И он не подвел. Минут через десять нашему повелителю интеллектуальных систем удалось разблокировать дверь. Проем распахнулся, и я, в сопровождении двух товарищей, вошел внутрь.
Пленников, как и говорил Таиаста, было двое. Одному я мысленно дал тридцать лет, а другому — сорок. Хотя определять возраст у лигурийцев я еще не умел, мне уже было известно, что обитатели Лигурии обычно выглядели моложе ровесников с других планет.
Когда мы вошли, они сидели на полу, прислонившись к стене с отсутствующими выражениями на лицах. Наше появление привело пленников в замешательство. Судя по удивленным взглядам, их сбило с толку мое явно земное происхождение, а также лигуриец, зашедший следом за мной. Однако оба не проронили ни слова и при нашем появлении подняться не удосужились.
— Вы — Охотники? — спросил я на лигурийском.
Тень удивления пробежала по их лицам. Затем более молодой поинтересовался:
— И в чем смысл этого идиотского вопроса? Кажется, Телск уже выяснил все, что ему было нужно.
Тут до меня дошло, что Охотники принимают нас за вольных. Стало понятно, почему они с таким удивлением на нас смотрели — редко увидишь среди вольных землян или лигурийцев, к тому же едва достигших шестнадцати лет. Я поспешил развеять заблуждения пленников:
— Мы не вольные. Мы такие же пленники, как вы. Нам нужны пилоты для того, чтобы управлять кораблем, и тогда мы сможем убежать с этой планеты. Либо вы бежите с нами, либо остаетесь тут дожидаться казни.
Охотники некоторое время недоверчиво изучали нас, пока старший не обратил внимание на резонатор в моей руке, измазанный кровью. Он взглядом показал молодому на оружие, и недоверие в глазах его товарища сменилось огоньком надежды. Охотники поднялись на ноги.
— Я не знаю, кто вы, но на вольных вы и правда не похожи, — сказал молодой. — Меня зовут Саркул, а это — Чуссатон. Я — командир группы "Стража".
Саркул на мгновение замолчал, затем снова заговорил, и голос его звучал гораздо глуше.
— Бывший командир. Группы, которой больше нет. Все погибли, кроме меня и моего помощника. Наверняка из-за какого-то предателя. Иначе откуда бы Телск заранее узнал о нашем нападении?
— Мне жаль ваших погибших товарищей, но нам нужно выбираться отсюда, — сказал я. — Так вы с нами или остаетесь тут?
Саркул мрачно усмехнулся:
— Конечно, мы с вами. Стыдно сидеть и ждать смерти, когда даже мальчишки берут в руки оружие и дерутся за свою свободу.
Саркул посмотрел на свои руки, затем перевел взгляд на мой резонатор.
— А нам найдется оружие?
Я молча протянул Охотнику резонатор, взамен достав пространственный преобразователь. Саркул подозрительно посмотрел на преобразователь.
— Какое странное у вас оружие, — заметил он.
— Главное, что эффективное, — ответил я. — Пора идти, нужно как можно быстрее выбраться наверх.
Лигуриец вскинул левую ладонь вверх, соглашаясь с моими словами. Я направился к выходу, Охотники двинулись следом. Очутившись в коридоре, Саркул с Чуссатоном с интересом посмотрели на Учеников, но ничего не сказали.
Потом был стремительный бег по коридору в направлении лифта. Лишь однажды мы остановились в том месте, где корчился вольный-лигуриец. Пробегая мимо, Саркул вдруг резко остановился и наклонился над умирающим. Тот был в сознании, только глаза затуманились от боли. Левую руку он прижимал к груди.
— Зачем ты предал нас? — гневно спросил Саркул. — Ты, присягнувший Лигурии, продался вольным!
Вольный сфокусировал взгляд на командире Охотников. Губы его зашевелились, слова давались умирающему с огромным трудом:
— Я не продавался. Пошел сам. Лигурия — только часть. Вольные — вот все человечество! Лигурия проиграла войну... Потому что одна... Сама для себя... Ты за проигравших... тоже проиграл...
Саркул несколько секунд молчал, потом заговорил:
— Я не проиграл, потому что еще жив. А ты уже умер. Умер предателем.
С этими словами он направил на вольного резонатор и выстрелил. Радужное сияние оборвало мучения умирающего. Честно говоря, я даже вздохнул с облегчением, так как спокойно смотреть на страдания вольного, было уже выше моих сил. Потому что сам его на них обрек. И если бы не Саркул, то скорее всего я бы выстрелил сам.
Пока длился этот короткий разговор, все терпеливо стояли и ждали. И только Чуссатон не обратил никакого внимания на диалог Саркула с умирающим. Воспользовавшись случаем, он деловито обшаривал мертвых вольных. Когда наша группа двинулась дальше, он успел обзавестись парой селгенстов, ручным резонатором и рассекателем. Оба обстовизора и резонатор Охотник отдал Ученикам, а сам пристроил на руку рассекатель. Судя по мрачной усмешке, встреча с ним не сулила вольным ничего хорошего.
