Комфлота Бахирев. От Синопа до Босфора

Комфлота Бахирев. От Синопа до Босфора.

Должны мы помнить предков наших,

Хранить невидимую связь,

Помянем же за Русь всех павших,

Пред их могилами склонясь.

Новогодний приказ командующего Балтийским флотом.

31 декабря 1915 года адмирал Канин в приказе за N1433 подвел итоги боевой работы Балтийского флота за прошедший год.

"Полтора года наш флот, ведя неравную борьбу со значительно более сильным противником, с полным успехом выполняет все возложенные на него задачи и всё настойчивее оспаривает у врага господство на Балтийском море. Превосходство сил противника и совокупность всей обстановки истекшего года, как и в прошлом, не позволяли особенно рисковать главными силами флота, и его боевая деятельность по-прежнему носила характер войны преимущественно минно-подводной, в которой, однако, принимали участие почти все суда флота и в которой мы имели несомненный успех, нанеся врагу немалые потери. В этой общей боевой деятельности я нахожу справедливым отметить тяжелую, опасную и незаметную работу Дивизии траления, которая, несмотря на крайне ограниченные средства, всегда обеспечивала флоту пути для действий против врага. На долю Минной дивизии и Дивизии подводных лодок совместно с линейными кораблями "Цесаревич" "Слава", крейсером "Диана" канонерскими лодками "Грозящий" и "Храбрый", заградителем "Амур" выпала задача обороны Ирбенского пролива — ключа Моонзунда и Риги — и содействия нашим войскам на Рижском фронте. Их блестящая деятельность, увенчавшаяся полным успехом, оценена Родиной. Особо отмечу наших мужественных военлётов, летая над морем, они осуществляли разведывательные действия против нашего врага в пользу флота и армии. Проводили бомбометания кораблей и военных объектов противника на его территории и несмотря на свою малочисленность они всегда выполняли поставленные перед ним боевые задачи и не раз выходили победителями в схватках с более многочисленным противником. Линейные корабли и крейсера, являясь ядром всего флота и оплотом всей защиты отечественных вод, не только выполнили ряд важных задач вдали от своих берегов в весьма трудных условиях, но своей постоянной готовностью к выходу и к бою заставили неприятеля обеспечивать свои крупные против нас операции линейным флотом, то есть рисковать тем, чем им не следовало рисковать и расплачиваться за это. Первая оперативно-тактическая группа кораблей под командованием контр-адмирала Бахирева продемонстрировала чрезвычайно высокую боевую выучку и эффективность своих действий, нанеся противнику весьма ощутимые потери. Случаи открытой встречи с врагом, неизменно оканчивались к пользе Российского Флота. А враг был или повержен или бежал поля боя. Отряд заградителей не только способствовал успеху выполнения многих операций флота, но также принимал широкое участие в его боевой деятельности. Наши миноносцы, едва вступив в строй, умелым выполнением порученной им задачи нанесли врагу урон, вызвав гибель нескольких боевых судов. Особо хочется выделить из этого числа "Новик", покрывший себя заслуженной славой лучшего корабля флота. Отличились и наши подводники, которые с риском для жизни, но при этом с мужеством и героизмом настоящих моряков русских выполняли поставленные перед ними боевые задачи. Отмечу и наших боевых товарищей — английских моряков— подводников которые продолжали свою мужественную и настойчивую работу в Балтийском море и покрыли себя славой.

Служба связи, исключительной организацией своей деятельности, в высшей мере способствовала успеху всех операций флота. В то же время личный состав флота, морской крепости Императора Петра Великого (Ревель) и Свеаборгской, портов, вспомогательных учреждений и тыла произвел ряд работ огромной важности, давших нам линейные корабли типа "Севастополь", миноносцы типа "Новик", подводные лодки типа "Барс", надежно защищенные базы и рейды, укреплённые передовые позиции, обследованные шхерные пути, средства борьбы с подводными лодками и воздухоплавательными аппаратами, а также работы, позволившие нам сохранить и усовершенствовать наши суда и оружие, которые всегда были в полном снабжении и укомплектованы обученным личным составом, несмотря на значительные трудности, с которыми связано это дело во время войны. Оценивая общую деятельность за истекший год, я от лица службы и от всего сердца благодарю флот, вспомогательные его учреждения, порты, крепости и позиции за боевую деятельность и за ту огромную работу, в результате которой враг понес существенные потери, а наш флот вступает в новую кампанию не только не ослабленным, но значительно более сильным и опытным.

Некоторых из наших боевых товарищей, увы, уже не будет с нами в новом году. Вечная память погибшим, а мы, с непоколебимой верой в Святую православную веру, Государя и Отчизну нашу, будем и далее всеми силами выполнять свой священный долг перед Царем и Отчизной до полного торжества над врагом".

Пролог

Ещё в декабре до нашего генералитета стали доходить слухи, что наши союзники намерены свернуть свою операцию по захвату Дарданелл. Их упорство в желании захватить пролив, и этим открыть себе путь к Стамбулу и дорогу в Черное море, было сломлено, но какой ценой!?

Да это они не путь себе открывали, а двери перед нами хотели закрыть и нас навечно запереть в Чёрном море.

А в начале января стало доподлинно известно, что наши клятые союзнички наконец-то отказались от дальнейших действий на Галлиполийском полуострове. Союзники отказались!? Да три раза ха-ха на это высказывание. Это турки наваляли им "по самое не могу". Хотя, с точки зрения мерзких островитян, это звучало как "по самое не хочу".

Получив очень чувствительную оплеуху от никчемных турок и не добившись практически ничего, союзнички приступили к эвакуации своих войск с полуострова. В газетах пишут, что союзники изрядно потеряли в живой силе, пока еще нет общего списка потерь в людях, но говорят, что они колоссальны. Особенно много потерь у англичан. Как мне помнится, из моего будущего, островитяне, именно островитяне, а не набранный со всей колониальной империи, над которой пока никогда не заходит солнце, подвассальный люд, потеряли всего-то чуть больше сотни тысяч. Но в этот счет так же входят и раненые и пленные и без вести пропавшие. А вот потери среди всяких выходцев из Австралии и тихоокеанских островов, из Индии и Чёрного континента составили около ста пятидесяти тысяч. Французской армии эта героическая эпопея обошлась порядка сорока тысяч гробов. В сознании австралийцев после этой провальной операции закрепилось чёткое понимание того, что британское командование продемонстрировало свой непрофессионализм в военном деле и наплевательское отношение к людским потерям. Так что не будем верить этим газетным заголовкам о колоссальных потерях англичан. По мне бы, да чтоб их было в два или три раза больше, хотя с точки зрения морского офицера Российского Императорского флота, предосудительно желать своим союзникам подобное, но вот с точки зрения попаданца из будущего, знающего, чем именно является этот сволочной народец, я был крайне рад за турок.

Объединённый союзный флот также понёс большие потери, особенно на минах и от противодействия подлодок противника. Англичане потеряли пять броненосцев: — "Трайэмф" и "Маджестик" стали жертвами U-21. "Голиаф" был потоплен тремя торпедами с эсминца. А "Оушен" и "Иррезистибл" подорвались на минах и затонули. Ещё несколько броненосцев после подрывов удалось спасти. Французы потеряли броненосец "Буве", только доподлинно неизвестно, или от попадания снаряда в артпогреб, или от подрыва на мине с последующей детонации всё того же артпогреба. Помимо этого погибло немало миноносцев и транспортов. А сколько кораблей и судов было повреждено за это время, мы перечислять не будем.

Большие потери в этом предприятии союзники понесли и в подводных лодках, которые все время пытались прорваться через Дарданеллы в Мраморное море и при этом погибали. После погибших, с не меньшим упорством, на прорыв шли другие подлодки, но и они не возвращались. Потом эти попытки превратились уже вроде как в спорт, в котором англичане и французы состязались в умении и отваге. Только одной английской подлодке Е-11, под командованием лейтенант-коммандера Мартина Несмита, удалось проникнуть в Мраморное море, где он восьмого августа потопил старый турецкий броненосец "Хайреддин Барбаросса", чем произвел некоторый переполох в стане врага. Но на этом все успехи наших заклятых друзей в районе Дарданелл закончились, и разменяв шесть своих броненосцев на один турецкий, и уложив в турецкую землю около двухсот тысяч бойцов, 9 января последний солдат союзных войск покинул гостеприимный берег Галлиполи.

Глава первая. Год 1916. К Чёрному морю.

I

23 января 1916 года. Царское село. Неожиданное предложение, от которого нельзя отказаться.

Сразу после рождества, Николай II, как говорят в моем времени, направился в деловую поездку по югу страны. Григорович подался на юг через три дня после Царя, рассчитывая прибыть в Крым раньше государя, так как знал, что у того в пути будут остановки в некоторых губернских городах. Николай II решил побывать в Крыму не ради отдыха, а из-за того что некоторые "патриоты России", начали настойчиво шептать в его уши, что на Черном море не всё в порядке. На Балтике флот во много раз меньше германского, и то одержал несколько побед. Так почему же адмирал Эбергард, имея на данный момент подавляющие превосходства над морскими силами Турции, никак не может "приструнить" всего-то парочку германских кораблей. А раз так, то пора что-то предпринять. "Сколько ещё это будет продолжаться?" — нашёптывали со всех сторон. "Всего-то два, не слишком сильных корабля держат в постоянном напряжении целый флот". А у Эбергарда сейчас там помимо броненосцев имеется два дредноута. А он никак не может изловить германские корабли.

Но, справедливости ради, нужно признать, что догнать этих "немцев" могли только те наши корабли, которые "немцы" могли без труда утопить. Вот Император и решил заглянул в Севастополь, чтобы лично увидеть боевую работу Черноморского флота и славных моряков-севастопольцев.

Что и как было в Севастополе, какие выводы из этой поездки сделал Император, когда вернулся в ставку, я узнал немного позже от некоторых флотских.

Оказывается, что некоторую толику в судьбе Эбергарда сыграл я, подлив маслица в огонь в одной из бесед с Григоровичем. Этим разговором я подставил адмирала, правда, без всякого злого умысла, но подставил.

Когда Император наконец-то добрался до Севастополя, то Григорович был уже среди встречавших его на перроне. Тут же был командующий флотом Черного моря адмирал Эбергард, комендант Севастопольской крепости генерал-лейтенант Ананьин, главный командир Севастопольского порта вице-адмирал Маньковский.

"Это тот самый Маньковский, про которого в нашем времени ходили морские байки, о том, как будто он в 1910 году отстоял честь Андреевского флага и честь России, в Австро-Венгерском порту Фиуме.

Всё произошло из-за того что, ни крепость, ни австро-венгерские корабли, не ответили на его салют наций, когда он на броненосце "Цесаревич", с крейсерами "Рюрик" и "Богатырь" зашел в этот порт. А это было тяжелым оскорблением Андреевского флага и вообще России. И он был готов с тремя своими кораблями, сразиться с флотом оборзевших австрияков. Тем более, что на борту "Цесаревича" находился Великий Князь. Оскорбление действительно было нешуточное. К представителю Фамилии и отправился за консультациями адмирал Маньковский. Однако Николай Николаевич повел себя в этой ситуации в высшей степени своеобразно. Оскорбление, нанесенное России, его не задело. Великий князь сказал Маньковскому, что после выхода из Черногорского порта Антивари "Цесаревич" идет уже не под его флагом, а под флагом адмирала, следовательно, тому и разбираться в том, что произошло, и решать, как действовать. А сам Николай Николаевич сейчас просто частное лицо, которому пора на поезд. И отбыл на берег. Тогда Маньковский стал действовать самостоятельно, потребовал от австрийцев официальных объяснений по поводу того, почему ни крепость Фиуме, ни австрийская эскадра не отдали русским кораблям положенный салют наций. Те стали ссылаться на некие технические и служебные проблемы и оплошности, ясно давая понять, что очень хотели бы замять это дело. Маньковский передал австрийцам категорическое требование, что завтра в 8-00 утра, в момент подъема флага на русских кораблях, и крепость, и эскадра должны дать салют наций, а если до этого времени какой-либо боевой корабль австрийцев надумает выйти с рейда он откроет огонь. Австрияки в 8 утра, как только русские корабли подняли свои флаги дали положенный салют, и сразу же ушли в море. А вот как было на самом деле, надо будет у него самого спросить"

Кроме того, Государя встречали, и другие военные, а также гражданские чины, и депутация городских обывателей. Приняв рапорт от командующего флота и хлеб-соль горожан, государь на катере отправился на внутренний рейд. Обойдя застывшие на рейде корабли эскадры, он посетил линкор "Ростислав" и крейсер "Кагул".

Григорович специально приехал раньше высочайшего визита, чтобы потолковать по душам с Командующим Черноморским Флотом. Он пригласил адмирала Эбергарда к себе, в великокняжеский дворец, где он остановился, и сообщил ему, что в ставке Верховного Главнокомандующего и в столичных кабинетах весьма недовольны реальными делами флота и главными флотскими специалистами, в частности начальником штаба флота контр-адмиралом Плансоном и начальником оперативной части штаба, капитаном первого ранга Кетлинским. Последнего сам Григорович крыл, не стесняясь в выражениях, не хуже опытного боцмана или портового докера. Министр посоветовал адмиралу заменить своих помощников. Однако это предложение не понравилось адмиралу, и тот начал ссылаться на то, что он истинный джентльмен, и умудрён знанием служебной этики. И вообще, это его епархия. Адмирал категорически отказался последовать этому совету, объявив, что всю ответственность за положение дел на флоте несет только он лично. Министр, тем не менее, порекомендовал подумать о том, что было сказано в этом приватном разговоре, и ничего не говорить об этой встрече государю. Но адмирал, всё же рассказал Императору об этом разговоре, за что Николай слегка пожурил Григоровича, и успокоил Эбергарда, сказав ему — "Я вполне вам доверяю и доволен вами и деятельностью флота, о чем можете объявить в приказе". Вопрос был исчерпан, а флот на следующий день снова вышел в море "отметиться" у берегов Турции.

Но вот в ставке, Григорович всё же уговорил Императора заменить командование Черноморским флотом. Это был, конечно, не простой шаг, так как командующий пользовался непререкаемым авторитетом среди подчиненных офицеров, и были все основания полагать, что и сам император ценил адмирала Эбергарда. Тем не менее, он согласился на эту замену. И с этой заменой Император и Морской министр быстро определились. И как оказалось, этот выбор касался меня, но я пока об этом не догадывался.

Это случилось во второй половине января, а точнее двадцать третьего числа. Накануне ко мне на квартиру прибыл гвардейский ротмистр и передал приглашение, в котором было сказано, что мне надлежит прибыть завтра к полудню в Царское Село на аудиенцию к Императору.

И вот прибыв к резиденции царя к назначенному времени, я отчего-то предположил, что меня тут же, без всякой задержки проводят в Александровский дворец пред ясны очи Императора, но мне сказали, что Государь ожидает меня в парке. В сопровождении одного из дежурных офицеров я проследовал на главную аллею дворцового парка, где Николай II прогуливался в компании с Григоровичем, которого я уж никак не ожидал здесь увидеть. У меня возникла ясная уверенность, что предстоит очень серьёзный разговор. И очень непростой. Дай то бог, голову сохранить, самодержец всё-таки

Я подошел и доложил о своём прибытии по всей форме, а потом, после молчаливого разрешения Государя, поздоровался с Григоровичем, который с какой-то легкой загадочной улыбкой посмотрел на меня.

"Так, сейчас Николай II Александрович мне объявит нечто такое, чего я от него просто не ожидаю" — подумал я, — "точно, не удержался Константинович и всё рассказал царю. Ишь как они загадочно переглядываются. Ладненько, послушаем, чего они тут для меня приготовили".

Но Николай II начал свой разговор совсем не так, как я мог ожидать. Вначале справился о моем здоровье, потом пошли вопросы на тему "как я провёл лето"?

"Со здоровьем всё более или менее у меня в порядке, да и отпуск пролетел незаметно. Как-никак я женился на красивой молодой, или как говорят в моём времени — сногсшибательной" женщине — подумалось мне.

Государь был прекрасно осведомлён о моей женитьбе, и даже навёл справки о моей жене и одобрил выбор. Короче, поздравил меня с окончанием холостяцкой жизни.

"Интересно, а чего это он о моей женитьбе заговорил? И при чём тут женат я или нет" — подумал я, как только услышав начало разговора.

Дальше Николай II начал расспрашивать, как я обустроился со своей женой на новом месте, сожалея, что с началом войны столица переполнена, и очень трудно найти приличное жильё.

"Да у меня и старого-то не было. А зачем мне, в то время холостяку, нужен был дом, когда моим домом был корабль. А теперь мне удалось снять квартиру на четыре комнаты и вполне приличную даже по современным меркам. Если удастся изменить ход истории, то после войны построим себе домик с садиком где-нибудь на побережье Финского залива. А то подамся на юга, поселюсь, например, в районе Сочи. Отгрохаем с Настёной особнячок в пару этажей с видом на море. Глядишь, мои потомки, в будущем, будут курортникам жилплощадь сдавать и бабки на этом зарабатывать".

Царь задавал вопросы, которые я считал ничего не значащими, но отвечал на них кратко, чётко, а сам всё думал о причинах такого длительного вступления к разговору. "И чего он не переходит к главной теме, из-за которой меня сюда и вызвали? Нет, всё же Григорович, похоже, посвятил царя в мою тайну. Ишь как он тянет, поди не знает, с чего же начать разговор".

-Адмирал, я осведомлён о том что, вернувшись в Петроград со своей молодой супругой, и не успев обустроить надлежащим образом свою квартиру, на третий день вы уже побывали на трёх Петроградских заводах.

-Ваше Императорское Величество, осмелюсь доложить, что обставить дом и женщина может, а я не могу без дела. Я уже не раз говорил что...

-Я всё прекрасно знаю — перебил меня Государь — не в этом суть. Вы сейчас опять начнёте говорить, что радеете за Россию, и всеми силами стараетесь укрепить её в военном плане. Мне многое стало о вас известно.

"О чем это он, и что именно ему обо мне известно?" — мелькнула тревожная мыслишка. Я посмотрел на Григоровича, как бы спрашивая его — "Ты, случаем, лишнего про меня не того? Не рассказал?". Но по выражению лица Григоровича я понял, что он тут не при чём.

-У вас столько разнообразных идей, откуда это всё? Начальник ГАУ генерал Маниковский докладывал Михаил Васильевичу о чрезвычайной полезности ваших предложений. Кроме того, от вас поступило много всяческих предложений в комитеты по вооружению. Как мне доложили, что некоторые ваши прожекты были одобрены и рекомендованы к разработке. Похвально, похвально. Второго дня я присутствовал на испытаниях стрелкового оружия, собранного в оружейной мастерской при Сестрорецком оружейном заводе. Там были представлены очень любопытные и довольно необычные экземпляры стрелкового оружия.

"Вот блин, а меня никто не пригласил на это действо, а я бы тоже был не прочь посмотреть" — подумал я о такой несправедливости. "По всей видимости, это козни кого-то из военного генералитета, и меня нарочно не включили в список приглашённых. Это в отместку за то, что я уговорил царя позволить выпустить опытную партию автоматов Фёдорова и дать возможность нашим конструкторам-оружейникам свободно заниматься разработкой перспективного оружия для нужд армии. А так же чтоб я не смог высказаться в защиту новых образцов представляемого на этом показе оружия. А я встал бы на его защиту однозначно, как говориться, рвя на себе рубаху".

-Я надеялся увидеть вас на стрельбище, но мне сказали, что вы очень заняты и не можете присутствовать на показе.

-Ваше Императорское Величество, прошу меня извинить, но у меня были неотложные дела — решил я соврать. В этот день я присутствовал на испытаниях опытной бронированной машины на гусеничном движителе инженера Пороховщикова "Бронетачанка" или просто "Б-1", и я не знал, что Вы лично будете присутствовать на испытаниях стрелкового оружия. А сам подумал — "Явно какая-то сволочь решила меня подставить. Я ни сном, ни духом об этом, а мне упрек — отказался от приглашения".

-Жаль. Но я думаю что вы и так в курсе того, что оружейники Сестрорецкого завода придумали. Ещё раз повторюсь, я не ожидал такого превосходного результата от новых образцов. Я даже попробовал сам пострелять из некоторых образцов. Но мне показалось, что это оружие довольно сложное для нашего солдата.

-Ваше Императорское Величество, да я согласен, что для новобранца быстро освоить это оружие будет сложновато. Но для опытного солдата, который привык обращаться с оружием, оно будет не сложнее обычной винтовки, естественно после недолгого обучения. И по представлению полковника Фёдорова это оружие, в первую очередь, предназначено для вооружения штурмовых отрядов, где в основном будут воевать опытные и уже обстрелянные солдаты.

-Вот мы и проверим, смогут ли наши солдаты освоить это оружие. Для этого я отдал распоряжение сформировать одну роту и вооружить её этим новым оружием и после обучения направить её на фронт для боевых испытаний этого оружия. Посмотрим, как оно покажет себя там, и кто из моих генералов окажется прав. А то у них мнения разделились. Кое-кто просил повременить с выпуском нового оружия до конца войны, приводя два веских довода для трёх представленных образцов. Это перерасход боеприпасов, которых и так не хватает, и сложность самого оружия для малообученного солдата. Но другие предлагают быстрее наладить выпуск этих образцов, и приводят доводы за принятие их на вооружение.

-Помня вашу просьбу поддержать производство именно этой автоматической винтовки Фёдорова, я велел начать выпуск первой партии этих винтовок в количестве двух с половиной тысяч штук и пятисот легких пулемётов. И это, заметьте, ещё до окончания фронтовых испытаний.

-Ваше Императорское Величество! Нашей армии нужно это оружие. И чем быстрее мы его испытаем, тем быстрее оно появится в войсках. Я также предлагаю сформировать ещё одну роту, но из морских пехотинцев и тоже вооружить её новым оружием. Я полагаю, что Его Высокопревосходительство поддержит меня в этом — вежливо поклонился я Григоровичу.

-Я не против, чтобы и у нас, на флоте, были проведены подобные испытания — согласился Григорович. Матросы гораздо более солдат привычны к разного рода механизмам, и быстрее освоят незнакомое оружие.

-Хорошо, так и поступим. Пусть будет две роты. Проверим, так ли необходимо нам это оружие как вы говорите, и какая реальная польза от него будет. Если результат будет положительный, то заказ будет увеличен.

-Я уверен, Ваше Императорское Величество, что результат будет положительный.

-Не сомневаюсь, что вы адмирал опять окажетесь правы, но вот противников принятия этого оружия будет немало. Но дождемся заключения комиссии. А то ходят слухи, что я соглашаюсь со всем, что вы мне ни посоветуете.

"Похоже, что и в царском окружении у меня уже есть враги" — посетила меня недобрая мысль, — а вот кто они, я пока не знаю. А это плохо".

-Ваше Императорское Величество, а как же остальная стрелковка, неужели она так и останется в виде опытных образцов?

-Как интересно вы сейчас выразились, адмирал. Стрелковка. Звучит хорошо, надо будет запомнить.

Так вот, насчёт остальной... стрелковки, — император улыбнулся, — я полагаю, что кое-что из представленного пока рано запускать в производство, особенно сейчас, когда идет война. Некоторые образцы не доведены до ума, и в них выявлено предостаточно неисправностей. Но комиссия была снисходительна, и рекомендовала ещё пару образцов, разумеется, после устранения обнаруженных недостатков, через три месяца вновь представить на испытания. Если следующие испытания пройдут хорошо, то и их выпустят опытной партией и отправят в действующую армию. А к другим, представленным на показе образцам, вернёмся после войны.

И, раз уж мы заговорили о новом оружии, то не расскажете ли вы, адмирал, нам с Иваном Константиновичем, о том, как прошли испытания этой, самобеглой машины, как вы её назвали? — бронетачанка? А то мне уже не раз говорили о полной непригодности её для армии.

-Ваше Императорское Величество, предполагаю, что до вас, верно, дошли слухи, о самом первом варианте, который инженер Пороховщиков представлял на испытания в конце лета? Да, тот образец для нужд армии совсем не подходил. Да и вообще ни для чего. А вот результаты испытаний этой машины в переделанном варианте были весьма обнадеживающие. Практически все недоработки и слабые места в конструкции бронетачанки выявлены. Это действительно пока только опытовая машина, и она специально создана для всесторонних испытаний разных узлов конструкции, деталей и приспособлений, что будут установлены на собираемых для нашей армии уже боевых машинах. Все те недочеты, что будут выявлены в конструкции сейчас, будут устранены во время сборки опытовой партии бронетачанок, но уже улучшенной конструкции, под индексом "Б-2", которые и будут проходить уже войсковые испытания. А этот первенец, между прочим, за четыре дня испытаний прошел более восьмидесяти верст. Да поломки случаются, но они устраняются сразу на месте, без помощи заводских мастерских и специально обученных рабочих. Всё делает экипаж. Основная поломка, это порыв цепной передачи и гусениц, но это всё устранимо. Так что, в последующих образцах этот недостаток уже будет устранён. С этим мнением согласен и генерал Секретёв, он также считает, что бронетачанку можно принять на вооружение. Понятно, что только после устранения выявленных неисправностей в конструкции. И, прошу понять меня правильно, это принципиально новая машина, которой нет ни у кого в мире, потому и столько недоделок и ошибок в конструкции. Но все они исправляются, или уже исправлены.

-Я слышал, что она у вас только по укатанным дорогам ездила, Или по снегу тоже пробовали? Так как сейчас зима, и грунтовые дороги везде промёрзли.

-Да нет, Ваше Императорское Величество, в большинстве своем двигалась по снегу, как вы и сказали, сейчас мягкого грунта нигде нет, всё промерзло. Вот и приходилось гонять её по полям, где не так много снега и есть подъемы и спуски. Пока что бронетачанка оправдывает наши ожидания.

-И в каком качестве эта ваша бронетачанка может быть применена в войсках.

-Для поддержания атак пехоты, при обороне, против атакующей пехоты противника. Для проникновения на территорию противника и проведения разведки за линией фронта. Для произведения разрушений и создания паники в тылу врага. Для нарушения снабжения войск противника. Это, Ваше Императорское Величество, те функции, которые сразу приходят в голову. А настоящие возможности этой техники будут известны только в ходе боёв с врагом.

-Когда ожидается появление бронетачанок на фронте?

-К апрелю должны собрать всю партию и направить их на тот участок, где будет намечено наступление наших войск. Вот там они и будут в самый раз.

-А когда на испытания выйдут эти ваши бронеходы?

-Бронеход Пороховщикова практически собран, осталось изготовить пару комплектов гусениц и катков, и он должен выйти на испытания, надеюсь, в конце марта.

-Надо будет обязательно посмотреть на это своими глазами. И этот бронеход будет обозначен как "Б-3"? Я угадал?

-Так точно, Ваше Императорское Величество, вы угадали. Это будет третий образец бронеходов, представленный для принятия на вооружение. Будет и "Б-4" и так далее.

— Как вы думаете, адмирал, если испытания этого бронехода пройдут успешно, его можно будет использовать в наступлении совместно с другими машинами?

-Ваше Императорское Величество! Использовать, конечно, можно, но не очень желательно. Это же опытная машина. На ней, в ходе испытаний мы будем проверять все имеющиеся узлы и агрегаты. И проверять, и думать, как изменить их, если вдруг что-то пойдёт не так. И ещё один момент. Эта машина является секретной. Даже на её испытания попадут не все высшие чины нашей армии и двора. А если вдруг она попадёт в руки врага во время боя? А у нас только один экземпляр. Враг, учитывая его техническое превосходство, скопирует идею и создаст бригады этих машин, пока мы будем создавать взвода. И всё! Враги получают мощное оружие, а мы десятки тысяч покойников и потерянные территории. А то и проигранную на суше войну. Я вас очень прошу, Ваше императорское Величество, до летнего наступления противник ничего не должен знать о бронеходе. Да и наши генералы, и адъютанты, если и будут знать, то лучше бы, чтоб единицы. Только те, кому вы свою жизнь готовы доверить.

Николай нахмурился и отвернулся. Через несколько секунд, став мрачнее тучи, начал ходить взад-вперёд, даже не глядя ни на меня, ни на Григоровича. Последний тоже напрягся, выпрямил ещё сильнее и без того прямую спину, и смог, находясь от меня на расстоянии вытянутой руки, как бы отодвинуться от меня.

Понятно. Хотя и разумный человек и честный, любящий Россию офицер, но чиновник высшего ранга. И своя шкура дороже. Ну, хоть действительно не отошёл, и на том спасибо.

Император подошёл ко мне вплотную и негромко, явно с трудом сохраняя спокойствие, произнёс.

-Я вас понял Михаил Коронатович, вы правильно рассудили. Да, пока нельзя его посылать на фронт. И насчёт внутренних врагов я понял. Учту на будущее. И вы, Иван Константинович, учтите эти слова адмирала при подборе персон, приглашаемых для участия в наблюдении за испытаниями.

Снова отошёл, повернулся.

— Правы вы, адмирал, правы. Не всем можно доверять. Ну а мне-то вы можете сказать, что с четвертым образцом, который "Б-4", господина Менделеева? — и невесело улыбнулся.

-Господин Менделеев, Ваше Императорское Величество, утверждает, что в апреле его бронеход начнет проходить испытание. Это будет самая защищенная и вооруженная бронированная машина. Такие бронеходы как у Пороховщикова и Менделеева, будут применяться для прорыва стратегической обороны противника на всю её глубину, и для уничтожения опорных узлов обороны противника.

-Будем надеяться, что это ваша идея с бронеходами, оправдает наши ожидания.

-Ваше Императорское Величество! Это будет прорыв в военной тактике, никто подобного не ожидает от нас, и эти машины будут очень большим и неприятным сюрпризом для противника. Да и для наших союзничков, надеюсь, тоже.

-А у вас адмирал всегда припасён какой-либо сюрприз. И мы даже не знаем, чего от вас ожидать в следующий момент. И эта ваша просьба об отказе от сделки с японцами, — мы два месяца вели переговоры с японским правительством о покупке боевых кораблей и уже добились их согласия на продажу нам некоторых из них. И как же вы сумели уговорить адмирала Григоровича этого не делать, хотя именно он был инициатором такой сделки?

-Да ведь я не предлагал отказаться от сделки. Мысль была такая: покупать только то, что нам пригодиться в ближайшие пять лет, хотя бы в роли учебных кораблей. А если японцы откажутся продавать именно то, что нам нужно, то эти деньги пустить на покупку подводных лодок или эсминцев в Америке.

-А почему вы думаете, что они захотят их нам продавать?

-На подводные лодки мы заказ сделали, и они его успешно выполняют. Первые подлодки в виде секций уже пришли на Балтийский завод, где сейчас идёт их сборка.

-Но это же подводные лодки, а вы говорите о покупке эскадренных миноносцев.

-А какая им разница, за что получать деньги? За подводную лодку или за эсминец. Они скоро начнут строить их сотнями, так что им не составит большого труда построить для нас десяток эсминцев. Да ещё за деньги.

-И куда мы их определим? Балтика и Черное море пока недоступны, туда корабли не провести. Остаётся Север, но десять эсминцев для Архангельска и Романова-на-Мурмане будет много. Есть ещё правда Сибирская флотилия, но это слишком далеко от театра военных действий.

-Я бы предложил Вашему Величеству начать восстанавливать флот на Дальнем Востоке, так как у японцев вскоре проявится большой аппетит на наши дальневосточные земли. Так что война на Дальнем Востоке неизбежна, а флота у нас там нет. То же самое скажу и про Север. Может быть, сейчас на Севере такое количество эсминцев кажется избыточным, но вот через пять лет, оно будет минимальным, а точнее, совершенно недостаточным количеством для Северного Флота. А через 15-20 лет просто смехотворным.

-Почему это смехотворным?

-Да потому что основными флотами Российской Империи по идее должны стать Северный и Тихоокеанский.

-Объясните, адмирал, — на лицо императора снова набежали тени. Григорович не просто напрягся, а приготовился ловить каждое моё слово.

-Ваше Императорское Величество, представьте себе карту Вашей империи. Балтика это внутренние море, и тут большой флот держать не надо, так как в случае новой войны нам не выйти из Балтики. Так как выход флота на океанский простор легко можно перекрыть в датских проливах. Такой же расклад будет и с Черноморским флотом, если мы не заберём у турок Босфор и Дарданеллы. Вот и остаются Северный флот и Тихоокеанский, у них свободный выход в океан. А свободный выход в океан позволяет флоту оперировать в любой точке планеты. Враг может всегда и везде получить удар. Поэтому именно эти два флота и будут играть роль механизма, сдерживающего наших врагов в следующих войнах. Будут ли такие войны? Обязательно будут! Так как, сколько существует человечество, столько оно и воюют. А богатства вашей, Ваше Величество, России манили и манят наших явных врагов и наших же союзничков. Так что, после этой войны, нам необходимо развивать и строить настоящий океанский флот, чтобы мы могли в любой момент беспрепятственно выходить в океан и демонстрировать Андреевский флаг на всех морях и океанах. И не только демонстрировать, но и, при нужде, как следует дать зарвавшимся наглецам!

-Эк вы разгорячились, Михаил Коронатович, — с улыбкой произнёс Николай. Давайте пока разговор о флотах Северном и Тихоокеанском перенесём на лучшие времена, нас сейчас, в первую очередь заботит Черноморский флот и вытекающие из этого проблемы. Так что у нас с министром есть к вам разговор, а точнее предложение. Иван Константинович, предложил вас на пост командующего Черноморским флотом. Говорит, что лучшей кандидатуры нет. Что вы можете на это сказать?

-Ваше Императорское Величество! Я приму любое назначение, готов пойти на любую должность, лишь бы быть полезным России!

А сам в это время подумал — "Чего-чего, а вот о таком карьерном взлёте что ждет меня в самое ближайшее время, я просто не помышлял. Я рассчитывал на другое. Я просто хотел ещё немного пободаться с германцами тут на Балтике, да чего-нибудь протолкнуть полезного на флот и в армию, А тут меня прочат в комфлота на Черное море".

-Место, где вы будете максимально полезны и нам, и России — это должность командующего Черноморским флотом. Адмирала Эбергарда, Андрея Августовича, мы переводим в Петроград. Он без должности не останется, и если вы подумали, что в его смещении виноваты вы, то это не так. Нам нужен там, именно такой командующий, каким вы показали себя здесь, на Балтике. Вы сами сказали, что нашему флоту нужны проливы для выхода в Средиземное море и далее в океан. У вас две задачи. Первая — это изловить "Гебен", вторая — содействовать армии во взятии проливов и Царьграда. Указ о вашем назначении на должность командующего Черноморским флотом уже подписан, как и подписан приказ о присвоении вам следующего чина. Поздравляю вас Михаил Коронатович, с вице-адмиралом.

-Благодарю Ваше Императорское Величество! Надеюсь, что смогу оправдать ваши доверие.

— Не надейтесь, вице-адмирал. Обязательно оправдаете, — улыбнулся Государь.

"Теперь всё ясно. О моём назначении всё было решено ещё до моего приезда. А сейчас меня просто поставили перед фактом. И никаких отговорок с моей стороны Государь не принял бы. А ведь Григорович намекал мне о скором назначении, и я тогда ещё сам высказался, что готов принять любое назначение. Ну вот, на тебе, получай геморрой в виде целого флота. Интересно, а меня специально подальше от столицы убирают, или это всё же поощрение? То, что повышение, спору нет. Но как же не вовремя! Вот блин! Да у меня здесь куча планов остаётся нереализованных. Эх, ещё бы хоть полгодика на их реализацию. Боюсь, как бы тут без меня всё не застопорилось. Ладно, если уж всё так повернулось и меня назначили комфлота, значит сейчас будем решать судьбу "Полтавы". Ультиматумов ставить не буду, но надо настоять чтобы "Полтаву" разобрали, а все комплектующие направили в Николаевск на достройку четвёртого линкора.

Будем давить на то, что нам надо больше огневой мощи для подавления береговых батарей в Босфоре. Хотя нет, это не пройдет. Николай меня для чего посылает на Черное море? Да чтобы я в течение года смог очистить Черное море от германских кораблей и захватил Босфор. Но за это время "Николая I" ввести в строй не удастся. Понадобиться не менее полутора лет, а это значит, что в строй он вступит не ранее лета будущего года. А вот третий линкор вполне можно ввести в строй к началу семнадцатого. Значит надо нажимать на что-то другое."

-Вы о чём задумались, Михаил Коронатович? — спросил Государь, видя, что я уже продолжительное время молчу, можно сказать отсутствую, невзирая на присутствие высочайшей особы. Даже невежливо как-то.

-Ваше Императорское Величество. У меня есть маленькая просьба.

Григорович от слова "маленькая просьба" скривился, зная, что маленьких просьб у меня просто не бывает.

-И насколько она маленькая?

-Для быстрейшей достройки черноморских линкоров мне нужно ваше разрешение о передаче всех комплектующих линкора "Полтава" в Николаев. Я уже объяснял Ивану Константиновичу нецелесообразность восстановления линкора в первоначальном виде. Это будет бесполезная трата денег, а вот использовать его для достройки "Николая I", это будет верное решение. А также я хотел бы забрать с собой двух-трёх офицеров, тех, с кем я привык работать. Мне нужны офицеры на должности начальника оперативного отдела, начальника штаба и начальника разведки. Это будет для пользы дела.

Николай II посмотрел на Григоровича, предположив, что он что-то на это скажет. Но тот молчал, что-то сам обдумывая.

-Что скажете на это, Иван Константинович? Нам что, действительно надо с "Полтавой" поступить как предлагает Бахирев. Разобрать линейный корабль и всё передать на Чёрное море.

-Ваше Императорское Величество! По этому вопросу у нас на совещании единогласного решения не получилось, кое-кто за разбор линкора, но есть те, кто не согласны с этим.

-А вы сами как бы поступили?

-Вначале я тоже был против этого, но доводы, представлены Михаилом Коронатовичем, убедили меня в правильности его предложения. Я за разборку "Полтавы" и передаче всего, что сможем снять для достройки четвёртого черноморского линкора.

-Ну что ж, раз Иван Константинович за, то я утверждаю это решение. Михаил Коронатович, а кого вы прочите на место начальника штаба.

-Капитана первого ранга Владимира Константиновича Пилкина, Ваше Императорское Величество.

-Николай II вновь посмотрел на Григоровича — тот утвердительно кивнул, соглашаясь с предложенной мной кандидатурой.

"Ещё бы не согласился, он же знает что Пилкин в курсе, кто я и откуда" — подумал я, глядя на Григоровича. "Что он скажет о других моих кандидатах"

-Хорошо, раз Иван Константинович не против этого и считает, что капитан первого ранга Пилкин справится с этой работой, нам придется подписать приказ о присвоении Пилкину контр-адмирала, с переводом на Черное море в должность начальника штаба Черноморского флота. А кто ещё два офицера, которых вы намерены взять с собой?

-У меня два кандидата на место начальника оперативного отдела. Перед этим мне только надо переговорить с обоими, и выяснить, кто из них захочет поменять мостик корабля, на кресло в кабинете. Это капитаны первого ранга Вердеревский Дмитрий Николаевич, и Вейс Александр Константинович. И наконец, на должность начальника разведки, я бы рекомендовал старшего лейтенанта Кириенко Павла Николаевича.

-А не слишком ли он молод для этой должности, да и чин старшего лейтенанта маловат.

-Ваше Императорское Величество! Не в летах и чинах его заслуги, а в умении работать так, как надо.

-Как вы верно сказали "В умении работать так, как надо". Не каждый может этим похвастаться. Пусть будет по-вашему. Вы только определитесь, с кем поедете на юг и доложите об этом Ивану Константиновичу.

-Непременно, сегодня же определюсь и доложу, Ваше Величество.

И вот колёса отстукивают чёткий ритм, и опять поезд везёт меня на юг. Только теперь я ехал не отдыхать и залечивать раны. Я ехал принимать командование Черноморским флотом. Как он меня встретит?

Мы занимали два купе курьерского поезда, который вез нас на юг. В одном были: контр-адмирал Пилкин, капитан первого ранга Вердеревский, старший лейтенант Кириенко — все в приподнятом, можно сказать, радужном настроении. Я находился в соседнем купе, но не один. Меня сопровождала к новому месту службы моя милая "адмиральша". Качалова я также забрал с собой. Посудите сами. С Бахиревым он ещё с "Амурца", и за эти шесть лет адмирал к нему очень привык. Да и Качалов к своему командиру прикипел несмотря ни на что. Он всегда предугадывал желания адмирала, да и мои тоже. Короче, я без своего вестового, как без рук. Поначалу, после моего подселения в Бахирева, Качалов не переставал удивляться разительным переменам в привычках адмирала. Но примерно через месяц он уже привык, принимая любые выходки и выражения как должное. Ещё бы тут не удивиться, когда адмирал вдруг взял, да и завязал с пагубной привычкой прикладываться к бутылке без повода, да и по поводу стал знать меру. Сейчас Качалову, в компании с вестовыми Пилкина и Вердеревского, выделены места для отдыха в соседнем вагоне. Ну а пока они расположились недалеко от проводника, чтобы быть всегда поблизости к нам, если понадобятся.

В это время в купе моих сотоварищей намечалось маленькое мероприятие. Во-первых, это обмывание орлов на кителе Пилкина. Во-вторых, обмывание новых назначений для всех троих. Пилкин извлёк из своего походного саквояжа, бутылку Шустовского. Этот жест как бы сгладил разницу в чинах, и вызвал веселое оживление. Остальные также не остались в стороне, достав кто что припас. Через некоторое время к нам с Настей постучал Пилкин, с приглашением присоединиться к празднеству. И предупредил, что офицеры не потерпят отказа от приглашения, так как именно я втянул их в это предприятие. А им-то доподлинно известно, что новоиспеченный командующий флотом не горел желанием покидать Балтику и ехать на Чёрное море. Так ведь и они тоже, без всякой радости покидают Балтику, единственно из-за того, что за своим адмиралом они и на Дальний Восток согласны поехать. А раз так всё вышло, то я обязан разделить с ними это, по их мнению, совсем не радостное расставание с Балтикой.

"Ну, раз так — подумал я — то, как говорят в таких случаях, не можешь предотвратить пьянку — возглавь её". Мы с женой переместились в соседнее купе. Прежде чем сесть за стол я снял свой белоснежный китель с чёрными орлами на золоте погон, повесил на тремпель, остальные немедленно последовали моему примеру, теперь все мы были в белых рубашках без знаков различия, равны за столом, и никаких чинов на сегодня. Ну, почти никаких.

Первая рюмка — за Россию!

Господа офицеры пьют стоя!

Ну, господа, поехали....

II

Севастополь ждет. Императорский наказ. Два Комфлота.

Дорога до Севастополя длинная и долгая, это в моём времени можно за двое суток добраться туда из Ленинграда, а сейчас ушло четверо суток и то, лишь потому, что наш поезд был литерный и состоял всего из шести вагонов. Так что подолгу на станциях мы не задерживались. Долить воды, догрузить уголёк или поменять один паровоз на другой, в таком вот темпе мы и двигались на юг. В большинстве своем пассажиры поезда были военными, флотские вперемешку с армейцами. Например, в нашем вагоне ехала пара генералов и несколько армейских чинов направляющихся на юго-западный фронт. Были тут и заводчики, и члены всяких комитетов, связанных с армией по роду деятельности. Кому-то было с нами по пути до конца, кто-то сходил раньше. Были трое специалистов-корабелов из Николаева, во главе с полковником корпуса корабельных инженеров Михайловым, с которым я познакомился поближе. В Николаеве он был главнонаблюдающим за постройкой легких крейсеров "Адмирал Нахимов" и "Адмирал Лазарев". В пути в моём распоряжении оказалось много свободного времени, и нам было о чём поговорить. Бывало, что к этим разговорам присоединялись и другие наши попутчики. Я имею в виду моих офицеров и коллег полковника. Тут уже начинались жаркие дебаты на тему, как улучшить боевые возможности этих, не очень удачных крейсеров. Сами по себе крейсера хорошие, и скорость приличная и бронирование, а вот расположение орудий анахронично в палубно-казематном исполнении, да и калибр, как выяснилось, маловат. Но подобную ошибку допустили все ведущие морские державы на своих первых крейсерах. Да и запас хода нужно бы им иметь, хотя бы на тысячу миль больше. Ведь были же перед войной приличные проекты легких крейсеров, вполне сбалансированные по ТТХ. Но после многочисленных переделок и всяких новых конструктивных дополнений, почему-то был утверждён именно этот проект. Наши адмиралы захотели такой крейсер, чтоб он по всем тактико-техническим характеристикам превосходил любой иностранный лёгкий крейсер. И всё это повлияло на сроки закладки, и как следствие этого, крейсера всё ещё строятся. А наши оппоненты клепают крейсера целыми сериями, и последние из них превосходят почти по всем своим характеристикам наши корабли. При этом, они-то уже вступают в строй, а наши-то всё ещё строятся. Так что многодневная дискуссия, каким должен быть в ближайшем будущем крейсер Флота Российского, да и Флот в целом, вышла очень даже продуктивной.

Также у меня было время вспомнить и обдумать свой последний разговор с Государем.

Когда мы шли рядом друг с другом по аллее, он сказал

— Наши союзники обещали мне Босфор и Дарданеллы, но сами-то они этого совсем не хотят. Особенно Англия. Вы меня не раз предупреждали, что англичане не допустят нашего усиления. Я хорошо помню — "Коварный Альбион хочет держать в руках все три ключа от Средиземного моря — Гибралтар, Суэц и Дарданеллы с Босфором".

Вот и полезли они в Дарданеллы, но турки им наподдали. Я предполагаю, что захвати они Дарданеллы, а мы Босфор, то они Дарданеллы нам не передали бы, как было ранее договорено.

-Так ведь не для нас же они без малого год штурмовали этот пролив, Ваше Величество?

-Они уверяют меня, что хотят помочь России сокрушить Турцию. Но в это я уже не верю.

-Избавь Бог нас от таких помощников, а с врагами мы и сами справимся.

-Как думаете, Михаил Коронатович, сами справимся?

-Не думаю, Ваше Императорское Величество, уверен, обязательно справимся.

— Иного ответа я от вас и не ожидал. Спасибо вам и спасибо туркам — они отчаянно обороняют наши Дарданеллы от англичан. И пока они еще держатся, вам, господин вице-адмирал, предстоит захватить оба пролива.

-Ваше Величество, но англичане сворачивают свою сухопутную операцию по захвату пролива, понеся там большие потери, и не добившись практически ничего. Да и кораблей они потеряли немало.

(Я тут же вспомнил о том, что писал в моем времени морской историк Корбетт — певец заслуг английского флота в Первую Мировую войну. Вот такой прозаически-патриотический вывод сделал он о Дарданельской операции: "Операция закончилась хотя и неудачно, но доблестно". Ну да, надавали турки по рылу владычице морей, после этого лимонники с доблестью расселись по островам Эгейского моря и героически присматривают за Дарданеллами уже оттуда)

После неудачи с захватом пролива, они решили, что за собой они оставляют только морскую блокаду турецкого средиземноморского побережья. А всё остальное уж пусть Россия "доделывает". Безопаснее смотреть со стороны, как будут развиваться события в Турции. Решимся мы на захват Босфора или нет? Я был уверен, что нам придётся брать эти проливы в одиночку, и, дай-то бог, чтобы без "помощи союзников". В этот раз они предпринимать уже ничего не будут, но только до тех пор, пока не увидят, что мы в состоянии и без их помощи овладеть проливами. Вот тогда-то они со всей поспешностью бросятся занимать Дарданеллы, чтобы закупорить нас в Мраморном море.

-Ну что ж адмирал, — продолжил беседу Николай, — я вижу, что вы излагаете ту же самую точку зрения, что и большинство нашего адмиралтейства. Вот только у них есть сомнения, что нам удастся своими силами, без посторонней помощи овладеть проливами. А как думает командующий флотом?

-Я полагаю, Ваше Императорское Величество, что нам по силам это осуществить, — после небольшого раздумья ответил я, — но нам может всё испортить Румыния, своим вступлением в войну. А она порывается это сделать. Но вот только со своей армией Румыния и двух недель не продержится, и нам придется самим за неё воевать. Я знаю, что такого же мнения будет и генерал Алексеев, как только ему станет известно о таком решении союзников привлечь на нашу сторону эту цыганчу. При борьбе за проливы нам будет очень не хватать тех войск, что мы выделим для спасения румынов.

Ваше Величество, очень вас прошу, ни под каким предлогом не соглашайтесь на вступление Румынии в войну на нашей стороне. Пусть она остаётся нейтральной страной. Она нам вреда принесёт меньше, если даже выступит против нас. А если союзники продолжат настаивать, а больше всех этого будет добиваться Франция, то вы всегда можете пригрозить, что если Румыния вступит в войну, то Россия выйдет из войны и заключит сепаратный мир с немцами. Что Вильгельм первым пошел на такой шаг, предлагая за эту услугу большие уступки, что готов в тот же час вернуть захваченную нашу территорию, и щедро поделиться чужой. Особенно французскими колониями. И уверяю вас, Ваше императорское Величество, что они поверят. Это же торгаши, без чести, без совести. И сами всегда готовы предать своих союзников, лишь только заметят выгоду для своих кошельков. А поверив, будут вас упрашивать, чтобы вы продолжали эту войну. И вот тут-то, мы можем потребовать от них и винтовки и пулемёты, и всё что нам нужно. Наверняка многое сможем получить.

"Фу-ух. Ну, вроде всё самое важное сказал и сумел царское достоинство не умалить. Лишь бы Николай сам проникся моими мыслями, лишь бы союзничков поменьше слушал".

— А не любите вы, господин вице-адмирал Королевство Румынию. Да и к Франции относитесь, как бы это, помягче сказать, не дружественно. Про Англию и её королевский дом я уж и говорить не буду.

Николай, как это уже не раз бывало, упёрся в меня тяжёлым взглядом.

-У меня, Ваше Величество Россия есть и Российский Императорский дом, служить которому верой и правдой я присягу давал. И за них я, Ваше Императорское Величество, под воду всех союзников и остальных турок, с удовольствием пущу. Так как враги они России и вам, а через это и мне. Бил я их, и бить буду, пока Ваше Императорское Величество иного не прикажет. И за мою Отчизну, с радостью помогу любому из них умереть за его родину.

Николай медленно отвернулся, но я успел заметить довольную улыбку, появившуюся на его лице. Всё правильно. В "союзниках" император уже неоднократно сумел разочароваться. Эх! И зачем он только слово дал этому английскому уродцу Георгу? А теперь слово держит.

Тогда Император про Румынию ничего не сказал, но задачи нарезал такие:

1. Уничтожить или заблокировать в Босфоре, турецко-германский флот. Лучше уничтожить.

2. Подготовить десантную операцию в тыл турецкой армии, в район Трапезунда.

3. Содействовать Кавказской Армии подвозом продовольствия и снабжения морем из портов восточного побережья.

4. Поддерживать Кавказскую Армию огнём корабельной артиллерии. В пределах досягаемости орудий.

5. Содействовать Юго-Западному Фронту, подвозом продовольствия из Хорлы и Скадовска и угля из Мариуполя в Одессу. Не допускать перехват конвоев кораблями и подводными лодками противника.

6. Подготовить флот к овладению Босфором. Для этой цели подготовить флот и транспортные суда, способные одновременно принять и высадить десант в составе трёх пехотных дивизий. То есть, полноценный корпус в полном составе надо посадить на транспортники и боевые корабли, доставить по назначению и высадить точно в срок.

7. Иметь в недельной готовности до начала операции транспорты для принятия на борт и перевозки не менее двух пехотных дивизий с артиллерийской бригадой в придачу.

По первым пяти пунктам всё предельно ясно, а вот над двумя последними придётся поработать. Ладно, транспортов для перевозки десанта по Черному морю наскрести можно, но нужны десантные суда, способны подходить почти вплотную к берегу. Как я помнил из своего времени, для этой целей была заложена серия судов специальной постройки, которых обозвали "Эльпидифорами". Взяв за образец первый грузовой пароход такого типа, построенный ещё в 1905 году в Германии, по заказу ростовского купца Елпидифора Параманова и носивший имя своего хозяина "Елпидифор", что в переводе с греческого значит "Носитель Надежды". И вот этот носитель надежды, был сдан на слом только через 65 лет, в 1970. Корабль поучаствовал в трёх войнах и носил на корме флаги России, Австрии, Франции, Польши, Греции, Третьего Рейха, Турции. Этот, крайне удачный проект и был взят за основу при постройке серии азовских пароходов. А в последующем, и десантных кораблей Российского флота, получивших для этой серии название "Эльпидифор".

Но они не смогли поучаствовать в Босфорской операции, которая так и не состоялась по причине октябрьского переворота 1917 года. Но эти корабли ещё долго служили, и не только в российском флоте, по специализации от сухогрузов до канонерских лодок. Если мне не изменяет память, строить их начали где-то во второй половине осени. И вводили их в строй уже после февральской революции. А если мы заложим их этой весной, то первые могут появиться в составе флота уже к ноябрю этого 1916 года. Ещё были построены специальные самоходные десантные баржи — "болиндеры", с малой осадкой для доставки десанта непосредственно к берегу. Вот эти самоходные баржи лучше всего подойдут для доставки на плацдарм бронетехники, несмотря на малый запас хода. Я думаю, что к осени какое-то количество броневиков и бронетачанок в нашей армии уже будет, да и первые танки должны успеть пройти фронтовые испытания, да и до нас добраться. Надо будет летом Пороховщикова сюда вызвать, и наладить выпуск бронетехники в Николаеве. И сразу готовить корабли под её перевозку. А когда начнут вступать в строй первые десантные корабли, то тогда можно начинать разрабатывать план по высадке десанта в район Босфора.

Где-то я прочитал одну фразу, хотя кто её произнёс — вот хоть убей, не помню, но смысл такой: с Балтики Берлин не возьмешь. Но ключи от Берлина — в Константинополе. Если мы займем проливы или хотя бы Босфор с Константинополем, туркам конец, и Турция немедленно выходит из войны. И вся наша Кавказская армия или почти вся, надо будет кое-что оставить для поддержания порядка. Но тысяч двести можно перебрасывать на главные театры — в Галицию и Польшу. Да и у англичан там кое-что могло освободиться, и тоже можно перебросить в Европу. Хотя лаймы есть лаймы. После того как мы выбьем Турцию, то и Болгария порвёт с Тройственным союзом, и виляя куцым блохастым хвостиком, побежит проситься к нам в коалицию. А это потеря для союза, хотя и хреновых солдат, но полмиллиона. Вот после этого можно и Румынию выпустить повоевать, раз она хотела себе кое-что урвать у Австро-Венгрии. Пусть зарабатывает гешефты. Причём своими деньгами и своей кровью

Поезд всё ближе и ближе подходил к Севастополю. Что ждет нас по прибытию, как встретят местные офицеры? Понятно, что не с распростертыми объятиями. Они привыкли к Эбергаду, его манерам, пристрастиям и недостаткам. Другой Флот — другие правила. Чтобы не спеша и планомерно нарабатывать авторитет, совершенно нет времени, а вот дел просто гора. И работать придётся с теми, кто есть. Ладно, разберёмся, с кем дружить, а кому тужить. Будем дело делать, и через полгода будет ясно, чья берёт.

И вот мы уже подъезжаем к Севастополю. Пока поезд огибал Северную бухту, я, стоя у окна, разглядывал корабли, стоявшие на якорных бочках и у стенок. Вот он флот, с которым мне придется выполнить то, что приказал мне сделать Николай II. Именно с этими кораблями и этими экипажами мне надо поймать и покончить с занозой Черного моря — германским линейным крейсером "Гебен". А также идти на приступ главной цели Императора и России в этой войне — на Босфор.

В бухте находился только один линкор, и что это за корабль я пока не знал, "Императрица Мария" или "Екатерина Великая". Из огромных труб курился бурый дымок — корабль стоял под парами. Далее крейсер, кто-то из братьев Балтийского "Олега", поодаль два старичка-броненосца, у стенки несколько братьев "Новика" и ветеранов русско-японской войны.

. Максимум что у меня было под началом на Балтике, это два десятка кораблей, пусть и самых боеспособных во флоте, и то приходилось попотеть. А тут целый флот, и кораблей не меньше сотни, и подчинённых несколько десятков тысяч, если посчитать со всеми службами. И за всех теперь я отвечаю. Мама, роди меня обратно....

Севастополь встретил меня холодным северо-восточным ветром и мелким противным дождем. Но говорят что дождь для нового начинания, это к успеху. Ну что ж будем верить в лучшее.

Эбергард встретил меня так же холодно, как и крымская зимняя погода, но руку пожал. Всё же слухи о моих делах на Балтике сюда тоже дошли, и все знали, что чин этот я заработал кровью, а не под ковёрными интригами. И такими успехами, что имели место на Балтике, тут, на Черном море, похвастаться не могли.

После встречи и рапорта бывшего Командующего новому, состоялся приватный разговор с Эбергардом.

— Ваше превосходительство, нам необходимо внести ясность в ситуацию. Если вы думаете, что я спал и видел, как бы занять ваше место, то вы глубоко заблуждаетесь. Мне и на Балтике было хорошо. Там я всех знаю, меня все знают. Служить там мне было бы комфортнее, но приказ лично императора есть приказ. Поэтому сейчас вы сдаёте флот, я принимаю. Личных претензий у меня к вам нет. Так что давайте без обид.

Бахирев лично не знал Эбергарда, а я помнил из будущего только то, что он был очень толковым командующим. Как кто-то говорил о нём — Высокообразованный моряк, с благородной душой и рыцарским сердцем. А ещё, как говорила молва — женоненавистник. Под его командованием экипажи наших броненосцев научились воевать командой, а не по отдельности или в линии, как тогда было принято. И надо сказать, что Андрей Августович был из тех этнических немцев, для которых Родиной была Россия, и служили они ей преданно, не за чины и награды. Хотя от наград, вроде, и русские не отказывались. Так что действительно — никаких личных претензий.

-Я вас понял, Ваше превосходительство, но неприятный осадок присутствует. Меня предупреждали, что это может произойти. Но все ошибки моих подчинённых являются моими ошибками, и я готов нести за них полную ответственность. Сейчас вы, адмирал, в фаворе, но как только вы оступитесь, вас тут же заменят, на кого-то более предприимчивого.

-Я вам, Ваше превосходительство, уже сказал, что в Командующие, особенно Черноморским Флотом я не стремился, но и отказываться не стал. С одной стороны я бы желал оставаться на Балтике поближе к столице с её заводами. Но с другой стороны у меня как у командующего флотом есть возможность делать то, что я считаю нужным и так, как я это считаю нужным.

-Да-да, сюда дошли слухи о ваших экспериментах. Вы даже добились того, что под взлёт самолётов с палубы переделывается судно. Я вот очень сомневаюсь в успехе этого предприятия, хотя некоторые специалисты говорят это вполне возможно. Допускаю. Но вот как это вы, Ваше превосходительство, до такого додумались? Вы ведь моряк, и говорят неплохой, а не авиатор. Небывалый случай: адмирал чуть ли не самолично проектирует такой корабль, и добивается разрешения на его постройку.

-Ваше превосходительство, если у вас нет ко мне личной неприязни, может, оставим официальное титулование?

-Согласен!

Мы пожали друг другу руки. Рукопожатие вышло крепким, правильным, мужским. Ведь передо мной настоящий моряк, хороший командующий, прекрасный тактик, новатор, и, если уж честно, то несправедливо отстранённый от должности и крепко обиженный человек.

-А ведь возможно, Андрей Августович, что именно вам бы выпала честь стать у истоков создания авианосцев в России, если бы вы поддержали капитана Мациевича и подполковника Конокотина, которые в 1909 году предлагали построить подобный корабль. У них даже проект был. Если мне не изменяет память, это вы уже были в то время начальником Морского Генерального Штаба. Не к вам ли они обращались с этой идеей.

-Тогда я посчитал, что это напрасная трата денег. Что в те времена представлял из себя аэроплан? Он себя-то еле поднимал в воздух, что уж говорить о каком-то вооружении на его борту, за исключением револьвера у пилота. В ту пору и представления не имели о возможности применять с аэропланов бомбы или другое что-то. Аэроплан в то время мог рассматриваться только в качестве разведывательного средства при эскадре. Возможно, сейчас я бы посмотрел на это другими глазами. Но тогда рассматривать аэроплан в качестве оружия было рано.

-Но ведь не обязательно было строить специальный корабль. Можно было поступить так, как они предлагали. Переоборудовать один из старых кораблей и проводить на нем опыты с аэропланами. У нас бы за это время успел накопиться бесценный опыт по применению аэропланов с палубы корабля. А не тыкаться сейчас как слепым котятам.

-Тогда мы экономили на всём, и если бы я поддержал эту идею, то денег бы мы всё равно не получили.

-Что, правда, то правда. Но можно было хотя бы попытаться протолкнуть эту идею.

-Экий, вы, Михаил Коронатович. Вам ведь тоже не сразу удалось протолкнуть этот проект. Так сейчас и аэропланы стали совсем другими. Вспомните-ка, как тогда выглядел аэроплан. Рейки, планки да растяжки и между ними сидит пилот как курица на насесте. И невозможно без содрогания вспоминать об этом. Возможно, у вас сейчас что-то и выйдет с этим, как вы его назвали? — авианосцем.

-Если бы я смог добиться постройки полноценного авианосца, то это был бы совершенно другой корабль. А то, что сейчас строится, так это просто подобие настоящего. По своей сути это будет экспериментальный корабль, ну и учебный, конечно, ведь именно на нем будет нарабатываться опыт и авиаторов и моряков. А вот годиков через пять будем строить полноценные авианосцы. За этими кораблями будущее, попомните мои слова. Но главное в другом. Необходимо все технические новинки немедленно использовать на флоте и в армии. Но, главное, на флоте. А то мы опять будем плестись в хвосте других держав.

-Всё верно, Михаил Коронатович, всё верно. Вы ещё очень молоды и вам предстоит строить флот, такой, чтобы он ни в чем не уступал по оснащённости флотам передовых держав. такой, чтобы он ни в чем не уступал по оснащённости флотам передовых держав. Чтобы одного его вида боялись и германцы и англичане, враги и союзники. И пусть Фортуна от вас не отвернётся. А то мы всегда немного опаздываем с постройкой сильного флота.

-С последним вашим утверждением Андрей Августович я полностью согласен, с постройкой сильного флота мы всё время отстаём, но по большому счету это происходит из-за нашей отсталой промышленности. Вы же согласитесь со мной в том, что корабли на отечественных верфях строятся непозволительно долго.

-Нам с германцами а тем более с англичанами бесславно тягаться в скорости постройки кораблей.

-Да наша промышленность не с одной великой державой не в состоянии тягаться. Англичане свои дредноуты строят за два-три года. Даже итальянцы, с австрияками, заложив свои линейные корабли на год позже наших 'Севастополей' имели по три линкора к августу четырнадцатого. А мы свои приняли с большими недоделками под новый год. Мы даже ни одного нового быстроходного крейсера до сих пор не имеем.

-Истину говорите Михаил Коронатович. Да будь у меня хоть один подобный крейсер, я бы уже давно разделался с этим проклятым 'Бреслау'. Он же пользуясь своим превосходством в скорости, просто издевается над нами, а мы ничего с этим поделать не можем.

-А в какой степени готовности находятся строящиеся крейсера?

-Ох и не спрашивайте Михаил Коронатович. Головной возможно в этом году и спустят на воду, а вот когда он вступит в строй это одному господу нашему известно. А про остальные я даже предполагать не берусь.

— Что Андрей Августович, всё так плохо?

-Одно меня сейчас утешает, не в обиду будет вам сказано, все проблемы с комплектованием флота новыми кораблями будет вашей головной болью.

-Эта проблема всего нашего флота и я с ней хорошо знаком ещё с Балтики.

-Да-да, вот только на Балтийском флоте, эта проблема вашими стараниями решается. Как я слышал, в этом году должны быть отремонтированы и приняты в состав флота несколько бывших германских боевых кораблей. А там, как я знаю, есть и крейсера и эсминцы и довольно новой постройки, которых ой как нам не хватает. Про парочку линейных кораблей я скромно умолчу.

-Ну-ну Андрей Августович и не вам тут скромничать. Мне же известно, что в ближайшее время ожидается пополнение в крейсерском отряде, и заметьте на много раньше, чем на Балтике.

-Да какое это пополнение — в раздражении воскликнул адмирал Эбергард. Это полное дерьмо, а не крейсер. Вы бы видели, до какого состояния турки его довели. Да и подрыв на мине и лежании на грунте ещё больше усугубили его техническое состояние. Но если взглянуть с другой стороны, это первый крупный вражеский боевой корабль, доставшийся нам в качестве трофея за последние шестьдесят лет. И кроме того, как вы знаете, Черноморский флот остро нуждается в крейсерах.

-Взгляд со стороны... Я понимаю, о чем вы хотели сказать. Что восстановленный вражеский крейсер, принятый в состав нашего флота подымет престиж, статус, авторитет России в глазах наших союзников.

-Было такое мнение среди думских и некоторых влиятельных лиц. Как же престижно иметь в составе своего флота трофейный корабль. Оттого и был отдан приказ на восстановление крейсера.

-Вот только нам не надо обольщаться, что этими действиями Россия заработает авторитет. Союзникам на то, что мы зачислили старый турецкий крейсер в состав своего флота, как говориться ни жарко, ни холодно. Это турки негодуют и молят аллаха, чтоб он наказал неверных. А может и радуются, что избавились от него — пошутил я.

-Да какие у турок радости, потеряли один из двух числившихся в составе турецкого флота крейсеров, ровесников русско-японской войны.

-А в нашем флоте все крейсера за исключением 'Рюрика' ровесники русско-японской и даже та тройка 'Баянов' хоть им и нет десяти лет.

-Но вот этот турок, ровесник нашей 'Авроры', это надо же было так постараться, до такой степени его запустить. Если бы было доложено истинное техническое состояние крейсера, то возможно не стали бы его и восстанавливать. Но, честно говоря, нам даже это дерьмо пригодится на море.

О техническом состоянии и дальнейшей судьбе крейсера 'Прут' я хорошо знал из-за своего увлечения историей военных флотов мира в своём будущем и поэтому понимал, почему так эмоционально выразился по поводу этого корабля адмирал. Будет время побываю на его борту, глянем что да как и решим что с ним делать. Однако пора сворачивать салонные разговоры и переходить к конкретике, а то мои офицеры в приемной уже наверно заждались, и гадают, когда адмиралы наговорятся и приступят к главному вопросу. .

Глава вторая. Кавказский фронт.

I

Батумский боевой отряд и Приморский фланг кавказского фронта. Десантные операции.

Я подводил итоги первых двух месяцев своего пребывания в должности командующего Черноморским флотом. После холодного приёма адмиралом Эбергардом в самом начале нашей встречи, в конце концов, расстались мы с ним вполне дружески. Далее по протоколу у нас был торжественный обход тех кораблей флота, что в это время находились в Севастополе. После этого адмирал Эбергард спустил свой флаг на "Императрице Марии", а я поднял свой. Проводил бывшего командующего, пожелал ему успехов на новом месте службы, в ответ получил то же самое, и он отбыл. С этого момента я вступил в должность командующего.

Моё назначение совпало с началом активных действий на Кавказском фронте. В этот момент русская армия проводила наступательную операцию на Эрзерум. Флоту была поставлена задача — обеспечить безопасность транспортных перевозок для нужд Кавказкой армии и содействовать приморскому флангу наступающих войск.

Эрзерум был ключевой точкой в восточной Турции, отсюда уходили дороги и на юг в Сирию и Ирак и на восток в Персию и Россию. А также к побережью Черного моря и конечно вглубь самой Турции. 29 января Кавказская армия, которой командовал генерал Юденич, в составе трех корпусов наносила упреждающий удар по позициям 3-й Турецкой армии, которой на тот момент командовал Махмут Камиль-паша. Наша разведка узнала, что тут появился сам военный министр Энвер-паша, а это означало, что турки к чему-то готовятся по весне. Противник не ждал, что русские начнут свое наступление зимой, да ещё в горах, когда везде лежит глубокий снег, дорог нет, а есть только редкие тропки, где не всякая коза пройдет. Турки сидели за стенами фортов, что прикрывали Эрзерумскую долину, в полной уверенности, что до окончания таяния снегов и освобождения перевалов русских нечего опасаться. А весной они сами планировали начать наступление на наши позиции с целью полного вытеснения нас с Кавказа. Для этого сюда перебрасывались галлиполийские герои, которые всего месяц назад от всей своей восточной щедрости отвалили люлей высокомерным и кичливым, но трусоватым наглам при Дарданеллах.

Главная система Эрзерумских укреплений представляла собой труднопроходимые в зимнюю пору горные перевалы, местами они поднимались на, более чем, двухкилометровую высоту. Перевалы, удобные для передвижения войск были защищены умело оборудованные мощными фортификационными сооружениями в виде многоярусных каменных башен с амбразурами для орудий и пулемётов, имеющих круговой обстрел. И таких фортов было два десятка. Между фортами находились позиции с дополнительными орудийными батареями и пулемётными гнездами. Спереди форты прикрывались рвами и валами с многочисленными рядами колючей проволоки, и всё это пространство простреливалось перекрестным огнём. Общая протяженность оборонительных позиций составляла сорок вёрст.

В начале штурма Юденич решил использовать фактор внезапности и атаковать турецкие позиции ночью под прикрытием метели. Передовые атакующие русские части в грязно-белых балахонах становились невидимыми врагу. Ожидания Юденича оправдались. Турки, не видя атакующих их русских, и ослеплённые ветром со снегом, вынуждены были вести огонь вслепую, наугад, практически не причиняя вреда атакующим. Наши солдаты ворвались на позиции противника перед фортами и сразу же начали подготовку к их захвату. Два дня наши доблестные войны штурмовали и зачищали форты, прежде чем смогли их полностью занять, потом еще два дня отражали бешеные атаки турок, стремящихся их отбить. Две последние атаки были просто кошмаром — турки шли в рост, возглавляемые и воодушевляемые своими полковыми муллами, и, похоже, изрядно приложившись к гашишу. Ничем иным нельзя объяснить то, что враг атаковал в рост, не обращая никакого внимания на просто чудовищные потери. Атаки прекратились тогда, когда кончились атакующие, а у защитников давно кончились гранаты, снаряды и почти закончились патроны к винтовкам.

Первым спустился в Эрзерумскую долину 15-й Кавказский стрелковый полк полковника Запольского. Захват Каргабазарского плато, зимой недоступного даже для коз, ошеломил командование и войска 3-й турецкой армии, что и привело к победе в Эрзерумском сражении. В ночь на 3 февраля начался разгром турок по всему фронту, и в этот же день одна из частей русской армии вступила в потрясенный Эрзерум.

Первым ворвалась в Эрзерум на плечах бегущего врага конвойная сотня штаба первого Кавказского корпуса, под командованием есаула Медведева. В боях за город отличился 153-й пехотный Бакинский полк, он взял форт Далангез, единственный форт Эрзерума, взятый нами при штурме 1877 года, и как раз этим же полком. И в 1877 году и в 1916 году, Далангез брала 10-я рота, и тогда и теперь командиры этой роты — в 1877 году штабс-капитан Томаев, а в 1916 году прапорщик Навлянский — отдали за победу жизнь. Всех подвигов совершённых русскими солдатами при штурме Эрзерума невозможно перечислить.

После взятия Эрзерума Юденич, не задерживаясь, погнал дальше полностью расстроенного и ошеломленного неприятеля. Преследование, в метель, стужу и без дорог, длилось еще пять дней, и было приостановлено только 9 февраля. В наших руках оказалось двадцать тысяч пленных и до четырёхсот пятидесяти орудий. Общий урон 3-й турецкой армии, при обороне Эрзерума и отступлении, составил шестьдесят тысяч человек. Наши потери при штурме были восемь с половиной тысяч убитых и раненых, и шесть тысяч обмороженных. Помимо захваченных, при штурме основных позиций, пленных и трофеев, во время преследовании было взято в плен более восьмидесяти офицеров и семь с половиной тысяч аскеров. А также сто тридцать орудий и несколько пулемётов.

В память о русских солдатах, погибших в горах Турции, подошли бы слова вот этой песни.

Сколько их туда уходит,

Возвращаются не все...

Плачут матери и жены,

Сердцем чую быть беде.

Ждут годами, ждут с надеждой,

Может, все же не убьют,

Ну, а там, в горах, как прежде,

Страшные бои идут.

Погибали вы все вместе,

Вы не знали слово страх,

Ради родины и чести.

Сохраняя меч в сердцах.

Русский воин, ты не с нами,

Но твой дух непобедим,

Мы придем на смену павшим,

И за павших отомстим.

В это же время, вдоль побережья, в сторону Трапезунда двигался Приморский отряд под командованием генерала Ляхова, вот его-то поддержкой и занимался наш флот. Для этого в распоряжение командира Батумского отряда, капитана первого ранга Михаила Римского-Корсакова, были переданы два эсминца, вдобавок к двум, уже находившимся тут, две канонерские лодки в помощь к канонерке "Донец", а для усиления был послан ещё и броненосец "Ростислав", под командованием капитана первого ранга Николая Савинского.

Первой совместной операцией флота и армии стало наступление на реке Архаве в феврале 1916 года. 5 февраля Батумский отряд подошел к устью Архаве. На "Ростиславе" находился сам командующий отрядом генерал Ляхов, и командир сводного флотского отряда каперанг Римский-Корсаков. Для корректировки корабельной артиллерии на броненосце и канонерских лодках находились офицеры сухопутной артиллерии, которые хорошо знали расположение позиций турецких войск. На берегу были созданы несколько наблюдательных постов.

Около восьми часов утра корабли открыли огонь по турецким позициям. В обстреле участвовали "Ростислав" и все три канонерки, со стороны моря их охраняли три эсминца. "Строгий" был направлен для наблюдения за тылом противника. При поддержке корабельных орудий, русские войска перешли в наступление. Тяжёлые орудия своим огнём помогли нашей пехоте с минимальными потерями форсировать реку, и захватить часть турецких позиций. С приближением сумерек войска начали закрепляться на достигнутых рубежах. Миноносцы и канонерки на ночь ушли в Батуми для пополнения припасов, а "Ростислав" отошел мористее. За день броненосец израсходовал сто восемнадцать снарядов калибра десять дюймов, триста сорок два снаряда шестидюймового калибра и тридцать семидесятипятимиллиметровых снарядов. Канонерки выпустили сто семьдесят пять шестидюймовых снарядов и почти сотню стодвацатимиллиметровых.

Отличился эсминец "Строгий". Он высадил в тылу противника группу разведчиков, которые уничтожили несколько столбов с телефонными проводами, провода сорвали и унесли с собой. А комендоры эсминца обстреляли телеграфную станцию, добившись нескольких попаданий. Этим они на сутки прервали телефонную связь. На обратном пути "Строгий" у реки Архаве захватил фелюгу с 25 турками, бежавшими из Вице.

На следующий день наступление русских войск возобновилось, и корабли заняли прежние места под берегом. В половине девятого "Ростислав" открыл огонь по турецким окопам и батареям. По отзывам армейских офицеров, броненосец стрелял просто превосходно. Огнем кораблей были разрушены многоярусные турецкие окопы на склонах гор, а проволочные заграждения были просто снесены. Поэтому пехота в ходе наступления серьезных потерь не имела. Даже на Балтике такого успешного взаимодействия армии и флота не было, что выгодно отличает эту операцию от множества наступлений в годы первой Мировой войны. И положа руку на сердце, следует признать что этому взаимодействию моряков и армейцев научил прежний командующий — адмирал Андрей Августович Эбергард.

Видя, что наши войска успешно продвигаются вперёд, канонерская лодка "Кубанец" и эсминец "Строгий" были отправлены для обстрела турецких тылов. И как оказалось их послали вовремя. Они обнаружили на подходе несколько колонн вражеской пехоты, которые после обстрела, лихо дали дёру в обратном направлении.

7 февраля "Ростислав" и "Донец" обстреливали район Вице, прикрывая войска, которые закреплялись на новых позициях. За эти два дня броненосец израсходовал ещё сто шестьдесят четыре шестидюймовых снаряда и около четырехсот семидесятипятимиллиметровых, то есть за три дня операции "Ростислав" израсходовал больше половины боезапаса. Канонерки выпустили четыреста семьдесят шесть шестидюймовых снарядов и три с половиной сотни стодвацатимиллиметровых. Не все снаряды, разумеется, попадали точно в цель, но благодаря этой стрельбе наши потеряли всего сто одиннадцать человек убитыми и ранеными, турки около восьмисот человек только убитыми. В результате русские войска за три дня продвинулись на двадцать верст, захватив сильно укрепленные позиции.

В середине февраля русские войска перегруппировались и возобновили наступление, которое опять поддерживали корабли Батумского отряда. На сей раз нашим войскам предстояло прорвать турецкий оборонительный рубеж на реке Вице. 15 февраля корабли вели интенсивный обстрел вражеских позиций.

Из воспоминаний командира линейного корабля "Ростислав", капитана первого ранга Савинского.

"Стрельбу корабля в этот день описать последовательно нет возможности, так как после методического обстрела хребтов и склонов гор, прилегающих к берегу реки Абу-Вице, огонь, по требованию с берега, переносили — то вглубь долины реки, то по самому берегу, в зависимости от того, где предполагалось присутствие вражеских полевых батарей. Место корабля приходилось менять, занимая различные позиции в различных расстояниях от берега. Корректировка и передача приказаний с устройством радиостанции на берегу несравненно улучшилась, (а до этого прежде корректировалась семафором и флагами), а главное ускорилась, чему и сопутствовал успех обстрела позиций. Уничтожение батарей в большой мере надо отнести к действию этой радиостанции. В продолжение дня неприятельские батареи, по-видимому, боясь открыть свое расположение, не стреляли по "Ростиславу". Но под конец, около пяти вечера, вероятно выбитые со своих позиций, турки выдвинули орудия к берегу и открыли огонь по кораблю. Первые выстрелы дали большие перелеты, постепенно уменьшавшиеся, и последний был с очень небольшим, но тоже перелетом, но с хорошим направлением по цели. Снаряды упали в пятнадцати метрах за кормой. После нескольких наших залпов, вскоре батарея прекратила стрельбу по кораблю и не только по кораблю, а вообще совсем прекратила огонь".

Расход снарядов в этот день был очень большим. Все четыре эсминца своим огнем поддерживали наступающую пехоту, а броненосец и канонерские лодки обстреливали укрепления. Чтобы лучше рассмотреть вражеские окопы, Савинский направил "Ростислав" к берегу, подойдя на расстояние всего в три кабельтовых. Турки сдуру открыли по нему ружейный огонь, но что могли сделать ружейные пули прикрытому мощной бронёй кораблю, даже если и попадали. Зато теперь с броненосца стали отлично видны все турецкие позиции. Определив основной узел сопротивления "Ростислав" открыл по нему меткий огонь из шестидюймовых орудий, их поддерживал ещё и противоминный калибр. Но турки упорно держались, и хотя их окопы были уже перепаханы снарядами, они не покидали своих позиций. Тогда Савинский пожертвовал для этого опорного узла обороны четыре десятидюймовых снаряда. После такого внимания со стороны броненосца огонь турок немедленно прекратился, и они бежали, бросив позиции.

Именно огонь кораблей в этот день обеспечил успех русского наступления. Заняв турецкие позиции, генерал Ляхов остановил наступление, приказав закрепляться на новом рубеже. Войскам надо было немного отдохнуть вывезти всех раненых, накормить живых горячей пищей, пополнится припасами, и получить подкрепление.

Основные силы флота в это время, разделенные на три оперативные группы, сменяя друг друга, дежурили напротив Босфора, карауля выход "Гебена". Но он так и не появился, да и никто не отважился выходить в море под пушки русских линкоров. Так что операция Батумского отряда проходила успешно. И основные перевозки подкреплений через Батум, проходили спокойно. Ни у перевозимых солдат, ни у перевозивших их моряков не было оснований беспокоиться, что их могут быть атаковать надводные корабли германцев или турок. Через две недели непрерывных перевозок, надобность в использовании линкоров в прикрытии конвоев отпала, так как основные воинские перевозки вдоль восточного побережья были закончены, и теперь корабли ходили мелкими группами по два-три судна, под охраной эсминцев и канонерских лодок.

Перед Босфором постоянно дежурили подводные лодки, и они должны были предупредить штаб о выходе кораблей из пролива, а при случае, и нанести ущерб врагу.

Флот за месяц провел три операции по прекращению турецкого судоходства вдоль побережья. Особенно удачным был второй рейд. Тогда было потоплено три парохода у турецкого побережья, и один у болгарского, и около сотни парусных фелюг, сновавших прямо под берегом, так как осадка у них чуть больше метра.

Как только турки на фелюгах видели дым на горизонте, они сразу же направлялись к берегу, приставали к нему и спускали паруса, так их трудно было заметить. А каждая фелюга могла привести в Константинополь двадцать-пятьдесят солдат или две-три тонны рыбы.

Эсминцы малыми ходами шли вдоль берега и увидев такой кораблик, расстреливали его. И врагу ущерб, и канонирам тренировка. Если время позволяло, то высаживались и взрывали фелюгу динамитом, полностью уничтожая корабль. Со стороны моря всё это прикрывал линкор или крейсер.

К середине февраля наше наступление приостановилось, так как турки закрепились на реке Буюк-Дере. Позиция считалась практически неприступной. Прорывать её в лоб, это только напрасно людей положить. Все же Юденич относился к тем командующим, которые людей берегли, как бы плохо о нём позже не писали. Поэтому мы предложили генералу Ляхову высадить несколько тактических десантов в тылу противника под прикрытием орудий флота. Эта операция особенно интересна тем, что в ней приняли участие тральщики — бывшие азовские суда — собратья "Елпидифора" и прародители будущих "Эльпидифоров". Их уже переоборудовали с прицелом на использование в качестве десантных судов, так как имели очень малую осадку и могли подходить вплотную к берегу. Один такой пехотно-десантный корабль мог принять до тысячи солдат. Установленные на нем орудия позволяли поддерживать высаженный десант огнём. Эти корабли намного опередили свое время. Хорошо, что англичане в Дарданеллах не имели таких судов, иначе вся операция могла пойти иным путем.

Первый десант приморской группы генерала Ляхова планировалось высадить у Атины. Десант на "Елпидифорах" под прикрытием "Терца" и двух эсминцев должен был на рассвете высадиться позади турецких позиций и нанести удар с тыла, пока основные силы штурмовали с фронта, поддерживаемые остальными кораблями отряда. За кораблями с десантом, к плацдарму подходили суда с артиллерией и грузами. Всю десантную операцию должна была прикрывать вторая тактическая группа Черноморского флота — линкор "Екатерина", крейсер "Память Меркурия", четверка эсминцев и гидрокрейсер "Император Николай I"

Второго марта генерал Ляхов со штабом, все командиры частей, привлеченных к операции, от штаба флота был Вердеревский, на эсминце "Жаркий" прошли вдоль побережья, проводя рекогносцировку. Они выбрали участки высадки в четырёх-шести километрах позади турецких позиций, так как приморский фланг турецкого фронта был укреплен. Наступательную операцию решили начать через сутки после тщательной подготовки.

Четвёртого марта, в шесть часов утра, группа кораблей в составе "Ростислав", "Кубанец", "Донец", эсминцы "Завидный", "Жаркий", "Заветный" и "Жуткий" направилась к турецким позициям. К ним присоединился находившийся в море миноносец "Стремительный". На начальном этапе эсминцы использовались в качестве тральщиков. В десять часов "Ростислав" и канонерские лодки начали обстрел неприятельских позиций, это была, своего рода, артподготовка. Турецкие батареи пытались вести ответный огонь, но корабли быстро подавили их попытки. Канонерка "Кубанец" прошла дальше, в район предполагаемой высадки и своим огнем разрушила несколько домов, чтобы турки не смогли использовать их в качестве опорных пунктов. Обстрел берега велся до самого вечера, после чего корабли отошли от берега. Эсминцы "Заветный" и "Жаркий", остались крейсировать в районе Ризе-Атина, иногда ведя беспокоящий огонь по берегу, чтобы турки не дремали, и не занимались восстановительными работами.

Вечером того же дня в Батуми была проведена погрузка десанта на корабли.

Тральщики "Т-36", бывший "Федор Феофани" и "Т-53", бывшая "Мариетта" приняли по батальону пехоты, а "Т-34", ранее носившая имя "Роза" — полевую батарею и два пулеметных взвода.

Всего на корабли погрузилось более двух тысяч двухсот человек.

B сопровождение миноносцев "Жуткий" и "Строгий", десантный отряд направился к месту высадки. Эсминец "Жуткий" привел тральщик "Т-53" к назначенному пункту восточнее Атины, а миноносец "Строгий" вместе с тральщиками "Т-36" и "Т-34" прибыл в район западнее города.

В 5.45 тральщик "Т-53" подошел к берегу и опустил сходни. Противник ничего не заметил, и высадка была произведена беспрепятственно. Через двадцать минут весь десант был на берегу. Тральщик "Т-36" начал высадку на несколько минут позже, но затратил на это только двенадцать минут. Здесь турки, спустя некоторое время, попытались оказать сопротивление, но несколько выстрелов с миноносца и тральщиков заставили их отойти.

На рассвете, из-за начавшегося волнения, "Т-34" начал высадку подкреплений используя шлюпки. Только успели переправить на берег два орудия, как выгрузку остальных было приказано прекратить. Для огневой поддержки десанта подошли "Ростислав" с "Кубанцем" в сопровождении эсминцев "Стремительный", "Заветный" и "Завидный".

Ожидавшийся бой не состоялся. Как только туркам стало известно о высадке в тылу русского десанта, и первых залпах с кораблей, они бежали, бросив позиции. Генерал Ляхов организовал преследование бегущего противника. Было решено, что раз обстановка так замечательно складывается, надо повторить высадку на следующем естественном рубеже обороны — у Мепаври, чтобы не дать туркам закрепиться. Да и пехота просто не успевала по горным дорогам за бегущим противником, поэтому, посадив часть войск на корабли, мы пустились в преследование. Эсминец "Жаркий" получил приказ вновь провести рекогносцировку, а "Ростислав" с "Кубанцем" и "Донцом" направились для обстрела района Мепаври. Броненосец и канонерки должны были своим огнем помешать туркам, закрепиться на новых позициях.

