В холодном свете звезд. Книга первая

Солнце уже клонилось к закату, когда отряд садлских стражников наконец-то выехал на Шерконский тракт. Лошади, почуяв приближение яслей, наполненных овсом, прибавили шагу и бодро трусили по размытой ручьями дороге. Весна уже вступила в свои права, снега быстро таяли, звон ручейков, стекавшихся к реке Шинд, звучал повсюду, дороги напоминали месиво грязи. Вообще-то считалось, что они вымощены булыжником, но камни встречались так редко, а глина столь часто, что весенние паводки делали их практически непроходимыми в низинах. Дорога нырнула в одну из таких низин, теперь копыта лошадей утопали в грязи, временами приходилось форсировать огромные лужи. Это замедлило движение; воины раздраженно понукали лошадей, стремясь поскорее завершить обход и оказаться в Садле.

Последние семь мирных лет притупили чувство опасности, и стражники громко переговаривались, не особенно соблюдая строй. Воевода Берн, возглавляющий отряд, не спешил одергивать своих людей. Его тоже утомил патрульный выезд, и теперь он также, как и все, стремился поскорей вернуться назад, в Садл, и предвкушал обильный ужин у горящего камина. Рядом с Берном ехал военный советник Верен, его правая рука, а временами и голова.

Временами встречались одинокие крестьяне или нищие, спешившие в Садл. Завидев отряд, они отступали к кромке дороги и ждали, пока стражники проедут мимо, отвешивая многочисленные низкие поклоны. Но вот из-за поворота дороги показалась фигура пешего путника, с ног до головы закутанного в темный плащ. Он быстро шел, и, казалось, грязь нисколько не мешала его легкой и уверенной поступи. Путник оглянулся на отряд, однако не стал уступать дорогу и кланяться. Берн нахмурился. Возможно, будь воевода в более благодушном настроении, он проехал бы мимо и вся эта история не приключилась бы, а судьбы многих государств Запада сложились иначе, но Берн был голоден и зол.

Пришпорив коня, воевода устремился вперед, не спуская глаз с чужака. То, что это чужак, вояка определил мгновенно. Слишком необычен был покрой плаща, слишком необычно поведение его владельца. Поравнявшись с ним, воевода заметил обрисовывающийся под плащом меч, закинутый за спину. Так, еще один наемник, подумал он. Нацепил меч и думает, что все дороги открыты.

-Эй, ты куда прешь? — грубо окрикнул он путника. — Дорогу кто уступать будет, бродяга?

Путник остановился и повернулся к воеводе. Капюшон слетел с его головы, и Берн онемел от удивления. Чужак оказался молоденькой удивительно красивой девушкой, явно эльфийских кровей, с огромными, широко посаженными черными глазами и золотой косой, обвивавшей гордую головку. Она изумленно смотрела на садлчанина, по-видимому, не привыкшая к такому обращению.

Какое-то мгновение они оба удивленно смотрели друг на друга, потом в черных очах красавицы мелькнул гнев.

-Да кто ты такой, чтобы тебе уступали дорогу? — высокомерно спросила она, и Берн вновь удивился, на этот раз красоте мелодичного голоса.

-Я садлский воевода, — сказал он и тут же выругался про себя. Он, в его годы и с его положением, представляется какой-то девчонке, встреченной на дороге! Пусть даже она красива и ведет себя с достоинством знатной дамы, и за спиной у нее меч, рукоять которого обнажил снятый капюшон... — А ты кто такая? Что здесь делаешь?

-Хочу посмотреть Садл, — коротко сказала она. Берн отметил, что быстрые глаза незнакомки уже окинули и оценили его персону и весь отряд: тридцать закованных в доспехи воинов. Численность отряда не испугала девушку. Она лишь отступила к краю дороги и теперь с вызовом вновь смотрела на воеводу.

-Садл? Да что там смотреть? — расхохотался воевода. — Угольные ямы? Развалюху, гордо именуемую дворцом Говарда? Блошиный рынок? А, может, — тут он вдруг посерьезнел, — тебя интересует пробоина в городской стене? А? Ты, часом, не из Лигуэля?

-Понятия не имею, что такое Лигуэль, — пожала плечами она.

-Тогда откуда?

-Да какое тебе дело?

-Отвечай, когда тебя спрашивает воевода! — рявкнул Берн. — А не то познакомишься в первую очередь с выгребной ямой, а потом с эшафотом!

Ярость исказила лицо незнакомки. Нет, с ней точно никогда подобным образом не разговаривали.

-С выгребной ямой, говоришь? — осведомилась она. — Кто ж это меня туда засадит? Ты и твои псы?

Теперь и воевода рассвирепел.

-Схватить девчонку! — резко приказал он.

Несколько воинов спешились, торопясь выполнить приказ. Девушка холодно и жестко улыбнулась. Одним неуловимым движением она скинула плащ, упавший не в грязь на дорогу, а повисший на толстом суку растущего рядом дерева, и обнажила меч. Верен, до этого молча наблюдавший за этой сценой, выругался сквозь зубы. Во-первых, красотка оказалась вооружена до зубов. За широким поясом с одного бока был заткнут длинный кинжал, а с другого торчала добрая дюжина небольших дротиков. Во-вторых, судя по отточенным движениям незнакомки, весь этот арсенал она носила не для показухи и была превосходным бойцом. В-третьих, под плащом оказалась рубашка из тонкого льна, вышитая серебряными нитями. Верен знал, что у эльфов принято одевать особ благородных кровей в расшитые драгоценными нитями рубашки, причем вышивка являлась своего рода гербом того или иного рода. По гербу эльфы легко различали, к какой ветви принадлежит обладатель одежды. Верен разбирался в эльфийских вышивках несколько похуже, однако и его знаний хватило, чтобы понять, что перед ними скорей всего принцесса. Это было чревато серьезным межгосударственным конфликтом, а Садлу, и так окруженному кольцом человеческих недружелюбных городов-государств, совершенно было ни к чему настраивать против себя еще и какую-нибудь эльфийскую державу. Правда, они все находились далеко, недаром в здешних краях эльфы почти не встречались, и неизвестно, насколько сильна страна незнакомки и по каким причинам она покинула родину, и все же, все же...

-Что, привык делать все чужими руками? — с издевкой спросила девушка. — Тоже мне, воевода! Прячешься за спинами своих людей, как последний трус!

Оскорбленный воевода схватился за луку седла, готовясь спрыгнуть с коня.

-Да я сам вздерну тебя на пику! — крикнул он. — Девчонка! Соплячка! Ребята, отойдите, я сам с ней справлюсь! Ну-ка, дайте мне пику!

Спешившиеся воины отступили в сторону. Чья-то услужливая рука вложила древко в руку воеводы. Верен поспешно схватил под уздцы скакуна Берна.

-Берн, что ты делаешь! — вполголоса заговорил он. — Остановись! Опомнись! Да на кой черт тебе сдалась эта девчонка!

Но воевода не слушал его.

-Дай слезть! Я сам вздерну ее на пику! — повторял он, спешиваясь.

Близость схватки пьянила его кровь, нанесенное оскорбление звенело в ушах, не давая трезво взглянуть на ситуацию. Всадники выстроились полукругом, освобождая место для будущего поединка. Перехватив пику, Берн направился к девчонке, зло прищуренными глазами вглядываясь в противницу. Садлскому воеводе было под пятьдесят, но его рука до сих пор сохраняла твердость и дюжую силу, а навыки закаленного в боях бойца не покинули тело. Правда, с годами он стал отличаться некоторой грузностью и утратил былую проворность. Тем не менее Берн не сомневался в исходе схватки. Его оружие по длине вдвое превосходило меч девчонки, а сам он, конечно же, был намного сильнее ее. И потом опыт, накопленный за долгие годы... Воевода размахнулся, нанося сокрушительный удар, от которого, казалось, ей некуда было деться. Однако девушка мгновенно поменяла позицию, пика со всего размаха воткнулась в дерево, а сама воительница, шагнув влево и чуть вперед, полоснула воеводу мечом по животу. Закаленные стальные доспехи разошлись, как бумага, и спустя мгновение из широкого пореза рекой хлынула кровь.

На какое-то время все застыли: девушка, уже успевшая вновь поменять позицию, Берн, с удивлением глядевший на свою страшную рану, Верен, уже понявший произошедшую трагедию, и воины, еще не осознавшие, что только что потеряли командира. Потом воевода выпустил пику и повалился на землю, прижимая руки к животу. Воительница отступила. Казалось, она, так же как и все, безмерно удивлена.

-Ну надо же до такой степени не уметь драться! — пробормотала она.

И тут она совершила ошибку. Уходя от удара Берна, она повернулась спиной к части всадников. Возможно, это был не просчет, а просто уверенность, что никто не вмешается и не ударит со спины. Однако правила, незыблемые для эльфов, легко обходились людьми. Что-то сверкнуло в воздухе, девушка вскрикнула и покачнулась. Из спины у нее торчал кинжал.

Красавица успела обернуться и увидеть его рукоять, она еще сумела повернуться туда, откуда его бросили, и поднять меч, но тут бледность разлилась по ее лицу и незнакомка рухнула в грязь на дорогу.

Верен мгновенно принял командование на себя.

-Быстро, поднимите воеводу. Перевяжите его, — приказал он. — И вытащите мой кинжал. Дайте его сюда. Давайте поторапливайтесь, олухи несчастные! Может быть, мы еще успеем довезти Берна живым, и его спасут. Эй, Каногун! Скачи вперед, разыщи лекаря. Ноюз, ты повезешь воеводу. А ты, парень, возьми красотку. Возможно, она еще жива. И, если это так, думаю, здесь не обойдется без Кровавой площади...

Король Говард был еще очень юн. Так, по крайней мере, считал его дядюшка воевода Берн. Сам Говард полагал, что пятнадцать лет вполне зрелый возраст для управления государством и злился, видя, что все ответственные решения принимает воевода. Говард стал королем в пять лет, когда его отец погиб в сражении с канками, северными соседями Садла. Тогда войско охватила паника. Если бы не Берн, младший брат короля, садлчан бы разгромили. Но Берн сумел поднять дух солдат, сплотить вокруг себя и вырвал победу у уже торжествующих северян. С той поры он стал регентом малолетнего короля и по сути управлял королевством, так как мать Говарда, мягкая спокойная женщина, ничего не смыслила ни в политике, ни в военном деле и полностью посвятила себя воспитанию сына.

Годы взросления юного монарха были трудными и неспокойными. Восточные земли разделялись на множество мелких государств, среди которых Садл был одним из самых крупных: в него входило целых три города. Однако большинство соседей стремилось отгрызть у него тот или иной кусок, отвоевать ту или иную деревушку, а то и сам Рох-хоин или Шинд, — города, входившие в состав Садла. Садлчанам приходилось все время быть начеку. Берн управлял железной рукой, все поползновения соседей пресекались в корне. "Я передам тебе Садл в точности таким, каким он был при твоем батюшке, — любил повторять он Говарду. — Ни на йоту меньше. А уж увеличить владения — твоя задача. Вот мы спланируем военную кампанию..."

Говард не протестовал против идеи новых завоеваний. Наоборот, его привлекала такая возможность. Но не слишком ли долго ее откладывают? Пусть ему еще пятнадцать, он вполне мог бы возглавить завоевательный поход, а тут даже в мирной обстановке не дают управлять...

И все же в первую очередь Говард любил и уважал своего дядю. Он понимал, что без воеводы Садл уже перестал бы существовать, поделенный между наиболее активными соседями. К тому же Берн во многом заменил юному королю отца, и Говард был искренне к нему привязан. Когда взмыленный гонец принес в Садл страшную весть о ранении Берна, Говард почувствовал горе и растерянность. Теперь юноше предстояло самому принимать решения и управлять страной. Король немедленно поскакал к дому воеводы, куда везли раненного.

Король прибыл одновременно с отрядом воеводы. Перед домом собралась толпа домочадцев Берна и слуг. Поспешно вызванный лекарь Кроумс, один из лучших королевских лекарей, тоже находился здесь. Он оглядел Берна, бережно уложенного на носилки, и печально покачал головой. Воеводе уже невозможно было помочь. Чтобы понять это, не требовалось лекарских знаний. Остекленевший взгляд и оскаленные в жесткой усмешке зубы могли принадлежать только мертвецу. Толпа домочадцев, окружившая носилки, взвыла.

-Мне очень жаль, — тихо сказал Кроумс, — но...

Говард почувствовал, как кровь отливает от лица. Непроизвольно сжав кулаки, он поднял потемневшее лицо.

-Как это произошло? Кто это сделал? — спросил он. — Я хочу увидеть убийцу!

Домочадцы попятились, избегая попадать в поле зрения разгневанного монарха. Зато Верен напротив, протиснулся вперед.

-Посмотрите туда, государь, — низко кланяясь, он показал направление, куда смотреть.

Говард оглянулся.

Около крыльца дома воеводы, под огромным засохшим вязом лежал сверток, по размерам и очертаниям напоминавший человеческое тело. Брошенный прямо на землю, он был завернут в темный плащ необычного покроя, мокрый от крови. Говард шагнул к нему, синие глаза юноши зло прищурились, ноздри раздувались от ярости. Стражник, привезший тело, молча откинул полы плаща, и все вокруг замерли в изумлении, разглядывая убийцу воеводы.

Девушка была без сознания. Несмотря на рану, несмотря на потерю крови — никто так и не удосужился перевязать ее — несмотря на небрежное обращение, она еще дышала. Бледность заливала ее лицо. Нежные щеки потеряли румянец, огромные глаза были полузакрыты и тени от длинных ресниц падали на лицо, полные губы стали почти синими, но ее лицо по-прежнему было прекрасно. Говард вглядывался в него, затаив дыхание. Гнев куда-то улетучился, уступив место удивлению и невольному любованию.

-Кроумс! — тихо позвал он.

Лекарь поклонился.

-Она еще жива? Осмотри ее!

Кроумс не стал наклоняться к раненой, только подошел поближе.

-Да, государь, она еще жива. Пока жива.

-Тогда займись ею! Я хочу, чтобы она выжила! Ты слышишь, Кроумс? Ты должен спасти ее, понял? Головой за нее отвечаешь!

Лекарь низко поклонился. Когда он выпрямился, лицо его было серым от страха. Он знал, что она не выживет и что король не разбрасывается словами.

"Фела, ты где? Фела, сестра моя, отзовись! Малышка моя, сестренка, куда же ты пропала?... Горе луковое, ты ответишь или нет? Небось опять на водопаде купаешься! Ну же, соломенная принцесса, последний раз прошу, отзовись по-хорошему!.."

Боль. Сильная, непроходящая боль, заполнившая все сознание. Какая-то светлая комната, чьи-то лица, склоняющиеся над ней и исчезающие куда-то, и голос, далекий голос брата. "Фела, сестра моя, ну пожалуйста, скажи хоть что-нибудь! Где ты?! Я уже не знаю, что и думать. Я не чувствую тебя. Фела, ну скажи хоть слово! Ведь не может быть... Не может быть..."

Прошло два дня, и девушка очнулась. Первый раз она открыла глаза и посмотрела вокруг осмысленным взором. Она действительно оказалась в какой-то комнате со светлыми стенами, залитой солнцем через узкие стрельчатые окна.

-Очнулась! Она очнулась! — молодая сиделка, сидевшая у изголовья кровати раненой, вскочила на ноги и бросилась вон из комнаты.

-Господин Кроумс, она очнулась! — выкрикивала она.

-Ну что ты так кричишь, — в комнату вошел невысокий мужчина, толстый, с добродушным лицом и умными и грустными глазами. Он приветливо улыбнулся незнакомке. — Я ведь не глухой, все слышу. Сейчас посмотрим.

Он подошел к кровати и положил руку на лоб девушки.

-Где я? — прошептала она. — Что со мной случилось? Я ничего не помню...

-Та-ак. Жар у тебя малость спал, — Кроумс полностью проигнорировал ее слова. — Ничего, сейчас настой выпьешь и совсем пропадет. Ну-ка, я ручку твою подержу... Пульс нормальный. Язычок покажи... Все хорошо, просто замечательно. Ну-ка, Глора, сбегай, принеси отвар. А-а уже приготовила. Хорошо, давай сюда. Давай, красавица, приподними голову. Пить небось хочется? Как же, как же, ведь столько крови потеряла...

Лекарь помог приподнять голову раненой и приложил к ее губам кружку. Девушка послушно сделала несколько глотков, но вдруг поперхнулась.

-Где моя одежда? — спросила она, отстраняясь от кружки. — И мое оружие?

На ней в самом деле ничего не было, если не считать бинтов, стягивавших половину туловища, и тонкого одеяла, скрывавшего наготу.

В этот раз лекарь соизволил ответить.

-Одежду и оружие забрали. На исследование. Ты уж извини, что мы тебя не одели. Но твою одежду взяли, выживешь ты или нет, было непонятно, а к чему мертвецу одежда? Да и вообще, мы боролись за твою жизнь, и тут уж не до церемоний. Ничего, сейчас что-нибудь придумаем. Глора, сбегай, принеси сорочку.

Глора вышла из комнаты. Раненая молчала, широко открытыми глазами глядя на лекаря. Постепенно она вспоминала все, что с ней произошло.

-Ты человек, — тихо прошептала она. — И ты лекарь.

-А ты очень наблюдательна, дори, — чуть усмехнувшись, заметил толстяк.

-Я в плену? Что со мной будет?

-Дори, не тревожься понапрасну. Я только что вырвал тебя из лап смерти. Ты еще очень слаба, волнение может пагубно отразиться на тебе.

Вошла Глора с сорочкой в руках и помогла, а вернее сказать, одела раненую. Длинная льняная рубашка укутала девушку почти до пят. Лекарь отошел к камину, перенеся внимание на водяные часы, стоящие на каминной полке. Он боялся новых вопросов, но их не последовало. То ли девушка слишком уже устала, то ли поняла, что спрашивать бесполезно, только она молча дала себя одеть и теперь лежала, прикрыв черные глаза длинными пушистыми ресницами.

-Ну вот и хорошо, вот и ладненько, — удовлетворенно сказал лекарь. — Теперь мы тебя причешем немного, и можно будет доложить, что ты у нас очнулась.

Он вышел, плотно притворив за собой дверь, а сиделка занялась прической раненой. У юной воительницы оказались длинные густые волосы, которые она скрывала под изящной сеточкой. Высвобожденные, они доставали девушке до колен. Расчесать и заплести их в две косы — чтобы удобнее было лежать — оказалось непростой задачей, и пока сиделка с ней справлялась, раненная заснула.

Правда, сон этот был мнимый. Закрыв глаза, девушка послала мысленный зов:

"Грон! Грон, ты слышишь меня?"

"Фела! Ну наконец-то! Где ты пропадала?!" — тут же пришел ответ.

"Я только что пришла в себя. Грон, я ранена и, кажется, в плену..."

"У кого?"

"У людей".

"Понятно. И где ты находишься?"

"Скорей всего, в городе Садл. Ты помнишь такой?"

"Угу. И как тебя угораздило туда попасть? Кстати, ты серьезно ранена?"

"Да, скорей всего. Дня через три буду на ногах. Грон, я убила здешнего воеводу".

"А он тебя ранил".

"Нет, это сделал кто-то из его людей. Мне воткнули нож в спину. Грон, это ведь подло!"

"А поворачиваться спиной глупо! Фела, когда ты научишься правильно вести бой! Что за несмышленыш! Стоит лишь отвернуться, как на тебе! Ты ведь знаешь, я не могу сейчас прилететь вызволять тебя!"

" Да, брат, знаю. Ничего, я как-нибудь сама..."

"Ладно, сестренка, посмотрим, может быть, у меня что-нибудь получится. Я попробую договориться с Честером..."

"Грон, не надо..."

"Надо, Фела, надо. Ты одна и шагу ступить не можешь, это уже очевидно. Ну, сестренка, держись, я скоро свяжусь с тобой".

Слабое ощущение присутствия брата пропало — Гронтон прервал связь. Девушка вздохнула и уснула. В этот раз по-настоящему.

Проснулась она от странного чувства, как будто на нее смотрят. Открыв глаза, она увидела сидящего возле постели худощавого юношу, почти подростка. У него было надменное холеное лицо с прямым носом и столь же прямые черные волосы длиной до плеч. Легкие складки у узкого, плотно сжатого рта говорили о том, что обычно он сохранял надменное, скучающее выражение, однако сейчас оно уступило место иному. Здесь было и неприятие, и удивление, и что-то вроде восхищения.

-Кто ты такой? Что тебе надо? — спросила девушка, стараясь здоровой рукой одернуть одеяло.

-Меня зовут Говард. Ты убила моего дядю, — ответил юноша. Его серые стальные глаза следили за ее реакций.

-Я убила садлского воеводу, — равнодушно отозвалась она. — Это был твой дядя?

-Да.

-Сожалею. А кто тогда ты, — сотник?

-Я король.

-О-о-о.

Только сейчас Фела обратила внимание на то, что одежды ее собеседника украшала золотая цепь с драгоценными камнями, а сам юноша держится на удивление прямо.

-И я желаю знать, кто ты такая и по чьему наущению убила моего дядю, — закончил король.

-По чьему наущению? Что ты имеешь в виду? — такого вопроса она явно не ожидала услышать.

-Кто приказал тебе его убить? Кто тебя подослал?

-Я не наемная убийца. Твой дядя был груб и поплатился за это. Я убила его в честном поединке, а вот кто-то из его людей метнул мне нож в спину.

Говард встал, прошелся по комнате, потом вернулся к кровати. Покачался с пятки на носок.

-Ладно, к этому мы еще вернемся, — сказал он. — А теперь будь любезна, представься.

Девушка промолчала.

-Послушай, дори, — сухо сказал король. — В твоих интересах сказать мне все, что ты знаешь, ничего не утаивая.

-Мое имя все равно тебе ничего не скажет, — тихо проговорила она. — Или скажет слишком многое.

-Скорее уж первое, нежели второе, — покачал головой король. — Я понимаю, что у вас, эльфов, имя может сказать о его обладателе все: из какого он края, к какому роду принадлежит, кто его родители. То же самое могла нам сказать твоя вышивка на рубашке. Ты не задумывалась над тем, что, если бы мы разбирались в вашей геральдике, то уже знали бы, кто ты такая?

Девушка на мгновение прикрыла глаза.

-Логично, — сказала она. — Хорошо. Мое имя Фела Мерите.

-Странное у тебя имя.

-И я не эльфийка.

-Вот как? А кто же тогда? Твой внешний вид...

-Да, во мне есть эльфийская кровь, но мое племя называется по-другому. Думаю, вы, люди не слышали о нас.

-Очень интересно. И кто ты?

-Рофендила. Тебе это что-нибудь говорит?

Говард пожал плечами.

-Абсолютно ничего.

-Так я и думала. Вы, люди, очень мало знаете.

Лицо юноши вспыхнуло, в серых глазах мелькнул гнев. Редко кто отваживался столь дерзко говорить с королем.

-Если ты собираешься обвинить меня в невежестве...

-Ни в чем я тебя не обвиняю, — перебила она. — И так хватает обвинений. Ты сам знаешь, что люди живут гораздо меньше остальных рас, а для накопления опыта и знаний это очень важный аспект.

Говард фыркнул, но не стал ничего отвечать. Вместо этого он спросил:

-Чем же вы отличаетесь от эльфов?

-В первую очередь образом жизни. Любовью к путешествиям. А также отсутствием предрассудков к союзам разных рас.

-Что же привело тебя в Садл? Любовь к путешествиям? — насмешливо спросил он.

-Именно. А еще обычное любопытство. Хотелось посмотреть на человеческий город.

Король качнулся с пятки на носок.

-Следовательно, как я понял, ты бродяжничаешь или — как это там любят называть — являешься странником.

-О, я вовсе не бродяга. У меня есть дом.

-И где же он?

-Далеко отсюда, — слабо усмехнулась девушка. — За темными лесами высоко в горах... Там, где люди даже не бывали.

-Почему же? Туда ведут тайные тропы?

-Пожалуй, — снова по ее лицу мелькнула тень улыбки.

-И какой же он, твой дом?

-Он огромен. Он находится в скале, и вход туда закрыт для чужих... Слушай, король, а какое тебе до этого дело?

-Хочу понять, кто ты такая, убийца моего дяди. Хочу выяснить, почему ты это сделала.

-Я уже сказала.

-Да. А также рассказала сказку о неких рофендилах. Почему бы тебе не сознаться, что ты все выдумала? Что на самом деле ты эльф-полукровка, результат "союза разных рас", у тебя нет своего жилья и ты просто бродишь по Среднеземью, зарабатывая на жизнь мечом?

Девушка тяжело вздохнула.

-Потому, что это правда. Но если ты не веришь мне, я не буду тебя переубеждать. Мне все равно, веришь ты или нет.

-Вот как? — король вновь уселся в свое кресло, забарабанил пальцами по подлокотнику. — А я считаю иначе. Тебе лучше сказать мне правду или убедить меня в правдивости этой истории. Потому что я собираюсь узнать правду любой ценой. Понятно? Любой ценой. И если ты не сознаешься сама, мне придется прибегнуть к пыткам. И тогда ты волей-неволей все скажешь.

-Какая радужная перспектива. Ну, спасибо хотя бы за то, что внес некую определенность. Знаешь, я люблю определенность. Кстати, ты не мог бы еще сказать, что меня ждет в дальнейшем?

-Конечно, моя красавица, — Говард не заметил, как перенял ее ироничный тон.— Тебя ждет казнь. Ты убила воеводу, родственника короля и за это подлежишь преданию смерти. Я понятно объяснил?

-Вполне. Итак, меня спасли от смерти, чтобы потом пытать и казнить. Как это по-человечески.

"Странно, в ее глазах совсем нет страха", — подумал король, вглядываясь в совсем еще юное лицо воительницы. Он поднялся.

-Итак, теперь у тебя есть над чем подумать, — сказал он. — Время у тебя тоже пока есть, потому что сначала я подожду, пока ты немного поправишься и окрепнешь. Чтоб выдержать пытки. А пока спи, отдыхай, выздоравливай.

-Ты удивительно заботлив, король Говард, — Фела закрыла глаза.

Она на самом деле смертельно устала.

Внизу, в общей зале, короля ждала небольшая свита. Вельможи разбрелись по залу; неторопливо беседуя или потягивая вино. Небольшая группка собралась вокруг Кроумса и расспрашивала его.

Возле окна тихо разговаривали двое.

-Ох, и не нравится мне это, — сказал один, одетый в широкий балахон придворного мага. — Почему он отправился к ней один, не взяв никого?

-Да какая разница, Укредон? Мальчик впервые видит живую эльфийку. Естественно, ему охота с ней пообщаться, а мы, возможно, будем его смущать.

-Какая разница?! А ты слышал легенду о прекрасной Читри?

-Эльфийка, которая стала любовницей короля древнего Оротеро и управляла страной двести лет? Полагаешь, нам это грозит?

-Не обязательно, но вероятность есть. Подумай сам — она молода, насколько я слышал, красива, к тому же эльфийка, то есть привлекательна еще и своей необычностью. Очень может стать, что она попытается охмурить нашего юного короля.

-Но она убила его дядю!

-И открыла ему тем самым путь к безграничной власти. Боюсь, нам следует быть начеку, граф Бореро.

Граф почесал нос.

-Ну, как скажешь. В принципе, мы могли бы, при некотором желании, узнать, о чем они там беседуют.

-Ты хочешь, чтобы я вызвал Говарда в магическом кристалле? Но ты ведь знаешь, это невозможно — я прошел некоторую кодировку.

-Нет, здесь есть потайные окна, или, скажем так, у этих стен имеются уши. Надо только знать, в каком месте.

-Великолепно. Полагаю, ты знаешь, раз так говоришь и в следующий раз — если он будет — мы ими воспользуемся.

Король вышел несколько взволнованным и сразу направился к выходу.

-Ты допросил пленницу, государь? — спросил один из свиты.

-Да.

-И как она, в самом деле красавица?

Говард приостановился на лестнице, и взгляд его на мгновение стал невидящим.

-Да, — сказал он. — Удивительная красавица.

Кроумс остался у окна наблюдать за отъездом юного монарха. Кучка придворных спустилась с широкой лестницы парадного входа, и конюшенные тут же подвели к ним коней. Несколько домочадцев воеводы и слуги во главе с дворецким провожали короля. Лекарь отвлеченно подумал, насколько их траурные лица не соответствуют буйному торжеству оживающей природы и солнечной, по-настоящему весенней погоде. И впрямь, все кругом уже зазеленело, свежая трава покрывала землю, на деревьях прорезался нежный пушок юных листьев. Только один засохший вяз — тот самый, под которым лежала раненная воительница, когда ее привезли, — стоял черный и угрюмый, простирая сухие ветви наподобие древнего старика. "И чего его до сих пор не срубили?" — подумал Кроумс, но тут неожиданное происшествие отвлекло его от ботанических наблюдений.

Юный король подошел к своему коню. Он уже вдевал ногу в стремя, когда раздался оглушительный лай. Из толпы выскочила мелкая собачонка и принялась бесцеремонно облаивать уезжающих. Конь монарха заволновался, перешагнул с ноги на ногу и король чуть не упал, запутавшись в стременах.

-Откуда это? — закричал он. — Что за шавка?

Шавка оскорблено залаяла еще громче, стараясь не попасться под ноги стражников, норовивших пнуть несносное создание.

-Не трогайте его! — закричал тонкий голос из толпы и к псу кинулся мальчик лет десяти-двенадцати, один из домочадцев воеводы и даже дальний родственник короля. — Это моя собака! Мой Пуфи! Она не виновата! Я сейчас уведу ее!

-Сделай так, чтобы она больше не попадалась мне на глаза, — сказал Говард, наконец-то справившийся с конем. — Мне все равно, что ты сделаешь, но следующую нашу встречу твоя собака не переживет, учти это.

С этими словами король всадил шпоры коню и ускакал. За ним последовала свита.

В тот же день состоялся совет, впервые за десять лет по праву назвавшийся королевским.

-Я уверен, что эта девчонка — наемная убийца. Она специально подкараулила, когда Берн с отрядом появятся вне городских стен и подстроила эту схватку, — заявил граф Бореро после того, как совет выслушал подробный рассказ Верена и краткий самого короля.

-А мотивы? — лениво растягивая слова, отозвался лорд Хатком. — Согласен, у нас есть недруги, которые спят и видят, как захватить Садл. И, естественно, потеря воеводы для нас невосполнимая потеря, которая, пусть даже в глазах врагов, ослабила Садл. Но смогли бы наши враги нанять такую убийцу? Ведь если господин Верен не ошибся, она эльфийка. Вы можете представить, господа, что может заставить эльфа ввязаться в дела "смертных", как они нас называют, особенно в таком неприглядном качестве, как наемный убийца?

-Могу, — тут же ответил граф. — Золото, например, чем не повод? Ей пообещали награду за убийство Берна...

-Господин граф, ты видел ее оружие? Нет? А одежду? А брошь, скалывающую плащ? Это ведь аквамарин чистой воды! А сеточку, что стягивала волосы? Да она сплошь усыпана бриллиантами. Девушка явно не испытывала денежных затруднений. Кстати говоря, у нее при себе был кошель, набитый золотом и серебром. Я внимательно осмотрел ее снаряжение и отобрал несколько вещичек, которые, я уверен, вас заинтересуют, господа, — с этими словами Хатком вывалил на стол беспорядочную груду предметов, принадлежавших плененной воительнице.

Королевский совет в полном составе принялся перебирать трофеи. Придворный маг Укредон заинтересовался одеждой, граф Бореро, лорд Шерришон, барон Чендоди вертели в руках широкий пояс, богатый, тонкой выделки, разглядывали дротики и кинжал, закрепленные на нем, а король завладел золотой сеточкой, снятой с головы воительницы. Изящная, усыпанная драгоценными камнями, она, казалось, до сих пор хранила аромат красоты и юности своей обладательницы. Лорд Хатком взял меч и скинул с него ножны, обнажив матовый клинок, увитый загадочными рунами.

— Вот посмотрите, господа, и ты, граф, — произнес он. — Один этот меч стоит полкоролевства. Даже если королевство Садл. Я никогда не видел такой работы, как и мои оружейники, ни разу не встречал хоть мало-мальски похожие руны. А вы, господа? Кто-нибудь знает, что означают эти письмена? Нет? А что это за металл? Легкий, прочный, я бы даже сказал, сверхпрочный. Неплохо бы нашим кузнецам перенять опыт оружейника, выковавшего этот меч.

-Да-а, интересная работа, — сказал лорд Шерришон, наклоняясь к мечу. Лорд Шерришон был слегка подслеповат, но очень любознателен. Он провел рукой по гарде меча, украшенной холодными голубоватыми камнями, перешел к матовому лезвию, порезался об острие и наконец успокоился.

-Красивая игрушка, — сказал граф Бореро, забирая клинок у Хаткома и взвешивая его в руке. — Но не более того. Слишком уж легок и изящен.

-Игрушка! — пробормотал Верен. — И впрямь, игрушка. Видел бы ты, как она им играючи распорола доспехи Берна, а они ведь выкованы из лучшей стали чедерских гномов.

-И посмотри еще вот на это, граф, — добавил лорд Хатком, выходя с мечом в руках на середину комнаты и раскручивая его. Хатком был статным и хорошо натренированным воином. Меч серебряной змеей следовал за быстрыми и искусными движениями руки лорда. Хатком ускорял движения, меч превратился в сверкающий луч, а после... Пропал, попросту исчез, и лишь свист воздуха указывал на то, что клинок не растаял в воздухе.

Весь королевский совет, во главе с королем, раскрыли рты в крайнем удивлении.

-Надо же! Меч-невидимка! — восхитился лорд Шерришон. — Это ведь потрясающее оружие! Вы представляете, насколько трудно сражаться с обладателем такого меча! Ведь так нельзя вычислить ни его длину, ни направление удара...

-Дай-ка мне, — шагнул вперед король.

Хатком мгновенно остановился, меч медленно стал прорисовываться. Какое-то мгновение казалось, что в его руке лишь туманный призрак настоящего оружия, но тут очертания приобрели четкость и объем. Лорд Хатком передал Говарду волшебный клинок, и юный государь принялся им манипулировать. Лорд поспешно отошел подальше — Говард не отличался искусством фехтования. Меч упорно не хотел исчезать, хотя юноше казалось, что он уже достаточно его раскрутил.

-Ладно, — останавливаясь, сказал он. — С мечом все ясно. И с мотивами убийства тоже ясно... То бишь наоборот. Ясно лишь одно — что в деньгах эта девчонка вряд ли нуждалась. Есть другие предположения?

Совет дружно погрузился в молчание.

-Возможно, это не только было подстроено как случайный поединок, — проговорил лорд Шерришон. — Возможно, это и впрямь была случайность?

-Нет, — покачал головой маг. — Когда такие случайности влияют на политическую обстановку во всем Западном свете, они точно ими не являются.

-Тем не менее объяснений, почему бессмертная решила вмешаться в дела смертных, никто предоставить не может, — подытожил Хатком.

-А ты, любезный лорд, возможно, сам предложишь какую-нибудь версию? Или ты можешь только опровергать чужие? — ехидно осведомился граф Бореро.

-Я полагаю, любезный граф, — в тон ему отвечал лорд, — что вполне можно поверить ей. Эльфы, как известно, не лгут, а она им родственница.

Король слушал их перепалку и постукивал пальцами по деревянной голове волка, украшавшего подлокотник его кресла.

-Ладно, — сказал он. — Что там еще? Маг, ты собирался порыться в книгах и выяснить, не встречались ли тебе вышивки вроде той, что у нее на рубашке.

Маг развернул рубашку воительницы. Тонкая льняная ткань потемнела от запекшейся крови, но холодное серебро вышивки не потускнело и по-прежнему ярко блестело.

-Я не знаю такого рода, — сказал маг. — Есть Северные эльфы, у них ветвь дуба переплетает флейту — они творцы прекрасной музыки и хранители лесов; есть Западная ветвь, великие маги, атрибутами которых является посох, но ни один из известных мне родов эльфов не выбрал себе в качестве герба оружие, а здесь...

-А здесь копье в окружении цветов, — сказал Говард. — Наверное, она из рода каких-нибудь воинствующих эльфов.

-Но, государь, я никогда не слыхал о воинствующих эльфах и не встречал ни в одной книге, — возразил маг.

-Тем не менее очевидно, что она владеет мечом с детских лет,— вставил Верен.

-И обратите внимание, меч не единственное ее оружие, — добавил лорд Хатком. — Вот также кинжал и дротики. Причем они также, как и меч, ни капли не похожи на выкованные в наших оружейных.

— Быть может, она вообще не относится к эльфам, — пожал плечами маг.

-А быть может, мы просто мало знаем о них, — перебил его король. — Нет, это явно молодая эльфийка. Я знаю. Я видел ее.

-Я слышал, она очень красива, сир? — полюбопытствовал граф Бореро.

-Да. — Говард вздохнул. — Я бы даже сказал, слишком красива.

На мгновение юное лицо короля приобрело почти мечтательное выражение — перед его мысленным взором снова пронеслось видение юной красавицы — уже который раз за вечер. Маг с графом быстро переглянулись.

— Мы слегка отвлеклись, — сказал лорд Хатком. — Нам следует выяснить, кто она такая, и с какой целью убила воеводу Берна.

-Ну что ж, — задумчиво произнес король. — Кто она такая, никто из вас, как я вижу, сказать не может. А с какой целью она убила дядю... Полагаю, это лучше всего выяснить у нее. Я велел Кроумсу выходить ее. Нужно вылечить ее, привести в чувство, а потом разговорить. Благо способов для этого имеется много.

-Быть может, государь, стоит послать за Кроумсом? — предложил граф. — Думаю, он сможет тоже что-нибудь рассказать о ней.

Король поддержал эту затею, и за Кроумсом тут же послали слугу. Лекарь вскоре явился.

-Как там эльфийка? — спросил король, легким взмахом руки отвечая на низкий поклон лекаря.— Я слышал, ты говорил, что она вряд ли выживет?

-Не знаю, государь, — устало сказал Кроумс. — Я знаю лишь, что ни один человек не смог бы выжить, потеряв столько крови, а она... Она выжила, хоть и с трудом.

-Говорят, ты не спал две ночи, борясь за ее жизнь? — спросил граф Бореро.

-Да, господин граф.

-Ты заметил в ней что-нибудь странное?

-Странное, господин? Пожалуй, такая выносливость мне показалась удивительной.

-Гм., а ты прав, — сказал маг. — Я не слышал, чтобы эльфы отличались особой жизнестойкостью.

-Я не уверен, что она эльфийка, — покачал головой Кроумс. — Я видел эльфов, мне приходилось их лечить. И я скажу, что она не похожа на эльфийку. Да, эта странная, завораживающая красота... Но кровь! Ее кровь не похожа на эльфийскую. Эльфийская кровь, как вы знаете, господа, имеет голубоватый оттенок, недаром эльфов называют народом "голубых кровей". А у этой девушки она имеет перламутровый оттенок, как... Как раковина какая-нибудь...

Маг опустил голову, чтобы скрыть торжество, отразившееся на его лице.

-И кто она, как ты думаешь? — живо спросил король.

-Я ничего не думаю, ваше величество. Я слишком устал, чтобы думать.

-Это все, что ты можешь сказать нам? — спросил барон. — Больше ты ничего странного не заметил?

Кроумс немного поколебался, потом покачал головой.

-Ладно, иди, — разрешил государь. — Постарайся сделать так, чтобы она поскорее поправилась. У нас к ней много вопросов

Кроумс низко поклонился и вышел.

-Странного, — пробормотал он, идя по коридору. — Да в ней все странно.

На следующий день король вновь пришел к раненой. Ей было уже гораздо лучше, о чем говорила живость взора и легкий румянец, вернувшийся на щеки. Она уже не лежала, а полусидела, опираясь на подушки. Ее недавно вымыли, и теперь она сушила волосы, золотыми нитями закрывшими всю постель. В камине для этого развели огонь, и дрова весело потрескивали.

Распущенные волосы полностью преобразили облик девушки — она стала казаться совсем хрупкой, юной и невесомой. Король замер на пороге, не в силах отвести взгляд. Потом шагнул в комнату. Сиделка тут же выскользнула, низко опустив голову.

Юная пленница удивленно смотрела на короля.

-Добрый день, король Говард. Чем обязана визиту? — осведомилась она.

-Я хотел уточнить кое-какие детали, — справившись с собой, ответил он. — Твой меч — что ты можешь сказать о нем?

И Говард вынул меч из-под плаща.

-Астойэ, — ахнула девушка, переменившись в лице. Кажется, она даже собиралась потянуться к мечу, и меч, как показалось королю, тоже потянулся к ней, — и застыла. На мгновение в лице ее появилось выражение боли, но она опустила голову, волосы хлынули ей на лицо. Когда она снова подняла взгляд, он был спокоен и тверд.

-Да, это мой меч.

-Астойэ?

-Это его имя.

Фела замолчала, однако король тоже молчал, видимо, ожидая пояснений, и она вновь заговорила:

-Этот меч сделали специально для меня, для моей руки. Я никогда не расставалась с ним, и он сопровождал меня повсюду. И никогда его не касалась ничья рука, кроме моей.

-Что за металл, из которого он сделан?

-Металл, который умеют ковать лишь высоко в горах, там, куда людям не добраться.

-Понятно. Теперь давай вернемся к нашему вчерашнему разговору. Ты по-прежнему утверждаешь, что принадлежишь к таинственному племени рофендил и никто не подсылал тебя убить дядю?

-Да, — коротко ответила она.

-Знаешь, я готов тебе поверить. А это в свою очередь значит, что пытки тебе не грозят, ты будешь просто казнена.

-Какое великодушие!

-Я рад, что ты оценила. Кстати, ты знаешь, какой вид смерти предусмотрен в моем королевстве за убийство членов королевской семьи? Их хоронят в просторных склепах, а их убийц замуровывают в стену склепа. Заживо, естественно. Чтобы у них было время подумать о своем злодеянии. Вчера дядю Берна похоронили, но одна из стен его склепа еще не воздвигнута. Она ждет тебя.

Говоря, юноша следил за Фелой, и взгляд его походил на взгляд кошки, подстерегающей мышь. Его очень интересовало, как отнесется девушка к его словам.

Несмотря на то, что девушка надеялась на помощь брата, она невольно содрогнулась, представив себе описанную казнь. Лицо побледнело, тонкие изящные руки, лежавшие поверх одеяла, дрогнули.

Говард остался доволен.

После короткой паузы, он продолжил:

— А раз так, то дожидаться твоего выздоровления необязательно. Думаю, чем быстрее ты попадешь в стену, тем меньше тебе придется мучиться, ведь пока ты еще очень слаба.

-Какая забота! — в этот раз сарказма в голосе не было, и прозвучал он очень слабо. — И когда состоится казнь?

-Завтра, — коротко бросил он.

Девушка облегченно вздохнула, тут же бросила взгляд на короля — не заметил ли он. Завтра для нее было все равно, что никогда. Завтра ее уже здесь не будет.

-Могу я попросить одну вещь? — чуть протягивая слова, сказала она. — Мне хотелось бы, чтобы мне вернули мои вещи. Я понимаю, что оружие мне не полагается, но верните хотя бы вещевой мешок с одеждой.

-Вещевой мешок?

-Именно. Мне не хотелось бы умирать в этой бесформенной хламиде.

Король поднял бровь, чуть покачал головой.

-А если там есть что-нибудь эдакое... Например, колдовское...

-Там ничего нет. Только одежда и еда. Еду можете оставить себе.

-Ладно, я распоряжусь. В конце концов, ты имеешь право на последнее желание.

-Спасибо.

Говард отошел к окну и принялся в него смотреть. Ему не нравился ход беседы. Когда он представлял себе, как скажет это пленнице, он полагал, что она испугается. Придет в отчаяние, заломит руки, будет умолять его о пощаде. Однако все прошло не так, как он предполагал.

-Это все, о чем ты хочешь меня попросить? — сказал он, глядя в окно. — Как-то спокойно ты восприняла известие о предстоящей казни.

-У меня уже было время подготовиться, — усмехнулась она, внутренне холодея — вдруг он заподозрил что-то неладное. — Ты еще вчера говорил о ней.

-Да, ты права. Но возможен еще один вариант событий, — и он круто повернулся на каблуках к пленнице.

-Какой же? Я признаюсь, что была подослана какими-то вашими врагами?

-Нет. Ты попросишь меня о снисхождении.

-О-о, — на мгновение воительница даже потеряла дар речи. — Да разве это имеет смысл?

-Глупый вопрос, — фыркнул король.

-В самом деле? Я убила твоего дядю, любимого и единственного, как я поняла. И вполне естественно, что ты жаждешь моей смерти. По-моему, глупо рассчитывать на снисхождение в такой ситуации. Да и если бы, например, все произошло наоборот: ты убил моего родственника, а потом попался мне, я не задумалась бы ни на минуту. И никакие мольбы тебе не помогли бы.

-А ты очень кровожадна, — уголками губ король улыбнулся, но глаза не улыбались. Его удивил холодный тон Фелы: в нежном голосе слышались металлические нотки. Пожалуй, сейчас и только сейчас он мог представить, что юная красавица убила его дядю.

-Кровь за кровь. Месть за смерть — это закон моего народа, — пожала плечами она.

-Хм, интересно. А еще какие законы есть у твоего народа?

-Никогда не просить пощады у врага, даже если от этого зависит твоя жизнь, — гордо подняла голову Фела.

— Значит, тебе все равно, останешься ты в живых или нет? — вкрадчиво спросил король.

-Послушай, король Говард. Хватит говорить увертками. Тебе что-то от меня надо? Ты хочешь что-то предложить?

-Ты угадала. Я хочу предложить тебе жизнь.

-И что потребуешь взамен? — чуть прищурилась рофендила.

-Не так уж много. Ты забудешь про свой меч, и тебе больше не придется бродяжничать, забудешь о том, каково ночевать под открытым небом в дождь и холод. Ты будешь жить в роскоши, у тебя будут красивые платья и драгоценности, а слуги будут выполнять твои приказы и прихоти... Ты понимаешь, к чему я клоню?

Рофендила почувствовала, как в глубине души зародился гнев и постепенно начал охватывать ее всю.

-Вполне, — ответила она. — Ты предлагаешь мне стать наложницей.

-Королевской наложницей, — уточнил он.

-Да какая разница! Королевская наложница! Королевская рабыня! Королевская шлюха! Ты предлагаешь мне спасти жизнь ценою чести — и неужели ты думаешь, что я соглашусь?! Ты, смертный, предлагаешь мне, бессмертной, продаться тебе! Да и что ты за король! У тебя есть один, максимум два городишка и ты уже возомнил себя всемогущим владыкой! Мне не нужны твои подачки! Я лучше умру, чем продамся!

Девушка вся вспыхнула и залилась краской до корней волос. Черные глаза ее сверкали, грудь бурно вздымалась. Она была прекрасна в этот момент, хотя сила ее гнева могла заставить слабого духом содрогнуться. Король не был силен, и он почувствовал себя крайне неуютно.

-Ладно, — сказал он. — Как хочешь. Не буду тогда тебе мешать готовиться к казне.

Он направился к выходу, но у самой двери оглянулся.

-До завтра, — проговорил он.

За стеной маг отпрянул от потайного глазка, вделанного в цветной барельеф, украшавший комнату пленницы, и выразительно посмотрел на графа. Тот кивнул.

-Да, мне тоже это все не нравится. Боюсь, до казни дело не дойдет.

-Всяко не дойдет. Потому что мы вмешаемся.

"Ну как ты, Фела? Если я прилечу сегодня ночью, ты будешь в состоянии бежать?" — "Да, Грон, думаю, все будет в порядке.". "Итак, давай тогда повторим план бегства. Ты говоришь, что твои окна выходят в сад, причем комната находится довольно высоко над землей. Очень хорошо. Дом воеводы наполовину пустует, так что я смогу проникнуть в башню и, думаю, этого никто не заметит. Тебе остается только добраться самой до башни. Как думаешь, получится?" — "Да, конечно. Но, Грон... Мое оружие..." — "Не волнуйся. Я уже примерно знаю, где оно, так что мы заберем и его." — "Тогда я жду ночи." — "Счастливо, сестренка".

Глубокой ночью девушка неожиданно поднялась с постели. Она двигалась легко и плавно, как будто не была ранена. Сиделка спала в кресле и ничего не услышала. Пленница подошла к двери. Тихонько постучала.

-В чем дело? — раздался недовольный голос стражника за дверью.

-Помогите, мне плохо, — жалобно сказала она.

-И что же с тобой приключилось? — ворчливо спросил стражник, открывая дверь. — Ну а сиделка-то на что?

Она шепнула несколько слов, одновременно сделав рукой странный жест.

-А это еще... -Начал стражник и вдруг замолк. Лицо его приняло отсутствующее выражение, глаза остекленели. Напарник, стоявший рядом, тоже стал походить на статую. Отстранив загораживающего дверной проем человека, пленница выскользнула в коридор.

Каменный пол холодил босые ноги. Девушка не спешила — рана давала себя знать, да и шуметь было нельзя — любой громкий звук мог вывести стражников из магического оцепенения. Непроглядная темень не мешала пленнице двигаться уверенно, не задевая множество различных ваз, кадок с растениями и статуй.

Знатные люди строили свои дома исходя из принципа, что чем больше, тем лучше. Дом воеводы по роскоши не уступал иным дворцам и состоял из множества перепутанных между собой комнат, галерей и анфилад. Девушка наугад передвигалась, отыскивая лестницы, ведущие наверх, в башню. Брат уже был наверху — она чувствовала его присутствие."Ну, — раздались у нее в голове слегка насмешливые слова Грона, — долго ты еще собираешься там блуждать?" — "А здесь, знаешь ли, нет таблички "путь в башню", — тоже мысленно ответила она. -Приходится выбирать самой. Кстати, почему бы тебе не выйти навстречу?" — "Увы, дверь из башни закрыта снаружи. Можно, конечно, ее вышибить, но не хочу шуметь. Так что ты уж сама как-нибудь дойди, ладно?". Девушка хмыкнула. Она не сомневалась, что сумеет сама найти дорогу.

Сколько продолжалось это блуждание в темноте, она не знала. Может, прошло уже пять минут, как она покинула комнату, может, пятнадцать. Постепенно она поднималась все выше и выше. Ей везло: следуя наугад темным пролетам, она безошибочно выбирала нужное направление. Здесь уже почти все комнаты пустовали, и беглянка двигалась гораздо смелее. Оставалось совсем немного: двери две-три, одна лестница, ведущая вверх, и заветная башня будет достигнута...

И тут за одной из дверей, ведущей в какую-то комнату, она услышала чье-то дыхание. Кто-то принюхивался.

А потом тишина взорвалась звонким лаем. Пуфи, спрятанный своим молодым хозяином в нежилых комнатах, громко надрывался, искренне считая себя хозяином старого дома.

Заклятие тишины, наложенное на стражников, находившихся где-то внизу, разлетелось легким хрустальным звоном. Стражники заморгали и посмотрели друг на друга.

-Ты что, спал, что ли? — подозрительно спросил один.

-Сам ты спал, — ворчливо ответил второй. — Слышь, а что это собака наверху заливается?

-Тебе-то какое дело? Главное, чтобы девчонка здесь оставалась. А раз она здесь... Смотри, дверь вроде открыта!

-Да закрыта она, глаза протри! Вот видишь! — стражник толкнул дверь, доказывая напарнику, что она закрыта.

Дверь медленно, с легким скрипом распахнулась, и синхронно ей волосы у стражников поднялись дыбом, потому что за ней открылась комната с пустой кроватью и безмятежно спящей сиделкой в кресле.

Тут стражники повели себя по-разному. Один бросился к сиделке и принялся ее трясти, выкрикивая: "Где она? Ты знаешь, куда она делась?". Второй же бросился туда, откуда доносился лай, крича во все горло: "Тревога! Девчонка сбежала! Тревога!"

Его вопли подстегнули просыпающийся дом. Внизу послышался топот ног и лязганье доспехов.

Фела почувствовала, как ее охватывает паника. Руки и ноги затряслись мелкой дрожью, мысли начали путаться. Она наугад бросилась дальше, надеясь найти лестницу наверх, однако коридор закончился тупиком. Пришлось вернуться туда, где по-прежнему за закрытой дверью лаяла собака. А звук шагов поднимавшегося первым стражника уже был хорошо слышен, и следом за ним спешили остальные охранники.

"За тобой что, уже погоня?" — спросил брат. -"Да". — "Тогда я пойду тебе навстречу".

Спустя мгновение откуда-то сверху стали доносится удары. "Это ты, что ли?" — спросила Фела у брата. - "Да. Выбиваю дверь".

Удары помогли сориентироваться юной рофендиле, и она, толкнув очередную дверь, наконец-то обнаружила ведущую наверх винтовую лестницу. Фела торопливо начала подниматься. Боль в ране сильными толчками отзывалась на каждый шаг, в ушах начало звенеть.

-Стой, ни с места! — крикнул стражник, почти нагнавший ее.

Рофендила остановилась, развернулась к нему лицом. Наверху Грон продолжал выбивать дверь, снизу слышались металлические шаги закованных в латы стражников. Догнавший девушку воин не подумал вытаскивать оружие — он поднялся к ней и грубо схватил ее за плечо, сам стоя на пару ступенек ниже. Лестница была очень узкой — и воительница использовала это преимущество. Кончиками пальцев она ударила настигшего ее мужчину по горлу, и этот короткий удар оказался смертельным. Стражник захрипел и начал оседать, заваливаясь назад. Фела выдернула у него из ножен меч и толкнула его прямо на остальных преследователей. Усилие взорвало дикой болью грудь, в глазах потемнело, и она упала, потеряв сознание.

-Надо же! Она убила его! — воскликнул молодой стражник, в объятия которого свалился труп.

-И как ей удалось? — спросил другой, облаченный в богатые латы и бывший, по-видимому, главным. — Ладно, главное, мы ее схватили. Дестон, подними ее, ты ее понесешь... Что за черт ломится сверху?!..

В этот момент дверь наконец поддалась и распахнулась. В проеме показалась высокая широкоплечая фигура, закованная в броню.

Стражники, обалдевшие от такого появления, почти кубарем покатились вниз. Дестон, находившийся в последних рядах, невысокий малый в съехавшей набок кирасе, вцепился в девушку и потащил ее вниз.

-Задержите его! — закричал он, продолжая спуск со всей возможной скоростью.

Неизвестный воин с удивительным проворством спускался за ними. Верхние стражники попытались его задержать. Двое из них одновременно атаковали его снизу, невзирая на то, что он занимал гораздо более выгодную позицию. Это задержало Грона на пару секунд, не больше: одним мощным ударом меча он отбил их оружие, следующим разрубил одного стражника пополам вместе с доспехами, а другого ударил со страшной силой ногой в лицо, переломив бедняге шею. Потом он продолжил спуск.

Державший Фелу стражник чуть не выпустил ношу из рук и ускорил темп. Он уже спускался первым. Между ним и преследователем находилось еще пять стражников. Целых пять стражников! Они наверняка справятся с неведомо откуда взявшимися воином!..

Нет, они лишь задержали его на несколько секунд, причем главным препятствием, судя по всему, была необходимость перебраться через их тела...

Дестон выкатился с винтовой лестницы и скинул наехавшую на глаза кирасу. Бесчувственную девушку он по-прежнему крепко держал в объятиях. У подножия лестницы находилось еще с десяток стражников и несколько проснувшихся слуг. Здесь же, прижимая руки к груди, и что-то причитая, стояла сиделка, столь благополучно проспавшая бегство Фелы.

-Задержите его! — прокричал стражник, перекидывая девушку через плечо и бросаясь бежать по коридору. — Он уже тут! Задержите!

Следом за ним с гулким звоном скатилась чья-то кираса; за ней, подпрыгивая на ступенях, покатилась отрубленная голова. Собравшиеся у лестницы дружно ахнули. Потом показался Грон. Он вступил в коридор и, не обращая ни на кого внимания, кинулся за Дестоном, тащившим Фелу Мерите. Толпившиеся стражники бросились на него со всех сторон. Воин молча, не делая ни одного лишнего движения и почти не замедляя шага, отбил нападение. Меч в его руке летал со скоростью молнии; несмотря на то, что он не отрываясь смотрел вслед девушке, удары были точны и смертельны. Кому-то просто перерубил меч, как будто он не был из закаленной стали, кто-то лишился руки. Двое стражников упали почти одновременно: один мощный удар просто разрубил их обоих пополам у пояса.

Спустя короткое время Грону уже не с кем было сражаться. Он снова перешел на бег. Дестон, тащивший девушку, захлопнул дверь, встретившуюся по пути, и побежал дальше. В ушах его все еще стояли стоны и крики товарищей. Пара ударов — и дверь разлетелась вдребезги. Теперь ничего не разделяло Грона и улепетывавшего стражника. С глазами навыкате, задыхаясь, он бежал по коридору, а за ним раздавались ритмичные, мерные шаги. Все ближе и ближе... Уже почти рядом...

Стражник скинул девушку с плеча и уронил на пол, упав рядом с ней на колени. Выхватив кинжал, он приставил его к ее горлу.

-Стой! Ни с места! — завопил он. — Иначе я перережу ей глотку!

Преследователь, уже почти настигший его, остановился. Теперь стражник смог рассмотреть его. Незнакомец отличался богатырским ростом и сложением и был закован в броню из темного металла, оказавшегося совершенно незнакомым стражнику. Шлема он не носил, и стражник увидел его лицо: некрасивое, с угловатыми, крупными чертами. Слишком большой, словно высеченный из камня нос, близко посаженные глаза, нависшие над ними мохнатые брови... На сестру Грон походил разве что копной светлых волос А вот кожа его имела зеленоватый оттенок.

В руке он сжимал огромный меч, на поясе висели ножны с кинжалами, за спину был закинут арбалет и стрелы.

-Успокойся! — заговорил Грон, резким движением откидывая светлые волосы назад. — Я не причиню тебе вреда. Лишь отдай ее мне.

Стражнику и впрямь стоило успокоиться. У него тряслись руки, глаза судорожно блуждали. Смерть товарищей произвела на него шоковое впечатление.

-Уходи! — сказал он. — Убирайся отсюда!

-Отдай ее мне, и я уйду, — повторил великан. — Если хочешь, я даже вознагражу тебя. Хочешь золота, много золота?

-Нет, — затряс головой стражник. — Убирайся!

Кажется, он даже не понимал, что ему говорят.

-Если ты отдашь ее мне, я обещаю тебе награду. Мешок золота, с тебя весом. Ты согласен? — продолжал гнуть свое Грон, делая маленький шаг чуть ближе и левее. Его движения очень напоминали мягкость льва перед прыжком. Почувствовавший опасность стражник резво отполз, таща за собой тело.

-Нет, ты меня не возьмешь! — закричал он. — Убирайся отсюда! Слышишь, убирайся вон! Или я прикончу ее, прямо сейчас, сию минуту!

Его трясущаяся рука передвигалась вдоль шеи девушки. Того и гляди, он действительно мог перерезать сонную артерию, даже не желая этого.

-Послушай! — в отчаянии сказал светловолосый. — Я сейчас уйду. Лишь отдай девушку и я уйду. А ты получишь мешок золота. Или, если хочешь, что-нибудь другое. Скажи, что ты хочешь?

Он старался говорить внятно и убедительно, но на стражника это не произвело впечатления. Вид у него, как был невменяемый, таким и остался.

-Уходи! — повторял он. — Убирайся! Или я убью ее!

Из-под кинжала, приставленного к горлу девушки, вытекла тонкая струйка крови. Издалека донеслись новые голоса. Сюда спешили разбуженные шумом люди.

"Я могу сейчас метнуть кинжал. Он не успеет среагировать. Не успеет. Скорей всего. А если нет?!..."

Шум усиливался, пора было принимать решение.

-Ладно, — проговорил Грон. — Я ухожу. Слышишь, приятель, я ухожу. Но ты подумай над моими словами. Если ты поможешь ей бежать, я вознагражу тебя. Запомни мои слова и подумай над ними. Потом, когда будешь в состоянии думать.

Развернувшись, воин бесшумно скрылся из вида. Стражник остался сидеть на полу, не убирая руку с кинжалом от горла Фелы Мерите. Он не доверял незнакомцу.

Так и нашли их остальные обитатели дома. К королю был послан гонец, разбудивший его величество в пять часов утра. Говард пришел в ярость. Не оттого, что его разбудили — он сам приказывал сообщать все важное, произошедшее с пленницей немедленно — а от сознания того, что она чуть не сбежала. От того, что более десятка людей погибло. И все же в глубине души король торжествовал: она чуть не сбежала. Чуть.

Огромная птица кружила над Садлом. Издалека она казалась орлом, и лишь размеры и расцветка отличали ее от этих пернатых.

"Мне не следовало уходить. Нельзя было оставлять ее в руках этого зациклившегося придурка. Что будет теперь? Я не слышу ее, значит, она все еще без сознания. Зато она жива, это точно. Я чувствую, она жива. Что это еще за отряд? Надо немедленно вернуться".

Над крышами домов прорезались первые солнечные лучи. Кавалькада всадников галопом мчалась к дому воеводы, разбрызгивая грязные лужи, притаившиеся в выбоинах мостовой. Впереди на огромном вороном коне скакал всадник в шляпе, украшенной перьями. За ним развивался черный плащ. Больше сверху ничего нельзя было рассмотреть.

"Грон?!"

"Это... Это кто? Чидуши, ты?"

"Я рад, что ты узнал меня, Грон. Свежий ветер не заставил тебя позабыть старых друзей!"

"Да, Чидуши, я тоже рад. Как вольные пастбища зеленых гор?"

"У нас горе, Грон. Появилась стая вампиров-вурдалаков, убивающая нас и наших животных. Мы с тобой старые друзья, наши семьи соединяет давняя дружба и семейное соглашение, заключенное еще твоим дедом. И поэтому я обращаюсь к тебе за помощью..."

"Тысяча смерчей!"

"Что-то не так?"

Грон издал крик отчаяния.

-Пусть будет все проклято! Давнее семейное соглашение! Да, я помню. По нему я должен придти на помощь в беде по первому зову. Да-да, я помню...

"Что случилось, Грон? Что-то не так?"

"Нет, Чидуши. Все в порядке. Я прибуду на твой зов, поскольку мои предки дали клятву твоим предкам откликаться по первому зову и спешить на помощь. Я прибуду, поскольку не могу нарушить клятву. Чидуши. Я буду у тебя завтра к вечеру — столько времени займет дорога. Продержись пока своими силами и помни — осиновый кол не настолько хорошее средство, как его расписывают".

"Хорошо, Грон, я буду ждать тебя. А где Рэй или Линда, ты знаешь? Они не с тобой?"

"Нет, о них я ничего не знаю".

"Я буду ждать тебя. Попутного ветра!"

-Будь все проклято! — воскликнул Гронтон, впрочем, беззвучно, так как находился в птичьем обличье. — Он зовет меня расправиться с вурдалаками, и я не могу ему отказать. Клятва, данная еще дедом. Семейная честь. И из-за этой семейной чести я должен улететь и бросить здесь Фелу. Из-за этой клятвы я потеряю семью..."

Кавалькада на всем скаку проследовала к дому воеводы и тут резко остановилась. Всадники торопливо спешились и взбежали на крыльцо. Если кто-нибудь бы наблюдал за ними, он наверняка удивился бы, увидев, как быстро перед ними распахнулись двери. Однако на них уже никто не смотрел. Огромная птица, кружившая до этого над городом, взмыла в небеса и исчезла из вида.

Серые глаза короля метали молнии, руки сжимались и разжимались в кулаки. Он в ярости расхаживал перед пленницей, только что очнувшейся от обморока. Ее привели в чувство, плеснув в лицо холодной воды, и теперь мокрые волосы прилипали к лицу, и ее бросало то в жар, то в холод.

-Ну что, ты уже собиралась покинуть нас? И чем же мы тебе не угодили? Может, перина была слишком жестка, или солнце глаза слепило? А может, повара не угодили? Бульон из рябчиков не досолили, жаркое передержали?.. Теперь я понимаю, почему ты вчера хладнокровно отвергла мое предложение! Конечно, ты была уверена в спасении. Теперь я понимаю, почему ты насмехалась надо мной! Понимаю, почему не боялась.

Девушка молча стояла, опустив голову, светлые волосы закрывали лицо. Она нетвердо держалась на ногах, и ее с двух сторон поддерживали стражники. Она по-прежнему оставалась босой, из одежды на ней была лишь льняная длинная рубашка, под которой обрисовывалось юное стройное тело. На плече, преодолев легкую повязку, расползалось небольшое темное пятно крови. Ждать помощи больше было неоткуда, сама она оставалась совершенно беспомощной. Лишь магия могла ей помочь, однако все познания вылетели из головы. А магия требует полного внимания, полной сосредоточенности... И все же гордость не позволяла пленнице просить о пощаде или даже просто показать свою слабость.

-Я и сейчас не боюсь тебя, — поднимая голову, сказала она.

-Не боишься? — он подошел к ней почти вплотную, и она разглядела гнев в его серых глазах. — А зря. Раз ты смогла бежать, значит, уже достаточно окрепла для того, чтобы выдержать пытки. И если ты сейчас сама мне все не расскажешь: кто, когда, каким образом помог устроить побег и поддерживал связь с твоим братцем, я прикажу пытать тебя.

Девушка молчала, стараясь во взгляд вложить все презрение к щуплому пареньку, возомнившему себя властелином мира.

-Я не шучу, — после короткой паузы проговорил Говард. — Ну, рассказывай, кто тебе помогал?

-Я не буду ничего рассказывать, и пытками ты тоже ничего не добьешься.

-А это мы еще посмотрим. На дыбу ее!

Двое стражников потащили ее к дыбе. Король увидел, как на мгновение сорочка девушки обтянула высокую красивую грудь, проступили темные пятна сосков. Тонкая талия проступила под тканью, складка залегла между ног, обрисовав длинные стройные ноги. Это взволновало кровь молодого человека еще больше. Но он не смел прикоснуться к ней сам.

Что-то было в рофендиле такое, что останавливало короля. Некая внутренняя сила, пугающая и влекущая, таилась в юной красавице.

В движениях палача тоже чувствовалась неуверенность, хоть он не посмел ослушаться приказа. Он связал Феле руки сзади у кистей и накинул веревку, тянущуюся от пут на перекладину, находившуюся футах в восьми от пола. Конец веревки привязали к сооружению, напоминавшему лебедку. Фела не сопротивлялась, понимая, что это бесполезно.

-Спрашиваю последний раз — кто помогал тебе бежать? — медленно, с расстановкой, сказал король.

Фела пыталась привести в порядок мысли, вспомнить заклинания, однако в голове все перемешалось. Лицо ее стало белей мела, в черных глазах застыл ужас, хотя губы кривились в презрительной усмешке.

-Мой брат отомстит за меня, — сказала она. — Он не смог спасти меня, но он вернется и отомстит, и месть его будет ужасна.

Король кивнул палачу. Тот, взявшись за ручку лебедки, крутанул, и веревка натянулась, резко подняв руки девушки за спиной вверх. Охнув, она поднялась на цыпочки, сжимая зубы, чтобы удержать стон. Пятно крови на сорочке расползалось все больше и больше.

-Может, все-таки признаешься? — почти мягко спросил король. — Ведь еще немного, и твои руки выйдут из суставов и ты станешь калекой.

-Будь ты проклят, ирод, — простонала она. Говард вновь кивнул, и лебедка вновь со скрипом закрутилась.

Веревка натягивалась все сильнее, поднимая кисти пленницы, а следом все тело. Ступни девушки оторвались от пола, захрустели суставы, и с губ пленницы сорвался полный муки крик. Юноша смотрел на искаженное бледное лицо, и гнев его исчез. Он почти сам чувствовал боль, захлестнувшую девушку. Пару секунд он боролся с собой, потом жестом приказал опустить ее. Веревку ослабили, Фелу опустили вниз. Ноги не держали, она упала на каменный пол.

Говард подошел, поднял ее лицо за подбородок, заглянул в глаза.

-Фела, послушай. Тебе не кажется, что упрямство просто глупо?

Рофендила хотела ответить, губы шевельнулись, но тут силы оставили ее во второй раз. Она вновь потеряла сознание. Рубашка с двух сторон — на груди и спине — намокла от крови, темные пятна расползались. Лицо короля тоже побледнело.

-Лекаря, быстро, — поднимаясь, крикнул он.

-Ты слышал, любезный Укредон, что пассия нашего короля сегодня ночью чуть не сбежала?

-Еще бы не слышал, граф. Ведь я все утро провозился, пытаясь определить, есть ли заклинания на окнах башни, куда проник ее приятель, и обнюхивая весь дом на предмет наложенных чар. К тому же мне, как самому сведущему в магии из окружения короля, пришлось присутствовать на допросе эльфов. Я всего полчаса, как вернулся, и вымотался, как собака.

-А я-то думал поделиться с тобой последними новостями. Но ты, как всегда, попал в самое пекло. Надеюсь, тогда ты просветишь меня о нюансах?

-Конечно, любезный Бореро. Не хочешь ли сначала бокал вина? — с этими словами маг взялся за серебряный графин.

-Пожалуй, не откажусь, — граф поудобнее устроился в мягком кресле. Укредон наполнил два бокала темно-вишневым вином, один подал графу, а другой взял себе.

-Итак, граф, относительно побега, — начал он, вытягивая ноги к камину и с удовольствием нюхая вино. — Ты слышал, что у этой красотки оказались сообщники?

-Да, по крайней мере один, который укокошил всю воеводину стражу. Вот только почему и как он оказался в башне? Понятно, там в основном заброшенные комнаты, и все же туда еще надо проникнуть. Никаких веревок, как мне говорили, обнаружить не удалось, и внешняя охрана...

-Внешняя охрана не задирала головы вверх, в небо. А именно оттуда этот парень и свалился. Вернее, прилетел.

-Даже так?!

-Это стало ясно после беседы с эльфами. Оказывается, наша малютка совсем не эльфийка, вернее, не совсем эльфийка. Она относится к роду эльфов, представители которого обладают врожденной способностью обращаться в птиц по собственному желанию, так называемым рофореллам. Как тебе такой оборот?

-Насколько я знаю, она называла себя рофендилой, только король не принял это всерьез, и счел ее обычной эрео. Так, значит, она умеет обращаться в птицу? И какую же? В синицу, сокола или лебедя?...

-В орла, мой дорогой друг.

-Да-а, очень интересно. Однако меня сейчас гораздо больше волнует другое. Правда ли, что король чуть с ума не сошел, когда ему доложили о ее бегстве? Я слышал, гонец несколько перепутал или сгустил краски, а может, король сам его спросонок не так понял, но Говард решил, что девчонка сбежала.

-Ты как всегда все верно разузнал, — усмехнулся в густую бороду маг. — Говард действительно подумал, что она удрала, вот только кто что перепутал, это гонец нам уже никогда не расскажет.

-И из этого следует, что ты был прав, и государь на самом деле запал на эту красотку-долгожительницу.

-Угу. Об этом говорит даже тот факт, что пса, который поднял лай и благодаря которому девчонку поймали, король провозгласил чуть ли не национальным героем. А это значит, что нам надо срочно что-то делать. Побег у нее сорвался...

-Мы можем устроить ей еще один, более удачный.

-Мой дорогой граф, а ты слышал, что произошло с теми, кто имел доступ к Феле Мерите? Король решил, что кто-то из слуг или стражи помог ей связаться с ее приятелем и приказал всех — слышишь, граф, всех! кто имел доступ к девчонке, допросить в Темных камерах. Что, если устроенный нами побег тоже сорвется и все откроется? Нет, Бореро, мы не можем идти на такой риск.

-Что же тогда делать?

-Есть и другие способы. Например, убить.

-Убить?! Она бессмертна!

-То бишь не умрет от старости, — маг взял свой бокал и покачал им в воздухе. — А вот глоток яда менпорио вызовет у нее такой же приступ паралича дыхания, как и у любого яра, которые живут, как известно, не более пятидесяти лет.

-Так ты предлагаешь это... отравить ее? — осторожно спросил Бореро.

-Да, мой дорогой граф. Думаю, это лучший выход. Бежать она не смогла, на плаху, полагаю, не такая дура, чтобы пойти. Так что если мы не вмешаемся, никто не сможет предугадать, какие это вызовет последствия.

-Хорошо, Укредон. Ты меня убедил, — граф отглотнул из своего бокала, с удовольствием причмокнул губами. — Единственное, я не знаю, как доставить ей яд. Сейчас к ней приставлены самые надежные стражи из королевской гвардии...

-Пусть тебя это не волнует, мой друг. У меня везде найдутся свои люди, — вкрадчиво ответил маг.

Очнулась Фела от звука открываемой двери. Низкий, надрывный скрип вырвал ее из небытия и заставил открыть глаза. Она лежала на груде соломы в каком-то темном и сыром помещении. Руки и ноги были скованы тяжелыми цепями, все тело и голова болели, причем особенно в этот усердствовала рука, которую разрезал меч, когда девушка падала с лестницы.

Сдерживая стон, Фела чуть повернула голову на скрип.

В этот раз память быстро вернулась к пленнице. Дверь еще не сумела до конца открыться, а девушка вспомнила и свое пленение, и неудавшийся побег. Видимо, сейчас она по-прежнему находилась в Садле, только теперь ее поместили в темницу. Вот только где эта темница находится? В воеводином доме? Или, может быть, ее перевезли куда-нибудь еще?..

В темницу вошел некто огромного роста. Именно некто, потому что понять, к какой расе он относится, было непросто. Даже несмотря на то, что с собой он принес лампу, хорошо его освещавшую. Даже несмотря на то, что она рассматривала его во все глаза...

Вошедший был высок, выше шести футов, и широк в плечах. Он двигался с тяжеловесной ловкостью медведя широкими, размашистыми шагами. Сначала он показался Феле похожим на гоблина, и лишь приглядевшись, она поняла, что это все же человек. Вот только все лицо и шея исполосованы какими-то шрамами, еще не полностью зажившими и оттого розовыми. Огонь, поняла Фела. Этот человек попал в огонь и сильно обгорел. Поэтому и бровей у него нет... Девушка почувствовала, как ужас вновь охватывает ее: именно так, в ее представлении, выглядели палачи.

Великан закрыл дверь и направился к девушке. Та внутренне вся сжалась.

-Привет, крошка, — заговорил он низким, чуть приглушенным, как показалось Феле, голосом. — Что, очнулась наконец? Эх, и наворотила ты дел... Как ты себя чувствуешь?.. Да я и сам вижу, неважно. Я тут принес тебе еду. А рядом с тобой стоит кувшин, так в нем вода. Вот. Меня зовут Гред. Ты все смотришь, чего такой страшный? Это я в пожар лесной угодил. Ну и погорел порядком. Если б меня потом не нашли, да в Садл не отвезли, точно дух бы испустил... Ну да ладно. Невелика была бы потеря...Я теперь твой новый тюремщик... Эх, а старые знаешь, куда подевались? В Темные камеры их упекли. Его величество, значит, очень хотел узнать, кто ж тебе помогал в побеге, так что всех — и кто тебя охранял, и кто лечил, и сиделок — всех туда для допроса поволокли. Да-с, натворила ты дел, красавица...

Пленница не собиралась вступать с ним в разговор, но, услышав про Темные камеры, не выдержала.

-Всех? — тихо, не веря собственным ушам, переспросила она. — И Кроумса?

-И Кроумса тоже. А заодно прихватили парочку эльфов, что в Садле поселились. Изгнанники, а может, так, по доброй воле отшельники... Они обычно ни с кем не общаются, живут себе потихоньку на окраине города. Ну, их тоже допросили — а то мало ли что. Все-таки одной крови... И теперь его величество король все про тебя знает. Даже то, что ты собиралась скрывать.

-Что именно ты имеешь в виду? — поинтересовалась Фела.

-Ну как же. Твою способность обращаться в птицу. Ведь вы, рофореллы, наполовину эльфы, наполовину птицы. Хитро было выдумано, ничего не скажешь. В комнате, где тебя держали, окна были, так ты оттуда легко улететь могла. Ну, теперь-то потрудней выйдет... Вот, красавица, такие вот дела. Жаль, но больше тебе удрать не удастся.

Фела фыркнула, отворачиваясь. Рофорелла. Тюремщик перепутал название ее племени. Нахватались откуда-то знаний по вершкам и думают, что все знают.

-Ну ты покушай чего, что ли. А то потом вряд ли время будет. Мне ж как сказали: только очнутся, сразу королю доклад делать. Эх, чуется мне, плохо твое дело, красавица. Но ты поешь. На сытый желудок оно того, проще да веселее...

-Чего веселее?

-Да жить веселее... — Гред с легким кряхтением нагнулся и подал девушке миску. При этом его странные, лишенные ресниц глаза вдруг как-то испытующе посмотрели на девушку. — Про тебя столько сказывали, девица. И что вам, рофореллам, лишь бы подраться, а из-за чего драка-то — и не важно, и что вы все знаете, весь свет облетели и во всех краях побывали, и дорогу во всякую страну найдете, благо карты всего Света у вас есть. Так это?

-А тебе-то какое дело? — отворачиваясь, сказала пленница.

-Во как. Ну, дело, положим, есть. Ты Северные скалы знаешь?

Северные скалы?! Феле вдруг стал понятен и его несколько неправильный говор, и размашистая походка. Охотник северных скал, вот кто такой Гред! И как он оказался в Садле?

-Что за дичь там водится, скажешь? — продолжал гнуть свое великан. — Иль про вас только брешут, что всезнайки?

Девушка промолчала.

-Эх, ну не хошь сказывать, так и не надо. Пойду королю сказывать, что ты уж очнулась. Он-то рад-радешенек будет. Тоже вопросов тебе поназадает, только от них ты уже не отвертишься, девица, никуда ни денешься. И сбежать тебе отсюда уж никак, и дружки тебя тута не найдут.

Гред вскоре удалился, утащив нетронутую миску с похлебкой, и Фела осталась одна. Прикрыв глаза, она послала мысленный призыв.

"Грон?"

"Фела! Наконец-то ты очнулась! Ты где?"

"В темнице. Здесь нет окон и я не знаю, в том ли я доме, где была, или нет. Так что в следующий раз, когда ты придешь..."

"Следующий раз будет не скоро, сестренка".

"Что? Почему?"

"Кое-что изменилось. Чидуши вызвал меня, чтобы я помог ему в борьбе с шарпами. Я не могу отказать — ведь и я, да и ты, связаны с ним давними клятвами нашего клана. Прости меня, Фела."

"Н-нет, ничего. Я все понимаю, брат, и ты вообще не обязан был приходить ко мне на помощь. Ведь я уже взрослая, да и ты мне не давал никаких клятв..."

"Да будет проклято все и вся! Тысяча смерчей! Фела, прости меня. Я не должен так поступать. Я не должен бросать тебя в руках этих палачей! Но что делать?! Если я нарушу клятву, наш род ждет бесчестье..."

"Нет-нет, Грон, и не думай об этом. Не волнуйся за меня. Я сама как-нибудь выпутаюсь".

 'Как-нибудь... Не нравится мне это. Ладно, будь что будет. Фела, я возвращаюсь. Попробуй выяснить, где именно ты теперь находишься'.

 'Грон, ты что, сошел с ума?! Если нарушишь клятву, мы оба будем прокляты и пропадем зазря! Я справлюсь, не волнуйся за меня, брат!'

  "Не думал я, что когда-нибудь буду вынужден принимать такое трудное решение... Фела, тебе оставили свободу передвижения? Ты не связана?"

"Нет. Можно сказать, нет".

"Что значит "можно сказать"?

"Ну, они заковали меня в цепи, но ты же знаешь, с ними я легко справлюсь в случае чего..."

"Ты выучила Заклятие Ржавчины? Браво, сестренка, не ожидал. Знаешь что? Попробуй протянуть какое-то время. Дней четыре-пять. К Чидуши только лететь далеко, а там я быстро справлюсь, раскидаю этих шарпов к собачьей радости. А ты потяни время, хорошо? Постарайся заговорить зубы этому королю землеходов. Будь очаровашкой, ты же умеешь".

"Грон..."

"Фела, я прошу тебя. Тебе не выбраться оттуда одной, а я смогу появиться лишь через несколько дней. Фела, ты нужна мне живой, слышишь? Ты единственное близкое мне существо, моя единственная сестренка..."

"Хорошо, брат, я постараюсь. Удачи тебе!"

-И прощай, — тихо прошептала она вслух, прервав связь с братом.

Король появился в сопровождении Укредона. Придворный маг убедил юношу, что, раз пленница прибегла к магии во время попытки бегства, общаться с ней без мага очень рискованно. "Вдруг она наложит на тебя, государь, какие-нибудь чары? Стражники, охранявшие ее, клянутся, что были околдованы. Тебе нельзя оставаться с ней наедине". Говард уселся в кресло, которое принесли специально для него, и забарабанил по привычке пальцами по подлокотникам. Укредон встал за его спиной таким образом, чтобы самому оставаться в тени, при этом имея возможность наблюдать за рофендилой.

-Очнулась, красавица? — в этот раз Говард выбрал холодный, ироничный тон. — Как тебе здесь, понравилось? Мы уж старались тебе угодить. А? Не правда ли, очень уютно? Как тебе солома, на которой ты лежишь, удобно? А цепи как, не тяжеловаты? Не мешают? Руки не натерли? Ну, теперь тебя, думаю, кухня устроит. Все самое простое — хлеб да вода. И, надеюсь, здесь-то тебе понравится. А? Что скажешь?.. Ты оценила мое гостеприимство?

Вспомнив просьбу брата быть милой, Фела чуть прикрыла глаза, складывая губы в мягкую полунасмешливую улыбку. Глаза Укредона сверкнули из-под бровей. Его подозрения подтверждались.

-Вполне, король Говард.

-Ты как-то рассказывала мне о своем племени, — медленно продолжал король. — Об его отличиях от племени эльфов. Правда ты, как я выяснил, умолчала о самом главном отличие — об умении обращаться в орла. Ведь это так?

-Откуда ты узнал?

-Это неважно. И сейчас ты, а не я, будешь отвечать на вопросы. Итак, о чем еще ты умолчала? Какие еще таланты тебе принадлежат?

-Боюсь, их слишком много и все не перечислишь. К тому же я не люблю хвастаться.

-И все же.

-Ну, уж не помню, рассказывала я или нет, но мы, рофендилы, считаемся лучшими бойцами в мире.

-Кем считаетесь? — вырвалось у Говарда. — Что-то я не видел ни одного рофендила на рыцарских турнирах.

-Мы не участвуем в ваших человеческих турнирах, — бросила она.

Говард нахмурился.

-Однако тебя, представительницу такого могущего племени, — язвительно сказал он, — не составило труда ранить и взять в плен.

Лицо рофендилы потемнело.

-Да, я еще не достигла высот воинского искусства. И не готова была к подлости, которая, видимо, является отличительной особенностью человеческого рода.

-Тебя ранили и захватили в честном бою!

-Да, воткнув нож в спину!

-Да и твой сообщник не сумел освободить тебя. Кем он там тебе приходится? Братом?

-Да.

-Ну вот видишь!

Фела не знала, что Грон перебил почти всю стражу, находившуюся в замке; крыть ей было нечем. Какое-то мгновение юноша и девушка смотрели друг на друга, словно стремясь испепелить взглядами противника. Глаза девушки, огромные, бархатисто— черные, наполненные негодованием, завораживали и притягивали. У юноши закружилась голова. Гнев куда-то испарился. Он уже испытывал совсем другие чувства, странные, противоречивые... Казалось, ее глаза затягивали в бездну. У него возникло ощущение, как будто он проваливается в бездонный колодец, но падание это было сладостным и вызывало приятную истому. Говард уже не в силах был оторвать взгляд. И когда девушка опустила ресницы, отворачиваясь, король испытал что-то, похожее на разочарование.

-Почему ты называешь себя рофендилой? Я слышал лишь о племени рофорелл, и никто у нас в Садле не знает ничего о рофендилах, — молодой человек не стал раскрывать свой источник — эльфы, живущие на окраине Садла, как не стал упоминать и о том, что узнал о существовании рофорелл не далее, как сегодня утром.

Фела подняла руку, чтобы откинуть растрепавшиеся волосы с лица, и цепи угрюмо зазвенели.

-Это вполне вероятно. Удивительно даже, что ты разузнал где-то о рофореллах. — заговорила она своим мягким, чарующим голосом. — Мало кто сейчас знает о существовании даже рофорелл, не говоря уж о нас, хотя когда-то... не так давно по нашим меркам... мы были могущественнейшим народом. Тебе, конечно, сказали, что рофореллы — заколдованные эльфы. Но кто их заколдовал, когда — это ты знаешь? Нет? Так вот, когда-то некий маг Чео наложил заклятие на одного эльфа, обратив его в птицу, подобную орлу. Этот эльф, носивший имя Рофорелло, и стал основателем рода рофорелл. Он сумел справиться с заклятием и даже обратить его себе во благо, научившись менять свой облик по собственному желанию. Эта способность передалась его потомкам, и так возникли рофореллы — эльфы, обладавшие удивительной способностью превращаться в птиц по собственному желанию. Сам понимаешь, эта способность довольно часто дает ряд преимуществ перед остальными землеходами, так что проклятие превратилось в дар.

Раненная замолчала, пытаясь восстановить дыхание, сбившиеся во время столь длинной речи.

-А дальше? Дальше-то что? — жадно спросил юный король. — Это рофореллы, а эти вторые, как их там? Рофендилы, они откуда взялись?

Вытерев холодный пот со лба, девушка продолжила:

-У Рофорелла было довольно много потомков. И все они женились только друг на друге. Считалось, если рофорелл вступит в брак с кем-нибудь еще, пусть даже с эльфом, у его детей пропадет способность обращаться в птиц. Но однажды этот запрет был нарушен. Один юноша-рофорелл взял в жены эльфийку. У них было пять детей, и все они умели летать. После этого среди рофорелл произошел раскол. Часть принялась вступать в смешанные браки — они-то и стали называться рофендилами, а часть так и осталась верна традициям. Выяснилось, что уменье превращаться в птиц не пропадает, даже если в ребенке одна десятая или даже одна двадцатая часть крови рофорелл. Главное — чтобы было желание летать. И чтобы рядом был тот, кто умеет использовать этот дар, чтобы объяснить, как его раскрыть. Только вот после этого раскола рофореллы враждуют с рофендилами.

-Почему же?

-Кто его знает. Рофореллы считают, что нужно сохранять чистоту крови и кичатся своим происхождением, а рофендилы полагают, что главное — это свобода выбора и действий и утверждают, что племя рофорелл вырождается, так как все браки заключаются лишь внутри племени и нет притока свежей крови.

Девушка вновь замолчала. Столь длинное повествование утомило ее, настолько она была слаб, однако короля еще многое интересовало.

-Если ты... и твои соплеменники... если вы оба потомки эльфов, то откуда у вас умение обращаться с оружием? Насколько я знаю, эльфы не любители силовых решений...

-Видимо, ты знаком только с Западной ветвью эльфов, — усмехнулась она. — А между тем есть немало эльфийских кланов, где искусству владеть оружием обучают с самого детства.

Стоявший позади Укредон чуть кашлянул. По его мнению, король тратил время на ненужные вопросы. Между тем Говарда заинтересовал еще один аспект.

-Значит, рофендилы вступают в брак с кем хотят. Даже с людьми?

-Насколько я знаю, таких прецедентов еще не было, — усмехнулась Фела.

-Интересно, почему же?.. Ладно, к этому мы вернемся позже. Итак, ты утверждаешь, что принадлежишь к роду рофендил. Но почему же мы, люди, ничего о вас не слышали?

-Сейчас нас осталось не очень много и мы почти не бываем в землях людей. Даже с эльфами, и то нечасто общаемся. К тому же нас легко перепутать с эльфами, как ты, конечно же, понял. И многие нас путают.

-Не очень много — это сколько?

-Зачем тебе это, король? Любопытство губительно. К тому же мы не выстраиваемся в шеренги и не пересчитываемся.

-В последнее время люди много путешествуют по свету, — задумчиво сказал Говард. — Если бы рофендил было достаточно много, кто-нибудь наверняка наткнулся бы на их поселение...

-Вряд ли. Рофендилы, также как и рофореллы, селятся в труднодоступных местах, там, куда можно проникнуть только по воздуху.

-Понятно. Теперь давай еще разок вернемся к твоим способностям. Какие еще качества присущи рофендилам?

Фела фыркнула.

-Если перечислять все наши качества, уйдет уйма времени. Что именно тебя интересует?

-Ну, например, магия. Ты ведь околдовала стражников, которые охраняли тебя?

-О, я совсем не сильна в магии, король Говард. Мне всегда больше нравилось практиковаться во владении мечом, нежели корпеть над заклинаниями.

-И тем не менее...

-О, если бы я хоть сколько-нибудь прилично колдовала, я бы давно вышла из этих стен.

-Да? Ты так считаешь?.. А так тебе нужны помощники. Кто именно помог тебе устроить побег?

-Из твоих подданных — никто.

-Фела Мерите, может, хватит уже отпираться! Потому что тогда мне придется пытать всех, кто имел к тебе доступ, чтобы выяснить, кто именно стал твоим сообщником. Подумай, ведь к тебе имело доступ так или иначе около десяти человек, и все они уже томятся в застенках. А ведь виновен лишь один, скорей всего. Неужели ты не хочешь облегчить учесть невинных?

-Я сказала тебе правду. Мне помогал лишь мой брат.

-А как ты с ним общалась?

-У всех эльфов есть дар, называемый Немой речью, — пожала плечами Фела. — Неужели ты ничего не слышал об этом?

-Чего-то не припомню... Да у нас в Садле и эльфов-то почти нет. Укредон, ты знаешь о Немой речи? — поворачиваясь к магу, спросил король.

-Я слышал, государь, что это способность общаться между собой даже на огромных расстояниях, причем не произнося вслух слова, а лишь передавая их мысленным путем.

-Примерно так, — подтвердила Фела. — Причем общаться таким образом могут лишь очень близкие родственники, например, мать и сын или сестра и брат.

Откинувшись на спинку кресла, король барабанил пальцами по подлокотнику.

-Сдается мне, что ты просто хочешь выгородить всех, не выдавая предателя. Ладно, мы оставим это. Теперь уже не столь важно, каким образом тебе удалось в тот раз сбежать. Теперь, как видишь, все по-другому. И не надейся, что я дам тебе время на подготовку нового побега. Сегодня вечером тебя казнят.

-Вечером? А сейчас что — утро?

-Нет, моя милая незнайка, сейчас уже день. Впрочем, ты можешь еще спасти свою драгоценную шкурку. Я как-то раз даже рассказывал тебе способ. Подумай на досуге, Фела Мерите, но учти, что время работает против тебя. Я могу и передумать, так что не тяни.

Король замолчал, и вновь забарабанил по креслу. Рофендила, прикусив губу, молчала. Больше всего ее в этот момент бесило то, что она удостоила этого человека чести разговаривать с ней, и даже старалась быть с ним любезной. Напрасно, как выяснилось. "Больше я не буду стараться казаться милой, ты уж извини, Грон", — подумала она. Подождав немного, король поднялся.