Больше до самого лифта мы не останавливались. Охотники никак не прокомментировали следы разрушений, произведенные нашими преобразователями пространства. Хотя по их лицам было заметно, что их впечатлила сила нашего оружия. Взгляды, которые Саркул с Чуссатоном время от времени бросали на приборы в наших руках, были красноречивее любых слов.
Когда мы попытались залезть в лифт, выяснилось, что нас стало слишком много. В кабину влезало максимум пятнадцать человек, шестнадцатому пришлось бы в буквальном смысле встать кому-нибудь на голову. Мы сгоряча попытались затолкаться внутрь, но Саркул, критически посмотрев на все это, сказал:
— Не стоит устраивать давку. Наверху наверняка дежурят вольные, и при выходе мы должны быть готовы к немедленной атаке. Если же набьемся в лифт так, что нельзя будет пальцем пошевелить, то любой вольный на выходе сможет уложить всех одним выстрелом. Поэтому я предлагаю сделать два рейса. Сначала поедут десять человек, со мной и с Чуссатоном, остальные шестеро поднимутся позже.
Охотник говорил резонно, так что возражений не последовало. В отличие от нас он имел представление о боевых действиях, так что его опыту стоило довериться. После непродолжительного спора мы отделили шестерых Учеников, которые остались на этаже, а остальные набились в кабину лифта вместе с Охотниками.
С нами поднимался прегетянин, полностью занятый своим прибором для связи с системами базы. Мы уже собирались подниматься наверх, как вдруг он нахмурился, вгляделся внимательнее и воскликнул:
— Все! Вольные обнаружили, что главная система безопасности вышла из-под контроля! Сейчас они ее заблокируют и начнут разбираться в причинах. Наверняка они уже принялись опрашивать посты охраны по конселг-связи, так что к нашему приезду дежурные на космодроме будут начеку.
— Что с контролем зайота? — быстро спросил я.
Прегетянин скосил глаза на свой прибор.
— Зайот под полным контролем, никто ничего не подозревает, — ответил он.
— Нам бы только прорваться к нему! — воскликнул я. Мой мозг лихорадочно искал выхода из создавшейся ситуации. Вольных наверху врасплох застать не удавалось, а значит, выход из лифта будет под прицелом. Лифт терпеливо ждал, пока мы не прикажем ему подниматься, а решение все не приходило. Тикали драгоценные секунды.
И тут вмешался Саркул.
— Зайот, говоришь, под полным контролем? — спросил он у прегетянина.
Тот удивился внезапному вопросу, но ответил положительно.
— Кафаг запущен? Картинку с бортового селгенста можешь получить? — продолжал спрашивать Саркул. Лицо его выражало сосредоточенность. Похоже, он что-то придумал.
Прегетянин снова дал положительный ответ, уже с надеждой глядя на лигурийца.
— Дай эту картинку на свой сергер. А заодно и состояние систем корабля.
В лифте появилось трехмерное изображение космодрома с несколькими подземными этажами базы, которые находились в пределах видимости бортового обстовизора корабля. Чуть сбоку светилась проекция зайота. Корабль был представлен в разрезе с символическими изображениями состояний систем корабля. Саркул бросил всего один взгляд на проекцию и довольно усмехнулся. После чего поднял взгляд, обвел всех торжествующим взглядом и произнес:
— Я пообещал вас вывезти отсюда, и я это сделаю! А теперь слушайте план.
Мы внимательно выслушали его предложение. Возражений снова не последовало. План действительно был хорош, удивительно, что мы сами до него не додумались.
— Приготовить оружие! — скомандовал Саркул, подняв резонатор. Как ни странно, никто из нас даже не подумал оспаривать его право раздавать команды. Убедившись, что все готовы, Охотник приказал:
— Лифт — наверх!
Кабина закрылась и рванула вверх. Гравикомпенсатор не позволил почувствовать бешеное ускорение и торможение, так что короткое путешествие даже не было замечено нашими органами чувств.
— Лифт засекли! — предупреждающе крикнул прегетянин. И отдал нужную команду через свой прибор.
Нас встречало сразу трое вольных. Они готовились открыть огонь в упор из ручных резонаторов по кабине лифта — в тот момент, когда она должна была появиться на поверхности. Их оружие, для большего быстродействия переведенное в режим стрельбы с помощью мозговых команд, уже начало смертоносный процесс дестабилизации селга. Вольные уже внутренне предвкушали легкую победу. И не успели даже осознать того мгновения, когда все умерли.
Радужное сияние окатило их с ног до головы, обрушившись из-за спины и накрыв разом всех троих. Три тела мгновенно рассыпались серой трухой; пластобетон в том месте, где они стояли, вспучился горбом и разлетелся мелкой пылью. А потом радужная смерть пошла гулять по космодрому, выискивая вольных во всех местах и не щадя никого. К тому моменту, когда мы сумели выбраться из лифта, на поверхности не осталось ни одного живого вольного.
