— Вы утомлены сверх меры, Бенезия. — я, ступая едва слышно, подошла к азари, сидевшей на кровати. — Потому — немедленно в постель и — спать.
— Я... — попыталась возразить матриарх, но остро почувствовала, что размышления и воспоминания действительно обессилили её. — Вы правы, Карин... Я о многом должна была подумать. И подумала, — азари поднялась, откинула покрывало, легла, запахнулась покрывалом, удобно устроив отростки в выемке. — Спасибо. Я уже лежу и, думаю, скоро усну.
— Хорошо. — я взглянула на вспыхнувшие экраны медицинских мониторов. — О многом мы с вами поговорим потом. Сейчас у вас есть возможность поспать. Отдыхайте, — я повернулась, отходя от кровати и задвигая за собой полотнище ширмы.
Бенезия закрыла глаза. Несколько секунд — и она заснула. Без сновидений, крепко и глубоко. Я подошедшая к своему рабочему столу удовлетворённо изучила показания основных медицинских мониторов, присела в кресло и занялась привычным заполнением множества медицинских форматок.
Сарен спал. Снова спал без сновидений, без кошмаров, без движений. Спал, не слыша разговора Чаквас с Бенезией, не слыша шелеста ширм, гудения медицинской аппаратуры. Спал, отдыхал, восстанавливался. Спал столько, сколько желал, сколько хотел и сколько мог.
Всё равно, как понимал он сейчас, ему ничего другого и не оставалось делать. Из Медотсека строгая врач его не выпустит. Уже одно то, что его сумели вернуть в обычное состояние, извлечь из "кокона" хаска говорило и однозначно свидетельствовало: здесь его статус Спектра — чистая формальность, на которую никто из нормандовцев, включая Чаквас, не обратит никакого внимания. Вообще не обратит внимания.
Слишком долго он, турианец-Спектр, может быть и ставший для кого-то из разумных органиков какой-то легендой, отсутствовал, слишком надолго он исчез, чтобы сейчас что-то требовать, на чём-то настаивать, опираясь на свой статус Спектра. А потому — надо спать. Сон хорошо восстанавливает силы любого разумного органика.
Отметив, что в Медотсеке установилась желанная тишина, я погасила экран ноутбука, прошла в выгородку, где стояла её койка, быстро приготовила себе небольшой "перекус". Конечно же, как врач, я не была сторонницей беспорядочности питания, но... слишком уж ситуация была нестандартной. Вряд ли она будет стандартной в ближайшее время. Похоже, нормандовцы здесь, на Иден-Прайме, "застряли" и дело не окончится подтверждением обездвиживания Жнеца.
Орудуя вилкой и ножом, я поглядывала на мониторы контроля состояния пациентов и членов экипажа, вспоминала то, как наблюдала за работой Шепарда, восстанавливавшего азари и турианца. Да, Шепард... уникален. Здесь, на борту фрегата он получил новые возможности, новые способности и он... он опасается, что его сочтут теперь монстром. Он, безусловно, сильно напугал того же Ричарда Дженкинса. А потом... потом напугал многих других разумных и в первую очередь — военных полисменов, силой приказа засунутых на штатные должности специалистов-нормандовцев.
Если бы не Шепард... то фрегат попал бы под огонь этого гигантского корабля и не факт, что разведкорабль смог бы остаться целым после огневого взаимодействия. С такими кораблями ВКС Альянса Систем, да что там ВКС — люди и не только люди — ещё не воевали. Никогда не воевали в обозримом прошлом. Наверное, ни командиры, ни командующие эскадрами и не планировали воевать с такими кораблями. А вот теперь — придётся. Придётся реально. И — в очень близком, к сожалению, будущем.
Медикам придётся осваивать военно-полевую хирургию. Новую военно-полевую хирургию. Всем медикам — и военным и гражданским. Ладно, я — майор Медслужбы ВКС Альянса Систем, но кроме меня есть ещё десятки штатских медиков. Проще говоря, гражданских. И им придётся в кратчайшие сроки становиться профессионалами в области военной медицины. Намного более жестокой, кровавой и требовательной к потенциалу врача, фельдшера, медсестры.