-Итак, до вечера, моя дорогая, — сказал он, удаляясь.

В этот раз маг Укредон сам пришел к графу с визитом.

-Пора действовать, мой друг, — вместо приветствия заговорил он. — Время не ждет. Сегодня король долго беседовал с девчонкой, и, хоть назначил на вечер казнь, возможно, не приведет свою угрозу в исполнение. Нужно сейчас же с ней расправиться, иначе потом может быть поздно.

-Откуда ты знаешь это?

-Я сам присутствовал при их беседе.

-Хорошо, Укредон, я готов действовать. У тебя есть план, что нам делать?

-Да, граф, если позволишь, я изложу его тебе.

"У тебя есть план, — думал граф, внимательно выслушивая мага. — У тебя везде есть люди, и ты не устаешь это напоминать. Даже яд, и тот ты достал сам. Зачем же тебе тогда я? Чтобы было, на кого все свалить в случае неудачи? Нет, мой дорогой друг, так не выйдет. Если потонем, то вместе".

Когда в камере Фелы Мерите не было посетителей, там царили мрак и тишина. Лишь шорох крыс улавливал иногда чуткий слух рофендилы, да казавшееся далеким бряцанье доспехов стоявшей за дверьми стражи. Хотя пленнице оставили огниво и обглоданную свечу, девушка не пользовалась ими. Ее глаза превосходно видели даже в такой, казалось бы, непроглядной тьме.

А сейчас Фела неподвижно лежала, чтобы не звенели цепи, и размышляла. Ей осталось всего несколько часов, думала она. Нужно сбежать именно сейчас. Сбежать, или погибнуть при бегстве.

Брат далеко, на него можно не рассчитывать. Ну что ж, она выпутается своими силами. Скоро этот великан-северянин (кстати, как его зовут, а, точно — Гред) должен принести еду. Вот тогда ей и следует действовать. Можно попробовать оглушить его цепями... Хотя нет, у нее может не хватить сил. Он вон какой здоровяк, возьмет, да и не грохнется в обморок, и что тогда? Лучше запустить фаербол. Правда, над ее фаерболами смеялись все знакомые маги, но этому парню вряд ли будет смешно, он уже обгорел однажды и знает, что такое боль от огня. А потом... Заклинание Ржавчины, потом Заклинание Оцепенения для стражи за дверьми, а дальше будь что будет... Она, правда, даже не знает, в какую сторону отсюда выход... Хотя шаги короля со свитой удалились куда-то вправо... Вот туда и надо будет бежать. Или хотя бы идти. Лишь бы хватило сил на то, чтобы встать и идти.

Загремел отодвигаемый засов в двери, протяжно заскрипели петли. В камеру от дверей упал свет и причудливым полукругом лег на полу. В центре полукруга появилась устрашающих размеров тень — в темницу вступил Гред.

-Как ты тут, горлица моя? — полюбопытствовал бас тюремщика. — Спишь, аль нет? Я тут принес тебе поесть, красавица.

Дверь закрылась, и Гред, неся в одной руке фонарь, а в другой миску, подошел к девушке. Фела вдруг почувствовала приступ голода. А и впрямь, неплохо бы подкрепиться, подумала она. Нужно только задержать его на время, пока она ест, а потом уже фаерболом...

-Спасибо, Гред, — сказала она, садясь и принимая у него миску под грохот тяжелых цепей.

-Да не благодарствуй, не за что, дори, — тут же отозвался великан. А ты у нас разговорчивый, подумала Фела.

-Какая же нелегкая занесла тебя из Северных лесов в Садл? — поинтересовалась она, поднося ложку ко рту, и вдруг замерла. Гред начал что-то говорить, несомненно, распространяясь о своей нелегкой, только она уже ничего не слышала. Яд! Отравить рофендилу столь же трудно, как утопить рыбу в воде. Фела поняла, что похлебка в миске отравлена прежде, чем коснулась пищи. Так вот ты каков, разговорчивый тюремщик! Да, теперь ты одним фаерболом не отделаешься.

-...Ну и что ты на это скажешь, горлица моя? — вполголоса закончил свою речь Гред.

Фела очнулась от столбняка.

-Будь любезен, найди мою свечу, — попросила она. — Она укатилась куда-то туда...

И девушка показала в сторону, где все еще клубилась темнота.

-Сий момент посмотрю, — отозвался тюремщик, и в голосе его послышалось некоторое удивление. Гред отвернулся от пленницы вместе с фонарем, приступая к поискам свечи. Фела тихо прошептала Заклинание Ржавчины. Цепи бесшумно рассыпались на ржавую пыль. На мгновение в глазах рофендилы потемнело, холодная испарина появилась на лбу. Да, если каждое заклинание будет вызывать такую отдачу, она не далеко уйдет. Так, теперь бы шар вызвать покрупней да порезвей.

-Ничего не нахожу, девица, — северянин повернулся к ней и застыл, увидев, что девушка уже стоит, выпрямившись во весь рост, а от цепей не осталось и следа.

Огненный сполох сорвался с руки Фелы. Гред успел закрыться руками и фаербол лишь опалил рукава его куртки, немного задев руки.

-Ты что, горлица? — прошипел обожженный тюремщик. Именно прошипел. Дурак, тебе бы кричать во весь голос, а не заговорщически шипеть, подумала рофендила, делая шаг вперед. Ударом ноги в солнечное сплетение она сбила его с ног. Тюремщик упал, согнувшись пополам и ловя ртом воздух. Следующий удар, нацеленный в висок, был бы смертельным даже для такого здоровяка...

-Ты что, горлица? — пытаясь уклониться, с трудом выговорил Гред. — Ну не хочешь бежать, и не надо. Я ж только предложил...

-Что? — не веря своим ушам, переспросила девушка. — Что ты сказал, повтори!

-Я говорю, не хочешь бежать, оставайся тута, — пытаясь восстановить дыхание, повторил он. — Я ж не настаиваю.

-Бежать?! Ты предлагаешь мне бежать?

-Да ты че, ничего и не слыхала, о чем я говорил? — в свою очередь удивился Гред, глядя на нее снизу вверх.

-Ну-ка повтори еще раз, — приказала она.

-Я-то ведь тебе, горлица моя, кой-чего предлагал тут. Ты мне одно, а я тебе другое. Я б тебе отсюда сбежать помог, а ты бы мне дорогу в одно местечко указала.

-В Северные горы, что ли?

-А ты и впрямь все мимо ушей пропустила. Зачем мне назад на север? Что я там забыл? Нет, мне надо в другой край, далеко отсюдова, так далеко, что из здешних никто и не слыхивал про такую землю, а если слыхивал, то дорогу не знает.

-Говори толком, куда?

-В королевство Манекс.

-Что?! Манекс?! Оно ведь находится на той стороне Искристого моря. Ты ничего не перепутал?

-Не-а. Именно туда мне и надо.

Рофендила растерянно смотрела на великана.

-Но туда можно добраться лишь на корабле, и притом лишь на корабле манексов, потому что ни вы, жители Северных гор, несмотря на то, что у вас есть выход к морю, ни другие племена, живущие по эту сторону Искристого моря, не делают корабли, способные пересечь его.

-И тем не менее я хочу попасть в Манекс. Я слышал, туда есть еще другой путь, кружной. Вот только я толком про него ничего не знаю, и мне нужен проводник. Про вас, рофорелл, сказывают, что вы везде побывали, и все земли на Свете знаете.

-Ну-у, — протянула Фела, задумавшись. — Кружной путь, говоришь? Никак это по всему побережью пройти, Черные горы преодолеть, и придти в королевство эльфов Дальноречья? У них тоже есть корабли, на которых можно море преодолеть, да и море там, хоть и называется Зеленым океаном, будет намного уже Искристого моря.

-Ну, значит, именно так мне идти и надо, — подтвердил жадно слушавший ее великан.

-А там-то ты что забыл-то?

-Горлица моя, сейчас уже времени растолковывать нет. Я и так тут пробыл порядком. То-го гляди, стража за дверьми чего заподозрит. Ты лучше решай, согласна али нет.

Фела молчала. Что это — еще одна ловушка? Зачем этому простолюдину в такую даль? Да и путь туда неблизкий, раз в пять длиннее, чем до тех же пресловутых Северных гор, а опасный!.. Так далеко от дома она одна еще не забиралась никогда.

-Зачем же ты тогда меня отравить хотел? — спросила она.

-Отравить?!

-Да. Похлебка-то отравлена.

Весь облик северянина дышал искренним удивлением.

-Горлица моя, да на что мне тебя травить? Мне что дали, то и принес. Слово даю, даже и в мыслях такое не держал.

-Ладно, поверю тебе на слово. Как же ты предлагаешь сбежать?..

Стража за дверьми, насчитывающая теперь шесть человек, уже начала перегляды-ваться, когда дверь наконец-то открылась. Однако вместо Греда появилась юная девичья рука. Мгновение спустя воины стояли в оцепенении, ничего не видя и не слыша. Фела вышла в сопровождении Греда.

-Ты уверена, что нас никто не различит? Я-то думал до окна тебя проводить, окошечко открыть и ты бы улетела.

-А ты взгляни на меня, приятель, — отозвался бас.

Охотник взглянул на юную рофендилу и отшатнулся. Рядом с ним шла не юная тонкая девушка с длинными косами, а высокий широкоплечий мужик с обгоревшим и оттого перекошенным лицом.

-Ну и красавчиком я стал, однако. В жизнь бы не узнал, — ошарашено проговорил охотник.

-Я лишь куртку оставила целой, — отозвался его двойник. — Думаю, так получится правдоподобнее.

Гред крякнул и потер свои обгоревшие руки.

-А ты штучка еще та, — проворчал он. — Ну да ладно. Сейчас пройдем через последнюю дверь, а дальше я тебя выпущу. Ты, главное, иди себе спокойно, уверенно. А сам я через следующий выход пройду. Стража-то ничего и не скумекает, что меня двое одинаковых прошло. А как пройдешь, топай все наверх и во двор-то и попадешь. А там ворота...

-Ты уже говорил, я помню, — нетерпеливо перебила его Фела.

-Да, а встречаемся мы где, ты помнишь? Через две недели у утеса Белой Лошади, когда солнце начнет клониться к закату. Ты точно придешь?

-Я дала тебе слово.

-Да, но... — несколько неуверенно протянул Гред.

-Что — но? — резко останавливаясь, спросила она. — Ты не веришь мне? Мы никогда не лжем. Впрочем, если ты хочешь, я могу поклясться.

-Хочу. Ты извини, горлица моя, но меня не раз обманывали. С клятвой все ж таки поспокойней будет. Ты можешь поклясться самой твердой вашей клятвой?

В темноте глаза девушки холодно блеснули. Они стояли в гулком подземном коридоре, где со стен капала вода, и разговаривали вполголоса, невзирая на то, что побег может раскрыться.

-Хорошо. Если ты так хочешь, — кивнула она. — У нас есть клятва Семи Ветров. Это самая крепкая клятва у нас, рофендил. Ее никто никогда не нарушает. Если же не сдержать ее, то на тебя и весь твой род падет проклятие.

-Вот ею ты и поклянись, — немного оживляясь, попросил северянин.

Она чуть пожала плечами и сцепила пальцы. Подняв руки на уровень лба, она тихо, размеренно начала произносить слова клятвы.

-Я клянусь тебе, Гред из Северных гор, в том, что буду показывать тебе путь в королевство Манекс...

-Нет, в сам Манекс, наверно, не обязательно. Проводи меня до земель эльфов Дальноречья.

-Как скажешь. Итак, я клянусь тебе, что буду показывать тебе дорогу до Дальноречья, и никакие трудности пути не заставят меня покинуть тебя до тех пор, пока мы не прибудем в их земли. Я отказываюсь от других целей до этого момента, и призываю Семь Ветров в свидетели моей клятвы. Ты доволен, Гред?

Молния не сверкнула, пока рофендила произносила клятву, и гром не прогремел. Однако охотник Северных гор почувствовал, как сгустился воздух вокруг них, и мурашки пробежали у него по спине. Ему вдруг показалось, что своим желанием он задействовал силы, которые лучше не трогать.

-Да, Фела, конечно.

-Тогда бывай, Гред. До встречи у Белой Лошади.

Кроумс стоял у окна. Он настолько был погружен в свои мысли, что даже не заметил, как к нему подошел придворный маг.

-Добрый день, мэтр, — проговорил Укредон. — Как твое здоровье?

-Господин Укредон! — очнулся лекарь. — А я-то и не заметил. Как здоровье? Да бывало и лучше, надобно сказать.

-Да, наш юный король иной раз бывает горяч, слишком необдуманно горяч.

-Да уж, — проворчал Кроумс. — А теперь-то как он бушует! Хорошо хоть меня это теперь не коснулось.

-Пять дней прошло, как девчонка сбежала, а он все никак не успокоится, — заметил маг. — Я даже и на глаза ему попадаться боюсь, ведь мои заклятия не смогли нейтрализовать магию этой красотки.

-Отчего же это произошло? — вежливо полюбопытствовал лекарь.

-Думаю, дело в том, что природа магии у людей и этих рофендил совершенно различна. Поэтому она вновь применила весь свой небогатый набор заклинаний и спокойно удрала. А я теперь не могу даже с предсказаниями звездного неба к королю подойти.

-А что там звезды? Небось, ничего хорошего не говорят? Небось, пророчат нашему королю гибель от несчастной любви?

Маг незаметно вздрогнул.

-С чего ты взял, мой дорогой друг?

-А ты взгляни, господин маг, — и Кроумс кивнул, указывая на что-то за окном. — Видишь вяз, что возле крыльца дома Берна растет? Вон как листья на нем распустились, так и колышутся на ветру. А сколько лет стоял, ни одного листочка не было! А под ним вон, сколько цветов пестреет. Тут тебе и фиалки синеют, и ландыши белеют, и маки алым пламенем горят! И всё в тени — от вяза-то сколько тени теперь!

-Вот уж не знал, любезный Кроумс, что ты в душе садовод, — насмешливо проговорил Укредон.

-Экий ты недогадливый, господин маг. Хотя ты, конечно же, кое-чего не знаешь...

-Чего?!

-Когда Фелу Мерите только привезли, раненную, ее под этот самый вяз и положили. Прямо на землю. А она в крови была, рана-то глубокая да не перевязанная... Кровь на землю-то и попала.

-И что с того?

-Что про нее сказывали, господин маг, помнишь? Рофендила она, как же! А рофендилы кого хочешь, того замуж-то и берут! Ну, господин маг, вспомни, у кого из нечисти есть такая жизненная сила, что все растущее на земле воскрешает, и такое очарование, что даже пролитая на землю кровь придает этой земле красоту и плодородие?

-Русалки! Великий небосвод, как же я сам не додумался! — ахнул маг.

-Вот именно, русалки! В этой девушке наверняка есть кровь русалок, иначе как объяснить перемену с вязом? Русалки — это ж такой народ...

-Кто им в глаза посмотрит — полюбит пуще родной матери и отца родного, пуще себя и жизни своей... Да, Кроумс, я слышал. Старые предания, сказки...

-Возможно. Вот только король до сих пор не может забыть эту красавицу, да и мне, старому дуралею, признаться, бывало по ночам она приснится. Нет, в этом что-то есть.

Послышались шаги, и к беседующим подошел лорд Хатком.

-Вы слышали последнюю новость, господа? — взволнованно проговорил он. — Что король сам собирается отправиться в погоню за сбежавшей рофендилой? Вот уж не думал, что Говард способен на такое безрассудство! Видать, совсем голову потерял!

Кроумс многозначительно взглянул на мага и отвернулся. Пораженный Укредон перевел взгляд с Хаткома на зеленеющий вяз. Мягкий ветерок теребил его зеленые ветки и шелковыми волнами пробегал по траве у корней. А синие фиалки чуть насмешливо подмигивали магу, наклоняя гордые головки, и в шелесте травы магу вдруг послышался мягкий голос юной пленницы.

Гора Тореро не отличалась высотой. На ее склонах вплоть до вершины шумели леса, буйствовала зелень. Быстрый горный ручей стекал по склонам, разрастаясь в небольшую реку и иногда, разнообразия ради, срывался вниз грохочущим потоком. Где-то в середине своего пути он образовывал широкий водопад, у подножия которого разлилась глубокая заводь, а вокруг расстилалась широкая долина. Это, наверное, было красивейшее место во всем Западном Свете, однако ни один человек никогда не видел этой красоты. Потому что сюда, несмотря на то, что до Садла, к примеру, по прямой было не более трехсот миль, невозможно было добраться по земле: неприступные утесы и хребты с тонкими и острыми, как бритва, вершинами, окружали долину. Путь сюда лежал лишь по воздуху.

Это не исключало возможности появления здесь кого-нибудь из Великого народа или представителей высшей когорты магов, иной раз использовавших даже драконов для передвижения. Но вряд ли кто-нибудь из них, случайно попав на эту гору, догадался бы, что находится рядом с роскошнейшим жильем, способным соперничать с дворцами эльфов Дремучих лесов. И тем не менее это было так. В горе Тореро находилось карре — жилище рофендил рода Мерите, и именно сюда прилетела юная Фела Мерите, вырвавшаяся из плена в Садле.

Первый день, последовавший за ее бегством, она прошагала пешком, спеша уйти подальше от Садла. Превратиться в птицу и улететь ей мешало ранение. Однако уже на следующий день силы вернулись к ней — все-таки рофендилы отличались удивительно быстрой регенерацией — и Фела обернулась в птицу. К вечеру она уже находилась в карре.

Спустя еще два дня вернулся Гронтон. Их первая встреча отличалась буйностью и всплеском эмоций.

-Как ты могла пойти на такое? — кричал Грон, расхаживая по огромному залу, располагавшемуся в горе. Стены залы неровным каскадом ступеней поднимались к высокому своду, а солнечный свет, падавший из множества разных причудливо расположенных отверстий, играл на кристаллах горного хрусталя, выросших на ступенях. Все вокруг сохраняло первозданную красоту и все же было подвернуто легкой шлифовке, подчеркивающей совершенство пропорций. Сталактиты и сталагмиты оставались нетронутыми, и лишь их рост прекратился, поскольку воздух пещеры с поселением здесь рофендил стал сух и вода перестала просачиваться сквозь щели. Явной корректировке подвергся лишь пол, представлявший собой ровную мозаику из ценных пород камней. В столь огромном помещении даже мощная фигура Грона не казалась очень уж большой и грозной.

-Ты хоть знаешь, какой путь нужно проделать до Восточного побережья? Знаешь, сколько земель нужно пройти? Да-да, именно пройти. Это совсем не то же самое, что пролететь. Далеко не тоже! Ты хоть представляешь себе, что значит путешествовать пешком?!.. Нет, не представляешь. Это значит, что если встретится пропасть, вам придется обходить ее, а занять это может уйму времени. Это значит, что, если вы будете идти по холмистой местности, вам придется взбираться на каждый холм, через который идет дорога, а потом спускаться в низину между холмами, и так без конца. Это значит, что если вам встретится река, вам придется искать переправу, и просто перелететь через нее ты не сможешь... а тебе необходимо преодолеть все самые большие реки Света. И ты должна будешь пройти по землям людей, гномов и эльфов, а в середине пути через земли нечисти, этот ужасный Зачарованный Лес!..Да знаешь ли ты, сколько всяких трудностей может встретиться?! Нет, не знаешь, по глазам вижу. Да я сам не знаю, потому что никогда в жизни не совершал такой глупости — не связывался с людьми! Если бы я мог взять на тебя твое обязательство! Если бы это приключилось немного позднее, хотя бы через полгода!

-И что бы изменилось? — Фела, до этого молча слушавшая брата, вдруг вскинула глаза на него.

-Ничего... Это ничего не изменило бы, — ответил Грон, неожиданно сбавивший обороты, как будто почувствовав, что сболтнул нечто лишнее.

Сестра продолжала испытующе глядеть на него, и он перевел разговор.

— Ты помнишь, что этой осенью Великий Слет? Тебе следует принять в нем участие.

-Думаю, я успею вернуться до осени.

-Успеешь... — криво усмехнулся он. — Черта с два ты успеешь. Ты хоть знаешь, сколько тебе нужно пройти до этого проклятого Дальноречья?

-Да, Грон, я знаю. Я уже смотрела карту, — просто отвечала Фела.

-Ты знаешь! Смерть и смерч! Да ты ни разу не путешествовала в одиночку дальше реки Шинд, а когда пустилась в путь одна, тут же угодила в лапы к людям! Фела, сестренка, этот путь слишком опасен для тебя!

— Грон, я уже взрослая. И я выполню свою клятву или погибну в пути.

-Погибнешь! Только этого не хватало! — Грон подошел к девушке и положил руки ей на плечи. Его желтые глаза, слишком близко расположенные для столь массивного лица, из-под нависших бровей с тревогой и любовью вглядывались в темные очи сестры. — Малышка моя, неужели ты не понимаешь, что ты для меня — все?! Я не могу тебя потерять. Но отправиться вместе с тобой или вместо тебя я тоже не могу. Будь прокляты эти семейные клятвы! О чем думал наш дед, давая столь долгодейственные обещания!

-Ты ведь убил всех вурдалаков, не правда ли? — спросила Фела, широко раскрывая глаза. Для нее сила и непобедимость брата не составляли сомнений.

-Да, с этим все в порядке, — как-то рассеяно отвечал Грон.— Есть еще другие дела, которые не отпускают меня столь далеко от дома... Как все неожиданно! О, если бы я знал!

-Не волнуйся, Грон, я справлюсь.

-Ты еще даже не прошла Великий Круг!

-И все из-за твоей чрезмерной опеки. Вот Чезера уже пять лет, как прошла Испытание!

-А Линда, хоть и старше тебя, еще нет.

-Потому лишь, что ее Рэй не пускает. А я теперь смогу пройти этот путь вместо Великого Круга.

-Как бы не так. Это тебе не зачтется.

-Тогда просто потренируюсь перед ним, — пожала плечами девушка. — Я уже изучила карты и составила путь, по которому следует пойти. Думаю, пары месяцев хватит на это путешествие.

-Если бы! — прошептал Грон. — Боюсь, в лучшем случае ты вернешься к Великому Слету. Не забудь про него!

-Не забуду. Это ведь всего второй слет, на котором я буду участвовать.

-Кстати, а что с твоим оружием? Где Астойэ?

Фела отвела взгляд.

-Он остался в Садле, — тихо сказала она. — Я подумала, что лучше будет за ним потом вернуться, когда я немного поправлюсь и там уляжется шумиха после моего побега.

Грон покачал головой, лицо его помрачнело. Широкий, некрасивый рот крепко сжался.

-Фела. Ты же знаешь, ЧТО значит потерять меч. Свой меч.

-Да, брат.

-Когда ты собираешься за ним вернуться? После того, как проводишь этого человека? — с легкой иронией спросил он.

-Нет, что ты! Через пару дней я за ним слетаю. Я специально договорилась с Гредом о встрече через две недели, чтобы было время вернуть Астойэ.

-А ты не подумала, что можешь опять попасть в плен?

— Грон, я все же уже не ребенок! Я все продумала.

-Продумала! — воскликнул Грон, всплеснув руками. — Ты хоть знаешь, где именно его искать?!

-Я хочу расспросить слуг при королевском дворце. Уверена, он где-то там.

-Ты ребенок, причем удивительно бестолковый ребенок, — Грон принялся расхаживать взад-вперед. В его голосе не осталось гнева, лишь тревога и мягкий укор. — Все продумала! Нет, кажется, тебе еще рано было давать собственный меч. Ты ведь знаешь, что потеря именного меча для рофендила — позор для того, кто его потерял, бросающий тень на весь род. И ты смогла так легко оставить его там, в логове людей, одних из самых слабых и презираемых нами из Мелкого народа!

-Я сказала, я вернусь за ним через пару дней, — резко произнесла Фела. Этот разговор, полный выговоров, начал раздражать ее. — Я верну Астойэ. И точка.

Перед дальним путешествием так хочется пройти по всему карре, посетить все пятнадцать больших залов, побывать в каждом уголке родного жилища. Заглянуть в библиотеку, где хранятся сотни, тысячи громадных томов вместе с множеством свитков, занимая полки от пола до высоких сводов; коснуться кожаных переплетов, за которыми скрывается вся история рода Мерите, а также племени рофендил и заодно всего Света; постараться вспомнить все то, что было прочитано за последние дни; заглянуть в сокровищницу, где в огромных сундуках хранились бесчисленные сокровища.

" Грон, откуда у нас столько золота?" — поинтересовалась как-то Фела у брата. "Ну как же. Мы ведь завоеватели. Один рофендил стоит целой армии, помни это, сестренка. А у любой армии есть трофеи. И, кстати, вот еще что. Набей какой-нибудь кошель побольше золотыми монетами, а лучше возьми волшебный. Запомни, деньги всегда могут пригодиться в пути, а многое в большом мире продается и покупается за деньги".

А потом пройти в оружейную, где стены увешаны оружием, собранным со всего Света. По этому оружию, свидетельству множества побед ее предков, можно было изучать вооружение многих народов, начиная от топоров гномов и ятаганов яров и заканчивая палицами троллей. Грон уже внес свой вклад эту бесценную коллекцию; несколько экспонатов добавила и Фела. "Ничего, когда я вернусь, здесь появится еще много чего интересного".

По карре можно передвигаться не только пешком — по обычным коридорам, проходам и лестницам, — но и перелетая через специальные отверстия, проделанные под самым потолком, если рофендил пожелает остаться в птичьем обличье. Второй способ передвижения отличался большей быстротой и удобством, поэтому Фела чаще прибегала к нему. Однако сейчас ей хотелось пройти пешком. Она проходила по огромным залам, вспоминая все, что было связано с родным домом, а заодно и наставления брата.

Вот небольшая комната, вся отделанная в сине-зеленых тонах. На невысоком постаменте стоит арфа. Когда-то здесь любила находиться мать юной рофендилы, играя на арфе или любуясь в окно, увитое цветущими лианами, на далекий водопад. "Помни, сестра, что красота может погубить. Ты красива, даже слишком, — вновь прозвучали слова Грона в ушах, — и это может вызвать вожделение в мужских сердцах, и не только мужественных и благородных, но и черных, способных на все, лишь бы удовлетворить свою похоть". — "Да, Грон. Моя мать была очень красива, и это не принесло ей счастья", — ответила тогда Фела и увидела, как в глазах брата на мгновение мелькнуло замешательство. "Откуда ты знаешь? Ты была еще слишком мала, чтобы судить об этом. И потом, моя мать не отличалась красотой, а разве это сделало ее счастливой?" Девушка подошла к арфе, легкими движениями пальцев вызвала к жизни звучные и мягкие аккорды. "Я знаю, — тихо прошептала она. — Тогда не знала. Но теперь..."

В огромной библиотеке хранились летописи не только отдельных государств и описания местностей, здесь хранились записи ее предков, которые они надиктовывали слугам эо. Чаще всего это были истории странствий. Таким образом юная рофендила знала события древних лет, а также чем жили, о чем думали и из-за чего переживали ее предки. Но любая подобная летопись открывалась для прочтения через пятьдесят лет после смерти ее создателя, и повествования ее отца еще скрывались от посторонних глаз. Зато тонкий свиток, оставленный матерью (она не принадлежала к рофендилам, обычай записывать свою жизнь и свершения остался для нее чуждым) насквозь пронизывала тоска по родным краям и оставшимся там родным и друзьям.

Фела негромко хлопнула в ладоши. Из стены выплыла полупрозрачная фигура в просторных одеяниях искрящихся серо-сиреневых оттенков.

-А где Гак-хао? — спросила рофендила.

-Госпожа желает видеть Гак-хао? Сейчас позову, — и слуга эо вновь растворился в стене.

Спустя мгновение появился Гак-хао. Его цвета были более темные, ближе к фиолетовым. Сложением эо напоминали представителей Великих Народов, у них также имелись пара рук и ног, одна голова, лицо имело два глаза, рот и нос, вот только вся фигура отличалась расплывчатостью и была полупрозрачной. Из-за этого разглядеть черты лица было невозможно, и различали их лишь по контурам фигуры, закутанной в просторные столь же прозрачные хламиды, да по цветам этих хламид.

-Да, госпожа, — склонился в поклоне эо.

-Мои дротики уже принесены?

-Да.

-Свитки ты разложил по полкам?

-Да. Они уже вновь в библиотеке.

-Хорошо, сейчас проверю. Карты?

-Ждут тебя в твоих покоях, госпожа.

-Оружие подготовлено?

В этот раз эо не успел ответить.

— Ну сколько раз тебе говорить, что уход за оружием нельзя никому доверять, — раздался голос Грона, пронизанный мягкой укоризной, и сам рофендил появился в дверях. Его огромную широкую фигуру окутывал дорожный плащ. — Оружие, будь то меч, или кинжал, или дротик, чувствует руки, которые ухаживают за ним, и привыкает к ним... Куда это ты собралась?

-За Астойэ. Я же говорила...

Фела внезапно осеклась, потому что Грон распахнул плащ и протянул правую руку вперед.

-Ты опоздала, сестренка, — сказал он. В руке у него, сверкая драгоценными камнями на кожаных ножнах, был меч.

— Грон! — в удивление распахнула глаза девушка. — Откуда он у тебя?!

-Я решил, что надежнее будет, если я сам займусь его возвращением, — усмехаясь, пояснил брат. — И потом, — посерьезнев, добавил он, — это, кажется, единственное, чем я могу помочь тебе сейчас.

— Грон! — Фела бросилась в объятия брата. Она обняла его за могучую шею, и он легко приподнял стройное девичье тело, закружился, сжимая его в объятиях.

-Ах, Фела, — сказал он, зарываясь лицом в ее солнечные мягкие волосы, — как я не хотел бы с тобой расставаться!

Гак-хао на протяжении этой беседы так и остался скромно стоять в углу. Грон обернулся к нему.

-Приготовь платье для прощального ужина Феле.

В этот раз эо на мгновение задержался с ответом — подготовка платья не входила в его обязанности. Потом он склонился в поклоне.

-Да, господин.

-Завтра прилетают Рей с Линдой, — пояснил уже для Фелы Грон. — Они тоже хотят с тобой попрощаться, и мы устроим торжественный ужин.

На прощальном ужине присутствовали Грон с Фелой и Рэй с Линдой. Обе девушки пришли в красивых, открытых вечерних платьях из мягкой, струящейся ткани, а юноши оставили доспехи в своих покоях, взяв лишь узкие, почти декоративные рапиры.

Линда, давняя подруга Фелы, обладала зелеными глазами и черными, как смоль, волосами. Одетая в бархатистое бордовое платье с длинным шлейфом, с сверкающим ожерельем из рубинов на точеной шейке, она могла поспорить красотой и дорогим изяществом одеяния с королевами крупнейших эльфийских государств. Вместе с Фелой они составляли удивительный контраст и вместе с тем великолепно дополняли друг друга. Фела уложила золотые волосы в высокую прическу, оставив лишь несколько тщательно завитых локонов ниспадающими на красивые плечи, Пожалуй, она отличалась большей женственностью; ее мягкий мелодичный голос, грациозность и пластичность, доставшаяся от матери-русалки, придавали неповторимое очарование. Линда, родителями которой были рофендилы чистой воды, отличалась некоторой холодностью красоты, столь свойственной эльфам. Она очень походила на брата. Только у Рэя черты лица были более мужественными и резкими. Зато Грон с Фелой отличались как день и ночь. Неправильные черты рофендила, крупные, как будто высеченные из дерева, совсем не подходили для отпрыска эльфийского рода, и никому, видя изысканную красоту Фелы, не приходило в голову, что этот громила приходится братом юной красавице.

Грон нервничал, как всегда, когда присутствовала Линда. Однако в этот раз к его замешательству примешивалась тревога за сестру. Линда, лишь накануне узнавшая о последних событиях, засыпала вопросами подругу.

-Ты уверена, что ему надо в это королевство? Зачем человеку, причем уроженцу Севера, в такую даль? А какое оружие ты возьмешь? Нужно лук, обязательно нужно лук, хоть ты его и не любишь. В таком дальнем путешествии он непременно пригодится. А сколько времени займет это путешествие? Мы ведь собирались летом в развалины Леулена на Западе, ты помнишь? Как думаешь, ты успеешь вернуться? — спрашивала она.

-А где вы договорились встретиться с этим землеходом? — поинтересовался Рэй.

-На берегу Шинды у утеса Белой Лошади.

-Фела, это ведь территория Садла. Тамошний король до сих пор разыскивает вас обоих. Зачем было назначать там встречу? — поднял зеленые, как у сестры, глаза юноша.

-Почему бы и нет? Шинд последний город Садла, мы уже через несколько часов минуем его и выйдем в Переменные Земли.

Бесшумные эо подали десерт.

-Он хоть знатен? — спросил Рэй.

-Нет, обычный простолюдин.

-Тогда молод, красив?

-Он страшен, как гоблин. Так что тебе нечего ревновать, — рассмеялась Фела.

-Тогда он, по крайней мере, умеет сражаться? — подал голос Грон. — Или тебе придется отбиваться в случае чего за двоих?

-У меня не было возможности проверить его боевые качества,— пожала плечами воительница. — Но ты ведь знаешь людей. Думаю, он ничем особым не выделяется.

-А этот дядя короля, которого ты укокошила, хорошо сражался? — полюбопытствовала Линда.

Фела усмехнулась, вспомнив короткий поединок с Берном.

-Он двигался, как беременная корова в жаркий полдень. Если бы кто-то из его людей не швырнул мне нож в спину, я осталась бы невредимой.

-Знаешь, что мне пришло в голову?— сказала Линда. — Давай я пойду с тобой. Думаю, путешествие пешком будет очень забавно.

В легком замешательстве Фела подняла руку, поправляя диадему в волосах.

В легком замешательстве Фела подняла руку, поправляя диадему в волосах.

-А полет в Леулена?

-Да и смерч с ним, пусть Караотте летят одни.

-Нет, Линда, так не пойдет. Это опасное путешествие, и я не хочу подвергать тебя опасности.

-Почему же? Нам ли бояться опасностей, Фела? Вдвоем нам будет веселее, да и твой спаситель, полагаю, не будет против, если вместо одной красивой девушки его будут сопровождать две.

-Линда, не говори глупости, — вмешался Рэй. — Только тебя в Зачарованном Лесу и не хватало! Я бывал там и знаю, что это такое. Но Фела, эта мысль не лишена некоторого смысла. Я тут подумал... Пожалуй, у меня нет срочных дел, которые бы требовали моего присутствия здесь. Разве что пара вурдалаков, но Грон сам с ними справится. Фела, что скажешь, если я пойду с тобой?

Фела покачала головой.

-Нет, Рэй. Я, право, очень благодарна за такое предложение, однако...

-Ты не соглашаешься ни на одно мое предложение, — затаенная горечь проскользнула в голосе Рэя. — Ладно, мы с Линдой отправимся дальше на Запад. Да, кстати. Когда будешь проходишь мимо Откро, загляни, проведай старину Арога. И передавай от нас всех привет. Мы ведь его сто лет не видели.

-Ну, сто не сто, а лет тридцать прошло, — заметил Грон. — Да, хорошие времена были! Знаете что, давайте выпьем за то, чтобы когда-нибудь, желательно побыстрее, мы вновь собрались и отправились вместе в путь, как в былые времена!

Звон кубков слился с негромкой музыкой, сопровождавшей ужин. Солнце, уже покрасневшее и окрасившее в алый цвет облака, заливало террасу, на которой проходил ужин. Великолепный вид на долину, лежавшую у подножия Тореро, постепенно утопал в глубокой тени. Фела подошла к краю террасы, облокотилась на каменные перила... Когда в следующий раз она попадет домой! И ведь не бывала дома месяцами, а когда появлялась, иногда даже не удосуживалась побывать здесь, в одном из самых красивейший мест карре, и на тебе! Сейчас, когда впереди неизведанный путь, в сердце вдруг проснулась гложущая, непонятная тоска...

Легкие шаги послышались за спиной. Рэй подошел и облокотился рядом.

-Фела, — тихо сказал он. — Помнишь, ведь тогда мы не договорили?..

Девушка слегка нахмурилась, не отрывая взгляда от долины.

-По-моему, мы уже расставили все точки нам "и".

-Разве? А мне казалось...Вспомни, нам же было хорошо вдвоем...

-Вот именно, было. Это время прошло и не стоит его возвращать, Рэй. Давай останемся просто друзьями, как когда-то.

-Фела, я ведь люблю тебя, — в отчаянии сказал Рэй.

-Я тоже люблю тебя, — улыбнулась Фела. — Но не так, наверное, страстно, как ты. Ты для меня скорее брат, нежели любовник, и говорить о браке... В любом случае слишком рано. Я еще не прошла Великий круг, ни разу не облетела вокруг Света. К чему торопить события?

-Ты не понимаешь. Когда я узнал, что ты отправляешься в столь дальний путь, одна, неизвестно на какое время, я чуть не сошел с ума. Столько пробыть в разлуке! А ты... Ты даже не задумалась об этом!

-Не ставь мне это в вину. Уже поздно. Завтра мне рано вылетать. Спокойной ночи, Рэй.

Фела летела над рекой Шинд, казавшейся сверху серебристой лентой. Времени до назначенного срока еще оставалось много, и рофендила не спешила, наслаждаясь воздушными потоками, точно следуя изгибам и поворотам реки. Несмотря на то, что она находилась на высоте, с которой казалась всего лишь черной точкой, многие звери и птицы прятались при ее появлении. А вот люди, изредка встречавшиеся плывущими на баржах, не вглядывались в небо. В этих местах не встречались драконы, поэтому никто не ждал угрозы сверху.

Вскоре показалась Белая Лошадь, утес, заслуживший свое название благодаря своеобразной форме, и впрямь напоминавшей лошадь, а также беловатому оттенку, выделявшему его на фоне остальных бурых скал. Огромный орел (а Фела Мерите в птичьем облике напоминала беркута стального цвета с размахом крыльев порядка семи футов) начал плавно снижаться, описывая полукруг над утесом. Подходило время встречи, но нигде поблизости не было видно ни одной человеческой фигуры. Это насторожило рофендилу. Гред, по ее расчетам, уже должен был находиться здесь и вполне мог бы выйти на открытую поверхность, завидев ее в небе. Тихо, продолжая почти бесшумный полет, скользила Фела над скалами, по которым проходила еще заметная тропа. И вдруг из-под скалы, нависшей над тропой, она услышала какой-то шум.

Рофендила приземлилась, мгновенно обернулась в стройную девушку, одетую в темно-зеленый плащ, с вещевым мешком и мечом за спиной. Почему при превращении в птицу одежда вместе с остальными вещами не оставалась на земле, а куда-то девалась? Фела не знала ответа на этот вопрос, кроме очень простого: волшебство. Заклинание изменяло не только структуру ее тела, но и заставляло исчезнуть все лишнее, мешавшее птице в полете. Оставалась только тяжесть исчезнувших предметов, как будто переливавшаяся в перья.

Первое, что увидела воительница, было множество яров, по меньшей мере пара дюжин. Они атаковали кого-то под прикрытием огромной скалы, образовавшей навес над тропой,видимо, одинокого путника. Он стоял, прислонившись спиной к камню, и отбивался от наседавших со всех сторон врагов. Несмотря на то, что яры — низкорослый народец и даже самые рослые представители едва ли достигали пяти футов, путника Фела сумела разглядеть не сразу. Один из стоявших недалеко от нее яров, которому, по всей видимости, просто не удалось пробиться в гущу схватки, увидел ее и предостерегающе закричал. В пылу борьбы на его крик никто не обратил внимания, а спустя мгновение крик прервался: Фела швырнула дротик, вонзившийся прямо в горло крикуна.

Пара яров, тоже стоявших на больших камнях поодаль от схватки, держали в руках пращи, из которых метали камни в несчастную жертву. Они стали следующими мишенями твердой руки рофендилы. После этого она выхватила меч и пошла к свалке. Только сейчас ее заметили. Раздались крики, свист, более половины нападающих бросились на девушку; она отбила ятаган одного яра и срубила ему голову, ударом ноги в живот сбила с ног другого. Сразу еще двое ринулись на нее, занеся кривые ятаганы. Рофендила отвела их оружие мечом и всадила длинный кинжал в одного из них. Упала на колено, уходя от палицы очередного противника, быстро перекатилась. Перерубила ноги одному нападающему и ранила в ногу другого. Раздался оглушительный свист; яры неожиданно бросились врассыпную. Фела поднялась и только тут увидела, что жертвой яры выбрали Греда. Впрочем, кто еще будет ходить по столь неудобной тропе, когда рядом широкий тракт, соединяющий Садл с Шиндом?

Охотник выглядел неважно. Одна скула у него была рассечена, по-видимому, от камня, запущенного из пращи; кровь заливала нижнюю часть лица. Он стоял, тяжело переводя дух, опираясь левой рукой на скалу и сжимая в правой длинный тяжелый меч, вполне подходящий по размеру такому великану.

-Привет! Ты, того, вовремя однако, — проговорил он, тяжело дыша.

-Ты не ранен? — воительница быстро подошла к нему, внимательно оглядывая в поисках повреждений.

-Нет, ничего серьезного, — ответил Гред.

Рядом с ним валялось штук пять малорослых бандитов, увидев которых, Фела поняла, что тревога брата относительно воинской доблести северянина не оправдалась.

-Как это произошло?

-Я шел, вдруг свист, гогот, топот, ну, они того, значит, высыпали, — коротко пояснил он.

-Что им от тебя было нужно? — спросила она. Одинокий путник — заманчивая добыча для шайки яров, но только не в том случае, когда он небогато одет, вооружен и похож на средних размеров тролля.

-Не знаю. Теперь не знаю, — охотник не стал уточнять, что в начале, пока не появилась Фела, он решил, что именно она подослала яров. Ведь если он мертв, некого провожать в дальние земли и клятва не нуждается в исполнении.

Рофендила пропустила мимо ушей его вторую фразу. Она оглядывала поле боя.

-Ты! — неожиданно она шагнула к яру, которого только что ранила в ногу. Теперь он сидел, зажимая руками рану, из которой хлестала кровь.

Фела приставила острие меча ему к груди.

-Я хочу знать, почему вы напали на моего друга, — сказала она.

-Будь ты проклята, стерва! — прошипел в ответ яр.

Неуловимо быстрым движением меча девушка отрезала ему кончик уха. Раненный взвыл, схватившись за новое поврежденное место.

-Выбирай, как ты умрешь — быстро и безболезненно или долго и мучительно, — холодно сказала она, нацеливая меч ему на живот.

Бедняга попытался отползти от клинка, с ужасом глядя на него; по-видимому, он неплохо разбирался в анатомии и понимал, какую рану она готовится ему нанести.

-Ну! Почему вы напали на него?

-Я не знаю. Наш атаман... Тебе следовало бы спросить атамана.

-Где он?

-Вон! — атаманом оказался тот самый яр, который наблюдал за схваткой со стороны и стал первой жертвой рофендилы.

-Он мертв, — хладнокровно заметила она, взглянув на свой дротик, торчащий из шеи атамана. — Придется тебе вспомнить самому.

Раненный вновь завозился, чуть отползая. Не отрывая наполненных болью и ужасом глаз от рофендилы, он оперся одной рукой позади себя, захватив лежавший камень.

-Без глупостей! — девушка заметила и этот маневр. Кончик ее меча воткнулся в живот яра и замер. — Говори!

-Кто-то заплатил атаману, чтобы они убили северянина, — сказал яр. — Хорошо заплатил.

-Кто?!

-Этого я не знаю. Клянусь, не знаю. Атаман ничего не докладывает.

-Так и быть, поверю, — усмехнулась Фела. Меч в ее руке вдруг взлетел и перерезал горло яру. Тот умер, даже не осознав, что случилось.

Гред потрясенно смотрел на рофендилу. Он не ожидал подобной жестокости от юной прекрасной девушки. Фела не заметила его состояния.

-Нам лучше уйти отсюда да побыстрее, — сказала она, вытаскивая свой дротик из шеи убитого яра и вытирая его об одежду погибшего. — Гред, что стоишь, как столб! Обыщи атамана, есть ли у него деньги!

Охотник подошел к мертвецу. Яры всегда одевались пестро, но атаман превзошел любого из своей банды в яркости одеяния. Гред засунул руку за пазуху убитому и вытащил кожаный мешок, который отозвался характерным звоном.

-Ну-ка, давай поглядим, что здесь, — Фела подошла к нему, взглянула на широкую ладонь охотника, на которой красовались монеты, высыпанные из мешка.

-Это золотые, — глухо сказал Гред. — садлские золотые.

-Да, неплохая плата, — протянула Фела. — Как ты думаешь, кто это? Говард вряд ли. Он не стал бы нанимать каких-то там яров...

-Я не знаю. Я здесь чужак.

-Может, ты с кем поссорился в Садле?

-Не. Зачем мне ссориться? Они меня подобрали, погоревшего и подыхающего. Может, это ты... Я что хочу сказать... ты говорила кому, что мы здесь встречаемся?

-Только друзьям, — хотела сказать Фела и осеклась. Нет, не может быть, чтобы кто-то из ее близких пошел на такую низость. Не может быть.

-Нет, — неожиданно для себя выпалила она и направилась к своему вещевому мешку. — Пора уходить отсюда. Пошли.

-Фела...Я что хочу сказать... поблагодарить тебя... Ведь кабы не ты, они меня б одолели рано или поздно...

-Да что там, Гред. Мы ведь теперь... — девушка замолчала, подыскивая подходящее слово.

-Компаньоны? — усмехнулся северянин.

-Да, именно. Компаньоны.

Гред крякнул по привычке и потопал за Фелой, легко спускавшейся по каменному спуску.

-Ты деньги-то взял? — крикнула она. — Они ведь того, значит, еще сгодятся.

К вечеру небо затянуло тучами и начался ливень. Фела с Гредом кутались в плащи и упрямо шагали по раскисшей дороге. Первые же мили пути, пройденные вместе, выявили одну особенность. Рофендиле, несмотря на свою уникальную выносливость, было не поспеть за северянином, двигавшимся широким размашистым шагом. Фела не привыкла много ходить пешком, к тому же Гред значительно превосходил хрупкую девушку ростом и за счет этого быстрее шел. В результате Фела значительно отставала от охотника и тому приходилось ее ждать. Вскоре выяснилось также, что ноги рофендилы не привыкли к пешим переходам, как и высокие изящные сапожки не предназначались для длительных прогулок.

Уже ночью они подошли к таверне, расположенной недалеко от Шинда.

-Может, не стоит рисковать? — спросил Гред. — Все-таки ведь нас ищут.

-Я знаю хозяина, — ответила рофендила. — А он знает моего брата. Нет, он нас не выдаст.

-Гхм.

-Мне не хочется мокнуть под дождем, Гред. Нас ищут — ну что ж. Мы будем начеку, вот и все.

-Как трактир-то именуется?

-Не помню. Разве это важно? Там сухо, тепло и есть кровать. По-моему, это сейчас самое главное.

Первыми на их стук отозвались собаки. Пара огромных волкодавов прыгало за оградой, демонстрируя белые зубы и зычный голос. Фела нахмурилась и отвернулась. После неудачного побега в Садле она не чествовала собак. Чуть позже появился и хозяин, еще не пожилой мужчина, несмотря на обильную проседь в темной шевелюре. Он выглядел крайне недовольным: по-видимому, его вытащили из постели.

-Ну, кого еще нелегкая несет? — грубо сказал он, усмиряя собак и открывая ворота. — Что вам дома-то не сидится, а? В такую погоду носа из дома показывать нельзя, а вы туда же, претесь на ночь глядя...

Но, когда ворота открылись и он увидел двоих путников, он разом сменил тон.

-Хозяин, не найдется ли на ночь крова? — спросила юная рофендила.

-А как же, дори, для тебя-то и не найдется, — ответил хозяин. Окинув опытным взглядом Греда, он добавил: — Вот только комната свободная только одна. И кровать тоже одна. Правда, она широкая, можно вдвоем поместиться, а потом, и тюфяк можно принести, если что. Согласны?

-Пойдет. С тюфяком.

-Только вы молчите, пожалуйста, а то других путников разбудите, а они того, притомились за день. Ну проходите, проходите же. Жаль, горячего на ужин ничего не могу предложить, вы уж извините, господа хорошие. Все уж спать легли, да и огонь потушен давно... Вот горячительного — это да, только слово скажите. Сюда, сюда, проходите. Вы уж не обижайтесь, что я вас через заднюю дверь, но оно того, потише будет. Сюда пожалуйте, вот лестница. Тише, не бряцайте оружием, дорин. Здесь стены-то только кажутся, что толстые, а слышно все поди, как если бы их не было.

Не закрывая ни на минуту рта, трактирщик довел их до комнаты на втором этаже, открыл дверь и втолкнул путников внутрь. Зайдя следом, он прислонился к двери и прижал фонарь к груди, стремясь выровнять дыхание.

-Ох, и напугали вы меня, господа хорошие, — вновь заговорил он, отдышавшись и приступая к хлопотам по комнате. — Я пока шел, все боялся, что сейчас что-нибудь скажете, а кто-нибудь да и услышит. У тебя, дори, ведь голос такой... Запоминающийся. Ну, тут-то вы в безопасности. Но особо громко не разговаривайте, помните, что я про стены говорил. А я сейчас приду.

С этими словами он зажег на столе свечу и растворился за дверью.

-Что бы это значило? — задумчиво сказала рофендила, проводив хозяина взглядом.

-Тута и гадать нечего. Это значило, что мы влипли по полной, — Гред подошел к стулу, стоявшему около стола. — Сдается мне, не стоило сюда соваться.

-Ничего, будем начеку и все обойдется, — Фела смертельно устала, хоть не хотела в этом признаваться. Она медленно сняла мокрый плащ и села на второй и последний имевшийся в комнате стул.

Гред вытащил кошелек, взятый у яров и принялся считать деньги.

-Сорок пять чинаров. И все садлские. Да, не плохо кто-то заплатил ярам.

-Гред... — начала девушка. Ее до сих пор мучила совесть из-за того, что она сказала неправду у Белой Лошади. Но дальше ей продолжить не удалось: в комнату вошел хозяин, таща кучу снеди и какой-то свиток.

-Думаю, вы не откажетесь перекусить, господа хорошие, — выкладывая все на стол, заявил он. — И еще думаю, что это вас заинтересует, — с этими словами он протянул свиток девушке.

-Что это? — разворачивая, поинтересовалась она.

-Это королевская грамота. Такие во все постоялые дворы разослали, — пояснил хозяин.

-Ого! И впрямь, грамота. Причем посвящена нам, Гред. Вот почитай.

-Почитай лучше сама.

-Ладно, — бросив быстрый взгляд на охотника, девушка начала читать. Вот что она прочла:

"Всем верноподданным и преданным слугам моим! Сим заявляю, что пятнадцатого марта из казематов темницы моей сбежала некая девица, именующая себя Фела Мерите."

-Надо же, — оторвалась от чтения Фела. — Это, оказывается, 15 марта было. А я, признаться, уже и со счету тогда сбилась.

"Эта девица — убийца преданнейшего слуги престола нашего и моего единственного дяди воеводы Берна, и за это подлежит страхолюдной казни, — продолжила она чтение. — Посему ежели кто поймает девицу и приведет ее ко мне, или иным способом посодействует поимке ее, он будет вознагражден щедрою рукою моей. А именно, за поимку оной девицы награда составит 80 чинаров, а за сведения о ней 10 чинаров. А ежели кто приведет ко мне некого Греда, помогшего сбежать убийце, то он получит 40 чинаров. А чтобы легче было поймать обоих злодеев, сообщаю, как они выглядят. Фела Мерите похожа на эльфийку, может обращаться в огромную птицу, в эльфийском же обличие имеет рост пять и три четверти футов..."

-Однако, они заметно прибавили мне росту, — снова удивилась Фела.

-Да, ты выглядишь высокой, — заметил Гред. — Да оно того... Ежели кто на тебя с мечом пойдет, всяко от страха можешь пару вершков набросить.

"...худощава, волосы светлые, длинные, глаза черные. Выглядит молодо, отличается особой красотой. Приметы Греда: северянин, из простолюдинов, высок (выше шести футов), лицо и шея покрыты шрамами, на вид лет сорок пять. Я возлагаю надежду на вас, преданные слуги мои, в поимке этих злодеев и напоминаю, что девица Фела Мерите нужна мне живой, а плата 40 чинаров за простолюдина Греда останется такой же, ежели его доставят мертвым. Писано в Садле 18 марта. Подписано: король Говард."

-Вот, собственно, и все, — закончила рофендила. — Ну, что скажешь, Гред?

-Мою шкуру оценили вдвое меньше, чем твою, — посетовал охотник. — Да еще король готов меня заполучить даже мертвого! Хотя это, возможно, не так уж и плохо.

-Не беспокойся, господин Гред, 40 чинаров — сумма более чем приличная. У нас отроду за разбойников да злодеев более 12 чинаров не давали, — успокоил его хозяин.

-Да? А как же тогда 80 за меня? — полюбопытствовала Фела.

-А за такие деньги, дори, можно замок купить, да еще на отряд дружинников останется.

-Значит, я стою целое состояние? — задумчиво спросила девушка.

-Да, госпожа. И вы бы знали, какая сейчас охота на вас ведется! Всяк, и стар и млад, за вами гоняется, и хватают народ просто без разбору. Тут позавчера девчонку провозили — где-то в лесу выискали. Она, это, полуэльфка, ну и волосы довольно светлые. Отец с матерью (приемные, видать) все ее прятали, аж в лесу из избушки не выпускали, однако ж не уберегли. Все, пропала девка! Но вы не беспокойтесь. Уж я-то вас не выдам. Только ведите себя потише, особо из комнаты не шастайте, глядишь, все и обойдется. А утром в плащах выходите, да капюшоны накинуть не забудьте. Оно и подозрений не вызовет — вон, какая погода нынче!

-Спасибо, любезный хозяин, ты все предусмотрел! — Фела улыбнулась хозяину и даже на минуту оторвалась от поедания пирога с рыбой, которым занялась во время его тирады.

-Да не за что, госпожа, — хозяин встал и с поклонами засобирался на выход. — Я ведь это, как услышал такие вести, сразу про тебя подумал. Правда, я думал, это про тебя и брата твоего говорится, все никак не мог понять, как же он за северянина-то сошел.

-А шрамы?

-А шрамы при нашей жизни легко заработать... Но теперь вижу — и впрямь северянин, все как в грамоте написано. Давайте я ваши плащи возьму, посушить да почистить...Здесь камина нет, так я на кухне. А завтра утром и занесу.

-Мы выходим с рассветом, — сказал Гред.

-Значит, к рассвету и доставлю, — заверил хозяин и после пожеланий хорошего сна скрылся за дверью.

Некоторое время после его ухода царило молчание.

-Ты все ж мозгуешь, ему можно доверять? — спросил охотник. — За нас дают огромные деньги, которые никому не помешают. Возможно, замок ему и не нужен, а вот хозяйство расширить, еще земель каких прикупить...

-Если он предаст, брат с него шкуру живьем снимет, — откусывая пирог, ответила рофендила. — И тогда ему никакие деньги не помогут. Да и вообще, этот малый кажется мне довольно порядочным. Ну, сам подумай. Стал бы он совать под нос эту грамоту, если хотел бы предать?

-Может, ты и права, — покачал головой Гред. — Вот только все ж таки мне не по себе как-то.

Фела доела пирог и вспомнила про мучившее ее незаконченное признание.

-Гред... Я вот что сказать хотела, — сказала она, подходя к кровати и начиная приготовления ко сну. — Ты только отвернись, нечего глазеть... Я сегодня неправду сказала про то, что никому о нашей встрече не говорила. Мои родные все знают. Но они не могли пойти на такое...

-Фела, горлица моя, теперь это уже не важно, — прервал ее Гред, в свою очередь занявшийся тюфяком. — Да и возможно, яров нанял тот, кто грамоту королевскую читал, чтобы потом у них меня забрать и Говарду доставить. Купцу какому-нибудь захотелось на этом заработать, а сам подступиться побоялся.

-Но денег-то больше в кошеле было...

-Да может, это не только то, что за меня заплачено. У этого атамана и свои сбережения могли иметься. Не бери в голову, малышка. Теперь зато денег хватит, чтобы Свет вдоль и поперек изъездить.

Фела зевнула, сняла сеточку с головы, позволив косам свободно упасть на плечи.

-На самом деле денег нам и так хватило бы, — сказала она.

-Ну, ежели какие деньги и были, то твои. А теперь у меня появились. Признаться, давно я денег не имел, даже сапог и то купить не мог.

-Как же так? — укладываясь в кровать, сонно спросила девушка. — Ты ведь тюремщиком работал, неужели тебе не платили?

-Нет. Меня спасатели мои, что в Садл привезли, ободрали как липку по дороге. Я ж бесчувственный на пожарище валялся. Хотя я на них не в обиде, все-таки жизнь спасли. Да у меня всего несколько медяков и оставалось тогда... А потом я все лечение отрабатывал, вот тюремщиком и заделался... По правде сказать, поганое это дело, вот только меня никто не спрашивал.

-Выходит, ты не по своей воле тюремщиком стал? — удивилась Фела, борясь со сном.

-Нет, горлица моя. Это не я, это жизнь ко мне таким боком повернулась, да и выкинула фокус очередной...

После столь философского замечания Гред улегся на тюфяк, задул свечу и быстро погрузился в сон.

Тучи тяжелыми клубами нависали над землей; накрапывал мелкий, противный дождик, мягко шуршавший в молодой и сочной листве деревьев. Оба путника вышли с рассветом и теперь шагали по Шиндскому тракту. Но можно сказать, что рассвет обманул их ожидания. Он не наступил полностью, сразу перейдя в сумерки. На дороге встречалось немного путников; лишь пару раз их обогнали конные всадники, спешившие в Шинд. Тракт подходил к городу, где и заканчивался у широких, приветственно распахнутых ворот. Не доходя до них примерно полумили, его пересекала узкая колея, проходившая за городскими стенами. По ней Фела с Гредом намеревались выйти на очередной большак, ведущий уже за пределы Садла дальше на Восток.

Однако чем ближе приближались ворота, тем чаще Гред, шагавший чуть впереди Фелы, издавал привычное кряхтение.

-В чем дело? — наконец не выдержала рофендила. — Что-то не так?

Утром они без происшествий покинули гостиницу, причем Фела в знак признательности подарила хозяину бриллиантовую брошь, стоимостью, пожалуй, поболе, нежели предложенный за обоих 'злодеев' выкуп, чем заслужила нескончаемый поток уверений в вечной преданности. С тех пор они молча шагали милю за милей, и ведь ни ее же щедрость, или усталость северянина от пройденного пути, или уже полузажившая вчерашняя царапина послужили причиной этого кряхтения.

-Жаль, как все получилось, — сказал охотник. — Я ж, пока время встречи подходило, в городе дня три ошивался. Ну и от нечего делать присматривал, чего в дорогу может сгодиться. Тогда еще сюда королевский указ этот не дошел... Сапоги, опять-таки, присмотрел... мои поди почти развалились, вряд ли долгий путь выдержат. Вот только денег не было. А сейчас деньги вроде и есть, да зайти никак... А следующий город не вскоре встретится.

Фела помолчала. Когда садлский король спросил ее, зачем она пожаловала в его столицу, она ответила, что ей просто хотелось посмотреть на человеческий город, на высокие крепостные стены, дворцы, храмы, и просто дома, на мосты и площади, сотворенные человеческими руками... Она бывала лишь в эльфийских городах и поселениях гномов, ни разу еще не посещая места скопления людей. И ее саму привлекала возможность посмотреть Шинд, построенный и заселенный людьми.

-Сейчас дождь, все ходят в плащах, лица закрыты, — сказала она. — Вход и выход из города совершенно свободен. Вон, ни одного стражника не видно. Если твоя покупка не займет много времени, мы, пожалуй, можем и зайти. Я буду молчать, чтобы не привлекать лишнего внимания...

-Думаешь, это безопасно? — с некоторым воодушевлением спросил Гред.

-Думаю, это вполне возможно, — поправляя под плащом меч и поворачивая поудобнее на поясе кинжал, ответила она.

В город они действительно вошли совершенно свободно. Гред быстро отыскал лавку, где видел понравившиеся сапоги, Фела помалкивала и лишь глазела по сторонам, удивляясь серой обыденности зданий вокруг. Привыкшая к эльфийским жилищам, светлым, или переливающимся всеми цветами радуги, и однако не казавшимися аляповатыми, девушка быстро разочаровалась в людских зодчих.

Лавка, куда ее привел Гред, находилась на кривой узенькой улочке недалеко от большой площади, расположенной как раз напротив городских ворот. Пока охотник примерял обувь и расплачивался за сапоги, так и не снимая, впрочем, капюшона, девушка рассматривала кособокие домишки, выглядывавшие из-за каменных оград. Это занятие быстро ей надоело, и Фела сосредоточилась на площади, которая просматривалась с улочки. Внимание рофендилы привлек тот факт, что у ворот скапливалось все больше и больше народу, прибывавшего из прилегавших улиц и проулков и явно не собиравшегося расходиться, видимо, ожидая какого-то действа.

Тем временем тучи уступили место веселым курчавым облакам, распогодилось и выглянуло солнце. Люди один за другим скидывали капюшоны. Фела нахмурилась: оставаться закутанными в плащи становилось опасно, это привлекало внимание. На площади появился глашатай и принялся зачитывать королевский указ. В указе говорилось про награду за поимку Фелы Мерите, Греда, а также еще нескольких злостных преступников, нарушивших покой Садла. Толпе не в новинку было выслушивать глашатая, и она не выражала никаких особых эмоций.

-Пошли, — Гред наконец расплатился за сапоги.

Оба путника двинулись к воротам. Им приходилось пробираться сквозь загустевшую толпу. Иногда рослый охотник пускал в ход локти, и все-таки продвижение было замедленно.

-Едут, едут! — раздались вдруг восторженные крики, и толпа отозвалась мощным гулом.

Люди заволновались, пришли в движение. Кто-то привстал на цыпочки, кто-то отчаянными усилиями пытался протолкнуться вперед, к воротам. Родители подсаживали детей на плечи, чтобы тем было получше видно, карманники, пользуясь моментом, удвоили усилия. Фела с Гредом замерли на месте, ожидая, что произойдет дальше.

Ждать пришлось недолго. Послышался конный топот, и в ворота на бешеной скорости пронеслась пара десятков всадников.

-Дорогу! Дорогу королю! — кричали они, расчищая перед собой пространство с помощью длинных бичей. Зеваки отхлынули назад, раздались сдавленные крики: кого-то придавили в толпе. Хрупкую рофендилу возникшая волна оттеснила от Греда, зато вынесла на небольшой подъем, с которого ворота хорошо просматривались.

Вслед за всадниками появилась гвардия короля. Стройными рядами ехали воины в столь знакомых рофендиле кирасах. И уже следом за ними на огромном вороном скакуне выехал король в окружении свиты: лорда Шерришона, лорда Хаткома и нескольких других, занимающих менее влиятельные поста при дворе придворных. Маг Укредон остался в Садле, возглавив на пару с графов Бореро временное правительство, и в этом была удача рофендилы. Удача, потому что, увидев короля не более чем в пятидесяти футах от себя, Фела в панике сотворила Заклятие Наваждения, вмиг поменявшее ее облик. Стоявшие рядом люди даже не заметили, что их сосед, только что кутавшийся в плащ, вдруг скинул его и оказался среднего роста мужичонкой абсолютно незапоминающейся внешности, зато любого мага сразу бы привлекло дилетантское заклинание. Но, на счастье рофендилы, поблизости не оказалось ни одного мага.

Юный король кивал направо и налево, отвечая на приветствия, но выглядел очень рассеянным и погруженным в раздумья. Он неторопливо проехал через площадь и въехал на широкую улицу, ведущую к центру Шинда. Теперь уже с этой улицы раздались восторженные вопли. Фела вздохнула с облегчением и стала оглядываться вокруг, отыскивая Греда, и тут вдруг в толпе произошло новое движение. Ворота, до сих пор стоявшие открытыми, с громким лязгом захлопнулись, от них, рассекая толпу, двинулись стражники.

'Что случилось? Что еще за напасть свалилась на наши головы?' — в панике подумала рофендила.

-Вот он! Держите его, держите! — раздались крики.

'Гред' — ойкнуло сердце.

Привстав на цыпочки и испытывая сильное желание плюнуть на все и, обернувшись птицей, взмыть над толпой, девушка пыталась высмотреть охотника. И тут она увидела причину переполоха. Какой-то черноволосый мужчина лет тридцати, сжимая в руках обнаженный меч, продвигался к темному провалу захудалого переулка, отходившего от площади, а к нему со всех сторон стекались волны, образованные бешено пробирающимися сквозь толпу стражниками. Мужчина двигался значительно быстрей за счет рукояти меча, который он с легкостью пускал в ход в случае малейшей заминки и вскоре пропал в переулке. Толпа разочарованно вздохнула и начала рассеиваться. Минут через десять Фела отыскала охотника, несколькими правильно подобранными словами объяснила, кто она такая и заодно наложила заклинание и на него. Так как ворота оставались закрытыми, они отправились бродить по городу.

Не очень много времени ушло на то, чтобы выяснить, что из города закрыты все ходы-выходы. Гред горестно крякал и говорил, что не простит себе, если из-за него их путешествие оборвется в самом начале.

-Но ты, Фела. Ты в случае чего сразу улетай. Моя была идея идти в этот занюханный городишко, так что в случае чего и отвечать буду я один.

-Не переживай. Сейчас мы найдем местечко поспокойнее, чтобы переждать до темноты, а там...

-Что — там?

-Выберемся из этого занюханного городишка.

-Интересно, как ты себе это представляешь? Думаешь, ворота на ночь пооткрывают? — иронично спросил охотник.

-Перелезем через городскую стену.

-Но...

-Ночью, когда станет темно, я смогу обернуться птицей и взлететь на стену. Оттуда сброшу тебе веревку и ты влезешь следом за мной, — соблаговолила посвятить охотника в детали рофендила.

-Хороший план, но...

-Что — но? Ты не умеешь лазить по веревке? — обеспокоено взглянула на великана девушка.

-А ежели там окажется стражник?

-Сброшу вместе с веревкой и стражника. Всего-то делов.

Гред искоса взглянул на рофендилу. Да, всего-то и делов. Он помнил, как легко она расправилась с яром, и не сомневался, что и сейчас она хладнокровно сможет убить часового, если тот вдруг попадется на городской стене. Только вот охотнику не по душе было прокладывать себе путь по трупам.

-А... — начал он.

-А если там окажется несколько стражников, сброшу нескольких. Говорю тебе, не переживай.

Гред поперхнулся. Однако других идей не возникало, и ему пришлось согласиться с планом воительницы.

Переждать до темноты решили в тихом заброшенном сарайчике, прилегавшем к обветшалому дому на окраине города. Когда-то здесь была конюшня, и еще сохранились ясли и загоны для пары лошадей. Оба путника устроились на остатках соломы и незаметно для себя задремали. Пробуждение было внезапным. Рофендила открыла глаза как будто от какого-то толчка, и тут же поняла, где находится. А спустя мгновение услышала и то, что ее разбудило: тихие шаги нескольких людей и легкий звон металла. Они шли, явно стараясь двигаться бесшумно, и человеческое ухо навряд ли различило бы шорохи их шагов. По крайней мере, Гред продолжал спать. Фела толкнула охотника локтем, отметив заодно, что чары уже исчезли и к нему вернулся прежний облик. Вместе они выглянули через дощатые щели и увидели нескольких стражников, осторожно приближающихся к конюшне. Гред выругался, заглянул в щель на противоположной стене и одним мощным ударом проломил стену.

-Быстрее, бежим!

Он первым выбрался из сарая, оказавшись на безлюдной улочке, и бросился бежать. Бегство от противника не входило в привычки гордой рофендилы, и Фела охотнее приняла бы бой. К тому же по ее мнению несколько стражников не представляли особой угрозы. Однако ей не хотелось еще раз терять из вида Греда, и она бросилась за ним. Стражники со всей прытью закованных в доспехи людей ринулись в погоню.

Гред бежал широкими, размашистыми шагами по узким запутанным улочкам. Топот от его обутых в новые сапоги ног разносился громким эхом вокруг. Следом за ним, легкая и быстроногая как лань, неслась Фела, даже и сейчас двигавшаяся почти бесшумно. Тем не менее погоня производила много шума; мы ведь напоремся на какой-нибудь патруль и придется отбиваться сразу с двух сторон, думала рофендила, крайне разозлившаяся на охотника. Но вскоре она поняла, что он бежит не наобум, а целенаправленно продвигаясь к какой-то цели, и спустя еще пару домов догадалась, куда именно.

Надо сказать, что Шинд находился на скалистой местности. С той стороны, где входили наши путники, располагалась самая низкая часть города, а далее шел неравномерный подъем и ближе к другому концу начинался небольшой участок, покрытый невысокими отвесными скалами, впрочем, находившийся целиком и полностью за крепостной стеной. Соответственно, подняться по утесам и выйти из города было невозможно. Однако там имелось несколько лазов, ведущих в длинный запутанный лабиринт. Про скалы рофендила знала, так как ей случалось пролетать над городом, что касается лазов, то, видя, что Гред бежит прямиком к скалам, она поняла, что он надеется там как-то улизнуть от погони. Стражники за ее спиной тоже это сообразили и удвоили усилия; где-то за ними, постепенно приближаясь, слышался конский топот. По пути иногда встречались люди, в основном мирные горожане, не пытавшиеся задержать беглецов.

Говорят, если погнаться за собакой, она побежит прямо, если за кошкой, она побежит вверх — на дерево, если погнаться за крысой, она скользнет вниз, под землю. Фела с Гредом подобно крысам в конце концов побежали вниз. Спускаясь вниз и поднимаясь вверх по кривым улочкам, лавируя между деревянными домишками, они достигли скал, поросших пышной зеленью. Не отставая, за ними бежали стражники. Они хорошо знали эти места, и это давало им преимущество. Охотник бросился к скалам, легко пробежал по еле заметной тропке, ведущей вверх, и потом чуть ли не кубарем скатился вниз, в открывшееся в чреве скалы отверстие. Рофендила следовала за ним попятам.

Лаз уходил вниз почти отвесно на протяжении десяти-пятнадцати футов, после чего начинался ход в глубь горы, продолжавший спуск вниз более плавно. Он был достаточно широк для того, чтобы по нему в ряд двигалось четыре человека, и Фела с Гредом продолжили свой бег. Охотник уже хотел замедлить шаги — становилось темно, но воительница произнесла короткое заклинание и над ее головой вспыхнул светящийся шарик, вполне прилично осветивший все вокруг. Они успели пройти под землей уже где-то футов пятьдесят, когда со стороны входа послышался шум падающих тел и лязганье оружия, перемежавшееся проклятиями — стражники тоже спустились в лабиринт. К тому времени Фела уже успела увидеть, что от главного входа, по которому они бежали, во все стороны уходят ответвления. Приметив очередное достаточно широкое и удобное ответвление, она схватила за руку охотника и, погасив светящийся шарик, бросилась туда. Стражники еще не отошли от входа и не заметили поэтому, что где-то в тоннеле горел огонек. Оба беглеца тихо двигались на ощупь; потом Фела, обнаружив еще одно ответвление, уходившее в глубину горы, повернула в него, увлекая за собой Греда. Они шли и шли, не обращая внимания на затихающий вдали шум. Рофендила пару раз еще поворачивала в другие ходы, и вскоре великан потерял ориентировку.

-Послушай, может, хватит уже? — прошептал он. — Они нас уже потеряли.

Фела остановилась, внимательно прислушиваясь.

-Думаю, ты прав. Они далеко, — сказала она спустя некоторое время.

-Слушай, а мы сами не потерялись? — все так же шепотом спросил охотник.

-Нет. Рофендилы, как птицы, никогда не теряют чувство направления, — похвасталась она. — Слушай, это ведь великолепные катакомбы. Здесь можно спрятаться так, что никто никогда не найдет. Почему же ты сразу сюда не пошел?!

-Потому что они обитаемы. Вишь, горлица моя, я здесь уже бывал. И тоже подумал, какое замечательное убежище! Оно пришлось мне по душе еще и потому, что на постоялые дворы у меня не было денег. Однако я не провел здесь и часа, как наткнулся на здешних обитателей — нищих, бездомных и воров. Они считают это своим жилищем и ревностно охраняют его.

-Ну и что? Что они нам бы сделали?

-Сунься мы сюда сразу, и они выдали бы нас стражникам... А сейчас...

-А сейчас им уже поздно выдавать нас — власти и так уже у нас на хвосте и вообще нам уже нечего терять. Спасибо, Гред, я поняла.

-Ну и замечательно, — чуть обижено отозвался Гред.

-Вопрос в другом, — не обращая внимания на его тон, продолжала рофендила. — Что теперь будем делать?

-Покумекаем до темноты, потом выберемся отсюдова, а далее все как ты говорила.

-До темноты осталось часа три-четыре. Если за это время они не найдут нас (в принципе, стоит взять собак, и те легко нападут на наш след), — Фела даже поморщилась от своего предположения, такую досаду вызывало воспоминание о собаках, — то уж точно будут караулить у входа. Так что там нам все равно придется пробиваться с боем. А учитывая то, что выход крайне неудобен для вас, землеходов, им очень удобно будет подкарауливать тебя наверху. Поэтому даже если мы перебьем всех, кто окажется внизу, верхние...

-Ладно, хватит, хватит... — перебил ее Гред, в свою очередь сморщившийся при словах 'Перебьем всех', — что ты предлагаешь?

-Поискать другой выход. И желательно, чтобы он находился уже за пределами Шинда.

-Ну-у, такой выход наверняка где-то имеется, только вот найдем ли мы его? — нерешительно протянул он. — Я слыхал истории об умниках, решивших выйти из Шинда таким способом, и слыхал, что их косточки лежат здесь где-то в темноте. Так мы, боюсь, найдем скорее эти косточки, чем выход. Тем более, что мы у нас нет ничего, кроме твоего умения ориентироваться...

-А это немало.

-Но у нас нет ни воды, ни пищи. Главное, конечно, воды. Нет, горлица моя, это не выход.

Девушка задумалась. Ей тоже не слишком улыбалось бродить вслепую, тем более что за свою жизнь она уже знала, что такое подземные лабиринты.

-Хорошо, — сказала она. — Будем ждать темноты, и не просто темноты, а глухой ночи, а там будь что будет.

Время тянулось медленно, они молча сидели, вслушиваясь. Ничто не тревожило тьму вокруг. Прошло, наверное, часа два, когда на стенах появились легкие отблески далекого света, и послышались чьи-то шаги.

Рофендила схватила за руку охотника, призывая его к тишине. Гред и сам весь обратился в слух. Кто-то шел в их сторону и этот 'кто-то' явно не принадлежал к стражникам. Об этом говорили и осторожные, неторопливые шаги, и отсутствие металлического звона, какой издавали доспехи стражников и их оружие. Нищий. Или вор, подумала рофендила. Одним словом, обитатель здешних мест.

Шедший прошел мимо, так и не заметив из-за поворота затаившихся беглецов. Когда он удалился на какое-то расстояние, Фела с Гредом, не сговариваясь, одновременно встали. Сохраняя полную тишину, они двинулись следом за незнакомцем. Его не было видно, и лишь отблеск его свечи указывал им направление. Они уходили все дальше и дальше вглубь горы, и прошагали уже примерно полчаса, когда вдруг узкий, петляющий туннель, по которому они шли, вдруг выпрямился и расширился. Только тут они впервые увидели того, за которым следовали столь долго. Невысокая, щуплая фигурка, топавшая впереди, принадлежала, скорей всего, гному. Тоннель тянулся на добрых триста футов, в конце которых уходил куда-то, скорей всего в пещеру, откуда доносился шум голосов. Подождав, пока гном исчезнет из вида, рофендила и охотник двинулись следом.

Добраться незамеченными до пещеры им не удалось.

-А ну стоять! Это еще что за дурики! Эй, Кванчи, посмотри, кого ты в гости к нам привел!

Фела с Гредом оглядывались, пытаясь понять, откуда доносится голос. Рука рофендилы замерла, готовая мгновенно выхватить дротик, Гред схватился за лук. В туннель высунулась тощая фигурка Кванчи, ойкнула и снова исчезла.

-Эй вы, оба, без глупостей! — продолжил тот же голос и его обладатель выскочил из своего укрытия в тоннель. Это оказался крепко сбитый мужик, заросший кудлатой черной бородой. Облаченный в меховую безрукавку, распахнутую на волосатой груди и оставлявшую мускулистые руки голыми, и широкие штаны, он тем не менее не мерз в этой пещере, несмотря на холод и сырость, что сразу отметила рофендила, продрогшая до костей. На боку у него была приторочена кривая сабля и пара широких ножей-тесаков.

-Говорите, кто такие, откуда! — потребовал он.

-Меня зовут Гред, я охотник из Северных земель, — заговорил великан. — А это...

Он повернулся к Феле, чтобы убедиться, что она не положила никаких иллюзий на свою внешность.

-А это та самая девчонка, что отыскивает наш король, — закончил за него бородач. — И что вы здесь делаете?

-Скрываемся от короля, — пожал плечами охотник, решив, что хитрить все равно бесполезно.

-Гмм. Достаточно откровенно. Только зачем вы к нам приперлись? Мы тут все преданнейшие слуги трона и свято блюдем законы.

Из пещеры послышался взрыв хохота. Фела почувствовала, что ее терпение лопается.

-Послушай, приятель, — резко сказала она. — Советую тебе быть повежливее, когда разговариваешь с принцессой из рода Мерите, а не то можешь пожалеть о своей глупости. А еще лучше показал бы ты нам выход отсюда, преданный слуга престола, причем где-нибудь в лесу, и мы бы тебя щедро вознаградили.

-Гмм. Значит, у вас есть, чем вознаградить. Как договоримся, девица, звонкой монетой или натурой?

Фела, вспыхнув от негодования, подняла уже было руку к рукояти меча, однако тут из пещеры вдруг вышел другой мужчина. Черноволосый, с мечом на перевязи, он был немного пониже бородача, но держался прямо и с достоинством, с уверенностью привыкшего повелевать человека.

-Прекрати, Подд, — приказал он. — Не видишь, что ли, эта девушка знатного рода и твои скабрезности ее оскорбляют. Дори, прошу тебя, не обращай внимания на этого мужлана, он просто недостаточно воспитан. Меня зовут Нореаль Бодриалло, и я приглашаю тебя и твоего друга присоединиться к нашей компании.

С этими словами он слегка поклонился и сделал приглашающий жест, направленный в пещеру.

-Спасибо, — еще не остывшая от гнева, отозвалась рофендила.

Вместе с Гредом они прошли в пещеру, причем воительница внимательно следила, чтобы никто не оказался у нее за спиной. В пещере, имевшей по сравнению с залами карре довольно скромные размеры, находилось около дюжины различного народа. В основном преобладали люди, хотя Фела заметила и штуки три яров, а также пару гномов и двое громил, смахивавших на троллей сутулыми мощными фигурами и крупными, некрасивыми чертами лица. Все они сидели по неровному кругу, в центре которого горел факел, воткнутый в погашенное кострище. В качестве сидений им служили различные деревянные чурбаны, бочки и седла, а один тролль восседал на огромном черепе, принадлежащем какому-то огромному животному. Кроме этих своеобразных седалищ больше никакой мебели в пещере не наблюдалось. Зато на стенах местами висели завесы из сшитых звериных шкур, а на камнях в углах валялась пара медвежьих шкур, служивших, как поняла девушка, постелями.

Фелу и Греда усадили 'где есть местечко' таким образом, чтобы они не видели друг друга. Рофендила поняла, что это сделано было специально, чтобы предотвратить всякое общение с помощью жестов и обмена взглядами. Взяв бочонок, предложенный ей для сидения, она поставила его чуть позади своих соседей. Теперь она хорошо видела все, что они предпринимали. Сидевший напротив нее немолодой уже яр, с пестрой косынкой на голове, наблюдал за ее маневром прищуренными глазами, однако ничего не сказал.

Фела быстро оглядела собравшихся и отметила, что практически все были вооружены. Разве что гном Кванчи не имел никакого оружия. Также не подвергалось сомнению, что перед ней находились представители воровской профессии. По-видимому, Нореаль Бодриалло если и не был здесь главарем, то, по крайней мере, обладал непререкаемым авторитетом. Этот черноволосый красавец лет тридцати, с черной бородой (все люди здесь носили бороды) показался девушке смутно знакомым. Смуглый, с орлиным носом и темными живыми глазами, он носил куртку с шипами на локтях и на запястьях. Вероятно, он неплохой боец, подумала рофендила.

Нореаль встретил ее взгляд и улыбнулся, обнажив ровные белые зубы. И в этот миг она вспомнила, где его видела.

-Ты! Это ты сегодня утром удирал от стражников! — воскликнула она. — Из-за тебя закрыли ворота, и мы не смогли покинуть город.

-Мне очень жаль, что я принес такие неудобства столь прекрасной дори, — галантно сказал он. — Но объясни, принцесса Мерите, какого лешего вам вообще понадобилось в Шинде?!

Фела невольно посмотрела в ту сторону, где, скрытый за троллем и яром, сидел Гред. Словно почувствовав ее взгляд, охотник заговорил:

-Мы проходили мимо. Ворота были открыты, никто не проверял входивших и выходивших. Вот мы и зашли. А потом неожиданно решетки опустились, и мы оказались в ловушке.

Столь немудреное объяснение обдумывалось разбойниками почти полминуты, после чего Нореаль Бодриалло сказал:

-А вы знаете, что за ваши головы объявлены огромные награды? В любой таверне Садла обсуждают, как бы вас поймать и заполучить деньги. В лесах устраивают облавы, не говоря уж о городах. Право, прийти сюда мог только... было крайне необдуманным поступком.

Рофендила вспомнила, что не только их с Гредом имена перечислял сегодня глашатай. Ее озарила новая мысль:

-А ты, любезный дорин, разве за твою голову король не готов тоже отвалить денег? — парировала она. — Право, после того, как глашатай во всеуслышание объявил твои приметы, очень... необдуманно было разгуливать по площади.

-Что ж, мы квиты, — смеясь, признал разбойник.

-Конечно, квиты, — подал голос старый яр. Фела поняла, что он тоже относится к здешним авторитетам и может вступать в пререкания даже с Нореалем Бодриалло. — Тем более что тебя привело в город лишь твое безрассудство, а у этих двух, вполне возможно, были веские причины.

Фела невольно покраснела. По ее мнению, покупка сапог веской причиной не являлась.

-Давайте-ка выпьем вина для согрева, — предложил яр. — А то юная принцесса вся продрогла. Кванчо, налей вина! Кванчо! Куда снова запропастился этот старый дуралей!

Гном не откликался, и вино разлил сам Нореаль. С множеством извинений за грубые глиняные кружки вино преподнесли 'дорогим гостям'. Гред с некоторой опаской принял свою кружку, но, видя, что рофендила смело пьет, тоже отдал должное вину. Оно и на самом деле оказалось хорошим, не слишком терпким, хоть и не кислым, в меру крепким и выдержанным.

Вскоре завязалась оживленная беседа. Разбойники говорили о своей жизни, кто как грабил и убивал, как попадался или убегал, а также о том, что лучше всего красть, а что потом сам не сможешь никуда деть. Фела с Гредом внимательно слушали, иногда рассказывая что-нибудь из своей жизни. В частности, Гред поведал способ охоты на глухарей, заключавшейся в хитроумно сделанных силках, и даже продемонстрировал азы их плетения, используя в качестве подручных средств веревку, по которой намеревался ночью выбраться из города. Постепенно речь снова зашла о причине, приведшей путников в город, и северянин поведал историю о сапогах. Что тут творилось! Народ гоготал так, что, казалось, своды пещеры не выдержат и обрушатся.

-Так, значит, сапоги! Новые сапоги! — смеялся Нореаль. — Да, Лемош, это в самом деле веская причина! Надо же, явиться в Шинд за сапогами как раз тогда, когда за твою голову обещают бешеные деньги!

-Слышите вы, потише там, что ли, — появился в пещере Подд, до этого так и стоявший на часах в тоннеле. — Кажется, сюда кто-то идет!

Все разом замолчали, и в наступившей тишине Фела различила далекое металлическое звяканье. Не одна она обладала столь тонким слухом.

-Стража! — вскочил на ноги старый Лемош. — Быстро, сматываемся отсюда!

Все повскакивали, разом посерьезнев и протрезвев. Факел вдруг потух, и пещера погрузилась в темноту. Девушка быстро шагнула туда, где, по ее расчетам, должен был находиться Гред. Обнаружив охотника, она схватила его за руку. Судя по звукам, остальные участники вечеринки молча куда-то сматывались, причем все разбегались в разные стороны. За шкурами, висевшими на стенах, скрывались, по-видимому, как минимум еще два выхода из пещеры. Рофендила различила у одной шкуры сопение тролля, и уловила легкую отдышку, которую приметила у старого яра, рядом с другой шкурой. Времени на раздумья не оставалось. Фела бросилась вслед за Лемошем, таща за собой Греда. Они выбрались в какой-то довольно узкий лаз и побежали. Кроме Лемоша, Фелы и Греда присутствовала еще пара разбойников, но их дыхание не имело никаких характерных особенностей, и Фела не могла их опознать.

Бежали довольно долго. Даже Гред уже стал чувствовать себя в темноте совершенно уверенно. И тут неожиданно звук шагов изменился — они попали в другую пещеру, причем очень приличных размеров. Бег прекратился. Чиркнуло огниво, и загорелась лучина, осветив черную бороду Нореаля.

-Ну что, все выбрались? — тихо спросил он и остолбенел, увидев девушку с северянином.

Вслед за ним на них посмотрели и остальные — Лемош, Подд и еще один человек, которого, как помнила Фела, звали Онуром.

-Однако! — тихо сказал Подд.

-По-моему, это слишком далеко зашло, — заявил Лемош. — Мы не звали вас в наш лабиринт, а вы пришли и привели стражников, мы не приглашали вас в пещеру, а вы пришли и опять-таки притащили стражников, теперь мы не звали вас сюда, а вы...

-Оставь их, Лемош, — сказал Нореаль. — Они молодцы, что выбрались. А стражников в пещеру наверняка привел Кванчо. Недаром он смылся. Они, да плюс еще я — это ж сколько денег ему должно было перевалить?! Вот и не выдержал, старый пройдоха.

Фела поблагодарила разбойника взглядом. Ей не хотелось сейчас, после того как они так славно вместе посидели, перерезать им горло. К тому же она надеялась, что разбойники покажут выход из лабиринта за пределами Шинда.

-Спасибо, Нореаль, — сказал охотник. — А теперь не могли бы вы подсказать нам, как отсюда выбраться? Признаться, не только вам надоело наше присутствие здесь. Мы сами тоже мечтаем покинуть эти проклятые пещеры.

-Мы готовы заплатить за вашу помощь десять золотых, — добавила Фела.

Нореаль улыбнулся.

— Клянусь честью, если только она есть у такого отъявленного негодяя, как я, что с удовольствием показал бы вам дорогу за один лишь поцелуй красавицы, однако, к сожалению, я ее не знаю.

-Я знаю, — пробурчал Лемош. — И за десять золотых я, так и быть, вас проведу. Хотя учтите, этот путь не из близких.

-Договорились, — улыбнулась Фела.

-Я тоже пойду, — сказал Нореаль. — Мне тоже нужно выбраться из города.

Остальные двое разбойников хорошо себя чувствовали и в пещерах. А скорее всего, они намеревались вернуться в Шинд, чтобы приступить к своей работе. Посекретничав с Нореалем и Лемошем, они распрощались с ними, и четверо партнеров отправились в путь.

Беглецы шагали по длинным туннелям, пробирались по низким ходам, ползли по извилистым узким лазам. Гред был самый крупный из всех. Пару раз он застревал, и приходилось расширять лаз, чтобы вызволить его. Один раз, находясь в шкурнике, Лемош вдруг приказал двигаться назад, так как впереди засыпало проход, и вся четверка поползла обратно наподобие раков. После этого Лемош долго думал, как же пройти дальше, и тут пригодилось обостренное чутье рофендилы, подсказавшее верное направление.

Из горы выбрались усталые, перепачканные с ног до головы, но страшно счастливые. Солнце как раз перевалило за полдень. Вокруг раскинулся негустой лес: разрастись деревьям мешала каменистая почва. Завидев солнечный свет, партнеры настолько обрадовались, что готовы были кинуться друг другу на шею. Фела с удовольствием расцеловала Нореаля.

Когда бурная радость немного поутихла, рофендила вытащила маленький кошель из тисненой кожи и подула на него. На глазах изумленных разбойников кошель начал увеличиваться и достиг размера небольшого арбуза. Отсчитав десять золотых, девушка вновь подула на него, и процесс пошел в обратном направлении.

-Это что, заколдованный кошель? — спросил Лемош. — А деньги-то не зачарованные?

Фела рассмеялась.

-Чары только на кошельке. А монеты самые настоящие.

Разбойник попробовал на зуб свои золотые и успокоился.

Не уходя далеко от горы, устроили привал, подкрепившись тут же подстреленными рябчиками. Потом настала пора расставаться: наши странники шли дальше на восток, а у разбойников были свои планы, в которые они не стали посвящать недавних партнеров. Однако это не помешало дружескому прощанию и заверениям в вечной дружбе.

-Позвольте дать вам один совет на прощание, — сказал Нореаль напоследок. — Избегайте оживленных трактов. Хоть мы вышли за пределы Садла, здесь наверняка слышали об объявленной награде за ваши головы. А охотники разбогатеть найдутся везде. К тому же на большаках вполне можно попасть в засаду разбойников, а если и не разбойников, то наткнуться на дружину какого-нибудь князька, берущего пошлину за проход по своей земле. Такая дружина мало чем отличается от грабителей, поэтому лучше дать им несколько приготовленных медяков, а не демонстрировать всю наличность. Я сам несколько лет назад служил у одного здешнего графа и знаю, что туда отбирают всякий сброд. И есть еще одна причина, по которой следует избегать оживленных дорог. — Он остановился, взглянул на Фелу, внимательно его слушавшую. — У этих князьков есть дурная привычка забирать понравившихся девиц в свои замки в качестве наложниц. Конечно, так поступают далеко не все, но я посоветовал бы вам быть поосторожнее.

Рофендила презрительно фыркнула, многозначительно дотронувшись до рукояти Астойэ.

-Не думаю, что я по зубам местному князьку, — сказала она.

-И все ж таки, по моему разуменью, нам лучше пойти по лесу, — заметил Гред. — Попробуем двигаться как-нибудь в стороне.

Где-то в лесу надрывался соловей. В тихом лесном озерце мирно плескались мальки вместе с головастиками, а на поляне возле него кружили разноцветные бабочки, интересуясь белоснежными цветами. Весна была в самом разгаре, и вся полянка побелела за счет весенних цветов.

