Так вот, фуиндзюцу. Мне удалось на каменном срезе, оставшемся после Сирокама, воспроизвести простейшее фуиндзюцу запечатывания чакры. На камне, а не на специально обработанной пергаментной бумаге. И оно работало! И имело требующуюся большую вместимость. Экспериментировал на маленьком скалистом островке на удалении часа скоростного бега по воде с частым применением ниндзюцу "Шуншин". Теневые клоны, благодаря которым, в свое время, и нашелся этот затерянный островок, страховали от внезапного появления судна, сошедшего с популярных маршрутов следования.
Мое отсутствие по ночам, кстати, заметили, и даже бессовестно заглядывали в комнату к Цунами, но... но мы все еще украдкой наслаждались друг другом днем, потому скабрезный интерес двух мальчишек к личной жизни сэнсэя угас — тренируется вусмерть он — так то! Поэтому дней через, эдак несколько, я могу с чистой совестью проводить и ночи в комнате Цунами. Эх...
Взглянув на большую луну, еще раз проверил пятиметровую печать, выжженную в камне чакрой. Убедившись в ее геометрической точности, встаю в центр и принимаю сильное обезболивающее с легким наркотическим постэффектом. Мазнул взглядом по камню в десятке метров от себя — восстановленный меч отразил звездное небо. Вздохнув, активировал фуиндзюцу на прием и вошел в шикай.
Лекарство не смогло заглушить пронзившую нас с занпакто дикую боль, мгновенно выбившую из шикая.
— М-м-м... Н-надо продолжить, — с трудом вымолвил в голове Какаши.
— Сам-м зн-наю.
Боль отличалась от прежних попыток. Мы с занпакто разделили меж собой танто, в точности по прогнозам увеличился мой правый танто, а во внутреннем мире левый танто Какаши. Распертый канал во внутренний мир едва не лопнул, но я уже умел отменять шикай, причем с сохранением хотя бы той части энергии, что была заточена в танто.
Только на следующую ночь удалось не просто вытерпеть боль, но и привести инь-составляющую чакры к единому формату. И только на третью ночь в серии из трех, предназначенных для таких вот экспериментов, удалось воплотить идею, терзающую ум и гордость.
Я приготовил очередную площадку с огромным фуиндзюцу пятиметрового диаметра для запечатывания выплеска чакры при активации шикая. На сей раз сразу слева от меня постамент с Обезглавливателем. Вновь накачиваюсь вредными обезболивающими, но другого выхода нет. Неподалеку стоит группа страхующих теневиков, в случае чего они доставят меня обратно.
Боль из локальной растекается в глобальную, когда начинаю через себя перекачивать и форматировать чакру из своего правого танто, зажатого подмышкой, в левую руку. Пальцы сведены вместе, вожу ладонью в двух пальцах от меча, пожирающего передаваемый ему нестабильный поток белой чакры. Вожу четко по линии над частью рукояти и центру широкого лезвия, как бы выделяя очертания нового клинка, более узкого и общей длиной в метр. Гладь под ладонью улучшает зеркальные свойства, но и только. Кожей чувствую жажду крови — Кубикирибочо алкал крови.
Продержавшись до того момента, как мой правый танто сам достигнет метровой длины, касанием в центр гарды отправляю меч в Кладовую. Дальше мне достается уже эхо боли Какаши, держащего правую ладонь над импровизированной головой кровяного человечка, дергающегося в цепях бакудо в безуспешных попытках добраться до источника силы.
Как только Какаши останавливается, вытряхиваю из себя меч обратно и выхожу из шикая, валясь с ног.
— Ну как? — Спрашиваю, продышавшись.
— Ммм, вроде чуть посветлел.
— Продолжаем?
— Мгм.
Собравшись, делаю комплекс упражнений и короткую медитацию, укладываясь в двадцать минут. Еще десять аккуратно тяну запечатанную чакру в себя для следующего вливания. Это нужно, в первую очередь, для развития моих каналов системы циркуляции чакры и тела в целом для вмещения высвобождаемых одним махом энергетических ресурсов. Одно дело тратить в течение боя, другое дело одномоментная генерация того же количества чакры. Боль — это показатель прогресса.
