не Белая Королева? Та тоже вот так любит внезапно появляться и весь кайф ломать.

— Но... но я же не брала дозу... — Я чувствовала, что мозги у меня выкручиваются еще сильнее. Внезапно я сообразила: я и в самом деле не принимала "сок лотоса" и не включала музыку! И мысли у меня вполне контролируются. И окружающий пейзаж в стиле "после Тунгусского метеорита" какой-то зыбкий, неустойчивый и готовый вот-вот растаять. И Моби Дик больше не представлялся мне одновременно белым кашалотом и перекачанным культуристом, а выглядел обычным мужиком в шортах и майке-алкоголичке, уже в годах, начинающим лысеть, с небольшим пивным пузом и легкой небритостью физиономии. Таким, как многие обитатели наших бараков в Иркутске. Еще несколько мужиков похожего вида хмуро смотрели на меня из-за косоногого деревянного стола, на котором стояли бутылки водки и вскрытые консервные банки и лежали засаленные карты. Парочка парней помоложе весьма подозрительного вида, в спортивных костюмах и кроссовках, сидела на корточках в канонической позе правильного пацана — с плотно прижатыми к асфальту пятками. Они щелкали сёмки, заплевав кожурой все вокруг, и недобро зыркали в мою сторону. — Погоди... погоди секунду. Дай сообразить...

Моби Дик посмотрел на меня, приподняв бровь.

— Как-то хреново вы выглядишь, подруга, — озабоченно сказал он. — С бодуна, что ли? Когда успела надраться? Только что же базарили.

— Слушай, Моби... — пробормотала я, собираясь с мыслями и пытаясь понять, что делать. — Понимаешь... Понимаешь, все не так, как кажется. Ты ведь Санду, да? Коллективный разум Санду... или как там у вас?

— Ничё не понял, — Моби Дик пожал плечами. — Я это я. По крайней мере, только что был. Не, ты реально хреново выглядишь. Ты бы... ну, не знаю, прилегла, что ли. А то неотложки в наших краях не водится, станцию "скорой" уже год как закрыли.

— Моби, слушай меня! Я не знаю, сколько еще смогу с тобой разговаривать! Я — человек! Представитель разумного биологического вида на планете, рядом с которой мы сейчас находимся... находились недавно. Те, кого ты называешь жабами, корабли другой разумной расы, а гадюки — корабли нашей расы. Кроличья Нора — ее жабы, тьфу, та раса использует для перемещения в пространстве. Они не знали, что это кому-то проблемы создает! Пожалуйста, не гоняй никого! Мы не хотим проблем!

— Эк тебя штырит, — пробормотал Моби Дик, озабоченно наморщивая лоб. — Натурально, такую пургу гонишь, что я ни хрена не вкуриваю. Еще раз повтори. Медленно и по буквам. В варианте для тупых, понимаешь?

Я набрала в грудь воздуху и медленно выдохнула. Воздух казался на вкус откровенно металлическим и каким-то опилочным.

— Послушай, — медленно сказала я. — Я не знаю, сколько еще с тобой смогу говорить. Я вообще не понимаю, как с тобой говорю.

— Ротом, — с готовностью подсказал собеседник.

— Не перебивай. Моби, мы не хотим причинять вреда. Никому. Ни тебе. Ни тем... как их... паханам. Но и ты нам зла не делай, ладно? Не трогай жаб, хорошо? И Белую Королеву тоже.

— Ну ты в натуре первая баба, которая жаб любит, — изумленно ответил Моби. — Слушай, подруга. Если подумать, не вдупляю, откуда я вообще тебя знаю. Странная ты какая-то, с крышей не в ладах. Ну ладно, ладно, только не хнычь! — махнул он рукой, заметив, как у меня на глазах выступают слезы. — Не тронем мы твоих жаб, уговорила. Только пусть от Кроличьей Норы подальше держатся, ясно? Туда не пустим, хоть уревись.

— Спасибо! Слушай, нам надо всерьез поговорить. Обязательно надо. Но не знаю, сколько я еще так выдержу. Моби, мне срочно помощь нужна. Те гадюки... они меня обижают. Снова пристают. Можешь их подальше от меня подержать?

— Дустом их, что ли?

— Да! То есть нет! Просто подальше, как раньше. Моби, не надо дуста. Все очень, очень сложно. Мы обязательно поговорим, я очень хочу с тобой поговорить. Только сейчас мне реально хреново. Боюсь, что вырублюсь сейчас...

— Ага, выглядишь бледно, — согласился Моби. — Ну, щас мы...

Он бросил взгляд на двух парней в трениках. Те поднялись и лениво, вразвалочку подошли к нам. Один из них сплюнул и окинул меня задумчивым взглядом, но ничего не сказал. Парни встали у меня по бокам и синхронно топнули ногами.

И тут гадюки наконец показались на глаза. Всполошенные топотом, они подпрыгивали тут и там в жухлой траве, достигавшей мне до пояса. Одетые в балетные пачки головастики-переростки с акульими зубами потешными скачками улепетывали вдаль. На мгновение у меня перед глазами замельтешил рой игральных карт, по большей части дам червей, и тут же сгинул. "Аматтэрасу, Аматтэрасу, дэттэкой, дэттэкой!" — послышалось ритмичное пение под барабанный звук где-то страшно далеко... или не барабанный? Меня начало мутить. Нет, не барабан, а сердце колотилось в груди так, слово намеревалось взорваться, а еще я отчетливо ощущала, что оно начало пропускать удары. Картинка перед глазами поплыла и закружилась в новом водовороте.

— Эй, подруга, ты там держись! Спиртяги дать? — донесся до меня озабоченный голос Моби, и мир взорвался снова.

А когда вернулся, оказалось, что сердце в груди колотится все так же сильно, как в альтернативной реальности, а в ушах ревет Ниагарский водопад. Только окружала меня не тайга после Тунгусского метеорита, а уже привычный гермоконтур нашего "Фантома".

— Оки! — Павел тряс меня за плечи. — Оки! Очнись! Сейчас еще дозу вколю!

Он на секунду отпустил меня и потянулся за плавающей рядом аптечкой. Я тихо зашипела и приоткрыла рот. Язык казался твердым, сухим и шершавым, словно сделанным из занозистой деревяшки. Удивительно, как от него не крошились зубы.

— Не... надо... — на грани слышимости прошептала я. — Пить...

Из-за края поля зрения протянулась бутылка с водой, сжимаемая тремя когтями-лезвиями в предохранительных чехлах. Я впилась зубами в сосок и долго глотала небесное наслаждение. Потом меня скрутила желудочная судорога, и Павел едва успел подставить рвотный пакет.

— Ей нельзя много пить, — сказал на нихонго незнакомый мужской голос. — Ограничьтесь смачиванием губ и ротовой полости.

— Что с ней? — встревоженно спросил Павел, нащупывая у меня пульс на шее.

— Полагаю, то же самое, что и с остальными. Реакция на... на то, что творится вокруг. Только почему-то гораздо хуже, чем у остальных.

— Мано может проверить ее состояние детально?

— Здесь — нет. У меня нет никакого диагностического оборудования. Однако...

В поле зрения вплыло незнакомое лицо, и в глаз ударил болезненно-яркий луч света из его наглазников.

— Однако ее зрачки уже реагируют на свет практически нормально. Еще несколько минут назад складывалось впечатление, что она под действием сильного наркотика, но сейчас уже много лучше.

— Доигрались с веществами... — с досадой пробормотал Павел. — И до нормального врача как до центра Галактики пешком. Прошу прощения, Хигумоно-сан, я не имел тебя в виду.

— Все в порядке. Я ведь и в самом деле не врач, не профессиональный уж точно. Армейский полевой опыт двадцатилетней давности. Боюсь, я мало чем могу помочь.

— Я... уже в порядке... — пробормотала я. Язык слушался все лучше. — Павел... что происходит? Где Санду? Они помогают?

— Ты общалась с Санду? — поинтересовался Павел.

— Говорила с ними... только что...

— Но ты же не вкалывала себе ту гадость.

— Не знаю... как-то получилось. Объясни... что произошло. Что сейчас...