А посередине полянки, хмурые как тучи, находились двое. Изящная стройная девушка стояла на небольшом валуне и, отчаянно ругаясь, вытаскивала из распущенных волос колючки. На соседнем валуне восседал громила с уродливым лицом, а следующие несколько штук забрали в свое пользование юркие ящерки, нежащиеся на солнце.

-Тысяча смерчей и летающая корова! Это надо же было додуматься забрести в чащу! Ой, еще одна! Гред, помоги мне, пожалуйста. Да я уже готова голыми руками задушить этого разбойника! Надо же такое посоветовать!

-Успокойся, горлица моя, не надо столько слов, — сказал Гред, помогая девушке вытащить запутавшуюся в густых волосах колючку. — Ничего страшного-то не случилось. Ну, поцарапались немного...

-А как насчет того, что мы потеряли уйму времени, пока пробирались по этой чащобе?! Мы три дня шли этому лесу, прорубая дорогу, а ушли всего ничего! Или ты хочешь растянуть наше путешествие подольше?

-Нет, мне надоть побыстрее добраться, — мрачнея, сказал Гред. Видимо, что-то тягостное ожидало его в конце пути.

-Гред, — уже другим тоном сказала Фела. — Ты так и не сказал, зачем тебе нужно в Манекс.

-Аль не говорю, так значить, надо, — перебил ее охотник. — Прости, Фела, мне не с руки говорить об этом...

-Ладно, — она не стала настаивать. — Тогда оставим этот разговор. Давай лучше посмотрим карту и прикинем, как лучше дальше идти.

-Вот, — сказала она, расстилая карту на валуне. — Мы находимся здесь, в Переменных землях. Нам нужно будет минуть пару-тройку городов, переправится через пару рек, и мы дойдем до королевства гномов Чиури. Оттуда надо будет пересечь Зачарованный Лес. Тамошние гномы занимаются в основном торговлей, так что примкнем к какому-нибудь торговому каравану и с ним пройдем Зачарованный Лес. Думаю, все путешествие от силы займет пару месяцев, и ты попадешь в свою долгожданную страну эльфов.

Гред кивал, слушая воительницу.

-Почему ты, горлица моя, называешь эту местность Переменными землями? — спросил он.

-Да потому, что она меняет хозяев каждые десять лет. Вот государство гномов Чиури. Оно было основано больше пятисот лет назад, и с тех пор его границы мало менялись. Вот королевство Ушо, великое поселение хладнокровых эльфов. Они проживают на этих землях уже десять тысяч лет. А Переменные земли находятся в руках людей, но меняют свои границы чуть ли не каждый день. Тот же Садл всего пятнадцать лет сохраняет неизменными свои очертания.

-Пятнадцать лет — немало, — заметил Гред.

-Да, для тех, кто живет недолго. Мы, рофендилы, меряем все другими сроками.

-Сколько же вы живете-то?

Красавица пожала плечами.

-Не знаю. Возможно, мы могли бы прожить тысячу лет, а может, и дольше. Я знаю, что некоторые эльфы прожили пару тысяч лет. А рофендилы... Мы умираем не от старости, а насильственной смертью. Когда почти вся жизнь проходит в сражениях, рано или поздно смерть настигает тебя.

-Ну и какого лешего вам надо кровь лить почем зря? — спросил охотник.

-Что значит — почем зря? — немного опешила рофендила. — А что тогда наша жизнь, если не борьба? Вон, взгляни на деревья. Они всю жизнь сражаются за солнце, стараясь оттеснить противника ветвями и занять побольше места.

-Это не кровавая борьба...

-И все равно она, возможно, еще более жестока, нежели кратковременный поединок.

Гред не стал больше спорить, хотя мнение рофендилы его не убедило.

-А что касается названия "Переменные земли", — сказал он, — то все равно они остаются в руках людей. Почему же не назвать их как-нибудь вроде "Королевства Людей"?

-А ты в курсе, что двести лет назад — довольно недавно по нашим меркам — здесь разгуливали гоблины? — рассмеялась рофендила. Она часто смеялась; у нее был звонкий, переливчатый смех, заражающий весельем любого, кто его слышал.

-Нет, — покачал головой охотник, невольно любуясь смеющейся девушкой. -Итак, дальше идем по дороге, — подытожил он. — Авось, ни на какие патрули не наткнемся. Может, еще лошадей прикупим да верхом поедем? Так быстрей выйдет.

-Да я в жизни на лошади не ездила и не собираюсь, — заявила рофендила. — Где это еще видано — полуэльф-полуптица верхом на коне? Нет, на такое я не согласна.

-Ну, тогда потопаем пешком, — согласился Гред.

Выбравшись на тракт, путники зашагали дальше на Восток. Стояла великолепная погода, солнечная и безветренная. Правда, было немного жарковато, но дорога постоянно ныряла в небольшие рощицы, и это спасало от жары. Оба путника скинули плащи и сняли ненужную одежду. Охотник обнажился по пояс, подставляя мощный торс под лучи солнца, а Фела надела рубашку с короткими рукавами. Она шла налегке — ее вещевой мешок и все припасы нес северянин — и спокойно могла наслаждаться хорошей погодой и живописностью окружающих мест. Впрочем, совершенно безотчетно воительница продолжала следить за всем происходящим вокруг. Это свойство рофендил, прирожденных воинов, и служило одной из причин, почему их невозможно было застать врасплох. Второй являлась та, что рофендилы обладали своеобразным нюхом на опасность и часто чувствовали ее приближение. Вот и сейчас рофендила неожиданно насторожилась. Что послужило причиной? Возможно, отсутствие птиц и бегство ящериц и змей с нагретых камней, легкий шорох за деревьями и тихий треск сломавшейся ветки, а скорее — все это вместе сложилось в единую картину и подсказало: впереди опасность. Охотник шел первым, и девушка не могла дернуть его за рукав, чтобы незаметно предупредить.

-Гред! — резко крикнула она.

Гред остановился.

Одновременно ветви боярышника, растущего прямо перед ним, раздвинулись, и на дорогу вышел полностью вооруженный рослый воин. Охотник ахнул и замер на месте. Рофендила догнала его и встала рядом. Воин откашлялся и заговорил.

-Вы кто такие? Что вам понадобилось на землях князя Родиша?

-Мы странники, идем в Колон, — ответила девушка. Колон был самый восточный город Переменных земель.

-Что вам понадобилось в Колоне?

-Мы просто странники, — ответил теперь Гред. — Идем, куда ноги ведут. Чем Колон хуже других городов?

-Хм-м... За проход по землям князя Родиша вы должны уплатить пошлину в размере шести пору.

-Этого хватит? — спросил Гред, подавая мелкую серебряную монету.

Воин взглянул на монету, схватил ее и зарычал:

-Нет! Шести пору за каждого!

-Ну, возьми еще, — пожал плечами северянин, подавая еще одну монету.

Вторая монета тут же тоже исчезла.

-Вы подозрительные личности, — Стражник оглядел их, и его взгляд уперся в высокую грудь рофендилы. Потом скользнул по кинжалу у нее на поясе, мечу за спиной и вновь замер, оценивающе оглядывая формы девушки и заодно золотой медальон на шее. — Простые странники не ходят, вооруженные с ног до головы. Где тебя так разукрасили, приятель? А эта девчонка тебе не пара, это точно.

-А тебе какое дело? — резко спросила рофендила. Она вся насторожилась. Ситуация вдруг напомнила ей встречу с воеводой Берном, и она нервно оглянулась: не затаился ли кто за спиной. Стражнику это придало уверенности.

-А такое, что придется вам прогуляться со мной к князю.

-Не слишком ли большая честь для нас, простых странников? — усмехнулась она. — Мы не собираемся знакомиться с твоим князем.

-А вас никто и не спрашивает, — воин повернулся вполоборота к боярышнику и коротко свистнул. Ветви боярышника закачались. — Если вы хоть шевельнетесь, вас пристрелят. — Сказал он, вновь поворачиваясь к путникам. — Отдавайте оружие.

-Нам же нельзя шевелиться, — удивилась воительница.

-А ну быстро давай меч! — завопил воин.

Фела выдернула меч из ножен. Воин еще хотел добавить, что меч следовало подавать в ножнах, но успел лишь открыть рот. Молниеносным выпадом она перерезала ему горло.

-Ложись! — крикнула она.

Гред упал в дорожную пыль, тут же с удовольствием поднявшуюся клубами; из кустов полетели стрелы. Рофендила взмахом меча перерубила их, выхватила левой рукой дротик, швырнула в боярышник. Дротик еще не коснулся ветвей, а следом полетел второй, потом третий. Послышались вскрики и падение нескольких тел. Из боярышника, сжимая в руках мечи, выскочило человек пять. Гред вскочил на ноги, выхватывая клинок. Ему досталось двое противников.

Фела раскрутила меч с такой быстротой и виртуозностью, что ей позавидовал бы и лорд Хатком. Клинок исчез, став невидимым. Воительница сошлась с тремя воинами.

Она была достаточно сильна, гораздо сильней обычной женщины, но знала, что в бою сразу с несколькими противниками лучше полагаться не на силу, а на быстроту реакции и мастерство. Никто из людей не мог сравниться с ней по быстроте. Пока человек еще только замахивался, она успевала нанести удар, а то и несколько. И еще важным элементом, приводящим к победе, являлось умение запоминать окружающую обстановку и использовать ее особенности. Она легко парировала удары, не давая окружить себя. Стражникам не удавалось задеть ее, поскольку, пока меч летел к ней, она успевала уйти из-под удара. Зато Фела почти сразу проткнула плечо одного воина. Он взвыл, выронив меч и хватаясь за рану. Чтобы уйти от ударов его соратников, Фела переместилась, еще только вытаскивая меч. Бедняга, у которого в плече поворачивали клинок, взвыл еще громче. Девушка выдернула меч и обрушила мощный удар на другого дружинника. Он отступил и споткнулся о небольшой пенек. Пока он выравнивал равновесие, она перерубила меч последнему противнику и ранила второго.

-Ну что, с вас хватит? — спросила рофендила. Глаза ее пылали белым огнем, весь вид внушал ужас. Очертания Астойэ медленно проступали вновь.

С момента начала схватки прошла от силы минута, а все трое ее противников уже были выведены из строя. Побежденные воины больше не стали лезть на рожон. Один, оставшийся невредимым, бросил обломок своего меча и принялся помогать раненным товарищам. Воительница повернулась к Греду, еще сражающемуся с двумя оставшимися дружинниками.

-Эй вы, — окликнула она их. — Может, хватит?

Увлеченные схваткой стражники не обратили никакого внимания на ее призыв. Фела метнула дротик, вонзившийся в плечо одного из них. Закричав, тот остановился. Гред отпрыгнул назад, второй воин не стал его преследовать: в руках девушки он увидел новый дротик.

-Угомонились? — холодно, зло спросила рофендила. — Быстро, бросайте оружие.

Ее повелительный тон подействовал и стражники, выкинув из головы мысли о дальнейшем сопротивлении, один за другим покидали на землю оружие.

-Гред! Будь любезен, посмотри, не остался ли кто в этих кустах, — попросила рофендила.

Великан скрылся в зарослях боярышника и спустя короткое время выволок оттуда одного за другим трех стражников, сраженный дротиками рофендилы. Лишь один из них еще дышал, двое других были мертвы.

-Вот что, ребятки, — холодно сказала воительница. — Займитесь-ка своими раненными, а нам пора.

Задержавшись ровно настолько, сколько понадобилось, чтобы собрать и почистить дротики, Фела с Гредом отправились дальше. Примерно час они шагали молча, потом Гред заявил:

-Ну и поганая погода, однако!

Фела взглянула на безоблачное небо и удивилась:

-Чем же? По-твоему, лучше дождь?

-У меня до сих пор во рту не то привкус пыли, не то крови, — Гред сплюнул.

-Ты не ранен? — повернулась к нему девушка.

-Нет. Но эти... Скольких ты убила? Троих? Или четверых? А у них наверняка есть семьи, которые надо кормить...

-Когда я кидала дротики в лучников, я не могла думать об их семьях, — перебила его рофендила. — Мне нужно было разить наверняка, иначе они подстрелили бы нас. А этот заводила, который первый выскочил... Ему досталось по заслугам. Потом, они первые на нас напали. Конечно, они не полагали, что при этом рискуют жизнью — их ведь много, а нас двое. Уверяю тебя, они не задумываясь прикончили бы нас. Почему же мы должны жалеть их?

Гред молча покачал головой, как всегда не став вступать в спор.

Путники вышли из леса на третий день после встречи с воинами некоего барона, имя которого так и осталось неизвестным. Тракт, по которому они двигались, был основным связующим звеном между городом Колоном и северными королевствами, поэтому довольно часто встречались другие путники.

Фела часто общалась с братом, рассказывая о путешествии и узнавая, как у него дела. В последнем разговоре Гронтон сказал: "А ты знаешь, что о твоих приключениях уже рассказывают повсюду в Переменных землях? Я заслал нескольких шпионов туда, и они в один голос утверждают, что слухи о тебе расходятся все дальше и громче". — "Да я ничего и не сделала". — "Да? А тот десяток воинов, который ты укокошила, когда они хотели вас задержать? Эта история сильно потрясла воображение землеходов, уж ты мне поверь. Они даже прозвище тебе придумали — Неистовая Красотка". "Фи, надо же было такое придумать!". "Это только присказка, сказка будет впереди. Ты знаешь, что садлский король бросился за тобой в погоню? Он во главе немногочисленного отряда, чтобы его путешествие не расценивалось как вторжение, скачет по твоим следам. Естественно, отъезд окутан сплошной тайной и путешествует король инкогнито. Боюсь, он скоро вас нагонит". "Тысяча смерчей! Только этого не хватало! Ладно, мы будем осторожнее". — "Молодец, сестренка. Я бы прикончил этого недоноска, только я сейчас далеко от Тореро. Надо было его шлепнуть еще тогда, когда я вернулся от Чидуши, но кто знал, что он не угомонится!". "Не переживай, Грон. Он еще, может, и не догонит нас. А если даже и так, то второй раз ему меня не поймать".

Рофендила пересказала этот разговор северянину, и они решили идти как можно быстрее, по возможности избегая лишнего шума и оживленных дорог.

Вот так и оказалось, что одним прекрасным апрельским деньком они шагали по некому второстепенному тракту. Солнце клонилось к горизонту, однако за весь день им не повстречалось ни одного путника. Это немного удивляло Фелу, которая ночью провела небольшую разведку по воздуху и видела невдалеке (всего-то каких-то тридцать миль, а то и поменьше) городские башни, принадлежавшие, по всей видимости, Колону. Безлюдность дороги удивляла еще и потому, что она была вымощена ровно подогнанными булыжниками, казалось ухоженной и очень удобной как для всадников и пешеходов, так и для телег.

Фела шла и по привычке отмечала все, что творится вокруг. Такая сочная молодая зелень, самое то для выпаски скота, вот только не встречалось ни одной коровы или овечки. И, насколько хватало взгляда, на всем протяжении дороги не виднелось ни одной деревушки. Хотя кто-то тут ездит, подумала она, увидев упавшее дерево, заботливо убранное с дороги.

Охотник шел впереди, закинув на широкие плечи поклажу. Вокруг расстилались холмы, поросшие свежей травой, все дышало миром и покоем. Однако какая-то смутная тревога не покидала рофендилу.

-Гред, давай держаться поближе друг к другу, — попросила она. — Здесь что-то не так.

Гред согласился, подозрительно оглядел поля вокруг, поднял глаза к небу, но не обнаружил ничего опасного. Тем не менее он привык полагаться на чутье рофендилы и проверил, легко ли выходит меч из ножен.

Прошло около получаса. Ничего не происходило. Гред вновь разогнался и обогнал рофендилу шага на два. Возможно, предчувствие и обмануло ее, подумал он, как вдруг земля ушла у него из-под ног и он полетел вниз. В мгновение ока рофендила обернулась птицей и схватилась когтями за взметнувшийся плащ. Раскинув крылья, она попыталась удержать великана, но это было ей не под силу. Рывок, когда плащ натянулся, чуть не выбил у рофендилы плечи из суставов. Она не отпустила охотника, и они в несколько замедленном темпе опустились на дно глубокой ямы. Плита, которая открылась, когда Гред падал, встала на свое место, и путники оказались в кромешной тьме.

Маленький огненный шар освещал западню. Это была продолговатая яма размером где-то десять футов на пять, с выложенными из кирпича стенами и полом. Оба путника сидели на каменном полу и точили мечи. Гред проверил остроту лезвия кончиком пальца и взглянул на рофендилу.

-Ты уверена, что за нами придут? — спросил он.

-Конечно, — отозвалась она. — Зачем иначе устраивать эту западню? Здесь все рассчитано на то, чтобы свалившийся землеход расшибся при падении, только не насмерть. Значит, хозяину ловушки мы нужны живыми.

-А если хозяин позабыл об этой ловушке? Иль умер?

Фела вспомнила о дереве, заботливо убранном с дороги, и покачала головой.

-Нет. Он жив. И он обязательно за нами явится. Хотя бы потому...

-Ну?

-Потому, что нам самим отсюда не выбраться, — закончила рофендила.

И это действительно было так. Путники провели в яме где-то около трех часов, и уже успели обследовать все стены и пол, а рофендила попыталась еще и взлететь к потолку. Ей не удался этот трюк из-за слишком узкого пространства. И единственное, что им удалось обнаружить — это предполагаемый выход, который определили по глухому звуку, исходившему от удара по одной из стен. Открыть проход не удалось. Не получилось даже обнаружить хотя бы щель между кирпичами, указывавшую на наличие прохода. Ни физические усилия, ни магия не дали никакого результата. И вот оба путника сидели на полу и приводили в порядок оружие.

Иногда Фела вскакивала и начинала метаться по узкой камере.

-Нет, это надо же такое придумать! — восклицала она. — Устроить ловушку на дороге, так подло, так низко, так.... отвратительно! Придумавший такое заслуживает смерти, долгой, мучительной смерти. И как я могла попасться?! Следовало понять, что раз эту дорогу избегают, здесь что-то не так! Ну ничего, мы еще выберемся отсюда и я рассчитаюсь с тем, кто это придумал!

-Рассчитаешься, рассчитаешься, горлица моя, — приговаривал Гред, сохранявший полное спокойствие. — Не переживай. Лучше побереги силы.

Охотник еще раз провел по лезвию меча пальцем и понял, что дальше затачивать уже некуда. Он только хотел взяться за нож, как вдруг шарик дернулся и погас. Камера погрузилась в тьму. Гред хотел было высказать удивление, но тут тонкая рука девушки сжала его локоть.

-Тише! — прошептала рофендила, одним стремительным движением оказавшись на ногах.

Раздался легкий шорох и стена, за которой путники уже определили пустоту, медленно отъехала в сторону. Открылся проем, из которого хлынул свет. В камеру вступили двое вооруженных мужчин, одетых в неполные доспехи, с шлемами, украшенными пышными кокардами. В руках одного из них горел факел.

Фела коротко ударила мечом, и несший факел упал с перерезанным горлом. Второго воина рофендила ударила рукоятью снизу вверх в подбородок, сбив с ног. Шлем слетел с его головы и покатился с громким звоном. Факел, оказавшийся на земле, зашипел и начал гаснуть. Гред поднял его, огонь немного поломался и вновь загорел ровным огнем. Из проема больше никто не показывался, и девушка сосредоточила все внимание на оставшемся в живых воине. Это был совсем еще молодой парень, стройный, с правильными чертами лица и светлыми волосами. Широко раскрытые синие глаза не отрываясь смотрели на рофендилу. Она приставила меч к груди юного воина:

-Вы одни?

Парень сидел на полу, опираясь одной рукой позади себя, и молчал.

-Я спросила, вы были одни? — повторила девушка, слегка нажав на меч.

-Ты не видишь, у него шок? — сказал охотник. — Дай ему прийти в себя.

-Ладно, — согласилась она. — Забери пока у него оружие.

Гред наклонился, вытаскивая меч из ножен юноши. Это вывело из ступора незадачливого стражника, и он сделал движение, как будто намереваясь остановить северянина.

-Но-но, потише, — сказала Фела, продолжавшая держать меч в непосредственной близости от него. — Это уже тебе не понадобится.

-Кто вы такие? — спросил парень.

Рофендила усмехнулась.

-Вопросы задавать буду я. Кто ТЫ такой?

-Равен из Золунги, королевский гвардеец.

-И как называется твое королевство?

-Корелон.

-Отлично. Эти ловушки были построены по приказу твоего короля?

-Нет, — парень покачал головой, постепенно приходя в себя. — У нас королева, а не король, и, насколько я знаю, эти ямы выкопали задолго до нее.

-Вот как, королева? Ладно, тогда тебе придется отвести нас к своей королеве. Ее следует проучить за столь пакостные выходки, — девушка убрала меч, давая парню возможность встать.

-И ты думаешь справиться с ней? Не думаю, что это вам удастся, — заметил он, поднимаясь на ноги и окидывая взглядом обоих странников. — Она могущественная колдунья, и вы вряд ли ее одолеете.

-Спасибо, что предупредил, — алые губы воительницы вновь скривились в недоброй усмешке. — А теперь послушай меня. Ты поведешь нас туда, куда мы тебе скажем и будешь делать то, что тебе говорят. Если не попытаешься бежать или причинить нам какой-либо вред, в конце пути мы тебя отпустим живым, в противном случае ты умрешь. Все понял?

Юноша хмуро кивнул.

-Гред, свяжи ему руки, — сказала Фела. — И засунь кляп в рот.

-Второе совершенно лишнее, — проговорил стражник. — Все равно в этих катакомбах не встретится ни одного человека.

Рофендила осторожно выглянула в проем и увидела длинный тоннель, выложенный камнями, который тянулся мимо их ловушки и с обеих сторон исчезал в непроглядном мраке.

-Гред, не надо кляпа. Накинь ему лучше петлю на шею, — распорядилась она.

Тоннель действительно оказался безлюдным. Эхо шагов гулко отражалось от стен и отправлялось гулять куда-то по каменистым сводам. Феле вспомнились лабиринты под городом Шинд, и она подумала, что здешний тоннель заметно отличается в лучшую сторону по своей благоустроенности. Здесь не надо нагибаться или ползти, проход достаточно широк для того, чтобы они втроем шли рядом. Одинокий свет факела выхватывал иногда из темноты какую-нибудь массивную дверь или ответвление. В стенах изредка встречались скобы для факелов, хотя сами факелы в них отсутствовали. Девушка заметила, что Равен не особенно уверенно ориентируется в подземелье. Иногда он останавливался, внимательно обследуя пустые скобы, и именно они давали ему направление.

Они шли и шли, а конца каменному коридору не было видно.

Один раз стражник остановился у очередной развилки сразу трех тоннелей, расходившихся в разные стороны.

-Вы уверены, что вам не нужен выход из подземелья? — спросил он.

-Нет, — отрезала рофендила.

-Вам не справиться с королевой. Ее покои охраняет по меньшей мере дюжина гвардейцев. Даже если вы минуете их, сама Ронно легко с вами расправиться.

-Ты просто образец преданности, Равен, — сказала воительница. — А теперь хватит болтать. Веди нас к этой... как ее... Ронно.

-Фела, — подал вдруг голос Гред. — Послушай, может быть, он прав? Знаешь, мне уже осточертели и эта темь, и холод... Я очень хочу поскорее повидать солнце.

Девушка вся как-то сникла. Потух взгляд, уголки губ опустились.

-Конечно, это тебе решать, — тихо сказала она. — Пойдем на поверхность. Но Гред, как ты не понимаешь, если мы не остановим это, в подобные ловушки еще долго будут попадать странники. И вряд ли кто сможет оказать сопротивление.

Гред вздохнул, потом по привычке крякнул.

-Фела, ты права, — сказал он. — А я смалодушничал. Просто... А, что там говорить... Веди нас к королеве, — повернулся он к пленнику.

Юноша, внимательно слушавший их беседу, пожал плечами и направился по одному из тоннелей.

-А ну стой! — вдруг резко приказала Фела.

Оба мужчины удивленно посмотрели на нее.

-Ты куда нас ведешь? — холодно спросила она. — В город Колон?

-Нет, — покачал головой стражник. — Королева Ронно находится в замке Шантратерро. А вы ведь именно к ней собираетесь, не так ли?

-Так, — подтвердила девушка. — Ладно, пошли.

-А ты знаешь дорогу в город? — спросил Равен, когда они тронулись в путь.

-Предполагаю, — сказала она. — Туда ведет левый тоннель, если не ошибаюсь.

-Не ошибаешься, — ответил он, бросив на нее быстрый взгляд. Наверняка на языке у него крутился вопрос, откуда она это узнала, но он его так и не задал.

Подземный путь к замку казался более посещаемым. Здесь в настенных скобах имелись факелы, правда, они не горели. Затхлость и сырость, преследовавшая путников на протяжении всей дороги, куда-то улетучилась. Вскоре впереди послышались чьи-то шаги. Фела, первая уловившая их отзвук, мгновенно остановилась.

-Тихо! — прошептала она. — Замрите оба! Кто-то идет нам навстречу!

-Это подкрепление для тебя и твоего приятеля? — повернулась она к стражнику.

-Нет, — он покачал головой. — За ловушками не ведется наблюдение, и тревогу поднимут только в случае, если нас долго не будет.

-Хорошо! Только сейчас нам надо спрятаться. Я видела тут в проходе нишу...

От тоннеля, по которому они шли, ответвлялся проход. Зоркие глаза рофендилы усмотрели небольшое углубление в стене этого прохода. Свернув в него, они действительно обнаружили глубокую нишу, ведущую к какой-то просевшей двери. Я даже не хочу знать, что там, за этой дверью, — сказала себе рофендила. Достаточно того, что здесь хватает места, чтобы нам затаиться.

-Если ты хоть пикнешь или как-нибудь постараешься привлечь их внимание, тебе конец, — предупредила она стражника.

Шаги раздавались все ближе и ближе. Гред затушил факел и прижался к каменной стене. Воительница встала за спиной Равена таким образом, чтобы контролировать любое его движение и поднесла к его шее обнаженный кинжал. Они находились настолько близко друг к другу, что юный стражник чувствовал прикосновение ее высокой груди и даже улавливал биение сердца. Оно было спокойным, неторопливым — бесстрашная рофендила сохраняла самообладание. Зато Равен, уловивший аромат нежных волос девушки, ощущавший теплоту ее тела, почувствовал волнение, разлившееся теплой волной по телу. Шаги все приближались и приближались. Люди — их было пятеро, как определила рофендила — достигли поворота к их проходу и повернули. Сердце девушки заметно участилось. И тут Равену пришла в голову дерзкая мысль. Он слегка согнул колени, чтобы оказаться одного роста с рофендилой и связанными за спиной руками коснулся ее бедер. Шаги уже почти достигли затаившейся троицы, а рука стражника тихо скользила по бедрам рофендилы к их внутренней части.

Девушка задохнулась от негодования. Мгновенно в ее голове пронеслась тысяча мыслей. Что за нахал! Так воспользоваться моментом! Она ничего не может сделать, чтобы не произвести шум. Разве что перерезать ему глотку, но и тогда возможен предсмертный вскрик, а потом, она ведь запачкается кровью! И ей придется убить пятерых беззаботных болванов, которые топают мимо них, потому что они наверняка обнаружат затаившихся странников.

Прошло мгновение, и замешательство воительницы ушло. Она подняла вторую руку, свободную от кинжала и нажала на сонную артерию стражника. Тот потерял сознание и обмяк.

"Болваны" прошли мимо, покачивая кокардами на шлемах. Гред зашевелился.

-Помоги мне! — услышал он тихий шепот девушки и протянул руки, стараясь отыскать ее в темноте. Рофендила передала ему бесчувственное тело стражника:

-Возьми быстрее! Мне не удержать!

Гред медленно, стараясь не шуметь, опустил тело стражника на землю.

-Что с ним? Ты... Ты убила его?

-Нет. Пока еще нет, — ответила рофендила.

Дождавшись, когда шаги затихнут вдалеке и отблески факелов полностью угаснут, она зажгла огненный шарик, повисший в воздухе. Вытащив фляжку с водой, плеснула Равену в лицо. Стражник заворочался и открыл глаза. Первое, что он увидел, было суровое лицо рофендилы, склонившееся над ним.

-Ну что, очнулся? — холодно осведомилась она.

Он кивнул. Фела размахнулась и ударила его по лицу, сильно, наотмашь, так, что голова пленника мотнулась из стороны в сторону. Гред хотел что-то сказать, но остановился, поняв, что между этими двумя что-то произошло, о чем он не знает. Равен повернул лицо с разбитой губой, взглянул прямо в глаза воительницы.

-Дурочка! — резко сказал он. — Ты просто дурочка, понятно? Да, ты знаешь, как ориентироваться под землей, умеешь зажигать свет и знаешь, как одним движением отключить человека. Только этого мало, чтобы победить Ронно, понятно, мало! Она волшебница, и сильная волшебница. Чтобы потягаться с ней, недостаточно одних светящихся шаров. И у тебя нет достаточной мощи, чтобы победить ее. Иначе ты не сидела бы в яме и не ждала, пока за тобой придут, а выбралась бы сама. Да что там! Ты бы туда и не попала!

Фела бледнела и краснела, слушая эту речь.

-А тебе какое дело, справлюсь ли я? — спросила она. — Если ты в самом деле считаешь, что она меня победит, что же ты боишься отвести меня к ней?

-Боюсь? Я не боюсь. Просто ты мне нравишься.

-Нравлюсь?! Я тебе нравлюсь? Парень, у тебя явно что-то с головой. Но хватит болтать. Гред!

-Да, горлица моя, — отозвался охотник.

-Ты готов идти дальше?

-Да, горлица моя.

-А, может... — она чуть замялась. — Я пойду одна? Мало ли что... В конце концов, ты...

Самоуверенная девчонка чуть не сказала: "Все равно ничем не поможешь", но вовремя остановилась.

-Ну, одним словом... Может быть, ты подождешь меня где-нибудь на поверхности?

-Фела, — невесело рассмеялся Гред. — Мне все равно нечего терять. В этой жизни меня уже ничего не удерживает, окромя.... — он помрачнел, как будто это "окромя" не доставляло ему особой радости. — Словом, довольно болтать. Пойдем вместе, а там будь что будет.

Стражник пожал плечами, выражая таким образом неодобрение их решением и начал подниматься. Связанные за спиной руки мешали ему подняться, и Греду пришлось поддержать его.

-Дайте воды, — попросил Равен.

Охотник дал ему глотнуть из фляжки, и все трое пошли дальше.

-Скоро уже будет вход в замок, — сказал стражник, — и там начнутся первые трудности.

-Какие же? — спросила рофендила.

-Перед дверью, ведущей в подвалы замка, стоит стража. К ней невозможно подойти незамеченными. Если вызвать подозрение, стражники поднимут тревогу, и поднимут на ноги весь гарнизон.

-Перебить их, и дело с концом, — сказала Фела.

-Двое стражников караулят перед дверьми, двое внутри замка. Если убить тех, что снаружи, те, что внутри, поднимут тревогу.

-Значит, нужно или не вызвать у них подозрение, или выманить тех, что за дверью, в тоннель, я правильно поняла? — задумчиво спросила она.

-Да.

-Спасибо, что предупредил, — сказала девушка, подумав про себя, не таится ли здесь обман. Ведь по идее этому парню не стоило говорить о двух карауливших за дверью стражниках. Тогда Фела с Гредом убили бы стоявших в тоннеле воинов и подняли бы тем самым всю охрану. Хотя с другой стороны, при таком раскладе Равен мог погибнуть от руки рофендилы, и наверняка он это понимал. Это могло послужить причиной, которая побудила его к откровенности. В любом случае, пока им обоим приходилось поступать согласно сведениям, которые предоставил их невольный проводник. А это значило, что нужно найти способ пройти мимо всех четверых стражников (живых или мертвых, что не играло особого значение для рофендилы) так, чтобы не вызвать переполоха в замке. Если, конечно, они действительно идут в некий замок Шантратерро.

Вскоре на стенах заиграли отблески далеких факелов. Равен заявил, что вход уже рядом и этот свет исходит от факелов, которые закреплены у двери.

-А не лучше было бы просто замаскировать выход?

-Не знаю, — пожал плечами он. — Когда королева приезжает в замок, здесь всегда выставляют стражу.

-Что ж, давайте думать, — сказала рофендила. — Впрочем, я, пожалуй, сначала лучше взгляну.

Сказав это, девушка пошла вперед, оставив стражника под присмотром Греда. Впереди все было так, как описывал пленник: прямой тоннель, где-то посередине которого стояли двое стражников с алебардами, а над ними, закрепленные в скобах, горела пара факелов, освещавших массивную железную дверь. Попробовать, что ли, выйти к ним? Сыграть в простодушную дурочку, которая сама не знает, как забрела сюда? Нет, так дело не пойдет. Все равно это насторожит стоящих на карауле землеходов, они захотят ее обыскать, а расставаться с оружием не входило в ее планы. Заставить Равена сделать вид, что это он ведет их под конвоем? Нет, не правдоподобно. Их двое, он один. Или ей вдвоем подойти с Равеном? Типа, второй приятель немного отстал, скоро подойдет... Нет, и это не то. Конечно, отстал, задержался, можно сказать... на веки вечные.

Фела вернулась к ожидавшим ее мужчинам.

-Слышь, горлица моя, — сказал Гред. — Пока ты, значить, ходила туда-сюда, мы тут поговорили. Там стражники незнакомые Равену стоят. Он в королевской страже, а они местные.

-И что?

-Да то, что ты можешь на меня наложить чары и мы пройдем. Болтать не будем, так нас и не разгадают.

-Точно! — Фела хлопнула себя по лбу. Как всегда, о магии она забыла.— Я постараюсь воспроизвести облик твоего дружка, Равен, — девушка как будто задумалась, чуть прикрыв глаза и шевеля губами — ни дать ни взять, прилежная ученица, повторяющая урок. Гред чуть шевельнулся и замер, обнаружив, что на голове у него железный шлем. Оглядев себя, он понял, что юная колдунья придала ему облик погибшего стражника.

-Значит, давайте так, — рофендила перерезала веревки, стягивавшие руки стражника и придирчиво его оглядела. — Каски не снимать, иначе они растают в воздухе. Тебе, парень, за меч хвататься тоже не стоит — все равно это иллюзия. А ты, Гред, можешь воспользоваться мотыгой, которая у здешних стражников называется мечом, но помни: по своему весу, длине, сбалансированности и тому подобное он полностью отвечает мечу, который на самом деле у тебя есть.

-И остроте тоже? — спросил Гред, вспомнив, с каким усердием затачивал клинок.

-И остроте тоже. Ну, а дальше все просто. Я несчастная жертва, свалившаяся в ловушку, и вы ведете меня к королеве. Кстати, именно к ней вам приказали доставить добычу? — спросила она стражника.

-Да, если будет что интересное.

-При падении я повредила ноги... нет, пожалуй, одну ногу, поэтому вам придется мне помогать. Особенно тебе, — она вновь взглянула на Равена. — Но не вздумай больше совершать никаких глупостей, ясно? Иначе мы найдем себе другого проводника. Ну, вот и все. Пошли.

Двое стражников размеренным, уверенным шагом двинулись вперед по тоннелю. В руках Греда даже оказался факел, который совсем не коптил — все-таки магия рофендилы была несовершенна. Сама воительница накинула плащ, скрыв под ним меч и приставив под складками кинжал к боку Равена. Она шла посередине, сильно прихрамывая, так что обоим мужчинам приходилось ее чуть ли не нести.

Не таясь, троица вышла в тоннель, ведущий к дверям. Стоявшие на карауле стражники их увидели. Как и ожидалось, зрелище не вызвало у охранников никаких подозрений.

-Ну, что там в этот раз попалось? — спросил один из них, когда лжестражники вместе с девушкой добрались до дверей. — Эльфийка? Надо же, хорошенькая.

Наступила короткая пауза. Оба стражника во все глаза смотрели на Фелу оценивающим взглядом, не торопясь открывать дверь. Между тем никому из пришедших совершенно не хотелось вступать в разговор.

-Да, хорошенькая, — проговорил Гред, — Давайте, открывайте дверь.

Иллюзия не изменила голос варвара и его нетипичный для здешних мест выговор, однако это не насторожило охрану. По-видимому, им действительно не приходилось общаться с убитым стражником.

-Щас открою, что за спешка, — один из стражников принялся возиться с дверью.

-Слушайте, ребятки, — сказал второй. Он, так же как и его напарник, выглядел где-то лет на сорок с небольшим. В его глазах Равен и Гред, принявший облик убитого стражника, казались совсем юными молокососами. — Куда вы так спешите? Дайте нам позабавиться с девчонкой, а мы вам чего-нибудь отвалим.

-Нет, — отрезал Гред.

-Да мы быстро, — продолжал стражник. — Что вам, жалко, что ли? Мы серебром заплатить можем.

-И в самом деле, — оторвался от двери его напарник. — Все равно ей ничего не поможет, так зачем отдавать сразу в лапы этих? — тут он кивнул, указывая куда-то вверх. — А нам развлечение, и вам деньги не лишние...

-Ну вы придурки, — перебил Равен. — Вам же обоим яйца отрежут за такое.

Обоим стражникам явно не понравилась резкость. Сдвинув брови, один уже хотел что-то сказать, но тут Равен продолжил:

-Вам что, непонятно? У нас приказ — как можно быстрее доставить девчонку к королеве. А ну давайте, открывайте живо.

Бормоча что-то под нос, стражники открыли дверь. Вся тройка молча протиснулась мимо них и, минуя стоявшую за ними очередную парочку (к счастью, эти не проронили ни слова), оказалась в подвале какого-то большого здания. Скрывшись с глаз стражников, Фела отпустила спутников и пошла сама. Судя по всему, Равен не обманул их и они попали в замок. Они быстро вышли к лестнице, ведущей наверх, и пошли по ней. Иллюзия все еще держалась, оба мужчины по-прежнему чувствовали на головах тяжесть шлемов. Первым шел Равен, следом за ним рофендила и замыкал шествие Гред. Таким образом, все встречные обитатели замка принимали их за конвой, ведущий к королеве очередную жертву. Поэтому продвижение по замку было лишено неприятных неожиданностей. Греда, впрочем, удивило то, что за окнами сгустилась темнота — оказывается, они провели под землей порядочно времени.

Равен быстро вел двоих странников по темным коридорам, извилистым, пыльным, с облезшей краской на дверях.

-Непохоже, чтобы мы приближались к личным покоям королевы, — заметила девушка.

-Это черные ходы, — объяснил стражник. — Я мог бы провести вас через парадный ход, но там больше стражи и постоянно мельтешат слуги. Есть еще один путь, посветлее и почище, который ведет от кухни. Сейчас королева как раз ужинает, поэтому там тоже множество народу. Здесь как-то поспокойнее.

-А чего нам пугаться-то? — возразил северянин.

-Вот именно — чего, — передразнил его выговор молодой человек. — Если мы повстречаем — а это как пить дать будет — кого-нибудь из личной охраны королевы, вас могут раскусить.

-Спасибо тебе, приятель, — сказала Фела. — Кажется, ты в самом деле переживаешь за нас.

А Гред молча покачал головой. Ему все меньше нравилась эта авантюра.

Итак, пройдя коридорами, предназначенным для слуг, они вскоре достигли просторного зала. У его противоположного конца находилась высокая двустворчатая дверь, возле которой стояло на страже четыре человека.

-Все, — обернувшись к путникам, сказал юноша. — За этими дверьми и находится королева. Сейчас там идет пир и присутствует множество гостей...

-Сколько?

-Ну-у, пять десятков, думаю, будет.

-Понятно. А где же те две дюжины, что должны караулить у дверей?

-Они сбегутся, когда вы вступите в схватку с этой четверкой.

-Ну что ж, все предельно ясно. Ты готов, Гред? Тогда пошли. А ты, приятель, оставайся здесь. И, если не хочешь расстаться с жизнью, лучше не вмешивайся в схватку.

Сказав это, Фела в сопровождении Греда направилась к дверям, ведущим к королеве. Стоявшие четверо гвардейцев слегка удивились, увидев, что незнакомая девушка идет под конвоем только одного стражника. К тому же Фела шла сама — а после падения в яму редко кто оставался невредимым. Но рофендила сочла, что уже нет смысла таиться, и пересекала зал своей обычной стремительной походкой.

-Эй, а напарника ты куда дел? — спросил один из четверки, делая шаг вперед.

Вместо ответа Гред выхватил меч. Фела выдернула дротик и швырнула его в говорившего. Схватившись за горло, тот повалился на пол в предсмертных конвульсиях. Следующих двоих постигла та же участь. Но к оставшемуся в живых уже спешили на помощь другие гвардейцы, караулившие у дверей в соседнем зале и увидевшие все через проем. Завязалась схватка. Равен следил за ней, затаив дыхание. Он видел, как молниеносно двигалась Фела, как будто исполняя какой-то быстрый, грациозный и смертельный танец. Каждый удар ее достигал цели, а уследить за ее движениями было невозможно: рофендила двигалась слишком быстро для человеческого глаза. Ее меч стал невидимым, и лишь отблески крови на лезвии указывали его путь. Время замедлило ход для воительницы, и теперь ей казалось, что люди вокруг нее двигаются как будто в замедленном темпе. В этот раз она даже не парировала удары — она просто не давала возможности их нанести. Любой из стражников был сильнее ее физически, и поэтому она не тратила силы, пытаясь скрестить с ними мечи. Зачем, если за время, пока человек поднимал меч для удара, она успевала нанести свой — смертельный.

Схватка кончилась буквально через пару минут, а то и раньше. Гред тоже убил пару стражников и теперь гордо озирал поле боя. С противоположного конца зала к ним направилась одинокая фигура. Охотник стремительно повернулся в ее сторону, Фела даже не повернула головы — боковым зрением она различила, что это был Равен.

-Поздравляю, — чуть поклонился юноша, подходя ближе и окидывая взглядом полторы дюжины неподвижных тел. — С первым этапом вы справились блестяще. Но дальше...

Не слушая его, Фела открыла дверь, ведущую в пиршественный зал. За первой дверью последовала вторая, и лишь открыв ее, рофендила услышала вырвавшиеся оттуда пьяные крики и гул толпы. За дверьми было столь шумно, что никто внутри даже не услышал звуков схватки.

Двери открывалась наружу. Благодаря этому, а также пьяному разгулу пирующих, появление воительницы осталось незамеченным. Осторожно заглянув в зал пиршества, девушка увидела, что вдоль стен висят тяжелые портьеры, отходившие от стен где-то на пару футов. Находясь под их прикрытием, одним быстрым взглядом она окинула зал.

За окнами стояла глубокая ночь и зал освещало множество канделябров и свечей в тяжелых подсвечниках. В нем действительно находилось человек пятьдесят разодетых в пестрые наряды мужчин и женщин. У женщин, естественно, не было видно никакого оружия — они носили длинные платья с открытыми плечами и грудью, что же касается мужчин, то почти все имели короткий узкий меч на боку, по виду исключительно церемониальное оружие. Посредине зала стояли столы огромной буквой "П", ножки которой были обращены к рофендиле. Во главе стола, на роскошном кресле с высокой спинкой, сидела черноволосая женщина с красивым, хотя несколько исхудавшим лицом. Одетая в изумрудно-зеленое платье, со сверкающим ожерельем на шее и изящной короной на голове, она сохраняло надменное и чуть скучающее выражение лица, вдруг напомнившее рофендиле садлского короля. Пресыщенность жизнью, казалось, сквозила из каждой поры королевы Ронно.

Чуть отступя от столов, посередине между ножками буквы "П", в пол уходил железный столб, к которому на длинной цепи был прикован медведь. Основная масса пирующих сидела за столом, но человек десять мужчин и женщин с пьяной удалью прыгали вокруг зверя, пытаясь достать его своими парадными мечами, а то и просто столовыми ножами. Медведь ревел, бросаясь из стороны в сторону, мотая головой и вставая на дыбы. Изо рта его капала пена, бурая шуба местами зияла кровавыми ранами, а в паре мест кожа вместе с мясом болталась из стороны в сторону.

Судя по всему, забава длилась уже достаточно долго.

Фела почувствовала легкую тошноту, подступившую к горлу. Оглянувшись, она увидела, что рядом стоит смертельно бледный Гред и за ним — молодой стражник.

-Следующим номером программы должны были стать мы? — тихо спросила она.

Равен кивнул. Глядя на его лицо, Фела вдруг подумала, что, кажется, понимает, почему он привел их к королеве. Однако эта мысль мелькнула и ее заменила другая — конечно, он ведь спасал свою шкуру.

Фела вновь повернулась к залу.Королева со скучающим видом взяла граненный кубок и поднесла к губам. Ненависть и отвращение вновь поднялись в девушке. Она тихо зашевелила губами, создавая Заклинание Ржавчины.

Всегда, когда создаешь заклятие, нужно ограничивать его действие. К примеру, создавая Заклятие Оцепенения, нужно мысленно провести круг, в зоне которого оно будет действовать, иначе оно может не сработать, или, что еще хуже, охватить всю территорию, на какую хватит силы горе-волшебника. При этом силы забираются все, без остатка, и маг легко может расстаться с жизнью. Кроме того, без точной корректировки могут возникнуть некоторые мелкие неприятности, например, произнеся Заклинание Ржавчины, от которого железо рассыпается в ржавый порошок, можно легко было разрушить не только нужный предмет, например, цепи, но и уничтожить металлические детали окружающих предметов. Обычно Фела использовала уже проверенные формулы — к примеру, Заклинание Ржавчины стандартно требовалось применить лишь на расстоянии полфута от нее. Но в данном случае она хотела нечто иное. Направив на медведя тонкую изящную руку, рофендила наконец прошептала нужные слова, и медвежья цепь вдруг распалась, оставив болтаться на шее животного кусок длиной не более фута.

Зверь как раз прыгнул на очередного обидчика, натянув привязь до предела. Расфуфыренный придворный скакал перед медведем, размахивая мечом, и не успел отступить, когда огромная туша вдруг набросилась на него. Медведь просто сбил с ног бедолагу и заодно одним мощным ударом свернул ему шею. Придворный умер, даже не успев испугаться. Зато остальные скакавшие вокруг медведя с истошными криками бросились к дверям. Стоявшие в них трое наблюдателей уже скользнули за портьеры по обе стороны дверей, и беглецы должны были промчаться мимо них со скоростью пушечного ядра. Однако этого не произошло.

Вновь выглянув в зал, Фела увидела, что бегущие как будто наткнулись на невидимый барьер, который не давал им достигнуть спасительных дверей. Одни бежали вдоль этого барьера, отыскивая его конец, другие изо всей силы бились в него, надеясь все-таки прорваться. А между тем освобожденный медведь с яростным ревом носился по залу, за одно мгновение превратившийся из жертвы в охотника, и мстил своим обидчикам, без особой изобретательности просто загрызая их или калеча огромными когтистыми лапами. Люди кричали, носились по залу, стараясь найти какое-нибудь укрытие, а королева... Королева смеялась. Скучающее выражение исчезло с ее лица, и с первого взгляда было видно, что Ронно полностью поглощена моментом и получает удовольствие.

-Как это получилось? — раздался над рофендилой тихий, но потрясенный до глубины души голос Греда. — Фела, это ведь... Это не ты?

Фела покачала головой.

-Нет. Преграду поставила не я.

-Королева любит развлечения, — сказал Равен и в его голосе послышалась горечь.

-Тебе это не нравится? Почему же ты служишь ТАКОЙ королеве? — живо обернулась к нему девушка.

-Разве я понимал это тогда, когда меня только взяли на службу? — тихо отозвался юноша. — Разве знал? Это была такая удача, когда меня, простого деревенского парня, зачислили в гвардию, и не просто гвардию, а в личную охрану самой королевы! Мне завидовала вся деревня!

-Да, — протянул Гред. — Я тебя понимаю, парень. Я сам родился в крестьянской семье...

В зале послышался оглушительный грохот — огромная люстра рухнула вниз, не выдержав тяжести взобравшегося на него молодого паренька, судя по наряду, пажа. Как он забрался туда, так и осталось для Фелы загадкой — не иначе, как чудом. Больше чудес с юношей не произошло — рухнув вниз вместе с люстрой, он сломал ногу и остался лежать на полу, стоная и держась за покалеченную голень. И тут раздался взрыв смеха, перекрывший все: и крики впавших в панику людей, и стоны раненых и умирающих, и грозный рык медведя. Это смеялась королева, смеялась от души, держась за бока и закинув вверх голову с золотой короной. Рядом с ней стояли двое придворных — молодые статные мужчины — и тоже смеялись. Медведь схватил упавшего паренька зубами и принялся трясти его из стороны в сторону, продолжая бег по залу. Теперь он направлялся к изголовью стола, где находилась королева. Он почти достиг ее кресла, однако вдруг остановился, не в силах пройти дальше — себя королева тоже огородила невидимой стеной. Развернувшись, медведь кинулся назад. Рофендила видела, как впавшие в отчаяние люди пытались проникнуть под защиту королевы. Они умоляли Ронно открыть барьер. Все было тщетно — Ронно никого к себе не пускала. Лишь двое мужчин, что смеялись рядом с ней, тоже, по всей видимости, находились под защитой магического щита.

Между тем некоторые придворные все-таки оказывали сопротивление медведю, и он уже был весь утыкан столовыми ножами и вилками, покачивавшимися при его беге. Воткнутые мечи же слишком были для этого тяжелы и падали на пол, на пестрый, усыпанный цветами ковер с длинным ворсом. Зверь истекал кровью, однако рофендила не сомневалась, что он еще не скоро упадет от потери сил. Все больше и больше несчастных знакомилось с его тяжелыми лапами и железными челюстями, и все меньше оставалось не покалеченных людей.

Это пора было прекратить. Но прежде, чем Фела осознала эту мысль и приступила к ее выполнению, один из придворных, широкоплечий мужчина лет сорока с мужественным и решительным лицом, решил точно так же. Девушка уже обратила на него внимание, причислив к военным. Обладая достаточной прытью, до этого он уклонялся от встречи с мечущимся зверем, а теперь, взяв в одну руку канделябр, а в другую меч, впрочем, такой же, как и у остальных, чисто ритуального значения, он пошел навстречу медведю.

Медведь увидел храбреца и огромными прыжками кинулся на него. Тот неподвижно застыл, нацелив на зверя свое причудливое оружие. Когда между ними оставалось не больше шести футов, он вдруг оглушительно свистнул, и удивленный зверь слегка приостановился. Одним махом придворный воткнул меч ему глубоко в глаз. От раздавшегося рева, казалось, можно было оглохнуть. Мужчина отскочил, медведь кинулся на него, но он уже потерял былую ловкость и координацию. Человек легко уклонился от громадной туши и, пользуясь тем, что теперь зверь ослеп с одной стороны, исчез из поля зрения медведя.

-Неплохо, — признала воительница, наблюдая за его маневрами. — Кто это?

-Это капитан Отернон, — сказал Равен таким тоном, как будто это все объясняло.

Медведь еще какое-то время носился по залу. Его движения стали неточными и неуклюжими, и люди уже легко избегали его тяжелых лап. Потом он упал и принялся биться в предсмертных судорогах.

Все вокруг немного успокоились. Стихли крики, прекратился смех королевы, потом затих медведь, и вдруг наступила полная тишина, не прерываемая даже стонами раненых.

И тогда поднялась королева.

-Ну, давай, выходи, — сказала она. — Я знаю, что ты где-то здесь — у дверей, судя по всему. Давай, покажись на глаза. Я уже сняла магическую завесу, и ты можешь не бояться.

Фела поняла, что эти слова относятся к ней. Медленно она выступила из-под защиты портьеры, сжимая в руках Астойэ.

-Привет, королева Ронно. Что, повеселилась? — проговорила она, и ее мягкий мелодичный голос разнесся по залу.

-Да. И знаешь, что больше всего позабавило меня? Твое неумелое заклятие, которое громыхнуло наподобие этой люстры, — и Ронно показала на рухнувший в центре зала гигантский подсвечник.

Фела прикусила губу.

-Значит, настала и моя очередь посмеяться, — сказала она и швырнула дротик.

Между ней и Ронно было около шестидесяти футов. Довольно большое расстояние, даже для искусного метальщика. Однако не это помешало дротику вонзиться в белую шею королевы. Нет, его сбило легкое движение руки королевы, которая одним пассом заставила дротик упасть на ковер.

-Теперь мой ход, — сказала она.

Ронно не пошевельнулась, ее губы не шептали никаких заклятий, как вдруг с противоположной от нее стены из висевших там ножен вылетели мечи. Это были не изящные и малоэффективные клинки, составлявшие все вооружение придворных на пиру, а настоящее боевое оружие, сделанное из превосходной стали. Несомненно, многие из тех, что хотели преодолеть невидимый барьер, хотели не только добраться до выхода, но хотя бы завладеть этими мечами.

Теперь же они — где-то с полдюжины тяжелых клинков, долгие годы украшавшие стены зала, вдруг стремительно полетели, избрав своей целью рофендилу. Все произошло очень быстро и бесшумно. Фела стояла спиной к стене, на которой находились мечи. Она не могла ни услышать их полета, ни увидеть. А предупредить ее, если бы кто и захотел, все равно бы не успел. И тем не менее в последнее мгновение девушка упала на пол и перекатилась в сторону. Мечи пронеслись мимо и полетели дальше — прямиком к королевскому креслу. Ронно казалась удивленной. Все же у нее хватило умения не попасться в собственную ловушку; мечи резко отклонились в сторону и вылетели в окно, вызвав мощный дождь из осколков стекла.

-Вот как! — сказала Ронно. — Ну ладно же, посмотрим!

Неожиданно свечи в зале погасли, оставив всех в кромешной тьме. Кто-то тихо вскрикнул. А потом раздался один невнятный шорох, потом второй, третий... Фела уже снова встала на ноги и теперь быстро шла к королеве. Она сначала не очень поняла, в чем новая ловушка колдуньи. Разгадка пришла тогда, когда ее нога коснулась какого-то тела, показавшегося сначала просто ворохом одежды, лежавшим на полу. Включив свою феноменальную память, девушка поняла, что это труп женщины, растерзанной медведем. И тут труп вдруг зашевелился и потянулся к рофендиле, стремясь обхватить ее ноги руками и впиться в них зубами. Одна рука уже даже схватила рофендилу за ногу; Фела коротким движением отрубила эту руку, но пальцы не разжались, а вторая рука потянулась вслед за первой. Отскочив, девушка чуть не наткнулась на двигавшегося к ней мужчину с неестественно повернутой шеей.

Зомби!

Со всех сторон к рофендиле шагали зомби мужчин и женщин, растерзанных медведем, и сама туша огромного животного тоже медленно поднималась. На какой-то миг, увидев себя окруженной темными, размеренно двигавшимися фигурами, Фела почувствовала растерянность. На короткий миг. Потому что уже через мгновение она поняла, что у них есть один существенный недостаток: они двигались еще медленнее, чем живые люди. Если уж ее не окружить живым людям, то что уж говорить о мертвых... Девушка выскользнула из сужающегося круга мертвецов и бросилась к королевскому креслу. Там королева, или нет, она не видела в темноте, хотя глаза рофендилы привыкали к темноте гораздо быстрее, нежели человеческие.

Оставалось лишь надеяться, что там, и что Ронно не окружила себя колпаком магической защиты — а что защита у нее была и сверху, Фела не сомневалась, хорошо зная, что можно сделать с помощью магии. Только вот сама многие вещи делать не умела. Поэтому она знала также, что, если Ронно закроется магическим щитом, то ей, Феле Мерите, будет не напасть на колдунью. Зато и Ронно не сможет колдовать: этот щит будет изолирующим как с внешней, так и с внутренней стороны. Поэтому многие маги во время сражений закрывались подобными щитами, но приоткрывали их, чтобы нанести удар, и это было единственное уязвимое место в их тактике.

Только бы Ронно вновь не спряталась! Думала рофендила, длинными прыжками пересекая зал. И тут как будто отвечая на ее вопрос, от изголовья стола сверкнула молния, ударившая футах в трех от девушки. Хреновый прицел, подумала она, и тут поняла, что Ронно ориентируется на зомби, которые уже изменили свое направление и теперь снова следовали за рофендилой. Очевидно, она была для них своего рода магнитом.

Бросившись в сторону, Фела избежала еще одной молнии, но потом ударила еще одна и еще, и теперь они следовали одна за другой, причем били прямо в рофендилу. Очевидно, Ронно все же сумела разглядеть ее в темноте...

Фела отбивала молнии знаком Дару. Это был простой, крепкий и надежный знак, способный отбить любое заклинание, наваждение или магическую атаку — главное, нужно успеть было его поставить. Она успевала. Только это задерживало, слишком задерживало, а вокруг собирались мертвецы, да и королева могла обратиться в бегство, поняв, что девчонка ей не по зубам. А затяжной войны рофендила не хотела. На это нужно время, а его нет.

И Фела решилась. Вспышки от молний на краткий миг освещали зал. Вряд ли кому-нибудь из людей удавалось за то время, пока они светили, разглядеть, что происходит вокруг. Но Фела Мерите не принадлежала к людям. Она видела, что королева стоит в паре футов от кресла, нацелив в сторону воительницы руку с огромным синим перстнем, закрывающим целую фалангу среднего пальца.

Вбежав по какому-то зомби, размеренно шедшему к ней навстречу, рофендила изо всей силы оттолкнулась от его плеч и головы и прыгнула, сделав сальто в воздухе. Приземлилась она рядом с Ронно. Не успев еще твердо встать на ноги, резко взмахнула мечом. Голова королевы полетела с плеч, из разрубленной шеи фонтаном хлынула черная кровь. Упав на пол, голова Ронно покатилась под стол, корона слетела с нее и покатилась в другую сторону. На губах колдуньи дрожала улыбка. Тело королевы осталось стоять. Рука с синим перстнем снова поднялась, и воительница еще раз рубанула мечом. Отрубленная кисть полетела в сторону. Улыбка на лице Ронно превратилась в страшный оскал. Тело наконец обмякло и упало на пол. Зомби остановились и тряпичными куклами повалились на ковер. Женская рука, до сих пор сжимавшая ногу рофендилы, разжала пальцы. Фела ударом носка отбросила ее в сторону.

Бой был закончен. Королева Ронно умерла.

Какое-то время в зале стояли тишина и темнота. Фела вытерла со лба холодный пот и оглядела зал. Теперь ее глаза хорошо видели в темноте. Она видела, что Гред с Равеном стоят у дверей, причем охотник пристально вглядывается в темноту и сжимает меч в руках — наверняка думает, что ему следует прийти на помощь рофендиле, вот только не знает, что в этой темени происходит. Она видела, как некоторые из оставшихся в живых придворные жмутся к стенам, а другие прячутся под столами. Двое холеных мужчин, во время медвежьей атаки сидевших вместе с королевой, а в начале боя Ронно с рофендилой спокойно отсевшие чуть подальше и потягивавшие вино, вдруг встали на четвереньки и исчезли под скатертью. Фела поняла, что они хотят потихоньку улизнуть и что ей пора действовать.

-Эй вы! — громко сказала она. — Зажигайте свет!

И в качестве примера зажгла стоявшие неподалеку свечи.

-Гред, закрой двери из зала, — добавила она.

Охотник затворил двери, поднял высокий, где-то около пяти футов канделябр, валявшийся на полу, и зажег огонь. Только если рофендила сделала это магическим усилием, Гред для того же действия вытащил огниво. Вокруг стали следовать их примеру, и вскоре весь зал был довольно сносно освещен.

Пока оставшиеся в живых приходили в себя, девушка подняла корону, упавшую с головы Ронно. Несмотря на то, что Фела с самого детства обучалась искусству владеть оружием, ей не свойственна была суровость воинов и аскетизм. К примеру, ей нравились красивые драгоценные вещицы, а эта корона как раз относилась к таким. Украшенная множеством крупных рубинов, изумрудов и жемчужин, она тем не менее поражала изяществом работы и совсем не казалась тяжелой. Фела вертела ее в руках, и вдруг увидела, с каким удивлением и напряжением смотрят на нее придворные. Они уже увидели обезглавленный труп королевы и теперь взирали на рофендилу с благоговейным ужасом и страхом.

Часть их них, впрочем, занялась несчастными, покалеченными медведем. Среди них был и капитан Отернон, принявшийся перевязывать какую-то молодую женщину. Зато обоих фаворитов королевы не было видно — по-видимому, они отсиживались под столом.

-Что вы на меня смотрите? Позовите лекарей, — распорядилась рофендила.

-Как будет угодно королеве, — поклонился один из придворных, высохший старик с седой длинной бородой, делая знак кому-то еще.

-Королеве? При чем здесь королева?

-Как же, дори? Разве ты явилась сюда не за короной? — удивленно спросил старик. — Разве не ты убила Ронно и разве не ты держишь теперь ее корону в руках?

-Все это так, но стать вашей королевой у меня нет ни малейшего желания, — заявила воительница.

— Да? А мы были бы счастливы столь прекрасной и юной королеве, — сказал старик, хотя в его голосе послышалось лишь облегчение. — Но зачем же тогда дори сразилась с королевой Ронно?

— Бывают и другие причины, дорин, помимо корон и королевств, — пожала плечами Фела.

В лице старика мелькнуло какое-то подозрение — наверняка у него были свои соображения и по поводу других причин, и вместе с тем на лицах двух других придворных мелькнула надежда. Фела поняла, что здесь своя цепь интриг, где все привыкли вкладывать двоякий смысл в каждое слово и соответственно видеть потаенные смыслы там, где их не было.

-В любом случае, позволь выразить тебе свою глубочайшую преданность, — с низким поклоном сказал старик.

Фела небрежно кивнула и села на кресло королевы.

-Я действительно не собираюсь стать вашей королевой, — сказала она. — Впрочем, пока я хочу, чтобы все мне беспрекословно подчинялись. Все согласны?

Зал ответил бессвязным бормотанием, которое должно было расцениваться как заверения в вечной преданности.

-Ну вот и замечательно. А где лекари? Я приказывала их позвать.

-Сейчас будут, госпожа.

-Знаете что? Сдерите-ка скатерти со столов, я хочу посмотреть, не остался ли кто под ними.

Немедленно за скатерти потянули со всех сторон, роняя, разбивая и разливая все, что еще оставалось целым, на ковер, столь много вытерпевший за вечер. "Да, стоило бы еще позвать слуг", — пробормотала рофендила, наблюдая за действиями придворных. Столы обнажили. Тут же стало видно, что под столами отсиживалось немалое количество народа — человек десять.

-Надо же! — рассмеялась Фела. — и давно вы там сидите?

Ответы разошлись. Кто-то спрятался от медведя, кто-то — от молний. Рассеянно слушая придворных, девушка вдруг обратила внимание на кисть Ронно, валявшуюся неподалеку, с одетым на среднем пальце перстнем. Несомненно, этот перстень заключал в себе немалую магическую силу, и рофендила вдруг захотела поднять его и примерить. Она встала и подошла к кисти. Все вдруг разом замолчали. Боятся, — презрительно подумала она, — вот трусы. И нагнулась над перстнем.

-Не прикасайся к нему! — раздался вдруг мужской голос. — Он заколдован!

-Что?! — Фела выпрямилась, и окинула взглядом столпившихся в зале людей, с растерянным видом смотревших на рофендилу.

-Разве не вы только что заверяли меня в своей преданности? — обратилась воительница к толпе. — Разве не ты только что просил меня стать вашей королевой? — повернулась она к старику. — Трусы! Жалкие трусы и предатели! Вы все достойны смерти!

Под ее сверкающим взором вся толпа попятилась назад. Старик упал на колени.

-Прости, госпожа, — сказал старик. — Если я в чем виноват перед тобой. Но я думал, ты знаешь, что делаешь. Ты победила Ронно, могущественную колдунью, и наверняка сама умеешь колдовать. Заколдованный перстень в самом деле обращает притронувшихся к нему в камень, но лишь простых, не сведущих в магии людей. И мне и в голову не пришло, что ты, победившая хозяйку, не сможешь справиться с ее вещью.

Фела усмехнулась.

-Ладно, — сказала она. — Ты, я смотрю, опытный царедворец. Признайся, дорин, сколький королей и королев ты пережил?

-Трех, — почувствовав, что приступ гнева цареубийцы минул, старик поднялся с колен. — Я занимал должность младшего лесничего еще при деде королевы Ронно. — Фела не знала таких должностей, однако догадывалась, что теперь старик был далеко не младшим при дворе. — А теперь позволь мне дать тебе совет, прекрасная дори. Королева Ронно была, по сути, узурпаторшей. После смерти ее отца трон наследовала не она, а ее старшая сестра, принцесса Аритори. Ронно уже тогда занималась колдовством и с помощью магии захватила престол, отправив старшую сестру в заточение.

-Надо же! Это правда так и было? — Фела посмотрела на Равена, который оказался единственным, кому она хоть немного могла доверять в пределах этого государства. Юноша кивнул.

-И теперь тебе, дори, — торжественно продолжил старик, — предоставляется уникальный случай восстановить справедливость, возведя на трон королеву Аритори.

Рофендила заметила, что многие придворные обмениваются хмурыми взглядами. Несомненно, из присутствующих приверженцами несчастной Аритори себя никто не считал. Напротив, ее восхождение на престол явно повлекло бы за собой большие перемены при дворе. Ведь заточенная принцесса сразу расправится с теми, кто служил ее сестрице и тем самым предал истинную наследницу престола. А рофендиле очень не понравился этот двор, где для развлечения мучили животных и представителей Великих Народов. А этот старик... Наверняка он сначала не хотел вспоминать о старшей сестрице Ронно, и только потом, взвесив все за и против понял, что лучше эту мысль первым подаст он, нежели кто другой. Она хмуро улыбнулась: по крайней мере, он сумел обезопасить себя и на четвертое царствование.

-Где находится Аритори? — спросила она.

После ночевок в лесу очень приятно понежиться на мягких перинах, к тому же после заточения в подземной яме и сражения с колдуньей Фела страшно устала, хоть никому и не призналась бы в этом. И вот солнце уже давно заглядывало в просторную опочивальню, одну из лучших в замке Шантратерро, а юная красавица не торопилась вставать, находясь в легкой полудреме.

Гред, спавший в соседней комнате, уже встал и позавтракал. На самом деле, его спальня обычно предназначалась слугам, и поначалу спутнику доблестной воительницы хотели отвести другие, не менее пышные покои, чем у Фелы. Но охотник заявил, что не привык к роскоши и вполне удовольствуется скромным ложем. А поскольку оба странника чувствовали, что им лучше находиться поблизости друг от друга на всякий случай, то Гред решил занять комнату слуг. Это помещение тоже отличалась просторностью, поскольку обычно там помещалась вся челядь какой-либо знатной особы. В него поспешно затащили огромную кровать, перину и одеяла, и Гред устроился почти также хорошо, как Фела в своих шикарных апартаментах.

Рофендила перевернулась на другой бок, положила руку на обнаженный меч, лежавший рядом с ней, и тут уловила слабый шорох, исходивший из маленькой комнатки, расположенной перед спальней и выполнявшей роль будуара.

-Кто там? — крикнула она.

В спальню, пугливо озираясь, вступила служанка.

-Прошу прощения, дори, я вовсе не хотела разбудить тебя, — сказала она. — Но к тебе пришел господин граф Доредон и спрашивал, можешь ли ты его принять.

-Какой еще Доредон?

-Господин главный советник.

-Главный советник? — садясь на постели, спросила Фела. — Это не старик ли с длинной седой бородой? Да? И что же ему нужно?

-Не знаю, госпожа.

-Если он подождет немного, — морщась, рофендила начала выбираться с мягкого ложа. Ей не хотелось видеть скользкого царедворца, однако она подумала, что он может сообщить что-нибудь полезное. Хотя, скорей всего он хотел лишь подмазаться к рофендиле, как представителю новой власти. А, какого смерча! — Нет, если у него нет никакого срочного сообщения ко мне, то скажи, что я еще не встала и не готова его принять. Пусть уходит.

Девушка поклонилась и вышла. Фела накинула халат из струящегося шелка, заботливо оставленный возле кровати и подошла к огромному зеркалу. Улыбнулась своему изображению — ах, как все-таки приятно, когда из зеркала на тебя смотрит столь очаровательное и юное создание! — и занялась утренним туалетом. Вскоре подошла служанка и помогла ей расчесать длинные косы, потом стала предлагать на выбор платья, во множестве присланные новой королевой. Фела рассмеялась и достала из своего вещевого мешка новый чистый наряд, бывший, правда, примерно такого же покроя и стиля, как и вчерашний.

-Но, дори, королева обязательно захочет видеть вас, а по этикету женщины допускаются к ее величеству только в женских платьях, — в отчаянии сказала служанка.

-Вчера, однако, королева допустила меня до своей особы и в мужском, — пожала плечами рофендила. — А разве со вчерашнего дня что-либо поменялось?

Впрочем, она не успела поменять халат на мужское платье, когда очередная служанка доложила, что ее милость хочет видеть капитан королевской стражи.

-Что нужно капитану?

-У него поручение от королевы, госпожа.

-Хорошо, пусть войдет, — разрешила Фела.

Вошел капитан. Рофендила с помощью служанки как раз укладывала волосы в сеточку и даже не повернулась, чтобы посмотреть на него.

-Чем могу служить, капитан? — спросила она, определив по звукам, что капитан закончил расшаркиваться и кланяться.

-Позволь вначале засвидетельствовать тебе мое глубочайшее почтение, — сказал знакомый голос.

Фела обернулась, светлые волосы выскользнули из рук служанки, рассыпались по плечам, окутав стройную фигуру до самых колен, и засияли в утреннем солнце. Рофендила удивленно глядела на стоящего у дверей молодого человека в новом мундире, копировавшим точь-в-точь мундир капитана Отернона: перед ней стоял вчерашний их провожатый. На его лице тоже отразилось изумление, а заодно и невольное восхищение: в легком шелковом халатике, с распущенными волосами, девушка выглядела совершенно иначе, нежели вчера, когда предстала вооруженная до зубов и в мужском платье.

-Надо же, это ты! — проговорила она. — Не ожидала, не ожидала! Блестящая карьера, поздравляю!

-Благодарю, — еще раз поклонился он.

-Ладно, прической займемся попозже, — сказала Фела служанке, привычным жестом скручивая волосы в узел. Отпустив прислугу, она удобно устроилась в глубоком кресле возле чайного столика, жестом пригласив юношу занять другое.

-Итак, за какие же заслуги ты обязан столь стремительному взлету? — спросила она.

-Сам не понимаю, — пожал плечами он. — Вчера королева подробно всех расспрашивала, как все произошло, в том числе и меня...

-И ты все правдиво рассказал? — чуть приподняла бровь Фела.

-Да.

-Тогда и я не понимаю — чтобы за трусость и предательство давали капитанский титул...

У молодого капитана кровь отхлынула от лица, и он резко выпрямился.

-А я не предполагал в тебе такой язвительности, госпожа Мерите. Хотя бы из благодарности ты могла бы удержаться от оскорблений.

-Благодарности? — Широко распахивая глаза в наигранном удивлении, спросила рофендила. — Интересно, за что? За то, что показал нам дорогу к королеве Ронно с приставленным у горла кинжалом?

-В принципе, и за это тоже. Ведь не укажи я вам дорогу, вы вряд ли сами выбрались бы из подземелья. Впрочем, я имел в виду другое. За то, что я предупредил тебя, когда ты хотела взять заколдованный перстень королевы Ронно, и тем самым спас тебе жизнь.

-Так это был ты? Извини, я не обратила вчера внимания, кто именно меня предостерег. Ну что ж, если ты сделал это из добрых побуждений, я прошу прощения за свое столь необдуманное замечание и благодарю за вчерашнее предостережение.

Воительница учтиво наклонила голову, принося извинения. Равен внимательно смотрел на нее, выискивая насмешку в словах, но не нашел и намека на нее: неблагодарность не относилась к числу пороков рофендилы.

-Я был бы счастлив, если бы смог и в дальнейшем оказаться тебе полезным, госпожа. При дворе можно столкнуться с множеством ловушек похуже той, в какую вы вчера угодили. Да, я знаю, что тебя невозможно победить в честном бою. Теперь знаю. Однако это королевский дворец. Здесь мало кто дерется по правилам, гораздо чаще наносят удар в спину. И поэтому я хотел бы предложить тебе свою дружбу, если, конечно, ты сочтешь меня достойным этой чести.

Встав, Фела отошла к окну. Юноша почувствовал, как перехватило дыхание: вся пронизанная солнечными лучами, заставившими сиять золотым блеском белокурые волосы, хрупкая, стройная девушка поражала своей совершенной красотой. А она смотрела на искусно разбитые клумбы цветов и думала над тем, что же побудило новоиспеченного капитана сделать такое предложение. В мотивах поведения старого царедворца она не сомневалась: он хотел добиться ее расположения, чтобы закрепиться при дворе новой королевы. Юный капитан, скорей всего, преследовал те же цели.

-Так ты для этого пришел? Предложить мне свою дружбу? А мне-то сказали, что меня хочет видеть капитан, у которого для меня сообщение от королевы. Если это все, — Фела вновь повернулась к нему, — то спасибо, конечно, приятель, ты мне очень польстил, однако я вынуждена отказаться. Понимаешь ли, я сама выбираю себе друзей, да и при дворе не рассчитываю задержаться надолго. А теперь до свидания. Видишь, солнце уже высоко, а я еще даже не одета.

Равен тоже поднялся.

-Хорошо, — пытаясь сдержать вспыхнувший гнев, сказал он. — Выбирай друзей сама. Так, конечно, будет правильно. Только смотри не ошибись, потому что иногда даже интриги не нужны, хватает обычного яда. А поручение от королевы у меня действительно есть. Королева Аритори ждет тебя к себе на завтрак и надеется, что твой друг, этот смешной варвар, как соизволила выразиться ее величество, будет тебя сопровождать.

-Вот с этого и следовало начинать, — заметила рофендила.

-Какой ответ мне передать королеве? — сухо спросил новоиспеченный капитан.

-Какой? Погоди минутку. Гред! Эй, Гред, иди сюда!

В дверях комнаты показался рослый северянин.

-Да, горлица моя?! О, это ты, Равен! Какой ты нынче нарядный!

Оказывается, он даже помнит имя этого парня, подумала рофендила, сама совершенно не удержавшая в голове имени их пленника.

-Равен получил чин капитана королевской охраны, — пояснила она вслух. — И королева прислала его пригласить нас позавтракать в ее обществе. Ты как, не против?

-Нет, отчего ж, — пробасил охотник. — Я, право, уже перекусил, но можна и еще разок...

-Передай ее величеству, что мы подойдем, — повернулась к капитану девушка. — Во сколько начнется завтрак?

-За вами пришлют слугу. Полагаю, это произойдет приблизительно через полчаса, — ответил юноша. — А теперь позвольте покинуть вас.

Он щелкнул каблуками, слегка поклонился и вышел из комнаты.

В действительности за ними прислали несколько раньше. Пришедший слуга с трудом сдержал удивление: оба чужеземца были одеты в обычные дорожные платья и вооружены. Тем не менее он не стал ничего говорить, и молча провел их к королеве. У дверей королевской столовой несли службу сразу восемь гвардейцев. Они перегородили дорогу рофендиле и ее другу.

-Прошу прощения, дори. К королеве нельзя являться с оружием, — сказал старший по званию.

-Отчего же? — удивилась Фела.

-Таков обычай. Вам придется оставить оружие здесь.

-Приятель, не глупи, — резко сказала воительница. — Мой меч всегда со мной, и я не собираюсь с ним расставаться.

Гвардеец в нерешительности потоптался, потом проговорил:

-Прошу прощения, но я не могу нарушить приказ. Подождите минуту, я сейчас вернусь.

И он исчез за дверьми. Фела с Гредом переглянулись. Фела отошла к окну, выглянула в него и увидела внутренний дворик. Какая-то телега ехала по нему, вся заваленная различной снедью. Рядом шли люди, погоняя пару лошадей, а под ногами сновали собаки, заливаясь лаем.. Тут же в одном углу рубили дрова, в другом, завалившись набок, валялась целая семья свиней с маленькими поросятами. Эта обыденная картина наверняка была такой и вчера, при королеве Ронно. Простым людям нет дела до смены монархов, а свиньям тем паче.

Спустя пару минут гвардеец вернулся и приказал пропустить компаньонов. Фела оторвалась от созерцания дворика и вместе с северянином прошла в узкую небольшую залу с высоким расписанным потолком.

Королева Аритори походила на свою младшую сестрицу Ронно, только выглядела значительно старше. Виной тому были разница в возрасте и лишения, которым она подверглась в заключении. Ронно находилась на троне пять лет, за это время ее сестра, содержащаяся под стражей в одном из отдаленных замков, растолстела и обрюзгла. Темные волосы поредели, в них появилась седина, взор потух. Королева Аритори выглядела намного старше своих лет, но освобождение из неволи и неожиданное возвращение престола вернули ей бодрость духа, а королевские умельцы с помощью умело подобранных нарядов, притираний, сурьмы, румян и многих других ухищрений сумели вернуть частицу былой красоты.

Королева встала им навстречу, приветливо улыбаясь.

-Доброе утро, мое юное дитя, — поздоровалась она с воительницей. — Привет и тебе, варвар. Как спалось? Вы хорошо отдохнули? Простите моих гвардейцев за это недоразумение, они всего лишь выполняли приказ и древний обычай, согласно которому к королю и королеве никто не имеет права входить с оружием, кроме их охраны. А кто еще мне охрана, как не вы, мои преданные друзья! — Аритори рассмеялась низким, грудным смехом. Пока она говорила, Фела украдкой оглядела зал. Здесь находились также еще шестеро воинов, караулившие у дверей, в том числе юный капитан, а за столом, кроме королевы, сидел еще вчерашний старик с седой бородой — граф Доредон. Он вскочил при появлении двух чужеземцев и принялся раскланиваться. Кроме этой публики, у стены неподвижно замерли несколько слуг, готовясь прислуживать за завтраком.

По-видимому, королева не хотела слишком большого наплыва придворных, из которых еще не ясно было, кто враг, а кто друг, зато постаралась окружить себя многочисленной охраной.

-Присаживайтесь, присаживайтесь же! — говорила королева, давая знак слугам начинать. И продолжила развивать ту же тему: — А сейчас мне надо быть предельно осторожной и предусмотрительной, ты ведь понимаешь, моя дорогая. Кстати, прости пожалуйста, но я даже не знаю твоего имени. Неужели это жуткая тайна?

-Нет, почему же, — улыбнулась рофендила. — Вчера довольно много чего произошло и столько всего нужно было обсудить... Меня зовут Фела Мерите, а это Гред.

-Какие у вас странные имена! — заметила Аритори. — Впрочем, это и не удивительно — вы ведь пришли издалека. Так вот, Фела Мерите...

-Просто Фела.

-Так вот, Фела, на чем мы остановились? Ах да, разговор шел о безопасности. Сейчас нужно соблюдать предельную осторожность и безопасность. Я уже приказала схватить самых отъявленных негодяев, приспешников Ронно, только сразу всех не переловишь. И оставшиеся на свободе могут, конечно, попытаться устроить на меня покушение или очередной переворот. Ведь они знают, что пощады ждать бесполезно. А среди них очень опасные типы — взять хотя бы Мардкунса, учителя Ронно. Ты слышала о нем?

Фела покачала головой.

-Нет. Кто это такой?

-Это колдун, мое милое дитя, колдун, чернокнижник, очень старый и в то же время сильный в магии. То, что знала Ронно, было всего где-то одной пятой его знаний. Именно с его наущения она задумала и осуществила переворот.

-Почему же вчера он не вмешался? — спросил Гред. — Он мог бы помочь ей...

-Я полагаю, потому, что его не было в замке. Ронно приехала сюда на пару дней — поохотиться и развлечься, а Мардкунс оставался в столице. Он очень, очень сильный маг. Я вчера выслала людей разрушить его лабораторию, ведь основная сила любого мага в его подручных средствах, теперь жду от них вестей. И он настоящий злодей. То, что творила Ронно, по сравнению с его деяниями можно назвать просто детскими забавами. Его нужно уничтожить, Фела. Вот только ни мне, ни моим гвардейцам это не под силу, потому что даже лишенный своей лаборатории, он остается колдуном. Чтобы справиться с ним, нужна магия...

Фела слушала Аритори, не забывая оказывать должное изысканным яствам, составлявшим завтрак королевы — ведь со вчерашнего утра у нее не было и маковой росинки во рту, а день выдался очень напряженным. Девушка сразу поняла, куда клонит королева. Она заинтересовано ждала, как именно выскажет свою просьбу королева. Оказывается, королева Аритори была не глупа — била именно на те точки, которые, если брать в расчет то, что она знала о рофендиле, должны были сработать.

-Единственный человек, который может с ним справиться — это ты, Фела. Ты знаешь магию, ты потрясающе дерешься. Я понимаю, что ты и так уже очень многое сделала для меня, только пойми, больше мне не к кому обратиться. А Мардкунс — это как та гадюка, которую лучше сразу удавить, нежели ждать, пока она тебя укусит. После его смерти ты сможешь занять должность придворного мага — или какую-либо другую, это мы потом обсудим, — поспешно добавила королева, заметив легкую гримаску, появившуюся на лице Фелы.

-Я не человек. Это так, к слову. Надеюсь, ты не очень обидишься, королева, если я откажусь? — в лоб спросила Фела. Лицо королевы перекосилась, но она быстро справилась с собой и снова стала сама любезность.

-Я убила Ронно... Ты знаешь, почему — вчера я уже говорила об этом. Я отдала тебе королевство, потому что оно меня не интересует. В качестве трофея я оставила себе лишь корону — она займет подобающее место в моей сокровищнице. Так с чего ты взяла, что меня заинтересует какая-либо должность при твоем дворе?!.. Это глупо — отдать трон и стать придворным магом — ты не находишь? Не интересует меня это по нескольким причинам, одна из которых такова — мы с Гредом здесь ненадолго и наш путь лежит дальше. Мы торопимся, и разыгрывать роль бульдога, бросающегося по команде "фас" на всех, на кого ему покажут, я не собираюсь. Пусть даже этот Мардкунс будет трижды более плохим, нежели ты мне его описывала.

-Ну что ж, мое юное дитя, — медленно сказала королева, складывая пальцы домиком. — Я поняла тебя, и не держу обиды. Ты и так сделала для меня очень много. Придется справляться с Мардкунсом подручными средствами. Или, пожалуй, я отправлю его в изгнание. Да, именно так. Изгнание. Хотя справедливее было бы казнить этого мерзавца вместе с остальными приспешниками Ронно на главной площади. Кстати, сегодня назначена казнь главных политических преступников, вы знаете уже, мои друзья? И я хотела бы видеть вас рядом с собой на площади, где это состоится. Через час мы выезжаем в столицу.

-Казнь? Зачем нам присутствовать на казни? — воскликнул Гред. — Право же, с гораздо большим удовольствием я бы посмотрел на освобождение людей, нежели на их смерть.

-И, королева... — добавила рофендила. — Зачем начинать правление с казни? Согласна, необходимо покарать изменников, но не лучше ли сначала объявить амнистию для тех, кто пал жертвой Ронно? В первую очередь для твоих преданных подданных, которые несмотря ни на что, сохранили свою преданность тебе и для тех несчастных, которые, подобно нам с Гредом, попали в ловушки и стали узниками подземелий? Думаю, это было бы более правильно... И народ одобрил бы такой шаг, а заручиться поддержкой народа в самом начале правления — мудрый шаг.

Аритори молча слушала рофендилу, и лишь иногда на ее лице мелькало слабое подобие горькой улыбки — она-то хорошо знала, что в подземельях не осталось тех, кто был ей верен. Большая часть знати сразу перешла на сторону победительницы, а остальные или были казнены, или бежали — причем последних насчитывалось единицы.

-Это хорошая мысль, — одобрила она. — Однако мне надо ее обдумать. Я объявлю амнистию — где-нибудь через пару деньков, полагаю. А пока сегодня состоится казнь. Это нельзя откладывать. Я приказала схватить всех приспешников Ронно и теперь тюрьмы переполнены. Они могут устроить побег, или им помогут оставшиеся на свободе сообщники...

Фела переглянулась с Гредом.

-И все же я вынуждена настаивать, — сказала рофендила. — Мы не можем задержаться здесь на два дня, а нам хотелось бы увидеть своими глазами освобождение несчастных пленников. Вспомни, это же условие нашего вчерашнего договора. И по поводу ликвидации ловушек... Вчера я говорила о том, что их нужно засыпать. Понимаю, на это нужно время, а у тебя, конечно же множество других неотложных дел. Поэтому пока, думаю, их следует просто открыть. Да-да, открыть, причем сделать это сегодня, сейчас же, не дожидаясь, пока еще кто-нибудь туда не попал.

Королева отмахнулась от ловушек, ее удивило другое.

-Как так — не можем задержаться на два дня?! — воскликнула она. — Ведь через два дня назначен бал и другие торжества по случаю моей коронации. Неужели вы не останетесь еще хоть ненамного? Я понимаю, вы спешите, однако недельку-две могли бы погостить у меня, а?

-Мы благодарствуем за приглашение, только нам надоть спешить. Просим прощения, — отозвался Гред.

-Как же так? Вы собираетесь уже покинуть нас?

Фела с Гредом вновь переглянулись.

-Завтра утром, — сказала рофендила. — А сегодня — в голосе ее послышались металлические нотки, — сейчас — я думаю, нам стоит спуститься в подземелье и освободить тех несчастных, которые там томятся. Юный капитан, — добавила она, кивнув в сторону Равена, стоявшего у дверей на страже, — будет нас сопровождать.

Аритори посмотрела в глаза рофендилы, смотревшей на нее с холодной уверенностью в своей силе и правоте, и поняла, что спорить бесполезно.

-Хорошо, мое юное дитя. Мы пойдем сейчас в подземелья, — сказала она. — Только казнь я не отложу. Пусть она немного задержится... Им будет даже полезно — немного поволноваться. Говорят, ожидание казни хуже самой казни. И вы будете присутствовать на ней. А ловушки я сейчас же прикажу открыть. Мы можем даже вместе пройти туда, где ведется за ними наблюдение и управление. Вы готовы?

Этот день запомнился Феле как один кошмарный сон, когда тебя все глубже и глубже затягивает какое-то болото и ты не в силах вырваться. За этот день рофендила сумела ощутить всю тяжесть атмосферы при дворе, состоявшей из плетения интриг, наушничества, недоверия друг к другу и поняла, почему Равен говорил, что без друзей ей будет не выжить. Несмотря на то, что сейчас почти полностью поменялся состав придворных, те, кто остался, стали еще более подозрительнее. Фела не сомневалась, что, если бы она осталась здесь еще немного, на нее стали бы организовывать покушения — в первую очередь сама королева, которой не нравилась независимость рофендилы. "Наверняка она постаралась бы от меня избавиться, — думала воительница, следуя за Аритори в подземелья, — причем выбрала бы, скорей всего, в качестве орудия яд. Как те, в Садле. Да, все-таки хорошо, что люди так мало знают о рофендилах!"

Тюрьмы в самом деле оказались забиты людьми, попавшими туда случайно или за небольшую провинность. Попасть туда означало пропасть на всю жизнь. Из темниц не выпускали, никаких других сроков заключения, кроме пожизненного, не было. Аритори сама пришла в ужас от того, что там творилось. Грязь, вонь, сырость, холод, огромное количество изможденных людей, многие из которых болели... Естественно, никакой лекарской помощи им не оказывалось. Так же они не могли мыться, и никто не заботился об их гардеробе. Поэтому узники ходили в страшных лохмотьях, а многие были почти обнаженными. Тюремщики приносили лишь огромные котлы, полные баланды, да вытаскивали трупы.

Сначала королева пыталась выслушивать узников, чтобы решить, кого выпустить, а кого нет. Но это быстро ей надоело. Аритори торопилась, поэтому она просто приказала выпустить всех, рассудив, что даже виновные уже достаточно поплатились за свой проступок. Компаньоны только приветствовали этот поступок королевы.

Потом, раз уж это по дороге, как сказала Аритори, они зашли в королевскую сокровищницу. Сокровищница не произвела особого впечатления на Фелу, поскольку она сравнивала с личными, находящимися в карре, драгоценностями. Жадность не входила в число пороков новой королевы, она готова была завалить обоих спутников с ног до головы золотом. Фела с Гредом лишь зачерпнули горсть монет, а остальное попросили раздать освобожденным узникам. "Так у них хоть будет, на что начать новую жизнь", — аргументировала рофендила. — "И если кто-нибудь из них раньше воровал, теперь, когда он узнал, какое суровое наказание за это полагается, вряд ли он захочет вернуться к старому занятию. А деньги позволят это воплотить в жизнь".

Гред еще выбрал красивые бусы из жемчуга. "Пригодится", — сказал он. Он долго смотрел на жемчужины, и лицо его в эти минуты вновь приобрело выражение глубокой скорби. По предложению Аритори Фела тоже взяла себе украшение — на память, как сказала королева. Девушка выбрала себе изящный золотой браслет, украшенный сапфирами, и мягко отказалась от всех остальных драгоценностей, которые хотела подарить королева.

Потом компаньоны вместе с королевой отправились в столицу и там присутствовали при публичной казни придворных Ронно. Несмотря на то, что и Фела, и Гред понимали, что эти люди порочны до мозга костей — вчерашний эпизод с медведем и приказ доставить их самих для развлечения королевы это только подтверждал, смотреть на казнь обоим не хотелось. Правда, рофендила отнеслась к этому довольно спокойно: в ее понимании все было справедливо, жестокое обращение эти люди заслужили. Да и вообще она не очень-то переживала из-за каких-то там людей. Они являлись чуждым ей Народом, и особой любви к этой расе она не питала.

Другое дело Гред. Человек мягкий и добрый по натуре, он хотел бы избежать столь тяжелого зрелища, однако тут королева настояла на своем. Если вы не остаетесь на бал, так хоть казнь посмотрите, сказала она.

И компаньоны остались смотреть. Осужденных к смерти оказалось очень много; чтобы их привести, понадобилось четыре телеги. Ронно в свое время баловалась казнями, поэтому ничего строить не стали, посчитав, что пяти эшафотов хватит. Но устроители ошиблись, эшафотов не хватало, и казнь продолжалась очень долго. К тому же Аритори, как когда-то король Говард, не хотела довольствоваться обычным обезглавливанием. Она распорядилась устроить из этого поучительное зрелище, чтобы никому не повадно было. Заинтересованный народ заполнил всю площадь: простые люди не любили Ронно и ее приближенных, жаждали зрелищ и хотели взглянуть на свою новую королеву.