Генерал Ляхов после полудня получил сообщение с эсминца "Жаркий", о том что берегом, из Трапезунда к Мепаври, движется крупное подразделение турецких войск. И что огнём двух пушек эсминца это продвижение было приостановлено, но ненадолго, и, как предполагает командир эсминца, ночью эти войска будут в районе турецкой обороны. Но генерала это не сильно взволновало, и он, ввиду того, что скоро вечер, решил высадку произвести утром. Но посланный на разведку с "Николая Первого" гидроплан мичмана Марченко обнаружил значительные силы противника, усиленные артиллерией, и движущиеся из Трапезунда. Дорога не просматривалась с эсминца, поэтому о них и не узнали.. После этого известия, генерал Ляхов приказал десант высаживать немедленно. Для усиления десанта были привлечены тральщики "Т-17" и "Т-24", которые погрузили в Атине пару батальонов и направились к Мепаври, но к началу операции они опаздывали.

В вечерних сумерках с тральщиков "Т-53" и "Т-36" десант был выгружен на берег. Но на сей раз, турки попытались противодействовать высадке, открыв орудийный и пулеметный огнь. Тральщики и эсминцы ответили своей артиллерией. Так как было темно, то стрельба велась по площадям и могла иметь только моральный эффект. Но и он помог десанту закрепиться на берегу, и даже продвинутся немного вперёд, расширяя плацдарм. Противник немедленно начал отступление к Ризе. С рассветом десантники начали наступление на Ризе при поддержке орудий "Ростислава" и канонерок.

Попытка части турок закрепиться на одном из промежуточных рубежей, чтобы основные силы смогли занять оборону в районе Ризе, была сорвана огнем миноносца "Завидный". Для развития успеха в районе Ризе, тральщик "Т-17", под прикрытием "Кубанца" и трех эсминцев, высадил в тылу врага еще один батальон пехоты. Турки в панике бежали, и Ризе был занят без сопротивления.

Это был серьезный успех, так как теперь мы получили возможность создать промежуточную базу снабжения для Приморского отряда. Ризе можно было назвать портом, а не просто рыбацким поселком. Нашим войскам приходилось наступать в условиях полного бездорожья, поэтому все грузы Приморский отряд мог получать только морем. Ранее разгрузка транспортов представляла большую проблему, а в Ризе имелся нормальный причал. Захват Ризе создал предпосылки для дальнейшего наступления на Трапезунд гораздо более крупными силами, чем имелись у генерала Ляхова ранее. Но эта операция произойдет чуть позже, а пока надо подтянуть резервы и пополнить войска людьми и припасами. Хотя операция уже начала разрабатываться, и флот обязательно примет в ней самое непосредственное участие.

II

Командные перестановки или новая метла метёт по-новому. Создание противолодочной дивизии.

Первый месяц службы на новом месте я только присматривался к офицерам, кто как командует своим кораблём или своим соединением. В марте я начал должностные перестановки на флоте. На пост начальника минной дивизии, вместо контр-адмирала Саблина, я назначил капитана первого ранга князя Трубецкого. До этого назначения он был командиром линкора "Императрица Мария". Князь Трубецкой после назначения получил следующий чин, а его, на мостике линкора, заменил капитан первого ранга Кузнецов. Контр-адмирал Саблин был назначен на новую должность — командующий противолодочной обороной Черного моря.

За двадцать пять лет своей офицерской карьеры Саблин, как и многие его ровесники, поучаствовал в китайском походе. Выжил в русско-японской войне, в пекле Цусимского сражения был на "Ослябе". Причём именно он руководил героической, но безрезультатной борьбой за спасение гибнущего броненосца. Потому в его послужном списке числятся и броненосцы, и канонерские лодки, и, конечно же, эсминцы. А на должность командира минной дивизии Саблин был переведён с должности командира старого броненосца "Ростислав". Я знал что он смелый и решительный человек, но при этом болезненно честолюбив и обладает крутым и прямолинейным нравом. Вот пусть он и проявит свой характер в борьбе с подводными лодками противника. Хотя он и так, являясь командиром минной дивизии, выполнял эти обязанности. Ну, или, хотя бы был с ними знаком. Вот теперь будет полностью сосредоточен только на этой задаче — добиться того, чтобы подлодки противника не появлялись у наших берегов, а появившись, были бы обязательно обнаружены и уничтожены. Пусть налаживает боевую работу в созданной противолодочной дивизии. Передадим ему в подчинение все старые миноносцы и четыре эсминца типа "Заветный", ну, и ещё кое-что.

Меня очень волновал вопрос противолодочной обороны, и поэтому у меня состоялся очень непростой разговор с контр-адмиралом Саблиным.

-Михаил Павлович, вы должны знать, что я на вас искренне рассчитываю. На вас и ваш опыт. На сегодня, борьба с подлодками врага крайне трудный и важный элемент войны. И возглавить этот элемент должен опытный, храбрый и знающий офицер. Я считаю, что вы полностью соответствуете этим требованиям. Так что прошу ваше назначение расценивать как очередную трудную, но очень нужную России работу. Думаю, что кроме вас с ней не справится никто из офицеров-черноморцев. вы не подумайте, что я вас незаслуженно занижаю, взял и контр-адмирала послал заниматься какой-то дозорной службой. Поверьте мне, это далеко не так. Противолодочная оборона сейчас самая главная ваша задача. Я знаю, что сил в дивизии очень мало, но больше нет, и вам Михаил Павлович придется обходиться теми, что есть. Я буду вам время от времени кое-что выделять, но только на короткое время. Топлива, снарядов, мин получите в достатке. А вот превращение отдельных кораблей дивизии в настоящую дивизию, обучение экипажей, поддержание постоянной боеготовности — это будет всецело на вас. Сейчас обстановка крайне тревожная. Немцы перебрасывают из Средиземного моря подводные лодки, которые могут подолгу находиться вне баз снабжения и патрулировать у наших восточных берегов, а там, как вы знаете, осуществляется снабжение Кавказкой армии. Это направление, как говорит один знающий человек, "агхиважно и агхинужно" для армии в частности, и военной кампании в целом. Вы не хуже меня знаете, что снабжение армии сухопутным путём совершенно недостаточно, и единственным вариантом является снабжение морем. Если подводные лодки потопят хотя бы пару судов, это конечно ещё не катастрофа, но близко к тому. Погибнут люди и будут потеряны грузы.

Кроме того, из районов Новороссийска и Азова, постоянно следуют караваны судов, доставляющие военные грузы и продовольствие для нас, Кавказского и Юго-Западного фронтов. Ваша задача — постараться все суда сохранить в целости и сохранности. Первое — надо организовать постоянное патрулирование вдоль путей следования конвоев безотносительно того, следует ли в данный момент конвой или нет. Но патрули должны быть парными. Привлекайте к этому аэропланы, мы вам выделим некоторое их количество. Авиаторов проинструктируйте, чтобы на патрулировании поднимались повыше, сверху лучше видно лодку под водой. Полёты должны происходить на высоте не ниже пятисот метров. При обнаружении подводной лодки, немедленно её атаковать. Но, чтобы по ошибке под удар не попала своя, на корпусах всех наших подлодок будут нарисованы огромные опознавательные знаки. Какие именно — решим. Далее, каждое утро, до вылетов авиаторы должны знать районы, где могут находиться наши лодки. За эту информацию отвечаете лично вы и начальник оперативного отдела. К восточным берегам нам свои подводные лодки, как я полагаю, нет смысла посылать. Значит, все обнаруженные в том районе подводные лодки атаковать сразу по обнаружению. Если у авиаторов атака не удалась, они должны навести на обнаруженную подлодку свои корабли. Придумайте, как это осуществить, какими сигналами пользоваться. Кораблям преследование не прекращать, если доподлинно известно, что подводная лодка где-то рядом. Сколько может подлодка двигаться под водой, вам расскажут наши подводники. При постоянном использовании авиации мы всегда будем видеть подлодки врага, даже на глубине. Так вот, надо добиться того чтобы лодка всплыла, и принудить её к спуску флага или утопить любым способом.

-Ваше высокопревосходительство, а чем её атаковать, когда она под водой. Обстреливать район ныряющими снарядами, так это сколько же снарядов надо расстрелять, а других способов у нас пока нет? Глубинные бомбы очень ненадёжны.

-Скоро должна прибыть первая партия новых глубинных бомб, вот их и будете применять.

Ещё находясь в госпитале, я направлял в Главное техническое управление заявку на изготовление глубинных бомб, потом, уже после госпиталя, встречался с некоторыми специалистами в области минного дела, чтобы найти более эффективное средство, борьбы с подводными лодками противника, помимо ныряющих снарядов. Ставить у портов и баз минные заграждения и противолодочные сети? Это понятно.

А как бороться с подлодкой в открытом море? Была у нас в пятнадцатом году сконструирована бомба с гидростатическим взрывателем, но она оказалась слишком ненадёжна, и взрывалась, то чуть ли не при касании воды, то совсем не взрывалась. Вот потому мы пока остановились на простых, в техническом решении, бомбах. Это такая мина наоборот. Обычную мину на глубину утаскивает якорь, и она ждет своего часа, когда на неё какой-либо корабль налетит. А у этих мин якорь остаётся на поверхности, а сама мина тонет, разматывая за собой длинный линь, который и выдергивал стопор из взрывателя, заставляя мину делать "ба-бах" на заданной глубине.

-Вот придет партия, а там полсотни штук, это по три штуки на корабль. И что прикажете нам по этому поводу делать — молиться на них?

-Михаил Петрович, возможно, что придётся и помолиться. Я сам пока не знаю, сколько в первой партии пришлют, может и пятьдесят, а возможно и пятьсот, но будем надеяться, что не по три штуки достанется на каждый корабль. Но вы учтите, что этими бомбами придётся делиться и с минной дивизией, им тоже приходится иногда встречаться с подводными лодками в боевом походе. Я надеюсь, что в скором времени у нас их будет в достатке. А там возможно скоро придумают ещё более совершенные бомбы, а в довесок к этому, ещё и средства обнаружения самих подводных лодок под водой. Представляете, какое это будет грозное оружие по уничтожению подводного противника.

-Так это ещё придумать нужно.

-Вот поэтому-то господин контр-адмирал я попрошу вас, немедленно сообщить мне, если кто-то что-то придумает насчет средств обнаружения и уничтожения подводных лодок противника. Пусть этот человек своё предложение изложит на бумаге, если даже на ваш взгляд оно абсурдное, и перешлёт его мне. И ещё, Михаил Петрович, под вашу ответственность поступает изготовление противолодочных сетей, которое продвигается преступно медленно.

-Ваше превосходительство, сети хоть медленно, но изготавливаются, а вот поплавки до сих пор даже не начали делать, ссылаются на то, что нет материала для их изготовления.

-Хорошо Михаил Петрович, прошу вас сообщить мне имена подрядчиков, ответственных за изготовление поплавков, этот вопрос я постараюсь решить в самое ближайшее время. Будут у вас поплавки.

-Ваше превосходительство у меня слишком большой район для охраны, и тех кораблей, что находятся в моём распоряжении слишком мало. Прошу вас добавить что-то ещё, хотя бы из мобилизованных судов, у них хоть и скорость мала, и лодку в надводном положении им не догнать, но могут просто отогнать лодку, и не дать ей выйти в атаку. Кроме того, они могут вызвать подкрепление.

Я посмотрел на список кораблей дивизии.

В противолодочной дивизии числилось четыре эсминца типа "Заветный" в четыреста пятьдесят тонн водоизмещением, при двух семидесятипятимиллиметровых орудиях, с более чем двадцатиузловой скоростью. Столько же эсминцев типа "Сокол" с таким же вооружением, но в триста тонн. Дизельный четырёхсоттонный сторожевой корабль "Ястреб", вполне прилично вооружён, имеет четыре двухдюймовые пушки. Вооружение можно и усилить. Есть три миноносца типа "Пернов" в сто шестьдесят тонн. Эти годились только как дозорные. Если повстречают подлодку, у них нет шансов выстоять в артиллерийском бою, но имея на борту десяток противолодочных бомб, могут устроить подводникам несколько неприятных, а то и фатальных минут пребывания под водой. Ещё есть семь довольно старых миноносцев, от восьмидесяти до ста тонн и скоростью около пятнадцати узлов, но ещё более-менее крепких и пригодных также для дозора.

Понимаю, что этого маловато для акватории Черного моря. Хотя основные районы действий противолодочной дивизии, это подходы к Одессе, Очакову и Херсону — на западе. На востоке, всё побережье от Тамани до Батума. Не надо забывать и о побережье Крыма и главной цели германских субмарин — Севастополя. Придется ему передать ещё с десяток бывших гражданских, а теперь вспомогательных кораблей ЧФ. Кроме того, я обещал выделить два авиаотряда — это девять машин. Один такой отряд будет заниматься поиском подводных лодок вдоль восточного побережья, второй базироваться в районе Одессы и там вести поиск подводных лодок от Очакова до Румынской границы. На подступах к Крыму поисками подводных лодок и кораблей противника будут заниматься авиаторы 1-го авиаотряда Черноморского флота и учебно-боевого отряда — рассуждал я.

После месяца на посту командующего Черноморским Флотом, я уже почти разобрался со всеми делами флота. Знал точно, на какие силы я могу рассчитывать. Как в кораблях, так и во вспомогательных подразделениях. Узнал, что в состав авиации Черного моря входили 1-й 2-й и 3-й корабельные отряды (восемнадцать летчиков), гидроавиационный отряд Кавказского фронта (восемь летчиков), учебно-боевой отряд в Круглой бухте (десять летчиков), два отряда (одиннадцать летчиков) у начальника противолодочной обороны. Начали формировать отряд дирижаблей для патрульной службы и разведки. Всего было двадцать три летающие лодки М-5 и пятнадцать М-9. Было ещё девять самолётов на колесном шасси разных конструкций. И выделение в противолодочную дивизию девяти самолетов, представлялось вполне возможным.

-Хорошо, я выделю ещё десяток, из бывших коммерческих судов, но это всё, что я могу дать, вы не хуже меня знаете возможности флота. Поступлений в надводных кораблях практически нет, в постройке только четыре эсминца типа "Фидониси". Хотя в списках числятся восемь, но в постройке только четыре, и когда они вступят в строй, неизвестно. Может в конце этого года, а может только на будущий? Следующую четвёрку эсминцев ещё даже не закладывали. Михаил Петрович, я вам обещаю, как только первые эсминцы из новой серии поступят на флот, сразу же передам все остальные эсминцы типа "Заветный" под ваше командование, а пока надо обойтись тем, что есть.

Мне и так, пришлось приложить немало усилий, чтобы закладка следующих эсминцев серии состоялась в ближайшее время. Так что обещали в марте-апреле заложить оставшуюся четверку, а осенью намериваются заложить ещё два, и все с изменённым составом вооружения. На эсминцах типа "Счастливый" слишком много торпедных аппаратов, и всего три четырёхдюймовки.

-Я тоже об этом докладывал командующему, ещё являясь начальником дивизии, что торпедных труб на эсминцах в избытке, и что надо заменить один торпедный аппарат, на орудие. Но тогда сказали, что сейчас не время этим заниматься, идут боевые действия и корабли нужны в деле.

-Надо будет, по мере возможности, перевооружить эсминцы. Может во время планового ремонта и затишья в боевых действиях. Хотя это не Балтика, и здешнее море не замерзает, а значит, затишья не предвидится. Первым делом, двухтрубные торпедные аппараты заменить на трёхтрубные, и сократить их количество до трёх, как на балтийских эсминцах, добавить четвёртую четырёхдюймовку, и хотя бы одно зенитное орудие поставить. Вот тогда это будет сильный корабль, три таких эсминца могут смело потягаться с "Бреслау". А то, когда "Гневный" и "Счастливый", 17 числа прошлого месяца встретились с "Бреслау", то им пришлось разойтись на контркурсах, постреляв немного друг в друга, конечно безо всяких последствий.

-Они и не думали о полноценном бое, хотя по бортовому залпу и были равноценны с германцем, но вдвоем.

-А вот будь в тот момент на них по одному дополнительному орудию, можно было, и начать бой.

-Но крейсер и эсминцы, всё же несопоставимы по водоизмещению. Сколько попаданий может выдержать крейсер и сколько эсминец? Вот то-то и оно. Эсминцу хватит несколько попаданий, а крейсер это же количество перенесёт спокойно.

-А если будет три довооруженных эсминца, то они вполне могут заклевать крейсер. Двенадцать орудий в бортовом залпе против шести, это же двойное превосходство.

-Могут-то, могут, ваше превосходительство, вот только какой-то ценой?

-Да, цена может быть большой, а может, и нет, это уж как карта ляжет. И тут многое будет зависеть от личной подготовки командиров эсминцев и мастерства комендоров.

-Из доклада командиров эсминцев, стало известно, что "Бреслау" довооружён пятнадцатисантиметровыми орудиями. Как минимум на баке и корме германцы по такому орудию установили. А это уже смертельно для эсминца, попади такой снаряд в корабль. А в нашем флоте всего девять таких кораблей, и потеря даже одного, это уже невосполнимые потери, да и ходят они в боевые походы всегда парами. Это только при сопровождении линкоров идут две пары эсминцев, но тогда вряд ли крейсер рискнёт показаться в поле зрения такого соединения.

-Насчет того, что германец уже усилил крейсер установкой орудий более крупного калибра, у нас данных пока нет. Но противник обязательно это сделает и, по-видимому, это случится в самое ближайшее время. А так, Михаил Петрович, в одном вы полностью правы, маловато у нас новых эсминцев. И противник не ищет с нами встречи, а всё старается действовать исподтишка. Надо как-то подловить его, но как, если он всё время прячется в проливе? Выскочит в море на пару сотен миль и обратно юркнет, а мы и среагировать не успеваем. С одной стороны, пусть и дальше сидит там, и не высовывается из своей норы, нам спокойнее будет. Но с другой нам приходится периодически держать в дозоре перед проливом то подводные лодки, то эсминцы, и всё это ради "Гебена", чтобы вовремя узнать о его выходе. А они бы очень пригодились в другом месте. Сегодня я соберу совещание, вы можете не присутствовать, так как с вами мы уже о многом переговорили. Но пару вопросов мы обязательно рассмотрим, думаю, что они помогут вашей борьбе с подводными лодками противника. А сейчас, можете быть свободны.

Саблин ушел, а я опять в раздумьях. В первую очередь надо наглухо заблокировать Босфор. Один из вариантов, это полностью завалить его минами, желательно поставить прямо в проливе, а не только на подступах. Вопрос — как проникнуть незаметно в тщательно охраняемый пролив? Самое простое, это дождаться туманного утра и проникнуть. Но туманы редки, и как умудриться подгадать, не будешь же всё время стоять, с минами наготове, перед проливом. Значит, это надо будет сделать темной ночью. Есть ещё один вариант — послать туда "Краб". Читал я про него, эта, самая ненадежная, подводная лодка, вечно ломалась. То одно полетит, то другое. Даже самостоятельно добраться до пролива не могла, приходилось её туда тянуть. Минировать обязательно будем, проработаем один из вариантов и осуществим эту операцию.

Заказ на большую партию мин заграждения я уже сделал. В наличие была пара сотен, а надо тысячи. Прибыл к нам и минных дел мастер, капитан первого ранга Николай Шрейбер. Вот он и поможет нам реализовать эту задумку. Ему ещё нужно наладить на заводах юга России производство малых мин, типа "Рыбка", как более простых в изготовлении, и менее затратных, как по материалам, так и финансово.

Есть ещё одна большая проблема всего нашего флота, в том числе и Черноморского, — ничтожно малое количество новых подводных лодок. Правда, и у нашего противника тут их так же не густо. И как тогда мне осуществлять подводную блокаду таких ключевых мест, как выход из Босфора, и море перед Варной. Не говоря уже про участок Угольного района турецкого побережья. И это всё пятью подводными лодками. Тут мне управляющий "Руссуда" клялся, что через месяц должна вступить в строй ещё одна подлодка, но это все равно мало. И когда же начнут поступать "американки", ведь заказ ещё осенью был сделан? Прошел слух, что первые секции из второго заказа уже прибыли в Россию. На Балтике подлодки первой партии уже собирают.

Поначалу наши лодки действовали, как правило, в одиночку, и позиционным методом в пяти-шести местах у побережья противника. Надо ограничить их только тремя главными районами и пусть там проявляют свою инициативу при поиске целей. Ещё одна наша проблема, это связь с подводными лодками. Она сильно затрудняет управление их действиями в море из-за ограниченного радиуса действия. Так, как наши подводные лодки имеют радиостанции с предельной дальностью действия в сто миль, то ни мы, ни они не можем поддерживать между собой связь, а значит, и управлять ими мы не можем. Обязательно надо выводить в море корабль-ретранслятор, и ставить его где-то между районом боевых действий подводных лодок и Севастополем. И чтобы на этом корабле было насколько радиостанций и передатчиков на все случаи жизни. Он будет принимать все передачи с подводных лодок и не только, передавать дальше на базу, и наоборот, с базы на лодку.

Прервав свои адмиральские думы, я вызвал адъютанта.

-Господин лейтенант, к тринадцати ноль-ноль пригласите ко мне: начальника штаба, Владимира Константиновича, начальника оперативного отдела Дмитрия Николаевича, старшего лейтенанта Стаховского Иван Ивановича и князя Трубецкого. Кроме того, пригласите начальника первой оперативной группы адмирала Новицкого Павла Ивановича и капитана первого ранга Клочковского.

Наш маленький военный совет продолжался без малого полтора часа, мы уже по второму-третьему разу обсуждали одни и те же вопросы. Капитану первого ранга Клочковскому была поставлена задача организовать взаимодействие между собой наших малочисленных подводных сил и наладить дальнюю связь с ними. В сложившейся обстановке использование репетичных кораблей нам показалось единственным действием, позволявшим хоть как-то организовать управление действиями подводных лодок, находившихся в районах боевых действий. Теперь осталось только подобрать подходящий для дела корабль. Он должен быть быстроходным, чтобы убежать от сильного врага, иметь вооружение, достаточное, чтобы в одиночку отбиться от подводной лодки, если та начнет его преследовать в надводном положении. Но, главное, должен иметь мощные генератор и приёмно-передающую станцию.

(Примечание. "Репетичный корабль" — корабль, специально назначенный для репетования (повторения) передаваемых сигналов, в том числе и радиосредствами).

Далее Пилкин и Вердеревский предоставили несколько вариантов боевых операций на месяц, и один из них, предусматривавший нанесение воздушного удара по базе немецких подводных лодок в Варне, тщательно обсуждался на сегодняшнем совете.

...Как стало известно нашей разведке, — начал Вердеревский, — сейчас в Варне находятся четыре подводные лодки противника, и в ближайшее время они должны направиться к нашим берегам. Если они выйдут на наши коммуникации, и, не дай Бог добьются успеха, быть беде. И хотя контр-адмирал Саблин об этой опасности уже предупреждён, но и нам надо постараться не допустить выход противника из базы. Единственным приемлемым, на сегодняшний день, решением является воздушный налёт на их базу. Для этой операции привлекаются два гидрокрейсера "Император Александр I" и "Император Николай I", 1-й авиаотряд в количестве восьми гидропланов, командир лейтенант фон Эссен и 2-й авиаотряд, в количестве семи гидропланов, командир лейтенант Александр Юнкер. Гидрокрейсеры, ближе тридцати миль к Варне не подходят, с этого расстояния они выпускают свои гидропланы.

Вердеревский посмотрел на Стаховского.

-Старший лейтенант вскочил со стула — Так точно, я всё понял.

Ваше превосходительство, Павел Иванович — обратился Вердеревский к вице-адмиралу Новицкому, — ваша тактическая группа прикрывает действия гидрокрейсеров с юга.

Новицкий кивнул головой в знак того что приказ он принял к действию — задача понятна господин капитан первого ранга — пророкотал адмирал.

-Непосредственная охрана гидрокрейсеров, поручается третьему дивизиону эсминцев из минной дивизии контр-адмирала князя Трубецкого. Им же вменяется и спасение летчиков, а по возможности, и летательных аппаратов, которые по техническим или боевым повреждениям не смогут долететь до гидрокрейсеров.

-Этим нам не впервой заниматься, не первый раз выходим на такую операцию — высказался Трубецкой.

-Удар должен быть нанесён на рассвете, — объявил Вердеревский.

-Но это означает, что самолёты нам придется готовить и спускать на воду в темноте. А этого мы не делали никогда, — высказал своё беспокойство Стаховский.

-Не делали, значит придётся научиться, — проговорил Вердеревский, — время у вас есть.

-Господин старший лейтенант, вашей задачей является совершить не менее двух налетов на базу немецких подводных лодок в Варне. Это вам понятно?

— Так точно.

— Вот потому-то эта операция и пойдёт немного по-другому. Раньше вы делали один налёт, после поднимали гидропланы на борт и уходили дальше в море. В этот раз, необходимо после первого налёта совершить второй, а то и третий.

-Ваше превосходительство, но нам может не хватить времени на завершение третьего вылета и придётся возвращаться в темноте. А вот полетам в темноте у нас почти никто не обучен.

-А вот это крайне прискорбно слышать, надо уметь летать не только при дневном свете. Необходимо срочно обучаться ночным полетам. Это умение нам в будущем очень пригодится. Но в этот раз надо обязательно нанести по Варне два налёта и оба максимальным количеством самолетов. Привлеките все исправные в техническом состояние гидропланы, из всех трех отрядов, отберёте лучшие и поднимете их на "Александра" и "Николая".

-А то, при налёте на Зондулак три самолёта по техническим причинам не смогли выполнить задание. Возьмите ещё двух-трех запасных пилотов на всякий случай, всякое может случиться.

-Если надумаете произвести третий налёт и будете возвращаться в сумерках или в темноте, корабли подсветят прожекторами. Нам надо нанести максимально возможный урон германским подводным лодкам, что базируются в Варне. Если во время третьего налёта на Варну подводных лодок не окажется в базе — могут и погрузиться или перейти в другое место, удар нанесете по любым судам, которые застанете в порту.

-После завершения удара по Варне, — продолжал дальше Вердеревский, — первая оперативная группа идёт в крейсерство вдоль турецкого побережья, до Ризы. Уделите пристальное внимание угольному району в Эрегли — Зунгулдак, ставка настаивает на полной блокаде этого района, чтобы турки не одного килограмма угля морем не могли оттуда вывести. В преддверии нашего скорого наступления на Трапезунд, разрешается поупражняется в стрельбе по турецким укреплениям на подступах к городу.

Выход кораблей завтра.

А первым вопросом у нас был — как выманить "Гебен" из Босфора? После недолгого обсуждения этого вопроса, решили линейный крейсер ловить его на живца. В начале апреля намечается крупная десантная операция в помощь Приморскому отряду генерала Ляхова по овладению Трапезундом. Вот на этот десант и попробуем поймать "Гебен".

Удар по Варне

11 марта, в шесть сорок, в предрассветных сумерках, над Варной появились семь русских гидропланов, под командованием лейтенанта Юнкера, которые немедля атаковали стоящие в порту германские подводные лодки и болгарские миноносцы. Каждый гидроплан нес по две двухпудовые, и по две полупудовые бомбы. В начале атаки лётчики сумели разглядеть только две подлодки противника, стоящие у стенки, рядом стоял один из миноносцев болгар, поодаль ещё два миноносца и один вооруженный пароход. Лейтенант первым пошел в атаку на подводные лодки, но две первые сброшенные двухпудовые бомбы в лодки не попали. Следом за командиром летел гидроплан лейтенанта Ламанова, а наблюдателем и одновременно бомбардиром был прапорщик Викторов, и вот именно ему удалось одной из сброшенных бомб угодить прямо в подводную лодку. В первом заходе из семи гидропланов в подлодки попали два, ещё один отправил на дно болгарский миноносец. Второй заход выполнялся уже под огнём противника. По самолётам стреляло около десятка орудий, шрапнельные снаряды рвались немного выше атакующих. Когда лейтенант Юнкер повёл свою группу на второй заход, к городу уже подошла вторая группа гидропланов, которую привёл лейтенант фон Эссен, они вылетели на десять минут позже, но уже потеряли один самолёт по техническим причинам. Тому пришлось садиться на воду — забарахлил мотор.

Эссен подходя к бухте увидел только две подлодки, над которыми подымался дым, а значит, они серьёзно повреждены, и кроме того, на них сейчас повторно заходит в атаку авиагруппа гидрокрейсера "Николай I".

А где еще две подводные лодки, о которых им говорил старший лейтенант Стаховский? — подумал он, — неужели успели уйти?

Эссен повёл свою группу в сторону Варненского озера, и за мостом, среди всяких шаланд и шхун, была обнаружена ещё одна лодка, стоявшая так, что сразу и не поймёшь, что это за плавсредство. И если бы она не дала ход, выбираясь на чистую воду, то её пришлось бы очень долго искать. Скорее всего, даже и не заметили бы. Но командир лодки, опасаясь, что бомбардировка порта приведёт к пожарам, решил выйти на глубину, и, погрузившись, переждать налёт, дал команду выйти из узости. Тут-то их и поймали.

Заметивший манёвр немцев Эссен покачал крыльями, привлекая внимание своей группы, и пошел в атаку. Он не знал, что в группе осталось только четыре самолёта, три где-то потерялись. И здесь, из всей группы, прямого попадания добился только экипаж лейтенанта Лучанинова и наблюдателя прапорщика Ткача.

Вот что написал после вылета в своём донесении командир экипажа: "Получив приказание сбросить бомбы в первую очередь на подводные лодки, и лишь в случае их не обнаружения, на пароходы, портовые или другие, имеющие военное значение сооружения, взяв две пудовые бомбы и четыре полупудовые, на аппарате N 43 с наблюдателем — прапорщиком флота Ткачом в 6 часов 51 минуту подошел к Варне. К береговой черте подошли держась выше облаков, и следуя третьим за аппаратом командира авиаотряда. Над портом в некоторых местах поднимался дым, а в воздухе уже появились разрывы от шрапнельных снарядов до трёх одновременно. Миновав порт, лейтенант фон Эссен повёл нас вдоль лимана за мост, постепенно снижаясь ниже облаков, почти полностью закрывавших обзор вниз. Настолько, что некоторое время я не мог найти землю под нами. Опустившись до девятисот метров, вышли из облаков, и тут же мы с наблюдателем увидел реку с большим количеством всевозможных шхун, баркасов и барж. Лейтенант фон Эссен подал знак, призывающий нас к вниманию и начал снижение. Тут я заметил на водной поверхности подводную лодку, давшую ход и пошел прямо на неё. Первые два гидроплана при атаке на лодку промахнулись, но бомбы легли совсем рядом. Нами была сброшена всего одна пудовая бомба. Отсутствие облаков дало возможности увидеть результаты бомбометания — бомба попала в носовую часть лодки, взрыв был отчетливо слышен. В это время нас сильно обстреливали зенитные орудия, не менее четырёх. Как я сумел заметить, за нами летел только один аппарат, других я не видел. На втором заходе на бомбометание все четыре полупудовые бомбы были сброшены наблюдателем на артиллерийскую батарею, огни выстрелов которой были видны сквозь редкие облака. Третьим заходом мы вновь вышли в атаку на подводную лодку, которая была поражена ещё кем-то, так как и позади рубки было видно сильное задымление и огонь пожара. Мы вновь сбросили одну бомбу, которая упала в каких-то пяти-семи метрах по левому борту, ближе к корме. Истратив все бомбы, в 7 часов 25 минут я повернул на восток, в сторону моря, где мною через три минуты был обнаружен аэроплан противника, летящий в том же направлении, но выше меня метров на пятьсот. Я начал набирать высоту стараясь подойти снизу как можно ближе пока противник меня не видит, но так увлёкся преследованием, что поздно заметил опасность в виде ещё одного неприятельского аэроплана, который подкрался сзади, и успел выпустить очередь из своего пулемёта, прежде чем я успел отвернуть. Несколько пуль все же попали в наш аппарат, повредив полотно на крыльях, и одна пуля попала в топливный бак, пробив его чуть выше средней его части. Нам пришлось выйти из боя и уходить в сторону открытого моря. Аэропланы противника нас не преследовали, и я благополучно вернулся к нашему кораблю, пробыв всего в воздухе 2 час 18 минут. Максимальная высота полета над Варной одна тысяча четыреста метров, минимальная четыреста метров. Лейтенант Лучанинов".

Наблюдатель В. С. Ткач докладывал следующее: "...Мы держались третьими за командиром. Указав направление согласно плану порта, мы, пройдя некоторое расстояние в облаках, вышли из них, и я увидел много разных парусников и всевозможных плавсредств, и подводную лодку на чистой воде, по которой не совсем удачно отбомбились мои товарищи. Я показал лейтенанту Лучанинову чтобы он шел на лодку со снижением, что он и выполнил. Я сбросил с шестисотметровой высоты по прицелу, первую пудовую бомбу, какова попала в район согласно прилагаемому чертежу. После того, как аппарат описал согласно моему указанию кривую, мною были замечены огоньки выстрелов, куда аппарат и был направлен. Очутившись над вышеупомянутом местом, я быстро сбросил одну за другой четыре полупудовые бомбы. Потом мы опять вышли курсом на подводную лодку, но второй раз я в неё не попал. Бомба упала рядом. По окончанию задачи взяли направление к месту где расположились корабли, но увидели неприятельский аэроплан и намеревались его атаковать, но были сами атакованы. Наш гидроплан получил незначительные повреждения. Прапорщик Ткач"

В этот день на Варну было совершено два вылета. В общей сложности в налёте участвовало двадцать три гидроплана. Потоплена одна подводная лодка и две значительно повреждены, кроме того потоплены два миноносца болгарского флота "Смели" и "Храбри", а также один катер "Лилия". Бомба попала и в их крейсер, хотя, по большому счету, этот кораблик можно было причислить разве что к канонерским лодкам, но никак не к крейсерам, после чего он сел на грунт прямо у причала. Сгорели не менее двадцати разных малых плавсредств. Был подбит один аэроплан противника. У нас также было повреждено три гидроплана от огня зенитной артиллерии и в бою с авиацией противника. Два гидроплана вышли из строя по техническим причинам.

Этим налётом на Варну, мы уменьшили угрозу нападения со стороны германских подводных лодок до минимума, по крайней мере, месяца на три, а может и больше.

После завершения налёта на Варну, гидрокрейсеры разделились. "Император Александр I" передал один из двух повреждённых гидропланов на "Николая I", получив оттуда исправный, и, как более быстроходный, отправился в крейсерство с первой оперативной группой. "Николай I" кавторанга Кованько, под охраной двух эсминцев, пошёл в Севастополь. Два эсминца "Лейтенант Зацаренный" и "Капитан Секен" остались блокировать Варну.

"Когда я, при знакомстве с личным составом флота, узнал фамилию командира гидрокрейсера "Императора Александра I", то сразу вспомнил Главного лесничего Германии, "германского борова" и командующего Люфтваффе — Германа Геринга, так как кораблём командовал капитан первого ранга Петр Алексеевич Геринг. Я и не предполагал, что это фамилия не только германского летчика-истребителя, который в этот момент душит лягушатников в небе Франции, но и российского морского офицера, также имеющего отношение к авиации".

Оперативная группа вице-адмирала Новицкого двигалась с запада на восток. Впереди, на удалении десяти миль шли два эсминца "Пронзительный" и "Поспешный", за эсминцами шел линкор "Екатерина Великая", далее "Кагул" и "Александр I", позади них по обе стороны держались ещё два эсминца. На подходе к Зунгулдаку, отряд встретил эсминцы "Счастливый" и "Гневный", находящиеся здесь с целью блокировать морские перевозки врага уже третьи сутки. Произошла рокировка. Трубецкой перешёл на эсминец "Счастливый" который вместе с "Гневным" присоединился к оперативной группе. А для блокады угольного района оставил эсминцы "Громкий" и "Быстрый".

Эсминцы "Пронзительный" капитана второго ранга Борсука и "Поспешный" капитана второго ранга Жерве за время крейсерства у берегов Турции с одиннадцатого марта по тринадцатое, потопили больше тридцати парусников с углём. При обстреле берега уничтожили два моста через горные речки и несколько построек. Только за первый день крейсерства между Зунгулдаком и Керасундой они уничтожили шестнадцать парусников. У "Гневного" и "Счастливого" результат был поскромнее, но если приплюсовать то, что они потопили, за то время пока осуществляли блокаду, то выйдет даже побольше. Линкор и крейсер тоже поупражнялись в стрельбе по оборонительным и промышленным сооружениям Зунгулдака. Авиация с "АлександраI" произвела один налёт на город. Обстреляв Зунгулдак, отряд кораблей вице-адмирала Новицкого направился дальше на восток, однако через шесть часов повернул на обратный курс. В наступивших сумерках четвёрка эсминцев из охранения линкора собрала неплохой урожай турецких парусников, которые понадеявшись на ночную мглу, совершали каботажные рейсы вдоль побережья.

А в это самое время, эсминцы "Громкий" и "Быстрый" под командованием капитан второго ранга Старка и капитан второго ранга Шипулинского, находясь в боевом дежурстве по блокированию угольного района, около двадцати трех часов обнаружили турецкий транспорт "Сайяр" водоизмещением около шести тысяч тонн. Выйдя на него в атаку, выпустили по нему четыре торпеды, две из которых поразили цель, которая через несколько минут затонула. С утра эсминцы обстреляли портовые сооружения и железнодорожные пути, а также складские помещения. После того как турецкие батареи начали отвечать и пристреливаться, корабли отошли мористее.

А днём четырнадцатого оперативная группа в полном составе обстреляла этот городок ещё раз. Линкор двумя залпами заставил замолчать береговую батарею, позволив эсминцам подойти ближе к берегу. Поучаствовала в бомбардировке порта и авиация, а потом она же отогнала пару турецких аэропланов. Вернее сказать, немецких, так как там, за штурвалами, по всей вероятности, сидели немцы или австрийцы. После бомбардировки береговых сооружений, гидрокрейсер под охраной "Гневного" и "Счастливого" направился в Севастополь, а линкор с эскортом направился дальше вдоль берега. Уже к вечеру оперативная группа была возле Варны, и тут опять повезло "Поспешному" и "Пронзительному" они перехватили пароход "Замбрак" в две тысячи пятьсот семьдесят тонн и потопили его. Нигде больше не задерживаясь, на следующий день вице-адмирал Новицкий привёл свой отряд в Севастополь.

Но через два дня противник потерял ещё одно транспортное судно. Тут наша разведка сработала на славу. Ей стало известно, что семнадцатого марта из Констанцы в Константинополь выходит германский транспорт "Эсперанс" с грузом бензина. А кто может перехватить этот транспорт? Верно, тут и гадать не стоит, это могут сделать только эсминцы. И самые ближайшие на пути следования "Эсперанса" были "Беспокойный" капитана второго ранга Тихменёва и "Пылкий", капитана второго ранга Ульянова. В этот момент они находились в районе Зундулдака сменив там "Громкий" и "Быстрый". Эсминцы сразу по получению приказа пошли на перехват транспорта. Из Севастополя по направлению к Босфору вышли ещё два эсминца, но им было на сотню миль дальше, чем первой паре.

"Беспокойный" и "Пылкий" идя на двадцати пяти узлах вдоль болгарского побережья, уже на подходе к Варне заметили по курсу дым, а через некоторое время и сам пароход, который уже заканчивал разворот в сторону Варны, намереваясь там скрыться. Эсминцы начали пристрелку с шестидесяти пяти кабельтов пытаясь остановить судно. Но оно неистово дымя пыталось побыстрей попасть под защиту береговых батарей, а там и до порта может удастся добежать. Первый снаряд угодивший в корму транспорта был с "Беспокойного". Расстояние в тот момент было миль пять. Хотя на корме что-то и горело, но пароход хода не сбавил. Эсминцы нагоняли, через некоторое время судно поразили ещё два снаряда — оно запылало интенсивнее. Когда дистанция сократилась до двадцати кабельтов, снаряды стали попадать чаще. После одного из таких попаданий, над пароходом взвился огромный столб пламени и раздался взрыв. Судно потеряло ход, с него поспешно спускали шлюпки, а самые нетерпеливые прыгали в воду, спасаясь от пожара, охватившего корабль.

Эсминцы сблизились с горящим судном до пяти кабельтов. "Пылкий" разрядил один торпедный аппарат и обе торпеды поразили судно, которое через несколько минут пошло на дно. После этой гонки, топлива осталось на сутки движения экономическим ходом, так что ни о каком продолжении блокады у турецких берегов и речи не могло быть.

Передав радиограмму о выполнении приказа, Тихменев испросил разрешения на возвращение на базу, ссылаясь на то, что топлива осталось мало. Так как во время перехвата транспорта, пришлось идти самым полным, и расход топлива получился очень большой. На что получил разрешение вернуться, и уведомление что его заменят два эсминца, что вышли на перехват транспорта из Севастополя.

Вторая пара эсминцев, получившая радио о потоплении транспорта, уже никуда не спешила, а так, как корабли вышли из базы полностью заправленными, то мазута в цистернах было в достатке. Дальнейший путь до турецкого побережья они сделают экономическим ходом, так что на два дня им топлива хватит, а там и их сменит очередная пара.

Глава третья.

Гремя огнём, сверкая блеском стали,

На поле бронеходы грохотали.

I

В начале марта я получил письмо от генерала Секретёва, где он извещал меня, что испытания второго образца бронетачанки, проводившиеся в начале февраля прошли вполне удачно, и уже получен заказ на производство первой серии из двадцати бронетачанок Б-2 для войсковых испытаний. Танк, или как мы называем по-здешнему — бронеход Б-3, уже начал проходить испытания. Пока с ним не всё гладко, часто ломается, но положительные результаты есть. Надеются до мая месяца все выявленные недостатки устранить, опытный образец довести до рабочего образца, и начать производство, чтобы к летнему наступлению хоть пару десятков собрать для фронта. Полным ходом идет сборка самоходки Менделеева, на конец марта ожидается, что все работы по этой машине будут завершены, и в первых числах апреля и эта машина выйдет на испытания. Также он сообщил, что первые шесть машин из опытной партии танкеток, сразу же после обкатки, направляются на фронтовые испытания на Северный фронт в Первую армию, которая по замыслу Ставки, совместно со Второй армией должна наступать на Ковно, нынешний Каунас. Им должен был помочь в этом наступлении Западный фронт своим правым флангом, вернее своей Десятой армией — ударом на Вильно.

Об этих фронтовых испытаниях, где наши первые "танкетки" показали себя с самой лучшей стороны, мне рассказывал сам Пороховщиков. В июне он появился в Севастополе и побывал у меня. А на юге он оказался по одной причине — будет в Николаеве налаживать производство своей броневой техники, а потом возможно и в Киеве. Вот он и поведал о первом применении в боевых условиях своих бронетачанок. С их помощью нашим войскам удалось продвинуться на двадцать пять километров. Только за первый день их использования враг был отброшен с подготовленных позиций на пять километров, что очень воодушевило наших бойцов. При этом из строя выбыли две бронетачанки, одна по техническим причинам, а вторая была повреждена артиллерией немцев.

А дело происходило так. В российской армии была образована новая боевая часть — первый бронеходный дивизион. Командиром стал полковник Гулькевич, тоже энтузиаст бронетехники как колёсной, так и на гусеничном ходу. И у него самого были задумки постройки подобной машины. Помощником или заместителем по технической части, стал у него инженер-полковник Поклевский-Козелло. Это ему было поручено в самом начале этой танковой эпопеи, проводить испытание новой военной техники — бронетачанок и бронеходов. А теперь этим двум полковникам поручили сформировать новую боевую часть, а потом и командовать ею. Вот так в русской армии появился новый род войск — "Бронеходный".

Бронетачанки в составе первого взвода под командованием поручика Баранова из первого бронеходного дивизиона прибыли в Четырнадцатый корпус генерала Жилинского, тот направил их к генералу Михайлову в Первую бригаду, что входила в состав Восемнадцатой дивизии. И вот двадцать пятого марта на участке Шестьдесят девятого Рязанского полка, пять "танкеток" из шести были пущены на относительно ровном поле с небольшим пологим подъёмом, где за шестью линиями колючей проволоки, прикрытых большим количеством пулемётов, но всего одной четырёхорудийной батареей стопятимиллиметровых гаубиц, засели немцы. До этой атаки наши войска пару раз пробовали наступать, но дальше четвёртой линии из колючей проволоки продвинуться не удавалось, пулемёты выкашивали людей. А подавить пулемёты артиллерией никак не удавалась. Вот тут и было решено испытать новую технику, но одна машина из-за поломки двигателя осталась на месте, а в атаку пошли пять. Вначале командование бригады скептически отнеслось к этой затее, если уже до атаки один из этих железных ящиков сломался. А что же будет дальше? Смогут ли эти тарахтящие чудо-юдо не оконфузившись добраться хотя-бы до первой линии колючки. Но когда пять машин, ревя двигателями, со снятыми глушителями для большего психологического эффекта, пошли на позиции противника, настроение начало меняться.

Немцы никак не ожидали от нас такого. Солдатики высунулись из окопов, чтобы понаблюдать за неведомыми для них машинами, которые ревя моторами, с трудом, по тяжелому сырому снегу, маневрируя среди воронок, начали приближаться к их траншеям. Но этим грохочущим коробкам надо было ещё пробиться через заграждения из колючки. Вот самые нетерпеливые или самые трусливые немецкие вояки открыли огонь с дальней дистанции, но видя, что этим машинам всё по фигу, и они уже прошли большую часть пути до германских окопов, а останавливаться пока не собираются — запаниковали. Наша пехота открыла беглый огонь, авось кто-то и попадёт в противника, который весь огонь стрелкового оружия сосредоточил на бронированных машинах и не обстреливал русские траншеи.

Бронетачанки с трудом, но пробивали себе коридоры в колючей проволоке, некоторые даже тащили за собой прицепившиеся колья вместе с колючкой. Германская гаубичная батарея открыла отсекающий огонь, как она всегда делала, когда на позиции наступала русская пехота. Но основными снарядами была шрапнель А на разрывы шрапнели бронетехника никак не реагировала. И каждая из ползущих по полю стальных коробок имела башню с пулемётом. Этот пулемет, не переставая, вёл огонь по немецким окопам. Вот в огненное противоборство вступили и русские орудия, открыв огонь по немецким позициям, пытаясь нащупать германскую батарею, что вела огонь по боевым машинам. Когда бронетачанки прорвали четыре заградительные линии из колючки, и им оставалось прорвать последние два ряда, в атаку бросилась наша пехота. Пока солдаты добежали до бронетехники, той оставалось прорвать последнюю линию проволоки. Пехотинцы быстро сообразили, что за этими железными коробками бежать намного безопаснее, чем по открытому пространству.

Сначала немцы пробовали остановить ползущее на них, рычащее и поливающее их из пулемёта чудо-юдо, пулемётным огнём и стрельбой из винтовок. Но пули с визгом рикошетили от стальных бортов. Потом открыла огонь германская гаубичная батарея. И вот тут-то сидящим внутри броневиков совсем поплохело. Когда пули непрерывно долбят по броне, ощущения внутри этой брони точно не комфортные, а уж когда начинают долбить пушки серьёзного калибра, то смерти ожидаешь после каждого разрыва снаряда. Брони-то всего полдюйма — и это в лобовой проекции, а по бортам она ещё тоньше. Прямое попадание точно не выдержит. А то, что такая броня пробивается осколками снарядов, может подтвердить прапорщик Новоселов. Один крупный осколок от разорвавшегося вблизи фугасаного снаряда, попал в борт его машины. От удара в десятимиллиметровой броне образовалась продолговатая дыра с загнутыми вовнутрь острыми краями, в которую свободно проходили четыре пальца. Во время боя ни прапорщик, ни его механик не обратили особого внимания на это. Ну удар и удар. Мало ли их что ли? А вот после боя Новосёлов заметил, что его фасонистая кожаная куртка, выдаваемая только экипажам бронетехники разрезана на спине в районе поясницы практически на всю ширину. На каких-то несколько миллиметров костлявая промахнулась. Вот тут-то и про сильный удар по броне вспомнили, и с лица сбледнули прапорщик с механиком, и водки выпить захотелось, за рождение заново, конечно, не со страху.

Ещё одну из бронетачанок чуть не положило набок от рядом разорвавшего фугаса, как следовало из доклада поручика Баранова. Этому экипажу повезло вдвойне, первый раз в том, что десятисантиметровый гаубичный снаряд глубоко вошел в грунт и осколки, в основном, прошли вверх. А во второй, когда их машина накренившись проехала пару метров на одной гусенице и не перевернулась и катки выдержали нагрузку. Бронеход встал как положено, и в этот миг на него сверху обрушилась земля поднятая взрывом, создавая иллюзию захоронения экипажа вместе с машиной. В общем оба, сидевшие внутри машины, "танкиста" получили незабываемые ощущения. Возможно именно из-за этих ощущений у молодых мужчин, почти юношей и появилась первая седина.

Вся надежда, на скорость и манёвр, как говорили танкисты в следующую войну. Пока это и здесь выручало — не так-то просто попасть в движущуюся мишень из гаубицы с закрытой позиции, да ещё когда эта цель почти вплотную приблизилась к окопам. Прорвав последний ряд проволочного заграждения, танкетки подошли к окопам, и начали простреливать их вдоль. Противник пытался организованно отступить к следующей линии обороны, но хвалёный немецкий орднунг не выдержал испытания. Под непрерывным пулемётным огнём отступление превратилось в паническое бегство. Полковник Ванцович решил продолжить преследование противника пока тот не очухался, и генерал Михайлов его поддержал, перебросив в помощь один батальон из Шестьдесят восьмого полка. И русская пехота двинулась дальше, предварительно забросав в нескольких местах траншею, давая возможность бронетачанкам двигаться дальше, хорошо понимая, что эта техника поможет и захватить следующую линию обороны врага и сохранить солдатские жизни. В этот первый день, в полосе наступления Рязанского полка, где впервые были применены бронетачанки, наши войска захватили немалые трофеи, брошенные врагом, отступавшим на гране паники. Было захвачено в плен около двух сотен немецких солдат и несколько офицеров. Немцы были ошеломлены произошедшим. Они тут в течение нескольких месяцев сидели на хорошо оборудованных позициях и были уверены, что их с этих позиций не сможет выбить никто и никогда. Единственным вариантом ухода с позиций была добрая воля командования Германской имперской армии. И вдруг на их позиции наваливается что-то, с чем бороться невозможно. Какая-то техника, которую не останавливают даже проволочные заграждения, сделанные с немецкой аккуратностью, непрерывные пулемётные очереди, невозможность поразить врага даже из гаубиц и трупы... Огромное количество трупов. Причём немецких. Это было непривычно, это пугало. И именно из-за этого отличные солдаты кайзера побежали. И бежали быстро. Качественно, можно сказать, бежали. Так как бегают на самой главной в своей жизни Олимпиаде. И бежали, пока преследовавшая их страшная русская техника не остановилась сама.

Русское командование выразило большое сожаление, что в этом наступлении действовало так мало этих полезных машин. И что боезапас у бронетачанок не очень велик. Ведь прекратить наступление нашим пришлось из-за того, что у пулемётчиков в броне просто закончились патроны. В горячке машины проскочили за удирающим противником ещё метров семьсот-восемьсот, а потом командиры пришли в себя и техника вернулась к закреплявшейся на захваченных рубежах пехоте.

Все участники двухнедельных боёв были награждены. Но за время этих боёв, взвод потерял шестерых, двое из них были убиты, четверо ранены, и мы надеялись, что раненые вскоре вернутся в отряд. Относительно целыми и боеспособными остались только две машины, остальные нуждались в ремонте. Но всё равно, действия первого бронеходного подразделения было признаны успешными и полезными для императорской армии. Срочно был сделан заказ на изготовление для нужд армии трёхсот подобных машин. Изготовить всё это на одном заводе было не реально. Необходимо было размещать заказы на других предприятиях. Вот потому и оказался Пороховщиков на юге.

Глава четвёртая. Город Николаев. Верфь "Руссуда"

I.

Морской министр адмирал Григорович.

Командующий Черноморским Флотом вице-адмирал Бахирев.

Разговор о делах флотских

Во второй половине марта, а точнее двадцать первого числа, я на эсминце "Гневный" ушел в Николаев. До этого дня погода была относительно благоприятная, и ещё за несколько часов до выхода ничего не предвещало шторм. Я надеялся на приятную прогулку по морю.

Через час после того как "Гневный" вышел в открытое море, ветер стал крепчать, поднялась волна, нас стало сильно качать, и когда мы увеличили ход до двадцати двух узлов, идя против волны, стало бить носом, причем волны перекатывались даже через мостик. Все, кто там находился, промокли насквозь, и никакие дождевики не могли помочь. Были моменты, когда становилось так тяжело, что я колебался, не повернуть назад, да отправиться в Николаев на поезде. В Николаеве намечались два торжественных мероприятия. А так как идёт война, все торжества решили произвести в один день. Первое — это спуск на воду, легкого крейсера "Адмирал Лазарев". Для участия в церемонии в Николаев прибыли Морской министр Григорович и начальник кораблестроительного отдела ГУК генерал-лейтенант Вешкурцев Петр Филимонович. Второе — это закладка первых шести десантных кораблей. Потому-то я и пошел на эсминце, понадеялся побыстрей добраться до Николаева. А тут внезапно налетел шторм, а стоять в такую погоду на мостике эсминца очень тяжело. Время холодное: чтобы простоять несколько часов подряд на ветру, надо одеться очень тепло, иначе замёрзнешь. Перекатывающиеся через мостик волны все время обдают водой; и следовало бы надеть дождевик и резиновые сапоги, а нельзя — в них слишком холодно, вот и стоишь, понемногу намокая, и крепко держишься обеими руками за поручни мостика, а ногами упираешься в палубу. Скоро привыкаешь к ритму и амплитуде качки и упираешься уже как-то автоматически, в такт уходящему из-под ног мостику, приседая по временам, чтобы брызги разбившейся о нос корабля волны пролетели мимо. Командир эсминца капитан второго ранга Лебедев настоятельно попросил меня удалиться с мостика и пойти в каюту погреется и обсохнуть. Ну как это можно чтобы я ушел с мостика, ведь это по моей милости им пришлось выходить в море, а теперь мокнуть на холодном ветру, хотя можно перейти в боевую рубку, там суше и ветер практически не дует. Да, в такую погоду море неприветливое, злое, так и кажется, что будто в порыве плохого настроения или гнева оно разломает наш эсминец на куски, но он только скрипит и, переваливается с борта на борт, перескакивает с одной волны на другую. Лебедев уговорил меня спуститься вниз. Не дай Бог, если я вдруг простужусь или ещё что-то случится, ведь с кого спросят почему не уберёг командующего? Командиру спокойнее на мостике, когда высокого начальства рядом нет, я это сам понимал и спустился в каюту, но приказал всем покинуть мостик и перебраться в боевую рубку.

По приходу в Николаев я узнал, что адмирал Григорович уже прибыл и находится у вице-адмирала Мязговского. Я направился к дому градоначальника.

По прибытию, я как положено доложил морскому министру Григоровичу о собственном прибытии пред строгие очи начальника, а также о состоянии дел на вверенном мне флоте. Прошло всего-то неполных два месяца, так что особо похвастаться было нечем, но и пилюлю, как я считал, мне пока выдавать не за что. За это время ни одной боевой единицы мы не потеряли, да и в транспортном флоте от действий противника также не было потерь. Какой-никакой, а положительный результат всё же у флота был. "Гебен" с "Бреслау" из Босфора пока не высовывались, пролив у нас всё время под наблюдением. Вражеские перевозки вдоль турецкого побережья постоянно пресекаем. Есть благодарность от командующего Кавказкой армии за действия Батумского отряда по доставке военных грузов для армии. А самой большой удачей я считаю авианалет на Варну, где нам удалось надолго, если не насовсем, вывести из строя три подводные лодки противника. За этот успешный налёт адмирал Григорович меня похвалил (стало как-то даже неудобно, в налёте не участвовал, а меня похвалили). Потом Иван Константинович поделился последними столичными новостями. О том, как выполняет функцию главного государственного органа управления страной ГКТиО.

-А вы, Михаил Коронатович, опять оказались правы. Японцы ни в какую не хотели продать ничего кроме "Пересвета", "Полтавы" и Варяга", а броненосцы "Ивами" наш бывший "Орел" и "Хидзен" это "Ретвизан", продавать они не намерены.

-Так почему же я должен быть не прав, если такая же ситуация была и в моём мире?

-Подождите, Михаил Коронатович, не перебивайте меня.

-Прошу простить, Ваше высокопревосходительство.

-Это там у вас, возможно, и не было другого выхода, и вы просто выбросили деньги на ветер, так как "Пересвет" погиб на переходе, "Варяг" хоть с горем пополам дошел до севера, но толку от него, из-за технического состояния было ноль. Отправив его на ремонт в Англию, обратно так и не получили. Броненосец "Полтава" оказался более или менее боеспособным кораблём вот только остаток войны он почти простоял в порту у стенки. А вот здесь, слава богу этого не произошло.

По моему приказу состояние предлагаемых кораблей на этот раз проверили более тщательно. Всё оказалось в точности, как вы говорили — корабли изношены до предела и проку от них, считай, что не будет вообще.

Если сейчас мы их выкупим, то без капитального ремонта долго они не проходят. Тут же возникает большой вопрос. Где проводить капитальный ремонт. Во Владивостоке мощностей на ремонт всех трех кораблей недостаточно. Если ремонтировать в Японии это ещё дополнительные деньги, да и сам ремонт продлится не один месяц. Тогда мы указали японской стороне на сильную изношенность продаваемых кораблей и их почти полную небоеспособность и вновь попросили продать нам именно те корабли, которые мы запрашиваемые. На что они нам и заявляют, что это России нужны корабли, и мы сами пожелали их выкупить. А раз не хотим, то и не надо. На продажу больше ничего нет.

На что мы ответили. "Не желаете продавать нам запрашиваемые корабли, тогда мы отказываемся от покупки, но у нас есть другое предложение и весьма выгодное. Постройте для нас партию эсминцев типа "Момо" в количестве восьми штук". После этого предложения вначале японцы опешили, но быстро сообразили, что нам корабли всё же нужны. А раз так, то вновь начали предлагать выкупить у них эти три корабля и даже пообещали произвести ремонт. А вот принять заказ на постройку эсминцев сейчас, дескать, не могут. Так как все верфи заняты срочными заказами для своего флота и раньше осени приступить к постройке не в состоянии.

-Хитрые азиаты. Они продолжают надеяться всучить нам эти три кучи металлолома, но уже ухватились за возможность постройки для нас эсминцев. Понимают, черти узкоглазые, что корабли нам во как нужны! — я провёл ладонью по горлу.

-Всё так и было. Японцы три раза сбрасывали цену, пытаясь все же продать старьё, и за все три корабля просили всего двенадцать миллионов йен. (В нашей реальности мы эти корабли купили за пятнадцать с половиной миллионов). Даже предложили принять заказ и немедленно приступить к постройке эсминцев, если мы покупаем то, что они нам предлагают. А мы им опять в ответ. "Если мы покупаем у вас эти корабли, то у нас не будет денег на покупку эсминцев". Опять пошёл торг, и нам пришлось согласиться выкупить "Полтаву" за четыре миллиона. Теперь эти узкоглазые построят нам к ноябрю восемь эсминцев типа "Каба".

-Уже к ноябрю?!

-Да, так они обещали. За шесть месяцев со дня закладки первого корабля.

-А в чем различия между этими двумя типами, "Момо" и "Каба"? — спросил я Григоровича, сделав вид, что не знаю про эту разницу.

-Первые — это турбинные эсминцы, а на вторых стоят паровые машины. Нам бы конечно, хотелось иметь турбинные, но японцы говорят, что им самим не хватает турбин, так как их только начали производить по лицензии фирмы "Кёртис". А вот производство паровых машин, что установлены на эсминцах типа "Каба" освоено давно и они вполне надежны, так что никаких проблем с их эксплуатацией и обслуживанием не будет.

-А какое вооружение стоит на эсминцах?

-Нам придётся изменить состав вооружения, и вместо того что предлагают японцы, установить своё. Планируется на каждый поставить три четырехдюймовки Обуховского завода, и двухтрубные торпедные аппараты в количестве двух штук. Так что через месяц во Владивосток отправляем эшелон с вооружением.

-А что, это будет правильно, все на месте установят и сразу после приёмки останется только загрузить припасы, и можно двигается в Россию через три океана. Хотя я бы половину эсминцев оставил во Владивостоке. А то там остались только ветераны той войны, слабо вооруженные, пригодные разве что выполнять роль сторожевых судов. А ещё через пять лет их нужно просто списывать или переводить в разряд посыльных. Хотя нет, там на дальнем востоке нам будут нужны пограничные корабли.

-А зачем так много?

-Так там и расстояния большие, и поверьте мне на слово, что в скором времени все, кому ни лень полезут в наши территориальные воды за рыбой и другими дарами моря. И не только в воды, но и обнаглев, на берег полезут. Населения там у нас мало, пограничников как таковых нет, между посёлками многие сотни вёрст. За нынешними пиратами и присмотреть кроме флота некому будет. Вот и полезут всякие охотники за чужим добром, да ещё и в немалом числе.

-Да это не секрет Михаил Коронатович, уже сейчас там собралось немало таких, как вы их назвали, пиратов. Они пользуются тем, что из-за войны нам некогда ими заниматься, и спокойно заготавливают и вывозят древесину с побережья, моют золотишко, добывают серебро, отстреливают морского зверя, да обманывают тамошних людишек, скупая за бесценок пушнину. А мы практически не можем этому помешать. Кораблей-то почитай и нет. Если раз или хотя бы два раза в месяц, вдоль побережья пройдёт наш корабль, это уже хорошо. А в остальное время там просто никого нет. И ведь каждый такой выход оборачивается задержанием нескольких судов.

-Но этого мало. А десятки других судов безнаказанно занимаются своим незаконным промыслом в наших водах да на берегу.

-Вот закончится эта война, будем возрождать там сильный флот, чтобы отбить охоту у всех зариться на чужое добро.

— Ваше высокопревосходительство, а если их не задерживать, а, предположим, не замечать.

— Это как же так? — Григорович аж опешил.

— А вот так, Ваше высокопревосходительство. Отходит, предположим, пират от нашего берега, или стоит на якоре, а командир нашего корабля, в упор чужую шхуну не замечая, устраивает учебно-практические стрельбы. Ревун на всё побережье ревёт, сирена тревожная воет, комендоры бросаются к орудиям, дальномерщики до "условной" цели дистанцию определяют. И вот, по готовности экипажа к "учебному бою" команда Беглым огонь!.

-В кого? В мирный корабль?

— Никак нет, Ваше высокопревосходительство. Там ведь никакого корабля нет. Не заметили там никого. А то, что снаряды ударят по "невидимой" для наших моряков цели, так тут наши и не виноваты ни в чём. Воды наши, берег наш. Вокруг никого. Стреляй — не хочу. И ведь прав командир, предположим миноносца. Учить команду нужно? Нужно. Поддерживать высокий уровень подготовки комендоров командир обязан? Обязан. А вдруг враг появится неожиданно? Вот наш корабль четыре-пять стрельб в день и произведёт. И пару "тренировочных" пусков торпед. И так несколько месяцев. Ну, пока на побережье лёд не появится.

-Михаил Коронатович, да вы, батенька, в своём уме? Там же мирные люди! А международный скандал?! А газетчики?!

-Иван Константинович. Ваше Высокопревосходительство. О каком скандале вы говорите? О каких газетчиках? Мы же с вами только что выяснили, что посёлки там один от другого отстоят на сто-триста вёрст. И это вёрсты не от Петрограда до Москвы, а чаща непролазная. Соответственно, никаких дорог, никаких газетчиков или консулов там и быть не может. А что касается тех, кого вы, ваше высокопревосходительство, людьми назвали, так эти "люди" моей Родине страшный вред приносят. А это уже не люди, а враги! А врага нужно уничтожать!! На месте!!!

У меня, кажется, аж скулы свело от воспоминаний об оставленных в прошлом, точнее в будущем продажных журналюгах, кривозащитниках, адвокатах, отмазывающих убийц и насильников, "честнейших" прокуроров и "неподкупнейших" судейских. Вот уж точно, пристрелил бы значительную их часть, и рука бы не устала. А потом и остальных, вместе с их Хельсинскими и прочими групёшками, либералами и МВФами в придачу. Ну и банкиров заодно.

Григорович аж отшатнулся от меня. Видимо улыбка у меня была не очень.

Прошло минут десять-пятнадцать.

— А ведь в вашей идее есть рациональное зерно, Михаил Коронатович, — министр уже чуть улыбался, — всё-таки он настоящий боевой офицер, — истребим мы десяток-другой этих шхун. А как быть с выжившими? Они-то ведь смогут про расстрел из орудий рассказать.

— Сначала, Иван Константинович, им нужно будет выжить на этой, так манящей их своими богатствами, земле. И чтобы никто их, болезных, не скушал по дороге. Потом умудриться добраться до места, откуда они смогут хоть куда-нибудь в цивилизацию попасть, да ещё чем-нибудь за это заплатить. А не зная языка это будет сложновато сделать. И наконец, если абсолютно всё для них сложится хорошо, выжившие должны будут объяснить, а что они делали на территории Российской Империи, не имея на это официального разрешения.

При этом командир корабля, который их якобы обстрелял, покажет судовой журнал, в котором синим по белому, за подписями вахтенных офицеров, будет указано, что такого-то числа сякого-то месяца вверенный ему корабль находился совсем даже за пятьсот миль от указанного места.

Иван Константинович помолчал и вдруг спросил:

— А вы бы смогли организовать подобную службу?

— Так точно, ваше высокопревосходительство, смогу. Корабли нужны, а экипажи сформирую из призывников и резервистов. Можно и нужно сверхсрочников использовать.

-Михаил Коронатович, а если вдруг те же американские контрабандисты нашим морякам денег предложат, причём много. Как вы думаете, устоят наши? Глаза на их "шалости" не закроют?

-У нас, в будущем, Иван Константинович, много синематографических фильмов есть. И есть в одном из них герой фильма, очень сильно уважаемый всеми приличными людьми моего времени. И вот самая главная фраза фильма звучит так: "Я мзды не беру, мне за Державу обидно". Я так воспитан, таких же моряков в экипажи подберу. Если прикажете.

-В вашем, Михаил Коронатович, изложении всё легко, всё просто... Но жизнь показывает, что вы и не ошибаетесь практически. Ладно... Побьём германца и турка, подумаем о пиратах. Давайте о наших текущих делах. Вижу, что о чём-то спросить хотите.

-Ваше высокопревосходительство, ещё в январе в Петроград начали прибывать первые секции подводных лодок системы "Голланда". А когда ожидается поступление таких лодок на Черное море?

-Да-да, в конце февраля получили последние секции. Балтийский завод ведёт сборку первых трех лодок. Но уже в ходе работ выяснилось, что в Канаде секции предварительно не собирались и не подгонялись друг к другу, так что тут приходится проводить полные стапельные работы. Всё подгонять по месту, даже кое-что переделывать, а это затягивание сроков вступления в строй. Хотя по плану, первую лодку должны сдать к концу июня, или в первых числах следующего месяца. Всю партию не позже сентября. А на ваш вопрос отвечу так. Как нас заверили специалисты от фирмы "Electric Boat company", прибывшие для руководства работами по сборке подлодок во главе с инженером Виллером, вторая партия подводных лодок должна прибыть во Владивосток месяца через два. Но не менее двух месяцев уйдет только на транспортировку секций до Николаева.

-Будем надеяться, что американцы не затянут с выполнением заказа. Если всё будет так как они обещают, то к новому году подводные лодки должны вступить в строй.

-Это будет зависит от того, как вы будете подгонять местных корабелов.

-Лишь бы вовремя пришли, а уж простимулировать я смогу. Нам эти подводные лодки нужны позарез. После их вступления мы установим такую плотную блокаду, что туркам придётся забыть о морских перевозках по Черному морю.

Иван Константинович, до нас тут доходят слухи, что флот на Балтике до сих пор всё ещё отстаивается в базах. Или всё же предпринимает попытки выйти в море?

-Как будто вы не знаете, что раньше середины апреля залив не вскрывался ото льда.

-Но этот-то год был как никогда теплым и только под Рождество в заливе образовался лёд.

-Хотя зима и была не столь сурова, как в предыдущие годы, но Финский залив до сих пор забит шугой, а финские шхеры ещё под панцирем. Так что без помощи ледоколов ни один корабль не пройдёт. Потому-то флот в море выйти не может. И ничего тут не поделаешь. Но думаем, что в первых числах апреля флот возобновит свою боевую деятельность.

-Насчет этой напасти тут на юге, конечно нам повезло нынешней зимой. Лед был только на Азове и то не везде. В основном у западного побережья. Зато на Балтике в зимние месяцы можно производить ремонтные работы на кораблях. Мы вот этого себе позволить не можем. Если только корабль не получил боевые повреждения или не дай Бог случилась какая-то авария. И только тогда корабль становиться на ремонт и только на ремонт, и никакого дополнительного вооружения не получает. Просто нет времени на его установку. А я бы уже сейчас хотел на некоторых кораблях усилить вооружение. Это в первую очередь касается эсминцев. На Балтике в эту зиму, дополнительное вооружение на половину кораблей, поди поставили.

-Михаил Коронатович, вот только не надо опять изображать из-себя незнайку. Всё вы отлично знаете. И какие корабли и какое на них вооружение было установлено.

-Это меня зависть мучает. На Балтике есть возможность поставить корабль под перевооружение, а у нас нет. Я понимаю, что в этом виновата северная погода. Но мне-то от этого ещё завиднее. Ну ничего, вот только начнут поступать на флот эсминцы из новой серии, так сразу один из старых буду ставить на средний ремонт и перевооружение. А насчёт балтийских дел, я об одном сожалею, что работы по перестройке "Океана" двигаются слишком медленно. Я, когда уезжал, на нём практически прекратились работы.

-Вы правы, Михаил Коронатович, с этим перевооружением кораблей действующего флота, пришлось все работы на некоторых кораблях остановить, в том числе и на "Океане". А вот перестроенный "Штандарт" к началу боевых действий, будет готов выйти в море.

-Насчёт него, я не сомневался. Маслов меня заверял, что он успеет сдать гидрокрейсер к началу выхода флота в море. Теперь-то у Трухачёва будет дальняя авиаразведка. Я ему завидую. Ведь мне приходилось в боевом походе, надеяться только на ближнюю разведку эсминцами. Да на службу радиоперехвата, расшифровку и анализ переговоров между кораблями противника.

-Это ещё не всё. Кроме гидрокрейсера адмирал Трухачев получит три новых эсминца. Корабли практически готовы, и как только залив очиститься ото льда, они после испытаний перейдут в Гельсингфорс.

-Вот это настоящий праздник у Петра Львовича, три новых эсминца да гидрокрейсер, кроме того каждый из крейсеров получил усиленное вооружение. Эх, я бы там развернулся.

-Я, Михаил Коронатович, что-то вас не пойму. Сейчас у вас под рукой целый флот, вот и давайте, разворачивайтесь, а вы вспоминаете про Балтику.

-Ваше высокопревосходительство, как я тут могу развернуться, если германо-турецкий флот боится высунуть свой нос из пролива, всё время отстаивается в Мраморном море. Нам приходится сражаться только с турецкими парусниками. Вот потому я и вспоминаю Балтику, где против нас был сильный противник, который вначале нас всерьёз и не воспринимал.

-А вам не кажется, господин вице-адмирал, что вы сейчас оказываетесь на месте тех самых немцев с Балтики. Там у них было подавляющие превосходство и вам удалось их удивить. А сейчас сами-то вы тут германо-турецкий флот всерьёз не воспринимаете. Смотрите, чтобы не получилось так, что вы выпустите на простор ту парочку, тогда не жалуйтесь, по головке вас никто не погладит. И главное, все недруги ваши начнут подставлять ножку, чтобы вы ударились побольней. А их у вас набирается немало. И в основном наверху, в Петрограде, в Ставке. Поверьте, мне будет жаль, если вы хоть на чем-то малом репутацию себе подмочите. Так что, Михаил Коронатович, вы уж постарайтесь, голубчик... постарайтесь. Нужны вы и мне и России.

-Постараюсь, Иван Константинович, не доставить удовольствия своим недоброжелателям таким подарком.

-Это правильно, а то всё, что вы с таким трудом добились, может пойти прахом, а у нас с вами далеко не всё из запланированного подготовлено. Вы думаете, почему выбор пал на вас, когда встал вопрос о замене адмирал Эбенгарда на посту командующего?

-Догадываюсь. Проливы и Царьград?

-Да!

-Но одним флотом я ни того ни другого выполнить не смогу, нужны войска. А вначале нужно хотя бы два полка опытных бойцов, обученных высаживаться на берег занятый противником да под огнём врага, захватывать его укрепления малыми силапми, да и ещё многому. Нужна морская пехота чем-то напоминающая нашу, то есть ту, которая будет создана в будущем.

-У вас чем батумский отряд Римского-Корсакова занимается? Не он ли обеспечивает и поддерживает десантные операции Кавказкой армии. Направьте в расположение отряда толкового офицера, он будет наблюдать и анализировать всё что увидит полезное при высадке десантов. Так же пусть отмечает те воинские подразделения, что показали себя ловкими и расторопными при высадке на берег.

-Но кто мне потом передаст эти части.

-Когда понадобятся, по первому требованию их вам предоставят.

-Ваше высокопревосходительство, более полезным для дела было бы наличие в составе флота полка, а лучше полной бригады морской пехоты. И в любой момент я мог бы использовать это подразделение по своему усмотрению. Да проводить подготовку солдат на месте было бы проще.

-Хорошо. Начинайте создавать полк морской пехоты. Вначале поищите людей у себя по береговым частям, да и на кораблях я знаю, найдутся люди, кто будет рад поменять качающуюся палубу на твердую землю. У вас в Крыму расквартирована пехотная дивизия, может там себе кого присмотрите, или найдутся добровольцы перейти в морскую пехоту. А я переговорю насчет этого в ставке. Думаю, препятствий не возникнет.

-Ваше высокопревосходительство, очень желательно вооружить морпехов новейшим стрелковым вооружением и минометами, а также придать им несколько бронеходов.

-Откуда я сейчас вам бронеходы возьму, если их только начали собирать.

-Сейчас их и правда нет, но мы-то создаем полк на будущее, то есть к весне семнадцатого, а к этому времени бронеходы в армии уже будут. Значит и у нас могут появиться в потребном количестве.

-О бронеходах мы с вами поговорим позже. Теперь насчет новых винтовок Фёдорова. Тебе отлично известно, что их производство только-только налаживается. Но на первое время, для ознакомления и изучения матчасти попробую выбить для вас штук двадцать. Но не ждите их раньше мая.

-Пока и этого количества хватит, но будем надеяться, что к будущей весне новейшим оружием будет вооружено не менее пятидесяти процентов личного состава полка.

-А у вас, Михаил Коронатович, запросы как всегда скромные. Если бы вы попросили вооружить полк хотя бы на десять процентов автоматическими винтовками, я бы согласился с вами. Если бы процентов на пятнадцать-двадцать, то ещё можно было бы подумать, попытаться что-то сделать. Но половина! Это, голубчик, уж как-то слишком по-бахиревски. Слишком...

-И вовсе нет, ваше высокопревосходительство. Им же придется первым высаживаться на берег и захватывать плацдарм, а потом удерживать его до подхода главных сил. Вот для этого-то и нужно иметь подавляющие огненное превосходство над противником.

-Михаил Коронатович, я вас понимаю. Вам хочется иметь лучшие эсминцы и линкоры. Про крейсера и подводные лодки с гидрокрейсерами я уж не говорю. Но это флот. Можно, как говорят, понять и простить подобные запросы. Особенно герою Балтики. Но после того как до фронтовых офицеров дойдёт что новейшие винтовки, практически лёгкие пулемёты идут не им, а на флот, да ещё Черноморский, так они меня, понимаете, Михаил Коронатович, меня, министра, со свету сживут.

— Я вас, ваше высокопревосходительство понял. Согласен. Немного перебрал с желаниями. Предлагаю сделать так: одна винтовка в армию, одна мне на флот. Поделим честно.

Через пару минут молчания и внимательного рассматривания меня, Григорович начал хохотать.

-Да уж, Михаил Коронатович, повеселили. Может у вас ещё какие-то пожелания и просьбы есть? Не стесняйтесь. Я с удовольствием выслушаю.

-Я понял вас, Иван Константинович. Одному Сестрорецкому заводу не под силу обеспечить армию такими винтовками. Об этом я немного не подумал. Сейчас только Сестрорецкий завод собирает это новое оружие, и пока оно не получит в летних боях лестную оценку, на других заводах его выпуск не наладят. Подождем, осталось совсем немного времени, я уверен, что выпуск винтовок Федорова наладят и на других заводах.

-Вот и хорошо, Михаил Коронатович, договорились. И вы винтовки для полка получите, и я ещё министром побуду.

Через пять минут наш деловой разговор прервали, был звонок из дирекции "Руссуда" с напоминанием о торжествах на верфи.

II

Торжественный спуск корабля и торжественная закладка корабля.

На площадке у стапеля, где находился легкий крейсер "Адмирал Лазарев" собрались должностные лица, принимавшие участие в церемонии спуска: Морской министр Григорович, командир Николаевского порта и градоначальник в одном лице — вице-адмирал Мязговский, генерал-лейтенант Вешкурцев, директор "Руссуда" Дмитриев, председатель Комиссии для наблюдения за постройкой судов на Черном море контр-адмирал Данилевский, главный корабельный инженер "Руссуда" полковник Лев Коромальди, наблюдающий за постройкой крейсера полковник Михайлов, заведующий судостроительными мастерскими Федор Рядченко. В этой новой реальности, спуск корабля состоялся на два месяца раньше, чем в моём времени. После торжественного молебна и традиционных по этому случаю речей и разбития бутылки шампанского о скулу корабля, крейсер благополучно сошел на воду. Ещё в феврале по моему настоянию, работы на двух оставшихся крейсерах были заморожены на неопределённое время, а все силы были брошены на строительство эсминцев, подводных лодок и достройку линкоров и головного крейсера, а вот с сегодняшнего дня приступают к строительству десантных кораблей.

Наконец-то в середине марта закончилась эпопея с утряской и согласованиями проекта и смет на постройку десантных кораблей типа "Надежда", в нашем мире "Эльпидифор". 18 марта отдел общих дел ГУК Морского министерства выдал Русскому судостроительному обществу наряд на постройку тридцати десантных судов. Мы уже знаем, что за основу был взят проект азовской шхуны, так что на создание проекта усовершенствованного судна было затрачено минимум времени. Но эти новые десантные суда спроектировали так, что в мирное время они передавались коммерческому флоту в качестве сухогрузов. Только сними вооружение, и сухогруз готов выполнять коммерческие рейсы. К этому приложили руку банки, совладельцы заводов "Руссуд" и Николаевские верфи, они же "Наваль". Понимая выгоду такого заказа, эти банки быстро учредили новое акционерное общество — "Русский торговый флот". Это общество намеревалось после окончания боевых действий, выкупить эти суда у военного ведомства для своих нужд по льготной цене, или в рассрочку. Согласно заключенному контракту все эти корабли строились только в Николаеве, и только на судостроительном заводе "Руссуд". Что позволило приступить к постройке почти сразу. Ещё до подписания контракта началась подготовка к выполнению такого заказа. И вот первые шесть судов заложены, и наблюдать за постройкой, поручено капитану Корпуса корабельных инженеров Федору фон Гиршбергу. А через неделю на обоих Николаевских заводах должны заложить серию самоходных десантных барж.

-С почином вас господа, — после церемонии закладки обратился я к директору завода "Руссуд", Николаю Ивановичу Дмитриеву и занимающему должность главного корабельного инженера Льву Коромальдини.

-Сегодня большое дело сотворили. Недаром эта серия называется "Надежда". И вот эта надежда поможет нам осуществить многовековую мечту России, открыть второе окно в Европу, через Босфор и Дарданеллы. Ну как, справитесь с работой? В октябре вы уже должны сдать первый корабль, а всю серию к маю будущего года.

-Ваше превосходительство если не будет никаких задержек, в чем я очень сомневаюсь — ответил мне Дмитриев — то серию этих судов мы и раньше закончим.

-Ну, вы уж Николай Иванович постарайтесь, эти корабли чрезвычайно нужные в предстоящем деле. На первое время надо изыскать дополнительные силы, чтобы и на других кораблях, что находятся в достройке, работы не прекращались. Я с подобной ситуацией у кораблестроителей хорошо знаком. Сталкивался, знаете ли. Вы оставите там полсотни мастеровых, да ещё и из худших, они и будут копошиться. И ведь после этого к вам не придерёшься. Люди есть, работают, что ещё нужно. А то, что работа реально не двигается, и стоит на месте, это вроде как и не от вас зависит. Но это резко отрицательно скажется на сроках сдачи корабля, и соответственно, на боеспособности флота в целом. А вот это меня, как командующего, никак устроить не может. И если подобное произойдёт, любезный Николай Иванович, то я приложу все силы, чтобы виновные очень сильно пожалели о произошедшем. Поэтому у меня к вам, уважаемый Николай Иванович, огромная просьба — с эсминцев, линкоров и головного крейсера ни одного человека, ни снимайте. Выкручивайтесь, батенька, выкручивайтесь...

— Так ведь, ваше превосходительство, действительно квалифицированных рабочих нет. Катастрофически не хватает.

— Подобные вопросы, уважаемый Николай Иванович, находятся целиком в вашей компетенции как директора завода. Моё дело было обеспечить возможность вашему заводу получить подобный, весьма нужно сказать, вкусный заказ. Отрицать то, что он вкусный не будете?

— Нет, ваше превосходительство, не буду, — Дмитриев немного понурился.

— Ещё в моей компетенции проследить за своевременностью выполнения заказа и наказания нерадивых исполнителей любого уровня. Война у нас идёт, уважаемый. Так что нанимайте новых рабочих, обучайте. Открывайте мастеровые школы или как вы их там называете, два месяца поучите его азам профессии, потом на четыре месяца подсобным рабочим к специалисту того дела, которому учился. Платите ему, хоть немного. А по окончании срока экзамен проведите. И если не выучился, а деньги получал, так деньгами и накажите. Тогда, зная своё будущее, человек быстрее и охотнее ремеслу обучится. Дальше он уже будет работать под присмотром того рабочего, у которого обучался ремеслу. Если такой мастер обучит своего ученика нормально работать, я не говорю, что хорошо, хотя бы без брака, то такому наставнику за обученного ученика доплату небольшую положить, лишний, так сказать, кусочек хлеба лишним не будет. Я думаю вы и сами разберетесь, но доплату обязательно положить надо, тогда и обучать новых работников будут как следует.

-Мы бы рады набрать рабочих, да где их взять людей, все на фронте. Да и потом это не от нас зависит, будет так, как скажет управляющий, я только директор завода.

-Вот именно, директор, — последнее слово я отчетливо выделил, — и вы Николай Иванович, много можете сделать.

-Хорошо я постараюсь, и мы что-нибудь придумаем.

-Очень на это надеюсь, Николай Иванович.

Руку я ему пожал крепко и с суровым видом. Похоже, что дядька проникся, и особо карать никого не придётся.

III

Морской пехоте быть.

На следующий день после того, как я покинул Николаев, туда прибыл первый эшелон из Петрограда с комплектующими для линкора "Николай I". Это начали потихоньку разбирать на фрагменты линейный корабль "Полтава". Теперь можно надеяться, что в течение года, нам удастся ввести в строй оба линейных корабля. А также сохранить "Императрицу Марию". Там, в прошлом-будущем, она взорвалась в октябре, значит в конце сентября или в начале октября, чтобы этого не случилось, надо будет выгрузить все заряды с линкора, а его поставить в док — скажем на очистку подводной части с последующей окраской. Потом загоним на завод. Повод для этого..., да потом придумаем. Однозначной версии, отчего погиб линкор нет. То ли это диверсия, и след ведёт в Германию, то ли знаменитое флотское раздолбайство. В наше время даже выдвигалась версия, что к этому приложили руку те, кто сидит в Лондоне. Они хотели, чтобы мы подольше завязли на подступах к Босфору, и не помышляли прибрать его к своим рукам. Но возможно это просто самопроизвольное возгорание зарядов, и никакая это не диверсия. В войну, из-за спешки, порох изготавливали с нарушениями, как сказали бы в моём прошлом, с нарушением требований ОТ и ПБ. Да и саму технологию производства на разных заводах понимали по-разному.

Ведь во время войны не только одна "Мария" взорвалась. Начиная с четырнадцатого года, происходили такие инциденты на многих флотах и не только на флотах Антанты, но и в Германском флоте. Подобное случалось и до войны и после. А возгорания порохов без взрывов, это было нередким явлением, и не только на флоте, на кораблях, но и на берегу.

В первую очередь надо ограничить доступ во всё погреба линкоров, установить все люки и двери как была положено по проекту, и проверить наличие надёжных замков. Чтобы кому не положено, в погреба проникнуть не смог. Это необходимо срочно сделать на всех кораблях, в первую очередь на линкорах. Ну этим я командиров кораблей озадачу. Проверять сам буду. И не дай бог....

И дисциплина в экипажах тоже важный вопрос. Пока той "дерьмократии" что была на Черноморском флоте в моём прошлом ещё нет, вот и не надо доводить до "Потёмкина". А то потом локти будем кусать. И на котловое питание нижних чинов не забыть внимание обратить. Тоже командиров и старших офицеров озабочу. И проверять буду лично. Жаль, что чарку флотскую с началом войны Николай отменил. Очень действенная мера воспитания и поощрения была.

Вернувшись в Севастополь, я немедленно вызвал к себе Пилкина.

-Владимир Константинович, нам дано добро на формирование полка морской пехоты— обрадовал я своего начштаба. Это под будущую десантную операцию по захвату Босфора. Полк будет в первом эшелоне. Ему первому высаживаться на вражеское побережье и обязательно удерживать плацдарм до высадки основных сил.

-Ну, с задачами и нашими пожеланиями всё ясно. А вот где мы столько людей найдем. На полк нужно не менее трех тысяч человек подобрать. Да ведь часть отсеять придётся. Не сдюжат.

-Вот именно, подобрать. И не абы каких. Вначале надо по береговым частям и экипажам поискать добровольцев, а уж из них выбрать подходящих для морской пехоты. Ещё, у нас тут в Крыму расквартирована 117-я дивизия, нам разрешили там также набирать людей.

-Так может просто взять оттуда один полк и переподчинить его себе.

