— Замок вижу. Отремонтирован плохо. Ворота открыты.
— Маловато видите... А я вот вижу троих дозорных на стенах. А на воротах стража полуспит — не ждут ничего. Стена с северной стороны не просматривается, а забраться по ней можно. Стемнеет немножко — и начнем.
— Так ведь мы же только разведка?! — вытаращил глаза Фрайги. И не приказывал такого граф полковник.
— Плоха та разведка, — продолжая рассматривать стену заметил лейтенант — Которой приказывать надо такие вещи. Разведка должна впереди идти скрытно, молниеносно вызнавая и ломая планы противника... Ох ты. А ну-ка переберемся к воротам.
На стене началась суета, зачем-то выскочило еще три дружинника. От ворот были видны два столба дыма на горизонте. Через полчаса, в течение которых взвод собрался весь и тихонько рассказывал что-то лейтенанту, из ворот быстрой рысью выехало примерно человек пятнадцать дружинников с наспех уложенными переметными сумками, а впереди...
— Это он, это он! Скорее, а то удерет!
— Спокойнее, Ваша Милость, спокойнее. Дорога лесочек огибает, поля мокрые — куда он денется? Как раз на нас и выедет.
Тело бывшего сенешаля они притащили к воротам практически одновременно с появлением там самого графа Иртона с первой ротой. Тот глянул на тело, на своего бледно-зеленого оруженосца и повернулся к замку.
— Я, — заорал он без предисловий. — Полковник граф Иртон, требую немедленной выдачи моего человека и виновных в его задержании!
Сержанта барон вывел сам, без оружия, ведя в поводу лошадь.
— Я — барон Мельин. Виновный бежал.
Джесс не слез с лошади.
— Недалеко. Вы следуете с нами к Королю, который и примет решение о Вашей судьбе, барон.
С непокрытой головой под дождем в пляшущем свете факелов, раздвигавшем сгущающуюся темноту, барон Мельин стоял на коленях перед Королем. Он даже не принял его в городе. Поставил перед воротами.
— Милости. Милости прошу, Ваше Величество. По неразумию...
Король молчал.
— Милости, Ваше Величество. К детям и крестьянам моим...
— Убиты Наши люди. Где убийцы?
— Узнав о содеянном, сенешаль Салев бежал.
— Бежал. Вот как.
Снова пауза. Барон стоял на коленях и думал о том, что Квочка, к счастью не сгорела. Два мокрых стога подожгла рота чтобы выманить их из замка. Получилось...
— Граф полковник Иртон?
— Перехвачен, Ваше Величество. Убит.
— Барон Мельин. Вы виновны в его действиях. Вы заплатите вергельд семьям убитых или полку, буде таковых не окажется. Вам не дозволяется набирать более людей в дружину. Мы решим вашу судьбу позднее. Пребывайте в своем замке до Нашего указания.
Поздним вечером, фактически ночью, Джеррисон нашел барона Фрайгерсона Савернея за палатками. Тот сидел на подгнившей колоде и мрачно колотил на себе комаров.
— Что, вечерняя разминка?
Фрайги вскинулся и даже попытался отрапортовать. Получилось внятно — но уныло.
— Чего ты тут сидишь?
— Ну...
— Что — ну? Бой прошел, надо прибираться, оружие чистить, одежку сушить...
— Я... ну... мне...
— Тяжело и противно?
— Ну... да. Я фехтовать учился двенадцать лет, я ж умею! А тут мужик с каким-то дрыном. Держит его, как патерус крест. И глаза выпучены. А я ткнул его, ну как метлой! И он так хлюпнул... И упал. Я... ну... прямо на него...
— Наблевал.
Фрайги неудержимо покраснел.
— Я на своих первых вывалил весь свой завтрак, а потом рядом подскользнулся. И до утра есть не мог. Все через это проходят. Это убийство, парень. Вот это — и есть война. Ты все верно понял — нет в ней ничего хорошего. И убивать — это неправильно. Если бы ты сейчас радовался, я бы тебя выгнал.
— Почему?!
