Файский флот — это 400 тысяч личного состава, 36810 морских пехотинцев, 30 эсминцев, 4 артиллерийских линкора, 5 линейных крейсеров, всего 275 боевых кораблей, в основном патрульных фрегатов и ракетных катеров.
Для сравнения: РВСН Суфейна имеют 1200 ядерных ракет на 60 базах (10 тыс. ядерных зарядов), 123 ПУ ПРО, 768 ПУ ТР.
Флот Суфейна:
— 12 ударных носителей (900 крылатых ракет, 2 х 12 х 155-мм орудийных установок, 24 ЗРК ближней зоны, 12 ЗРК дальней зоны, 16 вертолетов);
— 10 ударных авианосцев (на каждом — 72 бомбардировщика), экипаж 1300 человек + 500 морских пехотинцев);
— 15 эскортных авианосцев (250 человек экипажа, 48 истребителей, 3 самолета ДРЛО, 4 вертолета);
— 20 тяжелых крейсеров (6 х 2 х 130-мм орудийных установок (боезапас 6 х 750 снарядов), 6 вертолетов, 12 х 10 КР. Экипаж (штатный) — 60 офицеров, 500 матросов + 300 морских пехотинцев);
— 60 универсальных АПЛ.
ГЛАВА 12.
УНИЧТОЖЕНИЕ МИРА
И скучно, и грустно в молчанье толпой разъезжать
На лоне столичной природы.
Нагайка? Что пользы нещадно и вечно хлестать
Безумцев, что жаждут свободы?
Убить? Но кого же? Студента — не стоит труда,
А смуту убить невозможно.
В себя ли заглянешь — там совести нет и следа.
И буйство, и смелость, и все так ничтожно.
Что шашки? От мерного звяканья их полудуг
Порой мне становится жутко...
Казачий патруль, как посмотришь
с холодным вниманьем вокруг, —
Такая пустая и глупая шутка!
"Паяцы", 1906, N1.
Вэру разбудил пронзительный вой ядерной тревоги. Он вскочил мгновенно, как и спавшая рядом Хьютай. Сердце у него вдруг забилось так сильно, что он задохнулся и несколько секунд не мог двинуться. Столь же быстро его отпустило. Анмай яростно помотал головой, торопливо натянул одежду и выскочил из комнаты. Вокруг по-прежнему выли сирены, бежали файа и люди: при ядерной тревоге все должны были спуститься сюда, на глубину мили, и наглухо перекрыть все входы, ведущие к поверхности. Ощущения реальности не было. Казалось, всё происходит в каком-то диком сне.
Обернувшись в коридоре, который вел прямо в Центральную, он заметил Хьютай. Наспех одевшись, она побежала за ним.
— Прости, но тебе вовсе не стоит на это смотреть, — он протянул руку к щитку на стене.
Круглая стальная дверь неторопливо закрылась и разделила их. Такие же двери наглухо перекрыли все ведущие к Центральной коридоры. Взбираясь по растянутой на тросах лестнице, ведущей к её подвешенному среди ребер тюбингов эллипсоиду, Анмай вспомнил подругу, — босую, с дико встрепанными волосами и сонным, растерянным лицом. Он надеялся, что выглядит лучше.
Собравшиеся в Центральной молча заняли свои места и пристегнулись, — несмотря на пружинные демпферы, рисковать не стоило. Олта Лайту молча показала на экран стационарного спутника-наблюдателя, — его ИК-телескоп и засек рой атакующих ракет.
"Двадцать штук, все направлены на плато Хаос, контакт через пятнадцать минут. И это всё, что они смогли придумать?" — Вэру ощутил жалость к противнику. Вдруг он заметил, что экраны дальних радаров остались чистыми. — "Боеголовки, как и наши, сделаны из неметаллических материалов. Наши ракеты ПРО с их радарным наведением не смогут их перехватить. Только Стражи, с их прицельными ИК-телескопами, смогут это сделать, но...", — он повернулся к Олте.
— В зоне атаки нет Стражей.
