Книга 2. Ученик некроманта. Мир без боли

Глаза лича ярко полыхали. Раб радовался своей победе и даже не пытался этого скрыть. Он еще не знал, какие требования поставит полумертвый, но верил, что обретет долгожданную свободу.

— Только наполовину... — хладнокровно ответил Сандро, неотрывно наблюдая за личем и собирая воедино все оставшиеся магические силы: на тот случай, если Сиквойя не захочет играть по его правилам. — На вторую половину я всегда буду человеком, которому чуждо зло.

— Что ж, не будем философствовать... Значит, ты изменил свое решение и готов помочь мне?

— Помочь? — зло процедил Брок, напрасно пытаясь вырваться из рук Хемдаля. — Ты, верно, шутишь, безмозглый скелетишка? От нас ты ничего не получишь. А если помощь и выскочит из-за угла, то я обязательно засуну ее в твой костяной зад!

— Ты должен будешь выполнить ряд моих требований, — не обращая внимания на вопли рыжебородого, сказал Сандро. — Получив свободу, отпустишь меня и моих спутников, а сам уйдешь с дороги Фомора и не станешь вступать с ним в сражение.

— И это все? — Сиквойя и без этих условий не собирался терять жизнь в заведомо проигрышном сражении, да и в убийстве освободителя не было для него никакой нужды. — По рукам!

— Карлы не идут на поводу у Проклятых! — выкрутившись из хватки брата, прорычал рыжебородый и поднял со снега алебарду.

— Стой! — потребовал Синдри. — Пусть полумертвый делает то, что решил.

— Ты не видишь, что он решил? — Брок сделал два осторожных шага в сторону Сиквойи. — Не видишь? — повторил Брок и еще на шаг приблизился к личу. — Своими поступками полумертвый доказывает свое родство с нежитью. Мы должны прикончить и его, и этого выскочку скелета. Это наш долг!

Сандро напрягся. Если карле удастся убить Сиквойю, все неупокоенные станут свободными. Этого нельзя было допустить.

— Замолчи! — гаркнул Синдри, устав от болтовни Брока. — Замолчи и опусти алебарду.

— Но брат...

— Пусть говорит полумертвый.

— Ты согласен с моими требованиями? — облегченно вздохнув, спросил Сандро.

— Да, — коротко ответил Сиквойя.

— Тогда уже сегодня ты освободишься от рабства. Только, прежде чем я возьмусь за изготовление эликсира, поклянись выполнить мои требования, — с этими словами некромант достал из заплечного мешка клеймо Эльтона и подошел ближе к личу. Сиквойя сразу понял, что за вещь в руках алхимика, но с готовностью согласился на выдвинутое условие.

— Клянусь не причинять зла ни тебе, полуживой, ни твоим спутникам. Клянусь отпустить вас и не мешать в странствиях. Клянусь не вступать с Фомором и его войсками в битву, если от этого не будет зависеть моё существование. Клянусь сделать все это, если ты сумеешь разорвать мою связь с Арганусом.

— Поклянись сдохнуть! — от себя добавил Брок.

— Он это сделал веками назад, — заметил Сандро, взял лича за руку и заклеймил его костяную кисть: — Клятва принята.

— Времени у тебя до заката, — предупредил Сиквойя. — Каждый день с заходом солнца Арганус связывается со мной, чтобы получить подробный доклад. Он не должен знать, что мы с тобой плетем интриги за его спиной.

— Эликсир будет готов к сроку...

* * *

Алхимик отдалился от всех, чтобы никто не мешал ему в опытах, но Трисмегист, еще не смирившийся с тем, что ученик не нуждается в советах и поучениях, последовал за ним. Сандро устроился у скалы, образовавшей небольшой грот. Ветра здесь не было, а от снега, способного случайно смешаться с эликсиром и нарушить его чистоту, помогла магия.

— Этого времени недостаточно! — взволновано воскликнул Трисмегист. — Мы должны покинуть лагерь, иначе твоей миссии придет конец.

Сандро искоса посмотрел на наставника и в уме отметил, что друид сейчас походил на старика, переживающего за судьбу внука.

— Альберт, — с трудом скрывая улыбку, заговорил юноша, — не ворчи... И вообще, о какой такой миссии идет речь?