-Нет, во-первых, в начале попробуем набрать добровольцев. Соблазняя лучшими условиями службы, довольствием, как пищевым, так и денежным. А во-вторых обычный пехотный полк нам не подойдёт. Морпехов будем учить воевать по другому, не как простую пехоту. Ведь когда дойдет до дела, они должны будут показать и выучку специфическую, и здоровье недюжинное. Задачи-то перед ними будут тоже не совсем обычные. Не просто по полю пробежать, да во вражескую траншею попасть. Они должны уметь с десантного корабля в воду высаживаться, по скалам карабкаться, скрытно передвигаться, стрелять отменно, штыком и лопаткой владеть. Без оружия воевать. Вражеское оружие знать, наконец. Да много чего уметь должны.

-А кто же всему этому будет учить. Знающих людей у нас нет, так как десантными делами мы практически не занимались. Может кого-то с Балтики переманить. Прошлой осенью-то десантная операция на мыс Домеснес прошла просто на отлично. А как был захвачен германский линкор!? Это же просто блеск.

-Потому-то и вышло всё блестяще, что германец не ждал от нас такой дерзости. Да и войск для обороны на побережье они не держали. А турки в районе Босфора готовы нас встретить со всем радушием. Опыт за прошедший год они приобрели большой, учась на наших союзниках. А мы будем только ещё познавать азы, учиться будем, так что нам придётся тяжело. Вот что Владимир Константинович. Нужно в первую очередь нам подыскать двух сообразительных офицеров, желательно что-то понимающих в сухопутной тактике.

-Но откуда у нас на флоте таковым взяться.

-На флоте, возможно, таковых не окажется, но сейчас в Крыму находятся немало фронтовиков, поправляющих своё здоровье. Можно для этого дела привлечь с десяток обстрелянных и понюхавших пороха офицеров именно с передовой, а не обозников или интендантов со штабными. И желательно не ниже капитана. Хотя, один штабной нам нужен уже сейчас, кто-то должен начать формировать полк.

-А кого выдвинем на должность командира полка?

-Тут надо подумать, кого можно выдвигать на такую должность.

-Тогда я посоветовал бы подыскать на этот пост также кого-то из инфантерии. Михаил Коронатович, а как было у вас? Кто командовал полком?

-Знаю что для штурма проливов формировалась целая дивизия морской пехоты, в которой было много георгиевских кавалеров собранных со всех фронтов. Даже с Балтики была переброшена бригада морской пехоты капитана первого ранга Фабрицкого. В моем времени, в силу того, что по известным вам причинам, десантная операция по занятию Босфора не состоялась, а сама дивизия была переброшена на выручку избиваемым румынам. Честно говоря, я даже не запомнил фамилию командующего, но определённо был кто-то из армейских генералов.

-Так может и нам попросить Ставку для этого дела прислать нам знающего генерала.

-Сейчас все знающие генералы будут нужны в предстоящих летних боях. А то, что могут прислать прямо сейчас, так избавь нас от этого бог. Вот по окончанию боёв, и в преддверии нашей десантной операции на Босфоре, нам обязательно назначат толкового начальника. Мне тут адмирал Григорович кое-чего подсказал.... Скоро на Кавказском фронте возобновятся боевые действия. Нас сейчас интересует приморский отряд генерала Ляхова. Он наступает на Трапезунд вдоль побережья, а это означает то, что как и зимой, без высадки десантов ему не обойтись. Надо будет послать парочку офицеров к Римскому-Корсакову понаблюдать за десантными операциями. Там они присмотрятся, какие части лучше всего справляются с высадкой на берег, возьмут на заметку офицеров, чьи солдаты делают это ловчее других. Нужно приглядеться и к унтерам, особенно из пластунов, они нам очень будут нужны для обучения морских пехотинцев. Может у Ляхова и найдётся кто-то на должность командира полка. Я сейчас вот что подумал, надо понаблюдать не только за десантированием с кораблей, но и за посадкой на них войск. Знаете что, Владимир Константинович. Одного офицера нужно будет направить в Новороссийск, к адмиралу Хоменко, его задача наблюдать весь процесс погрузки войск на суда. Дальше ему нужно на одном из судов вместе с десантом в составе конвоя проследовать до места назначения. И обязательно вести ежедневные записи всего происходящего. И хорошего, и плохого.

-А для чего это надо?

-Нам нужно будет узнать, с чем мы столкнёмся, создавая морскую пехоту. Как производить лучше и быстрее посадку войск. Какие проблемы возникнут на переходе морем. И главное, это быстро и по возможности без потерь выгрузить её на берег. Исходя из всего этого, мы узнаем, какие изменения нужно будет внести в проект десантных кораблей, которые уже заложили. И пожалуйста, Владимир Константинович, проследите лично чтобы эта парочка была готова к отбытию тридцатого, край тридцать первого числа. И пока они будут находиться при Сухумском отряде, мы тут должны уже начать подбирать людей в полк морской пехоты.

Мой начштаба принялся за это дело со всей ответственностью. Через несколько дней у нас появились первые кандидаты в морпехи старшие лейтенанты Кисловский и Афанасьев от флота. А из армейских — подполковник Ивицкий, капитан Стольников и поручик Дурилин. Кисловский и Дурилин и были откомандированы на кавказский театр боевых действий. Остальные взялись за подбор личного состава. Как любил говорить один меченый — процесс пошел.

Глава пятая. Трапезунд.

I

Дела шпионские. "Операция Ы"

-Ваше превосходительство, прибыли капитан первого ранга Вердеревский, с ним старший лейтенант Кириенко и ротмистр Автономов — доложил мой адъютант.

-Хорошо. Пригласите, я их жду.

-Ваше превосходительство, разрешите — первым вошёл Вердеревский, за ним начальник контрразведки флота ротмистр Автономов Александр Петрович, позади него заведующий разведывательным отделом Кириенко.

-Дмитрий Николаевич, давайте-давайте заходите господа. Присаживайтесь.

-Вот по какому делу я вас вызвал, господа офицеры — начал я, когда прибывшие разместились за столом. Все вы знаете, что сразу после завершения нашего зимнего наступления на Кавказском фронте, началась разработка операции по дальнейшему наступления наших войск вглубь Турции. Обо всей фронтовой операции мы говорить не будем, поговорим только о её приморском этапе. Начинается заключительная фаза подготовки к большой десантной операции по высадке в тылу турецкого Трапезунда русских войск с целью захвата города.

В последующем это будет передовая база базирования Батумского отряда. А также через этот порт пойдет основное снабжение нашей Кавказской армии продвигающейся вглубь Турции. В этой операции будет задействованы основные силы нашего флота. Тут и охрана конвоев, и артиллерийская поддержка десанта и наступающих войск генерала Ляхова. Но главная задача, это не допустить к району сосредоточивания и в район выгрузки транспортных судов, корабли противника. Я имею в виду "Гебена" и "Бреслау". Мы должны знать каждый шаг германцев, их намеренья. Что скажете Павел Николаевич?

Кириенко вскочил со стула.

-Павел Николаевич, можно сидя.

-Ваше превосходительство, Германо-турецкий флот под непрерывным нашим наблюдением. У Босфора постоянно находится одна из подводных лодок, и отслеживает все перемещения у пролива. Передвижения крупных кораблей не зафиксировано, в основном это парусные шхуны, что пытаются прорваться за углём. Да непосредственно дозорные корабли, что контролируют пролив. Ни "Гебен", ни "Бреслау" после последней встречи с нашими кораблями в январе, больше попыток выйти в море не предпринимали. Мы также прослушиваем, по возможности, все радиотелеграфные передачи и тут же отмечаем, если вдруг появился новый источник передач. Идет расшифровка всех перехваченных сообщений. Нам стало известно, что прорвав морскую блокаду, в Стамбул пришла подводная лодка U-33 под командованием капитан-лейтенанта Конрада Ганссера.

Выслушав его доклад о текущих делах разведки, я поставил перед его службой новую задачу.

-Вот что господин старший лейтенант, мне надо чтобы турки узнали о предстоящей десантной операции. За оставшуюся неделю с небольшим, они все равно ничего не успеют сделать. А вам надо распустить слухи в Батуми и в других портовых местах до самой Ризы, что по всему восточному побережью сосредоточено около сотни транспортных судов с войсками и припасами для Кавказкой армии, которые должны следовать до Ризы и там всё это выгружать. Хотя только слепой этого не увидит, так как в Батуми и правда сосредоточено большое количество судов. Они сейчас по всему восточному побережью сосредотачиваются. Пусть ваши люди побольше болтают, только точной даты не называют.

-Ваше превосходительство, вы таким способом надеетесь выманить в море турецкий флот.

-Хочу попробовать, а вдруг получится.

-Но это немного смахивает на предательство, предупреждать противника о предстоящей переброске войск и военных грузов.

-Я же сказал, чтобы точной даты не называли, а намекали, что конвои начнут движение где-то примерно, с середины апреля. И ещё, господин главный флотский разведчик, забудьте о войне с поднятым забралом. Мы должны уничтожить врага, а как мы это сделаем ни народ русский, ни императора, да и меня тоже не волнует. И вас не должно. Я ясно излагаю?

-Так точно, — Кириенко вытянулся по стойке смирно, — прошу простить ваше превосходительство, подобного больше не повторится.

-Хорошо.

-Это же касается и ваших людей, Александр Петрович, но у них задача не только распускать слухи, но и отслеживать, кого она заинтересовала. У вас найдутся люди для этого дела, или понадобиться привлечь кого-то из сотрудников Кутаисского и Черноморского губернского жандармского управления?

-Людей у меня действительно мало, Ваше превосходительство, очень трудно подобрать толковых сотрудников особенно для такого дела как контрразведка. На всё восточное побережье от Новороссийска до Сухума у нас всего несколько человек. Я думаю, что несколько сотрудников из тех мест, которых я знаю ещё по службе в департаменте полиции, нам помогут. Но обратиться в жандармское управление придётся в любом случае. Специалисты очень нужны.

-Сами понимаете, господа, скоро начинается наступление, так что привлекайте кого нужно, и активно работать. Повторяю, очень активно. От действий ваших сотрудников многое зависит. Предлагаю вам обоим обратить особое внимание на недавно занятые турецкие города. Туда больше людей направьте.

И ещё просьба, даже приказ, друг другу, господа, не помешайте. Вы действия своих людей обязательно согласуйте между собой, чтобы накладок никаких не вышло. У меня ещё будет одна просьба, лично к вам Александр Петрович. Надо оградить корабли флота от попыток совершения на них диверсий, как со стороны агентов противной стороны, так и наших всевозможных левых боевых организаций, что их тоже исключать не нужно. Вы уже слышали, что подобная попытка была предпринята на "Петропавловске", но своевременно была пресечена. Также надо оградить экипажи от влияния всяких сомнительных элементов агитирующих "за светлое будущее".

-Я полагаю, Ваше превосходительство, вам известно какое негативное отношение к нашему ведомству среди господ офицеров, особенно флотских. Да и среди нижних чинов особой любви не замечали. Бывали случаи, когда некоторые начальники даже препятствовали посещению их кораблей жандармскими чинами и явственно противодействовали расследованию.

-Это из-за ваших синих мундиров. На кого-то раздражающе действует красный цвет, а на кого-то синий. Уже подписан приказ о переводе всех чинов, пребывавших в штатах жандармского корпуса, но приписанных к флоту, во флот. С сегодняшнего дня вы старший лейтенант флота. Поэтому постройте себе в кратчайшие сроки флотский мундир, и на следующее совещание извольте быть в соответствующей форме.

-Будет исполнено, Ваше превосходительство.

-А насчет непонимания со стороны некоторых начальников, мы издадим соответствующий приказ, и они у нас будут паиньками.

-Это во многом поможет нам.

-Павел Николаевич надо чтобы с кораблей или береговых радиостанций иногда случайно в эфире проскакивали сведения, про большие транспортные конвои, двигающиеся к Батуму. Я рассчитываю, что эти слухи всё же дойдут до Стамбула.

-Это мы можем организовать. Допустим, противник узнал об этом. Так они могут послать вместо надводных кораблей, подводные лодки.

-Павел Николаевич вы у нас разведкой заведуете?

-Так точно, ваше превосходительство.

— Тогда доложите сколько они могут выслать к восточному побережью подводных лодок и каких?

-Из тех, что могут дойти до Батуми и патрулировать там в течении нескольких дней, всего одна, это — U-33. Ещё две подводные лодки; U-21 и U-39 после нашего авианалета на Варну, находятся в ремонте. Эти подводные лодки очень опасный противник, они имеют на вооружении четыре двадцатидюймовые торпедные трубы и шесть торпед в боезапасе и одно восьмидесятивосьмимиллиметровое орудие, есть также сведения что на U-39 стоит четырехдюймовка.

-Четыре дюйма, это серьёзное орудие. Такая лодка может доставить много хлопот нашим противолодочным силам. Там на кораблях самое крупное орудие в три дюйма. Но вы только что сказали, что эта лодка находится в ремонте. Или она уже выходит в море?

-Насчёт четырёхдюймовки это пока неподтверждённые данные, а лодка в ремонте, ваше превосходительство.

-Продолжайте.

-Есть ещё две малые подводные лодки по сто двадцать тонн, они тоже могут дойти до восточного побережья, но для патрулирования у них останется очень мало топлива, да в боезапасе всего по две торпеды. Но турки могут их вначале до Синопа или Самсуна провести, там дозаправить, тогда время патрулирования у наших берегов возрастёт. Третья из малых подводных лодок UB-14, сильно повреждена попаданием бомбы. При этом там большие потери из числа экипажа, в том числе погиб и командир обер-лейтенант фон Геймбург. Есть еще три малые подводные лодки — минные заградители, но до восточного побережья из-за своей малой дальности хода дойти не могут, правда если и они воспользуются Синопом, то тогда могут выставить мины на подступах к Батуму и Ризе.

-Как следует из вашего доклада, реально опасной является всего одна, U-33.

-Так точно, ваше превосходительство.

И тут я кое-что вспомнил "А это не та подлодка что в моём мире потопила госпитальное судно "Португал" на котором погибли раненые и медперсонал. После чего капитан-лейтенант Гансер был объявлен военным преступником. Надо дать указание Саблину, чтобы ни в коем случае не оставлял судно без должной охраны"

-Я полагаю, что Саблин не допустит, чтобы одна подводная лодка противника начала резвиться возле наших берегов. Но надо его предупредить особо насчет явной угрозы в ближайшие две недели со стороны подводных лодок противника.

-Ваше превосходительство, — взял слово Вердеревский, — у меня есть предложение — на время десантной операции устроить блокадные действия возле Синопа и Самсуна чтобы не допустить захода туда подводных лодок противника, этим мы сильно сократим им время возможного пребывания в наших водах.

-Согласен. Определитесь, кого можно направить туда и к вечеру доложите.

-К вечеру я всё подготовлю, ваше превосходительство.

-Полагаю, что никто из нас не думает, что одной подводной лодкой можно прервать наши транспортные перевозки, да ещё идущие под охраной боевых кораблей. Думаю, что и трём подлодкам это не под силу. Уверен, что точно также думает и адмирал Сушон. И ему придётся выводить в море свой ударный отряд. Так что по своей инициативе, или под давлением турок, но он вынужден будет выйти в море, чтобы быстро проскочить до района Батуми или Ризе, там нанести по транспортам чувствительный удар и успеть скрыться в проливе, пока мы его не заблокировали.

-А как же наши дозорные у пролива, они сразу заметят выход кораблей врага. Сушон не пойдёт вглубь Черного моря, зная, что нам стало известно о его выходе.

— Павел Николаевич, нам надо у пролива разыграть такое театральное представление перед турками, чтобы противник поверил в то, что пролив в ближайшие сутки, останется без нашего присмотра. Например, в зоне видимости с их берегового наблюдательного поста изобразить аварию на подводной лодке. Которая, по какой-то технической причине не может погрузиться под воду. По какой — не знаю. Например — пожар на борту. Устроить побольше дыма. Паника на подводной лодке, матросы выскакивают наверх и чуть ли не прыгают за борт. После всего этого она малыми ходами двигает на север.

-Но турки, я думаю, не будут безучастными наблюдателями, — высказал сомнение Вердеревский, — они обязательно пошлют свои дозорные корабли для захвата или потопления нашей подлодки. А завидев погоню, лодке придется погружаться, и турки всё поймут.

-Так я на это и надеюсь, Дмитрий Николаевич. Что у них там в проливе стоит? Пара канонерок да несколько старых миноносцев. Пока с поста свяжутся с ними, да пока растолкуют чего они видят в море. А на дозорных кораблях примут какое-то решение, бросаться им в погоню за русской подлодкой или это такая хитрость.

-Я понял вас, ваше превосходительство, что вы имеете в виду, говоря о представлении, к завтрашнему дню подготовлю план этой операции — тут же воскликнул Кириенко. Мы устроим им сюрприз.

-И эту операцию назовём — "Операция Ы"

Оба, и разведчик и контрразведчик с нескрываемым удивлением посмотрели на меня.

-А почему "Ы" — спросил Кириенко.

-А чтоб никто не догадался — с усмешкой проговорил я.

-Понятно — растянуто пролепетал Кириенко всё ещё переваривая прикол из киношедевра Гайдая.

-Раз все всё поняли, то завтра, с утра, господа, жду вас у себя. Дмитрий Николаевич, у меня к вам ещё одна просьба, нужно составить полный отчет о наличии транспортных судов в составе флота. Нам нужно знать, сколько их, какие это суда. Их характеристики, состояние. С этим вопросом обратитесь к командующему транспортными силами флота контр-адмиралу Хоменко. Он должен больше знать о своём хозяйстве. А также постарайтесь выяснить сколько подобных судов находится в частных руках и можно ли что-то из них использовать для нужд флота.

К тридцатому марта все детали предстоящей десантной операции были проработаны и утверждены. Саму операцию по захвату турецкого Трапезунда назначили на шестое апреля. Началась переброска войск. Через два дня Вердеревский предоставил мне отчет о количестве транспортов, находящихся в составе транспортной флотилии, разбитой на несколько отрядов — оказалось, что их более сотни. Они все вместе могли одновременно принять три дивизии с полным вооружением и припасами. Хотя специализированных судов для высадки десанта прямо на берег у нас не было ни одного. Но в составе флота было два десятка паровых шхун — прародителей находившихся в постройке десантных судов типа "Надежда", которые в короткий срок можно было переоборудовать под эти цели. Получается, что предыдущий командующий сознательно занижал количество транспортов, чтобы перед ним не ставили боевые задачи. Попросту обманул ставку относительно реальных возможностей флота. А мы, тоже хороши. Сразу не проверили, всё думали, что нам для десантной операции в проливе нужно ещё как минимум двадцать транспортных судов. Вот и заказали себе с запасом, целых тридцать десантных судов типа "Надежда". Ладно, они нам в будущем пригодятся, если не на войне, так в мирное время. А теперь посмотрим, как пройдёт эта десантная операция. Если всё пройдет как надо, значит начнём к осени готовить операцию по захвату Босфора.

Штаб Кавказской армии, при разработке операции, немного преувеличил численность противника в районе Трапезунда, поэтому было принято решение усилить отряд генерала Ляхова двумя казачьими пластунскими бригадами и поручить ему захват Трапезунда. Впоследствии стало известно, что турки в районе Трапезунда имели всего шестнадцать батальонов, а укрепления города были чисто символическими. Но мы задействовали в операции усиленный корпус, то есть примерно в четыре раз больше сил, чем у противника.

Первой фазой операции, стала переброска из Новороссийска в Ризе этих самых двух пластунских бригад. Пока пластуны грузились в Новороссийске, туда подошли ещё три батальона, и теперь на выделенные двадцать три судна надо было погрузить вместо пятнадцати тысяч личного состава, двадцать одну, да ещё с полным вооружением. А это почти дивизия. Ну ничего, всех благополучно разместили на транспортах, не испытывая никаких затруднений. Сам командующий Кавказкой армией генерал Юденич поднялся на крейсер "Алмаз", он решил взглянуть на действия Приморского отряда генерала Ляхова. На том же судне находился начальник штаба флота, а теперь ответственный за высадку десанта, контр-адмирал Пилкин.

В группу прикрытия, что находилась в сорока милях юго-западнее Ризы, входили линкор "Императрица Мария", на котором я поднял свой флаг, крейсер "Кагул" и четыре эсминца. Непосредственно охрану конвоя осуществляли крейсера "Прут" (бывший турецкий "Меджидие") и "Алмаз", в этот раз он был без своей авиационной группы и выполнял роль штабного корабля, гидрокрейсера "Николай I" и "Александр I" и эсминцы противолодочной дивизии. Вторая оперативная группа, под командованием вице-адмирала Новицкого, находилась в полной боевой готовности к выходу в море.

Во время высадки первых транспортов с войсками в Ризе, со стороны моря их прикрывали корабли Батумского отряда. Были развёрнуты дозоры из миноносцев и тральщиков, а также поставлены противолодочные сети. Усиленные меры предосторожности пришлось принять потому что наши дозорные корабли несколько дней назад заметили возле Зунгулдака перископ чужой подлодки, а это значит, что в Чёрное море вышли германские подводные лодки. И сколько их — одна, две или три, мы не знаем. А немец — противник серьёзный, и экипажи подлодок опытные, не чета туркам.

За сутки до подхода конвоя к Ризе эсминец "Строгий" обнаружил германскую подводную лодку и атаковал ее. Таранным ударом эсминец смял лодке перископ, и сбросил глубинные бомбы. На месте взрывов стали интенсивно выделятся воздушные пузыри, и чуть позже появилось масляное пятно, и всплыл разный мусор. По обрывкам разных бумаг, что всплыли на месте гибели подлодки, выяснилось, что это была UB-7, командовал ей обер-лейтенант Люттиганн. Так была одержана первая победа над немцами противолодочной дивизией контр-адмирала Саблина. За первые три дня проведения операции, благодаря грамотным действиям дивизии, потерь ни в транспортных, ни в боевых кораблях не было. Четвёртого апреля вторая бригада пластунов была благополучно высажена в Ризе, и сразу же двинулась к линии фронта. На подходе были суда с войсками, которые планировалось высадить ближе к фронту. Шестого апреля в 02.35 на "Императрице Марии" был получен шифрованный сигнал, который извещал корабли прикрытия, что один из германских боевых кораблей вышел из Босфора и направился на север в сторону Варны. Это был "Бреслау"

А пятого апреля после обеда недалеко от входа в Босфор разыгралась "Трагедия". С утра в дозоре здесь находилась подводная лодка "Нарвал" что наблюдала за выходом из пролива. А с береговых высот за ней наблюдали турки. Эти подводные лодки здесь частые гости, но прогнать этих наглых русских подводников никак не получается. Как только откроет огонь береговая батарея, так русские отходят подальше в море или погружаются под воду. Да и надводные турецкие корабли — от миноносцев и выше, также мало чем помогают, ну а если что-то помельче, так русские могут вступить и в артиллерийскую дуэль, имея на вооружении два орудия в семьдесят пять миллиметров. В этот раз с русской подлодкой происходило что-то непонятное. То она погрузится, то снова всплывет, начинает движение и останавливается, а потом над ней взвился черный шлейф дыма, а из рубки выскочили люди. Ещё несколько минут, и лодка закачалась на волнах потеряв ход. Турки обрадовались, наконец-то проклятых гяуров покарал аллах, и их подводная лодка осталась без надводного хода. А возможно она и погружаться не сможет. Тут же сообщили на ближайшую стоянку дозорных кораблей, что есть большая вероятность захватить этих русских вместе с их подводной лодкой или хотя бы уничтожить это исчадье шайтана. И на турецких, и на немецких кораблях стали перехватывать интенсивные радиопередачи из ближайших к турецкому побережью районов. Значит и правда у русских серьёзная авария, если они вызывают помощь. С берега турки увидели, что лодка стала медленно удаляться от пролива, похоже, что она идёт на электромоторах экономя энергию, чтобы как можно дальше уйти от берега. Береговая батарея открыла огонь, но снаряды не долетали несколько кабельтов и взрывались позади уходящей лодки. На перехват "Нарвала" турки послали два старых миноносца и древнюю канонерскую лодку, то есть всё, что было под рукой. Из Стамбула вышли два эсминца, но им надо ещё пройти пролив и выйти в Черное море. А на это нужно время. Лодка была уже в пятнадцати милях, когда из пролива показались первые турецкие корабли. В эфире ещё активнее заработал передатчик, видимо призывая на помощь. Через двадцать минут вслед за первой группой преследователей из залива вышли ещё два турецких эсминца, и увеличив ход до полного также бросились в погоню.

"Ну, теперь гяуры заплатят за всё, им никуда не уйти от наших кораблей" — рассуждали турки, наблюдая за разворачивающимися на море действиями. Но ни с берега, ни тем более, с кораблей не заметили, что русская подлодка постепенно увеличивает ход, но так, чтобы первая тройка не так быстро нагоняла её, и уводила их дальше от берега. И когда корабли отошли уже миль на десять-двенадцать, и уже почти скрылись из вида, с высокого берега заметили движущиеся с востока полными ходами два русских эсминца. На турецких кораблях опасность не видели и продолжали погоню за подводной лодкой. А турки в одночасье своих предупредить не могут, на это нужно немало времени. Но вот и на турецких кораблях заметили очень опасного противника и начали ворочать назад, хотя до подводной лодки оставалось не более шести миль, а до русских эсминцев было в два раза дальше. Но чтобы не испытывать судьбу, турки дружно ломанулись в обратную сторону. Два более современных эсминца быстро вырвались в лидеры забега, бросив своих старых собратьев по оружию и ушли в сторону пролива, оставляя "старичков" на расстрел русских эсминцев, за ними, отставая, спасался бегством ещё один миноносец. Русские быстро нагоняли два последних корабля, которые также растянулись и имели между собой большую дистанцию. Русские эсминцы уже входили в зону досягаемости орудий береговой батареи. Несмотря на это корабли, а это были "Быстрый" и "Пылкий", разделившись, открыли огонь по обоим концевым туркам. Это были древние корабли, канонерская лодка "Малатья" и миноносец "Юнус". Но их тоже можно записать для пополнения боевого счета, несмотря на то, что практической боевой ценности они не имеют. После нескольких пристрелочных выстрелов из носового, "Пылкий" взял немного левее и открыл огонь на поражение всеми орудиями. И несмотря на огонь береговых орудий и своё интенсивное маневрирование, добился семи попаданий, и этого для старого корыта хватило. Было видно, что канонерка глубоко зарылась носом, и заваливается на правый борт, а экипаж спешно покидает её. "Быстрый" несмотря что его цель была и по меньше и по маневренней добился двух попаданий в миноносец "Юнус", который сейчас стоял без хода и парил. Вот только добить его мешала пристрелявшаяся по "Быстрому! береговая батарея. Уже два снаряда взорвались в каких-то двух кабельтов от борта "Быстрого", так что пришлось поворачивать назад. И всё же комендорам "Быстрого" на отходе удалось ещё раз попасть в миноносец. Это попадание оказалось для турка роковым.

Турецким канонирам несмотря на их интенсивный огонь так и не разу не удалось поразить русские эсминцы и им оставалось в бессильной злобе только призывать своего аллаха чтоб он покарал этих неверных урусшайтанов. Но не аллах, и не другой их мусульманский бог им не помог. С высокого берега наблюдатели только отметили, что русские эсминцы ушли в ту сторону, где находилась русская подводная лодка. И похоже, что они взяли её на буксир, так как из-за большой дальности определить точно, что там происходит, они не могли. Но до самого вечера больше никаких кораблей и подводных лодок русских не наблюдалось. Были высланы два самолета выяснить, что с подводной лодкой и эсминцами. Турки обнаружили их в пятидесяти милях от берега. Как только самолёты приблизились, один из эсминцев отдал буксир, и дальше лодка пошла сама, а корабли открыли огонь из противоаэропланных пушек. Самолёты сбросили по две малых бомбы, но промахнулись. Покружив ещё немного, но не приближаясь к кораблям, полетели обратно в сторону пролива. Как только противник скрылся, эсминцы повернули в сторону турецкого угольного района, за ним пошла и подводная лодка, но не на буксире, а под своими дизелями. Представление для турок закончилось вполне успешно и что они там доложат своему начальству вполне предсказуемо. Так что занавес опущен, все актёры направляются по делам.

Теперь германо-турецкое командование было уверено, что перед проливом и в районе Зунгулдака русских кораблей нет. Подводная лодка русских, что была тут в дозоре, по техническим причинам больше не может выполнять роль передового разведчика. Была взята на буксир своими же эсминцами, вызванными ею во избежание захвата или уничтожения кораблями турецкого флота, и теперь, под конвоем буксируется в сторону Крыма. Надо полагать, что и возле Зунгулдака русских кораблей не осталось, так как именно оттуда пришли те эсминцы, и доподлинно известно, что они патрулируют парами. А новая пара появится ещё не скоро, значит есть шанс выйти из залива незамеченными.

Срочно стал готовиться к выходу "Бреслау", ему надо было незаметно проскочить самый опасный район, где патрулируют русские корабли, и затеряться в море. Из-под Трапезунда приходят отчаянные мольбы о помощи, русские перебрасывают войска морем, и сейчас в районе Ризы скопилось большое количество русских транспортных судов с войсками и вооружением. Надо нанести мощный удар по ним, это немного ослабит нажим на Трапезунд. Также в Зунгулдак направились два парохода и множество парусников за углём.

Как мы уже говорили, крейсер "Бреслау" был обнаружен идущим курсом на Варну. Но не в Варне, и не в другом болгарском порту он не появлялся, а затерялся где-то в Черном море. Тут и к гадалке не ходи, и так понятно, что он направляется сюда. Значит, через сутки его надо ждать тут. Завтра в полдень даём сигнал на выход второй оперативной группе, они знают что делать. А где "Гебен", неужели его побоялись выпустить в море? Тут такая добыча, а он отстаивается в проливе. Это что, всего одним кораблём и ограничится противодействие самой крупной десантной операции русского Черноморского флота?

В это время на сухопутном фронте сложилось трудное для русских положение. Турки перешли в наступление, и генерал Ляхов с трудом сдерживал их. Он обратился к командующему войсками генералу Юденичу с просьбой доставить войска прямо к линии фронта в Хамуркан, так как марш по суше занимает слишком много времени. Юденич находился на штабном корабле, и ссылаясь на тяжелое положение на фронте обратился к начальнику транспортной флотилии контр-адмиралу Хоменко с просьбой доставить в Хамуркан первую пластунскую бригаду генерал-майора Ивана Гулыги, и часть третьей бригады что не успела высадится в Ризе, но оставшуюся без обозов.

Но тут проявил инициативу мой начальник штаба контр-адмирал Пилкин, он обратился к командующему Кавказкой армии Юденичу.

-Выше высокопревосходительство, а зачем нам высаживать войска у линии фронта, и потом опять в лоб атаковать турок, если можно высадить их в турецком тылу, например в районе Платана, и уже оттуда вести наступление на Трапезунд. С той стороны нас никто не ждёт. А оказавшись меж двух огней, турок сам оставит свои позиции у Сюрмене, и поспешит на единственную дорогу на Гюмиш-хана, боясь, что мы её перережем, и они попадут в окружение. Тогда и сам Трапезунд нам достанется без боя. Я не думаю, что они захотят оборонять город, из которого ведёт всего одна дорога вглубь Турции.

-Да, и такой вариант развития операции уже прорабатывался, но его исполнение намечалось после взятия позиций у Сюрмене и начала атаки на Кавета с одновременной высадкой десанта и там.

-Но, ваше высокопревосходительство, это же опять перед Трапезундом, а не в тылу у города. А вот сейчас взять и высадить десант в пятнадцати верстах в тылу, и сразу наступать на единственную дорогу, что пригодна для прохождения войск, и делать вид, что хотим перерезать её. Как только противник узнает, что мы высаживаемся у него в тылу, то сразу же бросится по ней в бега. А если этого они не сделают, а будут продолжать оказывать нам сопротивление под Хамурканом и Сюрмене, то в плен должно попасть немало их войск.

Юденич склонился над картой, оценивая обстановку, несколько минут он явно перебирал в голове разные варианты.

-Решено, высаживаем бригады здесь, вот только они остались без артиллерии. Она сейчас выгружается в Ризе. А как же они без её поддержки будут наступать? Адмирал Хоменко сейчас находится в Ризе?

-Да. Последнее сообщение от него было оттуда.

-С ним надо срочно связаться. Пусть всю полевую артиллерию с припасами, которую не успели сгрузить с транспортов, направляет сюда. И как только она сюда прибудет, после этого начнем полноценную высадку.

-Ваше Высокопревосходительство. Если будем ждать артиллерию, пройдёт много времени. Я предлагаю не дожидаться её, а высаживать пластунов сразу, как только подойдем к Платану, мы сами поддержим их огнем корабельной артиллерии. Высадим вместе с десантом на берег артиллерийского офицера, можно двух, да несколько сигнальщиков. Это на первое время, пока не протянем телефонную линию, вот они и будут корректировать огонь с кораблей.

Юденич опять задумался и после минутной паузы произнёс:

— Я одного опасаюсь, что нам не удастся такими силами с ходу овладеть дорогой. Из доклада генерала Ляхова явствует, что по данным разведки, в Трапезунде находится до пяти тысяч немецких солдат.

(Разведка сильно подвела генерала Ляхова. Откуда она брала данные, да чёрт его знает, но по всей видимости с потолка, раз завысила численность турецких войск в несколько раз. Так по некоторым её донесениям, в Трапезунде находилось пять тысяч немцев, хотя откуда им было взяться в Турции?!)

-Николай Николаевич, да откуда тут могут быть немцы, если они там, в Европе, ощущают большую нехватку войск.

-Так и я так же думаю, откуда? Но Владимир Платонович ссылается на свою разведку. Владимир Константинович, а вам известно, что некоторыми частями в турецкой армии командуют немецкие офицеры и их немало. Есть даже кое-какие воинские подразделения, состоявшие из немцев и австрийцев.

-Известно, и думаю, что во всей Турецкой империи столько немецких военных не наберётся сколько углядели бравые разведчики в этом Трапезунде. Есть инструктора в их армии, есть артиллеристы, а также другие специалисты по технической части в которых турки ощущают большую нехватку. Есть моряки, а вот насчет пехотных частей, очень сомнительно.

-Хорошо. Тогда я отдаю приказ генералу Ляхову, продолжать держать противника по фронту ещё сутки, а потом переходить в наступление. А ваши корабли поддерживают генерала Ляхова всеми орудиями.

II

Десант операция у Трапезунда.

Первая Кубанская пластунская бригада генерал-майора Ивана Емельяновича Гулыги и часть Донской пластунской бригады была успешно, без противодействия со стороны турок, высажена на берег. Они высаживались на берег с шутками-прибаутками.

"С Богом, братцы! Не робея,

Смело в бой пойдем друзья;

Бейте, режьте, не жалея,

Басурманина-врага!

Там, далёко за горами,

Русский много раз шагал,

Покоряя вражьи страны,

Гордых турок побеждал.

Так идём путем прадедов

Лавры славы добывать!

И пойдем мы в дело смело,

Дедов славных не срамя!

Смерть за веру, за Россию,

Можно с радостью принять".

Закрепившись на берегу, батальоны Гулыги начали наступление в двух направлениях. Основные силы, а это четыре батальона, повели наступление на Трапезунд, а три батальона, под командой полковника Полухина, которому Гулыга передал большую часть своих пулеметов, двинулись к дороге на Гумиш-хана. Если только полковнику удастся оседлать эту дорогу, то туркам точно наступит хана.

Во время выгрузки пластунов, поручик Дурилин приметил одного флотского офицера, который очень толково распоряжался выгрузкой десанта на берег. Да и на берегу в бою с турками действовал храбро и умело. С горсткой пластунов и матросов захватил турецкую полевую батарею. Но больше всего он поразился тому, что на кителе этого старшего лейтенанта вместе с орденом Святого Станислава 3-й степени висели четыре солдатских Егория. Дурилин порасспрашивал кое-кого об этом офицере и выяснил немало любопытного.

Домерщиков Михаил Михайлович. Бывший штрафник. Ну там какая-то темная история десятилетней давности. Сбежал из России "так как на него завели дело", но когда началась война, вернулся в страну и попросился обратно на службу, но попал под суд за старые грехи. Разжалован в матросы, лишён наград и дворянства и отправлен в конный подрывной отряд Кавказской Туземной конной дивизии, которой командовал великий князь Михаил Александрович. За девять месяцев заработал четыре креста, амнистию, возврат наград, и успел стать старшим лейтенантом. После боёв за Трапезунд Дурилин разыскал этого старшего лейтенанта и предложил ему продолжить службу в 1-ом морском полку. Полк только формируется и офицеры с таким бесценным боевым опытом там очень нужны. А формируется полк для одной очень ответственной и секретной десантной операции.

Через два часа после выгрузки пластунов к району высадки пришли два судна с артиллерией, и приступили к выгрузке. Как только одна батарея была выгружена на берег, её тут же отправили догонять батальоны полковника Полухина. Порожние транспорты кроме двух последних ушли под охраной миноносцев в Ризе, а оттуда в Батум. В Ризе оставалось ещё шесть не разгруженных судов с артиллерией и припасами для войск. И теперь всё это перегружалось на десантные самоходные баржи, которые сразу же, после загрузки, шли выгружаться к селению Оф. На переходе баржи охраняли два миноносца. Для охраны порта выделили два эсминца и канонерскую лодку.

Юденич оставался на "Алмазе" и руководил войсками оттуда. Для поддержки десанта были привлечены канонерская лодка "Донец", сам "Алмаз" и эсминцы "Завидный" и "Жуткий". Когда Юденич узнал, что где-то в море находится как минимум один крейсер противника, он тут же настучал радиограмму в штаб флота: "Главнокомандующий считает необходимым, на всё время операции продолжать охрану флотом побережья, чтобы оградить войска от обстрела неприятельскими кораблями, а не отстаиваться в бухте Севастополя.

Такой телеграммой он фактически открыто говорил, что флот в разгар боёв уклоняется от выполнения своих обязанностей. Он не видел наши корабли, которые крейсировали в сорока милях на северо-западе, и не знал о них. Командующий считал, что основные силы флота ушли в Севастополь, пока Пилкин не разъяснил ему фактическое состояние дел.

-Ваше высокопревосходительство! Флот находится в море и никуда не сбежал, как вы изволили заметить в телеграмме. Его задача не изменилась, и как и было задумано по плану операции, он находится на прикрытии транспортной флотилии. Кроме того, в его задачу входит недопущение прорыва к побережью германо-турецкого флота.

-Хорошо, я вам верю, господин контр-адмирал, но если хоть один снаряд с вражеских кораблей упадет в расположении моих войск, я непременно отпишу о вашем бездействии Великому князю Николаю Николаевичу. И последствия, для вас лично и для вашего Командующего флотом, будут самые неприятные! Да-с, неприятные!

Флот не бездействовал. Начиная с 16.00 с гидрокрейсеров каждые пятнадцать минут спускали на воду по гидросамолёту, которые вылетали на разведку на шестьдесят-восемьдесят миль от кораблей, высматривая не покажется ли "Бреслау", а возможно и сам "Гебен". Может наши дозорные подводные лодки всё же проглядели его выход, и сейчас эти два корабля "племянник" и "дядя" — так прозвали моряки черноморцы эту парочку, — приближаются к побережью Лазистана.

Самолеты уже два часа с постоянством взлетают и уходят в разведывательные полёты, но возвращаясь, ничем обрадовать пока не могли. Противник до сих пор так и не обнаружен, но он должен быть где-то рядом, если только не повернул назад. Все корабли эскадры перехвата "держали машины под парами".

-Ваше превосходительство, поступило сообщение от старшего лейтенанта Стаховского, — объявил вахтенный офицер мичман Шулейко.

-И что он передает?

-Ввиду скорого захода солнца он не может посылать гидросамолёты на разведку.

-Когда заход солнца? — задал я вопрос.

-Через один час семь минут, ваше превосходительство.

-Значит у нас есть ещё один час, прежде чем солнце зайдёт, и наступит темнота, а в темноте противник может незаметно подойти к Ризе и нанести удар. Но и ему не видно цель, если он будет вести огонь, то только по площадям. Но даже этого мы не можем допустить, сейчас Риза представляет огромный склад армейского снаряжения, и несколько удачных попадании могут натворить много бед.

-Передайте Стаховскому, выслать сразу три гидросамолета на разведку в получасовой полёт, если до захода солнца не успеют возвратиться к кораблям, пусть ищут нас по огням ракетниц.

Стаховский выполнил приказ и отправил гидросамолеты в разведывательный полёт ещё раз.

Два из трех уже садились с последними лучами солнца, а третьего всё не было. Экипажем третьего улетевшего на разведку аэроплана были лейтенант Корнилович с наблюдателем прапорщиком Бушмариным. Они ушли на запад. Солнце уже несколько минут как зашло, и хотя на западе небосклон ещё серел, но на море уже опустилась мгла. Милях в трёх на восток от линкора, в воздух каждую минуту взмывали в небо белые шары ракет, это с гидрокрейсеров давали понять, где их искать возвращающему разведчику. И на десятой минуте такого фейерверка в небе был услышан стрекот работающего мотора.

Сразу были включены прожектора, которые были направлены на воду, чтобы гидроплан смог сесть на воду.

Неужели и этот слетал впустую? — ну ведь должен же где-то рядом быть этот "племянничек". А может он повернул обратно, почуяв что для него готовят ловушку — вертелись в голове совсем не радужные мысли.

Гидросамолет произвел посадку в пяти кабельтовых от линкора, ближе к нам чем к своему кораблю-матке. После приводнения командир летательного аппарата определил какой корабль где находится и направился к нам.

Ну, наконец-то, всё же мы обнаружили крейсер. Сейчас он находится в шестидесяти милях на запад от нас. И наша встреча может произойти через два-три часа. А вот крейсеру до Ризы порядка ста двадцати миль и это пять-шесть часов ходу. Теперь наша задача найти его в этой темноте, и не допустить, чтобы он прошмыгнул к порту.

-Передать приказ на эскадру: курс 136 градусов на зюйд-ост, скорость двенадцать узлов. Отходим к Ризе. Первыми идут "Александр I" и "Николай I".

Я решил подойти к Ризе на расстояние семи-девяти миль. Этим я перекрывал все подходы к порту и крейсеру будет очень трудно проскочить незамеченным мимо нас.

III

Конец "Племянничка"

Было около четырёх утра, когда на море опустился туман, не слишком плотный, но нормальная видимость упала до мили.

-Вот этого нам ещё не хватало, до рассвета осталось два с половиной часа так ещё и туман в придачу — чертыхался командир линкора Кузнецов — и крейсер опять куда-то запропастился. А по нашим расчетам должен был появиться часа два назад, а его всё нет да нет. Может он направился дальше?

-Иван Семенович усилить наблюдение за морем. Сейчас самое время для "племянничка", попытаться подойти как можно ближе к берегу, для нанесения удара.

-Но для этого ему надо вначале этот самый берег увидеть, чтобы определится, где именно он находится — высказался Вердеревский.

-А предположение Иван Семёновича может оказаться верным, как бы и в правду немец не решил проскочить к восточному побережью, и там обстрелять любой из портовых городов, и этим отвлечь нас от Ризы. А лишь потом подойти сюда. Понадеявшись, что мы пойдём его искать там.

Надо вспомнить, а как было в моей временной реальности — подумал я про себя.

"В то время дозорная служба перед проливом была не постоянная, и крейсер вышел раньше, когда пластуны ещё грузились в Новороссийске. А здесь он выскочил на два дня позже и пластуны уже практически все на берегу. Там он обстрелял Новороссийск, а тут зачем его обстреливать, раз войск в городе и порту уже нет. А знают ли об этом на крейсере, вот в чем вопрос? Не пошел ли крейсер туда? Мы его ждём здесь, а он направляется к Новороссийску, но с таким успехом он мог направиться и к Батуму, сейчас там собралось немало порожнего транспорта. Если на крейсере почувствовали, что мы ждем его тут, и он направился к Батуму, то по времени он уже должен подходить туда.

-Срочно радиограмму на "Прут" адмиралу Саблину: передать "Быть предельно внимательными, есть вероятность в ближайший час появления у порта неприятельского крейсера" и точно такую же на "Три Святителя" в Новороссийск.

Теперь нам осталось ждать, как будут развиваться события.

-Ваше превосходительство, я склоняюсь к тому, что крейсер сейчас где-то рядом пережидает туман. И с рассветом начнет движение к Ризе, в надежде, что солнце разгонит туман, и откроется берег.

-Дмитрий Николаевич, голубчик, и я надеюсь на это, но не будем исключать и другой вариант, то, что крейсер пошел к восточному побережью или к Новороссийску, или к Батуму весьма вероятно.

Прошло ещё два часа нервного ожидания. На востоке, даже несмотря на туман, пространство над морем начало сереть. Скоро рассвет. А сведений о местонахождении крейсера не поступало. Саблин молчит и это уже радует. Но возможно, если только крейсер где-то там, то он ожидает рассвета чтобы видеть цель.

-Ваше превосходительство! — проговорил возбужденно вошедший мичман Шулейко — передали с "Гневного" — в море замечена тень корабля, подходящего с северо-запада. Но там не должно быть наших кораблей.

Эсминец "Гневный" находился от нас в пяти милях на западо-северо-запад, но из-за тумана мы его не видим.

-Приготовить корабль к бою. Курс 290. Средний вперед.

Противника мы увидели через десять минут. Но и он нас заметил, стал разворачиваться на обратный ход.

-Два румба вправо. Самый полный вперёд — скомандовал Кузнецов.

-Старший лейтенант Урусов! — за вами слово, командуйте огнём — напутствовал я князя.

Первыми открыли огонь наши стотридцатки, нащупывая верную дистанцию до германского крейсера. Потом заговорил главный калибр. Было видно, что снаряды взрываются возле бортов убегающего от нас германского крейсера, но прямых попаданий пока не было. А мы от немца уже получили три снаряда один — 150мм и два 105-мм — но серьёзных повреждении они нам не нанесли. А крейсер постепенно от нас отрывался, хотя и выписывал зигзаги, уклоняясь от наших снарядов. Два эсминца находились на правой раковине позади германца, и постепенно его нагоняли. Ещё два эсминца только-только нагоняли нас, так как на момент обнаружения противника находились значительно восточнее остальных, и теперь им приходилось парадным ходом нагонять всех. Но имея ход не менее двадцати девяти узлов, они скоро нас обгонят.

-Иван Семенович, можно полрумба вправо, — попросил князь Урусов. Линкор взял правее прозвучал ревун и все четыре башни почти одновременно выпустили свои снаряды.

-Ура! — кто-то из молодых офицеров не удержался от возгласа, когда на убегающем германском крейсере расцвела яркая вспышка прямого попадания, в воздух взлетели обломки и крейсер задымил.

Вот как описывает этот же бой один из немецких морских офицеров в своих воспоминаниях — ""Бреслау" в Черном море".

....Вдруг из редкого тумана в пяти милях на юго-восток, показался большой силуэт. Русский дредноут! Право руля! Обе машины самый полный! — выкрикнул наш командир, корветтен-капитан Вольфрам Кнорр. Наши взгляды устремлены на показавшийся в туманной дымке русский корабль. Сомнений нет, это действительно один из русских линкоров — "Императрица Мария" или "Екатерина Великая"! Из всех труб крейсера повалил густой дым, я даже представил, как наши кочегары стараются изо всех сил поднять давление пара до красной отметки и даже выше, чтобы развить максимально возможную скорость и уйти от такого грозного противника. Пенистый след оставался за нами. В тот день наши турбины точно превысили свои паспортные 32000 лошадиных сил. И крейсер летел как на крыльях.

Наши взоры устремлены назад — русский линкор двигался за нами. Грозный корабль не собирался отказываться от преследования. Несмотря на наше превосходство в ходе, мы всё-таки слишком поздно его заметили и слишком близко от него оказались. Сейчас его комендоры начнут пристрелку. Вот поднялись три 12-дюймовых ствола его носовой башни отыскивая нас. А у него их двенадцать. И каждое попадание может быть для нас смертельным. Мы несёмся на пределе машин и всё равно удаляемся от русского гиганта слишком медленно. Позади нас, совсем рядом с кормой, поднялись четыре фонтана воды, но пока не от главного калибра, а от среднего. Потом снаряды стали рваться впереди, потом с бортов. Практически накрытие. Они разрывались часто, но по счастью мимо, правда осколки иногда ударялись в борта и надстройки. Сейчас дистанцию передадут в башни главного калибра и начнётся ад. Мы пытались затеряться в тумане, но он начал рассеиваться с первыми лучами солнца. Наши взоры по-прежнему были направлены на корму, где спешил за нами этот корабль, который можно было сравнить с разъярённым носорогом, несущимся на свою цель не разбирая дороги. И если что и могло остановить его бег по волнам, то уж никак не наш огонь.

Наши артиллеристы оказались на высоте. Было зафиксировано не менее трёх прямых попаданий, но эти укусы он даже не чувствовал и двигался прямо через разрывы наших снарядов, не помышляя о маневрировании. Нас может спасти только наша машинная команда, надежные механизмы и умелое маневрирование нашего командира. Наша скорость выше, чем у русского линкора, но параллельно ему с некоторым превышением по скорости двигаются два нефтяных быстроходных эсминца, ещё два таких же видны чуть позади русского дредноута, они быстро нагоняли линкор. И вот эти русские эсминцы очень опасны, если они все четверо навалятся на наш "Бреслау", тут и скорость не поможет, вся надежда будет только на наших комендоров. Если им удастся одного-двух остановить, то мы уйдём. В бинокль я разглядел, как поднялись страшные орудия русского. Сверкнули вспышки залпа. Как приговорённые к расстрелу, мы вслух считаем секунды -1, 2... 10, 20... Внимание! Падение! Залп лег с недолётом всего в несколько десятков метров. Из водяной бездны вырвалось фантастическое построение стихии из воды, пены и дыма. Несколько мгновений эти фантасмагорические сооружения из воды стояли над поверхностью моря, а наш корабль уходил дальше. Распространился перебивающий дыхание запах сгоревшей взрывчатки. Казалось, что он заполнил всё пространство вокруг крейсера. Мы мчимся вперед зигзагами, а преследователь по прямой, чуть в стороне, чтобы вести огонь несколькими башнями. Вот снова вспышки залпа. Mein Gott, спасибо тебе и этот пришёлся мимо. Сверкнул третий залп. Глухой вой приближающегося ужаса, заключённого в стальном цилиндре. Вода и осколки обрушились на корабль, появились раненые и убитые. Нас взяли в вилку, ещё немного и перед нами распахнутся ворота в валгаллу. Но мы постепенно отрывались, и расстояние до русского монстра настолько увеличилось, что уже даже не виден форштевень линкора. Мы уже стали надеется, что наш бравый "Бреслау" сумеет вывернуться из этой смертельной передряги. Все стоят, не двигаясь, словно зачарованные, охваченные одним чувством, одной мыслью — не попади, пролети мимо. Летят секунды, одна за одной. Прошла минута, а может две, время для нас просто остановилось. Когда же долетят русские снаряды чтобы после их падения изменить курс и сбить прицел. Будут ли они нашей гибелью или выпадет шанс пожить.

То, что случилось потом, в молниеносном ходе событий, мы не смогли толком осознать. В крейсер попало сразу два чудовищных снаряда и один из них в палубу, возле самого борта. Страшный сдвоенный удар. Крейсер вдруг прыгнул вперёд и вбок. Накренился. Нырнул носом, зарываясь в воду. Кипящим водоворотом вода ворвалась на палубу, мостики, полубак. Часть палубной команды смыло за борт, и тут же звон, треск, грохот, пламя и дым вырвавшиеся из внутренностей крейсера.

— Гибель! — отчаянно мелькнула мысль, — сейчас крейсер пойдёт на дно. Но нет, он ещё держался на плаву и двигался по инерции. Корабль давал нам последний шанс спасти свои жизни, не затонул сразу, а предоставил некоторое время чтобы мы могли спустить оставшиеся целыми шлюпки и плотики, и оставшиеся в живых воспользовались этим шансом...

Это эмоциональное и живописное описание обстрела крейсера "Бреслау" главным калибром линкора "Императрица Мария" я прочитал через десять лет после описываемых событий.

Крейсер тонул, получив ещё два снаряда. Одно котельное отделение было разрушено полностью, второе затапливалось, и остановить поступление воды не было никакой возможности. Одна турбина разбита, а для второй не было пара. Мы подошли на расстояние мили к тонущему врагу. С этого расстояния было хорошо видно, что особенно сильный пожар был позади кормовой трубы, Да и между мостиком и первой дымовой трубой тоже качественно горело. Крейсер начал тонуть кормой, задирая нос всё выше и выше. И казалось, что он так и затонет в вертикальном положении, как раздался взрыв в его средней части. Это взорвался один из снарядных погребов, выворачивая наружу обшивку корабля. В огромную дыру хлынули новые потоки воды. Корабль начал заваливаться на левый борт, и полежав некоторое время на боку, он так боком, и погрузился в морскую пучину. Эсминцы подошли ближе и начали подбирать оставшийся в живых экипаж из воды.

-Ваше превосходительство, сегодня нам удалось избавится от одной из заноз, которая так долго досаждала нам — с радостью в голосе проговорил Вердеревский. Теперь осталось подловить "Гебен".

-Я боюсь, дорогой мой Дмитрий Николаевич, что после того, как нам удалось потопить крейсер, на то, чтобы теперь поймать "Гебен", нам остаётся очень мало шансов. Я даже не знаю, чем мы можем его выманить из пролива, чтобы его перехватить и потопить.

-Мичман — обратился я к Шулейко — отправьте радиограмму адмиралу Пилкину на "Алмаз": Угрозы обстрела германскими кораблями наших войск нет, крейсер перехвачен и уничтожен. Линкор и эсминцы уходят в Севастополь. "Кагул" и гидрокрейсера оставляю на ваше усмотрение.

Генерал Юденич узнал, что опасности обстрела с моря больше нет — отбыл в Батум. Хотя мы уничтожили только лёгкий крейсер, и есть ещё один корабль, и гораздо мощнее нами уничтоженного. Но генерал уверовал, что турки побоятся его направить сюда, а вернее всего то, что сами немцы ни за что не будут рисковать своим кораблём. А это значит, что город в ближайшее время всё равно падёт и командующему тут делать нечего, надо готовиться к следующему наступлению, но уже в другом месте.

Линкор и эсминцы я увёл в главную базу, где нас встречал почти весь город. В этот же день получил благодарственные телеграммы от Государя и от Морского министра.

IV

Трапезунд наш

Бои на подступах к Трапезунду продолжались. Но появились и некоторые сложности. Теперь расстояние от Батума, где базировались канонерские лодки, до линии фронта значительно увеличилось, и обстреливать вражеские позиции по заявкам сухопутчиков становилось всё труднее. Ведь при наличии мощных и дальнобойных орудий, канонерка весьма тихоходна и обладает малым запасом хода, так что гонять их из Батума под Трапезунд становилось нецелесообразно. На полноценную поддержку войск огнём и возвращение в Батум, банально не хватало топлива. Поэтому я дал совет, который каперанг Римский-Корсаков проигнорировать не мог, перевести канонерские лодки и другую мелочь на постоянное базирование в Ризу, пока не будет взят Трапезунд.

По просьбе командования Кавказкой армии усилить Батумский отряд крупным кораблём с тяжёлой артиллерией, мы выделили броненосец "Пантелеймон". 7 апреля он вышел из Севастополя под прикрытием трех эсминцев и прибыл в Батум 8 апреля.

Уже утром 10 апреля броненосцы "Ростислав" и "Пантелеймон" подошли к Сюрмене и приняли на борт армейских артиллеристов, которые должны были корректировать огонь кораблей. Первым открыл огонь по берегу "Ростислав", а потом к нему присоединился "Пантелеймон". Их охраняли пять эсминцев и два тральщика. Стрельба велась с дистанции одиннадцати кабельтовых, что даже для 10-дюймовок "Ростислава" было как стрельба в упор. Как только окончилась артподготовка, генерал Ляхов бросил войска в атаку на турецкие укрепления. Хотя турки пытались оказывать яростное сопротивление, они были отброшены, их войска понесли ощутимые потери. Турки откатились практически к самому Трапезунду и верстах в четырёх от него снова заняли оборону. Начали углублять заранее выкопанные окопы, укреплять мешками с песком начатые, но недостроенные укрепления, устанавливать и маскировать оставшуюся у них артиллерию. До наступления темноты броненосцы провели обстрел новых турецких позиций. За этот день наши войска продвинулись почти на десять вёрст и теперь закрепились всего в пяти верстах от Трапезунда.

Генерал Ляхов планировал возобновить наступление совместно с высадившимися в тылу турецкой обороны двумя пластунскими бригадами через два дня. По заранее согласованному плану его наступление должны поддержать броненосцы, а пластунов, наступающих с запада, крейсера и канонерки. Но турки воспользовались предоставленной передышкой и 12 апреля оставили Трапезунд. И вся эта масса войск решила пробиваться по одной-единственной дороге, так как вместе с войсками уходило и турецкое население. На дороге на Гумиш-хана разгорелся ожесточенный бой. Три тысячи пластунов Донской бригады, имевших только лёгкое стрелковое вооружение и несколько трёхдюймовок, сдерживали более пятнадцати тысяч турок. Потеряв несколько тысяч человек, турки так и не смогли пробить оборону казаков и создать полноценный коридор для выхода войск из мешка, но во время боя по узкому проходу, усеянному турецкими трупами успело выскочить две или три тысячи турок, пока казаки вновь полностью не перекрыли дорогу. Большая часть оставшихся в окружении, побросав всё военное имущество, сдалась, и лишь две или три сотни с личным оружием ушли в горы.

13 апреля депутация греков, жителей Трапезунда и окрестностей, прибыла к генералу Ляхову и сообщила что турки город покинули. Так от мирных жителей командующий Приморским отрядом узнал, что Трапезунд уже наш. Вообще-то я абсолютно был уверен, что Ляхов сознательно задержал наступление, давая понять туркам, что им надо быстрее сматываться, пока русс-шайтаны дают такую возможность. Хотя, возможно, что главной причиной приостановки наступления было желание генерала сохранить жизни русских солдат. Жизни врагов, для правильного солдата, ценности не имеют. А генерал Ляхов был солдатом правильным. Он был полностью согласен с принципом: если враг не сдаётся — его уничтожают. 14 апреля русские войска торжественно вступили в Трапезунд. "Ростислав" и "Пантелеймон", расцвеченные флагами, с выстроенными на шкафутах командами, стояли на рейде, подчёркивая своим присутствием торжественность этого исторического события.

После захвата Трапезунда, наступление на приморском фланге Кавказской армии было приостановлено. Штаб фронта решил использовать этот город в качестве главной базы снабжения войск. Но для этого нужно было обеспечить оборону порта с моря и суши, увеличить гарнизон. Для этого в Трапезунд было решено перебросить пехотные дивизии из центра России. Надо организовать прочную оборону на подступах к новой базе.

Для обороны Трапезунда с моря и поддержки, в случае необходимости, сухопутчиков, мы перевели туда всё бригаду броненосцев, за исключением "Трех Святителей", который находился в Новороссийске. По опыту предыдущих боев уже было ясно, что этих кораблей хватит для прикрытия города от рейда "Гебена". Да и после потопления "Бреслау" было сомнительно, что германский линейный крейсер осмелится в одиночку, без быстроходного разведчика выйти из Босфора, и так далеко зайти на восток. Флот свою задачу у Трапезунда выполнил, теперь на очереди была плотная блокада турецкого угольного района и болгарского побережья.

Глава шестая. Поездка в Ставку.

I

В Могилёвском городском саду.

Летнее наступление русской армии являлось частью общего стратегического плана Антанты на 1916 год. В марте 1916 в Шантийи — это родовой замок баронов Монмаранси, принцев де Конде и герцогов Монмаранси, а теперь ставка французского главнокомандующего, маршала Жозефа Жоффра, — состоялась конференция с участием представителей стран Антанты. На ней было решено начать тесное взаимодействие союзных армий на различных театрах войны. Наконец-то лимонники и лягушатники поняли, что надо воевать сообща, чтобы удар наносился, даже если и на разных фронтах, то с разницей в сроках не более двух-трех недель. Тогда и эффект от подобных операций будет реальным и противнику будет очень трудно маневрировать резервами. Когда один ломится в дверь, то другому пробраться в окно будет легче. Вот и решили в этом Шантийи воевать дальше по совместно разработанным планам и проводить операции строго в согласованные всеми участниками сроки. Но только решили. В рамках этого плана, англо-французские войска готовили свою операцию на Сомме. И начало наступления на франко-германском фронте было назначено на первое июля. Русские должны пойти в наступление на две недели раньше, чтобы оттянуть немцев на себя и создать этим благоприятные условия для наступления союзников.

И опять лимонники с лягушатниками рассчитывают, что русские опять будут доблестно умирать, отвлекая на себя войска Центральных держав, а они, такие хитропопые, смогут наконец, сделать что-нибудь и на своем фронте. И вновь, русский солдат должен, в угоду какому-то дяде оттянуть на себя стратегические резервы германской армии. Хотя русские предлагали совсем другой план летнего наступления, по которому предлагалось главный удар нанести на балканском ТВД. По Болгарии и Австро-Венгрии наносится мощный удар одновременно тремя союзными армиями — русской, силами Юго-Западного фронта, англо-французской от Салоников, и итальянской из района Изонцо, в общем направлении на Будапешт. Наше командование считало Болгарию и Австро-Венгрию слабым звеном в коалиции Центральных держав, и в действительности что "братушки", что австрияки, вояки, если объективно — хреновые, но даже такие союзники облегчали жизнь Германской имперской армии. Так что их разгром поставит Германию в крайне неудобное, для самой Германии, положение. В отличии от французского, русский план предусматривал также совместные действия Кавказской армии и английских войск против Турции на юге, с целью быстрого разгрома турецкой армии. Несмотря на бесспорное достоинство русского плана, он был отклонён. Союзнички усмотрели в этом плане войны стремление России упрочить свои позиции на Балканах и проникнуть в Персию и Ирак, что не входило в расчеты Англии и Франции. Кроме того, французы считали свой фронт самым важным, да и побоялись что немцы нанесут удар именно там, в направление Парижа, когда узнают, что с их фронта было снято несколько дивизий и переброшено в Салоники. Франция не соглашалась пойти на какое-либо даже временное его ослабление. Французская ставка не приняла предложения русского командования. Пугали англо-французов также трудности, связанные с ведением боевых действий в условиях горной местности, и перспектива снабжения войск по морским коммуникациям, где хозяйничали германские и австро-венгерские подводные лодки.

Соответственно "царь-батюшка" не решился запретить лимонникам и лягушатникам проливать русскую кровь, "слово государево" он, видите-ли, союзникам дал, и ГКТиО, совместно со Ставкой Верховного главного командования, Директивой от 24 апреля, решили осуществить наступление на всех трёх фронтах (Северном, Западном и Юго-Западном)

Соотношение сил, по данным Ставки, складывалось в нашу пользу. Мы имели на всех трёх фронтах один миллион восемьсот пятьдесят тысяч против миллиона ста двадцати тысяч у наших противников. На конец марта Северный и Западный фронты имели один миллион двести восемьдесят тысяч штыков и сабель, против шестисот девяносто тысяч у немцев, Юго-Западный фронт имел пятьсот семьдесят тысяч против четырёхсот тридцати тысячи у австро-венгров и немцев. Почти двойное превосходство в силах севернее Полесья, диктовало и направление главного удара в этом районе. Этот самый удар должны были нанести войска Западного фронта, а вспомогательные удары — Северный и Юго-Западный фронты. Для увеличения перевеса в силах в апреле-мае производилось доукомплектование частей до штатной численности. Западный фронт, которым командовал генерал Эверт, наносил удар из района Молодечно на Вильно, Ковно и Ровно.

В марте тут уже пытались наступать, но операция была плохо разработана, отвратительно организована и войска не были укомплектованы даже до штатной численности. Кроме того, штабные уроды, так же, как и в прошлом, так и будущем, совсем забыли про погоду. А ведь числились русскими штабниками, не из Зимбабве, и о том, что после зимы бывает весна, должны были бы знать или хотя бы помнить. А весна забыла согласовать с ними свои планы. Так что солнышко стало припекать, началось раннее и быстрое таянье снега, после чего наступила распутица. А какое может быть наступление, когда везде непролазная грязь? В атаку быстро не побежишь, так как даже идти в неё тяжко — сапоги срывало с ног, лошади вязли, артиллерия не могла двинуться со своих позиций. Наступление тогда пришлось остановить в сорока километрах от Вильно, и в ста двадцати от Ковно. Теперь генералу Эверту передавалась большая часть резервов и тяжелой артиллерии, рота бронетачанок и взвод первых бронеходов, а это двадцать малых бронеходов и шесть больших. Ещё часть резервов выделялась Северному фронту, где командующим был генерал Куропаткин, для вспомогательного удара от Митавы на Либаву и Шавли. Его должен поддержать на приморском фланге Балтийский флот.

Генералу Брусилову — командующему Юго-Западным фронтом, предписывалось наступать на Луцк-Ковель, и далее на Брест-Литовск, во фланг германской группировки, навстречу главному удару Западного фронта. Директива Ставки предписывала войскам Западного и Северного фронта выйти на реку Неман, и на её берегах организовать крепкий оборонительный рубеж.

Наше командование считало, что войска Центральных держав на одном из участков русского фронта планируют провести крупную наступательную операцию. Но оказалось, что они и мелких не планировали летом 1916 года. Да и при этом, австрийское командование не предполагало, что южнее Полесья русские, без значительного усиления свежими войсками, предпримут сколь-нибудь серьёзные телодвижения. Поэтому 17 мая австрийские войска планово и уверенно перешли в наступление на итальянском фронте в районе Трентино, и нанесли тяжёлое поражение итальянцам. Итальянцы были приличными солдатами, но в последний раз это бывало во времена Римской республики. Итальянская армия оказалась на грани катастрофы. В связи с этим Италия обратилась к России с просьбой помочь наступлением армий Юго-Западного фронта, чтоб оттянуть австро-венгерские части с итальянского фронта. "Добрый" царь Николай под номером два, снова не стал экономить русскую кровь, и 4 июня Ставка своей Директивой назначила наступление на 14 июня Юго-Западного фронта, и только потом, на 20-21 июня, Западного. Главный удар по-прежнему наносился Западным фронтом генерала Эверта.

В середине мая турки также решили перейти в наступление и отбить Трапезунд обратно. Этот приказ от Энвер-паши получила 3-я турецкая армия, уже несколько раз за последний год битая, но недобитая русскими войсками. Теперь под командованием Вехип-паши, ей надлежит, во что бы то ни стало, вернуть обратно город и порт Трапезунд. Но мы вовремя туда успели перебросить подкрепления и часть флота, так что территория вокруг города превратилась в хорошо укреплённый район. Но основные боевые действия этим летом будут развиваться на восточном фронте.

В конце мая я был вызван в Ставку Верховного Главнокомандующего. С собой я взял начальника оперативного отдела Вердеревского. В поездке нас сопровождали ещё трое офицеров и мой новый-старый адъютант Серёжа Никишин. Он приехал месяц назад в Севастополь и пришёл ко мне на прием, как я ему и порекомендовал после получения им ранения. Да, из-за покалеченной руки его списали на берег. После ранения он ещё два месяца находился в отпуске по ранению, но рука так нормально и не заработала. В январе его определили в один из комитетов по содействию воинам, всё же бывший боевой морской офицер, награждён Станиславом с мечами, но он не выдержал сидения вдали от моря. Вот ко мне и приехал, помня, что я ему обещал помочь с назначением. А раз я обещал, то выправил ему должность моего адъютанта, все же за тот короткий срок, что он был у меня на Балтике, Сергей сумел показать свою расторопность, полезность и преданность.

До войны Могилев ничем не был примечателен и ничем не выделялся из ряда многочисленных русских губернских городков. Он уютно и живописно расположился на высоком правом берегу Днепра. Протекающий через город Днепр судоходен почти весь год, но весьма узок и, хотя по нему ходят пароходы, всё же не производит никакого впечатления. Две главных улицы параллельными линиями пересекали город и упирались, как водится, в небольшую площадь, на которой находился двухэтажный губернаторский дом, окружной суд и другие казённые присутствия, так сказать мозг и сердце целой губернии. В городе есть хорошие гостиницы, но все они реквизированы под нужды штабных чинов Ставки, и постороннему человеку остановиться негде. Рядом с площадью был расположен городской сад, называвшийся "Валом", с широкими тенистыми аллеями и очень красивым видом на Днепр. По праздникам на "Валу" устраивались гулянья. Играл военный оркестр. Аллеи заполнялись празднично разодетой публикой. У входа стояла арка, на которой крупными буквами было написано: "Добро пожаловать" a с обратной стороны: "Вернитесь, погуляйте ещё" В обыкновенные дни было тихо, торжественно и красиво, но народ был. Парочки влюбленных или пожилые супружеские пары неторопливо прохаживались по аллеям или сидели на скамейках и о чем-то переговаривались или просто любовались природой. Моя встреча с Николаем II состоялась именно в этом парке. Он сидел на скамейке, и о чем-то задумавшись, смотрел на Днепр. Со-стороны это выглядело так, что просто человек устал и сел отдохнуть. И какой тут царь-государь, это обычный усталый мужчина, в военной шинели и без головного убора. Да сейчас полстраны ходит в шинелях. Но вот только неподалёку на подступах к этой лавочке прохаживались казачки, они иногда поглядывали на этого человека, но основное внимание уделяли окрестностям, чтобы никто не потревожил его. Я остановился шагах в двадцати от скамейки, на которой сидел Император, не желая отвлекать его от дум. Возможно судьбоносных, а возможно просто ничего не значащих для страны, но важных для этого, в общем-то, неплохого человека, но просто ничтожного правителя.

-Михаил Коронатович, вы что, там так и будете стоять, — вывел меня из задумчивости через пару минут его голос.

-Прошу простить, Ваше Императорское Величество, я не хотел вам помешать. Вы были сосредоточены на чём-то.

-Много дел в последнее время прибавилось, и все их надо было переделать. Решил немного отвлечься перед большим заседанием, что состоится вечером. Кстати, вы не забыли, что и вы приглашены на него, именно как командующий флотом. И примите мою искреннюю благодарность за потопление германского крейсера. Это он на протяжении полутора лет держал весь черноморский флот в напряжении.

-Ваше Императорское Величество, благодарю вас за поздравления, но что это за победа, когда мы имели подавляющее превосходство. Да и утопили мы только "Бреслау", а "Гебен" пока на плаву. Ведь основную опасность представлял именно он.

-Ну, не скажите адмирал, мы и раньше имели преимущество, но вот перехватить его мы не могли. А насчёт тяжёлого крейсера — вы ведь произнесли "пока на плаву". Так что я на вас надеюсь, — Николай лукаво улыбнулся.

— Понял, Ваше императорское Величество, потопим. Пусть только нос из Босфора высунет.

Улыбка у Николая второго была замечательная. Добрая, чуть смущённая, с некой толикой неуверенности в себе и желанием понравиться собеседнику. Хороший ведь мужик. И девок своих любит. И в сыне души не чает. Зачем только его батька его первенцом заделал? Ведь, как сосед, к примеру, по даче, так отличный сосед. А вот как правитель — тьфу. И ведь достался такой именно России, прости Господи!

-Ваше Императорское Величество, да будь на флоте хоть один современный крейсер, вступивший в строй перед войной, то германец бы не смог так безнаказанно совершать рейды по Чёрному морю.

-Всё верно адмирал..., всё верно. Запоздали мы немного с реализацией своей кораблестроительной программы. На пару лет, а может и больше. Да и возможности нашей промышленности отстают от таковых в Германии и Англии.

-Ваше Императорское Величество, это война началась немного не вовремя, а промышленность наша справилась бы с постройкой новых кораблей для флота — решил я немного подбодрить императора.

-Да, этой войны мы совсем не желали, особенно в ближайшие пять лет. А то, что справились бы с постройкой, подтверждает ваш труд по выпуску бронеходов. Ведь нигде в мире нет, а наши мастера смогли и придумать, и спроектировать, и сделать.

Только вот таких адмиралов, как вы, у меня маловато. Да и генералов не больше...

Император на некоторое время замолчал, что-то обдумывая. Возможно вспоминал из-за чего началась эта война или прошедшие войны, и можно ли было бы предотвратить их, или это было невозможно?

-А вы, адмирал, как добрались? — задал неожиданный вопрос Николай II.

-Благодарю вас, Ваше Величество, вполне нормально, железнодорожный транспорт работает удовлетворительно, да и поезд наш был литерным. Так что задержек в пути было минимум и по уважительным причинам — пропускали эшелоны с войсками следующие к фронту.

-Это всё заслуга Кригера. Вот вы говорили, что это лучший кандидат на пост министра путей сообщения, так оно и вышло. Он навёл порядок на дороге и не только на железной. (При Министерстве создано Главное управление военных сообщений. В его составе Управление путей сообщения с отделами: железнодорожно-эксплуатационным; железнодорожно-строительным; водных, шоссейных и грунтовых дорог; отдел воинских перевозок; почтово-телеграфная служба).

Даже с тем подвижным составом, что у нас имелся, все воинские эшелоны идут по графику, немногие оставшиеся пассажирские поезда и то проходят с минимум задержек. А перед войной у нас было около двадцати тысяч паровозов и более пятисот тысяч вагонов и платформ разного назначения.

-Ваше Императорское Величество, так ведь можно паровозы и вагоны заказать, например, в Америке, или даже в Швеции или через неё.

-Да заказали мы, и паровозы, и вагоны с рельсами, но когда это всё прибудет в Россию? А нам надо сейчас. В преддверии летнего наступления перевозки возросли, а паровозов с вагонами не хватает. На некоторых участках, по пути к фронту, войска совершают пешие передвижения по сто-двести вёрст. Так надо ещё переправить огромное количество военных припасов, это ещё хорошо, что кое-где нас выручают реки. Я не знаю почему, но в первый год войны почему-то мало пользовались речными перевозками, теперь их чаще используем, и это, в какой-то мере, восполняет нехватку железнодорожного транспорта. После войны надо будет обустраивать шоссейные дороги и прокладывать новые железные, чтобы в будущем такого, извините, бардака, больше не случилось.

-Ваше Императорское Величество, так одних дорог будет мало, надо развивать автомобильное строительство и планировать выпуск большого количества автомобилей, в том числе и для перевозки серьёзных грузов.

-Это всё так. Россия огромная страна с её большими расстояниями, тут, пожалуй, и ста тысяч машин будет мало.

-Я предполагаю, и миллиона не хватит.

-Ну, вы, адмирал, хватили! Миллион! Это ж какое огромное количество! Пока у нас своих-то, и сотни не наберётся.

-Поверьте мне, Ваше Императорское Величество, что и миллиона, да и двух будет маловато для такой страны как Россия.

-Михаил Коронатович, мы с вами немного увлеклись, нам ещё надо войну закончить. Вы как-то говорили мне, что назовёте участок фронта, где мы в ходе крупной наступательной операции одержим убедительную победу над противником. И это может оказаться переломным моментом всей войны. Я чувствую, что такой момент настаёт. Так где нам нанести удар? Да такой, чтобы противник понёс самые чувствительные и невосполнимые потери.

-Ваше Императорское Величество. Главный удар должен наносить Юго-Западный фронт и именно под командованием генерала Брусилова.

Во-первых, в войсках Австро-Венгрии много разного люда, в том числе и славян. Это германские войска в большинстве состоят из немцев, хотя и там есть всякий народ. Но вот австрийская армия такой однородной, а главное дисциплинированной и выученной массы не имеет, так что они значительно уступают в стойкости своих войск солдатам армии кайзера.

Во-вторых, они не ожидают нашего наступления, зная, что войск у Брусилова для крупного наступления нет. Разница в сто тысяч штыков, это ещё не перевес в войсках на их фронте. Поэтому они и ударили сейчас по итальянцам, так как не верят в возможность нашего удара. Но обязательно нужно озаботиться тем, чтобы в армии у Брусилова были превосходные тыловики. Чтобы армия не просто снабжалась, а чтобы всё что потребуется войска получали своевременно. Особенно боеприпасы, продукты и медицинскую помощь для раненых. Поэтому и главный врач армии должен быть опытным администратором, а не только опытным врачом.

Николай согласно кивнул головой.

-Я понял вас, Михаил Коронатович, отдам военному министру соответствующие распоряжения. Что-то добавить хотите?

-У меня, если позволите, Ваше Императорское Величество, есть ещё одна мысль.

Император разрешающе кивнул головой.

-Я не знаю, как вы к этому отнесётесь, Ваше Императорское Величество, но надо уже сейчас договориться с нашими союзниками о разделении по окончанию войны Австро-Венгрии на несколько государств по национальному делению. Союзничкам это никакой выгоды не принесёт, а Ваша империя получит перед своими границами что-то вроде буферной зоны. Состоять она будет из Австрии, Венгрии, Чехии, Словакии, Хорватии, Сербии. Возможно создать какую-нибудь Гуцулию, Закарпатию или Русинию. Потом придумаем как назвать. Сейчас ГКТиО должен озаботиться агитацией среди пленных на тему — воюешь за Россию, можешь получить своё национальное государство. Как это лучше сделать пусть думают сами. Можно создать специальный, обязательно секретный, отдел из офицеров жандармерии, преданных Вашему Величеству журналистов, служащих в нашей армии офицеров родом из Австро-Венгрии. Всяких пропагандистов из раскаявшихся революционеров привлечь можно. Опыт убеждения малограмотных солдат у них есть.

По мере моей речи глаза императора потихоньку расширялись. Я замолчал. Николай правильно меня понял.

-Продолжайте.

-Кроме агитации среди пленных, сотрудники этого секретного отдела должны подобрать кандидатуры на роль "всенародно избранных" правителей будущих государств. Причём эти "правители" должны полностью зависеть от воли Вашего Величества и чётко это понимать.

Государь поморщился. Подобные "якобинские" рассуждения о власти простого адмирала ему явно пришлись не по душе. Какой-то, хоть и героический, но простой казак и правители государств...

-Ваше Императорское Величество. Прошу вас заметить, что я рассуждаю не о венценосных особах. Подобные рассуждения неприемлемы для офицера флота Вашего Императорского Величества. Я рассуждаю о простом назначении на должность. Вы ведь назначаете губернаторов, посланников в другие страны? Вот такой же губернатор и будет. Только назовёте вы его по-другому. Да и государством, то, что вы решите создать, будет считаться, как бы это помягче? — просто будет считаться государством. Я опять замолчал, переводя дух.

-Продолжайте.

-Тут мне недавно мой адъютант рассказал такую историю про чехов. Он у меня после ранения почти полгода на берегу провёл и состоя в каком-то из комитетов по содействию армии, повстречался с одним чешским офицером, попавшим в плен в прошлом году. Разговорились, так как чех неплохо говорил по-русски.

Так вот. Жил этот чех до войны где-то под Прагой и стукнуло ему восемнадцать как раз в 1914. Телосложением вышел как гренадёр, потому и попал в элитную часть. Год учились в Альпах осликов через пропасти на верёвках переправлять, и готовили их для наступления в Италии. А тут наши начали в Галиции наступать, вот их, вместо Италии, спешным порядком послали на наш фронт. Хотя командование и предполагало, что чехи не горят желанием сражаться с русскими, но других частей в тот момент просто не было. Присвоили звание "Кейне Официре" или по-нашему прапорщик, дали в подчинение взвод в одном из полков, что формировали где-то в Моравии и состоящий в большинстве из чехов, да направили на фронт. Эшелон, на котором они ехали, на одной из железнодорожных станций неосторожно поставили рядом с поездом венгерского пехотного полка. И вот они что-то не поделили меж собой, началась словесная перепалка. И так, слово за слово, и уже через пятнадцать минут началась стрельба, ещё через полчаса развернули пушки, и началось веселье. Когда через два часа пришел немецкий полк их разнимать, от станции мало что осталось. Были убитые и много раненых, даже немцам немного перепало, чтобы не лезли в разборки. После того как они всё же попали на наш фронт, то вообще не горели желанием воевать. А когда стало известно, что завтра русские пойдут в наступление, собралось офицерское собрание полка и постановило: "Закопать ружья в землю, чтобы русские не подумали, что мы будем в них стрелять", и почти целиком полк сдался в плен. Вот так он здесь и оказался. Здесь ему предлагали пойти в формируемые подразделения чехов, но он не захотел, парню всего двадцатый год пошел, но и в лагерь его не послали, а просто отпустили под надзор полиции. Теперь спокойно живет, работает, даже жениться собирается.

Я ведь не знал, что ещё 4 августа 1914 года чехи обратились к русскому правительству с предложением о создании Чешского легиона в составе русской армии. "Чехи дети общей славянской матери, удивительным образом выжившие как часовые на Западе, обращаются к тебе, Великий Суверен, с горячей надеждой и требованием восстановления независимого чешского королевства, чтобы дать возможность славе короны Святого Вацлава сиять в лучах великой и могущественной династии Романовых".

Были созданы специальные воинские подразделения, в которые вначале входили только чехи, жившие в России, а затем и военнопленные из австро-венгерской армии. Сазонов обещал: "Если Бог даст решающую победу русскому оружию, восстановление полностью независимого Чешского королевства будет совпадать с намерениями русского правительства", и к этому моменту в рядах русской армии сражалось несколько тысяч чехов, а потом и словаков, в так называемой "Чешской дружине" сформированной ещё в конце четырнадцатого года. Впоследствии она послужила ядром для создания чехословацкого корпуса, в котором было более сорока тысяч солдат.

— Хорошо, Михаил Коронатович. Я вас понял. Или у вас ещё есть рассуждения о послевоенном устройстве Европы? — Николай явно подустал.

-Ваше Императорское Величество. Я понимаю, что вы пришли сюда отдохнуть от дел и забот. Но, если вы позволите, ещё пара мыслей.

— Слушаю.

-Одним из ваших титулов, Ваше Величество является "Царь Польский".

-Да.

-От этого народа на Руси практически только неприятности. Мошенники и жулики из Царства Польского лезут в Россию. Половина, а то и больше всяких революционеров из поляков. Законы у них свои, валюта своя, налоги в казну России не идут. В армию нашу они не призываются. Только по желанию служат. И вечно они чем-то недовольны, вечно чего-то хотят. Если вы после войны создадите буферную зону из десятка государств, то титул Царя Польского лучше всего подарить Кайзеру Вильгельму.

-Да вы с ума сошли, адмирал!!! — Николай аж вскочил со скамейки. Казачки охраны резко подтянулись к нам.

-Ваше Императорское Величество, — я стоял по стойке смирно, есть такие подарки про которые говорят — врагу не пожелаешь. Поляки, за редчайшим исключением, именно такой подарок. Вот пусть Его Величество Кайзер и имеет польскую головную боль.

Территориально вы ничего не теряете, мало того, Россия получает короткий доступ к Балканам и Средиземному морю. Через территории созданных вами государств. И при постройке хорошей дороги, наши войска смогут оказаться на Лазурном побережье за 4-5 дней.

Кроме того, ваш немецкий кузен, получив по шапке, будет вам крайне признателен за подарок огромной, по европейским, конечно, меркам территории. А вы, в свою очередь сможете взять у него какую-нибудь германскую колонию, например, Германскую Юго-Западную Африку.

-Зачем мне Африка, да ещё Юго-Западная?

-Ваше Величество, там есть алмазы, золото, серебро и много ещё чего хорошего. Там нищее население, которое охотно будет работать за небольшие деньги. Там прекрасные условия для развития животноводства. Главное то, что Россия получит собственные порты в Атлантике. А это уже не Чёрное море, и не Балтика. Это океан!!! И в океане много чего интересного и нужного для России найти можно.

И ещё очень важный момент, Ваше Величество.

Государь обречённо кивнул головой.

— Армения, Ваше Величество.

-Ну, Армения-то, вам, чем не угодила, Михаил Коронатович? — император почти простонал эту фразу. Было видно, что он уже с трудом удерживается от смеха.

-Мне, Ваше величество, неугодна Османская Империя. А Армения является для России естественным союзником, так как османы являются их врагами. Наши войска освободили большую часть Западной Армении, в рядах наших войск сражается немало добровольцев-армян, и многие из них жители Западной Армении и даже приехавшие армяне из других стран. То есть они не подданные Вашего Величества. Я знаю, что есть мнение после войны включить эти земли в состав Российской империи. Мотивируют это тем, что армяне, как и мы, христианского вероисповедания. В начале войны, после того как мы вступили на турецкую территорию, где в основном проживают армяне и греки, армяне, годами притесняемые и уничтожаемые турками, включились в вооруженную борьбу с ними. Теперь совместно с нашими войсками готовы и дальше нам помогать, надеясь, после войны, на совместно освобожденных нами землях, воссоздать своё государство. Но до них дошли слухи, что русское правительство не собирается предоставить им такую возможность. После этого они уже не с таким желанием вступают в добровольные отряды, зная, что могут не получить того, о чем мечтали несколько веков, но выбирают меньшее из зол, сражаясь на нашей стороне. Так как наше поражение, обернётся их полным уничтожением как народа. Вот я и предлагаю в ближайшие время, да хотя бы на следующий месяц, объявить о желании Вашего Императорского Величества предоставить им такой шанс на той территории, где наиболее многочисленное их проживания. Это земли от границ нашей империи до окрестностей озера Ван и Эрзерума и Эрзинджана на севере и по Евфрату до Дейр-эз-Зор, он же бывшая армянская Киликия и до озера Дахук по Тигру на юге. Получится вполне приличная по территории страна в непосредственной близости от "жизненно важных" интересов англичанки, причём с правителем, который будет истинным другом России и Вашего Величества. А кандидатов на ответственную должность правителя Великой Армении подберёт отдел ГКТиО, а назначите этого правителя вы, Ваше Императорское Величество.

А вот к побережью Чёрного моря я бы их пускать повременил. Попозже посмотрите на их поведение, Ваше Величество. Или правнуки ваши посмотрят. В этом вопросе, как говорят на Крайнем Севере "торопиться надо нету". И так они получат страну по размерам как во времена Тиграна II. А вот побережье до Трабзона включительно, а может и до Самсуна, лучше включить в состав Империи Вашего Величества.

Николай II молчал несколько минут, видимо переваривал услышанное. Потом государь отвернулся от меня, чуть сгорбился. Через несколько мгновений у него затряслись плечи, а потом он начал смеяться в голос. Причём хохотал самозабвенно, кашляя и вытирая набегающие слёзы. У меня почему-то сложилось впечатление, что смеялся Николай даже чуточку с облегчением. И как мне показалось, я понял причину этого облегчения. Очень не хотелось ему обвинять в революционных взглядах и непочтительном отношении к верховной власти адмирала-героя. Но ведь от тюрьмы-то я действительно был недалеко. Говорить о разрушении империи Императору, пусть и другой империи. Ворон ворону, как известно, глазки сберегает.