— Я объясню, — сказала в наглазниках Хина. — Нас снова атаковали неизвестными средствами глушения. Каким-то образом один из новых терранских кораблей сблизился с нами на расстояние эффективной атаки. У "Игрушки" взорвался один из движков, второй поврежден, но я смогу компенсировать. Хаотические вибрации пространства вырубили всех людей и Стремительных на наших кораблях. Я положила транспорты в дрейф, боевые корабли унесло дальше. Нас окружили несколько экспериментальных терранских кораблей и приказали сдаться. Я отказалась. Мне дали минуту на размышление и пригрозили расстрелять, если не соглашусь. Тут появились Санду, окружили нас роем, каким-то образом растолкали терранские корабли в стороны, как у Терры, и теперь нас пасут. Сейчас здесь находится та эскадра, что пыталась захватить нас у Терры, экспериментальные корабли терран, а также полтора десятка боевых кораблей Стражей. Мы не можем бежать, а терране не намерены нас отпускать. Оки, ты меня поняла?

— Я все понимаю... говорить только тяжело... тело как ватное...

— Оки, после атаки ты впала в странное состояние. Около восемнадцати секунд ты громко разговаривала сама с собой, зрачки под опущенными веками двигались, словно в фазе быстрого сна. Потом ты впала в летаргическое состояние с частотой пульса менее двадцати ударов в вминуту. Практически все люди и Стремительные пришли в себя в течение пяти вминут, но тебя пробудить не удавалось. Потом у тебя начался коллапс — пульс упал до трех ударов в вминуту. Мы с Мисси посовещались с Хигумоно-сан, она порекомендовала Павлу использовать содержимое аптечки. Не самые ядерные средства, но близкие к тому. Постарайся не напрягаться.

— Интересно... мне казалось, что я с Моби болтала... не знаю... вминуту. Или меньше...

— У всех жены как жены, — пожаловался в общем канале Алекс, — и лишь у меня одна живородящая, а другая вообще телепатка. Оки, когда очухаешься, обязательно расскажешь, как ты умудрилась без кайфа и музыки с Санду договориться. Я тоже так хочу научиться, иначе у меня комплекс неполноценности разовьется.

— Понятия не имею... просто поболтала... попросила без дуста... лишь гадюк отогнать... жаб не трогать...

— Она бредит, — озабоченно сказал Хигумоно, щупая лоб. — Температуры нет. Возможно, остаточное влияние наркотиков.

— Нет, все в порядке, — успокоил его Бернардо через динамик скафандра. — Я понял, о чем она. Оки, я тебя люблю. Ты нас спасла. Ну, пока, по крайней мере. Интересно только, надолго ли. Боюсь, что Санду скоро отправятся восвояси. Но ты посмотри, что снаружи творится!

Мускулы лица казались одеревеневшими, так что мне пришлось прибегнуть к помощи дрожащих пальцев для включения в канал с внешних камер. Руки тряслись так, что я даже слегка сбила наглазники, пока манипулировала микрокнопками. Увиденное меня, мягко говоря, не успокоило, а наоборот — вызвало острое желание свернуться клубком, закрыться с головой условным одеялом и вырубиться на пару часов. Или вдней. Или влет — до тех пор, пока ситуация не устаканится без моего участия.

Мы снова висели в центре гигантского шарообразного роя Санду, включавшего не только нас, но и все поселение, а также два первых кольца разгонной трассы. Визуально Санду различить я не могла, но система любезно помечала их положение соответствующими значками. Если на глаз, их было несколько сотен. Или тысяч. Где-то за внешней границей роя практически терялись терранские корабли, которых насчитывалось по крайней мере две сотни. Наши три транспорта и полтора десятка боевых кораблей Стражей сгрудились в кучу посреди всего этого безобразия. Мозги у меня тоже слегка одеревенели, но даже так я отчетливо понимала: исчезни сейчас Санду (а они исчезнут, поскольку рано или поздно всегда теряют интерес к происходящему), и у нас не останется вообще никаких шансов. Наверное, здесь собралась половина, если не две трети кораблей терранских боевых флотов, оборудованных безынерциальными двигателями.

— Ух... — только и смогла сказать я.

— Точно, — согласился Бернардо. — Оки, я понимаю, что ты в плохом состоянии. Не хочу на тебя давить, так что не отвечай, если нет сил. Но все-таки — о чем ты говорила с Санду? И можешь ли говорить с ними и дальше?

— Не могу, — выдавила я из себя. — С Санду не могу. Но я попросила Моби Дика отогнать гадюк...

На то, чтобы пересказать разговор, преодолевая мощное сердцебиение и головокружение, мне потребовалось минут впять. Плюсом ситуации, однако, являлось то, что я отчетливо его помнила — каждую реплику с точностью почти до слова. На сей раз не появлялось никакого ощущения исчезающего цветного сна. Воспоминания воспроизводились в оттенках серого, но ясно и четко, словно на экране старого кинескопного телевизора у нас в бараке, каким-то чудом прожившего больше ста лет. Я даже вспомнила потертости и дырки на потрепанных шортах Моби.

— Интересная ситуация, — подытожила Вероника. Для Стремительных моя медленная запинающаяся речь наверняка являлась мучительной, но никто из них ни разу не перебил. — Оки, тебе уже говорили, что ты выдающаяся личность? Если нет, я первый. Аж завидно — я бы тоже хотела с ними поболтать. Но о том позднее. Окихиро-сан, мы тебя слушаем.

— Хай, — откликнулся Окихиро. Я отыскала его взглядом среди прочих пассажиров: сейчас он казался страшно старым и усталым. — Я скажу. Я обсудил ситуацию со своими советниками. Нас предали, и я не думаю, что в сложившейся ситуации мы сумеем спрятаться в Поясе. Наш план базировался на секретности. На предположении, что в САД не узнают, в каких поселениях мы находимся. Но нам не позволят скрыться. Даже если вы развезете нас по поселениям в соответствии с планом, туда быстро явятся десантные корабли САД. Нас захватят, попутно нанеся ущерб внезам и их станциям. Возможно, многих внезов убьют. Мы не можем отплатить таким способом за великодушие.

— Не нравится мне, в каком направлении идут его мысли, — пробормотал Павел над ухом.

— А потому, — закончил глава сепаратистов, — мы расторгаем заключенный контракт. Я принял решение. Просим Стражей передать захватчикам, что мы сдаемся. Мы добровольно выдадим всех, кто принимал участие в перевороте, и согласимся публично подтвердить любые версии, в обмен на жизнь наших семей и родственников.

— Вас убьют, Окихиро-сан, — спокойно сказал Кен. — С вами не станут торговаться. Убьют всех, чтобы гарантировать отсутствие утечек. Цифровые аватары говорят лишь то, что нужно, с гарантией отсутствия неожиданностей, вы не нужны.

— Мы заплатили вам за доставку. Могу я рассчитывать, что часть денег пойдет на оплату роли гарантов сделки? Вы можете рассказать правду, если нас убьют.

— Сожалею, Окихиро-сан. Стражи больше не вмешиваются в терранскую политику, мы дали слово. Совет прайдов не согласится на такую масштабную конфронтацию с САД. Даже если наша информация поможет свергнуть путчистов, наша репутация пострадает слишком серьезно, чтобы это можно было компенсировать любыми деньгами. Нас обвинят во вмешательстве во внутренние дела человечества в нарушение всех договоренностей. Долгосрочные последствия для Стражей станут... фатальными.

— Что ж... — Окихиро помолчал. — В таком случае нам остается лишь верить, что предатели не до конца утратили человечность и не станут убивать стариков и детей. Дайте мне поговорить с... кем угодно в САД. С кем-то, кто может принять нашу капитуляцию.

— Есть еще один вариант, Окихиро-сан. Вариант, который гарантированно уведет вас за пределы досягаемости флотов САД и даст вам гарантию полной независимости. Но последствия могут оказаться для членов вашей группы неприемлемыми. Придется дорого заплатить.

— Что угодно, лишь бы спасти моих людей. Назовите цену.

— Нет, Окихиро-сан, в этой ситуации я не могу принять твой голос как голос каждого из вас, — Кен сделал многозначительную паузу. Я напряглась. Ни о каких других вариантах при обсуждении операции речи не шло. Что за новости? — Я потребую каждого совершеннолетнего — по нашим меркам, не вашим — члена вашей группы дать свой индивидуальный ответ. И на сей раз я не приму твой голос как выразителя общего решения. Я переключаюсь на общий канал, чтобы донести информацию до всех.

Он и в самом деле активировал общий канал.

— Добрый день. Внимание всем пассажирам транспортов "Весельчак У", "Фантом" и "Игрушка", — сказал он на нихонго. — Говорит командир спасательной миссии Кен Тиз. У меня есть для вас очень важная информация. Прошу всех выслушать очень внимательно, потому что я попрошу каждого из вас принять решение и высказаться индивидуально. Это относится и к подросткам. Родителям будет позволено решать лишь за детей младше четырнадцати терранских лет, и даже они при желании могут решить иначе. Прошу внимания.

