-Догадываюсь. Не могу лишь понять, как тебе удалось завладеть кинжалом.
-То есть совершить то, что оказалось не под силу твоему дружку, этому недотепе, чью голову я притащил в подарок эльфийке?
-Что? В том мешке была голова эльфа?!
-А также голова колдуна, моя маленькая госпожа. Неплохие трофеи, ты не находишь?
Потрясенная, Фела не могла вымолвить ни слова. Этот парень, землеход, принадлежавший к самому слабому и неповоротливому из всех народов (не считая яров — но те слишком малы ростом) — к людям, совершил то, что не смог совершить эльф, представитель одной из наиболее одаренной расы.
-Как тебе это удалось? — наконец сказала она.
Он улыбнулся, довольный произведенным впечатлением.
-Это было довольно легко. Просто твой друг уж очень неуклюже себя вел.
-Ты врешь! Наверняка там была какая-нибудь ловушка, о которой ты специально не сообщил, чтобы он попался! Или... Да, конечно! Ты ведь приятель колдуна, по крайней мере действовал с ним заодно. Он сам впустил тебя, позволив минуть все ловушки, и тогда ты его и убил. Не так ли? А, кроме того, ты солгал, когда говорил, что не знаешь, где находится Мардкунс!
-Ты зря не веришь в мою правдивость, принцесса. Где он находится, я узнал от Карин. И о ловушках колдуна я ничего не знал. Когда я нагрянул, он как раз собирался удрать из города и уже упаковал все свои пожитки, в том числе и ловушки. Так что мне просто повезло. А что касается моей дружбы с колдуном... Не думаю, что нас связывало что-либо еще, кроме желания отомстить тебе.
Кривя губы в насмешливой усмешке и всем своим видом демонстрируя неверие, Фела тем не менее внимательно слушала. Значит, колдун собирался уехать. В принципе, этого и следовало ожидать. Оставаться в зачумленном городе становилось слишком опасно, а он был не из тех, кто попросту рискует своей шкурой. Теперь стало понятно и почему так ужасна была предыдущая ночь: колдун знал, что с расстоянием влияние кинжала уменьшится, и хотел в эту последнюю ночь сломить ее сопротивление. Вслух же она сказала:
-Готова биться об заклад, что колдун все же предпринял кучу предосторожностей, чтобы его не застали врасплох.
-Да, верно, — Равен вновь слегка улыбнулся, радуясь возможности рассказать все в подробностях. — Чтобы усыпить его подозрения, мне пришлось разыграть целый спектакль. Я заявил ему, что пьянствовал несколько дней и теперь ничего не помню. Несколько затруднила эту версию чума, о которой я ничего не знал. У него прямо-таки нюх ищейки, честное слово! Но я заявил, что пил несколько дней беспробудно и даже не знаю, какое нынче число (кстати, это чистая правда!), а свой крайне нелицеприятный вид объяснил дракой... Нет, дорогая, не надо пытаться застать меня врасплох! В конце концов, эту штучки надоедают, и я могу рассердиться.
-И он тебе поверил? — не обращая внимания на предупреждение, вызванное ее попыткой измерить расстояние до подсвечника, спросила Фела. Маленькие глазки чудовища с рукояти сверлили ее взглядом, и она чувствовала, как кинжал высасывает из нее силы. С каждой минутой она становилась слабее и слабее. Нужно было срочно что-либо предпринимать, пока у нее есть силы сопротивляться.
-Да. А теперь давай поговорим о цели моего визита. Ты сказала, что догадываешься о ней. Ну так выскажи свою догадку, — он взял стул, стоявший во главе стола, тот самый стул, на котором обычно сидел эльф и уселся на него, закинув ногу за ногу.
-Ну, это же крайне просто. Думаю, ты хочешь отомстить мне, — она говорила спокойно, неторопливо, и каждое ее слово, каждая интонация дышали презрением. — Правда, я не очень понимаю, за что. Не помню, чтобы я как-то оскорбила тебя в Корелоне — разве что если считать оскорблением то, что оставила тебе жизнь. Хотя я могу и что-нибудь забыть. Я ведь вообще о тебе забыла — может, это и есть моя вина? И теперь ты, всеми правдами и неправдами завладевший кинжалом, собираешься испробовать его власть на мне. Тебе, конечно же, известно, что с его помощью можно подчинить себе волю человека. Но ты не учитываешь одной небольшой детали — я не человек. Так что ничего у тебя не выйдет. Мне не избавиться от власти этой дряни, однако сломить меня ей не удастся.