Рофендила про себя решила, что не будет ни во что вмешиваться. Однако, когда вывели вторую партию приговоренных, она увидела среди них тех двух красавцев, что вчера смеялись вместе с Ронно над придворными, попавшимися медведю. Сейчас обоим мужчинам было не до смеха. Бледные до зелени, они шли со связанными за спиной руками; вместе с ними конвой вел еще троих несчастных. Рофендила сразу обратила внимание, как мужественно держался один из них. Четверых вели под руки, и они шли спотыкающимся шагом, причем, судя по блуждающим взглядам, не особенно хорошо представляли себе, где находятся. Но черноволосый красавец шел сам, на лице его играла презрительная усмешка. Его взгляд тоже блуждал по толпе; когда он видел симпатичную девушку, он улыбался, чуть наклоняясь вперед, как будто приветствуя даму. Очевидно, он вообще никогда не пропускал ни одной юбки, подумала рофендила, причем решил не делать исключения и на пороге смерти. Приговоренных подняли на эшафот; каждого на свой, конвоиры отпустили подопечных. Четверо тут же попадали на дощатый настил, лишь черноволосый франт продолжал стоять с гордо поднятой головой. Глашатай начал зачитывать их имена, прегрешения и назначенную казнь. Он дошел где-то до середины речи, когда рофендила вдруг приняла решение.

-Королева, — сказала она. — Я прошу тебя помиловать одного человека из этой пятерки.

-Что? — Королева, которая сидела чуть впереди, оглянулась на девушку и приподняла бровь. Вид у нее был не особо довольный. — Это все отъявленные негодяи, мое милое дитя, и они вполне заслужили суровое наказание. Ты лучше послушай, что говорит глашатай.

Но Фела была упряма.

-Я понимаю, — сказала она, — что они, возможно, все заслуживают смерти. И все же я хотела бы, чтобы ты даровала жизнь одному человеку.

-Какому же? — полюбопытствовала королева, и, когда рофендила сказала, кому, рассмеялась. — Ах, этому негодяю? Это герцог Чирдодин, мое прелестное дитя, губитель женских сердец. Неужели он завоевал и твое?

Между тем глашатай закончил свою речь, и у приговоренных спросили их последнее желание.

-Королева, — быстро заговорила Фела. — Я прошу тебя, останови казнь! Ведь сейчас будет поздно!

Аритори чуть пожала плечами.

-Я не могу отказать тебе, мое милое дитя, — сказала она. — И ты это знаешь. Только я тоже прошу тебя— больше так не делай. Я не могу отменять ни с того ни с сего свои решения. И народ не должен видеть, что чьи-то... просьбы имеют на меня столь сильное влияние. Поэтому я выполню эту, но больше...

-Хорошо, — сказала Фела.

-Выполни тогда и одну мою такую же просьбу, — вдруг сказала охотник. — Я тоже хочу кому-нибудь подарить жизнь.

Королева кисло взглянула на великана, потом сложила губы в улыбку.

-Договорились, — и она хлопнула в ладоши. — Только помните, мои друзья, больше никого. Ты одного, и ты. Кто приглянулся тебе, Гред? Какая-нибудь пышногрудая дама? — Тут она встала и громко заговорила, обращаясь ко всей толпе. У ступеней пьедестала, на котором она сидела, стояли глашатаи. Они повторяли ее слова, выкрикивая их во всю глотку, так, чтобы они разносились на всю площадь.

-Я, королева Аритори, властью, данной мне моим рождением и богами, в знак своего милостивого расположения и великодушия, приказываю помиловать следующих людей... — Говорила Аритори. — Ну, говори, тебе кого? — обернулась она к Греду.

-Капитан Отернон. Я прошу тебя миловать капитана Отернона, — ответил охотник.

-Что?! Нет, этого не отдам! Выбирай кого другого.

-Королева, отправь Отернона в изгнание, — сказала Фела. — В конце концов, с колдуном ты поступаешь именно так.

-Не следовало вам ничего обещать! — хмуро сказала королева. — Ладно, будь по-вашему.

Между тем вся площадь, затаив дыхание, ждала имен. Все оставшиеся телеги обратились в слух; находившиеся на эшафоте, кажется, сообразили, где находятся и обратили к королеве бледные лица, даже герцог вздрогнул и вдруг покачнулся.

Королева Аритори объявила имена. Вопль разочарования пронесся над площадью: в приговоренных уже вновь проснулась надежда и теперь постигший их удар показался лишь очередной жестокой забавой повелительницы. Зоркие глаза Фелы отыскали Отернона, находившегося в телегах, он молчал, глядя на своих недавних — о, каких недавних!— товарищей по несчастью. Теперь они смотрели на него с ненавистью и кричали, кричали... О том, как это несправедливо — дать жизнь ему и отказать в этом праве им, ведь они, именно они имеют право на жизнь, о том, что он негодяй и предатель — где? Как? С кем ты успел договориться, кому продался?! Да ты продажная сволочь! Ублюдок! И как вообще земля таких носит! Ты продал всех, всех! Но кому, как?!

В обезумевших глазах уже не осталось ничего разумного, люди зашлись в крике, несмотря на то, что они были связаны, каждый хотел толкнуть или кусить Отернона. Стражники вытащили капитана из телеги и повели его к пьедесталу королевы, а вопли все не умолкали и не умолкали...

Герцога тоже подвели к Аритори. Он уже вновь овладел собой, скрыв радость за маской безразличия. Но перемена произошла слишком внезапно — он уже не обращал внимания на молоденьких девушек в толпе. Зато королеве отвесил галантный поклон, улыбаясь ослепительной улыбкой.

-О, великодушная и милосердная королева! — заговорил он. — Я благодарю тебя за твою доброту. Отныне я твой самый верный рыцарь. Позволь мне преклонить колени!

-Тебе следует благодарить эту девочку, Чирдодин, — хмуро сказала Аритори, указывая на рофендилу, — потому что это была ее просьба.

Чирдодин перевел взгляд на рофендилу.

-Как? — воскликнул он. — Это ты, дори, та самая особа, которая помешала мне вчера сбежать, сегодня вытаскиваешь с эшафота? Это что, была шутка или розыгрыш?! Если так, позволь мне выразить мое восхищение — твой розыгрыш удался.

-Я рада, что ты оценил мое чувство юмора, — улыбнулась рофендила.

-Теперь ты, Отернон, — тяжело повернулась королева к бывшему капитану.

-Я благодарю тебя, королева, за оказанное милосердие... — с трудом заговорил Отернон. Видно было, что слова благодарности даются ему с трудом.

-Не надо, — взмахом руки королева прервала его. — Мне не нужно твоей лживой благодарности. Если хочешь кого благодарить, скажи спасибо ему, — кивок на Греда. — Но сначала послушай меня. Я отменила твою казнь, заменив ее на изгнание. Тебе дадут коня и выпроводят за пределы моего королевства. И ежели ты когда еще объявишься в Корелоне, то пощады не жди. А теперь убирайтесь оба!

Казнь закончилась уже вечером, когда стало темнеть. И тут же, без всякого перехода, во дворце началось бурное пиршество. "Уж если вы уезжаете завтра утром, и не остаетесь на бал, — сказала Аритори компаньонам. — То давайте хоть сегодня вдоволь повеселимся!"

Странники хотели бы прийти в себя после ужасов главной площади, однако королева настаивала, и потом, это же все-таки повеселее казни будет, как выразилась Фела. Она пришла, чувствуя себя в мужской одежде среди полуобнаженных дамских плеч, ворохов шелка и шелеста бархата несколько неуютно. "Странно, вчера то же самое было, однако ты вела себя вполне естественно", — подколол ее Гред.

-Но вчера... Ах, ладно. Ты знаешь, Гред, что мне сейчас надо?

-Нет, а что?

-Я хочу напиться. Ты составишь мне компанию?

Вместе с охотником составили компанию рофендиле и королева со стариком графом, а также герцог, который из изгоев вдруг в одночасье превратился чуть ли не в любимчика королевы: все-таки у этого юноши был несомненный дар покорять женские сердца.

На пиру присутствовала также различная знать: по большей части те, кто жил в отдалении от двора во время правления Ронно и таким образом избежали обвинений в предательстве.

Юный капитан весь день по долгу службы сопровождал королеву, а, следовательно, и Фелу с Гредом. Он присутствовал при завтраке, он находился рядом с ними, когда они смотрели управление ловушек, он спускался с ними в темницу и командовал гвардейцами, обеспечивающими безопасность монаршей особы. По пути в Колон он ехал возле кареты, где находились королева, граф и двое странников, а во время казни стоял позади Фелы и Греда. Именно он сказал северянину, что Отернона поймали и тоже собираются казнить; до этого охотник, впрочем, как и Фела, думали, что бывшему капитану удалось скрыться.

И все это время Равен не мог отвести глаз от прекрасной воительницы, любуясь красотой и грацией чужеземки. Конечно, ее утренние слова уязвили молодого капитана, но, когда за завтраком она заявила, что уже завтра они тронутся в путь, ему вдруг показалось, что у его ног разверзлась бездна. Ему не хотелось расставаться с девушкой, она заполнила его мысли, чувства, все его существо. Весь день он находился возле нее и старался обратить на себя ее внимание, они обменивались разными фразами, он объяснял ей уклад и обычаи, принятые в Корелоне в общем и при королевском дворе в частности, комментировал действия неразговорчивых тюремщиков, рассказывал во время казни об осужденных. Он держал факел, когда они спускались в подземелье, открывал дверцы кареты, и все это время его неотступно преследовала мысль — неужели завтра она уедет и он не сможет больше никогда ее увидеть?

После приезда в Колон и перед казнью был небольшой перерыв, во время которого рофендиле с Гредом показали их новые покои. Сопровождал их туда Равен. "Так ты уезжаешь завтра?" — спросил он ее, поднимаясь по лестнице. — "Да", — кивнула Фела. "Ты когда-нибудь вернешься?" — спросил он напрямик.

Она с некоторым удивлением на него посмотрела.

-Не знаю. Если королева сдержит свое обещание и ликвидирует ловушки — вряд ли. А если нет... В общем, лучше пусть она его сдержит.

-Куда же вы идете? — спросил он.

-Ну, в Корелон мы уже дошли. Что у нас дальше по пути, Фела? — ответил охотник. -А, город Откро, вот что. Ты слыхал про такой?

Пробормотав что-то утвердительное, Равен задумался. Если... Если пойти вместе с ними? Что здесь его держит? Из родителей жива одна мать, он не видел ее уже два года. И даже если останется в Корелоне, не скоро еще сможет заехать в родную деревушку. Потом, у нее есть еще несколько детей, его братья и сестры, они живут в деревне рядом с матерью и заботятся о ней. Здесь, при дворе, у него есть друзья, а теперь, когда он стал капитаном, их, конечно же, станет еще больше, но это все друзья шапочные, на которых нельзя положиться. Женщины? Равен пользовался успехом у женщин, он менял подруг каждые месяц-два, а иногда встречался одновременно с несколькими девушками — нравы при дворе не способствовали пуританству, однако он никогда не воспринимал женщин серьезно. До вчерашнего дня. И теперь Равен подумал, что знает, почему до этого всерьез не увлекался женщинами. Потому что он ждал одну-единственную, ту, что прекрасней всех на свете. И он ее дождался, вот только она этого не понимает. Не видит, не хочет понимать...

Равен сгорал от нахлынувшей внезапно страсти, скрывая свои чувства за маской безразличия, и Фела ничего не замечала. Слишком насыщенным был этот день, на нее обрушилось столько впечатлений, она стала свидетелем стольких сильных эмоций...

Или она все поняла, только ей все равно. Для нее это мелочь, на которую не стоит обращать внимания.

Равен не долго взвешивал все за и против. Глядя на золотой локон, выбившийся из прически и бьющийся на ветру о нежную щеку девушки, он понял, что любит ее больше жизни и готов пойти с ней куда угодно, хоть на край света...

Оставалось лишь сказать им (их же двое, хотя он уверен, что между ней и этим варваром ничего нет) о своем желании. Равен не знал, как это сделать. Он не знал, как отреагирует ОНА. Насмешливо улыбнется? Рассмеется в лицо? Или, быть может, заглянет в глаза и...

Хватит перебирать варианты. Нужно просто с ней поговорить. С ней одной и, желательно, наедине.

Но время шло, а застать рофендилу одну Равену не удавалось. К тому же ему приходилось исполнять еще свои новые обязанности, чтоб их!

Уже начался вечерний праздничный пир, посвященный первому дню правления Аритори, прославляющий ее спасителей. Правда, это слово королева уже не употребляла, ей теперь хотелось как можно быстрее забыть, что она кому-то обязана восхождением на трон. Поэтому в первую очередь торжествовали победу над врагами и изменниками. Равену все не удавалось подойти к Феле. Приехавшие с окраин королевства вельможи вспоминали старые связи и заводили новые, все представлялись друг другу, вспоминали прежние встречи и шумно обсуждали, как же плохо все было при Ронно.

Вскоре пирующие вышли из официальных рамок и в зале стало шумно. В двух соседних залах, соединенных огромными арками, устроили танцы. Все три зала гудели, народу на удивление оказалось много, и капитан, только что освободившийся со смены, бродил по залам, отыскивая рофендилу.

Он увидел ее вместе с королевой за отдельным столом в одной из зал. Туда им принесли вина, фруктов и множество закусок, они пили и, кажется, чувствовали себя лучшими друзьями. За этим же столом сидели Гред, граф и... Равен слегка остолбенел: герцог!

Капитан быстрыми шагами направился к ним, и вдруг на его руку легла женская ручка.

-О, Равен, а ты уже капитан! — проворковал нежный голосок, и, оглянувшись, юноша увидел темноволосую женщину лет тридцати, которая жеманно ему улыбалась, демонстрируя мелкие белые зубы. — Ты делаешь успехи, мой милый! — продолжала она. — Надо же, кто бы мог подумать, что тот деревенский парнишка, которого я когда-то приглядела в деревне, станет капитаном!

Равен залился румянцем.

-Что ты здесь делаешь, Манорэ? — сказал он, уводя свою собеседницу под прикрытие колонны. — Как ты сюда попала?

-Ну как же, милый! Я ведь и была здесь, при дворе. Правда, за последний день его состав значительно изменился, но мой муж удержался: его род уже на протяжении нескольких поколений служит королям династии Аритори. Так что я осталась, мой дорогой. Ты рад за меня?

-Чрезвычайно. Извини, Манорэ, мне некогда.

-Да как ты разговариваешь со мной, холоп? Взлетел вверх и все, можно сыпать презрением направо и налево?! Равен, нехорошо забывать старых друзей, особенно тех, кому ты кое-чем обязан!

-Прости, Манорэ, сейчас я в самом деле очень занят. Давай поговорим потом, хорошо? Если ты осталась при дворе, у нас будет куча возможностей пообщаться.

Манорэ выпустила руку Равена и он снова ринулся в толпу. Подойдя к столу королевы, он хотел любезно раскланяться, но понял, что это никто не заметит: все уже были пьяны. Тогда он просто дотронулся до плеча Фелы. Рофендила повернулась. Ее щеки горели ярким румянцем, а голос, когда она заговорила, был слишком громкий.

-Равен! Ты хочешь к нам присоединиться? — она улыбнулась, иронично, только намного шире, чем обычно.

-Я хотел бы поговорить с тобой, Фела. Пойдем, отойдем в сторонку.

-Ничего не понимаю, — сказала она, поднимаясь.

Равен взял ее под руку и провел ее на другую сторону зала, где стояли покрытые бархатом скамейки.

-Давай здесь присядем, — он попытался усадить ее, она вырвала руку.

-Не надо меня никуда усаживать, я еще вполне могу стоять на ногах, — заявила Фела. Стоять она действительно могла, и довольно твердо. Об опьянении говорили лишь потяжелевшие взгляд и движения. — Ну, я слушаю тебя.

-Фела... Я хотел сказать... — Юноша осекся. Трудно говорить, когда вокруг шум и гам, который перекрывает музыка, играющая по принципу — главное, чтобы громко. — Я хочу пойти с вами.

-Что? Куда пойти? О чем ты, капитан?

-Вы мне очень понравились: и ты, и Гред. Больше, конечно же, ты. И я подумал: вы идете в Откро, хороший, замечательный город, так почему бы мне не пойти с вами и не посетить его? Ну что, Фела, ты согласна?

На лице девушки отразилось изумление, потом оно сменилось бурным весельем.

-В Откро? Ты собрался в Откро? — когда прошел приступ смеха, сказала она. — Что тебе там надо, Равен? И с чего ты взял, что мы идем именно туда?

-Ну как же, вы ведь сами говорили... — пробормотал в растерянности Равен. — И потом, это не имеет значения...

-Да, в этом ты прав. Это действительно не имеет значения, потому что нам не нужны никакие спутники. Счастливо, Равен.

Фела сделала движение, как будто собираясь уходить, но юноша удержал ее.

-Послушай, Фела. Это для меня очень важно, я уже все обдумал. Ты сейчас пьяна...

-Ничего я не пьяна!

-Ты пьяна и это очень, очень плохо, неужели ты не понимаешь? Только что казнили пятьдесят человек, которые вчера заправляли здесь всем. И случилось это из-за тебя. Вдруг кто-нибудь из их родных или друзей захочет отомстить?!

-Перестань! Прекрати немедленно! — закричала рофендила. — Не смей так говорить!

Она выдернула руку и отступила назад. Какое-то мгновение они смотрели друг другу в глаза, потом она отвернулась и уже тихо сказала:

-Их вовсе не пятьдесят было. Тридцать пять, не больше. И я не хотела этого... Чего я хотела — это чтобы ловушки уничтожили. Все, до одной. И еще поквитаться с теми, кто их сделал. Но чтобы это повернулось вот так... — она взглянула на Равена и юноша с удивлением увидел, что в ее глазах застыли слезы. — Хмель... Хмель — это ерунда. Я никогда не пьянею. Если что-нибудь случиться, я смогу среагировать, причем достаточно быстро, не сомневайся. А вот крики... Эти ужасные, предсмертные вопли... Они до сих пор звучат у меня в ушах, и их не заглушает ни музыка, ни вино ...

Губы у нее задрожали. Кажется, она готова была разрыдаться. Равен растерялся.

-Ну что ты, Фела, успокойся, — заговорил он, робко протягивая руку в успокаивающем жесте. — Тебе не в чем себя винить. Они...

-Ах вот ты где, Фела, — раздался громкий веселый голос и к ним подошел герцог. — О, что я вижу? Ай-я-яй, капитан, что ты натворил? Увел девушку, довел ее до слез... Нет, так не пойдет. Капитан, у тебя совсем нет опыта обращения с женщинами! Давай, Фела, пойдем к столу! — и, не умолкая ни на секунду, он увлек рофендилу обратно к королеве. — Не надо плакать, красавица моя! Эй, капитан! Пошли с нами, королева уже спрашивала о тебе!

Равен уже сделал было шаг, чтобы пойти за ними, и вновь кто-то взял его за руку.

-Да, капитан, пошли, представишь меня королеве! — проговорила Манорэ, кокетливо поводя плечиком.

Юноша вырвал руку и бросился вон из зала. Выскочив на открытую террасу, он жадно вдохнул прохладный ночной воздух. Небо темным шатром раскинулось над ним, весело подмигивая далекими звездами. Он обхватил колонну и прижался лбом к холодному камню, стараясь привести мысли в порядок. "Она отказала. Конечно, ведь я не объяснил ей, ни почему хочу пойти с ними, ни что она для меня значит. Нужно было спокойно с ней поговорить, а не в этом душном шумном зале, где вокруг беснуются пьяные придурки. И она тоже сейчас пьяна. Но трезвую я ее сегодня уже не увижу, а завтра будет поздно. Что же делать? Подойти еще раз, присоединиться к ним? Нет, это не то. Нужно застать ее наедине. Я подожду возле ее спальни, и когда она придет, поговорю с ней".

Решив так, капитан направился к ее покоям. Они тоже находились в том же самом дворце, только, чтобы попасть в них, удобнее всего было выйти из дворца и пройти к другому входу. Оттуда широкая лестница вела на третий этаж, где и поместили странников; на этот раз им отвели смежные покои для супругов.

Здесь Равен приготовился ждать. "Я смогу объяснить ей все, и никто меня не прервет и не помешает. Только что ей сказать? Как заставить поверить и согласиться? Объяснить ей всю глубину моих чувств и чистоту намерений, сказать, что я просто хочу быть рядом с ней, слышать ее голос, видеть ее огромные глаза, вдыхать аромат волос, чувствовать прикосновение руки, целовать губы и груди...Нет, так не пойдет. Эк тебя занесло!"

Он слегка ударил по подоконнику. Вскочил, принялся расхаживать взад-вперед. Минуты текли медленно, тяжело. Ожидание и тяготило юношу, и радовало, так как давало время поразмыслить. За окном взошла луна и осветила сад.

Прошло где-то с полчаса, а может, и час, показавшийся Равену вечностью, когда на лестнице послышались шаги. Он встрепенулся: наконец-то она появилась, и вдруг замер.

Шаги принадлежали двоим. Послышался приглушенный мужской голос:

-Ты спасла мне жизнь, и я хочу отблагодарить тебя. Даже если это выражается лишь в том, что я провожаю тебя до покоев.

Равен вздрогнул: он узнал этот голос — это говорил герцог. Бесшумно капитан соскользнул с подоконника и спрятался за высокой статуей.

Раздался тихий, завораживающий женский смех, и голос, который он не смог бы перепутать ни с одним другим, певуче произнес:

-Ты очень мил.

Шаги начали подниматься. Спрятавшемуся капитану теперь трудно было разобрать слова, но он слышал, что говорил в основном мужчина. Потом они поднялись на третий этаж и слова снова стали различаться:

-Ты удивительная женщина. Я еще не встречал такой, — говорил герцог. — Ты просто само совершенство. Такие глаза, волосы... Боже, какие у тебя глаза! Они потрясающе красивы. А волосы... Зачем ты их скрываешь? Фела, если бы ты не старалась скрыть свою красоту, убирая волосы и одеваясь в этот наглухо скрывающий все наряд, тебе не нужно было бы оружие. Ты и так можешь побеждать одним лишь взглядом.

-Ты льстец, герцог, — она прислонилась к стене рядом с дверью, он стоял рядом, почти полностью заслоняя ее хрупкую фигурку.

-Никогда я не был столь искренен. Ты потрясающая, — и он наклонился, целуя ее в губы.

Равен смотрел на них, не веря своим глазам.

Поцелуй длился долго, потом девушка, не отрываясь от герцога, нащупала ручку двери и открыла ее. Они вместе шагнули внутрь, оттуда какое-то время еще доносилась негромкая возня, а потом дверь резко захлопнулась, как будто ее толкнули ногой. Равен остался на площадке один.

Он медленно вышел из укрытия. Лицо его было перекошено, зубы скрипели.

-Вот, значит, как! — сказал он, и с силой ударил кулаком по подоконнику. -Дурак! О великая богиня Элатарти! Какой же я идиот!

Ему хотелось биться головой об стены, но он сдержался: теперь ему меньше всего хотелось, чтобы кто-нибудь обнаружил его здесь. Медленно он начал спускаться вниз.

Спустившись на один этаж вниз, он вновь стукнул кулаком по перилам, не в силах сдержать переполнявшую его ярость.

-Что, не спится, молодой человек? — вдруг раздался неподалеку старческий голос. Слегка кудахчущий, негромкий, он произвел на Равена такое впечатление, какое, должно быть, произвел бы гром среди ясного неба.

-Кто... Кто здесь? Это ты, Мардкунс? — побледнев и задрожав всем телом, спросил юноша.

-Да, это я, — с готовностью отозвался голос.

Неожиданно из-за облаков вышла луна и осветила невысокого сгорбленного старика, стоявшего неподалеку от окна.

-Мардкунс, старый колдун бывшей королевы, еще два дня назад бывший первым лицом при дворе, а сегодня... Сегодня изгнанник. Зато ты теперь на коне, не так ли, мой дорогой капитан Равен из Золунги?

-Что тебе надо, колдун? — стараясь, чтобы его голос звучал твердо, спросил Равен.

-Что мне надо? А ты сам не догадываешься? О, я знаю, какие мысли мелькают в твоей голове... Ты боишься моей мести. Да, боишься, потому что моя месть действительно могла бы быть ужасной — я могу убить тебя, могу превратить в чудовище или дикого зверя, а можно и не дикого — чем плох гусак, которого заколют на званный ужин?.. Или заколдовать тебя, заставив испытывать вечные муки... Нет, мой мальчик, ты боишься, и ты прав. Меня нужно бояться. Но я не причиню тебе вреда. Я пришел сюда не для мести. Ты действительно посодействовал, скажем так, моему падению, и все же я не держу на тебя зла. Ведь ты спасал свою жизнь, не так ли, мой юный друг?

Опустив голову, Равен молчал.

-Ну скажи, ведь ты привел Фелу Мерите к Ронно лишь потому, что хотел спастись? — настаивал старик.

-Нет, — неожиданно сказал Равен. — Я сделал это не поэтому.

-А почему же? — искреннее изумление сквозило не только в кудахчущем голосе колдуна, оно отразилось в каждой морщине его сморщенного лица.

-Она понравилась мне. Я хотел ей помочь, — тихо признался юноша.

-Помочь? ТЫ хотел помочь ЕЙ? — воскликнул Мардкунс. — Да ты знаешь, мой мальчик, что ей не нужна твоя помощь? Она ведь рофендила, великая воительница, начинающая колдунья, — тут усмешка коснулась высохших губ старика, — принцесса и потрясающая красавица? Да она смотрит на нас всех — включая тебя и меня — на всех людей сверху вниз. Помочь ей значит оскорбить ее, мой мальчик, и слава богам, что она не поняла, что ты хотел ей помочь! Для нее ты — простой человек, крестьянский парень, который ради спасения своей жизни предал свою королеву, а, следовательно, трус и предатель. Впрочем, ты не отчаивайся. Для нее любой человек трус и никому из людей она не доверяет. Она лишь использует их, как использовала тебя...

-А герцог?

-Герцог? Ты имеешь в виду, что сейчас они вместе там... наверху? Это не больше, чем просто развлечение для нее. Ей хочется расслабиться, развлечься, а герцог молод, красив, и опять-таки, хоть и человек, но из знатного рода.

Равен кусал губы.

-А Гред?

-И Гред тоже используется ею. Разве ты не заметил, как она обращается с ним? Пойди сюда, сделай это, я сейчас пойду, разделаюсь со всеми, а ты лучше не вмешивайся, все равно ничего не выйдет. Нет, она тоже использует его, только между ними заключен какой-то договор.

-Какой договор?!

-Не знаю. Я не набивался в друзья этой юной дори, поэтому не знаю всех нюансов ее отношений с варваром. Да и зачем? Завтра поутру они уезжают и, надеюсь, больше наши пути не пересекутся...

-Да, ты прав. В этом ты прав. Она не собирается возвращаться,— глухо сказал Равен.

-Что-то ты не весел, мой капитан, — пристально глядя на него, сказал Мардкунс. — В чем дело? Еще вчера ты был простым гвардейцем, а сегодня капитан! Ты должен веселиться, Равен! Или... Уж не ранила ли тебе сердце эта залетная птичка? — тут колдун рассмеялся тонким кудахчущим смехом над своей шуткой. — Да-да, птичка, именно птичка! — повторил он.

Равен посмотрел на него так, как будто прикидывал, не стоит ли придушить старого колдуна, и Мардкунс вдруг осекся.

-О, я вижу, все очень, очень серьезно! — сказал он. — Бедный мой мальчик! Пойдем, я тебе кое-что покажу.

И он маленькими шажками пошел по коридору, даже не оглядываясь, чтобы проверить, следует ли за ним Равен. Впрочем, заинтригованный юноша послушно пошел за старым магом.

Мардкунс привел Равена в темную комнату, посредине которой стоял большой круглый стол.

-Сейчас, сейчас, мой мальчик, — приговаривал он, суетливо бегая вокруг стола. В результате его хлопот на столе появились три хрустальные шара. Мардкунс зажег три лампы, сделанные таким образом, что свет проходил из них лишь через узкую щель, и поставил позади шаров. Три луча света падали каждый на свой хрустальный шар, преломлялись, и выходили из него с другой стороны, чтобы примерно в центре стола пересечься в одной точке. Старик что-то прошептал и в точке соединения лучей появился светящийся шар. Он разрастался и разрастался, пока не достиг размеров половины стола. После чего Мардкунс махнул рукой и шар перестал расти. Равен наблюдал за этим действом, затаив дыхание.

В шаре что-то стало появляться, какое-то изображение. Сначала неясное, оно быстро приобрело четкость и изумленный юноша увидел едущих всадников. Их было довольно много, и судя по их одежде, они были не корелонцами. Лицо одного из всадников вдруг приблизилось, а Равен увидел совсем еще молодого юношу, почти подростка, с осунувшимся и бледным лицом. Он ехал, глядя прямо перед собой и ничего не видя, его губы что-то шептали.

-Это Говард, король Садла, — сказал Мардкунс. — Его постигла очень печальная участь. Фела Мерите была у него в плену, но сумела сбежать, и теперь он отправился за ней в погоню. Представляешь? Он бросил королевство и отправился в странствие с небольшим отрядом воинов, не страшась возможного плена, не думая о судьбе своего государства, движимый лишь одной мыслью — отыскать Фелу Мерите. Он влюбился в нее, а она лишь посмеялась над его любовью и бросила его. Видишь, его губы что-то шепчут? Знаешь, что? Нет, это не слова любви. Это слова ненависти. Теперь он ненавидит Фелу Мерите, потому что она растоптала его чувства.

-Я тоже ее ненавижу! — вдруг сказал Равен.

Глаза колдуна блеснули — казалось, он ждал этих слов. Но в голос он постарался вложить максимум удивления.

-Ты?! Мальчик мой, почему? Она подарила тебе жизнь, благодаря ей ты стал капитаном...

-Мне не нужен этот чин. Я тоже любил ее. Я предложил ей свою дружбу, я хотел пойти с ней вместе и защищать ее, а она... Она лишь посмеялась надо мной. И привела к себе этого герцога...

-Да, я понимаю твои чувства, — сочувственно сказал колдун.

-Нет, ничего ты не понимаешь! Я ненавижу ее! Ненавижу каждым кусочком своего тела! И я убью ее. Завтра утром.

-О чем ты говоришь, Равен? Она победила даже Ронно...

-Значит, она убьет меня, — перебил юноша. — Все лучше, чем жить так... с ненавистью в сердце.

-Да, она убьет тебя, — серьезно сказал колдун, — Убьет легко, не задумываясь, смеясь, и ты так и останешься в ее глазах предателем и неблагодарным трусом. До тех пор, пока она не позабудет о твоем существовании — примерно до завтрашнего вечера. Нет, если ты действительно хочешь отомстить, нужно действовать не так...

Проводить чужеземцев спустилась сама королева, несмотря на то, что они собрались спозаранку. Помимо нее, ее пажей и охраны, поглазеть на отъезд собрались любопытствующие слуги и придворные, выглядывавшие из окон и балконов. Следила за отъездом и еще одна пара воспаленных глаз, принадлежавшая проведшему бессонную ночь Равену.

-Ах, и как у вас не болит голова? — сказала Аритори, прикладывая руку ко лбу. — Еще ладно у тебя, Гред, ты пил не так уж много, но Фела! Право же, друзья мои, остались бы вы еще денька на два-три хотя бы!

-Спасибо за приглашение, ваше величество, однако нам пора, — ответствовал Гред.

-Ну хоть заглядывайте иногда, когда будете в этих краях. Фела, дитя мое! Ты знаешь, как я тебе благодарна?

Фела улыбалась. Она выглядела замечательно — отдохнувшая, свежая. От вчерашних переживаний не осталось и следа.

-Моя королева, — сказала она. — Мы очень торопимся и к сожалению не можем принять твое предложение остаться подольше. Поэтому позволь тебе пожелать долгого счастливого царствования. Будь суровой, но справедливой властительницей, и народ будет тебя любить.

-Спасибо за советы, — тонко улыбаясь, сказала Аритори. — Несомненно, ты хорошо знаешь, как именно управлять людьми. А вообще-то, друзья моя, я очень благодарна вам. Вы правы были вчера, когда настаивали на том, чтобы сначала выпустить заключенных из подземелья. Я сама натерпелась немало, и знаю, как ужасно находиться в заточении. А эти бедолаги содержались в гораздо худших условиях, нежели я. Теперь я займусь королевскими темницами, которые находятся в подземельях дворца, и освобожу всех невинных, которые оказались там по милости моей сестрицы. А вам я хочу сделать прощальный подарок.

И по знаку королевы во двор вывели двух коней — гнедого и белого. Начищенные бока лошадей блестели, гривы и хвост были расчесаны и чуть ли не завиты, сбруя вместе с седельными сумками отличалась богатством и изысканностью выделки. Если бы рофендила разбиралась в лошадях, она поняла бы, что эти кони из элитной породы. Однако она в них не разбиралась, и лишь поняла, что они очень красивы. И даже такому не сведущему в лошадях профану, как она, было ясно — они сильны, выносливы и быстры. Об этом говорили тонкие, но длинные и мускулистые ноги, высокий круп, все их подтянутое стройное тело.

-Какая прелесть! — воскликнула она. — Только я... Я не умею ездить!

-Как не умеешь? — поразилась королева. — Такая великолепная воительница, и не умеешь ездить? Право, об этом я не подумала!

-Ничего, Фела, это легко, — сказал Гред, который залюбовался лошадьми и не хотел с ними расставаться. — Ты быстро научишься.

-Да? — Рофендила подошла к белому коню, глядя на животное с нескрываемым интересом. Лошадь тоже смотрела на нее живыми темными глазами. Девушка протянула руку, коснулась ее морды. Лошадь выгнула шею, вскидывая и смешно встряхивая голову.

-Ах ты, красавец мой! — ласково сказала Фела. — Как его зовут? — Спросила она у слуги, державшего поводья.

-Его зовут Бамши.

-Бамши? Какое смешное имя! Бамши!.. Привет, Бамши!

Говоря, она успокаивающе гладила шею коня; и он смилостивился, вновь опустив к ней морду.

-У него хороший нрав, покладистый, — сказал слуга. — Вот дай ему кусочек сахара, дори, и вы вмиг подружитесь!

Он подал Феле кусочек сахара, а она протянула его коню. Бамши осторожно понюхал, потом также осторожно взял белыми огромными зубами. Именно в этот момент рофендила поняла, откуда у людей выражение "лошадиные зубы".

Между тем Гред тоже не терял времени, и сахаром подкупал расположение Бошура — так звали второго коня. Фела сочла, что уже достаточно познакомилась с Бамши и вдела ногу в стремя; конь быстро отступил, тряся ушами.

-Но-но-но, — сказал слуга, удерживая коня. — Ты не бойся, дори, я его держу.

Фела улыбнулась и одним движением оказалась в седле. Бамши недовольно фыркнул, переступая с ноги на ногу. Она быстро успокоила его легким похлопыванием по шее.

-Да ты, я смотрю, прирожденная наездница, — сказала королева. По ее новому жесту к сапогам Фелы и Греда прикрепили шпоры, а в руки дали кнуты.

-Ну вот, теперь вы действительно готовы отправиться в дорогу, — удовлетворенно сказала королева. — В седельных сумках вы найдете все, что нужно. На ночь коней привязывайте на всякий случай. Да приглядывайте за ними и сами будьте осторожны — в здешних лесах встречается нечисть. А теперь я желаю вам счастливой дороги и удачи в пути. И приезжайте в гости!

Поблагодарив радушную королеву и попрощавшись с ней, Фела с Гредом выехали со двора замка. Фела держалась в седле очень прямо и твердо. Гред оказался неплохим наездником и в первые же полчаса надавал рофендиле множество советов относительно того, как управлять лошадью.

Он еще не успел поделиться всеми своими познаниями относительно лошадей, а они уже выехали из города. Теперь их путь лежал дальше — в этот раз в город Откро.

-Подойди-ка сюда, Гред!

-Ну? И что ж такого?

-Сейчас, подожди немного, — рофендила отбросила прядь волос, которую утренний ветер упрямо кидал на лицо, и окинула взглядом расстилавшееся внизу бескрайнее море вековых деревьев, казавшееся сейчас розовым благодаря расцветавшему на востоке рассвету.

Гред тоже внимательно оглядывался, ежась от утренней прохлады. Спору нет, вид с утеса поражал великолепием, но живописные виды гор, каньонов и лощин не очень трогали северянина.

-Надеюсь, ты притащила меня сюда не для любования восходом, горлица моя? — спросил он.

-Именно для этого, — усмехнулась девушка.

-Знаешь, здесь, конечно, красиво, тока по мне с нашей стоянки вид был не хуже, да и вчера я наелся ентими красотами. Неужто ты полагаешь, что стоило час карабкаться на эту верхотуру, чтоб отсюдова глянуть, куда нам надо спускаться?.. Дорогу мы и так нашли б, она никуда не пропадала, вилася себе да вилась вниз...

В этот миг показалось из-за горизонта солнце, и охотник разом перестал ворчать. Потому что солнечные лучи вдруг выхватили издали что-то блестящее, посылающее повсюду солнечных зайчиков и переливающееся всеми цветами радуги. Где-то вдали вспыхнули, ослепляя ярким блеском, башни неведомого города. Как будто из лесного массива забил столп разноцветного света, слепя и приводя в восторг.

Изумленный охотник смотрел на это чудо, прикрыв глаза рукой, Фела щурила глаза и с удовольствием наблюдала за сиянием, а заодно за выражением лица ошеломленного великана.

-Это Откро, ? сказала она. — Его башни можно увидеть один раз в сутки, на рассвете, лишь с этой площадки и очень непродолжительное время. Потом он снова надежно исчезает в лесах.

-Ты за тем и привела меня сюда? — спросил Гред.

Девушка кивнула.

-Я подумала, что тебе интересно будет взглянуть на это чудо. А сейчас обернись-ка.

Северянин обернулся и ахнул. Потому что над лесами на фоне отвесного хребта появилась объемная фигура прекрасной девушки, сотканной из переливающихся лучей, отразившихся от башен. Девушка была стройна и одета в тунику, которая обрисовывала ее тело, как будто от порыва свежего ветра. Ее темные длинные волосы развивались на ветру, глаза смотрели вдаль.

-Это Пагорта, богиня эльфов Востока, — вполголоса сказала рофендила. — По верованию эльфов, она соткана из лучей солнца. Тем не менее это не мешает ей быть женой Инора, главного божества восточных эльфов.

-Завораживает, — сказал охотник. — Никогда б не подумал, что такое можно сотворить... Но ты сказывала, что в Откро живут все гномы да люди. Откуда ж здесь эльфийское божество?

-Город был отстроен эльфами, лет триста назад. Потом эльфы ушли — на то у них были свои причины. Знаешь, всякие предсказания, пророчества, дурные приметы...

-Надо ж — дурные приметы. Из-за дурной приметы кинуть родной кров! Ну все-таки и странный же народ эти эльфы!

-Нет, не думаю. Может, как-нибудь я расскажу тебе эту историю, и ты поймешь, что для них это было правильным решением. Итак, они ушли. А гномы, не любящие, чтобы что-нибудь пустовало, пришли и заселили этот город, ненамного опередив при этом людей и яров, тоже рванувших сюда. Гномы достраивали здесь здания, только получились они неуклюжими, ведь обычно гномы предпочитают жить в горных пещерах. Ты увидишь их дома — серые, построенные из обычного булыжника и без всяких выкрутасов.

-Да, а эльфы, конечно, без выкрутасов не могли. Смекаю, чтоб изобресть подобное, им пришлось корпеть долгие годы.

-Ты прав. Одни расчеты заняли года два. С этого утеса город виден каждое утро в течение получаса при ясном небе. И всего лишь несколько минут видна богиня. Смотри, она стала какой-то другой... Сейчас она исчезнет. Богиням не пристало слишком долго услаждать взоры простых жителей Света. Поэтому ни в одном эльфийском храме ты не встретишь статуи божества. Эльфы создают только вот такие... изображения, которые появляются на время, а потом исчезают. Они называют их бинори.

Фела вздохнула, взглянула на богиню Пагорту, которая уже казалась просто расплывчатой фигурой, и стряхнула с сапог капли росы.

-Ну что, пошли дальше? Если мы выступим сейчас же, то где-нибудь около полудня дойдем до Откро.

Гред взвалил на спину мешки с поклажей, последний раз взглянул на радужные башни: цветной островок посреди зеленого океана.

-Пойдем.

Они начали спускаться по крутому склону.

-Ты хорошо знаешь город. Аль бывала здесь? — вновь заговорил охотник.

-Ну, какое-то время назад я жила в этом городе. Недолго, правда. У меня тут остался друг. Слушай, ты не против, если мы навестим его? Это задержит нас совсем ненадолго, максимум на день.

-Давай заглянем, конечно. Земли Садла осталися далече, так что ничто не мешает нам заходить в города. А давно ты жила в Откро?

-Да лет тридцать наверно прошло.

-Тридцать лет? Ты шутишь! Сколько же тебе сейчас?

-У нас свое времяисчисление, разве ты забыл? — рассмеялась рофендила. — Мы и растем гораздо медленнее, нежели люди, хотя вынашиваем ребенка тоже девять месяцев. Мне сейчас сто двенадцать лет.

-И как это по-вашему — солидный возраст?

Рофендила вновь засмеялась, легко и беззаботно.

-Нет, мой друг. Я лишь недавно стала совершеннолетней. У нас совершеннолетие наступает в сто лет, после представления на Совете, а Совет бывает раз в три года. Так что может случиться и так, что совершеннолетним становятся и в сто два года.

-И что дает это представление?

-Ты становишься полноправным членом рода, можешь принимать участие в решение различных вопросов и многое другое... Правда, для этого нужно пройти еще Великий Круг. Я вот до сих пор не прошла.

-Великий Круг — это такое испытание?

-Да. Вроде того.

Они шли и болтали. Гред заметил, что рофендила явно пребывала в приподнятом настроении. Видимо, предвкушала посещение города и встречу с другом.

-А этот твой друг... Он не мог за это время того... Ну, помереть, стало быть. Все-таки тридцать лет — немалый срок.

-Мог, конечно. Но только не от старости — это эльф. Хотя, знаешь, мне как-то не представить, чтобы он уже умер. Не тот это землеход.

Они начали спускаться вниз. Фела взглянула на безоблачное небо и глубоко вздохнула.

-Пахнет жарой, — сказала она.

Путь из Корелона до Откро прошел без особых приключений. Фела выбрала короткую дорогу, пролегавшую через обжитые края. Они двигались по оживленному тракту и часто встречали отдельных путников и небольшие караваны, курсировавшие в обе стороны. Иногда попадались деревушки и хутора людей, иногда удавалось заночевать на постоялом дворе, а случалось, путников пускали на постой простые крестьяне. Эти земли были плодородны и уже давно не знали войн, люди здесь без подозрительности встречали странников и с радостью предлагали гостеприимство. Часть пути Фела с Гредом проехали вместе с несколькими купцами, пока на очередной развилке их дороги не разошлись.

Лошади заметно ускорили темп передвижения компаньонов. В первые дни Фела жаловалась, что от верховой езды у нее болит все тело, особенно ноги, которые вдруг ни с того ни с сего стали кривыми и перестали ходить. Конечно, на самом деле ноги девушки не успели потерять свою стройность за столь короткий промежуток времени, однако болели очень сильно. Тем не менее она быстро освоилась, и уже к вечеру первого дня начала пробовать разные посадки в седле. В результате некоторым счастливцам, попавшимся на дороге, удалось наблюдать крайне интересное зрелище: девушка в мужском костюме, едущая, перекинув обе ноги на одну сторону седла; девушка, скрестившая ноги в седле, стараясь при этом сохранять равновесие; юная наездница, улегшаяся спиной на шею коня и вытянувшая ноги вдоль его крупа, а также множество других не менее любопытных вариантов. Впрочем, уже на второй день Феле это надоело, и она решила проблему иначе: отдала поводья коня охотнику, а сама обратилась в птицу.

Вообще она довольно часто совершала разведки с воздуха, изучая дорогу впереди или возвращаясь назад. Ее тревожили слова брата о том, что за ними следует Говард с многочисленным отрядом. Однако ничего похожего на отряд численностью пятьдесят человек в радиусе тридцати миль она не обнаружила. Потом начались дремучие леса, и Фела полностью перешла на наземный вид передвижения. Полеты она совершала лишь по ночам, и лишь для собственного удовольствия — под навесом огромных деревьев-великанов вполне мог спрятаться не только отряд, а даже целая армия.

Несколько раз странникам преграждали путь всевозможные реки и речушки, большинство которых были оседланы мостами, что значительно облегчало вопрос переправы; а на оставшихся к услугам путников предоставлялись паромы. Лишь на последней переправе случился неприятный инцидент: пропали кони.

Их увели глубокой ночью, и ни Фела, ни Гред ничего не услышали. Это произошло на следующий вечер после расставания с компанией веселых торговцев-гномов, и навевало неприятные подозрения относительно недавних спутников. Компаньоны очень расстроились. "Что за сволочи угнали наших красавцев!— восклицал северянин. — Причем, судя по следам, их угнали в обратном направлении, назад, в Корелон. Если их выслеживать, сколько времени мы на этом потеряем?" Обсудив все аспекты предстоящей погони, компаньоны решили оставить в покое похитителей коней.

Дальше пошли пешком. Во встречающихся по пути селах они пытались присмотреть других коней на замену, и не могли выбрать — после великолепных скакунов, подаренных королевой Аритори , остальные кони казались неуклюжими клячами. "Ничего, в Откро приобретем", — говорила Фела, уже не имеющая ничего против верховой езды.

И вот спустя десять дней после того, как компаньоны покинули Корелон, они достигли Откро, города, куда так стремилась попасть юная рофендила.

Это был зеленый город. Он весь утопал в деревьях, возвышавшихся над домами. Огромные дубы, столетние вязы, каштаны, клены, сосны и кедры создавали приятный полусумрак на его улицах и давали тень от палящего солнца. Население составляли люди, гномы, эльфы и яры. Здания и постройки поражали разнообразием форм. Здесь стояли мраморные дворцы эльфов и глиняные хижины яров, высились храмы человеческих богов и покровителей гномов. Заселены были не только дома: охотник с удивлением увидел, что на ветвях огромных деревьев тоже сплетены некие подобия жилищ. В них обитали яры, а в некоторых дуплах селились даже люди.

Воительница привела Греда на тихую затененную улицу, по обе стороны которой возвышались здания еще эльфийской постройки. Впрочем, они скрывались за высокими каменными оградами, и великан не мог оценить особенностей эльфийской архитектуры

Подойдя к воротам одного из домов, сплошной стеной закрывавшим вид во двор, рофендила постучала. Гред оглядел ограду и отметил, что она превышала по вышине своих собратьев и, в отличие от других, имела острые колья наверху, чтобы исключить любое проникновение внутрь. Спустя пару минут окошко в воротах приоткрылось и путникам предстала взлохмаченная физиономия привратника, по виду крайне смахивавшего на тролля.

-Вам чего? — окинув подозрительным взглядом компаньонов, спросил он.

-Здесь живет господин Арог Шенсиори? — спросила девушка.

-Ну и что с того? — по-прежнему недружелюбно отозвался привратник.

-Мы хотели бы его видеть.

-Хозяин сказал, что его нет ни для кого, кроме господина судьи да еще мэра. Вы явно не мэр и не судья, так что простите великодушно, но я даже докладывать о вас не буду.

Фела была огорчена, и даже не стремилась этого скрыть.

-Мы с твоим хозяином друзья, причем очень давние. Не думаю, что он откажется нас принять. В любом случае, сообщи лишь, что его хотела бы видеть Фела Мерите, ты ничем не рискуешь. Вот, возьми, — она попыталась вложить ему в руку монету.

-Нет, нет, дори, — поспешно отдергивая руку, сказал привратник. — Этого я принять не могу. Хозяин если узнает, так осерчает... Давние друзья, говорите? Ну ладно, рискну.

В огромной комнате, заставленной книжными полками высотой от пола до потолка, за круглым столом из драгоценных пород дерева сидел эльф, с темными вьющимися волосами и темными пронзительными глазами. На столе громоздились несколько огромных томов и фолиантов, сам эльф держал в руках развернутый старинный свиток, когда в дверь раздался робкий стук.

-Да, — несколько раздраженно сказал эльф.

В дверь просунулась голова привратника.

-Господин, к вам посетители, — робко произнес он.

-Какие еще посетители? — нахмурился хозяин. — Разве я не отдавал распоряжение — меня ни для кого нет, кроме мэра и судьи?

-Да, господин, конечно, господин, — заторопился привратник. — Но это какие-то пришлые, говорят, ваши старые друзья.

-Как они выглядят?

-Человек, высокий такой мужчина и...

-Нет у меня никаких друзей среди людей! — перебил его эльф. — Ступай вон!

Дверь мгновенно захлопнулось. Эльф, качая головой, вернулся к изучению свитка.

-Гром и молния! Все мысли сбил! Вот только-только начинаешь что-то нащупывать... — спустя минуту проворчал он. Потянулся и позвонил в серебряный колокольчик. Тут же на пороге возник слуга.

-Ты знаешь, что хотели эти чужаки? — спросил эльф.

-Нет, господин. С ними разговаривал только привратник.

-Позови его, — распорядился он.

Привратник явился нежив не мертв, остановился у входа, пристально разглядывая узор на паркете.

-Так кто еще пришел с этим человеком?

-Эльфийка, господин. Сказала, мол, зовут ее Фела Мерите...

-Что?! Ты, осел, что же сразу так и не сказал? — взревел эльф. — Быстро за ними, останови их! -привратник смотрел на него в изумлении, потом начал разворачиваться. Эльфу показалось, что он слишком медлителен. — Хотя нет, лучше я сам. — Заявил он и бросился бегом из библиотеки.

Фела и Гред свернули с улицы, где находился дом эльфа и вышли на людную площадь, являвшуюся, по всей видимости, центром торговли в Откро. Всю площадь по периметру обходила галерея, на которой располагались торговые ряды, а сама она была уставлена лотками и телегами приезжих крестьян. Здесь царили веселая толкотня, шум и гам. Пробираясь между торговцами, расхваливающими свой товар, рофендила наконец заговорила:

— Ничего не понимаю. Привратник просто захлопнул перед нами окно. Ну ладно. Пойдем, найдем какую-нибудь гостиницу. Перекусим, потом поищем лошадей, и сегодня же можно будет уехать отсюда.

-Эй, приятель, — обратился к ближайшему торговцу Гред. — Не подскажешь ли, где у вас в городе приличная харчевня имеется?

-Да откуда ж мне знать? Я сам нетутошний, утром приезжаю, рыбу привожу, вечером домой еду, за новым уловом, — ответил тот.

-Зачем вам харчевня? — раздался чей-то голос. — Остановитесь у меня.

Оглянувшись, компаньоны увидели высокого статного эльфа, пробившегося к ним через толпу.

— Фела, ты уж прости, что так вышло, — продолжил он. — Я не ждал никого, и думать уж не думал, что это ты.

Фела в изумлении смотрела на него.

-Арог, ну и изменился же ты! Экий важный господин стал! — рассмеялась она. — Ну здравствуй, что ли.

Эльф вновь увлек их на тенистую улицу. Арог с Фелой оживленно болтали, Гред прислушивался к их беседе, иногда вставляя реплики, и все трое настолько были увлечены, что ни один из них не заметил, как какой-то человек в накинутом на лицо капюшоне внимательно наблюдал за тем, как они подходят к дому эльфа.

За воротами оказался цветущий сад, поражавший воображение буйством красок и совершенством разбивки. Все было продумано до мелочей. Всевозможные цветы: пионы, лилии, тюльпаны, маки, анютины глазки и множество других, украшали клумбы, образуя причудливые композиции, пробегавший по саду ручей создавал каскады и служил источником для нескольких фонтанов. Гред смотрел по сторонам и думал о том, что слухи о вкусе эльфов вполне заслужены. Привратник теперь был сама любезность: согнувшись в три погибели, он распахнул ворота нараспашку и с низкими поклонами проводил вошедших до широкой лестницы, ведущей в дом.

Однако наверху лестницы вместо привычных человеческому взгляду холлов оказалось нечто странное, не имеющее аналогов и названий в человеческом языке. Здесь растения и камень создавали нечто вроде террасы, где прямо из пола поднимались высокие деревья, создававшие полог наподобие крыши, чтобы потом, там, где крона закончится, уступить место деревянному настилу или каменной кровле. Местами по камню вились цветущие лианы, а местами он обнажался и тогда проступал рисунок камня. Несколько стен наподобие ширм разделяли террасу на несколько частей.

Сложены они были не только из камней. Здесь были стены и из грубого булыжника, и из агата или выложенные какой-то плиткой. Возвышались и живые стены, созданные из переплетения ветвей и лиан. Это было нагоме — эльфийская прихожая.

-Неплохо, неплохо, — оглядываясь, сказала Фела. — Саторе-канне прям-таки ожил под твоим чутким руководством!

-Вообще-то не только под моим, но все равно спасибо, — усмехнулся Арог, а охотник подумал, что "неплохо" — это не та оценка великолепия, которое их окружало.

После нагоме начинался уже настоящий дом, где все стены и крыши состояли только из неживых материалов. Здесь фантазия хозяев причудливо переплела камень и дерево, роскошь ковров и блеск мозаики. Иногда сочеталось на первый взгляд несочетаемое, но лишь на первый взгляд. Потому что вся эта мешанина создавала свой, особенный стиль, где все дополняло друг друга и имело неповторимое очарование и шарм.

Арог Шенсиори отдал распоряжения слугам насчет обеда и приказал подготовить комнаты для гостей. Слуги, в основном полукровки людей с ярами, а то и троллей с гномами, резво ринулись выполнять приказы.

-Вы, я так полагаю, — сказал эльф, обращаясь к гостям, — хотели бы привести себя в порядок после дальней дороги. Фела, судя по твоим сапогам, ты прошагала не один десяток миль! Что случилось? Ты разучилась летать?

-Нет, — рассмеялась рофендила. — Просто я перешла на наземный способ передвижения. И, в связи с этим, ты не мог бы подсказать, где найти приличных лошадей?

-Чудеса да и только! Чтобы рофендила заинтересовалась лошадьми! Расскажи мне, как ты докатилась до такой жизни?!

-Ну, мы путешествуем с Гредом, а он землеход, и мне ничего не оставалось сделать, как только идти с ним вместе, — пояснила Фела. — Однако, скажу я тебе, по земле настолько дольше и труднее! Никогда бы не подумала, что этот способ передвижения так неудобен!

-А нам приходится пользоваться им всю жизнь...Но я никогда бы не подумал, что дочка Фарона Мерите будет передвигаться пешком. Откуда же вы пришли?

-Прямиком из Переменных Земель. Знаешь, там есть некое королевство Садл...

-Знаю, знаю. Да, неблизкий путь! И куда вы держите путь? Если не секрет, конечно.

-Мы собираемся в Дальноречье, — сказал охотник.

-Дальноречье?! Такую даль? Это ведь нужно пройти через Зачарованный лес и Черные горы! Что вам нужно в Дальноречье?

Охотник чуть пожал плечами.

-Да вот, есть у меня одно дельце. А Фела обещалась мне помочь туда добраться.

-И сколько времени вы уже в пути? — спросил эльф.

-Уже почти месяц, — ответила девушка. — Я вообще-то полагала, что двух-трех месяцев хватит на это путешествие, но, как видно, ошиблась.

-А ты уже прошла Великий Круг?

-Нет. И Линда тоже, — предвосхищая следующий вопрос, сказала Фела. — Нас берегут наши братцы.

-И правильно делают, — заметил Арог. — Сейчас рофендил становится все меньше и меньше. Боюсь, ваш обычай обучать женщин обращению с оружием и делать из них воинов наравне с мужчинами грозит гибелью племени рофендил. Ваши девушки и женщины сражаются и проводят жизнь в странствиях, откладывая брак и семью на потом, и гибнут, так и не оставив потомство. Я помню, в твоем роду насчитывалось семеро, а сколько вас сейчас? Ты да Грон, причем оба, как я вижу, — тут эльф взглянул на рукоять меча, торчавшую из-за спины воительницы, — думаете лишь о сражениях.

-Это наша жизнь, наше призвание. Мы созданы, чтобы убивать и уничтожать, тогда как вы творите и создаете.Но и ваши женщины обучаются владению мечом, а в стрельбе из лука могут дать фору многим мужчинам-лучникам.

-Что делать, если наше время столь неспокойно. Хотя мы больше полагаемся на магию...

Они находились в высоком и просторном холле, откуда эльф собирался повести их дальше вглубь дома, но тут входная дверь открылась и вошла стройная русоволосая эльфийка. Она была одета в светлое платье с поясом из драгоценных камней, опущенном на бедра. В руках несла корзину, наполненную различными цветами. Увидев эльфа и странников, она остановилась на пороге.

-А, Карин, — приветствовал ее эльф. — Познакомьтесь, это Карин, моя хозяйка и жена, а это Фела Мерите и Гред. Я рассказывал тебе о Феле и ее брате Гронтоне, помнишь?

-Да, конечно, — низким приятным голосом ответила Карин, оглядывая гостей черными бархатистыми глазами. — Я очень рада вас видеть. Друзья Арога — мои друзья.

Греду показалось, что на мгновение в глазах рофендилы мелькнуло удивление.

-Приветствую тебя, Карин, — она вежливо наклонила голову. — И поздравляю вас обоих. Арог, я и не слышала, что ты женился. Видимо, это произошло недавно.

-Да, ты угадала, — широко улыбнулся эльф. — Я следую своим убеждением, о которых только что рассказывал. Понимаешь ли, не одни рофендилы постепенно исчезают, эльфов подкарауливает та же участь.

Похоже, Карин не очень понравилось, что Арог пустился в объяснения мотивов своего брака. Перехватив поудобнее корзину, она пересекла гостиную и подошла к внутренней двери.

-Пойду распоряжусь приготовить вам комнаты, — сказала она.

-Я уже распорядился, — заметил Арог.

-Тогда займусь цветами, — вежливо улыбнулась она и исчезла.

В Откро имелись приличные трактиры и не очень. При желании (не очень даже усердствуя) можно было отыскать и заведения сомнительной репутации, а то и крайне неблагонадежные. В одном из таких заведений, некой харчевне "Железная подкова" по вечерам собирались личности подозрительной наружности и такого же рода занятий.

В то самое время, когда Фела с Гредом обедали с Арогом и его женой, в "Железной подкове" царило буйное веселье. Пара компаний — одна сплошь из яров, а вторая из подвыпивших людей с ярко или косвенно выраженными признаками наличия эльфийской, гномьей, и даже орочьей крови, галдели и выясняли отношения — пока за своими столами. Когда их буйные выходки достигли момента, грозящего перейти во всеобщую потасовку, остальные посетители сочли за благо ретироваться. Но не все. За одним из крайних столиков остался сидеть человек, лицо которого закрывала шляпа.

На протяжении всего вечера он оставался в одиночестве, и лишь, не тратя лишних слов, заказывал себе жестами вино. Перед ним в ряд выстроились пустые кружки, однако он, кажется, и не думал останавливаться и не пьянел. Судя по одежде, это был чужеземец. Несмотря на это, никто из завсегдатаев— забияк и не думал как-нибудь зацепить его. Обе компании, шумно начавшие выяснять отношения, тоже старались не задеть чужака, и дело тут было даже не в том, что на боку у него имелся меч, а за спиной лук со стрелами. Просто от этого человека исходила мрачная сила, злость и некое отчаяние, свойственное тем, кому уже нечего в этой жизни терять.

Чужеземец не смотрел по сторонам, и уделял внимание только вину. Похоже, он и не слышал гвалта, царившего в харчевни, настолько он ушел в себя. Так продолжалось пару часов. Заварушка уже закончилась, и начали стягиваться новые посетители. Вошли трое мужчин, тоже в нездешней одежде и хорошо вооруженные. Их прямая осанка говорила о том, что они являлись военными, однако одежда не носила никаких отличительных знаков, свидетельствующих об их принадлежности к какой-либо дружине.

Чужеземец не обращал на них внимания, так же, как не обращал внимания на остальных присутствующих. Лишь когда все трое встали рядом с его столиком, он поднял на них тяжелый взгляд. Один из тройки, по всей видимости, главный, обратился к нему:

-Равен из Корелона?

-Да. А ты кто такой?

-Я тот, кого ты ждешь.

Равен откинулся назад, скривил губы в усмешке.

-Ну, тогда ты должен знать, кого я жду. Назови свое имя!

-Оно тебе ничего не скажет. Но я послан тем, кто...

-Кем же?

Чуть наклонившись к Равену, воин вполголоса ответил:

-Королем Садла, его величеством Говардом.

-А, да. Его зовут Говард. Я уже и забыл, — небрежно сказал корелонец, даже не думая понижать голос. — И что твоему королю от меня нужно?

-Ты собирался передать ему некие сведения... Послушай, этот разговор не для этих стен. Пойдем, король хочет тебя видеть.

-Король хочет меня видеть, — забормотал Равен, медленно поднимаясь. — Король хочет меня видеть... А хочу ли я видеть короля?!

-Слушай, ты, пьяная скотина! — взорвался садлчанин. — Хватит болтать, пошли!

-Что?! — Равен остановился, резко повернулся к воину. — Как ты сказал? "Пьяная скотина"?! Ты ответишь за свои слова, понял, ублюдок?! Я не пьян! И вполне могу постоять за себя!

Садлчанин шумно выдохнул, глядя на парня. В голове у него боролись два противоречивых желания: вздрючить этого наглеца или выполнить приказ короля, для чего необходимо было остудить пыл. Равен смотрел на него, криво усмехаясь.

-Задумался?! Не хочется подводить его величество? Потому что сведения, которые я ему доставлю, очень, очень важны для него, не так ли?

-Пошли, — глухо сказал садлчанин.

Они подошли к дверям, когда к ним бросился хозяин "Железной подковы".

-Эй, куда собрался? А заплатит-то кто? — заорал он, перехватывая дубину в руках.

Равен молча оттолкнул его и вышел. За ним последовали садлчане, а следом за ними побежал хозяин, крича во весь голос:

-Эй, молодчик! Давай плати! Выпил полбочонка, так расплачивайся теперь!

Двое слуг, держа наперевес огромные тесаки, поспевали за ним. Садлчанин нахмурился — могла начаться потасовка, а в его планы не входили ни задержка, ни привлечение излишнего внимания.

-Почему ты не заплатишь ему? — спросил он.

-У меня нет денег.

-Чего тогда пил, в самом деле? Хозяин, держи!

И садлчанин кинул серебряную монету.

-Отдашь из своего вознаграждения, — бросил он Равену.

-Заметано, — коротко ответил юноша.

Они долго шли по улицам Откро, постепенно выбираясь к окраине города, потом вышли за его пределы. В Откро очень поздно закрывали городские ворота, да и крепостная стена не отличалась высотой. Равен шел, погруженный в глубокие мрачные раздумья, и смотрел только себе под ноги. Лишь когда садлчане остановились перед огромным строением, находившимся уже за пределами города, он поднял взгляд.

-Куда это вы затащили меня? Это что — храм бога Нов? — спросил он.

-Мы привели тебя к королю Садла, — ответил главный из его сопровождающих.

-Я же вижу, это храм. Храм бога Нов, — пробормотал юноша.

Действительно, храм бога Нов трудно было с чем-либо перепутать. Он возвышался на добрую сотню футов, и от основания до самого верха тянулись мощные колонны, увитые спиралью, изображавшей множество различных цветов, плодов и ветвей деревьев. Эти колонны олицетворяли плодородие и земледелие, находившиеся под покровительством бога. А по обе стороны высоких — до половины высоты храма и относительно узких дверей застыли каменные изваяния мантихор с горящими глазами, собравшихся для прыжка. Мантихоры свидетельствовали о воинственных наклонностях бога.

В Корелоне знали бога Нова, хотя никто не поклонялся ему. Считалось, что верующие в него еретики и отступники. Зато в Садле вера в Нова являлась основной религией, которую поддерживали и покровительствовали светские власти. Поэтому Говард, приехавший с довольно крупным отрядом, остановился в этом храме, жрецы которого с радостью приютили садлского владыку.

Из-за колонн вышли затаившиеся воины и жрецы. Обменявшись какими-то словами с сопровождавшими Равена (вероятно, паролем), их пустили внутрь. Огромные двери бесшумно распахнулись, и за ними оказался просторный зал, уставленный статуями приспешников бога Нова и огромными чашами для пожертвований. Вдоль стен расположились на отдых воины из отряда Говарда. Жрецы притащили им тюфяки и одеяла, и часть воинов расположилась с некоторым комфортом. Остальные лежали прямо на каменном полу, соорудив себе ложе из седел, походных одеял и плащей. Некоторые воины спали, другие провожали взглядами Равена и его сопровождающих. Откуда-то вдруг появился невысокий сгорбленный старик.

-Мой мальчик, как я рад тебя видеть! — обрадовано закудахтал Мардкунс. — Ты цел, невредим? Тебе удалось выследить ее, не так ли? Молодец, мой мальчик! Я верил в тебя! Сейчас ты увидишь короля и расскажешь ему все, и он вознаградит тебя. Ты ведь заслужил это, не правда ли?!

-Мне не нужны деньги! — зарычал Равен, обернувшись к колдуну. — И я говорил тебе об этом. Я хочу отомстить ей, и это все, что мне нужно.

-Да-да, Равен, конечно же, я помню, — залебезил колдун. — Однако из-за нее ты все потерял... Мы оба все потеряли... Думаю, вознаграждение придется кстати.

Равену не пришлось по вкусу, что колдун отождествил их, но он промолчал. Юноша больше не боялся колдуна, старик лишь действовал ему на нервы. Отвернувшись, он молча пошел дальше за провожатыми.

Король Говард находился в закрытом для обычных посетителей помещении храма. Он лишь недавно прибыл вместе со своим отрядом. Чтобы нагнать рофендилу и Греда, садлчанам пришлось совершить длительный переход. Они скакали всю ночь, остановившись лишь часа на три, чтобы дать отдых коням. Колдун Мардкунс, присоединившийся к отряду в Корелоне, держал связь с Равеном, идущим по следам компаньонов, и таким образом знал, где и когда они будут находиться. Откро, судя по тому, что говорили компаньоны в Корелоне, был конечным пунктом их путешествия. Никто не знал, как они поведут себя в дальнейшем. Возможно, пойдут и дальше куда-то в неведомые земли, а возможно, расстанутся, и рофендила обратиться в птицу и улетит. Попробуй тогда ее выследи, даже с сотней хороших следопытов!

Поэтому король волновался. Несмотря на усталость, его снедало нетерпеливое волнение. Где-то совсем недалеко находилась она — та самая, ради которой он бросил свою страну и пустился в эту авантюрную погоню, но все могло сорваться в один миг. Говард стоял, барабаня пальцами по стене, и ждал. Черные прямые волосы уже не блестели ухоженным блеском, а свисали неровными прядями. Узкий рот был крепко сжат. Недалеко от него стояло кресло, специальное походное королевское кресло, сопровождавшее его во время пути, но юноша и не думал садиться. Этим он несколько раздражал лорда Хатткома, которому тоже приходилось оставаться на ногах, хотя с гораздо большим удовольствием лорд отправился бы спать.

У дверей находились двое личных телохранителей короля. Уроженцы солнечного Дореаля, они считались лучшими воинами на Западе. Быстрые, бесстрашные, не знающие усталости, легко переносящие лишения, они славились как самые меткие стрелки и лучшие фехтовальщики. Собираясь в погоню, Говард последовал немногим советам из многочисленных пожеланий приближенных, но одному внял и нанял нескольких дореальцев, составивших личную охрану короля. Высокие, широкоплечие, с квадратными подбородками и курносыми носами, они неотлучно находились при короле, сменяя друг друга.

Стоявшие у дверей дореальцы сохраняли невозмутимость. Им было все равно, сидит король, стоит или лежит. В любом случае им приходилось находиться на ногах и не спускать глаз с юного монарха.

Точно так же сохранял спокойствие и главный жрец храма Нова, которому, благодаря его сану, позволялось сидеть в присутствие стоящего короля. Жрец воспользовался этим правом и сидел на плетеном сидении рядом с пустующим королевским креслом. Среднего роста, с узким лицом и длинными руками и ногами, он отличался от окружающих лишь прической. Выбрив посередине головы узкую полосу, остальные волосы жрец носил заплетенные в две косы, падавшие на тощие плечи. Он был одет в лучшие праздничные одежды по случаю приезда столь неожиданного и дорогого гостя, хотя в глубине его глубоко посаженных глаз читалось недовольство. Оказывается, монарх Садла примчался сюда в погоне за какой-то заколдованной эльфийкой! Правда, Говард говорил, что его снедает месть за убитого дядю, но жрец видел опасные искорки, вспыхивавшие в глазах короля, когда речь шла о эльфийке, и обладал достаточным жизненным опытом, чтобы понимать, какими чувствами они вызваны.

Итак, Говард стоял, постукивая пальцами по стене. Вошедший корелонец сразу узнал его: король походил на изображение, показанное когда-то Мардкунсом. Только теперь его взгляд был не погружен в себя, а горел нетерпеливым огнем. Завидев входящих Равена и Мардкунса, Говард уселся в кресло и забарабанил уже по его подлокотникам. Мардкунс низко поклонился королю, хотя расстался с ним совсем недавно; Равен даже не наклонил головы, с вызовом глядя на садлского монарха. Однако шляпу он машинально снял еще при входе в храм, и теперь стало видно, насколько изменился юный корелонец со дня отъезда из столицы. Ввалившиеся щеки покрывала густая щетина, губы были искусаны до крови. Само лицо отличалось бледностью, лишь светлые глаза сверкали, поглощенные одной идеей, одной мыслью — мщением.

-Ты Равен из Корелона? — надменно спросил король.

-Да. А ты — Говард из Садла? — в тон ему ответил парень.

-Я король Говард из Садла, — уточнил садлчанин. — И советую тебе об этом не забывать.

-А мне плевать, король ты или кто, — вызывающе проговорил Равен. — Это у себя на западе ты, может быть, и король, а здесь обычный бродяга, притащившийся с отрядом вооруженных головорезов.

Король с трудом сдержал гнев.

-Еще одна такая выходка — и ты горько пожалеешь о том, что родился на этот свет, — медленно сказал он. — Возможно, в чем-то ты и прав. Только не забывай, что для своих людей я — король, и если я прикажу тебя повесить, через минуту ты будешь болтаться на толстом суку, дрыгая ногами.

-Ваше величество, всемилостивый король, — вмешался испуганный Мардкунс. — И ты, Равен. Опомнитесь, остановитесь. Равен, мальчик мой, ты ведь не затем сюда пришел, чтобы...

Колдун чуть не сказал "оскорблять короля", но вовремя остановился.

-Сейчас важно другое. Государь...

-Довольно, ты прав, Мардкунс, — прервал его Говард. — Итак, парень, ты знаешь, где она находится?

-Знаю, — кивнул Равен. — А что я за это получу?

Еще пять минут назад мысль о деньгах вызывала у него отвращение. Однако сейчас он захотел хоть что-то получить с этого высокомерного мальчишки. В самом деле, не за просто же так он выдаст ему столь важную информацию!

Король понял его по-своему и презрительная усмешка затронула его губы. Этого оборванца интересуют только деньги, и ради них он готов заложить кого угодно. Говард махнул рукой, и лорд Хаттком поднял тяжеленький мешочек, издавший металлический звон.

-Здесь сто двадцать садлских золотых, — сказал Говард. — Сто двадцать чинаров. Восемьдесят за нее, и сорок за этого предателя. Ведь ты говорил, они вместе? — повернулся он к колдуну. Тот с низкими поклонами заверил, что это так.

-Да, они вместе, — подтвердил и Равен. — Но прежде чем я назову место, ты отдашь мне деньги. Я хочу проверить, как у вас в Садле делают золотые.

-Дай ему, — разрешил король своему подданному. — Можешь даже пересчитать их, — презрительно бросил он Равену.

-Нет, зачем же. Я вижу, здесь примерно столько и есть. Если ты даже и обманул на десяток, ладно, не обеднею.

Говард побледнел от этих оскорбительных слов и вновь сдержался, потому что корелонец продолжил:

-Она в Откро. Они оба в Откро. Я знаю, где они остановилась и могу показать.

-Тогда пойдем. Не будем терять время, — король поднялся. — Лорд, поднимай всех, мы выходим. А вам я поручаю охранять этого доносчика. И если он попытается бежать, прикончите его без предупреждения, — приказал он дореальцам, и обратился к Равену. — Ты слышал, что я сказал? Ты пойдешь и будешь показывать дорогу. Если попытаешься улизнуть с деньгами, умрешь, не поняв даже, откуда пришла смерть. И пока мы не удостоверимся, что они в самом деле находятся там, куда ты нас привел, советую тебе не дергаться.

Немного отдохнув и приведя себя в порядок, путники вместе с хозяевами сели обедать в шикарной столовой эльфа. Сквозь раскрытое окно врывались манящие запахи цветов, где-то за шелковыми ширмами, расписанными в теплых, нежных тонах, играли скрытые от глаз музыканты, и негромкая музыка наполняла столовую. Все вокруг излучало покой и красоту; совершенство линий, очертаний, звуков и запахов создавало тот непередаваемый облик эльфийского жилища, которому пытались подражать, причем безуспешно, многие люди.

Стол ломился от изысканных яств и кушаний, сервировка отличалась изяществом и богатством. Охотник, не привыкший к подобной роскоши и обслуживанию, чувствовал себя несколько скованно, что, впрочем, не помешало ему отдать должное блюдам. Фела же, напротив, чувствовала себя в своей тарелке и без затруднений выбирала нужную вилку или ложку, подходящую для определенного кушанья.

Весь обед шла оживленная беседа. Фела с Гредом рассказывали о путешествии, эльф и Карин об Откро и своем бытье. Речь зашла и о виденном утром чуде: богине Пагорте.

-В создании этого бинори участвуют пять башен Откро и немного волшебства, — рассказал эльф. — Однако лишь одна из башен принадлежит сейчас эльфам — это Саторе-канне. Остальные четыре попали в руки представителей других рас — три принадлежат гномам, а одна людям. Недавно один из гномов решил перестроить принадлежащую ему башню, и мы с трудом смогли отговорить его от этого. Тогда вместо перестройки своей башни он занялся строительством нового храма, посвященного его божествам.

-Да, Откро — это город храмов, — вставила Карин.

-А также город гномов, — добавил Арог. — Сейчас две трети населения Откро состоит из гномов, потом идут люди и яры. Только эльфов почти не осталось. Впрочем, эта ситуация отражает положение во всем Свете, ведь гномы являются самой многочисленной расой на Свете.

-Ой ли? — недоверчиво спросила Фела. — Что-то я не заметила. Уж скорее больше всего людей.

-Ты просто не всюду еще побывала. Земли, по которым вы прошли, принадлежат людям. Однако и там полно гномов. А что уж говорить о краях, исконно принадлежащих этому народу! Впрочем, люди дышат им в спину. Грустно сознавать, но в ближайшее время — тысяч через пять этак лет, весь Свет будет заселен низшими расами.

Гред поднял голову от тарелки.

-Что ты разумеешь под "Низшими расами"? Никак людей?— спросил он.

Арог бросил на него быстрый взгляд, запоздало вспомнив, что Гред является человеком.

-Наверное, у каждого народа есть своя иерархия, — мягко проговорил он. — Это наша эльфийская иерархия, выстроенная по принципу обучаемости магическому искусству. Низшую ступень в ней занимают существа, не способные к магическим действиям — это тролли, гномы и яры. Потом идут люди и гоблины, так как они способны, при некотором желании, овладеть магией...

-А сверху ее, как пить дать, эльфы, — иронично добавил Гред.

-Нет, не угадал, — улыбнулся Арог. — Венчают ее драконы — существа изначально с очень высоким потенциалом магической силы, а также обладающие исключительным умом и мудростью.

-Вот этого бы не сказала, — поморщилась рофендила. — Их исключительный ум заключается в исключительном коварстве и привычке вести двойную игру.

-Не буду спорить, — эльф откинулся на спинку стула. — Тем более что не имею личного опыта в общении с драконами.

Карин тут же перевела разговор на другую тему, однако у охотника остался неприятный осадок, который не смогли развеять любезность и радушие хозяев.

После обильной трапезы Арог показал гостям дом, а Карин провела по саду. Гред, для которого эльфийские жилища были в новинку, был потрясен увиденным. Он довольно быстро привык к фонтанам, вода которых, взлетая вверх, падала потом не отвесно вниз, а, вопреки законам гравитации, мягкими волнами опускалась вниз. Однако когда он увидел горшок с растущим цветком, висевший прямо в воздухе у окна, а потом неторопливо проплывший к другому окну — следом за солнцем, рот у северянина открылся от удивления.

Вечер они провели в гостиной. Разговор зашел об отвлеченных вещах: обсуждали Переменные земли, магию, Север, Юг, Запад, Восток и весь Свет, говорили о различиях разных Народов, словом, обо всем. Время пролетело незаметно, и лишь когда за окном стемнело, гости вместе с хозяевами спохватились, что пора бы на покой.

-Ну, — сказал эльф, провожая Фелу с Гредом в предназначенные им комнаты, — Я полагаю, вы отдохнете здесь с недельку. Греду интересно будет посмотреть город, да и тебе, Фела, неплохо бы освежить воспоминания... Нет?! Вы не можете остаться?! Как же так?

-Мы спешим, — извиняющимся голосом сказал Гред. — И сможем побыть всего один день — завтра. Как ты мыслишь, Фела? С утра пойдем купим лошадей, а заодно погуляем по городу.

Фела кивнула.

-Ну что ж, — сказал Арог. — Я, конечно, думал, что вы погостите подольше. Но если вы торопитесь, значит, на это есть причина, и я не буду вас задерживать. Хотя вам не помешал бы отдых после столь продолжительного пути, я вижу это по усталости на ваших лицах.

Хозяева отвели гостям опочивальни, обставленные со всевозможной роскошью. Расположены они были рядом — на случай близких отношений между компаньонами. В обоих комнатах были расставлены букеты с цветами — подарок хозяйки; широкие окна были распахнуты в сад, и полная луна заливала комнаты серебристым светом.

Фела вошла в свою спальню. Спать не хотелось. Погасив лампу, девушка подошла к окну, залезла с ногами на подоконник, и принялась смотреть в сад, обхватив руками колени.

Город Откро спал в тишине, лишь где-то вдали глухо ухал филин, невесть как оказавшийся в городе...

...Где-то вдали глухо ухал филин. Отряд садлчан зашел в Откро на закате, разбившись на несколько групп, чтобы не привлекать внимания. Городские стражники несколько удивились, когда через ворота потянулись всадники по пять-семь человек, но препятствовать не стали: Откро был свободным городом. Говард вместе с Равеном, колдуном и жрецом, в сопровождении трех телохранителей входили в первый отряд.

До дома эльфа добрались без приключений. Равен, всю дорогу чувствовавший холодные колючие взгляды гвардейцев, резко натянул поводья у высоких каменных ворот, окружавших дом.

-Здесь, — коротко бросил он.

-Здесь? — удивился король. — Что-то этот домик не похож на постоялый двор.

-Я и не говорил, что они остановились в трактире. Похоже, у них в этом городе есть знакомые.

-Я знаю, чей это дом, — заявил жрец. — Он принадлежит эльфу Арогу Шенсиори, весьма уважаемому и влиятельному горожанину в нашем городе.

-Мне не важно, кому он принадлежит, — процедил сквозь зубы король. — Если внутри находятся они, я войду и схвачу их, и меня не остановит ничто и никто. Пусть даже этот дом принадлежит святому Нешу.

Жреца слегка передернуло от такого святотатства, и он с трудом удержался от ответной реплики. Зато заговорил колдун.

-Государь, неужели ты собираешься прямо сейчас атаковать дом? Быть может, лучше дождаться, когда они выйдут и тогда захватить их?

-Проникнуть внутрь без шума не удастся, — сказал Равен. — Здесь слишком высокие стены и наверняка имеется сторож, а в самом доме, скорей всего, полно челяди. Любой шум предупредит ее. Я видел, как в Шантратерро она в одиночку уложила человек двадцать королевской стражи. Единственный шанс схватить ее — застать врасплох.

-Меня не интересует твое мнение, наемник, — скользнув надменным взглядом по корелонцу, сказал король. — Я поступлю так, как сочту нужным.

Равен пренебрежительно пожал плечами. Снова заговорил жрец.

-Никто не сомневается, государь, что ты сам решишь, как следует поступить. Однако пока твои люди еще не собрались, может, нам стоит укрыться где-нибудь неподалеку? Признаться, мне кажется обсуждение плана действий посредине улицы напротив дома, который мы собирается атаковать, несколько неуместным. Давайте вернемся немного назад, хотя бы под арку, которую мы минули в начале улицы.

Король молча развернул коня, и маленькая кавалькада проследовала обратно мимо дома Арога.

Вскоре подтянулись все люди Говарда, следовавшие один за другим. В результате небольшой разведки, произведенной ими, выяснилось, что дом Арога, окруженный садом, имеет лишь один видимый выход — на улицу, по которой они пришли, а сама улица, в свою очередь, с одной стороны кончается тупиком, и попасть на нее можно лишь пройдя под высокой широкой аркой, находящейся с другой стороны. Арка выводила на площадь, ту самую, где накануне утром эльф догнал Фелу и Греда. Днем здесь шла бойкая торговля и вся площадь была заставлена телегами и лотками, с которых торговали крестьяне и местные лавочники, а ночью царили тишина и безлюдье. В домах, окружавших площадь, была встроена галерея, тянувшаяся почти по всей ее окружности. С наружной стороны галереи вилась решетка, увитая плющом и лианами. Она позволяла просматривать площадь и в тоже время укрывала наблюдателей. Здесь и расположились король с приближенными, а также корелонец, к которому приставили пару воинов для охраны.

-У этого дома есть магическая защита, — говорил Мардкунс после нескольких загадочных пассов. — Ты ведь знаешь, государь, все эльфы причастны к магии, а этот, насколько я могу судить, довольно силен в колдовстве.

-И что с того? Я хочу получить эту девчонку, и сейчас самый удобный момент!

-Нет, государь, это не так, — покачал головой колдун. — Если сейчас твои люди попробуют проникнуть в дом, у них ничего не выйдет, а если даже получится, все равно они наделают столько шума, что перебудят весь квартал, не говоря уже о самой Феле Мерите. Единственная наша возможность захватить ее — действовать неожиданно.

-К тому же, как я говорил, этот эльф один из самых важных людей в городе, — вставил жрец. — Нападение на его дом может трактоваться как акция против городских властей и самого канцлера, и может привести к политическому конфликту.

-Я предлагаю устроить засаду здесь, — вновь заговорил колдун. — Рано или поздно она выйдет из дома, и тогда-то мы и застанем ее врасплох. Из дома этого Арога ведет лишь один путь — через арку на эту площадь. Полагаю, здесь лучшее место для засады.

Король в задумчивости слушал, борясь с искушением поскорее схватить Фелу и Греда, и в тоже время понимая трезвость этих доводов. Равен молча стоял в стороне, игнорируя свою охрану. "Ее не застать врасплох, — думал он. — Она слишком хорошо чувствует опасность".

Утром Фела с Гредом позавтракали отдельно от хозяев. Арог лишь зашел поприветствовать гостей и узнать, не нужно ли им чего.

-Карин уже опять в саду, — сказал он. — Она любит заниматься разными посадками. Собственно говоря, весь сад — это ее заслуга. Я же в полном вашем распоряжении.

-Нам надо бы сходить купить лошадей, — отозвался северянин. — Ты не расскажешь, где в городе можно найти хороших скакунов?

— Я могу даже показать. А еще лучше, давайте, я подарю вам коней. У меня в конюшне есть великолепные жеребцы...

-Арог, ты очень добр, но мы не хотели бы злоупотреблять твоим радушием, — отозвалась Фела. — Мы лучше купим сами коней, Гред в них разбирается. И еще нам не хотелось бы лишний раз отрывать тебя от дел. Только расскажи нам, где их можно найти, а город я знаю.

-Тогда я, пожалуй, дам вам сопровождающего...

-Нет, Арог, спасибо. Мы обойдемся своими силами. Я ведь когда-то жила здесь, помнишь?

-Ну хорошо, — сдался Арог. — Давайте я хоть провожу вас до ворот.

Птицы в саду весело распевали хвалу утру. И такое утро действительно следовало бы воспеть, подумала Фела, оглядываясь вокруг. Небо было безоблачно-чистым, обещая великолепный жаркий день. Утренняя роса бриллиантами сверкала на лепестках цветов, растущих в саду, и ни один порыв ветра не тревожил их. А над стеной, окружающей сад, виднелся Кир-а — голубой купол, весело переливался всеми цветами радуги купол Ло-читки, нежно румянился Карибу, взлетал вверх шпиль Семимерт.

-Как хорошо! — тихо сказала Фела.

-Что именно хорошо? — отозвался Гред.

— Я подумала — как хорошо, что нам повезло с погодой и город запомнится таким — светлым, радостным, праздничным.

-Да, можно сказать, сегодня просто праздничная погода, — улыбнулся Арог, открывая ворота. Потом втянул воздух и добавил: — По крайней мере, что-то в воздухе витает, это точно.

Говард метался по галерее, сжимая и разжимая кулаки. Рядом находились лорд Хатком, Мардкунс и жрец, наблюдавшие за передвижениями короля. С полдюжины солдат составляли их охрану, а остальные садлчане и дореанцы рассеялись по площади, заняв наблюдательные и стратегически выгодные позиции. Неподалеку от короля находился и Равен, за которым следили не мигающими глазами двое дюжих воинов. Садлчане с некоторой тревогой и любопытством следили за тем, как постепенно оживает пустынная ночью площадь. Для них в облике и поведении местных торговцев было много диковинного.

Жрец хмурился. Ему все меньше нравилась эта затея. Спору нет, королевство Садл всегда служило оплотом культа бога Нова, но авантюра, в которую ввязался его король, не отличалась ни набожностью, ни обычным здравым смыслом. Жрец согласился участвовать в ночной вылазке лишь потому, что хотел уберечь короля Садла от безрассудных выходок. Теперь он тоже следил за первыми торговцами, располагавшимися со своим товаром на лотках или просто раскладывавших их на телегах, и с беспокойством высматривал людей Говарда, рассредоточившихся по площади и возле арки.

Неподалеку от жреца стоял колдун Мардкунс, упорно делая вид, что не замечает высокую фигуру священника. Мардкунс принадлежал к Высшей школе магии, и это означало, что он находился в враждебных отношениях с религиозными служителями всех богов, за исключением жрецов Черного Маэро.

Старый колдун не отрываясь наблюдал за аркой, ведущей с площади на улицу, где жил эльф Арог. Для Мардкунса захват Фелы Мериты являлся чрезвычайно важным, ведь от этого зависело его влияние на юного короля. Старому придворному магу необходимо было закрепиться при каком-либо королевском дворе, и Садл подходил для этого как нельзя лучше.

Тем не менее прошло уже два часа с восхода солнца, площадь наполнялась торговцами, а рофендилы с северянином еще и духу не было. Уже несколько раз Говард подбегал к Равену и спрашивал, где же девушка. "Уж не ошибся ли ты, приятель? Или, быть может, она уже слиняла из города?", — ехидно спрашивал он. В ответ корелонец лишь пожимал плечами. "Я видел, как вчера они сюда зашли. После этого я следил за домом еще в течение пары часов, но они не выходили. Других выходов здесь тоже нет. Потом я направился в "Железную подкову", как и договаривались, и не знаю, могли они за это время покинуть дом или нет. Скорей всего, нет. Какого черта им нужно было тащиться куда-то на ночь глядя? Следовательно, они там. А когда они появятся, я не знаю. Думаю, тебе лучше об этом спросить у них самих".

Однако с каждым разом ответ Равена звучал все менее уверенно. Он сам уже сомневался в том, что Гред с Фелой находятся в этом доме. Волнение короля передалось ему, и юноше удавалось сохранить спокойствие лишь благодаря мощному усилию над собой. И он также, как все остальные участвующие в этой затеи, понимал, что с каждой минутой их положение ухудшается. Конечно, люди Говарда были профессионалами, но даже они не могли стать невидимками. Прибывавший на площадь обычный торговый люд замечал сомнительных личностей, непонятно с какими целями слонявшегося вокруг, и видел, что личности эти вооружены. Вдруг кто-нибудь из торговцев вызовет городскую стражу? Здесь многочисленность садлчан — а Говард привел почти всех своих людей — лишь мешала и заставляла насторожиться обычных жителей Откро. По совету Хаткома вскоре после рассвета Говард все же отправил половину воинов обратно к храму, но все равно осталось много, слишком много воинов, чтобы раствориться среди немногочисленных пока горожан, и, возможно, слишком мало, чтобы захватить рофендилу в плен. Хорошо хоть, площадь изобиловала множеством возможностей для игры в прятки. Несколько раскидистых деревьев с густыми кронами, галерея, наружную стену которой обвивали лианы, всевозможные архитектурные изыски в окружавших площадь домах таили огромный потенциал. К тому же выход с улицы, на которой находился дом эльфа, был только один и проходил через арку на площадь.

Наконец наблюдатель, расположившийся на крыше одного из домов, сделал знак, означавший, что Гред и Фела показались на улице. Мгновенно это известие облетело всех. Находившиеся на галерее бросились к резной решетке, высматривая через ажурные металлические кружева и обвивавшие его растения обоих странников. Мардкунс скользнул к выходу с галереи и подошел к арке. Согласно заранее намеченному плану, в его задачу входила магическая блокировка воительницы, и теперь наступал его черед проявить себя.

Равен вцепился в решетку руками, сжимая пальцы со всей силой и даже не замечая боли. Он весь обратился в слух и зрение. Но из галереи просматривалась лишь площадь, а Фела с Гредом еще не дошли до нее. Равен видел лишь, как колдун осторожно выглянул в арку, сделал пасс рукой и что-то забормотал. Обещанное заклинание, понял юноша. Подействует ли оно? Равен сомневался. Жрец, похоже, разделял его сомнения. Он презрительно скривился, свысока наблюдая за манипуляциями колдуна.

Гред по обыкновению шел впереди рофендилы и первым вышел на площадь. Размашистая, чуть косолапая походка, огромная мускулистая фигура придавали ему некоторое сходство с медведем. По сравнению с ним хрупкая Фела, шагавшая легко и упруго, казалась маленькой и беззащитной, а меч, рукоять которого виднелась за ее спиной, наводил мысль о легкомысленной браваде.

Охотник только попал в поле зрения находившихся на галерее, а сверху уже, разворачиваясь в воздухе, полетела сеть. Следом за ней спрыгнули затаившиеся на арке и скрытые до этого ветвями орешника двое дореальцев. Сеть накрыла охотника, и рофендила не успела ему помочь. Она еще проходила арку, однако в нее сзади полетела нано — веревка, связывающая три камня, излюбленное оружие дореальцев, когда кого-то нужно взять живым. Нано обертывается вокруг ног идущего и сбивает его. Далее нужно лишь подоспеть раньше, чем жертва распутается и поднимется на ноги. Но это уже дело техники.