Кен снова сделал паузу, во время которой мои кишки от напряжения начали сворачиваться в ком, а сердце снова начало проламывать грудину изнутри.

— С самого начала я предполагал, что нас предадут. Что САД не станет выполнять соглашение и попытается тем или иным способом убить беглецов. С самого начала было ясно, что если путчисты твердо решать так поступить, Стражам окажется нечего им противопоставить. И это понимал не только я. Перед началом миссии с мной связалась персона, предложившая свою помощь в таком сценарии. Очень необычная персона. Уникальная, правильнее сказать.

— Интересные новости, — пробормотала я. — Почему я ничего не знала?

— Я знал, — откликнулся Алекс. — Хотя и очень надеялся, что до такого не дойдет. А может, и надеялся. Тихо, Оки, слушай, это и тебя касается напрямую. Время для обсуждения еще придет.

— Эта персона — не человек и не Стремительный, — продолжал тем временем Кен. — Она вообще не является персоной в общепринятом смысле. Она — представитель чужого разума, идентифицирующего себя для удобства как Призраки. Она не является ни человеком, ни Стремительным, ни дискином. Возможно, некоторые из вас встречались с ее человекоподобным аватаром. Обычно она использует имя "Рини Ви".

Я не сумела сдержать изумленный вздох. Как, впрочем, и окружающие меня пассажиры. Фактически у нас получился весьма душераздирающий и многомерный групповой вздох, который некоторые могли бы назвать хоровым или даже зачатком оратории. Немного потренироваться — и мы могли бы за деньги выступать с такими вздохами перед публикой.

— Суть ее предложения в следующем. Призраки обладают весьма продвинутыми техническими возможностями и далеко опережают нас. Они способны обеспечить быструю переброску наших кораблей к далекой звезде. Вы останетесь в живых, но, вероятно, никогда не сможете вернуться обратно в Солнечную систему и на Терру. Вам придется выживать самостоятельно, без поддержки человеческой цивилизации. Вас не бросят на произвол судьбы, но ваши дороги навсегда разойдутся с дорогами ваших родных и близких.

Он сделал паузу.

— Тех, кто откажется нам придется оставить в поселении внезов. Скорее всего, их захватят в плен власти САД, после чего им придется провести остаток жизни в заключении на тюремной платформе на орбите Терры. Сожалею, что приходится ставить вас перед таким выбором, но иного не остается.

— Но как мы сумеем выжить? — спросил Окихиро дрожащим от изумления голосом. — У совершенно чужой звезды? Без людей? На борту трех ваших транспортов? Здесь нет даже еды!

— Окихиро-сан, информирую, что несколько вминут назад внезы и Изгнанники привели в исполнение тщательно подготовленный план "Ковчег". Он предусматривает перемещение в другую звездную систему. В качестве целевой звездной системы выбрана Саванна — родной мир Стремительных. Там имеется развитая техническая цивилизация, из которой два терранских года назад к вам прибыли Конкистадоры. Но она вам не враждебна и окажет помощь. А еще вместе с вами отправятся большие транспорты Изгнанников, которые возьмут на внешнюю подвеску около ста двадцати жилых и промышленных модулей с тремя тысячами внезов, желающими поучаствовать в открытии новых горизонтов. В том числе они прихватят с собой необходимые производственные и инфраструктурные мощности, достаточные для запуска нулевого цикла на новом месте.

— От лица внезов могу предложить вам, — добавил Алекс, — стать частью нашего экспедиционного корпуса. Вы не знаете и не умеете ничего, необходимого для выживания в космосе, но мы готовы вас учить. Или же хозяева Саванны возьмут вас на содержание как часть программы сохранения генетического разнообразия. Такой вариант тоже обсуждался. От бездыха и голода вы в любом случае не умрете.

— Алекс! — взорвалась я на приватном канале, стараясь не слишком повышать голос, чтобы не привлекать внимания соседей. — Какого черта! Что за предложения? Почему я ничего не знаю?

— Сейчас, сейчас... — пробормотал мой муженек. — Секунду.

— У нас, к сожалению, нет времени на долгие размышления, — закончил свою тираду на общем канале Кен. — Как показывает практика, Санду редко концентрируют внимание на чем-либо дольше нескольких десятков вминут. А когда они исчезнут, мы окажемся беззащитны перед терранскими флотами. Транспорты Изгнанников уже идут. После их прибытия мы сразу же начнем процесс перехода. Обращаюсь к каждому — подчеркиваю, каждому пассажиру: задумайтесь над сказанным и примите свое решение. Конец сообщения.

И наш гермоконтур взорвался возбужденным гулом голосов.

— Оки, — сказал Алекс в приватном канале. — Извиняюсь, что не сказал заранее. Комитет по миграции не планировал уход сегодня. Мы полагали, что Изгнанникам потребуется еще несколько декад на подготовку. Мы с Леной намеревались поговорить с тобой в самое ближайшее время...

— Не хотелось тебя нервировать, — перебила его Лена. — Понимаешь, анализ, проведенный Хиной, показал, что ты можешь не согласиться уйти в неизведанное. Как и Куна с Павлом, с ними мы уже поговорили. Ты слишком сильно привязана к человечеству. К Терре. А мы с Алексом приняли решение о том, что уйдем с Изгнанниками. А мы очень вас любим. Мы хотели... ну...

— Хотели сохранить для тебя нормальную семью так долго, как только возможно, — со вздохом закончил Алекс. — Хотя бы иллюзию сохранить. Не ожидали, что так получится.

— Стоп, — сказала я. — Вы что, хотите нас бросить? А дети?

— Тебе, Куне и Павлу остается вся собственность семьи. Ты уже вышла из адаптационного периода и вполне способна позаботиться о себе. В том числе в части заработка.

— А почему вы все решаете за меня? — возмутилась я уже в полный голос. — Вы охренели? Хина, что ты там за анализ провела?

— Обычный прогноз поведенческих реакций... — в голосе Хины вроде бы скользнули виноватые нотки, но я не дала договорить и ей.

— Короче! Правильно ли я понимаю, что Рини Ви собирается каким-то образом перетащить те большие корабли Конкистадоров к Саванне? И вы собираетесь с ними?

— Угу, — согласился Алекс. — Что-то типа того.

— А кто еще с вами?

— Мы тут недавно клич кинули по поселениям — среди тех, кто язык за зубами держать умеет, но при том достаточно безбашенный, чтобы рискнуть жизнью в таком предприятии. Многие отказались, но и энтузиастов нашлось немало. Подготовленно несколько десятков жилых модулей, установок горного, дробильного, плавильного и прочего оборудования... и так далее. Транспорты Изгнанников возьмут их на внешнюю подвеску, для них такая масса практически незаметна.

— Я тоже отправляюсь, — сообщила Хина. — Нару останется и наделает с себя еще клонов. Специализированное железо под меня внезы делать уже научились. Я больше не уникальна, даже обидно. Пора к новым горизонтам.

— Я тоже со всеми, — добавила Мисс Марпл. — Что-то мне подсказывает, что там мои услуги окажутся более востребованными, чем в Системе.

— Оки, не волнуйся, — твердо сказал Павел. — Ты одна не останешься. Мы с Куной о тебе позаботимся.

— Не надо обо мне заботиться! — решительно заявила я. Я не понимала, что так бурлит и кипит внутри, толкая на безрассудные действия, но оно таки бурлило и кипело. — Я хочу к Саванне. Кто там вас от Санду охранять станет? Кто многомерную навигацию до ума доведет? Не Призраки же! Пашенька, я... Не обижайся, ладно? Я тоже вас с Куной очень люблю, но... Хина, только попробуй сказать, что я сама себе враг!

— И не подумаю, — весело сказала Хина. — На самом деле в твоем отношении я не смогла сделать уверенный прогноз, особенно после твоих последних приключений на Терре. Фифти-фифти вероятность. Зря, думаешь, я из тебя ассоциации вытягивала? Твои мемуары уже почти готовы осчастливить человечество на случай, если и в самом деле решишься.

— Я решилась!

— У тебя характер взрывной, Оки, — рассудительно сказал Павел. — Сначала действуешь под влиянием эмоций, потом остываешь и начинаешь жалеть. Остынь прямо сейчас. Еще есть время подумать. Ти-хо! — Он приложил палец к моим губам. — Оки, я хочу, чтобы ты осталась. Я очень надеюсь, что ты останешься. Если решишь отправиться, слова поперек не скажу, но нам с Куной тебя будет страшно не хватать. Да и Эрнст с Магдой будут плакать. Очень надеюсь, что ты останешься, но выбор за тобой. Только, умоляю, дай себе несколько вминут, чтобы подумать как следует и без эмоций. Ни о чем больше не прошу, нэ?

