Тайные тропы Бездны. Книга первая

Директриса не интересовалась, как проходит подготовка к фестивалю, а зря. Там, где замешан Никодим, там всегда что-то случится.

У директрисы наивные учителя пытались выцыганить немного денег на подготовку к фестивалю, но она упёрлась и денег не давала:

— Вы за кого меня держите? За кредитный банк? Вы думаете, я денежки где-то прячу? Ну, не стесняйтесь, под столом у меня посмотрите. Что, там нет денежек? Тогда на календарь посмотрите: скоро март. А что делают кошки в марте? Правильно. Быстро бегают, вот и вы ускорьтесь. И сделай одолжение: постарайтесь до фестиваля не спалить наше заведение.

Денежный вопрос как-то решился сам собой: поговаривали, опять помогли щедрые спонсоры. Они решили проблему. Вот только непонятно, кого волнуют незначительные проблемы обычного посёлка на фоне проблем современной истории.

Глава восьмая.

— Корабли возвращаются в свои порты. Птицы возвращаются на юг. Девушки выходят замуж. А истории всегда заканчиваются инфарктами, — мрачно произнёс Леопольд Львович Сквозняк — начальник отдела министерства просвещения области, когда проснулся в неизвестном для него месте. — Это я к чему? А к тому, что с полным пузом и размышлять легче. Это не мои домыслы, а истина, изречённая умными людьми. Мозг сытого индивидуума не отвлекается на размышления о том, как бы чего пожрать — он отвлекается на то, чтобы понять, где он находится. Вот именно — где мой хорошо накормленный, но немного уставший организм находится?

Находился организм Л.Л. Сквозняка в заднице мира — в гостинице посёлка Жупеево, куда ответственный работник министерства откомандирован, чтобы возглавить жюри областного фестиваля среди школ, чтоб они все разом сгорели. И "любящий" посёлок Жупеево нечеловеческой любовью Сквозняк постарался шире открыть глаза, чтобы вспомнить, как он попал в это помещение. Н-да, как говорится, ещё не вечер, но уже похолодало. Это сколько же мы вчера употребили, что память не хочет возвращаться в голову, а пошла гулять куда-то в астрал?

Взгляд Леопольда Львовича остановился на его штанах, почему-то свисавших с люстры. Сквозняк перфекционистом себя не считал, но искренне полагал, что личные вещи должны раскладываться аккуратно, а не как в этом помещении — где попало и вперемешку с чужими вещами. Кому, кстати, принадлежат чужие вещи?

Леопольд Львович присмотрелся: на соседней кровати гостиничного номера дрыхло тело. Тело не просто дрыхло, а издавало жуткие звуки в виде храпа и благоухало перегаром. Львович посмотрел на соседнее тело так, как на загаженный унитаз не смотрят, и стал вспоминать, где он видел это тело. С трудом, но вспомнил, что это специальный корреспондент областной газеты "Вестник" Юрий Владимирович Волчок. В такой дыре, как это Жупеево, журналист — нечто похожее на пришельца с Сатурна. Этот писака набился в их компанию, чтобы осветить бьющую ключом школьную жизнь. С писаками надо дружить, поэтому пришлось брать с собой это тело и везти в Жупеево, а тело взяло и нажралось до поросячьего визга. И когда только успело. Вот же бред, позорище и ещё от него воняет.

Сняв с люстры штаны Сквозняк кое-как влез в них, но скривился от жуткого храпа соседа по помещению. Тут в голове штормит, а этот выводит рулады, как трактор. Сквозняк грубо пихнул соседа, чтобы тот прекратил издавать раздражающие звуки. Тело прекратило храпеть, почмокало губами и открыло глаза, которые кроме мути ничего не выражали. Сквозняк, как мог, мило улыбнулся в эту помятую рожу — он же вежливый и воспитанный человек. Тело попыталось изобразить ответную улыбку, но вместо неё получилась слюнявая гримаса клинического дебила. Ещё и улыбается — подавил отвращение Сквозняк — я думал, это человек, а он журналюга!