Фела услышала шум летящей нано и отпрыгнула в сторону. Одновременно она увидела, как падает сеть на Греда, и услышала шаги позади — к ней бежали двое вооруженных людей. Она рванулась вперед, выхватывая меч одной рукой, а другой вытаскивая дротик и швыряя его назад. Сзади раздался сдавленный крик и звук падения тела. Девушка уже находилась рядом с сетью, под которой барахтался Гред. Со всех сторон к ней бежали вооруженные люди, еще две нано летели с разных сторон. Рофендила взмахнула мечом, распарывая сеть и делая шаг в сторону, чтобы нано пролетели мимо.

Все происходило быстро, слишком быстро для человеческого восприятия. Даже дореальцы, спрыгнувшие вслед за сетью, не успели выпрямиться после приземления, но тут Мардкунс вновь бросил заклинание. Рофендила не пошатнулась, не упала. Просто она не успела уйти от четвертой нано, летевшей к ней через площадь. Нано обвилась вокруг девушки, сбила ее с ног. Старый колдун бросился к ней и взмахнул рукой. Серебристой змеей сверкнуло лезвие кинжала. Мгновение спустя раздался крик рофендилы, и девушка, упавшая на землю, затихла.

Гред не сумел освободиться. Он начал подниматься, когда подбежали дореанцы. Охотник сумел достать одного из них кинжалом, разрезав лодыжку. Потом его крепко приложили ударом тяжелого сапога по голове, и он рухнул на землю. Дореанцы набросились на него, продолжая избивать ногами.

Простые горожане и торговцы обомлели, увидев эту короткую схватку. Они не пытались как-либо вмешаться, лишь застыли на месте или жались у стен. Говард подбежал к лежавшей без сознания рофендиле.

-Что ты натворил? — заорал он на Мардкунса. — Ты убил ее!

-Нет, государь, что ты! — быстро отступая, ответил колдун. — Я лишь ранил ее слегка, чтобы она угомонилась. Ничего серьезного, я всего лишь поранил ей руку.

-Быстро, уходим отсюда, — распорядился Говард. — Кони, где кони?! Я приказывал привести коней!

Не мешкая, Фелу и Греда связали и утащили на соседнюю улицу. Там находилось четверо лошадей; остальных увели обратно в храм, чтобы не привлекать внимания. Бесчувственную рофендилу взвалили на одну лошадь, Греда на другую. В седла вскочили дореанцы. Оставшиеся двое коней достались Говарду и Хатткому, остальным людям пришлось возвращаться пешком. Четверо коней сорвались с места в карьер, тренированные воины отправились в храм пешком без единой недовольной мины, и лишь колдун с жрецом недовольно переглянулись. Однако маг и служитель культа бога Нова не могли по столь ничтожной причине забыть столетние разногласия и вражду, существовавшие между их представителями, и в результате Мардкунс отправился пешком к храму одной дорогой, а жрец выбрал другую.

На площади из заговорщиков остался лишь Равен. В ушах юноши все еще стоял крик раненной девушки, перед глазами застыла картина, изображавшая лежавшую без движения красавицу на каменной мостовой.

Равен следовал за двумя странниками от самого Корелона, с того самого утра, когда они выехали из королевского дворца. Он шел по их следам вплоть до Откро — а это путешествие заняло десять дней, и все это время его сжигала ненависть и жажда мести. Она знать не хочет простого парня, ставшего капитаном гвардии за один день. Ей не нужна ни его поддержка, ни дружба. Она отвергла его любовь. Да-да, в глазах Равена все выглядело именно так. Она же не совсем дура, чтобы не понять, какие чувства его обуревали. Просто ей на это наплевать. Даже больше, чем наплевать, иначе зачем она связалась с герцогом, с этим ничтожеством сразу после того, как он предложил ей... Ладно, что тут говорить. Конечно, Мардкунс прав, и она лишь использует людей. Использовала его, герцога, использует северянина. И она забыла о существовании его, Равена, сразу же, как покинула дворец, а, может, и раньше. Но он напомнит ей о себе! Фела поймет, как жестоко она ошиблась, когда отвергла его. Поймет, что когда-то недооценила его. Вот только будет поздно.

Эти и подобные мысли неотступно преследовали корелонца. Однако в глубине души он был уверен, что она сумеет ускользнуть от расплаты. Сумеет вновь выйти победительницей. Он хорошо помнил — о, сколько раз он восстанавливал в памяти подробности! — как она победила Ронно. Он знал, насколько быстра рофендила, и ему, несведущему в магии, казалось, что ее магические способности не дадут никому захватить ее врасплох. К тому же сначала расстояние между ним и обоими странниками увеличивалось. Аритори не поскупилась и подарила им великолепных коней, быстрых и неутомимых. Лошадь Равена не могла сравниться с ними в резвости, и юноша, хорошо разбиравшийся в следах и расспрашивавший встречных, видел, что ему их не нагнать. И в глубине души, где-то в подсознание он не верил, что нагонит их. Он отдавал погоне все силы, выматывая и себя, и коня, множество раз представлял себе, что будет, когда он выдаст их Говарду, но не верил в успех.

Однако после того, как у компаньонов увели коней, Равен начал их догонять. Судя по сообщениям, приходившим от Мардкунса, садлский король тоже стремительно приближался. И все же Равен не успевал. Ему нужно было сократить расстояние настолько, чтобы иметь их в поле видимости, чтобы знать, останутся ли они в городе или минуют его, и, если останутся, где именно их искать. Он не успел бы, если... Восхождение на горное плато, предпринятое рофендилой, желавшей показать Греду одно из чудес Откро, дало корелонцу те полтора-два часа, что он проигрывал в гонке. И Равен сумел выследить их до города, сумел пройти незамеченным вплоть до самого дома эльфа.

Говард прибыл вовремя. И все же Равен был уверен, что рофендила ускользнет. Она раскидает всех этих садлчан так же легко, как когда-то в Шантротерро раскидала стражу Ронно. И вот тогда-то придет его черед. Тогда он выйдет и... Тут тоже было множество вариантов, и часто вместо сна Равен смотрел по ночам в затухающий костер и обыгрывал их вплоть до малейших деталей.

Все сложилось не так. Рофендила, казавшаяся непобедимой, погибла в самом начале схватки. То, что она погибла или тяжело ранена, Равен не сомневался. Он не слышал успокаивающих слов Мардкунса, он слышал крик девушки. Так кричат только от страшной, нестерпимой боли. Такой крик может быть предсмертным. Бесстрашная, жестокая и циничная воительница вдруг обернулась хрупкой, невинной жертвой в глазах корелонца.

Равен впал в оцепенение. Медленно, не разжимая вцепившихся в решетку рук, он сполз вниз. Ноги не держали его. Ужас и понимание содеянного охватили его.

Сколько прошло времени — пять минут, десять, полчаса — неизвестно. Юноша очнулся от того, что кто-то тряс его за плечо.

-Дорин, ты уж извини, но я здесь обычно лоток свой раскладываю, — говорил немолодой торговец. — Ты уж как-нибудь отсюдова... ну, понимаешь... место мне нужно.

Равен встал. Потребовалось усилие, чтобы разжать намертво вцепившиеся в решетку руки. Пальцы побледнели, на них отпечатались узоры решетки, однако юноша ничего не замечал. Вся площадь уже вошла в привычный ритм торгового дня, но этого он тоже не видел. Шатаясь, он вышел из галереи. Полученный от Говарда мешок с золотом оттягивал его пояс. Корелонец постоял на площади, глядя на торговлю и не видя ее, а потом повернулся и вошел под арку.

Фела очнулась в каком-то темном помещении. Больше в первые мгновения она рассмотреть не смогла: перед глазами как будто завис туман. Зато слабый запах готовящихся кушаний она уловила сразу. Медленно девушка приходила в себя и вспоминала, что с ней произошло.

-Ну как, очнулась? — раздался над ней чей-то знакомый голос.

Туман рассеивался и первое, что разобрала рофендила — это довольную физиономию Говарда.

-Как ты себя чувствуешь? — продолжал вопрошать король. — Ты рада нашей встрече? Не правда ли, я подготовил тебе замечательный сюрприз?

Он весь сиял, и девушке захотелось плюнуть в его торжествующее лицо, но она сдержалась. Нужно быть слабой... изображать слабость, по крайней мере пока... Странно, это и не кажется таким трудным — все тело как будто налилось свинцом и чтобы шевельнуть хоть пальцем, нужно прикладывать огромное усилие...

Хоть зрение вроде бы вернулось. Воительница прикрыла глаза длинными пушистыми ресницами и осмотрелась. Помещение было темным — свет попадал лишь из-под потолка из узких горизонтальных щелей-окон, а высота потолка составляла не меньше пятнадцати-двадцати футов. Да, таким путем не выберешься.

Голые каменные стены, голый пол... Из мебели имелись лишь длинные деревянные столы, стоявшие в два ряда, да скамейки по обе стороны каждого стола. Это помещение наверняка предназначалось для приема пищи, поняла рофендила.

Сама она полулежала на деревянной скамье. Кроме Говарда и нее в столовой находились только двое стоящих у дверей воинов. Вот и первый просчет, подумала она. Ей связали руки спереди — видимо, чтобы не доставлять неудобств в связи с раненой рукой. Рука и вправду сильно болела, только сейчас Феле было не до этого. Она могла немного шевелить кистями — второй просчет. Я долго здесь не задержусь, решила рофендила.

Арог Шенсиори сидел в библиотеке, когда в дверь просунулась небритая физиономия привратника.

-Господин, к тебе какой-то человек. Говорит, он друг Фелы Мерите, — доложила физиономия.

-Проводи его в канапе, — распорядился эльф, откладывая в сторону длинный свиток.

-Ты друг Фелы Мерите? — спросил человек.

Стоя посередине залитого светом, таившего только светлые краски канапе, он казался чем-то похожим на огромную ворону в своем черном плаще. Арог нахмурился: уж больно зловещей показалась ему эта фигура.

-Да. Мне сказали, ты тоже?

-Нет.

-Но привратник доложил...

-Я солгал привратнику.

-Ах вот как, — несмотря на такое признание, Арог расслабился. Подошел к плетенной софе, размашистым движением уселся. — Может быть, ты скажешь, кто ты такой? Или хотя бы снимешь плащ? Или, для начала, хотя бы капюшон?

Кажется, человек в плаще просто не слышал его слов. Он высвободил из-под плаща руку, сжимавшую тяжелый кожаный кошель и бросил его на стол. Металлический звон не оставил сомнений, что кошель полон монет.

-Это деньги за нее и Греда, — сказал он. — Это награда, которую за них обещал садлский король. Я продал их королю. Ты говоришь, ты друг Фелы Мерите. Отомсти за нее.

Арог застыл, чувствуя, что ничего не понимает. Равен так же замолчал, ожидая реакции эльфа. Ему казалось, что он уже сказал все, что следовало. Он подготовил эти слова заранее, когда еще шел сюда, и теперь считал, что от него больше ничего не зависит.

-Ну-ка постой, — после паузы медленно заговорил Арог. — Объясни-ка еще раз, кого и за что ты продал садлскому королю.

Чуть уловимая усмешка скривила губы корелонца.

-Они не рассказывали тебе о том, что Фела Мерите убила дядю короля Садла? И о том, что король поклялся ей отомстить за это? О том, что она была у него в плену и сбежала? И, наконец, о том, что король назначил награду за сведения об их с варваром местонахождении и пустился за ними в погоню? Я выследил их, выдал королю, получил за это деньги. Люди короля только что их схватили, они устроили засаду возле твоего дома, у арки...

-Схватили? — недоверчиво спросил Арог. — Фелу не так-то легко схватить.

-Они не только ее схватили. Они убили ее.

-Что?! — взревел эльф, вскакивая на ноги. — Фелу убили? Ты лжешь, понял, человек? Ты лжешь!

Одним прыжком он оказался возле Равена и сгреб его в охапку.

-Кто ты такой?! Откуда ты взялся? Зачем ты выдал их, а теперь пришел ко мне, их другу?! Ты, может, надеешься, что я тоже выдам тебе награду, а? Ну-ка сними капюшон, я хочу посмотреть тебе в лицо!

Арог сдернул капюшон с головы Равена.

-Ты не те вопросы задаешь! — пытаясь высвободиться, сказал корелонец.

Эльф смотрел в молодое, хотя осунувшееся и небритое лицо, потом резко его отшвырнул. Равен пролетел футов десять, ударился о стену, но сумел удержаться на ногах.

-Ты говоришь, ее убили? — глухо спросил Арог.

-Да. Или тяжело ранили.

-А Гред? Что с ним?

-Их обоих увезли...

-Куда?!

-Точно не знаю. Скорей всего, в храм бога Нов.

Говард уселся на скамью напротив нее, оперся локтями на стол, пристально разглядывая пленницу. Лицо его выражало смешанное чувство удовлетворения и что-то вроде невольного восхищения. Бледная как смерть, в одежде, хранившей следы падения, с растрепавшимися волосами, юная воительница все же была очень красива.

— Как тебе удалось выследить нас? — спросила она.

-Потребовалось много денег и удачи. Сначала мне казалось, что ты испарилась, но потом стали приходить вести. Тебя продали, малышка, и знаешь кто? Патриоты Корелона, которым не понравилось, что ты свергла их обожаемую королеву. За тобой следили, начиная с земель Корелона, Фела.

Он улыбнулся, глядя на ее искреннее удивление. Некоторое время царило молчание, потом король заговорил вновь:

-Тебе не интересно узнать, какая участь вас ожидает?

Фела пожала плечами. Она уже неплохо себе представляла, что их ждет, хотя... Можно попытаться его разговорить, заставить приблизиться к ней... Охранники у дверей, это довольно далеко... Естественно, король вооружен. Ничего не стоит выхватить у него кинжал, нужно только дотянуться. Ну что ж, приятель, тебе хочется поболтать?

-Какая же?

-Твоего приятеля ждут клещи и дыба, он давно уже ее заслужил. Ну а ты... Тебе я предоставлю самой выбирать, что для тебе лучше. Ты можешь разделить его участь, с последующей казнью на площади, а можешь быть просто замурованной в стену.

Рофендила поморщилась и опустила глаза. При этом она чуть-чуть улыбнулась краешком губ.

-Когда-то ты предлагал мне нечто иное.

Король впился в нее взглядом.

-Что ж, я повторю и это предложение, — медленно сказал он. — Ты можешь жить в роскоши, в шикарном дворце, одеваться в бархат и шелк, отведывать самые изысканные яства; тебе будут прислуживать множество слуг. А от тебя потребуется только одно: ты будешь моей.

-По-моему, я уже выразила когда-то свое отношение к этому предложению. С тех пор ничего не изменилось. Я не стану твоей наложницей. Ни за что.

Некоторое время они молча смотрели друг другу в глаза. Король теребил усики, пытаясь скрыть замешательство, владевшее им. Рофендила смотрела чуть насмешливо и лукаво.

-Я готов был бы назвать тебя супругой, однако этого не примет народ, — сказал он. — Вчера преступница, сегодня королева... Но ты будешь моей женой не по статусу, по жизни. Я дам тебе все, чем сам владею, я отдам тебе свое сердце, душу...

-А иначе казнь? Короче, ты ставишь мне выбор — или мучительная смерть, или позорная жизнь, так? — нахмурилась Фела.

-Для тебя позор назваться моей фавориткой? Да сотни девушек всего королевства почли бы это за честь!

-Я не принадлежу к твоим верноподданным дурам! И для девушки моего рода это позор, ложащийся на всю семью!

Говард встал и принялся ходить взад-вперед.

-Значит, нет? — спросил он. — Фела, тебя останавливает только невозможность нашего брака?

Он вглядывался ей в лицо, стараясь выглядеть спокойным, и все же она заметила скрываемое напряжение, с которым он ждал ее ответа.

-Какая тебе разница, государь? — с холодной насмешкой спросила она. — Важен лишь результат, а он таков: я не буду покупать себе жизнь в обмен на бесчестье.

Говард подошел к ней ближе, уже не стремясь удержать безразличное выражение лица.

-Это важно, Фела. Для меня это важно, — сказал он, пытаясь заглянуть в черную бездну ее глаз. — Если это единственная причина, то я могу взять тебя в жены. — Он прервал жестом изумленный возглас, готовый вырваться у девушки. — Да, мой народ не примет тебя в качестве королевы, только ты ей тогда и не будешь. Я отрекусь от трона.

-Ты серьезно? — ошеломленно выговорила Фела. Они смотрели друг другу в глаза, и юноша не мог оторваться от черноты ее очей. Возникло давно испытанное и столь желанное ощущение падения в бездонный колодец. Казалось, сама бездна с мягкими искорками какого-то далекого светлого огня несется ему навстречу.

-Серьезно ли я?.. — прошептал он. — Скажи, что ты со мной сделала? Как ты меня околдовала? Что за чары применила?.. Я ведь знаю — ты русалка, пусть и смешанной крови. Правду в народе говорят — нельзя глядеть в глаза русалкам, потеряешь покой и сон, наступит смута в сердце, потеряешь волю к жизни... Фела, мне уже не важно ничто: ни власть, ни богатство. Когда я был ребенком, я мечтал: вот вырасту, продолжу дело отца, стану великим завоевателем, создам целую империю. И когда погиб дядюшка, я даже был немного рад: наконец-то я смогу развернуться... Но увидал тебя... Ты очаровала меня с первого взгляда, еще тогда, когда я увидел тебя без сознания на земле... Ты подчинила, завладела всеми моими помыслами... Сначала я даже не понимал, что за сила влечет меня к тебе, почему для меня так важно вновь захватить тебя... Потом понял... Так ты согласишься стать моей женой?

Фела продолжала смотреть ему в глаза.

-Нет, — коротко бросила она.

-Нет?! И ты с самого начала знала, что откажешь?! — он выпрямился в ярости. — Что, тебе захотелось посмеяться надо мной? Добро. Только придет и мой черед. Ты умрешь!

-Нет, мой король, умрешь ты! — Фела вскочила, держась так, чтобы между ней и охранниками был Говард.

Монарх не сразу понял, что в руках у нее кинжал, вытащенный во время его тирады у него из ножен. Зато стоявшие у дверей дореанцы, на протяжении всего разговора изображавшие каменные статуи, ожили сразу, как только рофендила сделала первое движение. Они рванулись на помощь королю, огромными прыжками пересекая помещение.

Они успели пробежать не больше двух десятков футов.

Фела подняла кинжал, приставив его к груди юноши и умудрившись этим же жестом перерезать ремни, стягивавшие ее кисти, развернула короля спиной к себе, крепко обхватив его шею одной рукой, другой поднесла к ней кинжал.

-Стой, или он умрет! — выкрикнула она. — Бросайте оружие!

Дореанцы остановились, как вкопанные. Их раскосые желтые глаза не отрываясь следили за каждым движением Фелы. Однако она не сделала ни одной ошибки. Плавно, не ослабевая захвата, сжимавшего беспомощного короля, воительница отступила на середину столовой, где у нее было больше пространства для действий.

-Отпусти его, — прорычал один из воинов. Его свирепое лицо с аккуратной бородой могло бы устрашить без всяких угроз и применения оружия.

-Теперь приказываю я! — холодно ответила она. — Бросьте оружие! Только медленно, не торопясь.

-Не сметь! — прохрипел король. Судя по всему, он много чего хотел добавить, но не смог: маленькая изящная ручка рофендилы сжала горло, и он потерял голос.

Немного поколебавшись, воины повиновались приказу Фелы. Они покидали все видимое оружие на пол, не сводя презрительного взгляда с короля. По их мнению, он был слабаком, а эта позорная капитуляция и беспомощность уронили его в их глазах на дно пропасти. Однако они не колеблясь бросились бы ему на помощь, рискуя жизнью. Верность данному слову тоже выгодно отличала их от других наемников. Фела плохо знала обычаи воинов Дореана, зато она видела несгибаемую волю в их лицах и не тешила себя иллюзиями относительно их решительности. Также она не сомневалась, что, помимо брошенного оружия, у них имеется еще что-нибудь, спрятанное подальше от глаз.

-Ты, — кивнула она одному из наемников. — Подойдешь к двери и прикажешь привести сюда Греда. Только не открывай широко дверь и не выходи отсюда. Если будешь вести себя неестественно, в твоей спине окажется мой нож. Все понял?

Воин хмуро посмотрел на нее, подошел к дверям и открыл их.

-Король хочет видеть варвара.

Спустя минуту двери открылись и в комнату вошли двое садлских воинов. Они вели связанного северянина. Именно "вели", поддерживая за руки, потому что великан с трудом переставлял ноги. Его лицо представляло собой окровавленную маску, глаза заплыли. Рофендила ахнула.

-Тысяча смерчей, Гред, что с тобой?!

Вошедшие остановились, увидев короля с приставленным к горлу кинжалом. Дверь за ними распахнулась нараспашку. В проеме показалась чья-то физиономия, потом раздался пронзительный крик: "Короля схватили!", и в залу хлынуло множество народа

Проскользнула в двери и маленькая сгорбленная фигура. Мардкунс, вертевшийся неподалеку от столовой, с ужасом смотрел на происходящее. Фела вдруг почувствовала, что эта тщедушная фигурка представляет собой гораздо большую опасность, нежели остальные вместе взятые. В ее голове даже не оформилась эта мысль до конца, а с пальцев уже сорвалась молния, отшвырнувшая колдуна к стене. Он упал на пол бесформенным мешком в своей просторной хламиде и затих.

-Тихо! — закричала рофендила. — Всем стоять на месте, иначе от вашего короля ничего не останется! Бросайте оружие!

Дореанцы остановились. Один из них коротко взмахнул рукой, что-то сверкнуло в воздухе.

Фела дернулась в сторону, увлекая с собой Говарда, тяжелый нож стукнулся о каменную стену позади нее:

-Не надо понимать все так буквально, мои дорогие. Оружие на пол. Если кто-нибудь еще что-либо швырнет в меня, его величество останется без уха.

Говард стоял, чувствуя жаркое дыхание рофендилы и холод лезвия на шее. У него оставался меч, но воспользоваться им король не мог — двумя быстрыми ударами Фела заставила его руки повиснуть неподвижными плетьми. С бессильной яростью и стыдом он оглядел зал и встретил взгляд старшего дореанца. Тот смотрел на него с почти не скрываемым презрением.

-Нет, это ты кидай оружие на пол! Иначе твой приятель умрет прямо сейчас, — выкрикнул одетый в цвета садлской знати мужчина, занося меч над Гредом.

Люди замерли в напряжение, на какой-то миг стало очень тихо. Лорд Хатком, державший меч над Гредом, затаил дыхание. Потом Фела рассмеялась, грубо, раскатисто.

-Давай, парень, руби. Ты думаешь, мне очень дорог этот человек? Хочешь, расскажу, что нас связывает с ним? Ну так вот, я обещала стать его проводницей в обмен на помощь в моем бегстве из Садла. Ты убьешь его? Отлично, этим ты только освободишь меня от клятвы.

Все молчали, лорд медлил.

-Но только помни о том, дорин, что король в моих руках. Этот человек старался мне помочь, убив его, ты усугубишь зло, причиненное твоим королем, — после короткой паузы продолжила Фела. — И я отыграюсь за это на нем, клянусь честью!

Рофендила провела кинжалом от плеча Говарда к поясу, разрезая кафтан, рубашку, кожу. Тот дернулся от боли, кровь алой полосой выступила на теле.

-Ну же, вы, все! Бросайте оружие! — крикнула она.

Зазвякали мечи и кинжалы, ударяясь об пол, полетели вниз алебарды, глухо стукнулись камни нано. Люди медленно разоружались. Одним из последних бросил меч Хатком.

-Гред, подойди сюда, — сказала Фела. Он подошел к ней, неловко ступая, чувствуя со всех сторон ненавидящие взгляды. Одним движением девушка разрубила веревки, стягивавшие великана. — Собери оружие.

Потирая руки, затекшие от тугих пут, охотник принялся обходить зал, поднимая мечи и кинжалы непослушными руками. Оружие он стаскивал на стол. Вскоре там выросла довольно приличная куча.

-Ну вот и замечательно. А теперь отошли все туда, — Фела показала в дальний от двери угол. — И встали там, лицом к стене, в ряд. Поняли, что я сказала?! К стене в ряд!

Все не торопясь побрели к стене. Один из дореанцев, все время примеривавшийся взглядом, вдруг бросился к рофендиле. В руке у него оказался маленький стилет. Он еще только рванулся вперед, а его товарищ, оказавшийся за его спиной, уже среагировал и тоже кинулся за ним, вытаскивая из рукава удавку.

Момент был критический. Руки девушки были заняты — одна держала кинжал у горла Говарда, вторая сжимала его самого. Фела могла бы перерезать горло королю, но она понимала, что это не остановит бросившихся на нее бойцов. Они просто не поймут, что случилось, не успеют затормозить и не остановят удар за миг до ее действия. Поэтому воительница поступила иначе. Опираясь на Говарда, она вдруг прыгнула, выбрасывая вперед ноги. Один удар ноги попал по лицу первого дореанца. Второй сломал ему шею. Раздался хруст, безжизненное тело отлетело в сторону; голова моталась, как если бы держалась на веревках. Второй кинул удавку. Однако попался в нее король. Дореанец уже хотел дернуть изо всей силы, когда понял, что этим убьет короля, а не девушку. Он выпустил конец удавки из рук, и тут же рофендила ударила его фаерболом. Воин опрокинулся на спину, одежда на нем пылала. С диким ревом он принялся кататься по полу. Остальные невольно отступили назад.

И тут где-то за дверью послышался грохот. На мгновение девушка отвлеклась, как, впрочем, и три четверти присутствующих. Только оставшиеся в живых дореанцы — а их еще насчитывалось четыре человека — воспользовались этим мгновением. Вид товарищей: раненного, катавшегося с воплями по полу и трупа со сломанной шеей, их не остановил. Перепрыгнув через них, они бросились на рофендилу.

Фела отступила, понимая, что придется отпустить Говарда, чтобы расправиться с ними. И тут в дверях появился Арог, а следом за ним вооруженные до зубов его слуги.

Несколько мгновений (некоторые из охраны даже не успели понять, что произошло), и Говард вновь оказался под контролем рофендилы, только теперь рядом с ней с обнаженными мечами застыли вновь прибывшие.

-Так. Я по-видимому, вовремя, а, сестричка? — сказал эльф.

Фела лишь улыбнулась.

Лошади неслись вскачь. Первым ехал эльф, за ним толпой все остальные. Перед седлом рофендилы лежал, перекинутый через круп лошади, Говард. Иногда Фела, все еще не очень крепко державшаяся в седле, вцеплялась в него, чтоб удержать равновесие.

-Как ты думаешь, сколько у нас времени? — крикнула она эльфу.

-Ну, им понадобиться по крайней мере минут десять, чтобы освободиться. А в погоню, может, они не бросятся вообще. Власть здесь им не принадлежит, наоборот, погнавшись за мной, они вступают в конфликт с властью.

-Это их не остановит, — прохрипел Говард, приподнимая голову. — Они верны мне.

Фела остановила лошадь, сдернула его с седла и поставила на землю. Говард взмахнул связанными руками, пытаясь восстановить равновесие. После бешеной скачки в столь неудобном положении его мутило.

-Ага, — злорадно сказала рофендила. — Теперь ты сам смог оценить всю прелесть подобного способа передвижения. Ну что, здесь мы, пожалуй, и расстанемся.

Юный король поднял на нее взгляд, полный ярости от сознания собственного унижения и ненависти.

-Не надейся, что ты сумеешь от меня уйти. Я все равно найду тебя, и ты ответишь за все! Слышишь — за все!

-Слышу, — холодно сказала девушка. — Только следующей встречи не будет.

И она коротко взмахнула рукой. Казалось, только кончики пальцев коснулись шеи юноши, но тот вдруг захрипел и повалился на землю.

Всю дорогу, пока похитители везли его привязанного к седлу, Гред думал о том, что, видимо, настал его последний час. Он слышал крик рофендилы; скорей всего, ее или убили, или тяжело ранили. И в том, и в другом случае надеяться на нее нечего. Гред не знал, кто на них напал, и после того, как его, запутавшегося в сети, несколько раз основательно саданули тяжелыми сапогами (Говард разрешил не церемонится с великаном), у охотника не оставалось особых иллюзий относительно похитителей. Когда же его, связанного, бросили у подножья храмовой лестницы, на верху которой стоял юный король, сердце замерло и какое-то время отказывалось биться. Гред хорошо знал, что его ожидает, если он попадется в лапы садлского монарха. Впрочем, еще больше, чем собственная участь, его напугало то, что Фела тоже теперь в плену. Он видел, как ее вносили в храм, и боль оттого, что эта юная, едва начавшая жить девушка погибнет, поглотила все его сознание. Эта боль, этот страх за ее участь господствовали в его душе, господствовали до тех пор, пока не прозвучали ее слова. Холодные, насмешливые слова:

"Давай, парень, руби. Ты думаешь, мне очень дорог этот человек? Хочешь, расскажу, что нас связывает с ним? Ну так вот, я обещала стать его проводницей в обмен на помощь в моем бегстве из Садла. Ты убьешь его? Отлично, этим ты только освободишь меня от клятвы."

Они звучали в его ушах на все лады, они звенели, отражаясь от каменных стен и заглушали все вокруг.

"Ты думаешь, мне очень дорог этот человек?"

Они вместе прошагали десятки миль, делили трапезу и ночлег, они попадали в ловушки, сражались плечом к плечу...

"Ты думаешь, мне очень дорог этот человек?"

Нет, Гред знал, что в начале их знакомства Фела не испытывала ничего по отношению к нему, кроме чувства долга. Но сейчас, после всех испытаний, выпавших на их долю, после того, как они столько раз вместе смотрели смерти в лицо... Неужели сказанное ею — правда?!..

И поэтому, когда кавалькада въехала во двор эльфа, и все спешились, охотник подошел к воительнице, несмотря на то, что голова кружилась и он едва держался на ногах..

-Фела. Я насчет того, что ты сказала там...— Гред пытался заглянуть ей в глаза. — Что будешь только рада моей смерти. Эта того... правда?..

Разгоряченная скачкой, Фела обернулась к охотнику; в ее черных глазах еще светился огонек смерти — с момента, как она убила Говарда, прошло не больше трех минут.

-Какие глупые вопросы ты задаешь, Гред! А что следовало сказать? Закричать: ах, не трогайте его, бросить кинжал и позволить, чтобы тебя вздернули на дыбу, а меня сожгли?!

-Да, ты права, это глупый вопрос, — пробормотал охотник, опуская глаза перед ее горящим взором. — А Говард? Что ты сделала с Говардом?

-Я убила его.

-Зачем?

-Так будет лучше для нас... да и для него тоже. Гред, когда же ты поймешь — если не убиваешь ты, убивают тебя. В этом мире не место жалости. Вернее, жалость здесь долго не живет, а милосердие погибает первым.

Гред промолчал. Он молча смотрел, как девушка, бросив поводья конюху, грациозно вбежала на крыльцо. Потом он огляделся. Слуги уводили последних лошадей, остальные уже давно скрылись в доме. Пора было присоединиться к ним. Гред зашагал к крыльцу, по дороге обдумывая их разговор. По сути, он ничего не прояснил. Ничего. Но в тот момент, когда Гред смотрел вслед рофендиле, у него первый раз мелькнула мысль — она уже сполна заплатила свой долг. Пора освободить ее от данной клятвы. В этот раз им повезло, в другой раз она может погибнуть. Погибнуть из-за него.

Равен сидел на скамье возле стены. Оставленная эльфом пара слуг не спускала с него глаз, но он ничего не предпринимал. Все время, пока эльфа не было, он оставался неподвижен.

Когда дверь распахнулась и вошел эльф, Равен поднялся и выпрямился. Следом за эльфом появился высокий, атлетически сложенный эрео — полукровка, наполовину эльф, наполовину человек. Арог подошел к молодому человеку, стал напротив. Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Потом эльф заговорил, тяжело роняя слова. Эрео стоял чуть позади него, держась возле правого плеча.

-Итак, это ты. Ты выдал их садлскому королю и получил 120 чинаров. 80 за Фелу и 40 за Греда. Бурад! Пересчитай! — велел он.

Эрео поднял кошель, лежавший на полу у скамьи, развязал тесемки и высыпал тяжелую груду монет на стол. Принялся пересчитывать, Арог и двое слуг молча следили. Один лишь Равен не проявил интереса к счету. Он вновь опустил голову и теперь стоял, сохраняя полностью отрешенный вид.

-120 чинаров! — доложил Бурад результат подсчета. — Монеты точно садлские, сомнений нет.

Эльф вновь повернулся к корелонцу, резко размахнулся и ударил кулаком наотмашь по лицу. Тот качнулся, едва не упав, затем снова выпрямился и взглянул на эльфа. Из разбитой губы сочилась алая струйка крови.

-Вниз его, — приказал эльф. Тут же слуги подхватили молодого человека, грубо заломив руки. — В левую дальнюю. Хотя нет... Лучше в ту, что сразу за поворотом.

-Как ты узнал, что с нами случилось?— спросила Фела.

Агор поднял бровь. Они сидели возле уложенного в постель Греда, лицо которого было целиком закрыто примочками и тряпочками со льдом. Прибежал очередной слуга с очередной порцией примочек, принялся хлопотать вокруг охотника.

-Это интересно получилось, — негромко сказал эльф. — Понимаешь ли, ко мне пришел какой-то человек...

Арог замолчал и налил себе вина.

-Вернее, сначала заявился Буног, привратник. Говорит, к тебе опять старый друг. Человек. В этот раз я сразу велел его впустить. Вошел какой-то парень, грохнул об стол мешок с деньгами... Довольно увесистый, я тебе потом покажу... И говорит: "Ты друг Фелы Мерите?". Я говорю: да, конечно. А что тебе надо? Он говорит: "Вот деньги за нее и Греда". Я сперва ничего не понял, но он все разъяснил. Я услышал про то, что садлский король объявил за вас награду, что он ехал по вашим следам и что этот парень рассказал королю, где вы остановились... — эльф остановился, чтобы сделать большой глоток вина. Он заново переживал ту сцену. — Еще парень сказал, что они убили тебя. А на мой вопрос, куда вас увезли, заявил, что скорей всего в храм Нова. Вот, собственно, и все. Я собрал слуг, вооружил их, и мы поехали.

-Тебе следовало бы предупредить меня, — упрекнула мужа Карин. — Я не знала, что и подумать, когда узнала, что ты со всеми людьми куда-то рванул.

-Да, Карин, ты уже говорила. Все случилось слишком быстро. Прости, дорогая, — Арог подошел к Карин и нежно поцеловал в щеку.

-Какая-то запутанная история, — задумчиво сказала рофендила. — Ты говоришь, к тебе пришел человек, который выдал нас садлскому королю?

-Да, именно так. Он даже отдал мне деньги, которые получил в награду за вашу поимку. Вот они, — эльф показал набитый кошель.

-Все это очень странно. Мне очень жаль, что мы втянули тебя в эту историю, Арог. — сказала Фела. Она в самом деле выглядела огорченной и очень усталой. — Я знала о погоне, но предполагала, что она где-то далеко и не настигнет нас. Иначе я не стала бы заходить к тебе и подвергать опасности...

— МЕНЯ ты никакой опасности не подвергла. И я очень рад, что сумел вам помочь, — перебил эльф. — Теперь, думаю, вам необходимо побыть у меня еще несколько дней, пока не оправится Гред. Все-таки у него сломана пара ребер. Даже вылеченный магией, он должен оставаться какое-то время в покое.

-Я боюсь, мы можем навлечь на тебя новые неприятности,— покачала головой рофендила. — Если люди Говарда решат за него отомстить, они могут напасть на Саторе-канне.

-Пусть это тебя не волнует, — усмехнулся эльф. — Я отправил депешу мэру и поднял на ноги городскую стражу. Теперь садлчанам придется самим обороняться, и им уже будет не до мести. Кстати, а что с садлским королем? Ты его прикончила?

-Да.

-Это точно?

-Несомненно. Думаешь, из-за этого могут возникнуть проблемы?

-Нет, пожалуй. Он был здесь инкогнито, неофициально. Поэтому Садл не может предъявить нам никаких претензий, к тому же он слишком далеко, чтобы представлять угрозу.

-Послушай, а этот человек, который к тебе пришел, — с легкой тревогой сказал Гред. — Что с ним?

-Да, точно, — подхватила Фела. — Что это за парень? Откуда он взялся? Почему, получив деньги за нас, он пришел к тебе, моему другу? Ты ведь говоришь, он знал, что мы друзья?

-Вот на эти вопросы он не ответил, а у меня было не очень много времени, чтобы настаивать на ответе, — фыркнул эльф. — Впрочем, сейчас настало самое время расспросить этого типа.

-Как, он еще здесь? — воскликнула рофендила.

-Да, конечно. Я приказал отвести его вниз в подвал. Я не почувствовал ничего определенного, только то, что аура у него довольно сильна и закрыта. Это может ничего не означать, однако есть небольшая вероятность, что он опытный маг и хорошо умеет закрываться. Мой дом не закрыт от внешних магических воздействий, но подземелье способно блокировать чуждую магию, сотворенную в его недрах. Поэтому я и поместил туда нашего приятеля.

-Арог, я очень благодарна тебе за помощь, — признательно сказала девушка. — Мне очень жаль, что все так получилось. И Греду досталось...

— Фела, как тебе удается попадать в такие переделки? — мягко улыбнулся эльф.

-Сама удивляюсь, — пожала плечами рофендила. — И, главное, я даже не почувствовала погони. Не поняла, где опасность...

-Да и я не понял, хотя мог бы. Когда вы уходили, у меня странное такое чувство появилось... Следовало удержать вас...

-Ты молодец, Фела, — тихо, приглушенно заговорил охотник, отодвигая рукой примочки с разбитых губ. — Я считаю, что тебе не в чем себя упрекнуть. Мои болячки скоро заживут, это ерунда... Жаль только короля... Совсем молодой был парнишка.

Арог с некоторым удивлением посмотрел на северянина. Для него странным было участие по отношению к врагу, который собирался тебя уничтожить.

— Ладно, — проговорил он. — Сейчас, думаю, нам следует посмотреть на доносчика и допросить его. Греду пока лучше не шевелиться, но мы с тобой, Фела, можем пойти на него посмотреть. Возможно, это какой-нибудь твой знакомый.

-Арог, ты уверен, что он уже не представляет никакой опасности? — встревожено спросила Карин.

-Да, милая.

-Ну что ж, пойдем, — поднялась Фела.

-Постойте! — заговорил охотник. — Фела, ты ведь тоже ранена. Сначала нужно тебя перевязать, а потом уже куда-то идти.

-Ты ранена? — воскликнул Арог. — Что же ты молчала?

-Да это так, царапина. Уже, наверное, зажила, — и девушка шевельнула раненой рукой. Рука в ответ отозвалась резкой болью. Не ожидавшая такого Фела поморщилась, и Арог покачал головой.

-Нет, так не пойдет. Давай, показывай, что там у тебя.

-Да это ерун... — начала девушка, и тут лицо ее исказила боль и она схватилась за руку.

-Фела! — воскликнули Арог и Гред одновременно.

Девушка застонала и покачнулась. Лицо ее залила смертельная бледность. Она вцепилась здоровой рукой в изголовье кровати Греда и уронила голову на руку.

-Фела! — воскликнул Гред, стараясь приподняться на локте.

Она не отвечала. Боль сотрясала ее, растекаясь из раны во все уголочки тела. Боль сильная, нестерпимая, выворачивавшая ее наизнанку.

"Приди ко мне!" — прозвучал вдруг голос у нее в голове. — "Приди ко мне и повинуйся!".

-Да пошел ты! — закричала она, отталкивая попавшегося под руку эльфа. Арог, пытавшийся ее поднять — девушка уже оказалась на полу, остановился в недоумении.

"Я приказываю тебе! Ты должна мне повиноваться! Приди ко мне, я жду!" — не унимался голос, заполняя все сознание, и боль становилась все сильнее. Не осталось ничего вокруг — рофендила не видела и не слышала. Ей полностью завладела страшная мука, заставлявшая судорожно извиваться, сводившая руки и ноги, воцарившаяся в голове как нестерпимый, раскаленный шар, выжигающий все и вся. Не помня себя, Фела упала на пол и начала кататься. И вдруг она почувствовала, что боль угасает. Остановилась — боль усилилась. Покатилась дальше — боль почти пропала. Потом перевернулась в другую сторону — и боль нахлынула с новой силой. Незримый командующий явно подсказывал ей, в каком направлении надо двигаться.

Перепуганные Арог, Гред и Карин в оцепенении смотрели на девушку. Потом Арог поднялся, схватил колокольчик и принялся изо всех сил трясти им. Сбежались слуги.

-Лони Когудроуза ко мне, Мазывара Фадомаша и Уша Ко. Немедленно! Разыщите их, где бы они не были, и доставьте сюда! Давайте шевелитесь!

Приступ прекратился так же внезапно, как и начался. Просто голос, а вслед за ним боль вдруг исчезли, и рофендила потеряла сознание.

-Такое случалось раньше? — тихо спросил Арог, поднимая девушку и укладывая ее на широкую кушетку.

-Нет, — Гред покачал головой.

-Куда ее ранили? — спросил эльф и, не дожидаясь ответа, поднял руку рофендилы. Порванный рукав и запекшаяся кровь сами подсказали ответ.

Арог разорвал ткань одним движением, обнажив руку. Карин подала кувшин с водой, эльф аккуратно смыл кровь и уставился на рану — длинный неглубокий порез, тянувшийся от локтя к кисти. Он долго смотрел на нее, и вид у него становился все более хмурый и угрюмый.

-Так, — после долгого молчания заговорил он. — Выходит, дело еще хуже, чем я думал.

Гред в недоумении переводил взгляд с руки рофендилы на озабоченное лицо Арога.

-В чем дело? Это ведь просто царапина?..

-Да, просто царапина. И именно поэтому все так и плохо.

Эльф стремительно поднялся и вышел из комнаты.

Фела Мерите лежала на кушетке в той же комнате, что и Гред. Со всех сторон ее обложили подушками, сверху накрывало пуховое одеяло, но девушку била дрожь, и она никак не могла согреться. Лони Когудроуза, эльф с резкими чертами лица и темными глазами, в которых отражалась вековая грусть, неспешно поднялся и повернулся к Арогу, стоявшему возле окна.

-Все ясно. Ясно как солнечный день. Девушку ранили магическим оружием.

Фела в отчаянии откинулась назад на кружевные подушки. Арог вздрогнул, остальные двое эльфов потупили взгляд.

-Магическим оружием? — переспросил Гред.

-Да. Ты не знаешь, что это такое, дорин? Позволь тогда рассказать тебе. Магическое оружие в ходу со стародавних времен. Дело в том, что раньше любили засаживать какого-нибудь темного духа или демона в оружие и тем самым увеличивать его силу и придавать ему сверхъестественные качества. Сейчас эта практика отошла в прошлое за неимением демонов, но отдельные экземпляры древнего магического оружия иногда проявляются. Не буду приводить отвлеченные примеры, скажу сразу о том, какое использовалось в данном случае. Судя по характеру ранения — длинный порез — это меч или кинжал. А судя по поведению юной дори цель этого клинка — подчинить и сделать своим рабом любого, кто будет им ранен. Сопротивление, естественное для любого думающего существа, при этом ломается сильной болью... Полагаю, болью на грани возможной, какую может выдержать живое существо.

-То есть... То есть ты хочешь сказать, дорин, что Фела стала рабыней этого клинка? — холодея, спросил охотник.

-Нет. Пока она сама распоряжается своим сознанием — нет. Однако если клинок сломит ее сопротивление, тогда она превратится в зависимое существо, и распоряжаться ею будет тот, кто владеет магическим оружием.

— Должен быть способ освободиться от этой власти, — тихо сказала Фела. — Я помню, что какие-то способы существовали...

-Далеко не всегда, моя бедная девочка, — покачал головой целитель. — А для того, чтобы точно знать, нужно достать это оружие. Ты помнишь, кто тебя ранил?

Фела прикрыла глаза, напрягая память, но тщетно. Все, что она могла вспомнить о ранении, заключалось лишь в воспоминании о дикой боли, которая вдруг пронзила все ее существо. И ни малейшего намека не сохранилось о том, кто нанес этот роковой удар. Ничего полезного не помнил и Гред.

— Полагаю, следует допросить типа, который выдал вас Говарду, — сказал Арог. — Только теперь этим займусь я сам. Насколько я понял, он присутствовал при захвате и твоем ранении. Если же и он не сможет прояснить ситуацию, надо будет еще раз наведаться в храм. Думаю даже, храм придется посетить в любом случае.

Со связанными руками Равена притащили в подвал Саторе-канне: темное подземелье без единого окошка, выходящего на поверхность, с высокими потолками и холодным каменным полом. Равен долго привыкал к мраку, царившему здесь (источником света было оконце над дверью, выходившее в коридор), и лишь спустя долгое время смог рассмотреть то, что его окружало. Зрелище оказалось безрадостным. Во-первых, он оказался здесь не один. С легким шорохом, совершенно не чураясь человека, из угла в угол путешествовали крысы. По-видимому, магические барьеры, окружавшие подвал Саторе-Канне, для них не являлись препятствием. Во-вторых, местами пол темницы был залит водой, а воздух пропитался сыростью. В-третьих, кроме груды каких-то вонючих тряпок, здесь не наблюдалось ничего для обеспечения жизнедеятельности. Ни кувшина, ни миски с едой. Зато на стенах и потолке Равен рассмотрел кольца и цепи, явно предназначенные для заключенных в камеру несчастных. Корелонец сначала стоял посередине камеры, потом постепенно усталость взяла свое, и, превозмогая отвращение, юноша лег на груду тряпья.

Его обострившийся в темноте слух уловил звуки шагов задолго до того, как шедшие приблизились к двери камеры. Поэтому он не удивился, когда заскрипел замок, и дверь тяжело отъехала в сторону. В темницу ворвался ослепительный свет факелов, и привыкшие к тьме глаза корелонца перестали что-либо видеть. Тем не менее молодой человек понял, что в камеру вошли как минимум двое.

-Ну как ты тут? — войдя, спросил эльф. — Не скучаешь? А то мы вот тебя развлекать пришли...

Он подошел к пленнику, поднес факел прямо к его лицу. Равен зажмурился и закрыл лицо руками.

-Итак, теперь у нас есть время побеседовать более основательно, — сказал Арог, останавливаясь напротив него. — И мне хотелось бы, чтобы ты объяснил все — кто ты, откуда, зачем выслеживал моих друзей и почему пришел ко мне.

Молодой человек никак не прореагировал на его слова.

-Начнем сначала, — продолжал эльф, делая вид, что не обращает внимания на безучастность своего оппонента. — Кто ты и как тебя зовут?

Молчание.

-Слушай, я с тобой не шутки пришел шутить, — нахмурившись, сказал Арог. — Я хочу знать, кто ты и откуда взялся, понял?! — Короткая пауза. — Что-то в этот раз ты стал малость не разговорчивый. Язык проглотил или в молчанку играть вздумал?!... — Новая пауза, во время которой эльф все больше свирепел, а корелонец оставался по-прежнему неподвижным. — Ты слышишь, что я говорю? — рявкнул Арог, снова, как и в прошлый раз сгребая юношу в охапку и поднимая его. — Да я душу из тебя вытрясу, щенок! Ты думаешь, со мной такие шутки пройдут?!

Он принялся трясти Равена, как будто и впрямь решил выполнить свою угрозу буквально, потом с силой отшвырнул его, и юноша упал на каменный пол. Арог попытался взять себя в руки.

-Не понимаю, почему ты молчишь, — сказал он. — Тебя никто не ловил, ты сам пришел и сдался. Зачем? Неужели ты не понимал, что тебя за содеянное по головке не погладят? И неужели ты не понимаешь, что твое молчание лишь ухудшает твое положение? Ты что, специально нарываешься на неприятности?

Легкое гулкое эхо гуляло под сводами камеры, и лишь оно было ответом на слова эльфа.

-Что ж, если ты решил стать мучеником, это твои проблемы. Но я даю тебе еще один шанс. Можешь подумать до утра. Если же наутро ты опять будешь отмалчиваться, мне придется разговорить тебя другими методами, нежели уговоры. Бурад! Одень-ка на него пока цепи, чтобы ему думалось получше.

Сдвинув брови в тяжком раздумье, Арог вернулся жилые помещения. Он зашел к рофендиле, которую уложили в постель в ее комнате, и рассказал результаты своего посещения.

Фела уже выбралась из постели и грелась в кресле у камина, протянув к огню руки.

-Думаю, мне стоит самой с ним поговорить, — задумчиво сказала она.

-А я думаю, это может быть опасно, — покачал головой Арог. — Неизвестно, кто это такой и что у него за цели. Хотя мне кажется, это обычный человек, а значит, если он не одумается, мы легко сломаем его молчание под пытками.

Теперь покачала головой рофендила.

-Странно, что он ничего не сказал, даже не назвал свое имя. И пытки, это...

-Вполне заслуженная мера для такого мерзавца. Ладно, набирайся сил, а я пойду. Нужно еще кое-что сделать.

Арог вновь съездил к храму бога Нова, и нашел его пустым. Высокие стены покинули не только гости — садлчане, но и хозяева — жрецы, решившие, видно, переждать где-нибудь, пока все не утихнет. Вернувшись обратно уже под вечер, эльф тут же уединился в библиотеке и провел ночь, просматривая один манускрипт за другим. Уже под утро, когда незавешенные окна стали светлеть, в библиотеку тихо вошла Карин.

-Дорогой, ты так и не спал. Все-таки спать нужно — посмотри, какие усталые у тебя глаза, — подавая зеркало мужу, сказала она.

Арог взглянул на свое отражение.

-Да, что есть, то есть... А самое обидное, что ничего толкового откопать так и не удалось. Кстати, у тебя глаза тоже усталые. И потом, еще ни свет ни заря, а ты уже на ногах. В чем дело, почему ты не спишь?

-У твоей подруги нынче ночью было несколько приступов, и я находилась рядом. Такое чувство, что тот, кто владеет магическим оружием, решил во что бы то ни стало сломить ее сопротивление.

-Следовало послать за мной, — обеспокоено сказал Арог. — В следующий раз, если начнется приступ, обязательно вызовите меня.

Карин устало улыбнулась.

-Думаешь, ты сумеешь помочь? Знаешь, дорогой, мне кажется, ей никто не сумеет помочь. Никто. И еще я думаю... — она замолчала.

-Что, милая? — привлекая к себе жену и заглядывая ей в глаза, спросил эльф.

-Ничего. Знаешь, мне так жаль бедную девочку. Она держится, но уже из последних сил.

-Думаешь, ему удастся сломить ее волю?

-Ему?

-В смысле, этому неизвестному магу.

-Не знаю, Арог. Возможно, он просто истощит ее силы до тех пор, пока она не умрет.

-Да, мне тоже кажется, что это наиболее вероятный вариант, — морща лоб, признался он. — Но, Карин, мы должны помешать этому. Нельзя допустить, чтобы она, находясь под крышей Саторе-канне, просто погибла бы из-за магического оружия. Погибла физически или морально.

Карин отошла к окну.

-Есть и еще одна новость, — негромко сказала она. — И она тоже относится к разряду невеселых. Посмотри в окно!

И она одним движением распахнула ставни. Арог подошел к ней, вгляделся. Библиотека находилась на верхних этажах Саторе-Канне, поэтому из окон открывался вид на весь город. И сейчас Арог, несмотря на предрассветную темноту, своим острым эльфийским зрением разглядел улицы, дома и площади, башни и крыши, кроны деревьев и... темный флаг с кроваво-красной каймой, развивающийся на шпиле городской ратуши.

-Этого еще не хватало! В городе мор?

-Чума, — тихо сказала эльфийка, и, кажется, по всей комнате разнеслось эхо этого страшного слова, которое для многих становилось неотвратимым приговором, означавшим быструю смерть. Помолчав, Карин вновь заговорила:

-Говорят, ее завезли торговцы с юга. Сам знаешь, у них там грязь и табуны крыс. К тому же два дня назад к нам прибыл караван из Мелиха, так что все думают, что виновники именно они. Горожане озлоблены и напуганы. Они разгромили бы караван-сараи, только боятся заразиться. Хотя сегодня ночью уже несколько раз поджигали склады, принадлежащие южанам, сгорела одна гостиница. Говорят, южане забаррикадировались в "Немой пастушке". Сейчас некоторые горожане собираются в толпы, чтобы идти их поджигать, а другие спешно упаковывают пожитки и сматывают из города. Считается, что от чумы можно убежать, если бежать достаточно быстро. Сейчас очень неспокойно в городе, Арог. И ты нужен, чтобы вселить уверенность и поднять дух домашним.

-Хорошо, я понял, — кивнул эльф. "Вот только кто бы сказал, случайное это совпадение или нет?" — выходя из библиотеки, подумал он.

Навестив Фелу, он подивился перемене, произошедшей с ней за одну ночь. Казалось, жизненные силы покинули ее, девушка истончилась, как свеча или, скорее, снегурочка, растаявшая уже наполовину, а в глазах появилась боль и отчаяние. С тяжелым сердцем и затаенным гневом эльф вновь спустился в подземелье, чтобы допросить пленника.

Равен сидел на кучи тряпья, положив голову на колени; рядом с ним лежала нетронутая похлебка с куском хлеба и стоял кувшин с водой. Судя по всему, эта ночь оказалась бессонной и для него. Когда вошел эльф, он поднял голову, и цепи, тянущиеся от шеи, рук и ног, зазвенели. Однако, когда Арог заговорил с ним, юноша упрямо продолжал молчать. В этот раз Арог не долго пытался сломить это молчание.

-Взять его, — устало приказал он неизменному Бураду. — Отведи его в камеру пыток и приступай. Не хочет по-хорошему — будем по-плохому.

Среди людей бытует два мнения об эльфах. Первое: все эльфы добрые мягкосердечные размазни, способные лишь на разглагольствования о поэзии, слагание стихов и сочинение музыки при медитации под луной. Они добры, мягки и великодушны. Они отличаются крайней непрактичностью. Они сильны в магии, но она направлена лишь на создание всяких причудливых бесполезных безделушек, или, в лучшем случае, на управление погодой. Второе: все эльфы жестоки и прагматичны. Они легко убивают и разбираются во всем, начиная от пахоты и заканчивая гончарным делом. Они хорошо владеют оружием и не знают пощады к врагам. Их магия способна сотворить самые действенные боевые заклятия, а созданное ими оружие является самым лучшим.

Оба эти мнения вызывают громкие дискуссии в обществе людей, и многим невдомек, что на самом деле оба они имеют право на существование. Просто любителями музыки и магии погоды являются восточные эльфы, а к создателям волшебного оружия и военной магии относятся южные эльфы.

Восточные эльфы в самом деле романтичны и имеют очень слабое представление о реалиях жизни. Но они жестоко поплатились за это и теперь живут (те племена, которые остались), отгородившись от всего мира мощной стеной магических заслонок. К ним не попасть и никак не проникнуть, можно проехать мимо всех их земель и не знать, что рядом существуют поселения и города. Путнику представиться лишь нетронутая земля: густые леса, зеленые холмы и бескрайние равнины. Переступить порог их владений ему не удастся: магия будет уводить его от эльфийских поселений.

Южные же эльфы не боятся жизни и никогда не прячутся. Вокруг их земель нет магического барьера, хоть это и не значит, что туда стоит совать нос. Ибо южные эльфы умелые и беспощадные воины, а в магии не уступают остальным своим сородичам. Они ведут жестокие войны и не гнушаются пытками, в их крепостях и замках существуют камеры, где собраны всевозможные приспособления для самых изощренных пыток. Немногие несчастные, попавшие к ним в плен, смогли вырваться потом на свободу, но ужасы, которые поведали уцелевшие, создали южным эльфам славу жестоких изуверов.

Арог принадлежал к ветви южных эльфов.

В подвале его дома была оборудована настоящая, хоть и небольшая, тюрьма, включавшая в себя обычные камеры, где могли помещаться сразу десять-пятнадцать узников, и одиночные камеры, и даже карцеры, и вполне полноценные камеры пыток.

Арог открыл дверь камеры, и тут же его обдало жаром. Большой очаг, расположенный напротив двери, полыхал. Эта камера не имела окон, поэтому обычно здесь было очень темно. Однако сейчас яркий огонь и несколько факелов хорошо освещали помещенье. Рядом с очагом возвышался столб; к нему был привязан обнаженный до пояса пленник. Его прикрутили кожаными ремнями, предварительно намоченными в воде. Ремни, вначале мокрые, высохли и впились в кожу. Голову корелонца тоже привязали к столбу и теперь с помощью палки все туже и туже перетягивали веревку. Его лицо, раскрасневшееся, пересушенное и напряженное, было неподвижно; прикусив губу, он старался удержать стон, и это было единственным признаком того, что он испытывал боль.

Эльф подошел к пленнику, взял его за подбородок. Жар полыхнул в лицо, и Арог поморщился.

-Как дела, приятель? — спросил он. — Как тебе здесь, не жарко?

Юноша молчал, никак не реагируя. Он даже не открыл глаз. Его лицо, искаженное почти до неузнаваемости, окаменело. Все его силы уходили на то, чтобы вытерпеть боль и не закричать.

-Я обещал тебе, что мы с тобой продолжим разговор. Мне хотелось бы прояснить несколько любопытных моментов... Как мне называть тебя?

Пауза, во время которой слышен только треск огня.

-Ну же, приятель, нечего ломаться. Все равно ты скажешь все, что знаешь. Рано или поздно все заговаривают. Вопрос лишь в том, когда ты сломаешься — рано или поздно. Для тебя лучше рано.

Глаза пленника по-прежнему были закрыты. Он продолжал молчать, как будто не слыша слов эльфа.

Эльф, всерьез разозленный, обернулся к своим подручным.

-Все, хватит с ним цацкаться. Нагревайте щипцы, — коротко сказал он.

-Мы уже подготовили все, господин, — поспешно вставил слуга, ворошивший огонь.

Арог подошел к огню, наугад вытащил какой-то предмет. Это оказался длинный прут с шипами на конце.

-Ну что, приятель, — подойдя к корелонцу, заговорил он. — Я даю тебе еще одну возможность продемонстрировать себя с лучшей стороны. И для начала я хочу, чтобы назвал себя.

Короткая пауза, во время которой пленник даже не шевельнулся, показывая, что слышал слова.

-Пойми, мне не так уже важно твое имя, — продолжил эльф. — Не думаю, что оно мне хоть что-нибудь скажет. Но я не люблю разговаривать с кем-либо и не знать даже, как мне к нему обращаться.

Равен молчал.

-Ты или оглох, или проглотил язык, — Арог начал сердиться и повысил голос. — Ты вообще слышишь меня?! Слышишь, что я говорю?! Ты в глаза смотри, когда с тобой разговаривают, понял?

Эльф ткнул раскаленным концом прута юношу в грудь. Тот дернулся всем телом, как будто пытаясь уйти от раскаленного железа, лицо его исказила дикая судорога. Он сжал зубы, чтобы не застонать, но все равно нечто похожее на мычание слетело с его губ.

Арог схватил его за подбородок, приподнимая лицо, и угрожающе произнес:

-Парень, не стоит со мной шутить. Я этого не люблю. Если ты не хочешь смотреть мне в глаза, я оставлю тебя без них. Ты понял?!

Эльф поднял прут, приблизив его к лицу корелонца. Инстинктивно тот попытался отдернуть голову, почувствовав жар раскаленного металла, хотя рот лишь еще плотнее сжался — он не собирался повиноваться своему палачу.

Арог медленно начал приближать прут к лицу, и в этот момент дверь в камеру отворилась и вошел запыхавшийся слуга.

-Господин, ты приказал сразу сообщить тебе, если с госпожой Фелой Мерите что-нибудь случится, — начал он.

-Ну! — разом поворачиваясь к нему, рявкнул Арог.

Корелонец вдруг широко раскрыл глаза, глядя на вошедшего.

-У госпожи Мерите новый при... приступ, — выпалил слуга.

-Тысяча чертей! — выругался Арог, бросаясь вон из камеры. Зазвенев, железный прут полетел на каменный пол.

Вернулся Арог приблизительно через час, с посеревшим от усталости и огорчения лицом и дикой, клокочущей яростью, готовой излиться на пленника. Корелонец оставался в прежнем положении, только глаза теперь были открыты и смотрели на эльфа.

-Ну как? Ты, я смотрю, обдумал мои слова и решил все-таки открыть глазки? — зло спросил эльф. — Может быть, теперь соизволишь и заговорить?..

Равен действительно открыл рот, однако вместо привычной речи у него вырвался невнятный хрип. Откашлявшись, он все же заговорил:

-Где Фела Мерите?

-Что?! — Арог от удивления потерял дар речи.

-Где Фела Мерите? Она здесь? Я хочу поговорить с ней.

-Ты... Ты, кажется, забылся или бредишь. Вопросы здесь задаю я, и условия диктую тоже я, понял?

Корелонец усмехнулся разбитым ртом.

-Тебе что-то нужно от меня, не так ли? Какая-то информация скорей всего... Иначе ты просто убил бы меня или замучил, не навязывая разговоров. Так вот, я отвечу на все твои вопросы... на ВСЕ... но сначала я хочу поговорить с Фелой Мерите. Только поговорить, ничего больше. И ты или выполнишь мою... просьбу, или я ничего больше не скажу.

Арог пристально посмотрел в лицо пленника. Зеленые глаза эльфа встретились с ярко-синими глазами человека. Взгляд эльфа был тяжелым и испытывающим, но юноша не отвел взгляда. И эльф ничего не смог увидеть в его лице.

-Зачем ты хочешь поговорить с ней? — медленно спросил эльф.

Теперь Равен медлил с ответом. Он и сам не знал, почему ему важно увидеть рофендилу. Хотя нет, знал, хотя не мог выразить это словами. Не мог и не хотел.

-Какая тебе разница? — сказал наконец он. — Ты боишься, что я хочу каким-то образом повредить ей? Я не маг и не волшебник, чтобы причинить вред словом или взглядом, и ты можешь связать меня, чтобы я не смог физически причинить его. Мне нужно лишь увидеть ее, перекинуться наедине парой слов, и я расскажу тебе все, что знаю. Идет?

Впоследствии рофендила иногда вспоминала этот роковой день. Вспоминала, как она, еще накануне полная сил и энергии, после первого приступа начала стремительно терять силы, вспоминала, как жизнь капля за каплей покидала ее, и дыхание смерти становилось все отчетливее и ближе. Кто-то, владевший магическим оружием, иногда активизировал его, и тогда начинались приступы. Даже в спокойные моменты, когда боль отпускала рофендилу, зловещий артефакт продолжал вытягивать из нее жизненную силу. За одну ночь она потеряла столько сил, что наутро с трудом могла сама подняться и стоять на ногах; она, еще недавно пышущая здоровьем и излучающая энергию. После очередного приступа, того самого, на который вызвали Арога из подземелья, она потеряла сознание. Эльфы привели ее в чувство, и измученная девушка тут же уснула. Она проспала почти до полудня, и лишь проснувшись, узнала об ультиматуме, предъявленном пленником.

-Ох, не нравится мне это, — качая головой, сказал Арог. — Но я счел нужным сообщить тебе, чтобы ты сама решила, как поступить.

-Что ж, мне тоже любопытно будет посмотреть на этот экземплярчик человеческой породы, — заявила рофендила.

Арог окинул взглядом ослабевшую девушку.

-Ладно, приведем его сюда, — сказал он. — Вниз тебе точно спускаться не стоит.

Равена ввели связанным по рукам и ногам. Он не мог стоять, и его опустили на пол, таким образом, что он оказался на коленях. Привыкшие к темноте, его глаза болели от яркого света, и он щурился, пытаясь разглядеть все вокруг. После сырости и холода подземелья здесь казалось очень тепло, уютно и светло. Мягкие ковры с длинным ворсом устилали пол, статуи стояли у стен, вся мебель была украшена замысловатой резьбой и перламутровой инструкцией. Все здесь было светлым и праздничным, и через полуоткрытое окно врывался солнечный свет и теплый воздух летнего полдня.

Однако в камине горел огонь, а рофендилу укутывали меха и пледы. Она сидела в широком кресле у камина, ноги покрывала роскошная медвежья шкура, на плечи была наброшена меховая накидка. И тем не менее, она мерзла. Ее щеки потеряли румянец, огромные черные глаза с длинными ресницами и черные, изящно обрисованные брови выделялись на бледном лице. Губы казались посеревшими, лишь местами алели маленькие ранки — пытаясь сдержать боль, она искусала их до крови. Но лицо сохраняло холодное, отстраненное выражение, лишь в бездонных глазах, где— то в глубине, застыла боль. Золотые волосы против обыкновения были не уложены вокруг головы, а заплетены в две толстые косы, падавшие на колени. Она по привычке держалась крайне прямо, хотя совсем не походила на ту пышущую здоровьем особу, какой еще две недели назад ее запомнил Равен. Сидевшая перед ним девушка была бледна и тонка до прозрачности, прекрасные руки, неподвижно лежавшие поверх пледа, казалось, пропускали свет.

Арог подошел к Феле, взял ее ледяную ладошку.

-Я буду рядом, — слегка склонившись над ней, тихо произнес он. — И постараюсь не пропустить ни слова. Если же что-нибудь понадобится, позвони в колокольчик.

И он коснулся серебряного колокольчика на шелковом шнурочке возле кресла. Девушка кивнула. Арог вместе со слугами вышел из комнаты. Рофендила осталась наедине с корелонцем.

Некоторое время они продолжали молча рассматривать друг друга. Фела пыталась понять, встречала ли она когда-либо этого человека, но лицо Равена, небритое, с запекшейся кровью и спутанными волосами трудно поддавалось узнаванию. Корелонец уже привык к яркому свету и теперь жадно разглядывал рофендилу. Ему казалось, он хорошо запомнил ее. Сколько раз он восстанавливал в памяти ее лицо, вспоминал, как они встретились в первый раз, слово за словом повторял их разговор, когда он пришел к ней в обличье капитана. И, между тем, реальность потрясла его. Оказывается, девушка была в сотни, тысячи раз красивее, нежели запомнилось ему. "Почему?", — спрашивал он себя. — "Ведь я запомнил все, каждую черточку ее лица, каждый изгиб фигуры". И вдруг понял, ПОЧЕМУ: юная красавица обладала очарованием, эротизмом, которые покоряли, оставаясь неуловимой эфемерной аурой, окружавшей ее. Даже сейчас, когда она полулежала, обессиленная, бледная, с обескровленным лицом и искусанными губами, она словно излучала покоряющие мужские сердца импульсы. Нежная шея, приоткрытая расшнурованной рубашкой, чтобы не затруднять дыхание, притягивала взгляды, высокая грудь соблазняла, черные длиннющие ресницы вызывали восторг. Лекарь Кроумс, с момента побега рофендилы из Садла перелиставший огромное количество литературы, посвященной легендам и сказаниям об обитателях вод, мог бы дать объяснение этому очарованию — во всем повинна ее русалочья кровь, сказал бы он, но Равен не знал происхождения Фелы.

Наконец рофендила прервала молчание:

-Ты хотел видеть меня? Зачем?

-Ты помнишь меня? — вместо ответа спросил он.

Фела всмотрелась в небритое, со следами побоев лицо. В таком состоянии трудно узнать даже хорошо знакомого человека, однако его ярко-синие глаза что-то напомнили ей... Вот только что? Нахмурив лоб, девушка принялась перебирать в памяти встреченных за последнее время людей, а их было немало. Шинд и разбойники, Переменные земли...

-Вспомни Шантратерро. Вспомни, кто пришел вытаскивать вас из ловушки.

-А да, точно, — в памяти что-то треснуло, обломки воспоминаний и неясные ощущения слились в одну яркую картину — дымящийся от крови клинок в ее руке, бьющийся в судорогах человек с хлещущей из горла кровью и растерянный, совершенно потерявшийся молодой парень на полу. Вспомнилась темнота, запах сырости, бесконечные переходы... Рофендила прищурилась, разглядывая молодого человека. -Тот юный стражник, который потом стал капитаном... Извини, дружок, не помню твоего имени... Значит, это ты выдал нас Говарду?

-Да.

-А зачем, позволь спросить? И откуда ты вообще узнал о том, что король Садла имеет зуб на меня?

-Зачем?.. А чтобы доказать тебе, что ты не всемогуща и непобедима. Ты привыкла распоряжаться чужими судьбами, перекраивая их на свой лад, привыкла использовать всех, как пешки...

-Тебе не кажется, приятель, что, когда мы попались в ловушку, кто-то другой распорядился нами как пешками? — резко перебила его Фела.

-Да, это именно так. И именно поэтому ты пришла в такую ярость. Именно поэтому решила расправиться с тем, кто посмел обойтись с тобой, как пешкой, — с королевой Ронно.

-Вот как? — Фела откинулась на спинку кресла, невольно задумавшись, есть в этих словах истина. — Интересно. Но довольно глупо, надо заметить. Ты стал капитаном, у тебя была блестящая перспектива карьеры, а вместо этого ты бросил все и отправился, как ты говоришь, что-то доказывать. А, может, ты ничего не бросал? Может, тебя разжаловали?

-Никто меня не разжаловал, — отрезал Равен. — Я сам ушел.

-Значит, это ужасно глупо. Не кажется ли тебе, что ты заплатил слишком высокую цену?

-За что? За твою смерть? Нет, не думаю.

-Нет, не за смерть. Я еще не умираю, не дождешься, — резко ответила разозленная рофендила. — За мое ранение, довольно легкое, а также за избитого Греда и его сломанные ребра.

-Мне жаль, что так вышло с Гредом. Он просто оказался не там в не то время. А что с тобой? Ты говоришь, это легкое ранение, но синева твоих губ говорит об обратном.

-Вопросы буду задавать я, — высокомерно отвечала рофендила. — И, кстати, ты не ответил мне — откуда ты узнал о короле Садла?

Равен на мгновение задержался с ответом, решая, стоит ли отвечать.

-Мне рассказали. Ты помнишь Мардкунса, старого мага, учителя королевы Ронно?

-Мардкунс? Старый придворный колдун? — Удивление отразилось на лице девушки, потом вдруг пришло понимание. — Значит, он рассказал тебе о садлской истории?

-Да. Он не сказал, правда, почему садлский король назначил за тебя выкуп...

-И он подал идею, что ты можешь выследить нас?.. А сам он... Он тоже отправился вслед за нами?

-Он встретился с королем Садла и вместе с ним приехал в Откро, — тихо сказал юноша.

Фела молчала несколько мгновений, обдумывая услышанное, потом резко рассмеялась.

-Что ты там говорил: использовать окружающих, как пешки?.. А ты не задумывался, дружок, что этот самый Мардкунс использовал тебя... тебя, гордого и столь непредсказуемого воина, как... как пешку, марионетку в крупной игре?! Ты только подумай: Мардкунс потерял теплое местечко при шантратерском дворе из-за смерти Ронно. И он решает войти в доверие к королю Садла, а для этого организовать поимку... скажем так, важных преступников. И ты в этой игре, мой мальчик, вновь оказался лишь марионеткой, которую дергали за веревочки, а потом, когда ты выполнил свою роль, просто выгнали взашей.

Звонкий, переливчатый смех рофендилы просто взбесил корелонца. Будь у него возможность, он, наверное, бросился бы на нее.

-Меня никто не выгонял, — холодно сказал он.

-Да? Ты сам ушел?.. Ладно, это мелочи, не будем на них заострять внимание.

-И мне все равно, что Мардкунс использовал меня. Я знал это, и позволил лишь потому, что наши цели совпадали.

-Послушай, приятель, — Фела чуть подалась вперед, устремив взгляд черных глаз на юношу. — Признайся хотя бы себе — все эти дурацкие рассуждения о пешках и привычке распоряжаться чужими судьбами — это все слова колдуна, лапша, которую он навесил тебе на уши. Я помню, что в Шантратерро мы общались вполне мирно. Ты даже спас мне жизнь, если я ничего не путаю — там, в тронном зале...

-Да, я спас тебе жизнь, а ты даже не помнишь меня, — перебил ее Равен, и горечь прозвучала в его голосе.

Фела подняла тонко очерченные брови.

-Это не так, я помню, хоть не сразу узнала тебя, мой юный капитан. Впрочем, если бы тебе сейчас дали зеркало, ты, возможно, и сам бы не сразу себя узнал...

-Возможно... — пробормотал он.

-...И расстались мы тоже без ненависти друг к другу.

-Откуда ты помнишь, как мы расстались! Ты была пьяна!

-Все я помню! Да, я была пьяна, но не настолько, чтобы ничего не запомнить! Ты подошел тогда во время пира с какими-то дурацкими предостережениями...

-Я подошел к тебе тогда, чтобы попросить тебя об одном одолжении. Я хотел идти вместе с вами. И ты мне отказала.

-Точно. Я вспомнила. Так все и было. И ты отправился к Мардкунсу?

-Да, я встретил после этого колдуна.

-И он заставил тебя поверить, что тебе следует отомстить нам за какие-то призрачные обиды. Он запорошил твои глаза и отравил слух...

-Нет. Дело не в нем, — перебил вдруг Равен. — Дело в герцоге.

-Герцоге?! Каком еще герцоге?! — непонимающе спросила рофендила.

-Герцоге Чирдодине. Я видел, как он провожал тебя ночью.

Густой румянец вдруг окрасил щеки Фелы.

-Ты следил за мной? — воскликнула она.

-Нет. Я ждал у твоей комнаты, хотел поговорить с тобой...

-Ты шпионил! Право, называй вещи своими именами, имей хоть на это смелость! Сначала ты предал свою королеву ради спасения жизни, потом шпионил за мной, а потом выследил и сдал нас с Гредом королю Говарду! Да, пожалуй, я ошибалась. Это не влияние колдуна. Ты сам низкий человек, способный продать кого угодно! Я не понимаю только одного — какого дьявола ты приперся к Арогу?

-Нет, ты не понимаешь очень многого! — Равен тоже весь вспыхнул и повысил голос. — Ты слепа, и не видишь ничего вокруг! Лишь убивать у тебя получается превосходно, хотя и здесь случаются промашки — иначе ты бы сейчас не оказалась в постели.

-Мы не будем обсуждать меня, — высокомерно произнесла рофендила. — Я спросила: почему ты пришел к Арогу и все рассказал? Отвечай.

-Пожалуйста, я отвечу. — Равен тряхнул головой. — Я пришел потому, что подумал, что тебя убили. Ты так закричала там, на площади...

Она наклонилась вперед, чувствуя, как заколотилось сердце.

-Ты видел, что случилось на площади? Ты там был?

-Да, я там был, — глядя ей в лицо, ответил Равен. — Я видел, как Мардкунс ранил тебя, и ты замертво упала. Я подумал, что он убил тебя. И тогда я понял, ЧТО натворил, и пришел сюда.

Полуприкрыв глаза, девушка вновь откинулась назад. После недолгого подъема силы вновь покинули ее. Навалилась страшная усталость, голова кружилась, и вся комната плыла перед глазами. "Только бы не начался приступ, — думала она. — Только не сейчас".

-Что с тобой? Тебе плохо? — услышала она голос Равена, и поняла, что он уже повторял эти слова пару раз.

-Все нормально, — сказала она, однако голос был предательски слаб. — Ты видел, какое оружие было у колдуна?

-Кажется, кинжал, — подумав немного, проговорил Равен. — Хотя я не успел толком разглядеть. Почему ты спрашиваешь? Это важно?

-Ты забываешь, что я сказала — вопросы задаю я. Ты знаешь, где сейчас колдун?

-В храме бога Нова.

-Там его нет.

-Тогда не знаю. Я видел его лишь раз, когда он находился там с садлским королем.

Девушка кивнула. Разговор утомил ее, даже голова казалось очень тяжелой, и чтобы держать ее поднятой, приходилось прикладывать усилия.

-Ладно, больше вопросов не имею, — протягивая руку к колокольчику, сказала она. — Прощай, мой юный капитан.

Подземелье Саторе-Канне было очень сырым, и ступени, ведущие в него, были бы очень скользкими, если бы предусмотрительные архитекторы не позаботились сделать их шершавыми. Корелонцу, у которого в начале заключения отобрали обувь, шершавость каменных ступеней больно ранила босые ноги. Спускаясь вниз в сопровождении двух слуг, он задумался, не сделано ли это было специально, чтобы доставить дополнительные неприятности пленникам подземелья, но отмел эту мысль. Вряд ли заключенных часто водили вверх вниз, или вообще выводили из их камер.

Юношу привели в его прежнюю камеру, развязали веревки и вновь надели цепи. Слуги еще возились с железными браслетами, когда вошел Арог в сопровождении слуги, притащившего табурет: хозяин Саторе-Канне явно любил удобства.

-Ну что, приятель, теперь мы с тобой поболтаем, — заявил эльф, усаживаясь на табурет.

Корелонец пожал плечами, опускаясь на ложе из грязных тряпок.

-Что ты хочешь знать? — спросил он, обхватив колени руками.

-Все о вашем знакомстве с Фелой Мерите и Гредом, а также все, что ты знаешь об этом Мардкунсе.

Равен стал рассказывать. Эльф часто перебивал, задавая наводящие вопросы и выясняя подробности. Особенно его заинтересовала сцена сражения воительницы с королевой Ронно. Потом Арог расспросил все о Мардкунсе — кто он, насколько могущественен в магии и к каким заклятиям обычно прибегает. Узнав все, что Равен знал о колдуне, эльф покинул подземелье.

Наверху Фелу вновь уложили в постель. Девушка откинулась на подушки и устало закрыла глаза. Разговор с бывшим капитаном принес ей обширную пищу для раздумий. "Какая хитрая лиса все-таки этот Мардкунс! Наверняка у него все было просчитано. Он знал, что Говард, этот мальчик, влюбился в меня и пойдет на все, лишь бы захватить опять. Оказав в поимке помощь, колдун тем самым получает возможность устроиться при мальчишке, а ранив меня магическим кинжалом, он получает надо мной неограниченную власть. Иметь огромное влияние на любовницу короля — а он, конечно, не сомневался, что вдвоем вместе с Говардом они сумеют подчинить меня — это значит управлять королем. Мардкунс бы распоряжался мною, а я, в свою очередь, влияла на короля. Да и сама по себе рофендила, пусть даже такая молодая и неопытная, как я — это серьезное оружие. Поэтому даже сейчас, после смерти Говарда, Мардкунс хочет заполучить меня в свое распоряжение. Что ж, пусть попробует!".

Потом девушка незаметно для самой себя задремала, и из дремы ее вывело легкое прикосновение к руке. Подняв длинные ресницы, она увидела Арога, стоявшего у постели.

-Очень устала? — заботливо спросил он.

-Да, пожалуй, — тихо сказала она. — Подумать только, еще недавно я могла лететь сутки напролет и не чувствовать усталости, а тут...

-Теперь тебе нужно беречь силы. Глотни-ка вот этого.

Арог подал ей серебряный бокал, наполненный каким-то отваром из трав и лесных ягод. Рофендила послушно выпила и почувствовала, как усталость действительно отступает.

-Боюсь, мне тоже придется тебя помучить. Я хочу узнать все, что произошло в Шантратерро. Расскажи мне все как можно подробнее.

-Зачем тебе, Арог? Я... Ты ведь не собираешься разыскивать этого колдуна?

-Почему бы и нет?

-Но это опасно. Послушай, Арог, я связывалась недавно с братом. Он знает, что я ранена, и летит сюда. Через пару дней он прилетит, и тогда...

-Нам не стоит терять время. Фела, просто расскажи мне все по порядку, а там посмотрим, стоит ли чего-нибудь предпринимать, или можно подождать Грона.

-Ладно, — согласилась рофендила.

Она рассказала, как они с Гредом попали в каменный колодец, как за ними пришли двое стражников, как она победила колдунью и многое, многое другое. Девушка говорила тихо, иногда надолго замолкая, чтобы набраться сил. Тем не менее Арог иногда просил уточнить ту или иную деталь. Особенно он заострил внимание на сражении Фелы с королевой Ронно и то, что та наколдовывала и как она это делала. Разговор уже подходил к концу, когда пришел Гред.

Греду эльфы выделили комнату, расположенную рядом с комнатой рофендилы. Карин взяла над ним опеку и лечила его многочисленные повреждения разными мазями, кремами, притирками и заклинаниями. Благодаря ее неусыпной заботе северянин быстро поправлялся. Однако он весь день не видел Фелу, так как ему предписали постельный режим, а пара его вылазок не увенчалась успехом: он предпринимал их как раз в то время, когда девушка засыпала. И лишь теперь, уже ближе к вечеру, он все-таки застал Фелу бодрствующей, и она рассказала ему события минувшего дня.

-Как, это тот самый паренек? — северянин очень удивился. — Странно, зачем это ему нужно? Неужели позарился на деньги?

-Нет, вряд ли. Вроде бы ему не понравилась я. А потом этот Мардкунс...

-Ладно, у вас есть о чем поговорить, так что я пойду, — поднялся эльф. — Держись, Фела. И ты, Гред, тоже поправляйся.

После ухода Арога компаньоны побеседовали о том, о сем. Гред рассказал о том, что в Откро началась чума. Фела, не знавшая этого, очень огорчилась. Самочувствие ее улучшилось, и она встала с постели, прошлась по комнате, подошла к окну.

Сильный порывистый ветер сгибал деревья, срывая листву, и гнал по небу белые курчавые облака. Солнце то появлялось, то вновь исчезало, земля казалась полосатой, причем светлые и темные полосы сменяли друг друга с огромной скоростью. Улица внизу была пустынна, так же как и видимый кусок торговой площади, лишь сорванная листва летела над булыжной мостовой. Фела долго смотрела в окно, прислонившись к стене.

-Что там такого ты усмотрела? — спросил охотник.

-Ничего, просто надвигается буря, — отвечала рофендила. — Кажется, погода меняется, причем надолго. Посмотри только, какой ветер! Знаешь, если сейчас поймать воздушный поток, то можно набрать очень приличную скорость. Можно нестись над землей, просто раскрыв крылья. Я всегда обожала летать в такую погоду. Дождя еще нет, молний тоже, зато ветер, этот предвестник бури, уже силен. И можно нестись впереди нее, находясь на самой кромке между дождем с непогодой и солнцем, между светом и тьмой, между бурей и затишьем. Это так здорово! Боюсь, я уже никогда не смогу испытать этих чувств...

Фела замолчала, невольно задумавшись. Да, это довольно рискованная затея, хоть она проделывала ее не раз, но сейчас, с раненной рукой и в ослабленном состоянии подобная выходка равнялась бы самоубийству. Ну и что? Подумала она. Разве лучше лежать, мучиться от этих припадков, и все равно вскоре помереть. Уж лучше разбиться в полете, или, если ей повезет и воздушные потоки не закрутят ее, самой уйти в крутое пике, чтобы потом со всего размаху разбиться о землю... Сама не замечая, она протянула руку к оконным защелкам.

-Что ты говоришь, горлица моя! Неужели ты подалась унынию? — говорил тем временем Гред. — Выбрось эти мрачные мысли из головы! Вот погоди немного, Арог найдет этого колдуна Мардкунса, отнимет у него кинжал и вылечит тебя. А если не он, то вскоре твой брат прибудет, ты сама говорила. Уж вместе они что-нибудь да придумают.

Девушка отдернула руку.

-Ты прав, пожалуй, — сказала она. — Вскоре прилетит Грон, и вместе мы точно что-нибудь придумаем.

Прислонившись лбом к оконному стеклу, Фела продолжала смотреть на улицу. Вот в конце дома появился прохожий — первый за четверть часа, что она наблюдала за улицей. Это был взлохмаченный старик, неряшливо и бедно одетый. Он быстро шел, размахивая руками и оживленно рассуждая о чем-то сам с собой, и, кажется, даже не замечал, что ветер раздувает его одежды.

-Слушай, Гред, а не кажется ли тебе странным, например, то, что те, которых уже успеваешь забыть, сбросить со счетов, вдруг неожиданно появляются и вновь начинают влиять на твою судьбу?

-О чем ты?

-Ну, например, Говард. Я думала, что он уже в прошлом, вернется в свой Садл и все, а он вдруг появился вновь... Или этот стражник из королевства... Я даже забыла о нем, а вот, он снова возник.

-Или Арог. Не так ли? — неожиданно прозвучал женский голос.

Обернувшись, рофендила увидела Карин, закрывавшую дверь. Вид у эльфийки был довольно-таки неприветливый.

-Что ты хочешь этим сказать? — невольно нахмурившись, спросила Фела.

-Ничего, — сухо отрезала эльфийка. — Гред, тебе пора на перевязку.

И она вышла из комнаты.

Солнце уже заходило, когда Арог пришел к себе и принялся поспешно переодеваться в боевой наряд. Он не стал облачаться в доспехи, лишь надел тонкую кольчугу, не издававшую звона при движении, и темную одежду, прочную и удобную, с защитными пластинами из толстой кожи на плечах, локтях и коленях.

Внезапно чья-то рука легла ему на плечо. Арог вздрогнул.

-Милый, ты совсем забыл про меня? — нежно спросила Карин.

-Ты захватила меня врасплох, — улыбнулся эльф, поворачиваясь к жене. Она прильнула к нему, и он обнял ее, поцеловав русые волосы.

-Ты куда-то собрался?

-Да, Карин. Нужно помочь Феле.

Карин невольно отпрянула.

-Помочь? Как ты собираешься ей помочь?

-Я знаю, кто ранил ее магическим оружием. Нужно разыскать этого человека и отобрать у него оружие.

-И что это за человек?

-Так, один старикашка, возомнивший себя магом, — проверяя, как выходит меч из ножен, сказал эльф.

-Арог, я боюсь за тебя, — огромные темные глаза эльфийки с тревогой всматривались в лицо мужа. — Это может быть опасно. Худшего времени для ночной вылазки ты не мог бы выбрать. Надвигается ураган, в городе чума, беспорядки и погромы. Ты даже слуг не можешь взять с собой, ведь люди очень легко заражаются этой страшной болезнью.

-Какие погромы? Какие беспорядки? Все беспорядки уже пресекли в корне. Не волнуйся, дорогая. Я побывал и не в таких передрягах.

Карин покачала головой, вздохнула, потом испытующе взглянула на Арога.

-Скажи мне, эта девушка... и ты...

-Нет, Карин, что ты, — поспешно заверил Арог. — Мы просто давние друзья. Помнишь, я рассказывал тебе о хрустальных горах? Так вот там мы были вместе с ней и ее братом Гронтоном.

Карин вздохнула.

-Ты знаешь их дольше, чем меня?

-Нет, что ты. С тобой ведь мы уже знакомы, кажется, вечность, — улыбнулся Арог. — Но, Карин, милая, мне сейчас некогда разговаривать.

Он мягко отстранил жену и продолжил экипировку. Карин отошла к окну, взглянула на сгущающиеся сумерки снаружи.

— Спасибо, что рассказала, что происходит в городе. Не думаю, правда, что мне это помешает, — продолжал Арог, натягивая сапоги. — Тут нужна не физическая сила, а магия. И потом, ты же знаешь, эльфы почти никогда не болеют чумой, а беспорядки мне лишь на руку.

-Вот именно, "почти никогда", — сказала Карин. — Однако ты прав. Нам очень надо постараться, чтобы подхватить эту заразу. И тебе в самом деле придется скорее пользоваться магической силой, нежели физической. А поэтому я пойду с тобой.

-Нет, Карин, это глупая затея.

-Да, Карин, да. Это глупая затея, и еще глупее она становится в случае, если ты пойдешь один. Мы должны помочь этой девушке, хотя бы из соображений гостеприимства. Нечего сказать, хороши мы будем, если наследница Фарона Мерите умрет под нашей крышей, а мы будем сидеть сложа руки и ничего не делать.

-Карин...

-Ладно, хватит болтать. Ты уже почти готов, как я погляжу. Как ты думаешь, что мне лучше надеть, черную короткую куртку с шипами на локтях или черную подлиннее, с петлей для булавы?..

Вскоре взошла полная луна. Проглядывая в прорехи рваных туч, несущихся по небу, она осветила таинственным мертвенным светом спящий неспокойным сном город. Заглянула в окно спальни рофендилы, посеребрив разметавшиеся по подушке волосы спящей девушки и заставив еще больше побледнеть ее нежное лицо; побывала в комнате Греда, не спавшего из-за сильной головной боли, и выхватила из темноты светлую повязку вокруг головы охотника; она даже сумела послать длинный тонкий луч, прочертивший светящуюся полосу в камере, где сидел Равен, в полузабытье следившего за ним, но ее свет почти не проникал в темные кривые улочки, которыми пробирались Арог с Карин.

Это не очень мешало эльфам, поскольку их зрение в темноте превосходило кошачье, и они прекрасно различали все вокруг. Да и пользовались они сейчас в основном магическим зрением, высматривая источник темной силы, протянувшей к Феле Мерите свои лапы.

Настороженные и собранные, эльфы шли по улицам, контролируя и поддерживая друг друга магическими лучами наподобие того, как маленькие дети держатся за руки, чтобы не упасть. Наконец Арог остановился перед темной, покосившейся от времени таверны. Еще вчера здесь всю ночь не смолкало веселье, так как эта таверна служила местом отдыха многим подозрительным типам. Сейчас же она пустовала: даже мошенники и воры боятся черной смерти, как называли в народе чуму. Все окна таверны, как и близлежащих домов, были темны; над дверьми на грубо сколоченном щите полувыцветшей краской было написано название. Вряд ли кто из людей заметил бы даже сам щит, но Карин легко прочла надпись: "Малиновая роща". Причем здесь роща, притом малиновая, вряд ли кто знал, даже сам хозяин.

Небо уже полностью затянулось тучами, тьма рассеивалась только отблесками далеких молний. Порывистый ветер все усиливался, достигая мощи урагана, донося приглушенный гром. Арог наклонился к жене, легонько поцеловал в щеку, пошел к таверне. Он взялся за ручку входной двери, и в этот момент яркая молния осветила все вокруг.

Ночью у Фелы начался очередной приступ. Казалось, боль раздирала ее тело на части. Голова готова была разорваться, руки и ноги сводило. Голос непрерывно звучал у нее в голове, приказывая явиться к нему. Он то угрожал, то начинал уговаривать. Интересно, кому принадлежит этот голос — Мардкунсу или самому кинжалу? — думала рофендила. Потом боль усилилась и все мысли исчезли. Гред услышал стоны рофендилы и прибежал к ней в комнату. Он хотел позвать слуг, однако девушка запретила ему. Вместо этого он по ее просьбе привязал ее к кровати, пропустив веревку подмышками. Гред сидел неподвижно рядом с кроватью, на которой скорчилась Фела. Он беспомощно наблюдал, как она борется с болью, и тоже мучился от сознания, что не в силах облегчить ее страдания. Рофендила сжалась в комок, притянув колени к подбородку и вцепившись здоровой рукой в изголовье кровати. Ее била сильная дрожь, больше напоминавшая конвульсии, и она ничего не могла говорить, могла лишь стонать, но вместо этого стиснула зубы. Ее лицо было скрыто от Греда, когда же она повернулась к нему, он поразился резкой перемене. Юное лицо красавицы было искажено болью, нежный румянец пропал, уступив место серому землистому оттенку.

