Как я заметил по выражению лиц большинства собравшихся здесь офицеров, идея генерала о массовой экскурсии освобождённых пленных в лагерь смерти пришлась им по душе.

С массовой экскурсией в этот день ничего не вышло, но человек сто бывших заключённых там побывало. Это были офицеры союзной армии в большинстве своём говорящие на английском, которые решили, что они уже вдоволь насиделись в лагере и раз их освободили то, они желают поскорей покинуть свой гостеприимный лагерь и перебраться в город поближе к цивилизации. Так ещё и права начали качать, что мы такие сякие не в состоянии организовать какой-либо транспорт для их доставки в город. А ведь в момент освобождения они выглядели жалкими и никчемными приматами, с которыми так несправедливо обошлась судьба. И этих чопорных и мнящих из себя чуть ли не господами мира привели в лагерь и показали как заботилось турецкое правительство о своих подданных. После увиденного там, с большинства невольных посетителей слетела вся их спесь. Впечатлений от посещения лагеря они набрались на всю оставшуюся жизнь. Я не уверен, что они будут говорить на каждом перекрёстке о варварском отношении турок к каким-то армянам или грекам, но пару-то раз обязательно где-нибудь да обмолвятся. Вот только упоминать что в подобных лагерях гибли сидящие там выходцы из южных вилайетов что входили в состав Турецкой империи, вряд ли они будут. Да и какое дело островитянам до каких-то полудиких арабских племенах сирийцев с палестинцами или выходцах из Ирака или Иордании, это же не подданные британской империи. Значит и Британии все эти люди равноценны придорожной пыли.

Когда эмоции у присутствующих несколько утихли, мы сели за стол и обговорили наши дальнейшие действия. Все мы понимали, что несколько спокойных дней у нас есть, так как турки сейчас "сильно огорчены и растеряны", да и войск поблизости у них нет. Вот этими днями нам надо в полной мере воспользоваться и успеть построить крепкую оборону. Планом-минимумом была полная очистка близлежащей территории от военных групп врага и вооружённых одиночек. что и было сделано. Забегая вперёд скажу, что уже к 19-му июля вся территория в радиусе тридцати вёрст от города была нами защищена от вооружённых турок и взята под полный контроль. На всех трёх дорогах перевалы через горы были в наших руках. Почти на всех горных тропках стояли армейско-армянские заслоны под командованием опытных казаков-пластунов. Были оговорены тревожные сигналы дымами или кострами.

Кроме того, я предложил Лобачевскому распустить слух, что через неделю сюда начнут прибывать войска для наступления по двум направлениям. Одно, через центр Турции на Адана, где скоро должны высадиться наши союзники и повести наступление навстречу нам. Второе направление нашего "наступления" будет на угольный район Зонгулдак — Эрегли. Цель — захватить район полностью и оставить турок без угля. Только слухи должны идти через штаб. Из "случайных" разговоров штабных офицеров на улицах города. Но как бы в подтверждении этих слухов, часть флота будет базироваться на Синоп.

Большая серая ворона, которую её сородичи называли Акар-ра, злобно смотрела на то, как эти надоедливые и шумные двуногие мешали её планам.

Акар-ра уже два дня прилетала сюда со своими сородичами, чтоб досыта поесть мяса. А до того в их большой вороньей стае такое нечасто бывало. Да, это, к сожалению, был не только что убитый стриж, или глупый щенок, забитый крепкими клювами, но и трупы тоже вкусны. Особенно если это более-менее свежие трупы двуногих.

Сегодня Акар-ра привела на место кормёжки всю стаю, и теперь все вороны могли только недовольно смотреть, как большая стая двуногих ходит между полуразрытыми траншеями, где лежит так много еды. Некоторые двуногие, идя мимо траншей, сгибались и вроде даже рычали и изрыгали что-то из себя. Они выбирают себе лучшие куски, поняла Акар-ра. Её волнение передалось всей стае. Вороны шумно ругали двуногих, перелетали с места на место.

Но вот появилась ещё одна небольшая стая двуногих. Часть их несла какие-то ящики и палки. Часть двуногих была с громовыми палками. Уж эти-то палки Акар-ра хорошо знала и что после их громового звука иногда кто-то из её стаи падал на землю и больше никогда не мог взлететь обратно. Она крикнула своим, что следует отлететь подальше. Огромная стая снялась с места и отлетела метров на пятьдесят. оставив сторожей на прежнем месте.

Злобно поводя бусинами чёрных глаз из стороны в сторону, Акар-ра внимательно смотрела за двуногими. Вот они поставили свои палки на землю, сверху как-то поставили ящики и вдруг яркий свет ударил по вороньим глазам. Этого Акар-ра стерпеть уже не могла. С громким карканьем она взмыла в воздух и спикировала на того, кто пытался её ослепить.

Сильный удар клювом по голове и не ожидавшая этого нападения жертва свалилась в траншею с едой, держась руками за голову и громко крича.