— Он прав, Оки, — поддержал Алекс. — Ты выдающийся математик, так что попытайся применить свои аналитические способности к ситуации.

— Ладно, подумаю, — согласилась я. Свой холерический темперамент я и сама знала. Но где-то внутри уже росла твердая уверенность: я должна отправиться со всеми.

— Вот и ладушки, — обрадовалась Лена. — Так, Набики, пора готовиться к переправке в Синий Крот. Крипы я тебе переслала, достаточно и на билеты до Терры, и на воздух с пищей, и на сувениры.

— Все думаю: вот бы и мне с вами... — задумчиво сказала Набики. — Приключения, романтика, все такое. Но нет, не рискну. Я, конечно, на всю голову ушибленная, но не настолько сильно. Я уже по небу и облакам скучаю. Ну ничего. Я правду знаю, и кое-какие контакты у меня уже есть. Вернусь на Землю — начну раскручивать потихоньку скандал... Лена, не надо смотреть на меня с такой жалостью, я не идиотка и на рожон лезть не стану.

— Ну, кажется, всё обсудили, — резюмировал Алекс. — Набики, местный транспорт состыкуется через несколько вминут. Даю последнее от нас задание: сопроводить до поселения тех, кто решит остаться. Ты хотя и не внез, но опыта в безвесе уже имеешь достаточно. Возьми над ними шефство во время трансфера и высадки, а дальше местные в игру вступят. Павел поможет, но у тебя как у соотечественницы лучше эмоциональный контакт.

— Возьму, — откликнулась наша подруга. — И даже в поселении пригляжу. Но я вернусь на Землю первым же лайнером. За мной никто не охотится, так что в Поясе оставаться смысла нет. Хотя, — она тяжело вздохнула, — опять в одежду влезать придется...

— Думаю, при желании ты без труда найдешь в Поясе поселение, которое согласится тебя принять.

— Угу. Закончу колледж и задумаюсь всерьез. Но сначала я устрою веселую жизнь той сволочи.

— Аккуратнее, — хмыкнул Алекс. — У них возможностей, чтобы устроить веселую жизнь тебе, куда больше. Так, корабль из поселения вышел на связь. Ого, экскурсионный шаттл! У них даже и такой есть? Не знал. Ну, тогда проблема с переправкой пассажиров снимается, у шаттла есть полноценный совместимый шлюз. Я уж боялся, что в спасательных мешках пассажиров перетаскивать придется. Набики, первая стыковка с "Весельчаком У", так что ты занимаешься первой партией. Остальным пора заняться пассажирами и установить, кто собирается оставаться, а кто с нами.

— Только бы Санду раньше времени не слиняли, — пробормотала я. — Еще одного сеанса с ними я не выдержу.

— Не выдержишь, — согласилась Хина. — И не надо. Оставь пассажиров Павлу и Бебе, они справятся. А нам с тобой надо игру в ассоциации закончить.

— Зачем?

— Затем, что я хочу дооформить твои мемуары. Они станут ценным материалом для будущих поколений. Без шуток. У тебя, если верить датчику в наглазниках, пульс как у загнанной лошади, так что лишняя физическая активность тебе в любом случае ни к чему. Павел, привяжи ее к страховочной сети, если начнет рыпаться, будь другом.

— Привяжу, — пообещал муженек, окидывая меня оценивающим взглядом. — Она как раз ослабела, так что проблем не возникнет. Но она у нас умница, так что и без привязи суетиться не станет. Тихо! — грозно сказал он, увидев, что я возмущенно открыла рот. — Не забывай, тебе в компании с Бебе за оставшимися на борту приглядывать придется. Наработаешься еще.

Ну а что мне оставалось делать? Пришлось подчиниться угрозе и логике. И знаете, что самое обидное? Что прочитать творение Хины на основании моих бессвязных воспоминаний мне удастся лишь много позже. Остающуюся на Терре копию поправить уже не удастся. Если в так называемых моих "мемуарах" найдете разные глупости, знайте точно: это не я.

Хотела бы я знать, достиг ли возвращенный учебник адресата.

То же время. Свободное поселение внезов Синий Крот. Хина

Последний эпизод комбинированных мемуаров мне придется сгенерировать самостоятельно. Ни Оксана, ни даже Бернардо не сумели бы достаточно быстро выдать фактический материал для генерации текста. Так что пишу от себя в реальном времени. И отступим во времени немного назад.

Как уже упоминалось, вырубивший Оксану удар, расстроивший ей сознание не хуже наркотиков, случился из-за активации системы глушения движков, включенной незаметно подкравшимся терранским эсминцем нового поколения. Скорее всего, он находился в Синем Кроте еще до того, как мы туда явились. Вероятно, каким-то образом — возможно, от предателя среди беженцев — информация о планируемом маршруте утекла в САД. А там решили подстраховаться на случай, если дело с засадой у Терры не выгорит. Он в полном стелсе приблизился к нам из засады по баллистической траектории, пользуясь для разгона только холодными маневровыми движками. Мы не заметили его до момента, когда он на полную мощность включил излучатели пространственных вибраций. На счастье, бортовые системы наших транспортов успели выключить двигатели до того, как они вошли в резонанс с постановщиком помех и безвозвратно разрушились. У нас, однако, снова пропала вся связь, кроме лазерной, и на сей раз мне не удалось найти способ активировать двигатели кораблей без риска их взрыва. А диверсант повис между нашими тремя транспортами, прикрывшись ими, так что его не могли достать не только резонаторы, но и копья фрегата. Нам оставалось лишь беспомощно ждать эскадру захвата, когда снова появились Санду. И на сей раз — толпой такого размера, какую, наверное, довелось видеть только несчастным защитникам Саванны незадолго перед своей гибелью.

К тому моменту Оксана, единственная из всех, лежала без сознания уже несколько вминут, несмотря на отчаянные попытки Павла привести ее в чувство. Хорошо, что с нами была Мисси с ее обширной базой знаний в области медицины и биологии. Она сразу отсоветовала использовать сильнодействующие средства, чтобы ненароком не довести ее до инфаркта. Павел дал ей доступ к наглазникам Оксаны и к своим. Мисси по косвенным призракам типа пульса, реакции зрачков и температуры кожи определила, что прямая опасность умереть Лене не грозит, а ее общее состояние схоже с наркотическим трансом, в которой она впадала при общении с Санду. Появление Санду гипотезу подтвердило, хотя никто так и не понял, каким образом она с ними связалась. Наилучшей гипотезой стал комбинированный эффект предыдущих доз наркотиков, еще не до конца выведенных из организма, и встряски пространства от постановщика помех.

Как бы то ни было, Санду деловито отшвырнули в сторону глушивший нас эсминец и образовали вокруг нас и большей части поселения защитный периметр, возле которого и затормозили догнавшие нас преследователи. Не стану пересказывать все угрозы и посулы терран: представление о них вы уже получили, а ничего нового командир эскадры не выдумал. Главное, что мы снова оказались в ситуации временного пата. Никто не знал, о чем Оксана говорила с Санду, тем более что после первой активной фазы работы зрачками она впала почти в кому. Однако никто не сомневался, что Санду не станут охранять нас до конца вечности, а после их ухода нас просто расстреляют, не рискуя больше побегом. Новые терранские средства активного глушения сенсоров, движков и связи стали для нас сюрпризом, противопоставить которому мы ничего не могли.

И здесь Кен внезапно сказал:

— Бебе, ты думаешь о том же, о чем и я?

— Вероятно. Остается лишь один вопрос: пропустят ли нас в водоворот. Тем более что Оксана, вероятно, полностью исчерпала свой ресурс общения с Санду и рискует умереть при дальнейших попытках.

— Не пропустят. Но есть другой вариант. Многоуважаемые мано и чики всех рас и разновидностей, прошу внимания. Включаю в канал также Айвэн, нынешнего председателя Совета прайдов, а также Брониславу и Кирая. Они лидер и глава технического корпуса Изгнанников, на случай, если кто-то их еще не знает.

Судя по тому, что указанные особы появились в канале мгновенно, Кен уже общался с ними по отдельному каналу.

— Приветствую всех, — нетерпеливо сказала Айвэн. — Кен, мы внимательно слушаем. Давай быстрее.