-Гред, — тихо сказала она. — Послушай меня. Пока я еще могу говорить. Послушай... Тебе, видимо, придется дальше идти одному. Я чувствую, это конец. Мне очень жаль, что я не смогла выполнить свою клятву...

-Не говори об этом, — попросил Гред. — Только не сейчас.

-Я отдам тебе карты, — сказала она. — Тебе надо идти все время на восток, туда, где восходит солнце. Впереди есть одно большое препятствие — Зачарованный Лес. Пересечь его можно только с караваном, никто в одиночку его не пересекал... Я имею в виду по земле... Тебе надо дойти до города Галагахел. Это город гномов. Находится он в королевстве Чиури. Запомни это название: Галагахел.

Новый приступ боли заставил ее замолчать.

Приступ длился около получаса, и за это время девушка совсем обессилила. Когда все кончилось, она тут же провалилась в тяжелый сон без сновидений.

Бушевавшая за окном гроза, завывания ветра и звук ливневых потоков не мешали рофендиле спать. Но стук закрывшейся двери разбудил ее. Открыв глаза, Фела увидела Карин, вбежавшую в комнату. Судя по частоте ее дыхания, можно было с уверенностью утверждать, что эльфийка бегом одолела лестницу, ведущую сюда. Оценив же внешний вид Карин: мокрые растрепанные волосы, беспорядок в вымокшей одежде, полные ужаса и гнева глаза, следовало признать, что она пробежала гораздо большее расстояние. Это Фела поняла чуть позже, а пока она просто глядела на Карин заспанными глазами.

-Вот ты где! Я знала, что застану тебя здесь! — воскликнула эльфийка. — Знала, что ты спишь здесь спокойным безмятежным сном. Здесь, в нашем доме, в нашей постели!

-О чем ты, Карин? — непонимающе спросила Фела.

Темные глаза Карин сверкнули.

-А, ты ничего не знаешь! Не знаешь, что, пока ты здесь спишь, Арог рисковал жизнью ради тебя!

-Арог?! — Сон слетел с рофендилы. — Он что, отправился разыскивать Мардкунса?

-Да, и тот его убил!

-Что? Не может быть! Карин, это неправда!

-Правда! Я сама видела... Видела... — Карин вдруг залилась слезами и без сил опустилась на ковер. Какое-то время она пыталась справиться с душившими ее слезами, потом тихо прошептала: — Его отрезанную голову.

Некоторое время Фела ошеломленно молчала. Потом она повторила:

-Этого не может быть! Расскажи подробнее, пожалуйста. Где он нашел колдуна?

Карин покачала головой.

-Это правда. Мы нашли колдуна в таверне "Малиновая роща", и Арог пошел туда один, а я осталась ждать на улице. Его долго не было, а потом... потом я увидела в окне... его голову... — она снова залилась слезами.

-Ты уверена, что это не морок?

-Да! Неужели ты думаешь, что я не почувствовала, как прервалась наша связь, когда он погиб! Неужели ты думаешь, что я не узнала его... Он умер, его убил этот проклятый колдун Мардкунс, и все это из-за тебя!

Карин уже кричала, с ненавистью глядя заплаканными глазами на сидевшую в постели рофендилу.

-Прости, — сказала она, когда эльфийка замолчала, и начала выбираться из постели.

-"Прости"?! Это все, что ты можешь сказать?! Ты убила моего мужа, это из-за тебя он погиб! Он хотел спасти тебя, и умер, а ты тем временем спокойно спала себе, видя сладкие сны! И зачем ты свалилась на нашу голову!

Карин кричала, а Фела молча взяла одежду и ушла за ширму одеваться. Сон немного освежил ее, силы постепенно возвращались. Одевшись, она вышла и принялась пристегивать перевязь с мечом. Вид у нее был крайне виноватый, она старалась не глядеть на бушевавшую хозяйку дома.

-Что это ты? — вдруг спросила Карин, сбавляя тон. — Куда ты собираешься?

-Пойду выясню в чем дело, — сказала Фела.

-Никуда ты не пойдешь! — эльфийка вцепилась ей в рукав. — Это сумасшествие — идти тебе туда! Ты ведь умрешь!

-Возможно. Только это лучше, нежели спать здесь, в твоей постели. Карин, мне жаль, что все так вышло. Я не хотела этого, и если бы могла предугадать такой исход, то скорее сама убила бы себя. Тысяча смерчей, я поверить в это не могу! Чтобы Арог погиб, причем от руки какого-то человеческого колдуна! Послушай, Карин, прости меня если можешь, а, если нет, то убей, когда я вернусь. Если я вернусь.

С этими словами Фела направилась к выходу. Карин вновь попыталась задержать ее.

-Фела, тебе нельзя туда идти! Ты ранена, ослабла, там непогода... Я никуда не пущу тебя! — и она снова хотела схватить рофендилу за руку. Та легко увернулась. Бросившись к колокольчику, Карин принялась звонить им, неистово трясся. Фела почти дошла до двери, как вдруг закричала и упала на ковер. Она каталась по полу, кусала губы, пытаясь удержать крик, и корчилась от боли. Начался новый приступ. Вбежали заспанные слуги, Карин показала им на рофендилу.

-Помогите госпоже, — сказала она. — И не отходите от нее ни на шаг, — а затем быстро вышла сама из комнаты.

Как всегда, слуги ничем не смогли помощь рофендиле, и она один на один сражалась с неведомым оружием. Когда боль отпустила, девушка не сразу пришла в себя, потом подняла голову и огляделась. Оказывается, она лежала на полу, на толстом мягком ковре, обхватив обеими руками ножку своей кровати. Во рту оставался горький привкус крови, на подбородке тонкие красные струйки высохли, стянув кожу. Вокруг стояли слуги, которые подняли ее и положили на мягкую перину кровати. Отослав всех, девушка осталась одна.

Странно, разум остался незатуманенным, и мысли огромным роем клубились в голове. Было ясно, что это конец, еще одного приступа ей не выдержать. Но смерть больше не страшила рофендилу, скорее наоборот, радовала и казалась заслуженной. И зачем ее понесло в этот город? Повидать старого друга? Ну не видела она Арога тридцать лет и ничего, еще тридцать лет могла бы не видеть. Зато он остался бы жив.

Жаль, Грон огорчится ее смерти и еще жаль, она не сможет выполнить клятву и довести Греда до Дальноречья. Нужно хотя бы оставить ему карту и объяснить, как идти дальше.

Фела поднялась, держась за кровать, добралась до своих вещей, убранных в шкаф, вытащила карту. Двигалась она очень осторожно и медленно, в глазах то и дело темнело. Медленно, неторопливо она подошла к креслу, устроилась в нем поудобнее и развернула свиток на туалетном столике.

Дверь отворилась, и рофендила почувствовала, как перехватило дыхание.

В дверном проеме, опираясь на косяк и слегка щурясь, стоял корелонец. В этот раз он пришел без веревок, цепей и без стражи. Он был весь серый: лицо, хранившее следы побоев, грязные всклоченные волосы, щетина, одежда, заляпанная запекшейся кровью. И лишь глаза были ярко-синими. Он посмотрел на девушку, чуть улыбнулся, окинул взглядом комнату и вошел, плотно прикрыв дверь. Когда он задвигал засов, на запястьях стали видны следы от пут.

-Привет, — сказал он. — Вот мы снова и встретились.

-Как тебе удалось сбежать? — проговорила Фела, когда к ней вернулась речь.

-О, это было совсем нетрудно, — небрежно отмахнулся Равен.

-И что тебе надо? Докончить то, что начал?

-Ты имеешь в виду, убить тебя? Нет, я не причиню тебе вреда, не бойся, — при этих словах рофендила выпрямилась и гордо подняла голову. — Я пришел просто поговорить... Как ты себя сегодня чувствуешь? Мне сказали, ты при смерти.

-Со мной все в порядке, — зло отрезала Фела.

-Рад это слышать. А это что? Карта Света? Как интересно. Право, я видел карту Света когда-то, но эта немного отличается.

Говоря, он шаг за шагом приближался к столу, за которым сидела Фела, и уже прошел где-то половину расстояния, разделяющего их.

-Ты неплохо разбираешься в картах для обычного стражника, — ответила рофендила, отметив про себя, что и зрение у него отменное. — Это действительно Свет. Полагаю, это более точный вариант, нежели ты видел прежде... Если ты сделаешь еще один шаг, я метну в тебя кинжал, понял?

-Отчего не понять. Хорошо, я постою здесь... Знаешь, меня научила разбираться в картах одна придворная дама, почтившая меня когда-то вниманием. Кстати, она же научила меня читать и писать.

Фела пожала плечами. Она почти не слушала его, лихорадочно соображая, что же ей делать. Можно было бы вызвать слуг, однако для этого необходимо позвонить в колокольчик, а он висел у изголовья кровати, то есть в семи футах от нее. Добраться до него, причем быстро, чтобы корелонец не успел ее перехватить, она не сможет. Вставать ей вообще не хотелось — тогда она сразу продемонстрировала бы, насколько слаба и беспомощна. И даже силы и твердости руки ей не хватило бы, чтобы метнуть кинжал, так что ее угроза была блефом. А закричать, позвать на помощь Греда ей не позволяла гордость.

-Я знала, что такой трус и предатель, как ты, мог стать стражником лишь через чью-то постель.

Лицо бывшего стражника скривилось, но он быстро справился с собой.

-Как много ты обо мне знаешь, — сказал он.— А я о тебе ничего. Вчера вопросы задавала ты. Вчера. Но сейчас карты сданы заново, и теперь моя очередь задавать вопросы, а твоя отвечать. И я хочу знать, юная дори, откуда ты взялась и кто ты такая?

-Ты думаешь, наступил твой черед диктовать условия?! Ошибаешься, приятель. Я не собираюсь ничего тебе говорить.

-Вот как? Жаль, меня раздирает любопытство. Я не хочу выпытывать никаких секретов, мне просто хотелось бы узнать о тебе побольше, — он посмотрел на ее крепко сжатые губы, и продолжил: — Я даже готов предложить тебе небольшую сделку. Я расскажу тебе, как мне удалось удрать, а ты взамен ответишь на мои вопросы.

Фела ненадолго задумалась.

-Я отвечу на один твой вопрос, — сказала она. — Если он мне понравится.

-Договорились, — он помолчал немного, видимо, выбирая из списка вопросов самый подходящий. — Мне интересно, что связывает тебя с Гредом и куда вы направлялись.

-Это два вопроса. Выбирай.

-Хорошо. Что связывает тебя с Гредом?

-Крепкая дружба, разве не ясно? — усмехнулась она.

-Нет, тут что-то еще, — покачал головой он. — Я помню, как ты спрашивала у него позволение сразиться с королевой Ронно. Да и какая может быть дружба у эльфийки с человеком? Не лукавь, дори.

Она раздраженно передернула плечами.

-Ладно, я отвечу. Он спас мне жизнь в Садле. Именно благодаря Греду мне удалось бежать от этого мерзопакостного короля-мальчишки, которому ты нас продал. И за это я обещала Греду показать дорогу в один город. Название не скажу, потому что не знаю, не является ли это его тайной.

-А как ты попала в плен к Говарду?

-Э, нет, так не пойдет. Я ответила на один вопрос, теперь твоя очередь.

Он пожал плечами.

-Ко мне заявилась какая-то сумасшедшая эльфийка, которая сыпала угрозами и проклятиями. Она заявила, что я виновен в смерти ее мужа — как я понимаю, того самого эльфа, который пытал меня — и собиралась сделать со мной что-то ужасное. Она была в такой ярости, что потеряла бдительность...

-Что ты сделал с Карин?! — выкрикнула Фела, вцепившись руками в подлокотники кресла.

-Ничего особенного. Придушил ее слегка цепями, взял ключи, одел на нее свои оковы и оставил вместо себя в камере.

-Ты не подумал, что, когда к тебе придут слуги, они обнаружат ее и поднимут тревогу?

-О, не думай, что меня очень уж там баловали вниманием. Раз в сутки притаскивали кувшин с водой и кусок хлеба, и все. Так что подмену обнаружат не скоро.

-Но когда заметят пропажу хозяйки дома...

-То моя камера будет последним местом, куда им придет в голову заглянуть. Нет, дори, не думай, что меня скоро хватятся. Так что у нас есть время немного побеседовать.

Фела почувствовала, что гнев возвращает ей силы. Она молча смотрела на корелонца, сжимая кинжал.

-Кстати, об этом эльфе. Мне интересно, моя маленькая госпожа, знаешь ли ты о том, что он пытал меня? И как, это не претило твоей нежной девичьей душе? А может, вы даже советовались, что именно испробовать на моей шкуре? Ну, скажи, ты принимала в этом участие?

В его голосе послышался легкий намек на угрозу. Интересно, что он думает услышать в ответ, с презрением глядя на бывшего пленника, подумала девушка. Что она будет все отрицать? Или просить прощение за дурное обращение с его драгоценной особой?

-Конечно, я знала, — холодно сказала она. — И мне очень жаль, что я не смогла при этом поприсутствовать.

— Смелое заявление, — хмуро бросил он. — И очень рисковое в твоем нынешнем положении. Я пригляделся к тебе, Фела Мерите. Ты действительно очень слаба, и не удивлюсь, если выясниться, что эта Карин была права и ты в самом деле при смерти. Что ты сможешь сделать со мной, дори? Если ты могла бы, ты уже убила бы меня, не правда ли? Но, ах! Где та юная воительница, которая шутя расшвыривала стражников в Шантратерро?

Теперь он опять приближался — медленно, неторопливо. Рофендила молчала, выжидая момент. Потом, когда он подошел достаточно близко, резко толкнула изящный столик, опрокидывая его на корелонца, и сама бросилась на него с кинжалом.

Равен явно не ожидал такого нападения. Он покачнулся от упавшего на него стола, отбросил его и сумел устоять на ногах. Рофендила не смогла ударить его кинжалом — он перехватил ее руку и развернул спиной к себе, пытаясь отнять кинжал. Сопротивляясь, Фела отбросила кинжал. Она повалила юношу на ковер, и сама упала рядом, как раз возле кинжала, схватила его и занесла над корелонцем. Молодой человек проворно откатился, клинок пронзил ковер. Равен обхватил ее шею, наглядно продемонстрировав, как он душил Карин, перехватил руку рофендилы, ловким приемом бросил на пол. Уронив, коленом придавил руку и, сильно сжимая кисть, заставил выпустить кинжал.

-Ага, немного запала у тебя еще осталось... И все же ты теряешь хватку, дорогая. Даже такой увалень, как я, способен опередить тебя.

Фела молчала, отвернув лицо и прикусив губу, чтобы не застонать. Зажмурилась, однако из глаз все равно полились слезы, по подбородку пробежала тоненькая алая струйка. Рука, придавленная коленом, была ранена кинжалом, и теперь жуткая боль пронзила ее.

-Отпусти меня немедленно, слышишь? — закричала она.

Он отпустил. Немного удивленная, крайне злая и униженная девушка перевернулась на спину. Подняться сил не было, и она осталась лежать на ковре, с ненавистью глядя снизу вверх на сидевшего на коленях рядом с ней молодого человека.

-Ты страшная женщина, моя маленькая госпожа, — проговорил он, поднимая кинжал. — Ведь этак и убить можно! Не смотри на меня так, дори, твой взгляд вонзается не хуже кинжала. Зачем тебе вообще оружие? Твоя красота способна покорить любого мужчину. Даже наш доблестный эльф, не задумываясь, рисковал собой, чтобы спасти тебя. А ведь у него есть жена, премиленькая эльфийка, в чем я сегодня убедился... Да, ты страшная женщина, моя дорогая. Знаешь ли ты, что со времени нашей первой встречи ты не выходишь у меня из головы? Знаешь ли ты, что я всю ночь напролет простоял под твоими окнами в замке? Знаешь ли ты, о чем я думал, когда в тоннелях под Шантратерро ты, прижимаясь ко мне всем телом, заодно приставила кинжал к моей шее? Кстати, именно этот кинжал, вот как я сейчас? — и холодное лезвие коснулось нежной шейки рофендилы. — Скажи мне, о чем ты думаешь? Чувствуешь дыхание смерти?

-Я чувствую дыхание немытого мужлана, — фыркнула она. — И убери немедленно эту гадость от меня.

-Гадость? — он действительно убрал от шеи лезвие, но начал водить острием по ней, спуская все ниже и ниже, туда, где блузку поднимала высокая грудь. Дошел до тесемок, стягивавших рубашку, принялся разрезать их по одной. Легкое усилие острого лезвия — и тесемка легко лопалась, открывая все больший и больший обзор. — На мой взгляд, это очень качественно выполненная гадость. Такой закалке может позавидовать даже гном-кузнец Чиури. Ну а я тогда чувствовал дыхание прекрасной девушки, и даже готов был принять смерть от ее руки, не сопротивляясь. Иногда я думаю, что сошел у ума... Ну ладно, хватит. Что означает твоя вышивка? Какую ступень ты занимаешь в эльфийской иерархии?

-Я принцесса, — холодно ответила она. — И убери кинжал, ты, свинья.

-Принцесса? — Он как будто расслышал только первое предложение. — И правда, ты похожа на принцессу. У кого, как не у принцессы, может быть такая лебединая шейка, гордая головка, красивая грудь, нежная кожа...

Фела лежала, отвернувшись, глаза ее разгорались ярким огнем. У нее не осталось кинжала, да и сил практически тоже, и холодная ярость, полная сознания собственного бессилия, душила ее. "Ничего, я перегрызу ему горло", — неожиданно решила она, и вдруг ей пришла новая мысль: "А ведь если я произнесу заклятие огненного фаербола, он появится, но не сможет вылететь и сожжет меня. А заодно любого, кто будет касаться меня в этот момент". Эта мысль вернула ей душевное равновесие. Повернувшись к Равену, она посмотрела прямо в синие глаза.

-А какие очи у тебя, принцесса, — усмехнулся он. — Они прекрасны, даже несмотря на круги, запавшие вокруг них. Да, я вижу, как они горят. Горят жаждой убийства, и я даже не буду спрашивать, кого. Как жаль, что такая красота вскоре погибнет!

Она перекатилась подальше от него и попыталась встать. Это не очень хорошо получилось, Равен подхватил ее и поднял, сжимая в объятиях. Попытки освободиться ни к чему не привели, он донес ее до кресла, усадил в него, не выпуская из рук. Близость девушки пьянила молодого человека, запах ее волос и тела сводил с ума. Он принялся осыпать ее поцелуями, пытался найти ее лицо, но она отворачивалась, и он целовал ее золотистые волосы.

-Отпусти меня, слышишь? — проговорила она. — Отпусти меня, или я убью тебя.

-Если бы ты могла убить, я был бы уже мертв, не так ли? — не разжимая объятий, сказал он.

-Просто мне придется убить и себя, — любезно пояснила она.

-Ну давай. Посмотрим, как у тебя получится.

Он не верил ей, и уже не управлял своими эмоциями. Однако вдруг он почувствовал, что она сконцентрировалась, губы ее беззвучно зашевелились — она шептала заклинания. Равену вдруг показалось, что воздух сгустился, что-то неуловимое появилось в нем — над ними собирались магические силы. Резко выпустив Фелу, он встал и прошел в дальний конец комнаты, встряхивая головой и пытаясь вернуть себе способность трезво мыслить, потом вернулся. Фела следила за ним разочарованным взглядом. Ей вдруг подумалось, что, умри она сейчас, прихватив с собой жизнь врага, это было бы лучшим выходом в данной ситуации. Равен заметил ее взгляд и истолковал его по-своему.

-В чем дело? Ты хочешь продолжения?

-Ты подонок! Негодяй! Ублюдок! Мразь! — она задохнулась от возмущения и гнева и поток брани на какое-то время прекратился.

-Кажется, скоро я привыкну к твоим оскорблениям, — он скривился в усмешке, хотя губы его дрожали мелкой дрожью. Пытаясь взять себя в руки, он принялся рассматривать какую-то статуэтку, украшавшую камин. Только сейчас, глядя на искаженное ненавистью лицо Фелы, он вдруг осознал, что теперь она стала относиться к нему гораздо хуже, нежели в предыдущую их встречу. Он пришел сюда, чтобы поговорить, объясниться и, возможно, даже помириться, а добился противоположного результата. Виной тому была неожиданная смерть эльфа и, самое главное, то, что своим поведением он оскорбил рофендилу, заставив гордую воительницу почувствовать теперешнюю беспомощность. — Послушай, дори, — сказал он. — Мне жаль, что все так получилось. Я... Сейчас мне кажется, что я никогда не желал тебе зла и все, что произошло — это просто недоразумение. Вот, собственно, и все, что я хотел тебе сказать. А теперь позволь откланяться.

Уже удаляясь по коридору прочь от ее комнаты, он услыхал надрывный звон колокольчика.

Порывистый ветер бросал холодный дождь в окно косыми маленькими водопадами. Весь мир вымок, потускнел, стал скользким и неуютным, и лишь здесь, в Саторре-канне, по-прежнему оставалось светло, тепло и сухо. За окном торжествовала смерть, она собирала обильную жатву на улицах города. Чума уносила жизни горожан десятками и сотнями, тела умерших вытаскивали из домов, зацепив буграми, складывали в телеги в несколько рядов, вывозили за пределы города и сжигали, хотя начавшийся нескончаемый ливень сильно мешал разведению жаркого пламени.

Из окон комнаты Фелы можно было отчасти проследить за этим процессом, однако девушка предпочитала наблюдать за огнем в камине. Глядя, как Гред подкладывает дров, она снова переживала события этого печального дня. К счастью, Карин в самом деле ничуть не пострадала — если учитывать только физический аспект. Освобожденная эльфийка тут же побежала наверх отыскивать рофендилу. Она застала обоих странников полностью готовыми к тому, чтобы покинуть Саторре-канне. Карин пришлось долго уговаривать Фелу остаться. Эльфийка говорила горячо, сбивчиво и бессвязно, она извинялась, говорила, что Арог, который наверняка попал в Благословенный Край, никогда не простит ей, Карин, если из-за нее Фела покинет его дом, и многое, многое другое. Закончилось все тем, что обе девушки разрыдались, положив голову на плечо друг другу. И, конечно, сбежавшего узника так и не поймали. Прихватив с собой полный комплект ключей от всех дверей дома, позаимствованный у Карин, он исчез в неизвестном направлении.

Гред помешал дрова в камине, и они вспыхнули с веселым треском.

-Повтори, — сказала Фела.

-Опять? Я уже все запомнил, не волнуйся. Сначала на юго-восток, миновать Оншарские озера, потом перейти реку Инаполу, дойти до города Юнор-Ю, свернуть на юг и добраться до страны гномов Чиури в тамошний город Галарахед... или что-то в этом роде, оттуда перевалить через горы да пройти лес. А там начнутся земли эльфов, и уже рукой подать до Дальноречья, и всяк дорогу расскажет. Да зачем мне все это? Фела, горлица моя, вот увидишь, скоро ты поправишься, и мы сможем дальше пойти вместе.

Фела покачала головой, хотя на самом деле к ней уже возвращался прежний оптимизм. Главной причиной этой перемены являлось то, что весь день приступов не было.

-Может, ты все же возьмешь карту? — спросила она.

-Да ну ее. Я все равно ничего в толк не возьму, так какой от нее прок?

Водяные часы стали мелодично отбивать время, и рофендила поднялась.

-Пора ужинать, пойдем.

Вечерняя столовая неприятно поразила звенящей тишиной.

-Извините, но я отпустила музыкантов. Они покинули город, — сказала эльфийка.

Фела с Гредом молча кивнули, про себя удивившись, какое неожиданно тягостное впечатление стала производить комната.

Стол был сервирован как всегда великолепно, только количество блюд значительно уменьшилось.

-Извините, но я отпустила поваров, — сказала эльфийка. — И слуг я тоже отпустила, так что прислуживать за столом будет некому.

А и в самом деле, подумала Фела, как я привыкла уже к ненавязчивым лакеям, предугадывающим желания. Впрочем, самое ужасное, конечно, было не в этом. Стул, возглавлявший стол, место хозяина, которое всегда занимал эльф, давил своей пустотой на присутствующих. Все избегали туда смотреть.

-Что же, ты отпустила всех слуг? — спросила рофендила.

-Нет, Робин остался.

-И отчего они сбежали? — встрял Гред.

-Чума в городе, ты разве не знаешь? Сейчас все, кто способен уехать, бегут прочь. Считается, что от чумы можно удрать, если бежать очень быстро.

-Может быть, ты тоже хотела уехать, а мы тебя задерживаем? — спросила Фела. — Если так, то...

-Нет, не задерживаете. Если мне нужно будет уехать, я просто уеду. А вы можете оставаться здесь, сколько вам нужно. Только пока... пока у меня есть еще здесь дела.

Последние слова она произнесла очень странно, с отсутствующим выражением лица. Кажется, она что-то задумала, с тревогой поняла Фела.

-Если не секрет, какие дела? — спросила она. Хозяйка лишь молча усмехнулась, и рофендила неожиданно догадалась. — Ты хочешь сама пойти к колдуну? Отомстить за Арога? Это же безумие...

-Нет, я хочу всего лишь избавить его тело от поругания, — холодно сказала Карин. — Отомстить... Потом можно будет и отомстить...

-Я пойду с тобой, — твердо сказала рофендила.

-Ты?! Тебе нельзя туда даже и приближаться!

-Ничего, я справлюсь. Я уже могу держать оружие в руках. Ну а если неожиданно начнется припадок — не обращай внимания, иди дальше без меня и все. Хуже от этого не будет, но может быть, я сумею помочь.

Эльфийка молча смотрела на нее, как будто изучая, и тут заговорил Гред.

-Нет, Фела, тебе нельзя так поступать. Ты останешься здесь. Я сам пойду вместе с госпожой Карин.

-Спасибо, Гред, только это глупо, — произнесла хозяйка. — И тебе спасибо. Но и тебе, — она взглянула на Фелу, — нельзя идти, и тебе тоже. Ты, Фела, должна понимать, что может получиться так, что ты будешь над собой не властна. Даже здесь, находясь на некотором удалении от магического оружия, тебе трудно противостоять его воздействию. Что же произойдет, когда он будет рядом, неизвестно. Скорее всего, он будет давить на тебя гораздо сильнее, и выдержишь ли ты его давление, неизвестно. Вдруг ты сломаешься, и тогда вместо друга мы неожиданно увидим рядом с собой врага? Я понимаю, ты не хочешь допускать даже такой мысли, однако это возможный способ развития событий. Ну а тебе, Гред, не следует расхаживать по городу, в котором злобствует чума. Люди очень легко заражаются этой болезнью; боюсь, ты просто погибнешь зря и все.

Гред хотел что-то возразить, но осекся, глядя на рофендилу. Фела, сначала внимательно слушавшая хозяйку, где-то в середине ее речи вдруг побледнела и лицо ее передернулось. Сейчас она вдруг вскрикнула, и закрыла его дрожащими руками.

-Фела, что с тобой? — воскликнул Гред. — Что, опять?..

Рофендила молча сидела, не отнимая рук от лица и дрожа всем телом. Потом она убрала руки, подняла голову и тихо, внятно произнесла:

-Поздравляю вас. Нам не нужно будет идти к нему. Он сам приближается — я чувствую, что кинжал где-то рядом.

Гред с эльфийкой переглянулись, не зная, как реагировать на это заявление. У обоих мелькнула мысль — уж не бредит ли она? На какое-то время в столовой воцарилась напряженная тишина. Потом за дверью послышались шаги. Кто-то шел там, один, неторопливыми, твердыми шагами приближаясь к комнате, зная абсолютно точно, что застанет тех, кто ему нужен, именно здесь.

Все трое молча уставились на дверь, пытаясь удержать панику и ужас. Фела все сильнее бледнела. С каждым шагом незнакомца усиливалась боль, пронзающая ее тело. Если бы она умела молиться, она сейчас начала бы шептать слова молитвы, но это было не в обычаи рофендил. Фела пыталась собрать все силы, чтобы противостоять кинжалу. Эльфийка приподнялась со стула, ее лицо стало напряженным, черные глаза не отрывались от двери. У нее вдруг проснулась надежда — а вдруг это эльф, вдруг он не погиб, и виденная на воротах голова была лишь иллюзией, и сейчас он просто войдет в залу и скажет своим глубоким голосом: "Привет, извините, что я опоздал к ужину". Впрочем, она тут же поняла, сколь глупа это надежда; она хорошо знала походку эльфа; за дверью приближался явно не он. Схватив столовый нож, она злилась на свою опрометчивость, как ей сейчас казалась, из-за которой более подходящего оружия не оказалось под рукой.

Дверь отворилась и на пороге появилась фигура, полностью закутанная в темный плащ. Медленно осмотрела присутствующих и, кажется, неслышно усмехнулась под капюшоном, закрывающим лицо. "Неужели это колдун? — думала Фела, — кажется, он был ниже ростом. Впрочем, кто бы это ни был, следует отдать ему должное — эффект он сумел произвести. И, кто бы это ни был, кинжал у него — я явственно чувствую это". Незнакомец поднял руку, до этого скрывавшуюся полами плаща. В руке оказался меч.

-Ты и ты, — сказал он, указывая мечом на Греда и эльфийку, — убирайтесь отсюда.

Нет, этот голос не мог принадлежать старику. И где-то Фела его слышала, причем совсем недавно...

Карин сразу же встала, направляясь к выходу, — она поняла, что вошедшему нужна лишь рофендила, и не собиралась ввязываться в потасовку из-за нее. Гред отрицательно покачал головой.

-Нет, я не уйду.

-Гред, не надо. Я сама справлюсь, — стараясь говорить твердо, сказала Фела. В глубине души такой уверенности не было, но знать об этом охотнику вовсе не обязательно.

Охотник не поддался. Упрямо качая головой, он в упор посмотрел на незнакомца.

-Уж лучше я все-таки здесь побуду.

Эльфийка уже подошла к двери. Незнакомец откинул полы плаща. Он был одет в простую, добротную одежду и неплохо вооружен. На поясе болтались пустые ножны от меча, который он держал в руках, и два кинжала. Фела сразу узнала один — не далее как утром он принадлежал ей. Так вот кто пожаловал к ним в гости! На мгновение ее захлестнула ледяная ярость. Лишь на мгновение — потому что тут ее внимание приковал второй кинжал, и, глядя на него, Фела почувствовала, как дрожь пробегает по всему телу.

Второй кинжал был очень необычен. Рукоять, сделанная в виде туловища какого-то жуткого чудовища. Тыльная сторона его изображала брюхо этого чудовища, отвратительное, покрытое бело-серыми полосами. Другая сторона являлась волнистым спинным гребнем, эти волны образовывали углублениями под пальцы. Вся рукоять была усыпана драгоценными камнями, сами полосы на брюхе были из каких-то камней. Заканчивалась рукоять головой чудища, с полураскрытой пастью и глазами, тоже сделанными из драгоценных камней. Эти глаза горели красными огоньками, и, как почудилось девушке, неотрывно следили за ней. Морда чудовища казалась олицетворением злобы и свирепости. Девушка почувствовала, как по спине пробежала дрожь. Красные глазки были нацелены на нее, они высасывали из нее силы, оставляя опустошение и слабость.

Поглощенная созерцанием кинжала, она даже не заметила, что помимо меча, корелонец держал в руках какой-то мешок.

-Возьми, — протягивая его Карин, сказал он. — Это тебе.

Она подозрительно взглянула на него, но молча взяла мешок и скрылась за дверью. Равен коснулся кинжала, и Фела тут же почувствовала нестерпимую боль. Вскрикнув, она вцепилась в скатерть, и тут боль отпустила ее.

-Я сказал — убирайся, — повторил корелонец Греду. — Или я убью ее.

Гред молчал, ощущая свою полную беспомощность. Естественно, у него тоже не было оружия, и помочь Феле он никак не мог. Немного поколебавшись, великан неловко поднялся и все же направился к выходу.

Равен шагнул к двери, закрыл ее на засов, потом неторопливо убрал меч в ножны и скинул капюшон. Его лицо наконец-то было чисто вымыто и выбрито. Пожалуй, если бы не этот кровоподтек на скуле, не разбитые губы и не рассеченная бровь, он стал бы вполне привлекательным, подумала Фела.

-Ну что, принцесса, — сказал он. — Вот мы снова и увиделись.

"И опять у тебя в руках все козыри" — подумала Фела, а вслух произнесла:

-Недолго же ты отсутствовал. И главное, вернулся как раз к ужину. Не хочешь ли отведать чего-нибудь? Посмотри, какой здесь выбор, — она обвела рукой стол. — Ты ведь давно не пробовал таких блюд, не так ли? Хлеб и вода — вот все, что тебе доставалось в темнице. Не бойся, здесь нет отравы — мы не ждали твоего прихода, — добавила она с некоторой долей ехидства.

Он отрицательно качнул головой. Как всегда, он смотрел на нее жадно, ненасытно, только теперь в его взгляде появилось и нечто новое — победный блеск. Он выиграл, и теперь мог диктовать условия.

-Жаль, — с притворным сожалением бросила Фела. — Ну а я, пожалуй, продолжу трапезу.

И она протянула руку к вилке. В ту же секунду ее вновь пронзила сильная боль, волнами растекающаяся от раненой руки. Пронзила на миг — и тут же исчезла.

-Я тоже умею кидаться вилками, принцесса, — холодно сказал он. — Так что это была дурная идея.

Фела глубоко вздохнула, переводя дух, и вдруг швырнула в него тарелку. В этот раз он не успел ее опередить, не успел даже увернуться — тарелка пролетела над столом, вращаясь вокруг своей оси и разбрызгивая во все стороны соус, угодила ему прямо в нос. Зато он успел вновь сжать кинжал, и рофендила, вновь корчась от боли, не смогла больше ничего предпринять.

-Хорошо, хоть соуса уже не осталось, — прокомментировал он, когда тарелка грохнулась на пол у его ног и разбилась. — И давай на этом закончим. Это ведь глупо, ты сама должна понимать. Тебе не удастся одолеть меня, пусть даже с помощью всех столовых принадлежностей, вместе взятых.

Тяжело дыша, Фела смотрела на него с неприкрытой ненавистью.

-Что тебе надо? Зачем ты явился, ублюдок?

Из носа у него вдруг пошла кровь.

-Ах, черт! Только этого не хватало! — пробормотал он, закидывая голову вверх. Рофендила зло усмехнулась. — Ладно, радуйся... пока... Только позволь тебе сообщить, принцесса, что мы сыграем в одну игру: всякий раз, когда ты попытаешься что-нибудь швырнуть в меня или напасть, ты будешь получать удар кинжалом. Магический, но от этого не менее болезненный... Так ты не догадываешься, зачем?

-Догадываюсь. Не могу лишь понять, как тебе удалось завладеть кинжалом.

-То есть совершить то, что оказалось не под силу твоему дружку, этому недотепе, чью голову я притащил в подарок эльфийке?

-Что? В том мешке была голова эльфа?!

-А также голова колдуна, моя маленькая госпожа. Неплохие трофеи, ты не находишь?

Потрясенная, Фела не могла вымолвить ни слова. Этот парень, землеход, принадлежавший к самому слабому и неповоротливому из всех народов (не считая яров — но те слишком малы ростом) — к людям, совершил то, что не смог совершить эльф, представитель одной из наиболее одаренной расы.

-Как тебе это удалось? — наконец сказала она.

Он улыбнулся, довольный произведенным впечатлением.

-Это было довольно легко. Просто твой друг уж очень неуклюже себя вел.

-Ты врешь! Наверняка там была какая-нибудь ловушка, о которой ты специально не сообщил, чтобы он попался! Или... Да, конечно! Ты ведь приятель колдуна, по крайней мере действовал с ним заодно. Он сам впустил тебя, позволив минуть все ловушки, и тогда ты его и убил. Не так ли? А, кроме того, ты солгал, когда говорил, что не знаешь, где находится Мардкунс!

-Ты зря не веришь в мою правдивость, принцесса. Где он находится, я узнал от Карин. И о ловушках колдуна я ничего не знал. Когда я нагрянул, он как раз собирался удрать из города и уже упаковал все свои пожитки, в том числе и ловушки. Так что мне просто повезло. А что касается моей дружбы с колдуном... Не думаю, что нас связывало что-либо еще, кроме желания отомстить тебе.

Кривя губы в насмешливой усмешке и всем своим видом демонстрируя неверие, Фела тем не менее внимательно слушала. Значит, колдун собирался уехать. В принципе, этого и следовало ожидать. Оставаться в зачумленном городе становилось слишком опасно, а он был не из тех, кто попросту рискует своей шкурой. Теперь стало понятно и почему так ужасна была предыдущая ночь: колдун знал, что с расстоянием влияние кинжала уменьшится, и хотел в эту последнюю ночь сломить ее сопротивление. Вслух же она сказала:

-Готова биться об заклад, что колдун все же предпринял кучу предосторожностей, чтобы его не застали врасплох.

-Да, верно, — Равен вновь слегка улыбнулся, радуясь возможности рассказать все в подробностях. — Чтобы усыпить его подозрения, мне пришлось разыграть целый спектакль. Я заявил ему, что пьянствовал несколько дней и теперь ничего не помню. Несколько затруднила эту версию чума, о которой я ничего не знал. У него прямо-таки нюх ищейки, честное слово! Но я заявил, что пил несколько дней беспробудно и даже не знаю, какое нынче число (кстати, это чистая правда!), а свой крайне нелицеприятный вид объяснил дракой... Нет, дорогая, не надо пытаться застать меня врасплох! В конце концов, эту штучки надоедают, и я могу рассердиться.

-И он тебе поверил? — не обращая внимания на предупреждение, вызванное ее попыткой измерить расстояние до подсвечника, спросила Фела. Маленькие глазки чудовища с рукояти сверлили ее взглядом, и она чувствовала, как кинжал высасывает из нее силы. С каждой минутой она становилась слабее и слабее. Нужно было срочно что-либо предпринимать, пока у нее есть силы сопротивляться.

-Да. А теперь давай поговорим о цели моего визита. Ты сказала, что догадываешься о ней. Ну так выскажи свою догадку, — он взял стул, стоявший во главе стола, тот самый стул, на котором обычно сидел эльф и уселся на него, закинув ногу за ногу.

-Ну, это же крайне просто. Думаю, ты хочешь отомстить мне, — она говорила спокойно, неторопливо, и каждое ее слово, каждая интонация дышали презрением. — Правда, я не очень понимаю, за что. Не помню, чтобы я как-то оскорбила тебя в Корелоне — разве что если считать оскорблением то, что оставила тебе жизнь. Хотя я могу и что-нибудь забыть. Я ведь вообще о тебе забыла — может, это и есть моя вина? И теперь ты, всеми правдами и неправдами завладевший кинжалом, собираешься испробовать его власть на мне. Тебе, конечно же, известно, что с его помощью можно подчинить себе волю человека. Но ты не учитываешь одной небольшой детали — я не человек. Так что ничего у тебя не выйдет. Мне не избавиться от власти этой дряни, однако сломить меня ей не удастся.

-Ой ли, дорогая? Ты ведь боишься боли, я знаю, — криво улыбаясь, сказал он. — А муки, которые может причинить эта дрянь, как ты выразилась, похуже пыток, которые мне пришлось испытать.

-Откуда ты знаешь? У тебя не было возможности сравнить... И вообще, как ты узнал, как управлять этим кинжалом?

-Кое-что мне рассказал колдун... по моей настоятельной просьбе. У него была книга, в которой все это подробно описывалось...

-Где сейчас эта книга? — резко спросила она.

-Я принес ее. Хочешь посмотреть?

Она кивнула, и он протянул ей толстый том. Повеяло могильным холодом и черной магией. Кожаный переплет — взяв в руки, она поняла, что это человеческая кожа, — тесненные золотом буквы почти уже выцвели... Рофендила вздрогнула — она узнала язык, на котором была написана книга. Уже несколько тысяч лет никто не осмеливался на нем писать. Откуда же у Мардкунса, обычного придворного колдуна, появился такой антиквариат? Когда-то она слышала, что черные маги, пишущие на этом языке, частенько накладывают на свои книги заклятия, грозящие крупными неприятностями любопытным читателям.

-И ты хочешь сказать, что сумел прочесть ее? — недоверчиво спросила она.

-Нет, конечно. Я знаю лишь наш родной язык — корелонский, да чуточку обучался всеобщему. Но колдун кое-что рассказал мне из того, что там написано.

Поколебавшись немного, Фела раскрыла книгу. Есть на ней заклятие, нет — по большому счету уже не важно. Она все равно уже на волосок от гибели. Полистала на середине, потом полезла в конец. Перевод давался с трудом, некоторые слова она не понимала, хотя в свое время прилежно изучала науки, в том числе и языки. Поняв, что не скоро сумеет найти в этом толстенном томе то, что ей необходимо сейчас, сию же минуту — способ освободиться от магического кинжала, она вновь взглянула на Равена, молча наблюдавшего за ее действиями.

-Что рассказал тебе Мардкунс?

-Ты как всегда задаешь слишком много вопросов, — усмехнулся он. — А сама-то отказываешься отвечать на чужие. Хотя ладно — я могу показать тебе пример доброй воли и рассказать немного о том, что поведал мне Мардкунс. Тебя, конечно, интересует, как вылечить рану, нанесенную этой вещицей, — и он вытащил магический кинжал из-за пояса, положил его на стол перед собой, а сам развалился на стуле, откинувшись на спинку, и принялся раскачиваться, оторвав пару ножек от пола. От такого обращения со стулом хозяина Саторе-Канне рофендилу передернуло. Однако она тут же переключилась на кинжал. Может быть, удастся схватить его, одним рывком преодолев расстояние до него? А потом уже можно будет поискать способ вылечить свою рану. С кинжалом и книгой в руках это наверняка получится. А с этим разговорчивым болваном она сумеет справиться, если у него не будет кинжала. Между тем Равен продолжал: — Кстати, у него есть имя — Драупхаог...

Фела вздрогнула, и он прервался:

-Тебе знакомо это название? — она кивнула, заворожено глядя на заколдованное оружие. — Создал его в далекие-предалекие времена один сумасшедший чернокнижник, который решил подчинить себе весь мир. Имени я не помню...

-Рогшибур.

-Да, ты права, именно это имя называл Мардкунс. Рогшибур. Может быть, ты и сама теперь знаешь все про этот кинжал?

-Я знаю лишь то, что знают все эльфы, — она покачала головой. — Рогшибур жил три с половиной тысячи лет назад. Он был одержим манией величия и хотел завоевать весь Свет. Он потратил несколько столетий на создание различных смертоносных и подавляющих волю магических атрибутов, с их помощью создал огромную армию из зомби, но в конечном итоге потерпел поражение и был уничтожен Гильдией Белых Магов. Кинжал Драупхаог — одна из его поделок, не самая, кстати, ужасная, однако с ее помощью он покорил несколько королевств. Уже много столетий этот кинжал считался уничтоженным или потерянным навсегда, так что очень удивительно, что он попал в руки Мардкунса.

-Тем не менее это случилось, и Мардкунс, по всей видимости, тщательно изучил свою находку и лелеял грандиозные планы с ее помощью.

-Ты говорил, он объяснил тебе, как избавится от Драупхаога?

-Все верно, он объяснил, хотя тебе от этого будет мало радости. Так вот, моя бедная маленькая дори, Драупхаог не отпускает свою добычу просто так, за здорово живешь. Чтобы освободится, нужно найти ему другую жертву, на которую перейдет его проклятая власть, причем жертву добровольную, согласную пожертвовать своей волей и жизнью ради тебя. Других способов нет, только смерть.

Слушая его, Фела следила за каждым его движением. Кажется, развалившись на стуле, Равен расслабился и утратил бдительность. Выждав подходящий момент, она вдруг рванулась вперед, на какое-то мгновение распластавшись на столе, и схватила кинжал. Ей показалось, что рука ее сжала раскаленное железо, и боль волною, исходящей из ладони, захлестнула все тело целиком. Она ударила как хлыстом, в глазах потемнело, судорога пронзила руку. Рофендила отпрянула назад с диким криком, выронив Драупхаог, упавший на стол среди блюд с кушаниями, однако это не принесло облегчения. Почти теряя сознание от боли, она упала на пол, крича и сжимая обожженную кисть другой рукой. Равен громко рассмеялся, глядя, как она корчится от боли.

-Да, кинжал не позволяет безнаказанно касаться его своим жертвам. Это мне тоже сказал Мардкунс. Он не наврал в этом — значит, скорей всего, сказал правду и о способе освобождения. Позволь посочувствовать тебя, моя маленькая госпожа.

Его насмешка заставила вспыхнуть рофендилу до самых корней волос. Издевка, прозвучавшая в голосе, взбесила воительницу. Гнев заглушил боль, ярость заставила позабыть об осторожности, и, с искаженным лицом, захватив все же по пути подсвечник, она бросилась на корелонца, одним прыжком преодолев разделявший их стол. В этот раз она застала его врасплох, он не успел среагировать и получил тяжелым подсвечником по голове. Она набросилась на молодого человека, он потерял равновесие, что было не удивительно, если учесть, что пола по-прежнему касались лишь пара ножек его стула, и они вместе полетели вниз. Сцепившись, оба покатились по мохнатому ковру. Фела норовила ударить его еще раз подсвечником, однако молодой человек перехватил ее руку, вырвал его. Но справится с разъяренной рофендилой было не так-то просто. Обезумев от ярости, она все же помнила все навыки рукопашной борьбы, которыми владела в совершенстве, и Равен с трудом парировал ее удары. Она готова была даже вцепиться ему в горло, чтобы перегрызть сонную артерию, только подобраться к ней не удавалось. Они боролись пару минут, и постепенно Фела стала ослабевать. Равен наконец сумел оторвать ее от себя, отбросил в сторону, однако вскочившая рофендила снова бросилась на него. Сейчас она походила на обезумевшего зверя, смертельно раненного, но не собиравшегося умирать так просто. Корелонец схватил со стола Драупхаог, сжал его изо всей силы. Она закричала, падая на колени, потом повалилась вперед, уткнувшись лицом в ковер. Равен расслабил руку, уменьшая тем самым воздействие кинжала на девушку.

-Эй, — окликнул он, однако она не пошевелилась.

Прошло несколько секунд, но ничего не менялось. Лишь вдруг тишина резанула по ушам корелонцу, и он осознал, что до этого в дверь стучали и кричали: эльфийка требовала впустить ее. Сейчас же все смолкло, и даже нескончаемый дождь за окном вдруг перестал барабанить в стекло.

-Эй, принцесса!

Никакого ответа. Никакого движения. Равен вдруг почувствовал, как пробегает по телу дрожь. Он испугался. Испугался, что ненароком убил рофендилу.

Заткнув кинжал за пояс, он осторожно приблизился к ней. "Вот сейчас бросится", — подумал он, однако она не пошевелилась. Стараясь сдержать дрожь, которая теперь сотрясала его с головы до ног, он опустился рядом на колени. "Вот удачный момент для броска", — снова мелькнула мысль, и снова ничего не произошло. Лишь дождь за окном вдруг с усиленной силой забарабанил, стремясь наверстать упущенное. Трясущимися руками Равен перевернул девушку на спину, растрепавшиеся волосы закрывали ее лицо, и он бережно отвел их. Отвел — и отпрянул в ужасе. Она была бледна до синевы, на губах появилась кровь. Кровь шла также из носа и ушей. Глаза были полуоткрыты, зрачки закатились вверх. "Неужели я убил ее?" — думал юноша, пытаясь нащупать пульс, но ничего не получалось, и Равен не знал, чему это приписать: дрожащим рукам или тому, что пульса просто-напросто не было. Он вглядывался в ее лицо, надеясь заметить дыхание или какое-нибудь движение, и не замечал никаких перемен.

Тогда он взял раненую руку, закатил рукав рубашки, и снял повязку, обнажив рану. Руки не слушались, на то, чтобы вытащить кинжал из-за пояса, ему потребовалось минуты две. Потом он приложил к ране лезвие тупой стороной и медленно провел им от ее начала и до конца. После прикосновения кинжала рана исчезала. Злобная морда, венчавшая рукоять, зашлась от ярости, не желая отдавать свою добычу. Она судорожно кривилась, дергалась, раскрыла широкую пасть, в которой теперь можно было разглядеть несколько рядов мелких кривых зубов, и, наконец, когда от раны на руке девушки ничего не осталось, вдруг впилась в руку корелонца. Вскрикнув, он сжал зубы, и лишь что-то, очень похожее на рычание, вырывалось у него. Маленькое чудовище продолжало терзать его руку, боль уже овладела всем телом юноши. Он чувствовал, как кинжал пьет его кровь и вытягивает его силы, пытался избавиться от вцепившегося монстра, однако это удалось не сразу. Лишь насытившись, чудовище разжало зубы. Кинжал Драупхаог вновь полетел вниз, а молодой человек, полуоглушенный, сидел на полу, и отголоски страшной боли продолжали отдаваться в его теле. Придя в себя, он вновь обернулся к бесчувственной девушке, и вновь не заметил никаких перемен в ее облике. "Поздно! Неужели поздно?!", — в отчаянии думал он, снова холодными пальцами пытаясь прощупать пульс, и чувствуя, что руки девушки тоже холодны, как лед. Мигнула рядом свеча и погасла, внося ощутимый дефицит света. Корелонец оглянулся, ища диван или кушетку, чтобы отнести на него девушку, однако ничего подобного в столовой эльфа не обнаружилось. Поэтому он оставил девушку лежать на ковре, и лишь укрыл ее своим плащом. Потом перенес поближе к ней все свечи, что были в комнате, смыл кровь с ее лица, сел рядом и стал ждать. Где-то за дверью оставшиеся в Саторе-Канне с тревогой ждали развязку, не зная, как помочь Феле. А впрочем, эльфийка со слугами скорей всего рванула в таверну "Малиновый куст", чтобы раздобыть оставшиеся части тела эльфа, так что скорей всего в тревоге ждал лишь Гред. Можно было бы открыть дверь, впуская всех, кто караулил за ней, но Равену не хотелось этого делать. Здесь и сейчас Фела принадлежала лишь ему, пусть даже она умерла, если же сюда войдут остальные, они наверняка захотят что-нибудь с ним учинить, и вряд ли помогут ей. Так что сейчас оставалось лишь ждать. Ждать, надеяться на чудо и молиться богине, что Равен и делал. А еще любоваться красотой рофендилы, которая, несмотря ни на что, сохранила неповторимую ауру очарования.

Сейчас она казалась совсем молоденькой девушкой, почти ребенком; постепенно искаженное страданиями лицо разгладилось, стало спокойным, как будто она просто спала. Равену хотелось прикоснуться к ней, поцеловать, но он не посмел, испытывая благоговение к юной красавице.

-Ты очнешься, ты скоро очнешься, я знаю, — шептал он. — Ты слишком юна и красива, чтобы умереть. А если ты все же умрешь... Если умрешь, я тоже умру. Возьму этот чертов кинжал и буду его сжимать, пока он не убьет меня. А если ты очнешься... Ты должна очнуться, я верю в это... то тогда я все равно умру, не так ли? Ты убьешь меня, прикончишь, как последнюю собаку, и это будет совершенно справедливо. Зачем, дьявол меня раздери, зачем я медлил? Почему сразу не сказал, зачем пришел, для чего принес кинжал? Это смешно, глупо, мне просто не хотелось сразу отдавать его, потому что ты все равно скорей всего убила бы меня сразу, как освободилась бы от этого проклятого Драупхауга. И еще хотелось сохранить лицо, что сейчас звучит очень глупо. Да, я знаю, я должен был бы сразу освободить тебя, а потом смиренно ждать, какую участь ты выберешь для меня.

А пока он смиренно ждал, не соизволит ли рофендила прийти в себя. Шло время, горели светильники, стучал дождь. Равен не знал, как долго он сидел возле бесчувственной красавицы, как вдруг длинные ресницы чуть дрогнули, и она открыла глаза.

Первый ее взгляд упал на потолок, расписанный красочными пейзажами. Еще не совсем пришедшая в себя девушка смотрела вверх, не понимая, где она находится и что с ней произошло.

-Как ты себя чувствуешь? — тихо спросил Равен.

Она повернулась, увидела столь ненавистного человека и невольно застонала, отворачиваясь. "Какой ужас, ну почему я не умерла?" — подумала она. Еще не вспомнив толком, как она потеряла сознание, Фела все же крайне ясно представляла всю безысходность своего положения. У нее не осталось сил бороться, она целиком попала во власть этого мерзавца. Как долго она оставалась без чувств? Что произошло за это время? Она чуть пошевелилась, и обнаружила, что лежит, накрытая плащом. Тонкое обоняние, свойственное всем рофендилам, тут же уловило чужой запах, исходивший от плаща, который все же был ей знаком. Откинув плащ, она закрыла лицо руками. Ей не хотелось ничего видеть и слышать.

Корелонец заметил ее неприязнь, хотя она не произнесла ни одного слова. Он встал, отошел к столу и снова сел на стул.

-Ты долго не приходила в себя, моя маленькая госпожа, — спокойно сказал он. Таким же спокойным и непроницаемым стало и его лицо. Молодой корелонец хорошо умел скрывать свои чувства.

-Уж лучше бы не приходила вовсе, — глухо вымолвила она.

-Ну зачем же ты так? Я очень рад, что ты наконец очнулась. Может быть, ты все же поднимешься? Или, если хочешь, я тебе помогу?

Возможно, именно это предложение заставило рофендилу попробовать встать самой. Полуоглушенная, она неловко села, опираясь на подставленные за спину руки, и огляделась вокруг. Ее взгляд быстро обежал столовую и наткнулся на кинжал, валявшийся на полу невдалеке. Удивленная, она глядела на него, потом нахмурилась.

-Странно, я не чувствую его, — сказала она недоуменно. — Что случилось?

-Зато я его ощущаю очень даже хорошо, — усмехнулся он, наблюдая за выражением ее лица.

Сначала оно выражало лишь непонимание, потом до нее дошел смысл его слов, однако ее недоумение лишь усилилось. Она тряхнула головой, ставшей вдруг чрезвычайно легкой, подняла правую руку. Манжет рубашки так и остался расстегнутым; это было единственной переменой, случившейся с ее костюмом за то время, что она оставалась без сознания, и рофендила быстро обнаружила исчезновение раны. Длинная тонкая царапина, причинявшая столь ужасные страдания, пропала, рука вновь стала невредимой.

-Я не совсем понимаю, кажется, — ее взгляд перебегал с Драупхаога на корелонца. — Объясни толком, что произошло.

-Все-таки это приключение пагубно отразилось на твоей сообразительности, принцесса. Ты стала удивительно туго соображать.

-Не хочешь ведь ты сказать... — она замолчала на полуслове. — Возьми его, — вдруг велела она, кивнул в сторону Драупхаога.

Он поднял брови.

-Хочешь проверить, смогу ли я его держать? Ты не веришь мне? Или просто хочешь поиздеваться?

-И то, и другое, приятель. Ну же, я жду.

Корелонец вздохнул. Была ли рофендила беспомощной жертвой, или хозяйкой положения, высокомерие всегда оставалось ее отличительной чертой. Он подошел к валявшемуся кинжалу, протянул руку и чуть коснулся кончиками пальцев кинжала. Голова чудовища раскрыла пасть в беззвучном рыке, красные глаза яростно сверкнули. Корелонец дернулся, как от удара, быстро убрал руку. Лицо его исказила гримаса боли.

Фела пристально следила за его действиями. Пожалуй, ее не убедила бы реакция Равена — он вполне мог притвориться, но поведение существа, венчавшего магическое оружие, подтверждало его слова.

-А я — я теперь могу его касаться? — спросила она.

-Попробуй. Скорей всего да, хотя наверняка я не могу утверждать.

Медленно приблизившись к Драупхаогу, она склонилась над ним. Чудовище никак не прореагировало на ее действия, и Фела заставила себя взять его. Ничего. Рукоять кинжала на ощупь оказалась совершенно обычной, какой и следовало бы быть рукояти, сделанной из раскрашенной кости и инструктированной драгоценными камнями. Но это ощущение продержалось секунду, не больше. Разглядывая Драупхаог с некоторой брезгливостью и омерзением, Фела вдруг почувствовала, что ее первое впечатление неверно. Кинжал был живым, теплым, живущим своей жизнью. И кипящим злобой, исходившей от него волнами.

-Почему... почему ты это сделал? — тихо спросила она.

Он пожал плечами.

-Какая тебе разница, принцесса.

-И все же?

-Ну... Просто, мне кажется... Ты еще слишком юна и красива, чтобы умереть.

-Но ты теперь ведь сам умрешь. Этот кинжал вытянет из тебя всю жизнь, капля за каплей. Ты ведь знаешь это?

-Я говорил с колдуном, — резко ответил он.

-Почему же ты сразу это не сделал? Зачем тянул? И что же теперь? — в ее мягком певучем голосе появились насмешливые и резкие нотки. — Ты полагаешь, что заслуживаешь благодарность? Какой благородный жест! Ты избавил меня от магического кинжала, пожертвовав собой, и наверняка рассчитываешь на ответное благородство, не так ли? Боюсь, я вынуждена тебя разочаровать. Я не способна воспринимать тебя в роли благородного спасителя, мой юный друг. И я заставлю тебя испить до дна ту чашу, что по твоей милости испила я.

Она сжала Драупхаог, и чудовище забесновалось в ярости, кривя уродливую морду. Равен закричал, падая на колени, тело его сотрясали сильные конвульсии. Он только сейчас попал во власть кинжала, сил у него было больше, чем у рофендилы, когда он также поступил с ней; он затих и потерял сознание лишь спустя полминуты.

Привычная тяжесть Астойэ легла в ладонь. Рофендила с удовольствием взвесила его в руке, сделала несколько выпадов, потом привычным движением отправила в ножны за спиной. Затянула пояс с дротиками и двумя кинжалами — один кинжал был ее, который она забрала у Равена, второй Драупхаог, — и невольно бросила быстрый взгляд на себя в зеркало. Оттуда на нее посмотрела длинноногая девушка в отороченной мехом куртке, с огромными черными глазами на нежном лице, с обручем в золотых волосах. Карин перехватила взгляд рофендилы, и доброжелательности на ее лице не прибавилось. Фела знала, что она сейчас подумала: не прошло и недели со дня смерти эльфа, а эта заезжая девчонка уже и не вспоминает о нем, и не грустит, вон, уже в зеркало на себя любуется. Эльфийка считала Фелу виновницей смерти эльфа, пусть даже невольной, и теперь каждое ее движение или жест вызывали у Карин только неодобрение. Сама она очень тяжело переживала смерть возлюбленного, буквально за три дня осунулась и постарела, под глазами появились черные круги, скулы резко обозначились. А рофендила уже пришла в себя, щеки порозовели пока еще неярким румянцем, глаза вновь обрели блеск, движения стали живыми и быстрыми. И это тоже, конечно же, ставилось ей в вину.

-Следовало бы завесить зеркала черным полотном, — сказала эльфийка. — Робин!

-Какая разница, госпожа, мы ведь все равно уходим, — отозвался верный Робин. — А новых хозяев если дом встретит с завешанными зеркалами... Это ведь дурная примета, госпожа. Негоже так поступать.

-Так траур же! Они тоже обязаны почтить память Арога!

-Сейчас чума, так что никто сюда не поедет. Они, скорей всего, приедут через год, два, а тогда траур уже давно пройдет. Нет, госпожа, не стоит закрывать зеркала!

Эльфийка не стала больше возражать, лишь пожала плечами. Она тоже была в дорожном костюме, в черном тяжелом плаще, закрывавшем ее с ног до головы.

-Ты уже сообщила его родным о смерти? — тихо спросила Фела.

-Да. Но я не стала говорить о причине смерти. Просто сказала, что его больше нет, а они даже не стали задавать вопросов. Видимо, решили, что чума. Они ведь знают, что здесь творится...

Фела наклонила голову. Наверняка эльфийка считает, что оказала этим ей услугу. Вроде как скрыла преступление.

-Ты могла бы оставить дом за собой, — сказала она.

-Ну уж нет! Я больше не могу здесь оставаться!

-Вы отправляетесь на запад?

-Да. К счастью, нам не по пути...

В коридоре, выходившем в залу, раздался грохот. Эльфийка встрепенулась, подошла к дверям.

-Это еще что такое? Кто там появился в конце коридора? А, это уже ведут этого... Ладно, я пойду. Не могу его видеть.

Фела тоже подошла взглянуть, в чем дело. В конце коридора на полу, рядом с опрокинутой статуей, лежал корелонец. Он пытался подняться на ощупь, держась за стены: глаза после заточения в подземелье ничего не видели, а рядом стоял Гред и терпеливо ждал, когда тот поднимется. Равен встал, сделал несколько шагов, потом вновь споткнулся и упал. Гред подхватил его подмышки и потащил волоком по полу.

-Я пойду, — сказала эльфийка. — Счастливого пути вам, пусть больше ничего его не омрачает!

-Спасибо, Карин. И извини, что так все вышло...

-Не вини себя, — великодушно сказала эльфийка. — Это судьба, от судьбы не уйдешь. Ну все, прощай!

И она удалилась в гостиную. Робин так и остался стоять — нужно же кому-то закрывать двери. Фела продолжала упаковывать дорожный мешок. В залу, длинную и сумрачную, с несколькими дверьми и двумя коридорами по одну сторону, а по другую с рядом стрельчатых окон, дававших мало света, вошли Равен с Гредом. Впереди Равен, нетвердо стоявший на ногах, как всегда после подземелья щуривший глаза, следом за ним Гред, облаченный в свою неизменную куртку, уже вооруженный.

-Вот, — сказала он. — Привел.

Пленник прислонился к стене, моргая и пытаясь оглядеться, щуря синие глаза. Фела бросила на него быстрый взгляд.

-А кошель с деньгами? — спросила она.

-Что, надо было и его взять? — осведомился Гред.

-Конечно. Как-никак он оплачен кровью.

-Сейчас принесу, — охотник развернулся и снова скрылся в коридоре.

Фела, не обращая больше внимания на пленника, увязывала мешок. Тот неподвижно стоял, прислонившись к стене. По его подсчетам, прошло дня три-четыре с того момента, как он вернул кинжал рофендиле. Глаза, привыкшие к темноте, слезились, не в силах выдержать скупой свет, поступавший через узкие стрельчатые окна. Равен пытался удержать эту предательскую влагу. Он был уверен, что его привели для того, чтобы убить, и хотел встретить смерть с высоко поднятой головой.

Вскоре вернулся охотник с увесистым кошельком.

-Дай-ка сюда, — протянула руку рофендила.

Гред вручил ей мешок, и она взвесила его в руке.

-Да, тяжеловат, — она открыла кошелек, заглянула внутрь. — Надо же, золото. Сколько здесь, парень?

Юноша вздрогнул, когда к нему обратились, но голос его прозвучал бесстрастно.

-120 золотых, — сказал он.

-Неплохо. Оказывается, Говард был честным малым. Он ведь ровно столько и обещал, не так ли?.. Ладно, держи, — и она бросила кошель Равену. — Пошли.

С этими словами она двинулась к двери. Следом за ней следовал Гред. Пленник молча поднял тяжелый кошель, который из-за слабости не смог поймать в полете, и пошел за ними следом. 'Утопят, — подумал он, — а мешок на шею повесят вместо камня'. Но не это тревожило его. Он боялся, что упадет, когда кончатся стены, за которые можно было держаться.

Непогода и чума все еще властвовали в Откро. Город казался вымершим. Серые тучи, нависшие над ним, лишь усиливали зловещее впечатление, производившееся безжизненными улицами. Ветер гонял множество предметов, бывших полезными в устроенном быту, и совершенно не нужными сейчас, во время эпидемии. Дождь то усиливался, то почти прекращался, превращаясь в противную морось, с домов и огромных деревьев непрерывно лились тоненькие струйки воды. Дома стояли или наглухо закрытые, или вовсе заколоченные, всюду встречались следы панического бегства. Пару раз путники увидели трупы с характерно распухшими для чумы конечностями. Стаи ворон кружили над ними, несколько псов, рыча, делили добычу. Где-то в брошенном курятнике хлопали крылья и кудахтали куры, мелькнула собака с птицей в зубах. Потом встретилась еще стайка собак, без помех справлявшая свою собачью свадьбу...

Гред как всегда рванул вперед, позабыв, что и в полном здравии девушка не могла угнаться за ним. Сжав зубы, воительница старалась не отставать, а последним плелся Равен. Несколько дней в заточении и испытания, которые пришлось ему пережить, сказались на его здоровье, он ослаб и исхудал. В довершении всех несчастий, корелонец упал, поднимаясь из подземелья в сопровождении Греда, причем так неудачно, что зашиб ногу и теперь хромал. Он был очень легко, не по погоде, одет; его плащ так и остался валяться в камере, и теперь молодой человек целиком вымок. Ушибленная нога болела, голова кружилась от слабости, а раненая рука ныла, ощущая присутствие Драупхаога, однако Равен упрямо шагал вслед за компаньонами. Никто не следил, следует ли он за ними или нет, и это немного удивляло его. Впрочем, с помощью кинжала рофендила легко могла определить его местонахождение, и, скорей всего, именно это обстоятельство объясняло их беспечность, думал юноша, с тяжелым сердцем ожидая скорую расправу.

В голове рофендилы тоже бродили мрачные мысли. Она вспоминала, как несколько дней назад они с Гредом пришли в город. Вспоминала, какой ясный солнечный день был тогда и с грустью думала, как изменился Откро за столь короткий период времени. А Гред думал о том, как изменилась сама Фела за эту неделю. Он наконец-то сообразил, что девушке трудно поспевать за ним, и зашагал рядом, приноравливаясь к ее шагу и иногда поглядывая на рофендилу. Радостная улыбка теперь редко освещала лицо девушки, лицо хранило грустное и усталое выражение, она стала замкнутой и неразговорчивой. Охотник сам еще толком не поправился, но его травмы были только физическими, в отличие от нее, и почти уже не доставляли ему неудобств.

Вскоре они подошли к воротам города. Как всегда, ворота были открыты, хотя двое стражников стерегли выход. Это были первые живые люди, которых путники увидели на улицах Откро, впрочем, и последние. Лица их выражали печаль, усталость и апатию; странная троица, покидающая город, не заинтересовала их ни на йоту, и они пропустили всех троих, ничего не спросив, также, как пропускали всех желающих уйти отсюда, останавливая только приезжих, не знающих о чуме.

Дорога повела дальше холмами и небольшими рощицами на юг; Равен по-прежнему шел сзади, стараясь не отставать, однако расстояние между ним и странниками все равно постепенно увеличивалось. Примерно через милю на вершине холма дорога раздваивалась. Фела с Гредом остановились на развилке. Равен подумал было, что они решают, по какой дороге им идти дальше, но тут они оба повернулись к нему. Хромая, он подошел к ним, чувствуя их недружелюбные колючие взгляды и невольно все больше и больше замедляя ход. Когда он приблизился достаточно близко, рофендила заговорила:

-Здесь мы расстанемся. Эта дорога, — она кивнула в сторону тракта, уводящего к горам, — ведет в Корелон, надеюсь, ты ее узнал. Деньги, которые ты получил за нас, можешь оставить себе. Кинжал Драупхаог я поставила на самый минимум, чтобы он как можно меньше поглощал твои жизненные силы. Вот, собственно, и все. Можешь идти на все четыре стороны, только больше не попадайся на моем пути.

Она говорила, а глаза ее смотрели не на молодого человека, а мимо, разглядывая крепостные стены Откро, башни, вырисовывавшиеся над ними, казавшиеся серыми в пелене дождя. И флаг, темный флаг с кроваво-красной каймой, бившийся на высоком шпиле и означавший страшную весть: чума в городе. Равен, уже подготовившийся к смерти, вдруг понял, что он останется жить. Все вдруг переменилось в его сознании. До этого он смотрел на все отрешенным взглядом человека, которого уже ничто не может коснуться. А теперь он заметил стук дождя по листьям деревьев, его запах и запах зелени, почувствовал порывы холодного ветра. Он удивленно посмотрел на Фелу.

-Надо же! А ведь ты говорила, что не способна на великодушный поступок. Или, может, мне следует благодарить за это Греда?

-Можешь никого не благодарить. Просто сваливай, — хмуро сказал великан. Однако Гред не был бы Гредом, если бы не позаботился об экипировке бывшего пленника. Он кинул Равену сверток — дорожное одеяло, в котором находилось что-то еще и сбоку к которому была прикреплена секира. — Здеся все нужное, на первое время.

Не говоря больше ни слова, они повернулись к нему спиной и зашагали прочь по дороге, уходящей через холмы на восток. Корелонец смотрел им вслед.

-Постойте! — вдруг окликнул он их. Нехотя они обернулись, всем своим видом как будто говоря: ну, что еще. Торопясь, и от этого еще сильнее хромая, молодой человек подошел к ним.

-Позвольте мне пойти с вами, — немного запинаясь, проговорил он.

Тонкие брови рофендилы удивленно взлетели вверх, у Греда бровей не было, однако и его лицо отразило крайнее изумление.

-Что? — спросила она. — Что ты сказал?

-Я хочу пойти с вами, — уже полностью овладев собой, повторил Равен. — Позвольте мне сопровождать вас.

-Ты, кажется, свихнулся, приятель. Или ты забыл, что ранен Драупхаугом? Если верить книге Мардкунса, его влияние на добычу напрямую зависит от расстояния, и, чем дальше ты от него будешь находиться, тем больше проживешь. Если расстояние будет достаточно велико, ты сможешь протянуть еще пару-тройку лет. А если будешь все время находиться вблизи от кинжала, он высосет из тебя жизнь максимум за полгода.

-Ты так много узнала из той книги? — криво усмехнулся он.— Неужели ты смогла там что-то разобрать?

Его ирония заставила вспыхнуть Фелу.

-Я прочла достаточно, чтобы научиться обращаться с кинжалом, — ответила она. На самом деле ее знания в древнем языке не позволили перевести многие места, однако это она вовсе не собиралась обсуждать.

-Какое тебе дело до этой книги, парень? — вмешался Гред. — Мы оставляем тебе деньги, которые ты получил за нас. Это не маленькая сумма, и если ты благополучно выберешься из этого гиблого места, можешь жить припеваючи... какое-то время. Можешь купить себе дом... Да что дом! Целый замок! Можешь нанять дружину, и завоевать хоть целое княжество. Или открыть трактир — очень выгодное вложение капитала. Послушай доброго совета, бери их и уходи, куда хочешь.

-Мне не нужны эти деньги. Если хотите, возьмите их себе. Только позвольте идти с вами.

Сильный порыв ветра нагнул деревья, заставив их застонать, взметнул плащи двоих путников, скинул с них капюшоны. Рофендила поспешно откинула с лица пряди, выбившиеся из прически, попыталась поплотнее запахнуть плащ; Гред опять накинул на лысину капюшон. Только юноша, одетый слишком легко для такой погоды, не обратил внимания на ветер. Намокшие волосы упали ему на лицо, он машинально откинул их, продолжая глядеть на путников. Сейчас решалась его судьба. Это важнее всего остального.

-Ну уж нет. Нам не нужен попутчик, к которому нельзя повернуться спиной, не рискуя получить удар в спину, — отрезала Фела.

-Я ведь раскаялся, — покачал головой он. — И я постараюсь искупить вред, который нанес вам.

-Ты у нас человек переменчивых настроений, — насмешливо ответила она. — Сегодня раскаялся, а завтра новую пакость придумаешь. Может, ты задумал еще раз сдать нас какому-нибудь правителю? Или заложить какому-нибудь колдуну?

-Я могу поклясться в верности. Я готов служить вам, выполнять любую работу, которую вы мне поручите, разводить костер, готовить еду...

-Ага, подсыпишь отраву. Кажется, именно так принято поступать у вас в Корелоне? — скривила губы девушка.

Равен побледнел, чувствуя, что ему не удается убедить компаньонов.

-Дайте мне хоть один шанс, — тихо сказал он. Фела с Гредом переглянулись и отрицательно покачали головой.

-Нет, это невозможно, — Гред смотрел на него даже с некоторым состраданием. — Мы не можем рисковать. Ты продал нас один раз, можешь поступить так и впредь.

-Тогда зачем вы отпускаете меня? — с отчаянием сказал он. — Если я могу вас еще раз продать?

-Разве ты не понял, корелонец? — голос Фелы звучал как всегда мягко и мелодично, зато взгляд был полон неприязни. — Ты спас мне жизнь. Правда, ты сам прежде и привел меня к гибели, но... Короче, без твоего вмешательства меня бы уже не было. Ты даже взял на себя зло, которое губило меня. Это больше, чем благородство, это самоотверженность. И за это я отказалась от мести. Только простить тебя я не смогу никогда. И доверять тебе ни я, ни Гред не можем, так же, как и взять себе в спутники. Можем лишь отпустить на свободу. Я клянусь, что не буду пользоваться кинжалом, чтобы причинить тебе боль или подавить твою волю. Если бы это было в моих силах, я даже избавила бы тебя от раны, но увы — другого способа исцеления от магического оружия, нежели применил ты, я не знаю. Так что живи, наслаждайся свободой... пока кинжал не убил тебя.

Усилившийся дождь заливал лицо юноши, тонкие струйки били в глаза. Ветер вздувал его мокрую рубашку, до этого прилипавшую к телу, однако он не замечал ничего вокруг, кроме рофендилы. Фела стояла на вершине холма, на фоне свинцового неба. Ей надоело бороться с плащом, порыв ветра все-таки взметнул его и он развевался, как птица, рвущаяся в небо. Остальная ее одежда была черной: черная куртка, подчеркивающая тонкую талию, черные, облегающие стройные ноги, штаны, черная рубашка с неизменной вышивкой на воротничке. Прядь золотых волос выбилась из прически и тоже билась на ветру, неистово хлеща нежную щеку. Весь облик ее был строг и прекрасен одновременно; девушка поражала неземной, нечеловеческой, внушающей ужас и восхищение красотой. Корелонец смотрел на нее и не мог оторвать взгляда, чувствуя, что готов на что угодно, лишь бы иметь возможность хотя бы видеть ее и любоваться ею. Он медленно опустился на колени прямо посередине размытой дороги.

-Я прошу вас, позвольте мне пойти с вами.

В глазах рофендилы мелькнуло удивление, тут же сменившееся злорадством, она презрительно поджала губы. Гред шумно выдохнул и отвернулся.

-Ладно, попробую объяснить еще раз, — заговорила она. — Послушай, парень. Поверь, нам очень трудно далось это решение — отпустить тебя на свободу. И мне, и Карин, и, пожалуй, Греду. Лично я с гораздо большим удовольствием придумала бы тебе подходящую казнь, нежели отпустила гулять восвояси. Однако раз уж ты оказался способен на такой самоотверженный поступок, мы решили оставить тебя в живых. Но учти, у меня руки так и чешутся прикончить тебя. Так что не искушай судьбу и убирайся, пока цел.

Равен вглядывался в ее лицо и не видел ничего, кроме неприкрытой ненависти.

-Послушай теперь ты, дори, — сказал он. — Неужели ты не понимаешь, что на этот 'самоотверженный поступок' я пошел лишь потому, что ты стала мне дороже собственной жизни? Мне не жить без тебя, не видя твоих глаз, волос, не слыша твоего голоса... Если хочешь, убей меня, но уйти я никуда не уйду.

-Отлично, — рофендиле уже надоели долгие разговоры, и она быстрым движением выхватила меч из ножен за спиной.

-Фела! — воскликнул Гред, поспешно поворачиваясь и перехватывая ее руку. Она хмуро посмотрела на него, потом нехотя убрала меч, и снова обратилась к корелонцу:

-Ладно, хватит болтать. Мы не собираемся брать тебя с собой. И я не буду марать свой меч твоей поганой кровью. Если же тебе надоела жизнь, можешь вернуться в Откро и пообщаться с кем-нибудь из зачумленных. Думаю, этого вполне хватит, чтобы очень быстро покинуть этот мир.

-Хорошо, — мрачно ответил он, поднимаясь с колен. — Если ты приказываешь мне, я именно так и поступлю.

-Приказываю? — она вновь насмешливо вскинула брови. — Ты не раб, чтобы тебе приказывали. Этого всего лишь дружеский совет на прощание.

Он замер на мгновение, потом взглянул ей прямо в глаза:

-А если... если я соглашусь стать твоим рабом, что тогда?

На какой-то миг она задумалась, сверля его взглядом, и он отлично представлял себе, как перед ее мысленным взором проходят их встречи, наполненные для нее болью и унижением.

-Тогда тебе очень не поздоровиться, парень, — процедила она сквозь зубы. — Потому что я сполна заставлю тебя расплатиться за все, что мне пришлось пережить по твоей милости. И я не думаю, что ты сможешь пережить это.

Он вздрогнул, и кровь отхлынула от его лица. Бездна ее черных глаз, до краев наполненная ненавистью, пугала и остерегала от опрометчивого шага. Она жестко улыбнулась, глядя на его бледное лицо, потом кивнула Греду. Они оба вновь повернулись к юноше спиной, собираясь продолжить путь. Равен прикусил губу, глядя на хрупкую фигурку девушки. Она удалялась, и пугающая пустота обрушивалась на юношу. Рофендила заполняла все его мысли с момента их первой встречи. Сердце его сжалось, поняв, что сейчас она уйдет, и он никогда больше ее не увидит. 'Будь что будет', — решил он и вновь их окликнул.

-Стойте! — они замедлили шаг, останавливаясь, но повернулись к нему лишь тогда, когда он добавил: — Хорошо, я согласен.

Гред покачал головой, высказывая таким образом свое неодобрение происходящему. Тем не менее на вопросительный взгляд рофендилы негромко сказал:

-Разбирайся сама с этим парнем. Тебе от него досталось гораздо больше, нежели мне. И только ты можешь решать теперь его судьбу.

Рофендила повернулась к Равену.

-Ну что ж. Учти, обратной дороги не будет. И еще учти, что долго ты не проживешь. Боюсь, мой юный друг, своим глупым решением ты просто убиваешь себя, причем смерть твоя будет долгой и мучительной.

Она сделала паузу, давая тем самым Равену возможность произнести отказ, однако он лишь кивнул, чувствуя, как по спине бегут мурашки.

-Деньги, — она кивнула на толстый кошель, набитый чинарами Садла, — ты возьмешь с собой. В пути это нелегкая ноша, так что это будет тебе первым уроком. А теперь тебе придется поклясться мне в верности. Встань на колени и повторяй за мной... Хотя, честно говоря, не верю я вашим человеческим клятвам, — пробормотала она уже про себя.

'Она уже ушла из города? А почему нас не дождалась?'

'Я с ней связался, когда они уже выходили. Ничего, они направились к Оншарским озерам, мы быстро их нагоним'.

'Угу, только лететь нужно будет под дождем, чтобы высмотреть их'.

Два огромных орла вылетели из тяжелой дождевой тучи и полетели над холмами, по которым змеилась дорога. Один орел был темный, почти черного цвета, отливавшего металлическим отблеском, второй серый, с белыми перьями на хвосте и концах крыльев. Они быстро неслись под самыми тучами, и вскоре серый орел вновь прибегнул к Бесшумной Речи:

'Вон они, видишь? Спускаются с холма'.

'Вижу. Только их не двое. Еще кто-то сзади тащится'.

'Ладно, спускаемся'.

Орлы быстро нагнали путников и спикировали прямо на них. Фела услышала свист рассекаемого воздуха и быстро обернулась. Увидев огромных птиц, несшихся прямо на нее и Греда, она расплылась в улыбке. Гред, обернувшийся вслед за ней, застыл как столб, в ужасе ожидая нападения. Приземлившись всего футах в пяти от компаньонов, орлы ударились оземь. Серый орел превратился в огромного мужчину, примерно такого же роста, как и Гред, но гораздо шире в плечах; его кожа имела легкий зеленый оттенок, некрасивое лицо с близко посаженными глазами и огромным носом вкупе с кожей и размерами явно указывали на сильную примесь тролличьей крови. Второй выглядел чистокровным эльфом: красивый, изящный и в то же время мужественный брюнет с иссиня-черными волосами, завивавшимися короткими блестящими волнами. Отличительной особенностью его костюма являлось наличие большого количества драгоценностей: темный плащ скрепляла матовая серебристая брошь, пояс переливался от украшавших его камней, поверх рубашки сверкала золотая цепь, а пальцы все были унизаны перстнями. Он учтиво поклонился Феле, что же касается великана, то тот шагнул к девушке, обнял ее и закружил, прижимая к могучей груди.

-Ну как ты, Фела? — спросил он. — Я гляжу, вы уже довольно далеко удалились от города.

-Да мы когда разговаривали! — улыбнулась Фела. Улыбка получилась радостная, лучезарная. Давненько она так не улыбалась, подумал Гред. Лишь при встрече с Арогом, а это было целую вечность назад.

-Познакомьтесь, — сказала она, оборачиваясь к Греду. — Это Гред, тот самый человек, которому я обещала показать дорогу в Дальноречье. А это Рей, — она указала на черноволосого. — Гронтон, мой брат, — высокий рофендил слегка поклонился.

-А это кто? — спросил Рей, указывая на корелонца, стоявшего чуть поодаль с открытым от удивления ртом.

-Это... — девушка помедлила, не зная, как представить своего нового спутника. — Это тот самый тип, который выдал нас Говарду.

Если появление двух ее сородичей произвело немалый эффект на Греда с Равеном, то эта реплика вызвала похожую реакцию у прибывших.

-Он еще жив? — удивился Грон.

-Дело в том, что это он спас меня от кинжала, — пояснила Фела.

-И в благодарность ты обещала ему показать путь в Дикие Земли, — насмешливо предположил Рей.

-Нет, в результате он стал моим рабом.

-И зачем тебе это нужно? Знаешь, Фела, у тебя в последнее время проявился удивительный талант связываться с различными проходимцами.

-Это не талант. Это рок, преследовавший меня с детства, — в тон ему ответила Фела. — Иначе как объяснить мое знакомство с тобой?

-Ладно, — примирительно заговорил Грон, не давая возможности Рею в свою очередь съязвить. — Мы очень рады, сестренка, что ты в порядке и тебя не нужно выручать. Куда вы теперь направляетесь? В Юнор-Ю? Мы летим примерно в ту же сторону. По суши здесь довольно неудобный и кружной путь — вам придется огибать огромное озеро. Его берега сильно заболочены, так что путь займет несколько дней. Мы можем помочь вам попасть туда напрямик.

-Как? — вырвалось у Греда.

-Да очень просто, — усмехнулся Грон, — По воздуху.

-Ты хочешь сказать, дорин, что посадишь меня на спину и сможешь взлететь? А я, случаем, не свалюсь с высоты?

-У нас есть специальные приспособления, чтобы перетаскивать в случае необходимости землеходов, — объяснил Грон, вытаскивая предмет, крайне напоминающий качели. — Вы садитесь на сиденье, за веревку мы вас поднимаем и тащим. Фела, тебя нужно нести или ты сможешь сама лететь?

-Да, я думаю, смогу, — не колеблясь, ответила рофендила.

-Прекрасно. Слушай, а тебе очень нужен этот раб? Может быть, стоит его просто оставить здесь или прикончить?

Она пожала плечами, задумчиво глядя на Равена.

-Да нет, совсем не нужен.

-Тогда давайте его убьем, — предложил тут же Рей, который просек, что в случае чего нести юношу придется именно ему.

-Как хочешь, — равнодушно ответила она.

Рофендилы решали участь Равена легко, без особых эмоций, как будто речь шла не о живом человеке, а о неодушевленном предмете сомнительной ценности, вроде мешка картошки. Равен стоял чуть поодаль, опираясь на палку, подобранную по дороге, и прислушивался к разговору, довольно спокойно ожидая окончательного решения. Он и не подумал просить о пощаде, так что его наверняка прикончили бы, однако тут вмешался Гред:

-Фела, что ты такое говоришь! Ты только что согласилась взять его с собой, и тут же собираешься убить! В таком случае, я отказываюсь лететь. Лучше уж пойдем по земле, так привычнее.

-Гред, мы и так потеряли кучу времени в Откро, и теперь могли бы хоть немного наверстать упущенное, — возразила она. — Кстати, потеряли по милости этого человека. Или ты уже никуда не торопишься? А потом, ты, видно, забыл, что я в любом случае собиралась прикончить этого парня, Для него же лучше, если это произойдет так быстро и без особых мучений.

-Да, но... — охотник уже свыкся с мыслью, что юноша пойдет с ними и не принял слова рофендилы, когда она разговаривала с Равеном, всерьез. Мало ли что можно наобещать или чем пригрозить. — Короче, если этот перелет будет стоить жизни этому юноше, я никуда не полечу.

Рэй с Гроном фыркнули и переглянулись. Не слишком ли задается этот землеход? — говорили их взгляды. Вот еще, уламывать его надо. Фела сердито поджала губы. Так произошла первая стычка Фелы и Греда из-за Равена. Естественно, оставаться здесь он отказался, и после недолгих препирательств Рэй согласился его нести.

-Эй, ты, иди сюда, — вытаскивая еще одни 'качели', позвал он юношу. — Фела, как зовут этого раба?

-Н-не знаю, — рофендила помнила, что когда-то он представлялся ей, но имя давно уже забылось. Зато Феле вдруг вспомнилось, как Арог говорил, что незнакомец упорно не хочет называть себя. Ладно, если он не захотел представиться Арогу, пусть и остается безымянным, решила она. — Он из Корелона. Значит, будет называться Корелонцем, — объявила она.

Так Равен из Золунги превратился в раба по прозвищу Корелонец. Он принял новый поворот судьбы с бесстрастным видом, и мало кто догадывался, какие именно чувства скрываются под его напускным безразличием. А впрочем, это никого и не интересовало.

Перелет оказался не из легких. Рофендилы летели медленно по их меркам, нести рослых мужчин оказалось даже для них довольно тяжелым занятием. К тому же ветер, хоть и менял на разных высотах направления, преимущественно был встречным. Тем не менее рофендилы высоко взлетели, снова поднявшись за тучи, и развили скорость, превышавшую галоп лошади. Гред и Корелонец, не привыкшие к высоте, судорожно вцепились в веревки, глядя, как стремительно земля уходит из-под ног и удаляется. Глядя на верхушки деревьев сверху, они испытывали двоякое чувство опасения и восторга, потом, когда рофендилы влетели в тучу, удивленно всматривались в туман вокруг, и затем совсем уже ошарашенные увидели яркое солнце на вылете из тучи. Хотя над ними еще оставалась легкие перистые облака, видеть внизу под ногами грозовые тучи было очень и очень непривычно. Вскоре вид облаков перестал занимать Равена с Гредом, потому что они замерзли. Рофендилы то ли не сочли нужным, то ли попросту забыли предупредить их о том, что наверху значительно холоднее, чем у самой поверхности земли. У Греда был плащ, в который он мог закутаться, что же касается Корелонца, то он завернулся в одеяло, данное охотником. Молодой человек с Рэем ни о чем не разговаривали. Рофендил считал, по-видимому, ниже своего достоинства вступать в разговор с рабом, что же касается Равена, то он переваривал новое открытие, которое сделал о Феле: оказывается, она могла превращаться в птицу, и этой же способностью обладали ее друзья. Посматривая иногда на летевшего рядом орла, стального с черной каймой по краям крыльев, он заново осмысливал все то, что когда-то о ней говорил Мардкунс. 'Да-да, именно птичка', — раздавался у него в голове кудахтающий голос старого колдуна.

Греда занимал другой вопрос.

-Извини, дорин, можно тебя спросить? — обратился он вслух к Гронтону.

'Да, конечно, спрашивай', — как всегда, ответ пришел беззвучно.

-Как вы знаете, куда лететь? Ты уверен, что мы вообще летим в ту сторону? — спросил охотник, которого уже давно сбило с толку несколько раз измененное направление полета из-за направления ветра.

'Не волнуйся, мы летим туда, куда надо', — показалось Греду или нет, что в ответ рофендил вложил легкую насмешку. - 'Мы всегда знаем нужное направление, и довольно точно ориентируемся в расстоянии', — любезно пояснил Грон.

'Понятно, — подумал Гред. — То-то Фела всегда, даже под землей, безошибочно ориентировалась'.

Кстати, о Феле. Легко поднявшись вначале в воздух, вскоре она почувствовала, как ломит правое крыло. Какое-то время она выдерживала темп, заданный Гроном с Реем, но после трех-четырех часов полета начала отставать. Несмотря на то, что остальные рофендилы были нагружены, а она летела налегке, Фела стала терять не только скорость, но и высоту. Даже несмотря на способность ее организма быстро восстанавливаться, несколько дней, прошедших с момента избавления от Драупхауга, оказалось недостаточно, чтобы полностью поправиться. Первым, обратившим внимание на то, что рофендила сильно отстала, был Равен. Он обратился к Рею, однако тот не соизволил ответить. Все же спустя пару минут Рэй обернулся, и увидел, что рофендила в самом деле намного отстала от него и Грона. Он окликнул друга, и они полетели медленнее, дожидаясь Фелу. Когда она приблизилась настолько, что могла уже уловить Безмолвную Речь, Грон спросил ее, не устала ли она и не нуждается ли в отдыхе.

'Устала, — призналась она. — Только под нами все равно уже, скорей всего, расстилается озеро и приземлиться негде'.

'Ты ошибаешься, — ответил Грон. — Хоть мы летим, конечно, уже над озером, здесь должны встречаться острова. Можно снизиться и остановиться на каком-нибудь из них'.

На том и порешили. Спуск прямо через тучи вниз подарил людям еще несколько мгновений незабываемых ощущений, и вот уже внизу расстилается безбрежная свинцовая водная гладь. Рофендилы летели над Великими Оншарскими озерами.

Сумерки сгущались, такие же угрюмые и неприветливые, как и день. Небо по-прежнему было затянуто серой пеленой; накрапывающая мелкая изморозь делала не особенно приветливый вечер еще более унылым. Дул резкий холодный ветер, и место для стоянки выбрали под оронаби — огромным деревом, настолько высоким, что разведенный под ним костер не опалял листья нижних веток и не сушил корни; настолько раскидистым, что места хватило всем в избытке, и с такой густой кроной, что дождь не просачивался сквозь листву. Рофендилы и не подумали заняться костром, обустройство лагеря полностью взяли на себя люди. Вскоре веселый костерок разгонял темноту.

Оба рофендила не обращали никакого внимания ни на Греда, ни тем более на Корелонца. Их внимание полностью было поглощено Фелой, которая была измотана до предела. Приземлившись на острове, она обернулась, но идти уже не смогла, и Грон, весь полет несший тяжеленного охотника, легко поднял на руки сестру и донес ее к месту будущего лагеря. Теперь он и Рэй наперебой ухаживали за ней. Напоили какими-то снадобьями, извлеченными из дорожных сумок; терпкий запах которых заставил Греда вспомнить скалу Белой Лошади, где рофендила смазывала его раны взятым из дома бальзамом; вытащили еду, тоже явно рофендиловской кухни. Фела сидела между Гроном и Реем, вытянув длинные ноги по бархатистому мху к костру и положив голову на плечо брату. На фоне сородичей-богатырей рофендила казалась маленькой и хрупкой. Длинные ресницы чуть вздрагивали, оставляя глаза полузакрытыми, точеное лицо было печальным и усталым. Равен украдкой бросал на нее взгляды, очарованный мягким изяществом юной воительницы, пытаясь уловить разговор, который вполголоса вели рофендилы. Однако они говорили на совершенно незнакомом юноше языке, и понять, о чем идет речь, он мог лишь по их мимике и жестам. Казалось, никто не обращал на Корелонца внимания. Поднявшись, он направился вверх по холму, и его уход тоже остался незамеченным.

