Я против тебя

— Да? А откуда я знаю, не исказишь ли ты ее?

— Значит, уже дошла информация? — взгляд Федьки погрустнел. — Кто?

— Какая тебе разница?! — я закипала все больше. Кажется, Везувий и Помпеи уступят мне пальму первенства по выбросу газов и пепла.

— Есть разница, и очень большая. Так кто? — Федька встал, но я сделала шаг назад и зашипела:

— Не подходи ко мне, гад! Еще шаг — и я тебя покалечу!

— Лиль, кто? — тон голоса Федьки стал умоляющим и я сдалась:

— Юлька. Она слышала, как ты вчера с кем-то разговаривал о споре и его предмете. Господи, Федя, как ты мог!!!!! КАК ТЫ МОГ!!!!!!!!

— Можно я все объясню?! Пожалуйста, выслушай меня!!!

— Да к черту твои объяснения, Балдурин! Ты понимаешь, что ты вообще наделал! Ты спорил на меня! Что уложишь в постель! Как вообще можно на такое спорить? Вот как?! Ты мразь последняя!!!!

— Лиля!! Пожалуйста!

— Ты! Я думала, что ты особенный, не такой как все! А ты! — я едва сдерживала рыдания, — ты обыкновенный...

Все мои мечты разбились в пыль. Стекло обычно бьется вдребезги, на мелкие кусочки, но мои мечты были из песка — и одного дуновения ветерка хватило, чтобы их узоры превратились в ничто. В последнее время Федька для меня стал свежим глотком воздуха в мире людей. Он казался человеком из другой реальности: его интересы, увлечения, мысли — все отличалось от остальных. С ним я всегда не знала, что будет в следующий момент, как он поведет себя, что скажет, что сделает. Я не могла объяснить этого "ботаника". Но сейчас все встало на свои места. Он был как все, просто умнее на порядок. Я закрыла глаза. Хотелось сбежать куда-нибудь, зарыться в темноту, свернуться клубочком и дышать носом. Мне не нужны были чьи-либо жилетки, груди или плечи. Я могла перенести все это и сама, но только в одиночестве. Мне нужна была тишина и пустота.

— Лиля... — его голос, такой любимый, нежный, нужный и одновременно ненавистно обыкновенный. Тепло от прикосновения его руки к моему плечу тряхнуло меня не слабее разряда тока.

— Не трогай, — кажется, мой голос прозвучал глухо. Сейчас я могла расплакаться, громко, противно, мокро. Но не было желания демонстрировать ему свои чувства, я слишком гордая для этого. Пусть думает, что я сильная и могу все смахнуть, словно пылинку с плеча. А потом я забьюсь в угол, закрою глаза и предамся горю и слезам. — Не трогай меня, мне противны твои прикосновения. Прикосновения обыкновенного человека. Меня могут касаться только удивительные, волшебные люди. Такие, каким ты был до своего мерзкого поступка...

И я подняла глаза на Федора. Его красивые серые глаза сейчас были похожи на грозовое небо, которое вот-вот должно было разверзнуться страшным судом над миром грешников. Не знаю, что читалось в его взгляде, но я не могла отвести глаз. Я хотела! Я мечтала смотреть только в его глаза! Любить их, целовать! А взамен получила лишь осколки своей мечты.

— Надеюсь больше никогда тебя не увидеть, — прошептала я и, скинув руку парня со своего плеча, пошла к двери. Хорошо, что я сегодня на шпильках, звук цокающих каблучков словно гвозди вбивался в тишину, повисшую в кабинете. Приятно! Приятно до омерзения втыкать иголки в сердца, пусть эти сердца принадлежать тебе и твоему любимому человеку. Ты испытываешь боль, но делишь ее на двоих. И от эгоистичного понимания, что больно и другому — улыбаешься и машешь.

— Нет, — сильные руки обхватили меня и прижали к горячему телу. — Я не могу тебя отпустить! Не так!

— Пусти! — тщетно дернулась я, пытаясь высвободиться. — Ты...как ты не понимаешь, что все, между нами пропасть! Ты погубил все то живое, что вырастили мы вместе! Ты растоптал все ростки — и поле пусто и голо! Облито бензином и сожжено! Земля более не плодородна!