На следующий день, предварительно извинившись перед Цунами, спровоцировал отроков, начинающих задумываться о девушках, внезапно нагрянуть в дом, чтобы... чтобы не застать меня там — тренируюсь я. Вечером попенял обиженных на мои одиночные тренировки тем, что они пока еще не могут ходить на цыпочках по воде или хотя бы деревьям, а уже замахиваются на что-то большее. Всему свое время. В общем, сделал их самих виноватыми за бесполезную трату времени на подглядывания и подкарауливания честно тренирующегося сэнсэя. Этим днем я действительно опорожнял все наделанные фуиндзюцу, вливая чакру в бездонное чрево Кубикирибочо и терпя боль без приема вредных наркотических средств. Вечером я натуральным образом выглядел выжатым лимоном, не в пример свеженьким генинам, окончательно расслабившимся — заказчик и основные исполнители мертвы, угроза свелась к ничтожному минимуму. Вот и спрашивается, зачем жилы рвать на каждодневных тренировках?
После трех длительных подходов обрабатываемая область меча стала заметно отличаться от остального клинка. Идеально отполированная, с разводами как у слоеной стали. Прежний владелец хорошо заботился о мече, но чакрой не обрабатывал — отражающий коэффициент поверхности меча значительно подрос. За счет имеющейся массы затянулись зарубки от моих танто, но самая главная рана на теле клинка осталась без изменений, ибо нанесена усиленным чакрой мега-танто. Челобречек Ку порозовел, тем самым ввергнув Какаши в полное уныние.
— Он все равно, мн, жаждет крови.
— И не меняет, м, форму, — добавил Какаши. Мы очередной раз мусолили не дающую покоя тему. Уже было не важно, зачем все это затевалось. Оказалась задета наша гордость.
— Хорошо, мна, первым выскажу мысль о кабане.
— И собаке.
— М?!
— Нет, эм, не надо сюда! Ты что?!
— Ну, извини... А как тогда слить души?
— Эм, попробуешь влить каплю рейрёку пустого, мм, может, поглотит с кровью...
— Омерзительно.
— Тогда будем пробовать, мна, вливать вместо белого оранж или фиолет?
— Нет, ты прав... М, мечу нужна более, эм, высокоорганизованная душа. Ммм, долго взращивать из Ку приемлемого помощника. До окончания строительства моста не уложимся.
— Предлагаю, эм, после кабана мышей...
— Мгм, тот пес-барбос не ровно дышит к Саске, только одна попытка...
— Жестокий ты...
— Все-все, собаки это святое, понял, прости.
— Хачи-бака! — Грустно усмехнулся Какаши.
Команда успешно налаживала отношения меж собой и без меня, стоило только подтолкнуть их в правильном направлении. Совместными играми в "МС" баловал раз в два-три дня. Пока теневики Наруто, Саске и меня прятались и подкрадывались, я старательно возвращал себе образ прежнего молчаливого Какаши, почитывая книжки. Из экономии средств Сакура, пока ребята игрались-тренировались, готовила на костре походные обеды, распуская соблазнительные ароматы. Прайм-Наруто в это время медитировал, принимая память уничтоженных теневиков. Прайм-Саске тоже сидел в позе лотоса, но занимался упражнениями для развития глаз.
К слову, организовывал сеансы гипноза с Наруто и с Сакурой я. Учиха при моем контроле занимался ими по полчаса по утрам. Ни Сакура, ни Наруто реально не знали суть начавшихся с ними занятий на выработку стойкости к гендзюцу. Однако уже после первых сеансов оба стали замечать улучшения, противостоя легкому воздействию шарингана Саске первой ступени, с которым он теперь постоянно щеголял, прикрыв темными очками — "Хенге" никак не ложилось поверх додзюцу. Некоторые шуточки Саске уже стоили Наруто разбитого носа — не вписался в косяк. Гипноз обоих напарников давался Учиха с трудом. У Сакуры обнаружилось подозреваемое раздвоение личности, а за Наруто активно сопротивлялся Кьюби. Без полного шарингана Саске нечего было и думать о полноценном гипнозе и применении "Джигьяку", а у меня и других оперативников это дзюцу получалось за счет наработанного опыта.
