— Насмерть?
— В живот. Часа полтора продержатся, если дергаться не будут, а там эфирники вытащат. А что за праздник? Что днюха чья-то — понятно. Чья?
Мы разговариваем на японском. А я уж думал, что забыл это мяуканье, как страшный сон!
Сай Нагава выглядит, как обычный молодой японец. Чуть смазлив, но — не более. Жесткость приютского Олега Радовича добавила Нагаве мужской привлекательности. Костюмчик, как легко догадаться, черненький. Видимо, на белый не накопил еще. Или снаряжение в эту недомиссию ВСЁ "обрезанное" — начиная с огнестрела вместо молекулярно-лучевого оружия и заканчивая черным скафандром, вместо белого, на которого такой спец, как Нагава, вполне мог бы "насобирать" очень и очень быстро. Хотя, кто знает, какие там сейчас условия.
— Ленкино.
— Сегодня — первое октября?
— Третье. Воскресенье... Зачем тебе вся эта беготня с винтовками, Сай-кун? Или кто там у вас главный?
— Главный — я. Нагава. Но история Олега Радовича меня тронула... А тебя? Кто там у тебя сейчас главный?
— Да мы как-то и не разобрались — у нас тут демократия... А все-таки — зачем? Папашу грохнул — по-моему, этого достаточно. Ну, на Горыныча охотишься — понятно. А иркину мать зачем? Она ж глупая!
— Папашу? Грохнул? — Нагава впервые оторвался от окуляра и с любопытством покосился на меня. — Не врешь... И когда я его... грохнул?
Совсем интересно. Очень интересные уточняющие вопросы задает мне мое "отражение".
— В поза-поза-прошлое воскресенье.
— Совсем интересно, Олег-кун. — Усмехается Нагава и возвращается к окуляру.
Следует два почти слитных выстрела... Смотрю на двор перед актовым залом — еще один маг загребает пальцами щебенку, держась за живот. Двух тел, которые там лежали до этого, уже нет — видимо, втянули за баррикады для оказания помощи.
— Ну, ты уже понял, да? Папашку я, жалость какая, не убивал. Пока еще... И на дедулю я, получается, еще поохочусь...
М-да... Меня всегда удивляли действия Гантца при его-то возможностях. Вот, оказывается, он и временем легко может управлять. Развлекается, сука?
— Бери сигаретку, не стесняйся... — Нагава показывает на ополовиненную пачку "Мальборо" на подоконнике.
Сука! Как есть сука!
— Б%^&%дь! — Меня прорвало. — Да у твоего гребанного организма аллергия на табачный дым!!! Не знал?!
Хотя, да... этого и я не знал. Хотя, казалось бы, чего стоило Олегу, когда он еще был в Семье, стащить у отца его трубку? Правда, тогда могли и не успеть откачать.
Нагава обернулся ко мне полностью — два анимешных огромных глаза — в эмоциях настоящее потрясение!
— Не врешь! Вот это ты попал, аники! Слушай, извини! Я ж не знал! Не хотел я! Честно! Аллергия на табачный дым... Оху%ть! Вот же пробл%дь черно-круглая!!!
— Олег? — Послышалось осторожное из-за спины. По-русски, разумеется. — Кто это? И о чем вы говорите?
Вот же ж! Смотрю на затылок быстро отвернувшегося Нагавы... Ну, естественно, по Ирке он стрелять не стал. Но и мне не сказал, что она сюда бежит. Засранец! В моем стиле!
А я усиленно думаю... Может выгорит, а может и нет... Жаль, что у меня не компьютер вместо головы, как у Ириски.
— Ириш. У нас всего пара минут. Что ты задумала? В стратегическом плане. Быстро!
Ирина осторожно выглянула из-за моего плеча, рассматривая Нагаву и оружие. Мнется, колеблется. Пришлось ее поторопить:
— Ириш, учти, сейчас я могу все поменять. Вообще, всё! Сломаю этот "городок" нахрен! Но для этого я должен знать, чего ты хочешь.
Ира решается:
— Я не хочу быть Сварогом, Олег!