Война с такими кораблями... будет совершенно другой войной. Не той, к которой готовили большинство нормандовцев инструкторы, наставники, тренеры, преподаватели. Не той. Совершенно другой. Страшной. Хотя бы тем страшной, что эта война будет не межрасовой, а общегалактической. Войной с внешним врагом, пришедшим извне. Трудно представить себе, что где-то в Галактике есть область, в которой таких вот кораблей — сотни и тысячи.
На меньшее количество рассчитывать — глупо. Если раз за разом такие корабли зачищали галактику от любой разумной жизни... то их не может быть мало. Галактика огромна не только по человеческим меркам, но и по меркам любой нынешней органической разумной расы. Значит, такие корабли обрушатся одновременно на множество населённых миров. Далеко не каждый такой населённый мир сможет оправиться быстро и полно даже от первого удара.
Первым ударом дело не ограничится. Будут новые удары и их, этих ударов будет немало. Война затянется на месяцы и годы. Затянется, как иногда затягивается агония живого разумного существа.
Если не будет у Галактики силы, способной возглавить Сопротивление... Разумная органическая жизнь в нынешней галактике обречена. На гибель обречена. Быструю и окончательную гибель. Потом, вполне возможно, разовьются другие разумные расы, но это уже будут совершенно иные расы.
Может быть, преображение Джона Шепарда, обретение им уникальных возможностей и способностей... есть шанс, предоставленный разумной органической жизни в Галактике Высшими Силами? Если сейчас появляются такие личности, такие сущности, как Джон Шепард, то, может быть, всё же удастся избежать гибели? Хотя бы выстоять в войне со Жнецами. Выстоять и... победить. Победить Жнецов. Да, это будет трудно, это будет сложно, это будет... долго. Но всё же лучше, чем знать о неизбежной гибели нынешней разумной жизни... в масштабах всей Галактики.
Закончив "перекус", я убрала пакеты и посуду в шкафчики, вернулась за свой рабочий стол. Часы на панели отсчитывали уходившие в прошлое минуты. Взглянув на индикаторы, я убедилась — оба пациента находятся на пути к полному выздоровлению. Предстояло дождаться возвращения группы высадки от места расположения странного артефакта. Потом... потом можно будет многое решать более определённо. А пока — только ждать. Во всяком случае — ей. Ждать. Готовиться. Думать. Вспоминать.
Глава 13 Шепард. Вылет на археологические раскопки. Протеанская капсула. Видение
Ингвар привёл меня в ангар и подождал, пока я устроюсь на жёсткой лавке лицом к водительской кабине. Три полисмена уселись на лавке напротив меня. Справа от меня сел капрал Дженкинс, слева — старший группы полисменов с напарником. Поймав взглядом мой разрешающий кивок, Дженкинс сделал знак Стиву. Тот вывел челнок за пределы фрегата, продолжавшего висеть над Жнецом.
Прикрыв глаза, не пытаясь особо бороться с подступавшей слабостью, я вполголоса называла водителю координаты следующей точки маршрута, не сверяясь с ридером. Я знала, в каком направлении следует лететь. Откуда и почему — я не смогла бы сейчас пояснить словами ни коллегам, ни самой себе. Но знала это, успевая сверять пройденный челноком путь с координатами колонны машин археологической партии.
Через десять минут полёта задача усложнилась: если челнок мог пролететь по прямой, то колонна транспортёров могла следовать только по дорогам и потому мне пришлось называть водителям челнока и головного колёсного транспортёра две пары координат.
* * *
Капрал Ричард Дженкинс сидел рядом с Шепардом. Он видел краем глаза полуприкрытые веки утомлённых глаз капитана, видел его строгое и сосредоточенное лицо и молил всех известных ему богов, чтобы его, Дженкинса, не перевели на другой корабль, под начало другого командира десантного экипажа.