— Ты должен покинуть Хельхейм, — тут же ответил Трисмегист. — Война мертвых — не твое дело. Некроманты бесконечно будут грызть друг другу глотки, делить власть, сражаться за нее и этим лишь ослаблять Хельхейм. А вот твоя судьба в твоих руках. Хочешь стать человеком — беги отсюда, пока не поздно...

— Уже поздно, — заметил Сандро и провел рукой над разгоревшимся пламенем. Жара было достаточно. Юный алхимик, идя "сухим путем" кальцинации, приступил к черной стадии: уложил Первоматерь в платиновый сосуд и поставил его на короткую треногу.

— Тем более, — помолчав, продолжил юноша. — Я не собираюсь отказываться от своей затеи. Сиквойя, в противовес данному слову, поведет свои войска против Фомора.

— Как ты этого добьешься?

— Увидишь, — заверил Сандро и с недовольством глянул, как медленно расслаивается Черный Ворон.

Времени и впрямь не хватало. Алхимик сознательно пошел на риск и коснулся огня колдовским сознанием, заставил пламя греть сильнее, активнее. Prima materia быстро обуглилась, окончательно расслоилась и начала двигаться в сосуде подобно тому, как ворон размахивает своими крыльями.

— Сандро, почему ты не хочешь использовать свой талант алхимика для того, чтобы найти киноварь и стать человеком?

— Повторить твой подвиг? — с иронией спросил Сандро, добавил к Черному Ворону кислоту и стал неотрывно следить за реакцией, дожидаясь появления белого цвета, чтобы убедиться в том, что, вмешавшись в пережигание, не нарушил ток трансмутаций. Вскоре на свинце на краткий миг образовался белый налет, и алхимик облегченно вздохнул.

— Альберт, — вновь заговорил некромант, когда Белая стадия подошла к концу, а свинец в сосуде, окислившись, образовал Зеленого Льва, — ты не забыл, чем закончилась твоя попытка найти Философский камень? В Валлии появилась дыра, которую теперь называют Хельхеймом. Это началось с одного друида. Вторым я быть не хочу.

— Ты жесток, — с обидой сказал Трисмегист.

— Во мне говорит мертвая сущность...

Зеленый Лев покраснел. Винный спирт, выпарившись, растворил Красного Льва и в колбе остался лишь свинцовый сахар. Сандро, помня поэтапно все, что проделывал тремя годами ранее, переложил ацетат в обмазанную глиной реторту и стал его дистиллировать. Работа ненадолго смягчила алхимика, и говорить он продолжил уже учтивее, хоть и несколько отстраненно:

— Я знаю, Альберт, тогда ты думал о благе, которое подаришь людям, а не о том, что низвергнешь мир в огонь жестоких войн. Но я понял одну простую истину: мертвое знание не дарит жизнь. Алхимия мертва, в ней не найти спасения. Она опасна.

— Ты можешь пробовать эликсиры на других... — вкрадчиво предложил Трисмегист.

— На потомках венценосных альвов? — съязвил Сандро, напомнив друиду о том, как однажды он дал эликсир Бессмертия единственному сыну Оберона и Титании, чем превратил наследника правящих альвов в лича. — Я не буду подвергать опасности других. Миру хватит Черных Вдов, пожирающих невинные души, и Драконьих скал — единственного наследия, оставшегося от магических существ.

— Да, я совершил немало ошибок...

— И не проси меня их повторять. Я уже говорил и скажу еще раз: я не стану искать жизнь в мертвой науке.

— Амагрин Овен ее уже нашел — он создал эликсир Жизни.

— Пусть он будет единственным, кому это удалось, — не отрываясь от Делания, сказал Сандро.

Цепью преобразований сменились стадии Павлина, Единорога и Пеликана, все закончилось перерождением Феникса, когда черный Дракон пожрал свой хвост и дал новую жизнь Зеленому Льву. Круг трансмутаций завершился. Но понадобится еще один, чтобы закрепить свойства эликсира, сделать их постоянными.

— Если повезет, — продолжил алхимик, — я воспользуюсь творением Овена. Если удача отвернется, найду другой способ. Но не в алхимии, Альберт. Не в алхимии. И не будем возвращаться к этому разговору.