Фела рассказала о пребывании в Откро. Арог был давним другом Рэя и Грона, их очень расстроило известие о его смерти и хотелось узнать подробности его гибели. Они в один голос заявили, что это лишь неудачное стечение обстоятельств и Феле ни в коем случае не стоит винить себя в смерти эльфа. Вызвала любопытство история о ранении Фелы. Обоих очень удивило, что девушка пропустила удар, нанесенный стариком, и оба сошлись на мнении, что виной тому какое-нибудь заклятие. Потом Рэй куда-то исчез, а Грон принялся расспрашивать сестру о самом кинжале.

-Не может быть, чтобы это был сам Драупхаог, — проговорил он, вертя в руках кинжал.

-Почему же? — удивилась Фела. — Я даже могу показать тебе книгу, написанную самим Рогшибуром, и там довольно подробно описывается Драупхаог. Это именно он, и ничто иное.

-Давай, показывай.

Вместе они стали листать книгу, рофендила продемонстрировала гравюру, на которой изображался кинжал Драупхаог. Гронтон уверовал и попросил ее объяснить, как он действует. Вся рукоять кинжала была усыпана драгоценными камнями, которые поворачивались вокруг своей оси. Их можно было вывинтить — тогда кинжал усиленно пил жизненные соки любого, кому нанес хоть малейшую царапину. На одной стороне гарды красовался огромный огненный рубин. Приведя его в движение, можно было лишить жертву разума, превратив в безвольное зомби. Мардкунс, судя по всему, действовал иначе. Скорей всего, он крутил темно-зеленый изумруд, располагавшийся с другой стороны гарды и предназначенный для физического давления на жертву. Чтобы убить (естественно, в страшных муках), на голове чудовища находился черный алмаз, обработанный таким образом, что выглядел шипом или рогом. Остальные камни были поменьше и служили для того, чтобы, в случае если жертв будет несколько, адресовать то ли иное действие кому-нибудь одному или группе. Сколько всего жертв мог держать в своей власти кинжал, Фела не знала, лишь полагала, исходя из того, что слышала раньше о кинжале и из того, что сумела разобрать в книге, что количество может быть довольно большим. 'Если не бесконечным', — подумал внимательно слушавший Грон.

В спокойном состоянии голова чудовища, венчавшего Драупхаог, казалась искусной поделкой из кости и камня, но если задействовать камни, она оживала. Маленькие бусинки глаз тоже меняли свой цвет. Когда Фела первый раз увидела кинжал, они горели красным цветом — чудовище было разбужено. Сейчас же рофендила привела его в сонное состояние, и глаза казались зелеными. Впрочем, объясняя брату устройство кинжала, она легко пробежала по нему тонкими пальчиками, и бусинки начали стремительно краснеть. Вновь завинтив все камни, девушка убрала кинжал. Грон сказал:

-Думаю, это страшное оружие. Не давай его никому в руки, даже посмотреть. Даже если тебя попросит тот, кого ты будешь считать своим другом.

-Даже тебе? — улыбнулась Фела. Грон был для нее самым близким рофендилом, и ему она доверяла полностью.

-Даже мне, — серьезно кивнул он. — А книгу, если хочешь, я возьму с собой. Зачем тебе таскать ее через весь Свет? Правда, сам я тоже не сразу вернусь в карре, но наверняка попаду туда раньше, чем ты.

Фела согласилась, и разговор перешел на другие темы.

Между тем удалившийся от костра Равен прошел через небольшую рощицу и принялся карабкаться вверх на гребень холма. Трава была мокрой и скользкой от дождя, склон крутым, и подъем проходил довольно затруднительно. Неожиданно Корелонец услышал чьи-то шаги. Крупная мощная фигура приближалась к нему со стороны лагеря. Корелонец остановился, предчувствуя, что сейчас ему будет предъявлено обвинение в попытке бегства. Фигура подошла поближе и спросила голосом Греда:

-Ты куда-то собрался?

-Да, — резко ответил юноша. — Помыться.

Гред помолчал, вглядываясь туда, где на фоне темного холма выделялось светлое пятно рубашки Корелонца, поежился от резкого порыва ветра.

-Холодноватую ночку ты выбрал для того, чтобы помыться, — сказал он. — Ладно, подожди здесь. Я сейчас вернусь.

Охотник развернулся и растворился во тьме. Он отсутствовал недолго. Через какое-то время он снова появился, таща в руках очередной сверток.

-На, держи, — сказал он. — Здесь одежда тебе на смену. Она новая, я еще и не одевал. Будет, правда, великовата, но ничего, закатаешь где надо. И вот еще, держи, — и всучил Корелонцу кусок мыла. — Авось с ним будет побойчее.

Равен взял сверток, развернул его.

-А это что? — сказал он. — Это ведь твой плащ. У тебя нет другого. Возьми его обратно.

-Ничего, у меня есть еще куртка, — Гред развернулся, собираясь уходить. — И смотри, потом сразу иди к костру. А то ночь холодная, того гляди простынешь.

-Гред! — окликнул его Равен.

Охотник обернулся. Стройная фигура, за которой неслись по небу рваные тучи, светлая рубашка, которую развевал и терзал ветер, растрепанные светлые волосы, казавшиеся серебряными в темноте — таким он увидел Корелонца и эта картина запомнилась ему надолго.

-Спасибо тебе, Гред, — сказал Равен.

Постоял немного, пока охотник не исчез из виду, и принялся карабкаться дальше. Ветер пробирал до костей, незажившие раны от пыток болели, но тем не менее юноша героически влез в воду и принялся отмывать грязь, скопившуюся за время нахождения в темнице. Покончив с этим, он облачился в принесенную чистую одежду и направился обратно на стоянку.

Не успел он вновь забраться на гребень холма, как чьи-то голоса остановили его. Равен замер, прислушиваясь, и узнал голос Рея, его низкие, чуть горловые нотки. По его тону Корелонец понял, что речь идет о чем-то очень серьезном.

-Ты ведь сам видишь, она не готова к такому путешествию, — говорил Рей, явно продолжая длинную тираду. — Вы не успели пройти и трети пути, а она чуть не погибла. А впереди у вас самые тяжелые препятствия, главное из которых — Лес. Фела же ни разу не только в Лесу ни бывала, она до этого даже в города одна не залетала. Какая тебе будет польза от того, что она погибнет? Мы можем дать тебе карту, подробно рассказать о том, какие испытания тебе могут встретиться, снабдить деньгами, если нужно... Ну, что скажешь?

Гред немного помолчал, потом заговорил, неторопливо, делая паузы между словами.

-Вот, стал быть, что вы от меня хотите... Ну а другое предложение? Ты ведь говорил, что есть два варианта...

Рей тоже немного помолчал, прежде чем ответить.

-Второе предложение — я пойду с тобой вместо Фелы. Я старше ее, более опытен, лучше владею оружием и магией, в конце концов, я мужчина. Ее клятву я возьму на себя, и буду тебе верным провожатым вплоть до этого проклятого побережья.

-А ты проходил Зачарованный Лес? — неожиданно спросил охотник.

-Ты же знаешь, мы не ходим, мы летаем, — холодно сказал Рей.

-Ну, пролетал?

-Нет, — раздраженно сказал Рей. — Однако у меня больше шансов пройти через него, нежели у Фелы. Можно даже сказать, что у меня есть все шансы преодолеть этот Лес, тогда как она точно там погибнет.

Наступило молчание. Рванные свинцовые тучи уступили место легким полупрозрачным облачкам, и луна просвечивала сквозь них, давая мягкий рассеянный свет. В ее мутном свете Равен разглядел, что Гред стоит, чуть отставив одну ногу и поглаживая подбородок, что, видимо, облегчало ему мыслительный процесс.

-Хмм... А она знает об этом предложении? — сказал наконец охотник.

Рей нетерпеливо качнулся.

-А ты как думаешь? Ради чего я ждал тебя здесь, можно сказать, подкарауливал? Нет, она ничего не знает, да ей и незачем знать.

-Что же вы ей скажете? — поинтересовался охотник.

-Да, интересно, что же вы ей скажете, — раздался саркастический девичий голос, и рофендила отделилась от темной кипы деревьев, в тени которых скрывалась до этого. Неожиданно из-за облаков показалась луна, и стало очень светло. Лунный свет осветил юную рофендилу, посеребрил ее длинные косы, упавшие на плечи, придал еще большую бледность ее и без того бледному лицу. — Что всё решили за нее? Мол, хватит, девочка, уже наигралась, дай теперь нам поиграть?! Или...

-Фела! — воскликнул Рей, поспешно делая шаг к рофендиле. На плаще засветилась матовым огнем застежка из драгоценного камня. — Как ты здесь оказалась?

За спиной рофендилы показался Грон, Рей бросил на него взгляд, и тот, по-прежнему оставаясь за спиной у девушки, виновато развел руками. Равен догадался, что между ними существовал сговор: пока один удерживал, вернее, пытался удержать, рофендилу у костра, другой должен был переговорить с Гредом. Фела тоже заметила этот взгляд и резко обернулась.

-А, вот как! -воскликнула она. — Я вижу, у вас тут целый заговор с целью спасения несмышленой девчонки, то бишь меня...

-Что ты, Фела, у нас и в мыслях не было устраивать никакого заговора, — со все столь же виноватым видом сказал Гронтон.

-Что ты, Фела, никто тебя несмышленой девчонкой не считает, — одновременно с ним проговорил Рей.

-Хватит мне пудрить мозги! — резко перебила их она. — Я достаточно услышала, чтобы понять — вы не считаете меня способной на самостоятельное путешествие и хотите лишь поскорее вновь запереть в четырех стенах.

Они говорили все разом, и столь же резко замолчали. В наступившей тишине (даже ветер на мгновение стих) раздался треск сучка. Это Равен переминался с ноги на ногу.

-Кто там еще? — обернулся Рей.

-Я, — сказал Корелонец, делая шаг вперед.

-О великие смерчи! Этого еще не хватало! — закатил глаза к верху Рей.

-Ну, раз уж все собралися, может, вернемся к костру? — сказал Гред.

-Я, конечно, испытываю огромную благодарность за вашу непомерную заботу о моей персоне, — тихо говорила Фела, неотрывно глядя в огонь. То, что она смертельно обиделась, выдавали лишь ее чрезмерно подчеркнутая любезность и выдержанный тон. — Я, право, не ожидала такой опеки, могу сказать даже больше — если кто-нибудь другой, а не столь близкие мне рофендилы попытался бы таким образом мне помочь, я, не долго думая, вызвала бы его на поединок. Однако это сделали вы, мой горячо любимый брат и друг, который тоже мне близок... как брат... Правду, видимо, говорят, что самые тяжелые раны наносят близкие...

-Фела, ну зачем же ты так, — перебил ее Гронтон. — Мы ведь не хотели ничего плохого, лишь помочь тебе...

-Именно об этом я и говорю. Непрошеная помощь хуже накинутой на шею веревки... Короче, я вам крайне благодарна, хотя вынуждена отказаться. Это мой путь, моя клятва, и я собираюсь сама справиться. Не беспокойтесь, в дальнейшем я не обращусь к вам за помощью.

-Послушай, Фела, почему ты так упряма? — сказал Рей. — Ладно, ты хочешь идти сама, это я понимаю. Но почему ты не согласна с тем, чтобы я присоединился к вашей тесной компании?

-А что, если с тобой что-нибудь случиться? — вопросом на вопрос ответила девушка. — Мне хватило смерти Арога. А если еще и ты... Нет, я не хочу, чтобы из-за меня кто-нибудь еще пострадал.

-Да с чего ты взяла, что со мной что-нибудь случиться?! Поверь, не так-то легко угробить Рея, сына Хотгана.

-Угу. Арог тоже так считал.

-Да хватит тебе о нем вспоминать! Это не твоя вина, и ты зря винишь себя в его смерти. То, что он погиб, чистая случайность...

-...которая может повториться и с тобой...

-... ну и с тобой тоже, если на то пошло. Ты даже еще не прошла Великий Круг!

-Ну что поделаешь! Пройду попозже... Если будет время... Кстати, теперь я думаю, что Великий Круг я не прошла потому лишь, что ты, Грон, все время придумывал предлоги, чтобы я не покидала карре, считая, видимо, что я еще не готова к этому испытанию.

-Да ты и не готова! Твоя магическая подготовка ниже среднего уровня.

-Я легко могу отбить заклятие, или наложить заклинание на гномов или людей.

-Ага, а что будет, если ты столкнешься с кем-нибудь, занимающимся этим лет этак триста?! К примеру, с драконом?

-Так что ты хочешь сказать, мне еще триста лет сидеть в горах?! Ну уж спасибо! Хорошо, я хоть узнала, что ты на самом деле считаешь...

-А вот что считает Гред? — повернулся к охотнику Рей. — Что ты скажешь? Тебя ведь это некоторым образом касается.

Гред слегка пожал плечами. Он не очень знал, что ему говорить. С одной стороны, он понимал, что Фела еще совершенный ребенок по рофендиловским меркам, да и девушка к тому же, и не хотел бы подвергать ее опасностям, несомненно, ожидающим их впереди, вот только Рей ему не нравился. Все время надменный, подчеркнуто вежливый и в то же время презрительный вид, холодные, равнодушные глаза, лишь изредка скользящие по нему, охотнику, взглядом, как будто он и не человек даже, а так, какая-нибудь букашка, с которой к сожалению приходится считаться. Казалось, рофендил с трудом его переносил, впрочем, также как и Корелонца, и это враждебное отношение Рея к людям очень не нравилось охотнику. Другой вариант, при котором он отказывался от своих притязаний без каких-либо компенсаций, был наиболее благородным, хотя вместе с тем и самым нежелательным. Гред хорошо понимал, что, даже имея на руках подробную карту и научившись в ней разбираться, он далеко один не уйдет. Сколько раз уже он был крайне близок к гибели, и лишь юная воительница спасала его! Взять хоть случай с Шантратерро... Он наверняка разбился бы при падении в яму, может, и не смертельно, но потом неминуемо попал бы в тронный зал Ронно, где его замучили бы до смерти вроде того медведя. Гред знал все это, и поэтому медлил с ответом. В конце концов он сказал:

-А что я-то? Фела не собирается соглашаться на ваше предложение, значит, и обсуждать нечего. И вообще, давайте-ка спать. Утро вечера мудренее...

На этом разговор окончился. Все стали устраиваться на ночлег. Вскоре лагерь погрузился в тишину и темноту, мужчины быстро заснули, только Фела еще долго лежала, глядя в темную листву, и слезы, которые она не смогла удержать, беззвучно скатывались одна за другой.

Избушка была сложена из толстых, плохо обтесанных бревен. Она уже потемнела от времени и слегка покосилась. Над парой окон, затянутых вместо стекол бычьими пузырями, красовалась корявая надпись, потускневшая и еле различимая: "Таверна". Названия таверне, по-видимому, не полагалось.

Вместе с огромными елями, подступавшими сзади к ней почти вплотную, и неухоженным двором, окруженном полуразвалившейся изгородью, избушка производила крайне неуютное впечатление. Правда, в этот непогожий день, серый, с моросившим мелким дождем и холодным ветром, все казалось тусклым и унылым. А может быть, подумала Фела, разглядывая старую таверну, виной тому еще и мое собственное мрачное настроение. Вчера вечером она рассталась с братом и Реем. Они доставили Греда и Корелонца на другую сторону Оншарских озер и улетели, сказав, что их еще ждут неотложные дела где-то неподалеку. Расставание прошло холодно, рофендила не захотела обнять брата на прощание. Она чувствовала себя смертельно оскорбленной их предложением Греду. Ей казалось, что ее предали, и, прощаясь с ними, она мысленно поклялась больше никогда не обращаться за помощью к брату.

Сегодня с утра она, Гред и Корелонец уже самостоятельно двигались по направлению к городу Юнор-Ю. Корелонец быстро отстал, и рофендила решила, что вряд ли он их нагонит, если даже захочет. Ей самой нелегко было выдержать темп, как всегда заданный неугомонным охотником, и она предпочла лететь. Так она передвигалась гораздо быстрее, нежели Гред, и первая добралась до этой таверны. Обернувшись недалеко от нее (чтобы не пугать возможных случайных наблюдателей), рофендила пешком подошла к ней. Гред очень мечтал о крыше над головой в такую погоду, и Фела была с ним в этом солидарна, но, разглядев избу, воительница засомневалась, стоит ли им остаться здесь ночевать.

Она остановилась у места, где когда-то была калитка в изгороди, и думала, чего ей больше не хочется — ночевать в лесу под насквозь промокшими деревьями или остаться здесь, как вдруг дверь таверны открылась и вышел гном крайне потрепанного вида.

-Желаешь переночевать у нас, добрый господин? — любезно осведомился он, не разглядев под капюшоном половую принадлежность одинокого путника, но моментально отметив наличие меча. — Не бойся, заходи.

Фела молча прошла в распахнутую дверь и, миновав узкий грязный предбанник, попала в помещение, которое гном тут же гордо окрестил общей залой.

Вид внутреннего убранства этой залы заронил в душу девушки даже не искру, а целый сноп искр сомнений. С черного закопченного потолка свисала паутина. Мало того, в паре мест оттуда же капала вода, звонко ударяясь о стенки подставленных на полу корыт. Заканчивалась зала печкой, с одной стороны которой уходил коридор, по всей видимости, на кухню, а с другой начиналась стена с несколькими дверями. Судя по тому, что изба насчитывала лишь один этаж, за дверьми располагались комнаты для посетителей. Столов насчитывалось всего три; грубые, дощатые, они вполне могли наградить рискнувшего за них сесть занозой; сидеть полагалось на огромных табуретах. Вернее, так задумывалось когда-то. Теперь же они по большей части были поломаны и вместо них стояли чурбаны. За одним из столов, явно выбрав наиболее целые табуреты, сидели две женщины. Обе высокие и крепко сбитые, они тем не менее принадлежали к разным расам. Одна была тролльшей, вторую, сидевшую к двери спиной, рофендила не смогла идентифицировать. Скорей всего, она была полукровкой: наполовину человек, наполовину гоблин. Больше посетителей не было.

-Проходи, госпожа, присаживайся. Сейчас выпивку принесем, закуску какую, вмиг согреешься, — сказал гном.

Фела поморщилась.

-Даже подумать боюсь, чем здесь кормят, — сказала она. — А столы как, еще не разваливаются?

-Нет, что ты, госпожа, — гном всплеснул руками. — Столы у нас крепкие, сосновые.

С кухни донесся вполне аппетитный запах, и это немного примерило девушку с обстановкой, а заодно напомнило ей, что она не ела с утра и что-нибудь горяченькое сейчас было бы очень кстати.

-Ладно, дождусь своего приятеля, — она направилась к наиболее приглянувшемуся столу, находившемуся около окна.

Однако она не дошла до него. Сидевшая тролльша, выждав момент, когда девушка поравнялась с ней, вдруг заломила рофендиле руку за спину. То ли усталость сыграла свою роль, а может, просто Грон с Реем были правы, считая рофендилу невнимательной, но воительница пропустила атаку. Тролльша с силой вывернула руку Фелы, лишив ее возможности шевелиться по собственной воле — любое ее движение привело бы к перелому, и заставила приподняться на цыпочки.

-Надо же, какая недотрога выискалась, — язвительно проговорила тролльша. — Столы ей не понравились! Тебе следует поучиться хорошим манерам, милочка.

-Уж не ты ли собираешься меня учить? — осведомилась рофендила, прилагая все усилия, чтобы голос звучал спокойно и не выдал боль, и в то же время лихорадочно пытаясь найти способ вырваться из захвата.

-Ты угадала, крошка, — тролльша поднялась из-за стола. Она и впрямь могла называть Фелу крошкой, ибо была выше ее на две головы. Продолжая сжимать руку словно в тисках, она вынула Астойэ из ножен рофендилы, как всегда закинутых за спиной. — Ишь ты, какой у нас меч красивый! — заговорила она и вдруг осеклась.

Фела почувствовала, как чуть ослаб захват, и тут же воспользовалась этим. Ударив каблуком по коленке великанши, она бросила заклятие, вскидывая левую руку. Огненный шар вылетел прямо в лицо противнице, заставив попятиться и отпустить руку Фелы, чтобы заслонить лицо.

Девушка вырвалась и развернулась. Выхватив меч из чужих рук, она отступила.

-Хороший меч, — сказала она, сжимая его левой рукой — правая горела огнем. — И сейчас он отведает твоей крови.

Она ударила быстро, стремительно — ярость заставила ее двигаться еще быстрее, чем обычно, причем ярость даже не на эту громилу, а на саму себя, за то, что позволила захватить себя врасплох.

Удар получился слабоватым; тролльша парировала его табуретом. Астойэ перерубил одну из ножек, и тролльша вздернула табурет, пытаясь вырвать меч из руки Фелы. Этот маневр не получился, и рослая воительница отшвырнула многострадальный предмет мебели.

-Я прикончу тебя, малявка, — прошипела она, поднимая свое оружие — тяжелый двуручник.

-Завтра вороны выклюют твои глаза, — пообещала в ответ рофендила.

-Давай, Палор, давай! — крикнула спутница тролльши. — Ставлю на тебя!

Никто не поддержал ее ставку. Из кухни показалась еще пара гномов. Вместе с тем типом, что впустил рофендилу, они сгрудились у печки и наблюдали за ходом поединка. Один из них охал и прижимал руки к груди — он был хозяином таверны.

Несмотря на кажущуюся грузность, тролльша двигалась легко и проворно. Она оказалась достойной противницей. Скорость ее движений не уступала скорости Фелы, а физическая сила намного превосходила физическую силу рофендилы. "Зато я могу применить магию", — подумала Фела и метнула правой рукой молнию. По правде говоря, правая рука сейчас годилась только для этого — ей нельзя было сжимать ни нож, ни дротики. Тролльша поставила блок, и рофендила поняла, что она не единственная, кто мог прибегнуть к волшебству.

Схватка продолжалась несколько минут. Несколько табуреток разлетелось в щепки, обе воительницы запыхались, но Феле приходилось труднее. Она не могла напрямую помериться силой с тролльшей — та слишком была сильна, и поэтому приходилось все время маневрировать и менять позиции. Поворачиваться спиной к ее подруге и гномам девушка опасалась, и это значительно сужало свободу ее действий. Один раз тролльша загнала ее к окну, как раз к столу, к которому вначале направлялась рофендила; тогда Фела вскочила на него и, сделав сальто, перелетела через противницу и приземлилась на другой свободный стол. Две ножки из четырех хрустнули, стол накренился под стон хозяина, схватившегося за сердце, а девушка спрыгнула на пол.

Боковым зрением она заметила, как кто-то вошел с улицы и остановился в дверях. Гред. Он сложил руки на груди, оставшись безучастным зрителем, и покачал головой. Он не волновался за исход, веря в непобедимость рофендилы, и решил, что поединок начала Фела.

Странно, однако тролльша сама не пыталась послать огненные шары — возможно, просто не умела и рофендила послала еще один. Палор успела поставить блок, зато прозевала обычный дротик, который последовал следом — Фела все-таки пустила в ход больную руку. Дротик впился в плечо великанше, которая взвыла, выпустив меч одной рукой. Фела подцепила острием гарду меча тролльши и вырвала его из рук противницы. Та бросилась на рофендилу, пытаясь подмять ее под себя и схватить за горло.

Фела не успела воспользоваться мечом — началась рукопашная схватка. Обе женщины схватились и катались по полу. Со стороны это напоминало драку кошки с пантерой. Гред начал волноваться, хотя помочь рофендиле он ничем не мог — слишком быстро двигались обе воительницы.

-Давай, Палор, давай! — снова закричала подруга.

Рофендила все-таки сумела полоснуть мечом тролльшу. Удар пришелся по боку, сталь глубоко вошла в тело. Девушка вскочила на ноги, приставив к горлу Палор меч.

-Вот и все, — хрипло сказала она. — Можешь попрощаться с жизнью.

-Да пошла ты! — задыхаясь, выговорила тролльша.

-Может, представишься напоследок? — спросила Фела. — Люблю знать, кого именно я отправила к праотцам.

-Да пошла ты!

-Как хочешь, — пожала плечами воительница.

-Ее зовут Палор Марвуз, — негромко сказал хозяин таверны. — Она моя постоянная посетительница. Была.

Фела вздрогнула и отступила назад. Неожиданно ее прошиб холодный пот.

-Возможно, и останется, — сказала она, отводя клинок. — Унеси свою подружку, пока я не передумала, — бросила она полукровке.

Та подошла к раненной, опасливо косясь на сжимавшую меч рофендилу.

-Эй вы, помогите, — приподнимая подругу, позвала она гномов.

С их помощью раненую тролльшу унесли в одну из задних комнат; Гред с Фелой остались наедине.

-Опять ты за свое, — покачал головой охотник.

Фела промолчала, лишь дернула лицом — напряжение схватки еще не оставило ее. Опираясь на меч, она вышла наружу.

Уже темнело. Ели сгибались под порывами ветра, тут же пробравшими девушку до костей. Она огляделась и заметила рукомойник, приделанный к столбу рядом с большой бочкой. Подошла, прислонила меч к бочке и принялась умываться. Она вся — руки, лицо, одежда и сапоги — оказалась залита кровью тролльши — зеленоватой густой жидкостью с резким запахом.

Воды в умывальнике почти не было и Фела, взяв ковшик, повернулась к бочке. И тут только заметила одинокую фигуру, прислонившуюся к изгороди.

Прошла пара секунд, прежде чем она узнала ее и рассмеялась хриплым смехом.

-Ты! Все-таки притащился, идиот! — сказала она.

Возможно, Равен и хотел что-то ответить, но приступ кашля помешал ему. Он схватился за палку в изгороди, захлебываясь кашлем, палка сломалась, и юноша упал на колени. Фела вновь рассмеялась.

-Подойди сюда! — приказала она, отсмеявшись.

Когда Корелонец подошел, она сунула ему в руки ковшик.

-Будешь поливать мне.

-Что здесь случилось? — спросил он, зачерпывая воды и поливая ей на руки.

-Ничего, — отрезала она.

-Но ты вся в... чем-то перепачкана.

-Заткнись, или я выпущу из тебя кишки, — сказала Фела. Это предложение вдруг напомнило ей о мече. Она взяла Астойэ и вогнала в землю по самую рукоятку — меч тоже был выпачкан зеленой кровью.

Равен не стал проверять, пошутила ли рофендила или нет, и заткнулся. Закончив умываться, Фела направилась назад в таверну. Равен шел следом.

Войдя в общую залу, Фела увидела, что вся прислуга бегает и суетиться, накрывая на единственный не пострадавший стол, успевший обзавестись скатертью. Множество вполне аппетитных блюд уже стояло на столе, бутыли с вином чередовались с кувшинами, в которых находились другие напитки. Гномы не знали вкусов победительницы, и поэтому делали все, чтобы угодить. Гред восседал за столом и с оживлением следил за процессом сервировки.

-Где ты пропадаешь? — спросил он. — Давай скорее за стол.

Рофендила почувствовала прилив голода.

-Сейчас, — сказала она. — Мне только надо переодеться.

-Ну, тогда я не буду тебя дожидаться, хорошо? Я не выдержу еще пары минут голодовки.

-Мы приготовили для тебя лучшую комнату, дори, — низко поклонился хозяин.

Фела подхватила свой мешок и кивнула Корелонцу.

-Пошли.

Она прошла в приготовленную комнату, где только что наспех была произведена влажная уборка и впервые за долгое время застелена кровать. Прикрыв дверь, скинула с себя выпачканную одежду — куртку, штаны и рубашку, оставшись лишь в нижнем белье.

Равен ждал за дверью, когда маленькая ручка, обнаженная по локоть (дальше не было видно), приоткрыв ее, бросила ему в руки охапку одежды.

-Вычисти к завтрашнему утру, — приказала рофендила.

Дверь закрылась, правда, только на мгновение.

-Это тоже, — Фела выставила сапоги и закрылась на защелку.

Равен взял в одну руку сапоги, в другую одежду, с недоумением глядя на зеленую грязь, покрывавшую их, и пошел к выходу.

-Эй, парень, ты куда? — окликнул его Гред с набитым ртом.

-Вот, приказано вычистить, — ответил он.

-Да будет тебе, забей, — сказал охотник. — Ты, как я погляжу, на ногах не стоишь от усталости. Давай снимай плащ и садись ужинать. Свой мешок можешь закинуть ко мне в комнату.

Равен приостановился в нерешительности.

-Нет, я не могу... — проговорил он.

-Все ты можешь. Думаю, кто-нибудь из здешних обитателей сможет взять на себя труд привести в порядок наряд нашей малышки.

-Мы можем все почистить, — подскочил один из гномов. Авторитет, который завоевала рофендила победой над тролльшей, автоматически распространился и на ее спутников.

-К утру будет готово? — спросил Корелонец.

-Сделаем все в лучшем виде, — заверил гном. Тут врожденная жадность все же возобладала над опаской, и он добавил: — за три медяка.

-Договорились, — кивнул Равен и принялся снимать плащ. Он тоже был очень голоден.

Скинув с себя грязную одежду и избавившись таким образом от навязчивого троллиного запаха, рофендила достала из вещевого мешка смену — рубашку и штаны (куртка была лишь одна), и принялась одеваться. Правая рука сильно тормозила этот процесс, отзываясь дикой болью на любое движение, смятение мыслей тоже не способствовало его ускорению.

Итак, она подралась с Палор Марвуз. Фела билась не на жизнь, а на смерть с тролльшей, матерью которой была Ногирензо Марвуз, а отцом Фарон Мерите. Она чуть не убила свою сводную сестру, которая была по совместительству родной сестрой Грона. На секунду Фела задумалась, не стоит ли вызвать Гронтона и рассказать ему все. Он рос вместе с Палор, в семье их общей матери, пока его не забрал отец. Сама же Фела знала о существовании сводной сестры и ее имя, однако никогда ее не видела. Но обида на брата была еще слишком свежа, и Фела отбросила эту мысль.

Задумавшись, она сидела на кровати, забыв про голод и прислушиваясь к иногда доносившимся стонам: раненную тролльшу отнесли в соседнюю комнату. "Узнала ли она меня? Да, конечно, по мечу — недаром она тогда отпрянула. И все равно хотела убить, а ведь я прихожусь ей сестрой. Хотя что ей до меня — она вроде и отца ненавидела, ведь он бросил ее мать. Бросил, чтобы жениться на моей матери. Конечно, Палор не за что любить меня. Грон тоже когда-то меня ненавидел — так же, как и маму. Но все же, все же... У нас ведь один отец, одна кровь... Хм... Пожалуй, здесь я малость переборщила. Моя не такая зеленая... И как я ее не узнала? Она похожа на Грона. Хотя я не вглядываюсь во всех встречных троллей, сравнивая их с братом. Да, Палор, как-то не так мы встретились. Мы могли бы просто пообщаться, поговорить, рассказать о себе, я бы рассказала о Гроне, а мы вместо этого чуть не прикончили друг друга!"

Равен с Гредом сидели за столом и ужинали. Утолив первый голод, Равен оторвался от тарелки.

-Ты знаешь, что здесь произошло? — спросил он великана.

-А-а, обычная история, — ответил Гред, отрезая своим огромным тесаком кусок сыра. — Фела подралась с кем-то из постояльцев.

Одна из дверей, ведущих в комнаты для постояльцев, распахнулась, и оттуда выскочил гном в синем колпаке. Дверь он оставил открытой, и из комнаты донесся громкий стон, перемежаемый ругательствами — там находилась раненная тролльша. Потом кто-то невидимый толкнул дверь, и она захлопнулась. Гном пронесся к выходу, сжимая обеими руками таз с позеленевшей водой. Равен проводил его глазами.

-Что подралась — я и сам понял, — негромко сказал он. — Мне хотелось бы знать — с кем?

Охотник чуть пожал плечами и принялся обгрызать фазанью ножку.

-С какой-то здешней посетительницей. Честно говоря, я не уверен, что правильно назову происхождение этой экстравагантной дамочки, хотя, по-моему, так выглядят тролли.

Юноша встревожено поднял голову.

-С тролльшей?! Но тролли... Они ведь огромны.

-Да, и эта была не из самых маленьких.

-Ты не думаешь, что Фела могла пострадать? Я видел, как она выходила. Она... Ее просто качало из стороны в сторону. И одна рука у нее почти не действует. Может, она ранена? Может, ей нужна помощь?

-Возможно, — Гред отставил в сторону кружку и поднялся. — Сейчас попробую узнать.

Он подошел к двери комнаты и постучал.

-Эй, Фела, как ты там? Ты ужинать вообще-то собираешься? Слушай, а тебе помощь не нужна? В смысле, ты случайно не ранена?

-Я в полном порядке, — послышался голос рофендилы. — Сейчас выйду.

Гред вернулся к столу.

-Вот так-то, — сказал он. — Слышал ведь? — Взяв свою кружку, он допил и добавил. — Ну, я пойду спать. Устал за сегодня чего-то, с непривычки, наверное.

Гред удалился, и Корелонец остался один за столом. Не прошло и минуты после ухода охотника, как появилась Фела. Она переоделась, хотя ее одежда по-прежнему была выдержана в темных тонах — в память об эльфе, и выражение ее лица соответствовало цвету ее одежды. Нельзя сказать, чтобы оно прояснилось, когда она окинула взглядом залу и увидела Равена, сидевшего за столом и поглощавшего оленье жаркое.

-Что ты здесь делаешь? — резко спросила она.

-Я? Э-э... Ничего. Просто ужинаю. Не хочешь ли присоединиться, госпожа?

Глаза рофендилы сузились, а ноздри, напротив, раздулись: Фела разозлилась. Голод, в который уже раз за вечер пробудившийся при виде еды, лишь подстегнул ее ярость.

-Что?! ТЫ приглашаешь меня за стол?

-А что тут такого? — Равен немного откинулся назад, решив не обращать внимания на тревожные симптомы в поведении собеседницы. — Помнится, не столь давно ты приглашала меня разделить трапезу. Теперь моя очередь.

-Мой юный друг, с тех пор многое поменялось. И, боюсь, ты несколько неверно представляешь себе свою новую роль. Участь раба ждать, пока не насытиться хозяин, и лишь потом раб может поесть — опять же, если хозяин позволит.

-Да?! Ну что ж... Вынужден признаться, что мне разрешил поужинать Гред.

-Гред? Как это на него похоже — усадить раба за один стол с собой... Ладно, это меняет дело. А где же он?

-Уже ушел спать. Он хотел дождаться тебя, но потом передумал.

-Понятно. А где мои вещи? Помниться, ты должен был почистить их.

-Я отдал их здешним слугам.

-Отдал здешним слугам, — повторила девушка, и нехорошая улыбка мелькнула в уголках ее полных губ. — Как интересно. Нет, все-таки ты совершенно ошибаешься относительно собственной персоны, и мне придется преподать тебе урок. Хозяин!

В общую залу вкатился румяный гном.

-Слушаю тебя, госпожа, — отвешивая столь низкий поклон, что борода коснулась пола, сказал он.

-Этот человек говорит, что отдал кому-то мою одежду, которую нужно почистить. Это так?

-Да, госпожа. Не извольте беспокоиться...

-Верните ее ему. Пусть он сам займется чисткой.

-Дори, этот господин...

-Это не господин. Это раб, который пока еще плохо понимает, как ему следует себя вести. К примеру, не догадывается встать, когда разговаривает с хозяйкой.

С этими словами рофендила ударом ноги выбила табуретку из-под Корелонца, который ударился о стену и свалился на пол.

-Эй, дори, что ты делаешь? — воскликнул он, немного придя в себя. — А если бы я схватился за скатерть? Весь ужин бы оказался на полу.

-Не оказался бы, — отрезала она. — Потому что если бы ты потянулся к скатерти, я отрубила бы тебе руки.

Хозяин тихо ойкнул, Равен прикусил губу. Оба они не усомнились, что слова девушки не были шуткой.

Откинув волосы с лица, Фела продолжала:

-Поэтому ему будет полезна порка. Кажется, я видела у тебя во дворе цепи с наручниками? Я хочу, чтобы ты или кто-нибудь из твоих слуг взял на себя труд высечь этого парня.

Равен, который медленно поднимался, держась за правый бок, при этих словах замер. Окинув юношу презрительным взглядом, гном проговорил:

-Да, госпожа, но...

-Что еще за но?

-Но не кажется ли тебе... Не сочти за наглость... Не кажется ли тебе, госпожа, что стоило бы надеть на этого раба ошейник? Ведь так очень легко принять его за свободного человека.

-Пожалуй, ты прав, — согласилась рофендила. — Однако теперь у меня есть "Но": у меня нет никаких ошейников.

-Это поправимо, госпожа. Тебе надо обратиться к старому Пью. У него много подобных вещичек — он сам их делает и обожает это занятие. Он живет здесь, неподалеку, и если хочешь, я отведу тебя туда.

Рофендила окинула взглядом стол, на котором добрая половина кушаний еще стояла нетронутая.

-Смерть и смерч, доберусь я сегодня до еды или нет?! Это совсем рядом?

-В прыжке кошки отсюда. Он живет в соседнем доме и у него полно разных ошейников — он обожает их делать.

На мгновение девушка задумалась, потом покачала головой — отойти от стола, уставленного различными яствами, было выше ее сил.

-Нет. Если хочешь, приведи мне этого Пью сюда и пусть он притащит свои ошейники. А я, тысяча смерчей, собираюсь наконец-то поужинать.

Гном поклонился. Он собрал подручных — еще парочку гномов (третий помогал Палор), одного отослал за старым Пью, а сам вместе с другим заново накрыл рофендиле стол, оставив все нетронутые блюда и непочатые бутылки, а заодно притащив огромный, только что испеченный пирог. Фела действительно никуда не ушла и наблюдала за этими приготовлениями. Корелонец отошел подальше и уселся на пол, привалившись к стене.

Накрыв на стол, гномы удалились с низкими поклонами, и голодная воительница наконец-то смогла оценить кулинарные способности здешних поваров. Правда, больная рука мешала полностью насладиться едой. Побывавшая в тисках тролльши правая рука распухла, покраснела и отдавалась острой болью на любое движение.

-Если желаешь, я могу помочь, госпожа, — понаблюдав за безуспешными попытками Фелы открыть бутылку с вином, сказал Равен. Фела молча кивнула, не переставая жевать.

-Что у тебя с рукой? Она не сломана? — наливая вино в кружку, продолжал он.

Девушка взглянула на свою руку, с трудом помещавшуюся в рукаве рубашки, пошевелила пальцами и тут же скривилась от боли.

-А что, похоже? Нет, ее лишь слегка вывернули. Ничего, пустяки, скоро пройдет.

-Может быть, стоит все же осмотреть? Даже если это простой вывих, ее нужно перевязать. Если хочешь, я могу этим заняться.

-Можно подумать, ты умеешь.

-Умею.

-Потрясающе. И где это ты научился? Перевязывал бедолаг, свалившихся в колодцы у вас в Шантратерро?

-Нет, госпожа. Просто я участвовал в одной небольшой военной кампании.

Фела бросила взгляд на него, потом пожала плечами.

-Ну если ты так настаиваешь... Только не надейся, что тебе удастся задобрить меня.

-Жаль, — усмехнулся он. — На это я и рассчитывал. Впрочем, давай все же перевяжу.

Через несколько минут пришел Старый Пью. Равен как раз закончил перевязку. Пью оказался старым, обрюзгшим полукровкой — наполовину человеком, наполовину гномом. От гномов у него была большая борода, уши и маленький рост, а от людей все остальное. Следом за ним вошел гном, которого посылали. В руках он тащил тяжелую деревянную колодку с отверстием для рук и головы. Подобные колодки часто использовались для наказания преступников или рабов.

-А это еще что такое? — воскликнула рофендила. — Вроде бы речь шла лишь об ошейниках.

-Да ведь может и такое пригодиться, — пропыхтел запыхавшийся гном. -Полезная вещь. Очень помогает для острастки.

-Кажется, я ясно выразилась, — нахмурила брови девушка. Продолжать ей не пришлось.

-Госпожа, это мы так принесли, показать лишь, — быстро заговорил Пью. — Не надо, так не надо, никто больше и не заикнется. Вот, пожалуйте, ошейники. — И он вывалил на соседний стол десятка два различных ошейников. — Здесь на любой вкус. Выбирай любой, какой понравится. Вот этот очень занятный, с шипами внутри. Строгач называется. А этот только снаружи весь кожаный. С внутренней части у него вставка есть — видишь, госпожа? — металлическая такая полоска. Если что, можно ее нагреть, и на солнце, и возле огня раба привязать — очень неплохо действует. А здесь полосочка из войлока, чтобы натирала, значит...

-Есть у тебя что-нибудь обычное, без всяких вставок?

-Да, конечно, госпожа, — с затаенным сожалением сказал Пью. — Вот, пожалуйте, обычный кожаный ошейник.

Он протянул рофендиле узкую кожаную полоску. Повертев ее в руках, девушка бросила ее назад.

-Ладно, пусть будет этот. В принципе, мне все равно. Этого хватит? — Она кинула Пью серебряную монетку. — А теперь одень его на шею этому парню.

-Нет, госпожа, это должна сделать ты и только ты. Ведь ты хозяйка, и потом здесь есть потайной замочек, чтобы раб не мог сам снять ошейник. Тебе надо самой застегнуть его, чтобы ты знала его устройство.

-У меня болит рука. Одень ты, а я посмотрю.

-Хорошо, госпожа, как прикажешь, — поклонился рофендиле Пью. Затем грубо толкнул Равена: — На колени, раб.

Юноша посмотрел на Фелу. Она поднесла к губам кружку и невозмутимо пила вино. Он медленно опустился на колени, не сводя с нее взгляда. Пью одел ошейник и сильно затянул его.

-Так оставить, дори? — спросил он.

Девушка чуть поморщилась.

-Нет, ослабь немного.

Продавец ошейников недовольно пожевал губами, однако ослабил ошейник и защелкнул замок.

-Великолепно. Теперь можешь идти, — кивнула она.

Собрав свои вещи, Пью удалился. Хозяин с парой слуг остались в комнате.

-Что теперь, госпожа? Прикажешь высечь этого раба? — спросил хозяин.

Фела снова кивнула. Хотя злость уже прошла, отменять наказание она не собиралась.

-Прикажешь сделать это сейчас, госпожа? — допытывался хозяин.

-Да.

-Желаешь посмотреть на экзекуцию?

-Нет.

Гном поклонился.

-Эй ты, иди за мной, — бросил он корелонцу.

Равен молча поднялся и вышел следом за ним во двор. Двое других гномов следовали сзади него.

Оставшись в одиночестве, рофендила не торопясь закончила ужин. С улицы не доносилось ни звука — как видно, несмотря на отсутствие стекол в окнах, звукоизоляция была хорошей. В комнате вообще наступила тишина — замолкли стоны тролльши, иногда прорывавшиеся все-таки из соседней комнаты, перестала капать вода с потолка. Лишь свечи — целых три штуки, что явно указывало на внимание хозяина к персоне рофендилы — слегка потрескивали, разгоняя темень и создавая причудливые тени в углах.

Потом вошел хозяин.

-Оставить его висеть до утра или снять, госпожа? — спросил он.

Девушка встала и потянулась.

-Снимите, — приказала она.

К утру погода переменилась. За ночь все тучи и серая пелена, нависавшие над землей, исчезли, небо очистилось. Сильный ветер стих; все предвещало жаркий безоблачный денек. Рофендила проснулась в великолепном настроении, выспавшаяся и хорошо отдохнувшая. Выйдя во двор, она потянулась, улыбнулась, оглядывая чистое небо и порозовевшие верхушки деревьев, потом опустила глаза и увидела Равена. Он лежал лицом вниз на траве у деревьев, к которым были прикреплены цепи. На светлых волосах блестели капельки росы; рубашка прилипла к спине и потемнела от запекшейся крови. Рядом бесформенной грудой лежала одежда рофендилы, так и не вычищенная. Зеленые пятна, покрывавшие ее, засохли и заставили ткань съежиться. Одного взгляда хватило девушке, чтобы понять, что ее уже не привести в порядок.

Настроение рофендилы упало. До Корелонца ей не было дела, а вот свою одежду стало жаль. Она не так уж много захватила с собой смен одежды, а сапоги вообще были единственные. Фела подошла к юноше и толкнула его ногой в бок. Никакого эффекта. Потребовалось еще пара толчков, чтобы он очнулся.

Равен чуть пошевелился, с губ его сорвался тихий стон и тут же оборвался. Сжав зубы, он перевернулся и сел, держась за дерево. Бледное лицо с воспаленными глазами и чересчур ярким румянцем на щеках свидетельствовали о лихорадке. Девушка даже подумала, что он может не узнать ее, но Корелонец посмотрел на нее осмысленным взором. Потом попытался пригладить всклоченные волосы и поправил темную полоску ошейника на уже натертой шее.

-Доброе утро, — хрипло сказал он и закашлялся.

-Очень доброе, — отозвалась она. — Ты не вычистил мою одежду.

Равен осмотрелся вокруг и нашел ее взглядом. Уголки губ у него опустились.

-Прошу прощения, дори.

-Не прощаю. Это были мои любимые сапоги.

Он криво улыбнулся искусанными губами.

-Уверен, ты не простила бы, даже если это были бы самые нелюбимые из пары дюжин сапог.

-Ты прав. Надо же, какой догадливый. Тогда, может быть, ты знаешь также, что я сделаю с тобой за это?

-Хочешь, скажу честно? — он посмотрел прямо ей в глаза.

-Валяй.

-Даже думать не хочу.

-Вот как? — она рассмеялась. Хорошее настроение вернулось к ней. — А между тем совершенно напрасно. Я всего лишь убью тебя.

Утренние трели птиц в лесу вдруг смолкли; послышалось хлопанье крыльев, однако все заглушил новый приступ кашля корелонца. Откашлявшись, он снова поднял глаза на юную красавицу.

-Как пожелаешь, госпожа.

Невольно рофендила почувствовала к нему... нет, не симпатию. Скорей это было уважение к его выдержке и мужеству.

Она вынула Драупхаог из ножен, повернула один из небольших камней, и глаза у чудовища загорелись. Равен содрогнулся всем телом, прикусил губу, удерживая стон, и упал лицом вниз. Рофендила поворачивала один камень за другим, и тело юноши сотрясалось все сильнее. Фела холодно наблюдала за его мучениями. Совсем недавно она так же была во власти этой злой магии, и ее тело так же изгибалось в конвульсиях. В ее черных глазах отражалась лишь холодная злость и ненависть, губы сложились в жестокую усмешку. Потом она отпустила камни и тело Корелонца обмякло — он потерял сознание. Поразмыслив несколько мгновений, Фела взялась за черный бриллиант, венчавший кинжал.

-Остановись, дори, — послышался сзади голос.

Удивленная, она обернулась, и тут вспомнила, как взлетели птицы в лесу. Конечно, их спугнул кто-то, приближавшийся к таверне, и сейчас этот кто-то стоял у нее за спиной. Ну надо же, опять она позволила захватить себя врасплох!

Правда, в человеке, стоявшем у развалившейся калитки, не было ничего угрожающего ни в позе, ни в выражении лица. У него даже оружия не было, лишь на поясе висел небольшой нож, а в руках был деревянный посох. Он стоял, опираясь на него и чуть наклонившись вперед, так что висевший на груди медальон раскачивался в воздухе, поворачиваясь вокруг своей оси. Намеренно это было или нет, но солнечный зайчик, отраженный от медальона, брызнул ослепительным светом прямо в лицо девушке, мешая рассмотреть незнакомца. Это насторожило воительницу, и, сделав шаг в сторону, Фела небрежным жестом поправила перевязь меча.

-Остановись, дори, — повторил он. — Не убивай этого человека.

-Почему же? Он вполне заслуживает смерти.

-Никто из живущих не вправе лишать другого жизни.

-Вот как? А я так не считаю. Это мой раб и я собираюсь убить его, — с этими словами она вновь прикоснулась к бриллианту.

-Постой! — он поднял руку, подходя ближе. Остановившись всего футов в шести, он вытащил из-за пазухи тощий кошелек. Фела молча его рассматривала. Она уже поняла, что это маг — слишком сильный магический разряд исходил от него, хотя одежда зеленого цвета и медальон указывали, что он относится к друидам, если не по происхождению, то по вере. Между тем маг высыпал из кошелька на ладонь пригоршню монет — в основном мелкие медяки.

— Это все, что у меня есть, — сказал он. — Может быть, если этот человек раб, ты согласишься продать его мне?

Воительница приподняла изящно очерченные брови.

-Скажи мне, дорин, как ты оказался здесь в такой ранний час?

-Охотно объясню. Меня позвали врачевать одну особу, раненную, как я теперь догадываюсь, тобой. Ведь я прав?.. Разбудили посреди ночи и вызвали сюда. Однако мне кажется, что для тебя встреча с тролльшей тоже не прошла бесследно. Если позволишь, я вылечу твою руку.

-Чтобы взамен я отдала тебе его?

-Нет, — друид покачал головой. — Я помогаю всем, кому нужна помощь, не прося ничего взамен.

-Ты слишком добр, — в черных глазах Фелы мелькнуло странное чувство, похожее на грусть. — Никого не убиваешь, всем помогаешь. Странно, что ты еще жив.

Он усмехнулся, как будто соглашаясь, вслух же сказал:

-Так ты примешь мою помощь?

Фела протянула ему больную руку. Он скинул с ладони монеты, и они неровным шариком повисли в воздухе. Девушка приоткрыла рот от удивления — она уже отвыкла от чудес. Потом маг вытащил нож и разрезал бинты, стягивавшие ее руку. Бережно положив ее на одну свою ладонь, он другой провел над ней. Потом его пальцы пробежали от кисти девушки до локтя, чуть помедлили... и с силой дернули, вправляя суставы. Фела вскрикнула, но он уже обеими ладонями обхватил руку, и тепло волнами разлилось по ней.

-Вот и все, дори, — сказал он. — Теперь твоя рука полностью здорова, хотя я советую тебе удержаться от полетов хотя бы один день.

-А... — начала она и осеклась. Конечно, ее рубашка могла все рассказать о ней тому, кто мог прочесть эрну. Маг, по-видимому, мог.

-А теперь, если не возражаешь, я предлагаю вернуться к нашей маленькой сделке, — он подставил ладони, монеты все тем же сбитым шариком прилетели на нее и рассыпались в пригоршне. — Я понимаю, что это небольшая сумма за молодого раба, однако он ведь болен и ты все равно собиралась его убить.

Рофендила махнула правой, совершенно здоровой рукой.

-Он твой, — сказала она, взяв наугад одну монетку.

-Благодарю, — наклонив голову, проговорил друид. Потом скинул с себя плащ и набросил его на Корелонца.

Дверь таверны отворилась, и вышел Гред.

-О, я смотрю, ты уже встала, горлица моя, — сладко потягиваясь, сказал он.

-Да, встала, и уже почти собралась, — ответила рофендила. — Давай поторапливайся, пора идти дальше.

-Ладно, — Гред зевнул, потом взглянул на лежавшего Корелонца, возле которого хлопотал маг.

-А что это с парнем?

-Он не пойдет дальше, — объяснила Фела. — Этот господин позаботится о нем.

Охотник насупился, глядя, как незнакомец поднимает бесчувственного юношу. Он уже догадался, что виной тому Фела. Взяв Корелонца на руки, как малого ребенка, незнакомец понес его в таверну. Гред помог открыть двери, потом предложил занести его в комнату, в которой ночевал, и в которой лежали вещи Равена. Потом он быстро собрался, и они вместе с Фелой покинули таверну.

В маленькой комнатушке, куда перенесли молодого человека, было темно и душно. Положив молодого человека на узкую кровать, ободранную и ломанную, маг ушел. Вернулся он где-то через час. Корелонец все еще лежал без чувств, и незнакомец приступил к осмотру.

-Так... — бормотал он себе под нос. — Спина вся ободрана, кожи почти не осталось... Судя по всему, двухстороннее воспаление легких... Ожоги... Да, парень, тебе не сладко пришлось. За что она тебя так? Было хоть за что?.. Ну-ка, а руки... Да, так оно и есть... Будут у тебя рубцы на запястьях, приятель... Тебя связывали, или в кандалах держали? Или и то, и другое? Нет, ну сука... И еще нога ободрана... Ты сам упал, или тебя швырнули?.. Надо было сначала тобой заняться, извини, не сообразил...

То ли в результате манипуляций мага, то ли сам по себе, однако Равен начал приходить в себя; слабо зашевелился, открыл глаза и посмотрел вокруг мутным взором. Маг широко улыбнулся.

-Привет, юноша. Как тебя зовут?

-Корелонец, — чуть помедлив, хрипло проговорил больной. — Где я?

-Ты где? В таверне, посреди Солмейского леса. Тебе это о чем-нибудь говорит?

-А она? Где она? — оставив без внимания вопрос незнакомца, спросил Корелонец.

-Она ушла. Предварительно продав тебя мне.

-Так ты... Ты мой новый хозяин? — его глаза расширились от ужаса.

-Да. Не волнуйся, — опять широко улыбнулся друид. — Я не сделаю тебе ничего плохого. Все твои страдания остались позади.

Вопреки ожиданиям целителя, на лице юноши не отразилось радости и облегчения. Корелонец молча отвернулся к стене. Образ рофендилы наваждением стоял перед его глазами. Маг вышел и вернулся через мгновение, неся чашу с чем-то дымящимся.

-На, Корелонец, выпей, — мягко произнес он, протягивая чашу юноше. Тот отрицательно покачал головой.

-Да не бойся же, выпей. Это целебная настойка, она не причинит тебе вреда.

Так как молодой человек продолжал упорствовать, маг нахмурился. Он молча поставил чашу, зажег свечу и снова подошел к Корелонцу.

-Ну, хоть посмотри на меня, — сказал он.

Тот нехотя повернулся, взглянул на друида. Куртка незнакомца чуть распахнулась, будто невзначай, висящий на груди медальон засверкал, отбрасывая зайчик от пламени свечи. Этот сверкающий медальон притянул взгляд Корелонца, который заворожено стал смотреть на него. Маг подождал несколько мгновений, потом снова поднес чашу к губам юноши.

-Выпей, — властно сказал он, и юноша беспрекословно повиновался.

Весь следующий день Корелонец находился на излечении друида. Он делал все, что говорил ему маг; его собственные желания куда-то пропали. Пропала и боль вместе с чувствами. Он слышал и видел все, что происходило вокруг, мог думать, но и только. Воля и эмоции куда-то исчезли. Наутро третьего дня он проснулся и почувствовал себя совершенно здоровым. Ничего не болело, и, перевернувшись на спину, он несколько минут лежал, глядя в закопченный потолок. В комнатушке больше никого не было, друид, тоже ночевавший здесь, уже куда-то ушел. Корелонец поднялся, стараясь двигаться как можно тише, развязал кошелек, данный ему когда-то Говардом и так и лежавший на полу с другими пожитками, вытащил несколько монет. Взяв их, он тихонько толкнул дверь и вышел из комнаты.

В общей комнате, за тем самым единственным невредимым столом сидел маг и не торопясь завтракал.

-А, Корелонец. Уже проснулся? — приветствовал он молодого человека. — Ты куда-то собрался?

-Во двор хотел выйти, — буркнул Корелонец.

-Ну иди, — благодушно разрешил маг. — Только подойди сюда на мгновение.

Корелонец медленно подошел, и незнакомец, встав ему навстречу, снял с него ошейник.

-Теперь ты свободный человек. Можешь взять его себе на память, — сказал он.

Не веря своим глазам, а заодно и ушам, Корелонец застыл столбом. Впрочем, ошейник он все же взял.

-Спасибо, — проговорил он, когда к нему вернулась речь. — Сказать честно, я этого не ожидал...

-Ладно, не стоит благодарности, — махнул рукой маг. — Завтракать будешь?

-Нет. Я... Если я теперь могу сам распоряжаться собой, я хочу уйти отсюда.

-Похвальное желание. Я тоже собираюсь в путь после завтрака. Здесь кругом лес. Какой путь на голодный желудок? Эй, вы, — это относилось к гномам, скрывавшимся на кухне. — Упакуйте моему другу чего-нибудь съедобного в дорогу.

Корелонец все же позавтракал вместе с друидом, потом собрал свои вещи. Прощаясь с бывшим хозяином, он вытащил монеты, которые до этого прятал.

-Я очень благодарен тебе, господин, — сказал он. — И я хотел бы оплатить тебе мое лечение и свободу.

-Ого! Да ты, я смотрю, богатый человек! — удивленно воскликнул маг. Не имея привычки копаться в чужих вещах, он не знал, что среди вещей Корелонца лежал мешок, набитый золотом. Для него было неожиданностью, что раб имел столько денег. — Странно это как-то все. Ну да ладно. Я возьму, а то деньги у меня и впрямь подходят к концу. Спасибо, Корелонец, ты окупил свое лечение с лихвой.

Расставшись с магом и бросив последний недружелюбный взгляд на гномов, Корелонец вышел на лесную дорогу и зашагал дальше на восток, туда, куда ушли Гред с Фелой. И лишь отойдя мили на полторы, он вдруг подумал, что так и не спросил имя незнакомца.

День становился все жарче и жарче, и путники вскоре начали раздеваться, оставляя лишь минимум одежды. Летевшей Феле, в принципе, было все равно, лишняя одежда лишь увеличивала вес, не влияя на покров из перьев. Однако она все же специально обернулась, чтобы скинуть плащ и поменять одежду на более легкую. В итоге она осталась в шортиках и легкой рубашке без рукавов, Гред же обнажил могучий торс и закатал штаны выше колена. Пару раз Гред устраивал привал, зато когда снова пускался в путь, шел настолько быстрым шагом, что за час успевал пройти миль восемь. Летавшая рофендила во второй половине дня, когда охотник отмахал уже более сорока миль, присоединилась к нему, вновь обернувшись.

-Впереди река Инанора, — сообщила она. — Где-то через пару миль. Придется переправляться.

-Ну и что? Там мост?

-Какой мост, откуда? Похоже, там был паром, но он поломался. Весь берег уставлен телегами и повозками, ждущими переправы. Скоро ты все увидишь.

-Ну нам не обязательно плыть на пароме. Возможно, там есть лодки, и мы на них и пересечем эту Инанору.

-Возможно, — поджав губы, ответила рофендила, подумав про себя, что, если там и были лодки, то их очень и очень хорошо спрятали.

Скоро Гред тоже заметил мелькнувший с вершины холма синий изгиб реки, а немного погодя им начали встречаться различные путники, разбившие лагерь неподалеку от берега, распряженные повозки, вокруг которых хлопотали крестьяне и пасся скот: волы, тягловые лошади, целое стадо овец, и прочая живность.

-А, вы тоже на ту сторону, — прокричал им какой-то гном. — Будете за нами. Мы тут с полудня стоим, и на кой ляд, спрашивается, лошадей гнали!

-Не подскажешь ли, дорин, что там такое приключилось? — поинтересовался охотник.

-Ураган, — хмуро ответил гном. — Три дня назад налетел, паром сорвало, понесло по реке и разбило в клочья. Теперь вот делают новый.

-И что, даже никаких лодок нет или плотов? — задал новый вопрос северянин.

-Да есть один плот, худо-бедно сколоченный. На нем потихоньку и переправляют туда-сюда.

-А что паром? — спросила Фела.

Гном покосился на нее, чуть поклонился, отвечая:

-Новый строят, дори. Только пока еще построят, еще неделя пройдет, не меньше...

-Спасибо, — она поблагодарила улыбкой, потом обратилась к спутнику: — Пойдем поглядеть?

Вместе они дошли до реки. Здесь было самое людное место, и, следовательно, самое шумное. Стучали топоры: четверка гномов делала новый паром, толпились счастливчики, дождавшиеся своей очереди; только что причалил плот, управляемый еще двумя гномами, на котором с того берега доставили телегу, пару лошадей и семейство крестьян. Пара маленьких ребятишек визжала и кричала в голос, отец со старшим сыном впрягал лошадей, чтобы свезти телегу с плота, мать с остальными детьми: еще парой мальчиков и девочкой лет тринадцати поспешно перетаскивала вещи на берег. Им помогали несколько зевак, толпившихся у воды, еще около десятка народа самой разнообразной публики сидело, стояло и валялось на траве неподалеку, выбрав тенистые местечки. Гред наблюдал, как семейство выгружается на берег, и лицо его становилось все мрачнее и мрачнее. Фела не заметила, как охотником стали овладевать мрачные думы; она направилась к гномам, стоявшим на плоту с веслами в руках.

-Привет, господа хорошие, — сказала она. — Не подскажете ли, как нам с моим приятелем поскорее на тот берег попасть?

-Вплавь, — буркнул один из гномов, дуя на вздувшиеся на руках мозоли.

-А лодки здесь никакой не найдется?

-Лодка? Ишь, чего захотела. Нету тут лодок, только плот.

-Ну, тогда ты нас на тот берег на плоту доставь.

-Доставлю, когда очередь ваша дойдет. Только стоить это будет, — он вскользь бросил взгляд на переливавшийся на шее девушки рубин, — пять монет с носа.

-Пять медяков? — уточнила она. — Слушай, переправь прямо сейчас моего друга, и я заплачу тебе золотом.

Ожидавшие погрузки на плот поняли, о чем идет речь. Они зароптали, но телега и лошади мешали им подойти, и они высказывали свое недовольство на расстоянии.

-Ты что, дори? — опешил гном. — Я так не могу... Здесь народ днями стоит, все ждет переправы, а ты раз — и уже плыть намылилась...

-Два золотых за одного человека, — невозмутимо предложила Фела, подкидывая вверх монеты. — Он много места не займет, у нас ни лошадей, ни скарба нет.

-Эй, вы что там, самые умные? — кричали из-за телеги мужики. — Ишь чего захотели! Сейчас мы вам покажем! Тут вчера тоже такие умники объявились, до сих пор бока трут! Эй, ты, гном, только вздумай согласиться, узнаешь, где раки зимуют!

-Слышишь, госпожа? — стараясь погасить жадный блеск в глазах, сказал гном. — Они ведь не шутят.

-Да плевать на них!

-Вы что, думаете, одни вы торопитесь? Одним вам на тот берег поскорее надо? — вопили мужики, добавляя самые разнообразные ругательства и угрозы.

Гред наконец вышел из задумчивости, и теперь следил за ходом переговоров, немного смущаясь такой наглости своей спутницы.

-Нет, ты как хочешь, а я так не могу, дори! — колебания гнома закончились, и он решительно затряс головой. — Они ж меня прикончат, если я на такое пойду! А золото все равно хозяин отберет...

Только сейчас Фела заметила на шее гнома рабский ошейник.

-А ты скажи, что тебе угрожали, — внутренне забавляясь, сказала она. — Что нож к горлу приставили, к примеру. А для правдоподобности я и впрямь могу...

Неуловимо быстрым движением она скользнула к гному, приставляя кинжал (обычный, ее собственный), к горлу бедолаги.

-Фела, что ты делаешь! — воскликнул Гред.

-Ну, — холодно проговорила Фела, не убирая кинжала. — Как, надумал?

Второй гном, до этого возившийся с разгрузкой и вполуха следивший за их разговором, охнул, хватаясь за тесак за поясом, однако вытаскивать его не стал: и так было ясно, что силы неравны.

-Что ты делаешь, Фела? Перестань немедленно! — кричал Гред. — Отпусти его!

-Гред, иначе мы — иначе ТЫ потеряешь несколько дней, — возразила она. — Давай, не робей, он уже согласен. Правда ведь?

Гном хотел кивнуть, но боялся пораниться об острый клинок. Он все больше бледнел, потихоньку сползая вниз.

-Фела, я прошу тебя! — в отчаянии сказал охотник. — Подождем несколько дней, ничего страшного! Фела!

Девушка посмотрела на охотника и поняла, что он и впрямь готов ждать. Плюнув, она отпустила гнома.

-Ну, как знаешь, Гред, — сказала она.

Телега наконец съехала с плота, перестав преграждать путь рвущимся в бой очередникам. Однако одного взгляда рофендилы хватило, чтобы они, все еще потихоньку ворча, пропустили ее с Гредом. Хмурясь и дуясь друг на друга, компаньоны пошли искать место под стоянку.

Весь берег порос огромными столетними деревьями. Здесь были вязы, буки, клены, сосны, между которыми иногда прятались небольшие полянки. Компаньоны выбрали место на пригорке, поскольку на ровных местах было еще очень сыро. Фела собиралась тут же улететь разведывать окрестности, однако получилось иначе.

Мимо проезжала телега с тем самым семейством, высадку которого наблюдали путники. Невдалеке от их стоянки у доверху нагруженной телеги полетело колесо, она накренилась, многие вещи полетели на землю. Крестьяне захлопотали, ставя колесо на место и собирая упавшее; тем временем один из малышей раскричался. Взрослым было не до него, они лишь отмахивались, и совершенно неожиданно для всех к малышу подошла Фела. Конечно, родители видели ее у плота, и не хотели бы, чтобы эта черноглазая вооруженная до зубов эльфийка общалась с их ребенком, однако они не успели воспротивиться. Фела легко нашла общий язык с малышом, узнала, что причиной плача была большая заноза в маленькой ладошке, и так же легко вытащила ее за одно мгновение. Она накрыла детскую ручонку своей рукой, потом убрала руку — и, о чудо! Оставшаяся от занозы ранка полностью исчезла. Подошедшая какая-то женщина увидела это и начала расспрашивать, какие ранения может лечить девушка, а потом потащила ее к своим.

Они пришли на соседний привал, где находилось несколько телег и пара десятков людей. В одной из телег лежала девочка. Она спрыгивала с дерева и распорола себе ногу о торчавший сук. Глубокая рана загноилась, нога сильно болела, и все могло закончиться гангреной. Фела положила на лоб девочке ладонь и убедилась, что у бедняжки уже начался жар. Рофендила обучалась не только боевым искусствам, она также могла врачевать, используя самые различные способы, вплоть до магических. Она принялась возиться с раной, промыла ее, обработала своими лекарствами и зашила. После чего вновь положила руку на лоб девочке, и та уснула спокойным выздоравливающим сном, а Фела тут же сварила целебный настой, вытащив сухие травы из дорожной сумки, снабдив свои действия подробными инструкциями относительно его приема. Позвавшая ее женщина стала благодарить и пригласила остаться с ними поужинать, благо время уже подходило. Рофендила не стала долго ломаться. Ей понравились люди с этой стоянки, все стройные, подвижные, с открытыми доброжелательными лицами. В основном они были темноволосыми с живыми черными глазами. Что-то в их облике натолкнуло Фелу на мысль, что они не обычные люди; позже, за ужином, выяснилось, что она права и они принадлежат к племени чикран-оур, людям-оленям. Им от рождения принадлежал дар, позволяющий принимать облик оленя по желанию, наподобие того, как рофендилами назывались эльфы, способные обращаться в орлов.

Чикран-оур позвали также ужинать Греда, который с некоторым удивлением отмечал столь разные поступки своей проводницы. За ужином шел неспешный разговор, в основном о погоде и дорогах. А после еды стали подтягиваться люди с соседних стоянок; как выяснилось, здесь по вечерам постоянно собирался народ со всего берега. Радушие и приветливость людей чикран-оур способствовали тому, что этот костер стал сосредоточием этакого подобия светской жизни для всех, ожидающих переправы. Здесь присутствовали гномы, яры и люди. Рассматривая лица в неровном свете костра, Фела отметила, что часто встречались и полукровки, особенно гномов с людьми. Не попадались лишь эльфы. Как объяснила хозяйка, в ответ на вопрос Фелы, как-то раз к переправе подошли и эльфы. Их было четыре, и они, выяснив ситуацию, свалили несколько деревьев, а затем с помощью веревок и колдовства соорудили огромный плот. Им удалось даже завести туда своих лошадей, а потом они преспокойно переплыли на нем реку. "И на тебе, никто даже и не греб, да и грести-то нечем было! Как пить дать, колдовство одно! Да и сам плот шел прямехонько, течение его ни на йоту не сносило. А как причалили они, так плот и развалился на бревна, и они уплыли себе по течению. Так-то вот". Общий разговор шел о реке, недавней непогоде и срокам, отведенным на постройку парома, но многие не участвовали в общей беседе, разбившись на маленькие группки, обсуждавшие свои темы. Однако постепенно всеобщим вниманием завладели двое странствующих менестрелей. Они знали множество историй и баллад, которые исполняли, аккомпанируя себе на арфах.

К Греду между тем подсел один из хозяев стоянки, высокий бородатый мужчина лет сорока. Он назвался Шребоном, и начал расспрашивать северянина обо всем. Выяснив, что они идут из Откро, причем вдвоем (о Корелонце, а тем паче рофендилах, перенесших их через озера, Гред упоминать не счел нужным), Шребон заметил:

-Это вы зря, вдвоем-то всего. В наших местах неспокойно, ох, неспокойно. Нечисть, бывает, пошаливает, разбойники нет-нет да попадаются. В прошлом году на болотах (они там, дальше за Инанорой вам встретятся) кикимору поймали. И долго выкуривать пришлось! Да и с отрогов Пагродских гор гоблины иной раз наведываются. Хотя я понимаю, эльфы, колдовство, все такое прочее, — поглядывая в сторону Фелы, добавил он. — Все равно вдвоем тут бродить рисково.

-Что за нечисть, расскажи, будь добр, дорин, — заинтересовался Гред, и Шребон с удовольствием пустился рассказывать разные истории о том, кого в этих краях встречали, и сколько народу пропало, как в воду кануло.

Рофендила слушала вполуха, иногда тоже вставляя замечания и задавая вопросы, но вдруг потеряла нить разговора. К ним направлялось трое, пробираясь сквозь устроившихся кто как людей. По виду отпетые разбойники, с упругими движениями натренированных бойцов, вооруженные алебардами и короткими широкими мечами. Все трое в косынках, у одного огромная золотая серьга в ухе, у другого порванный нос. Третий, по ближайшему рассмотрению, вообще оказался женщиной. Растолкав всех, загораживавших дорогу, они подошли к ней, окидывая оценивающим взглядом.

-Никак ты сегодня у реки выступала? — спросил один, поигрывая бычьими бицепсами.

"Я не ищу неприятностей, они сами находят меня".

-Что с того? — Фела в свою очередь вздернула подбородок, поправила перевязь меча.

-Да так, хотим посмотреть, чего ты стоишь, — небрежно бросил тип с порванным носом.

-Э нет, господа, только не здесь и не сейчас, — вскочил на ноги Шребон. — Здесь дети, а госпожа эльфийка моя гостья.

-Не волнуйся, господин Шребон, — поклонился ему первый головорез. Как видно, даже у них Шребон пользовался уважением. — Мы всего лишь хотим предложить дори бой на учебных мечах. Попросту говоря, на деревянных палках.

-Дори имеет право отказаться, — бросая обеспокоенный взгляд на хрупкую рофендилу, заявил Шребон.

"Как бы не так" — подумал Гред, заметивший вздернутый подбородок воительницы.

-Только не калечь никого, горлица моя, — попросил вслух он. Головорезы презрительно переглянулись, женщина сплюнула сквозь зубы. Они решили, что это дешевый трюк, рассчитанный на то, чтобы запугать их. Фела кивнула, поднялась и начала пробираться следом за троицей подальше от костра и скопления людей. Им освободили место посередине поляны, довольно неровное, с маленькими сосенками, вереском и старыми пнями, но не это взволновало девушку. Взглянув на круг людей, столпившихся вокруг, она вдруг вспомнила Садл. "Не хватает только опять получить удар ножом в спину", — подумала она.

-Что, дори, никак испугалась? — спросил обладатель серьги, испытующе глядя на нее.

-Места маловато, — заявила Фела.

Когда все отступили, и с одной стороны остались зрители, а с другой подступал темный лес, рофендила успокоилась. Скинув свое оружие на землю и бросив охранное заклятие (не дай бог кто-нибудь дотронется до меча!), она почти не глядя выбрала палку из нескольких предложенных и сомкнула на ней тонкие, почти прозрачные пальцы.

-Ну что, вы будете втроем?

Корелонец добрался до Инаноры только к вечеру второго дня. Он заплутал, сбившись с пути, и страшно устал. Наткнувшись на берегу реки на скопище различного народа и телег, он принялся разыскивать стоянку компаньонов. Уже вечерело, в неясных сумерках дневная жара наконец спала, давая отдых измученным телам. Блуждая в мягком полумраке среди телег и костров, Корелонец почти отчаялся найти Фелу и Греда, и уже было решил, что они смогли переправиться. Однако тут он набрел на костер чикран-оур, вокруг которого уже собиралась целая толпа народа. Все тихо переговаривались, ожидая кого-то. Молодой человек уже хотел идти дальше, когда расслышал фразу, произнесенную вполголоса: "Ты говоришь, она сейчас придет?" — "Да, — отвечал негромкий мужской голос. — Пашлуги уже отправилась приглашать ее к нашему костру". Корелонец остановился. Для него существовала лишь одна женщина, и он сразу подумал, что речь идет о Феле. Усевшись в тени каких-то кустов на корявый корень липы и прислонившись к ее шершавому стволу, он приготовился ждать. Вскоре раздались голоса: "Вон она идет". — "Это в самом деле она?" "Конечно, да". "Правда, что она будет петь?" — "А чего ради иначе мы сюда притащились?". Голоса смолкли, когда на стоянку вышла стройная красивая девушка, вооруженная мечом, а рядом с ней шел высокий мужчина с изуродованным шрамами лицом.

Сердце Корелонца бешено забилось, как было всегда, когда он видел Фелу. Он смотрел на нее, не в силах оторвать глаз, чувствуя, как волнение захлестывает его.

-Мы очень рады приветствовать тебя у нашего костра, госпожа Мерите, — проговорил какой-то мужчина, поднимаясь с седла, лежавшего у костра.

-Мы уже заждались, — добавил другой.

-Пашлуги приготовила для тебя эль, — тут же заговорил первый, бросив неодобрительный взгляд на второго.

Все собравшиеся на стоянке молча смотрели на пришедшую, и во взглядах их отражалось любопытство и восхищение.

-Добрый вечер, — слегка наклонив голову, отвечала рофендила. На губах ее играла легкая улыбка. Смотревший на нее во все глаза Корелонец отметил, что это была улыбка не смущения, но и не превосходства, а скорее обычная дань вежливости. Молодому человеку показалось также, что рофендила выглядит чуть усталой и грустной. Она окинула толпу быстрым, ничего не упускавшим взглядом. На мгновение ее глаза встретились с глазами Корелонца, и юноша понял, что тень, в которой он находился, не преграда ее зорким глазам. Длинные ресницы чуть дрогнули, но взгляд не задержался и тут же скользнул дальше.

-Привет, Марчи, — приветливо кивнула она кому-то. — Как ты себя чувствуешь?

Корелонец увидел, что рофендила обращается к девочке лет двенадцати, которая тут же стала центром всеобщего внимания и зарделась как маков цвет.

-Спасибо, ей уже гораздо лучше, — ответила за нее женщина средних лет. — Нога уже не болит и почти совсем зажила. Сегодня уже носилась, как будто ничего и не было.

Воительнице освободили почетное место у костра, усадив на сундук, покрытый шкурами. Судя по всему, этот сундук притащили заранее специально с этой целью. Греду досталось место попроще — на брошенном на землю седле, но тоже возле костра. Остальные расположились кто как придется, рассевшись на бревна, плащи и просто на землю. Седой человек с обручем на длинных волосах протянул девушке арфу, и Фела бережно взяла ее, как будто арфа была живым существом.

-Сыграй нам пожалуйста что-нибудь, — попросил седой менестрель.

-Спой, пожалуйста, песню о Зеленой Долине, — высказал пожелание кто-то из задних рядов.

-Да я вчера ведь ее уже пела, — удивилась Фела.

-Спой еще раз, госпожа. Пожа-а-алуйста.

Устроившись поудобнее на сундуке, Фела легко коснулась арфы, прошлась тонкими пальцами по струнам, проверяя настройку, и заиграла.

Дочь русалки с детства привыкла слышать арфу, с которой мать не расставалась, любила играть сама, и с удовольствием часто перебирала струны арфы. Она виртуозно владела инструментом, создавая из нежных, чистых и глубоких звуков мелодию удивительной красоты. Звуки арфы то взмывали к самым небесам, усыпанным звездами, то почти замирали, сложные аккорды сменялись простыми переборами, темп ускорялся, чтобы в следующий миг снова замедлиться, и все вместе складывалось в прекрасную музыку, берущую слушателей за душу и улетавшую в темную ночь. А потом Фела запела. Ее сильный голос, мягкий и зачаровывающий, заставлял сердца биться сильней, обволакивая слушателей подобно кружевной шали из тонкой шерсти. Он заставлял тосковать душу и увлажнял глаза, вызывая слезы, он приводил в восторг и заставлял испытывать боль и светлую печаль. Собравшиеся у костра слушали Фелу, и им хотелось раствориться вместе с песней, да и у самой певуньи на глазах появились слезы. Она сыграла одну песню, и ее тут же попросили сыграть еще. Спев еще одну песню, она мягко улыбнулась:

-Больше песен на Всеобщем я не знаю.

-Да, мы уже знаем, — улыбнулись сквозь слезы люди вокруг. — Но не все ли равно? Спой еще что-нибудь, все равно что.

И Фела запела дальше. Она исполнила еще несколько песен, потом отдала арфу менестрелю со словами благодарности.

-Нет, это я должен благодарить тебя, госпожа Мерите, — качая седой головой, ответил растроганный менестрель. — За всю свою жизнь я не слышал ничего прекраснее, чем твой голос.

Больше никто не играл и не пел. Возможно, не хотел напрашиваться на сравнения, которые точно были бы не в его пользу, а может, никто не хотел портить настрой, созданный ее музыкой. Корелонец так и остался сидеть в тени. Вытащив еду, которой его снабдил друид, молодой человек принялся подкрепляться.

-Будешь эль? — спросил девичий голос, и, оглянувшись, он увидел незнакомую девушку, протягивавшую ему глиняную кружку.

-Не откажусь, — принимая ее, он окинул взглядом незнакомку. Девушка была высокой, стройной, с черными волосами, заплетенными в две косы. Она уселась на землю рядом с ним:

-Как тебя зовут?

-Корелонец.

-Странное у тебя имя. Или это прозвище? А меня зовут Вамша. Ты с кем пришел?

-То есть?

-Ну, ты ведь не один путешествуешь, ведь так?

-Ну-у, да. Мои попутчики -это эльфийка, которая пела сейчас и человек, такой высокий, со шрамами.

-Да, я их знаю. Но что-то тебя с ними ни разу не видела.

-Я... Дело в том, что я отстал по дороге и только сегодня вечером их догнал. Они еще даже не знают, что я здесь, а я не знаю, где они остановились.

-Я знаю. Их стоянка недалеко от нашей, могу показать. Сами они уже ушли, я видела, как они прощались с отцом.

-Так ты проводишь меня к их стоянке? — поднимаясь, спросил Корелонец.

-Да, пойдем.

Вамша привела его к обещанной стоянке и, не выходя на свет костра, повернула назад. Молодой человек еще через ветви деревьев увидел, что у костра находится только Гред, который что-то увлеченно собирал.

-Привет, Гред, — подойдя, поздоровался он. — Что это ты делаешь?

-Корелонец?! Откуда ты взялся? — удивление сквозило в каждом шраме великана. — Ну здравствуй. А делаю удочку. Сегодня выменял у одного парня пару рыболовных крючков, теперь думаю завтра рыбу поудить.

-Понятно, — Корелонец подошел к костру. Он уже заметил, что здесь нет не только Фелы, но и ее вещей.

-Ты не голодный? — спросил охотник. — А то вот в котелке похлебка осталась. Фела чего-то плохо ест.

"Какой забавный все-таки старикан, — подумал Корелонец, усаживаясь у костра напротив Греда. — Из-за меня люди Говарда его чуть до смерти не избили, а он интересуется, не голодный ли я".

-Нет, спасибо, — ответил он вслух. — Я не хочу есть. А где она, кстати?

-Да спит уже, наверное. Поздно ведь уже.

От этих слов все внутри молодого человека перевернулось. Наверное, она уже спит, только здесь ее нет. Тогда где она? С кем? Он вспомнил темный лестничный пролет в королевском дворце Ронно, низкий грудной смех Фелы и жаркий шепот герцога. Впрочем, Гред, возившийся с удочкой, не заметил, как Корелонец изменился в лице, а тот быстро взял себя в руки.

-Вы что, поссорились? — небрежно бросил он.

-Нет, с чего ты взял?

-Ну-у, просто я не вижу ее здесь, также, как и ее вещей.

-А, это, — протянул охотник. — Ей наши соседи выделили телегу, нагруженную целым стогом свежего сена, в которой гораздо удобнее спать, нежели на голой земле. Телегу отогнали на отдельную полянку здесь неподалеку, так что у Фелы теперь есть личные апартаменты.

Последнее слово, выученное варваром только в Шантратерро, он произнес медленно, выговаривая каждую букву, чтобы не ошибиться. Равен чуть усмехнулся, на душе у него полегчало, и он наконец присмотрелся, что же делает Гред.

-Зачем ты сажаешь крючок на такую толстую бечеву? Ни одна уважающая себя рыба не клюнет, заметив веревку.

-Ты думаешь? — обескуражено спросил великан. — У меня имеются сомнения, хотя все равно другой веревки нет...

-Можно использовать траву. Завтра я покажу тебе лианы, из которых получаются отличные удочки.

-Ты тоже любишь поудить?

Корелонец пожал плечами.

-В детстве иногда рыбачил. Знаешь, в деревне это обычное занятие...

-Знаю. Только в наших краях лианы не растут, а я к тому же всегда предпочитал из лука пострелять.

-Из чего же вы делаете удочки?

-Из оленьих жил, из чего же еще? Жаль, сейчас оленя под рукой у меня нет, так что если ты покажешь мне, как сплести удила из травы, я буду премного благодарен.

"Немного тебе нужно для благодарности", — окидывая Греда полупрезрительным взглядом, подумал Корелонец. Между тем тот отложил в сторону будущую удочку и внимательно взглянул на молодого человека из-под тяжелых, исковерканных огнем, век.

-Фела знает, что ты здесь? — спросил он.

Корелонец вспомнил мимолетный взгляд, который бросила на него девушка, и кивнул.

-Да. Уже знает.

-Плохо. Это она приказала тебе сюда явиться?

-Нет, я сам пришел.

-Тогда лучше уходи.

-И не подумаю.

-Послушай, парень... Кстати, как тебя кличут-то?

-Корелонец.

-Не, я помню, ты представлялся когда-то в Шантратерро своим настоящим именем. Вот тока позабыл, как оно звучит. Как тебя зовут?

-Корелонец, — упрямо повторил молодой человек.

-Ладно, будь по-твоему. Так вот, Корелонец. Тебе лучше держаться подальше от Фелы Мерите. Она не человек, смекаешь? Рофендила. И поговорка ееная, самая любимая, знаешь какая? "Там, где появляется рофендил, жди горы трупов". О как. Она привыкла убивать, ентому ее учили всю жизнь. Она убийца, самая заправдашняя убийца, и она совсем не ценит жизнь. Ни свою, ни чью-либо другую. Она жестока, беспощадна и коварна к тем, кого считает врагами...

-Нет, — перебил Корелонец.

-Что нет?

-Она не коварна. Жестока — возможно, но коварства в ней нет.

-Что ж... Пускай так... В любом случае, ты сумел вызвать ее ненависть... Когда мы уходили из таверны, ты был без сознания. Это ведь она постаралась?.. Ладно, не отвечай, я и сам знаю. Послушай, она ведь выполнит то, что обещала. Она убьет тебя.

Корелонец усмехнулся уголками губ.

-Тебе-то что? Почему ты печешься о моей шкуре?

-Да ничего, в общем-то, — немного подумав, ответил Гред. — Просто жаль, что ты сдуру погубишь свою жизнь.

-Она уже погублена. Меня уже нет, понимаешь?

-Понимаю, что ты вбил себе в голову блажь. А ты подумал о своих родителях, например? У тебя они есть?

-Есть мать, — после паузы ответил Корелонец. — И у нее еще несколько сыновей, дочерей, уже много внуков. Она и не вспомнит обо мне.

Но голос у него дрогнул. Он вспомнил, как гордилась мать, когда в последний раз видела сына, приехавшего навестить ее и сообщившего, что поступил в дворцовую стражу. Попасть в войска было нетрудно — туда брали всех, годных нести военную службу, а вот в стражники попадали немногие счастливчики. Невольно Равен погрузился в воспоминания.

-Знаешь, мне всегда везло, — тихо сказал он, наблюдая за тенями от ветвей деревьев, танцующими в свете костра. — Когда я попал в армию и сражался в междоусобице — у нас она называлась громким словом "война" — с соседним княжеством; когда попал в дворцовую охрану, а потом в личную стражу королевы. Меня всегда любили женщины, и я тоже влюблялся, легко и ненадолго. А потом появились вы — ты и она, и мое везение кончилось.

-Нет, тебе и тогда еще везло, — возразил северянин. — Ты не только удержался при новой королеве, тебя к тому же назначили капитаном, помнишь?

-Помню, — сейчас Корелонцу казалось, что все это было давным-давно в какой-то другой жизни. — Но это уже не имело никакого значения.

В эту ночь юноша почти не спал. Вскочив с первыми лучами солнца, он умылся и побрился у реки, взяв нож Греда. Потом вернулся на стоянку.

Охотник уже тоже проснулся, и лишь усмехнулся, став от этого еще уродливее, чем обычно.

-Доброе утро, Гред. Не подскажешь, где ее можно найти?

-Да она еще спит. Лучше обожди здеся, увидишь, как завтракать придет. Ну, чего там у нас осталось... Ага, каша с бобами. Вчера никто толком не ел, так что сейчас завтрак, можно сказать, уж готов. Давай, Корелонец, подкрепимся пока, что ли...

Они неторопливо позавтракали, обмениваясь незначительными фразами, потом Корелонец показал северянину лиану, из которой можно было соорудить удочку. Время шло, однако девушка все не появлялась. Снедавшее Корелонца нетерпение наконец прорвалось:

-Ладно, Гред, скажи мне, где эти личные покои. Я, пожалуй, сам навещу ее.

-Ну, как знаешь. Пройдешь вон туда футов триста, не больше, и увидишь, — охотник неспешно поднялся, махнул рукой в нужном направлении. — И не забудь передать Феле, что ее ждет здесь каша, — крикнул он вдогонку.

Проведенные у реки дни оказались наполненными для рофендилы событиями. После тренировочного боя в первый вечер (сначала против одного, потом против всех троих вызвавших ее головорезов) за ней закрепилась слава непревзойденного бойца. На следующий день она провела много таких тренировочных боев, отдавшись этому занятию с удовольствием, тем паче, что в обычной жизни, находясь в карре или путешествуя с братом, она постоянно тренировалась, поддерживая форму и сноровку. Фела фехтовала и с Гредом, обучая северянина многим приемам. Она также проведала больную девочку, врачеванием которой занималась накануне, и к ней привели еще нескольких больных, всех с разными диагнозами и симптомами. Потом Фела купалась в реке, летала, разведывая окрестности, охотилась, а вечером, снова получив приглашение к костру соседей, неожиданно даже для себя согласилась на просьбу старого менестреля, заявившего, что у обладательницы такой мягкой речи должен быть красивый голос и попросившего ее сыграть на арфе. В итоге вечером второго дня она стала самой популярной личностью на этом берегу реки, и тут же стала тяготиться своей популярностью. В другое время она посвятила бы свободное время флирту, благо почва здесь, в знойные летние дни, наполненные негой, была самая к этому располагающая, но сейчас настроение рофендилы не подходило для любовных знакомств.

Фела хандрила. Проснувшись на рассвете третьего дня, она не встала, а осталась лежать, глядя в небо. В голове ее бродили печальные мысли. Она думала о смерти Арога, о том, сумел бы Говард схватить ее с Гредом, не помоги ему в этом Корелонец, сумела бы она освободиться из плена, не поспей Арог на помощь, как глупо она вообще позволила ранить себя в Садле... Вспоминала Корелонца, как этот странный человек сумел победить колдуна и завладеть Кинжалом. Гордая рофендила до сих пор испытывала ужасное чувство унижения, когда думала об этом.

"Я опозорила свой род. Мало того, что связалась с людьми, так еще попала в кабалу к одному из них. И даже сама не сумела освободиться. И погубила при этом своего друга. Я должна кровью смыть этот позор, а я валяюсь здесь на солнышке под предлогом выполнения клятвы. И самое паршивое, что так оно и есть, я должна ее выполнить, и пока не проведу Греда до земель эльфов, не властна над собой."

Вот так несколько дней, проведенных в Откро на грани жизни и смерти, подорвали ее не только физически, но и внесли сумятицу в душу. Теперь, когда в их путешествии наступила неожиданная пауза, ее меланхолия вспыхнула с новой силой. Лежа на свежей, душистой соломе, она тяжело вздыхала и смотрела вдаль невидящими глазами. Потом нехотя поднялась и принялась приводить себя в порядок.

Вокруг буйствовало лето. На маленькой полянке цвели цветы, летали бабочки, шмели и иногда оводы, легкий ветерок слегка колыхал ветви деревьев-великанов, обрамлявших полянку, а на поваленном стволе, лежавшем среди цветов, грелись на солнышке юркие ящерки.

Отряхнувшись от соломы, Фела взяла черепаховый гребень, отделанный перламутром, и принялась расчесывать волосы. Походная жизнь не позволяла ей уделять уходу за волосами столько времени, сколько хотелось, однако, когда появлялась возможность, девушка тщательно ухаживала за своими роскошными косами. Усевшись на краю телеги, она принялась заплетать волосы, и вдруг почувствовала чье-то присутствие. Оглянувшись, она увидела Корелонца, направлявшегося к ней. Фела почувствовала, как раздражение свернулось в ее душе змеей. Каждое появление этого человека напоминало ей о том, о чем она хотела бы забыть, о испытанном унижении, боли и страданиях. О беспомощности, которую она никогда до этого не испытывала, о том, что находилась в его полной власти. И сознание того, что он в этом последнем случае неожиданно проявил самоотверженность, лишь разжигало ее ненависть и неприязнь. Она чуть не убила этого человека пару дней назад, и вот, он снова явился, причем с самым что ни на есть невозмутимым видом.

-Здравствуй, госпожа, — сказал он. — Ты будешь смеяться, но это опять я.