Хотя нет, двое еще были живы и здоровы. Они находились на борту того самого зайота, который нам требовался. И чьи бортовые резонаторы так эффективно и быстро очистили космодром от охранников, заодно выбив дистанционно управляемые стационарные огневые точки. Теперь, в соответствии с планом Саркула, нам оставалось как можно быстрее обезвредить двоих вольных на борту зайота.
Прегетянин и криссианин с пэнергетическим коммуникатором остались около входа в лифт, а остальные рванули со всех ног в направлении зайота. Ух, как мы бежали! До корабля было метров пятьсот, и это были самые трудные метры в моей жизни. Признаться, я никогда не отличался умением быстро передвигаться на своих ногах, поэтому уже через несколько секунд натурально выдохся, принявшись хватать воздух ртом. Но я продолжал упрямо переставлять нижние конечности по пластобетону. Сказывались три года сидения взаперти и отсутствие физических нагрузок. Остальные Ученики тоже хрипели, непривычные к подобным нагрузкам, сильно отстав от убежавших вперед тренированных Охотников. Лишь дожвелигниец, поддерживая репутацию своих предков-воинов, упорно держался недалеко от лигурийцев.
Счет пошел на секунды. Мы знали, что вольные на борту корабля не сидели сложа руки, увидев, что системы зайота вышли из под контроля. Они наверняка получили из командного центра предупреждающий сигнал о нашем прорыве. Вольным требовалось только попасть в рубку и сообщить ксаугану блокирующий код, чтобы изолировать главный лусаган от любого внешнего воздействия. А заодно закрыть входной люк, который открыл наш прегетянин. После чего неторопливо вернуть себе управление кораблем.
Прегетянин, пока мы бежали к зайоту, делал сразу два дела — всячески мешал вольным на базе заблокировать лифт, в котором должны были подняться оставшиеся шестеро Учеников, а также по мере сил затруднял продвижение пары вольных по кораблю. Нам несколько повезло, потому что к моменту нашего появления на поверхности у них не было мыслекода полного контроля. Ради получения кода им пришлось связаться лично с Югланкой — начальником базы. Мы это знали, так как системы корабля прослушивали личную конселг-связь вольных. К сожалению, совсем ее заблокировать мы не могли. Как только прегетянин понял, что мыслекод вольными получен, он отдал приказ лусагану отключить систему прослушивания приватной конселг-связи, как и вообще все системы, связанные с конселгом. Не хватало еще, чтобы охранники связались с лусаганом по конселгу и передали ему код полного контроля. С отключенной связью им приходилось этот код сообщать каждой из дверей на пути к рубке.
Все это я видел глазами прегетянина, благодаря нашим ламурсам, связанных конселг-связью. Легкие были готовы вырваться из груди, ноги налились свинцом, но я упрямо бежал вперед, стараясь не обращать внимания на красную пелену, застилавшую взор. Путь наш лежал рядом с огромной приплюснутой сферой клагера, возвышавшейся над поверхностью космодрома на сотни метров. От огромного крейсера явственно веяло угрозой, и не напрасно. Несмотря на отсутствие экипажа на борту, его системы не дремали, внимательно следя за происходящим вокруг. Управляющий лусаган не мог не заметить стрельбу зайота и наверняка перевел системы корабля в режим полной боевой готовности. Радовало только, что у интеллектуальных систем управления боевых кораблей есть совершенно четкая инструкция не вмешиваться в происходящее, если нет уверенности, что вмешательство будет на правильной стороне. А для определения правильной стороны один из ее представителей должен явиться с кодом полного доступа. Явиться лично. Потому что если человек стоит рядом с кораблем, то тот всегда может выяснить с помощью бортового пореска, был ли код доступа получен этим человеком законно или незаконно. Подобные системы повышенной безопасности редко используют на малых кораблях типа рейдеров или разведчиков, зато всегда устанавливают на большие звездолеты — клагеры, еммеры, тааноты и штурмоносцы.
Для нас было большой удачей, что клагер не вмешивался в события. В противном случае мы бы уже были мертвы. Десяток штурмовиков и тройка зайонов, стоявших на космодроме, были выведены из строя "нашим" зайотом сразу же после уничтожения вольных. Так что со стороны кораблей никаких неприятных сюрпризов можно было не опасаться.
Я пробежал всего пару сотен метров, когда за спиной раздался грохот. Оглядываться было некогда, да и незачем, так как из мыслей прегетянина я знал, что это оставшиеся ученики благополучно поднялись наверх и уничтожили кабину лифта и замуровали вход в шахту выстрелом из пространственных преобразователей. Теперь вольным нужно было пользоваться запасными путями, чтобы выбраться наверх. Это давало нам дополнительное время. Главное — успеть остановить вольных на зайоте!
Охотники сильно опередили нас, Учеников. Они нырнули в люк одновременно, плечом к плечу, тут же скрывшись из поля зрения. Секунд через десять туда вбежал дожвелигниец. Остальные, в том числе я сам, плелись далеко позади, отстав секунд на двадцать.
