Гареммыка

— Катя... — пролепетала она, остолбенев. А Катерина, ещё пуще заливаясь слезами, уже протягивала ей сына:

— Он соску выплюнул вон туда! — сквозь душившие её рыдания, она кивнула в дальний угол будуарчика. — А я встать не могу, ногу отсидела, а ты всё не идёшь и не идёшь, а он кричит, душу вынимает... На, забери его, и покорми наконец!

— Сама покорми, а я пока соску помою. — Ира протянула Кате бутылочку с детским питанием.

На этом месте Иришкин рассказ прервался невольно вырвавшемся у меня восклицанием:

— Ира, ты дала нашего сына Катьке?!

— Ой, Серёжа, даже не спрашивай! Я сама не знаю, что на меня тогда нашло. — Иришка спрятала лицо в подушку. — Помню раньше, когда у меня только появилась Юля, я к ней никого ближе метра не подпускала, на всех как волчица бросалась. Свекровь бывшую отгоняла, обходясь без её помощи при купании, или когда надо было перепеленать дочку. "Я со своим ребёнком управлюсь сама, и помощники мне не нужны", так я говорила всем, даже своим маме с папой. Ну, когда они нас навещали. А вот с Федей почему-то не так остро. Я не волнуюсь, когда его мама берёт на руки, или когда ты ему пелёнки меняешь. Я спокойна, потому что знаю, что вы ему не навредите. А Катя... Нет, в первую секунду я действительно чуть не взбеленилась, когда увидала ту картину! Мне захотелось ухватить Федю на руки и бежать из Катиного дома куда глаза глядят, но потом... Понимаешь, Серёжа, ты бы видел, что тогда творилось с Катей, в каком она отчаянии была. У меня даже слов нет. Ты же знаешь, что она от детей с ума сходит, а от Феденьки особенно, потому что это твой сын. Мне сложно тебе это объяснить, ведь ты не женщина, и не сможешь понять наших чувств.

— И что, ты совсем-совсем не ревновала? — Не знаю, как сказать... Там и ревность была, и жалость, и понимание, что отбери я сейчас сына, так Катя от отчаяния может что угодно выкинуть... Понимаешь, я вдруг отчетливо представила, как она провожает меня, закрывает за мной дверь и выпивает разом все свои таблетки, сколько их есть в доме... Вот скажи, ты бы этого хотел?

— Что ты такое говоришь, конечно же, нет!

— Вот и я, нет. К тому же, этот случай на Катю подействовал очень сильно. И знаешь, мне порой даже кажется, что её подменили.

— Это как?

— Помнишь поговорку: "у семи нянек дитя без глаза"? Так вот, семь тех нянек или семьдесят семь, за здоровье ребёнка можно не волноваться, если одна из нянек Катя, а дитя — наш Федя. Она всех загоняет до полусмерти, но добьётся образцового порядка. Только представь себе, она натащила кучу книг и брошюр по уходу за детьми и вечерами штудирует их. Даже больше — она за меня взялась! Иришка улыбнулась и посмотрела на меня, как я восприму эту новость. Мне даже не пришлось изображать заинтересованность, она и так была написана на моём лице. Крупными, яркими мазками. Иришка довольно кивнула и продолжила свой рассказ.

— Представляешь, она вычитала, что здоровье ребёнка напрямую зависит от питания кормящей матери, и теперь мало того что возродила совместные обеды, чтобы я не питалась всухомятку, так ещё и следит за моим рационом! Острое? Нельзя! Жирное? Нельзя! Газированные напитки? Нельзя, они могут спровоцировать повышенное газообразование и аллергию у маленького. Даже шоколад, и то нельзя. Перебьёшься, говорит, а то от него молоко горчить начинает. Я уже смеюсь, говорю: да за мной мама в детстве так не следила, как ты!

— И что Катька?