Успокоившись, пусть и не сразу, Николай жестом приказал казакам охраны отойти подальше, а мне предложил присесть рядом.

— Михаил Коронатович, если вам когда-нибудь доведётся разговаривать с венценосной особой, не рассказывайте о том, как нужно менять мир и политическую географию материков, особенно нашей старушки Европы. Все государи, и я не исключение, относят подобные вопросы исключительно к своей прерогативе, и вряд ли позволят своему подданному вольно рассуждать на эту тему. Попахивает французской анархией. И если бы я не знал вас как честного сына России, готового отдать за неё жизнь, то сегодняшний наш разговор закончился бы уже давно. И очень неприятно для вас

-Прошу простить меня, Ваше Императорское Величество, даже в мыслях не держал непочтительного к вам отношения.

-Сядьте, адмирал, сядьте, — государю явно понравилось моё смирение, — по первому впечатлению ваши идеи должны пойти на пользу России и царствующему дому. Но мне нужно хорошенько обдумать их. Ошибка в подобных действиях может привести к новой войне. Теперь уже с бывшими, пусть и не слишком надёжными союзниками. Как вы думаете?

-Ваше Величество, после того, что показывает наш флот и ещё покажет наша армия — не рискнут. Хватит с них и кусков Австро-Венгрии и Италии. Турция и проливы — нам. Тем более, что кайзер оценит ваш подарок и поддержит вас всем, что у него останется.

-Но всё-таки, политический резонанс, обиды сильных европейских государств. Это не очень хорошо. Да ещё и САСШ будут на их стороне. А флот у Англии по-прежнему крайне силён. А у нас, как вы знаете, с новыми кораблями не очень.

-Государь, если мы разместим заказы на новые корабли на германских верфях, немецкие промышленники будут танцевать от радости. И выполнят наши заказы в кратчайшие сроки. Про немецкое качество говорить нет смысла. И потом, если бывшие союзники будут чем-то недовольны, то, в тех же САСШ, есть поговорка "Проблемы индейцев шерифа не волнуют".

Николай опять заулыбался. Видимо слышал эту поговорку ранее.

-Думаю, адмирал, что союзники предложат избавиться от Германской Империи. Такой опасный конкурент как Германия ни Франции, ни, тем более Англии не нужен. Они постараются её разделить на прежние княжества.

-Ваше Величество, в Россию приезжало множество иностранцев. И служили, и воевали за неё, и работали здесь. Но оставались навсегда и принимали Россию как новую Родину только германцы. Исключение могут составить несколько шотландцев времён Петра Великого. Так что я бы, если будет позволено высказать своё мнение, Германию сохранил. Немцы могут быть настоящими врагами, а могут быть верными союзниками. В отличие от лживых островитян, и хитропопых лягушатников.

-Хорошо, этот вопрос мы в самое ближайшее время обсудим на ГКТиО. А сейчас слушаю ваши предложения по организации нанесения главного удара по австрийцам. Только, пожалуйста, Михаил Коронатович, попроще излагайте. Без глобальных идей.

-Для начала надо Брусилову подбросить сто пятьдесят-двести тысяч для более успешного наступления.

-А почему тогда главный удар не нанести западным фронтом, например на Вильно — Ковно.

-Можно и там, но тогда надо поменять командующего на более решительного.

-Я полагаю, что генерал Эверт как раз такой генерал, решительный и вполне компетентный в вопросах стратегии.

-Да в стратегии он разбирается хорошо, но вот после прошлогодних боев стал крайне осторожным и проявлять какие либо решительные действия будет всеми силами избегать. Что и подтвердилось в весеннем наступлении, и нет необходимости всё сваливать на резкое потепление и таянье снега. Хотя это тоже повлияло на результат.

-И кто же, по-вашему, может возглавить Западный фронт?

-У меня есть две кандидатуры, это генералы Каледин Алексей Максимович или Щербачёв Дмитрий Григорьевич

-Генерал Каледин? Он же у нас кавалерист, и только в этом году утверждён на должность начальника 8-й армии, а до того армиями в боевой обстановке не командовал. А тут сразу выдвинуть в командующие фронтом — может не потянуть. Насчет Щербачёва мы посоветуемся... Хотя решение о смене командующего надо принимать быстро. До начала наступательной операции осталось две недели, а новому человеку нужно освоиться на новом месте, понять, что есть на фронте и что нужно для наступления. Поэтому на замену командующего фронтом может не согласится начальник штаба Ставки генерал Алексеев.

-Так его нужно будет в этом убедить. Думаю, Ваше Величество, что слова Верховного Главнокомандующего будет достаточно. Причём убедить в замене командующего не только Западным, но также и Северным фронтом. Государь, ведь чем плох генерал Куропаткин? Все боевые офицеры считают его бездарностью и трусом после Японской. Не надо второй раз доверять ему фронт, потолком для него будет какая-нибудь почётная караульная рота, солдаты которой должны уметь не воевать, а тянуть носок. Но, зная ваше к нему расположение, Ваше Величество, самое лучшее место для него, это пост генерал-губернатор где-нибудь в центре России. При наличии рядом надёжного губернского финансового контролёра. А поставить на Северный фронт можно или генерал-лейтенанта Драгомирова Абрама Михайловича или генерал-лейтенанта Гурко Василия Иосифовича

-Вам опять видения были, Михаил Коронатович, или вы просто решили высказать своё мнение по поводу командующих фронтами? И почему это, по вашему мнению, генерал Брусилов именно тот командующий, что принесет нам долгожданную победу, о которой вы говорили десять месяцев назад.

-Ваше Императорское Величество, не в одном командующем Юго-Западного фронта всё дело, а в его умении, и умении его генералов и офицеров управлять своими подчиненными и доводить поставленную задачу до конца. Да, его фронт принесёт такую важную для России победу. Пока не победу в войне. Но Брусилов её приблизит.

-Адмирал, мы с вами обсуждаем предстоящее наступление на сухопутном фронте, даже на нескольких фронтах, и вы уверенно утверждаете, что оно будет успешным именно на Юго-Западном. А как идёт подготовка к захвату Босфора, и когда вы планируете эту операцию провести. По босфорской операции вас какие-либо видения посещали? Нам будет сопутствовать в этом предприятии удача? Или мы также потерпим поражение, как наши союзники?

Так, шутки, пожалуй, закончились. Похоже император реально завёлся. Очень уж он благоволит и к Алексееву, и к Куропаткину. Ну, первый-то ладно, пользы от него больше чем вреда. Но Куропаткин же полный тупица в командовании подразделением крупнее роты или отдельного отряда. Хотя и не трус. И личную храбрость не единожды доказывал. Но, как командующий — просто ноль. Всего опасается, во всём сомневается. Зато умеет превосходно писать реляции. В его изложении, даже в его личных бездарных поражениях виноват не он, а кто-то, а сам Куропаткин, так просто Д'Артаньян на белом коне, а все остальные, соответственно.... Ну что ж, вперёд, адмирал.

-Ваше Императорское Величество. Успех в захвате Босфора будет зависеть от многих факторов. Флот практически готов к выполнению поставленной задачи. Осенью, не позднее середины октября, должны вступить в строй несколько специально строящихся десантных кораблей, которые смогут выгружать войска прямо на берег. Ещё нам нужно иметь хотя бы один полноценный корпус умелых и обстрелянных солдат, тех, кто будет первыми высаживаться под огнём врага на берег и захватывать плацдарм. Кроме того, я предлагаю провести генеральную репетицию босфорской высадки на занятый противником берег. Это поможет взаимодействию войск, и командиры подразделений смогут более чётко представлять себе задачи, стоящие перед ними и их выполнять.

-Так ведь ваш флот уже имеет опыт по высадке десантов на вражеский берег. С февраля по апрель сколько было высажено таких десантов по просьбе Кавказкой армии? На наше имя, от командующего армии генерала Юденича, не раз приходили благодарности за действия вашего флота в этих предприятиях. Великий Князь также похвально отзывался, а вы говорите репетиция? Кстати, а где же вы хотите провести такую репетицию? И когда?

-Ваше Императорское Величество, вам я, безусловно, сообщу эти данные, но, очень вас прошу, это должно пока оставаться тайной. И с сегодняшнего дня об этом будут знать трое. Вы, ваш покорный слуга и мой начальник штаба.

Николай II с нескрываемым любопытством поглядел на меня.

-Хорошо, мы сохраним это в тайне.

-Я планирую захватить Синоп и устроить там базу флота.

-Почему именно Синоп?

-Этот город расположен почти посередине турецкого побережья. Там имеется удобная бухта для базирования кораблей. К тому же сам город расположен на полуострове и его очень удобно будет защищать при подавляющем преимуществе нашего флота. А ещё эта операция будет иметь изрядное политическое значение. Где-то там, в районе Синопа, находится лагерь с пленными солдатами наших союзничков. Если мы его захватим и освободим пленных, то нам будут сильно благодарны, не их правительства, разумеется, а сами освобожденные, их семьи и соседи их семей. И провести эту операцию я планирую или в середине лета, или после завершения наступательной операции наших войск против германских и австро-венгерских войск.

-А как семьи освобождённых пленных узнают о том, что их близкие на свободе?

-А вот это уже, Государь, задача вновь созданного в ГКТиО отдела.

Николай поднялся. Я тоже.

-Михаил Коронатович, вот что мне очень интересно. Почему вы, в отличие от подавляющего числа флотских офицеров, не просто терпимо относитесь к Жандармскому управлению, но и порекомендовали непременно включить их представителей в состав нового отдела?

-Эта профессия, Ваше Величество, чрезвычайно нужна современной России. Жандармы должны бороться за сохранение России, за то, чтобы никакие революционеры, особенно из Польши и окраинных местечек не смогли причинить ей вред. И я просто уважаю профессионалов. А жандармские офицеры, в большинстве своём, именно профессионалы. И мнение флотских коллег по этому вопросу меня не особенно интересует.

-Ваша позиция мне понятна. Одобряю.

Я склонил голову в коротком поклоне.

— А вот об Армении времён Тиграна II, вы откуда узнали, Михаил Коронатович?

Штирлиц был близок к провалу, как никогда.

-Видение было про те времена, Ваше Императорское Величество.

Император улыбнулся и отправился по своим делам, а я с облегчением перевёл дыхание. Аккуратнее нужно быть, аккуратнее...

II

Дружественная беседа с Адмиралом Каниным

Вечером, в городском суде, а не губернаторском доме, проходил большой военный совет, на котором присутствовали командующие фронтами, флотами, начальники штабов фронтов и обоих флотов, члены ГКТиО, несколько председателей и начальников военно-технических комитетов. Здание суда оказалось самым подходящим для этой роли из-за своей вместительности. На этом совете обсуждались планы действий на весь год, и в первую очередь, предстоящего наступления в рамках общего удара войск Антанты по войскам Центральных держав. Перед началом заседания мне удалось переговорить с командующим Балтфлота, адмиралом Каниным. Честно говоря, я был искренне рад за него. В этом мире адмирал не отсиживался за минно-артиллерийскими позициями, и не вёл себя пассивно, как в моём мире, за что и был тогда снят с должности. В изменении поведения Канина была и моя заслуга. После того, как мне удалось три раза выйти победителем при встрече с германскими кораблями, у Канина прошёл синдром боязни кайзеровского флота, он понял, что немца можно бить, но только с умом. Не лезть в генеральное сражение, а действовать с наскока — ударил-убежал. Что интересно он сам подошёл ко мне. После официальных приветствий он неожиданно для меня протянул руку для рукопожатия, хотя тут это не очень распространено.

-А я рад за вас, Михаил Коронатович, очень рад. Слышал, что вам удалось всё же перехватить и уничтожить немецкий крейсер.

-Василий Александрович, ну хоть вы не хвалите меня, ведь отлично понимаете, что я почти всем флотом загонял какой-то лёгкий крейсер.

-Но ведь именно вам, Михаил Коронатович, вновь улыбнулась удача. А сколько раз она вам на Балтике сопутствовала, я то хорошо знаю. Не зря вас на флоте называли "Везучим адмиралом" Вы всегда оказывались в нужном месте, и в нужное время. И вам сопутствовала удача.

-Ну это же просто случайность, что в этот момент я держал свой флаг на "Марии". И не утопи его моя группа, и сумей он удрать, так его у пролива ждал вице-адмирал Новицкий на "Екатерине Великой" с крейсером и эсминцами, а мы так и гнали бы его до самого Босфора. И никуда бы он от нас не делся. Но вот эта победа мне радости не доставила. Вот если бы вместо "Бреслау" был "Гебен", тогда да, удовлетворение после его потопления я получил бы и немалое. Сейчас мой флот напоминает кошку, которая сидит перед норкой и ждёт, когда мышка оттуда выскочит. Как же я скучаю по Балтике. По своей оперативной группе. Там было с кем сцепиться, и от кого побегать тоже было.

-Экий вы стали, Михаил Коронатович! Всё бы вам сцепиться с кем-то, подраться, побегать, — Канин улыбнулся в усы, — вы же на Балтике мечтали в покое, без давления со стороны врага, воплощать свои задумки и технические, и тактические. Чего же вы сейчас в бой рвётесь? Вы ведь своими просьбами и действиями доводили меня до... — скажу помягче — до неудовольствия, хотя сейчас я понимаю, что вы были правы.

-Так я надеюсь, что вы уже простили мне все мои прегрешения.

-Да о чем вы, Михаил Коронатович, всё давно забыл, — со смехом проговорил Канин.

-Василий Александрович, а расскажите мне что у вас случилось нового, после возобновления боевых действий на море.

-Первое что я скажу, — начал Канин с хитрой улыбкой на лице, — это то, что "Сапсан" вступил в строй и сейчас находится в составе оперативной группы контр-адмирала Трухачева.

-"Сапсан"! А это что за птица такая в нашем флоте объявилась? Что, германский крейсер ввели в строй? А, я понял, "Орлица" теперь "Сапсан", это гидрокрейсер.

-Догадливый вы, Михаил Коронатович. Да, это гидрокрейсер, и вполне быстроходный и настолько неплохо вооружён, что даже сам за себя постоять может. Хотя вы и сами о его достоинствах знаете, вы же организовали его перестройку. Быстроходный крейсер Трухачёв тоже скоро получит. На Балтийском заводе недели через две-три заканчивается ремонт и перевооружение бывшего "Грауденца", а теперь "Риги". Отремонтирован и вступил в строй один эсминец, поднятый ещё по осени, вместе с крейсером. Вот он отправился в минную дивизию к Колчаку. Не поверите, но наши судостроители обещали даже "Светлану" через пару месяцев сдать в казну.

-Вот это уже просто отличная новость! Когда оперативная группа получит два крейсера, она немало дел может натворить на Балтике. Жаль, что на Чёрном море, в этом году, мы так и не получим долгожданного быстроходного крейсера.

-Похоже, вы адмирал, не знаете о том, что Трухачёв, всего как три дня назад, отличился.

И адмирал Канин рассказал мне подробности этого рейда.

Это был уже второй боевой выход оперативной группы после возобновления боевых действий. Первый раз она ходила на прикрытие минных постановок в районе островов Борнхольм и Рюген. Мины выставили незаметно, и противник о них узнал только тогда, когда в этих местах потерял три судна. Во второй раз Трухачёв направился с оперативной группой в рейд к берегам Германии пять дней назад. Проходя между Готландом и Швецией, на подходе к острову Эланд, он выслал два гидроплана с "Сапсана" на разведку. Решил проверить боевые возможности нового корабля, ведь это был первый выход гидрокрейсера в составе соединения. Вскоре, на подходе к проливу Кальмарсунд, на удалении пятидесяти миль к югу, гидропланы обнаружили караван транспортных судов из пятнадцати пароходов. Трухачёв правильно просчитал что корабли намерены пройти между материком и островом, находясь непосредственно в территориальных водах Швеции. А это значит, что почти восемьдесят миль пути, на протяжении которых мы могли атаковать их, они исключат из маршрута. Трухачёв решил встретить караван на выходе из пролива. Он повёл пятнадцатиузловым ходом свой отряд на юг, восточнее острова, держась подальше от берега, чтобы остаться незамеченным. Через девять часов Трухачёв вновь послал на разведку гидросамолёты, и те обнаружили в проливе в десяти милях от выхода стоящие на якоре транспорты. По-видимому, они решили подождать наступления ночи, которая уже не за горами, и, под покровом темноты, дойти до побережья Германии или же ожидают вооруженный эскорт. Входить в территориальные воды суверенного государства, чтобы не портить и так натянутые дипломатические отношение со Швецией, было категорически запрещено. Но и ждать до тех пор, пока враг задумает из пролива выйти, Трухачёв не хотел. Ведь, если ждут эскорт, то какой? Ладно, если будут сторожевики и миноносцы, это охрана от подлодок. А если крейсера с эсминцами? Может получится полноценный бой с неизвестным результатом. Да и количество возможных экскортёров неизвестно.

После того как на море опустилась ночь, Трухачёв подошел вплотную к выходу из пролива, чтобы в темноте не упустить караван. Вскоре ему доложили, что по данным радиоразведки, к югу от пролива начали работу несколько корабельных радиостанций, да и в самом проливе активизировались радиопереговоры между кораблями каравана. Это значит, что эскорт у каравана будет, вот только какой по составу? Если будут эсминцы, то можно и торпеду в борт получить в темноте, а это может закончиться большими неприятностями, так как корабли эскадры находятся всего в сотне миль от вражеского побережья. Но он всё же пошел на риск, и вклинился между подходившим эскортом и выходившими из пролива транспортами. Когда в ночи вспыхнули боевые прожектора и высветили головные суда каравана, пять эсминцев, все типа "Новика", открыли по ним орудийный огонь, а командовал ими капитан первого ранга Вилькен.

-Кто? Павел Викторович?

-Да он. И уже капитан первого ранга, и командует первым отрядом эсминцев. Так вот, после того как эсминцы открыли огонь по транспортам, их также поддерживали "Олег" и "Богатырь". Когда суда, спасаясь от расстрела, стали поворачивать на обратный курс, чтобы скрыться в территориальных водах Швеции, то сбились в кучу. И вот тут все эсминцы, по команде Вилькена, выпустили свои торпеды — ночь озарилась взрывами. А с юга подходили германский крейсер с двумя миноносцами в сопровождении трёх патрульных кораблей (бывших рыболовов). Их встретил "Петропавловск" со второй парой крейсеров и четвёркой эсминцев из дивизиона Шевелёва. Крейсеру и одному из миноносцев посчастливилось потеряться в ночи. В общем, за ночь противник потерял девять транспортов, один миноносец и три патрульных корабля.

-Молодец Петр Львович, я искренне поздравляю его с этой победой. Вот почему мне так хочется обратно на Балтику. А как с остальными кораблями, что пока на дне Рижского залива лежат, решили поступить?

-Да что тут решать-то. Постараемся поднять более новые и менее поврежденные корабли, чтобы как можно быстрее их восстановить. И в первую очередь, как только залив очистился ото льда, начались подготовительные работы по подъёму ещё одного крейсера, следом на очереди у нас пара больших миноносцев. Возможно что-то ещё из мелочи.

-А "Нассау"?

-Им займёмся позже.

-Отчего же так?

-Большие затраты на подъём и ремонт. А время поджимает. Но его обязательно поднимем.

-Желательно бы этим летом поднять орудийную башню с "Полтавы", да и с германских броненосцев не помешало бы поднять несколько штук. Можно даже башни промежуточного калибра поднять, пригодятся.

-Башню с "Полтавы" уже подняли. После разборки и ремонта её подготовят к транспортировке на Чёрное море.

-Насчет башни. Я предлагал установить эту башню на береговой батарее полуострова Церель.

— Этот вариант мы обсуждали, и после всех расчетов пришли к выводу, что трёхорудийные башенные установки на береговой батарее, это избыточная огневая мощь, да и экономически невыгодно. А вот двухорудийные, те в самый раз. Но этим мы займёмся после войны. А сейчас на полуострове идут работы по установке четырёх одноорудийных станков под новые двенадцатидюймовые орудия.

-После войны, так после войны, но необходимо чтобы на полуострове береговая батарея была башенной.

-Не сразу, но будет. Сами понимаете, что после такой войны денег на всё и сразу, взять будет неоткуда. Тут на днях в Николаев был отправлен очередной эшелон с механизмами от "Полтавы". И это уже пятый

-То, что два эшелона на судоверфь в Николаев прибыли, мне докладывали. А вот остальные, очевидно, ещё где-то в пути. Ну что же, это уже неплохо. Это обязательно сократит время достройки "Николая I". Василий Александрович, а что же вы ничего не говорите о перестройке "Океана" в авианосец?

-А что тут говорить Михаил Коронатович. Там работ хватит ещё на пару лет. В этом году, его точно не перестроят. На будущий год я загадывать не буду, это вы у нас оракул, и можете знать, войдёт он в строй на будущий год или нет.

-Вот если бы я был там, в Петрограде, то тогда я бы, возможно, сказал, когда он войдёт в строй и даже помог бы в этом, но я сейчас далеко. Похоже, что опять мы не успеем довести изделие до ума, и кто-то другой станет первооткрывателем в деле постройки авианосцев.

У меня уже были готовы "очень добрые" слова по поводу "разумного руководства флотом", весьма неприятные для Канина лично, но тут наш разговор прервали приглашением в зал, где собирался для заседания большой военный совет.

III

Планы по летнему наступлению. Кто куда и какими силами.

Зал был средних размеров. В мирное время, во время судебных разбирательств, тут наверно могло присутствовать человек сто. Для совещания в зале поставили с десяток столов, расположив их в виде буквы П. Во главе сели Николай II посередине, справа от него начальник штаба Ставки генерал Алексеев, слева занял стул граф Владимир Борисович Фредерикс, министр императорского двора.

А он-то тут какого х... делает, — подумал я. В военном деле он ни хрена не смыслит. Что-то Николай чудит, призвав его на совет, или он тут в роли секретаря? Хорошо, ладно. Дальше у нас за главным столом находились: Военный министр генерал Шуваев Дмитрий Савельевич. Он сидел рядом с генералом Алексеевым. Премьер-министр князь Львов расположился рядом с графом Фредериксом. За следующим столом, что стоял с правой стороны от главного, сидели министр Внутренних дел Маклаков, Морской министр адмирал Григорович, начальник МГШ адмирал Русин и министр вооружений генерал-лейтенант Алексей Владимирович Шварц. Дальше по этой же стороне уселись командующие фронтов и мы с адмиралом Каниным. За другим столом, что с левой стороны, расположились министр иностранных дел Сазонов, министр финансов Пётр Барк, министр путей сообщений господин Кригер-Войновский. В этом же ряду сидели другие государственные мужи — Александр Николаевич Наумов министр земледелия и продовольствия, князь Всеволод Николаевич Шаховской министр торговли и промышленности. Всего присутствующих было человек тридцать, как мне показалось на первый взгляд.

Похоже, что тут почти весь кабинет министров собрался, подумал я про себя. И большая половина из них, это члены ГКТиО. Среди присутствующих я не увидел командующего Северным фронтом Куропаткина, но здесь присутствовал генерал Гурко, которого я и предлагал государю на пост командующего Северным фронтом. А в каком качестве он присутствует сегодня, я пока не знаю.

Вот из-за стола поднялся Николай II, и в зале наступила тишина.

Господа министры, военачальники и председатели комитетов, сегодня мы собрались тут для решения нескольких важных вопросов. Первый — это предстоящее наступление, оно является частью общего стратегического плана на этот год. Второй — что нужно для того, чтобы оно принесло нам победу.

Итак, на этом совещании решались стратегические вопросы по организации и обеспечению всем необходимым армии, которой предстоит, начиная с этого года, только наступать, а не пятится. Первым выступал генерал Шварц. Ему, как министру вооружения, предоставили возможность отчитаться за проделанную его министерством работу. Чего и сколько было произведено за неполные пять месяцев этого года. Из доклада стало ясно что армии катастрофически не хватает винтовок, пулемётов, дефицит тех и других очень велик. Винтовок нам не хватает около четырёх миллионов, пулемётов более сорока пяти тысяч. За эти пять месяцев на наших заводах выпущено восемьсот тысяч винтовок и около трех тысяч пулемётов, из-за границы мы получили ещё почти пятьсот сорок тысяч винтовок и более пяти тысяч пулемётов. Кроме того, было отремонтировано сто семьдесят тысяч винтовок и полторы тысячи пулемётов. Патронов к ним наши заводы изготовили почти миллиард, из-за границы получено ещё более трехсот пятидесяти миллионов. Авиационные заводы произвели восемьсот пятьдесят самолетов разного типа, из них двадцать три воздушных корабля Сикорского. На Путиловском заводе собрано тридцать восемь бронетачанок и одиннадцать бронеходов конструкции Пороховщикова, ещё пять бронетачанок и один бронеход собран в Нижнем Новгороде на Сормово. Налаживается производства этих машин на Металлическом заводе в Петрограде, в Москве, Киеве, Николаеве. На Путиловском собрали три тяжелых бронехода конструкции инженера Менделеева. К первому июля мы должны получить ещё около сорока бронетачанок, десять-двенадцать бронеходов и три-пять машин Менделеева.

-Танка, — непроизвольно вырвалось у меня.

-Что вы сказали адмирал? — спросил генерал Шварц.

-Я предлагаю, для секретности конечно, назвать эти машины "Танками" или просто "Танк", что в переводе с английского "бак", да и по виду он немного похож на бак. Представьте, противник перехватит наше донесение, в котором, например, говорится — "в войска генерала Эверта, направлены пять больших баков для воды и десять малых." Что подумает противник? В зале послышались смешки.

-Ну что ж. Танк так танк, пусть будет, — проговорил генерал Шварц и продолжил дальше, — также мы получили шестьдесят один бронированный автомобиль и шесть бронепоездов. От промышленности поступило четыре тысячи девятьсот пятьдесят новых орудий и две тысячи отремонтированных, а к ним пятнадцать миллионов снарядов. Потом Шварц перечислял, сколько и чего мы получим в ближайшие два месяца. Какие ещё новинки ожидает нашу армию. Упомянул, что промышленость сдала армии первую тысячу автоматических винтовок Федорова и сотню ручных пулемётов его же конструкции. Триста самозарядных штурмовых карабинов и сто штук штурмовых автоматов Коровина-Токарева. Приступили к производству минометов полковника Мигуры, и первые триста штук уже получены войсками. Миномет Мигуры во всех отношениях по мобильности превосходит стоящие на вооружении армии бомбометы. Он легче и проще в обращении, и главное, что он намного превосходит по скорострельности своих предшественников. И напоследок Шварц поведал, чего и сколько мы получим из-за границы.

Если конечно получим, а ведь можем и не получить, или получить, например, через год, проскочила у меня мысль. А нам всё это нужно сейчас.

Следующим выступал князь Шаховской, он рассказывал о том, как идёт снабжение армии всем остальным, без чего солдат не солдат, начиная от портянок и обмоток, и заканчивая полушубками. Сколько добыли угля и нефти, сколько выплавили чугуна и стали. Выступали и другие министры, приводили цифры, показывали графики что, сколько и когда мы получим, начиная от гвоздя и до линкора, от продовольствия и до медицинской помощи раненым. И каким образом всё, нужное для ведения боевых действий, будет в срок и без задержек доставлено к линии фронта. Пётр Барк поведал, в какие деньги это всё выльется для российского бюджета, и то, что нам опять придётся брать кредиты у наших заграничных "друзей". Сазонов рассказал об отношении к этой войне в мире в целом, и к России, в частности. Потом озвучил огромное желание "союзников" увидеть во Франции, на их Западном фронте четыреста тысяч наших солдат. Именно четыреста тысяч, не четыре и не сорок. Похоже, что эти уроды, которые "союзники", окончательно обнаглели, и уже не скрывают своего желания воевать исключительно русскими солдатами. А также мы должны!!! — направить на их заводы, опять же русских рабочих, для выполнения военных заказов, в том числе и наших, а то у этих тварей рабочих рук не хватает. Разумеется, Сазонов произносил другие слова, но смысл фраз я передаю достаточно правильно.

-Французская военная промышленность, из-за нехватки рабочей силы, оказалась в столь тяжёлом положении, что для работы на заводах пришлось возвращать часть солдат с фронта. Французские промышленники готовы были принять даже русских неквалифицированных рабочих, лишь бы только они приехали. Отправка этих людей, по просьбе нашего союзника, явилась бы своего рода частичной компенсацией за те услуги, которые оказала и собирается в дальнейшем оказать нам Франция в отношении снабжения нас различного рода материалами и изделиями. Поскольку на французских заводах не хватает рабочих рук, а количество заказов постоянно возрастает (в том числе и заказов из России), то у нашего союзника нет возможности в полном объёме выполнить наши заказы.

Вот же уроды. Теперь мы должны ещё и рабочих им предоставить. То есть, мы заплатим или уже заплатили за работу, деньги эти твари положат себе в карманы, а работать будут наши рабочие, которых будут защищать наши же солдаты. И если что-то пойдёт не так, о виноваты или русские рабочие, или русские солдаты, а эти галльские петухи не при чём. Вот уж действительно, при таких "друзьях" и врагов не надо.

Царь на это дружеское предложение ответил

— Мы сами испытываем великую нужду в солдатах и рабочих, и куда-то посылать людей мы не намерены. Мы и так отправили полную пехотную бригаду во Францию, и формируется ещё одна и больше я ни одного солдата или рабочего не дам.

А у меня появилась идея, надо будет её высказать государю наедине. "А что, если во Францию сплавить всех тех, кто хоть как-то связан с большевиками, эсерами и им подобными. Всех революционеров из Польши и местечек. Всех бронштейнов, свердловых, залкиндов и прочих урицких с апфельбаумами. Вот пусть французы и получат этот геморрой, и если их "докторам" из "Gendarmerie nationale" удастся кое-кого окончательно излечить, то хвала им за это. Если же нет, то мы просто избавимся на какое-то время от нескольких тысяч потенциальных и явных врагов Российской Империи. А если они, дай то бог, во Франции очередную революцию учинят, так "la belle France" к этому не привыкать. Одной революцией больше, одной меньше...

Последним выступал как раз министр МВД Маклаков. Он рассказал о ситуации в стране, о настроениях, о забастовках, которых ещё не так много, но они есть, о пьяных погромах, о поимках дезертиров, ну и дальше в том же духе. Как я понял из сегодняшнего заседания, в стране, в целом, была ещё благоприятная обстановка и большинство народа верило в победу русского оружия.

После окончания общего заседания, Николай II собрал у себя уже настоящий военный совет. Вот тут уже обсуждался реальный план действий наших армии и флота на ближайшие полгода.

-Итак, господа генералы и адмиралы, сейчас нам надо окончательно решить, где и какими силами провести наступление, которое должно состояться согласно стратегическому плану, принятому Россией и союзными державами. Мы, совместно с союзниками, должны нанести мощный удар по войскам Центральных держав. Хотя мы и предоставили нашим союзникам на обсуждение свой, вполне выполнимый, план совместного наступления. Он заключался в том, чтобы в первую очередь вывести из войны Австро-Венгрию сосредоточенным ударом по ней. После Австрии и Болгария вышла бы из войны. А следом и Турция, так как прекратилось бы сообщение с Германией. Но союзники не поддержали наш план. Они намерены проводить своё наступление на Германию со стороны французской территории, и предлагают нам начать боевые действия на Восточном фронте, в первую очередь, против германских войск. По этому плану, мы должны через две недели начать это наступление первыми. Но сложилась тяжёлая обстановка на Итальянском фронте, где австрийцы проводят своё наступление. Италия обратилась к нам с просьбой отвлечь некоторые количество австрийских войск на себя демонстрацией наступления силами Юго-Западного фронта. И сделать это они просят в самоё ближайшее время, а то они могут не удержать фронт. А это может плачевно для них закончится, и, по их словам, пагубно отразиться на общем ходе войны.

Сейчас генерал Алексеев доложит нам о положении на фронтах и о состоянии войск.

Начальник штаба Ставки Верховного генерал Алексеев минут сорок нам объяснял расстановку сил на фронте. Кто сколько имеет войск, и чем они обеспечены, какие имеются резервы, куда их планируется направить и почему? Какими силами располагает наш противник по данным штаба. Итак, от Виндавы до Доблена на курляндском побережье стоит сильная 8-я армия Отто фон Белова против наших 12-й и 5-й армий. На Митавском направлении, в сторону Риги, против 1-й армии находится армейская группа Шольца. На Виленском направлении 10-я армия Эйхгорна расположилась напротив 2-й и 4-й армий. 12-я армия Галльвица, против нашей 10-й армии. Все эти силы составляли "группу войск Гинденбурга".

Против нашей 3-й армии от Барановичей до Припяти находится "группа войск Леопольда Баварского" в составе 9-й армии самого принца и армейской группы Войерша. "Группа войск Леопольда Баварского" также подчинена фельдмаршалу Гинденбургу, получившему титул "главнокомандующего на Востоке".

В Полесье находится, так называемая, "группа войск Линзингена". в составе армейской группы Гронау — против нашей 8-й армии. А это австро-венгерский конный корпус Гауэра, отдельный сводный австро-венгерский корпус Фата и 4-я австро-венгерская армия эрцгерцога Иосифа Фердинанда. В Галиции "группа войск Бем Ермолли", а это 1 австро-венгерская армия генерала Пухалло и 2-я, самого Бем Ермолли — против нашей 11-й армии. Южная германская армия графа Ботмера, — против нашей 7-й армии и 7-я австро-венгерская армия Пфланцер Балтина — против нашей 9-й армии. Войска Линзингена и Бем Ермолли, которые находятся против нашего Юго-Западного фронта, подчиняются австро-венгерской Главной Квартире (эрцгерцог Фридрих, фельдмаршал Конрад). Всего к северу от Припяти мы собрали для решительного удара сто восемнадцать пехотных и тридцать две кавалерийских дивизии против пятидесяти одной пехотной и десяти кавалерийских дивизий неприятеля. На юге, в армиях генерала Брусилова, числится сорок три пехотных и шестнадцать кавалерийских дивизий. Против него находилось тридцать девять пехотных и двенадцать кавалерийских дивизий.

В дальнейшем генерал Алексеев всех ознакомил с планом — кто, куда, когда должен наступать и его задача в этом наступлении. А также рассказал про конечный результат, на что надеется Ставка. Ставкой решено, что главный удар будет наносить Западный фронт. Вспомогательный удар должен нанести Северный фронт. Юго-Западному фронту отводится роль отвлекающего. То есть оттянуть на себя как можно больше войск с других направлений, и поэтому удар Юго-Западного фронта должен быть достаточно сильным.

Государь после выступления Алексеева опять взял слово.

-Алексей Ермолаевич, ваш фронт самый крепкий и многочисленный, у вас более семисот тысяч войск. Перед вами находятся 10-я и 12-я германские армии фельдмаршала Гинденбурга, 8-я его армия расположена против Северного фронта, которым с этого дня командует генерал Гурко. Итого, у вас на двоих, как только что доложил Михаил Васильевич, миллион с четвертью, и это против семисот тысяч у противника. Я полагаю, что вы уже оправились после мартовской неудачи. Там, конечно, было немало и наших упущений, и погода подвела, но кое-каких результатов всё же мы добились, и, если бы не погода, возможно нам удалось взять и Вильно. Но с погодой не поспоришь.

Мартовская неудача катастрофически повлияла на психическое здоровье тогдашних главнокомандующих Северным и Западным фронтами, Куропаткина и Эверта. Они совершенно пали духом, и всякое наступление стало им казаться немыслимым. 1 апреля в Ставке состоялось совещание командующих фронтами под Высочайшим председательством относительно дальнейших действий в кампании 1916 года. Генерал Куропаткин и генерал Эверт высказались за полный отказ от любых наступательных действий — то есть, оборона и только оборона. И накопление сил и припасов. Причём, с Куропаткиным, при разговоре, который начал начштаба Ставки генерал Алексеев о необходимости вести наступательные действия, чуть припадок не случился. Куропаткин, не смущаясь присутствием государя, кричал что при нашей технической отсталости, наступление в ближайшие полгода должно было, по его мнению, закончиться неизбежным разгромом. И все попытки объяснить ему и Эверту, что у нас есть то, чего нет у немцев, а именно бронеходы, бронетачанки, автоматическое оружие и ручные пулемёты, и количество этих новшеств в армии будет ежедневно увеличиваться, не произвело на эту "сладкую парочку" никакого впечатления. Оборона и точка. Но с того совещания прошло почти два месяца, Куропаткина уже нет, он заменён на Гурко. Эверт пока находился тут и его речей мы ещё не слышали. Интересно, что он сейчас скажет, хотя, возможно и не будет возражать, видя, что одного командующего сняли за пассивность. Как-никак, но технические новинки фронты получать начали, и большая часть досталась именно Эверту. А если рассудить здраво, и если можно было бы отложить начало наступления на пару месяцев, то войска получили бы гораздо больше и боевой техники и новейших винтовок.

-Ваше Императорское Величество, — начал генерал Эверт, — несмотря на наше почти двойное превосходство, я не уверен в благоприятном исходе нашего наступления. Нам надо прорывать очень сильную оборону, состоящую из нескольких полос серьёзнейших укреплений, от трех до пяти, отстоящих друг от друга на несколько километров. Каждая полоса состоит из нескольких линий окопов. Всё это прикрыто многополосными, по несколько рядов, проволочными заграждениями, минами, пулемётами и артиллерией. Чтобы взломать эту оборону, нам нужна тяжелая гаубичная артиллерия и в гораздо большем количестве, чем имеется у нас в наличие. А наступая на не полностью подавленную оборону, я положу половину войск. Трёхдюймовками мне надо немца месяц обстреливать, чтобы пробить брешь на глубину второй полосы его обороны, но для этого у нас нет потребного количества снарядов. Мне для успешного прорыва потребуется хотя бы две бригады тяжёлой артиллерии и пять трехдюймовой. Северный фронт имеет почти в два раза больше тяжёлых орудий, чем мой фронт, так ему ещё флот помогать будет. Может генерал Гурко поделится с нами одной бригадой.

-Василий Иосифович, сможете поделиться с генералом своей артиллерией, и выделить ему одну бригаду тяжёлых пушек, и две легких, или вам тоже не хватает артиллерии для прорыва германской обороны? — задал вопрос Николай II.

-Ваше Императорское Величество, а кому сейчас помешает даже одна пушка, а тут целых три бригады надо отдать, как от оторвать от сердца. Даже лишний взвод пехоты может решить исход сражения. И ведь перед нами точно такие же оборонительные линии, как и перед генералом Эвертом, а возможно, даже мощнее.

-Генерал Гурко, я предлагаю вам поступить так. С приморского края вашего фронта, где будет наступать 12-я армия генерала Радко-Дмитриева, часть артиллерии передать в распоряжение Западного фронта, а 12-ой армии помогут корабельные орудия адмирала Канина, — проговорил генерал Алексеев таким тоном, что стало понятно — этот вопрос уже решённый и никакие возможные возражения Гурко приниматься не будут, — а то, что корабельные орудия очень способствуют уничтожению обороны противника, так это вам могут подтвердить генерал Юденич и адмирал Бахирев, и тому есть прекрасные примеры в виде взятых приморских городов на побережье Турции. Так что они могут вам с генералом Эвертом кое-что полезное подсказать, и опытом поделиться.

-Не стоит забывать, что нашему флоту на Чёрном море противостоит турецкий, — сказал Василий Иосифович Гурко, — а тут, на Балтике — германский, а это будет совсем не то же самое. Там турки не могли чем-либо помочь своим войскам на приморском фланге, а здесь, если германцы навалятся всеми силами, то я думаю, что Василий Александрович мало чем сможет помочь армии.

-Василий Александрович, что вы можете на это ответить генералу Гурко? — задал вопрос Николай II.

-Ваше Императорское Величество, Василий Иосифович прав. Адмиралу Бахиреву на Чёрном море нечего было бояться, турецкий флот заперт в проливе. А тут, если германцы узнают о готовящемся десанте, они перебросят корабли с Северного моря на Балтику, а у нас пока сил сражаться с ними на равных нет. В случае открытого эскадренного сражения можем потерять весь флот и армии ничем не поможем.

-А вы готовьте десант так, чтобы наш противник ничего о нём не узнал, или узнал, но только за пару часов до высадки на берег. Вы уже имеете опыт по высадке десантов, и весьма удачный, так что используйте его в предстоящей операции. Генерал Гурко, а вы подготовьте свою операцию. За образец возьмите действия войск генерала Юденича и Батумского отряда кораблей Черноморского флота. Они за два весенних месяца уже несколько раз высаживали войска в тылу противника.

-Разрешит, Ваше Императорское Величество, — поднялся я.

-Прошу вас, адмирал.

-Ваши высокопревосходительства, — я обратился к генералу Гурко и адмиралу Канину, — прошу вас расценить мои слова только как добрый совет. При подготовке десантных операций, особенно если высадка планируется в тылу врага, я бы опирался на офицеров и личный состав, принимавших участие в прошлогодней операции по высадке на мыс Домеснес. У них, пусть и небольшой, но практический опыт, специально чему-то учить их не нужно. Достаточно будет провести одну-две тренировки, где-нибудь в укромном месте.

А для оставления противника в неведении относительно наших планов, я считаю, необходимо воспользоваться знаниями и опытом Корпуса жандармов. Ни у армейских офицеров, ни у флотских, подобных умений и опыта нет. Возможно, что и к сожалению.

При упоминании о помощи от жандармов, выражение лиц военачальников стало пренебрежительным, даже презрительным. Ну что ж, господа, продолжайте чваниться своим "благородством" сколько влезет. Мой опыт черноморских операций показывает, что помощь жандармов не только желательна, а просто необходима. Никто лучше них не обеспечит секретность предстоящей операции. Да и государю моя мысль пришлась явно по душе.

-Я приму ваш совет к сведению, господин адмирал, и постараюсь воспользоваться вашими рекомендациями, — произнёс Гурко.

-Ну что, Василий Иосифович, теперь поделитесь пушками с Алексеем Ермолаевичем? — с улыбкой спросил Николай

-Ну, если ему эти батареи помогут прорвать оборону врага, то я, разумеется, согласен, Ваше Императорское Величество, но прошу Ставку компенсировать мне эти пушки из новых поставок.

-Я обещаю, что по мере поступления орудий, мы обязательно выделим их вам в первую очередь — пообещал генерал Алексеев, — а пока, до начала наступления, ещё есть три недели, вы уж там её распределите по своему разумению.

Тут попросил слово главнокомандующий Юго-Западным фронтом.

-Ваше Императорское Величество, разрешите моим войскам нанести не отвлекающий, а полноценный удар, я верю, что войска вверенного мне фронта достойны большего, чем выполнять роль отвлекающего, мы готовы наступать. Я верю, нет, я ручаюсь, что мы одержим победу, — это уже вторая попытка Брусилова заполучить право главного удара по противнику именно для своих войск. Первый раз он предлагал это через два месяца после вступления в должность командующего Юго-Западным фронтом, ещё 1 апреля. Но тогда, на совещании командующих фронтами Куропаткин и Эверт выступали только за оборонительные бои. Как только Государь и генерал Алексеев услышали просьбу генерала, стало понятно, что они не ошиблись в выборе человека на пост командующего. Генерал Брусилов верил в свои войска и требовал для своего "пассивного" фронта наступательных операций, ручаясь за успех. Он увлек своими речами и уверениями своих "осторожных" коллег-командующих. Зажёг верой в возможность побед, хоть и ненадолго, их потухшие сердца. Но потом, после совещания Куропаткин подошел к Брусилову и сказал: "Охота была вам, Алексей Алексеевич, напрашиваться! Вас только что назначили на фронт, и вам, притом, выпало счастье в наступление не переходить, а, следовательно, и не рисковать вашей боевой репутацией, которая теперь стоит высоко. Что вам за охота подвергаться риску неприятностей и неудач? Вы можете быть смещены с должности и потерять тот героический ореол, который вам удалось заслужить. Я бы, на вашем месте, всеми силами открещивался от каких бы то ни было наступательных операций, которые при настоящем положении дел, могут вам лишь повредить, а личной пользы не принесут".

В тот момент Куропаткин раскрыл в этих словах всю свою суть. Личная безопасность и личная выгода. Пыль в глаза и льстивые улыбки или бодрое раздувание щёк для начальства, "добрые" советы для коллег, и тупость, презрение и ругань для подчинённых.

Что можно сказать о таких военачальниках, и можно ли быть спокойным за будущее страны, участь которой вверялась в такие руки? Хотя и в современной мне России, судьба армии и страны, бывает, вручается сытеньким, и, судя по их действиям, весьма недалёким, но зато "очень эффективным менеджерам", или тётенькам, вообще об армии представления не имеющим. При этом, не имея даже начального военного образования, тётеньки эти получали очень высокие звания. Но это моё личное мнение. А я выше лейтенанта не поднялся. Ну, в той, прошлой-будущей России. Так что вполне могу оказаться неправым.

Но в этот раз вместо Куропаткина был Гурко, и он был за активные действия, а не за пассивное сидение в обороне.

-Алексей Ермолаевич, — обратился Алексеев к Эверту, — насчёт дополнительной артиллерии для вас мы вопрос решили. Кроме того, вашему фронту придаётся в подчинение 1-й боевой отряд самолетов типа "Илья Муромец", а также, только что сформированный, новый 3-й боевой отряд, под командованием капитана Башко. Теперь ваш фронт будут поддерживать одиннадцать "Муромцев". В подчинении у вас ещё двадцать восемь "Вуазенов", три отряда истребителей "Моран" и три отряда истребителей других конструкций. Всего более сотни самолетов, это почти столько же, сколько имеется у всех остальных. Вашему фронту выделено более половины всех имеющихся в наличии бронетачанок и бронеходов, так что распорядитесь ими с умом, и настоятельно вас прошу — прислушаться к мнению их командира — генерал-майора Николая Александровича Гулькевича. И от действий вашего фронта теперь зависит очень многое. Через неделю попрошу представить план вашего наступления, согласованный по срокам с командующих другими фронтами.

-Василий Иосифович, — продолжил Алексеев, обращаясь уже к Гурко, — вам также предстоит непростая задача, но она вполне выполнима. На первом этапе наступления вам нужно взять Либаву и Шавли, а на втором дойти до Немана. По нашим данным, у вас двойное превосходство в людях, по легкой артиллерии равенство, и лишь немного уступаете врагу по количеству тяжёлых орудий, но вам помогут корабли Балтийского флота. От вас план наступления жду также через неделю.

-Адмирал Канин, вы выделяете корабли для непосредственной поддержки приморского фланга Северного фронта во время наступления. Также вам нужно будет не допустить прорыва германского флота к побережью.

-Но, Михаил Васильевич, у меня нет достаточных сил, чтобы остановить германский флот.

-А вам и не надо его останавливать, надо просто задержать. Я не знаю как, и не буду вас учить — это ваша стихия. Отправьте подводные лодки сторожить врага, поставьте минные поля, или что угодно делайте, но надо исключить опасность для наступающих войск со стороны моря. Задача понятна, Василий Александрович?

-Так точно, — хмуро произнёс Канин.

-Николай Николаевич, — это уже к Юденичу, — ваш театр боевых действий в этот раз считается второстепенным, но у вас сейчас турки пытаются наступать и вернуть себе Трапезунд. Что вы предпримете после того, как они исчерпают свои силы?

-Вначале мы очистим все западно-армянские земли от турок, и в первую очередь надо занять Эрзинджан, войти в верховья междуречья Тигра с Евфратом до Дахука и Ракки, соответственно, и закрепиться там. А потом я намерен начать наступление на Сивас. На юге возможно соединиться с английскими войсками в районе Мосула, при этом отсечь их от доступа к озёрам Ван и Урмия, а если получится, то и от озера Дукан. Самим потом пригодится. Приморским флангом продолжить наступление вдоль турецкого побережья на Орду и Самсун.

-И зачем так далеко нам заходить? Это, получается, сколько вёрст от Трапезунда?

-Примерно столько же, как от Батума до Трапезунда.

-А как вы это сможете выполнить без дополнительных резервов? С теми силами, которыми вы располагаете, это будет очень непросто.

-При нехватке личного состава надо будет ещё раз обратиться к армянским добровольцам, у них большой счёт к туркам за все зверства, учинённые с их народом. А на приморском фланге нас поддержит Черноморский флот.

-Адмирал Бахирев, — Алексеев переключился на меня, — с одной угрозой вы успешно справились, с другой, мы думаем, вы так же справитесь. Теперь за вашим флотом, помимо поимки и уничтожения германского тяжёлого крейсера, в крайнем случае, недопущения его выхода в Чёрное море, остались те же самые задачи, что вы выполняли и раньше. Обеспечить бесперебойное снабжение Кавказкой армии и поддержать её приморский фланг. А ещё готовиться к предстоящему десанту в проливе. Подготовка к нему у вас, по всей видимости, уже началась.

-Да, ваше высокопревосходительство. Транспортная флотилия практически готова, флот тоже, дело остаётся только за десантными войсками.

-И сколько у вас готовых судов для перевозки войск?

-Сто двенадцать транспортов плюс боевые корабли. По осени должны вступить в строй первые шесть специально спроектированных десантных судов.

-Так вы планируете высадку десанта этой осенью?

-А почему бы нет? У нас всё готово. Только потренируемся с вновь созданными десантными подразделениями и вперёд!

-А сколько войск, за один раз, вы сможете перевезти на своих кораблях?

-Транспортная флотилия возьмёт корпус полного состава со всеми припасами, вооружением и средствами усиления. Ещё дивизию можно погрузить на боевые корабли.

-Но этого мало. Надо чтобы можно было одновременно принять и доставить на кораблях два корпуса.

-А почему сразу два корпуса? Можно, после выгрузки первого корпуса, корабли отправить на погрузку, и через двое суток они доставят в зону высадки второй корпус.

-Да, можно и так, но желательно, чтобы за один раз перебросить не менее пяти дивизий.

-Если мы будем ждать постройки всех заказанных судов, то операцию по захвату пролива надо будет отложить на год.

Я знал, что и в моей реальности генерал Алексеев вначале также противился высадке десанта для захвата Босфора, и специально завышал количество транспортных судов необходимых для транспортировки войск. Вот и сейчас, он опять запел эту же песню про нехватку судов. Хотя и того количества, что мы уже имеем, должно хватить с лихвой. Главное захватить плацдарм, а потом обезопасить вторую волну десанта от артобстрела с берега.

-Если вы, адмирал, считаете, что вам достаточно транспортных судов, то прорабатывайте план захвата пролива и к августу представите его на обсуждение. Возможно, что у нас к этому времени высвободятся войска для десантной операции. Но только по окончанию летнего наступления, не раньше.

-Алексей Алексеевич, вы уверяете, что ваш фронт хоть сейчас готов к активным действиям, — Алексеев опять переключился на Брусилова, — так вот, через две недели ваши войска первыми начинают боевые действия. Ваша задача — оттянуть на себя как можно больше войск противника с других участков фронта. Для того чтобы ваш удар получился более убедительным, по распоряжению Государя, вам передаётся гвардейский корпус из состава Северного фронта. Из резервов Ставки получите две пехотные дивизии и одну кавалерийскую. Для вас есть ещё девять батальонов маршевого пополнения, но без оружия. Если у вас есть что-то в запасах, то можете сразу привлечь и их. Передаём и все имеющиеся у нас танкетки и бронеходы Пороховщикова, их почти столько же, сколько имеется в распоряжении Западного фронта у генерала Эверта, но зато у вас больше бронеавтомобилей и бронепоездов. Самолетов поменьше, но, всё равно, в два раза больше, чем у генерала Гурко. Алексей Алексеевич, с вашим предварительным планом я уже ознакомился, так что через четыре дня жду вас у себя с окончательным планом на предстоящую наступательную операцию.

IV

Попытка нашептать царю в уши.

На другой день после совещания я опять встретился с царем, и в разговоре о войне в целом, мы вернулись к Юго-Западному фронту.

-Ваше Императорское Величество, как я понимаю, вам не удалось убедить генерала Алексеева перенести главный удар южнее Полесья и предоставить это право не генералу Эверту, а генералу Брусилову?

-Ну что сказать, адмирал. Я разговаривал об этом с Михаилом Васильевичем, и он согласился с вашим мнением насчет боеспособности Австро-венгерских войск, и тоже считает, что нам там сопутствовал бы успех. Но он так же считает, что по договоренности с союзниками, мы должны наступать именно в Полесье. Это прямая угроза Пруссии — если наше наступление будет развиваться успешно. А боясь потери Пруссии, кайзер снимет войска с французского фронта, и начнёт перебрасывать их на наш фронт, и этим мы поможем нашим союзникам.

-Опять союзники диктуют нам, где и как надо наступать. Но если мы ударим Юго-Западным фронтом, германцы также начнут снимать свои войска с других участков и в том числе и с французского фронта, так как побоятся разгрома Австро-Венгрии. А перспектива остаться один на один со всей Антантой их не привлекает.

-Мы будем иметь в виду и это направление, и как только будет видно, что там намечается реальный успех, мы сразу перебросим Брусилову дополнительные силы и повернём направление удара Западного фронта на юг. Для того, чтобы это произошло, у Брусилова будет две недели в запасе, прежде чем генерал Эверт начнёт наступление на своём фронте.

-Я уверен, что Алексею Алексеевичу будет сопутствовать успех.

-Вот и посмотрим, окажитесь ли вы правы или нет?

-Ваше Императорское Величество. У меня есть ещё одно предложение. Во время прошедшего совещания, министр иностранных дел Сазонов, озвучил просьбу наших союзников, предоставить им наших солдат, и если возможно, то и людей для работы на их заводах. Насчет солдат я говорить ничего не буду, а вот насчет посылки во Францию людей для работы, я бы их просьбу удовлетворил и послал туда несколько тысяч человек.

-Адмирал, что вы такое говорите?! Вы прекрасно знаете, что мы испытываем большую нехватку квалифицированных рабочих рук на своих заводах, что приходится к работам привлекать женщин и подростков. И вы осмеливаетесь советовать направить наших рабочих куда-то за границу? Вы же сами, буквально вчера, были против этого! Я отказываюсь вас понимать! Повторяю, специально для адмирала Бахирева — никаких рабочих и никуда посылать я не намерен!

-Прошу простить, Ваше Императорское Величество. Я не закончил, и если вы позволите...

Царь раздражённо фыркнул, но согласно мотнул головой.

-Ваше Императорское Величество. Я также, как и Ваше величество, категорически против отправки русских рабочих за границу.

-...???

— В вашей Империи, Ваше Величество, есть кого отправить на работу к нашим дорогим союзничкам. И союзникам прибавится головной боли и нам, пусть и временное, но облегчение.

-Поясните, — Николай уже не пускал дым из ноздрей, а с интересом ждал продолжения.

-Я предлагаю всех, ну всех, к сожалению, не получится, но большинство тех, чьей деятельности уделяет особое внимание Корпус жандармов и тех, кто проживает под надзором полиции отправить во Францию, поработать на благо России и Франции. Это представители социал-демократов, особенно большевики, социалисты-революционеры, представители анархистских кругов. Да мало ли у шефа жандармов под наблюдением подобных личностей.

Для России они не просто бесполезны, оружие им давать нельзя, на фронт, как политически неблагонадёжных не отправишь, но и вредны. Ведь пока большинство приличных людей на фронте, эти..., господа всячески вредят. Везде вредят. Вредят как могут, причём на немецкие и англо-французские деньги.

Вот пусть пользу и принесут. Там, во Франции. А если начнут там безобразничать, так намекнуть осторожно союзникам, чтобы действовали так, как посчитают нужным, без оглядки на подданство и сословия.

-И как же вы планируете всех этих..., будущих рабочих отправить? Без их-то согласия? Да те же газетчики такой крик могут поднять! Да и за границей..., тоже писать начнут всякое...

-Ваше Императорское Величество, а зачем о технической стороне дела вам думать? Есть прекрасный специалист по всем этим гражданам — министр МВД Маклаков Николай Алексеевич. Он выполнит просьбу наших союзников быстро, качественно, а главное с удовольствием. От Вашего Величества требуется только озвучить эту мысль. А газетчики..., а что газетчики? Наиболее непонятливые, которые давно уже Россию ругают или Германию хвалят, возглавят эту поездку. Просто непонятливые или тупые, поедут во втором-третьем эшелонах. В России останутся только патриотически настроенные.

А уж Николай Алексеевич, я думаю, позаботится, чтобы и погрузились пассажиры быстро, и паровозы найдёт, и вагоны, и поездные бригады подберёт из приличных людей, — тут я не выдержал и широко улыбнулся.

Но Николай задумался.

Через несколько минут он продолжил разговор.

-А не получится ли так, что под это дело во Францию попадут нормальные люди? Просто кто-то не поладил со своим околоточным или исправником. Как тогда? И как быть с дамами? Они же встречаются среди революционеров?

— Ваше Величество, гарантировать я ничего не могу. Единственным действенным инструментом против злоупотреблений может быть только выборочная проверка личных дел тех, кого отправляют во Францию специально назначенными людьми. И, возможно, личная беседа. Всех, конечно, не проверишь, но жандармы и полицейские должны знать — отправил кого-то по личной неприязни — сам едешь работать в следующем вагоне.

А дамы, участвующие в подобной противоправной деятельности, практически все требуют равенства в правах с мужчинами. Вот мы это им и предоставим. Вспомните Веру Засулич, Лидию Стуре или Марию Спиридонову. Разве эти..., женщины не заслуживают того, чтобы к ним относились как к мужчинам?

И ещё, Ваше величество. Поработав там, многие из отправленных уже не вернутся в Россию. А те, кто захочет вернуться, поработав там от души, возможно изменят свои взгляды на воспеваемую ими революцию.

-Хорошо, я переговорю сегодня с Николаем Алексеевичем, и дам ему такое распоряжение, но попрошу, чтобы он отнёсся к делу со всей ответственностью, и вначале подготовил такие списки.

V

Обратно к морю с хорошим попутчиком.

Вечером этого же дня поезд уносил меня на юг, в соседнем вагоне направлялся на Кавказский фронт и генерал Юденич. Государь на прощание пообещал ещё раз в этом году побывать на Чёрном море и даже посетить освобожденные армянские территории.

А Николай-то действует осторожно, и ко мне вроде бы прислушивается, и с Алексеевым особо не спорит. Эверта не снял, хотя и сам знает, что он уже не тот, что был хотя бы год назад. Возможно решил посмотреть, как тот поведёт себя в предстоящем наступлении, и если всё пройдет хорошо, то Эверт останется и дальше командовать Западным фронтом, а если нет, то уже не послушает Алексеева и заменит его на другого генерала. Только вот это неудачное командование России будет стоит нескольких десятков тысяч убитых и покалеченных солдат.

А что я помню о подготовке Юго-западного фронта к наступлению? Если мне не изменяет память, то Брусилов, в первую очередь, сделал ставку на разведку, в том числе и на воздушную. Потом на обучение войск в преодолении инженерных заграждений, что соорудил противник перед своей обороной. Он, как некогда Суворов под Измаилом, построил фрагмент укреплений, повторяющий один из участков обороны австрияков, причём достаточной протяжённости, и гонял там по очереди свой войска, уча их преодолению препятствий и занятию полосы обороны противника.

При подготовке операции командующий Юго-Западным фронтом решил нанести одновременно три удара своими четырьмя армиями. Хотя это распыляло его силы, зато противник также лишался возможности своевременно перебросить резервы на направление главного удара.

Главный удар Юго-Западного фронта на Луцк, Ковель и далее на Брест-Литовск, наносила самая сильная 8-я армия генерала Каледина, навстречу этому удару должна наступать 3-я армия Западного фронта, командовал ею генерал Леш. Вспомогательные удары на Львов наносились 11-й армией генерала Сахарова, совместно с 7-й армией генерала Щербачева. 9-я армия генерала Лечицкого наступала на Черновицы, Коломыю и Станислав. Командующим армиями была предоставлена свобода выбора участков прорыва. К началу наступления четыре армии Юго-Западного фронта насчитывали, с учётом переброшенных перед самым наступлением подкреплений, шестьсот восемьдесят четыре тысячи штыков и семьдесят тысяч сабель, две тысячи сто семьдесят лёгких и двести четырнадцать тяжёлых орудий. Против них были четыре австро-венгерские армии и одна немецкая, общей численностью почти в четыреста пятьдесят тысяч штыков и тридцать восемь тысяч сабель, одной тысячи трёхсот лёгких орудий и пятисот сорока пяти тяжёлых. На направлениях ударов армий Брусилова было создано превосходство над противником в живой силе (в два с половиной — три раза) и в артиллерии (в полтора-два раза). Наступлению предшествовали тщательная разведка, обучение войск, оборудование инженерных плацдармов, приблизивших русские позиции к австрийским. В свою очередь, на южном фланге Восточного фронта против армий Брусилова австро-германские союзники создали мощную, глубоко эшелонированную оборону. Она состояла из трёх полос, отстоящих друг от друга на расстоянии до четырёх-пяти вёрст. Самой сильной была первая полоса обороны, имеющая две-три линии окопов. Основу её составляли опорные узлы, между ними были выкопаны сплошные траншеи. Все подступы к траншеям простреливались с флангов. А на всех высотах были оборудованы укреплённые огневые точки. Между полосами обороны противник устроил искусственные препятствия — засеки, волчьи ямы, рогатки и отсечные артиллерийско-пулемётные позиции. Так что, и в случае прорыва, атакующие попадали в "огневой мешок", где по ним вёлся огонь со всех сторон. На первой полосе обороны окопы были с козырьками, блиндажами, убежищами, врытыми глубоко в землю, с железобетонными сводами или перекрытиями из бревен и земли толщиной до двух метров, способными выдержать попадания почти что любых снарядов. Для пулеметчиков устанавливались бетонные колпаки. Перед окопами тянулись проволочные заграждения в две-три полосы по шесть-двенадцать рядов, на некоторых участках через них пропускался ток, подвешивались бомбы, ставились мины. Две тыловых полосы были оборудованы послабее, всего одна, иногда две линии траншей, меньше пулеметов. Австро-германское командование считало, что такую оборону без значительного усиления русским армиям не прорвать, и потому наступление Брусилова для него было полной неожиданностью. Они проморгали переброшенный резервы, разведка не заметила обучение войск, да и не успели бы подготовиться к такому удару.

Пока наш поезд двигался к югу, у нас с генералом Юденичем состоялось несколько деловых разговоров. Как-то в одном из разговоров я задал Николаю Николаевичу провокационный вопрос, как бы он поступил, находясь на месте генерала Алексеева.

На что, он мне дипломатично ответил — что он в данный момент находится на своем месте. И в данный момент его не привлекает место начальника штаба Главковерха.

-Ладно, а будь вы на месте командующего Западным фронтом, как бы повели наступление.

-Михаил Коронатович, а что это вы всё сватаете меня на германский фронт.

-Я хочу узнать мнение генерала, войска которого уже год, как не знают поражений. Да, турецкий фронт — это не германский, и турки ещё те вояки. Но ведь они задали трёпку нашим союзникам, а если быть честным, то и нам, в начале войны. Теперь кавказский фронт самый стабильный, наши войска всё время продвигаются вперёд. Я бы назвал вас "Генерал Победа".

-Адмирал, — засмеялся Юденич, — мне кажется, что вы сегодня пропустили пару лишних стаканчиков "Варварки" от Смирнова. Какой "Генерал Победа"? Нам до победы ещё ой как далеко. И на этом пути может многое случиться, и победы, и поражения, и никто от этого не застрахован. У турок войск значительно больше чем у меня. И я опасаюсь, как бы они не отбили обратно Эрзерум или Трапезунд.

-А будь у вас столько же войск как у Эверта, что бы вы предприняли тогда?

Генерал хмыкнул на мой вопрос.

-Столько войск, как у Эверта, тут никогда не будет. Нам бы ещё тысяч двести, тогда можно было создать сплошной фронт с англичанами, и впоследствии начать совместное наступление вглубь турецкой территории. А будь у меня столько же, сколько у Эверта, мне и англичане не нужны будут. Я через полгода был бы в Константинополе.

-Николай Николаевич, как вы смотрите на то, чтобы захватить ещё один турецкий город на побережье.

-Если вы предлагаете занять Орду, то это входит в мои планы, но сначала надо захватить Эрзинджан.

-Нет, Николай Николаевич, я предлагаю захват турецкого Синопа.

-Синопа!?

Я поделился с генералом Юденичем планом по овладению Синопом.

-Михаил Коронатович, вот скажите мне, только честно, зачем вам этот Синоп?

-Как это зачем? Хорошая бухта. Находится между Батумом и Константинополем, как раз посредине турецкого побережья. Отличное место для базирования отряда кораблей, что будут блокировать Зонгулдакский угольный район. Сам город находится на полуострове, соединенным узким перешейком с материком. Для обороны просто идеально. Без флота взять обратно этот город будет практически невозможно. А пока мы стережём Босфор, ни один флот оттуда не выйдет. Перетопим подводными лодками, эсминцами и минными полями. Если туда перебросить пару дивизий, то они могут обороняться от целого корпуса или даже армии. А также оттуда можно угрожать средней Турции.

-Но, по моему разумению, я предпочел бы вначале захватить Орду, оттуда хорошая дорога на Сивас и дальше вглубь Турции. А что за дороги от Синопа? Только вдоль побережья, где и войскам развернуться негде.

-Так значит с вашей точки зрения, бесполезно нам занимать Синоп.

-Вот на данный момент, я думаю, что это делать преждевременно. А захватить после Орду ещё и Самсун, я считаю более выгодным, и опять же, там есть дороги, по которым можно вести наступление войсками.

-Ваше Высокопревосходительство, да с каких это пор, русскому солдату стали требоваться хорошие дороги? Для наступления вообще не нужны эти дороги, там у противника всегда наличествует сильная оборона, и чтобы её пробить, надо немало солдат в землю положить. Но если действительно нужна дорога, то, примерно, в сотне вёрст западней Синопа есть дорога, по которой свободно пройдут войска.

-Михаил Коронатович, а отчего вы на совещании не предложили этот вариант.

-Кому было необходимо предложить, я предложил и получил на эту операцию одобрение. А то, что на совещании этого не высказал, так это из-за секретности. Не хочу, чтобы наш противник раньше времени узнал и приготовился к торжественной встрече.

-Даже так? Опасаетесь, что и в Ставке есть германские уши?

-Насчёт Ставки просто уверен. А скажите на милость, Николай Николаевич, где их гарантировано нет?

-Наверно вы правы. Сейчас в войсках только ленивый не говорит о том, что все те планы, что разрабатываются в Ставке, на другой день, а то и тот же самый, становятся известны германскому генштабу.

-Ну, думаю, что не на другой день, а на третий.

-Так уж и на третий? Впрочем, адмирал, давайте предоставим заниматься этой проблемой службам генерала Беляева. Меня интересует, какими силами вы предлагаете осуществить свой замысел.

-Для начала мне нужна дивизия. Этого должно хватить для захвата и для удержания самого города, а потом будем смотреть, как будут развиваться события.

-Но сейчас я не могу выделить даже полка.

-А мне сейчас, пока, и не нужно. Операцию по захвату города я предполагаю начать в конце июля или в начале августа.

-А, ну тогда и решим с дивизией.

-Обязательно решим. Николай Николаевич, у меня к вам одна убедительная просьба, это насчет Синопа. Пока ни с кем об этом не разговаривайте. Вообще ни с одной живой душой.

-Что, опять ради секретности?

-Бережёного, как говориться, Бог бережёт. Вы только что сами сказали, что на эту тему мы поговорим через пару месяцев. Вот пусть эти два месяца об этом никто ничего не узнает.

-Заверяю, что о нашем разговоре буду молчать.

-Николай Николаевич, — с улыбкой произнёс я, — а как вы смотрите на то чтобы уменьшить турецкие силы, противостоящие войскам под вашим командованием, так, тысяч на двадцать-тридцать, а если получится, то и на побольше.

Немая сцена из "Ревизора", удар пыльным мешком из-за угла. Любое определение подходило под внешний вид Юденича, донельзя удивлённого моим вопросом.

-Это.... Это как же вы, Михаил Коронатович, собираетесь их уменьшить?

-У меня тут одна мыслишка появилась. Надо курдов натравить на турок.

-И как же сие действо осуществить, позвольте поинтересоваться?

-Курды живут закрытыми кланами или родами. Во главе стоит какой-нибудь князёк или эмир. Некоторые из них по собственной воле подчиняются и служат туркам, большинство вынужденно. Они и турки в своего Аллаха верят по-разному. За это турки их периодически прорежают, вплоть до полного вырезания населения целых деревень. Я не знаю турки им платят за службу, или они на этой войне только грабежами мирного населения живут. А кланов и деревень таких разбросано по Турции до Ирана огромное количество и турок они сильно не любят, но пока боятся. Вот если их поддержать, хотя бы на словах, как говорят, морально поддержать, а то и оружия подбросить, то могут подняться на войну с турками. Правда не сразу, да и не все, но могут. Я, Николай Николаевич, осведомлён о планах Императора по созданию на освобождённой территории древней Армении нового, граничного с нашей империей, Армянского государства. Главное — дружественного России. Знаю, так как эту идею сам государю и подал. А если распространить среди курдов информацию что Русский Царь планирует, подчёркиваю — планирует, отобрав у турок земли между Тигром и Евфратом, основать там курдское государство, к примеру — Великий Курдистан со столицей в Мосуле. Как думаете, Николай Николаевич, найдутся среди курдов желающие повоевать за освобождение от турецкого владычества и за создание собственного государства? Ведь не так уж и давно у курдов была своя земля, где они были хозяевами. Так что можно под знамёнами наиболее адекватного вождя создать, к примеру, Освободительную Армию Великого Курдистана. И эта армия будет активно, повторяю, активно воевать с турками. Ведь русские и сами одолеют турок, это вопрос только времени, но тогда никакого Великого Курдистана не будет. Оружие и учителей Империя поставит, точнее продаст. Если не за деньги, у курдов сейчас их нет, то за что-нибудь ещё. За какие-нибудь долго-долгосрочные преференции.

Юденич задумался.

-А ведь вполне может и получиться. — в его глазах зажглись весёлые огоньки, — но вы, Михаил Коронатович, упустили один момент — англичан. Я не думаю, что они будут в восторге от ваших планов.

-Поверьте, Николай Николаевич, когда вопрос касается моей России, мне плевать на каждого англичанина в отдельности и на всех на них вместе. Правительство островитян никогда ничьи интересы, кроме своих, не учитывало и не учитывает. Так почему мы, в том, что касается наших интересов, должны вести себя по-другому? Наше дело, Николай Николаевич, учинить войну между курдами и турками. И это нам сотворить по силам. Надо среди пленных поискать влиятельных курдов и подбросить им идею о создании своего государства. Я даже слышал, что некоторые курдские племенные вожди переходят на нашу сторону со своими войнами.

-Было несколько таких случаев. Но это были вожди племён, не слишком-то любящие турок. Но они влиятельны только среди своих соплеменников, а как у них сложатся отношения с вождями других племён, этого я сказать не берусь. И между собой их племена, бывает, режутся.

-А идея о своём, независимом от Турции, государстве подкинутая нами их примирит, и они вполне смогут договориться. Нам нужны любые курдские вожди, у которых есть любая реальная власть. А раз у них есть ещё и свои дружины, так это совсем хорошо. Дадим им кредит устаревшим оружием и боеприпасами, и... я туркам не завидую. Правда, некоторым количеством наших войск их поддержать не помешает.

-Да где же я возьму лишние войска, если у меня каждый солдат на счету. Мы ведь ещё с вами планируем совместные действия под Синопом.

-Для этого дела много и не надо. Я думаю, что стрелковую роту, да пару-тройку лёгких орудий им в придачу, будет в самый раз. Но офицеры для вождей, в качестве инструкторов-консультантов будут нужны. Заодно и присмотрят за "союзниками". И каждому придать пятнадцать-двадцать опытных солдат или казаков, на всякий случай. Людей потребуется около тысячи, я думаю, но курды будут видеть, что мы поддерживаем их в борьбе за их независимость.

-Я боюсь, как бы мы не потеряли этих людей понапрасну. Курды непредсказуемые, могут и обратно переметнуться к своим хозяевам, как только у нас на фронте пойдет что-то не так.

-Отправлять нужно будет офицеров-выходцев из Азии. Чтобы, если уж не мусульмане, то хоть с языком были знакомы, обычаи бы понимали. Тогда, думаю, что и особо беспокоиться не будет необходимости. Хотя... вы правы. Допускаю, что такая беда может случиться. Но, в любом случае, эта жертва будет не напрасной. Мы посеем вражду среди турок и курдов. А любая беда у наших врагов спасёт жизни наших солдат.

-Да, уж-ж. Не хотел бы я быть вашим врагом, Михаил Коронатович. Опасно это. Вы, аки змей, мудры и так же безжалостны.

-Так и вы, Николай Николаевич, агнца божьего не слишком напоминаете. Что внешне, что по характеру. Или я ошибаюсь?

Мы с генералом посмеялись от души. Потом занялись "Шустовским" в хрустальных стопках.

-Ну что ж, может и в правду что-то дельное получится из этой идеи.

-Обязательно получится, Николай Николаевич.

Дзин-н-нь

Наши пути с генералом Юденичем разошлись в Харькове, два вагона с теми, кто ехал в сторону Крыма и Николаева, подцепили к другому поезду, а Юденич через Ростов направился в Тифлис, там он должен встретиться с Великим Князем Николаем Николаевичем.

Николай II всё же прислушался к моей идее, и после непродолжительных дебатов, ГКТиО решил приступить к работе по созданию правительства вновь создаваемого государства на территории древней Армении. Сазонову поручили прозондировать почву у наших союзников по этому вопросу — как они отнесутся к нашей инициативе. Но несмотря на то, какой будет реакция союзников, уже сейчас начать подготовку к созданию новых государств на границах империи.

Генерал Юденич получил инструкции от Императора, которые должны быть доведены до Великого Князя Николая Николаевича, ныне Кавказского Наместника, бывшего всего полгода назад Верховным Главнокомандующим всеми сухопутными и морскими силами Российской Империи. В армии Великий князь получил прозвище "Лукавый". Так прозвала Николая Николаевича вся кавалерия от генерала до солдата, заимствовав это прозвище из слов молитвы: "избави нас от лукавого"... за чрезмерное честолюбие, жажду власти, "ограниченность духовных качеств, злой и высокомерный характер", за то, что "предпочитал работу за кулисами и становился, таким образом, безответственным перед общественным мнением". Да и тут, на Кавказе, хотя он и считался Главнокомандующим Кавказским фронтом, но эту функцию переложил на генерала Юденича. Сам сосредоточился на гражданском управлении краем, так что, если что-то пойдёт на фронте не так, то он не при чём. Так что указание приступить к формированию правительства нового государства на границе с Российской империей. Великий Князь Николай Николаевич получил через Юденича Николая Николаевича.

Глава седьмая. Сёстры.

По прибытии в Севастополь, на перроне вокзала меня встретил начштаба контр-адмирал Пилкин и "другие официальные лица". После обязательного рапорта о состоянии флота и взаимных приветствий, мы пожали друг другу руки.

-Владимир Константинович, так вы говорите, что за ту неделю с небольшим, что я отсутствовал, нашему флоту так и не удалось отличиться, за исключением потопления нескольких десятков парусных корыт?

-А что мы можем поделать, Михаил Коронатович, Сушон свои корабли из пролива не выпускает, правда несмотря на блокаду пролива и Варны, его подводные лодки были замечены у Одессы, и даже перед Севастополем, но были отогнаны кораблями и самолётами из противолодочной дивизии.

-На эту тему мы сегодня ещё переговорим, у меня есть кое-какие новости, вот только домой заскочу. Сами понимаете, я дома не был девять дней. В общем, переговорите с Вердеревским, он расскажет, что нам предстоит сделать в ближайшие два месяца.

Я в сопровождении Никишина поехал на Центральный городской холм, где по улице Большая Морская было наше с Анастасией жильё. Я занимал двухэтажный особнячок, в котором было с десяток комнат. Тут, кроме нас с женой, обитало ещё несколько человек прислуги и пара матросов для охраны.

Дверь нам открыл Прохор.

-С приездом ваше превосходительство, — как-то чрезмерно громко поприветствовал меня бывший вестовой, а теперь, кто-то вроде дворецкого, в моём жилище.

-Здорово Прохор, а что так громко, я, поди, ещё не глухой.

Прохор только улыбался, пропуская нас в дом. Не успел я войти в переднюю, как из гостиной, навстречу мне, выбежала Настёна и бросилась на шею. Теперь понятно, почему у Прохора голос прорезался. Лейтенант тактично удалился в другую комнату.

-Ты это что вытворяешь, — напустился я на жену после поцелуев, — разве тебе можно в таком положении бегать как козочка.

Потом приложил своё ухо к её уже округлившему животику, а она в этот момент перебирала мои коротко стриженые, но уже почти без седины, волосы. Анастасия была на пятом месяце беременности, и это можно было заметить, несмотря на свободную одежду. Там, внутри моей любимой, развивалась новая жизнь, я чувствовал легкие толчки. Так что мой план по обзаведению потомством осуществляется.

-Как себя вёл без меня наш сынок?

-Мишенька, а почему ты решил, что это будет мальчик, а не девочка?

-Ну какая ж это девочка, он так меня двинул ножкой, — ответил я, поглаживая нежно по животу жены, — что сразу понял — сын. Дочь не будет так пинать своего отца, — смеясь, добавил я.

-Хорошо, пусть будет сын, но я хочу, чтобы у нас родилась дочурка, мне помощница и твоя надежда.

-Ну что ж, дочурка так дочурка, и назовем её Надежда, а потом обязательно родишь сына.

-Что-то вы быстро сдались, мой адмирал, никогда, и не перед кем не спускали флаг, а тут сразу сдаётесь, — смеялась любимая, — хотя, может будет по-твоему, и первым на свет появится сын. Я ведь знаю, что ты очень хочешь, чтобы первым у нас появился именно мальчик.

-А вот ты, любовь моя, покажи мне того мужчину, который не хочет, чтобы первым у него родился сын. Как было бы прелестно.... А давай так! Ты, для начала, родишь двойняшек, и мы с тобой будем самыми счастливыми родителями. Ты только представь, у нас появляются одновременно дочь, твоя помощница, и как ты говоришь, надежда, и сын, в первую очередь продолжатель моего рода, а уж потом традиций.

-А ты, милый, уверен, что он пойдёт по твоим стопам? Насколько я знаю, ты ведь не пошёл, как твой отец, в армию, а если бы пошёл, то сейчас, возможно, был бы не адмиралом, а генералом, или как у вас там, войсковой старшина или атаман?

— Мой сын будет морским офицером, это я точно знаю. Ну, один из сыновей, это уж точно — с хитрой улыбкой, глядя не на жену, а подняв глаза к потолку, проговорил я. За что тут же получил от неё кулачком в грудь

-И сколько же пожелаете иметь сыновей, господин адмирал?

-Как минимум двух, любовь моя, можно больше.

Тут я увидел стоящую в дверях между гостиной и холлом Ольгу, которая пристально наблюдала за нами. Три тысячи чертей, а она какого дьявола тут делает — подумал я про себя. Зная характер и недавние намерения младшей сестрицы своей жены, от этой девицы можно ожидать любого сумасбродства. А может она уже одумалась, и не будет строить мне глазки. Хотя нет, вряд ли, придётся ухо держать востро.

-Да тут оказывается, пока меня не было, к нам дорогие гости пожаловали! — проговорил я, подходя к Ольге, с намереньем приложиться к её ручке. Но Ольга не была бы Ольгой, если б не сделала всё по-своему. Она расцеловала меня..., по-родственному ..., три раза. Я немного смутился, всё же это происходило на глазах у жены. Но с другой стороны я бы не сказал, что это было неприятно. И по окончании поцелуйного процесса, я у неё поинтересовался.

— И каким же ветром, дорогая свояченица, тебя занесло в такую даль от дома?

-Да вот, решила сестру проведать, вчера только приехала.

-Не знал, что ты собралась навестить сестру, а то могла поехать со мной, а не добираться не знамо в каких условиях. Да и небезопасно молоденьким барышням без сопровождения мужчины путешествовать через полстраны.

-Да если бы я знала, дорогой зять, — вот ведь язва! — что вы в это время будете в Могилёве, то ни за что не поехала бы через столицу. А непременно бы добралась до Могилёва и там бы вас разыскала.

-Олечка, а ты у нас молодец, что смогла в такое время приехать к нам и главное, что благополучно, — похвалила я Настину сестрицу, — тебе, наверное, попутчики попались хорошие?

-Ой, и всё-то вы знаете. Но откуда вы могли узнать, что я ехала в обществе двух морских офицеров?

-Вот чего-чего, но этого я знать точно не мог, я ведь только что с поезда, и сразу до дому. И только тут увидел, что к нам гости пожаловали. Хотя, немного зная тебя, легко догадаться, что если в зоне поражения твоих зелёных глаз появится кто-то из молодых офицеров, то они обязательно клюнут на твои уловки, а клюнув, тебя, скорее всего, до самого дома на руках понесут. Возможно, что и от самой столицы.

-Но на вас-то, дорогой зять, мои глаза не подействовали, так почему же на кого-то другого должны подействовать?

-Так я, Олечка, ведь не такой уж и молодой, да и как твои глаза могли на меня подействовать, если меня уже Настюша своими околдовала, и на другие я не реагировал. Иммунитет понимаете-ли выработался.

-У-у, какие слова-то знает наш адмирал. Иммунитет...

-А я и не такие ещё знаю.

-Это что такое? Что я слышу? — с улыбкой спросила Настя, — моя младшая сестра хотела околдовать тебя, милый.

-А ты, моя прелестная женушка, этого, как будто, не замечала?

-Нет, не замечала, а если заметила бы....

-А теперь мои дорогие, — решил я их немного охладить, — прошу вспомнить, что я только что с дороги, ещё не умыт, но уже ужасно голоден.

-Прости милый, увлеклась беседой. Сейчас я распоряжусь, чтобы накрыли стол.

— Отлично, и пожалуйста, не забудьте по лейтенанта. Он тоже умирает от голода и жажды.

Настюша пошла на кухню, но встретив перед кухней Качалова, обратилась к нему.

-Прохор, передай Марии, чтобы накрывала стол на четверых.

-Анастасия Степановна, так Мария уже заканчивает в гостиной, минут через десять всё будет готово.

-И что бы я, Прохор, без тебя делала? Ты всегда всё успеваешь сделать заранее.

-Так я ж с девятого года при их превосходительстве, помню и старые его привычки, что до Готланда были и нонешние, что уж потом появились, в прошлом годе, как раз, как он немца расколошматил.

-Так может это не он поменял привычки, а война заставила кое-чего изменить?

Прохор немного подумал

— А ведь и верно, то ж было-то до войны? А что господам офицерам делать-то, особливо, когда корабль неделями на рейде стоит. От скуки всё, и вино и ба... Гхм-м, хм-м, — Прохор закашлялся, опасливо поглядывая в мою сторону, — ну так это, немножко того, малость этого..., — Прохор опустил глаза в пол.

-Вы не подумайте, Анастасия Степановна, его превосходительство, он не такой! Нет, конечно, пригублять-то он, вестимо, пригублял, но редко. Ну, вы ж сами понимаете, море..., как же без этого. Да ещё это, так сказать, в лечебных целях. От простуды там, дохтур посоветует, али от живота. Все же море, вода кругом, сырость, не приведи господи, ветром насквозь продувает.

Прохор грамотно "включил дурака", — пойду я, Анастасия Степановна, помогу Марии, — Прохор понял, что сболтнул лишку, и, пока не поздно, надо линять с хозяйских глаз. А то прижмут к стенке, да начнут выпытывать у бедного вестового про бывших, а возможно и про нынешних адмиральских пассий.

А что, повод-то завести метреску у адмирала есть. Хозяйка на больших сроках, а его превосходительство мужчина видный, в самом соку.... Вот только попробуй сейчас бабе, в её-то положении, доказать, что после встречи с ней, адмирал на других и не смотрит...

Во время обеда сёстры меня донимали расспросами о том, как я съездил в ставку, с кем встречался, о чём говорили? Поинтересовались, естественно царём, что да как? Само-собой что правду я рассказывать не собирался, а сочинить что-нибудь удобоваримое заранее, не сообразил. Да и был-то я не на великосветском приеме в Царском Селе или в Зимнем, а в захолустном Могилёве, так что пришлось не столько есть, сколько придумывать и приукрашивать. Но есть-то реально хотелось! Так что, когда дамы переключили своё благосклонное внимание на Никишина, я был очень доволен. Пусть адъютант отдувается, а я пока поем.

В этом деле очень усердствовала Ольга. Она так донимала лейтенанта своими расспросами, что мне его стало немного жаль. Знакомы они были ещё по Ревелю, но там она на него не обращала никакого внимания. Да и какой смысл был отвлекаться на мичмана, когда была надежда захомутать адмирала. Но сейчас-то ведь не мичман — лейтенант, орденоносец. Чем чёрт не шутит, а вдруг Никишин до высоких чинов дойдёт. Похоже, что Ольга решила охмурить лейтенанта. Так, потом надо будет наставить её на путь истины, нечего парня сбивать с толку, ишь как вгоняет его в краску. Наш обед, а точнее разговоры за столом продлились больше полутора часов. Приняв после обеда ванну и переодевшись, я, пообещав жене быть вечером дома, вырвал, — если можно так выразиться, — из цепких Ольгиных коготков своего адъютанта, и отбыл в штаб флота.

Глава восьмая. Восточный фронт в огне.

"Ревёт и грохочет мортира вдали,

Снаряд оглушительно рвётся,

И братья костями под землю легли,

И стон над полями несётся...

Но молча живые пред смертью стоят,

И знамя их поднято гордо;

Не дрогнет наш русский великий солдат

И натиск врага встретит твёрдо!

Кровь льется потоком и рвутся тела

На мелкие части снарядом,

Смерть косит и косит людей без числа —

Земля словно сделалась адом.

Но слышно команду солдатам "вперед!",

И двинулось стройно рядами

Российское войско в тяжелый поход,

И в бой беспощадный с врагами"

I

Уже полтора месяца идут ожесточённые бои по всем фронтам первой мировой. Я очень переживал, читая сводки с фронтов, подготовленные для меня лейтенантом Никишиным, моим незаменимым адъютантом. Как в этой реальности пойдёт это наступление, по тому же сценарию, или по-новому? Как, чем ответит противник, и какой будет результат? Всё же в этом времени наши войска начали наступление на две недели позже и более подготовленными, чем в моём прошлом. Да и линия фронта к началу летнего наступления выглядела иначе, а это, хоть чуть-чуть, но тоже влияет на дальнейшее развития событий. Так что первый месяц боёв, почти полностью повторил известные мне события. Почти...