— Потому, что когда ты станешь командиром — ты должен помнить, что все твои изящные стратегические мысли они на самом деле кончаются вот этим. Перепуганным юнцом со шпагой, который стоит против перепуганного же деревенского парня, который держит дрын. И заблеванным трупом. Причем неизвестно еще чьим... А происходит такое из-за одного дурака, который решил выслужиться. Все, хватит тут комаров кормить — шагай чистить оружие и спать.
О том, что иногда командиру приходится еще стоять перед чьей-нибудь матерью и отвечать на вопрос 'А где мой сын?!', или, еще хуже, — 'Где моя дочь?!' Джеррисон Иртон ничего говорить не стал. Хватит с парня на сегодня.
Королевская Служба
Королевский дворец в Лавери опустел. Нет короля — не задерживает маршал двор. Нет двора — не нужна большая часть слуг, не нужно столько продуктов... Но кое-кто всё-таки есть. Третье крыло дворца. Серые, скучные люди с замаранными чернилами руками, пропахшие пылью и сургучом. Письма и донесения по-прежнему приходят во дворец. Голубям ничего не объяснишь.
На любом письме нужно поставить номер. Номер непрост. В номере мы вписываем год и месяц. В номере мы ставим две буквы — источник. За источником мы ставим номер по реестру. Реестров у нас семь... Ставится номер на обороте — ибо не ломать же печати? Поставил номер — запечатай печатью канцелярии. К девяти нужно собрать все и отправить курьеров. Сегодня их трое. Маловато, маловато — бывало же и по девять. Но Его Величество в отъезде, казначей в отъезде, двор в разгоне — откуда же много?
Серый человек, почему ты сидишь в этой каморке, не видя белого света? Потому что нити страны тянутся и через мои руки. Зачем я без них? Вот он — и белый свет, и темная ночь, и кровь, и слезы и смех. Под номерами, в реестрах.
Туми Ланье надеялся пересидеть в столице. Туми Ланье думал, что служба его окончена. Но пяти дней ему хватило, чтобы понять — еще месяц такой жизни и он просто повесится. Не происходило НИЧЕГО. Он всегда мечтал о покое и тишине — и вот они. Делать-то что, если он пятнадцать лет стоял за спиной Короля? У купца гусиные перья считать?! Считать можно было деньги — вздыхая по поводу цен. Но пока и это убедительно не получалось — он прежних цен не знал.
Плюнул, и решил что надо по-крайней мере попытаться. И поехал — сначала к Лорну, потом во Флам, а там увидал курьера и спросил — где Король? Тот, по старой памяти, ответил.
Патруль остановил его еще на подъезде к городу.
— Ваше имя, досточтимый? Имеете ли поручение? Предъявите подорожную.
— Туми Ланье, офицер. Еду испросить аудиенции Его Величества
— Вы не дворянин? С какой целью и каким основанием испрашиваете аудиенции?
— Я был... личным секретарем. Надеюсь быть полезным.
— Подайте проше... подождите-ка, досточтимый, как вы сказали ваше имя?! Сержант — сопроводить с конвоем в город, немедленно!
Похоже, его помнили. И, похоже, стоило сидеть в столице — по крайней-мере, его бы не задержали. Двое конвойных завели его в замок, тактично избавили от коня и сумок, повели по холодным коридорам с постами — что, сразу в темницы?
Его привели в куда более теплые и прибранные комнаты, со столами и шкафами — а в отдельном кабинете бросил на конторку перо скромно и удобно одетый блондин — принц... ох, простите, Король Ричард.
— Алилуя! Альдонай, явил ты чудо свое, дабы посрамить мое неверие! Алилуя!! Ланье! Где ты был?! Встаньте, Мы требуем Вашей службы! Отдохнуть?
— Две недели отдыхал, Ваше Королевское Величество.
— Приступай. Бюджет обсудим вечером.
Матерь Божья, кто перемешал свитки?! Где расписание?! Это что — реестр?! Выкидываем немедленно.
Альдонай свидетель, никогда ему не было так хорошо, как в тот момент когда он закрепил лист на пюпитре, вывел на нем 'Реестр приказов Его Величества Ричарда, Первого этого имени'. Взглянул критически. И подчеркнул.
Курьер Королевской Службы.