— И что... а ничего, отмахнулась и продолжает трястись над нами как квочка над цыплятами. И не понять, над кем сильнее — надо мной, или над Феденькой. Она тут на днях прочла, что молодым мамам очень нужны положительные эмоции. Ну, а что у женщины может вызвать искреннюю радость? Конечно, обновки! И сейчас Катя мне шьёт новый костюм. Сама предложила, сама помогла выбрать для него ткань, сама её купила. Серёжа, а костюм будет просто отпад! Такой, в деловом стиле. Я специально попросила, чтобы она построже фасон подобрала. И цвет, чёрный антрацит с блеском. Ты же любишь чёрный цвет на мне? Так вот, прямая юбка, чуть выше колена, приталенный пиджачок...

— Ир, давай ты мне не будешь рассказывать, а лучше покажешь его, когда он будет готов? Я по описанию всё равно ничего не пойму. — сделал я попытку увернуться от обсуждения тряпок, выкроек и прочих составных женского счастья. — Вот если бы ты про свечи зажигания меня спросила, я б тебе ответил.

— Скучный ты, Серёжа! — Ириша шутливо ткнула меня кулачком в бок, и тут же прижалась, словно извиняясь. — Вот пожалуюсь на тебя Кате, будешь знать!

— Ой-ой-ой! И что же тогда будет?! — я сделал удивлённые глаза. Но Ира, против ожидания, резко сменила шутливый тон на серьёзно-печальный:

— Да ничего не будет, можешь не волноваться. Катя иногда спрашивает, как мы живём, не обижаешь ли ты меня. Это она тоже в своих книжках вычитала, что семейные неурядицы в первую очередь отражаются на ребёнке, вот и тревожится. Каждый раз задаёт вопрос о тебе с замиранием сердца. Вдруг у нас скандал, а она и вмешаться не может. И ты знаешь, по-моему, она тебя стала бояться! Вы же с ней в ссоре, как она считает. Значит, ты можешь прекратить мои походы к ней, или запретить мне брать с собой Федю. А это для Кати как острый нож. — Ирина помолчала, а потом вновь задала свой вопрос, тот, с которого началась наша сегодняшняя беседа: — Серёжа, ну, почему ты не помиришься с ней, а? Ей что, надо непременно извиниться перед тобой?

— Извиняться, зачем? — удивился я, и тоже перешел на серьёзный тон. — Нет, Ира, для меня вполне достаточно, если она перестанет из себя строить оскорблённую невинность, и при встрече не будет задирать нос. Просто улыбнётся и всё. Вот тогда можно и мир заключить, но... надолго ли? Зуб даю, наше мирное сосуществование продлится до первого Катькиного взбрыка. А потом опять она будет строить из себя Снежную королеву, а я зубами скрежетать от злости. Тебе это надо?

— А почему ты считаешь, что Катя обязательно вновь с тобой рассорится?

— Смотри сама. По существу ты предлагаешь нам вернуться к прошлому, когда ты моя жена, а Катька не пойми кто. Ведь любовницей её не назвать, потому что крали не нянькаются с детьми своего любодея, а с другом семьи в постель не ложатся. Вот поэтому и "не пойми кто". Такое подвешенное состояние будет постепенно раздражать Катьку, и неизбежно провоцировать на ссоры со мной. Тебе-то она и слова не скажет из-за Феди, а вот на мне "выспится" вволю. Ириш, ты пойми, возврата к прошлому нет и не будет. Нам с тобой надо что-то кардинально менять в наших с ней отношениях. Иначе... Да что говорить, ты сама всё прекрасно понимаешь.

— А что же делать?

— Не знаю. Подумай, с Катькой посоветуйся. В конце концов, это её в первую голову касается. Узнай, чего она хочет, поразмысли на досуге, чего хочешь ты, и как нам реализовать наши желания с наименьшими потерями.

— А сам-то ты, Серёжа, чего хочешь?

— Я уже говорил, и мои желания с тех пор не изменились.

— Значит, не изменились... — упавшим голосом протянула Ира.

Я глянул на жену. До состояния "съевшей лимон" Ирина не дошла, но от восторга после моего заявления явно не прыгала.

— Серёжа, ну зачем тебе обязательно две жены?! — заговорила она после длительной паузы. — Скажи, для чего? Почему ты хочешь заставить нас жить вместе, одной семьёй? Ну что нам, так плохо было раньше? Я ведь совсем не возражаю против твоих встреч с Катей, не пытаюсь привязать тебя к себе...