Под днищем стремительно летящего челнока расстилались поля, виднелись аккуратные постройки энергостанций, малоэтажные корпуса сельскохозяйственных производственных предприятий, строчками чертили землю дороги.
Дженкинс начинал сейчас особенно остро осознавать, от какой судьбы спас его родную планету коммандер спецназа десанта и старший помощник каперанга фрегата Джон Шепард. Двухкилометровый корабль потряс восприятие Ричарда. Увидев огромное "око" главного излучателя, Дженкинс испытал настоящий глубокий и холодный могильный ужас, представив, как мощный луч, исходящий из этого "ока", полосует землю планеты, людей, постройки, животных. Как гигантские лапы передвигают этого высоченного тяжеловооружённого пришельца, позволяя лучу дотянуться до всё новых и новых целей, становящихся за невообразимо краткие секунды беспомощными жертвами.
Дженкинс знал, что район с упавшим кораблем-пришельцем закрыт для всех колонистов Иден-Прайм, знал, что фрегат, висящий над "каракатицей", жёстко контролирует всю ситуацию на несколько километров вокруг. Капрал сейчас с трудом мог себе представить, как бы он сам смог вскрыть бронесферу со столь пугающим и странным содержимым.
Ему вдруг показалось, что тогда, достав сферу, выведя её на руках из пределов бронекапсулы, капитан действовал слишком медленно. Только потом, по возвращении на "Нормандию" он понял: Шепард просто успокаивал его, Ричарда Дженкинса, молчаливо, без контактов взглядами, убеждая его, унтер-офицера ВКС Альянса в том, что он, Дженкинс, действует правильно.
Ричард удивился, насколько точно капитан просчитывает каждую миссию, насколько чётко определяет состав нужного для выполнения задачи оборудования.
Коснувшись взглядом лица сидевшего рядом Шепарда, Дженкинс увидел, как капитан очень ненадолго просыпается от чуткой дремоты только для того, чтобы в очередной раз назвать тихим голосом очередные четыре последовательности цифр и снова погрузиться в забытьё. Поняв, насколько его командир утомлён, Дженкинс вдруг устыдился того, что разглядывает лицо первого помощника командира "Нормандии" так внимательно, словно видит впервые. Но Шепард не выражал недовольства поведением капрала и Дженкинс немного успокоился.
Опустив взгляд, капрал перевёл его на экран с картой. Челнок прошёл уже больше тридцати километров и сейчас поворачивал, ложась на новый курс. Неяркая точка маркера челнока оставляла на экране чёткий след. Дженкинс почувствовал, что вот сейчас, в эту самую минуту он, капрал ВКС Альянса Систем, видит воочию, как пишется история.
Полисмены дремали, видя, что командир десантного экипажа расслаблен. За окном разгорался полдень и единственному, кроме водителя, не спящему человеку на борту военного челнока вдруг подумалось, что и этот полдень стал особым. Что-то неуловимо и очень сильно поменялось вокруг, приобрело новые черты, новое содержание, новые краски.
Его, Ричарда Дженкинса, родная планета впервые встретилась с гостем из невообразимых глубин космоса и, благодаря коммандеру Шепарду, избежала Апокалипсиса. Где-то там, в восьмидесяти километрах от нынешнего местоположения челнока, размещался посёлок, где до сих пор жили его родители и младшая сестра.
Дженкинс вспомнил странные шагающие машины, не сумевшие уйти от лап гиганта туда, к жилым модулям. Машины, несущие смерть. Нерассуждающие, холодные, равнодушные. Безжалостные. Неспособные сопереживать.
* * *
— Стив, посадка в точке с координатами... — я тихо, но чётко назвала шесть последовательностей цифр и сбросил с себя сонливость.
Уловив, что я восстановилась, проснулись и полисмены.