— Запустим наших!
Они вместе склонились над пультами, отдавая команды. Через минуту обзорные экраны показали, как наверху, на плато, разверзлись две дюжины гигантских замаскированных шахт. Огромные столбы пламени осветили всё вокруг, и ракеты вмиг исчезли в небе. Всего за девяносто секунд топливо обеих ступеней выгорело, и Стражи отделились.
Огромные глаза ИК-радиометров быстро нашли вражеские ракеты. Мерцая вспышками газовых рулей, Стражи начали с микронной точностью наводиться на свои цели. Ещё через минуту небо на западе осветил рой ярчайших вспышек. Озарив пустыню на сотни миль кругом, они начали гаснуть, расползаясь бледными шарами света. Точки на экране тоже вспыхнули исчезающими облачками.
— Все! — крикнул Вэру. Дикое напряжение отпустило его, и по телу тут же расползлась противная слабость.
Через минуту его внимание вновь привлек экран стационарного спутника. Его инфракрасный телескоп засек тысячи вдруг вспыхнувших "горячих точек", — похоже, стартовали сразу все ракеты ССГ. Не было смысла дожидаться рассчета их траекторий. Если они тоже несут неметаллические боеголовки, — им конец, система ПРО не сможет отразить такой удар. Сердце Вэру вновь бешено забилось, но страх пока оставался где-то на краю сознания, — в основном потому, что он всё ещё не мог поверить в происходящее. Он вызвал управление орбитальными зарядами. Его руки быстро порхали по клавишам, вводя нужные данные и коды. Больше он ни о чем не думал. Когда экранчики-индикаторы замигали, подтверждая получение приказа, он откинулся назад.
Оставляя за собой огромные огненные хвосты от твердотопливных тормозных кластеров, сорокатонные ЭМИ-заряды падали к границе атмосферы, а тысячи вражеских ракет поднимались им навстречу. У Вэру не было времени выяснять, какие заряды находятся над ССГ, и он активировал все, в том числе и оказавшиеся над территорией Фамайа, — просто потому, что многие вражеские ракеты уже были над ней. Время, в течение которого они находились вне зоны видимости больших радаров Фамайа, показалось ему вечностью, хотя не прошло и ста секунд. Но ракеты, как и положено, начали появляться на радарных экранах.
Сумрачный лиловый фон Уарка на экране орбитального наблюдения вдруг осветили несколько ослепительных звезд. Анмай увидел даже неожиданно четкие тени, отброшенные ими от облаков, потом звезды взорвались и окутали весь мир сполохами радужного пламени... а потом изображение вдруг исчезло, — защитные реле отключили всю связь и заземлили антенны. Двадцать зарядов мощностью по восемьдесят мегатонн каждый, взорвались в один миг в ста километрах над поверхностью, — и за следующую секунду всё было кончено.
Сокрушительная электромагнитная волна прокатилась по всей планете, потом вырвалась за пределы атмосферы и понеслась прочь, на много световых лет вокруг неся весть о чудовищном сражении. В ССГ вспыхивали блоки радаров, распределительные щиты, взрывались трансформаторы, — в один миг занялись миллионы пожаров. Все энергетические и связные сети Фамайа по предупреждающему сигналу были заземлены и обесточены, но и им должно было сильно достаться. А вот что будет с автономными машинами? Они выйдут из строя, разумеется, потому что снабдить их все защитой за отпущенное им время было совершенно нереально. Хорошо ещё, что этот эффект действует только в атмосфере и возле неё...
Анмай начал понимать, насколько чудовищной была допущенная им ошибка. Если четырех ЭМИ-зарядов было достаточно, чтобы лишить техники целый материк, то двадцать оставят без неё весь мир.
Но ему не пришлось жалеть о своем решении. Когда связь с радарами включилась вновь, стало видно, что ракеты ССГ сбиваются с вычисленных курсов. Их двигатели ещё работали, но аппаратура наведения была уничтожена. Теперь это были лишь инертные тела, летящие по неизменным, уже рассчитанным орбитам.