— Извини, Ира, но ты немножко не права. Вспомни, я ведь никогда даже не заикался о совместной жизни под одной крышей. Хотя бы потому, что прекрасно знаю, как повседневный быт делает близких людей врагами. А если учесть ваше соперничество, то такой исход просто неизбежен. Говоря о двоеженстве, я имел ввиду не проживание, а отношение. Твоё отношение к Кате, и её отношение к тебе.

Я погладил Иришку по округлому плечику и прикоснулся губами к бархатной коже.

— Вы обе знаете, что я люблю Катю. И да, я хочу чтобы она была моей женой. Я хочу и буду относиться к ней не как к любовнице, а как к своей жене, жить её проблемами, заботиться о ней, помогать ей в любой сложной ситуации, как люблю, помогаю и забочусь о тебе, Ириша. А ещё мне бы очень хотелось, чтобы у вас не возникало ревности друг к другу из-за моего равного отношения к вам обеим. Ведь из нас троих двое могут заботиться о третьем, не ревнуя и не скандаля. Могут, и это факт.

И чувствуя упрямый скепсис Ирины, добавил убедительности в голос:

— Ира, вспомни, когда Катя попала в больницу, мы ведь взяли на себя её дело. Разве мы гнались тогда за деньгами или за карьерным ростом? Нет, мы помогали Катюше всем, чем только могли, старались сделать всё, чтобы она не волновалась и побыстрее выздоровела. Так ведь? И, насколько помню, никакой ревности у тебя эта забота о Кате не вызывала. А ещё припомни, как мы с Катей сдували с тебя пылинки, когда ты была беременна. Помнишь? И безобразных сцен ревности в исполнении Катьки я ни разу не наблюдал. Вот поэтому я и думаю, мы можем быть вместе, уважая и заботясь каждый об остальных. О нас и о наших детях.

— Кобель ты, Серёжа! Настоящий кобель. — Иришка повернулась ко мне лицом. — Пользуешься тем, что я люблю тебя, и верёвки из меня вьёшь.

Я нашарил на тумбочке часы, поглядел на стрелки и охнул:

— Нифига себе, третий час ночи! Солнышко, давай-ка спать, а то мне завтра к девяти утра надо быть в боксе, клиент за машиной придёт. Не хорошо заставлять человека ждать.

Прошел день, другой, одна неделя, вторая, а Ирина больше не возвращалась к нашему ночному разговору. Я уж было подумал, что она предпочла оставить всё как есть, но ошибся.

— Попроси маму завтра посидеть вечер с Юлей. — выдала она мне ценные указания. — Забери дочь из сада, отведи домой, а сам приезжай к Кате, я буду тебя ждать там. Только Юле не говори, куда поедешь, а то с тобой запросится.

— Ира, а эта поездка так необходима? Видишь ли, у меня как раз на завтрашний вечер встреча назначена.

— Ты сам говорил, что нам надо что-то решать в отношениях с Катей, вот и поговорим. Что для тебя важнее: семья или очередной заказчик?

"Оп-па! — думаю — Похоже, девчонки о чём-то договорились между собой. Интересно, о чём? Ну, коли так, то надо ехать, а дядя денёк потерпит, ничего с ним не случится".

— Хорошо, я договорюсь с мамой.

И вот он, завтрашний вечер. Чёрт меня дери, я с самого утра волновался как прыщавый юнец перед первым свиданием! Словно неприкаянный бродил по боксу, прикидывал возможные варианты предстоящего разговора, но этим только поднимал градус своего нетерпения. Блин, а ведь вот он, Катькин дом, рукой до него подать, каких-то три минуты прогулочным шагом! Что мне стоит прямо сейчас пойти и позвонить в дверь? Ничего. Но долгожданного разговора, увы, не получится. Ни Катя, ни Ира откровенничать перед Светкой с Дашкою не станут, это ясно. Здесь работы нет — час назад готовую машину забрали, а следующую пригонят только завтра. И что я, спрашивается, буду зря торчать в пустом гараже? Собрался и поехал в садик за Юлей.