Ты имеешь право убить того, кто стоит на твоем пути.
Ты имеешь право забрать любую лошадь, лодку или корабль.
Ты имеешь право днем или ночью, здоровым или больным, в любой день войти в любой город, замок, жилище, беспошлинно и беспрепятственно пройти по любому мосту.
Ты обязан сделать только одно — доставить свою сумку с нетронутыми печатями. Как можно скорее. В руки тому, кому скажут. Головой отвечаешь!
Вперед.
Стучат копыта, подкованные на все четыре. Лошадка резвая, две станции проходит курьер за день. Как ты оказался на этой лошади, сержант Королевской Службы? Всегда хотел быстро скакать. А кто быстрее курьера? Ветер да птица. Потягаемся и с ними!
Вся Атверна знает — нет у курьера с собой никаких денег. Лошадь его клейменая, оружие приметное. Погибнет курьер — земля кровью умоется, найдет Королевская Служба виновных. Очень хорошо Ативерна это выучила за сто семьдесят лет. Насмерть.
Стоит вторая станция в деревне Ступицы. Справная деревня, дома каменные, церковь солидная. Почти город. Есть в деревеньке купец. Пришлый, да никто уж и не вспомнит откуда взялся. Полдеревни ему должниками бывает, а вторая половина помнит, что может должниками стать. Тканями торгует, в окрестные города отправляет. Проходят караваны — оставляют ему заказы, тюки, свитки. Забирают заказы, тюки, свитки... Кто там увидит, что купец пишет? Кто узнает откуда ткани получает? Кто же удивится, что содержатель курьерской станции к нему заходит? Мало ли, кто да чего пересылает — курьеры ж тоже люди, могут за толику малую и прихватить чего.
Когда же ты, купец, стал глазами Короля в этой местности? Так уже, почитай, восемнадцать лет тому — как молодым приказчиком прибежал с вытаращенными глазами на станцию. Не эту, не тут. Путаясь и дергаясь, рассказал про пятьдесят замков тяжелых арбалетов, которые в тюках увидал. Там и посадили сидеть. А через день приехал Королевский Представитель. Выслушал его и говорит — а не хочешь ли переехать, не забудут ведь бароновы ближники наблюдательность твою? Он и согласился. Вот уже пять лет как он тут, пожалуй, и за старшего.
Это ж хорошо — когда все под присмотром, все ровненько. Кому надо, конечно, знают, какой он тканью временами торгует. Но где он ее берет — это уж он сам...
На второй станции передохнул у курьер у стойки пока коня седлали, а там уже ждет плотная трубочка с зеленой лентой, с печатью торцевой — непростой. Кто-то принес, кто-то положил. Дело ли курьера знать что это? Нет. Дело Службы.
Вот и замок в пригороде, патрули:
— Королевская Служба! — и медальон вверх, чтобы блеснул.
Посты второй линии.
— Королевская Служба!
Ворота второго пояса, факелы перед ними. Придержим лошадку, стучат копыта по мосту.
— Королевская Служба!
Открывается калитка для конных. Стучат по брусчатке копыта в ночи, дежурные факелы вдоль дороги. Большой он, замок Лефар. Военный. Три пояса, два рва, мрачная глыба впереди на скале.
На последней курьерской станции его сняли с лошади и старшина курьеров забрал сумку:
— Личные есть?
— Нету сегодня.
— Давай, отдыхай.
Человек Службы пришел к нему поговорить в комнату. Он даже на спину перевернуться не мог.
— Не вставай. Пивка?
— Уже.
— Ну, ладушки. Чего по дороге-то?
— Воза с зерном пошли в обход Лавери. Говорят, озоровать начали у столицы. Комендант в обход пускает, патрули усилил. На дороге от Лавери около десятка дворян мелких видел. Торопятся, мрачные, не разговаривают.
— Из Лавери?
— Из.
— Так. Еще?..
Скучен ли день твой, секретарь Короля?.. В семь утра ты сменил ночного дежурного. Он отдал тебе кипу свитков — с разными почерками, печатями и лентами. Сейчас ты — почти Король. Ты вскрываешь и читаешь их, ты раскладываешь их в папки, ты вносишь их в реестры.