— Я люблю тебя, — горячий шепот в районе ключиц обжег и заставил умолкнуть. Я замерла, а Федька уткнулся мне носом в шею. "Он специально так сказал, это не правда", — зашептало разгоряченное сознание, — "только чтобы остановить тебя!!!"

— Я очень люблю тебя. И мне больше никто не нужен.

— Опять обыкновенные слова, — я опустила голову. — Я не верю тебе, я просто не смогу тебе теперь поверить. Отпусти.

В ответ Федя провел своей рукой по моему бедру. И тело, помнившее негу от ласк этого мужчины, встрепенулось. Я хотела его, глупо отрицать очевидное. Я хотела Балдурина до ломоты в зубах, до дрожания в пальцах, до звезд в глазах, до обморока. Не знаю, как еще передать ту гамму чувств, что я испытала от прикосновения Федора. Его теплая ладонь гладящим движением вернулась обратно и остановилась на моей левой щеке. Опять эта простая, но очень нежная ласка... Та самая, первая, от которой моя женщина внутри начала просыпаться, та самая, с которой и началась моя тяга к этому мужчине.

Чувствуя, что я растерялась, Федор повернул меня к себе и нежно поцеловал. Легонько, едва касаясь моих губ. Это был не поцелуй, это был взмах крыла бабочки, такой же невесомый и прекрасный. Я люблю тебя!!!

— Прости меня, Лиля, — Федор прекратил меня целовать и обнял. — Прости, если сможешь. Я не собираюсь оправдывать свой поступок, но он — прошлое. На тот момент, когда я совершил его — я не знал тебя. Но сейчас — знаю. И не собираюсь никому отдавать то, что принадлежит нам двоим. Не поверишь, но я все равно докажу тебе свою искренность.

Я закрыла глаза, сглотнула и выпуталась из его объятий. Мне страшно было ему поверить, ибо в душе уже было достаточно чужого говна извне. Внутри меня все переворачивалось, раскачивалось, прыгало и бренчало. В голове раздавались тысячи голосов, нашептывающих абсолютно безумные вещи. "Останься, он искренен!!", "Уходи, он предатель!!", "Развернись и вмажь ему!", "Расцарапай лицо!". Я заткнула уши руками, замотала головой и выскочила из кабинета. Я непременно сделала что-нибудь из возникших в голове идей, но снизу, с самых глубин мозга и сердца пробивалась мысль "Не опускайся!". Не помню, как я сбежала из университета, как добралась до дома. Лишь движения моих дрожащих рук, задергивающих штор, запечатлелись в моей памяти, а затем наступила темнота.

Последующие несколько дней я провели, сидя в своей комнате, перекладывая листочки с текстом дипломного проекта и не реагируя ни на какие внешние раздражители, будь то мама с чаем, или папа с конфетами и новым кино. "У меня скоро защита" — отвечала я механическим голосом и закрывала за ними дверь. Шторы оставались задернутыми, в комнате царила постоянная темень, и лишь настольная лампа освещала обстановку и меня.

Телефон молчал, что не удивительно, ибо я выключила его сразу, как только выбежала из университета. Видеть и слышать никого не хотелось, поэтому я решила провести оставшееся время до защиты дипломного проекта в спокойной домашней тишине. Правда, меня измором и боем пыталась взять Юлька и Никитос, они почему-то вбили себе в голову, что я вскрою себе вены или совью из пеньки крепкую веревку. Но я лишь хмыкала в трубку домашнего телефона, который из-за родителей отключить не удалось и саркастично угукала.

— Коралова, ты просто невыносима!! — в очередной раз проорала в трубку Юля, пытаясь вытащить меня из сумрачного царства моей комнаты. — Ты намерена вот так все лето там просидеть?