После войны я прочитал книгу о этих событиях. Её мне подарил сам Император, с его дарственной надписью. Как я понял, это был намёк на мои регулярные, можно даже сказать, настойчивые подсказки перед этим самым наступлением.

Через пять лет по завершению этой мировой бойни, при Генеральном Штабе, в Военно-исторической комиссии по описанию боевых действий во время Великой воины, вышла книга "Обзор и анализ Летней наступательной операции 1916 года Российской Императорской Армии". В её написании принимали участие многие военачальники, которые непосредственно участвовали в этих боях.

Вот мой вольный пересказ с некоторыми выдержками из этой книги.

Во вторник 15 июня, все четыре армии юго-западного фронта, ранним утром начали артподготовку в местах намеченного прорыва.

Брусилов перед наступлением отдал своим войскам такую директиву:

"1. Ближайшей целью предстоящих наступательных действий будет разбить живую силу противника и овладеть ныне занимаемыми им позициями.

2.Атака будет произведена всем фронтом, от реки Стырь до реки Прут, причём главный удар возлагается на 8-ю армию".

При этом начальник штаба 8-й армии генерал-майор Стогов уже дал заключение о возможностях развития успеха, указав, что наиболее перспективным является направление на Владимир-Волынский, Холм, Межиречи, обходя Ковель далеко с запада, а направление на Луцк, Ковель, и далее на Брест-Литовск "исключают возможность здесь широких операций большими массами войск. Сухих пространств мало и при этом они настолько тесны, что развернуть даже пехотную дивизию возможно лишь в некоторых местах"

Но именно в этом направлении генерал Брусилов и приказал ударить 8-й армии генерала Каледина. Ещё до наступления генерал получил подкрепления, 4-ю Финляндскую стрелковую и 12-ю кавалерийскую дивизии. В резерве 8-й армии оставалась 2-я Финляндская стрелковая дивизия и новая 126-я пехотная дивизия из Одесского военного округа. Через три дня после начала наступления, уже сам Алексеев доложил Верховному Главнокомандующему императору Николаю II своё мнение о необходимости усилении войск Брусилова ещё двумя корпусами. 5-й Сибирский корпус был снят с Северного фронта и направлен на юг. У генерала Эверта изъяли для Каледина две кавалерийские дивизии.

В период подготовки наступательной операции, начальник штаба Юго-Западного фронта генерал Клембовский выдвинул идею рейда на Ковель со стороны Припяти силами 4-го кавалерийского корпуса. Для этого, пехота должна была вначале прорвать оборону противника в Припятских болотах, и дать коннице возможность выйти на оперативный простор и наступать на Ковель с севера. Вдоль железной дороги Ковель-Сарны, при поддержке трёх бронепоездов и одного бронированного мотовагона, наступал 5-й кавалерийский корпус и 46-я пехотная дивизия. Дальнейшая доработка операции на Луцко-Ковельском направлении велась в условиях непрекращающихся разногласий между командующим 8-й армией генералом от кавалерии Калединым и командующим фронтом, тоже генералом от кавалерии Брусиловым. Генерал Алексеев поддерживал Каледина в его стремлении усилить конницу ещё двумя пехотными дивизиями и бросить эту группу на прорыв, в рейд по тылам противника с севера. Брусилов же настаивал на включение всей пехоты, что была в резерве 8-й армии в ударную группу и наступать на Ковель одним кулаком со стороны Ровно.

Вот что написал Брусилов ещё до начала наступления Каледину "Во избежание недоразумений, считаю своим долгом еще раз вам подчеркнуть, что все ваши резервы должны быть так расположены, чтобы иметь возможность, если понадобится, подкрепить атакующие войска вашей главной группы, а затем развивать достигнутый успех, дабы он был длительным... Разбрасывать свои резервы не следует. Заткнуть все дыры невозможно и не нужно: противник много слабее вас, и он никаких контрударов значительными силами устроить не может. ...Считаю, что при этих условиях и риска никакого нет; ну, а если и есть риск, то без него на войне не обойдешься... Наступая и атакуя, нужно все ставить на карту и без оглядки, во что бы то ни стало, добиваться победы. Не оглядываться назад, ни по сторонам, только вперед... Настало время поразить врага и изгнать его из наших пределов".

Таков был взгляд командующего фронтом на роль резервов в предстоящей операции. 4-й кавалерийский корпус всё-таки был усилен двумя пехотными дивизиями, хотя и этого, как впоследствии выяснилось, оказалось мало: перед ним, на основательно укреплённой позиции, находились значительные силы противника. Свободных резервов к началу наступления было выделено немного: две пехотные и одна кавалерийская дивизии в 8-й армии, одна конная дивизия и полк пехоты в 11-й армии, две кавалерийские дивизии в 7-й армии, и одна пехотная, и одна казачья дивизии в 9-й армии. На просьбы командующего 9-й армии генерала Лечицкого об усилении его войск резервами Брусилов заметил: "Считаю превосходство сил приличное. Лишь бы удар был правильно подготовлен, правильно нанесен и успех от сердца использован кавалерией. Не всегда численное превосходство решает дело, умение и счастье — элемент серьезный"

Право распоряжаться резервами фронта генерал Брусилов оставил за собой. К 14 июня к нему прибывали еще две стрелковые дивизии, предназначавшиеся 8-й армии. Таким образом, для развития успеха главного удара выделялось пять пехотных и шесть кавалерийских дивизий. Кроме того, для непосредственного пополнения численности, армиям Юго-Западного фронта, уже по ходу наступления, было передано двести сорок тысяч человек обученного запаса и более ста тысяч безоружных (всё ещё сказывалась нехватка винтовок). С учётом этих сил армии Юго-Западного фронта имели примерно миллион солдат и офицеров, при двух с половиной тысячах пулеметов, немногим более двух тысяч орудий, и тысячи трёхстах восемьдесяти бомбомётов и миномётов.

Противник к этому времени уже знал о готовящемся наступлении, только не знал, в каком именно месте будет нанесён главный удар. Да и к этому моменту большие силы австрийских войск находились на Итальянском фронте, в том числе и почти вся тяжёлая артиллерия, а в австро-венгерских войсках на Восточном направлении ощущалась нехватка снарядов, и это всё вместе не давало возможности для подготовки упреждающего удара. Всего противник имел шестьсот двадцать две тысяч солдат и офицеров в боевых порядках, и пятьдесят шесть тысяч в резерве, около трёх тысяч пулемётов, семьсот семьдесят миномётов и две тысячи семьсот тридцать орудий.

15-17 июня войска 8-й, 7-й и 9-й армий Юго-западного фронта прорвали оборону противника своими ударными группами. Исключительно эффективно действовала русская артиллерия, впервые применившая отравляющие вещества для подавления вражеских батарей. На участке 7-й армии артподготовка продолжалась двое суток и сопровождалась бомбардировкой позиций противника с воздуха. Авиация также поддерживала наступающие вдоль железной дороги Ковель-Ровно войска генерала Каледина.

В полосе наступления 11-й, 7-й и 9-й армий противник уже с первых дней был вынужден ввести в бой все свои резервы. Группа армий Бём-Эрмолли была вынуждена передать свой резерв 4-й армии и направить в её состав еще и кавалерийскую дивизию. Эти дивизии были введены в бой 17 июня. Сама же 4-я армия, как и группа армий "Линзингена", исчерпала свои резервы к этому времени, но так и не смогла остановить продвижение армии генерала Каледина. Австро-венгерские войска в беспорядке отступали за реку Стрыпа. Однако и русские армии к этому времени ввели в бой почти все имеющиеся резервы, за исключением трёх пехотных дивизий и конницы. Город Луцк был захвачен в первые сутки нашего наступления, и это сделала 4-я дивизия, или как её ещё называли "Железная дивизия", командиром которой был генерал-лейтенант Деникин. И это было его второе взятие этого города, за эту войну. Дальнейшее продвижение 8-й армии было не таким стремительным, как хотелось бы нашему командованию. А вот 11-я армия так и не смогла за первые три дня прорвать фронт на всю глубину, и все её попытки были отражены противником. И продвинуться вперёд она смогла только благодаря действиям 7-й армии которая наступала на Львов, и, как и 11-я, углубилась настолько, что стала угрожать 1-й армии генерала Пухалло окружением, и тому пришлось отводить свои войска за Днестр.

В распоряжении штаба Юго-Западного фронта оставались ещё 5-й Сибирский корпус и вновь прибывшая 113-я пехотная дивизия из Одесского военного округа. Тем не менее, 21 июня Брусилов обратился в Ставку Верховного Главнокомандующего с просьбой придать его фронту ещё один корпус, так как стало известно, что противник перебрасывает с Итальянского фронта две дивизии, не считая того, что из Полесья, через Брест-Литовск, противник также перебрасывает подкрепления чтобы остановить наступление генерала Каледина. В тот же день был отдан приказ о переводе из 5-й армии Северного фронта 23-го армейского корпуса (тридцать три тысячи бойцов). Генерал Алексеев сообщал Брусилову: "Переброска примерно двух дивизий австрийцев с итальянского фронта требует две недели времени. Главнейшая цель направления 23-го корпуса — дать вам средства обратить тактический успех в стратегически законченную операцию"

19 июня генерал Алексеев отдал директиву о дальнейшем наступлении 8-й армии от Луцка в сторону р. Сан с целью отрезать австро-венгерские армии от германского Восточного фронта. Армии Западного фронта должны были нанести демонстрационный удар по Пинску и перейти в общее наступление с 27 июня. Однако 24 июня Брусилов заявил, что он беспокоится за растянутый правый фланг и опасается оторваться от армий Западного фронта, так как противник может ударом с севера отрезать часть войск 8-й армии. Он прекращает наступление на Ковель и поворачивает войска на Владимир-Волынский. В конечном счёте, переговоры завершились согласием Алексеева на такое действие Брусилова, поскольку именно отсюда противник снял войска для укрепления обороны Ковеля (три дивизии). И это решение способствовало быстрому захвату этого города и продвижение наших войск в сторону Буга, на Холм, а там, возможно и на Люблин. Или к югу, на Львов.

Топтание на месте войск 8-й армии не могло не отразиться на войсках Западного фронта. После долгих переговоров с главнокомандующим Западного фронта генералом Эвертом, Алексеев убедил его передать Брусилову 3-ю армию и перенести направление главного удара фронта от Вильно к Барановичам и на Брест-Литовск. В соответствии с этим император Николай II подписал 26 июня Директиву, по которой армиям генерала Эверта надлежало скрытно перегруппироваться на Барановичское и Гродненское направления. "3-й армии развить энергичный удар на Пинском направлении".

4-я армия своим наступлением на Гродно должна была беспокоить противника, не давая ему возможности перевозить войска на юг. Армиям Юго-Западного фронта, приказывалось овладеть Ковельским районом, для чего ударная группировка усиливались ещё двумя корпусами. 1-й армейский и 1-й Туркестанский корпуса с двумя дивизионами тяжелой артиллерии (57 тыс. бойцов) выделялись из состава 10-й армии Западного фронта.

В стане Центральных держав с первых дней прорыва начались разногласия по вопросу о контрмерах. Накануне русского наступления на совещании 29 мая 1916 года начальник Полевого штаба Главного командования Австро-Венгрии генерал-полковник Конрад фон Хётцендорф и генерал-полковник фон Линзинген заявляли о необходимости подкрепления австро-венгерских войск германскими дивизиями. Тогда начальник Генерального штаба германских войск Эрих фон Фалькенхайн выступал против таких мер. Но после поражения австрийцев в Буковине и на Волыни он был вынужден согласится на то, чтобы поддержать австро-венгерские линии германскими дивизиями.

Германское командование на Востоке стремилось не только поддержать союзника, но и подчинить его себе в столь критический момент. Поскольку было известно о готовящемся наступлении русских силами армий Западного фронта, ослаблять войска расположенной севернее Припяти группы армий генерал-фельдмаршала принца Леопольда Баварского было нельзя.

Тем не менее Линзинген уже на третий день русского наступления перебросил часть сил к месту прорыва. Это были: 1-я гвардейская уланская и 2-я кавалерийские бригады, 28-я пехотная бригада и 2-я горная пушечная бригада (австрийская), введенные в бой уже 19 июня. Оказал помощь и принц Леопольд: из Брест-Литовска через Ковель к месту прорыва проследовали резервы Восточного фронта 18-я и 108-я пехотные дивизии.

Из выделенных дивизий и горной артиллерии была сформирована сводная дивизия генерал-майора Руше, позднее ставшая 92-й пехотной. Из этих соединений и некоторых австро-венгерских дивизий, сохранивших боеспособность, была сформирована оперативная группа генерала от кавалерии фон Бернарди, принявшая бой на реке Стоход 20 июня. Кроме того, австро-венгерским армиям были переданы 10-й армейский корпус, 11-я баварская пехотная и 43-я резервная дивизии из Франции, 105-я пехотная дивизия из Македонии. Из состава австро-венгерского Юго-Западного фронта в Галицию направлялись 48-я и 61-я пехотные дивизии.

Именно этими силами 23 июня на Стоходе и Стыри был нанесен неожиданный контрудар по войскам 8-й армии, а вернее по северной ударной группировке, которой оставалось пройти каких-то тридцать пять верст до Ковеля. Генерал Алексеев также был озабочен ситуацией на р. Стоходе. Он 28 июня телеграфировал Брусилову: "Переправа частей 3-й и 8-й армий через Стоход приобрела своеобразный и опасный характер: переходят отдельными полками, в лучшем случае бригадами. Такими же частями будут подставлять себя под удары сосредоточенных сил противника. Нигде не видно сосредоточения главного удара или использования благоприятных обстоятельств, как это было у Червище".

Русские войска были оттеснены от реки, бои приняли затяжной характер, и Брусилову пришлось вводить в бой полученные подкрепления. Ещё до начала контрудара группы Линзингена, в боях уже находились 5-й Сибирский корпус в 8-й армии, 23-й армейский корпус в 11-й армии, 113-я пехотная дивизия в 7-й армии. Вновь прибывающие войска пришлось направить на отражение атак противника.

Продолжила наступление только 9-я армия, так что противник был вновь вынужден поддерживать почти полностью разгромленную армию Пфлянцер-Бальтина. Для этого из Тироля отправлялись две дивизии 8-го корпуса, а германский Восточный фронт направлял на помощь Линзингену 22-ю и 107-ю пехотные дивизии. Подвоз подкреплений был осложнён тем, что у германских и австрийских войск не было в тылу рокадных железных дорог. Проще было подвезти войска из Франции, Италии или Македонии, чем с других участков русского фронта. Железнодорожники напрягали все силы, чтобы за две недели перевезти почти восемьсот эшелонов!

В тылу наших армий рокадные дороги были, но пропускная способность их была невелика, и в этом была главная трудность перегруппировки войск. Больше одного корпуса в день перевезти было физически невозможно. Здесь также делалось всё возможное для усиления Юго-Западного фронта. Наши железнодорожники вместо положенных двадцати эшелонов в сутки отправляли тридцать четыре, временами эшелоны шли с интервалом в полчаса.

Директивой Главковерха от 27 июня в состав Юго-Западного фронта передавалась 3-я армия, а также 5-й армейский корпус и 78-я пехотная дивизия. 28 июня из запасов армий Северного фронта на юг было передано двадцать тысяч тяжелых снарядов. Командующий Северным фронтом генерал Гурко, просил Ставку больше у него ничего не забирать, а то ему и наступать будет нечем. Но получил резкий ответ Алексеева: "Туда, где решается участь данной операции, нужно бросать всё, не раздумывая, не колеблясь... Очень просил бы присоединиться к этой точке зрения и спокойно относиться к тем жертвам, которые обязан приносить в переживаемые минуты ваш фронт"

В следующей телеграмме генералу Гурко Алексеев так объяснял свои действия: "При начале операции силы ЮЗФ были сообразованы с количеством противостоящих войск неприятеля. После первых сражений противник приступил к усилению своих войск за счет других участков и подвез примерно десять дивизий. Оставить ЮЗФ в прежнем составе значило бы не только отказаться от достижения каких-либо результатов, но идти на поражение. Государь Император не имел в непосредственном распоряжении войск: все было распределено между фронтами. Единственное средство, ограничивая задачу того или другого фронта по ее широте и значению, черпать из этого фронта войска для усиления участка, приобретающего временно первенствующее значение. Вся война полна примерами грандиозных перебросок войск как нашими врагами, так и союзниками".

30 июня генерал Брусилов подчинил прибывшие войска 8-й армии. А переподчиненной 3-й армии отдал приказ — овладеть Пинском, поскольку эта армия входила до этого в состав соседнего фронта и уже вела бои за Пинск с 26 июня. Именно 8-я, а позже и 3-я армии были вовлечены в бои за Ковель и Полесье, во многих местах они перешли реку Стоход, захватили и укрепили плацдармы, но дальше продвинуться не смогли. 27 июня генерал Каледин сообщал начальнику штаба фронта генералу Клембовскому: "Положение главнейшей группы правого фланга становится критическим, и скоро мне не с чем будет развивать наступление. Противник, подтянув резервы из полосы Западного фронта, непрерывно атакует. Надо чтобы Западный фронт в ближайшее время начал активные действия по всему своему фронту"

С 30 июня Брусилов приостановил наступления остальными армиями и приказал — "очень прочно закрепиться на занимаемых ныне позициях, которые оборонять активно. Всюду, где только возможно, выдвигать вперед авангарды — кавалерию для задержки наступающего и преследования отступающего противника. Но на всякий случай подготовить тыловые оборонительные позиции". Через два дня он также остановил наступление и 8-й армии, так как на неё оказывалось очень сильное давление со стороны противника. Надо было перегруппироваться, подтянуть резервы и дать немного отдохнуть войскам. 7-я и 11-я армии, наступавшие на Львов, остановились в тридцати-шестидесяти верстах от города. 7-я армия генерала Щербачева перерезала железную дорогу Львов-Ужгород, захватив вторично Николаев и наступала вдоль Днестра на Краковец. 11-я армия генерала Сахарова дошла до Буска, и ей до Львова осталось полсотни верст. Но дальше эти армии, без серьёзнейших потерь, продвинуться уже не могли. И только 9-я армия генерала Лечицкого продолжала наступление, пока для неё всё складывалось благополучно. Противник, понеся большие потери в первые дни наступления, особенно пленными и исчерпав все резервы, откатывался на свою территорию. И ещё одно играло Лечицкому на руку, это труднодоступность района боевых действий — горный рельеф, минимум дорог, так как для переброски резервов с одного участка боёв на другой приходилось перебрасывать их кружным путём. Практически нужно было вывести войска из района боевых действий, потом перевезти их на 200-300 вёрст и снова двигаться пешим порядком два-три дня.

9-я армия продолжала продвижение по Карпатам и по Закарпатью, перешла реку Сирет и её притоки Сучаву и Молдову. Заняли город Кымполунг, в захвате которого особо отличился 3-й кавалерийский корпус генерал-лейтенанта графа Келлера. (Из этого корпуса вышли такие генералы, которых знали в моем времени, как непримиримых борцов с красными — это Краснов, Дутов, Шкуро, Марков, Крымов, Барбович. Вот только самого Келлера среди них не было, он не воевал ни за тех, ни за других). Сейчас 3-й кавалерийский корпус продвигался через Карпаты к реке Быстрица. Севернее своего основного удара, войска 9-й армии форсировали Тису, а это уже приток Дуная.

Штаб Брусилова убедил Алексеева в необходимости подкрепить войска генерала Лечицкого резервами, так как он глубоко вклинился на территорию Австро-Венгрии, воюет практически в отрыве от основных сил, а без резервов это чревато большими неприятностями. Противник уже сейчас начинает контратаковать некоторые части 9-й армии большими силами, так как получил для этого подкрепления с других фронтов.

Штаб Юго-Западного фронта удовлетворил просьбу Алексеева и перебросил 9-ой армии 108-ю пехотную и Уссурийскую казачью дивизию. Плюсом пошли боеприпасы, продовольствие и перевязочные средства, которые со значительными трудностями, но были доставлены. Прибывшие две дивизии были как нельзя кстати, поскольку северный фланг армии подвергся удару германской группы Крэвеля. 2 июля решено было направить Лечицкому ещё и 79-ю пехотную дивизию

Кроме того, Брусилов требовал передать в его распоряжение все ружейные патроны, вырабатываемые в стране, угрожая отказом от дальнейшего наступления. Алексеев уведомил Брусилова: "В ваше распоряжение направляются пока все выделываемые нашими заводами ружейные патроны, что составляет ежедневно четыре миллиона. Больше взять неоткуда. Запасы Северного и Западного фронтов малы. Необходимо потребовать особенно тщательного сбора брошенных патронов на полях сражения".

3 июля наконец-то перешёл в наступление Западный фронт, а 4 июля и Северный.

В штабе Юго-Западного фронта прорабатывался план наступления на июль месяц. Для нанесения нового удара армии Брусилова, усиленные резервами, имели более восьмисот шестидесяти тысяч солдат, при почти трёх тысячах трехстах шестидесяти пулемётах и полутора тысячах бомбомётов и миномётов. В войсках имелось две тысячи семьсот шестьдесят три орудия. Противник выставил против нас более полумиллиона солдат при трёх тысячах семидесяти одном орудии и трёх тысячах пятистах сорока пулемётах.

Подготовка нового этапа наступления затягивалась из-за продолжающихся атак на 8-ю армию. Теперь уже армии Юго-Западного фронта должны были атакой на Ковель облегчить прорыв армиям Западного фронта на Пружаны — Брест-Литовск, и Гродно.

Тем не менее, 5 июля Брусилов в разговоре с Алексеевым ещё раз подчеркнул, что ближайшей своей задачей считает "взятие Ковеля действиями с юга, востока и севера, после чего часть сил направлю в тыл Пинской неприятельской группы, если к тому времени она сама не отойдёт". Так как в этом направлении наступает 4-я армия генерала Рагозы.

Главнокомандующий Западным фронтом генерал Эверт, начал действия своего фронта с многочасовой артподготовки в местах прорыва армий, и налётов авиации на ближний тыл врага. Чтобы затруднить врагу переброску резервов к передовой, по транспортным узлам в дальнем тылу противника, наносили бомбовый удар воздушные корабли Сикорского. 2-я армия генерала Смирнова наступала в направлении Ковно, до которого ей было сто тридцать верст. Генерал Радкевич, командующий 10-й армией, также наступал на Вильно-Ковно, но у него путь был длиннее — почти сто шестьдесят вёрст. 4-я армия генерала Рагозы, как мы знаем, наступает вдоль железной дороги, по направлению Барановичи — Кобрин на Брест-Литовск. Генерал Эверт создал два бронированных кулака. Один такой кулак, состоящий из трех бронепоездов, восьми бронеходов Б-3, двенадцати бронетачанок Б-2 и двух десятков бронеавтомобилей, он придал 10-й армии. Второй бронированный кулак передан генералу Рагозе. Его, при наступлении на Брест-Литовск, будут поддерживать два бронепоезда, шесть бронеходов Б-3, десять бронетачанок Б-2, два бронетрактора и пятнадцать бронеавтомобилей.

Гурко атаковал немцев 4 июля. И первой начала наступление 1-я армия генерала Литвинова из района Двинска, на Шавли с юга, а с севера наступала 5-я армия Драгомирова. 12-я армия генерала Горбатовского из района Митавы наступала на Векшни и далее на Либаву, стараясь выйти на побережье Балтики между Мемелем и Виндавой. Брать саму Виндаву было поручено 13-му корпусу генерала Кузнецова, который находился всего в десяти верстах от города. Для облегчения проведения этой операции, генерал Гурко посоветовал Горбатовскому высадить в тылу обороняющих Виндаву морской десант.

Сам Горбатовский уже имел опыт взаимодействия с моряками Балтийского флота. Это из его армии были те два полка, что первыми высаживались прошлой осенью на мыс Домеснес и захватили плацдарм, с которого и началось освобождение Курляндии. Таким образом, намечающийся десант можно считать закреплением опыта, полученного солдатами и офицерами 12-ой армии в прошлогодней операции. Совместно с моряками был разработан план новой десантной операции. Собственно, план был весьма прост. Одновременно с началом наступления армии по фронту, в тылу немцев, на побережье, при поддержке флота высаживается не менее дивизии и своими действиями сеет панику среди противника и помогает прорвать фронт основным силам армии. Всё это происходит, как уже говорилось, под прикрытием и при непосредственном участии кораблей Балтфлота и их крупнокалиберных орудий.

В первую очередь собрали всех, принимавших участие в прошлогоднем десанте и создали костяк новой десантно-штурмовой дивизии под командованием бывшего полковника, а ныне, генерал-майора Сиверса. Набрали охотников из солдат, матросов и казаков. То есть пошли по прошлогоднему пути, что уже один раз принесло успех. На вооружение этой дивизии выделили пятьсот автоматов Федорова и пятьдесят новых миномётов полковника Мигуры. Кроме охотников, Балтфлот также выделял один батальон морской пехоты, и командовал им герой захвата германского линкора, капитан второго ранга Павел Шишко, который ради этого дела покинул командный мостик эсминца. Непосредственно десант поддерживал боевой отряд, составленный из кораблей охраны Рижского залива — броненосцев "Слава" и "Цесаревич", крейсеров "Аврора", "Диана" и приданного для огненного усиления крейсера "Россия", трёх канонерских лодок и восьмёрки угольных эсминцев. С воздуха десант планировалось поддерживать гидросамолётами с авиаматки "Орлица" и авиаотряда острова Эзель. Командовать этими силами доверили контр-адмиралу Колчаку. Отряд прикрытия составляли два дредноута, "Гангут" и "Севастополь", крейсера "Богатырь" и "Олег" и дивизион эсминцев. Командовал отрядом вице-адмирал Максимов.

Дальнее прикрытие осуществляла боевая оперативная группа. Ввиду пошатнувшего здоровья, контр-адмирал Трухачёв вынужден был подать в отставку. И с 15 июня высочайшим повелением и приказом за номером 593 в должность командующего боевой оперативной группой вступил контр-адмирал Вяземский. В состав группы входили линейный корабль "Петропавловск", крейсера — "Рюрик", "Адмирал Макаров", "Баян" и "Рига" (это бывший "Грауденц" перевооружённый на девять стотридцатимилиметровых орудий), два дивизиона эсминцев, из них пять типа "Новик" и гидрокрейсер "Сапсан" с пятью гидросамолётами на борту. Кроме того, на дальних подступах была развернута завеса из подводных лодок — четыре наших типа "Барс" и три английских. Они расположились на траверзе полуострова Хель. В районе Мемеля на позиции встали ещё три подводные лодки. В море, на выходе из Финского залива, в ожидании находились два линейных корабля "Андрей Первозванный" и "Павел I", а также крейсер "Громобой" с эсминцами. Так что весь наличный корабельный состав Балтийского флота находился в море.

Рано утром с нескольких немецких наблюдательных постов, что были разбросаны вдоль побережья, заметили в море много русских кораблей. Срочно предупредили об этом и Либаву и Виндаву. Сами по себе такие посты были малочисленные, но основную задачу — наблюдение за морем и оповещение — выполняли. Были и специальные опорные пункты, где располагалось до двух рот солдат с парой-тройкой полевых орудий и несколькими пулемётами. Но вот расстояние между такими постами составляло пять-шесть вёрст, и при высадке серьёзного десанта они могли лишь тревожить противника и надеяться на помощь гарнизонов близлежащих городов.

Первыми к берегу двинулись малые корабли, и начали контрольное траление в прибрежной зоне. По ним открыли огонь находившиеся поблизости орудия полевой артиллерии, пытаясь помешать тралению. Моряки малых судов обиделись и пожаловались на немецкую грубость старшим собратьям. Крейсера непосредственного прикрытия десанта подошли немного к берегу и открыли огонь из тридцати двух стопятидесятидвухмиллиметровых орудий, а через некоторое время, броненосная "Россия" добавила тяжёлые "чемоданы" из четырёх восьмидюймовок. Через небольшое время и сама батарея, и вся зона будущей высадки десанта превратилась в безжизненный, почти что лунный пейзаж.

Под прикрытием огня тральщики проделали не менее шести проходов в минных полях. Вдогон пошли такие же малотоннажные судёнышки, три из которых на полном ходу выскочили на берег. С них прыгали в воду, поближе к полосе прибоя, морские пехотинцы из штурмового батальона.. Колчак решил пожертвовать тремя старыми миноносцами типа "Циклон". Впоследствии эти миноносцы играли роль временных причалов, к которым швартовались корабли, водоизмещением побольше, с десантом на борту. После выгрузки эти корабли сразу же возвращались к большим транспортам, лежащим в дрейфе мористее, за новыми десантниками, так как те, из-за своей осадки, подойти к этим импровизированным причалам не могли. Закрепившись на берегу десантники первой волны, при поддержке корабельной артиллерии, повели наступление вглубь побережья, захватывая плацдарм. Потом началась высадка основных сил десанта с помощью шлюпок, баркасов, и всего того, что могло подойти близко к берегу. Минный заградитель "Ладога", единственный из крупных кораблей эскадры, из-за своей вместимости, тоже выполнял роль армейского транспорта. Но, так как на флоте не было ни одного десантного корабля, способного подойти близко к берегу и выгрузить войска через аппарель, высадка затянулась на шесть часов. В целом десантникам повезло, что на дворе середина лета и вода относительно тёплая. Но потери были, как и от противодействия противника, так и от несчастных случаев. Потеряв около сотни бойцов только при высадке, и ещё столько же на берегу, десант за четыре часа занял плацдарм в десять вёрст по фронту и шесть в глубину. Вечером подошли минные заградители "Нарова", "Онега" и "Амур", и выставили на подступах к плацдарму заградительные минные поля для непрошеных гостей. К этому времени плацдарм был увеличен уже в два раза. Теперь фронт проходил по реке Вента и начинался от городишка Пилтене. Генерал Сиверс приказал находившимся на южном фланге плацдарма батальонам закапываться поглубже, и держать оборону во чтобы-то ни стало, если противник начнет наступать со стороны Либавы. А остальные подразделения десанта повели наступление вдоль реки, навстречу наступающему 13-му корпусу, и в спину державших оборону в Виндаве немцев. Через двое суток город был в кольце. Немец оборонялся отчаянно, зная, что со стороны Либавы их войска непрерывными атаками пытаются разорвать кольцо окружения. Но наши десантники, да и войска 13-о корпуса, уже встали насмерть, и ничто не могло их сдвинуть с занятых позиций. До взятия города оставалось совсем немного времени. Немецкий флот также пытался помочь окружённым. По ночам к плацдарму прорывались немецкие эсминцы, производили короткий огневой налёт и старались побыстрее смыться, пока их не перехватили наши корабли. За две первые ночи, были три стычки легких сил противоборствующих сторон. Потеряв один корабль на минах и несколько поврежденными огнём русских эсминцев и крейсеров, немцы прекратили ночные рейды. Было несколько попыток подводных лодок противника выйти в торпедную атаку на наши крупные корабли. Но наши эсминцы срывали эти атаки, и тогда немецким подводникам приходилось выпускать торпеды почти с предельной дистанции выстрела, а это давало время уклониться от торпед или возможность расстрелять их. Потерь у нас пока не было. Крупные корабли немцы пока не высылали, хотя на Балтике они имели несколько броненосцев, которые находились и в Мемеле, и в Кенигсберге, но бросать их под орудия русских линкоров они не захотели. А вот германская авиация сильно досаждала. Были налёты и на позиции десанта, и на корабли. Был разрушен один из старых угольных миноносцев, "работавший" временным причалом, потоплены транспортное судно и тральщик, имели попадания бомб ещё несколько кораблей. В воздухе каждый день происходили воздушные бои с переменным успехом, но противник был в более выгодном положении, так как его аэродромы находились ближе, чем у морской авиации, которая поддерживала десантников с самого начала. "Орлица" потеряла все свои самолёты за три дня и была вынуждена уйти в Рижский залив, чтобы принять новые аэропланы и экипажи. Теперь прикрытием кораблей занимались гидропланы, базирующие на Эзеле, а также самолеты сухопутного базирования из состава Северного фронта. К исходу третьих суток десантной операции, наша флотская радиоразведка перехватила несколько радиосообщений, и после частичной их расшифровки предположили, что через Кильский канал перебрасываются несколько линейных кораблей. А вот это уже чревато неприятными последствиями. Наши три линкора мало чем могут помешать, если немцев будет в два раза больше. Канин отдал приказ о постановке вдоль побережья, по которому наступают десантники, ещё одного прикрывающего минного поля. Вывести все оставшиеся старые подводные лодки туда же, если только будет точно известно, что германский флот направляется к Виндаве.

В этой реальности Ютландский бой состоялся несколько позже. От потери на Балтике четырёх линкоров, пусть и не самых мощных, кайзер испытал настоящий шок. Для противостояния с Англией у него, на тот момент, оставалось всего тринадцать линкоров и четыре линейных крейсера, а это в два раза меньше чем у основного противника. Срочно были ускорены работы по достройке супердредноутов "Байерн" и "Баден" с пятнадцатидюймовой артиллерией и линейных крейсеров "Гинденбург" и уже практически введённого в строй "Лютцова". К началу летнего общего наступления войск Антанты на войска Центральных держав, во флоте "Открытого моря" не хватало только "Бадена", который проводил ходовые и проводил боевое слаживание экипажа, и через две недели должен был вступить в состав германского флота. Достраивался, и к концу года должен был быть принят в состав флота третий корабль этого типа — "Саксен". Были спущены на воду корпуса четвертого супердредноута "Вюртемберг" и головного линейного крейсера с четырнадцатидюймовыми орудиями "Макензен", готовился к спуску второй такой же корабль "Граф Шпее". Кроме того, немцы решили достроить греческий линейный корабль "Саламис", планируя вооружить его такими же орудиями, как и "Макензен".

Хотя германская судостроительная промышленность работала на полную мощность, но сравниться с английской не могла, и разрыв в количестве тяжёлых кораблей всё больше увеличился. И поэтому в этом времени германский флот не жаждал встречи с английским. А вот с нашим он не боялся потягаться, но опасался минных полей и подводных лодок.

На третьи сутки к немецким укреплениям у Виндавы подползли три непонятные машины. Защитники города ничего подобного не видели. После аккуратного обстрела со стороны моря кораблями Балтийского флота окраин города, наша пехота пошла на решительный штурм. Первыми поползли эти, похожие на большие железные гробы, механизмы. Передвигались они на гусеницах, да ещё и плевались снарядами из пушек, что торчали у каждого из большой башни расположенной вверху корпуса. Ещё выше была небольшая башенка из которой торчал пулемётный ствол. Рядом двигалась пара больших пушечных бронеавтомобилей. Позади, прячась за бронёй, бежала пехота. Этих железных монстров, казалось, ничто не могло остановить, пули от них просто отскакивали с противным визгом. Даже прямое попадание трёхдюймового снаряда в одного из этих чудищ, не остановило его. Машина доползла до первого ряда колючей проволоки, снесла его, а потом и все остальные ряды. При этом её орудие стреляло удивительно точно, уничтожая позиции пулемётчиков, мешавших продвижению русской пехоты. А бегущего противника она уничтожала из пулемёта. Это было первое появление на поле боя тяжелого бронехода Менделеева или попросту Б-4, и оно прошло успешно. Оборона противника была прорвана, и наши войска ворвались в город.

В этот же день, но в море, в трёхстах пятидесяти милях, почти строго на ост от Виндавы, находилась оперативная группа контр-адмирала Вяземского, осуществлявшая дальнее прикрытие десантной операции наших войск на побережье Курляндии. Рано утром, вылетевшие на разведку два гидроплана М-9 с "Сапсана", обнаружили в сорока милях от острова Борнхольм, летевший курсом на восток германский цеппелин. Немец наших авиаторов видимо не заметил, так как стометровую колбасу было легче обнаружить, чем девятиметровый гидроплан. Цеппелин даже не летел, а плыл по ветру, только изредка подправляя свой курс моторами. Он высматривал русские подводные лодки, так как выполнял роль противолодочного дозора, у идущей позади него германской эскадры. А состояла эта эскадра: из четырёх линейных кораблей типа "Кёниг", двух линейных крейсеров, "Фон дер Танна" и "Зейдлица", а также группы крейсеров и эсминцев.

Морские летчики не стали сразу атаковать дирижабль, а облетели стороной, пока их не заметили, так как у них был приказ произвести разведку. Наши авиаторы рассудили здраво, что эта колбаса тут не просто так болтается, она что-то высматривает. А для чего высматривает? Возможно, где-то позади, идёт конвой или даже эскадра противника. Если это караван, то будет хорошая охота для группы Вяземского, а если это немецкая эскадра спешит сейчас к Виндаве, то надо всё точно разведать. Каков состав этой эскадры? Стоит с ней встречаться нашим кораблям или нет? Гидропланы облетев дирижабль стороной и пролетев немного вперёд, увидели множество дымов. Это, как чуть позже выяснилось, шла эскадра, с которой адмиралу Вяземскому встречаться было смертельно опасно. Впереди, широко растянувшись по фронту, бежали три эсминца, потом, основным строем колоны крейсеров и линкоров. С флангов это построение прикрывали эсминцы. Сверху висела ещё одна колбаса, выполнявшая ту же роль, что и первая. Наши гидропланы близко подлетать не стали, чтобы не быть опознанными. Командир воздушных разведчиков, старший лейтенант Лишин, направился в сторону шведского острова, изображая из себя шведов. Удалившись от немецкой эскадры, наши летчики взяли курс домой, и через некоторое время вновь заметили дирижабль-разведчик, плывущий впереди них. И тут у наших летунов взыграло ретивое, и они решили атаковать. Поднявшись повыше, и прячась в редких облаках, они нагоняли противника, надеясь на удачу. Но удача была нужна всем, она не захотела оставаться только на одной стороне. На "Сапсан" вернулся только один гидроплан, лейтенанта Литвинова, но из него выбрались трое. При атаке цеппелина был убит наблюдатель в экипаже старшего лейтенанта Лишина, а аппарат был повреждён, так что, через несколько минут полёта, ему всё же пришлось приводниться и попытаться исправить повреждения. Второй гидроплан лейтенанта Литвинова пока кружил рядом, надеясь, что его товарищ сумеет взлететь. Но повреждения были серьёзные и лодка постепенно набирала воду. Литвинов приводнил свой самолёт, и похоронивший своего наблюдателя в море Лишин, вплавь добрался до гидроплана товарища. Свой он перед заплывом поджёг, поэтому вплотную подрулить Литвинов не мог, опасаясь взрыва.

После этого победа над цеппелином для старлея Лишина была не в радость.

"Чему тут радоваться — рассуждал сам с собой лётчик — наблюдатель погиб, аппарат свой я потерял. И всё это из-за собственной дурости. А могло ведь быть гораздо хуже, если бы нас обоих сбили, а мы колбасу нет. Все разведданные пошли бы прахом, и наши корабли, не зная о противнике, могли нос к носу встретиться с германской эскадрой и во всем этом был бы виноват я. И что я теперь скажу Петровичу? Он доверил мне очень серьёзное дело, а я повёл себя как мальчишка. И о чем только думал, начиная эту атаку. Есть ведь приказ, в первую очередь доставить разведданные, а уж потом атаковать противника. Почему я не приказал Литвинову продолжать полёт дальше, и доставить сведения о германской эскадре, а позволил также принять участие в атаке? Теперь грянет гроза, наш командир не прощает таких промахов, как бы погон не лишиться".

Старший лейтенант оказался прав, капитан первого ранга Дудоров отчитал Лишина за его этот проступок, и даже вовремя доставленное известие о германской эскадре и уничтоженном дирижабле не смягчили его гнев. Погоны, конечно, со старлея не сняли, но получил он знатно! Поэтому вся слава досталась Литвинову, в том числе и за спасение командира из смертельной опасности, за что лейтенант и был представлен к Георгию.

Через полчаса в штабе Балфлота уже знали об обнаруженной германской эскадре, что шла курсом на восток, по всей видимости к Виндаве. Об новой угрозе все были предупреждены. Принимались и меры к задержанию германской эскадры. Первыми должны встретить противника подводные лодки. В район Виндавы высылались минные заградители, чтобы выставить ещё одно заградительное минное поле. Туда же направились и все находящиеся в строю старые подводные лодки.

Вяземский хотел в первую очередь нанести бомбовый удар по кораблям противника. Так, немного попугать. Но потом здраво рассудил: "Нет, этого делать нельзя, противник имеет два быстроходных линейных крейсера и вполне может броситься в погоню, если поймёт, что где-то рядом находится русская эскадра, в составе которой есть гидрокрейсер, чьи самолеты только что предприняли налёт. И самое большое расстояние, на котором может находиться гидрокрейсер от врага, это восемьдесят миль. А мы-то находимся в семидесяти милях, и нас при желании они могут нагнать за 10-12 часов. Наша скорость будет не выше двадцати узлов, а у противника на шесть-семь больше. Я мог постараться увести за собой эти германские крейсера, если бы Максимов пошел мне навстречу, ведь три линкора против двух линейных крейсеров, это уже большое преимущество. Даже учитывая выдающиеся характеристики "Фон дер Танна". Но Максимов не пойдет на встречу, а будет находиться возле Виндавы. Возможно и немец не бросится в погоню, опасаясь того, о чём я только что подумал".

Вяземский не стал рисковать и повел свои корабли на северо-восток, к острову Эланд. Немцы всё же узнали о присутствии где-то неподалёку русской эскадры, так как из воды были выловлены двое из экипажа дирижабля, сбитого нашими гидропланами.

По их словам, немцы отправили пару эсминцев и лёгкий крейсер разведать путь прямо по курсу чтобы выяснить, что ожидает эскадру в ближайшие пять часов. Второй дирижабль также направился на разведку и это была серьёзная ошибка командующего немецкой эскадрой.

Через три часа, после того как улетел дирижабль, на немецкую эскадру вышла первая подводная лодка из дальней завесы, это был "Волк" старшего лейтенанта Ивана Мессера. Который, сам того не ожидая, оказался на путь германской эскадры. И оставаясь незамеченным с кораблей противника, так как воздушного прикрытия в этот момент не было, вышел в атаку. Ему даже маневрировать не пришлось, как один из линкоров сам налетел на торпедный залп. Мессер сумел поразить второй в кильватерной колонне корабль, жаль, что только одной торпедой, и это был "Маркграф".

Торпеда попала перед носовой башней, где заканчивался основной броневой пояс, вызвав обширные затопления в носовых отсеках, и даже началось поступление воды в носовой погреб, но с этой бедой справлялись насосы. Линкор осел носом, его управляемость заметно снизилась, как и скорость. Контр-адмирал Пауль Бенке, командир третьей эскадры линейных кораблей, запросил у командующего эскадры контр-адмирала Фридриха Бёдикера разрешение отправить поврежденный линкор в ближайший порт. После всесторонней оценки повреждений и доклада его командира стало понятно, что линкор будет только обузой для всей эскадры. Хотя он боеспособность и не потерял, и если нужно, то ещё постоит за себя, но своей скоростью и маневренностью будет только сковывать эволюции всей эскадры. Если представится случай повстречать русские линкоры, у которых и без того ход на пару узлов больше, то он окажется для погони бесполезным. И линкор под охраной двух эсминцев направился в Свинемюнде, а эскадра продолжила путь дальше. Но где-то через час, эскадра вновь была атакована подводной лодкой.

Лейтенант Кондрашов, командир "Вепря", атаковал корабли сразу восемью торпедами, выпустив их веером, но в линкоры не попал. Правда, несколько минут понервничать командиров двух линкоров он заставил, пока они уворачивались от идущих на них торпед. А вот один из эсминцев не смог увернутся или его моряки не заметили торпеду, и ему взрывом оторвало корму. Спасти удалось немногих, так как корабль мгновенно осел на корму и перевернулся. А когда, после всего этого, пришло сообщение с улетевшего дирижабля, что на пути эскадры обнаружены две подводные лодки противника, и неизвестно, сколько ещё не замечено, адмирал Бёдикер решил больше не рисковать, идя этим курсом, и взял севернее, обходя опасный район. Он предположил, что русские подлодки расположились вдоль побережья, на удалении максимум в десять-пятнадцать миль от береговой черты.

Адмирал Вяземский в это время, находясь в десяти милях восточнее шведского острова Эланд, решил вновь послать гидросамолет на обнаружение вражеской эскадры. Хотя из перехвата радиосообщений он понял, что немцы нарвались на "свободных охотников" и у них возникли проблемы. После получения радиограммы от командира "Волка", кое-что прояснилось — немцы лишились одного линкора, который был повреждён торпедой и вынужден покинуть эскадру. Вскоре вернулась воздушная разведка, и доклад адмиралу не понравился. Немецкие корабли были замечены в пятидесяти милях от оперативной группы, но вот только они держали курс не на восток, а именно на него.

Надо срочно, полными ходами уходить в отрыв — сразу же подумал Вяземский. Но общая скорость нашего отряда, на два узла меньше, чем у немецкой эскадры, если та пойдёт парадным ходом. Это не так опасно, всё же фора в полста миль, это много, если бы только не одно "НО!!!". У немцев два линейных крейсера с двадцативосьмиузловым ходом, и они могут нагнать нас через восемь часов и связать боем, этим давая линкорам время приблизится. А три "Кёнига", да два крейсера, мало уступающие старшим братьям по силе бортового залпа, да и по бронированию, это верная гибель для "Петропавловска", да и для эскадры тоже. Убежать мало кто сможет. Вяземский повел свои корабли на север, стараясь оторваться от противника, если тот на самом деле ведёт преследование.

Странно, — размышлял адмирал Вяземский, — может быть противник узнал местонахождение отряда. Но как? Нам в пути никаких судов не попадалось, с берега заметить также не могли. Возможно, что нас обнаружила подводная лодка противника, которая где-то тут находилась на позиции и предупредила своё командование. Но опять же, наша радиослужба работу радио поблизости не обнаружила. Тогда откуда противник узнал о нас? Остается уповать на скорость и попробовать потеряться на морских просторах, а там, вскоре, и ночь настанет. Но возможно это просто манёвр германской эскадры, чтобы обойти севернее, позиции наших подводных лодок. И противник пока не предполагает, что у него прямо по курсу русские. И этому есть подтверждение. Получено сообщение с подводной лодки "Вепрь" о том, что Кондрашов сумел нанести тяжелые повреждения эсминцу, об этом он доложил в штаб, и о том, что немецкая эскадра продолжила движение дальше. Но вот о дальнейшем продвижении германской эскадры с других подлодок не поступало. Только с "Гепарда" пришло сообщение о замеченных в море, но на большом расстоянии от подлодки, одного крейсера и двух эсминцев и больше ничего. И это сообщение было два часа назад.

Оперативная группа уже два часа на полном ходу убегала на север. Всё это время горизонт за кормой был чист, да и по времени ещё рановато кому-то появится. Сбросив ход своего отряда до малого, адмирал приказал Дудорову выслать на разведку только один М-9, чтобы не терять времени на спуск, а потом и на подъем лишнего аппарата. Если тебя преследует противник, то каждая секунда на вес золота. Как только гидроплан оторвался от воды, корабли возобновили движение прежним курсом, но уже средним ходом. Зачем стоять и ждать возвращения разведчика, если тебя преследует намного превосходящий по силам противник. Через два с половиной часа гидроплан догнал свои корабли, и после доклада авиаторов, всё встало на свои места. Отряд никто не преследовал, просто адмирал германской эскадры решил взять севернее и обогнуть предполагаемое, по его мнению, место засады русских подводных лодок. А теперь, судя по курсу, эскадра направлялась в Кенигсберг, но возможно, чуть позже, возьмёт, да и снова поменяет свой курс, на более восточный. Срочно в штаб флота ушла радиограмма о местонахождении пропавшей эскадры врага.

Подводные лодки получили новый приказ, идти к Кенигсбергу, на перехват германской эскадры. И если эскадра там, то своими активными действиями попытаться задержать её на ближайшие сутки в этом порту. Преграждая на сутки путь к Виндаве, мы дадим нашим войскам время полностью захватить город. Хотя город почти в наших руках, но немцы в некоторых районах ещё отчаянно сопротивляются. А на утро, назначен последний штурм этого города. И очень желательно, чтобы атакующие не попали под двенадцатидюймовые снаряды германских линкоров.

Вяземский повернул свою группу на восток, и мимо южной оконечности Готланда направился к Виндаве, на соединение с эскадрой Максимова. Ночью проскочил в тридцати милях от Кенигсберга, больше опасаясь своих подлодок, чем кораблей противника, и утром он был возле Виндавы. Этой ночью защитники города, собравшись в единый кулак, попытались пробиться через реку на правый берег. Частично этот прорыв удался, примерно четверть защитников города вырвалась, и лесами ушла в сторону Либавы. Город остался за нами. Адмирал Бёдикер на следующий день не повёл свою эскадру дальше, как планировал ранее, а остался в Кенигсберге. Теперь в его задачу входило недопущение высадки десанта в тылу Либавы.

II

Юго-Западный фронт возобновил наступление 14 июля. А за два дня до этого, на французском фронте, на Сомме, англо-французские войска начали недельную артподготовку, взламывая оборону немцев. И зачем им надо было неделю долбить по этой обороне? — я думаю, им хватило бы и пары суток. То, что они долбили немецкую оборону неделю, в последующем сыграло злую шутку с союзниками. Противник за это время успел подтянуть на этот участок фронта резервы, и создать новую линию обороны. А когда союзнички пошли на прорыв, то попали, образно говоря, в мясорубку, и понесли огромные потери, наступая густыми волнами на пулеметы. В первый же день британцы потеряли двадцать одну тысячу солдат убитыми и пропавшими без вести, и более тридцати пяти тысяч ранеными. Много потерь было среди офицеров, чья форма заметно отличалась от рядового и сержантского состава. Подготовка к наступлению велась пять месяцев, накоплено огромное количество боеприпасов, в том числе и за наш счёт. Это было то самое вооружение и боеприпасы, за которое Россия заплатила, но так его и не получила. Начиная наступление и имея тридцать восемь дивизий, за две недели боев, наши союзники добавили ещё тринадцать дивизий, положили уйму народа, но оборону немцев так и не прорвали.

В это время, но на другой стороне Европейского фронта, в России, войска Северного фронта генерала Гурко освободили в центре Курляндской территории город Шавли (это современный Шауляй). Теперь фронт проходил по реке Вента до Гольдингена, потом по её левому берегу до Альшвангена, выходя на побережье Балтики в тридцати верстах от Мемеля. Теперь и Либава была почти окружена с суши, но оставался неширокий коридор вдоль морского побережья, который простреливался насквозь нашей полевой артиллерией. Но полностью перекрыть этот коридор не позволяли германские тяжёлые корабли, которые периодически обстреливали наши войска. А нашим войскам ответить немецкому флоту было нечем. Дальше наступление застопорилось, войска закрепились на достигнутых рубежах.

На Западном фронте генерала Эверта, 2-я и 10-я армия совместными усилиями всё же освободили Вильно и вышли на железную дорогу Шавли — Вильно в двадцати верстах от Ковно. 4-я армия Рагозы смогла дойти до Пружан, что в восьмидесяти верстах от Брест-Литовска. К 16 июля фронт проходил по железной дороге Шавли, Вильно, Лида, Волковыск, Пружаны, и Антополь где немцами была остановлена 3-я армия генерала Леша.

Генерал Каледин начал своё наступление на двое суток позже, чем 7-я и 11-я армии. Удар наносился 16 июля с юга на Любомль, который находился в тридцати пяти верстах западнее Ковеля, с целью перерезать железную дорогу Ковель-Люблин и этим лишить противника возможности переброски подкреплений. С востока 3-я армия и правое крыло 8-й армии отбросили расстроенного противника за Стоход, повели наступление в сторону железной дороги Брест-Литовск — Ковель, беря город в кольцо. Левым флангом своей армии Каледин решил наступать через Буг на Замость, это в каких-то ста верстах от Люблина на юго-восток. Брусилов придал дивизии Деникина, что должна прорвать фронт и наступала на Любомль, два взвода танкеток и взвод бронеходов, всего восемнадцать машин. Остальные тринадцать бронированных машин, что были только что получены с новыми поступлениями для армии, были переданы в 33-й корпус генерал-лейтенанта Крылова. Этот корпус должен был наступать вдоль железной дороги Ковель-Сарны совместно с 11-м корпусом генерала Баранцова из 3-й армии, который поддерживал его с правого фланга. Следом за "Железной дивизией" после того как она прорвет фронт пойдет в прорыв гвардия, преобразованная в Особую армию. Ей предстояло, после Любомля, наступать вдоль правого берега Буга на Брест-Литовск.

Ещё неделю назад Николай II повелел: Немедленно начать переброску всех войск гвардии в распоряжение Юго-Западного фронта в район Луцка — Владимир-Волынска. Перевозку вести полным напряжением железнодорожных средств, дабы исполнить перевозку с возможною быстротою. Командующему войсками гвардии организовать планомерную перевозку, первоначально пехоты с ее обозами, затем конницы, армейские учреждения должны обязательно следовать только в хвосте всей перевозки.

Цель переброски гвардии, совместно с войсками генерала Каледина образовать новую армию для совместного манёвра и глубокого обхода германских армий, обороняющихся на Припяти и далее на Брест — Кобрин — Пружаны. Действуя на тылы Пинско-Припятской группы неприятеля, дабы, по возможности очистить этот район. Предлагаю шире пользоваться при этом нашей сильной конницей, прибегая к смелому маневрированию.

Дополнительно было сообщено, что гвардия до сосредоточения остаётся в личном распоряжении императора. 2 июля из войск гвардии была образована Особая армия генерал-адъютанта Безобразова.

Император также обратился к командующему Западным фронтом: Необходимо удержание находящихся перед Вами сил противника, держа их под угрозою энергичной атаки или продолжая наступательную операцию, но демонстративно. Принять решительные меры к быстрому пополнению и восстановлению боеспособности некоторых частей 4-й армии наступающую на Брест-Литовск, дабы придать решительную силу и энергию намеченному удару. Содержать эти части в возможно сильном численном составе и вообще придать важное для данного периода значение.

Войска генерала Гурко не вызвали нареканий, и Император просто подтвердил: Выполнять возложенную на войска задачу нанесения удара неприятелю согласно разработанных главнокомандующим Северным фронтом предположений.

Таким образом, на армии Юго-Западного фронта возлагалась задача решающего удара кампании, а соседний Западный должен был только отвлекать на себя силы противника. В армиях генерала Эверта к этому времени снарядов осталось всего на два дня интенсивных боев, так что, в конце концов, после переговоров с ним, Алексеев решил не настаивать на продолжении наступления по всему фронту, а ограничиться активными действиями только 4-й армии. Остальным закрепится на достигнутых рубежах для накопления припасов и пополнения личным составом для дальнейшего наступления.

Противник также перебрасывал новые дивизии на Русский фронт. К середине июля боевые потери германской армии достигли полумиллиона человек. В плену оказалось более трёхсот тысяч солдат и офицеров противника, было захвачено около четырёхсот орудий, более тысячи пулемётов, триста пятьдесят бомбометов и миномётов. За две недели в полосу предстоящего нашего наступления прибыли немецкие 34-я и 106-я пехотные дивизии. Из состава третьей австро-венгерской армии из Тироля прибыли 1-й и 8-й корпуса, и тут же были подчиненны штабу 12-й армии фельдмаршал-лейтенанта эрцгерцога Карла Франца Йозефа. Также на русский фронт прибыли германская 121-я пехотная дивизия и 2-я егерская бригада из Франции. После того как Западный фронт Эверта остановил наступательные действия, на юг были переброшены 10-я и 86-я пехотные дивизии и 9-я бригада ландштурма из группы армий Гинденбурга. Некоторые соединения были задействованы в боях за Львов, остальные использовались для создания резервов.

Первого июля начальник штаба юго-западного фронта генерал Клембовский отдал директиву о наступлении войск фронта с четырнадцатого июля. После заявления командующего 9-й армии генерала Лечицкого о невозможности начать наступательную операцию ранее пятнадцатого, то есть до полного прибытия пополнения и подкреплений, начало наступления перенесли на два дня. Наступать в назначенный срок, могла только полностью готовая к этому 11-я армия. (Сто девяносто тысяч бойцов, более девятьсот пулеметов, шестьсот пятьдесят орудий, тридцать восемь бомбометов, два бронепоезда, девятнадцать бронемашин, имевшая в резерве 45-й армейский корпус, который был почти сразу же введён в бой после начала боевых действий. В последующие дни наступления эта армия в сражении в верховьях реки Буг и на подступах к Львову, разбила и потеснила армейскую группу фон дер Марвица и 1-ю австро-венгерскую армию. А это суммарно составляло около девяносто тысяч бойцов, пятьсот пулеметов, четыреста орудий и бронепоезд, причём оборона немцев и австрияков проходила на заранее подготовленных и укреплённых позициях. Далее 11-ая армия двинулась вперёд, под Каменки-Струмилово, Жолква, что в двадцати трёх верстах севернее Львова и повернула на юг в сторону Краковца. В боях было захвачено около тридцати тысяч пленных, более пятидесяти орудий, тридцать шесть минометов и бомбометов и полсотни пулеметов. Почти тридцать тысяч человек было уничтожено.

Вечером 22 июля штаб 1-й армии австрияков был ликвидирован, армия расформирована, а остатки войск (десять тысяч человек) влиты во 2-ю армию Бём-Эрмолли. С юга на Самбор и Краковец наступала 7-я армия Щербачева.

16 июля после трёхчасовой артподготовки на участке фронта, который защищала 4-ая Австро-Венгерская армия, перешёл в наступление 8-й армейский корпус генерала Драгомирова, и на острие атаки находилась "Железная дивизия" генерала Деникина. Впервые на Юго-Западном фронте наши войска применили бронетехнику на гусеничном ходу. Взвод бронеходов и взвод бронетачанок из состава 3-го бронедивизиона, помогли Деникину прорвать оборону австрияков на всю глубину. В прорыв первым вошел 7-й кавалерийский корпус, а следом 31-й армейский корпус генерала Мищенко и через сутки они были уже в Любомле. Захватив мосты через Буг, они перерезали всякое сообщение из Ковеля на запад. Следом шла вся Особая армия, которая своим левым флангом продвигалась по правому берегу Буга по направлению на Брест-Литовск. С развитием прорыва и охвата противника под Ковелем, 8-й корпус повернул на Грубешов — Замостье с задачей выйти на железную дорогу Люблин-Львов, с последующим поворотам на север, на Холм. Новое продолжение нашего наступления на юге совпало с совещанием в Плессе императоров Германии и Австро-Венгрии. На этом совещании было принято решение подчинить генерал-фельдмаршалу фон Гинденбургу все войска от Балтики до Галиции, включая 2-ю австро-венгерскую армию.

20 июля армейская группа генерала от артиллерии фон Гронау была подчинена группе армий принца Леопольда Баварского и усилена 1-й ландверной дивизией. 23 августа Гинденбург вступил в командование Восточным фронтом и распорядился усилить оборону Брест-Литовска 75-й пехотной дивизией и 15-м турецким корпусом. Но фронт 4-й армии был уже прорван, а Ковель взят, войска генерала Безобразова продвигались к Брест-Литовску с юга. 33-й корпус генерал-лейтенанта Крылова после освобождения Ковеля продолжил наступление вдоль железной дороги на Брест. 11-й корпус генерала Баранцова также повернул на север, но заходя в тыл группировке противника на Припяти, и этим вынуждая германцев отходить к Брест-Литовску. 3-я армия застряла на Днепровско-Бугском канале, и никак не могла закрепится на его левом берегу. 4-я армия вышла на реку Лесная и в верховья реки Нарев, освободила городок Беловеж, и теперь находилась в сорока верстах от Брест-Литовска к северу. К первому августу город был в полукольце. Противник в спешном порядке перебрасывал подкрепления к Ярославу на реку Сан, для удара на Львов. Начальник штаба Главной квартиры генерал от инфантерии фон Фалькенхайн, по-прежнему опасался за фронт 2-й армии в Галиции и приказал направить туда вновь формируемые в Польше 195-ю и 197-ю пехотные дивизии. Карпаты должны были прикрыть 1-я пехотная дивизия и Альпийский корпус. Для обороны Брест-Литовска Гинденбург был вынужден выделить 3-ю ландверную бригаду из 8-й армии и 40-й армейский корпус во главе с генералом от инфантерии Лицманом. Всего за короткий срок к фронту прибыло четыреста пятьдесят шесть эшелонов с войсками. В середине августа планировалось нанесение удара по русским войскам в Галиции, после того, как они выдохнутся при наступлении.

III

Почти два месяца на просторах России от Балтики до Румынской границы шли ожесточенные бои, гибли сотни, а иногда и тысячи солдат в день и десятки тысяч получали ранения и увечья. За это время наши войска местами продвинулись от ста до двухсот пятидесяти вёрст на занятую противником территорию. В Белоруссии и Курляндии это была наша собственная территория, освобожденная от противника, а вот южнее Брест-Литовска, и до границы Румынии, мы уже воевали на территории Австро-Венгрии. Наша армия освободила Буковину и большую часть Галиции, и в середине августа в городах Черновцы и Лемберг (Львов) было объявлено о создании двух независимых государствах. 1 сентября во Львове был избран Великий Сейм нового государства "Восточная Галичина". 28 июля в Черновцах состоялось Национальное Собрание, на котором была принята резолюция об отделении Буковины от Австро-Венгри , провозглашении нового независимого государства и об избрании Национального Совета новой государственной власти. Союзнички молчали.

На Кавказском фронте также шли бои, и они начались даже раньше, чем на европейском театре боевых действий. В первых числах июня турки, после усиления своей третьей армии, начали наступление на Эрзерум и Трапезунд. Все же триста тысяч войск на тысячу верст это слишком мало, а резервов, кроме армянских добровольцев, у Кавказского фронта не было. В 1915 году на Кавказском фронте сражались более двадцати тысяч армян из Российской империи. Но этого было катастрофически мало. Войска Юденича начали постепенно сдавать свои позиции, медленно пятясь. 13 июня вся 3-я турецкая армия перешла в решительное наступление, направив главный удар свежими 5-м и 10-м корпусами по долине Лиман-Су в направлении Трапезунда. 20 июня туркам удалось здесь вклиниться между 5-м Кавказским и 2-м Туркестанским корпусами, но развить этот прорыв они не могли. Русские войска стояли неприступным бастионом. Только один 19-й Туркестанский полк полковника Литвинова, двое суток держался за свои позиции мёртвой хваткой, и две галлиполийские дивизии — победители англичан и французов, так ничего и не смогли с ним поделать. Наши богатыри своей выучкой и стойкостью дали время командованию произвести перегруппировку. Удар 123-й пехотной дивизии в левый фланг, а 3-й пластунской бригады в правый фланг наступающих турок остановили их продвижение.

Из шестидесяти трех офицеров и трех тысяч двухсот восьмидесяти пяти нижних чинов, полковник Литвинов недосчитался двух тысяч семидесяти человек личного состава из них сорок три офицера. 19-й Туркестанский стрелковый полк своей кровью спас положение всего Кавказского фронта. Перед его позициями остались лежать около шести тысяч турок, а раненых никто и не считал. В рукопашном бою погиб командир 10-й турецкой дивизии. Прошел слух, что это не кто иной, как сын бывшего султана Абдул Гамида (Хамида II) — и он был как свинья заколот простым русским солдатом.

Сдержав наступление 5-го и 12-го турецких корпусов на трапезундском направлении, 5-й Кавказский и 2-й Туркестанский корпуса, контратаками начали теснить противника. Отряд кораблей Римского-Корсакова обстреливал турок, наступавших по побережью к Трапезунду. Транспортная флотилия через Ризу и Трапезунд осуществляла снабжение Кавказской армии. Резко активизировались германские подводные лодки. Наша разведка выяснила, что немцы перебросили из Средиземного в Чёрное море ещё две подлодки. И в этом мы скоро убедились, потеряв один транспорт, потопленный возле Новороссийска. Саблин получил хороший втык за это, но транспорт, военный груз, а главное, людей уже не вернёшь. Пришлось вновь вводить систему конвоев, и усиливать противолодочную дивизию, передав туда последние четыре эсминца типа "Заветный". Это в некоторой степени помогло, так как все попытки немцев выйти в атаку на конвои пресекались кораблями прикрытия.

Генерал Юденич силами всего-то одного 1-го Кавказского корпуса в ночь на 25-е перешёл в наступление на позиции турецких войск у Мамахатуна, которые обороняли 9-й и 11-й корпуса противника, и нанес по ним сокрушительный удар. Уже 27-го был захвачен Мамахатун, а турки отброшены далеко к западу. Июньские бои на мамахатунском направлении были упорны и кровопролитны. Всего здесь было захвачено более четырёх тысяч пленных.

Юденич, не давая передышки ни своим войскам, ни противнику, продолжал решительное наступление и 10 июля овладел важнейшим узлом сообщений провинции Анатолия — Эрзинджаном.

12 июля в городе Ван собралось Армянское Национальное Собрание где Арам Манукян, будучи Губернатором обширной территории, захваченной русскими войсками у турок, провозгласил о преобразовании Генерал-губернаторства Западная Армения в Республику Армения и начал формировать правительство полностью лояльное к Российской империи. Вскоре началось формирование армии, которую возглавил армянин, генерал-лейтенант Фома Иванович Назарбеков (он же Товмас Ованесович Назарбекян), которая должна совместно с Кавказской армией русских защищать своё новое государство. Союзнички опять скушали и не поморщились. В сентябре новое государство было признано правительствами Франции и САСШ и только через неделю Англией.

Оборонительными июньскими и наступательными июльскими операциями наша Кавказская армия, уже в который раз разгромила 3-ю турецкую армию. За июньские и июльские бои нами взято более семнадцати тысяч пленных. О количестве захваченных трофеев сведений нет. Подсчитывая и пересчитывая по много раз пушки, бомбометы и пулемёты, захваченные армиями Брусилова, Ставка совершенно игнорировала Кавказский фронт. Из сопроводительных документов к спискам, поданным на награждение отличившихся, можно установить только самую малость, что в боях взяты два вражеских знамени, захвачено двадцать орудий и, примерно, пятьдесят пулемётов. После взятия Эрзинджана, наша армия смогла сосредоточиться на новом враге, угрожающим с юга.

Назначенная для главного удара по нашему левому флангу в районе озера Ван 2-я армия турок Ахмета Иззета, из-за невозможности подвести войска к месту будущих сражений, собиралась медленно. Для того, чтобы оказаться на месте сбора, сипахам, топчу и прочим янычари приходилось топать ножками до шестисот километров, чтобы оказаться южнее Эрзинджана, в долине рек Тигра и Евфрата. Раньше других сюда прибыл 16-й турецкий корпус героя Дарданелл Мустафы Кемаля-паши. Слева от него разворачивались 4-й, 3-й и 2-й корпуса, но они никак не могли ещё полностью собраться.

С 20 июля на фронте с новой силой разгорелись бои. Ахмет Иззет перешел в решительное наступление на Эрзерум, намереваясь его отбить и выйти в тыл основным силам Юденича, находившимся под Эрзинджаном. Чтобы сковать наш 1-й Кавказский корпус и не дать ему прийти на помощь соседу, Ахмет Иззет направил на него свой 2-й корпус. А сам с тремя остальными корпусами, обрушился на 4-й Кавказский корпус. Галлиполийские победители атаковали с большим подъемом и энергией, так как в их памяти были свежи воспоминания о том, как бодро они отвешивали пинки и подзатыльники англо-французским войскам под Дарданеллами. Под их яростными ударами части 4-го Кавказского корпуса стали отходить за озеро Ван. 23 июля мы потеряли Битлис, 24-го — Муш, тем самым опасно обнажив левый фланг наших главных сил и сообщение с Эрзерумом. Турки вновь близко приблизились к городу Ван — столице нового государства. Они планировали полностью разрушить этот город, чтобы стереть даже память о нём, как о какой-то столице какого-то нового государства, образованного на "их исконной" территории. Но второй раз за эту войну взять не смогли. Ввиду очевидной опасности потерять Ван, правительство Армянской Республики временно перебралось в Эрзерум.

Юденич решил отбить этот наметившийся опасный обход своих главных сил, ударом в левый фланг прорвавшейся 2-й турецкой армии. Этот удар был возложен на резерв фронта — группу генерала Воробьева в составе 4-й, 5-й Кавказских стрелковых дивизий и 2-й пластунской бригады, которым было приказано атаковать в общем направлении на Огнот. А вот у турецкого командующего резервов не было. Всё что до этого к нему направлялось, пришлось отдать Энвер-паше, который собирал войска для удара по Синопу, захваченного 19-июля русским десантом.

Наше встречное наступление началось 6 августа. Несколькими стремительными ударами с фронта, и во фланг противника, группа генерала Воробьева вначале остановила, а затем отбросила прорвавшиеся от Огнота 3-й и 4-й неприятельские корпуса. Одновременно и 4-й Кавказский корпус ударил с фронта, и заставил отступить 16-й корпус Кемаля. 10 августа был возвращен Муш, а 14-го группа генерала Воробьева уже стояла на Евфрате. В боях с 7-го по 10 августа на подступах к Мушу полностью разбита 7-я турецкая пехотная дивизия из 16-го корпуса. Нами взято две тысячи двести пленных, четыре орудия.

Командующий 2-й армией Ахмет Иззет и после этого не желал признать себя побеждённым. Он бросал в бешеные контратаки свои 3-й, 4-й и 16-й корпуса. В тяжёлых боях с 15-го по 18 августа у Хеваршаха и Огнота наступательный порыв этих превосходных войск был сломлен. В этих боях взято полторы тысячи пленных и два орудия.

Чуть забегая вперёд, отмечу, что всю вторую половину августа и начало сентября в долине Евфрата кипели почти непрерывные ожесточенные бои. В дальнейшем этот период противостояния России и Турции был назван "Огнотское сражение". Против наших четырёх дивизий неприятель развернул одиннадцать. Турки дрались с той же отвагой, что и на Галлиполи, но против них сражались не островитяне и не лягушатники. Шаг за шагом победители при Дарданеллах отходили туда, откуда начинали месяц назад.

За всю операцию из пятидесяти тысяч бойцов кавказкой армии и десяти тысяч из республиканской армии Армении мы потеряли двадцать тысяч человек. Пленных и трофеев в этих ожесточенных боях почти не было, война шла на полное уничтожение. В этом активно участвовали армянские части, они в плен турок, а тем более курдов не брали, убивали на месте. Вообще же за всю операцию по отражению атак 2-й турецкой армии, с конца июля по середину сентября, нами взято пять тысяч пленных и десять орудий. Все остальные потери турок — безвозвратные.

К середине сентября бои стали затихать. Просто у турок стало некому ходить в атаки. К октябрю 1916 года весь Кавказский фронт утопал в снегу. Живая сила неприятеля была сокрушена окончательно. Из ста пятидесяти тысяч бойцов своей, постоянно битой русскими, 3-й турецкой армии, Вехиб-паша едва собрал под конец боёв тридцать пять тысяч, а во 2-й турецкой армии Ахмета Иззета из ста двадцати тысяч бойцов осталось половина. После этих боёв дарданелльские корпуса были сведены в кавказские дивизии. Возместить эти огромные потери обескровленная Турция уже не могла. Да и нам наступать на таком протяженном фронте практически некем, нужны резервы. Да и оставшиеся в живых ветераны должны отъесться, отмыться, отоспаться, подлечиться. Нужно новое обмундирование, оружие, взамен изорванного и расстрелянного. Много чего нужно, да и погода..., не для войны. Войска с обеих сторон начали закапываться, обустраивать жильё на зиму. Перерыв. Стратегические действия Кавказской армии на этот год закончились.

Весьма небольшими силами она почти полностью захватила земли древней Армении, и сделала значительно больше того, что от нее требовал общий ход войны. С занятием Эрзинджана наше продвижение вглубь Турции достигло своего стратегического предела. Пути сообщения протянулись на пятьсот — шестьсот верст по абсолютно дикой местности. Ни дорог, ни посёлков, ни воды. Продовольственные транспорты сами съедали большую часть своих запасов во время доставки. Для более быстрой доставки военных грузов через Гумри на Карс, и далее, через Сарыкамыш до Эрзерума, была проложена узкоколейная железная дорога. Но её пропускная способность была невелика, причём складировать всё в Эрзеруме было не разумно, так как наши войска взяли уже Эрзинджан. А это сто пятьдесят верст по прямой, а тут горы, а значит, бери втрое, а то и вчетверо. Поэтому было решено протянуть узкоколейку до Мамахатуна, который стоял как раз посередине между этими городами, поближе к фронту, а там можно и до самого Эрзинджана провести. Началось строительство ещё одной ветки от Трапезунда, занятого нами, до Эрзерума.

Глава девятая. Минная операция у Босфора.

I

В конце июня пришел эшелон с минами заграждения для нашего флота. Эти мины я буквально выбил, будучи в ставке. И вот наконец-то они прибыли, и я сразу же отдал команду подготовить операция по минированию подступов к Бургасу и Варне, а также в самом проливе. Через три дня план операции был проработан во всех деталях, после этого согласован со мной. Итак, на второе июля намечено начало операции по минированию трёх ключевых районов базирования германо-турецкого флота. Первый этап операции рассчитан на трое суток. Последующие минные постановки будут производиться по мере поступления мин.

-Серёжа, на два часа завтрашнего дня пригласите ко мне контр-адмирала князя Львова Николай Георгиевича, контр-адмирала Владимир Владимировича Трубецкого, Пилкина Владимира Константиновича, капитана первого ранга Шрейбера, начальника бригады подводных лодок капитана первого ранга Клочковского. и командира подводной лодки "Краб" старшего лейтенанта Паруцкого — отдал я распоряжение своему адъютанту.

На следующий день все приглашенные собрались у меня.

-Николай Георгиевич, — обратился я к князю Львову, — перед вами стоит задача очень плотно заминировать выход из пролива, чтобы ни одна посудина оттуда не вышла. Кроме того, надо выставить минные заграждения перед Варной и напротив Евксинограда близ Варны, где располагается летняя резиденция болгарских царей, там сейчас, по докладу разведки, базируются германские подводные лодки. Ещё одним местом, где надо выставить минное заграждение должен стать Бургас. И это надо, по возможности, выполнить одновременно. Приказываю задействовать все заградители отряда. Но в начале этой операции, первым выходит на минную постановку подводный минный заградитель "Краб".

Михаил Васильевич, — обратился я к старшему лейтенанту Паруцкому, — ваша лодка готова выполнить это задание? Мне известно, что она не отличается надёжностью, но после того как операция по закупориванию Босфора закончится, мы обязательно поставим её на модернизацию. Я уже на сей счёт отдал распоряжение господину Налётову, чтобы он переделал свою лодку под дизельные двигатели. Они всё же надёжнее и более безопасные, чем эти керосиновые.

-Ваше превосходительство, лодка к выполнению задания готова, и экипаж его выполнит.

-Ну, раз вы готовы к выполнению, то сейчас же принимайте на борт мины, сегодня в двадцать ноль-ноль выходите совместно с двумя эсминцами к Босфору. Ваша задача скрытно выставить мины в самом проливе, напротив Филь-Бурну. Учтите, Михаил Васильевич, вам придётся почти на три мили войти в пролив, и только там выставить мины.

-Сделаем, ваше превосходительство.

-Чтобы сэкономить время на переход, и ввиду ненадёжности вашего керосинового двигателя, вы пойдете на буксире за эсминцем.

-Владимир Владимирович, — обратился я к Трубецкому, — кого вы назначите для сопровождения "Краба".

-Эсминцы "Громкий", капитан второго ранга Старк и "Быстрый", капитан второго ранга Шипулинский.

Их задача — как можно ближе подвести подводную лодку к проливу, и оставаться на месте до тех пор, пока она не выполнит своё задание. После этого обратно привести её в Севастополь.

-Вы, Михаил Васильевич, после выполнения задания, как только соединитесь с эсминцами, дадите радиограмму о выполнении кодированными словами. Например, передадите "На море опустился туман". Если задание не выполнено, но я очень надеюсь, что этого не произойдет, то верно сами догадались, какой должен быть текст.

-Так точно, ваше превосходительство, догадался, но я уверен, что мы его не передадим.

-Вячеслав Евгеньевич, — теперь я озадачивал капитана первого ранга Клочковского, направьте ещё две подводные лодки к проливу, чтобы прикрыть отряд минзагов контр-адмирала Львова в районе минной постановки.

-Сделаем, Ваше превосходительство, только есть одна просьба...

-Прошу вас.

-Разрешите мне лично пойти с "Крабом". Постановка мин в самом проливе, это очень ответственная операция, а у старшего лейтенанта Паруцкого это первый боевой поход.

-А вы что же, Вячеслав Евгеньевич, не доверяете Михаилу Васильевичу или боитесь, что он не справится?

-Почему же, доверяю, но всё же, как командир бригады я обязан присутствовать при его первом боевом походе.

-Убедили, идите. Но тогда, по окончанию минной постановки, постарайтесь перейти на одну из своих же подлодок, и оставайтесь там до конца автономности — посмотрите, что предпримет противник.

-Ну вот, теперь и ваша очередь, князь, — обратился я ко Львову. Сколько заградителей готово выйти в море?

-Все шесть.

-Все шесть? Это же отлично! Значит можно за один выход выполнить поставленную задачу. Вам, Николай Георгиевич, предстоит взять столько мин, чтобы, образно говоря, вообще свободного места не осталось на кораблях и выставить сразу несколько минных заграждений. Первое перед Варной на юг, вот здесь, — и показываю место на карте, — я предлагаю послать туда всего один заградитель. К Бургасу, соответственно, два пойдут, и выставят здесь и здесь — опять показываю линии минных постановок. Смотрите внимательно, чтобы вы случайно не наскочили на установленные прежде наши и болгарские мины. Потом сверитесь по карте у Владимира Константиновича, — Пилкин согласно наклонил голову, — и самое опасное, что вам предстоит, это выставить минные заграждения как можно ближе к проливу. Сколько у нас уже выставлено на подходе к проливу минных заграждений?

-Восемь, Ваше превосходительство.

-Как минимум, половину из них турки, наверняка, уже протралили. Ваша задача выставить мины между предыдущими заграждениями от мыса Эльмос до мыса Угуньяр. Как технический консультант по постановке мин с вами пойдёт капитан первого ранга Шрейбер.

-Николай Николаевич?

-Слушаюсь, ваше превосходительство.

-Вам всё понятно, князь?

-Да, ваше превосходительство. Какое прикрытие у нас будет. Если нам предстоит выполнять минные постановки сразу в трёх местах.

-Я сам выхожу в море с 1-ой оперативной группой на "Марии", но у вас будет непосредственное прикрытие — это 3-й дивизион эсминцев. Так что сами распределите их. Предполагаю, что у Босфора вам прикрытие не понадобится, я сам там буду. Выход вашего отряда завтра рассчитайте так, чтобы через сутки корабли подошли к своим квадратам в темноте, и, по возможности, в одно время.

Я вышел из Севастополя через четыре часа после того, как его покинул минный заградитель "Дунай", который в сопровождении эсминца "Капитан-лейтенант Баранов" направился к Варне. А за несколько часов до этого ушли минные заградители основного отряда.

Корабли оперативной группы шли семнадцатиузловым ходом, постепенно нагоняя ушедшие вперёд минные заградители. Как всегда, впереди шла пара эсминцев под флагом адмирала Трубецкого, следом "Императрица Мария", далее в кильватере следовал бронепалубный крейсер "Память Меркурия", , и на траверзе линкора шли ещё два эсминца. На море стоял полный штиль, была отменная видимость. Опасаться подводных лодок так далеко от берега тоже не стоило. Больших подлодок у немцев только три, и они вряд ли будут нас ловить в сотне миль от берега, а про мелкие и говорить не будем, они оперируют только вдоль побережья. Хотя, даже такую встречу нельзя исключать, особенно если лодка идёт к Севастополю или к Новороссийску по кратчайшему пути. Но пока Бог миловал нас от такой встречи.

Свои заградители мы нагнали к шестнадцати часам, когда до пролива оставалось около восьмидесяти миль. Впереди шла "Великая княгиня Ксения" под флагом начальника отряда заградителей контр-адмирала Львова, далее "Цесаревич Георгий" и "Великий князь Алексей" нёсшие все вместе около семисот мин. За два часа до нашего подхода, от основного отряда отделились минные заградители "Великий князь Константин" и "Святой Николай", и под охраной пары эсминцев, направились к болгарскому Бургасу. Догнав заградители, мы пошли восточнее каравана, держа дистанцию в восемь миль. За час до полуночи отряд находился в двадцати милях от пролива. Минные заградители ушли вперёд, с ними ушли два эсминца Трубецкого, на каждом находилось ещё по восемьдесят мин "Рыбка", которые они должны выставить в горле пролива недалеко от маяка Анатоли-Фенер. Постановкой "Рыбок", в связи со сложностью постановки новых мин, командовал каперанг Шрейбер, который был разработчиком этой конструкции. Я повернул отряд на восток и снизил скорость до малого, намереваясь нарезать в этом районе круги, пока идёт минирование подходов к проливу. Позавчера пришло сообщение с "Краба". Несмотря на технические неполадки — о них я узнал из рапорта Клочковского — минирование пролива прошло успешно. Турки, видимо, даже представить себе не могли подобной — даже не смелости — а героической безрассудности с нашей стороны. Самым приятным для нас стало то, что мины были выставлены напротив их береговых батарей. Причём, ни много ни мало, а шесть десятков. Уже на следующий день, на этом заграждении подорвался старый миноносец "Берк-Эфшан", исполнявший роль сторожевого и посыльного судна и одна фелюга, перевозившая какое-то военное барахло. Опешившие турки, на всякий случай, направили тральщик "Сейяр", чтобы протралить пролив. Так, на всякий случай. Вдруг течением затянуло оторвавшуюся мину? Тральщик подорвался, но не затонул, видно не судьба. Хотя в строй так больше и не вошёл. Через неделю "Краб" повторил поход к проливу, но на этот раз ему не удалось проникнуть вглубь. Заграждение было выставлено на линии, соединяющей мысы Юм-Бурну и Панас-Бурну. Но, это было ещё впереди, а сейчас минные заградители очень осторожно проходили между минными заграждениями, которые сами же здесь и понаставили. И вот теперь им надо, с ювелирной точностью, выставить мины в двух милях от входа в пролив, и напрочь перекрыть его на какое-то время. Турки его, естественно, обнаружат, как только кто-то налетит на мину или хотя бы одна не встанет на заданную глубину и всплывёт на поверхность. Может и штормом сорвать. А пока три заградителя, взяв уступом вправо, на расстоянии одного-полутора кабельтов друг от друга, выставляли мины тремя нитками, на возможном пути военных кораблей противника. Заграждение перекрывало западным краем Румелийскую отмель, а восточным немного не доходило до Анатолийского берега. Так и не обнаруженные противником, заградители к трём часам закончили постановку мин и взяли курс на соединение с кораблями прикрытия.

Я в это время находился на мостике "Марии" в ожидании завершения операции по минированию.

-Ваше превосходительство пришла кодовая радиограмма от старшего лейтенанта Андросова с "Константина".

-Читайте.

— Мины выставлены. Противником не обнаружены. Курс 23 норд-норд-ост.

-Четверть дела сделана. Как там дела у князя? Надеюсь всё в порядке.

На востоке небо начало сереть, но на западе пока была ночь. С приближением рассвета мы стали опасаться, что минзаги, пока не отойдут от турецкого побережья на достаточное расстояние, могут быть замечены и обстреляны береговыми батареями. Но всё разрешилось благополучно, через полчаса и от князя пришло кодированное послание. Такое же кодированное сообщение пришло с "Дуная" из-под Варны. Все три группы выставили мины без помех со стороны противника, это была удача. Мы пошли на сближение с Львовым и через час увидели по левому борту силуэты пока ещё только двух кораблей, идущих на сближение с нами, через несколько минут показались ещё три. Заработали семафоры, передавая информацию с подходящих кораблей на флагман. Первый этап минирования прошёл успешно, и ни один корабль так и не был замечен противником. В общей сложности нами в трёх местах у побережья противника, почти одновременно, было выставлено около тысячи семисот мин разных конструкций. В наличии оставалось не более четырёхсот штук, из них половина — малые мины типа "Рыбка". Ещё тысяча таких же мин должна поступить из Николаева и Одессы, пять сотен из Киева. Почти столько же изготовили в Харькове. Сами по себе эти мины для крупных кораблей неопасны из-за малого заряда взрывчатки, всего-навсего по двенадцать килограммов на мину. Тут всем понятно, что против линкора такая малышка не потянет, как и против крейсера, а вот против маломерных кораблей запросто пойдёт и подводную лодку благополучно из строя выведет, а если на глубине взорвётся, то и утопит. Собственно, капитан первого ранга Николай Николаевич Шрейбер, замечательный русский изобретатель, именно для борьбы с подлодками её и придумал, за что ему искреннее спасибо. Это и произошло с UВ-48, напоровшейся на две такие мины в Босфоре. Следующую операцию по минированию Босфора, в которой были задействованы минные заградители, мы провели только в октябре, но эсминцы, время от времени, появлялись у пролива и подновляли минные поля.