Журналюга стал хрипло просить ближнего своего проявить душевную щедрость в виде стакана воды:

— Трубы горят, — хрипел писака. — Дружище, не дай пропасть душе грешной — дай, пожалуйста, стаканчик водички. Язык сухой, как песок в пустыне.

Фу, капец мне.

Сквозняк с трудом подавил желание сообщить журналюге, что его серые друзья где-то недалеко от Тамбова весело доедают в овраге кобылу, но, поискав глазами по столу, нашёл большой пакет, в котором обнаружил несколько бутылок с минеральной водой и пару бутылок коньяка. Здесь же в пластиковых лотках находилась и закуска в виде мясной и сырной нарезки. Есть не очень хотелось, так как пузо хорошо набито вчерашними яствами. А вот пить хотелось самому, да и журналюгу надо спасать, а то загнётся.

Пристально посмотрев на коньяк, который оказался весьма приличным, Сквозняк произнёс: "Я мзду не беру. Мне за державу обидно", но при этом ловко открутил пробку одной из бутылок. Набулькав грамм пятьдесят напитка в стакан он медленно принял содержимое стакана на душу. Закусил чуть подсохшим бутербродом. Чуть погодя повторил. Если первая порция коньяка, вопреки пословице, зашла соколом; то вторая зашла просто замечательно, прямо как вчера. Тут и память вернулась о том, что произошло вчера. А вчера случилось обильное возлияние и обжорство после первого этапа фестиваля. Безобразие, конечно, но вкусно! И чего это мы так расчувствовались? А с того, что столько вкусного предлагалось попробовать на зуб. Прежде чем вспоминать о прошлом, надо подумать о настоящем: привести в порядок помещение и соседа привести в божеский вид, а то сегодня уже совсем скоро надо опять тащиться в эту проклятую школу и оценивать их поделки. Сосед и товарищ по несчастью в божеский вид сам пришёл, когда выхлебал соточку коньячка. Журналист не стал паскудить напиток, запивая его соком или минералкой. Даже закусывать не стал. Наверное, он алкозависимый — решил Сквозняк, глядя на журналюгу. Пишущая братия сплошь алкаши. Глаза журналюги после соточки коньяка мечтательно закатились, а на лице растеклась расслабленная и немного дебильная гримаса, как будто на него снизошли звуки небесных сфер.

Мудрый папа Леопольда Львовича говорил: "Беги Леопольд от глупостей, предрассудков и остерегайся плохих девочек. Они тебя обязательно нагонят, но ты должен избегать их. И никогда не надевай грязные труселя и дырявые носки. Вдруг тебе придётся раздеться перед симпатичной девочкой!" Наверное, папа Юрия Владимировича такого не говорил сынку, вот тот и щеголял сейчас в носках с дырками, что раздражало Леопольда Львовича. Зато Юрик Волчок предпочитал действовать: кто-то добывает информацию, кто-то просто её поглощает, но есть и такие, кто предпочитает действовать даже с дырявыми носками.

— Благодарю покорно, — кивнул Волчок своему соседу по номеру. — Буду должен за своё спасение.

— Я не беру плату за свои добрые дела, — пожал плечами Сквозняк.

Львовичу было бы лучше ощущать себя, если бы сосед молчал и не распространял дурные запахи. А ещё бы лучше, если бы сосед пошёл куда-нибудь, там потерялся и не вернулся.

Спасённый от погибели Волчок внимательно рассматривал дырки на своих носках, и его с бодуна потянуло пофилософствовать:

— Жили на Земле люди, и не было у людей счастья. В глазах у них стояли слезы. В сердце у них поселился ужас. А хорошо мы вчера погудели!? Да, коллега?

Сквозняку, которого записали в коллеги, хотелось ехидно задать встречный вопрос о том тяжело ли жить не по-человечески, а по-свински, но он вовремя одумался. Можно обмануть друга, можно перехитрить врага, но самого себя не проведешь — злоупотребили они вчера всем коллективом знатно!