-Ой ли, дорогая? Ты ведь боишься боли, я знаю, — криво улыбаясь, сказал он. — А муки, которые может причинить эта дрянь, как ты выразилась, похуже пыток, которые мне пришлось испытать.
-Откуда ты знаешь? У тебя не было возможности сравнить... И вообще, как ты узнал, как управлять этим кинжалом?
-Кое-что мне рассказал колдун... по моей настоятельной просьбе. У него была книга, в которой все это подробно описывалось...
-Где сейчас эта книга? — резко спросила она.
-Я принес ее. Хочешь посмотреть?
Она кивнула, и он протянул ей толстый том. Повеяло могильным холодом и черной магией. Кожаный переплет — взяв в руки, она поняла, что это человеческая кожа, — тесненные золотом буквы почти уже выцвели... Рофендила вздрогнула — она узнала язык, на котором была написана книга. Уже несколько тысяч лет никто не осмеливался на нем писать. Откуда же у Мардкунса, обычного придворного колдуна, появился такой антиквариат? Когда-то она слышала, что черные маги, пишущие на этом языке, частенько накладывают на свои книги заклятия, грозящие крупными неприятностями любопытным читателям.
-И ты хочешь сказать, что сумел прочесть ее? — недоверчиво спросила она.
-Нет, конечно. Я знаю лишь наш родной язык — корелонский, да чуточку обучался всеобщему. Но колдун кое-что рассказал мне из того, что там написано.
Поколебавшись немного, Фела раскрыла книгу. Есть на ней заклятие, нет — по большому счету уже не важно. Она все равно уже на волосок от гибели. Полистала на середине, потом полезла в конец. Перевод давался с трудом, некоторые слова она не понимала, хотя в свое время прилежно изучала науки, в том числе и языки. Поняв, что не скоро сумеет найти в этом толстенном томе то, что ей необходимо сейчас, сию же минуту — способ освободиться от магического кинжала, она вновь взглянула на Равена, молча наблюдавшего за ее действиями.
-Что рассказал тебе Мардкунс?
-Ты как всегда задаешь слишком много вопросов, — усмехнулся он. — А сама-то отказываешься отвечать на чужие. Хотя ладно — я могу показать тебе пример доброй воли и рассказать немного о том, что поведал мне Мардкунс. Тебя, конечно, интересует, как вылечить рану, нанесенную этой вещицей, — и он вытащил магический кинжал из-за пояса, положил его на стол перед собой, а сам развалился на стуле, откинувшись на спинку, и принялся раскачиваться, оторвав пару ножек от пола. От такого обращения со стулом хозяина Саторе-Канне рофендилу передернуло. Однако она тут же переключилась на кинжал. Может быть, удастся схватить его, одним рывком преодолев расстояние до него? А потом уже можно будет поискать способ вылечить свою рану. С кинжалом и книгой в руках это наверняка получится. А с этим разговорчивым болваном она сумеет справиться, если у него не будет кинжала. Между тем Равен продолжал: — Кстати, у него есть имя — Драупхаог...
Фела вздрогнула, и он прервался:
-Тебе знакомо это название? — она кивнула, заворожено глядя на заколдованное оружие. — Создал его в далекие-предалекие времена один сумасшедший чернокнижник, который решил подчинить себе весь мир. Имени я не помню...
-Рогшибур.
-Да, ты права, именно это имя называл Мардкунс. Рогшибур. Может быть, ты и сама теперь знаешь все про этот кинжал?