Увидев их, Анмай ужаснулся. Двести ракет были направлены на них, ещё сто — в Товию, остальные — на все главные военные базы и города Фамайа. Это всё ещё был уничтожающий удар, — если там стоят ещё и механические взрыватели. Оставалось надеяться, что ПРО не подведет, потому что все Стражи Хаоса уже были запущены, а в космосе их слишком мало...
Сердце Анмая бешено стучало, хотя голова оставалась спокойной. Но он понимал, что это — лишь первая стадия войны, причем, самая легкая. Теперь, пока их стратегические силы ещё целы, им нужно ответить ударом на удар.
Сейчас он просто бездумно выполнял одну заученную операцию за другой, стараясь не наделать ошибок. Подключить системы наведения ракет к компьютерам системы целеуказания. Связаться с Найте. Потом, вместе с ним и Олтой, ввести свои части кода в компьютер, — огромное тридцатизначное число. Наконец, на огромном главном экране загорелась схема всех пусковых шахт Фамайа. Они светились зеленым: всё было исправно, система централизованного запуска ракет готова к работе. Оставалось отдать приказ. Это мог сделать лишь один файа — Анмай Вэру. Он быстро ввел последнюю комбинацию цифр и задумался.
Ответный удар, в сущности, уже не был нужен, — ракетный потенциал ССГ использован, с бомбардировщиками они справятся и так. Не оставалось никаких сомнений, что теперь-то ССГ сдастся, — хотя взрыв уже запущенных им ядерных зарядов должен отравить радиацией весь мир, и... обескровленную ядерным ударом Фамайа сожрет изнутри то, что она проглотила. В лучшем случае их ждет возврат к эре Второй Войны, которая обратит обе цивилизации Уарка в издыхающие руины.
С внезапно нахлынувшим чувством безысходной решимости Анмай нажал на пусковую кнопку: если сотням миллионов его сограждан предстоит умереть, их смерть хотя бы не останется безнаказанной.
Внутри пульта затрещали реле, затем замигало множество индикаторов, — все ракеты пошли к своим целям. Им оставалось только ждать результата, и Анмай крепко обхватил бока, напряженно наблюдая за происходящим, — больше он уже ничего не мог сделать.
Когда на экране вспыхнули и погасли пять ярких, удивительной чистоты огней, — первые ракеты ССГ достигли своих целей, — Анмай ощутил вдруг приступ непонятной тоски. Сверкание разрасталось, ядерные огни медлительным потоком заливали запад Фамайа, — и каждая такая вспышка означала гибель военной базы или города.
На Вэру обрушилась черная волна уже не тоски, а ощущения гибели, — в одно и то же мгновение, — миллионов людей. Ощущение было непереносимым, — его захлестывала смерть, неотвратимо обволакивающая, безысходная, страшная. Из последних сил цепляясь за жизнь, чувствуя, что если его воля ослабнет, — он уплывет туда, куда сейчас уходят эти огромные массы душ, — он всё же сумел как-то заметить, что остальные ощущают то же самое. В Центральной уже никто не мог двигаться, но компьютеры и механизмы продолжали свою боевую работу. Все 1048 ракет Фамайа быстро ползли по предначертанным траекториям, — но не только они...
Вверх взмывали сотни бело-золотых огней стартующих противоракет, оставляя за собой бледные дымные трассы. Подлетающие к плато боеголовки ССГ одна за другой исчезали в ослепительных вспышках нейтронных взрывов, усеивая небо сотнями стремительно растущих светящихся шаров, быстро тускнеющих от белого к багрово-красному. Всё небо уже было усыпано ими, они сталкивались, расширяясь, и вспыхивали вновь. Затем его рассекли лучи синего пламени — большие лазеры Хаоса тоже вступили в сражение. Это было похоже на поразительной красоты фейерверк, и Вэру щурил глаза от фантастической игры цветов. Всё небо сияло и переливалось яростным пламенем, и казалось, сейчас рухнет. На экранах бешено скакали изменявшиеся данные, доносились записанные на пленку сообщения.