Выглянув в окно, он увидел, что день выдался на удивление солнечным и, наверное, тёплым — ни тебе тучек на небе, ни ветерка. Кстати, о коллегах. Сквозняк точно помнил, что с ним приехали две серенькие тётки из министерства и одна необъятная дама, работающая в городской администрации — в управлении образования. И где они сейчас? Имён тёток Сквозняк не знал, да и знать не хотел. Он про себя называл их Длинная и Короткая, а местную даму Толстая. Тётки существовали при нём для мебели. Главная задача Длинной, Короткой и примкнувшей к ним Толстой состояла в том, чтобы делать то, что велит начальник отдела, великий и ужасный Леопольд Львович — человек с исключительно активной жизненной позицией и с чертями в голове. Дамочки трепетали перед ним, как лист на осине. Они смотрели на него, как на бога, ведь они знали, что Сквозняк считался в министерстве самым умнейшим специалистом в своей области. Ходили слухи, что Сквозняк мог запросто заткнуть за пояс докторов наук от педагогики в вопросах дидактики, деловых игр и психологии. Как звали даму из местной администрации, Сквозняк вспоминать не стал: собственно, зачем ему запоминать имена всякой пузатой мелочи.

— Интересно, что с нашими дамами? — задал он риторический вопрос, но ответ получил.

Юрий Владимирович вспомнил, что тёток расселили влево по коридору от их номера. Он даже вспомнил, что тех звали Наташа и Галина.

— А Виолетту Сергеевну, это которая из Администрации, поселили ещё дальше. Здорово вы вчера с ней зажигали, — радостно сообщил продажный писака. — Смотрелось прикольно: женщинка точно втюрилась в вас. Все её сто пятьдесят килограммов так и кричали: "Ну, возьмите нас, ну, возьмите!" Да ладно, бро, всё путём.

Сквозняк нахмурился, вспоминая. А ведь действительно он вчера выпил столько, что даже эта необъятная Виолетта показалась ему верхом совершенства. Он даже сплясал с ней несколько танцев под разудалую музыку, да и на "медленном" танце они толклись в неприличную обнимку. Стыдно вспомнить: докатился до танцев с потными жирнючими тётками. За один вечер грехов на нем оказалось столько, сколько на подвальной кошке блох. Вот как так могло получиться?

Сквозняк по своему опыту знал, что все беды от женщин. Когда-то давно у него не наблюдалось седых волос. Ни одного. Пока он не взял в жёны женщину. Он считал, что супруга, это счастливое домашнее животное, которое иногда надо выводить на улицу для демонстрации экстерьера. Вот такая логика. Но у жены скоро начало прорезаться собственное мнение. И с чего бы? Ведь она напрочь ограниченная женщина: дидактики не знает, Энгельса не читала — вот о чём с ней можно поговорить. Уже в первые их годы совместной жизни у Леопольда Львовича стали закрадываться мысли: а что его жена делает одна дома? Может, она весело расставляет ножки перед каждым кобелём? Что она ещё может хорошо делать? Только ножки расставлять. Он приходил домой внезапно днём, приезжал раньше из командировок, но так и не смог застать жену с чужим мужиком. Вот куда она их прячет? Даже в шкафу никого ни разу не сидело. Жена, впрочем, стала отвечать тем же. Она спрашивала с кем он едет в командировки, что на них одето. Когда Леопольд Львович начинал рассказывать как одеваются дамы из министерства, то получал кучу упрёков: как так получается, что он хорошо знает во что одеваются чужие тётки, а в каких обносках ходит родная жена он не замечает. Вот и сейчас в телефоне нарисовалась огромная куча пропущенных вызовов от любимой супруги. Назревали разборки. Как любой преступник уверен в собственной невиновности, так и любой сумасшедший считает себя здоровым. Понятно, что это жена, стерлядь белая, ему злостно изменяет с кем попало, а он белый и пушистый. Вот только жена умеет здорово маскироваться.