Вот это заявочки от моей "железной сестры"! Нагава тоже удивлен, но ничем не показывает, что понимает — все так же рассматривает актовый зал через оптику винтовки.
— Я не хочу быть Сварогом! Я не хочу быть наследницей! Три покушения на деда! И он спасся только чудом! А сейчас вообще уехал куда-то, на какие-то курорты. Представляешь, он даже мне не сказал, куда едет! Секретность! Но в конце концов его убьют! Вот этот черный убьет! Или кто другой, такой же... Это же или государство или что-то такое, против чего нам не выстоять! И ведь убивают только нас, Сварогов! После третьего покушения гроссмейстеры успокоились и уже возвращаются в Москву! А без деда нас раздергают на кусочки. Но перед этим вырежут или опустят ниже пола всю верхушку — мы отдавили ноги всем... вообще всем! И Семейный Совет вынудит меня "принять лучшую партию" — а там дегенераты похлеще папаши! И в Совете, и там, куда меня в конце концов продадут. А потом — или отравят по-тихому, или — ниже пола. Дед потому и стал тебя подтягивать, что тоже это понимает и хочет вернуть тебя в семью через Ленку или через меня...
— Нехочука. — Прерываю этот поток. — Это все то, чего ты НЕ хочешь. А чего ты хочешь?
Ответ на этот вопрос следует мгновенный, твердый и решительный:
— Дети! Домик! И муж, которого я выберу сама!
Нагава одобрительно цокает языком. В эмоциях у него одобрение и уважение. И в этот же момент — стреляет два раза в сторону актового зала. Быстро меняет магазин.
— Просто, не хотел прерывать такие откровения... — Поясняет он по-японски.
Я тоже уважаю тех, кто твердо знает чего хочет. И ставит перед собой вот такие вот... практически невыполнимые цели. И прет к ним буром. И — или достигает, или погибает. Но Ирина Сварог, оказывается, еще не все сказала. Взгляд ее стал совсем напряженным, а в эмоциях — будто пистолет со взведенным курком к своей голове приставила:
— Я согласна войти в гарем из двух-трех неглупых жен. На роль Первой жены не претендую... но на стороне гулять не позволю! Приданное — сорок миллионов рублей. Неподотчетные. На анонимных счетах. Можешь пустить на свое предприятие. Ты явно не зря именно эту загибающуюся фабрику у деда выпросил!
Охренеть! Вот как надо мечтать! Не про банальное бенто в студенческом парке или про вешающихся на тебя принцесс, а вот так — конкретику, с цифрами, графиками и планом! Уверен, что она уже и площадь будущего дома посчитала, и количество комнат с учетом количества детей знает, и сад распланировала...
И анекдот не к месту вспомнился. После долгого и подробного рассказа о том, как искал и сдавал стеклотару: "Как разбогател-то? Да наследство от бабки получил!"
В эмоциях Нагавы — веселье и восхищение... и чуть-чуть ревность. Он не сдержался и фыркнул. Ирина удивленно посмотрела на него... понятно, видимо думала, что по-русски киллер не понимает.
Ну, что ж... раз так:
— Я понял, Ириска. Тогда делаем так...
— Что я должна сделать? (пионерка всегда готовая!)
— Ну, я неправильно выразился. Мы сейчас ничего делать не будем... И хорошо, что ты Дарью пригласила. Очень хорошо...
— Ну — мне-то — понятно... а вот тебе она зачем?
— Остарась трьи мьинюты. — Информирует по-русски Нагава, коверкая слова.
Интересно, я в теле Олега также коверкаю японский?
— Мне не она нужна, а ее охрана. Гвардейцы. А Гвардейцам очень нужна вот эта штучка...
Я показываю на винтовку. Нагава качает головой, поняв идею:
— Не получится. — Говорит на японском. — Исчезнет вместе со мной.
— У меня есть идея.
— А-а-а... ну, давай попробуем — вдруг получится. — Понятливо кивает Нагава и сноровисто начинает разбирать винтовку... даже патроны из магазина выщелкивает.
— Странное ружье. — Оценивает Ирина, когда Нагава исчез.