— Как знаешь...

Спустя полчаса вторая цепь преобразований закончилась. Некромант отложил в сторону эликсир "разрыва", но не остановился на достигнутом, а приступил к изготовлению нового зелья: подбросил в костер дров, поставил на огонь две платиновые миски и растопил в них снег. Закинув в полученную воду клевер удачи и забросив клубни мандрагоры в небольшой дорожный конденсатор, посмотрел на Трисмегиста и улыбнулся:

— Только не говори, что зельеварение и алхимия — одно и то же...

— Зачем тебе эти зелья? Зачем давать Сиквойи свободу?

— Он приблизит осуществление моей цели.

— Какой цели? — поинтересовался друид.

— Я мечтал о многом... — помолчав, заговорил в ответ Сандро. — Сперва — избавиться от рабства, покинуть Хельхейм и вернуть себе прежний облик, стать живым... Но теперь все изменилось. Я мечтаю отомстить тому, кто убил мою семью, а меня превратил в урода, в нежить.

— Ты человек, Сандро, не нежить. А человека делает Цель, даже не она сама, а путь к ее достижению. Но месть — это плохая цель, не имеющая созидающей силы. Она разрушает изнутри и не дает никакого развития. Месть — это утопия, которая по достижению превратит тебя в ничто.

— Но я выбрал ее своей целью и по твоему совету, буду держаться решения до конца.

— Что ж, я буду лишь рад, если Арганус проиграет войну. Только будь осторожен: не потеряй в своих черных желаниях себя.

— Не переживай: покончив с Арганусом, я вернусь к своим целям и исполню их.

— Да услышат тебя Эстер и Симиона...

— Пусть слышат, или заткнут уши — их слух никак не отразится на мне: я достигну успеха. А что же... какая, по твоему мнению, цель имеет созидательные корни?

— Жизнь, — не задумываясь, ответил друид. — Жизнь и любовь...

— Любовь?

— Именно она и ведет тебя по пути добра. По крайней мере — пока. Впрочем, любовь многогранна. Иногда она заводит в такой омут, что никакие силы Тьмы не смогли бы сплести узел зла туже.

— Но для меня любовь — добро? — заинтересовавшись, уточнил Сандро.

— Для тебя — да. Твоя любовь к Энин держит тебя на плаву.

— Энин... — тихо прошептал юноша, и имя возлюбленной, будто игла, укололо сердце, холодом сковало грудь. Тянущая тоска болью разлуки промчалась по всему телу и неведомым чувством, сплетенным из желания и осознания того, что мечту не осуществить, улеглась внизу живота.

— Да, — глубоко вздохнув, с грустью заговорил Сандро, — именно она познакомила меня с жизнью. Подарила мне новую реальность, вдохнула в меня любовь, радость. Жаль, мне трудно, очень трудно выразить все эмоции словами. Нет тех слов, которыми можно передать ощущения, которые я испытываю, представляя ее образ. В эти мгновения мне вдруг кажется, что у нас все могло получиться иначе...

Сандро замолчал и надолго погрузился в раздумья. Отстраненно, блуждая в своих ярких, ведомых лишь ему фантазиях, помешивал зелье и все глубже и глубже проваливался в воображаемый мир.

— А ее глаза, Альберт! — неожиданно воскликнул юноша. — В них нельзя не влюбиться. Они являются ко мне каждую ночь... Ее голос всегда зовет за собой. И знаешь, Альберт, я бы уснул, уснул, чтобы никогда не проснуться, лишь бы видеть перед собой Энин, лишь бы быть с ней рядом.

— Тогда почему ты оставил ее?

— Из-за страха, — коротко ответил Сандро, и красочный воображаемый мир, вспыхнув ярким огнем, быстро прогорел и сменился черной, липкой сажей, перепачкавшей не только фантазии, но и реальность. — Из-за страха, — повторил юноша. — Да, из-за него. Если бы остался, Энин отвергла б меня. В этом нет сомнений. Я не тешу себя иллюзиями — видел свое отражение в зеркале, а красавицы любят чудовищ только в сказках. В жизни все обстоит иначе. Энин попыталась открыть мне свое сердце, попыталась, но поняла всю тщетность этой затеи. И теперь она не любит, она — ненавидит. А я боюсь этой ненависти. Боюсь... и поэтому убегаю.