Плюнув на предстоящие разборки с женой, Сквозняк отправился проведать своих женщин: Длинную и Короткую. За толстую Виолетту он не переживал — она не его подчинённая. Пройти до соседских апартаментов можно за десять шагов, и Сквозняк их сделал. Походку Сквозняк демонстрировал неспешную, уверенную, точно такую, какая и должна присутствовать у солидного и ответственного специалиста, одетого в дорогой костюм и при галстуке. Но дорогой костюм не мог скрыть вид Сквозняка: со стороны он так и оставался похожим на большую худую крысу. Прицепи к нему большой лысый хвост и все увидят настоящего крысюка. Со времён, когда он вприпрыжку бегал на работу в министерство, много воды утекло и всё растворилось в пучине времени. Тогда молодой Леопольд носил простенькие костюмчики, купленные по дешёвке, и даже верил в людей. Потом он научился лавировать и включать интуицию. Когда становилось совсем жарко, выбирался из обстоятельств, опираясь только на интуицию, а не на инструкции. Инструкции хороши в нормальной жизни, а не тогда, когда уже гремит гром. В Сквозняке сидело очень много личностей, рвущихся наружу, но сегодня он надел личину доброго и заботливого руководителя. Только эта личина спасла его он ненормативной лексики, когда он толкнул дверь в апартамент женщин. Ой, мля, чуть не выругался Леопольд Львович! Даже дверь в женский номер оказалась не заперта, а когда она приоткрылась, то взору опешившего Сквозняка представилась ошеломительная картина. Это он думал, что в его номере они с алкашом-писакой устроили бардак. Так это ещё исключительный порядок по сравнению с тем, что сотворили женщины со своим гостиничным номером. Эти курицы неощипанные не придумали ничего лучшего, кроме как вконец опаскудить помещение. Всё, что можно пьяные женщинки расшвыряли, а потом кое-как улеглись на свои кровати. Кроме того, они ещё и здесь продолжали бухать, судя по пустым коньячным бутылкам и объедкам закуски. То, что они улеглись на кровати — то громко сказано. Короткая — вот она вроде улеглась, но запуталась в простынях, а Длинная — так она, умудрилась скатиться с кровати и теперь дрыхла на полу в обнимку с бутылкой коньяка. Сквозняк отметил в памяти, что Длинная предпочитает носить красные труселя, а Короткая любит спать вообще безо всего. Во всяком случае, она сейчас Сквозняку демонстрирует все свои прелести — нате вам начальник, любуйтесь.

— А попец у неё весьма симпатичненький, — пригляделся внимательнее Сквозняк. — И зона бикини ухоженная.

Но как теперь коллег приводить в чувство? Позор на мои седины — подумал Сквозняк. Вдруг узнают в министерстве? Если узнают, то подумают, что это Сквозняк организовал оргию и Длинную с Короткой оприходовал — вовек не отмыться.

Грозным фальцетом выкрикнув слова подъёма, Сквозняк ретировался из комнаты, когда понял, что женщинки начали шевелиться: находиться рядом с голыми барышнями он не захотел, а вдруг кто заметит или барышням что-то весёлое в голову придёт. Так и скажут, что хорошо чиновники устроились — приехали, выкушали в каждое лицо по паре литров коньячка и чудили, пока их не отпустило, а людям на это смотри. Тогда это получится, как серпом по фаберже без предварительных ласк и анестезии. Вроде не плохие эти тётки, а такое персональное безобразие учинили. Да, дорого обходится поездка в это злосчастное Жупеево, едрить его на восемь! И почему здесь всегда не слава Богу, а через пень-колоду? Вот он наглядный пример эволюционного процесса: кто-то развивается, а кто-то деградирует. Всё, как старик Дарвин писал, а он голова. Дарвин — он ведь круче Ленина. Его-то учение живёт и процветает, а идеи Ленина в забвении. Если история что-либо и доказала, так это то, что эволюция всегда выигрывает, главное под её каток не попасть.

Эх, а как всё вчера утром хорошо начиналось. Когда он на служебной машине прибыл в Комаровск, то все в местной администрации пресмыкались перед ним, как перед большим чиновником из области. Правда, пришлось брать на хвост эту жирную Виолетту Сергеевну. Кстати, как там она себя чувствует — злорадно подумал Сквозняк, но не пошёл оценить состояние коллеги. И хорошо сделал, так как бедная женщина чувствовала себя после огромных возлияний и переедания весьма кисло. Несчастная Виолетта Сергеевна чуть все свои внутренности едва не эвакуировала через рот, когда ранним утром еле доползла до туалета.