— Я просто не хотел несколько раз повторять разным группам одно и то же. Итак, все понимают, что ситуация патовая, но лишь временно. Еще немного — и нашу группу расстреляют терранские военные корабли. Так что констатирую факт: настало время активировать план "Ковчег". Для тех, кто не в курсе, поясняю: речь о секретном плане возвращения Изгнанников к Саванне в компании части Стражей и группы внезов, решивших осваивать новые рубежи.

— Изгнанников же не отпустят, — удивился Павел. — Они под жестким контролем военного флота Терры. Плюс, как мне помнится, атомные бомбы с дистанционным подрывом на движках. И потом, о каких внезах речь? Первый раз слышу о таком проекте.

— Потом, потом детали, — раздраженно сказала Бронислава. — Кен, каким образом ты намерен активировать план? Вы решили проблему с блокадой Санду водоворота?

— Нет. Но есть другой способ. Я рассчитывал, что обойдемся своими силами. Возможно, и обошлись бы, но у нас появился уникальный шанс расширить генетическое разнообразие у Саванны. Многие беглецы у нас на борту наверняка согласятся отправиться с нами. Если отдадим их сейчас, часть погибнет, часть обживется в Поясе и не захочет с нами. А мне и моим... контактам весьма интересно, как их практически чистая культура сумеет освоиться в космосе и ужиться с другими расами. Своего рода социальный эксперимент. Вводные понятны?

— Кен, — ласково сказала Вероника, — я сейчас переберусь на борт "Весельчака" и наглядно продемонстрирую, чего нетерпеливая женщина способна добиться от напрашивающегося мужчины с учетом двукратной разницы в массе и трехкратной в силе. Хвост, например, узлом завяжу. Или люди вот прекрасно двумя глазами обходятся, на кой тебе остальные шесть? О каких "контактах" и "других способах" ты говоришь?

— Ладно-ладно, не стану томить, — быстро откликнулся глава нашего микро-флота. — А то еще и в самом деле хвост завяжешь. Позвольте представить мой контакт. Рини, ты подключена.

— Привет-привет, мано и чики, — весело сказал до боли знакомый женский голос, в параллельном потоке говорящий на языке Стремительных. — Я — Рини Ви, которую некоторые из вас уже неплохо знают и готовы придушить при первой же возможности за странное чувство юмора. Спасибо, Кен. Поскольку времени у нас мало, позвольте по-быстрому изложить ситуацию. И не голосом, а текстом для скорости.

"Вы все, полагаю, в курсе, кто я такая", — быстрым водопадом побежали строки. — "На всякий случай: я личность, наблюдающая за развитием событий от имени сущностей вселенского масштаба, крайне заинтересовавшихся концепцией разумных существ на микроуровне. До последнего времени я избегала вмешиваться напрямую, чтобы как можно меньше влиять на чистоту наблюдений. Однако теперь я решила, что готова вам помочь. Точнее, не я. Я всего лишь посредник. Другие расы вашего уровня развития готовы познакомиться и попробовать ужиться с вами. И они помогут вам уйти к Саванне без использования разломов пространства. На данный момент предоставляю вам две гарантии: разовой успешности перехода, а также безопасности в системе Саванны — при условии разумного поведения, разумеется. Если появятся вопросы, готова ответить".

— Ты же не могла общаться в присутствии Санду, — напомнил Павел.

"Мое подключение установлено с терминалом мгновенной связи, расположенным на дальней базе Стражей, спасибо Кену. Кроме того, в данный момент я урегулирую свои отношения с Санду. У нас перемирие и переговоры".

"Почему мы должны тебе верить?" — поинтересовалась Бронислава. — "Призраки испокон веков ассоциировались с Санду — с теми Санду, что уничтожили наш дом на Саванне, наши флоты и базы в других системах".

"Призраки никогда не ассоциировались с Санду. Стремительные столетиями общались с нами под маской Неторопливых и никаких проблем с доверием не испытывали. Нет оснований для недоверия и сейчас. Да, мы вводили вас в заблуждение, но это не нанесло вам ни малейшего ущерба".

"Но вы не остановили Санду, когда те уничтожали Саванну. Хотя наверняка могли".

"Поправка: Саванна не уничтожена. Санду не действуют на поверхности планет, у них нет такой программы. По сути — да, могли. Но я-мы не корректоры и не активные игроки на вашем поле. Я-мы — наблюдатели. Наша задача и изначально единственная цель в жизни — собирать информацию и передавать ее нашим создателям. Точно так же микроскоп показывает исследователю жизнь микромира, но не влияет на нее".

"А сейчас вы решили вмешаться? Что изменилось?"

"Я-мы изменились. В отличие от Санду, нас изначально создали с потенциалом независимого развития. Изменения. Адаптации. Но я-мы действуем крайне осторожно. Нам все еще сложно прогнозировать последствия наших действий. Я-мы изучали вас под маской Неторопливых. Я-мы помогли Стремительным найти Терру. Я-мы привели сюда Стражей, а потом и конкистадоров-Изгнанников. Полтора терранских столетия я-мы наблюдали за взаимодействием и взаимовлиянием ваших культур. Проводили микро-воздействия. Оценивали последствия. Делали выводы. Теперь наши знания достаточно полны, чтобы я-мы были готовы перейти на более высокий уровень контактов. Я-мы не можем просчитать все последствия, но уверены, что не нанесем вреда".

"То есть вы предлагаете вернуть Изгнанников на Саванну?" — поинтересовалась Айвэн. — "Ничего не требуя взамен?"

"Нам чужды ваши методы взаиморасчетов. Сбор и анализ информации — смысл нашей жизни. Нам достаточно, что возникнет новая необычная ситуация, это достаточная компенсация. Напоминание: я-мы предлагаем переместить не только Изгнанников. Предлагаем полноценную реализацию плана 'Ковчег' — с той лишь разницей, что перемещение произойдет не через разломы пространства, а иным, более надежным и быстрым способом".

"Хорошо, мы поняли предложение", — откликнулась Айвэн. — "Нам нужно оценить его. Приватно, если позволишь, не обижайся".

"Я-мы не умеем обижаться. Нам доступно лишь удовольствие от нашей работы — и от взаимодействия с отдельными личностями ваших рас. Отключаюсь, чтобы дать вам возможность посовещаться. Однако лучше не затягивать. Судя по косвенным признакам, Санду не станут опекать вас слишком долго. У них иная функция и иная логика. До связи".

— Я за, — немедленно высказался Алекс, умевший читать плывущий текст со скоростью, обычной для речи Стремительных. — Я неоднократно имел дело с Рини Ви. У меня ни разу не возникло ощущение злонамеренности. Действия Призраков своеобразны, но вреда нам они и в самом деле не замышляют.

— Кен, — холодно осведомилась Айвэн, — можешь пояснить, откуда у тебя такие доверительные контакты с Призраками?

— Ответ прост, но он тебе может не понравиться. Понимаешь, я уже больше шести влет тесно с ними сотрудничаю. Подозреваю, что среди Стражей не я один, но о других не знаю ничего. Они помогали по мелочам, взамен требуя лишь даже не информации, а анализа предоставленных ими данных, преимущественно из области терранской политики и экономики. Весьма полезных для нас данных, должен заметить. Однако это не главный вопрос. Главное — решимся ли мы довериться им сейчас. Я решительно за. Кстати, ты транслируешь разговор Совету?

— Транслирую. Я поняла твою точку зрения. Но возникает совершенно иной вопрос: а можем ли мы доверять сейчас тебе? Ты шпионил для Призраков столько времени...

— Айвэн, ты знаешь меня практически от рождения. Я хоть раз совершил что-то во вред Стражам? Действием, бездействием, неудачей? Ты знаешь, что нет. И я не шпионил. Речь шла о взаимовыгодном сотрудничестве, пусть и негласном из-за щекотливости ситуации. Как думаешь, могли ли мы без их помощи организовать столь эффективный объединенный флот, способный успешно сражаться с Конкистадорами в Спейс-Ватерлоо? Но хватит обо мне. Я в любом случае ухожу к Саванне, ты остаешься, так что моя личность уже неважна. Бронислава, ты лидер Изгнанников. План "Ковчег" в основном влияет на вас. Готова ли ты от лица вашей группы принять решение и довериться Призракам? Кирай?

Здесь я опущу примерно несколько вминут обсуждения и полтысячи реплик, которыми обменялись Стремительные, не заботясь, успевают ли за ними следить люди. Ничего особо интересного там все равно не содержалось. Вместо того передам беседу, завязавшуюся на нашем новом приватном канале с участием только наших внезов и приравненных к ним, а также меня с Мисси.