К октябрю шторма и турецкие тральщики проредили наши постановки. Надо было придумать что-то такое, чтобы перекрыть все возможные пути, а заодно и усилить прежние заграждения. Но как? Подойти ближе к берегу, войти в горло пролива, мешали свои же собственные минные поля. Так как у эсминцев осадка больше трёх метров то единственным решением этой задачи было пустить над минами суда с малой осадкой. У нас были пять малых минных заградителей, но они не годились для такого дальнего перехода к Босфору. Это, по сути, были большие баркасы в сорок тонн, которые предназначены только для прибрежного использования в качестве минопостановщиков. И, желательно, в штиль. Был ещё один заградитель — "Мина", с осадкой всего сто двадцать сантиметров, вот его можно было бы использовать для этой операции. Но вот вместимость в восемьдесят мин была маловата, да и был он всего один, и, чтобы перекрыть всё что нужно минами, надо совершить до десяти рейсов. Я приказал рассмотреть в качестве минных заградителей азовские шхуны, по проекту которых идёт строительство десантных судов. Эти плоскодонные паровые шхуны строились специально для небольшого мелкого, но вредного, Азовского моря. Срочно две такие шхуны были дооборудованы для приёма двухсот мин каждая. А потом по флоту был брошен клич, что для выполнения смертельно опасного, но очень почётного задания требуются только добровольцы. Ну, уж чем-чем, а сорвиголовами русский флот всегда был богат. И вот тёмной октябрьской ночью два минных заградителя "Святой Георгий" и "Святой Николай", как говорится, под горлышко гружёные минами, и под охраной "Екатерины Великой" с сопровождением, потащили шхуны на буксирах к Босфору. У внешней кромки заграждений паровые шхуны отдали буксиры и тихо двинулись по минному полю к темнеющим берегам Босфора. Под их днищами покачивались заякорённые рогатые шары, каждого из которых хватило бы разнести утлое суденышко на щепочки и кусочки. И это без учёта их собственного груза. Экипажи шхун понимали, что если случайно их посудины коснутся взведённой мины, то взрыв будет таким, что разбудит не только весь Константинополь, но и в Севастополе, наверное, видно и слышно будет. Ведь рванут разом все двести мин на борту шхуны. Тем не менее, первый "рейс смерти" прошёл благополучно. Импровизированные минные заградители выставили на протраленных турками путях четыреста новых рогатых мин, и к утру вернулись к поджидавшим их на значительном удалении от берега "святым". Днём, да при волнении, перегружать на шхуны с минных заградителей вторую порцию мин, это, я вам скажу, дьявольская работенка. А ещё ведь нужно было пополнить запасы угля для паровиков на шхунах. Шхуны ночью снова ушли к берегу. На третьи сутки были перегружены последние мины, и на каждую шхуну пришлось всего по сотне. Вот так, за трое суток, непосредственно в горле пролива, без спешки, была выставлена ещё тысяча мин. Эта операция по постановке минного заграждения была самой удачной. На этих минных заграждениях подорвались и погибли: эсминец, канонерская лодка, два тральщика, две из трёх германских подводных лодок, множество фелюг и углевозных шаланд. Но самое главное то, что ни один крупный корабль не мог выйти из пролива, они оказались прочно заблокированными в Босфоре, где и простояли не только до конца этого года, но и всё начало следующего. Все добровольцы без исключения, за эту операцию были награждены.

Титанический труд русских минеров немецкий историк, контр-адмирал Герман Лорей, оценит в своем фундаментальном исследовании так: "Постановка минных заграждений у Босфора и Варны русскими морскими силами летом и осенью 1916 года явилась операцией во всех отношениях замечательной. По приблизительному подсчету, ими было поставлено от тысячи восьмисот до двух тысяч мин заграждения. Для выполнения этого задания они пользовались ночами, потому что лишь ночью им можно было приближаться к берегу. Их линии заграждений тянулись до самого берега, и новые ставились так близко от прежде поставленных, что ловкость, точный расчёт и мужество с которыми русские избегали своих же, ранее поставленных на малую глубину мин, поистине достойна удивления."

Но это ещё всё впереди, а пока на дворе июль месяц.

11-го июля от Юденича прибыл полковник Деев Георгий Георгиевич и привёз пакет, в котором было даже не просьба, а предложение, то самое о котором мы с генералом говорили по дороге из ставки. Высадить десант и захватить Синоп. Полковника я встретил со своим ближайшим окружением. Все те, кто должен участвовать в подготовке, и в захвате Синопа, присутствовали на совещании.

-Ваше превосходительство, разрешите доложить текущую ситуацию.

-Пожалуйста.

Георгий Георгиевич подошёл к оперативной карте, повешенной на стене и весьма толково доложил обстановку.

-После взятия нашими войсками Эрзинджана и разгрома 3-й турецкой армии Вехиб-паши, сейчас на фронте наступило временное затишье. Но в междуречье Тигра и Евфрата накапливаются войска 2-й армии Ахмета Иззета, которые могут попытаться ударом с юга на Эрзерум зайти в тыл нашим войскам под Эрзинджаном. Как только войска Ахмета Иззета начнут наступление, и у них наметится успех, то надо ожидать, что и Вехиб-паша непременно ударит с фронта. Хотя у него осталось не так много войск, но удар с двух сторон может плохо закончится для Кавказского фронта. Пока 3-я турецкая армия не готова наступать из-за больших потерь в людях, а собранным с бору по сосенке, резервам нужно значительное время, чтобы добраться до линии фронта. И вот этой, удачно сложившейся для нас ситуацией, мы и можем воспользоваться и высадить в далёком тылу турок десант. Генерал Юденич желал бы, чтобы вы попытались высадить десант в Орду или в Самсуне. Самсун предпочтительнее, оттуда можно ударить в тыл заново формируемой 3-ей армии, на Сивас. Но Командующий сказал мне что в ваших планах значится совсем другой турецкий город, который находится ещё дальше во вражеском тылу. И план его захвата одобрен самим императором. При этом Командующий сообщил, что и этот город подойдёт для отвлечения турок от Эрзинджана. Я думаю, то, что этот город расположен далеко от линии фронта, это даже к лучшему. После высадки десанта, туркам придётся те резервы, что они направляют для усиления 3-й армии, перебрасывать на его освобождение. Соответственно, без резервов Вехиб-паша не в состоянии наступать ни на Эрзинджан, ни на Трапезунд. Значит мы сможем большую часть своих войск развернуть на угрозу с юга.

-Нам всё понятно. Задача десанта оттянуть на себя турецкие резервы или даже некоторые полки Вехиба-паши, пока Николай Николаевич будет разбираться с Ахметом Иззетом на юге.

-Да, ваше превосходительство, это так.

-Сколько войск выделяет нам генерал Юденич под эту операцию?

-Я точно знаю, что это будет третья пластунская бригада, ещё батальон армянских добровольцев — всего девять с половиной тысяч человек. Пластунов под Трапезундом немного потрепали турки, но зато это обстрелянные солдаты, а армяне горят желанием отомстить своим вечным врагам. К 16 июля они будут готовы для посадки на корабли в Трапезунде, если только флот готов осуществить намеченное.

-Мы всегда готовы. Чтобы взять город, с целью удержать его неделю, а то и месяц, этих сил хватит. Но я собираюсь его брать на долгое время, если не навсегда. Так что людей будет маловато.

-Главнокомандующий предвидел, что вы так ответите, но он хочет вам напомнить то, что вы говорили не так давно, этот город может свободно защитить всего одна дивизия.

-Да я говорил, что если мы захватываем город и организовываем оборону именно на перешейке, то да, там мы будем сидеть долго. Но тогда ни о каком наступлении или отвлекающих ударах в глубоком тылу врага и речи быть не должно. Мы уверенно сидим в городе, турки так же прочно сидят перед городом, зная, что у нас нет сил для каких-то наступательных операций в их глубоком тылу. И вновь начинают перебрасывать свои резервы под Эрзинджан. А я хотел бы занять все перевалы на дорогах, на удалении двадцати-тридцати верст от Синопа.

-Прошу прощения, что перебиваю, ваше превосходительство, вы сказали СИНОП?!

— Да, полковник, именно Синоп. Но я продолжу. Вот тогда турки забеспокоятся всерьёз. Перевалы в наших руках, дороги тоже. Мы можем в любой момент перебросить через Синоп любое количество войск и начать наступление вглубь Турции, причём в любом направлении. Нам ещё, хотя бы, пару полков подбросить, тогда мы бы закрепились там основательно, да и корабельные орудия при обороне помогут.

-С дополнительными полками я ничем не могу помочь, ваше превосходительство, но я непременно передам командующему вашу просьбу.

На этом мы с полковником и расстались. Остался вопрос — а чего приезжал-то?

В моем прямом подчинении находится полностью сформированный полк численностью в тысячу восемьсот человек. Это два батальона морской пехоты. Но реально боеспособным является только первый батальон под командованием капитана Стольникова. У этих ребят есть опыт и десантов, и городских боёв. Есть, правда, ещё 117-я дивизия полковника Воробьёва, что расквартирована в Крыму, а это ещё 18 тысяч. Вот этого должно хватить для удержания города, только для использования этой дивизии необходимо высочайшее разрешение получить. Об этом говорить полковнику Дееву я не стал, так как была мысль, а вдруг Юденич расщедрится и ещё, хотя бы, пару тысяч бойцов подбросит. Попрощавшись с представителем Командующего Кавказской армией, я в тот же день связался со Ставкой, где имел разговор с государем, после которого получил разрешение на проведение операции и использование для этих целей 117-ой дивизии. Ещё я получил добро на проверку в бою одного из батальонов морской пехоты.

Глава десятая. Захват Синопа.

Я не мог оставаться в Севастополе, после того как операция по захвату Синопа, которую мы начали разрабатывать полтора месяца назад, была одобрена и вступила в завершающую фазу. Сегодня почти весь флот находился в море, и большая его часть у побережья Турции. Я во главе Первой оперативной группы прикрывал конвой с бойцами 117-й дивизией и первым батальоном из 1-го Черноморского полка морской пехоты, шедший из Крыма и состоящий из двадцати пяти судов. В Севастополе, в повышенной готовности, находилась Вторая оперативная группа вице-адмирала Новицкого, готовая в любой момент выйти в море в любом направлении. Операция началась два дня назад с погрузки войск в Крыму и Трапезунде и вот два конвоя согласовано движутся к Синопу. Трапезунд покинули шестнадцать судов транспортной флотилии с 3-ей пластунской бригадой и Армянским батальоном на борту, их охраняли корабли контр-адмирала Саблина.

-Ваше превосходительство, пришло сообщение от контр-адмирала Хоменко.

-Надеюсь у него там всё в порядке.

-Да, всё в порядке. Передаёт, что корабли к району высадки подойдут через два часа, — доложил лейтенант Никишин.

Операция должна начаться в предрассветных сумерках, так что времени у него ещё достаточно — подумал я. Нам самим-то ещё идти не менее часа, а рассветать начнёт через три. Как раз к этому моменту все суда подтянутся. Я мог лично и не выходить в море, тут и без меня справились бы, но сидеть на берегу мне опостылело. "Гебен" носа не высовывает, знает, что обратно в пролив может не вернуться, а кроме него достойного противника у нас на Чёрном море нет. Вот поэтому я и сожалею, что согласился на Черноморский флот. Всё же на Балтике было веселее, там хоть пострелять удавалось, побегать. То за кем-нибудь, то от кого-то. А тут только десантные операции, да стрельба по берегу, да по всякой плавающей мелкоте, на которую, снаряд-то потратить можно, но которая ответить не может. Просто практическая стрельба в тире получается. Скучно адмиралу, аж жуть.

Да, знала бы мои мысли моя любимая, вот был бы весёлый семейный разговор о личной безопасности и острой необходимости выходов в море!

И вот настал момент, когда все корабли собрались. Над морем стоял серо-фиолетовый рассвет, когда первыми к берегу направились корабли огневой поддержки десанта. Это были корабли Батумского отряда контр-адмирала Римского-Корсакова. Броненосцы "Три Святителя", "Ростислав" и канонерские лодки "Кубанец" и "Донец" уже не раз за последние полгода прикрывают десанты и обрабатывают береговые укрепления турок, и у экипажей накопился приличный опыт точной стрельбы. "Пантелеймон" — бывший "Князь Потёмкин-Таврический" в этом деле ещё новичок, но и он за последний месяц, при отражении июньского наступления турок на Трапезунд, не раз привлекался для стрельбы по берегу. Все береговые батареи и укрепления врага разведаны нашими авиаторами, которые не раз за последние два месяца тут побывали. Да и эсминцы, иногда проходя вдоль берега и обстреливая порт, вынуждали турок открывать ответный огонь. Так что местонахождение большинства батарей было известно. У флота есть схемы, есть карты. Артиллерия готова.

Общее командование над войсками десанта поручили генерал-майору Лобачевскому Владимиру Владимировичу, до этого он занимал должность начальника штаба 20-й пехотной дивизии из 1-го кавказского корпуса. Начальником штаба к нему назначили подполковника Александра Ивановича Верховского, который после боев за Трапезунд был переведён на должность начштаба в 1-й черноморский полк. В данный момент они находились на броненосце "Ростислав" вместе с контр-адмиралом Хоменко — командующим кораблями транспортной флотилии. Там же находился и представитель нашего штаба, капитан первого ранга Вердеревский для согласования взаимодействия с кораблями поддержки.

Мы решили высаживать десанты сразу в четырёх местах. Один с северо-восточной стороны полуострова, на котором стоит город. Второй на южном берегу, третий на перешейке в самом узком месте, чтобы отрезать город от материка. Ещё один десант мы планировали высадить за мысом Инджебурун, возле селения Аянджык, в пятнадцати верстах западнее города, где расположены лагеря военнопленных.

И вот над морем раздались первые оглушительные залпы броненосцев. Турки не сразу открыли огонь, возможно проспали наше появление, а возможно просто выжидали, когда корабли подойдут поближе к берегу. Но когда к полуострову сразу с трёх сторон стали подходить несколько транспортов со штурмовыми группами, заговорили и орудия с берега. Для бойцов первого батальона морской пехоты эта высадка была их боевым крещением как морпехов, а для многих и первой высадкой на вражеский берег под огнём. Такого ожесточённого сопротивления не было даже весной, когда наши брали Ризу и Трапезунд. Одно из наших судов дрейфовало с разбитой машиной и медленно погружалось кормой, к нему устремились эсминцы и транспортник, чтобы снять десантников. Ещё на одном судне что-то горело, и оно спешило к берегу, ища там спасения. Это отличилась турецкая батарея, установлена на самом восточном мысе. На ней сосредоточили огонь "Пантелемон" и "Донец", но подавить пока не могли, хотя в районе батареи вздымались огромные султаны взрывов от двенадцатидюймовых снарядов с броненосца. Шестидюймовки канонерки тоже подарками не являлись, но взрывы от снарядов с броненосца были просто ужасающими. Батарею на мысе Инджебурун подавили сравнительно легко, и там высадка проходила беспрепятственно. А вот эта огрызалась довольно болезненно.

-Иван Семёнович, надо заставить замолчать эту батарею — обратился я к Кузнецову. Только он, как командир "Марии", имел право отдавать приказы своим офицерам

-Будет исполнено, ваше превосходительство. Лейтенант Урусов, приказываю подавить береговую батарею противника.

-Слушаюсь.

"Мария" подошла к берегу на минимальное безопасное для нас расстояние и после того, как получили с "Пантелеймона" данные о дистанции до батареи открыли огонь. Батарея замолчала. После третьего нашего залпа раздался оглушительный взрыв. Видимо, один из 12-дюймовых чемоданов попал в склад боеприпасов. С подавлением этой батареи у десанта появилось место для безопасной высадки.

-Передать контр-адмиралу Хоменко, чтобы направил на этот участок часть судов с десантом.

Вскоре к берегу стали подходить корабли, на которых находились подразделения 117-й дивизии, и вот уже первые солдаты ступили на берег. Батальон морской пехоты под командованием капитана Стольникова высаживался в четырёх верстах западнее.

В целом высадка более или менее проходила успешно, но мы уже потеряли транспортное судно, ещё три были повреждены, причём одно серьёзно. Потери в людях тоже были значительны. По предварительным данным, что были получены с берега, выбывших из строя было уже около двухсот человек. Таких потерь на первом этапе высадки не было ни на одной десантной операции, проводимой нами с февраля месяца. (Всего же, при захвате города и его окрестностей, десант потерял убитыми сто шестьдесят три человека и около восьми сотен ранеными).

Несмотря на отчаянное сопротивление турок, наши войска вели бой уже в городе. Что в таком случае оставалось делать простым жителям? Или прятаться где-то в тёмных закоулках, или спешно покинуть город. Но перешеек был уже занят нашими войсками, и выхода из города не было. Кто не успел проскочить там, попробовали вырваться из города на лодках, и через бухту добраться до материка, несмотря на то, что там находились наши боевые корабли. Из города потянулись сотни всевозможных плавсредств, заполненных перепуганными людьми, но были и драпающие защитники города. Через два часа после того, как на берег высадился основной десант, город был в наших руках. В плен попало около трёх тысяч турецких солдат и около полусотни немцев — советников и помощников. Нашими боевыми трофеями, после захвата всего полуострова, стали шесть неповреждённых одиннадцатидюймовых и пять шестидюймовых орудий на береговых батареях. Было ещё с дюжину полевых орудий и столько же пулемётов, не считая стрелкового вооружения. Кроме того, наши солдаты освободили три концентрационных лагеря (кстати — чисто английское изобретение), где содержались не только военнопленные из "союзничков", но были и наши. Ещё в одном из лагерей вблизи города содержались мирные жители: армяне, греки, арабы, их там было около пятнадцати тысяч.

К трём часам город был нами полностью занят, а вскоре, и порт был очищен от турок, и туда сразу же были направлены суда с военными грузами для десанта. После разгрузки, некоторые из них сразу же должны эвакуировать раненых, некоторым придется подождать несколько суток, пока не разберёмся с пленными и заключёнными из концлагерей. Кого-то придется эвакуировать в Крым, а кого-то совсем в другое место. Когда бои утихли, и город прочесали на предмет наличия турецких недобитков, я решил посмотреть город и обязательно побывать на береговых батареях. Взяв с собой, не считая своего адъютанта, ещё пару офицеров с линкора и отделение матросов из караульного взвода, сошел на берег. Мне уже доложили, что на береговой батарее, которая нам так насолила, расчеты орудий в большинстве состояли из немцев. Да и командовал батареей немец, лейтенант Георг Хопп, который был ранен в этом бою. Нужно отдать им должное — они хорошо стреляли, не чета туркам. Немец, он и есть немец. Прибыв на батарею, мы убедились, что и наши комендоры стрелять тоже могут. Всё вокруг было изрыто огромными воронками от наших снарядов. Из трех орудий одно было уничтожено прямым попаданием, и чей снаряд в него попал? — наш или с "Пантелеймона", не главное, главное то, что мы заставили её замолчать. После осмотра батареи наша процессия направились в город. Мы старались по городу, без особой нужды, не стрелять, так что он практически не пострадал, но вот маленькому разграблению и насилию подвергся. Армянский батальон пронесся по нему как пираты Карибского моря, я имею ввиду не киношных, а тех, из 16-го века, берущих один из приморских городков на шпагу. Идя по одной из улиц захваченного нами города, мы увидели, как из окна второго этажа одного из домов выбросили турка, и оттуда же слышались крики женщины, но тут же оборвавшиеся, а следом визг и вопли по голосу совсем молодой, возможно девочки-подростка. Послал своего адъютанта с двумя матросами, выяснить, что там происходит. Через пару минут вопли прекратились, но раздался револьверный выстрел. Мне пришлось послать ещё двоих матросов на подмогу. Через пару минут мои ребятки выволокли двух упирающихся армянских добровольцев, а следом лейтенант вывел невысокую женщину, укутанную с ног до головы в тёмное покрывало, так что определить возраст я не мог. Так и хотелось воскликнуть — "Гульчатай открой личико".

-Серёжа, что там случилось.

-Ваше превосходительство, пойманы на месте совершения преступления. Это мародёры, убийцы и насильники. Там в доме кроме этого, — Сергей показывает на труп, который выпал из окна, — ещё убитые старик со старухою и женщина, а вот эту попытались изнасиловать, а она совсем ещё ребёнок, не более четырнадцати, а возможно и того меньше, да мы вовремя пришли.

Двое задержанных зло поглядывали на меня. В их взгляде не было страха, я знал, что это просто месть с их стороны туркам, кто бы они ни были. Месть за всё то, что содеяно над их народом за последние два года, не считая ещё четырехсотлетнего притеснения. Обломали весь кайф мужикам, — подумал я про себя, — а насчёт малолетства, так тут двенадцать лет самый невестин возраст. В пятнадцать девка уже перестарок.

— Серёжа, забираем их с собой, поищем какого-нибудь армянского начальника, сдадим их, пусть сами разбираются.

Мы направились вдоль улицы, в сторону перешейка, надеясь встретить уже любого офицера из десанта. Нам ещё не раз по пути попадались мародёры, и не только из армянского батальона, но и казаки, и просто солдаты. Каждый что-то тащил из домов, покинутых жителями, да даже если они не были покинуты, жители смирились со своей участью. Не кричали, не сопротивлялись. Пусть берут, это право победителей, лишь бы в живых оставили. Завидя нас, вояки пытались побыстрей исчезнуть с наших глаз. Больше мы никого не стали задерживать, так как я был уверен, что их наберётся столько, что нас просто не хватит на всех.

Наконец-то мы встретили первого офицера.

-Господин прапорщик, — окликнул лейтенант Никишин вывернувшего из соседнего переулка офицера с двумя солдатами, — подойдите сюда. Прапор, увидев адмиральских орлов, быстро подбежал, придерживая шашку, чтобы не колотила его по ноге.

-Прапорщик Протопопов, ваше превосходительство, — представился офицер, вытянувшись передо мной.

-Прапорщик, вы, случайно, не знаете, где сейчас может находиться генерал-майор Лобачевский или полковник Воробьёв?

-Так точно, ваше превосходительство, знаю. Тут недалече, в десяти минутах вот по этому переулку, как раз в дом местного паши и упрётесь. Тот дом генерал под штаб организовал. Так они сейчас там находятся. Оба.

-Проводите нас к нему.

-Ваше превосходительство, прошу извинить, но я не могу, у меня срочное поручение, но я дам в сопровождение солдата.

-Мурашов, — позвал прапор одного из своих солдат.

-Я, вашбродь!

-Вот что, братец, проводи его превосходительство до генерал-майора, и бегом за нами.

-Слушаюсь, вашбродь!

Через пятнадцать минут, я уже разговаривал с полковником Воробьёвым, которого встретил на крыльце весьма приличного большого двухэтажного дома. С полковником я познакомился ещё в Крыму, на первой стадии подготовки наших морпехов. Так из его дивизии, на формирование морской пехоты, были переведены несколько опытных офицеров и почти пять сотен нижних чинов. Хотя он тогда и возмущался такими несправедливыми, на его взгляд, действиями высшего начальства, но, скрипя зубами, был вынужден подчиниться. Мне ещё пару раз приходилось встречаться с ним, и он показался тогда вполне компетентным начальником дивизии, что и подтвердилось в будущем.

-Здравия желаю, ваше превосходительство!

-Здравствуйте, Николай Васильевич, здравствуйте, я тут прошёлся по городу, надо что-то делать. Грабят наши местных! Но это ещё полбеды, а вот то, что убивают мирных жителей и насилуют женщин, это уже никуда не годится. Мне пришлось задержать тут неподалёку парочку таких. Грабили, убивали, изнасиловать, вот не получилось, мы подоспели.

-Ваше превосходительство, неужели это кто-то из моих.

-Не беспокойтесь, это пока не ваши, а из армянского батальона. Но я не удивлюсь, Николай Васильевич, что и ваши гаврики, а может и мои, флотские, промышляют мародерством, так как нами были замечены шарящие по домам солдаты. Надо что-то предпринять. Это теперь наш город. Кто командует Армянским добровольческим батальоном?

-Да есть, один такой, по фамилии Канаян, но в этом батальоне его все называют "Генерал Дро".

-Надо пригласить этого "генерала" на беседу и предупредить, если его люди будут и дальше заниматься такими вот делами, то придётся парочку-другую расстрелять, чтобы другим неповадно было.

-Его сейчас в городе нет, он отправился в тот самый лагерь где турки содержали его соплеменников, и я не уверен, что после того что он там увидит, будет сдерживать своих людей. Мне докладывал штабс-капитан Завьялов, это его батальон занимал тот лагерь, там поблизости, в огромной яме, десятки разлагающихся трупов, едва присыпанные землёй. А сами узники больше похожи на мертвецов, чем на людей.

-Полковник, я всё понимаю. Но надо прекратить бессмысленные убийства в городе. Нам тут надолго придётся задержаться, а зачем нам в городе, эта вонь от трупов и жары, потом, не дай Бог, приключится какая-нибудь зараза. А армянский батальон вывести из города, и если потребуется, то силой. Пусть готовят оборону на прибрежной дороге, к востоку от города. Если объявятся турки, то корабли его поддержат артиллерией.

-Ваше превосходительство, это вам надо к генералу Лобачевскому. Вопрос вне моей компетенции.

-Ну что ж, Николай Васильевич, пойдёмте к генералу, заодно и познакомите нас.

С Лобачевским я знаком не был, и увидел его сегодня впервые. Но, если его на эту должность назначил сам генерал Юденич, значит это боевой генерал.

Генерал принял меня, как только ему доложили. В кабинете он был не один, тут присутствовал и мой флаг-офицер — Вердеревский. После представления собеседнику и взаимных приветствий, мы расселись на низеньких скамеечках для продолжения разговора.

-Ваше превосходительство, поздравляю с победой! — искренне проговорил я.

Менее двухсот убитых в обмен на город-порт, это просто мизер по сравнению с тем, что сейчас происходит каждый день на германском фронте.

-Благодарю вас, ваше превосходительство. Победа действительно вышла славная, такого никто не ожидал, в особенности сами турки. Нам теперь остаётся только закрепиться тут, а на такой позиции, как эта, мы можем обороняться вечно. Туркам без флота город обратно не взять. Да и турки, за последний год, пошли уже не те. Их лучшие полки были выбиты нами под Саракамышем и Эрзерумом и чуть-чуть в Галиполи нашими союзниками. Будь тут хотя бы полк немецкой пехоты, вот тогда нам бы пришлось не сладко и потери были бы многократны. Или нам пришлось бы перед высадкой, стереть весь город огнём ваших броненосцев.

-Господин генерал, зачем нам сравнивать боевые качества турок и немцев, мы все знаем, как воюет немец, да вы и сами убедились в этом, по действиям только одной батареи, где были немцы, а не турки. Теперь город наш, и я, с одобрения Его Императорского Величества, намерен здесь организовать передовую базу для нашего флота, а для этого нам надо полностью обезопасить город от турок. Для этого нужно перекрыть все дороги ведущие к городу. После тщательной воздушной разведки доподлинно известно, что таковых всего три. Очень рассчитываю на вашу помощь. Ведь мои морпехи не очень хорошо умеют вести полевую войну. Тут нужны опытные пехотинцы со знающими офицерами. То есть такие, как у вас, ваше превосходительство.

Как я уже говорил, с Лобачевским я был знаком менее пяти минут, да и в моём подчинении он не состоял, так что пришлось немного умаслить генерала. Хотя, по его чуть заметной улыбке, он понял мои "политические реверансы".

-Хорошо бы послать по две-три сотни солдат, с парой пулемётов да с одним орудием, на каждый перевал. Они смогут там обороняться от полка или даже двух. И нам легко будет отправить к ним помощь. И это надо выполнить срочно, пока турки не очнулись, и сами не закрепились на перевалах. А для того чтобы потом выбить их оттуда, нам придется положить значительно больше людей, чем было потеряно при захвате города.

-Не волнуйтесь, ваше превосходительство, — с той же, почти незаметной, улыбкой сказал Лобачевский, — я сейчас же отдам распоряжение.

-Господин полковник, — Лобачевский обратился к Воробьёву, — один ваш батальон уже контролирует дорогу в районе Аянджыка, что идет вдоль побережья на запад?

-Так точно ваше превосходительство.

-Что вы о ней можете сказать? Там возможно наступление большими силами.

-Дорога эта идёт в относительной близости к побережью, и похоже, не имеет перевалов вблизи от города. Возможно, где-то дальше таковой и есть? А то, что она идёт вдоль побережья, так это только нам на руку, она ведь полностью простреливается с моря. После первых выстрелов из главных калибров, противник или отступит, или будет полностью уничтожен, сколько бы его там ни было.

-Понятно. Николай Васильевич, направьте людей по этой дороге ещё вёрст на двадцать пять, и пусть разведают её насчет перевала. Не найдётся таковой, значит пусть закрепляются на самой высокой и пригодной для обороны позиции, примерно верстах в тридцати от города. Пусть обследуют все тропки возле своей позиции, секреты выставят, чтобы турки не смогли обойти и ударить в тыл. Найдите среди местных христиан проводников, чтобы они показали вам все щели, откуда могли бы выползти турки. И вот ещё что, направьте срочно роту, или лучше, две — нужно проверь дороги и тропки на юг от селения Аянджык и определиться, где нужно поставить заслоны. И, Николай Васильевич, не забудьте про толковых офицеров для этих дел выделить.

-Надо бы, ваше превосходительство, и полковника Мартынова с его пластунами озаботить для разведывания возможных путей подходов к городу, — поучаствовал в беседе и я, — уверен, они более привычны к таким заданиям, чем солдаты Николая Васильевича.

-Согласен, ваше превосходительство, это будет, пожалуй, правильное решение. Решено. Посылаем пластунов, да и люди из армянского батальона более привычны к горам.

-Полковник Воробьёв, и как было сказано ранее, за вами дорога на запад. Оставляете там один полк. Всеми остальными силами организовываете оборону на перешейке.

-Слушаюсь, ваше превосходительство! — Воробьёв отправился выполнять приказ

-Ваше превосходительство, есть вопрос, требующий деликатности в его решении.

-Слушаю вас, ваше превосходительство.

-Пока я сюда добирался, то в городе видел неприятнейшее зрелище. Причём неоднократно. Наши солдаты занимаются, — извините меня, — грабежами. А воины из армянского батальона ещё и насилуют, и убивают местных жителей. Я двоих арестовал, из захваченных на месте, они там внизу, под конвоем моих людей. Есть предложение Армянский добровольческий батальон полностью вывести из города и определить им оборону дороги в районе селения Герзе. А насчет этих двух насильников надо будет поговорить с их командиром.

-Всё это прискорбно, но это месть. Вы, господин адмирал, не видели и не представляете, что вытворяли турки с их народом. Армян ведь уничтожали тысячами, десятками тысяч. Так что, если наши добровольцы и убили, тут в городе, десяток-другой, то это капля в море от того что сотворили турки. Но я, разумеется, поговорю с Канаяном, чтобы он придержал своих, и давайте отдадим ему его воинов, он сам разберётся со своими людьми.

-Если вы, господин генерал, считаете, что так будет лучше, то я не буду настаивать за наказание этих двоих, а также вмешиваться в ваши взаимоотношения с армянскими частями.

-Ну вот и замечательно. Это их внутренние дела. Армян и турок. И нам, русским, оказываться между ними не стоит. Не поймут. А я сейчас же пошлю посыльных за полковником Мартыновым и за командиром армянских добровольцев. Надо будет согласовать дальнейший план наших боевых действий.

Где-то час мы с генералом общались на разные темы, хотя в основном, конечно, о войне, пока, первым из вызванных генералом офицеров, не прибыл полковник Мартынов на раздобытой где-то бричке. А минут через десять появился и командир армянского батальона — Канаян. На него было страшно смотреть — багровое лицо, синие, сведённые судорогой губы, бешеные, на выкате, глаза, казалось сейчас выпадут из орбит. Руки у полковника тряслись, он постоянно хватался за рукоять кинжала, и тогда костяшки его пальцев белели. Он ругался на нескольких языках, а потом что-то шептал, и было понятно, кому эти ругательства предназначались. Он был действительно страшен. Производил впечатление сошедшего с ума человека. Только вооружённого. Вначале он никак не мог толком объяснить, что его так вывело из себя, хотя мы и догадывались, что он мог увидеть в лагере и рядом с ним.

Неподалёку от лагеря были обнаружены несколько неглубоких оврагов, куда были брошены несколько тысяч замученных турками армян.

Почти все трупы были со следами пыток, у всех молодых женщин отрезаны груди и вспороты животы. Мужчины поголовно кастрированы. У многих тел отсутствовали головы. Причём было понятно, что пытали и убивали людей для развлечения, от полной безнаказанности. Животные, твари! Хотя зря я животных оскорбляю. Те убивают представителей своего вида крайне редко, и не издеваются. Просто убивают, без жестокости. Ничего не меняется в этом забытом богом мире. И немцы, точнее их преданные "шестёрки" из стран Шпротии и бандеровцы во Вторую Мировую и нохчи со своими арабскими учителями развлекались так же на Северном Кавказе. Да и украинцы — "братья-славяне" в той же Чечне и Абхазии отметились. Я, в очередной раз, поклялся себе, что сдохну, но переиграю историю, и того ужаса, что был в моей стране, здесь не случится.

Приложу все силы, все умения! Всех, кто будет мешать мне, уничтожу!! Но не допущу!!!

Было понятно, что пока полковник не успокоится, хотя бы немного, разговора не будет. И Лобачевский меня снова порадовал. Сам налил почти полный стакан "Шустовского" и почти что насильно всунул в руку Канаяну. Тот, на автомате, выпил и... застыл. Через минуту багрянец стал уходить с его лица. Губы порозовели и глаза приняли осмысленное выражение. Рассказал он нам то, что я уже знал и мне было понятно, что если бы город брали только армянские части, то ни один турок не выжил бы. Ну и бог с ними, с армянами. Пусть режут. Им виднее. Они турок давно знают.

И тут мне пришло на ум, а почему бы весь этот кошмар не зафиксировать с помощью фотоаппарата. Наши солдаты, побывав в этом концлагере, турецкую "доблесть и геройство" увидели во всей красе. Армяне тоже. Теперь нужно чтобы это увидели и в России, и в Европе с Америкой. Авось у америкосов и прочих островитян и им подобным отношение к туркам изменится. Хотя, вряд ли эти фото проймут правителей САСШ и Британии. Ведь правительство америкосов всегда охотно платило за скальпы убитых индейцев своим бандюганам, то есть ковбоям и солдатам регулярной армии. Причём, за скальп индейца-воина значительно меньше, чем за скальп женщины или девочки. А наглы в бывших бурских республиках в Африке первыми в мире создали полноценные лагеря смерти. Но есть надежда на "общественное мнение" ведь то, что они делают — это хорошо, а вот других, тех же турок, за точно такие же дела, они могут охотно осудить. И, возможно, моей России будет полегче решать вопросы по Босфору и Дарданелам после разгрома Турции.

Владимир Владимирович — обратился я к генералу Лобачевскому — нужно найти фотографа и всё что сотворили в лагерях эти звери в людском обличии, запечатлеть на фотографических карточках. Я бы ещё этот лагерь бывшим пленным солдатам из союзных нам войск показал, чтоб они увидели, в каких условиях держали мирных граждан из армян, греков и других народностей и что турки с ними сотворили. Это для того, чтоб по возвращению на свою родину они рассказали там своим, кто есть турки на самом деле. А ведь увидевшие всё это уже не забудут и будут помнить, что представляет война. Да и увидев это своими глазами, рассказывать будут не просто, а с подробностями. А на слушателей это будет действовать более доходчиво. Понимаю, горе у людей, смерть, а я о политической выгоде России думаю. Но по-другому не могу, поймите меня правильно. Убитых не вернуть, а нашему делу они послужить смогут. Хоть так, но отомстят османам. А союзнички, нами освобождённые, должны на это зрелище от души полюбоваться. Досыта должны посмотреть, до потери сознания от зрелища и запахов, это зрелище сопровождающих. Чтоб на всю жизнь запомнили. Может некоторым из них, до конца жизни будут сниться эти ужасы. А когда, по окончанию войны, мы соберём международный трибунал, эти фотокарточки станут вещественными доказательствами зверств турок, а союзнички, переписанные нами поимённо, соответственно будут сторонними свидетелями для такого трибунала. С нашей стороны, естественно. И России будет легче добиться того, чтобы наказание настигло каждого, кто виноват в этом. А политические дивиденды опять получит Отчизна наша. А там не только из просвещённой Европы военнопленные, но и австралийцы с новозеландцами, а также из Индии и Африканского континента. Так они и своё не совсем курортное пребывание за колючей проволокой припомнят своим гостеприимным хозяевам. А после увиденного..... В общем наказание должно настигнуть каждого, кто виноват в этом.

-Да-да, Михаил Коронатович. Это надо обязательно сделать.

Генерал приказал разыскать подпоручика Самохина. Не прошло и десяти минут, как тот уже стоял перед генералом.

-Вот что господин подпоручик, вы, наверное, уже слышали о тех зверствах что учинили в армянских и греческих лагерях эти ... турки?

-Так точно, ваше превосходительство.

-Вам такое задание, подпоручик, берёте взвод солдат и хоть переверните весь город, но разыщите мне фотографа, а лучше двух или трёх. Не такие уж турки дикие, чтобы в таком городе хотя бы одной фотографической мастерской не было. Как найдёте, берёте их за шкирку, а они пусть хватают свои аппараты и все наличные пластины и всё что нужно для фотографирования и доставьте их в тот лагерь. Там сейчас штабс-капитан Завьялов находиться. И пусть они всё там заснимут, всё то что сотворили их соотечественники. Да с особым прилежанием пусть снимают. Крупным планом обязательно. И предупредите этих ... фотохудожников, что если хоть одна фотография будет испорчена, то они отправятся в лагерь, где их с их семьями с нетерпением ждут их братья-армяне. Очень ждут, нужно сказать.

— Ваше превосходительство, а если таковых не окажется, вдруг сбежали из города.

-Возможно и сбежали, но свои-то ящики да треноги и остальное барахло они однозначно тут побросали, с собой не забрали. Не найдёте местных, тогда поищите среди своих кто может занимался этаким делом. В городе и окрестностях больше двадцати тысяч войск. Кто-то, возможно, умеет обращаться с этим аппаратом. И среди освобождённых нами военнопленных поищите. Но лучше, конечно, турок найти. Вы уж, голубчик, постарайтесь. Если возможность есть, то и в погоню кого отправьте. И ещё. Вот господин адмирал предлагает для наших спасённых союзников организовать познавательную экскурсию в этот лагерь. Для всех, кто сам ходить может. А кто не может, так тех с уважением да с бережением, на носилках доставить нужно. Им для выздоровления воздух тамошний полезен будет. Да и убедятся сами, в каких условиях у турок гражданских содержали и чем всё закончилось.

-Ваше превосходительство, так мне их что, всех через этот лагерь провести?

— Господин подпоручик, я сейчас неясно выразился? Если желаете, то могу повторить.

— Никак нет, ваше превосходительство, не нужно, всё понял. Разрешите действовать?

— Разрешаю.

Как я заметил по выражению лиц большинства собравшихся здесь офицеров, идея генерала о массовой экскурсии освобождённых пленных в лагерь смерти пришлась им по душе.

С массовой экскурсией в этот день ничего не вышло, но человек сто бывших заключённых там побывало. Это были офицеры союзной армии в большинстве своём говорящие на английском, которые решили, что они уже вдоволь насиделись в лагере и раз их освободили то, они желают поскорей покинуть свой гостеприимный лагерь и перебраться в город поближе к цивилизации. Так ещё и права начали качать, что мы такие сякие не в состоянии организовать какой-либо транспорт для их доставки в город. А ведь в момент освобождения они выглядели жалкими и никчемными приматами, с которыми так несправедливо обошлась судьба. И этих чопорных и мнящих из себя чуть ли не господами мира привели в лагерь и показали как заботилось турецкое правительство о своих подданных. После увиденного там, с большинства невольных посетителей слетела вся их спесь. Впечатлений от посещения лагеря они набрались на всю оставшуюся жизнь. Я не уверен, что они будут говорить на каждом перекрёстке о варварском отношении турок к каким-то армянам или грекам, но пару-то раз обязательно где-нибудь да обмолвятся. Вот только упоминать что в подобных лагерях гибли сидящие там выходцы из южных вилайетов что входили в состав Турецкой империи, вряд ли они будут. Да и какое дело островитянам до каких-то полудиких арабских племенах сирийцев с палестинцами или выходцах из Ирака или Иордании, это же не подданные британской империи. Значит и Британии все эти люди равноценны придорожной пыли.

Когда эмоции у присутствующих несколько утихли, мы сели за стол и обговорили наши дальнейшие действия. Все мы понимали, что несколько спокойных дней у нас есть, так как турки сейчас "сильно огорчены и растеряны", да и войск поблизости у них нет. Вот этими днями нам надо в полной мере воспользоваться и успеть построить крепкую оборону. Планом-минимумом была полная очистка близлежащей территории от военных групп врага и вооружённых одиночек. что и было сделано. Забегая вперёд скажу, что уже к 19-му июля вся территория в радиусе тридцати вёрст от города была нами защищена от вооружённых турок и взята под полный контроль. На всех трёх дорогах перевалы через горы были в наших руках. Почти на всех горных тропках стояли армейско-армянские заслоны под командованием опытных казаков-пластунов. Были оговорены тревожные сигналы дымами или кострами.

Кроме того, я предложил Лобачевскому распустить слух, что через неделю сюда начнут прибывать войска для наступления по двум направлениям. Одно, через центр Турции на Адана, где скоро должны высадиться наши союзники и повести наступление навстречу нам. Второе направление нашего "наступления" будет на угольный район Зонгулдак — Эрегли. Цель — захватить район полностью и оставить турок без угля. Только слухи должны идти через штаб. Из "случайных" разговоров штабных офицеров на улицах города. Но как бы в подтверждении этих слухов, часть флота будет базироваться на Синоп.

Большая серая ворона, которую её сородичи называли Акар-ра, злобно смотрела на то, как эти надоедливые и шумные двуногие мешали её планам.

Акар-ра уже два дня прилетала сюда со своими сородичами, чтоб досыта поесть мяса. А до того в их большой вороньей стае такое нечасто бывало. Да, это, к сожалению, был не только что убитый стриж, или глупый щенок, забитый крепкими клювами, но и трупы тоже вкусны. Особенно если это более-менее свежие трупы двуногих.

Сегодня Акар-ра привела на место кормёжки всю стаю, и теперь все вороны могли только недовольно смотреть, как большая стая двуногих ходит между полуразрытыми траншеями, где лежит так много еды. Некоторые двуногие, идя мимо траншей, сгибались и вроде даже рычали и изрыгали что-то из себя. Они выбирают себе лучшие куски, поняла Акар-ра. Её волнение передалось всей стае. Вороны шумно ругали двуногих, перелетали с места на место.

Но вот появилась ещё одна небольшая стая двуногих. Часть их несла какие-то ящики и палки. Часть двуногих была с громовыми палками. Уж эти-то палки Акар-ра хорошо знала и что после их громового звука иногда кто-то из её стаи падал на землю и больше никогда не мог взлететь обратно. Она крикнула своим, что следует отлететь подальше. Огромная стая снялась с места и отлетела метров на пятьдесят. оставив сторожей на прежнем месте.

Злобно поводя бусинами чёрных глаз из стороны в сторону, Акар-ра внимательно смотрела за двуногими. Вот они поставили свои палки на землю, сверху как-то поставили ящики и вдруг яркий свет ударил по вороньим глазам. Этого Акар-ра стерпеть уже не могла. С громким карканьем она взмыла в воздух и спикировала на того, кто пытался её ослепить.

Сильный удар клювом по голове и не ожидавшая этого нападения жертва свалилась в траншею с едой, держась руками за голову и громко крича.

Самый важный и богатый из городских фотомастеров Тайип Давутоглу орал от страха, боли и отвращения. Он выполнил требование этих гяуров и фотографировал трупы презренных армян и греков, и тут его сильно и очень больно ударили по голове. Тайип упал прямо на трупы. От запаха он едва не потерял сознание, но постарался побыстрее выбраться из могилы. Едва выкарабкавшись, он сел на землю и раскрыл рот, чтобы сообщить русским собакам, что думает о них почтенный правоверный мастер, но...

Сильный пинок поднял его на ноги. Ещё один пинок, и Тайип молча продолжил фотографирование.

— Ещё раз, нехристь, прервёшься, так я тя прикладом попотчую, — негромко произнёс казачий пластун Лёха Саблин с одобрением глядя на описывающую круги ворону, но Тайип его услышал, и вроде, даже понял.

Установив свой фотоаппарат на новое место он, несмотря на постоянные позывы уже давно пустого желудка вывернуться наружу, продолжил эту отвратительно-мерзкую работу. Но с другой стороны он понимал и даже осуждал тех, кто сотворил эту гнусность, и как бы в отместку всё это не повторилось уже с его народом. Так тот офицер обещал, что если я плохо буду выполнять эту работу, то меня и мою семью поместят в этот лагерь. А бывшие узники будут делать с моими дочками и моим Яхзы, отрадой моей приближающей старости, то же самое что творили здесь эти шайтаны в человеческом облике. Он даже на миг представил, что вот в этой траншее валяется растерзанная его семья и вот эти вороны, что вьются над головой, рвут их плоть. Прогнав страшное видение Тайип продолжил свою работу и делать он её старался со всей прилежностью, чтобы у русских не было повода быть недовольными им.

Основная масса бывших военнопленных тоже побывала в этом лагере смерти. Правда не в этот день и даже не наследующий, а несколько позже. Побывали они там после того как было принято решение с их эвакуацией. Вначале их нужно было морем доставить в Россию, а уж оттуда они попадут в Европу. Так вот, прежде чем следовать прямо до Синопа в порт им, и устроили небольшое отклонение от маршрута с посещением тех мест, где так прославились гостеприимные турки. И как оказалось для экскурсантов, а это было видно по их бурной реакции, это было незабываемое зрелище. А им, к нашему сожалению, довелось не всё увидеть, но тут вины наших гидов нет. Но и той половины из увиденного, большинству из них хватило, чтоб испытать жуткие приступы морской болезни ещё до выхода в море. Однако после вот это посещения, несколько сотен бывших военнопленных решило остаться в Синопе и записаться добровольцами в русскую армию и отомстить своим бывшим гостеприимным хозяевам, а также обсуживающему персоналу лагерей.

Расстались мы с Лобачевским вполне довольные знакомством, и я направился на "Марию". Проходя по одной из улиц захваченного города, я увидел на стене большого особняка, вывешенный флаг с красным крестом. И к этому флагу шли все, нуждающиеся в помощи. Они шли сами, кого-то вели товарищи, а кого-то несли на носилках, сделанных из подручных средств. Раненых привозили на телегах и арбах.

Увидев этот флаг, я понял, что здание приспособили под полевой госпиталь, а прежние хозяева или сбежали, или их "вежливо" уговорили освободить жильё. Не знаю почему, но я решил заглянуть туда. Пройдя во внутренний дворик, где на тот момент, лежало десятка два раненых, с которыми ещё не успели определиться местные Айболиты, я услышал какие-то слова, которые сначала пропустил мимо ушей, но шагов через десять резко остановился. Я услышал то, чего не мог услышать в принципе.

-Афоня, духи слева лезут, прижми! Держись ребята, коробочки уже на подходе!! Да где эти Грачи, мать их, у меня двое двухсотых!!!

Определив источник звука, я направился к лежавшему на какой-то подстилке раненому, возле которого сидел, судя по погонам, мой морпех. У раненого голова и верхняя часть туловища были замотаны бинтами. Да и морпех был ранен, рука у него была на перевязи. При виде нас морпех вскочил — Ваше...

-Тихо служивый, — остановил я его, — сиди, отдыхай. Сейчас доктор подойдёт. Поможет.

Я стал прислушиваться к словам, что в бреду произносил этот раненый. Слушал и потихоньку обалдевал. Может это я брежу? Смысл того, что говорил этот человек, явно понятен только мне.

-Офицер из первого морского будет? — тихо спрашиваю солдата.

-Так точно, ваше превосходительство, его благородие поручик Дубровин. Ляксандр, ваше превосходительство.

Коллега получается. Земляк, так сказать, объявился. Не помер бы, с нынешней медициной. Теперь надо непременно проследить за его судьбой, а там посмотрим, что с ним делать.

-Лейтенант, — подзываю я своего адъютанта. Вот что, Серёжа, узнайте всё об этом поручике. Кто, откуда, куда, зачем и так далее. Позаботьтесь, чтобы помощь ему оказали всю, какую смогут. Этот офицер мне нужен живым и, очень желательно, здоровым. Как только он пойдёт на поправку, пусть немедленно мне доложат. И ещё, завтра разыщите подполковника Петрова и подробно узнайте, как обстоят дела в его частях. Сколько погибших, раненых, кто отличился, какие трофеи? Пусть подаст списки отличившихся при высадке и в городских боях. Всех раненых морских пехотинцев, кого врачи разрешат к перевозке, подготовить для эвакуации в Севастополь, и погибших тоже. Мы их в родной земле похороним, здесь никого не оставим.

После того, как мы лихим наскоком захватили Синоп, я ещё три дня держал корабли в море, ожидая, что турки отважатся вывести свой флот на помощь синопскому гарнизону, но никто так и не появился. Так как запасы угля на линкоре и броненосцах подходили к концу, я увёл основные силы флота в Севастополь, а по пути мы сопроводили конвой в Крым. В Россию доставляли раненых, а также освобождённых военнопленных. Но всех за один раз мы не смогли перевезти, надо организовывать ещё один конвой. Решили, что следующий конвой пойдёт в Трапезунд, туда мы собрались отправить армян и тех греков, кто не хотел выезжать в Крым, и предпочёл остаться на занятой нами восточной части Турции. Немало изъявило желания остаться в Синопе благо пустующего жилья в городе предостаточно. Хотя жильё и для своих переселенцев нужно будет, а они как я думаю будут. Правда если государь решит включить этот город в состав империи. А то будет с него, возьмёт и отдаст его обратно туркам. А я бы на месте Николая его бы прихватизировал.

Подумав об армянах и греках, я сразу же вспомнил о тех зверствах, что сотворили турки в лагере смерти, да-да смерти. Я сам там не был в том лагере, но хорошо представляю, что такое лагеря смерти, так как видел кинохроники о фашистских лагерях. Хорошо хоть мы догадались произвести фотографирование того ужаса что оставили после себя турки. А вот о синематографе я поздно вспомнил, и то это произошло в тот момент когда генерал Лобачевский обратился к каперангу Вердеревскому посодействовать в быстрой переброски подпоручика Самохина в Севастополь или другой черноморский город откуда можно было бы быстрей всего добраться до столицы. Генерал послал этого офицера в Питер с отчетом и документальными подтверждениями добытыми при освобождении лагерей подкреплённые несколькими десятками фотографий. Подпоручик Самохин по прибытию в столицу сможет в подробностях рассказать, то чего он видел в этих лагерях, так как именно ему довелось заниматься сбором доказательств обличающих зверства турок. А он много чего видел. И вот тогда-то я и подумал хорошо было бы если вместе с фотографиями ещё и кинодокументальное сопровождение было бы, вот тогда всё это выглядело бы для тех кто будет заниматься этим делом весьма и весьма доходчивей. Да, протупил я по полной, и как так получилось, что я совсем упустил из вида такой важный фактор, о котором говорил дедушка Ленин "важнейшим из искусств для нас является кино". Эх, знал бы я всё заранее насчет этих лагерей, об этих массовых захоронениях безвинно убиенных гражданских и то, что там перед этим вытворяли с ними турки, точно взял бы с собой на линкор этих самых с киноаппаратами и всё бы они тут у меня засняли. Да и для потомков захват Синопа десантом запечатлённого на кинопленке большого стоит. Показать концлагеря, и в каких скотских условиях содержали там людей, хотя ту же скотину турки в гораздо лучших условиях содержат. А уж все эти последствия турецкого варварства заснять на киноплёнку, для последующего обличения турок.... Упущенного уже не вернуть. Хотя можно и сейчас послать корабль за "киногруппой" это так в будущем их будут называть, да за репортерами, чтоб как говорится по горячим следам написать обличительную статью. Вот только куда корабль-то гнать? В Ялту что ли? Там господин Ханжонков строит киностудию. Хотя у этого бывшего казачьего офицера и в Ростове какая-то студия имеется, не считая Москвы. Значит можно до Азова дойти, а там рукой подать и до Ростова. Так нам ещё и подпоручика Самохина надо на тот берег переправить. Так вот из Ростова поездом можно и до столицы добраться. В Одессе как мне подсказывают, есть пара киностудий и одна из них "Мирограф". Так в Одессу или в Ростов посылать корабль. Подпоручик может и из Одессы добраться поездом до Питера, правда это займёт немногим больше времени, чем из Ростова. Чтоб не гадать, где точно можно найти и людей и аппаратуру для киносъемки это послать эсминец в Одессу, а уж там-то точно и люди нашлись бы и техника. На всё на это, то есть туда да обратно, понадобиться не менее трое суток. А как говорит Самохин, так как сейчас лето и трупы разлагаются очень быстро, то не армяне, да и греки ждать не будут, когда в концлагерь прибудут люди чтоб всё это заснять. Они и так как только в одном месте фотограф заканчивал снимать, сразу же принимались сортировать своих сородичей и хоронить в братских могилах. А ещё они пообещали сжечь этот лагерь, чтоб о нём ничего не напоминало. После недолгого раздумья я всё же отправил эсминец "Счастливый" в Одессу за "киношниками", может что-то и успеют они заснять для истории. Если не в лагерях, то город под российским флагом.

На пути к главной базе я отдал приказ перевести в Синоп броненосцы "Евстафий" и "Иоанн Златоуст", а "Три Святителя" и "Ростислав" отправить обратно в Трапезунд. Для противолодочной охраны подступов к Синопскому заливу, обязал Саблина выделить пару эсминцев и пару миноносцев.

Уже по приходу в Севастополь, отдал приказ командующему минной дивизией князю Трубецкому реорганизовать минную дивизию. Из дивизии трёхдивизионного состава сформировать две бригады двухдивизионного состава. Одна бригада остаётся в Севастополе, в ней будет числиться шесть эсминцев, но все они нефтяные — типа "Беспокойный" и "Счастливый". Задача этой бригады одна — охранять линкоры. Вторая бригада имела смешанный состав, в неё вошли три нефтяных, типа "Счастливый" и четыре угольных, типа "Капитан Сакен". Эта бригада под командованием капитана первого ранга Старка Фёдора Оскаровича ушла в Синоп. Её задача, базируясь в Синопе осуществлять блокаду угольного района. Туда же были направлены несколько судов с углём. А в дальнейшем угольные эсминцы, а точнее, минные крейсера, будут обеспечивать себя топливом сами. За счёт наших друзей-турок, разумеется

. Так у нас минная дивизия превратилась в две бригады. В Синоп также перешли крейсер "Прут" и гидрокрейсер "Алмаз" с шестью гидросамолётами на борту, два из которых будут базироваться на озере недалеко от Синопа. Кроме того, туда же мы перебросили ещё три самолета, берегового базирования. Весь этот авиаотряд предназначался для разведывательной деятельности, как над морем, так и над сушей. Вначале я думал передать и порт Синоп и всё захваченное побережье Турции, в зону ответственности Батумского отряда кораблей контр-адмирала Римского-Корсакова, но потом решил, что это будет для него слишком большой участок. Тогда было решено сформировать ещё один отряд кораблей — Синопский. Общее командование над новым отрядом было поручено контр-адмиралу Каськову Митрофану Ивановичу, бывшему командиру "Пантелеймона". Теперь, имея такие силы в Синопе, можно было не опасаться появления там "Гебена". Да и сторожить выход из пролива наши подлодки не перестали. Даже появление всего турецкого флота, с "Гебеном" во главе, особых проблем не создаст. Всё же три броненосца да несколько береговых батарей, вполне смогут отбить любое нападение. А без "Гебена" они туда ни за что не сунутся, разве что подводные лодки могут подойти, есть у них подводные минные заградители. Хотя и лодок у турок, раз-два и обчёлся. Если охранная противолодочная служба будет на высоте, то и подлодок нечего бояться.

Прошла неделя с момента моего возвращения в Севастополь, а в районе Синопа затишье, турки ничего серьёзного пока не предпринимают. Мелкие стычки происходят постоянно, постреливают каждый день. Турки мелкими группами пробуют просочиться по горным тропкам, иногда это им удаётся, так как мы не все такие тропки выявили. Но полковник Мартынов хорошо наладил службу — что-то типа рейдов по поиску вражеских лазутчиков. Конно-пешие группы казаков и армян-добровольцев, прочёсывали местность, и не было ещё ни одного дня, чтобы кого-то не задерживали или с кем-то не вступили в перестрелку. Кроме того, и наши авиаторы каждый день совершают облёты на подступах к предгорьям, высматривая группы лиц — а двое, как известно, это уже группа — после обнаружения на такую группу наводились наши патрули, если они были рядом, или уже после приземления и доклада лётчиков, в то место посылался патруль. Иногда это действительно были турецкие солдаты, иногда это были просто местные жители, те кто не покинул свой дом и жил в постоянном страхе не увидеть следующий день. Но чаще, в тех местах, где летуны кого-то видели, были только ветер, вездесущая пыль, и чьи-то следы, терявшиеся в скалах.

Нередко лётчики выполняли другие задания командования. Для этого приходилось залетать на сорок-пятьдесят вёрст. Необходима информация — что делают турки. Из двух таких полетов они возвратись даже с пробитыми ружейным огнём крыльями. Летаешь-то ты на тех же пятистах или тысяче пятистах метров, но над уровнем моря, а в горах, бывало, что враги оказывались выше наших самолётов, и стреляли сверху вниз. Такие разведывательные полёты были очень опасны и для экипажа, и для аэроплана. Посадить-то подбитый самолёт можно, а вот пробраться полсотни вёрст по вражеской территории — вряд ли. Но задачу авиаторы выполнили. Итак, турки подтягивают войска к Синопу, и пока их ещё немного, но с каждым днём будет всё больше и больше. А это значит, что не за горами тот момент, когда они предпримут попытку, вначале сбить нас с перевалов, а уж потом начать наступление на город. А тут ещё, как на грех, генерал Юденич вновь обратился ко мне с просьбой. На этот раз попросил вернуть 3-ю пластунскую бригаду в Трапезунд. Сейчас Кавказская армия нуждалась в резервах как никогда. Идут ожесточенные бои в районе озера Ван, где турки предприняли мощное наступление. Им даже удалось значительно продвинуться в сторону Эрзерума. Я кое-как отговорил генерала забирать пластунов, сказал, что турки вскоре ослабят натиск, так как их поступающие резервы сейчас идут под Синоп. И вот сейчас жду, чем же ответят турки на наш выпад.

Глава одиннадцатая. Черноморская страда. Период с 23 июля по 27 июля 1916 года.

I

Константинополь в шоке. А русские всё наглеют и наглеют.

Захват Синопа для турок стал полной неожиданностью, это же аж в двухстах милях от ближайшего к нему занятого русскими Трапезунда.

Через несколько дней после того как мы заняли Синоп, в Стамбуле, у султана собрался большой военный совет. Если честно, то султан Мехмед V Решад практически не имел никакой власти в Османской Империи, как и великий визирь, Саид Халим-паша, вся власть была сосредоточена в руках трёх человек, которые установили военную диктатуру "трех пашей" или Триумвират. Это лидеры государственного переворота 1913 года — Исмаил Энвер-паша — взявший себе портфель военного министра, но до этого женившийся на племяннице султана. Так что он стал родственником султана и где-то, возможно, наследником. Следующим в этой тройке был министр внутренних дел Мехмет Талаат-паша, потом полковник Ахмед Джамаль-паша — ставший морским министром. Мехмед V хотя и считался Главнокомандующим вооруженными силами Османской империи, но главным тут был Энвер-паша. Также на этом совещании присутствовали ещё несколько военачальников, и одним из них был принявший на себя командование над объединенным Германо-турецким флотом вице-адмирал турецкого флота (контр-адмирал германского) — Вильгельм Сушон. Это он, находясь в момент объявления войны со своим отрядом кораблей в составе "Гебена" и "Бреслау" в Средиземном море, в условиях полного господства английского флота, должен был или погибнуть, или затопить свои корабли. И сейчас никто не скажет, как это вышло, или такой уж везучий был адмирал Сушон, или англичане, как всегда, сыграли в свою игру. Но немецкие корабли не только не были пущены ко дну, но без единого выстрела сумели проскочить буквально под дулами неприятельских пушек и совершенно невредимыми достичь турецких территориальных вод. Сутки спустя, Берлин объявил, что кайзер Вильгельм "уступил" оба корабля турецкому правительству. Качественное превосходство этих кораблей над прочим составом турецкого флота делало их совершенно уникальным фактором в боевых действиях на море. Своих самых опасных противников черноморцы метко окрестили "дядей" и "племянником". Вместе с кораблями под сень полумесяца перешёл и весь их личный состав, а командующий германским отрядом контр-адмирал Сушон, сменил свой прежний головной убор, на мусульманскую феску, и стал именоваться теперь "Сушон-паша".

-Кто может сказать, зачем русским понадобилось так далеко в нашем тылу брать этот город.

-Достопочтенный Энвер-паша, нам стало известно, что русские затеяли это только ради военнопленных, которых они там освободили, — высказался великий визирь.

-Тогда почему они его не оставили, как только их освободили?

-Там были также лагеря для интернированных иноверцев, но в основном для армян и греков, — вставил Талаат-паша

-Так почему вы их всех не уничтожили, а продолжали содержать в этом лагере, да переводить на них еду. Вам что, продовольствие девать некуда, не понимаете, что его у нас даже для своего народа не хватает, — ответил раздраженно Энвер-паша.

-Как, и военнопленных тоже уничтожить? Но что тогда о нас будут говорить, если мы начнем уничтожать военнопленных. Ведь тогда и наши противники могут так же поступать с нашими военнопленными.

-Я не говорил про военнопленных, и вы меня хорошо поняли уважаемый Халим-паша. Надо было уничтожить всех этих неверных собак. Сколько их там было?

-По последним сводкам месячной давности, где-то около 26 тысяч — ответил Талаат-паша, — в основном там содержались женщины, дети, небольшая часть стариков, и около трёх тысяч мужчин. А сколько их осталось в живых на момент освобождения, таких данных у меня нет.

-Вот именно! Неизвестно!! Теперь эти три тысячи жаждущих мщения мужчин, если только они не передохли, вступят в армию этих северных гяуров. Вам я думаю, не стоит говорить, на что способны люди, стремящиеся во что бы то ни стало отомстить. Нам стало известно, что в оккупации города вместе с русскими участвовали и эти подлые собаки, они вырезали ни в чем не повинных жителей города.

-Нам докладывают, что русские укрепляются там. Занимают перевалы на дорогах, ведущих к городу. Поступают сведения, что они через Синоп будут перебрасывать войска для наступления во внутренние районы страны. А чтобы выбить их оттуда, у нас там нет войск. По морю, мы не можем ни одного солдата перебросить, из-за подавляющего превосходства русского флота. В проливе мины, перед проливом русские подводные лодки. По суше, чтобы перебросить хотя бы дивизию, понадобится много времени, но это всё же безопаснее чем переброска солдат по морю. Но нам срочно нужно перекрыть все дороги ведущие из Синопа. Если то, о чем говорят люди, сумевшие вырваться из города правда, то вскоре начнётся переброска русских войск в Синоп. Это для нас будет катастрофа. У нас там поблизости и пяти тысяч не наберётся и задержать русских нечем.

-Фарватер в проливе мы уже очистили, осталось только перед проливом сделать проходы, и корабли могут выйти в море, — проговорил контр-адмирал Назми Эмин-бей, командующий противоминной обороной.

-Ну, положим, очистили вы от мин фарватеры, но выйти-то в море беспрепятственно мы всё равно не можем. У русских там на выходе и подводные лодки и корабли дежурят. А они ничем не гнушаются, топят всё, что держится на плаву. У нас нет возможности даже уголь подвозить, а через три-четыре месяца похолодает, сухопутным путём мы даже сотой доли доставить не можем, — констатировал Энвер-паша.

-После того, как будут вытралены мины из фарватеров, попросим вице-адмирала Сушон-пашу совершить набег на русские дозорные корабли. Он отгонит русских от пролива, а в этот момент мы проведём конвой до Зунгулдака — с далеко идущим умыслом предложил Ахмед Джамаль-паша, который недолюбливал немецкого адмирала. Можно на этих кораблях доставить дивизию до Зунгулдака или столько войск, сколько мы сможем собрать за два-три дня. А Зунгулдак находится на полпути до Синопа. После выгрузки войск корабли на обратном пути возьмут уголь.

-Отогнать-то русских, я отгоню, — объявил адмирал Сушон, — а они через два дня придут снова, и все корабли, что застанут в порту, перетопят. Возможно, войска успеют выгрузиться, а вот углём загрузиться — нет.

-Приказываю, — начал Энвер-паша, — срочно начать переброску всех свободных резервов и войск из гарнизона столицы под Синоп. Снять 4-й корпус из Измира и также направить под Синоп. Приостановить переброску войск, предназначенных 2-ой и 3-ей армиям. Начать сбор судов для переброски морем не менее дивизии.

-Но как же так, — высказал своё мнение Джамаль-паша, — сейчас Иззет-паша успешно наступает. Его войска освободили Битлис и Муш. Он ведёт бои на подступах к Вану и Артыхунгу. А без резервов это ему с каждым днем будет труднее выполнить. Я полагаю, что не нужно отбирать резервы у 2-ой армии Иззет-паши, а наоборот постараться передать ему ещё один корпус, для наступления на Эрзерум.

-Вы понимаете, что может случиться, если русские начнут наступление через Синоп. Все пути вглубь страны открыты, остановить русских нам нечем. Так что все свободные резервы направляем на устранение этой опасности. Эмин-бей, ваша задача за три дня проделать проходы в минных полях. Сушон-паша, как только фарватеры будут очищены от мин, во главе флота сопровождаете конвой с войсками до Зунгулдака. Прикрываете выгрузку войск, и как только последний солдат сойдет на берег, сразу же с главными силами уходите домой.

-А кто будет охранять караван с углём? — задал провокационный вопрос Джамаль-паша.

-Нам, главное, доставить солдат в целости до места, а потом сохранить корабли, — ответил Энвер-паша, зная, что какой бы он не отдал приказ адмиралу, Сушон именно так и поступит, бросив конвой на растерзание русскому флоту, спасая свои корабли и даже не корабли, а всего один — линейный крейсер "Гебен".

-Всё это правда, мне надо любой ценой спасти свой корабль. Это не просто корабль, — думал германский адмирал, — это "ГЕБЕН", а до других мне дела нет.

И действительно, германское стальное чудище поражало своим совершенством и мощью. Пять его башен несли десять орудий калибра одиннадцать дюймов. Укрытые за 270-мм бронёй турбины способны разогнать его двадцатипятитысячетонную махину до скорости в двадцать восемь узлов. Ещё недавно с такой скоростью ходили только лучшие эсминцы! Но главной гордостью создателей "Гебена" была его поразительная боевая живучесть — корабль обладал небывалой стойкостью к надводным и подводным ударам.

"Гебен" всё же германский корабль, и экипаж его состоит из немцев, он только числится турецким, поднимая над собой флаг с полумесяцем. И адмирал не хотел им рисковать. Он и так едва себя сдерживал, чтобы не вспылить из-за того, что тогда весной, поддался на уговоры, и послал "Бреслау" на обстрел Трапезунда в одиночку, так как сам он не мог выйти в море. Его самый сильный и быстроходный корабль находился в ремонте, и был ещё не готов к выходу в море. А "Бреслау" в том рейде был перехвачен русскими и, несмотря на превосходство в скорости, уйти не смог и был потоплен. "Бреслау" также был германским крейсером, и на нём погибли немецкие моряки. А теперь его "Гебен" хотят послать сопровождать эти корыта с солдатами. Если бы это были германские солдаты, тогда он без промедления вышел бы из пролива, и нанес удар по русским кораблям. Но турки! Это ведь просто турки. И рисковать "Гебеном", прикрывая турок.... Сушон внутренне весь кипел от негодования.

-О, всемогущий Аллах, подай силу и крепость нашим морякам, ведь на них обращены взоры всего исламского мира! Несомненно, что с помощью Аллаха, напутствуемые молитвами всего нашего народа, наши морские и сухопутные силы одержат верх над нашими врагами. Аллах всемогущ и всесилен! Всё в Его власти. Да будет на то воля Аллаха — проговорил султан Мехмед V Решад.

II

А мы вас "Дядя" ожидаем.

-Ваше превосходительство, к вам начальник разведки, — войдя в кабинет, доложил Никишин.

-Пригласите.

В кабинет вошел старший лейтенант Кириенко.

-Чем обрадуете, Павел Николаевич?

-Ваше превосходительство. Я полагаю, что турки в ближайшее время предпримут прорыв в море. В последние три дня мы стали получать тревожные донесения от командиров подводных лодок, которые осуществляют блокаду Босфора — турки проводят интенсивное траление наших минных заграждений. И это всё происходит под прикрытием кораблей и авиации противника. Все попытки препятствовать этому с нашей стороны подводными лодками, не увенчалось успехом. Также, из перехваченных нами переговоров противника, становится ясно, что в Мраморном море сосредотачиваются корабли и суда турецкого флота.

-И что это, по-вашему значит?

-Есть всего одно предположение, они готовятся перебросить морем в район Синопа несколько тысяч своих солдат. Много они не перебросят, так как крупных транспортных судов у них уже нет, но порядка пятнадцати тысяч возможно смогут перебросить за один раз. Но расстояние от Босфора до Синопа почти триста верст.

-А это значит, что мы бы перехватили этот караван из тихоходных транспортов ещё на подходе к Синопу.

-Нет, Ваше превосходительство, они туда не пойдут, а выгрузятся где-то посередине, а самое удобное место где можно одновременно выгружать несколько судов, это угольный район Эрегли-Зунгулдак. Там есть причалы и краны для выгрузки грузов, да и порт защищён береговыми батареями, есть даже несколько аэропланов для разведывательных полетов над морем и противодействия нашим гидропланам во время их налётов на порт. Ваше превосходительство, я уверен, что противник, если он предпримет переброску войск, то выгрузка будет производиться только там.

-Я тоже так думаю. Теперь осталось только узнать, когда они предпримут этот прорыв?

-Я думаю, как только проходы в минных полях будут готовы, они тут же выйдут в море. И это должно случиться на днях. Возможно, даже сегодня.

-Кто у нас рядом с Босфором?

-Подводная лодка "Тюлень", старшего лейтенанта Китицына. "Морж" старшего лейтенанта Погорецкого, сейчас крейсирует вдоль Болгарского побережья в районе Варна-Бургас.

-Передать приказ Китицыну. "Внимательно следить за проливом. Противника не атаковать, ждать выхода турецкого конвоя. В случае выхода конвоя, немедленно сообщить о нём". "Морж" перевести ближе к Босфору с тем же приказом. Это на тот случай, если что-то случится с "Тюленем". Павел Николаевич, в конце можете добавить Китицыну и Погорецкому, что они вольны поступать по своему разумению, но только после того как доложат о конвое всё что увидят.

Я ненадолго задумался. Получается так, что, начиная с марта 1916 года, подводные лодки, наряду с эсминцами, стали нашим главным оружием для действий на коммуникациях противника в юго-западной части морского театра боевых действий. Так вот, эти шесть подлодок поочередно, сменяя друг друга, находились на коммуникациях противника. Они проводили разведку, охотились на любые плавсредства противника, применяя для их уничтожения как торпеды, так и артиллерию. Продолжительность похода подлодок составляла десять-одиннадцать суток, из них двое затрачивалось на переходы, и восемь-девять — на крейсерские действия в назначенном районе. За боевой поход каждая лодка в среднем проходила, в надводном положении от тысячи двухсот до полутора тысяч миль. В подводном — от ста пятидесяти до двухсот, в зависимости от типа. Мы не можем одновременно держать в море больше двух лодок, так как их просто не хватает. Было бы у нас там не две, а десять, как в будущих немецких "волчьих стаях" ни один турецкий конвой беспрепятственно из пролива не вышел бы. А сейчас в составе флота всего шесть современных подлодок, не считая конечно "Краба", подводного минного заградителя. Но вот в чём парадокс — "Краб", насколько полезен для флота в целом, настолько же ужасен в техническом отношении. Похоже, что у него происходит по одной поломке в минуту. А серьёзные проблемы образуются каждые два-три дня. Так что, несмотря на то, что он самая молодая подлодка флота, его уже поставили на капитальный ремонт и модернизацию.

Будем надеяться, что с прибытием "американок" всё изменится, первые секции двух подлодок уже пришли в Николаев. Я прервал свои мысли и опять обратился к Кириенко.

-Какие новости поступают из Синопа?

-Пока никаких изменений нет. Так, мелкие стычки. Для чего-то большего у турок просто нет сил. Я считаю, что в течение месяца там ничего не произойдет — пока им не удастся подтянуть войска. Они спешно собирают их где только возможно, и шлют пешими переходами под Синоп. Да и тем войскам, что они предполагают перебросить морем, также предстоит почти триста вёрст пройти пешком. И это по прямой. А там горы.

-Значит, наша главная задача, это не позволить туркам беспрепятственно провести этот конвой.

После того как Кириенко ушёл я вызвал Никишина.

-Серёжа срочно передайте приказ адмиралу Новицкому, чтобы оба линкора были готовы к выходу в любой момент. И вот ещё что, разыщите мне князя Трубецкого.

Минут через тридцать князь Трубецкой стоял передо мной.

-Вот что, Владимир Владимирович, берёте все свои готовые к немедленному выходу в море эсминцы, принимаете мины под завязку и срочно идёте к Зунгулдаку. Все подходы к нему минируете. Есть данные, что в ближайшее время турки попытаются провести караван судов с войсками в Зунгулдак. Может случиться так, что вы окажетесь там одновременно с подходом каравана, а там обязательно будет "Гебен". Так что не подставляйтесь, а сразу отходите.

-Ваше превосходительство, если есть такие сведения, надо выводить линкоры и весь этот караван пустить на дно вместе с "Гебеном"

-Всё это так, но возможно, он выйдет сегодня, а может через неделю, а приказ о подготовки к выходу я уже отдал. И как только мы получим точное известие, что караван и "Гебен" в море, то оба линкора выйдут на его перехват. А пока надо выставить минные заграждения. И молите Бога, чтобы ещё сегодня турки не вышли из пролива, тогда у вас есть время спокойно выставить мины в темноте, скрываясь от глаз противника. И незаметно уйти. Да это опасно, но это надо выполнить. Вот, для вас приготовили карты минных полей — здесь последние данные, сверьтесь с ними. В своих штурманах уверены крепко? Не подведут?

-Не подведут, не первый год по морям ходят.

-Ваша задача заполнить все промежутки между заграждениями. Если всё же караван выйдет в ближайшие сутки, и нам вовремя об этом сообщат наши подводные лодки, вы будете тут же предупреждены. А дальше действуйте по обстоятельствам, все решения о продолжении операции или её прекращению, вы принимаете самостоятельно. Успеваете выставить мины до подхода противника, значит ставьте, нет...

Князь Трубецкой смог взять для выполнения задания только четыре эсминца, которые приняв на борт по сорок больших мин и по шестьдесят малых типа "Рыбка", ушли к турецкому берегу. Выхода турок нам пришлось ждать ещё трое суток.

III

"Гебен" вышел в море.

Подводная лодка "Тюлень" медленно дрейфовала по воле ветра вдоль азиатского побережья Турции, находясь на удалении в шесть миль по левому борту. От Босфора лодку уже порядочно отнесло, так что берег едва проглядывался тонкой полоской на горизонте. На крохотном мостике подводной лодки в этот момент находилось четверо подводников. Старший офицер подлодки, два сигнальщика и офицер артиллерист. До конца их вахты оставалось менее часа.

-Если и сегодня из пролива никто не покажется, то в ночь... нет, завтра, с первыми лучами солнца мы уходим, — объявил утром всему экипажу Китицын, — а то у нас и припасы уже на исходе и топлива в обрез, только до Севастополя и дойти. Хотя у меня есть предчувствие что как раз в ночь что-то должно произойти. Турки ещё вчера прекратили траление, вернее сказать закончили. А чтобы проверить свою работу провели по нему с десяток фелюг, которым мы дали беспрепятственно проследовать в сторону Зунгулдака. Никакого каравана с войсками и в помине нет, хотя в прошлую ночь вышло одно судно, но оно пошло на север, а приказ никого не атаковать до выхода конвоя, позволил ему уйти, — посетовал командир подлодки. Мы доложили в штаб, о том, что турки фарватеры очистили и даже проверили свою работу. Вот я и думаю, что всё это неспроста. Значит так, ждем до завтрашнего утра и уходим. А пока внимательно наблюдаем за морем

Верхняя вахта, сменяя друг друга, следила за морем, высматривая корабли и суда противника. И каждый думал о своём. Кто-то о доме, кто-то о скором возвращении к родным берегам, а кто-то, как водится, о бабе. Но думы думами, а за морем наблюдали тщательно.

-Если командир пообещал, что завтра с утра уходим домой, значит так и будет. Сколько же нам ещё ждать этот караван, — проворчал мичман Краузе, в предвкушении скорого возвращения в Севастополь. А там его ждёт, как он надеялся, одна весьма привлекательная барышня, с которой он познакомился буквально перед походом.

Но ему никто не ответил, так как сигнальщик воскликнул.

-Ваше благородие! Дымы на западе.

Лейтенант Маслов навёл бинокль в указанное направление. Там на горизонте из вод моря вырастали клубы дыма, выходящие из труб двух кораблей, идущих курсом на восток. И нет никаких сомнений — это военные корабли. Ещё дальше, у самого горизонта, что-то похожее на чёрную тучу, всё выше и выше поднималось к небу. Это были дымы многочисленных кораблей, выходящих из залива.

-Командира на мостик, — прокричал в открытый рубочный люк лейтенант.

Не прошло и полминуты, как наверх поднялся Китицын.

-В чем дело лейтенант?

-Похоже, что это тот самый караван судов, о котором нас предупреждали.

Теперь уже командир лодки приник к биноклю, рассматривая приближающиеся корабли и многочисленные дымы у горизонта. Мачты впереди идущих кораблей уже выросли из воды и даже показались верхушки труб. Китицын определил, что это за корабли.

-Похоже, что вы правы, Александр Евграфович, это тот самый караван. А эти два эсминца что спешат сюда, несомненно их передовой дозор. Это турецкие турбинные эсминцы типа "Ядигар" — германской постройки, наиболее современные в их флоте, а из-за одной-единственной мачты, эти эсминцы ни с чем больше не спутать.

-Аэропланы противника, на десять часов, по левому борту, — сообщил сигнальщик.

Китицын нервно начал шарить по небу, стараясь разглядеть в бинокль черные точки турецких аэропланов. Нашарив их в воздухе и определив, что два неприятельских аэроплана направляются именно на лодку, скомандовал.

-Все вниз. Срочное погружение.

Подлодка медленно пошла на погружение. У этих подводных лодок типа "Морж", к которому относился и "Тюлень", был один большой недостаток — непозволительно большое время погружения, больше трёх минут. Так что, рубка была ещё на поверхности, когда первый самолет сбросил на подлодку бомбу, которая взорвалась в тридцати метрах по корме. Следующий самолет также промазал, его бомба упала по курсу несколько ближе. На втором заходе турецкие самолеты на поверхности моря подлодки уже не наблюдали, она успела погрузиться.

Подлодку сильно тряхнуло, где-то жалобно звякнули стёкла, посыпавшись на палубу.

-Пронесло! — воскликнул мичман Краузе, артиллерийский офицер подлодки "Тюлень", после того, как впереди по курсу взорвалась бомба.

-А ведь чуть-чуть не попали.

-Подводные лодки должны за минуту уходить под воду, а не за три, как наша, — возмущался Китицын.

Подлодка уходила на глубину. Вот она прошла пятнадцатиметровую глубину и продолжила погружение.

Лево, 20, — скомандовал Китицын.

Подлодка начала циркуляцию влево, уходя со своего предыдущего курса. Многие посматривали на подволок, в ожидании, сбросят турецкие аэропланы бомбы или нет. Больше разрывов не было. Турецкие авиаторы не стали бомбить море. И сделав несколько кругов, полетели дальше. Через двадцать минут на подлодке услышали шум винтов проходящего рядом корабля. Выждав ещё минут десять, Китицын приказал всплыть под перископ. Оглядев горизонт, он увидел удаляющиеся эсминцы и приближающиеся суда каравана.

-Идут — объявил командир подлодки, видя в перископ только лес мачт и дым над морем — но пока ещё очень далеко. Через полчаса будут в пределах выстрела.

-Но нам приказали караван не трогать, пока мы его не разведаем и не сообщим все подробности, — засомневался старший офицер подлодки, лейтенант Маслов.

-Вот то-то и оно, что нам его нельзя трогать. Вы, лейтенант, полюбуйтесь на него. По-моему, там есть весьма аппетитные турки, — ответил Китицын, уступая место Маслову.

Теперь Маслов начал рассматривать караван, который приблизился ещё на несколько сот метров. Среди разных кораблей там действительно были видны крупные цели. Потом начал осматривать горизонт и вдруг лейтенант впился в ручки перископа, наводя на какую-то цель и начал крутить рукоятку смены увеличения.

-Там в стороне идет "Гебен" — взволновано воскликнул Маслов.

Китицын вновь занял место у перископа. Да, немного мористее, прикрывая караван с севера, шел "Гебен". Если мы сейчас же пойдём на перехват, то есть шанс его перехватить и попытаться атаковать, промелькнула мысль у Китицына. В нём сейчас боролось два человека — азартный охотник, видевший вожделенную добычу, да что там добычу — великолепный трофей, который ни в коем случае нельзя упустить, и исполнительный офицер, который обязан выполнить полученный приказ любой ценой, несмотря ни на какие обстоятельства.

Ещё раз глянув на "Гебен", сказал

-Нам его не перехватить, он отклоняется на север, и у нас не хватит скорости чтобы выйти на дистанцию выстрела.

Лодка вновь погрузилась, чтобы там на глубине немного подождать, пока корабли каравана приблизятся, и будет можно определить его состав. Через полчаса Китицын вновь всплыл на пару минут под перископ. На этот раз корабли были на удалении двадцати пяти кабельтов, и их можно было идентифицировать, что и было выполнено быстро, а главное, незаметно. Караван шел пятью колоннами. В середине шли самые большие суда, прикрываясь более мелкими, шедшими в крайних колоннах. Увидев всё что надо, лодка опустилась поглубже. Через сорок пять минут, после того как последний транспортный корабль противника прошёл мимо подводной лодки, она всплыла.

IV

Час пробил

Кириенко стремительно ворвался в кабинет, практически отодвигая идущего впереди с докладом Никишина. Мой адъютант что-то недовольно начал высказывать начальнику разведки, но тот просто оборвал его.

-Серёжа, помолчите пожалуйста. Очень важно, очень!

Никишин аж оторопел. Всегда вежливый и выдержанный Кириенко, и вдруг так...

-Ваше превосходительство! Радиограмма от Китицына. Караван с войсками вышел в 6.40 из Босфора, и насчитывает тридцать четыре судна водоизмещением от пятисот до трёх тысяч тонн, среди них есть три особо крупных не менее семи тысяч тонн. В сопровождении почти все боеспособные корабли. В том числе линейный крейсер "Гебен", крейсер "Гамидие", семь эсминцев типа "Ядигар" и "Самсун" и три канонерские лодки. Скорость каравана не превышает семи узлов. Крейсера и два эсминца идут мористее, на удалении пяти миль от каравана.

Я глянул на часы — там было 9.32. Караван в пути почти три часа, до Зунгулдака ему около суток идти, если Китицын правильно определил скорость. Нам двенадцать часов не напрягаясь.

-Никишин! Срочно ко мне адмирала Новицкого и начальника штаба.

В этот раз я его не упущу, если он только не повернёт назад, почуяв готовящуюся для него ловушку. Надо будет, я поставлю линкор поперёк пролива, но этого фрица утоплю.

Через два часа оба линкора, каждый со своим сопровождением вышли в море. Вначале мы несколько часов двигались вместе, двумя колонами на расстоянии пары миль друг от друга. Через несколько часов наши пути разошлись. Адмирал Новицкий устремился к Босфору с приказом не допустить прорыва в пролив "Гебена". Я сам взял курс на точку между Босфором и Зунгулдаком, намереваясь перехватить "Гебен" там, если он вдруг повернёт назад раньше времени. "Синопский" отряд также получил приказ идти к Зунгулдаку на перехват каравана. Все получили приказ полного радиомолчания до тех пор, пока не будет кем-то обнаружен и опознан "Гебен". Радио на кораблях работало только на приём.

Я находился на мостике "Марии", и глядя на уходящий отряд Новицкого думал — неужели сегодня всё может закончиться и тогда у нас будут полностью развязаны руки. После чего можно спокойно сосредоточиться на подготовке десанта для захвата Босфора. Помоги нам Бог в этом деле. Не дай вновь ускользнуть этому "пугалу", ведь сколько он крови попил у наших моряков. Я должен его перехватить. Но посмотрев на корабли Новицкого, и почувствовав укол совести, подумал — мы должны перехватить.

Ещё недавно два отряда кораблей шли вместе, и вот теперь каждый из них взял новый курс. Корабли постепенно расходились, увеличивая расстояние между собой. Пройдет ещё какое-то время, и они не будут видеть друг друга. Пока никто не знал, к какому из этих отрядов будет благосклонна фортуна и позволит встретить того, за кем они сегодня вышли в море.

Странные люди, эти моряки. Молят небо о встрече с врагом, который может их уничтожить. И когда видят этого врага — счастливы. Будет бой!

V

"Тюлень" бросается в погоню.

После того как Китицын выполнил требование штаб флота, он считал себя свободным в дальнейших действиях.

-Я намерен атаковать караван судов противника — объявил он своему экипажу. Всё что от нас до этого требовалось, мы исполнили.

-А не лучше нам тут остаться, только занять позицию ближе к фарватеру, и подождать возвращения "Гебена" — высказал своё мнения лейтенант Маслов.

-Я возможно так бы и поступил, но мы не знаем, когда повернёт назад "Гебен", сегодня или завтра. Наше время патрулирования и так продлилось почти на сутки и сюда, на смену нам, идет "Нерпа", а нам надо возвращаться в Севастополь. Кроме того, продукты у нас на исходе. И так последние два дня экипаж получает на четверть меньше положенного.

-Так "Нерпа" подойдет, попросим продуктов на пару дней у них.

-Тогда им самим до конца крейсерства не хватит продуктов, да и я не уверен, что они будут с нами делиться, зная, что "Гебен" в море, и есть шанс его перехватить при подходе к проливу. А так мы постараемся до ночи догнать караван и атаковать его в сумерках, так как в светлое время атаковать нам не позволят корабли противника. А в сумерках или даже ночью, если будет луна, мы сможем атаковать одно из судов или корабль противника, после чего можно сразу возвращаться в Севастополь.

"Тюлень" в надводном положении преследовал турецкий конвой, но на приличном расстоянии, чтобы не быть замеченным. Китицын понимал, что дневная атака на хорошо охраняемый конвой невыполнима, потому и шёл позади на таком удалении, что видел только верхушки мачт последних судов идущего каравана. Он надеялся, как только начнёт темнеть, увеличить ход и быстро нагнать противника. Но ближе к вечеру погода стала портиться, ветер начал крепчать, разводя крупную волну. Эти волны сдерживали подлодку, не давая ей идти полным ходом. Из-за того, что вырезы в корпусе под торпедные аппараты Джевецкого не были заделаны, то они способствовали повышенной заливаемости корпуса, мостика и рубки. Вода фонтанами обрушивалась на подводников и через открытый рубочный люк попадала вовнутрь. Поэтому люк в лодку приходилось держать постоянно прикрытым, чтобы предотвратить попадание внутрь большого количества воды. А это затрудняло управлением лодкой, так как все команды рулевым и двигателистам, находящимся внутри лодки подавались с мостика через рубку голосом. Особенно вода досаждала находящимся на мостике, их постоянно окатывало волнами.