Ты переносишь цифры в свои таблицы. Король любит таблицы — цены, даты, количество. Письмо с зеленой лентой. Докладывает резидент Службы по одной из земель близ столицы — в отдельную папку. С черной лентой — доклад полковника, с красной — финансы...
Его Величество приходит в половине восьмого. По дороге он обязательно говорит тебе 'Доброе утро, Ланье. Что-то срочное?'. Его отец просто кивал. Если ничего срочного нет, ты идешь на доклад через десять минут. Примерно через час начнется...
Нет. Мой день не скучен.
Наверное, я неправильный Король. Я — второй принц. Я — резерв. Слишком поздно, как мне кажется, отец сказал мне 'Почему Мы не замечаем тебя на приемах?'. Что мне было там делать? Я думал, что пока брат не обозлится на меня, буду канцлером — зачем ворона на балу? Мой прогноз был, что я продержусь около двух лет — а потом поеду в какую-нибудь глушь, типа Иртона. Это если братцу не придет (или "не придут") в голову "королевская" идея отравить меня на всякий случай. Но теперь Мы — Король. Увы, 'как надо' Мы блистать уже, наверное, не научимся. Семь тридцать. Сегодня Нас не будили.
— Доброе утро, Ланье. Что скажете?
— Доброго утра, Ваше королевское величество. Ночь прошла спокойно. Ваши письма у вас на столе. Через час Вы принимаете делегатов восточных городов. В полдень прибывает герцог Фалион — испросил он аудиенции письмом.
— Мы примем его послезавтра.
— Как будет угодно Вашему Величеству. В половине второго Вы назначили своему казначею. В три — обед, на обед приглашены послы Эльваны и нобиль Лориса, с женами. Они прибыли в город вчера.
— Их Светлость Винштейн неожиданно присутствует на обеде. Сообщите ему об этом заранее.
— Слушаюсь, Ваше Величество. В шесть...
— Пригласите на ужин графа Иртона, с докладом, если он готов.
— Его Сиятельство сообщил о готовности доклада вчера.
— Очень хорошо. Принесите текущую сводку цен на зерно и мясо.
— Сию минуту, Ваше Величество.
Доброе утро, Ваше Величество. Дела ждут Вашего решения. Почитал письма зеленой папки. Просмотрел черную папку. Посмотрел на карту Ативерны — воткнул еще булавочку.
— Ланье. Запишите приказ полковнику Второго кавалерийского...
Туми Ланье перевязал приказ черной лентой, запечатал приказ королевской печатью. Как раз к половине девятого.
— Курьера! Письма и приказы Его Величества!
Чужая
В Иртоне в это время, насколько помнила Лиля, уже во всю шли дожди. В Лавери дожди шли гораздо реже, но с вечера (и все раньше) и до утра (все позже) все стало погружаться в тяжелый серый туман. Ветра почти не было, и серый безвкусный дым, казалось, копился, прилипал, оставлял мокрые следы. Осень...
В принципе, день начался как обычно — и даже неплохо. Вчера артель — Лилиан чуть не назвала их 'бригадой' — сдала ей зимние конюшни. Очень, по осторожной оценке ее экспертов, неплохие. Причем Лилиан, на зависть и удивление соседям велела сделать там большие окна — и застеклить их. Сегодня в конюшни уже перевели часть лошадей и бодро убирались
Ремонт цеха шел тоже неплохо. Крышу уже поставили — Лиля лично влезла туда и все, насколько смогла, проверила. Мастер, несмотря на общее недовольство, покачав головой буркнул с уважением (думая, что она не слышит) 'Настырная'.
Сегодня Лиля сидела с бумагами. Мать вашу Мальдонаю, как же ей не хватало Лонса! Но заменить его оказалось очень трудно. Грамота, а тем более арифметика за рамками 'пять да восемь, да ишшо трешница кажись была...' подавляющему большинству окружавших ее людей были не просто недоступны — неведомы.
К одиннадцати она, в целом, разобралась — пока бумаг было не так уж много. Вот когда снова заработают цеха... Ладно, пока забыли. Лилиан собралась пойти и посмотреть что и как заложено на зиму, но пойти никуда не удалось.