-Я знаю лишь то, что знают все эльфы, — она покачала головой. — Рогшибур жил три с половиной тысячи лет назад. Он был одержим манией величия и хотел завоевать весь Свет. Он потратил несколько столетий на создание различных смертоносных и подавляющих волю магических атрибутов, с их помощью создал огромную армию из зомби, но в конечном итоге потерпел поражение и был уничтожен Гильдией Белых Магов. Кинжал Драупхаог — одна из его поделок, не самая, кстати, ужасная, однако с ее помощью он покорил несколько королевств. Уже много столетий этот кинжал считался уничтоженным или потерянным навсегда, так что очень удивительно, что он попал в руки Мардкунса.
-Тем не менее это случилось, и Мардкунс, по всей видимости, тщательно изучил свою находку и лелеял грандиозные планы с ее помощью.
-Ты говорил, он объяснил тебе, как избавится от Драупхаога?
-Все верно, он объяснил, хотя тебе от этого будет мало радости. Так вот, моя бедная маленькая дори, Драупхаог не отпускает свою добычу просто так, за здорово живешь. Чтобы освободится, нужно найти ему другую жертву, на которую перейдет его проклятая власть, причем жертву добровольную, согласную пожертвовать своей волей и жизнью ради тебя. Других способов нет, только смерть.
Слушая его, Фела следила за каждым его движением. Кажется, развалившись на стуле, Равен расслабился и утратил бдительность. Выждав подходящий момент, она вдруг рванулась вперед, на какое-то мгновение распластавшись на столе, и схватила кинжал. Ей показалось, что рука ее сжала раскаленное железо, и боль волною, исходящей из ладони, захлестнула все тело целиком. Она ударила как хлыстом, в глазах потемнело, судорога пронзила руку. Рофендила отпрянула назад с диким криком, выронив Драупхаог, упавший на стол среди блюд с кушаниями, однако это не принесло облегчения. Почти теряя сознание от боли, она упала на пол, крича и сжимая обожженную кисть другой рукой. Равен громко рассмеялся, глядя, как она корчится от боли.
-Да, кинжал не позволяет безнаказанно касаться его своим жертвам. Это мне тоже сказал Мардкунс. Он не наврал в этом — значит, скорей всего, сказал правду и о способе освобождения. Позволь посочувствовать тебя, моя маленькая госпожа.
Его насмешка заставила вспыхнуть рофендилу до самых корней волос. Издевка, прозвучавшая в голосе, взбесила воительницу. Гнев заглушил боль, ярость заставила позабыть об осторожности, и, с искаженным лицом, захватив все же по пути подсвечник, она бросилась на корелонца, одним прыжком преодолев разделявший их стол. В этот раз она застала его врасплох, он не успел среагировать и получил тяжелым подсвечником по голове. Она набросилась на молодого человека, он потерял равновесие, что было не удивительно, если учесть, что пола по-прежнему касались лишь пара ножек его стула, и они вместе полетели вниз. Сцепившись, оба покатились по мохнатому ковру. Фела норовила ударить его еще раз подсвечником, однако молодой человек перехватил ее руку, вырвал его. Но справится с разъяренной рофендилой было не так-то просто. Обезумев от ярости, она все же помнила все навыки рукопашной борьбы, которыми владела в совершенстве, и Равен с трудом парировал ее удары. Она готова была даже вцепиться ему в горло, чтобы перегрызть сонную артерию, только подобраться к ней не удавалось. Они боролись пару минут, и постепенно Фела стала ослабевать. Равен наконец сумел оторвать ее от себя, отбросил в сторону, однако вскочившая рофендила снова бросилась на него. Сейчас она походила на обезумевшего зверя, смертельно раненного, но не собиравшегося умирать так просто. Корелонец схватил со стола Драупхаог, сжал его изо всей силы. Она закричала, падая на колени, потом повалилась вперед, уткнувшись лицом в ковер. Равен расслабил руку, уменьшая тем самым воздействие кинжала на девушку.
-Эй, — окликнул он, однако она не пошевелилась.
Прошло несколько секунд, но ничего не менялось. Лишь вдруг тишина резанула по ушам корелонцу, и он осознал, что до этого в дверь стучали и кричали: эльфийка требовала впустить ее. Сейчас же все смолкло, и даже нескончаемый дождь за окном вдруг перестал барабанить в стекло.