Да, неприятно находится мокрым наверху, но не смертельно, так как это не Север и не Балтика, а Чёрное море, да на дворе август. Так что преследование продолжалось. Китицын начал наращивать скорость, догоняя караван, так как через пару часов на море должна опуститься ночь.

-Если погода ещё хотя бы часа три продержится, и не испортится, то мы догоним караван.

-Как бы волнение нам не помешало поразить цель с первой атаки. Чтобы её повторить, придётся развернуться и использовать кормовые аппараты. А на такой манёвр нам может не хватить времени, или караван уйдёт, или помешает эскорт. Вы все знаете, какая у нас циркуляция большая, — высказал свои опасения Маслов.

-Я предлагаю сблизиться до шести кабельтов, и из обоих орудий расстрелять атакованное нами судно, — предложил мичман Краузе, — артиллерийский офицер на подводной лодке.

Здесь на Чёрном море главным оружием субмарин являлись орудия, а не торпеды, так как подводным лодкам частенько приходилось применять именно орудия. Целей на море чтобы применить торпеды, было крайне мало и они редко попадались во время крейсерских операций. А вот всякой мелочи в виде фелюг, баркасов и всевозможных парусных корыт, было предостаточно. А чтобы их потопить, нужна всего пара снарядов из 75-мм пушки, но никак не торпеда.

Ещё в марте Китицын приказал убрать все торпеды из аппаратов Джевецкого, так как они представляли большую опасность для своей лодки. В этом он сам убедился в одном из боевых походов к берегам Турции. В один из дней, когда "Тюлень" вёл блокаду у Эрегли, его атаковал самолёт, но лодка успела погрузиться до того, как аэроплан избавился от всего своего груза. Одна из бомб взорвалась рядом, лодку основательно тряхнуло, кое-где потекли сальники. Но не это так напугало подводников, а то, что, когда лодка всплыла вновь на поверхность, при визуальном осмотре корпуса обнаружилось, что в одной из торпед, которая находилась в аппарате Джевецкого, торчал осколок, причём в боевой части. Но торпеда не сдетонировала и не отправила их к праотцам. Очевидно, святой покровитель русских военных моряков Фёдор Ушаков помог. Не иначе. (Примечание. Примерно такой случай, после атаки самолёта 12 марта 1916 возле Зунгулдака, случился с подводной лодкой "Морж" Погорецкого. Только там, после разрыва бомбы, была смята головная часть торпеды). После этого Китицын категорически отказался принимать торпеды в наружные аппараты. Уже после моего вступления в командование флотом, я приказом утвердил это решение. Но о полном запрете речи не было, так как из своего опыта службы на Балтике знаю, что там наши подводники применяют эти аппараты. Да, с каждым разом всё меньше и меньше, и всему виной конструкционные дефекты, и та же опасность самоподрыва торпед при противодействии противника. Про зимнее время и говорить нечего. Кто желал, тот на свой риск брал торпеды в аппараты Джевецкого, но не полный комплект, а только половинный. Крайние аппараты были сняты, а потом, во время плановых ремонтов, были заделаны и вырезы под них. Уже следующие подводные лодки вступали в строй без наружных аппаратов, но с четырьмя запасными торпедами внутри.

За пятьдесят миль до Зунгулдака, шесть самых крупных и быстроходных судов, шедших в средней колонне, увеличили скорость и под охраной линейного крейсера и трех эсминцев стали уходить вперёд. Эти самые ценные и быстроходные суда транспортного флота, должны были под покровом ночи, первыми прибыть в порт назначения, опережая основной караван на три часа. Это давало им шанс успеть выгрузится до подхода остальных и не задерживаясь вновь уйти в Босфор. Так оно и вышло. Германо-турецкое командование на этот раз всё точно рассчитало. Эти шесть судов доставили большую часть войск — около шестнадцати тысяч — которые, как только сходили на берег, тут же покидали порт. Даже не дожидаясь своего обоза и тяжёлого вооружения, которые доставлялись на других судах каравана. Главное было доставить людей в целости, что и было выполнено.

Китицын предполагал догнать суда противника до темноты, но погода внесла свои коррективы. Ветер крепчал. Громадные волны опрокидывались на подводную лодку, бешено проносились по корпусу и набрасывались на мостик, сбивая с ног людей, через полузакрытый люк внутрь вливались целые потоки. Все лишние уже давно спустились вниз. Наверху остались только Китицын, Краузе и два сигнальщика, одетые в дождевые куртки с капюшонами, такие же брюки навыпуск и высокие резиновые сапоги.

— Как там внизу? — спросил командир у высунувшегося из люка Маслова.

— Моторы работают отлично, но от сотрясения корпуса текут сальники, на некоторых манометрах стёкла повылетали. Ещё нас сильно заливает, воду приходиться откачивать каждые полчаса. Команда держится молодцом, пока только двоих укачало, но после того как погрузимся, они отойдут.

-Передайте, пусть потерпят ещё немного.

Из-за сильного волнения скорость почти сравнялась со скоростью судов каравана, и подлодка их догоняла, но очень медленно. Китицын даже не предполагал, что караван уже уменьшился на несколько судов. Никто на подлодке не заметил, что несколько судов покинули караван и ушли в отрыв. На море опустилась ночь, и суда, идущие в паре миль впереди подводной лодки, были почти невидны. Только иногда в темноте, с какого-то отчаянно выгребавшего судна вырвется сноп искр из трубы, или на каком-то транспорте мигнёт огонёк. Китицын уже нервно прикидывал, что чтобы догнать караван, ему надо затратить на это не менее полутора часов. Так потом предстоит ещё и выйти в атаку, а чтобы попасть, придётся подойти почти вплотную, на два-три кабельтова. А возможно позади каравана идёт эсминец, или канонерка и охраняет подходы с кормы.

-Михаил Александрович, а погодка-то подкачала, может прекратим преследование. А то я не представляю, как в этой темноте мы будем выходить в атаку — высказал своё мнение Краузе.

-Нам главное догнать, а там будем на ощупь стрелять.

-Но через пару часов может разыграться нешуточный шторм, и нам поневоле придётся погружаться. Сейчас и так не безопасно находится наверху, может смыть за борт или покалечить. Да и на борту уже все устали от такой качки, а лодка получила повреждения.

-Хорошо. Преследуем ещё час, если не приблизимся ни на метр, то погрузимся, дадим отдых экипажу, и займёмся ремонтом.

-Ваше благородие, судно по правому борту — воскликнул сигнальщик рукой показывая направление.

Если бы не глазастый унтер-офицер Миронов, возможно подлодка так и проследовала дальше за караваном. До судна было примерно четыре-пять кабельтов, но сейчас ночь и точного расстояние не определить. Было видно, что оно дрейфует, значит там случилась серьёзная поломка.

-Им этот шторм тоже не по нраву, возможно поломка машины, но нам это только на руку, — обрадовался мичман. Пока оно тут болтается в одиночестве, надо его топить.

-Да тут от силы пятьсот тонн, ну может семьсот. Мне что-то на него торпеды жалко тратить.

-Да нет, тут будет побольше. Да какая нам разница, и пока судно без хода, быстрей топить надо.

-А может мы его артиллерией?

-Но на таком волнении артиллерией опасно действовать, лучше уж торпеду истратить, — возразил Краузе. Да пока мы в темноте, да при такой качке по этому судну пристреляемся, все турецкие корабли на подмогу подойдут.

Но на это судно пришлось истратить не одну, а две торпеды. После пуска первой ничего не произошло, возможно, просто банально промахнулись в этой темноте, когда оба судна пляшут на волне. Возможно, просто технические неисправности, как это случается с отечественными торпедами. "Тюлень" ещё ближе подошёл к судну и почти с пистолетного расстояния выпустил вторую торпеду — через несколько секунд раздался взрыв в носовой части судна. Ночь озарилась яркой вспышкой, от которой все находившиеся на мостике ослепли на несколько секунд.

-Всё уходим. Быстро все вниз, и постарайтесь не затопить лодку, пока в люк полезете. Через несколько минут и турок и подлодка были уже под водой. Китицын принял решение отказаться от преследования каравана и возвращаться в Севастополь. Время уже упущено, хотя и было потеряно всего минут двадцать на потопление этого судна, но бросаться вновь в погоню при таком волнении посчитали не разумным.

VI

Обстрел Зунгулдака. Разгром войскового конвоя. Встреча с "Гебеном".

Броненосец "Пантелеймон" под флагом командующего Синопского отряда, контр-адмирала Каськова, а также "Евстафий" и "Иоанн Златоуст" шли к Зунгулдаку. Каськов рассчитывал с рассветом подойти к порту, и застав там все транспортные суда противника, по возможности, их уничтожить. Береговых батарей он не опасался, надеясь, что тремя броненосцами он их подавит, а самими транспортами займутся крейсер "Прут" и пять эсминцев, которые идут в охране его броненосцев. Опасался он только одного — встречи с самим "Гебеном". Хотя три броненосца, это тоже сила, адмирал в этом не сомневался. Ещё в первый год войны, будучи капитаном первого ранга и командиром броненосца "Пантелеймон" — что сейчас является его флагманом — ему доводилось повстречаться с "Гебеном". Первая встреча Каськова с "Гебеном" состоялась 18 ноября 1914, но тогда пострелять его "Пантелеймону" не пришлось — "Гебен" получил несколько горячих подарков с "Евстафия" и ретировался с места боя. В истории этот бой называют "Бой у мыса Сарыч". Вторая встреча произошла 10 мая 1915 года в двадцати милях от Босфора. Тут "Гебен" снова схлопотал от броненосцев, и одним из героев был именно "Пантелеймон". За этот бой, тогдашний командующий Эбергард, щедро наградил экипаж "Пантелеймона". Каськов стал кавалером Георгиевского оружия — золотой сабли "За храбрость", старший артиллерист линкора Мальчиковский — получил чин старшего лейтенанта и удостоился орденов Святой Анны 3-й степени с мечами и бантом и Святого Станислава 2-й степени. Командующий флотом доложил в ставку, что команда "исполнила свой долг с заслуживающими полного одобрения стойкостью и мужеством", и отметил в приказе отличную стрельбу броненосца "Пантелеймон". Не обошли наградами и отличившихся в бою нижних чинов. Одним из награждённых был старший комендор "Пантелеймона" Андрей Жуков, получивший Георгиевский крест 4-й степени — как было написано в представлении на награду "В бою 27 апреля 1915 года с германо-турецким крейсером "Гебен" метким и удачным выстрелом нанес ему повреждение, после которого таковой быстро вышел из боя".

И вот Каськова, но теперь уже контр-адмирала, по всей видимости, ждёт третья встреча с германским линейным крейсером. Правда, в предыдущих встречах с русской стороны, всегда участвовало пять броненосцев, а сейчас у Каськова их только три. И хотя у его броненосцев есть преимущество в огневом превосходстве на два орудия и калибр чуть побольше, только в скорости они значительно уступают немцу. Кроме того, одиннадцатидюймовки "Гебена" перезаряжались вдвое быстрее чем двенадцатидюймовые орудия у "святых". Но это не должно его беспокоить, он не собирается бегать от "Гебена", хотя и догнать он тоже не в силах.

С приближением вечера ветер с каждым часом набирал силу, разводя всё более высокую волну. После захода солнца на море разгулялся средней силы шторм. Корабли тяжело переваливались на волнах, но упорно шли в ночи к турецкому порту. Броненосцы своими прямыми носами старались разрезать набегающие на них волны, вода потоками прокатывалась по верхним палубам, разбиваясь о носовые башни и надстройки, и двумя потоками неслась дальше. Фонтаны брызг залетали на мостики носовой надстройки обдавая находящихся там. Броненосцы стряхивали с себя воду и снова забирались на волну, чтобы через мгновение вновь врезаться в следующую, и всё повторялось вновь. Значительно хуже приходилось крейсеру и эсминцам, бывали моменты, когда то один из эсминцев, то другой скрывались за фонтаном брызг, поднятым ими же, в момент удара об волну. Ближе к рассвету ветер стал стихать, но волнение на море оставалось ещё приличным, и это могло повлиять на меткость комендоров, если вдруг приключится встретиться с линейным крейсером.

На подходе к Зунгулдаку, на мостике броненосца появился мичман Афанасьев с радиограммой.

-Ваше превосходительство, — обратился он к адмиралу, — получено сообщение с "Громкого" от капитана второго ранга Пчельникова.

-Зачитайте, мичман.

— Наблюдаю много транспортных судов в порту, но турецкого флота нет. В двух милях на запад от входа в порт, под берегом стоит горящий транспорт, предположительно подорвался на мине. А также вижу дымы транспортных и боевых кораблей, удаляющихся от порта приблизительно десять вымпелов — читал мичман.

-Так и передаёт, что удаляются от порта?

-Да ваше превосходительство.

-Может наоборот, и он видит, что к порту ещё подходят корабли? — высказал своё предположение командир броненосца капитан первого ранга Молас. Или верно испугались после подрыва одного из судов и решили, что в порт заходить опасно вот и повернули назад. А разгружаться будут в другом месте.

-Похоже, Эммануил Сальвадорович, он и вправду видит как уходят те корабли, что успели выгрузиться. А это значит, что мы немного опоздали, и кое-кто сумел выскользнуть из ловушки. Если большинство судов уже в порту, значит фарватер не удалось заминировать, а горящее судно, видно, немного сбилось и налетело на мину, и возможно, что даже на свою.

-Тогда мы можем их перехватить. Наша скорость должна быть выше, чем у транспортов.

-А зачем нам порожние транспорты, когда в порту есть те, кто ещё не успел разгрузиться. Наша задача — не позволить транспортам беспрепятственно выгрузить войска и снаряжение. А этих, что улизнули, возле Босфора сам командующий с главными силами встретит.

Да, одиннадцать транспортов успели разгрузиться перед самым приходом русской эскадры и выйти из порта в обратный путь. Но они ушли из порта двумя группами. Одна направилась к Болгарским берегам, а вторая к проливу, вот вторую и видели с "Громкого"

С первыми лучами солнца перед русскими кораблями открылся вход в бухту, а далее и сам порт Зунгулдака, который местами был скрыт дымом. Это турки, увидев на подходе к порту русские корабли, пытались прикрыть дымовой завесой порт и суда, стоящие под разгрузкой. Но завеса получилась рваной, ветер разрывал её, да и ставили её два моторных баркаса, а не боевые корабли. От этого дыма сильнее страдали турки, которые пытались поставить дымовую завесу.

Броненосцы приблизились на семьдесят пять кабельтов к порту, и начали пристрелку. Ответного огня долго ожидать не пришлось. Заговорили две береговые батареи турок, расположенные на обоих берегах бухты. Третья батарея, что находилась на мысе, прикрывающем вход непосредственно в порт молчала. Её заволокло дымовой завесой, и стрелять она не могла. Флагман продолжал обстрел порта один, так как "Евстафий" и "Иоанн Златоуст" занялись береговыми батареями — принуждая их к прекращению огня.

-Ваше превосходительство, дым очень мешает разглядеть цели, разрешите подойти еще на десять кабельтов к берегу.

-Вы, Эммануил Сальвадорович, не забывайте и о батарее, что пока молчит, и о минных заграждениях — как турецких, так и наших собственных.

-Последние данные о расположении выявленных турецких заграждений мы получили. А координаты своих минных заграждений нам известны доподлинно. Сократим дистанцию ровно настолько, чтобы можно было использовать средние калибры.

-Хорошо. Действуйте.

-Владимир Иванович. Срочно нужно определиться с местом открытия огня. Проложите безопасный курс поближе к берегу, есть опасность налететь на своё или турецкое минное заграждение, — отдал распоряжение командир броненосца своему старшему штурманскому офицеру лейтенанту Сухотину.

"Пантелеймон" сократил дистанцию настолько, что мог теперь задействовать и шестидюймовки. Броненосец вновь возобновил огонь по порту и прилегающей к нему территории. Крейсер "Прут" и три нефтяных эсминца также подключились к обстрелу порта. Пара угольных эсминцев была задействована на противолодочную оборону, так, на всякий случай. Как только крейсер и эсминцы подключились к обстрелу порта, ожила береговая батарея на мысе. Её снаряды стали разрываться довольно близко к нашим кораблям, вынуждая их маневрировать.

-Перенести весь огонь на батарею противника, — приказал адмирал.

Лейтенант Харин, тут же начал рассчитывать данные по новой цели. Вначале дали залп два шестидюймовых орудия, потом ещё два таких же послали свои снаряды в сторону батареи. После того как в районе турецкой батареи поднялись султаны от первых разрывов, были внесены поправки, после чего новые данные о цели переданы в башни и казематы. И вот уже заговорили всё четыре орудия главного калибра и восемь шестидюймовок левого борта броненосца. После нескольких залпов с "Пантелеймона" огонь турецкой батареи заметно ослаб, но теперь был сосредоточен на броненосце.

Крейсер и эсминцы продолжали обстрел, было видно, что в порту горят несколько судов. На берегу тоже пожары и взрывы. Вскоре после, того как "Евстафий", заставил на время замолчать турецкую батарею, он также подключился к обстрелу порта. "Иоанн Златоуст" никак не мог заставить замолчать обстреливаемую им батарею. Она, то на некоторое время замолкала, то вновь оживала. Броненосец получил два попадания, и несколько разрывов легли рядом. Среди экипажа появились убитые и раненые. Действия этой батареи были схожи с действиями такой же батареи под Синопом, где личный состав в большинстве состоял из немецких комендоров, и командовал батареей немецкий офицер.

Обстрел длился уже двадцать минут, было видно, как над портом подымаются столбы дыма от пожаров. Некоторые суда в порту от полученных попаданий интенсивно горели, но хотелось, чтобы таких судов там было больше. Что-то горело и на берегу, хотя, что именно, с такого расстояния не разобрать. В это же время турки взывали о помощи, они просили Стамбул прислать "Гебен", который хотя бы на время отвлечёт русские корабли от обстрела порта и береговых укреплений. Чтобы суда успели выгрузиться, а на береговых батареях устранили неисправности. Ему необязательно вступать в бой, а только показаться, да пройти мимо. И так несколько судов потеряно, а с ними и часть грузов, большие потери и в прибывших войсках. Пока что-то ещё можно спасти от уничтожения, то надо спасать. А завидев "Гебен" русские сразу прекратят обстрел порта и приготовятся к отражению нападения или уйдут.

Адмирал Каськов наблюдал за действиями своего отряда. Было видно, что большинство судов в порту до сих пор не поражены, и продолжают выгрузку. Плотности огня крейсера и трех эсминцев не хватает, а броненосцы в полную силу помочь не могут, так как заняты подавлением береговых батарей. Тут ещё, как назло, вновь ожила батарея, которую не так давно заставил замолчать "Евстафий", и как надеялись, до конца сегодняшнего дня. Но турки сумели восстановить два орудия, и после непродолжительного молчания, батарея вновь открыла огонь. "Евстафий" повторно вступил в противоборство с батареей, стараясь подавить ожившие орудия. "Пантелеймон" также вел контрбатарейную борьбу, но более успешно чем "Златоуст". Батарея, которую он обстреливал, отвечала только одним орудием, и всё шло к тому, что и оно скоро замолкнет.

Но вот броненосец вздрогнул от мощного удара и тут же раздался взрыв, от которого содрогнулся весь корабль. Снаряд попал в правый борт напротив боевой рубки, и пробив броню, проник в первый каземат. Взрыв уничтожил одно орудие, второе было повреждено. Погибло одиннадцать человек из орудийной прислуги, ещё семеро было ранено. В каземате вспыхнул пожар, дым от него окутал боевую рубку и мостики. Первым на борьбу с огнём бросился мичман Ермолаев, криками увлекая за собой матросов.

-Право на борт — так Молас отреагировал на это попадание, выводя броненосец из-под обстрела.

-Георгий Константинович, прошу вас, оцените степень повреждений и доложите — обратился Молас к старшему офицеру броненосца, капитану второго ранга Леману.

Старший офицер броненосца вначале побывал в разрушенном каземате, проверил состояние артпогребов, где отметил, что тут с пожаром успешно справляется команда под управлением Ермолаева. Но вот раненых он что-то не наблюдал. В каземате находились только одни погибшие, которых выносили оттуда и укладывали в коридоре.

-Мичман, а разве выживших не было? Неужели ни одного раненого?

-Георгий Константинович, всех раненых отправили к Клопу.

-К кому вы отправили?!

-К барону Клопману, в лазарет.

-Скажите спасибо, мичман, что он, в этот момент, вас не слышал.

-Виноват, господин капитан второго ранга. Вырвалось. Больше не повторится.

-Вы уж постарайтесь.

Леман направился проверить артпогреб, но тот уже был затоплен во избежание взрыва, несколько матросов надышавшихся газами, были отправлены в лазарет или отведены товарищами отдышаться на свежем воздухе. На работе носового котельного отделения попадание снаряда в каземат не отразилось, всё было в порядке, поступления воды не наблюдалось.

Вскоре пожар в каземате был ликвидирован, угроза взрыва погреба предотвращена. "Пантелеймон" после короткого перерыва вновь продолжил обстреливать батарею, пытаясь заставить замолчать её последнее орудие.

-Лейтенант Харин, сколько вы будете возиться с этой батареей? Осталось последнее орудие, а из-за него наши эсминцы не могут войти в порт.

Ну что мог ответить на этот вопрос лейтенант — адмиралу. Послать по определённому адресу не позволяют субординация и выслуга лет. А можно было бы ответить, что это всё же орудие, а не цель в сотню метров, да и расстояние в шестьдесят кабельтов. Вы, ваше превосходительство, думаете, что так легко его поразить. Хотя и не нужно прямого попадания в это орудие, хватит и близкого разрыва. Но похоже, что это орудие стоит в каком-то укрытии, в которое надо ещё попасть.

-Ваше превосходительство, мы стараемся, ещё немного и оно обязательно замолчит.

Прошло ещё несколько томительных минут, прежде чем на мысе произошёл большой взрыв — видимо один из снарядов попал в артиллерийский погреб. Орудие выстрелило ещё пару раз и замолчало. Надолго или нет, на мостике "Пантелеймона" этого не знали. Возможно, через какое-то время там сумеют устранить повреждения, хотя бы на одном из орудий и вновь открыть огонь. И проход вновь будет закрыт. А возможно, взрыв артпогреба заставил турок покинуть батарею.

-Приказ Старку — эсминцам войти в порт и атаковать суда торпедами и артиллерией.

Через некоторое время три нефтяных эсминца стали выстраиваться в кильватерную колонну. Во главе колонны "Громкий" под брейд-вымпелом начальника второй бригады эсминцев, капитана первого ранга Старка.

Противник, наблюдая за действиями русских эсминцев, определил, что те намерены прорваться в гавань. Турки или это были немцы, бросили состязаться со "Златоустом" в меткости и перенесли огонь на приближающиеся к проходу эсминцы.

-Да чего там Порембский возится с этой батареей? — воскликнул в сердцах контр-адмирал Каськов, — если он в ближайшие десять минут не заставит её замолчать, то эсминцам придётся прервать прорыв в гавань. Эммануил Сальвадорович надо помочь Порембскому. Лейтенант Харин ваша новая цель, вот эта батарея.

"Пантелеймон" пошел на циркуляцию, чтобы повернуть на обратный курс, и в этот момент кому-то померещился перископ подводной лодки.

-Перископ! Двадцать, по левому борту, — воскликнул сигнальщик.

Несколько биноклей было направлено в указанное место, но там кроме волн и какого-то мусора ничего не наблюдалось. Кроме того, с этой же стороны в охранении находился один из эсминцев.

-Ты чего орёшь? Какой перископ, дубовая твоя голова, что ты панику разводишь — набросился на незадачливого матроса мичман Мандрыка.

-Виноват, ваше благородие, показалось.

-Я вот сейчас врежу тебе, чтобы не казалось.

-Мичман! Отставить! — это старший лейтенант Бутковский осадил мичмана, — ну, ошибся он. Так он хотя бы наблюдал за водной поверхностью, а не просто делал вид.

Но к этому времени эсминцы повернули обратно, прервав прорыв в порт. Старк выводил свои эсминцы из-под огня батареи, но сам продолжал на отходе посылать снаряды из кормовых орудий в сторону порта, а носовые обстреливали батарею. Он понимал, что пока батарея не подавлена, в порт входить опасно. Практически любое попадание крупнокалиберного снаряда в эсминец чревато потерей корабля и людей.

-Побоялся Фёдор Оскарович под огнём проникнуть в гавань, но я его не виню. Не смогли мы подавить батарею, ну что ж, тогда попробуем отсюда расстрелять суда в порту, — посетовал адмирал, — сейчас мы эту батарею всеми тремя броненосцами сравняем с землёй, и пусть тогда Старк ведёт все свои эсминцы. Подводных лодок противника не наблюдается, тогда нечего им болтаться без дела, а ещё четыре орудия лишними не будут в этом деле.

-Передайте Старку привлечь к бомбардировке дозорные эсминцы, — распорядился адмирал.

В это время на верхней площадке носовой надстройки, тот же самый сигнальщик разглядел, что в западной части горизонт показалось что-то похожее на дым. Но пока он не уверен никому не говорил, чтобы его опять не посчитали паникёром.

-Ваше благородие, на западе показался дым.

-Что только один?

-Пока только один.

-Может тебе вновь чего-то привиделось?

-Ни как нет.

-Где? показывай.

Мичман Мандрыка начал обшаривать горизонт в том направлении, но пока ничего не видел.

-Ну и где ты этот дым увидел?

-Так вот же он, его уже стало лучше видно.

Мичман вновь стал осматривать горизонт, и наконец увидел дым приближающего корабля, а может там ещё за ним есть. Транспорт или это военный корабль? Тогда чей, наш или турецкий? Один идет или нет? — проносились мысли в голове мичмана.

Адмиралу Каськову через минуту доложили о приближении корабля.

-Срочно передать Старку — выслать эсминец навстречу неизвестному кораблю.

-Ваше превосходительство! Это "Гебен"! — возбужденно сообщил через несколько минут, появившийся на мостике мичман Афанасьев. Радиограмма с "Быстрого" от Бубнова. Вижу "Гебен"

-Передать на броненосцы — следовать за мной. "Прут" и оба угольных эсминца остаются тут. Их задача продолжать обстрел порта.

-Мичман, радиограмму командующему...

-После того, как мы тут туркам прижали хвост, на их мольбы о помощи сам "Гебен" спешит на выручку.

Три броненосца малым ходом пошли навстречу приближающему линейному крейсеру. Каськов не намеревался далеко отходить от Зунгулдака, надо было прикрывать крейсер и эсминцы от прорыва к ним "Гебена", потому он и не спешил на встречу со своим противником.

"Гебен", благодаря своей скорости, быстро сближался с русскими броненосцами, но потом сбросил скорость, рассчитывая увлечь русских подальше от порта. В дальнейшем, очевидно, намереваясь сделать на скорости бросок в сторону порта, и мощным ударом уничтожить находящиеся там русские корабли.

Сойдясь на десять миль, первым по противнику, произведя пристрелку, открыл огонь "Пантелеймон". Первые его снаряды легли с большим недолётом, но по курсу. Снаряды следующего залпа упали с небольшим перелётом, но позади линейного крейсера. "Гебен" начал отвечать после второго залпа с флагмана. Снаряды первого залпа линейного крейсера по "Пантелеймону" упали с недолетом в три кабельтова. Флагман, ведя за собой броненосцы, подвернул курсом на норд-вест, преграждая немцу путь к Зунгулдаку. "Гебен" также изменил курс, и двигаясь почти параллельно русскому отряду, сосредоточил огонь на "Пантелеймоне". Этот курс его устраивал, так можно было увести корабли за собой как можно дальше от Зунгулдака. Вот уже все три броненосца открыли огонь главным калибром, а корректировал его старший лейтенант Бутковский, находясь на флагмане. Снаряды довольно кучно падали возле немца, но вот прямых попаданий всё не было. Не удалось добиться успеха и артиллеристам "Гебена", хотя его залпы, направленные на "Пантелеймон" ложились очень опасно. С "Евстафия" шедшим вторым, ясно видели, как два снаряда упали возле борта флагманского корабля. Флагман резко сбросил скорость, и пять снарядов следующего залпа кучно упали прямо по курсу корабля. "Пантелеймон" вошел, в ещё не успевшие опасть громадные — высотой до клотиков мачт — водяные столбы от падений одиннадцатидюймовых снарядов, его даже не было видно за водяной стеной какое-то время.

На корабль обрушились гигантские массы воды. Вода проникла и в боевую рубку, и все, кто там находился, были вынуждены перейти к водным процедурам. Дальномеры были залиты водой и теперь не могли точно определить расстояние до "Гебена". Бурковскому пришлось несколько залпов сделать наугад, пока не обтёрли и не обсушили стёкла. А "Гебен" в это время положил ещё один залп у борта броненосца. Корпус корабля испытывал столь сильные сотрясения, что людям в носовых отделениях "Пантелеймона" показалось, что снаряд попал в борт, но не пробил броню. После столь мощного гидродинамического удара в некоторых отсеках корабля повылетали несколько заклёпок внутреннего борта, возникла небольшая течь, которую, правда, вскоре ликвидировали при помощи деревянных пробок.

-Георгий Константинович, — Молас позвал своего старшего офицера — спуститесь вниз, проверьте, всё ли там у нас в порядке? А то такое ощущение, что в нас попала, по крайней мере, пара снарядов.

После этого боя, командиру броненосца доложили, что от близких разрывов неприятельских снарядов борта и надстройки броненосца сильно посечены осколками, но пробитий очень мало. На палубе и спардеке было найдено около сорока штук осколков, которые повредили надстройки, шлюпки и настил верхней палубы.

— Лейтенант! Что у нас случилось с прицелом? — отсюда видно, что у нас недолёты.

-Ваше превосходительство, дальномеры залило водой, мы временно не можем брать дальность до противника — оправдывался Харин.

-Быстрей устраняйте неполадки, а то негоже нам впустую снаряды кидать.

Броненосцы удалялись всё дальше от Турецкого побережья. Каськов понимая, что немец его уводит, решил, что пора начинать постепенно склоняться к Зунгулдаку.

-Пять градусов вправо, — приказал Каськов.

-Эммануил Сальвадорович, каждые две минуты делайте поворот на пять градусов вправо. Мы возвращаемся к Зунгулдаку.

Молас понимающе посмотрел на адмирала. Адмирал всё правильно рассчитал, если ещё отойдем миль на пять-шесть, то можем не успеть вернуться назад, начни "Гебен" прорыв к порту, подумал про себя командир броненосца.

-Если противник захочет идти за нами, милости просим, — продолжал дальше адмирал, — но вот нам отходить далеко от порта нельзя.

Есть попадание! — закричал лейтенант Харин.

Все, находящиеся в боевой рубке, прильнули к амбразурам и увидели, что на "Гебене", идущем в восьми милях параллельно русскому отряду, между труб вздымался дым от возгорания. Всё же мы его достали.

Глава двенадцатая. Облава на волка.

I

Я иду искать, кто не спрятался, я невиноват.

Вообще поход начался очень приятно. Небольшое волнение на море и отличная видимость способствовали этому. Почти всё время эскадра шла девятнадцатиузловым ходом, а это было зрелищно. Всё же две оперативные группы в полном составе шли курсом на юг. Вокруг серебрится величавая водная ширь. По ней скользят темно-серые силуэты кораблей. Сверху голубое небо с белыми барашками медленно плывущих куда-то облаков и ярким солнцем. Только дым из множества труб портит эту картину. На душе так хорошо, так спокойно при виде всего этого великолепия, даже хочется петь.

Колышется даль голубая,

Не видно вдали берегов...

Мы с детства о море мечтаем,

О дальних огнях маяков.

Летят белокрылые чайки, -

Привет от родимой земли!..

И ночью, и днем

В просторе морском

Стальные идут корабли!..

Манит нас простор величавый,

С могучей стихией борьба,

На ленточках золотом славы

Сверкает морская судьба!..

Такие ощущения могут быть только в море. Слишком чарующе и красиво море! Нельзя не поддаться обаянию этой красоты! А в голове, несмотря на то, что стараешься сосредоточить все внимание на далёком горизонте и окружающих кораблях, возникают другие, далёкие от моря, картины. Картины, дорогие сердцу. Переносишься туда, где царит мирная тишина, где не витают призраки войны и смерти, где всё дышит спокойствием и уютом. Домой, к любимой и любящей жене, которая скоро должна родить. И так ясно, так реально представляешь себе эту картину, что невольно оглядываешься вокруг, как бы ища её. Да, в мечтах улетаешь далеко. Но вдруг приходишь в себя, стряхиваешь это наваждение и начинаешь ходить по мостику, и чтобы отвлечься, задаёшь ничего не значащий вопрос вахтенному или сигнальщику и снова смотришь вперёд. Теперь тебя занимает другая мысль, ведь если твой противник в море, то как не дать ему скрыться в проливе? Как перехватить и уничтожить?

Вскоре, после того, как отряды разделились, погода стала портиться, небо затянули свинцовые тучи, ветер стал крепчать, потом пошёл дождь. Ближе к полуночи погода стала ещё хуже, ветер разогнал такую волну, что пришлось уменьшить ход до пятнадцати узлов, чтобы облегчить положение эсминцев, которые на больших ходах зарывались в волну.

Во втором часу ночи, несмотря на шторм и сильное волнение, наша оперативная группа вышла в район перехвата, расположенный в тридцати милях северо-западнее Эрегли. До побережья Турции оставалось пройти каких-то двадцать миль. Здесь я развернул свой отряд в завесу шириной в тридцать пять миль, в надежде что "Гебен" ещё не повернул назад и находится где-то восточнее нас. Вот когда я очень сильно пожалел, что на линкоре нет хотя бы простенького-простенького радарчика. Я не я буду, если в этом мире первый радар не появится лет на пять раньше, чем в том времени, откуда провалилось моё сознание. А сейчас нам, в этой темноте, без всякого радара, надо обнаружить этот проклятый крейсер, если он в этот самый момент будет возвращаться назад.

-Да, не так-то просто будет его обнаружить в этой темноте, да ещё в шторм. Правда, ветер уже стихает, и возможно, к утру совсем утихнет.

-Ваше превосходительство, а если он всё же повернул назад, пока мы шли сюда? — высказал свои опасения мой флаг офицер Вердеревский, вглядываясь в черноту штормового моря.

-Дмитрий Николаевич, а я всё-таки уверен, что он ещё где-то там у Зунгулдака, но вскоре пойдёт обратно. Адмирал Эбергард приучил Сушона, что после того, как наш штаб получает сообщение об обнаружения "Гебена", у нас уходит полдня на раскачку, пока флот соизволит выйти в море на его перехват. Вот этим он и пользовался, и всегда успевал скрыться. Сейчас я надеюсь на то, что они привыкли к нашей медлительности. Пока получим сообщение, да пока подготовим корабли к выходу, он успеет сбегать до Зунгулдака, и проскочить обратно в пролив.

-А как же тогда транспорты? Он что, бросит их на наше растерзание?

-Я точно утверждать не буду, бросит он их, или нет? А было хотя бы раз такое, чтобы германские корабли прикрыли собой турецкие транспортные суда?

-Что-то не припоминаю я такого.

-То-то и оно. Наверняка "Гебен" проводит конвой только до Зунгулдака, а возможно отважится пройтись до Эрегли и побежит назад прятаться в проливе.

-Ваше превосходительство, но если он проводил караван только до Эрегли, то мы уже опоздали, и он где-то на подходе к проливу. Тогда и Новицкий не успевает перекрыть пролив.

-Подождём до утра, взойдёт солнышко и тогда всё станет понятно — ускользнул он от нас или ещё в море.

Ночь прошла в нервном напряжении, каждую минуту ожидали появления кораблей противника.

Под утро шторм пошёл на убыль, корабли уже не так раскачивало на волнах, как ночью, да и видимость, с каждой минутой, улучшалась. Но немного позже за восточной частью горизонта, откуда должны появиться корабли противника, стало трудно наблюдать из-за поднимающегося над горизонтом солнца. С рассветом я увеличил дистанцию между кораблями, и теперь завеса была в сорок пять миль. Это значит, что идущий крайним "Дерзкий" находился в шестидесяти пяти милях от берега. Время неумолимо бежало, но море было пустынно и с каждой пройденной милей, на душе начали скрести кошки — неужели "Гебен" опять сумел уйти.

-Ваше превосходительство, — обратился мой адъютант, — наша служба радиоразведки перехватывает интенсивные радиотелеграфные переговоры из района Зунгулдака и Стамбула.

-Удалось что-нибудь расшифровать?

-Только в общих чертах, но общий смысл понятен. Порт Зунгулдака находится под обстрелом, и турки запрашивают помощь у флота.

-Это означает, что Каськов блокировал выход из порта и приступил к его бомбардировке. Но радиограммы от Каськова пока не было, так ведь? И мы не знает, там или нет "Гебен", — размышлял я вслух.

-От адмирала Каскова пока ничего нет, — проговорил Никишин таким тоном, как будто это он виноват, что Каськов молчит.

-А раз Митрофан Иванович молчит, это значит только одно — "Гебена" в порту нет, — продолжал я дальше свои размышления, — да, его там нет, и он где-то в море. Но где? "Гебен" на призыв не откликался?

-Молчит, Ваше превосходительство, — тут же ответил Никишин.

-Передайте разведке, следить за эфиром и как только все радиограммы расшифруют, или откликнется сам "Гебен", сразу доложить.

Корабли завесы малым ходом продвигались курсом на восток, я решил дойти до Эрегли, глянуть на порт, а вдруг там скрывается какая-нибудь вкусная цель, ну а если нет, то развернуться и идти к Босфору. Но Новицкий тоже молчит, значит "Гебен" и там не появлялся.

-Ваше превосходительство! "Гебен" нашёлся!!! — звенящим от радости голосом доложил появившийся на мостике начальник радиоразведки нашей оперативной группы, лейтенант Квасников.

-Где он?

-Только что получили от Каськова кодированный сигнал о местонахождении "Гебена". И его собственная радиостанция заработала. Из предыдущих переговоров, что мы сумели расшифровать, стало понятно, что его заставили вернулся к Зунгулдаку, чтобы отвлечь наши корабли от обстрела кораблей и порта.

Первым моим порывом было идти к Зунгулдаку. Но я сразу же отказался от этой идеи. Нет, Сушон долго там не задержится. Немного постреляет и повернёт назад — думал я про себя.

-Ваше превосходительство. Идём на соединение с Синопским отрядом? — задал вопрос командир линкора каперанг Кузнецов. Надо помочь адмиралу Каськову.

-Нет, Иван Семёнович, мы подождем его тут. С тремя броненосцами "Гебену" не справиться. Да, он вполне может нанести им серьёзные повреждения, но и сам может их получить, что уже не раз происходило при их встречах. Сушон не будет ввязываться в долгую перестрелку, и как только получит несколько гостинцев, так и засобирается домой. У него только два пути. Первый — прорваться в Босфор. Другой, идти в один из болгарских портов, и попытаться там спрятаться.

Через сорок минут мы получили сообщение от Каськова, из которого узнали, что после двух попаданий "Гебен" ретировался курсом на норд-вест. Несколько позже из докладной от контр-адмирала Каськова я узнал подробности как самого боя броненосцев с германским линейным крейсером, так и об уничтожение большей части транспортов в порту.

-Итак, господа офицеры, у нас до встречи с "Гебеном" есть как минимум два с половиной часа. Но это, если только он сразу пойдет к проливу. Но он может пойти и кружным путем. Адмирал Сушон очень осторожный. И уже просчитал, что на одном из путей к Босфору, его могут поджидать наши корабли.

-Поспешили мы с выходом Ваше превосходительство, надо было взять с собой один гидрокрейсер, сейчас бы он нам очень пригодился в поиске германца.

-Тогда нам нужна была скорость, Дмитрий Николаевич, мы спешили во что бы то ни стало перекрыть пролив, и не упустить Сушона. А гидрокрейсера нам были бы только помехой, для их охраны не было ни одного свободного эсминца. А оставлять их без охраны, сами понимаете.... Вдруг какая-то вражина им повстречается, они ведь ни отбиться, ни убежать не смогут, а мы лишаемся такого ценного корабля.

-Если судить по курсу, что передал нам Каськов, "Гебен" сейчас направляется мимо нас к берегам Болгарии.

-Ну и пусть направляется, ему там спрятаться негде. Возможно, что так он собирается запутать свои следы. Как вы думаете, он знает, что его уже обложили?

-Предполагаю, что уж об одной-то из наших оперативных групп, Сушон определённо знает. Вы сами приказали Новицкому запереть пролив линкором. Турки давно уже разглядели его корабли, со своего высокого берега и наверняка предупредили Сушона какой-нибудь закодированной фразой, которая имеет два значения. Одно для всех, второе для "Гебена". О нас он, скорее всего, не знает, мы пока ничем себя не выдали, даже радиопередачи не отправляли, а только принимали.

-А мне, Дмитрий Николаевич, уже начинает казаться, что он и о нас знает. Только не знает, где именно мы его караулим. Видимо суеверным становлюсь. Так что только вопрос времени, когда мы его обнаружим.

-Михаил Коронатович, я вот чего опасаюсь, у "Гебена" запас хода в два раза больше чем у нас. Кроме того, спеша сюда, мы угля сожгли чуть ли не половину, и его у нас осталось только на двое суток экономическим ходом. "Гебен" в это время ходил экономическим да средним ходами. Получается, что у немецкого крейсера угля должно быть ещё много, и он может затеряться где-то посредине моря, и выждать момент, когда нам придется уходить обратно в Севастополь для пополнения запасов.

-Дмитрий Николаевич, ваши предположения очень даже верны. Угля мы действительно пожгли много, но будем надеяться, что Сушон до этого не додумается, и не будет прятаться несколько дней в море, а предпримет попытку прорыва. А побережье Турции, это не побережье Скандинавии, тут шхер и фиордов не наблюдается, и отсидеться ему просто негде. Значит, рано или поздно, он даст о себе знать. Нам конечно желательно, чтобы это случилось раньше.

II

"Беспокойный" чего-то обнаружил

Корабли продолжали медленно двигаться на восток, и, приблизительно на траверзе Эрегли, сигнальщики с эсминца "Беспокойный" идущим ближе к побережью, заметили дымы на юго-востоке. Капитан второго ранга Тихменёв решил посмотреть, что это за корабли, и увеличив ход до полного, "Беспокойный" пошёл на сближение. Через полчаса эсминец обнаружил пять порожних турецких транспортных судов среднего водоизмещения, от полутора до двух с половиной тысяч тонн каждый, идущих вдоль самого берега, под охраной трёх канонерских лодок. Это были те самые корабли, которые сегодняшним утром заметили с "Громкого", когда они уходили от Зунгулдака. Они должны были зайти в Эрегли и загрузиться углём, который так ждут в столице.

Турки определили, что идущий им навстречу корабль, это русский эсминец, а не кто-то из своих, что вышел двумя часами раньше из Зунгулдака в составе первой группы транспортов. Но русские всегда ходят парой, и, по всей вероятности, где-то неподалёку должен быть ещё один. А пока эсминец один, то шанс отбиться от него есть, так как в охране конвоя находятся три канонерские лодки. Турецкие капитаны транспортов рассчитывали, что канонерки свяжут русского боем, а сами они постараются прорваться в порт Эрегли, а там спрятаться за молом, да прикрыться береговыми батареями. Возможно аллах смилуется над правоверными, и не даст погибнуть вместе с судами, под огнём орудий неверных урус-шайтанов, и не отправятся они на дно морское кормить собою рыб.

Тихменёв понял — турки опознали его корабль, или хотя бы определили, что перед ними русский эсминец, так как три канонерки начали перестраиваться и выходить на правый траверз конвоя для открытия огня, прикрывая собой транспорты и давая им время для бегства.

-Ишь, как они задымили. Увеличивают ход, попытаются прорваться в Эрегли, да до него-то и осталось менее девяти миль.

-Так им, Александр Иванович, осталось всего несколько минут хода, и они войдут в зону действия береговых орудий, где нам будет трудно их перехватить, — поделился своими сомнениями лейтенант Ферсман, старший офицер эсминца.

-Мы будем атаковать их немедленно, наших никого ждать не будем. Отправить сообщение командующему об обнаруженном конвое и моих намерениях.

Командир этого маленького конвоя капитан Ахмет Махмут Бей находился на канонерской лодке "Кемаль Реис". Его флагманский кораблик, в три раза меньше по водоизмещению русского эсминца, и по вооружению значительно уступал ему — три 75-мм орудия против трёх четырёхдюймовых на русском эсминце — и при встрече один на один, шансов на благоприятный исход вообще нет. Ну, если только неисчислимой милостью Аллаха. Но под командованием Махмут Бея находилось ещё два подобных корабля. Хотя эта парочка всего на сотню тонн больше своего флагмана, и вооружены-то всего парой соток каждый, но втроём против одного, им по силам отбиться от русского эсминца и дать возможность своим транспортам скрыться. Потому-то он, не задумываясь, принял решение повернуть на русского и попытаться нанести ему повреждения пока к тому не подошла подмога.

Бой начался перестрелкой двух канонерок с "Беспокойным" когда дистанция между кораблями сократилась до шестидесяти кабельтов, но флагман из-за своих менее дальнобойных орудий принять участия в перестрелке пока не мог.

III

Ну, где же ты "Дядя"?

На мостике "Марии" вновь появился лейтенант Плотто, начальник радиотелеграфной станции линкора. После того как стало точно известно, что "Гебен" да и большинство последних крупных кораблей турецкого флота шныряют где-то на просторах моря, между нашими кораблями начался интенсивный радиотелеграфный обмен. Так что людям лейтенантов Плотто и Квасникова приходилось активно работать, одни принимали радиограммы наших радиостанций, другие — турецких, так ещё нужно их расшифровать, и по возможности, определить, из какого района Чёрного моря они были переданы. Вот и сейчас лейтенант прибыл с новой радиограммой, хотя мог послать кого-то из своих помощников, наверно посчитал что её содержание того стоит. Не так давно он же приносил радиограмму от адмирала Каськова, в которой говорилось что большинство турецкой транспортной флотилии уничтожено прямо в порту. Теперь Синопский отряд кораблей на пути к Синопу.

-Ваше превосходительство, радиограмма с "Беспокойного".

-Что сообщает Тихменёв?

-В девяти милях восточнее Эрегли обнаружены пять порожних транспортных судов противника, под охраной трёх канонерок. Принял решение атаковать конвой.

Да, турки, шустро управились с выгрузкой в Зунгулдаке, раз эта пятёрка встречена возле Эрегли — пронеслись в моей голове.

-Да уж, господа офицеры, — произнёс я вслух, ни к кому лично, в общем-то и не обращаясь, — не ожидал я от турок такой прыти, надеялся, что адмирал Каськов блокирует все суда в порту и нанесёт существенные потери десанту. Возможно, что не только эти успели разгрузиться и уйти до того, как порт был блокирован.

-Ваше превосходительство, я предлагаю передать на "Память Меркурия", капитану первого ранга Остроградскому, идти спешно к Эрегли и перехватить конвой противника.

-Дмитрий Николаевич, "Меркурий" не поспеет, ему только туда не менее часа идти. А за это время конвой успеет войти в Эрегли.

-Но Тихменёв уже вступил в бой и ему одному противостоят три канонерские лодки, — продолжил высказывать свои сомнения Вердеревский. А без поддержки ему не прорваться к транспортам.

-Так чего вы предлагаете? Чтобы мы отвлеклись на не нужные в данный момент суда? Дмитрий Николаевич, я думаю, что они от нас и так никуда не уйдут. Мы знаем, что они идут порожняком и зачем нам на них отвлекаться, когда в море есть более достойная цель. Перехватим "Гебен", тогда все эти суда достанутся нам или будут уничтожены. Передать приказ Тихменёву — выйти из боя и продолжить выполнять поставленную задачу. Меня сейчас другое заботит — "Гебен"! Прошло три с половиной часа, а его всё нет и нет, транспорты вот обнаружили, и три корыта в охране, а где остальной флот — крейсер и эсминцы.

-Возможно, что они идут где-то позади и прикрывают эти транспорты от отряда Каськова.

-Не знаю, не знаю, Дмитрий Николаевич. Если это так, то через несколько минут мы их увидим.

IV

Бой "Беспокойного"

Бой шел уже несколько минут. Тихменев, пользуясь тем что его орудия на целую милю дальнобойные турецких, идя на параллельных курсах и держась вне зоны досягаемости канонерок, посылал во врага снаряд за снарядом. "Беспокойный" сумел поразить два турецких корабля из трех. "Превез" получил два снаряда, и теперь на его борту разгорался пожар. "Сакиз" получил один снаряд в правую скулу ниже ватерлинии, два носовых отсека было затоплено, осадка носом увеличилась, скорость, которой эти корабли и так не блистали, ещё упала. А ведь эти два корабля относительно новые, построены во Франции, за два года до войны.

-Ваше высокоблагородие, радиограмма от командующего, — доложил прибывший на мостик радиотелеграфный унтер-офицер.

Тихменёв, почитав радиограмму, почувствовал досаду, ведь бой, так удачно складывавшийся для его эсминца, придётся прекратить.

— Оскар Оскарович, выходим из боя, — объявил он своему старшему офицеру, -право руля, курс 140.

-Александр Иванович, как же так? Выходить из боя?! Осталось ещё немного, и мы заставим турок отступить. Тогда путь к транспортам будет открыт.

-Это не моё решение, а приказ командующего.

-Но командующий не знает, чего мы уже добились. Александр Иванович, видно же, что один турок заметно отстаёт от своих, да и на другом пожар. А мы уходим, оставляя уже выигранный бой туркам. Надо объяснить командующему, что ещё несколько минут, и мы прорвёмся к транспортам.

— Приказ есть приказ, господин лейтенант! Право руля. Курс 140.

V

Глазастый Агапов

Через некоторое время после того как был отдан приказ Тихменёву о прекращении боя, пришло сообщение от Трубецкого — вижу "Гебен".

В этот раз "Гебену" чуть было опять не повезло, возьми ещё миль на пять севернее нашего курса, и он бы незамеченным проскочил мимо нас.

Эскадренный миноносец "Дерзкий" под флагом начальника минной дивизии контр-адмирала Трубецкого шёл севернее остальных в завесе, примерно в шестидесяти милях от побережья Турции

Время приближалось к одиннадцати, а море, насколько хватало взгляда, было пустынным. Сколько сигнальщики не вглядывались в даль — нигде ни дымка. Да и какой может быть обзор с мостика эсминца, расположенного на высоте десяти метров от поверхности моря? Максимально миль семь, а то и меньше. Командир эсминца кавторанг Черниловский-Сокол послал самого глазастого сигнальщика в воронье гнездо, которое расположено на тонкой мачте выше мостика ещё на десяток метров. Но этот сигнальщик должен быть не только глазастым, но и смелым и с хорошим вестибулярным аппаратом. Так как эсминец изрядно качало на волнах, то представьте, что испытывал он, находясь на высоте более двадцати метров от поверхности моря. Эта мачта описывала немыслимые пируэты во все стороны, норовя выбросить из вороньего гнезда сигнальщика, которому нужно держаться, хотя он и был привязан страховкой, но кроме того надо вести наблюдение за морем.

Агапов уже пару раз вытравил всё содержимое своего желудка, хорошо, что основная масса всё же попала за борт, когда мачта висела над водой, а не на мостик что находился прямо под вороньим гнездом. Теперь желудок был пуст, но желание никуда не пропало.

Да сколько здесь можно сидеть, ни чёрта этого германца тут нет, он опять ушел от нас — рассуждал матрос.

Куда ни глянь, вокруг пустынное море, правда, в пятнадцати милях южнее эсминца шёл крейсер "Память Меркурия", едва виден был дым его труб. На востоке, куда направлялся эсминец, горизонт был чист, на севере ни корабельных мачт, ни дыма также не наблюдалось. Агапов ещё раз обозрел горизонт, везде только море да облака над ним, а с севера, похоже, надвигаются грозовые тучи. Стоп, да это не тучи, а дым корабля, идущего где-то там, за горизонтом. Агапов впился взглядом в северное направление, даже привстал на цыпочки, чтобы быть выше и увидеть дальше. А дым-то смещается на запад, значит, корабль уже нас миновал.

-Ваше высокоблагородие, — закричал Агапов из своего гнезда обращаясь к командиру эсминца, — корабль, 105 градусов, сектор восемь, левый борт.

Все находившиеся в этот момент на мостике, стали рассматривать горизонт в том направлении, на которое указал сигнальщик, но там кроме пустынного моря ничего не было.

-Эй, любезный, ты чего там узрел? Какой корабль? — задал вопрос адмирал Трубецкой, — на двадцать миль море вокруг пустынно.

-Ваше превосходительство, ей Богу, там за горизонтом, курсом на запад прошёл корабль.

-Раз так, то он уже позади нас. Тогда почему ты его раньше не заметил? А только сейчас, когда он разошёлся с нами?

-Ваше превосходительство, возможно, что он только что изменил курс, потому и сблизился с нами.

-Хорошо, матрос, если там и впрямь корабль, то награжу по заслугам. Ну, а если нет, то и накажу соответственно. Согласен, братец?

-Так точно, ваше превосходительство, согласен, — гаркнул из "своего гнезда" Агапов.

-Николай Иванович, поверим молодцу? — обратился адмирал к командиру эсминца.

-А чем чёрт не шутит, может и действительно что увидел. Матрос он исполнительный. Просто так придумывать не будет.

-Тогда надо проверить.

-Лево руля, полный вперёд, — тут же отдал команду командир эсминца.

Эсминец начал описывать циркуляцию, кренясь на левый борт и ложась почти на обратный курс.

-Эй, братец, сейчас ты наши глаза, будешь указывать куда идти, кроме тебя никто не видел ни корабля, ни дыма. Мы сейчас с полчаса пойдём в том направлении, которое ты показал, и, если ничего за это время не обнаружим, пеняй на себя.

Вот же бес попутал, вылезти с этим дымом, может взаправду мне всё это привиделось. И кто меня потянул за язык, промолчал бы и всё, а теперь жди от адмирала или пряников, или чего похуже — думал Агапов о том, что его за наказание может ожидать от адмирала, — у их благородия-то мигом неделю карцера получишь, а уж у превосходительства...

Эсминец набирал ход, и с каждой минутой сидеть в этом гнезде становилось всё страшнее. Вот тут-то Агапов понял, что гораздо лучше получить полмесяца карцера от адмирала, чем ещё полчаса сидеть на этом насесте, поминутно ожидая отдать душу богу или дьяволу, тут уж как получится. Он перебрал всю свою родню по женской линии до десятого колена, потом родню адмирала, и только принялся за родословную Черниловского-Сокола, как на этом увлекательнейшем занятии его настиг крик адмирала:

-Братец, ну что там видно? — перекрикивая шум вентиляторов, прокричал князь Трубецкой.

-Пока ничего, ваше превосходительство, — пролепетал Агапов, держась двумя руками за поручни и даже не помышляя воспользоваться биноклем.

-Спуститься сможешь?

-Постараюсь, — не осознавая, что ему кричат, промолвил Агапов. Только представил, как он будет спускаться вниз. Но когда до него дошло что именно от него требуется, то с радостью воскликнул

— Так точно, ваше превосходительство.

-Ну давай спускайся, и постарайся не сорваться.

Как только Агапов спустился вниз, эсминец стал увеличивать ход. С каждой минутой турбины ускоряли движение корабля, и вот уже эсминец нёсся со скоростью в двадцать восемь узлов.

Прошло примерно полчаса движения этим курсом, горизонт оставался чист, и все стали косо поглядывать на Агапова, который стоял тут же на левом крыле мостика и всматривался в линию горизонта.

-Ну и где твой корабль? Или тебе померещилось после того, как укачало наверху? — вновь задал вопрос адмирал.

Агапов уже думал повиниться в том, что он, наверно ошибся, но тут он снова увидел этот дым на горизонте. Да, это точно дым, и он был прав, там, на приличной скорости, на запад уходит большой корабль.

-Десять градусов по левому борту, ваше превосходительство, — бодро, с большим облегчением отрапортовал Агапов.

Уж теперь-то я получу награду. Интересно только, на сколько расщедрится адмирал? Неплохо бы рублёв на десять, хотя, четвертная, пожалуй, получше будет" — помечтал Агапов.

После того, как Агапов повторно обнаружил дым на горизонте, и другие его разглядели. Сразу же на мостике принялись обсуждать, что это за корабль идёт за горизонтом. Возможно, что там идёт не один корабль, а несколько, но пока, кроме дыма, ничего не видно.

-А если это и есть "Гебен" или весь турецкий флот, нам-то что тогда делать? — наш-то отряд остался далеко позади и с каждой минутой мы расходимся с ними — запричитал мичман Ивановский.

-Не плачьте, Николя, — довольно жёстко поддел мичмана старший артиллерист эсминца, лейтенант Федосеев, который смотрел на дым на горизонте, не отрываясь от своего огромного артиллерийского бинокля, — всюду вам мерещится "Гебен". Это, наверное, "Гамидие" или какой-нибудь транспорт, бегущий в Болгарию.

— А где вы, Николя — мичман и лейтенант были тёзками — видели транспорт с двадцатиузловым ходом? Будь это "Гамидие", так мы бы уже нагнали его, а у этого до сих пор ещё мачты не видны. Вы хоть и награждены Георгиевским оружием, но сопоставлять факты так и не научились, — не менее ядовито ответил Федосееву Ивановский, — так что будет нам сейчас транспорт со скорострельными одиннадцатидюймовками, вот и попробуем все по Георгию заработать. Посмертно.

-Господа, господа... Прекращаем пикировку и панику, — включился в разговор Николай Иванович, командир эсминца.

Погоня продолжалась. Как только дым на горизонте стал виден невооружённым глазом, командир приказал ещё добавить оборотов, чтобы быстрей сблизиться и определить, что же за корабль идёт впереди. Через десять минут на горизонте начали вырисовываться мачты.

— В дальномер мачты видны! — громко объявил сигнальный унтер-офицер Егоров.

Штурман поднялся к девятифутовому дальномеру, до корабля было ещё далеко, да и дальномеры на эсминцах не такие совершенные, их возможности поскромнее чем у тех, что установлены на крейсерах или дредноутах.

— Ну что скажешь, чьи мачты? Это "Гебен"? — задал вопрос адмирал.

В дальномере стало видно, как над густым дымом, что вырывался из труб корабля, идущего на полном ходу, на обеих мачтах обозначились характерные рога, между которых натянута антенна радиостанции. Вот эти рога уже не спутать ни с чем на Чёрном море. Федосеев, глядя в свой артиллерийский бинокль, также распознал что за корабль там в дали.

— "Гебен"! Ясно видны его мачты и трубы, — последовал торжествующий ответ штурмана. Расстояние 155 кабельтов. Он идет один, больше кораблей нет.

-Ближе не подходить, оставаться на этой же дистанции, — отдал приказ командир.

-Радиограмму командующему! Срочно! — выкрикнул Трубецкой. Потом обратился к Агапову:

-Молодец матрос, не подвели тебя глаза. Говорю ещё раз — молодец! Свою награду получишь позже, а пока сдавай вахту и можешь отправляться отдыхать, я отдам распоряжение.

VI

"Дядя" обнаружен

Через минуту. Линкор "Императрица Мария".

-Ваше превосходительство! Радиограмма от адмирала Трубецкого. "Гебен" обнаружен, — доложил прибывший на мостик лейтенант Плотто.

На мостике сразу зашумели. Я прочитал поданную радиограмму, и слегка удивился некоторым обстоятельствам произошедшего. Особенно тому, где был обнаружен немецкий корабль.

Как это могло быть, что Трубецкой обнаружил германский линейный крейсер в сорока пяти милях позади кораблей оперативной группы, идущих фронтом? Предположим, что, идя крайним, он обнаружил корабль и пошёл за ним. Но он должен был сразу предупредить о корабле. Но он не предупредил. Также возможно, что он отстал по техническим причинам, и по их исправлении, намеревался сразу догнать группу, но поломка была серьёзная и на её устранение ушло больше времени, чем рассчитывал князь. И опять же, он не поставил меня в известность. Хорошо, на эту тему мы побеседуем в Севастополе. Почему-то и Остроградский не забил тревогу, когда идущий крайним эсминец вдруг пропал — размышлял я. Нужно будет побеседовать и с Михаилом Михайловичем.

-Ваше превосходительство, — это командир линкора прервал меня, видя, что пауза после прочтения радиограммы затягивается. Мои офицеры смотрели на меня, ожидая, что я им объявлю. Они все услышали только то, что "Гебен" обнаружен.

-Приказываю, всем кораблям курс 280, ход двадцать узлов. Точка сбора в квадрате...

После этой фразы, на лицах офицеров отразилось полное недоумение. Ведь я приказал лечь на обратный курс. Все присутствующие молча смотрели на меня.

Господа, да вы что, всерьёз предполагаете, что я собираюсь драпать от какого-то "Гебена" — хотелось мне им сказать — да вы в своём уме, господа?! Мы сейчас бросаемся за ним в погоню.

-Господа офицеры! Вы уже знаете, что князю Трубецкому удалось обнаружить "Гебен". Сейчас он преследует его на почтительном расстоянии и ведёт наблюдение. "Гебену" удалось пройти севернее нашей завесы и только какое-то чудо помогло Трубецкому его обнаружить в, — я сделал небольшую паузу, окидывая всех взглядом, — в сорока пяти милях позади нас.

-Но, имея на пять-шесть узлов меньше "Гебена", мы не сможем его догнать, — высказал свои опасения старший офицер линкора Городысский.

-Да наша скорость не позволяет его догнать в открытом море, господин капитан второго ранга, но мы его будем загонять под орудия "Екатерины". А там и сами подоспеем.

Корабли разворачивались на обратный курс, и шли в конкретную точку моря. Через сорок минут они уже двигались походным ордером — впереди линкор "Императрица Мария", в пяти кабельтов позади крейсер "Память Меркурия", на траверзе линкора шли эсминцы "Беспокойный" и "Пронзительный".

Глава тринадцатая. Кольцо сжимается.

I

Корабли второй оперативной группы подошли к Босфору за два часа до рассвета. Новицкий не решился подходить близко к проливу в темноте, опасаясь быть атакованным подводными лодками, и не только немецкими, но и своей, которая находится в дозоре перед проливом. Как только над морем появились первые лучи солнца, вице-адмирала Новицкий послал два эсминца к Босфору вести наблюдение, а также установить контакт с дежурившей там "Нерпой", так как пользоваться радиостанцией было нежелательно. Сам же, с остальными кораблями, держался вне видимости берега, ходя переменными галсами. Через час после восхода, радиостанции кораблей стали перехватывать интенсивный радиообмен между турецкими радиостанциями. Некоторые частично были расшифрованы, из них узнали о бомбардировке Зунгулдака. После того, как перехватили радиограмму от адмирала Каськова, часть нервного напряжения ушла, так как стало известно, что "Гебен" ещё в море, а не в очередной раз спрятался в проливе. Теперь можно было спокойно ожидать его появления с востока, но вот только когда? Пришло сообщение от командующего что линейный крейсер идёт курсом на Варну, но это скорее всего манёвр, поэтому позицию у пролива не покидать. Два часа назад пришло сообщение о местонахождении "Гебена", за которым неотступно следовал "Дерзкий", а в двадцати милях за эсминцем на всей возможной скорости двигалась первая оперативная группа.

Сразу после последнего сообщения Новицкий оставив напротив Босфора эсминец "Пылкий", а "Гневный" отозвал и направил его вести наблюдение за подходом к проливу с севера. Надо было прикрыть путь вдоль европейского берега, если "Гебен" предпримет попытку проскочить где-то там. "Поспешный" точно такую же задачу выполнял у анатолийского берега.

Новицкий был готов к встрече с "Гебеном".

II

"Морж" вышел на охоту.

Подводная лодка "Морж" старшего лейтенанта Погорецкого находилась на позиции в десяти милях юго-восточнее Варны. После того как Китицын бросился в погоню за конвоем, Погорецкий оставался у Босфора до следующего утра, пока на замену "Тюленю" не пришла "Нерпа" старшего лейтенанта Маркова. Сдав позицию Маркову, Погорецкий направился в сторону Варны, где ему надлежало пробыть ещё четыре дня, пока его не сменит на позиции подводная лодка "Нарвал".

На мостике, кроме Погорецкого, находился мичман Ковалевский — инженер-механик, сигнальный боцманмат Мальцев и штурман — мичман Шварц. Время приближалось к пяти часам пополудня, когда на северо-востоке показались многочисленные дымы.

-Ваше благородие дымы по правому борту! — воскликнул сигнальщик.

-Боевая тревога! Приготовиться к погружению, — скомандовал Погорецкий.

На ходовом мостике оставался только командир и Мальцев.

Что это за корабли, оттуда? — проносились мысли в голове старлея — их довольно много. Больше десятка будет. Если это наши, то кто? Новицкий у пролива находится. Командующий? Но он где-то восточнее, преследует "Гебен". Может это ещё кто-то из наших идёт из Севастополя, но мы об этом предупреждения не получали".

-Право на борт, — отдал распоряжение Погорецкий.

Лодка покатилась вправо, беря курс на видимые у горизонта дымы. Через десять минут сближения выяснилось, что это корабли противника. Шесть транспортных судов под охраной крейсера и семи эсминцев, и согласно их курса, идут они к Варне.

-Быстро вниз! — приказал командир своему сигнальщику, и сам следом бросился за ним к люку.

-Погружение! Приготовиться к атаке, — последовали далее приказы.

Лодка пошла на перехват кораблей противника, занимая позицию для атаки. Когда до атаки оставалось уже чуть-чуть подождать, и враги сами подставят свои борта под торпеды "Моржу", крейсер и три эсминца вдруг изменили курс, и как показалось Погорецкому, пошли на него.

-Погружение на двадцать метров! Убрать перископ! Право на борт.

Погорецкий решил, что турки его обнаружили, увидев торчащий из воды перископ. Но было тихо, по предполагаемому месту никто не стрелял, да и шумы не приближались к лодке. Через несколько минут пришлось вновь всплывать под перископ и выяснять причину бездействия турок. Выяснилось, что транспорты как шли, так и идут тем же курсом, но под охраной уже четверки эсминцев. Крейсер и три турбинных эсминца, повернув на обратный курс, уходили на восток, а не на юг, к проливу.

-Пронесло, значит нас они не заметили. Куда это турки направились? Неужели решили поддержать "Гебен"?

-Смирнов, принять лево десять.

Погорецкий решил действовать, пока ещё есть возможность перехватить суда противника.

-Каплинский, всё что есть, подать на электромоторы.

-Ваше благородие, больше двадцати минут нам не пройти, батареи быстро сядут.

-Нам этого вполне хватит, лишь бы успеть сблизиться с конвоем. Мичман, проложить курс в точку перехвата.

Шварц на минуту приник к перископу, потом вновь уступил место командиру. После произведённых расчетов курс был подкорректирован.

-Принять ещё два градуса влево. Если противник не изменит курс, через десять минут выйдем в точку, откуда можно произвести атаку.

Командир вновь приник к перископу, разглядывая суда.

-А транспорты-то идут порожними, это видно по их осадке. Что будем делать? Атаковать или пропустим? Посмотрите, лейтенант, — Погорецкий обратился к Швебсу.

Старший офицер также оценил конвой.

-Надо атаковать, — оторвавшись от перископа, проговорил он, — тут все суда более пяти тысяч тонн каждое. Такой транспорт, хоть и без груза, уже сам по себе заманчивая цель. У турок их единицы и потому каждый для них на вес золота.

-Решено, атакуем.

Еще через несколько минут Погорецкий отдал команду — приготовить оба носовых минных аппарата, а также оба последние палубные.

Погорецкий после инцидента с наружными торпедными аппаратами при бомбежке, брал теперь туда только четыре торпеды.

-Бортовые развернуть на 15 градусов. Лодка приближалась к точке пуска. Оставалось совсем немного времени, и можно было попытать счастья и произвести четырёхторпедный залп. Но в этот момент лодка была обнаружена. Турецкий эсминец пошел на лодку, как только был замечен перископ и бурун, создаваемый им. Первый 65-мм снаряд разорвался в воде за сотню метров до перископа, потом был перелёт, вскоре к обстрелу присоединились два 47-мм орудия. Эти последние орудия были не так опасны, когда лодка шла на глубине. Другое дело если на поверхность да прямое попадание в корпус, то пробоина обеспечена. Погорецкий упорно продолжал идти на перехват кораблей, ещё мгновения и можно производить залп. Но и эсминец надвигался, намереваясь таранить подлодку. Дальше оставаться под перископом было опасно, так как эсминец пристрелялся, и вот несколько снарядов разорвалось довольно близко от лодки. Пришлось выпускать торпеды с полутора миль до ближайшего судна, и сразу уходить на глубину. Когда подлодка погружалась, все услышали, что в палубу в районе рубки что-то ударилось с металлическим лязгом, покаталось по настилу и успокоилось. Сам по себе удар был слабый, это выглядело, как будто что-то опустилось сверху на лодку. Что это были за звуки пока не ясно и решили выяснить их происхождение только после всплытия. Но всех обрадовал другой звук, раздавшийся через две с половиной минуты, это был взрыв торпеды. Лодка оставалась под водой, всплыть и осмотреться не представлялось возможным, так как было слышно, как над ними, в непосредственной близости ходит эсминец, изредка постреливая для профилактики и самоуспокоения. Погорецкий медленно уходил в сторону болгарского побережья почти параллельно конвою. Он надеялся ещё раз выйти на конвой, так как у него в кормовых аппаратах есть ещё две торпеды и их надо использовать. Если не удастся догнать этот конвой, то встанет напротив порта и будет ждать подходящего случая, для этого у него есть в запасе трое суток. Вначале перестали слышаться редкие разрывы, а через пятнадцать минут исчезли и шумы винтов ходящего над головой эсминца.

-Всплываем под перископ. Смирнов, если что, рули сразу на погружение.

Как только перископ показался над водой, Погорецкий быстро оглядел горизонт. Конвой находился в четырёх милях от лодки на северо-запад, но вот в его составе было только пять транспортов и два эсминца. Ещё один эсминец находился в миле от лодки, между конвоем и лодкой и там ходил зигзагами. В двух милях на юг от "Моржа" стоял без хода транспорт, имея заметный крен на левый борт, а рядом ещё один эсминец. Похоже он пытается взять его на буксир. А возможно снимает экипаж.

-Ваше благородие, не скажете, мы кого потопили-то? — задал вопрос минный унтер-офицер Владимиров.

-Транспорт, братец. Нет, потопить мы его не потопили, а вот остановить смогли. Будь он с грузом, возможно, сейчас покоился бы на дне. У нас есть ещё две торпеды надо подойти ближе и потратить оставшиеся торпеды на него.

Погорецкий решил подойти к судну под водой, чтобы торчавшим перископом не дать обнаружить себя. Определив расстояние до цели, свой курс и убрав перископ, погрузившись на двадцать метров, стал подкрадываться к повреждённому транспорту.

Пройдя под водой пятнадцать минут, вновь всплыли под перископ, проверить сколько осталось до судна и не сбились ли с курса. С курса не сбились, но судно на буксир взял эсминец, и теперь коптя от натуги черным дымом из труб, тащил его в сторону Варны, и было до него кабельтов шесть. В принципе для атаки дистанция была приемлемой, будь торпеды в носовых аппаратах, но вот они-то были в кормовых, а это значит надо разворачиваться, чтобы ими воспользоваться — а это время. Взяв новый курс, командир решил обогнать турок под водой и только тогда воспользоваться торпедами. Обогнать эту сцепку не составит труда, максимум на что способен эсминец, таща на буксире транспортник-пятитысячник, это четыре узла, тогда, как "Морж", если постарается, то выдаст все девять узлов. С каждой минутой шум винтов всё приближался — значит лодка идёт верно. Вот уже винты грохочут над подлодкой, потом уже позади её.

Через двадцать минут после этого раздаётся команда Погорецкого.

-Всплыть под перископ.

Эсминец, у которого на привязи болтался транспорт, был в полумиле от подлодки и шёл прямо на неё, второй эсминец двигался на левой раковине этой сцепки и пока угрозы не представлял.

-Убрать перископ погружение десять метров, право сорок пять, половину мощности на электромоторы.

"Морж" стал отворачивать от этого маленького конвоя вправо и увеличивать дистанцию, чтобы можно было атаковать транспорт. И вот командир уже собрался отдать команду всплыть под перископ, как послышался шум приближающего корабля. Судя по скорости его приближения, шёл эсминец. Пришлось вновь ждать, когда этот эсминец удалится, а он, как назло, вроде как, и не собирался далеко уходить, шум его винтов оставался в пределах слышимости. Значит он где-то в четырёх-пяти кабельтов по левому борту.

-И долго он тут крутиться будет, нам и перископ теперь не поднять, слишком близко, могут сразу заметить, и не позволят выйти в атаку, — начал возмущаться лейтенант Швебс, — вам не кажется, что и по правому борту шум винтов приближается, это уже недалёко второй эсминец с транспортом.

Все прислушались к шумам, раздающимся за бортом, но пока слышно было только работу машин и винтов с левого борта.

-Идём дальше и там попробуем всплыть под перископ и оглядеться — распорядился Погорецкий.

Пройдя под водой почти тем же курсом, что и ранее, минут пятнадцать, решили всплыть под перископ, так как шумов, издаваемых эсминцем, уже не было. До головного турка было шесть кабельтов, до транспорта около мили. Сейчас "Морж" находился впереди и чуть правее курса турецких кораблей, оставалось только ждать, когда они сами подойдут под нацеленные на них торпедные аппараты. Чтобы раньше времени не быть обнаруженными, на пять минут убрали перископ. Подняв перископ в следующий раз, определили, что головной эсминец уже миновал подлодку и сейчас под торпедный удар подставлялся уже второй эсминец, с транспортом на буксире.

-А не попробовать нам, вначале поразить этот эсминец, потратить одну торпеду, а транспорт от нас и так никуда не денется без хода.

-Так есть ещё один эсминец, с ним-то как быть? — спросил лейтенант Швебс, — и до Варны недалеко, может подкрепление подойти. Я думаю, вначале подрываем транспорт, и если будет возможность, то и эсминец.

Решили воспользоваться планом старшего офицера и не рисковать. Торпеда, выпущенная с трёх кабельтов, поразила транспорт в корму. Взрыв выбросил огромное облако черной угольной пыли, видимо торпеда попала в угольный бункер. Пока Погорецкий брал на прицел эсминец, тот сумел отдать буксир и набирал ход. Выпущенная старлеем последняя торпеда прошла мимо, пришлось вновь нырять на глубину. Через два часа подлодка была уже в десяти милях от погрузившего под воду транспорта. Какая благодать, что в этом времени никаких средств обнаружения подводных лодок в арсенале турецкого флота не было. Так что "Морж" в относительной безопасности отошёл на восток и всплыл на поверхность. Ещё через несколько минут в штаб Черноморского флота ушла радиограмма о составе конвоя, вошедшего в Варну. О крейсере с эсминцами, ушедшими куда-то на юго-восток была вторая радиограмма. Там же была просьба о разрешении вернуться на базу в связи с полным отсутствием торпед.

III

На хвосте у "Гебена"

"Дерзкий" так и следовал за противником на почтительном расстоянии, ориентируясь только по верхушкам мачт и шлейфу дыма. Трубецкой не знал, знает ли германский адмирал, что у него на хвосте висит русский эсминец, или нет, но работу русской радиостанции вблизи себя, немцы, определённо, засекли. Так как "Гебен" несколько раз ускорялся и менял курс, явно для того, чтобы оторваться от эсминца. Но Трубецкой был всегда наготове и успевал среагировать на эти финты немцев. Когда до побережья Болгарии оставалось пятьдесят миль "Гебен" вновь изменил курс, проложенный до этого к Варне, и направился в сторону Бургаса. "Дерзкий" повернул следом, и удостоверившись что немец направляется туда, передал новый курс на "Марию". Трубецкой направился в каюту немного передохнуть.

-Николай Иванович, вы уж поглядывайте за германцем, а я немного передохну, но, если что, сразу докладывайте.

-Не беспокойтесь, Владимир Владимирович, не упустим мы его.

В течении пятнадцати минут "Гебен" не помышлял менять курс, продолжая идти точно к Бургасу, до которого оставалось сорок миль. И вдруг он начал в очередной раз разворачиваться и менять курс.

-Ваше благородие, немец меняет курс, — доложил сигнальщик мичману Ивановскому.

-И что он виляет туда-сюда своей кормой, как портовая шлюха, — пробубнило себе под нос "его благородие".

Мичман, вооружившись биноклем, стал разглядывать мачты на горизонте, и по изменению длины рей определил, что корабль склоняется к югу.

-Ваше высокоблагородие, — обратился мичман к командиру эсминца, — "Гебен" опять меняет курс. Предположительно он берёт курс на Босфор.

-Продолжать наблюдение.

-Неужели "Гебен" решил идти прямо к Босфору? — вслух подумал старший офицер.

На мостике эсминца не сразу поняли, что это не очередное изменение курса, Сушон просто решил избавиться от хвоста.

-Ваше высокоблагородие! Немец идёт навстречу, — взволнованно воскликнул сигнальщик, наблюдавший за манёврами "Гебена".

-Как навстречу?

Ещё несколько биноклей было направлено на видневшиеся у горизонта мачты, которые действительно начали увеличиваться.

Каперанг не сразу среагировал на этот манёвр противника. Мачты быстро увеличивались, вот уже показались надстройки и трубы линейного крейсера, полным ходом идущего навстречу "Дерзкому".

-Лево на борт, самый полный, — скомандовал Черниловский-Сокол.

"Дерзкий" спешил удрать от грозного противника, но теперь эсминцу надо было идти против волны, а это потеря скорости.

-Предупредить адмирала.

Через несколько минут Трубецкой был на мостике, быстро оценив обстановку. Он понимал, что придётся очень постараться, чтобы оторваться от крейсера, которому благодаря его мореходности легче идти против волны, чем эсминцу, у которого водоизмещение в двадцать раз меньше. Преследователь медленно нагонял эсминец.

-Вижу вспышку, крейсер открыл огонь! — воскликнул мичман Ивановский.

-Самый полный вперёд. Курс на соединение с главными силами, — скомандовал адмирал.

-До "Марии" сорок миль — подсказал командир эсминца.

-Так это менее часа хода на встречных курсах, и мы выведем германца прямо под её орудия.

Через полминуты позади на приличном расстоянии от "Дерзкого" встали два огромных султана воды от разрывов одиннадцатидюймовых снарядов. Эсминец выжимал всё что можно из своих турбин, преследователь больше не приближался, по крайней мере явно этого видно не было. Но нет, "Гебен" не стал долго преследовать эсминец, через десять минут он вновь повернул назад, но на прощание сделал ещё один залп из носовой башни, лёгший с большим недолётом.

Трубецкой вновь повернул за германцем, но теперь следовал за ним не скрываясь, зная, что Бахирев со своим отрядом идет уже значительно ближе, чем какой-то час назад, и эсминец всегда успеет добежать до него.

"Гебен" уходил на полном ходу, так что "Дерзкий" едва успевал за ним. Но германец опять подстроил пакость.

-Ваше превосходительство, по правому борту 60. Показались дымы нескольких кораблей, — последовало сообщение сигнальщика.

-Левый борт 40, обнаружены дымы. Предположительно крейсер и эсминец — тут же последовал доклад второго сигнальщика.

-Наших кораблей на северо-западе не должно быть, значит это противник — разглядывая приближающие дымы, констатировал Трубецкой. Те, что с юга, могли бы быть нашими, но неужели Новицкий бросил позицию у Босфора. Нет, это маловероятно.

-Вот где, оказывается, турецкий флот, мы его искали-искали, а он вот где, и мы влетаем в его объятия, — объявил лейтенант Федосеев.

-Ваше превосходительство, надо уходить, — взволновано проговорил кавторанг Черниловский-Сокол.

-Уходим, Николай Иванович.

-Право руля.

Эсминец на полном ходу пошел на циркуляцию, при этом серьёзно кренясь на левый борт. Развернувшись, Трубецкой быстро оторвался от противника, да противник и не пытался преследовать. Три эсминца при поддержке крейсера просто прикрыли отход "Гебена".

IV

Кое-что об особенностях черноморских линкоров

Все линейные корабли типа "Императрица Мария" страдали одним большим конструктивным недостатком, их носовая оконечность была перетяжелена. Особенно это касается головного линкора. Как говорят моряки — в воде корабль сидел свиньёй. И поэтому на ходу, даже при малом волнении он зарывался носом в волны и плохо на них всходил, при этом он сильно черпал воду носом, а она, разбиваясь о носовую башню, вздымалась фонтанами и заливала боевую рубку и мостик. Крейсер "Память Меркурия", в этом плане, и то меньше страдал в свежую погоду, чем линкор. При волнении носовые казематы противоминной артиллерии заливает водой, и они бездействуют. Ещё предыдущий командующий Черноморским флотом попытался уменьшить носовой дифферент "Марии". Он приказал уменьшить боезапас двух первых башен главного калибра и носовой группы противоминной артиллерии. Максимально загрузив кормовые погреба, желаемого эффекта всё равно не достигли. Бахирев, после своего первого боевого недельного похода на "Императрице Марии", обратился к адмиралу Григоровичу с просьбой, для уменьшения дифферента на нос у линейного корабля "Императрица Мария", дать разрешение на снятие из переднего каземата двух 130-мм орудий, остальных будет вполне достаточно для защиты от атак эсминцев противника, а амбразуры заделать. Как ни крути, а почти тридцать пять тонн уменьшения веса, да ещё и боезапас в погребах немало весил. То же было проделано и с более благополучной в этом отношении "Екатериной Великой". Командующий также решил все вопросы и с третьим линкором. Пока корабль находиться в достройке, его надстройки и носовая оконечность переделывается по проекту корабельного инженера Маслова, который был разработан им ещё в прошлом году в Петрограде для балтийских линкоров, но немного переработан инженером Юркевичем, уже здесь в Николаеве. Кроме того, Юркевич и прибывший в Николаев Костенко разработали новый проект по полной переделке носовой оконечности линкора "Николай I", которая уже осуществлялась на заводе "Наваль". Модернизацию первой пары линкоров предполагалось начать с головного, но только после того, как будет покончено с этим "Гебеном".

V

След потерян, но волку уже не суждено скрыться от облавы.

Солнце перевалило зенит и теперь начало неторопливо спускаться по небосклону, а мы все ещё преследовали "Гебен". Он несколько раз менял свой курс, сбивая со своего следа "Дерзкий" следовавший на почтительном расстоянии позади линейного крейсера. Но все эти действия немцев оказались только на руку нам, так как мы сумели сократить дистанцию до тридцати миль. Но следующая радиограмма от Трубецкого пришла неутешительна — он упустил "Гебена". Немцы заманили Трубецкого в ловушку, но тому удалось выскользнуть из неё. Но этим воспользовался "Гебен", и сбежал, а вот в каком направлении — неизвестно.

-И где нам его теперь искать? Куда он пошёл? На юг к Босфору, или на север к Варне? А может прямо в Бургас? — сам себя спрашивал командир линкора.

-Иван Семёнович, а вы, как командир линейного корабля, поставьте себя на место Сушона. Поставили? А теперь скажите — куда бы вы, АДМИРАЛ СУШОН, повели свой корабль?

Кузнецов ненадолго задумался. Он не ожидал от меня такого вопроса.

— Ваше превосходительство, я даже затрудняюсь ответить на этот вопрос. Но точно, не в Варну, не стал бы искать там убежище. Если где и прятаться, то только в Бургасе. Все-таки этот порт находится в глубине бухты, которую защищают несколько мощных береговых батарей, подходы к порту заминированы. Там есть, где поставить корабль так, чтобы его с моря не было видно, и без корректировщика его бесполезно нащупывать. А вот он, своими одиннадцатидюймовками помочь береговым батареям сможет. Так что, ваше превосходительство, я пошел бы в Бургас.

-А попытку прорыва в Босфор, вы что же, не рассматриваете?

-Если бы мне представилась возможность где-то временно отсидеться, пока блокада пролива не будет снята, то я так и поступил бы.

-Я вас понял. А если я не буду снимать блокаду Босфора до тех пор, пока вы не вылезете из своего Бургаса? А, вдобавок, направлю на бомбардировку порта и находящихся в этом порту кораблей все свои гидрокрейсера, а с моря поддержу огнём орудий?

-Но вы не можете оставаться долго в море, вам нужен уголь, и как только станет известно, что один из линкоров ушел для пополнения в Севастополь, а это будет известно, вот тогда и предприму такую попытку прорыва. Оказаться между двух линкоров это смертельно для любого корабля, а пойти на прорыв мимо одного — есть шанс прорваться. Всё будет зависеть от удачи и выучки экипажа. Наверняка оба корабля получат тяжёлые повреждения, и оба могут утопить своего визави. Но "Гебену" будет несравнимо ближе до своего берега, чем его противнику. А если ещё подводную лодку, а то и все, оставшиеся в наличии у немцев, послать за повреждённым линкором, тогда можно и победу праздновать.

-Так вы не забывайте, что помимо двух линкоров, мы можем Каськова с его броненосцами выдвинуть к проливу. Сушону о них хорошо известно, и наверняка он их также принимает в расчет. А с подходом броненосцев мы можем по очереди проводить бункеровку. Это даёт нам уже неограниченное время блокады. Самолёты с гидрокрейсеров и один из отрядов поддержки, всё время будут бомбить и обстреливать порт. Корректировать огонь кораблей также будут самолёты.

-Не представляю, как они эту корректировку смогут осуществлять?

-А вот над этим надо будет серьёзно подумать. А сейчас, Иван Семёнович, берём курс на Босфор.

-Ваше превосходительство, почему именно на Босфор?

-Туда направляется или скоро направится "Гебен".

-Ваше превосходительство, почему вы уверены, что "Гебен" направляется именно туда?

-Так вы же сами только что сказали — пока у пролива один линейный корабль, есть шанс с боем прорваться.

-Но я также предполагал, что "Гебен" попробует отстояться в Бургасе.

-А мы сейчас сделаем так, что Сушон отвергнет любую мысль о том, чтобы спрятаться в любом из болгарских портов.

-И как же мы его заставим от этой мысли отказаться? — это уже Вердеревский не смог остаться в стороне от нашей дискуссии.

-Да очень просто, возьмём и подскажем ему.

Мои офицеры недоумённо посмотрели на меня.

-Пригласите лейтенанта Квасникова.

-Подскажите нам, господин лейтенант — обратился я к Квасникову после того как он прибыл на мостик — германец молчит?