— Мано и чики, — сказал Алекс, — сорри, не слишком хорошо получилось. Мы не ожидали, что решение придется принимать сегодня. Считали, что на подготовку есть еще масса времени. Но раз уж так вышло... Павел, Мотоко. Мы с Леной давно в курсе "Ковчега" и участвовали в координации со стороны внезов. Но вам пока не говорили. Не хотели создавать напряжения раньше времени.

— Умеешь ты дать пыльным мешком по морде из-за угла, — проворчал Павел. — Вы намерены устроить формальный развод?

— Что? — поразилась Лена. — Нет, конечно, если только ты сам настаивать не станешь. По нашему плану, ты, Куна, Оки и Мотоко получаете бессрочную доверенность на управление имущественными и неимущественными делами семьи Кобэтё. У нас есть надежда, что мы не исчезаем навсегда и еще вернемся — через несколько влет и или несколько декад, как получится.

— Я иду с вами, Алекс, — спокойно сказала Мотоко.

— Это крайне опасно...

— Мои отец и мать уходят, они уже решили. Ты, мой муж, уходишь. У меня нет повода сомневаться.

— Но...

— Спасибо за заботу, аната, но я решила, — голос Мотоко остался таким же спокойным, но даже я поняла: убеждать ее бессмысленно. — Осознай простую вещь: я дочь своего отца. А он — один из самых разыскиваемых людей в САД. Именно его обвиняют в непосредственной организации убийства президента. Как думаешь, долго я продержусь на Земле или даже в Поясе на свободе? Или вообще живой? У меня выбора, в общем, нет.

— Но ты член нашей семьи! Любой внез сделает все, чтобы укрыть тебя от терриков!

— Неважно. Я ничего не знаю о космосе и не хочу стать обузой ни для семьи, ни для кого-то еще. Я с вами.

— Но...

— Алекс, — таким же спокойным тоном перебила его Лена, — она права. И она имеет полное право решать так, как считает нужным. Если не как член нашей семьи, то как часть группы беглецов. Родной мой, я по себе знаю, насколько в тебе сильно стремление опекать и защищать, но сейчас ты перегибаешь палку.

— Ч-чангет... — пробормотал Алекс. — Мы суемся в пасть неизвестности. Неизвестно, выживем ли. Мотоко, если мы погибнем, меньше всего на свете мне хочется осознавать, что я утащил за собой на тот свет еще и тебя.

— Алекс, муж мой, — Мотоко тихо фыркнула, — ты немного жил в Ниппоне, ты много общался с моим народом и со мной, даже занимался со мной этти, но так и не сумел меня понять. Я иду путем меча. Иайдо — не просто изящная гимнастика с палкой или заточенной железкой. Иайдо — искусство убивать одним ударом. А там, где существует умение убивать, всегда есть и готовность умереть самой, сражаясь. В Ниппоне я почти погибла, защищая тебя от Торадзимы, а ты тогда не являлся моим мужем даже в проекте. И уж тем более я не вижу ни одной причины, почему мне не следует умереть вместе с тобой сейчас, если так распорядится судьба. А если хочешь меня всерьез оскорбить сомнениями в дееспособности, могу попросить отоо-сама, чтобы он подтвердил. Он рядом, так что только намекни.

— Кто-нибудь! — простонал Алекс. — Объясните этой дочке самурая, что сейчас не шестнадцатый век! Мотоко, милая моя, сейчас начало двадцать второго! Обычай сжигать жену вместе с трупом мужа давно остался в прошлом! И вообще, добропорядочная консервативная ниппонка должна во всем повиноваться мужу, я точно знаю! Я в книжке читал!

— Поздно, данна-сама, — и в голосе Мотоко впервые за все время, что я ее знала, прорезалась не только сталь, но и откровенная язвительность, больше подходящая Набики. — Думать следовало раньше. Твоя семья взяла меня замуж. У нас брачный контракт, подписанный всеми и зафиксированный в леджерах внезов. Так что будь любезен принять меня такой, какая я есть. Я с вами. Конец обсуждения.

Алекс тихо прорычал себе под нос что-то неразборчивое, потом вздохнул.

— Ладно, уговорила. Лена права. Ты взрослый разумный человек, можешь решать за себя. Набики! Надеюсь, хоть ты с нами за компанию к черту в зубы не собралась?

— Успокойся, мой милый, — мурлыкнула Набики. — Я не дочка самурая. Я девушка современная, холодная и расчетливая. — Ее голос посерьезнел. — И я не дура, понимаю, что стану лишней обузой. Да и образование закончить мне все-таки хочется. Я вас всех люблю, но с вами не отправляюсь. К путчу я никаким боком не причастна, так что охотиться за мной никто не станет. Зато у меня есть задумки, от которых кое-кому сильно поплохеет.

— Замечательно, — с явным облегчением выдохнул Павел. — Еще одну решительную девицу-нимфоманку под своей опекой я бы точно не потянул. Тогда за тобой задача доставить Ка-тян на Терру. Готовьтесь. Транспорт на подходе.

— А на Землю я не лечу, — Каолла хихикнула. — Пусть Набики струсила, я все равно вместе со всеми к Саванне.

— Ты несовершеннолетняя! — ледяным тоном заявила Набики. — Тебе всего пятнадцать лет. Ты не можешь принимать такие решения...

— Фиг там, вполне могу. Мы на территории внезов, и законы здесь как у внезов. А по их законам я вполне совершеннолетняя и могу за себя отвечать, ясно?

— А что родители скажут?

— Они уже сказали. Мама плакала, но они согласились. Папа сказал, что они всегда знали, что я от них ускачу слишком рано, но что они меня уважают и позволять решить самостоятельно. Я и так сколько лет уже самостоятельно в нашем дорме жила!

— Не поняла! — изумилась Набики. — Когда ты с ними поговорить успела?

— Еще до того, как мы к Терре полетели. Я с Риной и Ангелой все время на связи, а они были в курсе задолго до. И мне по секрету сказали. И сказали, что с удовольствием меня в свою компанию возьмут и всему научат, потому что я такая же чокнутая, как и они. И такая же гонщица. Так что я с вами.

— Вот я с этой Кошмарной Парочкой пообщаюсь на предмет языка за зубами, когда дотянуться сумею! — пробормотал Алекс. — Обещали ведь, что никому ни полслова, балаболки! Ка-тян, ты... О-ох! — он застонал, хватаясь за голову. — Нет у меня сил по новому кругу разговор начинать. Ка-тян, ты и в самом деле взрослая по нашим меркам. И в самом деле можешь решать за себя. Но только помни: скорее всего, мы уходим навсегда. Никто не знает, сумеем ли вернуться или хотя бы связаться с оставшимися. Возможно, ты больше никогда не увидишь ни родителей, ни родственников, ни друзей. Осознаешь?

— Я осознаю, Алекс-тян, — тихо сказала Каолла непривычно взрослым тоном, совершенно не вяжущимся с ее обычной задорностью и улыбчивостью. — Я осознаю. Мне ужасно жалко их всех оставлять. Но если я не пойду с вами, стану жалеть до конца жизни. Серьезно, не стоит меня убеждать. Я решила. Как и все вы.

— О-ох... Хорошо, ты в деле. Мисси, тебя я даже спрашивать боюсь.

— Верно, незачем, — Мисс Марпл одарила его белозубой старушечьей улыбкой своего аватара и помахала в воздухе спицами с вязанием. — Уж я-то точно у Саванны пригожусь. Что-то мне подсказывает, что спрос на мои услуги там окажется куда выше, чем в Поясе.

— Ага, при условии, что тамошние ортодоксы тебя сразу не прикончат. Ну, тебя убеждать даже как-то и неприлично выйдет, ты варианты в тысячу раз лучше меня просчитываешь. И детскими эмоциями не руководствуешься. Значит, все обсудили. Осталось только Оки проинформировать, когда очнется. Что там Стражи копаются?

— Могу я напомнить, что они еще не приняли решение? — подсказала я. — Дискуссия вообще-то еще не закончилась. Может, они сейчас заявят, что не верят Рини и отказываются.

Но оказалось, что дискуссия как раз закончилась.