Внутри у Вэру всё сжалось, — он, наконец, осознал величие происходящего, решающей, роковой битвы двух систем, готовившейся два долгих столетия.
И вдруг всё кончилось. Все ракеты ССГ были уничтожены или достигли своих целей, их ракеты вышли в космос и мчались к своим целям, — последнее затишье в аду. Ни одна ракета ССГ не достигла Хаоса, но он расстрелял все дальние перехватчики и 120 ближних. В Товии все сто атаковавших ракет были уничтожены. Все дальние перехватчики попали в цель. Это был поразительный результат. Из оставшихся ракет половина была сбита, многие боеголовки прошли мимо целей, но всё же было уничтожено сто четырнадцать, — две трети, — основных военных баз и пятьдесят шесть городов, к счастью, не самых крупных, — те спасла система ПРО. Тем не менее, страна за считанные минуты потеряла половину армии и сорок миллионов населения.
Теперь всё внимание было приковано к главному экрану, на котором светилось бледное изображение их мира — Уарка, или уже Фамайа, как подумал Вэру. Переданное со стационарной орбиты, оно было очень контрастным и четким. Им удалось увидеть даже трассы падающих на ССГ боеголовок.
И тут же их вновь захлестнула смерть. Ощущение ослабло, когда были поражены все цели в Арке, затем обрушилось с новой силой, когда пришла очередь Суфэйна. Уже никто не мог пошевелиться, но автоматические механизмы продолжали свою страшную работу. Анмай проваливался всё глубже, уже не сознавая окружающее. Ему казалось, что он уже мертв и смотрит на себя с другой стороны бытия. Дикий страх останавливал сердце, рассудок бился в отчаянии, пытаясь увернуться от безумия, и он даже не запомнил, когда всё это закончилось.
Когда он открыл глаза, ему показалось, что он, — уже тень. Вокруг корчились приходившие в себя файа, и лишь машины продолжали равнодушно гудеть.
Анмай с трудом поднялся на ноги. Колени подгибались, перед глазами мерцало. Он видел, что несколько его помощников уже никогда не встанут, — их лица были страшно искажены, остекленевшие глаза застыли. Все уцелевшие с диким ужасом смотрели на них. Никто не осмелился заговорить.
— Что это было? — спросил со своего экрана Найте.
— Притяжение смерти, — Анмай удивился своему спокойному голосу. — Когда одновременно умирает множество людей, возникает нечто, что заставляет оставшихся следовать за ними. Мы не знали этого... мы знали так мало...
— Я был уже мертв, и мне кажется, что и сейчас я... — Найте тяжело опирался на пульт, его смуглое лицо посерело. За его спиной Вэру заметил мертвые лица двух операторов, откинувшихся назад.
— А я словно воскрес из мертвых. У меня возникло ощущение, что это не конец, а только начало... чего?
— Конца, — Найте с трудом выпрямился. — Я никогда не смогу забыть... я слышал крики умирающих... и сейчас слышу!
— Приведи себя в порядок, Найте!
Лай встряхнул головой и вдруг прервал связь.
Оцепеневшие операторы начали шевелиться, покидая свои места. Пламя ядерных взрывов погасло, экран был мертвенно-спокоен. Лишь у полюсов планеты переливались неистово яростные сполохи полярных сияний, и над плато Хаос пылали багровые облака, тускнея и исчезая, но это было всё. Они победили.
Взглянув на экраны, на которых появились результаты ударов, Анмай понял, что от ССГ не осталось ничего. В самое средоточие их союза, в Суфэйн, вонзились тысячи шестисоткилотонных боеголовок, испепеливших все центры огромного государства. Но победа обошлась им дорого, — истрачены все, до единой, атомные ракеты, почти все перехватчики. Лишь на Хаосе осталось девяносто противоракет, враз потерявших всякую ценность.
Наконец в Центральной раздались сначала тихие, а затем всё более громкие голоса. Но никаких следов победного ликования заметно не было.