— Ага, — я разглядывала себя в зеркало. Когда-то девушка напротив меня сверкала задорными огоньками в глазах и ерошила забавные светлые кудряшки на голове. Сейчас там была все та же девушка, но огоньки угасли, кудряшки потускнели, нос заострился, а под глазами появились синяки. "Что с тобой, Коралова? Почему ты так тоскуешь?" — спрашивала я сама себя, глядя в зеркало и пропуская мимо ушей какие-то вопли подруги. "Неужели ты так любишь Федьку, что угасаешь без тепла его рук и дыхания?".

— Ты вообще меня слышишь?

— Прости, нет. — Я устало вздохнула и села на скамеечку в коридоре. Телефон был старый, проводной, поскольку предыдущая трубка приказала долго жить из-за полетевших контактов. — Я задумалась.

— Над чем? — Юлька даже и не подумала обижаться на то, что я пропустила ее пятиминутную тираду.

— Что сидеть взаперти мне абсолютно не полезно. Но выходить из дома так не хочется. За последние три дня я так привыкла к тишине и покою. Оказывается, я по ним соскучилась.

— Коралова, стопе, мне не нравится твой тон, — насторожилась на том конце провода подруга.

— По-моему, это нормально. Когда человек хочет отдохнуть от суеты внешнего мира. А еще сегодня Федька выступает на соревнованиях. Они так долго к ним готовились. Господи, о чем это я? — я уткнулась лбом в колени и тихо прошептала в трубку. — Юль, почему он так со мной? Зачем? За что? Неужели, я такая стерва и дрянь, что заслужила такое? Почему со мной??

— Федька дурак, а тот, кто его подбил на это — полный мудак. Знала бы кто это — впереди Никитоса побежала бы морду бить — вздохнула Юля. — Кста, от Никитоса тебе привет.

— Ему тоже пламенный передай. Что делать, подруга? У меня на текущий момент только огромное желание послать все к чертям собачьим.

— Мы уже говорили с тобой на эту тему. Ты не дашь победить себя, защитишь блестяще диплом, и пусть все утрут свои сопли.

— Думаешь, эти спорщики хотели мне такой же участи, как и Федьке пару лет назад?

— Не знаю, но судя по голосу и тону говорившего — он страшно бесился от того, что ты гуляешь с Балдуриным. По ходу, давно за тобой хотел приударить, а как собрался с мыслями и почками — тут у тебя родилась внезапная идея, и на пути нечаянно попался ботникус.

— Жизнь какая-то странная штука. Боюсь представить, что будет дальше

— Ты, главное, не дури, — тихо, но проникновенно проговорила подруга. — И помни, что у тебя есть я и Никитос.

— Ага, — я посопела в трубку еще пару секунд. — Ладно, пойду я. Послезавтра защита, надо убрать этот вселенский кошмар с рожи. А то люди в группе просто умрут от счастья там же на месте.

Однако, спокойно отдохнуть не удалось. Буквально на следующий же день дверь в нашу квартиру была протаранена взволнованной Бестеревой. Когда она прибежала ко мне, я пыталась унять некий страх перед защитой, что начал проникать в каждую мою клеточку. А еще меня добивало молчание Федора. Честно говоря, я ожидала, что он будет стоять под дверьми, петь серенады и таскать мне веники с цветами. Но "ботаникус" предпочел слиться в неизвестном направлении и даже не скинул мне не единого смс. За что хотелось расцарапать ему морду лица. "Ну что за глупости" — вещал мне мозг, пытаясь навести порядок в мельтешащих обиженных мыслях. — "Ты же так хотела, чтобы он от тебя отстал, не приходил, не появлялся. А сейчас сама себе противоречишь".

— Ты должна это посмотреть! — Юлька тыкала мне в лицо пульт и одновременно пыталась включить телевизор.

— Бестерва, прекрати прыгать вокруг меня, — я вяло отмахивалась от подруги и пыталась укутаться в плед. Знобило невероятно, хотелось спать при наглухо зашторенных окнах, а на улице как назло вовсю светило солнышко, приглашая радоваться жизни и идти гулять. Мне же хотелось плакать и зарываться лицом в подушку.

— Дура, блин, — зло прикрикнула на меня Юлька, и наконец-то смогла включить телевизор. — Смотри, сейчас повтор показывают.