Хотя, кажется, она больше впечатлена спецэффектами, сопровождающими исчезновение Нагавы. "Пространство Гантца" спустя несколько секунд тоже пропадает.
Есть! Получилось! Разобранная СВД осталась! Или эта круглая скотина опять развлекается?
— Ты сама видела, что оно творит, это "странное ружье". — Я принимаюсь за сборку винтовки. — Накрой Пологом, Ирис!
Комнату класса закрывает Полог.
— Здесь метров триста — триста пятьдесят... а в каменных плитах — отверстия с ровными краями. Действительно, страшное оружие! — Соглашается девушка, внимательно наблюдая за процессом сборки.
Только то, что голова у меня сейчас была занята планированием... в жестком цейтноте... а я, увы, вынужден признаться, соображаю не так быстро и четко, как Ирина. Только это и извиняет мою неосторожность. Ну еще и то, что я пытался правильно собрать этот конструктор "Снайперская Винтовка Драгунова". Я и ляпнул неосмотрительно:
— Шестьсот метров — по поясной фигуре, восемьсот — по бегущей. С оптическим прицелом — до километра... — И спохватился, когда ощутил эмоциональный взрыв удивления и... радости?
— Страшное оружие. — Забормотала Ирина, разговаривая сама с собой. — И им может пользоваться немаг... Князь с радостью ухватится за то, что ослабит влияние Гроссмейстеров. Международная обстановка... А что обстановка? Да плевать на нее! Подкинуть соседям образец... после того, как он будет скопирован — они сами за нас все решат со своими Академиками и Учителями. У них такие же... князья... наверху сидят — умные, но относительно слабые. Компромиссные. Километр с каким-то оптическим прицелом — даже у Гросса нет шансов. Вооружить взвод гвардейцев-немагов — и шансов не будет даже у мастера в прямом противостоянии. Шестьсот метров по поясной фигуре... — Она помолчала, напряженно размышляя. — И ты все это знаешь...
Она внимательно посмотрела мне в глаза:
— Скажи, а мой брат... он... умер?
М-да... Какая ж она все-таки умная!
— Боюсь, что нет, Ириш...
Ирина понимает с полуслова:
— "Боюсь"? Хм... Отец. Потом дед. Теперь мать. — Задумчиво шепчет Ирина. — Виновные в изгнании Олега Сварога и Тамары Радович. Какой ты, оказывается, мстительный, Олег Сварог! — Слабо улыбается. — Знаешь, я тоже боюсь! Вот этого узкоглазого... Олега...
Я стягиваю перчатки.
— К нам стучатся, братан...
— Сжечь сможешь? — Показываю ей свои перчатки.
Пшик — и нету моих дорогущих сверхтонких перчаток... запачканных оружейной смазкой. Минус четыре тысячи двести рублей. Полог исчезает.
— Есть кто живой? — Голос того самого безопасника, начальника охраны Велесов.
— А с какой целью интересуетесь? — Ирина.
— Служба Имперской Безопасности.
— Тут Ирина Сварог с компаньоном! — Отвечаю я.
— Ну, вы нашли время, охальники! Выходите потихонечку... Вы там как?
— Сойдет. Только пришлите сразу одного человека — вещдок охранять... кого не жалко.
Снаружи слышится смех магов, оценивших шутку:
— Без проблем. Но сначала покажитесь.
— Пойдем, Ир! Кстати... я тут подумал. Раз ты не хочешь будущего мужа отпускать гулять на сторону, то придется ему жениться на всех понравившихся ему девушках!
В эмоциях — облегчение, но лицо девушки — снова идеально-великосветское.
— Увеличение количества непосредственных подчиненных свыше семи приводит к снижению управляемости коллектива, Олег Ильич... И если муж себе не враг и думает не только тем, чем обычно думают мужчины... Букет — твоя идея?
— Моя.
— Какой же вы мстительный, Олег Радович! — Смеется Ирина.