Самый важный и богатый из городских фотомастеров Тайип Давутоглу орал от страха, боли и отвращения. Он выполнил требование этих гяуров и фотографировал трупы презренных армян и греков, и тут его сильно и очень больно ударили по голове. Тайип упал прямо на трупы. От запаха он едва не потерял сознание, но постарался побыстрее выбраться из могилы. Едва выкарабкавшись, он сел на землю и раскрыл рот, чтобы сообщить русским собакам, что думает о них почтенный правоверный мастер, но...

Сильный пинок поднял его на ноги. Ещё один пинок, и Тайип молча продолжил фотографирование.

— Ещё раз, нехристь, прервёшься, так я тя прикладом попотчую, — негромко произнёс казачий пластун Лёха Саблин с одобрением глядя на описывающую круги ворону, но Тайип его услышал, и вроде, даже понял.

Установив свой фотоаппарат на новое место он, несмотря на постоянные позывы уже давно пустого желудка вывернуться наружу, продолжил эту отвратительно-мерзкую работу. Но с другой стороны он понимал и даже осуждал тех, кто сотворил эту гнусность, и как бы в отместку всё это не повторилось уже с его народом. Так тот офицер обещал, что если я плохо буду выполнять эту работу, то меня и мою семью поместят в этот лагерь. А бывшие узники будут делать с моими дочками и моим Яхзы, отрадой моей приближающей старости, то же самое что творили здесь эти шайтаны в человеческом облике. Он даже на миг представил, что вот в этой траншее валяется растерзанная его семья и вот эти вороны, что вьются над головой, рвут их плоть. Прогнав страшное видение Тайип продолжил свою работу и делать он её старался со всей прилежностью, чтобы у русских не было повода быть недовольными им.

Основная масса бывших военнопленных тоже побывала в этом лагере смерти. Правда не в этот день и даже не наследующий, а несколько позже. Побывали они там после того как было принято решение с их эвакуацией. Вначале их нужно было морем доставить в Россию, а уж оттуда они попадут в Европу. Так вот, прежде чем следовать прямо до Синопа в порт им, и устроили небольшое отклонение от маршрута с посещением тех мест, где так прославились гостеприимные турки. И как оказалось для экскурсантов, а это было видно по их бурной реакции, это было незабываемое зрелище. А им, к нашему сожалению, довелось не всё увидеть, но тут вины наших гидов нет. Но и той половины из увиденного, большинству из них хватило, чтоб испытать жуткие приступы морской болезни ещё до выхода в море. Однако после вот это посещения, несколько сотен бывших военнопленных решило остаться в Синопе и записаться добровольцами в русскую армию и отомстить своим бывшим гостеприимным хозяевам, а также обсуживающему персоналу лагерей.

Расстались мы с Лобачевским вполне довольные знакомством, и я направился на "Марию". Проходя по одной из улиц захваченного города, я увидел на стене большого особняка, вывешенный флаг с красным крестом. И к этому флагу шли все, нуждающиеся в помощи. Они шли сами, кого-то вели товарищи, а кого-то несли на носилках, сделанных из подручных средств. Раненых привозили на телегах и арбах.

Увидев этот флаг, я понял, что здание приспособили под полевой госпиталь, а прежние хозяева или сбежали, или их "вежливо" уговорили освободить жильё. Не знаю почему, но я решил заглянуть туда. Пройдя во внутренний дворик, где на тот момент, лежало десятка два раненых, с которыми ещё не успели определиться местные Айболиты, я услышал какие-то слова, которые сначала пропустил мимо ушей, но шагов через десять резко остановился. Я услышал то, чего не мог услышать в принципе.

-Афоня, духи слева лезут, прижми! Держись ребята, коробочки уже на подходе!! Да где эти Грачи, мать их, у меня двое двухсотых!!!

Определив источник звука, я направился к лежавшему на какой-то подстилке раненому, возле которого сидел, судя по погонам, мой морпех. У раненого голова и верхняя часть туловища были замотаны бинтами. Да и морпех был ранен, рука у него была на перевязи. При виде нас морпех вскочил — Ваше...

-Тихо служивый, — остановил я его, — сиди, отдыхай. Сейчас доктор подойдёт. Поможет.

Я стал прислушиваться к словам, что в бреду произносил этот раненый. Слушал и потихоньку обалдевал. Может это я брежу? Смысл того, что говорил этот человек, явно понятен только мне.

-Офицер из первого морского будет? — тихо спрашиваю солдата.

-Так точно, ваше превосходительство, его благородие поручик Дубровин. Ляксандр, ваше превосходительство.

Коллега получается. Земляк, так сказать, объявился. Не помер бы, с нынешней медициной. Теперь надо непременно проследить за его судьбой, а там посмотрим, что с ним делать.

-Лейтенант, — подзываю я своего адъютанта. Вот что, Серёжа, узнайте всё об этом поручике. Кто, откуда, куда, зачем и так далее. Позаботьтесь, чтобы помощь ему оказали всю, какую смогут. Этот офицер мне нужен живым и, очень желательно, здоровым. Как только он пойдёт на поправку, пусть немедленно мне доложат. И ещё, завтра разыщите подполковника Петрова и подробно узнайте, как обстоят дела в его частях. Сколько погибших, раненых, кто отличился, какие трофеи? Пусть подаст списки отличившихся при высадке и в городских боях. Всех раненых морских пехотинцев, кого врачи разрешат к перевозке, подготовить для эвакуации в Севастополь, и погибших тоже. Мы их в родной земле похороним, здесь никого не оставим.