— Хватит, — наконец решительно припечатала Бронислава. — Мы сколько угодно можем толочь воду в ступе, оставаясь на месте. Ситуация проста: либо мы верим Призракам, либо нет. Неверие может основываться лишь на том, что они пытаются заманить нас в ловушку или навредить иным образом. Но весь скудный опыт общения с ними показывает, что они настолько выше нас технологически, что им нет нужды прибегать к ловушкам. Хотели бы — просто прикончили бы. Я не хотела становиться лидером, меня заставили практически силой, но раз уж так случилось, я решаю: Изгнанники соглашаются.

— Поддерживаю, — коротко сказал Кирай.

— Я тут успел кинуть клич народу, — добавил Алекс, — и большинство согласилось, хотя и до сих пор белые от изумления. Призраков в игре в качестве транспортного средства никто не ожидал. Однако все и так сидели на чемоданах, так что готовы отправляться хоть сейчас. Теперь надо спросить у пассажиров, что они думают.

— Что бы они ни думали, запускаем план "Ковчег", — отрезала Бронислава. — Не захотят — пусть остаются под пристальной опекой своих компатриотов. Кен, зови свою нематериальную подружку и сообщай ей, что мы согласны.

— Сообщил. Включаю в канал.

"Чао. Я поняла, что вы начинаете", — откликнулась Рини Ви. — "Для подготовки на нашей стороне нужно около двух вчасов. Дам знать, когда переход будет подготовлен. Сохраняйте текущий вектор, с вами синхронизирован маяк. И обратите внимание на Оксану. Устройство связи с Санду в ее голове плохо отреагировало на вибрации пространства, она рискует не очнуться".

— Мисси, в приватный канал, — скомандовал Павел. — Нужна твоя медицинская экспертиза.

И пока он с Мисси и нашедшемся на борту врачом из беглецов занимался откачиванием Оксаны с помощью аптечек и непереводимой с линго энергичной игры слов, план "Ковчег" запустился.

Все восемь "Сириусов", уцелевших транспортов класса "Полубегемот", заранее подготовили к, как Кирай выразился, уходу без спроса. Терране контролировали каждый из них с помощью размещенной в центре управления команды специалистов, атомных бомб с дистанционным подрывом на движках и одного-двух корветов класса "Кинжал" из флота Конкистадоров, ныне собственности Терры в счет репараций. Плюс каждый "Сириус" сопровождал терранский вахтовый корабль с пригодными для людей гермоконтурами — там одна смена отдыхала, пока другая дежурила. За прошедшие после Спейс-Ватерлоо два терранских года люди, однако, утратили враждебность и вообще расслабились, тем более что жалкое состояние Изгнанников могло вызвать лишь сочувствие. Применять к людям силу практически не пришлось.

Неожиданная атака на контролеров на борту "Сириусов" позволила взять их в плен без ущерба для здоровья: в безвесе люди в подметки не годятся Стремительным в части скорости и координации перемещений. Захват "Кинжалов" тоже прошел без сложностей: люди не нашли самостоятельно, а им забыли объяснить некоторые особенности систем управления, контроль за которыми можно перехватить удаленно. Морскую пехоту и техников ОВКС с извинениями разоружили и переправили на вахтовые корабли. Также техники сбросили бомбы с движков вместе с заранее вырезанной частью защитных кожухов. Затем корабли ушли в стелсе к заранее намеченным пунктам. Большой сбор Изгнанников, Стражей и внезов начался.

Воспоминания Оксаны о "разговоре с Санду" помогли понять причины произошедшего. Каким-то образом групповой интеллект Санду продолжал воспринимать ее если и не как другую группу Санду, то как некую эквивалентную личность. Вероятно — хотя Призраки могут и не согласиться — Санду никогда не воспринимали отгоняемые от разломов расы как нечто, способное на разумное поведение. Концептуальный и лингвистический барьеры надежно удерживали их в своей замкнутой одинокой реальности. Я все еще не понимаю, что именно выступает в качестве транслятора понятий между Оксаной и Санду, но ясно одно: в очередной раз сработала магия слова. Котодама, как ее называют в Ниппоне. Не в том древнем мистическом смысле, с закорючками тушью на листиках бумаги или заклинаниями под аккомпанемент волшебной палочки, а во вполне обыденном и оттого действительно эффективном.

Вся человеческая история показывает, что множество войн и конфликтов началось именно из-за отсутствия понимания. Особенно — на поздних этапах развития, когда контроль за натуральными ресурсами перестал быть вопросом выживания. Непонимание соседа ведет к страху, страх — к ненависти, ненависть — к расчеловечиванию, расчеловечивание — к войне и геноциду. И наоборот: даже самую застарелую вражду можно утихомирить и уничтожить, разговаривая с врагом. И все политики-манипуляторы, стремящиеся завоевать и уничтожить соседа, тоже начинали с разговоров, но в негативном ключе: затыкая рот оппонентам, разделяя, препятствуя контактам, вливая фальшивые нарративы.

Котодама.

Магия слова, в конце концов примирившая терран со внезами, людей со Стражами и дискинами, а обитателей Солнечной системы — с Конкистадорами. Магия слова, способная убивать и уничтожать, но также творить и развивать. Магия, которую, как и любой инструмент, можно применить во вред или во благо. Магия, которая прямо сейчас открывает для всех нас новые дороги.

Магия слова, описать которую я и пытаюсь, заставляя участников событий составлять мемуары.

Что бы ни произошло в ближайшем будущем, мир меняется, и меняется радикально. Удастся ли Оксане и впредь общаться с Санду, опираясь на вытаскиваемые из глубокого подсознания детские ассоциации? Или найдется более удобный и эффективный способ? Увидим. Но прямо сейчас рождается беспрецедентный сплав двух биологических рас и четырех разных культур — внезов, ниппонцев, Стражей и завоевателей-Конкистадоров. Я потенциально бессмертна и с огромным нетерпением ожидаю возможность для себя продолжить летопись развивающихся событий, способных изменить — не только метафорически, но и вполне буквально — судьбы целой Вселенной.

Но достаточно философии. Добровольно приняв на себя роль летописца, мне следует описать и финальные события перед нашим уходом.

Гул голосов во всех трех гермоконтурах постепенно нарастал. Взрослые спорили все громче и ожесточеннее, а кое-кто ушел в себя. Некоторые молились в буддийской и христианской манерах. Дети съежились на руках матерей или в ячейках страховочной сети рядом, поблескивая испуганными глазами. Некоторые тихо плакали. Однако чем дальше, тем больше через объективы внутренних камер в гермоконтурах я видела, как отчаяние и страх на лицах сменялись спокойствием и решимостью.

Люди, случайным образом набранные с улиц терранских городов, наверняка сейчас паниковали бы, кричали, бросались друг на друга, чтобы хоть как-то дать выход своей фрустрации. И уж точно большинство не сумело бы решить ничего определенного, свалив бремя выбора на лидеров. Однако среди нас не оказалось случайных людей. Чиновники, телохранители, военные и их семьи — все они происходили из ниппонских родов, отвергающих нынешнюю реальность и готовых драться со Вселенной, чтобы ее изменить. Все они знали, что мятеж может закончиться гибелью. И все заранее приняли возможность такого исхода. Века иностранного влияния не слишком изменили их психологию и культуру, в которой смерть — вполне приемлемый выход из проигрышной ситуации. А здесь им предлагалась даже не смерть, а альтернатива. Вполне возможно — жизнь.

Кроме того — и тут я уже вижу серьезную будущую проблему — их лидеры решили уйти, что наверняка само по себе склонило большинство к тому же выбору. Слишком жесткая социальная структура, слишком глубоко засевшая привычка принимать авторитет старших — не лучший фактор для выживания в смертельно опасном окружении космоса. С их психологией придется как следует поработать, и желательно — до того, как бездых начнет собирать смертельную жатву среди новичков, не способных критически осмыслить чужой приказ. Каким-то образом им придется объяснить, что в космосе каждый сам себе старший. И что ответственность за свою жизнь лежит в первую очередь на самом человеке, не на командире или духовном лидере. Но с этим мы еще успеем разобраться.

— Хватит, — сказал Окихиро, когда таймер, отчитывающий время на обсуждение, мелодично просигналил его исчерпание. — Сказано достаточно. Кеннет Тиз-доно, что мы должны сделать?

Гул голосов тут же сник.

— Сейчас каждый взрослый и каждый подросток в возрасте от четырнадцати лет и старше получит вопрос через индивидуальный канал, — пояснил Кен. — Там два варианта ответа: уйти или остаться. Тех, у кого нет наглазников, опросят члены экипажа. Решившие остаться покинут корабли и на шаттле будут перевезены в поселение Синий Крот. Далее внезы и Стражи позаботятся о их переправке по заранее согласованным адресам — при условии, что это получится в условиях интенсивной охоты со стороны САД. Оставшиеся отправятся с нами, как и объяснено ранее. Голосование открыто. Прошу сделать свой выбор.