+++
Символизм тем и хорош, что допускает множественность толкования смыслов. Которые, как нетрудно догадаться, целиком зависят от подсознания и испорченности "толкователя". В своем самом пошлом и скабрезном смысле композиция означала примерно следующее:
"Ты старая, очень старая карга (какие-то синие цветки в количестве девять штук — по десятку лет каждый), и будь ты помоложе (цветок настурции — сожаление), у тебя бы были шансы (две ромашки — не оставляй надежду). Но разочек нам перепихнуться можно (один красный цветок какого-то растения с непроизносимым названием — мимолетная страсть). Но чур — я сзади (еще какие-то желтенькие цветочки с выщипанными лепестками), чтобы не видеть лица (какие-то веточки, я не запоминал, доверившись Врединам). Но после этого — разлука (три белых гладиолуса). А вообще, мне на тебя насрать (цветки иберийки... аж пять штук)"
Ну, а если не напрягаться с поиском смыслов, то — "Ты слишком ничтожна, чтобы меня бояться — таракану бояться нечего, если он не будет выбегать на середину комнаты".
Главное... Главное — не нужно особо выдающегося интеллекта, чтобы встать в раскоряку от противоречий заложенных смыслов. Ну, вроде — букет есть и он что-то там должен означать. А догадаться о том, что над тобой просто поиздевались и не надо искать смысла там, где его нет — для этого надо быть чуть-чуть поумней.
Глава 13
Мне опять плохо. В последнее время — настораживающе частое состояние. И — главное — банальное. Со слов о том, как же ему, бедному, плохо/темно/херово/больно/одиноко, начинается едва ли не половина романов и рассказов из той категории, которая мне почему-то особенно не нравится: про моих "коллег" — вселенцев, внедренцев, попаденцев.
Итак, мне плохо. И я налитыми кровью глазами рассматриваю внутренности унитаза в мужском туалете в медицинском корпусе имения "Перепелов ручей". Скоро смогу небольшой обзор написать "Конструктивные особенности унитазов на территории Российской Империи". А теперь — еще раз! Два пальчика — в рот и... И! И-и-и-и...
Откат. Возможно, пора озадачить новых родственников небольшим исследованием. И даже не на тему устранения последствий, а на предмет влияния этой неприятной особенности моего организма на общее состояние здоровья и продолжительность жизни. Или дождаться, когда Прокоповичи сами осторожно подберутся ко мне с этим вопросом, который должен их волновать чуть ли не больше, чем меня? Особенно, в контексте основного способа, которым, если я правильно понимаю, они меня собираются "эксплуатировать".
Ирина стояла сзади и спокойно наблюдала. Ну, да — в мужском туалете наедине со своим компаньоном-мужчиной. Самое смешное, что здесь публика, услышав подобную новость, пожмет плечами и продолжит заниматься своими делами — никто пошленько хихикать не станет — со своим же зашла в туалет, а не с чужим!
В эмоциях Иры, как и ожидалось от сестры Олега Сварога (в последнее время к "сестре" так и напрашивалась приставка "старшая"), жалости не было — был практический интерес и деловитое любопытство.
— Старые архивы, брат. — Судя по эмоциям, за моей спиной осуждающе покачали головой. — Вся наша беда в том, что мы не любим ковыряться в старых архивах...
— Ты это к чему?
— ... Каждый считает свой случай уникальным. Дескать, никто с этим не сталкивался раньше.
Я переместился к умывальнику, краем глаза заметив, что сестра что-то держит за спиной.
— Ириш, только не говори, что стала теперь изрекать банальности — я этого удара не вынесу... — Я сунул голову под холодную струю воды. — Или — ближе к вечеру — твоя очередь удивлять меня?
— Без проблем. Ты, уж прости, всегда соображал чуть медленнее меня. И не всегда лучше. И ковыряться в книжках не любил, если они не имеют электронный вид, не проиндексированы и не обладают функцией поиска.
— Без проблем. На этот факт я давно не обижаюсь — должны же у других людей быть какие-то качества, хотя бы частично перевешивающие мои многочисленные достоинства. А сейчас ты хотела меня подколоть.
— О, не беспокойся — например, твое словоблудие мне никогда не переплюнуть. Но не только подколоть, не только. Я выше столь низменных сиюминутных реакций.