Я нехотя перевела взгляд на экран зомбоящика и застыла. Камера крупным планом снимала Балдурина и какого-то молодого человека, который тыкал в Федьку микрофоном и что-то спрашивал.

— Скажите, как давно Вы и ваша команда начала заниматься брейк-дансом?

— Уже года три? — Федька вопросительно перевел взгляд на четверых подтянутых парней, что стояли позади него. Они утвердительно закивали.

— Поразительно! Вы добились таких результатов за столь малый срок! — казалось, журналист готов захлопать в ладоши.

— Самое главное — это желание и постоянные тренировки, — Федька скромно улыбнулся, а по моим щекам вновь потекли слезы. Гад ты Феденька, какой же ты гад! Удушила бы своими же руками!!

Журналист что-то еще спрашивал у Федора, Балдурин отвечал ему и улыбался. Сердце сжималось от боли, рвалось к нему, а мозг услужливо напоминал о той пакости, которую он мне сделал.

— Может, пару каких-то слов зрителям или что-то сами хотели сказать? Перед тем, как покажут повтор вашего показательного выступления?

— Да, если можно, я хотел бы сказать кое-что одной девушке. — Федор как-то весь подобрался, исчезла его замечательная улыбка, а глаза стали напряженно вглядываться в камеру. — Лиль, не знаю, слышишь ты или нет. Помнишь, желание? Я его загадываю — будь всегда со мной. И прости меня.

— М, ваша девушка? Вы с ней поругались? — у журналиста тут же нехорошо загорелись глаза, но Федор оставил его вопросы без внимания:

— Все только ради тебя, и наше показательное выступление посвящено тебе. Люблю тебя.

Журналист порывался спросить что-то еще, но картинка уже сменилась, и теперь телевизор показывал большой спортивный зал, наполненный людьми, а в самом центре стоял Федька со своей командой. Тут же зазвучала музыка, парни задвигались, и я поняла, что этот танец действительно для меня. Звучала песня Джокера, та, которая мне безумно нравилась последнее время, и которую я готова была слушать сутки напролет.

— Правда, красиво? — я и забыла, что в комнате кто-то есть. Бестерева тоже затаила дыхание и смотрела за выступление команды Федора. Парни двигались четко, слаженно, красиво, под музыку. Меняли рисунок танца, выводили соло — и постоянно на первом плане был Федор. Я последнее время постоянно была на репетициях и видела, что он может. Но сейчас он делал это мощнее, увереннее, словно пытался выразить всем телом какие-то недосказанные слова. Энергия танца так и лилась из него, завораживая и заставляя двигать головой в такт музыки. Зал же неистовствовал с первых секунд выступления, настолько понравилась команда Федьки зрителям.

"...если ты со мной" — закончил петь Джокер и парни эффектно сделали групповой прыжок.

Тут же раздались аплодисменты, крики, свист, камеры со всех сторон показывали раскрасневшихся улыбающихся парней, и только один Федор был серьезен, даже в глазах не мелькало какого-либо торжества по поводу его победы. Что-то заговорил комментатор, к команде подошли поздравлять другие участники баттла, а в моих ушах все еще звучала музыка песни, слова Федьки и его танец. Нет сомнений, он был поставлен недавно, ведь я до единого движения знала всю их программу выступления, которую они кропотливо командой готовили последний год. Этого танца там не было вообще, даже намека. Неужели он сделал его для меня, специально под ту песню? И парни поддержали его, выучили в короткий срок и так профессионально исполнили? Неужели ради меня?

— Он любит тебя, — Юлька села рядом и обняла меня за плечи. — По-настоящему, искренне, сильно. И я ему верю. А ты?

— Не знаю, — я накрылась одеялом с головой и улеглась обратно на кровать. — Ничего не знаю. Уходи.

— Коралова, не беси меня! — начала заводиться подруга. — Ведь ничего такого не случилось!! Он любит тебя, дура!

— Он спорил на меня, — бесцветным голосом ответила я. — И шел к тому, чтобы победить в споре. Ты представь, что было бы, если бы он не влюбился в меня?