-Так точно, ваше превосходительство, час уже прошёл, как его радиостанция замолчала.

-Понятно. Но не забывайте, слушайте все переговоры турок, может что услышите и после того как прочитаете, мы поймём где сейчас на самом деле "Гебен". Но я вызвал вас вот почему. Сейчас составьте радиограммы, предназначенные адмиралу Каськову и штабу флота так, чтобы их мог прочитать противник и через сорок минут их отправьте. Вам всё понятно.

-Так точно.

-Послать радиограмму адмиралу Каськову такого содержания — "приказываю с отрядом спешно двигаться к Босфору на соединение со второй оперативной группой". Радиограмму в штаб флота — "направить оба гидрокрейсера с полными авиаотрядами в район, расположенный в тридцати милях восточнее Бургаса на соединение с первой оперативной группой". Всё лейтенант, выполняйте.

Теперь что скажете господа офицеры? Что предпримет Сушон после того, как перехватит и прочитает наши радиограммы?

Я думаю, после прочтения первой депеши, Сушон поймёт, что мы стягиваем все силы к проливу и будем сторожить его там, — высказался каперанг Кузнецов.

-Вот именно, Иван Семенович, вот именно. Раз я вызываю ещё и броненосцы, которые встанут у Босфора, то по его разумению я с двумя линкорами начну прочесывать все прибрежные дыры, где может затаиться "Гебен". А возможно решит, что хватит и одного линкора на его поиски. И ему станет понятно, что если он войдет в один из болгарских портов, то обратно мы его уже не выпустим.

-И поймёт он это, после прочтения второй радиограммы, из которой узнает, что мы вызвали ещё и гидрокрейсера с гидропланами, — озвучил мою задумку Вердеревский.

-Я предполагаю, что он решит так — пока броненосцы не подошли к проливу надо попробовать прорваться в него во что бы то ни стало. Если соберётся весь русский флот, то ему ни за что не прорваться в пролив. Спрятаться тоже негде, так как за короткое время корабль не скрыть маскировкой. Попытку интернироваться он тоже отвергнет, понимая, что рано или поздно Румыния может выступить на нашей стороне, и тогда корабль попадёт в наши руки. Остаётся только затопить свой корабль. Но сделает это он только после попытки прорыва, или сразу после того, как поймёт, что другого выхода у него нет?

-И он пойдет на прорыв сейчас, — воскликнул лейтенант Никишин.

-Да. Вот поэтому-то мы и идём к Босфору.

-А как же отряд контр-адмирала Каськова и гидрокрейсера? — задал вопрос Кузнецов.

-А что Каськов. К Босфору он поспеет не ранее завтрашнего утра. Будем надеяться, что адмирал Сушон предпримет свою попытку прорыва раньше этого времени. Тогда повернём Каськова обратно. Пройдётся вдоль побережья, заглянет в Эрегли. Поди, к тому времени, турецкие пароходы не успеют оттуда уйти. Капитан второго ранга Тихменёв докладывал нам о пяти транспортах и трёх канонерских лодках, укрывшихся в порту, но возможно, что их там больше скрывается. Если что, он и там сможет поупражняться в стрельбе по транспортам и портовым сооружениям.

VI

Несколькими часами ранее. Район порта Зунгулдак. Действия Синопского отряда.

Броненосцы, продолжая перестрелку с "Гебеном" уже почти повернули на обратный курс к Зунгулдаку, когда германец получил второе попадание. На этот раз снаряд попал под кормовой мостик, вызвав там пожар. После этого попадания "Гебен" отвернул и стал уходить на северо-запад. Адмирал Каськов остался доволен итогом непродолжительного боя с "Гебеном". Корабли прямых попаданий избежали, а мелкие поверхностные повреждения не в счёт. Противник свой замысел не выполнил, обстрел порта он не сорвал, его туда просто не подпустили.

Вернувшись после боя к Зунгулдаку, Каськов возобновил бомбардировку порта. Пока его броненосцы отсутствовали, на береговых батареях шли восстановительные работы. Были эвакуированы все раненые, убраны убитые. Туркам даже удалось ввести в строй одно из поврежденных орудий. Крейсер "Прут" благодаря своей дальнобойной артиллерии держался в недосягаемости с берега, но и сам не слишком преуспел в обстреле судов в порту из-за дальности и вновь поставленной дымовой завесы. Дым от пожаров тоже сильно мешал прицельной стрельбе. Пара эсминцев, что была придана крейсеру, была отогнана от входа в порт огнём береговых батарей. Пришлось им сходить и добить стоявший под берегом повреждённый турецкий транспорт.

Каськову вновь пришлось начать контрбатарейную борьбу, вызвав огонь на себя, и этим существенно облегчить положение крейсера и эсминцев, обстреливающих непосредственно транспорты в порту. Через час, сосредоточенным огнём броненосцев, батареи были подавлены и замолчали. С начала сегодняшней бомбардировки порта, удалось потопить несколько транспортов, ещё с десяток интенсивно горело, да и на других что-то дымило. На берегу были разрушения и многочисленные жертвы среди высаженных войск, которые не успели покинуть порт. Из-за нехватки боеприпасов на кораблях, интенсивность обстрела постепенно начала спадать. На угольных эсминцах фугасные снаряды заканчивались, правда были ещё осветительные и ныряющие, и конечно шрапнель. На нефтяных, ввиду того, что им пришлось немного меньше поучаствовать в обстреле порта, ещё оставалось немного снарядов. Можно было и на этом закончить обстрел и отходить, всё же урон нанесён немалый и судам, и грузам на их борту. Потери в живой силе тоже должны быть значительные. Но адмирал решил вновь повторить попытку проникновения в порт и нанести удар по транспортам торпедами.

Старк, повторно за сегодняшний день, повёл свои эсминцы на прорыв, намереваясь использовать все торпедные аппараты. Всё же на трёх эсминцах тридцать торпед, а это очень весомый аргумент для того, чтобы отправить всех, ещё не потопленных, турок на дно. Но использовать все свои торпеды сумел только "Быстрый" Бубнова, он входил в порт вторым. Когда эсминцы вошли в порт, намереваясь не спеша перетопить все суда, с берега открыли огонь полевые орудия. Турки успели выгрузить кое-что из снаряжения четвёртого корпуса турецкой армии, переброшенной сюда из Измира, в том числе некоторое количество орудий полевой артиллерии. Те из орудий, что не успели вывезти за город, установили в порту и кое-где на возвышенностях в самом городе. Они-то и открыли огонь по вошедшим в порт эсминцам. Старк не ожидал такого приветствия от турок, когда около десятка орудий встречают твой торжественный вход в порт фугасными и шрапнельными снарядами. А ведь вес у каждого снаряда трёхдюймовки — это основной калибр полевых орудий — шесть килограммов. Да ещё с короткой дистанции. Да с твёрдой земли, а не с качающейся палубы. Снаряды довольно близко и кучно рвались около эсминцев. Почему-то основной огонь был сосредоточен на головном и замыкающем эсминцах. Там появились раненые и убитые. Пришлось маневрировать, и ни о какой-то прицельной стрельбе по судам врага и речи уже не было. "Громкий" успел разрядить только три торпедных аппарата, поразить один транспорт, но тот бы утонул и без его помощи, так как горел, поражённый несколькими снарядами ещё во время обстрела. Бубнов воспользовался тем, что его обстреливало всего два орудия, прошёл на большой скорости вдоль причалов и разрядил все свои аппараты, и попал в два судна. Эсминец "Счастливый ", кавторанга Фуса, получил прямое попадание фугасным снарядом в радиорубку. Потеряв трех человек убитыми и столько же ранеными, успел разрядить только один торпедный аппарат, но ни в кого не попал, и сразу лёг на обратный курс, прочь из порта. В этом прорыве эсминцы Старка получили незначительные повреждения, но потеряли пять человек убитыми и семерых ранеными. Это была последний этап операции по уничтожению транспортной флотилии турок предпринятой адмиралом Каськовым. После того как эсминцы покинули порт, весь Синопский отряд направился к месту базирования. Но через четыре часа, когда корабли были на расстоянии пятидесяти миль восточнее Зунгулдака, пришла радиограмма от командующего — срочно идти к Босфору.

Глава четырнадцатая. Гибель "Гневного"

I

Ожидание адмирала Новицкого.

Адмирал Новицкий был предупреждён, что "Гебен" потерян и его точное местонахождение неизвестно. Возможно, он спрячется в одном из болгарских портов, или предпримет попытку прорваться мимо "Екатерины" в пролив. Последнее место, где его видели, было в ста милях севернее пролива.

-Итак, господа офицеры, нам неизвестно точное местонахождение "Гебена", но может случиться так, что через три часа он появится на горизонте. Наша задача не пропустить его в пролив. Это значит, что нам надлежит через два часа подойти почти вплотную к проливу, но находиться в недосягаемости береговых батарей противника. Там и будем ожидать "Дядю".

-Ваше превосходительство, до захода солнца осталось менее четырёх часов. А не попытается ли "Гебен" по темноте проскочить в пролив? — задал вопрос командир линкора капитан первого ранга Сергеев. К ночному бою мы не приучены, да ещё с таким противником.

-Всё так, Аполлинарий Иванович, вся надежда на эсминцы. Может быть, они сумеют в темноте распознать "Гебен" и сблизиться с ним, а главное, удачно выпустить свои торпеды.

Прошло три с половиной часа напряженного ожидания. Солнце висело у самого горизонта, через несколько минут оно сядет и на море опустится ночь. "Гебен" так и не появился. Возможно, сейчас он отстаивается где-то в болгарском порту или крадётся вдоль берега к проливу. Вот только вдоль какого — западного или южного. Он-то точно знает, что его у пролива ждут, так как турецкие радиостанции работают почти непрерывно, видимо сообщая Сушону обстановку у пролива. И очень вероятно, что немецкий адмирал предпримет попытку прорыва в темноте — размышлял Новицкий, поглядывая на заходящее солнце.

-Если сигнальщикам с "Пылкого" не померещилось, то у нас тут, как минимум, ещё и германская подводная лодка, — начал высказывать свои опасения каперанг Сергеев.

-Так ведь Ульянов обстрелял её предполагаемое место ныряющими снарядами и даже сбросил одну глубинную бомбу — обнадёжил старший офицер

-Похоже, что всё впустую, но пока, после той атаки, перископ он больше не наблюдал.

-То, что мы не видим её перископа, это не значит, что её нет. Она точно где-то затаилась, и скорее всего неподалёку, и может в самый неподходящий момент ударить по нам, — вынес вердикт адмирал.

-Приказываю. Наблюдение за водной поверхностью не ослаблять ни на минуту, как только будет замечен перископ, открывать огонь без команды.

Одно радовало, море окончательно успокоилось и установился полный штиль. На зеркальной поверхности моря перископ виден далеко, а если ещё лодка в движении, то бурун от перископа выдавал её за несколько миль.

Через полчаса на море опустилась тьма, уже на расстоянии трёх кабельтов было затруднительно разглядеть силуэт эсминца, прикрывавший линкор с норд-оста. Казалось, что даже звёзды сегодня светят в два раза тусклее, чем до этого.

-Я не представляю, как мы в этой темноте разглядим " Гебен", — ворчал Сергеев. Пройди он в миле от нас мы и не заметим его. Боевыми прожекторами сейчас воспользоваться тоже не можем, если он рядом, то нас он обнаружит первым, как только мы их включим. А сам будет оставаться невидимым.

-Всех глазастых наверх, и чтобы глядели во все глаза. Я склоняюсь к тому, что германец попробует прорваться вдоль анатолийского берега, так как там турки сумели протралить фарватер.

-Ваше превосходительство, мне кажется, что Сушон именно на это и рассчитывает, что мы будем его ждать у анатолийского берега, а сам он попытается проскочить вдоль болгарского побережья, невзирая даже на минные заграждения.

-Это маловероятно, всё же там восемь линий заграждений, он не сможет беспрепятственно проскочить через все, обязательно, хоть на одной-то мине, но подорвётся.

-Но одной мины может не хватить, чтобы его остановить. Немцы строят добротные корабли, и это он доказал в конце декабря четырнадцатого, когда подорвался на двух минах и остался на плаву.

-Смотря в каком месте произойдёт подрыв.

-Ваше превосходительство, нет смысла надеяться на повторение случая с Порт-Артурским "Петропавловском", да и корабли эти несопоставимы по своей конструкции.

Как и предполагал Сергеев, "Гебен" крался вдоль Румелийского берега, оставаясь незамеченным, и уже находился в тринадцати милях северо-западнее мыса Кильос. Как он смог пройти между двумя нашими минными заграждениями оставалось загадкой. "Гебену" оставалось пройти всего восемнадцать миль до входа в пролив, миновав последние три линии минных заграждений.

II

Подвиг унтер-офицера Рябинушкина

"Нерпа" старшего лейтенанта Маркова заняла позицию напротив мыса Угуньяр, между берегом и минными заграждениями. На этом мысу у турок находился наблюдательный пост, и располагались две артиллерийские батареи по три орудия. На одной находились три стопятимиллиметровых орудия, снятые с броненосца "Торгут Рейс", вторая была вооружена шестидесятипятимиллиметровыми орудиями. При свете дня на этом небольшом участке моря, две на три мили, сильно не разгуляешься, если на тебя направлено шесть орудий, да и ночью тоже. Когда с одной стороны у тебя берег и малые глубины, а с моря свои и турецкие минные заграждения, то, если чуть не рассчитал — жди беды. Сюда ведут три прохода между минными заграждениями. Один по мелководью у самого берега мимо мыса Кильос, другой строго на север, и третий на северо-запад, но там дальше есть ещё пара минных заграждений, и тот, кто не знает прохода или собьётся с курса обязательно налетит на мину. По этому третьему проходу лодка и пришла сюда на дежурство. После вчерашнего шторма, на море установилась вполне спокойная погода, и поэтому на корпусе лодки, помимо верхней вахты, находились счастливчики, те, кому было дозволено подышать свежим воздухом. Но и им была поставлена конкретная задача.

-Всем смотреть внимательно! Возможно именно здесь будут прорываться турецкие корабли. И не забывайте про сорванные после шторма мины, тут проходит сильное течение, которое и выносит их к самому берегу, — отдавал распоряжения Марков.

Вперёдсмотрящим был определён унтер-офицер Рябинушкин. Он уселся на носу лодки прямо на палубу, свесив ноги, и держась за флагшток, всматривался вперёд. В таком положении, находясь всего в двух метрах от воды, он походил на фигуру, которыми во времена парусников украшали носы кораблей. Будь сейчас хотя бы небольшое волнение, сидеть вот так, у самого форштевня, Рябинушкин бы не стал — водой бы залило.

Подводная лодка медленно двигалась на север вдоль тёмного берега, до которого было порядка шести кабельтов. Это был второй её проход по этому маршруту, берег — кромка минного заграждения. Пока было всё спокойно и на берегу, и в море. До поворота на обратный курс оставалось минут десять, когда Рябинушкин заметил шар дрейфующей мины.

— Мина по правому борту. Двадцать метров!

-Лево на борт, — молниеносно среагировал Марков.

Кто-то из подводников бросился на крик в нос лодки, а кто-то, наоборот на корму, подальше от опасной гостьи. Лодка плохо реагировала на перекладку рулей из-за малого своего хода, и поэтому медленно, но верно приближалась к мине. Ещё немного и мина может соприкоснуться с корпусом лодки в районе первого выреза под торпедные аппараты Джевецкого, и что может произойти после этого, рассказывать никому не надо. Видя это, Рябинушкин не раздумывая бросился в воду, подплыл к мине и теперь старался её удержать подальше от борта проходящей мимо лодки. Все, кто был на корпусе, не дыша следили за этим геройским поступком. Как только мина миновала корму подводной лодки, Марков приказал лечь в дрейф. Оттолкнувшись от мины, Рябинушкин поплыл к лодке, которая покачивалась на волнах в сотне метров от него. Пока происходили эти события, наблюдение за морем почти прекратилось. Ещё не успели вытащить героя из воды, как над морем прозвучал взрыв.

II

Бессмертный подвиг экипажа эсминца "Гневный"

"Гневный" капитана второго ранга Лебедева, находился в дозоре юго-восточнее мыса Кара-бурун (Румелийский берег) в миле от кромки третьей линии минного заграждения, протянувшегося с юга на север. Одним своим краем это заграждение подходило практически к самому берегу, другим упиралось в другое минное заграждение выставлено с запада на восток. Время приближалось к 22.00, ещё четверть часа назад было получено сообщение, что к проливу подходит первая оперативная группа и надо быть особо внимательным, чтобы по ошибке её не атаковать. А вот "Гебен" как под воду провалился, его нигде не было, может быть, что и сегодня его не будет. Но возможно он предпримет попытку прорыва перед рассветом, надеясь на туман.

В пятнадцати кабельтов на юго-запад от эсминца, ночь озарилась яркой вспышкой взрыва, а через некоторое время донёсся глухой раскатистый звук от него. Кое-кто даже разглядел на фоне берега силуэт большого корабля. Прошло ещё несколько минут, и в силуэте был опознан потерявшийся "Гебен"

-Срочно сообщение на "Екатерину" — воскликнул Лебедев. "В восьми милях западнее мыса Кильос обнаружен германский крейсер "Гебен". Есть все основания считать, что он получил повреждения от подрыва на мине" — продиктовал он радиограмму старшему радиотелеграфисту, — корабль к бою изготовить, направление на взрыв, средний вперёд, — одна за другой следовали команды.

Эсминец начал набирать ход. Через несколько минут сигнальщики разглядели смазанный в темноте силуэт большого корабля, идущего к проливу. Лебедеву удалось сблизиться с "Гебеном" необнаруженным до шести кабельтов, это всего-то чуть больше километра.

-Лево на борт, минная атака, — отдал приказ командир эсминца.

И в момент поворота эсминец и был обнаружен противником. На него обрушился шквал снарядов. Создалось впечатление, что противник его обнаружил раньше и только пожелал подпустить поближе, чтобы уничтожить наверняка. Вторым или третьим залпом эсминец уже был поражен. Стопятидесятимиллиметровый снаряд прошил эсминец насквозь в районе полубака. Ещё один восьмидесятивосьмимиллиметровый снаряд разорвался возле третьего торпедного аппарата, выводя его из строя, небольшие повреждения получил также четвертый торпедный аппарат. Хвала Всевышнему что торпеды не детонировали, но трое матросов были убиты осколками, двое ранены. Через несколько секунд ещё один снаряд попал в эсминец, превращая третью дымовую трубу в бесформенное нагромождение железных конструкций. Дым из неё начал заволакивать кормовую оконечность корабля, так что комендорам кормового орудия на некоторое время пришлось покинуть орудийную площадку.

Эсминец уже вышел на параллельный курс, когда последовала команда сделать залп. Но эсминец смог разредить только второй и пятый торпедные аппараты и всего четыре торпеды устремились в сторону "Гебена". Из первого аппарата нельзя было стрелять, так как не позволял срез полубака, надо было ещё немного отвернуть от курса, чтобы стрелять без помех. Такая возможность появилась через несколько секунд, и ещё две торпеды устремились в сторону вражеского корабля. Эсминец кроме торпед задействовал и свою артиллерию, хотя все понимали, что их снаряды ничего поделать с этой махиной не смогут, разве только краску поцарапать, да по невероятному везению снаряд куда-то может залететь. И он залетел. Один из снарядов попал точно в прорезь под прицел стопятидесятимиллиметрового орудия, и влетев в каземат и взорвался там, выводит почти всё прислугу из строя. Но и немецкие комендоры не остаются в долгу, один стопятидесятимиллиметровый снаряд взрывается в котельном отделении, выводя котел из строя, ещё пара снарядов не разорвавшись, пробивают эсминец насквозь. А вот восьмидесятивосьмимиллиметровые снаряды, при попадании в цель, взрываются с постоянством, кромсая эсминец. "Гневный" уже почти развернулся на девяносто градусов, как в машинное отделение влетел стопятидесятимиллиметровый снаряд. Правая турбина была уничтожена, вода через пробоину начала стремительно заполнять отсек. Но в это же время, одна из четырёх торпед попадает в борт "Гебена" примерно в пяти метрах позади кормовой башни. Как раз в то место корпуса, где проходил коридор внешнего гребного вала. Вот это было уже серьёзно. Турбину пришлось остановить, так как вал был изрядно погнут и при работе создавал такую вибрацию, что была опасность разрушения самой турбины. Крен ещё больше увеличился, но зато дифферент на нос уменьшился. Управлять кораблем из-за потери внешнего вала стало трудно. Через минуту раздался ещё один взрыв. Это была торпеда из первого торпедного аппарата, которая попала в борт напротив носовой надстройки. Каждое попадание в отдельности не было катастрофическим, да и вместе они не несли кораблю немедленной гибели, но началось интенсивное поступление воды в котельное отделение. Два котла пришлось срочно затушить и стравить пар. Кроме того, был затоплен один артпогреб противоминной артиллерии и несколько бортовых коридоров. Но всё это вкупе с затоплением двух носовых отсеков от подрыва на мине создавало большой крен на левый борт и увеличение осадки на нос почти на метр. Остальные три торпеды первого залпа в цель, к сожалению, не попали. А что было бы, попади они в "Гебен"? Возможно никакое контрзатопление не помогло бы. И так, из-за этих трёх пробоин в левом борту линейного крейсера, экипажу пришлось приложить большие усилия по контрзатоплению, чтобы уменьшить крен и не дать кораблю перевернуться. Но за все свои беды немцы отыгрались на "Гневном", который после многочисленных попаданий медленно погружался кормой в морскую пучину в нескольких кабельтов от проходившего мимо крейсера.

После того, как в ночи прогремел взрыв, замеченный с "Нерпы", старший лейтенант Марков также направил свою подлодку в ту сторону. Хотя это и не его район патрулирования, но у него было право выбора. Двигаться приходилось со всей осторожностью, помня, что тут не только попадаются плавающие мины, но впереди ещё и минное заграждение, и надо точно попасть в проход в минном заграждении. Не прошло и получаса как впереди примерно в четырёх милях, но немного правее от курса идущей подлодки горизонт окрасили всполохи орудийных выстрелов, а потом стали слышны взрывы снарядов. В ночи шёл бой кого-то с кем-то.

-Вашвысокобродь, корабль пятнадцать право. Расстояние около тридцати кабельтовых. Похоже это наш эсминец. Его обстреливают — поступил доклад от сигнальщика.

Макаров распознал силуэт своего эсминца, рядом с которым вздымались фонтаны воды, с эсминца тоже стреляли, были видны факелы огня, вырывающиеся из его орудий.

-Вашвысокобродь, это должно германец его обстреливает. Это "Гебен" у берега, — вновь раздался голос сигнальщика.

Но Марков и сам распознал силуэт германского линейного крейсера после очередного залпа с него. Корабль крался вдоль берега по направлению к Босфору. И тут же у борта германского корабля сверкнула вспышка, в воздух поднялся огромный бесформенный фонтан воды. Вскоре донёсся звук взрыва.

-Или германец налетел на мину, или в него попала торпеда.

-Эсминец горит! Он теряет ход.

-Да, похоже перебит паропровод, — констатировал Марков, видя, как над эсминцем поднимается облако пара, — с такого расстояния его сейчас разнесут в клочья. И тут же, в подтверждение его слов, в эсминец один за другим попадают два снаряда. Эсминец окончательно остановился, имея большой пожар в районе средней надстройки, и было видно, что он оседает кормой в воду.

-Всё, сейчас эсминцу конец. Его уже ничего не спасёт — высказал своё мнение мичман Григорьев. Но тут у борта "Гебена" встал ещё один большой фонтан воды.

-"Гебен" ещё одну торпеду получил с эсминца! Ох, и дорогой же ценой досталось нашим это попадание. Надо спасать людей пока эсминец не затонул.

-Если мы начнем спасать людей, то "Гебен" уйдет. Мы за ними потом вернёмся. Курс лево двадцать, — тут же последовала команда, — Александр Николаевич, увеличьте ход до восьми узлов. Постараемся перехватить "Гебен", пока он занят расстрелом эсминца. Я уверен, нас с германского корабля ещё не видят.

Взяв новый курс, лодка увеличивала скорость, идя на пересечение с "Гебеном". По мере сокращения дистанции, стало заметно, что линейный крейсер имеет крен на левый борт, причём приличный, и небольшой дифферент на нос. В средней части корабля что-то сильно дымило, но открытого огня не было видно. "Гебен" перестал обстреливать обреченный эсминец и теперь просто спешил проскочить в пролив, пока не подтянулись другие русские корабли. До выхода на ударную позицию Маркову оставалось несколько минут.

"Надо предупредить командующего о противнике" — пронеслось в голове командира подлодки. "Но, если я ещё пару минут буду оставаться в надводном положении, меня заметят и корабль просто изменит курс. Тогда моя атака сорвётся. Но если я не предупрежу, и наши не узнают о "Гебене", а он вновь сумеет уйти? Мне этого точно не простят. А может, я зря переживаю, и эсминец успел донести о противнике, прежде чем погибнуть?

-Радиограмму командующему, — распорядился Марков, — вижу "Гебен" в трех милях северо-западнее мыса Кильос, курсом на пролив.

Я был на подходе к проливу, когда была перехвачена радиограмма с "Гневного" на "Екатерину". Узнав её содержание, я тут же направил радиограмму с приказом Новицкому — выслать эсминцы навстречу "Гебену", а ему самому с "Екатериной" занять позицию в восьми милях северо-восточнее маяка Румели-Фенер и не пропустить немца в пролив даже ценой гибели своего корабля. Хоть на таран идите, Павел Иванович!

-Иван Семёнович, курс на мыс Эльмос, попробуем там перехватить "Гебен" если он прорвётся мимо Новицкого.

-Но там минные заграждения.

-А у нас другого выбора нет. Мы подойдем к самой кромке заграждения. Оттуда до входа в пролив семь миль. Если войдём в пространство между заграждениями, сократим дистанцию ещё на две мили. Вот только пространства для маневра у нас с вами не будет. Будем ходить по струнке. Но если "Гебен" надумает прорываться в пролив на рассвете, то мы попадем под раздачу сразу шести береговых батарей, да и ночью они будут нам досаждать, поддерживая прорыв крейсера. От них попробуем противоминной артиллерией отбиться, сосредоточив главный калибр на "Гебене". Но будем надеяться, что мимо Новицкого он не проскочит без повреждений для своей шкуры.

Если вообще сможет прорваться, всё же, в этот раз, мы хорошо его прижали. Из донесения известно, что при прорыве через минное поле он получил повреждение.

-Мой "Гебен", — только так всегда говорил капитан цур зее Рихард Аккерман о своём корабле. Аккерман стоял на мостике линейного крейсера, который сейчас крался в темноте вдоль румелийского берега к Босфору. Его одолевали сомнения по поводу благополучного исхода этого похода. Он хорошо понимал все те опасности, что поджидают на пути к спасительному проливу его, а главное его любимый крейсер.

Это и минные поля, что так густо понаставили русские для того чтобы его "Гебен" не мог беспрепятственно выходить в море или возвращаться обратно. И русские подводные лодки, которые нахально патрулируют выход из пролива на виду береговых батарей и всего турецкого флота. И хотя "Гебен" формально тоже числится в турецком флоте и носит название "Явуз Султан Селим", но фактически как был он кораблём Германского Императорского военно-морского флота, (Kaiserliche Marine) так и остаётся им, несмотря ни на какие переименования. Экипаж также состоит исключительно из немецких моряков за исключением нескольких десятков турок, в большинстве своём сейчас кидающих лопатками уголёк в топки котлов, да используемых на других работах, где не нужно напрягать отсутствующие у них мозги, да и то, только под присмотром кого-то из экипажа. Ну кто же их подпустит к механизмам корабля? Не дай Бог ещё сломают. А сломают обязательно. Дикари... Есть на борту ещё несколько турецких офицеров, но они также тут находятся в качестве балласта, и ни за что не отвечают.

Аккерман с самого начала был против этого похода. Хотя сам поход линейного крейсера предусматривал только сопровождение конвоя с войсками до Зунгулдака и немедленное возвращение назад. Но даже этот короткий поход, в условиях полного господства русских на море, связан с большой вероятностью быть перехваченными дредноутами противника.

Но турки настояли, чтобы на прикрытие конвоя адмирал вывел в море главную ударную силу — "Гебен". Это, несмотря на то, что конвой будут сопровождать почти все боеспособные корабли турецкого флота.

Начальный этап операции прошел вполне удачно — вспоминал Аккерман прошедшие сутки. Похоже, что русские проглядели выход конвоя в море. Та русская субмарина, что следила за выходом из пролива, из-за аварии вынуждена была уйти в сторону Крыма, так было доложено воздушной разведкой. А других подлодок с береговых наблюдательных постов обнаружено не было. То, что перед проливом подлодок не было, отчасти подтвердилось, так как корабли и суда конвоя вышли беспрепятственно и атакам не подвергались. Можно считать, что операция по проводке конвоя прошла благополучно, хотя ночью на юго-западе горизонт осветило яркое зарево, вскоре потухшее. А раз корабли соблюдали радиомолчание, выяснить что это было, до утра не представлялось возможным. Но, по всей вероятности, один из транспортов стал жертвой мины или атаки русской подводной лодки.

Когда на востоке небо только начало сереть, а до Зунгулдака оставалось десять миль, адмирал приказал отряду прикрытия повернуть назад, оставив с конвоем несколько слабо вооруженных и тихоходных кораблей. Он чувствовал, что русские уже спешат перекрыть пути отхода к проливу, и пока не поздно, надо уходить. "Теперь караван и сам доберётся до порта, так как сейчас главная цель русских это перехватить "Гебен", а не конвой" — были слова адмирала. (Вот тут адмирал ошибался. Русские решили и "Гебен" утопить и конвой уничтожить).

Мы бы успели проскочить мимо русских в пролив, если бы не мольбы конвоя, избиваемого прямо в порту Зунгулдака русскими броненосцами, которые подошли туда с рассветом. И адмирал повернул "Гебен" обратно. Хотя и был против, и высказал свои сомнения в целесообразности такого решения, напоминая командованию Турции, что нас у пролива могут ожидать два русских линкора, если мы не поспешим обратно. Но он не мог игнорировать прямые приказы из Стамбула, и ему пришлось повернуть корабль к Зунгулдаку. Хотя наше возвращение не облегчило положения судов в порту. А вот "Гебену" это возвращение стоило двух попаданий двенадцатидюймовых снарядов и потерей четырнадцати человек погибшими. После этого противник уже точно знал, что мы ещё в море, и за нами устроили охоту. Нам негде спрятаться, это не океан, а большое озеро, названо почему-то морем, возможно из-за больших глубин. Берега этого моря в основном принадлежат нашему противнику. Мы рассчитывали на время укрыться в одном из портов нашего союзника Болгарии, но, как стало известно из перехваченных радиограмм русских, они в этот раз не отступятся и будут нас преследовать, где бы мы ни укрылись. А так как ни один Болгарский порт не защищён в достаточной мере от обстрела с моря и там не уберечь наш корабль, то нам ничего не оставалось делать, кроме как прорываться в пролив. Из переговоров между русскими кораблями стало известно, что к проливу стягивается почти весь русский флот. Если мы не поторопимся, то, максимум через два часа, будет поздно. Полностью погасив ходовые огни, без малейшего проблеска света, мы крадёмся под самым берегом как тёмная, призрачная тень. А из-за того, что идём под берегом, в любой момент можем налететь или на мель или скалу, а больше всего у нас шансов налететь на русскую мину, которых тут сотни. Но и русские корабли где-то рядом, и они ищут нас. С наблюдательных постов отовсюду внимательно всматриваются в темноту десятки зорких глаз, вдруг где-то мелькнёт огонёк или силуэт вражеского корабля. Корабль готов к бою, орудия развёрнуты по-боевому и каждой башне отведён свой сектор обстрела. На боевых постах все находятся в полной готовности, и в любой момент корабль готов открыть огонь. Но сейчас он скользит по воде безмолвно, и ничто не выдает ту напряжённую жизнь, которая кипит внутри его отсеков. Только монотонный плеск воды, разрезаемой форштевнем, раздаётся в тишине. Осталось совсем немного, час хода, и мы в безопасности. Помоги нам Бог чтобы глаза русских наблюдателей устали, чтобы они нас не заметили и позволили проскочить незаметно. Ситуацию благоприятной не назовёшь. Идём в неизвестности, и быть готовым нужно ко всему. Странно, раньше мы проклинали темноту, а теперь с надеждой смотрим на небо, желая отсрочить восход луны, чтобы её предательский свет не выдал нас".

Германскому линейному крейсеру оставалось совсем немного до спасительного входа в пролив, когда по левому борту, перед носовой башней, прогремел мощный взрыв. Чудовищные, в полной тишине, грохот и рёв прокатились по всему кораблю. В тот же миг корабль немного подбросило в воздух от гидравлического удара. Многие не удержались на ногах, упали, но тут же вскочили обратно.

-Всем оставаться на своих боевых постах. Осмотреться. Доложить о повреждениях, — отдал приказ командир.

Через несколько минут Аккерман получил полный доклад о повреждениях корабля, они выглядели достаточно оптимистично. Взрыв проделал дыру в третьем отсеке, который полностью затоплен. Так же из-за нарушения водонепроницаемости переборок вода поступает во второй и четвёртые отсеки, где её пока сдерживают. Корабль принял не менее шестисот тонн воды, осадка носом увеличилась на девяносто сантиметров и теперь составляет девять с половиной метров. Есть погибшие и раненые. Но, в целом, это повреждение ненамного снизило боевые возможности корабля. Правда ход пришлось уменьшить.

Это уже третий подрыв на русской мине за время пребывания на Чёрном море и похоже, что не последнее — с огорчением подумал Аккерман.

Но тут пришло сообщение от радиотелеграфистов, которое ещё больше испортило настроение — они сообщили, что совсем рядом работает радиостанция русского корабля.

-Они увидели вспышку при взрыве мины и теперь наводят свои корабли на нас.

-Усилить наблюдение за морем, орудийным расчетам быть готовым открыть огонь. Развернуть башни на борт.

Пришлось вновь увеличивать скорость до двадцати узлов, и надеяться, что переборки выдержат давление поступающей воды, но иначе не проскочить оставшееся расстояние до пролива.

-Русский эсминец по левому борту, расстояние пять кабельтов, — раздался отчаянный крик. Эсминец уже выходил на параллельный курс, когда его заметили.

Возможно орудия "Гебена" открыли огонь по нему за мгновение до того, как была отдана команда на это. Уже вторым залпом эсминец был поражен, потом попадания пошли чаще. Он пытался отвернуть в сторону. Было видно, как на нём разгорается пожар. Его скорость заметно снизилась, но орудия не переставая стреляли по крейсеру, нанося хоть и мелкие, но поражения.

Успел он выпустить торпеды или нет? Это была единственная мысль Аккермана. У них очень много торпедных труб, и если он всё же успел дать залп, то сейчас в нашу сторону должно двигаться не менее десятка смертоносных торпед. Нам даже не отвернуть, берег близко, и можно налететь на мель, а если повернуть на эсминец, то торпеды достигнут нас быстрее".

-Лево на борт, — крикнул командир "Гебена", и в тот же момент корабль содрогнулся. Где-то в корме прогремел взрыв, крейсер завибрировал, и его повело влево.

Всё же он успел выпустить торпеды, и одна уже попала, значит сейчас должны быть ещё попадания — рассуждал Аккерман, ожидая следующих взрывов. Но время шло и больше ничего не происходило, за исключением того, что вибрация корпуса прекратилась, зато корабль стал терять ход и крениться на левый борт.

Поступил доклад из турбинного отсека, что левый вал поврежден, пришлось остановить турбину, через сальники в отсек поступает вода, но насосы пока справляются.

Адмирал не вмешивался в действия командира крейсера, а просто с каким-то наслаждением наблюдал за расстрелом русского эсминца, который интенсивно горел, и оседал кормой в море. Вода плескалась уже у кормового орудия, но русские комендоры продолжали из него стрелять, несмотря на то, что корабль вот-вот пойдёт на дно. Ещё одно удачное попадание и над русским кораблём вверх взлетел столб пламени. Он окончательно остановился. Теперь ему одна дорога — на дно. Но он успел сделать своё дело, немец лишился одного вала, а с этим и скорости. Но тут "Гебен" ещё раз содрогнулся от жуткого удара, вода стеной поднялась как раз напротив носовой надстройки, а потом обрушилась на неё. Все, кто был в это время на открытых постах, приняли не совсем приятный душ. Корабль стал заметно крениться на левый борт.

-Выровнять крен. Срочно затопить междудонные отсеки и бортовые коридоры правого борта.

Аккерману удалось остановить крен крейсера и даже немного его выправить, но он все равно оставался в пределах восьми градусов на левый борт с дифферентом на нос в пять градусов.

-Что скажете Рихард о состоянии корабля? — обратился адмирал к Аккерману.

Что тут говорить, когда "Гебен" основательно наглотался воды. Где-то порядка двух тысяч тонн плескалось сейчас в отсеках корабля. Три пробоины по левому борту, контрзатопление по правому. Управление кораблём основательно затруднено из-за выхода из строя вала левой турбины, крена и дифферента. Так же потеряны два котла. Но, крейсер всё ещё сохранил ход в пятнадцать узлов и все орудия. Всё это Аккерман и доложил адмиралу. Не забыл упомянуть, что из экипажа пострадало не менее пятидесяти человек.

-Мы вполне дойдём до пролива, если сумеем избежать новых подрывов на русских минах или встречи с русскими дредноутами. Но русские уже знают наше примерное местоположение и спешат заступить нам дорогу. И этот бой будет жестоким всё же против нас два русских линкора.

-Ударим всей мощью по одному из них и попытаемся на время вывести из строя, а сами на скорости, которая только будет доступна, пойдём на прорыв мимо другого. Нам надо продержаться всего минут тридцать.

-Да за это время русские по нам из своих двадцати четырех орудий могут выпустить, от семисот до тысячи снарядов! Если взять из этого количества снарядов хотя бы один процент тех, что не пролетят мимо, то мы получим до десяти попаданий.

-Я уверен, что эти десять снарядов наш корабль свободно может пережить.

-Если он их переживёт, а нам в свою очередь удастся прорваться в пролив, то ремонт крейсера может затянуться на неопределённое время. И всё из-за того, что для нашего корабля в Турции нет подходящего дока.

-Воспользуемся предыдущим опытом ремонта с помощью кессонов.

-Может случиться так, что будет нецелесообразно вообще его проводить.

-Не говорите так, Рихард, вы что, не верите в свой корабль.

-Я верю, герр адмирал, что мой "Гебен" сумеет выдержать десять попаданий. Но у нас уже есть три подводные пробоины, и если мы получим в этот же борт под ватерлинию ещё несколько, то я опасаюсь, что мы можем не дойти до пролива. А не лучше будет сейчас повернуть назад и постараться укрыться в одном из портов Болгарии, например, в Бургасе. Произвести кой-какой ремонт, и вновь предпринять попытку прорыва.

Но Аккерман не успел услышать, что ответил ему адмирал. Вновь пришло тревожное сообщение от радиотелефонистов, которые предупредили, что рядом с кораблём вновь работает радиостанция русских и это уже другая радиостанция.

Опять последовал приказ усилить наблюдение за морем, так как где-то рядом с крейсером находится ещё один русский корабль.

Как только радиограмма командующему была отправлена, старший лейтенант Марков приказал завалить мачту с антенной и срочно погружаться в позиционное положение, так как германец был уже рядом.

Две торпеды устремились в сторону "Гебена", но только один взрыв прозвучал в ночи. Марков увидел, как у борта в районе грот-мачты вверх поднялся бесформенный фонтан воды. Вспышка взрыва озарила борт германского крейсера и тут же потухнув, сделала ночь ещё темнее. Но тут ночь прорезали два луча яркого света и стали шарить по поверхности моря выискивая того, кто посмел выпустить по крейсеру торпеду. Борт линейного крейсера осветился вспышками, это немцы открыли беспорядочный огонь, пока по невидимому противнику. Хотя подлодка и находилась всего-то в пяти кабельтов от противника, но её было трудно сразу обнаружить, так, как только небольшая рубка торчала из воды. Луч прожектора несколько раз проходил рядом с лодкой, а один раз даже скользнул мгновенно по рубке.

-Эх, дьявол, только одна попала. Приготовить торпедные аппараты правого борта. Лево на борт сорок, — последовали команды.

Но Марков не успел завершить манёвр, как всё же луч прожектора выхватил его лодку из ночного мрака. Теперь немцы знали куда стрелять. Рядом с подлодкой выросло несколько водяных фонтанов.

-Все вниз, срочное погружение.

Как только рубочный люк закрылся "Нерпа" пошла на погружение. Но экипажу пришлось поволноваться за ту минуту, пока рубка не скрылась под водой, так как немецкие снаряды разрывались рядом, сотрясая лодку гидравлическими ударами. Один раз даже ощутили сильный удар в районе ограждения рубки. Похоже, что снаряд без разрыва или крупный осколок попал в какую-то конструкцию на верхней палубе. Слава богу, что это попадание было не в торпеду, ведь одного удачного попадания хватит, чтобы уничтожить лодку и её экипаж. Кое-какие последствия от обстрела лодка всё же получила. Кое-где треснули стёкла на манометрах, лопнули и погасли несколько лампочек, появилась течь. Но это были мелочи, самая большая неприятность обнаружилась спустя несколько минут. После того как наверху всё затихло Марков решил посмотреть, что же с германским крейсером. Всплыв на перископную глубину, командир "Нерпы" понял, что его перископ выведен из строя и теперь о какой-либо торпедной атаке из подводного положения нечего было даже думать. Подождав ещё пятнадцать минут Марков приказал всплывать. После всплытия выяснилось, что в трубе перископа сквозная дыра от попадания немецкого восьмидесятивосьмимиллиметрового снаряда. Вот оказывается, что был за удар перед самым погружением. К тому же после всплытия стало понятно, что германский корабль скрылся в ночи, видимо торпеда не нанесла ему серьёзных повреждений. О том, что он затонул никто даже не подумал. Марков решил идти на юг, надеясь, что ему удастся нагнать "Гебен".

Глава пятнадцатая. Финал.

I

Битва стальных гигантов. Или конец "Дяди"

В это самое время, оставив у входа в пролив крейсер "Кагул" и эсминец "Пылкий" адмирал Новицкий на "Екатерине Великой" в сопровождении "Поспешного", обходя минные заграждения, приближался к заданной позиции. У него приказ — любой ценой не пропустить к Босфору "Гебен". Но где его искать в этой темноте. Возможно германец уже миновал этот район и сейчас где-то на подходе к проливу. А если не проскочил, то на фоне берега его будет трудно обнаружить.

Сигнальщики, напрягая глаза, всматривались в ночное море, выискивая этот злополучный корабль, из-за которого почти весь флот вторые сутки находиться в море.

-Вашбродь, вижу всполохи на горизонте! — доложил сигнальщик Ломов лейтенанту Щуке

-Что за всполохи? Где?!

— Тридцать пять градусов по правому борту, вашбродь. Это похоже орудия стреляют и прожектора светят.

Лейтенант поднёс к лазам бинокль и стал в указанном направлении разглядывать горизонт. Там и вправду сверкали зарницы и метались лучи пары прожекторов.

-Похоже на то, братец, — согласился лейтенант, — там и вправду кто-то бой ведёт.

"Надо срочно доложить адмиралу" — подумал лейтенант.

Новицкому доложили, что на северо-западе, примерно в девяти милях, идёт бой. Адмирал вышел на правое крыло мостика, чтобы самому увидеть, что там происходит в ночи. Разглядывая в бинокль вспышки на горизонте, адмирал ни к кому конкретно не обращаясь, задал вопрос.

— Кто там может вести бой?

И тут же сам выдвинул предположение, кто это может быть.

-У нас тут где-то "Гневный" Лебедева должен находится.

-Но после того, как Лебедев передал радиограмму об обнаружении "Гебена", больше от него известий не поступало, — напомнил кто-то из вахтенных офицеров.

-Молчит Лебедев, — подтвердил каперанг Сергеев, — возможно, он не может с нами связаться из-за выхода из строя радиотелеграфной станции.

-А это не он там ведёт бой, и судя по всему, с турецкими эсминцами? — выдвинул версию всё тот же офицер.

-Судя по доносящимся разрывам, там присутствуют орудия калибром покрупнее тех, что обычно стоят на турецких эсминцах, тут слышаться порядка 120-150 миллиметров. Предположу что там крейсер "Гамидие" с эсминцами, — проговорил старший минный офицер линкора лейтенант Щука.

-Если это "Гамидие" то значит и "Гебен" где-то рядом, — высказал своё мнение адмирал.

Вскоре вспышки на горизонте прекратились, и на море вновь опустилась тьма.

-Аполлинарий Иванович, прикажите усилить наблюдение за морем. Эта стрельба на горизонте меня беспокоит. По всей видимости "Гебен" прорывается под прикрытием легких сил, и я не желаю получить торпеду в борт от их эсминцев. И подготовьте корабль к бою. Сейчас настал такой момент, что кто первый выстрелил — тот и победил.

Время будто замерло, и секунды превратились в минуты, а минуты в часы. Несколько десятков глаз вглядывались в темень вокруг корабля. Кое-кому уже мерещилось что-то в ночи, но это были только волны да тени. Когда раздался возглас одного из матросов, что он видит корабль, это было воспринято, с одной стороны, как финал какого-то жуткого нервного испытания, а с другой — опасение, а не ошибся ли он? Но нет, он не ошибся. Германский корабль был обнаружен в каких-то тридцати кабельтов, почти прямо по курсу. Поэтому первой обнаружила врага "Екатерина", а не "Гебен" наш линкор. Позиция для боя у наших была неудачная. Огонь могла вести пока только передняя башня, а чтобы ввести в дело остальные, надо менять курс. А менять курс было нужно, причём так, чтобы оказаться на параллельном немецкому крейсеру, и потом, вырвавшись вперёд, оттеснить "Гебен" от пролива.

Через полторы минуты после обнаружения противника последовал залп носовой башни. Да, Новицкий первым увидел своего противника и первым открыл огонь, но первый залп вышел неудачным. Хотя расстояние для таких орудий было сродни пистолетному выстрелу, но плохая видимость не способствовала меткой стрельбе и все три снаряда просвистели в десятке метров над палубой "Гебена".

-Лево на борт, — скомандовал Сергеев, как только прогремел залп. Надо было поскорее вводить в дело остальные башни. Второй залп носовой башни, подкрепленный противоминным калибром, также не принёс ожидаемого результата, хотя один стотридцатимиллиметровый снаряд попал в топенантный блок, из-за чего грузовая стрела упала на палубу крейсера, создавая там небольшой хаос.

На "Гебене" заметили русский линкор за пару секунд до залпа с "Екатерины". Аккерман приказал увеличить ход, насколько это возможно при полученных ранее повреждениях и открыть ответный огонь. Корветтен-капитан Книспель среагировал быстро, и его комендоры сработали слажено и менее чем через минуту по "Екатерине" открыли огонь орудия вначале противоминного калибра, а потом и главного. Ответный залп с "Гебена" главным калибром, хотя и был шестиорудийным, но также не увенчался успехом. В трех кабельтов у нас за кормой встали довольно кучно шесть огромных фонтанов воды. Противоминным калибром противник стрелял лучше. Несколько стопятидесятимиллиметровых снарядов попали в "Екатерину". Да и в последующем, в течение недолгого артиллерийского боя, снаряды противоминного калибра с постоянством попадали в наш линкор, уродуя палубу, немногочисленные надстройки и спасательные средства. Но все эти попадания средним калибром не особо влияли на боевые качества "Екатерины".

За эти минуты дистанция между кораблями ещё сократилась и третий залп с "Екатерины" достиг попадания почти в то же место, что и вторая торпед с эсминца. Взрыв снаряда в глубине корпуса, да ещё в затопленном отсеке создал мощнейший гидродинамический удар, который произвёл страшные разрушения. Переборки не выдержали, и вода хлынула в соседние отсеки. Нос "Гебена" ещё больше стал на ходу зарываться в воду, но адмирал Сушон приказал скорость не сбрасывать, а идти на прорыв. Три стотридцатимиллиметровых снарядов также попали в германский корабль, разрушая его надстройки. Немецкие комендоры не остались в долгу. Один одиннадцатидюймовый снаряд попал в борт в районе второй дымовой трубы, как раз в верхний броневой пояс. Сто миллиметровая броня снаряд задержать не сумела, но смогла изменить траекторию его дальнейшего продвижения по внутренностям корабля. Так что снаряд не смог проникнуть глубоко во внутренние отсеки корабля. После изменения траектории полёта, круша и ломая всё на своём пути, снаряд ударил в броневую перегородку отгораживающую кают-компанию от каземата стотридцатимиллиметрового орудия. Взрыв и возникший пожар полностью уничтожили кают-компанию. А осколки и взрывная волна, калеча и убивая комендоров, вывела из строя орудие.

Прежде чем "Екатерина" смогла задействовать всю свою артиллерию, в неё попал ещё один крупнокалиберный снаряд. На этот раз повреждения были более серьёзные. Снаряд попал в носовую оконечность, поднырнув под ватерлинию. Пятидюймовая броня его не остановила, и он разорвался в шкиперской. Два носовых отсека стали быстро заполняться водой, из-за чего осадка носом стала увеличиваться, а это плохо сказывалось на маневренности.

Наконец-то "Екатерина" смогла ответить полновесным орудийным залпом. Все двенадцать орудий выплюнули свои снаряды в сторону противника, а чудовищная отдача при выстреле сотрясла линкор так, что он, казалось, осел в море на пару метров, и замедлил ход. Всего два снаряда из двенадцати поразили "Гебен". Один из снарядов попал в башню главного калибра по правому борту, выводя её из строя. Второй снаряд попал в грот-мачту на уровне первой прожекторной площадки, уничтожив прожектора вместе с прислугой. Сама мачта надломилась и оборвав все растяжки, фалы и антенны, завалилась набок. В районе кормового мостика разгорался пожар. Адмирал Сушон остался без связи.

В следующие десять минут два стальных гиганта осыпали друг друга снарядами, иногда сотрясаясь от попаданий и последующих взрывов, которые рвали их стальные тела, убивая и калеча людей. "Екатерина" в силу того, что вступила в бой не имея повреждений, сейчас выглядела не так ужасно, но и ей досталось. Кормовая башня вышла из строя. Носовая труба была исковеркана. Фок-мачту перебило посередине. Палуба от попаданий стопятидесятимиллиметровых снарядов и пары трёхсоткилограммовых чемоданов во многих местах лишилась настила и теперь выглядела ужасно. Ниже ватерлинии три пробоины, а во внутренних отсеках скопилось не менее тысячи тонн воды. С потерей второго котельного отделения скорость снизилась до семнадцати узлов.

Положение германца после подрыва на мине и попаданий трех торпед с "Гневного" и "Нерпы", и так было не ахти каким. А тут ещё с "Екатерины" прилетело четыре снаряда под ватерлинию, и всё это в многострадальный левый борт. Кроме этого, были попадания выше ватерлинии, в корпус и надстройки, вызвавшие пожары. Три башни главного калибра из пяти не действовали. Из противоминной артиллерии левого борта действовать могли только два стопятидесятимиллиметровых орудия и три восьмидесятивосьмимиллиметровых. Потери среди личного состава превысили две сотни человек. Так что положение "Гебена" было незавидным. Крейсер уже основательно наглотался воды, потяжелев, после всего этого, на три с половиной тысячи тонн. Осадка носом увеличилась на два метра, а крен на левый борт составлял одиннадцать градусов. Скорость упала до тринадцати узлов. Но Сушон, несмотря ни на что, вёл свой корабль к проливу. Адмирал Новицкий этому препятствовал. Он решил, во что бы то ни стало добить германский линейный крейсер.

-Ваше Превосходительства, — обратился к Новицкому штурман линкора лейтенант Рыбин, — в двадцати кабельтов, у нас по курсу будет минное заграждение. А на мысе стоит двухорудийная стопятидесятимиллиметровая батарея.

-Двадцать кабельтовых, говорите.... Значит у нас есть ещё шесть-семь минут на то чтобы потопить германца или... Усилить огонь по противнику.

Комендоры "Екатерины" старались изо всех сил, залпы следовали каждые сорок секунд, немцы отвечали не менее интенсивно. Но девять орудий против четырёх немецких, это всё же двукратное преимущество. Через пять минут "Екатерина" уже превосходила своего оппонента в три раза и, в конце концов, это принесло свои плоды. "Гебен" едва двигался и всё больше погружался в воды Чёрного моря, заваливаясь на левый борт. На корме пылал нешуточный пожар, который стал угрожать кормовым артиллерийским погребам. Аварийные команды не справлялись с пожарами и поступлением воды. Крейсер медленно, но верно тонул. Сопротивляться также практически было нечем. Из артиллерии по левому борту в боеспособном состоянии осталась только бортовая башня, да ещё пара орудий в носовом каземате. Были, правда, целёхонькими орудия правого борта, но толку от них было ноль. После того, как адмирал Сушон получил тяжёлое ранение осколком от разорвавшегося прямо в амбразуре боевой рубки стотридцатимиллиметрового снаряда, Аккерман погиб, а многие старшие офицеры были ранены и контужены, командование над кораблём принял корветтен-капитан Книспель. После доклада о состоянии корабля он понял, что к проливу не прорваться, хотя оставалось пройти всего-то три мили, и тогда он решил попытаться спасти хотя бы экипаж, и выбросить корабль на берег. Книспель приказал повернуть в сторону берега, к мысу Узуньяр, где находилась турецкая береговая батарея, которая открыла огонь по русскому линкору.

"Екатерина" также находилась не в лучшем виде. Вся избитая и еле управляемая из-за повреждения рулевого привода, потерявшая половину башен главного калибра, плюс шесть орудий противоминного калибра из десяти по правому борту. Дым из носовой разбитой трубы стелился по палубе, из-за чего нахождение людей в районе второй башни было невозможным. Носовая надстройка потеряла почти все мостики и выглядела голой. Дальномерный пост с крыши боевой рубке был сметён попаданием крупнокалиберного снаряда. От взрыва этого же снаряда все, кто находился в боевой рубке, получили ранения или контузии. Кормовая надстройка разрушена и выгорела. Многие внутренние помещения по правому борту пострадали от огня, разрывов снарядов и разлетавшихся осколков. Линкор принял порядка двух тысяч тонн воды. Чтобы окончательно не подставлять свой корабль под удар, адмирал Новицкий решил для добивания противника привлечь эсминец "Поспешный", а сам перенёс огонь на береговую батарею. После нескольких залпов турки прекратили огонь. Кавторанг Жерве зашел с кормы, где у "Гебена" вся противоминная артиллерия была выбита. Сблизившись с "Гебеном" до трех кабельтов, произвёл четырёхторпедный залп. Две торпеды поразили цель, и этого хватило даже сверхживучему кораблю. Он стал быстро ложиться на борт и через десять минут затонул в четырех кабельтов от берега. Жерве направил свой эсминец к месту гибели корабля, имея намерения кого-либо спасти, а заодно и взять в плен. Но был вынужден отказаться от этого поступка, ввиду того, что турки на береговой батарее не одобрили этого. Ну, раз такое дело, то Жерве не стал искушать судьбу и поспешил за уходящим линкором.

II

Последняя атака U-39, капитан-лейтенанта Вальтера Форстманна.

Я был на траверзе мыса Галара когда пришла радиограмма с "Поспешного" о том что "Гебен" упокоился на морском дне. Флагман Новицкого из боя вышел с серьёзными повреждениями, в том числе была утрачена и радиосвязь, а чтобы связаться с нами, пришлось прибегнуть к помощи радиостанции с "Поспешного". Новицкий кратко обрисовал бой с "Гебеном" и доложил о повреждениях линкора.

Судьба благоволила "Екатерине", она смогла выстоять против "Гебена". Хотя ей и досталось в бою, но корабль может двигаться. Сейчас он, под охраной "Поспешного", держит курс на Севастополь, надеясь самостоятельно дойти до базы. А вот "Гневный" — после того, как с него было получено сообщение об обнаружении "Гебена", а также о намерении атаковать противника — замолчал. И мы ничего о его судьбе не знали, и на наши вызовы эсминец не отвечал. Но мы всё это списывали на выход из строя радиостанции на самом эсминце, но никак не на его гибель.

-Вот и всё, господа офицеры, на этом наш поход закончился. Нам наконец-то удалось выполнить один наказ императора. Германский линейный крейсер потоплен.

После такого известия на мостике "Марии" поднялось всеобщие ликование, как будто это именно мы потопили этот линейный крейсер, а не "Екатерина Великая"

-А как там всё происходило? — прозвучал чей-то вопрос.

-Подробности о бое мы узнаем по приходу в Севастополь. А если кратко, то бой был жестокий и "Екатерина" серьёзно повреждена, но, как заверил адмирал Новицкий, до базы он дойдёт благополучно. Пострелять, правда, нам по "Гебену" сегодня не довелось. Адмирал Новицкий сам справился. Можно было бы в таком случае пару турецких береговых батарей проэкзаменовать. Поучиться так сказать на будущее, не так ли Валерий Николаевич?

-А что! Можно и потренироваться, — сразу же согласился старший артиллерийский офицер линкора князь Урусов. Скоро рассвет и береговые батареи будут хорошо видны. Можно ударить по Беюк-Лиману и Филь-Буруну, на этих двух батареях около двух десятков орудий установлено и четыре из них двухсотсорокамиллиметровые.

-Князь, а почему не по Румели-Каваку или Анатоли-Каваку? На тех батареях орудия стоят помощнее. Начиная с восьми дюймов и заканчивая хотя и старыми, но четырнадцатидюймовыми орудиями.

-Ваше превосходительство, без корректировки такой обстрел будет не эффективный.

-Значит не будем ворошить муравейник до поры до времени. Вернёмся в другой раз в сопровождении гидрокрейсеров. Сейчас предлагаю пострелять по Эльмасу.

-Иван Семёнович, идём к Эльмасу. А тут нам делать нечего. Я не думаю, что в ближайшее время остатки турецкого флота предпримут попытку прорваться в пролив.

Кузнецов начал отдавать распоряжения на изменения курса, тут надо было всё точно рассчитать, так как мы находились вблизи минных полей. Как только всё было рассчитано, последовала команда на новый курс. Этот маневр спас наш линкор. Над морем раздалась орудийная стрельба. Она доносилась с левого борта.

-Что там происходить?

-Торпеды-ы! Слева по борту торпеды!! — кричал сигнальщик.

Выскакиваем на левое крыло мостика и видим, что эсминец "Беспокойный" ведя огонь из носового орудия несётся полным ходом на виднеющуюся в пяти кабельтовых от нас подводную лодку, окруженную фонтанами от разрывов снарядов, а также, два пенистых следа тянувшиеся к "Марии". Какой-либо манёвр уклонения с нашей стороны был бесполезен, так как линкор находился на циркуляции, и именно это и спасло его от более тяжёлых повреждений.

Это была U-39, капитан-лейтенанта Вальтера Форстманна. Своими действиями он должен был убедить нас, что именно вдоль анатолийского побережья будет прорываться "Гебен" и этим помочь прорваться ему в пролив в другом месте. Ещё вечером он пытался выйти в атаку на флагман Новицкого, но был обнаружен "Поспешным",и загнан под воду. Ночью Форстманн, вместо "Екатерины" обнаружил и атаковал крейсер "Кагул", но промахнулся. На крейсере даже не подозревали что были атакованы, и будь Форстманн поточнее, то наш крейсер мог и не пережить эту атаку. Всю ночь подлодка патрулировала на пятнадцатимильном участке в надежде обнаружить русский линкор, но "Екатерина" ушла на северо-восток незамеченной Форстманном. За час до рассвета Форстманну несказанно повезло, он обнаружил русский линкор, то есть нас. Чтобы не быть раньше времени обнаруженным, он принял позиционное положение, оставив над водой только одну рубку, которую было очень трудно заметить в предрассветных сумерках. Мы и не заметили и сами шли под торпеды Форстманна, ему оставалось только немного подождать. Форстманн всё же опасался, что его обнаружат до залпа, так как прямо на него шёл русский эсминец. Но он надеялся, что его пока не обнаружили, раз эсминец его не обстреливает. Оставалось ещё чуть-чуть и можно выпускать торпеды, от которых русскому линкору не увернуться. Есть большая вероятность, что с пяти-то кабельтов невозможно промазать в такой большой корабль. Осталось ещё несколько секунд и можно давать залп.

И в эти несколько секунд мы и стали делать поворот, который не был замечен с подлодки, и вместо двух торпед в нас попала только одна. После того как U-39 произвела залп она не смогла удержаться на позиционном положении, из-за облегчения носа и оказалась на поверхности, в каких-то трёх кабельтов от "Беспокойного", тогда-то её и заметили с эсминца. Он тут же устремился на неё в атаку, стреляя на ходу. Как говориться, раз не предотвратил атаку, так, может быть, получится наказать обидчика. Вот этот самый момент мы и увидели, и он напомнил мне другой подобный случай.

Там, в моём мире, во время гражданской войны и попытке захвата нашей страны "союзничками", эсминец "Азард" атаковал английскую подводную лодку L-55. Его снаряды стали рваться рядом с подлодкой и в какой-то момент в районе рубки произошёл взрыв, и подлодка затонула. В последующие несколько лет все считали, что именно "Азард" своим удачным попаданием отправил английскую подлодку на дно. Это уже потом выяснилось, что она подорвалась на мине. Но зато около десятка лет комендор эсминца Богов был героем, отправившим метким выстрелом супостата на дно Балтики.

(Примечание. По официальной советской версии причиной гибели субмарины стал огонь носового орудия эсминца "Азард", за что командир корабля Н.Н. Несвицкий и комендор С.Е. Богов награждены орденами Красного Знамени).

Но если отбросить всю историческую точность или условную точность, то, даже если лодка подорвалась на мине, то в результате чего это произошло? А произошло это, неудачное для наглов, маневрирование в результате точной стрельбы нашего комендора. Так что он, с полным правом, может засчитать потопление подводной лодки на свой счет. Это как в футболе — система гол плюс пас. Не было бы хорошего паса — не было бы гола. Соответственно, команда вылетела из Кубка. Но здесь свой Кубок. Главная награда жизнь

И тут, в похожей ситуации мы увидели, как перед рубкой лодки произошёл взрыв, но этот взрыв был не похож на взрыв мины, это точно было прямое попадание с эсминца. И тут же наш линкор содрогнулся от взрыва попавшей в нас торпеды. В районе второй дымовой трубы встал огромный фонтан воды, вперемешку с угольной пылью и подсвеченный изнутри алым. Через несколько секунд фонтан вода рухнул вниз, краем попав на палубу. Вторая торпеда прошла мимо.

Вот же б...во, ну надо же так подставиться. Не успели порадоваться успеху Новицкого, как настала пора высечь себя за расслабон. Радоваться начали, расслабились. Вот оно и прилетело, и наше счастье, что только один раз. Прилетело довольно болезненно, хотя и не смертельно для "Марии". Взрыв произошёл ниже ватерлинии, и там должна быть пробоина внушительных размеров. Пока крен не ощущается, но это из-за того, что линкор выполняет поворот. Кузнецов уже отдал приказ выяснить степень повреждений. Где-то на корме выстрелили пушка, потом другая, вскоре началась канонада, уже через минуту резко оборвавшаяся. Я понял, почему прекратилась стрельба. "Беспокойный" был уже рядом с погружающейся под воду подлодкой, и все поняли — Тихменев намеренно шел на таран.

-Не успеть. Сейчас она скроется! — я даже не понял, кто это выкрикнул.

-Ну давай, родимый, не упусти, — это был жалостливо-просящий голос того самого сигнальщика что оповестил всех о приближающихся торпедах.

Но было видно, что эсминец не успевает к месту погружения подлодки, над водой оставалась только верхняя часть рубки да две трубы перископов над нею. Оставалось надеяться, что их-то он обязательно свернёт набок. Но тут подлодка вновь пошла на всплытие, видно повреждения, нанесённые снарядом, были существенные. И погружение под воду означало гибель. Форштевень "Беспокойного" врубился в корпус подлодки примерно там же, где до того разорвался снаряд. Визг и скрежет разрываемого металла был слышан даже за километр. С подлодкой определённо все кончено, она больше не сможет погружаться. А что же с "Марией"? Я посмотрел в сторону кормы. В районе второй трубы над палубой стояли дым, пар и медленно опадало облако угольной пыли. Горело где-то во внутренних отсеках, но судя по количеству и густоте дыма, не очень интенсивно. Все же торпеда поразила нас под ватерлинию, если что-то там и загорелось, то забортная вода, хлынувшая в пробоину, загасила огонь. Если огня мало, то значит затопление у нас не маленькое. Так оно и есть. Уже чувствуется крен на левый борт. Надо выяснить, какие же повреждения нанесла торпеда.

-Иван Семёнович, что с кораблём? Какие повреждения? Пострадавших много? Что докладывают с боевых постов?

-Плохи дела, Ваше превосходительство. Мичман Малышев доложил — торпеда попала точно напротив третьего котельного отделения. Хотя вся сила взрыва и пришлась на угольную яму, но, по всей видимости, поперечная переборка не выдержала. Вода быстро прибывает, затапливая котельное отделение, насосы не справляются, это вынуждает нас остановить котлы, чтоб они не рванули ненароком. После этого мы лишаемся сразу восьми котлов. А на остальных больше пятнадцати узлов мы не дадим. В подбашенное отделение второй башни также поступает вода, но там насосы пока исправно откачивают. Есть погибшие и раненые, но их немного. Это всё предварительные данные. Туда отбыл Городысский, а также корабельный инженер Шапошников. С минуты на минуту будем знать более точно характер повреждений.

-Да, хорошего мало. А ведь могло быть намного хуже, не промахнись немец второй торпедой. Попадание двух торпед в линкор, могло закончиться катастрофой.

-Это нас Господь уберёг, — крестясь, проговорил Кузнецов, — по его воле вторая торпеда прошла мимо.

-Да нет, Иван Семёнович, вы уж Господа всякими мелочами не утруждайте, так уж вышло, что противник в момент атаки не заметил начала нашего манёвра, вот потому-то они и промахнулись. Продолжай мы идти прежним курсом, так обе торпеды получили бы в борт.

-Я и говорю, что это было подсказано Всевышним.

-Иван Семёнович, в том, что торпеда прошла мимо, ничего сверхъестественного нет. Если бы мы своевременно обнаружили подводную лодку, то этого бы не случилось. И Всевышнему не пришлось бы отвлекаться от своих важных дел, и отгонять торпеду от нашего борта. Вот так-то, Иван Семёнович.

Пока я дискутировал с Кузнецовым о божьем промысле, сам в этот момент думал о падении воинской дисциплины. Ведь проморгали лодку! И линкор могли бы про..., да, проморгать!

Придётся заняться вахтенными офицерами, а они уж пусть с матросиками беседы проведут о недопустимости в дальнейшем, а то все что-то расслабились, мух ни хрена не ловят. Подводную лодку за полкилометра не разглядели. Как только услышали, что "Гебен" утопили, так сразу за морем смотреть перестали. Из-за этого чуть не погубили корабль, и по их вине погибли люди, возможно кто-то из их же товарищей. Придётся плотно поговорить на эту тему, в первую очередь с командиром линкора, а он пусть крутит хвосты своим офицерам за недогляд. Но пусть предупредит их, чтобы доводили "Генеральную Линию Партии" до личного состава без мата и зуботычин. Хотя на флоте, да без мата?! Но надо давить на то, что из-за них их товарищи погибли и корабль пострадал. Как только придем на базу, обязательно по этому вопросу надо будет речь толкнуть перед экипажами. Ещё нашего геройского деда, Александра Марковича к этому делу подключу. Может проникнутся братишки его словами. Всё же Абакумов участник Синопского боя, да при обороне Севастополя кровь проливал вместе с Нахимовым. А через двадцать с небольшим лет ему вновь посчастливилось с турком сойтись, но на этот раз в Болгарии. Так что ему есть что порассказать молодёжи о матросском долге, и всё это не понаслышке. А в те времена матросская служба не в пример была труднее, и это он всё испытал на своей шкуре. Так и служили тогда на совесть, и никто из них не прятался за спинами своих товарищей.

Наконец-то стали поступать точные сведения из внутренних отсеков корабля. Теперь картина повреждений, полученных от попадания торпеды прояснилась. Кроме выведенного из строя третьего котельного отделения, были затоплены три угольных бункера и несколько межбортовых отсеков. Были небольшие течи в четвёртом котельном и в подбашенном отделении второй башни. В данную минуту, там внизу, идёт борьба за живучесть корабля, чтобы не дать воде распространяться далее. В конце концов, аварийным партиям под руководством старшего офицера удалось остановить дальнейшее поступление воды. Но начерпали мы её порядком. Только в затопленных отсеках скопилось около двух тысяч тонн воды. Образовавшийся было крен, контрзатоплением свели к минимуму. А это ещё несколько лишних сотен тонн. В одном нам определённо повезло, удалось избежать больших потерь среди экипажа. Было не более десятка погибших и пропавших, возможно через какое-то время кто-то из них найдётся сам, или найдут кого-то в затопленных помещениях. Ещё семнадцать человек получили ранения и ожоги.

-Вот и всё, господа офицеры, похоже мы отвоевались. Чуть расслабились, и извольте получить торпеду в борт. А будь их больше? Две или три? Вы представляете, что было бы с линкором.

А сам про себя подумал — "Это нам крупно повезло. Была бы тут подлодка времён второй мировой войны, с носовым залпом из четырёх-шести торпед. И сколько бы радости мы своими тушками доставили местным рыбкам. А ведь всё верно, мало бы кто спасся после такого залпа. Нет, нам определённо повезло".

-Вижу, призадумались. И я не ошибусь, если скажу, что у вас у всех не слишком радужные думки появились. А тут мы сами виноваты. И я тоже, господа, и я тоже. Надо было на несение службы офицерами внимательно посмотреть, а я всё про войну..., про "Гебен"... А ведь, если бы за пару нарушений пару вахтенных офицеров на берег списал бы, так и матросы бы службу несли по другому. Не правда-ли? А может, рано я Ивана Семёновича на линкор назначил? Может не справляется командир?

Я заметил, как начало багроветь от гнева лицо и шея Кузнецова, как он посмотрел на присутствующих в рубке офицеров. Ну, тут фитили всем обеспечены, причём качественные.

-Так что, господа офицеры, профукали службу, корабль и людей. Мы с вами профукали! Как верно сказал Иван Семёнович, спасибо Всевышнему, что он отвёл вторую торпеду от нас.

-Дожили. Не своим усердием и выучкой, а божьим провидением живы. И я бы не так расстраивался, получи мы подобные повреждения в бою с равным противником. Так мы ведь за весь поход ни разу не выстрелили, не считая сегодняшнего салюта в честь немецкой субмарины. Именно, господа, салюта в её честь, так как ни разу не попали.

Я замолчал. Тишина стояла, что называется, мёртвая. Все присутствующие стояли навытяжку, лица красные, злые. А ведь возразить-то нечего.

-А пострелять нам было бы нужно, господа. Береговые батареи мыса Эльмас нужно уничтожить. И только наши двенадцатидюймовки могли бы это сделать. Так ведь, Иван Семёнович? — обратился я к Кузнецову.

-Ваше превосходительство, разрешите? — это Кузнецов.

-Пожалуйста, Иван Семёнович.

— Ваше превосходительство, сейчас мы не можем вести огонь главным калибром.

Я, в деланном недоумении, только высоко поднял брови, всем своим видом выражая недоумение и недовольство.

-Ваше превосходительство, от сотрясения все крепления на переборках сдадут. И вода прибывать будет. Течи, скорее всего, усилятся.

-Так я Иван Семёнович и не говорю, что мы сейчас этим займёмся. А могли бы, если бы не эта торпеда, будь она неладна. Или если бы вахта свой долг исполняла как нужно, — такая стрела напоследок, — ну ничего, мы ещё обязательно вернёмся сюда. А сейчас надо уходить от этого "гостеприимного берега". Не дай Бог тут окажется поблизости ещё одна германская подлодка. Я думаю, что надо предупредить адмирала Каськова, он тут, со своими броненосцами, уже не нужен. А вот пополнить запасы ему уже пора. Значить пусть держит курс на Севастополь.

Только я это проговорил, как на мостике появился лейтенант Плотто.

-Вот вы то мне сейчас и нужны, Владимир Александрович.

-Я вас слушаю, Ваше превосходительство.

-Надо связаться с адмиралом Каськовым.

Я стал диктовать радиограмму для адмирала, потом ещё одну, о нашем несчастье, в штаб флота Пилкину. Когда я закончил диктовать тексты радиограмм, лейтенант доложил.

-Ваше превосходительство, радиограмма с "Нерпы".

-Что там?

-Марков запрашивает помощь. Он сейчас на месте гибели "Гневного", занимается спасением людей.

-Как!? Разве "Гневный" погиб?

-Как это случилось? — раздался голос Вердеревского.

Я буквально выхватил у лейтенанта квитанцию и начал читать. Но там ничего конкретного о гибели эсминца не сообщалось. Только просьба выслать надводный корабль в такую-то точку, так как лодка не в состоянии принять столько людей.

-Вот поэтому они не отзывались, когда мы их вызывали — проговорил лейтенант.

-Владимир Александрович, — обратился я к Плотто, — срочно запросите у Маркова подробности гибели "Гневного". Он уже должен знать, как это произошло. А также передайте на "Кагул" координаты подводной лодки, пусть срочно туда идёт.

-Как же погиб "Гневный"!? Что же там случилось? — услышал я Вердеревского.

-Скоро узнаем, Дмитрий Николаевич, скоро всё узнаем. Иван Семёнович, — это я уже к командиру линкора, — идём в Севастополь.

"Кагул" в сопровождении "Пылкого" направился к месту гибели "Гневного". Следом, но курсом на север пошел "Память Меркурия", в его кильватере, с небольшим креном на левый борт, шла "Императрица Мария", прикрываемая с траверзов эсминцами.

Информация об адмиральском фитиле, выписанном командиру и офицерам "Марии", похоже уже доведена до всех заинтересованных лиц группы, так как, рассматривая в бинокль корабли группы, везде я видел то, что сигнальщики несут свою службу не просто бдительно, а, я бы сказал, истово. На всех кораблях на мостиках видны офицерские фуражки. Как правило, под фуражками видны бинокли. Спохватились, черти. Ну, может, хоть до базы в целости дойдём.

За "Марией", с большим дифферентом на нос, и рыская по курсу, плёлся покалеченный "Беспокойный". После тарана у него был изувечен нос и затоплены два носовых отсека.

Что ни говори, но Тихменёв молодец, в этой ситуации ему ничего не оставалось, как идти на таран. Возможно, именно этот маневр спас нас от второй торпеды, заставив противника поспешить. Командир "Беспокойного" за эти сутки проявил себя с самой лучшей стороны. Провёл успешный бой с тремя канонерками, и не отзови я его, возможно, что одна из них покоилась бы на дне, как та подлодка, что ему пришлось таранить.

После того как подлодка, пуская пузыри, навсегда ушла на дно, из воды среди всплывшего мусора были выловлены шестеро подводников, в том числе и командир субмарины капитан-лейтенант Вальтер Форстманн, который позже был переправлен на "Марию" где мы с ним немного поговорили. Память мне подсказала, что в моём мире он был одним из лучших германских подводников. Значит, теперь не будет.

(Примечание. В РИ за всё время войны Форстманн потопил 162 судна общим водоизмещением 437675 тонн).

Неспешным десятиузловым ходом мы удалялись от турецкого побережья, обходя и свои, и турецкие минные заграждения. Где-то там, позади нас на морском дне остались и закованный в толстую броню исполинский германский линейный крейсер, и не имевший никакой брони небольшой русский эсминец. И для немцев, и для нас оба корабля погибли, проявив мужество и стойкость в морском бою. Экипажи до конца выполнили свой долг. И то место, где они покоятся на дне, будет для их потомков и русских и немцев, местом памяти о мужестве, доблести и верности долгу их предков.

Кое-какие подробности о бое эсминца с линейным крейсером мы узнали из радиограммы от командира "Нерпы". Капитан второго ранга Лебедев под огнём врага сблизился с "Гебеном" и сумел поразить его двумя торпедами, нанеся тому тяжёлые повреждения. Но и сам, после того как потерял ход, был расстрелян с близкого расстояния. И возможно, не будь этих повреждений, полученных от "Гневного", "Гебену" удалось бы прорваться мимо Новицкого в пролив. А так теперь линейный крейсер лежит на дне.

Через час после того как мы миновали параллель на которой затонул "Гневный", на горизонте с юго-запада показался дым от корабля, идущего вдогон. Противник едва ли осмелился нас преследовать. Если это турецкий транспорт, то с него должны были заметить наши дымы и изменить курс, но этого не происходит. Я уж хотел направить навстречу "Дерзкий", чтобы узнать чей это корабль нас догоняет, но отказался от этого. Это должно быть кто-то из наших. Так оно и вышло. Через некоторое время нами был опознан крейсер "Кагул" идущий полным ходом. Проходя мимо нас с крейсера передали, что на его борту находятся шестьдесят три моряка из экипажа геройски погибшего эсминца "Гневный".

Маркову до подхода помощи удалось разыскать и поднять из воды с погибшего эсминца всего сорок шесть человек. Вот только, капитана второго ранга Лебедева не было среди спасённых. "Кагул" и "Пылкий" подняли живыми ещё семнадцать человек, но командира эсминца так и не нашли. После этого, забрав всех спасённых, крейсер пошёл догонять своего флагмана. "Нерпа" также направилась в Севастополь, а "Пылкий" остался в районе гибели "Гневного" продолжать поиски. Была надежда, что ещё кто-то спасся, но течением был отнесён в сторону.

Крейсер не сбавляя хода, прошел мимо нас, спеша догнать "Екатерину".

"Ну что ж, мы тоже поспешим, думаю, что пару узлов прибавить сможем".

Увеличив ход до двенадцати узлов, мы медленно, но верно, нагоняли идущую впереди "Екатерину", и по нашим расчетам, часов через шесть должны соединиться. В сотне миль восточнее нас, параллельным курсом двигался "Синопский" отряд Каськова, также держа на Севастополь. Его корабли, менее повреждённые, имели более быстрый ход, чем мы. У меня была мысль, что неплохо было бы соединиться и подойти к Севастополю всем вместе. Пришлось связаться с Каськовым и притормозить его, назначив место сбора в тридцати милях от Севастополя. Если погода не испортится, то к обеду следующего дня все вместе войдём в Севастополь.

Погода нас не подвела, мы благополучно приближались к берегам Крыма, и в назначенной точке произошла наша встреча с кораблями "Синопского" отряда. На ходу перестроившись, эскадра продолжила путь к родным берегам. Растянувшись на три мили, корабли шли тремя колоннами. Да, со стороны зрелище, наверное, было бесподобное. Ещё бы, ведь тут собралось основное ядро Черноморского флота. И хотя некоторые корабли несли следы разрушений и пожаров, но всё это не портило общей картины мощи эскадры.

Вспарывая своими таранными форштевнями небольшие волны, впереди шли два трёхтрубных крейсера. Следом шла "Императрица Екатерина Великая", черная от копоти, с многочисленными подпалинами от вражеских снарядов на бортах, с креном на левый борт и дифферентом на корму. Поврежденную кормовую башню линкора так и не смогли вернуть в диаметральное положение, и теперь она была развёрнута на пятьдесят градусов на левый борт глядя своими двенадцатидюймовыми орудиями на эсминец "Поспешный" идущий в трёх кабельтов по левому борту. Создавалось такое ощущение, что сейчас прогремит залп, и эсминец просто исчезнет с поверхности моря. С висящими на обрывках рангоута обломками рей, с обгоревшими и исковерканными надстройками, с разбитой концевой башней, линкор ничем не напоминал гордого красавца, пару дней назад, вышедшего в поход. Сейчас это было какое-то футуристическое зрелище, которое тем не менее производило впечатление огромной мощи и безжалостности.

В кильватере "Екатерины" шла "Императрица Мария", на вид абсолютно неповрежденная, но с заметным креном на правый борт. Далее бодро дымили три броненосца Синопского отряда, но и тут, при ближайшем рассмотрении, также были видны повреждения от снарядов и осколков. Покалеченный "Беспокойный" теперь вилял, держась за броненосцами. Замыкал колонну тяжёлых кораблей крейсер "Прут". Эсминцы шли колоннами в прикрытии. Вот таким походным ордером мы приближались к берегам Крыма, которые вот-вот должны показаться на горизонте.

После того как всех сигнальщиков пропесочили и обложили со всех сторон "добрым, ласковым словом", как я уже говорил, службу свою они несли исправно и две точки в небе заметили даже раньше, чем на головном "Память Меркурия". Две летающие лодки, на высоте пару сотен метров облетели два раза эскадру, разглядывая идущие под ними корабли. Было видно, что пилоты и летнабы машут нам руками из своих продуваемых всеми ветрами кабин, радостно приветствуя нас. Далее авиаторы уделили пристальное внимание "Екатерине", пройдясь над нею пару раз и осматривая её повреждения. Закончив осмотр, одна из лодок направилась в сторону берега.

-Полетел докладывать, что флот обнаружен и уже на подходе к Севастополю — высказался мичман Успенский, — сейчас нам торжественную встречу приготовят.

-Встреча "Екатерине" полагается, мы её точно не заслужили. В бою нам поучаствовать не довелось, двое суток по морю впустую пробегали, так ещё нам германец в борт торпеду влепил, — остудил радостное настроение мичмана старший лейтенант Юрьев, — так что, нас-то, не чествовать нужно, а..., — и расстроенно махнул рукой.

Я внимательнее прислушался к разговору двух офицеров, обсуждающих итоги похода.

-Это ничего не значит. Ну не повезло нам в этом походе, так не будь нас, возможно и дело обернулось бы по-другому. Кто знает, где и как начал бы прорыв "Гебен", а так германец знал, что мы на подходе. Знал и боялся. Вот он и пошёл по кратчайшему пути прямо на Новицкого.

-Вот теперь ему вся слава и почести достанутся, а нам за то, что так бездарно подставились....

-Если бы не "Гневный" с "Нерпой", — не сдавался мичман, — ещё неизвестно смогла бы "Екатерина" выстоять и не пропустить "Гебен" в пролив. Посмотри на неё, она вся избитая. Минимум на полгода вышла из строя.

-Так ведь бой-то проходил на минимальных дистанциях в стеснённых условиях, между минных полей и берегом, и безо всякого маневрирования. Почти каждый залп — попадание, — вмешался в разговор артиллерийский офицер лейтенант Райский, — у немцев и дальномеры лучше наших. Да и экипаж сплаванный, так как не первый год на этом корабле службу нёс.

-Ну и что, что дальномеры лучше, и экипаж опытней, а мы его на дно пустили.

-Нет, мичман, не вы и не мы, а вон они — показал на впереди идущую "Екатерину" Райский, — но в одном вы, уж точно, правы. Не будь нас поблизости, возможно германский адмирал поступил бы по-другому. Мог обойти Новицкого и проскочить в пролив южнее или отойти на север к болгарским берегам, а с рассветом предпринять попытку прорыва. Но вышло так, как вышло.

Я только хотел вмешаться в разговор двух офицеров, один из которых только год назад получил свои мичманские погоны и поэтому, как все мальчишки, был более эмоционален и значительно менее объективен.

-Ваше превосходительство, — услышал я голос Никишина, — с "Кагула" передают. Впереди по курсу множество дымов.

-Множество дымов говорите?

-Так точно, Ваше превосходительство.

Я навёл бинокль в указанном направлении. Со стороны Крыма, берега которого уже стали вырисовываться на горизонте, показались дымы. Создавалось впечатление, что на встречу движется большой конвой транспортных судов.

-Поглядите господа офицеры, нам торжественную встречу организовали, — проговорил Кузнецов, разглядывая, как и я, дымы на горизонте, — в Севастополе народ узнал о нашей победе.

-Это Владимир Константинович расстарался, — догадался я. Мы же сообщили о потоплении "Гебена", он этой новостью поделился со штабными. Потом эта новость оказалась на улице. Народ у нас опытный — узнал, что корабли возвращаются. Ну и понеслось-поехало, народ ринулся арендовать всё, что может держаться на воде, и вот он идёт нам навстречу.

По мере сближения нам открылась красочная картина. Горизонт заполонили не менее пары сотен всевозможных плавсредств, начиная от яхт и шхун, и заканчивая портовыми буксирами и небольшими пароходами, расцвеченных флагами.

-Как бы кто под форштевень не попал, — забеспокоился Кузнецов.

-Мы князя Трубецкого вперёд вышлем. Он своими эсминцами оттеснит этот табор в сторону, освобождая нам путь.

Я вновь стал рассматривать идущие нам навстречу суда. Впереди всего этого табора распустив за собой длинный шлейф дыма, мчался эсминец "Живой" под контр-адмиральским флагом.

Вот и Владимир Константинович не усидел в своём кабинете, вышел в море со своей разномастной армадой нас встречать — пошутил я, глядя на быстро приближающийся эсминец. По большому счету, мы заслужили эту торжественную встречу. Главная угроза со стороны германо-турецкого флота ликвидирована, почему же народу не порадоваться. А вот это мысль. Надо отдать распоряжение по флоту, чтобы при подходе к Севастополю произвести салют из двенадцати залпов. Пусть порадуется народ.

Большую часть царского наказа мне удалось выполнить — подумал я, припоминая то, что было сделано за эти полгода. Да, почти всё, о чём мне говорил Николай, флот выполнил. Мы имеем полное господство на Черном море. Десантные операции по поддержке кавказского фронта осуществили с минимальными потерями, как среди личного состава десанта, так и в материальных ценностях. Транспортные перевозки между портами так же проводятся без помех со стороны противника. А вот морские перевозки противника почти полностью парализованы. "Бреслау" потоплен, остатки турецкого флота заперты в Босфоре. Вот и эпопея с поимкой и уничтожением "Гебена" наконец-то закончилась. Правда, скоро перед Черноморским флотом будет поставлена Самая Главная Задача.... Впереди нас ждёт Босфор и Царьград. А вот что будет потом? Хотя нет.... Не так. Позволят ли нам осуществить десантную операцию те силы, которым она, ой как не нужна, вот что должно меня больше всего волновать. Как сделать всё, что я задумал, несмотря на их противодействие. А оно будет. И будет жестоким.

Уже сейчас пора начинать очищать Россию от нашей местной и заморской, особенно островной, гнили, а то будет поздно. А для этого нужна группа зачистки. И один кандидат в эту группу, я думаю, у меня уже есть.

Конец третьей книги.