К слову о Сакуре. Когда одна личность подавлялась гипнозом, на сцену выходила вторая. В первый раз Саске даже опешил, но вовремя предупрежденный он быстро повторил печати "Джигьяку", вводя в гипноз и альтер эго. При этом терялся контроль над основной, начинавшей приходить в себя. Поэтому Саске с Сакурой соревновался на скорость, оба очень быстро уставали.
— Сакура, — как-то я ей наедине дал совет. Пришлось ей растолковывать суть проводимых сеансов, своих мозгов не хватило, все же она заучка, смекалка слабо развита. — Когда во время очередного тренинга гипноз Саске должным образом на тебе не сработает, эм, притворись серой мышкой в темной норке, затаись и не высовывайся. В этом и заключается твоя тренировка.
Ни в коем разе не психолог. Мне бы посоветоваться с кем-нибудь смышленым из Яманака по поводу раздвоения личности Сакуры и курса терапии, чтобы превратить патологию в уникальную персональную черту и серьезный козырь куноичи. Однако следует разобраться с собой прежде, чем пытаться решать чужие проблемы — почуют мою слабину или чуждость и баста, пиши пропало.
С течением времени я все больше склонялся к необходимости новой встряски. В прошлом я никогда бы на такой жестокий и кровавый эксперимент не решился, но Какаши в определенный период своей жизни обучался в застенках ведомства Морино Ибики и по приказу не единожды пытал вражеских шиноби, когда следовало беречь собственную чакру.
Второй уровень ниндзюцу "C"-ранга "Дотон: Погребение" это ниндзюцу "A"-ранга "Дотон: Йоми Нумa", адская трясина. В обоих случаях земля разжижается, затягивая все в себя. С прицелом на второй уровень я разрабатывал первый, научившись подчищать за собой созданные на камнях фуиндзюцу запечатывания чакры. Достаточно быстро наловчился в их вычерчивании и использовании — потеря двух часов на дорогу и потеря чакры при выделении ресурсов на теневиков ради страховки были неприемлемыми тратами. Предварительно убитого двухметрового секача Кубикирибочо выпил подчистую одновременно с чакрой из моего правого танто. Мне пришлось повысить плотность и ширину потока своей белой чакры, чтобы она укутала кисть и не давала поднявшейся от клинка кровавой хмари коснуться моей руки. Пришлось добывать еще и сохатого, чтобы окончательно восстановилась целостность меча. И за два подхода освоить передачу энергии из моего правого танто в тот, что в это время находился в руке Какаши во внутреннем мире, и обратно. Розовый Ку упорно не хотел белеть, чтобы полностью избавиться от тяги к крови — после крупных вливаний пришлось вновь осветлять.
Сократив поголовье портовых крыс на несколько десятков особей, удалось выделить нужную каплю фиолета. Песика я усыпил... Еще несколько дней Какаши дрессировал обновленную душу артефактного меча, а я кормил типизированной чакрой незавершенного "Хадо-04: Бьякурай" с заданием желанной формы почти классической катаны, вписывающейся в текущую форму Великого Меча. Сразу два полезных дела выполнял, вплавляя мечу Кровавых Молний новое основное свойство и тренируя нетипичные формы для кидо.
К слову, занпакто отлично себя проявил в роли Бумаги Чакры. Саске, Наруто и Сакура по очереди с благоговением брались за рукоять танто ниже моей руки и к вящей радости высвобождали чакру, а по оттенку свечения лезвия шаринган Саске заодно учился различать стихийную чакру. Занпакто подстраивался под чакру детей, пробуя по-своему воспринимать их, запоминая и анализируя то, что поддавалось, помимо определения доминантной стихии. Он материализованная духовная сущность со своими специфическими органами чувств, которые мне в будущем тоже предстоит познавать и учиться использовать, чтобы при высвобождении моего уникального духовного меча виртуозно оперировать его способностями.