После того, как мы лихим наскоком захватили Синоп, я ещё три дня держал корабли в море, ожидая, что турки отважатся вывести свой флот на помощь синопскому гарнизону, но никто так и не появился. Так как запасы угля на линкоре и броненосцах подходили к концу, я увёл основные силы флота в Севастополь, а по пути мы сопроводили конвой в Крым. В Россию доставляли раненых, а также освобождённых военнопленных. Но всех за один раз мы не смогли перевезти, надо организовывать ещё один конвой. Решили, что следующий конвой пойдёт в Трапезунд, туда мы собрались отправить армян и тех греков, кто не хотел выезжать в Крым, и предпочёл остаться на занятой нами восточной части Турции. Немало изъявило желания остаться в Синопе благо пустующего жилья в городе предостаточно. Хотя жильё и для своих переселенцев нужно будет, а они как я думаю будут. Правда если государь решит включить этот город в состав империи. А то будет с него, возьмёт и отдаст его обратно туркам. А я бы на месте Николая его бы прихватизировал.

Подумав об армянах и греках, я сразу же вспомнил о тех зверствах, что сотворили турки в лагере смерти, да-да смерти. Я сам там не был в том лагере, но хорошо представляю, что такое лагеря смерти, так как видел кинохроники о фашистских лагерях. Хорошо хоть мы догадались произвести фотографирование того ужаса что оставили после себя турки. А вот о синематографе я поздно вспомнил, и то это произошло в тот момент когда генерал Лобачевский обратился к каперангу Вердеревскому посодействовать в быстрой переброски подпоручика Самохина в Севастополь или другой черноморский город откуда можно было бы быстрей всего добраться до столицы. Генерал послал этого офицера в Питер с отчетом и документальными подтверждениями добытыми при освобождении лагерей подкреплённые несколькими десятками фотографий. Подпоручик Самохин по прибытию в столицу сможет в подробностях рассказать, то чего он видел в этих лагерях, так как именно ему довелось заниматься сбором доказательств обличающих зверства турок. А он много чего видел. И вот тогда-то я и подумал хорошо было бы если вместе с фотографиями ещё и кинодокументальное сопровождение было бы, вот тогда всё это выглядело бы для тех кто будет заниматься этим делом весьма и весьма доходчивей. Да, протупил я по полной, и как так получилось, что я совсем упустил из вида такой важный фактор, о котором говорил дедушка Ленин "важнейшим из искусств для нас является кино". Эх, знал бы я всё заранее насчет этих лагерей, об этих массовых захоронениях безвинно убиенных гражданских и то, что там перед этим вытворяли с ними турки, точно взял бы с собой на линкор этих самых с киноаппаратами и всё бы они тут у меня засняли. Да и для потомков захват Синопа десантом запечатлённого на кинопленке большого стоит. Показать концлагеря, и в каких скотских условиях содержали там людей, хотя ту же скотину турки в гораздо лучших условиях содержат. А уж все эти последствия турецкого варварства заснять на киноплёнку, для последующего обличения турок.... Упущенного уже не вернуть. Хотя можно и сейчас послать корабль за "киногруппой" это так в будущем их будут называть, да за репортерами, чтоб как говорится по горячим следам написать обличительную статью. Вот только куда корабль-то гнать? В Ялту что ли? Там господин Ханжонков строит киностудию. Хотя у этого бывшего казачьего офицера и в Ростове какая-то студия имеется, не считая Москвы. Значит можно до Азова дойти, а там рукой подать и до Ростова. Так нам ещё и подпоручика Самохина надо на тот берег переправить. Так вот из Ростова поездом можно и до столицы добраться. В Одессе как мне подсказывают, есть пара киностудий и одна из них "Мирограф". Так в Одессу или в Ростов посылать корабль. Подпоручик может и из Одессы добраться поездом до Питера, правда это займёт немногим больше времени, чем из Ростова. Чтоб не гадать, где точно можно найти и людей и аппаратуру для киносъемки это послать эсминец в Одессу, а уж там-то точно и люди нашлись бы и техника. На всё на это, то есть туда да обратно, понадобиться не менее трое суток. А как говорит Самохин, так как сейчас лето и трупы разлагаются очень быстро, то не армяне, да и греки ждать не будут, когда в концлагерь прибудут люди чтоб всё это заснять. Они и так как только в одном месте фотограф заканчивал снимать, сразу же принимались сортировать своих сородичей и хоронить в братских могилах. А ещё они пообещали сжечь этот лагерь, чтоб о нём ничего не напоминало. После недолгого раздумья я всё же отправил эсминец "Счастливый" в Одессу за "киношниками", может что-то и успеют они заснять для истории. Если не в лагерях, то город под российским флагом.