-Эй, принцесса!
Никакого ответа. Никакого движения. Равен вдруг почувствовал, как пробегает по телу дрожь. Он испугался. Испугался, что ненароком убил рофендилу.
Заткнув кинжал за пояс, он осторожно приблизился к ней. "Вот сейчас бросится", — подумал он, однако она не пошевелилась. Стараясь сдержать дрожь, которая теперь сотрясала его с головы до ног, он опустился рядом на колени. "Вот удачный момент для броска", — снова мелькнула мысль, и снова ничего не произошло. Лишь дождь за окном вдруг с усиленной силой забарабанил, стремясь наверстать упущенное. Трясущимися руками Равен перевернул девушку на спину, растрепавшиеся волосы закрывали ее лицо, и он бережно отвел их. Отвел — и отпрянул в ужасе. Она была бледна до синевы, на губах появилась кровь. Кровь шла также из носа и ушей. Глаза были полуоткрыты, зрачки закатились вверх. "Неужели я убил ее?" — думал юноша, пытаясь нащупать пульс, но ничего не получалось, и Равен не знал, чему это приписать: дрожащим рукам или тому, что пульса просто-напросто не было. Он вглядывался в ее лицо, надеясь заметить дыхание или какое-нибудь движение, и не замечал никаких перемен.
Тогда он взял раненую руку, закатил рукав рубашки, и снял повязку, обнажив рану. Руки не слушались, на то, чтобы вытащить кинжал из-за пояса, ему потребовалось минуты две. Потом он приложил к ране лезвие тупой стороной и медленно провел им от ее начала и до конца. После прикосновения кинжала рана исчезала. Злобная морда, венчавшая рукоять, зашлась от ярости, не желая отдавать свою добычу. Она судорожно кривилась, дергалась, раскрыла широкую пасть, в которой теперь можно было разглядеть несколько рядов мелких кривых зубов, и, наконец, когда от раны на руке девушки ничего не осталось, вдруг впилась в руку корелонца. Вскрикнув, он сжал зубы, и лишь что-то, очень похожее на рычание, вырывалось у него. Маленькое чудовище продолжало терзать его руку, боль уже овладела всем телом юноши. Он чувствовал, как кинжал пьет его кровь и вытягивает его силы, пытался избавиться от вцепившегося монстра, однако это удалось не сразу. Лишь насытившись, чудовище разжало зубы. Кинжал Драупхаог вновь полетел вниз, а молодой человек, полуоглушенный, сидел на полу, и отголоски страшной боли продолжали отдаваться в его теле. Придя в себя, он вновь обернулся к бесчувственной девушке, и вновь не заметил никаких перемен в ее облике. "Поздно! Неужели поздно?!", — в отчаянии думал он, снова холодными пальцами пытаясь прощупать пульс, и чувствуя, что руки девушки тоже холодны, как лед. Мигнула рядом свеча и погасла, внося ощутимый дефицит света. Корелонец оглянулся, ища диван или кушетку, чтобы отнести на него девушку, однако ничего подобного в столовой эльфа не обнаружилось. Поэтому он оставил девушку лежать на ковре, и лишь укрыл ее своим плащом. Потом перенес поближе к ней все свечи, что были в комнате, смыл кровь с ее лица, сел рядом и стал ждать. Где-то за дверью оставшиеся в Саторе-Канне с тревогой ждали развязку, не зная, как помочь Феле. А впрочем, эльфийка со слугами скорей всего рванула в таверну "Малиновый куст", чтобы раздобыть оставшиеся части тела эльфа, так что скорей всего в тревоге ждал лишь Гред. Можно было бы открыть дверь, впуская всех, кто караулил за ней, но Равену не хотелось этого делать. Здесь и сейчас Фела принадлежала лишь ему, пусть даже она умерла, если же сюда войдут остальные, они наверняка захотят что-нибудь с ним учинить, и вряд ли помогут ей. Так что сейчас оставалось лишь ждать. Ждать, надеяться на чудо и молиться богине, что Равен и делал. А еще любоваться красотой рофендилы, которая, несмотря ни на что, сохранила неповторимую ауру очарования.