В общем, у Наруто выявили основную стихию Казе и второстепенную Хи, явно перешедшую к джинчурики от биджу. У Саске фамильная и давно известная Хи, о сильном второстепенном сродстве с Каминари, собственно и определившем свойства готовящегося для него меча, он не знал. У Сакуры обнаружилась крайне слабо выраженное первичное сродство с Мизу без всяких вторичных и более слабых потенциалов, что лишний раз подтвердило ее стезю ирьёнина. Определение стихий дало еще один стимул к ведению изнурительных тренировок на контроль. Так же я надеялся, что Наруто преодолеет себя и обратится за знаниями техник огненного дыхания и шара к Саске, а тот, в свою очередь, пересилит себя и согласиться обучить напарника и друга.
Предвещая вопрос несдержанного Наруто, успел окоротить его, отодвинув стихийные ниндзюцу за горизонт — не с его контролем. Сакуре указал на ее крохотный резерв и малую пропускную способность тенкецу, недостаточную для стихийных преобразований чакры. Для Саске подобрал слова о том, чтобы он не распылялся, набрасываясь на освоение второй стихии, требующей лучшего контроля, чем есть сейчас.
— Повторяю, ученики, — начал я завершать посиделки, совмещенные с теоретическим занятием. — Слушайте и не перебивайте. Чтобы приступить к освоению крутых дзюцу и не надорваться в процессе, следует развить в себе пять параметров. Первое — контроль чакры. О нем уже много было сказано. Второе — пропускная способность СЦЧ, отдача. Чем больше и чаще вы тренируетесь выпускать чакру через тенкецу, тем развитее становтяся они и ведущие к ним каналы системы циркуляции чакры. У вас может быть превосходный контроль, но из-за малой пропускной способности вы не сможете единовременно высвобождать нужные объемы чакры, и высокоранговое дзюцу не удастся. Теперь то, чего вам не говорили в академии и о тренировках чего вы не найде в доступных вам секциях библиотеки. Итак... Третье, — выдержав паузу, продолжил я, — резервы чакры. Полезно иметь козырь в битве, но в нем теряется смысл, когда после его применения вы валистесь с чакроистощением, а более быстрый и живучий враг остается подвижным и смертельно опасным. Четвертое — плотность или, по-простому, мощь чакры. Самый трудноподдащийся тренировкам параметр, но и самый эффективный и желанный. Простой пример...
Картинно извлек из воздуха неровный срез камениюки, толщиной в ширину ладони и площадью примерно в половину квадратного метра, положил сбоку — натужно затрещали доски пола, но я заранее выбрал правильно место. Сверху на плиту поклал два видавших вида куная с зазубренами и сколами. Жестом попросил Сакуру сдвинуться левее, а сидящего напротив Саске вплотную присесть к Наруто, сидящему рядом со мной — отличился сегодня. Наклонился, взял один кунай и прямо сквозь лицевую маску выдул на лезвие язычок огня, размером с кисть — детское упражнение. Граненое лезвие нагрелось, а самый кончик зримо накалился. В тишине бесшумно положил один и взял второй кунай. Поднес к лицу и выдул точно такой же язычок огня, но на сей раз не сдерживался. Яркость и жар пламени даже на глаз значительно превосходили показатели предыдущего. За секунду половина лезвия накалилась докрасна, и со следующим ударом сердца на камень пролился жидкий металл, мгновением позже прекратил технику и выпустил рукоятку испорченного куная — шлепок в центр плиты, ни капли за границы не улетело. Воздух в помещении высох, у всех учеников от образовавшегося жара выступил пот, как в бане. Саске аж перестал дышать, выпучив свои шаринганы. Наруто смотрел с бесконечным восторгом и восхищением, а смесь чувств Сакуры я затруднился распознать, хотя удивление точно превалировало над подавленностью.