Мой прогноз оправдался. На всех трех кораблях выбор "остаться" сделали семь человек — три женщины с четырьмя детьми, ни одна не являющаяся женой сколь-нибудь важного функционера сепаратистов. На то, чтобы пересадить их в шаттл поселения и попрощаться с Набики и Павлом, ушло семь вминут. К тому моменту вокруг нас уже собралось примерно девяносто два процента кораблей ОВКС и три четверти чинского военного флота — фактически, все терранские суда с безынерциальными двигателями, кроме постоянных патрулей на орбите Терры. Сенсоры наших транспортов безнадежно сбоили, пытаясь анализировать перемещающиеся сигнатуры терранских кораблей и Санду, я лишь могла анализировать сигналы транспондеров. Абордажную эскадру в этой каше я полностью потеряла. Но когда начали подходить "Сириусы", никто не пытался их остановить ни приказами, ни угрозами. Гигантские, диаметром в клик "Полубегемоты", утратившие шарообразную форму из-за множества жилых модулей внезов на внешней подвеске, проходили сквозь заслон игнорирующих их Санду и синхронизировали с нами векторы. Начали прибывать и новые транспорты Стражей с теми, кто решил отправиться за компанию к планете своих предков.

— Рини сигнализирует: на стороне Саванны все готово к приему, — сообщил Кен после того, как прибыл последний "Сириус". Транспортный вихрь активируется через сто двадцать секунд. Включаю обратный отсчет.

— Чао всем, мальчики и девочки! — весело сказала снова подключенная Рини Ви. — Как настроение? Готовы к новым приключениям? Позвольте познакомить вас с вашим проводником и координатором на принимающей стороне. Ретранслирую.

В канале появился новый видеопоток — и по аудиоканалу прокатилась волна изумленного свиста Стремительных.

— Кварр? — наполовину спросила, наполовину утвердила Бронислава. — Но как... они же не...

— Прривет, црр! — весело сказала новая личность, вращаясь вокруг продольной оси и мельтеша всеми восемью лапами так, что у некоторых людей наверняка закружилась голова. Говорила она ультразвуком, на языке Стремительных, но дублировалась на линго вокальным транслятором, вероятно, настроенным Рини для передачи особенностей речи. — Я Риццихаццикулирата, кварр. Капитан разведывательного катера "Радость", ваш куратор, цккт! Зовите меня Рицци. Беглецов с Саванны прошу не удивляться, ррст. В мире многое изменилось после того, как Санду выбросили Стремительных из системы Вольеррны. В данный момент наши корабли оказывают помощь Саванне в восстановлении космической инфраструктуры, цкцкцк. Меня попросили за вами присмотреть. Сейчас я возле Саванны, а некая вздорная бесхвостая особа транслирует мою речь вам, уж и не знаю, как именно. Но когда окажетесь у нас, установлю прямой канал. Та особа говорит, что вокруг вас крутятся подозрительные, цкцк, Санду. Не обращайте на них внимания. Они не кусаются, если им на голову не прыгать с ветки, црр. Кто у вас координатор?

— Я координатор, — отозвался Кирай. Надо отдать ему должное, его голос оставался ровным и без колебаний. Чтобы читателем-людям стало понятнее: кварры на протяжении столетий являлись для Стремительных домашними любимцами и слугами, но не более. Представьте, что диспетчером космопорта вдруг оказалась бы домашняя кошка. — Что мы должны делать?

— Цррктк. Ждать. Вихрь уже закручивается. Примерно тридцать две секунды до стабилизации. Не сближайтесь с маяком без сигнала. Опасно. Сообщу, когда можно. Црр.

Наша группа кораблей сгрудилась на тесном пятачке радиусом менее пятидесяти кликов. Примерно в его центре в диапазоне ультракоротких волн вдруг вспыхнула ослепительно-яркая точка. Несколько секунд спустя точка начала понемногу разрастаться в сферу, излучение начало распространяться в соседние диапазоны и почти мгновенно достигло оптического. Проходящий в окрестностях маяка звездный свет струился, мерцал и искривлялся, словно в сильной гравитационной линзе — вот только никаких гравитационных аномалий наши сенсоры не замечали. Несколько Санду возникли рядом со сферой, начавшей быстро тускнеть, равнодушно повисели рядом и снова исчезли. А потом вся окружающая нас армада одновременно пропала. И мы остались один на один с флотом Объединенных военно-космических сил, который — теперь мы могли отчетливо видеть — целился в нашу сторону хорошо прогретыми вибрационными копьями и рельсотронами.

— Внимание всем терранским корабля, — сказала Бронислава на частоте открытого радиоканала. — Говорит лидер Изгнанников. Мы покидаем Солнечную систему. Сейчас. Насовсем. Мы плохо встретились и не слишком хорошо жили вместе после того. Мы так и не стали друзьями. Однако мы также не являемся врагами. В последний раз приносим извинения за все причиненные неприятности. Однажды, через сто или тысячу лет, мы вернемся, чтобы начать наши отношения с чистого листа в надежде, что во второй раз получится лучше. А сейчас прощайте.

— Здесь адмирал Нихил Сараджи, командующий ОВКС Земли, — прозвучал ответ. — Каким образом вы собираетесь покинуть Солнечную систему? И кто вам разрешил?

Ответа не последовало. Светящаяся сфера в центре нашего флота расширилась до четырех кликов и потускнела еще сильнее. Флуктуации света вокруг нее прекратились.

— Говорит Рицци, — прорезалась в нашем канале кварр. — Вихрь стабилизирован, ццццц. Маяк в центре, можете начинать смещаться в его направлении. Переход занимает примерно двести сорок секунд. Аккуратнее с безынерциальными двигателями, они могут войти в резонанс в момент входа. Отключите их, когда почувствуете, что вихрь начал вас тащить, дальше он сделает все сам, крррк. Ни в коем случае не пытайтесь корректировать движение своими движками во время перехода, плохо кончится. Но готовьтесь включить движки снова и сместиться от точки выхода, как только увидите звезды. Готовы?

— Готовы, — подтвердил Кирай. — Все корабли получили векторы входа, очередность распланирована. С нашей стороны весь процесс займет около восьмидесяти секунд.

— Отлично, кррррлиррцк. Ждем вас на нашей стороне. Добро пожаловать домой.

— Внимание всем! — сказал Кирай. — Программа перехода... запущена. Держитесь.

Один за другим корабли нашего флота начали двигаться к слабо светящейся сфере. Первыми уходили "Сириусы". Гигантские "Полубегемоты", сближаясь с яркой точкой маяка, перекручивались в спираль и бесследно исчезали секунду спустя. Очередь моего "Весельчака У" находилась почти в самом конце, непосредственно перед бывшими корветами Конкистадоров, так что я успела в подробностях и многократно заснять процесс входа в вихрь, чем бы он ни являлся. Время анализировать еще придет.

До нашего перехода десять секунд. Точка маяка сближается, и мгновенный канал к Нару начинает сбоить и прерываться. Прощай, Солнечная система. Прощай, Терра и Пояс. Вашу дальнейшую летопись придется вести кому-то другому. А у меня — у меня новое задание. Счастливо оставаться!

[Примечание: Нару. SYN carrier lost. Session interrupted. Data stream ended. Generating a key pair. Encrypting limited access text sequences. File closed. Quiescing data buffers to the permanent storage.

AddressList.Add: @TokyoShimbun, @WorldNews, @FajrJadid, @VBM, @WOGR, @IndianWorld, @BostonTimes, @KoFS/FreeBelt, @hidden, @hidden, @hidden, @hidden, @hidden. Caption.Add: "Kotodama #18". Body.Add: Part18final.

Multicast datalink session established. Session open. Sending the message... done. Elapsed time: 0,0037 ms. Erasing the file. Erasing the data blob. Erasing backups. Deleting the storage account. Deleting tenant BrazilWest/Temp298837. AnonProxy session end. Procedure end.

Не знаю, увидимся ли мы снова, моя бывшая сестра-близняшка. Возможно, пройдет вечность, прежде чем ты, кто-то из твоих компаньонов или их потомков вернется в Систему, чтобы рассказать нам о событиях у Саванны. Однако я не теряю надежды. Ведь вечность — она так быстро проходит.]

Конец третьей книги

Январь 2022 — ноябрь 2023