— Ты преувеличиваешь...

— Ничуть! Альберт, я видел, как она на меня смотрит. Ее взгляд преисполнен презрения. Не хочу, чтобы она на меня так смотрела, это убивает сильнее любого яда. А сейчас Энин углубилась в изучение темной магии... и ее сердце очерствело, а душа уснула...

— Рад, что ты трезво оцениваешь действительность.

— Но это несправедливо! — истово выкрикнул Сандро. — Да, действительность такова. Но почему?! Почему Арганус не выбрал другого? Почему убил именно мою семью? Почему именно меня превратил в полумертвое создание? Зачем взял Энин в ученицы? Чего хотел добиться? Ответь, Альберт...

Трисмегист не ответил.

— Я был бы человеком... — тяжело вздохнув, спокойно продолжил Сандро. — А людям проще жить друг с другом...

— Ты станешь человеком, — пообещал друид. — Обязательно станешь. Если есть цель, пути достижения найдутся.

— Но станет ли меня ждать Энин?

— Хватит о ней... — попросил Трисмегист, в душе понимая, что девушка никогда не разделит любви Сандро. — Думая об Энин, ты терзаешь и мучаешь сам себя. Тебе надо время. Со временем раны заживают, а чувства забываются.

— За три года я о ней не забыл. И жил только тогда, когда был с ней рядом. Альберт, мое сердце замирало, когда глаза видели ее. И мне было больно, нестерпимо больно понимать, что она уходит во Тьму и с каждым днем ее ненависть ко мне крепнет.

— Очнись! Очнись же ты, наконец! Ты же все прекрасно понимаешь. Зачем мучаешь себя? Живи! Живи своей жизнью. Живи без нее.

— Я заставлял себя, — рука Сандро дрогнула, и он чуть не пролил отвар трилистника мимо пробирки. — Заставлял жестко. Беспощадно. Безо всякой к себе жалости. Но не преуспел. Это свыше моих сил.

— Тогда оплакивай свою судьбу, но продолжай идти к цели.

— К мести? — уточнил некромант.

— К жизни, — поправил друид.

Сандро не ответил, лишь смешал два полученных зелья в одном флаконе.

— Что ты натворил? — воскликнул Трисмегист. — Ты испортил оба эликсира. Слившись воедино, они утратили изначальные свойства.

— О нет, Альберт, — улыбнулся Сандро и оценивающе взглянул на плод своих трудов. — Не так давно я понял, каким образом Арганус сумел подчинить себе часть советников Гильдии. Он по недомыслию соединил два моих изобретения: эликсир "разрыва" и зелье "подчинения", и ни одно из них не лишилось свойств. Арганус даже не догадывался, что это глупо и неверно, но ему неслыханно повезло: алхимия и зельеварение не помешали друг другу...

Закончив, Сандро спрятал за пазухой эликсир и отправился к войску немертвых. За спиной алхимика скрылось за горами холодное солнце. Пришли сумерки, которые по-зимнему быстро сменились ночной мглой. Срок, отмеренный Сиквойей, подошел к концу, но эликсир был уже готов. Вот только Сандро еще не знал, что именно в этот миг Арганус взял в руки мутную сферу, чтобы связаться со своим рабом.

Планы были нарушены.

* * *

Как и каждый вечер Арганус прикоснулся к сфере, внимательно вгляделся в неё и, сосредоточившись, заскользил по магическим потокам, выискивая в несметном множестве своих кукол ту, которую послал на верную гибель — лорда Сиквойю Дер'Итиля.

— Как обстоят дела? — спросил Арганус, когда раб ответил на Зов.

— С каждым днем мы все ближе к армиям Фомора, — с холодным спокойствием заговорил Сиквойя, настороженно и с нетерпением озираясь по сторонам в поисках полуживого. Надо было спешить: как можно быстрее разорвать связь с Арганусом. Но алхимика нигде не было, глупый мальчишка куда-то запропастился, не выполнил в срок взятые на себя обязательства. — Я чувствую, что они уже рядом. Не пройдет и двух дней, и наши воины сойдутся в битве.