Малышка была на седьмом небе от счастья, что я её забрал раньше времени, освободив от ежедневной пытки сонным часом. Прогуляв и пробесившись с ней до прихода с работы моей мамы, я сдал дочу с рук на руки бабушке и поехал к Катьке. Ехал и думал, как же я соскучился по этому огненно-волосому чудовищу, вспыльчивому, непостоянному, вздорному, но до одури любимому. От остановки троллейбуса к заветному подъезду шел скорым шагом, едва удерживаясь, чтобы не сорваться на бег. И вот я жму кнопку дверного звонка, предвкушая встречу с Катериной...

Против ожидания, дверь открыла Иришка. Моё нетерпение было столь велико, что я едва не поднялся на носки, чтобы заглянуть в глубину комнаты поверх её головы. Но сдержался. Не торопясь разделся, прошел в комнату и только тогда увидел Катьку, старательно делающую вид, что она целиком поглощена созерцанием модного журнала. Мы осторожно поздоровались, не в силах вот так сразу, сходу перечеркнуть обоюдный двухмесячный игнор. Хотя Катерина и изображала, что ей всё пофигу, я хорошо видел её волнение. Она краснела, бледнела, судорожно сцепляла пальцы и тут же разрывала их сплетение, то пряча руки за спину, словно не находя им места, то принимаясь вновь теребить журнал.

И разговор между нами тремя поначалу завязался такой же нервный и сумбурный, как поведение рыжика. Смущённая Катька предпочла отдать инициативу в разговоре нам, а Ирина никогда решительностью не отличалась. Я тоже воздерживался от расспросов, рассыпая шутки и весело балагуря. Через полчаса Катька оттаяла, успокоилась и даже начала аккуратно подтрунивать надо мной, каждый раз косясь на Ирину — как та реагирует и не перегибает ли Катя палку. Но Ирина признаков недовольства не выказывала. Как мне показалось, она была довольна ходом наших посиделок, но ещё больше радовалась отсутствию необходимости высказываться на тему отношений между нами тремя. Так мы и проболтали до темноты, словно в былые добрые времена. Как весной перед очередным совместным походом в кино.

Вспомнив об этих вылазках, я предложил возродить традицию, и в ближайшие выходные навестить кинотеатр. Приглашение было принято на ура, и на этой мажорной ноте мы расстались, так и не поговорив о главном. Впрочем, я был настолько рад примирению с Катериной, совершенно не расстроился по этому поводу. Я решил так: не форсировать события, пусть всё идёт своим чередом. Пусть девчонки сами привыкают одна к другой, а мне лезть в их отношения не следует. Ещё наломаю дров, как медведь в посудной лавке. Буде случиться между ними ссоре — конечно же помирю, но навязывать их друг дружке не стану. Как оказалось, это было самым мудрым моим решением за последние два года.

Как и собирались, мы сходили в кино, но не втроём, а вчетвером, уступив настойчивым требованиям Юли взять её с собой. На обратном пути забрали сына у тёщи, потом проводили домой Катю, и в сумерках вернулись домой, довольные приятно проведённым вечером.

— Ну, вот, а ты мириться не хотел! — попрекнула меня Ира, укладываясь на моём плече. — Вон, и Юля рада, и ты довольством светишься.

— А я чё? Я ничё, другие вон чё, и то ничё! А я чё, я ничё... — скороговоркой отшутился я, потёршись носом о носик Иришки. — И вообще я самый примерный муж на свете. Жена сказала: приходи и мирись, я сразу же пришел и помирился. Так что ты сама виновата, что примирения не случилось раньше. Могла бы и не ждать неделями, а сразу же отдать команду.

— Так это что, я во всём виновата, по-твоему?! — весело возмутилась Ира. — Ну, ты и нахал!

И как даст мне кулачком в живот! Правда, тут же стала извиняться, целоваться полезла, показывая, как она меня любит. К нашему обоюдному удовольствию, я отвечал ей тем же, но когда мои шаловливые руки подобрались к Иришкиной груди, то моим поползновеньям был поставлен твёрдый запрет:

— Э, нет, Серёжа, пока нельзя! Этими игрушками сейчас другой мужчина играет.

— Ир, а когда будет можно? Я уже истомился весь!

— Потерпи немного. И вообще, у тебя есть Катя, иначе зачем я тебя с ней мирила?! Кстати, когда ты её навестишь?