— Грег, Пит, — обратился я к двум полисменам. — Идёте к дороге. В этой точке, — в руках капитана появился командирский ридер с яркой точкой, нанесённой световод-кодатором, — встречаете колонну и провожаете её вот на это место. — я отметил другую точку, проконтролировав, чтобы на служебных ридерах полисменов вспыхнула карта района посадки с теми же тремя отметками — челноком, точкой у дороги и местом стоянки для колонны. — Ник, — повернулся я к третьему полисмену, — вы берёте у археологов лёгкий транспортёр и перекрываете дорогу вот в этих местах, — командирский ридер обзавёлся десятью точками. — Схема эль-тридцать восемь, комплекты — зет-десять и икс-пятьдесят из укладок ограждений. — Ответом мне были уверенные чёткие кивки названных полисменов. — Стив, можешь опускать машину. До метра, — уточнила я. — Мы — спрыгнем.
Водитель кивнул, поняв, что говорить что-либо в ответ вслух нет необходимости. Машина скользнула вниз и замерла на небольшой высоте.
Дверцы открылись. Грег с Питом первыми спрыгнули на взрыхлённую глинистую почву. За ними десантировался Ник с Ричардом. Последним приземлился я, сразу оглядевшись по сторонам.
Вдалеке слышалось лёгкое стрекотание двигателей транспортеров археологической партии. Я мысленно похвалил водителей — они сумели обеспечить почти одновременное прибытие всех машин колонны к точке.
Я видела, как Ник подошёл к головному транспортеру, переговорил с водителем, тот кивнул и нажатием нескольких клавиш на пульте сдвинул к кабине тент с кузова, где стояли два лёгких транспортёра, один из которых и оседлал молодой полисмен, сразу проверивший наличие в небольшом багажнике названных ранее мной комплектов. Поймав мой вопрошающий взгляд, Ник кивнул и, включив двигатель, по развернувшемуся с тихим лязгом узкому пандусу легко съехал на землю. Спустя несколько секунд колонна машин археологов уже втягивалась на обозначенное двумя полисменами место стоянки, остановилась, из кабин и пассажирских кузовов выходили люди.
— Коммандер, ограждение района выполнено, — доложил Ник по спикеру.
— Принято. Ник, возвращайтесь. Примите контроль над обстановкой в районе из штабного транспортёра.
— Есть, — полисмен отключил связь и вскоре лёгкий транспортёр пропылил мимо меня, направляясь к транспортёру с большим пассажирским кузовом на мощном шасси. — Разрешение начальника археологической партии получено. Приступаю к работе.
— Добро. — Шепард отметил, что к нему спешит мужчина средних лет в формёнке учёного. — Приветствую вас, мистер Сташинский.
— Польщён, что мою фамилию вы уже знаете, хотя я бейдж не надел. Хочу поблагодарить вас...
— Тимур Лаврович, не надо, — чётко и тихо произнесла я и стоявший передо мной руководитель археологической партии понял, что настаивать бесполезно. — Вы — сделали свою работу, я — свою. А всё это славословие давайте оставим. Не время сейчас.
— Хорошо. — Сташинский сглотнул. — Вы хоть...
— Мы — уже на месте. Идёмте. — я широким шагом отмерила сто двадцать метров от точки зависания фрегатского челнока и сказала. — Там, где я стою, должен быть центр шахты. Артефакт — небольшой, — я выдвинула из кольца на запястном клапане скафандра тонкий и длинный щуп и, наклонившись, легко начертила на податливом грунте прямоугольник. — Это — его настоящие размеры и положение. Бурите осторожно, на глубину не больше тридцати метров. Глубже — придётся копать руками: артефакт довольно хрупкий и... необычный. Любое неправильное вмешательство — и мы будем иметь множество проблем и осложнений. Последние пять метров из тридцати бурите на минимальной скорости, не допуская вибрации и громких звуков. Возводить отдельное ограждение вокруг шахты не нужно — мои люди уже взяли район под охрану, — уточнила я. — На фрегате в готовности находится резервная группа быстрого реагирования. В случае необходимости корабль придёт сюда. — я убрала щуп. — Больше пока ничего не могу сказать. Всё очень неопределённо, — я отошла в сторону, отметив, что транспортёр с буровой установкой уже подходил к очерченному контуру, пятясь кормой и одновременно поднимая стрелу в "боевое" положение.