-Не буду. Вчера уже отсмеялась, — вид у нее в самом деле был печальный и задумчивый, тонкие руки привычными движениями перекидывали тяжелые пряди волос. Раздражение уступило место опять нахлынувшей хандре. Скользнув взглядом по Корелонцу, она заметила, что он выглядит вполне здоровым. Впрочем, отметила она это также, как замечала каждую деталь окружающего пейзажа.

— А ты знаешь, что делают с беглыми рабами?

-Я не беглый раб.

-Да? А кто же?

-Свободный человек. Тот господин, которому ты продала меня, вылечил и отпустил меня на свободу.

Тяжелый шмель пролетел над ее головой и устремился к душистому цветку, Фела проследила за ним взглядом, машинально прикидывая траекторию полета дротика, пронзившего бы толстое насекомое, потом принялась рассматривать, как он старательно ползает по сердцевине цветка, тщательно собирая пыльцу.

-А-а. И что же ты здесь делаешь, свободный человек?

-Я пришел по зову сердца, — Корелонец почувствовал, что его задело ее равнодушие. Ни тени удивления, ни капли заинтересованности. Что случилось с этой живой насмешливой красавицей? Впрочем, насмешка и привычная легкая ирония остались в ее мягком голосе.

-Ты помнишь наш уговор? — поморщилась она. — Рядом со мной ты можешь находиться лишь в качестве раба.

Корелонец молча протянул вперед руку с зажатым кулаком — жест, которым дети демонстрируют пойманного жука. Заинтригованная, Фела все же оторвалась от лицезрения шмеля и подалась вперед. Юноша разжал пальцы. Рофендила на мгновение застыла, а потом громко рассмеялась:

-Да я могу на тебе кучу денег заработать! Я буду продавать тебя, а ты возвращаться.

Глядя, как она смеется, он сам невольно улыбнулся, радуясь хотя бы тому, что сумел прогнать отрешенное выражение с ее лица, потом опустился на колени, подавая ошейник.

-Госпожа, я прошу тебя только об одном — не продавай меня больше никому.

-Только не ставь мне никаких условий! Я буду делать с тобой все, что мне заблагорассудится!

Лицо юноши омрачилось, однако руку он не убрал. Фела взяла ошейник, коснувшись тонкими пальчиками его ладони, окинула его презрительным взглядом:

-Тебе понравилась плетка? Или, быть может, ощущения от Кинжала? Не правда ли, незабываемые ощущения? — Неожиданно ее веселость сменилась гневом, в голосе смешалась ирония, презрение и ненависть. Запустив руку в светлые волосы Корелонца, она запрокинула его голову назад. — Что, хочешь еще побывать в шкуре раба? Испытывать боль и близость смерти?

На лице отразились отголоски пережитых страданий — ее личные воспоминания о знакомстве с Драупхаогом. Корелонец молчал, и она сильно дернула его назад и отпустила.

-Отвечай, когда тебя спрашивают!

-Что тебе сказать? Скажи мне, что ты хочешь услышать, и я скажу тебе это!

-Правду.

-Правду? Хорошо, я скажу тебе правду. Я... я люблю тебя.

-Что? — она вскинула глаза, думая, что ослышалась. Равен поднял голову, окидывая мимолетным взглядом сидевшую рофендилу: маленькие изящные ступни с высоким подъемом, длинные стройные ноги, тонкую талию и высокую грудь; заглянул в черные бездонные глаза, пытаясь понять, что скрывается в их глубине.

-Я люблю тебя, — повторил он. — Я полюбил тебя с первой минуты, как увидал, и я не могу без тебя жить. Ты нужна мне как воздух, как солнце, как вода.

— Так ты ради любви продал меня садлскому королю? Или, быть может, чуть не убил Кинжалом?

Эти слова заставили Корелонца вздрогнуть, как от удара. Напоминание о предательстве мучительно отозвалось в его душе.

Вскочив на ноги, он в волнении прошел несколько шагов, потом обернулся. Лицо его горело, в глазах читался вызов.

-Да, я любил тебя. Я сходил с ума по тебе, обожал тебя, не спал ночами, простаивая под окнами там, в Корелоне, а потом, после того, как увидел... Как ты отказалась взять меня с собой, я возненавидел тебя. И хотел лишь одного — твоей гибели, твоего унижения, твоей боли.

Губы его дрожали, в голосе сплелись вызов и страдание. Ярко-синие глаза сверкали, их иступленный взгляд обжигал. Щеки рофендилы тоже вспыхнули, она поднялась, принялась убирать косу под сеточку.

-А теперь, похоже, ты хочешь того же для себя.

-А теперь я отдаю себя тебе во власть. Если помилуешь, я буду преданно служить тебе, если же не простишь, я приму смерть, какую пожелаешь.

В свою очередь Фела более внимательно взглянула на молодого человека, удивленная его словами. Он вновь выглядел здоровым и набравшимся сил, хотя заметно исхудал с их первой встречи. Черты лица немного заострились, скулы стали выделяться, и только глаза, обрамленные темными ресницами, по-прежнему остались ярко-синими. Взгляд их был тверд и вместе с тем дерзок. Это бесило девушку, хоть ничуть не смущало, и, может быть, как вдруг она призналась себе, бесило именно потому, что вызывало в ней невольное уважение, а он заслуживал, по ее мнению, лишь презрения. А может, думает сыграть на своей внешности, ведь красавчик, что ни говори. Прямой нос, волевой подбородок, четко очерченные губы, в уголках которых уже затаилась горькая складка. Стройная мускулистая фигура с широкими плечами и тонкой талией выдавала немалую физическую силу. Он вполне привлекателен, думала Фела, даже красив. Наверняка он нравился женщинам и привык к легким победам. И эта мысль разозлила ее.

-Да, ты умрешь. Ты продал нас садлскому короля, из-за твоего предательства погиб Арог, ты чуть не прикончил меня кинжалом Драупхаог... — негромко проговорила она. — В прошлый раз я почти убила тебя, и все же ты снова пришел. Почему ты так рвешься умереть?

-Я? — он немного удивился, задумался. — Нет, не рвусь.

Соскочив с телеги, она взяла боевой пояс и перевязь с мечом и принялась вооружаться.

-Тогда зачем же ты снова пришел?

-Я... Просто я не могу иначе. Я полюбил тебя с первой минуты, что увидел, с первого мгновения. И я... Я готов принять самую лютую смерть, лишь бы ты простила меня. Или, может быть, просто поняла, что я не такой трус и подлец, каким ты меня считаешь.

-Хочешь, дам тебе совет? — мягко спросила она, закидывая меч за спину. — Перережь сам себе горло. Это будет гораздо легче для тебя, а я, так и быть, перестану считать тебя трусом.

Корелонец опустил голову, кусая губы.

-Поверь, госпожа, я думал об этом, — тихо сказал он. — Но я не могу... Моя вера запрещает самоубийство.

-Вера?! Ты еще и верующий?.. — она расхохоталась, запрокинув голову. — И чем же грозит нарушение запрета?

-Да ничем особым, — пожал он плечами. — Просто пропадет душа, и будет вечно маяться между небом и землей, испытывая предсмертные муки.

-Вот значит как... Тогда есть еще один вариант. Ты возьмешь на память этот ошейник и свалишь. Этим ты избавишь меня от необходимости тебя убивать или терпеть твое присутствие.

Светлые волосы упали на глаза Корелонцу, и он тряхнул головой, отбрасывая их назад.

-Неужели ты думаешь, я могу просто, как ты выразилась, "свалить"? — в его синих глазах появилась боль, которую он тщетно пытался скрыть. — Если бы я мог свалить, я сделал бы это еще тогда, в Откро, когда вы с Гредом отпустили меня.

-Тогда ты еще не знал, что такое быть рабом, — она отошла к поваленному дереву, поставила на него одну ногу, зашнуровывая легкие сильно потрепанные ботинки — не чета тем сапогам, которые пришлось выкинуть из-за троллиной крови и ее упрямства. Хотя, с другой стороны, сейчас в тех сапогах было бы жарко, и она не стала бы в них париться, подумал Корелонец, наблюдая за процедурой обувания. — Теперь ты знаешь, — продолжила она, зашнуровывая вторую ногу. — Кстати, в прошлый раз ты остался в живых лишь благодаря заступничеству того господина, что купил тебя. В следующий раз тебе вряд ли повезет.

Молодой человек слушал, а сам не мог отвести глаз от рофендилы. Вот она выпрямилась, и тонкая рубашка, и без того расстегнутая после сна чуть ли не до пупка, обрисовала грудь... Лишь усилием воли Корелонец смог заставить себя вслушаться в то, что говорит девушка. По его лицу пробежала тень — отголосок боли, которую пришлось вынести. Он вспомнил, как шел весь день из последних сил, борясь с подступающей лихорадкой, как после ужина по приказу рофендилы двое гномов нещадно его избили, как целую ночь он провалялся под открытым небом, не имея сил даже подняться...

-Вряд ли это можно назвать везением, — пробормотал он.

-Уходи, — коротко сказала она. — Если хочешь жить.

Он отрицательно покачал головой.

-Нет. Я не уйду. Я давно уже перестал ценить свою жизнь.

-Ну что ж... Как хочешь, — она пожала плечами, возвращаясь к телеге, взяла ошейник. — Мне даже немного жаль. Твоя смерть ничего не изменит.

-А теперь убирайся, — защелкивая его на шее Корелонца, сказала она. — И постарайся не попадаться мне на глаза.

С этими словами она ушла, ступая как всегда легко и изящно, а Корелонец еще долго оставался неподвижным, стоя на коленях и глядя невидящими глазами перед собой. И никто из них не заподозрил, что за ними наблюдали. Тот самый маг, вылечивший Корелонца, друид, имени которого ни он, ни она так и не узнали, отпрянул от магического кристалла, в котором светилась залитая солнцем полянка с коленопреклоненным молодым человеком. Лицо мага было задумчивым и сумрачным.

Не заходя на стоянку к Греду, и даже не подозревая о ждавшей ее там каше с бобами, Фела улетела. Мрачные мысли, преследовавшие ее, не рассеялись после разговора с Корелонцем, и она постаралась забыться в охоте. Выследив упитанного фазана, рофендила поймала птицу и тут же, оставшись в облике орла, позавтракала сырым мясом. К концу трапезы Корелонец занимал ее мысли не больше, чем фазан, от которого остались лишь косточки и перья.

Памятуя о словах Фелы, велевшей ему не попадаться ей на глаза, Корелонец тоже не пошел на стоянку, а двинулся к речке. Бродя вдоль берега реки, он наткнулся на Греда, который удил рыбу в тихой заводи. Заметив Корелонца, великан приветливо кивнул, и молодой человек подошел к нему.

-Присаживайся, — предложил охотник. — Ну как, нашел ты Фелу?

-Да, — усаживаясь в тени кустов дикой малины, ответил Равен.

-Что она сказала?

Этот вопрос поставил в тупик молодого человека. Пересказывать свой разговор с Фелой ему вовсе не хотелось.

-Да ничего, — неохотно проговорил он после паузы.

Гред бросил на него быстрый взгляд, но больше ничего спрашивать не стал.

-Скажи, ты знаешь, кто такие рофендилы? — спустя пару минут спросил Корелонец, и охотник пустился в объяснения.

Потом они молчали, глядя на реку, на покачивающийся поплавок из пары шишек, на рябь воды у берега и гулявшие на середине реки волны. Над водой проносились стрижи, летали утки. Где-то в камышах тихо (громкие концерты откладывались на ночь) квакали лягушки, в траве звенели цикады. Плот отчалил от того берега, тяжело закачался на волнах, как всегда доверху нагруженный, и медленно пополз через реку. Чтобы его не относило, он двигался вдоль веревки, наподобие парома. Корелонец вдруг заметил молчание охотника и взглянул на него. Гред тоже погрузился в свои мысли, лицо его стало мрачным и отсутствующим. Что занесло этого северянина столь далеко к югу? Куда и зачем он держит путь? Есть ли у него семья?.. Эти вопросы мелькнули в голове Корелонца, и он спросил:

-Послушай... А ты... У тебя есть сыновья?

Руки, сжимавшие удочки, сильно дрогнули, и поплавок дернулся в сторону.

-Сыновья... — тяжело сказал охотник. — Да, у меня были сыновья. Старший как раз твоего возраста.

-Были? — осторожно спросил Корелонец.

-Да. Они умерли, — помрачнев еще больше, ответил Гред. Он насупился, замкнулся, и юноша понял, что задел больную струну великана.

-Извини, — тихо сказал он.

Мягко скользил по волнам поплавок, стрекотали кузнечики в пожелтевшей траве. Двое людей замолчали, глядя на речную гладь и уносясь мыслями каждый в свою думу.

Молодость брала свое, и рофендила вновь потихоньку обретала душевное спокойствие. Больше всего на свете Фела любила две вещи: плавать и летать. Сейчас, пережидая вынужденную остановку в пути, она могла посвятить себя этим двум занятиям. Они не рассеивали мрачные мысли, но все же несколько отвлекали. Обследовав с воздуха окрестности, она провела день на реке, забравшись вверх по течению на десяток миль от переправы. Юная рофендила испытывала тягу к рискованным затеям, безделье и уныние духа толкали ее на различные выходки. Например, подняться над рекой высоко, под самые облака, обернуться там и падать, стремительно разрезая воздух и набирая все большую и большую скорость, вновь обернувшись в орла лишь у самой поверхности воды. Это занятие легко могло привести к гибели, но быстрая реакция позволяли рофендиле раз за разом тормозить в последний момент, а адреналин с лихвой окупал риск. Когда Феле это надоело, она приняла эльфийское обличье, повесила оружие вместе с одеждой на ветви гигантского бука, нависшие над водой, и отправилась купаться, распугивая и так пришедших в шоковое состояние речных дриад. Накупавшись и нанырявшись до звона в ушах, девушка почувствовала, что вконец обессилила и решила вернуться на стоянку. Она настолько устала, что подумывала уже о том, не вернуться ли ей пешком, однако из последних сил все-таки опять превратилась в птицу и полетела. Тем не менее, усталость не помешала ей приземлиться любимым способом: падать вниз головой в пике, резко затормозив лишь в нескольких футах от земли. Коснувшись травы, она ударилась оземь, и без сил опустилась на землю уже в эльфийском обличье.

Время близилось к вечеру. Возле костра находился лишь Корелонец, у которого захватило дух, когда он увидел падавшего вниз орла стального цвета, с черной каймой по краям. Справившись с удивлением, он поклонился и вежливо приветствовал ее; рофендила в ответ лишь фыркнула.

-Что ты тут делаешь? — холодно спросила она. Тот немного удивился: где еще ему быть, как не у этого костра?

-Заготавливаю дрова, дори, — ответил он.

Рядом с ним и впрямь лежали порубленные дрова и топор; судя по всему, он только недавно закончил их рубить.

-Разведи огонь посильнее и убирайся, — принимаясь расплетать мокрые волосы, приказала она. Корелонец молча принялся разжигать костер, в котором остались лишь тлеющие угли. С тяжелым вздохом Фела поднялась — чтобы просушить длинные волосы, не перепачкав их, необходимо было стоять в полный рост. Раздувая огонь, Корелонец искоса поглядывал на нее. Он сразу заметил, что одежда на ней слегка влажная, а сама девушка смертельно устала.

-Что-нибудь случилось? — спросил он.

-Нет.

Он взглянул на дрожащие пальцы, разлеплявшие пряди, однако больше вопросов задавать не стал. Солнце еще сильно припекало; замерзшая от долгого купания девушка быстро согревалась у костра. Решив, что огонь уже достаточно разгорелся, Корелонец поднялся, собираясь удалиться, но Фела его остановила.

— Подожди, — бросая ему несколько крупных рыбин, насаженных на самодельную острогу, сказала она. — Распотроши их. Я хочу сегодня на ужин съесть уху.

-Хорошо, принцесса, — с этими словами он взял топор и, оставив рыб валяться на земле, пошел прочь от костра.

-Эй, куда это ты собрался? — удивленная этим поступком, окликнула его Фела.

-К соседям. Отнесу топор и попрошу нож, — спокойно объяснил он. — Мне ведь нечем потрошить эти тушки.

-Вот как? — ее губы сложились в недобрую усмешку. — Я дам тебе нож. Держи! — она вытащила Драупхаог и кинула его на землю возле Корелонца. Его лицо потемнело, но он лишь сказал:

-Как скажешь, — и прикоснулся к Кинжалу. Лениво спавшее чудовище тут же проснулось, раскрыло пасть, гневаясь на свою добычу, осмелившуюся дотронуться до него. Равен дернулся, лицо его исказила боль и, вскрикнув, он выпустил кинжал.

-Что же так недолго? — глядя на него холодными бездонными глазами, сухо поинтересовалась Фела.

Сжав зубы, он второй раз прикоснулся к Драупхаогу, судорожно обхватив его рукоять. Тут же он закричал, и крупная дрожь пробежала по его телу. Несмотря на то, что он честно старался удержать Кинжал, он не сумел даже поднять его с земли, и, выдержав лишь пару секунд, вновь разжал руку. Рука оказалась сильно обожжена, вся ладонь покраснела, кожа вздулась, как от ожога.

-Что ты творишь, Фела? — раздался бас охотника, и из-за деревьев показался он сам, неся в одной руке самодельную удочку и в другой — связку из нескольких рыбешек.

-Ничего особенного, — лениво протянула она.

-Зачем ты мучаешь Корелонца? — не унимался Гред.

-Не лезь не в свое дело, Гред.

-Пусть так. Пусть это не мое дело, — упрямо наклонил голову он. — Только я не могу безучастно наблюдать, как ты издеваешься над бедным парнем. И я почувствую себя последним подонком, если останусь в стороне. Ну скажи, горлица моя, зачем ты это делаешь? Что тебе это дает?

-Ты хочешь знать? Хм, ладно, я скажу. Когда я вижу, что этому парню больно, я вспоминаю, как мне самой было плохо по его милости. Я вспоминаю все издевательства, которые вытерпела от него, и мое сердце радуется.

-Может быть, это правильно, что русалкам выкалывали глаза? — в сердцах бросил Гред .

Швырнул на землю удочку, связку рыб и ушел. Видимо, до конца для себя не решил — вмешиваться или нет.

На мгновение рофендила застыла, почувствовав обиду, какую-то даже удивленную обиду, и раздражение. Лицо ее изменилось от этих слов компаньона, рука, расчесывавшая волосы, замерла. Для Корелонца слова Греда стали откровением.

-Причем здесь русалки? — потрясенно спросил он. Хмурясь, Фела смотрела в огонь и проигнорировала его слова, однако он и сам все понял, и глаза его расширились. — О, великая богиня, как же я сразу не догадался! Ведь я слышал когда-то сказания... Нельзя смотреть в глаза русалке — потеряешь сон и покой. Жизнь станет не мила, и ты будешь готов на все ради нее. "Ее глаза глубоки, как лесные озера, и в них легко утонуть", — процитировал он. — Так говорили в нашей деревне о русалках. А я всегда считал, что это ерунда, глупые бредни бабок... Ведь в наших краях их не водилось...

-Вот как? Не водилось, говоришь? — мрачно отозвалась она. — Что ж, ничего удивительного. Русалки не встречаются возле поселений людей. И знаешь почему? Потому что люди их беспощадно истребляют. Ловят и убивают, от греха подальше. Или, добряки вроде нашего Греда, только выкалывают глаза. А погубленных русалками очень немного, гораздо меньше, нежели самих убитых русалок. Но есть еще одно поверье, что, убив русалку, можно обрести удачу.

-И освободиться от любви к ней, — глухо добавил он.

-Очередная глупая человеческая выдумка, — пожала плечами она.

-Ну почему же глупая? — возразил молодой человек. — Если легенда о силе взгляда русалок оказалось правдой, то и эта вполне может быть верной.

Она взглянула на его обескураженное лицо и рассмеялась — громко, насмешливо.

-Что ж, может, это и верно. Только ты упустил шанс это проверить. Грустно, правда?

-Что ты имеешь в виду? — всматриваясь в ее лицо, спросил он, потом вспыхнул. Да, он держал ее жизнь в своих руках и мог убить ее. Что случилось бы после ее смерти? Стал бы он равнодушным к ней, сумел бы забыть свою любовь? Невольно сжав зубы, он взглянул на сильно ноющую обожженную руку, на валявшийся рядом Кинжал. Еще совсем недавно он был хозяином положения, и вот сам, по своей воле превратился в раба. Хотя по своей ли, если это русалочьи чары?!

Девушка легко улавливала его мысли по тому, как менялось выражение его лица.

-Да, я вижу, что тебя гложет, — сказала она. — Хочешь проверить? Держи, — и, сверкнув в воздухе серебром, в дюйме от ноги молодого человека воткнулся в землю еще один кинжал. — Можешь убить меня. Я не буду сопротивляться.

-Ты шутишь?!

-Никогда не была такой серьезной.

-Это... это какая-то ловушка?

-Да зачем мне устраивать тебе ловушки? Давай, парень, не трусь. Пользуйся моментом, а то я могу и передумать.

Удивление сменилось замешательством на его лице, и Фела насмешливо усмехнулась. Она расстегнула пояс с дротиками и отбросила его в сторону. Потом следом полетели ножны с мечом.

-Видишь? Я безоружна.

В ее невысокой тонкой фигуре сейчас не осталось ничего воинственного, а распущенные волосы, казавшиеся темными от воды, придавали трогательность облику. Корелонец вдруг вспомнил, как она лежала без чувств в Саторре-Канне, ее бескровное лицо, искусанные губы и тонкие струйки крови, протянувшиеся из уголка рта через всю щеку. Вспомнил свой ужас, когда он подумал, что она мертва. Может, если это было бы тогда на самом деле так, он уже мог бы думать о ней равнодушно? Молодой человек рывком вытащил кинжал здоровой рукой, поднялся на ноги.

-Посмотри мне в лицо.

-Нет, — она покачала головой и закрыла глаза. Лицо ее было печально, губы чуть заметно вздрагивали, и Корелонцу показалось, что она готова заплакать. Неожиданно он понял причину ее грусти. Понял, насколько юная воительница была одинока. Она потеряла связь с братом, единственным близким ей существом, ее друзья и остальные близкие, если таковые были, находились где-то далеко, совсем недавно погиб ее друг, причем она винила себя в его смерти... На молодого человека волной нахлынули сочувствие и сознание собственной вины: ведь именно он являлся первопричиной ее бед.

-Почему? — тихо спросил он, обходя костер.

-Какая тебе разница, человек? — и вновь в мягком мелодичном голосе слышалось высокомерие.

Корелонец подошел к ней на расстояние удара рукой, вооруженной кинжалом. Он чуть прикоснулся к ее пальцам; они поразили его ледяным холодом.

-Почему? — повторил он.

-Не медли. Бей прямо в сердце.

-Ты подумала о брате?

-Какая тебе разница? — выкрикнула она, отступая на шаг. Густые волосы, пользуясь возможностью, тут же хлынули волной на лицо. Фела подняла руку, чтобы откинуть их, и столкнулась с рукой Корелонца. Вздрогнув, она открыла глаза. Он мог держать кинжал только одной рукой — вторая покрылась сильными ожогами, однако рука, коснувшаяся девушки, была невредима и свободна. Ее зрачки сузились, когда она увидела, что кинжал так и лежит около костра с противоположной стороны, потом впились в лицо юноши, стараясь понять, что кроется за его внешней невозмутимостью.

-В чем дело? Ты опять струсил?

Вздрогнув как от удара, он отвернулся.

-Можешь считать и так, — тихо сказал он.

-Но что же тогда? — казалось, она прожжет его засверкавшими черными очами. — Скажи, я хочу знать.

Корелонец грустно улыбнулся.

-Ты слишком молода и красива, чтобы умереть, Фела Мерите.

Он стоял совсем рядом, глядя на нее сверху вниз, и глаза его казались удивительно яркими.

Не выдержав, девушка отвела взгляд.

-Ты или слишком хитер, или слишком благороден. Впрочем, это ничего не меняет. Ты снова упустил свой шанс. Последний шанс.

-Пусть так.

-Как хочешь, — пожала плечами она, и совсем буднично добавила: — Подбрось еще поленьев.

-Позволь один вопрос, — заговорил он, отходя к костру. — Не сочти, что я хочу тебя оскорбить, мне просто очень любопытно. Возможно, это прозвучит бестактно, но я надеюсь, ты не...

-Да, ты чересчур любопытен, — слегка улыбнулась она.— Однако за знания нужно платить. Что ты можешь предложить взамен?

Корелонец растерялся.

-Н-не знаю... Боюсь, у меня ничего не осталось. Разве это проклятое золото, которое вряд ли тебе нужно... Если было бы нужно, ты взяла бы и так... Потому что все уже принадлежит тебе, даже я сам и моя душа. Ведь ты можешь легко лишить меня и души, если захочешь...

На ее лице появилось легкое замешательство, смешанное с изумлением.

-Ты имеешь в виду, что я могу превратить тебя в зомби с помощью Драупхаога?

-Да, именно это я имел в виду, — Корелонец заметил ее удивление, и у него мелькнула мысль, что она не знала об этой возможности магического Кинжала. Следующая мысль — о том, что, скорей всего, рофендила испробует эту возможность на нем, — заставила его слегка побледнеть, однако он продолжил ровным голосом. — Колдун сказал мне, что для этого предназначен зеленый камень, украшающий рукоять. Неужели ты не знала?

-Знала, конечно. Неужели ты думаешь, что я не смогла перевести книгу мага? — чуть усмехнулась она. — Но если и тебе это известно (надо же, как о многом просветил тебя Мардкунс), почему ты не воспользовался этим тогда... в Саторре-Канне?

Он глубоко вздохнул, чувствуя испытующий взгляд ее черных глаз на своем лице.

-А не все ли тебе равно? Хотя бы потому, что я уже видел зомби при дворе Ронно.

-Да, я тоже... — скривила губы она. Отведя взгляд, она невольно задумалась, потом усилием воли скинула оцепенение.

-Ладно, что ты хотел узнать?

Замявшись, он попытался подобрать подходящие слова, но ничего путного на ум не шло.

-Если... Если в тебе есть русалочья кровь, значит, ты полукровка? — отчаявшись выразить свою мысль тактично, ляпнул он. — То есть не чистокровная рофендила?

Она слегка улыбнулась.

-Нет, не значит. Здесь главное не чистота крови, а умение обращаться в орла. Сейчас многие рофендилы заключают браки с землеходами, а их дети остаются полноправными рофендилами.

-Значит, та тролльша тоже рофендила?

-Что? — меняясь в лице, спросила она, и он повторил вопрос.

-Откуда ты взял это? — пристально глядя на молодого человека, проговорила она.

-Я слышал их разговор — ее и еще какой-то женщины, когда они собирались уходить из той лачуги.

-И что они говорили?

-Я уловил всего пару фраз. Одна сказала: Ну что, пойдем по их следам?, на что другая ответила: "Нет, мы оставим в покое мою сестренку и не будем мстить". "Как сестренку?" — воскликнула первая. "Да, представь себе...", — тролльша стала ей что-то объяснять, однако они уже вышли наружу и удалились.

-Это все? Больше ты ничего не слышал?

-Больше ничего, клянусь. Как ты умудрилась подраться со своей сестрой?

-Гред, конечно, считает, что это я затеяла потасовку. Хотя это не так. Она сама стала меня задирать. И тогда ни она, ни я еще не знали, что являемся сестрами.

-Неужели вы никогда не встречались?

-Никогда. У нас один отец, а она всегда жила со своей матерью тролльшей, и не бывала у нас дома.

-А Гронтон? — мягко спросил Корелонец.

-Гронтон? — Фела устало глядела в костер. — Да, ты верно догадался, в его жилах тоже кровь троллей. Он родной брат Палор, у них одна мать, только отец забрал его к себе задолго до того, как появилась на свет я.

-А твоя мать русалка, — Корелонец уже уверился в этом и высказал свое предположение без малейшей вопросительной интонации.

-Ты очень догадлив, парень. Хочешь еще что-нибудь узнать?

-Ты так и не ответила на мой первый вопрос: та тролльша тоже относится к рофендилам?

-А, да, точно. Думаю, нет. Способности к обращению открываются у всех, в ком хоть малая доля крови рофендил, однако без соответствующих знаний и подготовки научиться оборачиваться нельзя. Между тем Палор не общалась с отцом с самого раннего детства, а следовательно, некому было обучить ее. Все, хватит. Я довольно рассказала тебе о рофендилах. Ступай, займись ухой. А вообще, знаешь что? Нечего тебе бездельничать и торчать здесь целый день. С завтрашнего утра иди к гномам, что строят паром, и предложи им свою помощь. И смотри, не отлынивай от работы.

В тот вечер, когда на стоянке людей-оленей Феле протянули арфу с просьбой исполнить какую-нибудь песню, один из хозяев добавил:

-Только спой, пожалуйста, что-нибудь веселое. А то такие грустные песни вызывают слезы.

Фела замерла, держа в протянутых руках арфу, потом покачала головой и отдала инструмент назад.

-Нет, — мягко сказала она. — Боюсь, я не смогу исполнить веселых песен, а грустных и в самом деле довольно.

Со всех сторон зашикали на незадачливого советчика, стали уговаривать рофендилу сыграть хоть что-нибудь, пусть даже грустное, но она отказалась от всех предложений и просьб. Усевшись подальше от костра, она завела разговор с только что прибывшими эльфами.

На следующее утро Корелонец отправился строить плот. Надсмотрщик недолго удивлялся его приходу и сразу заставил его работать наравне с другими рабами-гномами. На стройке производился неусыпный контроль за рабами, и их постоянно подгоняли пинками и ударами бича. Самым нерадивым грозили колодки, в которые сажали на ночь, и порка. Подумала об этом рофендила или нет, неизвестно, однако Корелонцу с его больной рукой, вся ладонь которой представляла собой пузырь как от ожога, неимоверно больно было держать орудия труда. Одной рукой ни молоток, ни топор, ни долото не подержишь, а вторая рука отзывалась дикой болью на любое прикосновение. В результате именно его в первую очередь стал подгонять надсмотрщик, и ему доставалась львиная доля ударов. Проходившая к реке Вамша увидела Корелонца, работавшего с перекошенным лицом, судорожно сжавшего зубы и подошла узнать, в чем дело.

-Привет, Корелонец. Что это ты делаешь? — остановившись возле него, спросила она.

-Плот, разве не видно? — сквозь зубы ответил молодой человек.

-Да, видно, но почему? И откуда у тебя ошейник? Неужели ты раб?!

-Извини, кажется, я вчера забыл тебе это сообщить, госпожа. Да, я раб, и моя хозяйка послала меня сюда.

-Но ведь у тебя перевязана рука! Ты поранил ее, что ли? Почему же не сказал этого своей хозяйке, Феле Мерите?

-Думаю, ей нет до этого никакого дела, — криво усмехнулся он.

-Дай посмотреть, — Вамша сама нагнулась и схватила его руку, замотанную грязной тряпкой. Скинув ее, она увидела открытую рану — вздувшийся пузырь уже лопнул.

-Тебе обязательно надо сказать об этом госпоже Феле! Такой рукой ничего нельзя делать! Как ты вообще держишь топор, я просто удивляюсь!

-Эй, дори, отойди пожалуйста от этого раба! — надсмотрщик, пощелкивая бичом, направился в их сторону. — Не мешай ему работать.

-Да он ранен, неужели ты не видишь этого, дорин?! Он не может работать!

-Он просто лентяй и белоручка. Его хозяин правильно сделал, послав его сюда. Здесь я быстро вправлю ему мозги!

-У него хозяйка, и она наверняка не знает, что у него болит рука. Не трогай пока его, а я пойду поговорю с ней.

-Не стоит утруждать себя, госпожа, — проговорил Корелонец, но Вамша упрямо тряхнула головой.

-Не беспокойся, меня это не затруднит. И называй меня по имени, пожалуйста — Вамша.

С этими словами она отправилась на поиски Фелы. Она нашла рофендилу очень быстро, в этом ей повезло. Фела только что прилетела с утренней прогулки и находилась на своей стоянке. Ей привели очередного захворавшего ребенка, уже из деревни, находившейся неподалеку: слава о целительной силе юной рофендилы быстро распространялась по округе. Она выслушала Вамшу с непроницаемым лицом, потом спросила:

-Почему ты просишь за него?

-Я... Ну как же... Вообще-то я думала, что ты не знаешь об этом. Неужели ты послала его строить плот, зная, что у него болит рука?

-На самом деле я об этом совсем не подумала.

-Тогда ты отошлешь его? Вообще-то там очень плохо обращаются с рабами...

-Тебе это важно, Вамша? Почему? Тебе он нравится?

Вамша удивилась.

-Разве в этом дело? Ему больно, плохо, он не может действовать больной рукой, а надсмотрщик его еще подгоняет все время бичом. Отец всегда говорил, что с рабами нужно хорошо обращаться, тогда они тоже будут любить хозяев и старательно работать.

-Хорошо, Вамша. Попроси Корелонца придти сюда.

Молодой человек пришел, неловко поклонился. Лицо его было напряжено, губы плотно сжаты. Он молча встал перед рофендилой, глядя в землю.

-Подойди сюда. Дай руку, — приказала она. Он подал ей искалеченную ладонь, и она зажала ее между своими ладошками. Сосредоточившись, прикрыла черные глаза, и тени от длинных ресниц легли на нежную кожу. Корелонец удивленно наблюдал за ее действиями. Прошло несколько секунд, Фела отпустила его руку, и его удивление еще больше увеличилось -ладонь зажила, а от ожогов, оставленных Кинжалом, не осталось даже шрамов.

-Как такое может быть? — пораженный, спросил он.

Она слегка пожала плечами, усмехнулась.

-А ты никогда не задумывался, почему у эльфов, бесконечно сражающихся и живущих веками, никогда нет шрамов? Мы умеем заживлять раны, не оставляя следов.

-Без следов? Неужели раны исчезают бесследно?

-Да, почему бы и нет? Если рана серьезная, то, конечно, сразу так не заживает, и потом поболит еще какое-то время. У меня и сейчас иногда ноет грудь там, куда меня ранили в Садле.

При упоминании о Садле Корелонец слегка побледнел и опустил глаза.

-Я... я благодарю тебя, госпожа. Ты очень добра ко мне. Слишком добра.

-Поблагодари лучше Вамшу, это ее заслуга.

Фела резко встала и отошла в сторону.

-Можешь возвращаться на стройку.

На следующий день паром был достроен, и переправа пошла гораздо бойчее. Вечером переправились Вамша и ее соплеменники, а на следующее утро подошла очередь компаньонов.

Отослав Равена строить паром, Фела не думала, что это будет иметь какие-то последствия. Однако владельцу парома приглянулся молодой раб, и в последний день, когда они уже собирались переправляться, он пришел на стоянку и подошел к рофендиле.

-Уже собираетесь? — спросил он, глядя, как путники увязывают мешки. — Дори, я хотел бы купить твоего раба.

-Купить? — Фела бросила запихивать одеяло в мешок и выпрямилась, поворачиваясь к пришедшему.

-Да. Я готов заплатить за него. Хорошо заплатить.

-Чем же он тебе приглянулся?

-Он хороший работник, не то, что эти лоботрясы-гномы. Я всегда говорил, что самое ужасное, что есть на свете — это ленивый гном.

-Понятненько, — протянула рофендила. В глазах ее появился вредный огонек. — Сколько дашь за него?

-Семь талеров.

Она улыбнулась, вновь возвращаясь к мешку. Естественно, ей было совершенно все равно, за какие деньги продавать Равена. Возможно, она и не стала бы этого делать, если бы он не сказал, что не хотел бы этого. Но человек истолковал ее улыбку иначе.

-Это приличная цена. Вряд ли тебе кто даст еще такие деньги, — поспешно он добавил. — Ладно. Восемь талеров. Это мое последнее слово.

Из-за деревьев показался Равен, тащивший вымытые котелки. Увидев владельца парома, протягивавшего Феле деньги, он остановился, выронил котелки, и они загремели, падая на землю. Юноша направился прямо к собеседникам.

-Господин Нозби, не делай этого, — сказал он. — Я не буду на тебя работать.

-Что?! — Нозби повернулся, донельзя удивленный. — Как это — "Не буду"?

-Я вообще сбегу при первой возможности, — пристально глядя на Фелу, добавил Равен.

-Ну, хорошо, что предупредил, — усмехнулся Нозби. — Придется заковать тебя в кандалы.

-Я все равно не буду работать, — хмуро сказал Равен.

-Он немного строптивый, — проговорила Фела.

-Да? Жаль. Тогда, пожалуй, я не буду его покупать, — переводя взгляд с девушки на юношу и обратно, сказал Нозби. Ему вдруг почудилось, что тут что-то кроется. Поклонившись, он ушел.

-Я тоже упрямый, — сказал Феле Корелонец.

-Тем хуже для тебя, — зло отрезала она.

Собравшись, они направились к парому. Как всегда, пожитки тащили только Гред и Корелонец, Фела же шла налегке, не считая оружия, всегда бывшего с ней.

-А ты не полетишь? — спросил Гред.

Ему пришлось повторить свой вопрос — Фела о чем-то задумалась.

-Нет, я лучше на пароме, — наконец ответила она.

Когда они вышли на берег, паром уже причалил, и будущие пассажиры грузили свой скарб. Вместе со странниками ехали те самые гномы, которые первые встретились им на подходе к реке. Они шумно и суетливо затаскивали огромные коробы, занявшие почти весь паром. Гред и Корелонец покидали свои вещи в угол и собрались сами залезть, когда еще стоявшая на берегу Фела окликнула молодого человека.

-Эй, Корелонец! — он оглянулся, удивленный. Впервые за все дни она позвала его, причем голос ее звучал мягко, а на лице играла улыбка. Это насторожило Корелонца, однако он тут же подошел. Продолжая улыбаться, она сделала пару шагов, приблизившись почти вплотную к нему, провела ладошкой по его лицу.

-Фу, какая щетина! — кокетливо воскликнула она.

-Тебе нравятся небритые мужчины? — спросил он.

-Терпеть не могу, — призналась она, и пошла к парому. Корелонец провел следом за ее рукой по своей щеке и подбородку, и вдруг почувствовал себя ужасным уродом. Мысленно пообещав себе на следующей же стоянке попросить у Греда для бритья нож, он потопал следом за Фелой.

-Тебя перенести на руках? — сходни к парому сделать еще не успели (по этой причине телеги продолжали перевозить на плоту, который мог причаливать к самому берегу), и всем садящимся на паром приходилось влезать в воду.

-Нет, я сама, — ответила рофендила. Подойдя к краю берега, она, не разбегаясь, легко перепрыгнула через кромку воды, которая достигала около восьми футов ширины, перелетела через бортик парома и столь же легко и непринужденно приземлилась. Корелонец вошел в воду, понимая, каким неуклюжим и слабым он выглядит в ее глазах.

-Можешь не залезать, — неожиданно сказала она, когда он уже тоже собрался запрыгнуть на борт. — Ты поплывешь сам.

-То есть? — ошеломленно проговорил он, и тут увидел, что в руках она держала веревку. Продолжая мило улыбаться, она сделала на одном конце веревки скользящую петлю, а другой конец привязала к столбику, на который крепились перила.

-Теперь позволь сообщить тебе правила игры, — закончив, сказала она. — Ты оденешь эту петлю на шею, чтобы течение не унесло тебя от парома. Можешь хвататься за веревку, можешь просто плыть, можешь вообще снять петлю и остаться на этом берегу, но если поплывешь, дотрагиваться до парома тебе запрещено. Доплывешь до того берега — пойдешь с нами дальше. Все понятно?

Он бросил взгляд на противоположный берег, до которого была миля-полторы, посмотрел на волны, гулявшие на середине реки. Да, ему все стало понятно. Вдруг в памяти всплыли слова, его слова:

"Только позволь тебе сообщить, принцесса, что мы сыграем в одну игру: всякий раз, когда ты попытаешься что-нибудь швырнуть в меня или напасть, ты будешь получать удар кинжалом. Магический, но от этого не менее болезненный..."

-А если он не умеет плавать? — попытался встрять охотник.

Это предположение удивило Фелу. Для нее, наполовину русалки, умение плавать казалось таким же естественным, как и умение ходить или дышать.

-Заодно и проверим, умеет или нет, — вслух сказала она.

Гред закатил глаза к небу, потом отвернулся, пытаясь сдержать себя. Он понял, что этот заплыв означает верную смерть для юноши, и все же решил не вмешиваться. Корелонец молча взял брошенную ему петлю и надел ее на шею.

-Эй, — не очень напористо заговорил один из гномов, управлявший паромом, — это ведь будет тормозить паром. Нам и так тяжело его тащить...

Не оглядываясь, Фела бросила монету, упавшую прямо к его ногам. Гном быстро схватил ее, и больше возражений не последовало.

Вскоре паром отчалил. Вода оказалась совсем не холодной, двигался паром медленно — то ли гномы специально помедленней его тащили, то ли это была его обычная скорость, а Корелонец, оказывается, неплохо плавал. Вначале он легко поспевал за паромом, не хватаясь за провисавшую веревку. Потом паром вышел из тихой полосы, где вода была спокойной под защитой берега, и появились небольшие волны. Это не очень мешало пловцу, однако постепенно течение стало ускоряться и его начало сносить. Пришлось иногда браться за веревку, чтобы петля на шее не затянулась. Руки скользили по мокрой веревке, все увеличивающиеся волны постоянно захлестывали с головой. Корелонец упорно плыл, видя перед собой желтоватую воду, бортик парома и удобно устроившуюся рофендилу, которая сидела с видом зрителя, попавшего на интересное представление. Ближе к середине реки ему уже все время приходилось держаться за веревку одной рукой, гребя другой, и основные усилия уходили на то, чтобы не хлебнуть воды. Вскоре он устал, петля, несмотря на все усилия, постепенно затягивалась, и ему, и так прилагавшему немалые усилия, чтобы вдохнуть воздух, становилось все труднее дышать.

-Фела, может быть, ты прекратишь это? — тихо спросил Гред. — Это ведь убийство чистой воды!

-Я бы сказала, казнь, — холодно ответила рофендила. Охотник вновь резко отвернулся.

Они уже находились на середине реки, когда Корелонец первый раз глотнул воду. Он закашлялся, волны одна за другой захлестывали его, и он еще наглотался воды. Отчаянно забившись, он вырвался все же на поверхность, вдохнул воздух, несмотря на душившую петлю. Глаза Фелы блеснули. Она поняла, что долго он уже не протянет, и, конечно, оказалась права. Через несколько минут он снова захлебнулся, течение быстро сносило его, затянувшуюся веревку он уже не смог ослабить и ушел под воду с головой. Слегка подавшись вперед, рофендила наблюдала, как он погружается все глубже и глубже в мутную воду, продолжает грести ослабевшими руками, одновременно стараясь захватить веревку, тащившую его вперед. Это продолжалось недолго, движения его становились все слабее и беспорядочнее, потом он почти перестал шевелиться, и быстро пошел на глубину.

-Вот и все, — тихо сказала Фела, вытаскивая кинжал, чтобы перерезать веревку. До противоположного берега оставалась одна треть пути.

-Остановись! — Гред, до последнего момента пытавшийся сдержаться, перехватил и отбросил ее руку. — Я не дам тебе убить его!

-Как же ты собираешься мне помешать? — вспылила девушка, разворачиваясь к великану.

-Мечом, если другие способы на тебя не действуют, — резко ответил он. — Кажется, ты понимаешь только силу.

-Думаешь, ты сумеешь меня победить? — удивилась она.

Гред не стал продолжать полемику. Он повернулся к рофендиле спиной, схватился за веревку, перегнувшись через борт, и стал тащить ее.

-Можешь прикончить меня ударом в спину, — бросил он Феле.

На мгновение Фела опешила, потом подумала, не попытаться ли оттолкнуть его, но охотник был слишком велик для нее, да и затевать драку казалось ей недостойным занятием. Холодно она смотрела, как он вытаскивает из воды бесчувственного юношу и делает ему искусственное дыхание. Глядя на посиневшее лицо Корелонца, она с надеждой подумала, что, возможно, он уже мертв. Остальные плывшие на пароме с интересом следили за развитием событий, хотя хранили молчание и сохраняли нейтралитет. Оставшиеся на берегу тоже всматривались вдаль, заслоняя руками солнце. Гред столь энергично надавливал Корелонцу на грудь, что у Фелы появилась новая надежда, что он раздавит юноше грудную клетку. Но ее надеждам не суждено было сбыться. Из горла Корелонца хлынула вода, тело его изогнулось, и он сделал первый вздох. Спустя еще несколько вздохов он приоткрыл глаза, губы его беззвучно что-то прошептали. Увидев склонившегося над ним Греда, он принялся искать глазами кого-то еще, увидел рофендилу, мрачно взиравшую на него свысока и все понял.

-Зачем? Для чего все это? — прошептал он, с мукой переводя взгляд на охотника.

-Да, действительно, зачем? — повторила она и вдруг бросилась вниз головой в воду. Все бывшие на пароме в один голос ахнули, некоторые бросились к заднему борту, пытаясь высмотреть Фелу.

-Во дает! — тихо сказал кто-то.

Корелонец тоже попытался вскочить, и снова без сил упал на дно парома.

-Что ты натворил? — крикнул он Греду. — А если она утонет?

-Это она-то? — покачал головой тот. — Кому суждено быть повешенным, не утонет. Не волнуйся за нее, Корелонец.

Он повторил эти же слова спустя пару часов. Только теперь его голос не звучал столь уверенно.

-Думаешь? — в отчаянии проговорил Корелонец. — Все видели, как она нырнула, но никто не заметил, чтобы вынырнула. А ведь до берега оставалось не меньше полумили.

-Ну, может, она под водой дышать умеет, — Гред тоже забеспокоился о судьбе рофендилы, хоть старался этого не показывать. И он совсем не замечал, что голос Корелонца звучал все более хрипло и прерывисто. Или просто не обращал на это внимания. Они долго бродили вдоль берега, отыскивая девушку, кричали, звали ее во весь голос, не мудрено охрипнуть.

Между тем Корелонец задыхался. Кожаный ошейник, основательно вымокший в воде, начал стремительно высыхать и стягиваться, как только поиски прекратились, а Корелонец вместе с Гредом вышли из-под сени деревьев, растущих у берега, на открытое место. Под палящим солнцем кожа усохла, пережимая горло, молодому человеку становилось все труднее и труднее дышать. Руки инстинктивно тянулись к ошейнику, и он опустился на землю, замертво обхватив тоненький ствол молоденькой липы. В глазах потемнело, на шее вздулись жилы, кровь стучала в висках; он уже ничего не видел и не слышал. В голове билась одна мысль: "Великая богиня, дай мне умереть! Я ни о чем больше не прошу, лишь позволь мне сейчас умереть!", однако не сопротивляться смерти он не мог. Рот судорожно открывался, пытаясь глотнуть воздуха, руки все же схватились за горло, вот только сделать он уже ничего не мог. Застежка специально была сделана так, чтобы раб не мог сам расстегнуть ошейник.

Корелонец упал на землю, теряя сознание, и тут вдруг ошейник ослаб, в легкие, обжигая их, ринулся воздух.

-Чего ж ты не сказал, что тебя ошейник душит, — бормотал Гред, возясь с застежкой. — Черт, не могу понять, как его снять...

-Нет, — прошептал Корелонец. — Не надо снимать.

-Не надо?.. Ладно, я хоть ослабил его. И кто только придумал на людей одевать ошейники, как на скот! Зачем Фела только выдумала это... Фела!

Охотник вскочил на ноги, увидев рофендилу. Несмотря на то, что она вымокла с ног до головы, рофендила появилась как всегда бесшумно. Фела злилась: помимо всего прочего, нырнув вниз головой в реку в полном вооружении, она потеряла дротики, выскользнувшие из колчана, и долго за ними ныряла, собирая на глубоком илистом дне.

-Ты никак собрался и на этом берегу проторчать несколько дней? — резко спросила она, глядя на охотника в упор. Юношу, скорчившегося на земле у его ног, она не удостоила даже мимолетным взглядом. — Или дорогу забыл?

-Мы ждали тебя, Фела... — слабо возразил охотник.

-Зачем? Я что, клялась прошагать с тобой всю эту проклятую дорогу до Манекса? Что-то я этого не припомню. Я обещала тебе показать путь, не более того. Так что можешь тащиться вместе с этим придурком, если хочешь. Вот,— она махнула рукой на дорогу, уводившую на восток от реки. — Иди по этому тракту, держась направления на юго-восток. Дня через три дойдешь до города Юнор-Ю, если поторопишься.

-Фела!..

-Лично я очень надеюсь, что поторопишься, — продолжила она, не слушая охотника. — Потому что не знаю как тебе, а мне это путешествие уже вот где!

Она провела рукой по горлу, показывая, насколько ей надоело путешествие. Потом подхватила свой вещевой мешок и развернулась, собираясь уйти.

-Позволь объяснить тебе, госпожа, — окликнул ее Корелонец, сумевший все-таки подняться на ноги.

Однако в глазах у него вновь потемнело, и он упал на землю, чуть не лишившись сознания.

-Нечего тут объяснять, — дернув щекой, ответила Фела. — Можешь прятаться за широкой спиной Греда, сколько влезет.

И прежде, чем кто-нибудь из мужчин успел что-нибудь сказать, она исчезла в густом подлеске.

Остаток дня Гред с Корелонцем прошагали вдвоем, придерживаясь направления, указанного рофендилой. Сама она не показывалась. То один, то другой путник поглядывали вверх, в небо, однако не замечали ничего, что могло бы оказаться орлом. На ночлег остановились поздно. Не сговариваясь, выбрали против обыкновения довольно открытое место. Оба втайне надеялись, что Фела придет хотя бы ночевать, и хотели облегчить ей поиски стоянки. И когда в кустах что-то затрещало, с надеждой обернулись на шум.

Вместо молодой девушки, которую они ожидали увидеть, из кустов выбрался невысокий мужичок неопределенного возраста. Схватив меч, Гред вскочил на ноги. У Корелонца оружия не было, тем не менее он встал плечом к плечу рядом с охотником. Донельзя удивленные, они во все глаза рассматривали пришедшего, в нерешительности остановившегося на грани между светом костра и ночным мраком. Одетый в простую рубаху навыпуск и короткие штаны, он походил на местных крестьян, которых странники насмотрелись у Инаноры. Дополняли его одеяние добротные тяжелые сапоги да войлочная шапка, не по сезону теплая, из-под которой выбивались черные кудрявые волосы. Большую часть лица закрывала такая же курчавая борода и длинные усы, темные глаза перебегали с одного мужчины на другого, а на лице читались сумятица и страх.

-Не позволите ли, люди добрые, погреться у вашего костра? — заговорил он.

-Ну, коли с добром пришел, проходи, не стесняйся, — пробасил охотник, по-прежнему не выпуская из рук меч.

Мужичок проворно пробрался через бурелом и опустился прямо на землю у огня.

-Я зла не задумываю, ежели ты чего подумал, дорин, — сказал он, вытягивая ноги. — Мне б только у костра погреться, а если позволите, то и переночевать. Я из Тупени, знаете такую? — оба странника отрицательно покачали головой, и мужичонка пояснил: — Это деревня такая, здесь неподалеку. Хотя, что я спрашиваю? По вашему наряду сразу видать, что вы люди не местные. Издалека идете?

-Да пожалуй.

-И откуда ж вы будете? — не отставал незнакомец.

-Ты б представился вначале, дорин, — мягко предложил Гред, по-прежнему не сводя подозрительного взгляда с него. — А то, знаешь, странно это — посреди ночи и вдруг из лесу откуда-то взялся. Тут люди поодиночке не ходят.

-Да и по двое тоже мало смельчаков найдется, — парировал мужик. — А не представился... Прощения просим. Меня Никанором величать. Что ж до того, что один в чащобе оказался... Ехал по делам, с утра выехал и еще засветло думал добраться. Мне только из Тупени в Марьяжку надо было доехать, а вот поди ж ты... Лошадь ни с того, ни с сего понесла, занесла куда-то в лес, сбросила, да удрала. Я весь день блуждал, из чащобы выбраться не мог. Вот уж такого со мной сызмальства не бывало! А боязно у нас туточа в одиночку-то по темному времени находиться, это ты правду сказал... Дык я как увидел свет средь деревьев мелькает, сразу и бросился, обрадовался дико.

-Ну, Никанор, меня зовут Гред, а это Корелонец... Мы как раз ужинали. Не хочешь ли поесть?

-Как не хотеть, маковой росинки с утра не было, — Никанор тут же потянулся к котелку и, не раздумывая, положил неизменную кашу с бобами в миску Греда. Глядя, как он уплетает кашу, Гред даже заметил Корелонцу:

-Ты посмотри, как надо есть. А то все ворочаешь нос от моей стряпни.

Молодой человек лишь пожал плечами. За этот день он все больше отмалчивался, не имея настроения вступать в разговор.

-Из каких же краев вы будете? — не переставая жевать, осведомился гость.

-Я с Северных гор, слыхал, поди?

-Краем уха. У вас правда зима по полгода длится, да снег по пояс лежит?

-Полгода иль меньше — я не считал, однако долго. А снег по-разному бывает. Иной раз не то что по пояс, по грудь навалить может.

-Ну надо же! — широко открывая глаза, и даже на мгновение перестав есть, удивился Никанор. — И как такое может быть!

Он принялся рассказывать о здешнем мягком климате, многословно и с различными ненужными подробностями. Корелонец, расположившийся на ночлег по свою сторону костра, смотрел вверх, на звезды, и думал о том, как Гред может не замечать подозрительности ночного гостя. "Небось только и ждет, пока спать ляжем, чтоб во сне горло нам перерезать", — равнодушно думал он. Эта перспектива его ничуть не пугала; сам он не страшился смерти, скорее наоборот, ждал ее и приветствовал. Что же касается Греда... Самому Корелонцу было все равно, умрет северянин или нет, зато он отлично понимал, что смерть Греда освободит Фелу от необходимости следовать дальше незнамо куда. И, если сам Корелонец тоже будет мертв, это будет только к лучшему.

К тому же Корелонец разделял мнение Грона и Рэя об опасностях пути, способных погубить рофендилу, и боялся за нее. Даже сейчас, глядя в темное небо, он спрашивал себя, где сейчас ночует Фела и не грозит ли ей какая опасность. Единственное же, что его тревожило в ситуации, в которую он попал с Гредом: не получится ли так, что этот Никанор убьет их ночью, а потом Фела будет убиваться по Греду также, как убивалась по Арогу? Но она не обещала охранять северянина-великана, он сам должен уметь за себя постоять; потом они как раз поссорились сегодня и, судя по всему, она страшно обиделась и рассердилась на Греда. Корелонец не знал, что именно предшествовало его спасению из реки, Гред не стал пересказывать ему свой вызов рофендиле, однако молодой человек понимал, что в любом случае Фела крайне оскорблена и уязвлена. А потому она вряд ли будет переживать из-за смерти Греда. В конце концов он просто человек, а не эльф, как Арог, а, следовательно, не ровня принцессе рофендилов.

Между тем Гред, дав Никанору вдоволь подкрепиться, как бы невзначай спросил:

-Слушай, а ты пока бродил тут по лесу, девушку не видал?

-Какую еще девушку? — вытаращил глаза Никанор.

-Молодая красивая эльфийка, — впервые подал голос Корелонец.

-Угу. Она ходит в мужской одежде и с мечом, — добавил Гред.

-Вы что же, ее ищите?

-Нет.

-Тогда, поди, она вас ищет?

-Да нет же! Мы с ней знакомы, вместе путь держим, только она по воздуху летит. Она в орла оборачиваться может. Не видал ли, Никанор, стального орла с черной каймой на крыльях?

-И девицу не видал, и орла не видел. Она что же, колдунья?

-Можно и так сказать.

-И что же, я не понял, вы ее ищете?

-Да не ищем мы. Мы с ней вместе идем, только мы по земле, а она по воздуху.

-А-а. Вы потому на открытом месте лагерь разбили?

-Ну да, — невольно переглянувшись с Корелонцем, ответил Гред.

-Ну и ну, то-то я гляжу, вы какие-то непростые ребята. А вы с колдуньей-эльфийкой, которая еще и с мечом, знаетесь! Вот ведь меня угораздило нарваться! Еж ли с вами чего случиться, она, поди, еще и мстить вздумает. Не люблю эльфов, ну их нафиг! Знаете, хозяева дорогие, пойду я подобру-поздорову.

И, сорвавшись с места, мужичок ринулся в лес, как в начале, производя немало шума.

Оставшись вдвоем, путники вновь переглянулись, Гред негромко рассмеялся.

-Ты специально про Фелу спросил? — осведомился Корелонец.

-Пожалуй. Нужно ж было его как-нибудь спровадить. А ты понял, кто этот Никанор?

-Кто?

-Леший. Про таких Шребон рассказывал, пока мы у переправы отдыхали. Ты хоть знаешь Шребона? Он из тех людей, на стоянке которых по вечерам все собирались. Большой любитель разные байки рассказывать. Он и про леших, и про водяных, и про оборотней много всякой всячины поведал. Вот леших можно отличить, он говорил, потому, что они всегда в шапках ходят, и никогда их не снимают. Чтоб рожек на голове никто не увидал. Вот наш Никанор всю дорогу, хоть у костра сидел, а я специально даже дров подкинул, шапку на голове держал. И сапоги они тоже всегда носят, когда к людям выходят, поскоку ноги у них широкие, расплющенные, и по ним их легко отличить можно. Ну а ждать от них ничего хорошего не приходится... Сам видел, Никанор сбежал, как только услыхал, что нас есть кому защитить.

Гред еще немного поговорил, но, заметив, что Корелонец вступать в беседу не собирается, замолк, и начал готовиться ко сну.

-Думаю, нужно нам дежурство ночное установить, — заметил он.

Корелонец, лежавший на земле, тут же принял сидячее положение.

-Пожалуй, ты прав, — сказал он. — Давай я первый подежурю. Мне все равно не спится.

-Ну, ты часиков этак через три-четыре меня разбуди, — заворачиваясь в одеяло, попросил Гред.

Однако проснулся он оттого, что птицу устроили привычный предрассветный галдеж, и обнаружил, что Корелонец все так же сидит, и сна у него ни в одном глазу.

-Что же ты меня ночью не разбудил? — зевая, спросил охотник. — Негоже это — я сплю, а ты всю ночь бодрствуешь.

Корелонец повернул к нему измученное, осунувшееся лицо.

-Да мне все равно не уснуть.

Они молча позавтракали без особого аппетита, умылись в ближайшем ручейке. Угнетающее молчание Корелонца приводило в уныние Греда, и он тоже замкнулся в себе. Лишь когда наступила пора собирать вещи и выступать, Корелонец вдруг заговорил.

-Послушай, Гред. Я тут ночью раздумывал и кое-что решил. Думаю, мне следует уйти.

-Что?

-Я напросился к вам в попутчики, но я не думал, что все так обернется.

-Ты не ожидал, что Фела захочет тебя убить?

-Нет, я не ожидал, что вы поссоритесь. И мне очень жаль, что я явился причиной вашей размолвки. Думаю, если я уйду, вы вновь помиритесь.

-Куда же ты думаешь пойти?

-Не знаю. Куда глаза глядят.

"Дойду до реки и поплыву назад. Мешок с деньгами точно на дно утащит".

-Знаешь, — продолжил Равен. — Я теперь понимаю, как глупо себя вел. Впрочем, я не знал, что все так обернется... Просто... Знаешь, я когда еще в Откро отдал ей кинжал, уверен был, что она меня убьет... Может, не сразу, но убьет. Я потому ей сразу кинжал и не отдал — хотелось хоть напоследок покуражиться немного. И когда в темнице там сидел, уверен был, что больше солнца никогда не увижу. Но вы — ты и она — вы отпустили меня, и теперь для меня каждый новый день — как нежданный подарок. Только... Ну, ты сам знаешь — Он говорил горячо, сбивчиво, стараясь высказать напоследок все, что было у него на душе. — Мне не важна моя жизнь, понимаешь? Если ей хочется убить меня, пусть так. Возможно, мне не стоило навязываться вам. Пошел бы в самом деле в тот чумной город, наверняка долго бы не прожил. Но... Не знаю, как тебе объяснить... Мне легче умереть от ее руки. Я готов умереть, благословляя ее имя, и есть еще одно... Глупая мысль, конечно... Понимаешь, я иногда думал... так, воображал... Вдруг она не убьет меня, и я пойду вместе с вами и смогу ей чем-нибудь помочь. Может, даже спасти. Ведь вы часто подвергаетесь опасностям, и она нуждается в том, чтобы ее защищали... Недаром даже ее близкие толковали об этом... Конечно, защитник из меня не особый, хотя я готов пожертвовать собой ради нее. Может, это бы и пригодилось... Вот, собственно, и все. Прощай, Гред.

Он замолчал и поднялся на ноги. Фигура его выражала уныние и апатию. Поникшие плечи, потухший взгляд, бледное лицо с черными кругами под воспаленными глазами. Он слегка поклонился Греду и пошел прочь, оставив все свои пожитки лежащими у костра. Лишь кошелек с эмблемой Садла — то самое проклятое золото, которое дал ему Говард, — оставался у него на поясе. Гред посмотрел на него с удивлением: ни оружия, ни одеяла, ни кремния, чтобы развести огонь, и понял, что Корелонец отправился искать смерть. Сердце его болезненно сжалось, и он окликнул молодого человека.

-Эй, постой. С чего ты взял, что можешь вот так просто уйти? Как-никак ты дал ей клятву, и теперь тебе следовало бы сначала испросить ее разрешения, если ты решил уйти.

"Вот появится Фела, я с ней поговорю. Пускай отпустит парня, только ласковое что-нибудь напоследок скажет. Авось ему полегчает".

-Ты думаешь? — нерешительно переспросил Корелонец. — Вряд ли это нужно. Она рада будет от меня избавиться.

-Не стоит решать за нее. Фела сейчас очень огорчена и последний раз у нее самая что ни на есть настоящая истерика случилась. Давай лучше поступим так: мы пойдем дальше, а когда встретимся с ней, ты ей скажешь о своем уходе. Пускай она отпустит тебя, тогда и свободным станешь.

"Правда, не очень я верю, что она великодушие проявит. Придется улаживать... Но опять же, может парень поуспокоиться. А Фела не появится день-другой, там мы уж до города дойдем, все лучше будет".

Помедлив немного, молодой человек кивнул. Вместе они собрались и пошли дальше.

Потом они долго вспоминали, когда же обычный тракт перешел в заколдованную дорогу, где их подстерег тот коварный поворот, после которого назад пути уже не было. Вспоминали, вспоминали, да так и не вспомнили. Корелонец и Гред шли, по обыкновению, молча, не переговариваясь, и лишь поглядывали вверх, в небо, надеясь заметить летящего орла. Пару раз они видели какую-то птицу, однако она летела на такой высоте, что казалась просто точкой, и рассмотреть, кто это, какой расцветки и размеров, было невозможно. Погода была тихая, безветренная, и с ночлегом не торопились. Тем более что вокруг не встречалось подходящих для привала мест.

Замок появился неожиданно. Вот просто раздвинулся лес, отступил куда-то назад, и перед ними оказались серые стены замка. Он не был огражден крепостной стеной, да ему, как вскоре выяснилось, и не нужна была никакая стена. Его венчали три башни, широкие, заканчивающиеся неровными зубцами. Сумерки уже сгустились, и в тот момент, когда путники вышли из леса и увидели замок, вдруг показалась полная луна. Она высветила узкие бойницы и стрельчатые окна, на высоких стенах зоркие глаза охотника различили даже места стыков серых булыжников. И оба путника увидели наверху, на самой высокой башне, располагавшейся посередине, висевших на цепях людей. Их было четверо, и по всем признакам это были не живые люди, а трупы. Они безвольно свисали, подвешенные за руки, слегка покачиваясь на цепях, и, казалось, что слабый ветер даже доносит тихий скрип их оков.

Путники переглянулись.

-Ох, и не нравится мне это, — сказал Гред.

-А кому нравится? — отозвался Корелонец. — Я думаю, надо бы сходить туда разведать, что да как. Если ты не против, я...

-Против. Нам лучше не расставаться. Пойдем вместе. Так нас, по крайней мере, будет труднее перебить.

Они не уловили тот момент, когда появились бесы. Казалось, у подножия замка никого не было, однако стоило им сделать всего несколько шагов, как странников окружила толпа беснующихся образин. Трудно словами описать их вид. Их было великое множество, и ни один из них не походил на другого. Большие и маленькие, заросшие шерстью и совершенно безволосые, с широкими пастями, с торчащими оттуда острыми зубами и с узкими, как будто свернувшиеся трубочкой аккуратными ртами, с раскосыми глазами и с глазами круглыми, как блюдца, навыкате и налитыми кровью... Они вопили, визжали, рычали на разные голоса, прыгая вокруг путников. Те встали спина к спине, сжимая в руках оружие — Гред меч, а Корелонец его лук, который охотник дал ему, — готовые к атаке или обороне. Но бесы не торопились нападать. Они крутились вокруг, не переставая что-то кричать, и постепенно в их реве люди разобрали слова.

-Скоморохи! — кричали бесы. — Скоморохи прибыли! Вы покажете нас танец Серебряных мечей, правда? Танец Серебряных мечей! Танец Серебряных мечей!

-Они рехнулись, — пробормотал Корелонец.

-Или рехнулись мы, — добавил Гред.

-Нет. Вдвоем одновременно с ума не сходят. Ну, что будем делать?

-По-моему, пора отсюда убираться. Мне здесь что-то уже наскучило.

Путники попробовали повернуть обратно в лес, но беснующиеся демоны не давали им прохода. Они скакали вокруг, создавая плотную непроходимую стену, и строили рожи.

-Ну же! — кричали они. -Танец Серебряных мечей! Мы хотим танец Серебряных мечей!

-Да пошли вы со своим танцем, — пробормотал охотник, у которого от этих перекошенных рож, мельтешащих вокруг, уже кружилась голова, и сделал выпад. Казалось, его меч сейчас проткнет беса, прыгавшего у него перед носом, и все же тот каким-то образом извернулся и остался невредим.

-Что за бред! — воскликнул Гред, делая следующий выпад. Корелонец принялся стрелять из лука, однако его стрелы не попадали в цель. Поняв бесполезность лука, охотник перекинул ему свой тесак, и Корелонец пустил его в ход, стараясь очистить дорогу. Они рубили и кололи, но не задели ни одного беса. А тех переполняло веселье. Они вертелись с невероятной быстротой, не нападая, и лишь размахивая руками-лапами.

-Скоморохи! — ревели они в восторге. — Смотрите, скоморохи танцуют танец Серебряных мечей.

Да это же про нас, неожиданно понял Гред. Мы и впрямь скоморохи. Крутимся здесь, пытаясь достать их, и наши клинки отражают лунный свет. Однако чему так веселятся эти рожи? И что им от нас надо? Всего лишь танец Серебряных мечей? Да зачем это им? Луна пропала за небольшим облаком, и бесы вдруг как-то отступили. Хотя они все так же кривлялись вокруг, путники смогли продвинуться к лесу, причем продвинуться довольно резво. Бесы отступили окончательно, когда двое странников оказались под защитой деревьев.

Не сговариваясь, молча, они рванули через лес подальше от замка. Они почти бежали в темноте, держа в руках обнаженные клинки, совершенно не думая о коварстве коряг, могущих встретиться в темноте. Лишь когда расстояние между ними и замком было уже по их подсчетам вполне приличным, они остановились отдышаться.

-Что это было, Корелонец? — спросил Гред. — Ты знаешь, что это такое?

Молодой человек покачал головой.

-Я знаю лишь, что эти существа скорей всего принадлежат к лесным троллям. Очень уж похожи на описания, какие я слышал.

-Ладно, главное — мы оттуда выбрались, — констатировал охотник. -Теперь подальше бы убраться... Отойдем еще мили этак три и можно будет разбивать лагерь.

Корелонец с ним согласился, и они двинулись дальше. Но не прошли и четверти мили, как над вершинами деревьев в бледном свете луны вновь появились очертания башен.

-Как, неужели еще один замок? — пробормотал Гред. — Сколько же в здешних краях замков развелось? Прям-таки друг на друга налезают.

Корелонец промолчал. Три башни вырисовывались над редким лесом, как призрачные видения, однако, выйдя из леса, путники увидели, что это не мираж.

-Надо же, — заметил охотник. — Он точь-в-точь как тот, от которого мы ушли. Что, у здешних строителей мода на трехглавые замки?

Молодой человек опять промолчал, и слова охотника так и остались висеть в воздухе. Неожиданно охотник понял, что означает молчание его спутника и взглянул на него.

-Что ты молчишь? Думаешь, это... Это тот же самый замок?

Корелонец кивнул.

-И наверху, на башне, те же самые трупы, — сказал он. — Вон, у одного на поясе пряжка блестит.

-Этого не может быть! — потрясенно сказал охотник. — Мы шли отсюда совсем в другом направлении! И я точно знаю, что мы не могли совершить круг по лесу!

-Ну, если не мы совершили круг, тогда это сделал он. Замок. Думаю, это заколдованное место.

-Ловушка для одиноких путников, вроде нас с тобой?

-Да. Надеюсь, она сюда не попадет.

-Я тоже на это надеюсь. В конце концов, она ведь летает, а на воздух вряд ли наложили заклинания...

-Ты так хорошо разбираешься в магии? — легкая ирония прозвучала в усталом голосе Корелонца.

-Нет, конечно. Ладно, давай подумаем, как отсюда будем выбираться. Я предлагаю найти дорогу, по которой пришли в первый раз. Авось, по ней нам удастся вернуться на тракт.

-Попробуем, — без особой надежды согласился Корелонец.

Они двинулись вдоль кромки леса и обошли так весь замок, но не нашли и следов дороги.

Охотник вполголоса выругался.

-Ладно. Нас, кажется, не хотят отсюда выпускать. Ну и леший с ними! Пойдем-ка тогда к замку. Я там во дворе заметил колодец. Хоть воды напьемся.

Бесы почти беспрепятственно пропустили их к колодцу. Судя по всему, они начинали преграждать путь в том случае, если путники удалялись от замка, подходить же к нему не мешали.

-Боюсь, Фела все-таки постарается отыскать нас и тоже придет сюда, — вздохнул охотник.

-Боишься или надеешься? — пристально взглянул на него Корелонец.

-И то и другое, наверное, — подумав немного, признался Гред. — Я всегда выбирался из всех ловушек благодаря ей. Взять хотя бы тот случай у тебя на родине, когда мы свалились в яму... Возможно, она легко нашла бы выход и из этой ситуации...

-Не думаю. И знаешь, я надеюсь, что она сюда не забредет.

Они с некоторой опаской набрали воды из колодца — мало ли, вода отравленная или их действия не понравятся бесам, однако все прошло гладко. Бесы не трогали путников, устроившихся перекусить тут же, у колодца, и лишь вовсю кривлялись вокруг.

-Думается мне, что эти образины так, мелкая сошка, — прожевывая кусок вяленого мяса, сказал Гред. — А тот, кто всем заправляет, сидит внутри замка.

-Скорей всего, — откликнулся Корелонец. — Пойдем внутрь, проверим, что там?

-Нет, мне неохота, — бросая взгляд на повешенных, ответил Гред. — Давай лучше подождем до утра. Может быть, с солнечными лучами вся эта магия развеется?

-Как хочешь.

Голос Корелонца прозвучал равнодушно, хотя он не думал, что утро что-либо изменит. Бесы крутились и вертелись у них перед глазами, и скоро они устали от этого мельтешения, также, как от непрерывного воя и криков, оглашавших воздух. Однако прошло где-то с полчаса, и что-то переменилось в характере движения бесов, как будто их внимание переключилось на кого-то еще. Почувствовав, как замерло сердце, Корелонец поднялся на ноги, пытаясь высмотреть, что происходит у кромки леса. Предчувствие его не обмануло: бесы выбрали новую жертву.

Выйдя из-под тени деревьев, к замку направлялась женская фигурка, тонкая и прямая, как тростинка. Не обращая внимания на кривлявшихся вокруг чудовищ, она твердым шагом приближалась, пытаясь высмотреть кого-то во дворе. В свете луны ее светлые волосы стали серебряными, а огромные глаза на бледном лице казались черными провалами. Глядя на нее, Корелонец в который раз повторил себе слова Греда: она не человек. Она совсем другая. И все равно изящество ее фигуры и пластика движений завораживали, и он не мог отвести восхищенного взгляда.

-Пришла, — сообщил он Греду. Упавший голос отразил снедавшую его тревогу. Для него ее приход означал лишь одно: она теперь тоже будет подвергаться опасности, а единственное, что имело для него цену, была ее жизнь и безопасность. Гред тоже поднялся и встал рядом с ним. Фела заметила их и быстро подошла, рассекая ряды бесов, беспрепятственно уступавших ей дорогу.

-Приветствую тебя, владычица моей души и тела, — насмешливо поклонился Корелонец, по привычке надевший ироничную маску. — Теплая нынче ночка, тебе не кажется?

Она не удостоила его даже взглядом.

-Как тебе удалось найти нас? — воскликнул Гред.

-Удалось, — сквозь зубы бросила она. В действительности, она проводила все время в облике орла, время от времени проверяя, все ли в порядке с охотником. Сегодня утром она видела его, шагавшего вместе с Корелонцем, но потом днем не смогла их найти. В принципе, это было не удивительно, учитывая, что их путь пролегал через лес, под сенью деревьев, иногда довольно густо переплетавшихся друг с другом. И лишь когда вечером, в сумерках, она сделала контрольный вылет с целью отследить их костер и не обнаружила его, а потом безрезультатно облетела всю возможную территорию, на которой они могли находиться, то заподозрила что-то неладное. Спустившись на землю, Фела постаралась по следам отследить их путь. Это оказалось не очень-то просто, так как следопытом она была неважным, и все же после некоторых блужданий ей удалось выйти к замку. Однако она не собиралась упоминать о тревоге, которая терзала ее во время поисков, и вообще рассказывать о том, как ей удалось их найти. Она хмуро смотрела полупрезрительным взглядом на двух мужчин. Вот ведь остолопы, думала она, не могли просто по дороге пройти, угораздило же их забрести в это гиблое место.

-Фела, — по привычке крякнув, сказал Гред. — Я хотел бы извиниться за свое недостойное поведение. Надеюсь, ты не держишь на меня зла...

-Извиниться?

-Да. Я, наверное, был неправ... Знаешь, мы тут с Корелонцем хотели поговорить с тобой...

-Я рада, что ты понял свою неправоту. Но сейчас не время разговоров. Давай сначала выберемся отсюда, ладно? Что вам мешает уйти? Бесы?

-Нет, то бишь и бесы тоже, тока главное другое. Мы пытались уйти, но в какую сторону бы ни шли, все время возвращаемся назад к замку. Кажись, заколдованное место-то.

-Очень может быть. Здесь все пропитано магией. В сам замок вы заходили?

-Нет. Мы решили дождаться утра, а там попытаться еще раз выбраться. Замок уж больно какой-то мрачный...

-Ладно, тогда оставайтесь здесь, а я пойду посмотрю, что творится там внутри.

-Я пойду с тобой, — проговорил Корелонец.

-Нет. Не хватало мне еще получить удар в спину.

-Фела, может, мы пойдем все вместе... — предложил охотник.

Рофендила уже не слышала его. Она уже шла к замку. Корелонец рванулся было за ней, но бесы, довольно легко пропустившие девушку, сомкнулись перед ним плотным строем.

Облака на небе прошли, и кривляющиеся монстры не исчезали. Они не стали чинить препятствия рофендиле, которая направилась напрямик к парадному входу. Хотя массивные двери были вдвое выше ее, открылись они на удивление легко. Рофендила шагнула внутрь и огляделась. Перед ней уходила вверх широкая неосвещенная лестница. В узкие окна проникал призрачный лунный свет, и в нем танцевали мелкие пылинки. Кто бы здесь ни жил, он явно не часто пользовался этим входом. Девушка медленно поднималась. Она хорошо видела в темноте и не стала вызывать огонек; магия внутри замка еще больше сгустилась и это подсказывало рофендиле, что ей лучше поберечь свои скромные магические силы. Здесь могли встретиться ловушки, и поэтому Фела выверяла каждый шаг. Дверь сзади тихо закрылась, вопли бесов смолкли, вокруг рофендилы сгрудилась тишина, и девушка, сколько не прислушивалась, слышала лишь свое дыхание. Вот один пролет, второй, третий... Она вдруг поняла, что именно здесь находится то, что она ищет, и пошла по темной зале. Одна зала, вторая, третья... Казалось, им не будет конца. Но вот в конце очередной залы из-под закрытой двери выбился слабый лучик света. Рофендила подошла к ней и толкнула.

Ее взору предстала просторная комната, больше всего похожая на рабочий кабинет. У огромного массивного стола из черного дерева в глубоком кресле сидел див. Существо, в существование которого люди уже не верили и упоминали лишь в сказках, а эльфы относили к сверхъестественным и сверхредким существам, наряду с Истинными Драконами. Фела сразу узнала его, хотя до этого видела лишь на картинках, потому что выглядел он так, как и положено дивам. У него было массивное туловище, подобное человеческому, только очень мускулистое и почти горбатое, которое венчала звериная голова, лохматая, с огромными острыми клыками, торчащими из пасти и с маленькими кисточками на висящих ушах. Длинные волосатые и мощные руки заканчивались шерстистой кистью с когтями на концах пальцев. Нижнюю часть дива скрывал стол, однако рофендила знала, что ноги у него тоже мускулистые, слегка согнутые, когда он стоит, позволяющие ему совершать огромные прыжки. Огромный, лохматый, массивный и горбатый, он казался неповоротливым, хотя в легендах говорилось, что он быстр, как молния. И, возможно, даже быстрее.

Он сидел спиной к двери, в которую она вошла, и даже не повернулся, хотя рофендила понимала, что наверняка он знает о ее присутствии. Аура магии в комнате сгустилась до предельной концентрации. Див курил трубку, неторопливо затягиваясь и выпуская колечками дым. Рофендила вдруг оробела и застыла на пороге. Потом вошла, неловко перешагнув высокий порог ставшими вдруг непослушными ногами.

-Привет, див, — сказала она. — Как дела?

-Привет, рофендила, — в тон ей ответило чудовище. У дива оказался низкий басистый голос, обманчиво мягкий. Не поворачиваясь, он вновь затянулся, однако воительница была уверена, что он не пропустит ни одного ее движения.

— Тебе что-то надо? Зачем ты пришла? — спросил он.

-Нет, это ТЕБЕ что-то надо от нас, и я пришла узнать, что именно.

-От тебя мне ничего не надо, это точно.

-Значит, тебя интересуют мои спутники, див?

-Возможно. Мне нужен человек из Золунги.

-Смешное название. Золунга — это что, страна такая?

-Понятия не имею, — фыркнул див. — Может, и страна. А может, город.

-Среди моих спутников нет человека из Золунги, — твердо сказала она.

-Ты уверена, рофендила?

Она слегка задумалась. Корелонец родом из Корелона, Гред с Севера, он уроженец Северных гор и там нет ни королевств, ни городов.

-Да, див. Не думаю, что они могут тебя заинтересовать, в них нет ничего необычного. Один — варвар с Севера, второй никчемный раб родом из Переменных земель, из небольшого королевства Корелон. Если хочешь проверить, правду ли я говорю, посмотри мне в глаза.

Он повернулся и взглянул на нее. Его небольшие по-звериному круглые глаза скользнули по лицу девушки, и в глубине их замерцала усмешка.

-Да, я вижу, что ты не лжешь, — сказал он. — И вроде бы знаешь, откуда эти двое человек, госпожа Мерите.

Фела хотела удивиться, откуда див знает ее имя, но осеклась.

-Ты слишком много времени проводишь среди невежественных людей, — невозмутимо заметил див. — Еще немного, и забудешь, что означает твоя эрну. Я знавал кое-кого из твоего семейства. Фарон Мерите кем тебе приходился?

-Отцом.

-И как же он назвал тебя, прелестное дитя?

-Меня зовут Фела.

Див кивнул и глубоко затянулся. Рофендила наблюдала некоторое время, как он одно за другим выпускает колечки, потом ей это надоело и она спросила:

-Так ты отпустишь нас?

-С какой кстати? — удивился он.

-Ну как же... Ведь ни я, ни мои спутники не нужны тебе.

-С чего ты взяла?

-С того, что никто из них не имеет никакого отношения к этой пресловутой Золунге, — отрезала Фела, которой уже надоело вести беседу.

-Что ж с того? Те парни тоже были не из Золунги, — он кивнул в сторону окна, в котором виднелась крыша замка с подвешенными людьми. — Моим ребятам иногда нужно немного поразвлечься, да и мне тоже.

Рофендила выругалась вполголоса, встала в боевую стойку.

-Вот значит как! Тогда защищайся!

Див лениво взглянул на нее и не шелохнулся. Выхватив из колчана дротик, Фела швырнула в него, метя прямо в глаз. В тот же миг див мгновенно вскочил, и дротик пролетел мимо, что, собственно, она и ожидала; потом чудовище одним прыжком бросилось на нее, сжимая в руке откуда-то взявшийся широкий меч. Кисточки на его ушах смешно раскачивались. Он парировал один ее удар, нацеленный ему прямо в грудь, и обрушил на нее свой меч настолько быстро, что она не успела отскочить, лишь подставила Астойэ. Однако силы их были далеко не равны, и ей не удалось удержать его натиск. Див буквально отшвырнул ее, впечатав в стену. Оглушенная от удара, она все же почувствовала удивление от того, что не упала потом на пол, а спустя пару секунд поняла, что ее удерживает в распластанном по стене состоянии заклинание, брошенное дивом вдогонку. Меч выпал из ее руки и жалобно зазвенел. Фела пыталась найти контрзаклинание, но ничего не получалось, она пыталась вырваться, снова получить свободу двигаться, однако несмотря на то, что она напрягла все силы, ей не удалось шевельнуть даже пальцем. В глазах рофендилы потемнело, и она почувствовала, что теряет сознание.

Прошло не более двух минут, и Корелонец не выдержал.

-Знаешь, я думаю... — начал он.

-Да, ты прав. Пошли, — прервал его Гред, и они тоже отправились в замок. Теперь бесы также почти беспрепятственно пропускали их, благо они не пытались удалиться от замка, но двое людей, не наделенных ночным зрением, все же потратили несколько больше времени на поиски входа, нежели рофендила, сразу направившаяся к нему. Поэтому, как они не спешили, нагнать ее им не удалось. Войдя в конце концов в замок, они поднялись по той же лестнице, что и Фела, и после свернули в другой коридор, который увел их в отдаленный флигель.

-Судя по всему, хозяева этого замка, кто бы они ни были, не появлялись здесь уже лет пятьдесят, а здешние слуги весьма нерадивы, — неодобрительно рассматривая густую паутину, окутывавшую картины и канделябры, заметил Гред.

-Пожалуй, нам стоит вернуться и попытаться пойти в другую сторону, — оглядываясь вокруг, ответил Корелонец.

-Ты как всегда прав, — усмехнулся Гред, поворачиваясь к двери. Громкий крик Корелонца остановил его. Оглянувшись, он увидел, что молодой человек смотрит в окно, и на лице его застыло выражение ужаса. Проследив за его взглядом, Гред тоже вскрикнул. В окне виднелась крыша замка, а на ней, покачиваясь слегка из стороны в сторону, виднелись фигуры повешенных. Только теперь их насчитывалось не четверо, а пятеро. Пятой была тонкая женская фигурка, и именно на нее с болью и отчаянием глядел Корелонец.

С каким-то непонятным, нечленораздельным криком он бросился вон из комнаты, оттолкнув Греда, который, восстановив равновесие, ринулся за ним. Вдвоем они пронеслись по безмолвным коридорам замка, отыскивая путь наверх. Это был отчаянный, полный паники и все возрастающего гнева на неведомых хозяев бег. Они распахивали двери комнат в поисках лестницы, потом возвращались назад, поднимались на один пролет, Корелонец уже хотел было вылезти наружу, чтобы попытаться вскарабкаться по стене, и тут им удалось отыскать лестницу, приведшую их на крышу.

Запыхавшиеся, они устремились к столбам, на которых висели трупы, как вдруг остановились как вкопанные. Количество повешенных вновь насчитывало четырех.

Кажется, Фела не потеряла сознание до конца, хотя возможность рассуждать вернулась к ней через какое-то время. Сначала она осознала, что очутилась под открытым небом, и свежий ветерок легонько касается ее лица. Потом он чуть изменил направление, и принес жуткую вонь разлагающейся плоти. Пытаясь отвернуться, зажать нос руками, Фела поняла, что руки и ноги ее закованы в цепи и она подвешена между двумя столбами. Скрип цепей произвел весьма неблагоприятное впечатление на ее слух, и она сжала зубы. Впрочем, некоторая свобода передвижения ей была оставлена, и, повертевшись слегка, она поняла, что висит на крыше замка рядом с несколькими трупами. От ее действий несколько птиц-стервятников, спокойно обгладывавших останки, с недовольными криками улетели, но быстро вернулись, и лишь иногда косились на нее. Фела почувствовала, как от вони к горлу подступает тошнота, и попыталась взять себя в руки. Ее цепи, по-видимому, сделаны из железа, следовательно, она легко сможет освободиться, произнеся заклинание Ржавчины. Если только это железо не заговорено, подумала она. Впрочем, об этом она подумает потом, если заклинание не подействует, а пока нужно сосредоточиться и вспомнить его. Ей удалось это не сразу; все-таки страх и растерянность сделали свое дело. Зато когда она прошептала заветные слова, и — о чудо! — цепи рассыпались, осыпав ее ржавой пылью, вся ее неуверенность улетучилась. Остальные повешенные так и остались висеть, — несмотря ни на что, юная рофендила не забыла наложить ограничения.

Неловко приземлившись на негнущиеся ноги, она поскорее отошла подальше от трупов и принялась разминать затекшие руки и ноги. Сознание того, что она проиграла, не уязвило ее, ведь проиграла она не кому-нибудь — диву. И вместе с тем в душе ее окрепла решимость бороться до последнего, проснулись гнев и ярость. Теперь она была готова к новой встрече с дивом, готова к его ошеломляющей реакции и быстроте, к его потрясающе могущественной магии. Нужно лишь успевать ставить блок — а в этом нет ничего особенно трудного. Лишь чуть-чуть больше скорости. Чуть-чуть. С этими мыслями она вновь отправилась на поиски дива и вскоре нашла его.

Он по-прежнему оставался в кабинете, только теперь стоял у очага, в котором полыхал огонь. В руках он держал меч Фелы и внимательно его рассматривал. Фела не сомневалась, что он знал о том, что она освободилась, и ждал ее. Неторопливо повернувшись к юной рофендиле, див посмотрел на нее, и его желтые глаза откровенно смеялись над ней.

-Пришла за новой порцией?— Она вспыхнула. Ярость ее разгорелась с новой силой, когда она увидела Астойэ в его руках, теперь же она захватила ее всю целиком. Див вдруг бросил ей меч. — Защищайся!

Кабинет имел обширные размеры, однако див одним прыжком оказался посередине, и тут же нанес удар, вложив в него всю силу. В этот раз рофендила успела отклониться, потом отскочить вновь: поняв, что она ушла от его первого удара, див сумел остановить его, не доводя клинок до конца, и сразу продолжить его, изменив направление. Меч дива прошел над плечом Фелы, она ударила его снизу вверх, и чуть не поплатилась за это рукой. Парировав еще пару ударов, один раз атаковав самой, она поняла, что див играет с ней, как кошка с мышкой. Стиснув зубы, она постаралась увеличить скорость движений. Теперь со стороны было бы трудно проследить за ходом боя, настолько быстро двигались противники. И все же спустя пару минут, видимо, насытившись боем, див выбил меч из рук Фелы, причем с такой силой, что сама она полетела на пол. Фела увидела перед собой широкий короткий клинок дива. Его туша нависла над ней.

-Сдавайся, — прорычал он.

Девушка покачала головой.

-Нет.

Острие пододвинулось ближе и царапнуло шею.

-Подумай хорошенько, Фела Мерите.

Фела подумала. Хорошенько. За одну секунду в ее голове мелькнули несколько возможных планов освобождения и тут же были отвергнуты как никуда не годные. Оставалось одно — готовиться к смерти. Эта мысль поразила девушку настолько, что, стой она на ногах, она наверняка бы рухнула. В коленях пробежала дрожь. Фела усиленно старалась вспомнить, о чем следует думать в такой момент, но рожа нависшего дива мешала ей и она прикрыла глаза. И уловила топот ног.

Через мгновение в комнату вбежали Гред с Корелонецом. Вскрикнув одновременно, они бросились на дива с обнаженными клинками: Гред со своим тяжелым двуручником, а Корелонец с мечом, сорванным со стены в одной из комнат, попавшейся по пути.

-Стоять! — рявкнул див, прижимая клинок вплотную к горлу рофендилы. — А ну быстро к стене!

Корелонец с Гредом повиновались. Сердце Корелонца бешено колотилось, ладони стали влажными от пота. Он готов был броситься на чудовище, и лишь страх за Фелу удерживал его на месте. 'Если он убьет ее... если он хотя бы прикоснется к ней, нанесет хотя бы царапину, я прикончу его', — думал он.

Див вновь взглянул на Фелу.

-А ведь ты боишься, дочь Фарона Мерите, — насмешливо сказал он. — Боишься смерти, а это недостойно рофендилы. Я слышу, как стучит твое сердце. Тук-тук, тук-тук. Жить, жить, жить! Признайся, ведь не хочется умирать?!

Фела приоткрыла глаза. Ей хотелось язвительно что-нибудь ответить, однако в пылающей голове не находилось подходящих слов.

-Ты была достойным противником, — задумчиво продолжал он. — Мне давно не встречались достойные противники. Возможно, когда-нибудь ты смогла бы сравняться со своим отцом в мастерстве... Смогла бы...

Его глаза приняли отстраненное выражение: он уже не видел распростертую девушку, деяния давно минувших дней проходили перед ним. Потом он резко убрал клинок.

-Ты свободна, — коротко сказал он. — Можете уходить.

И отошел к окну, повернувшись ко всем спиной. Фела поднялась, неловко, заторможено, как будто оглушенная. Взяла свой меч, подобрала пояс с кинжалами и дротиками, застегнула его...

-Поторапливайся, а то я могу и передумать, — глядя в окно, сказал див.

Его слова подстегнули рофендилу, и она бросилась к дверям. Ее немного трясло, голова кружилась, и она почти кубарем слетела с лестницы. За ней громыхали шаги ее спутников.

Выбежав наружу, все трое путников очертя голову кинулись в лес, не разбирая дороги. Бесы все куда-то пропали, несмотря на светившую луну, и никто не препятствовал беглецам. Длинноногая рофендила, хорошо видевшая в темноте и к тому же бежавшая налегке, если не считать оружия, быстро обогнала своих спутников. Тем не менее общая картина бегства ошеломляла оглушительным треском сучьев и свистом веток. Попадавшиеся звери в панике удирали куда подальше, а птицы, шумно хлопая крыльями, взлетали с деревьев.

Гонка по ночному лесу продолжалась долго, потом Фела остановилась, задыхаясь и переводя дыхание. К ней подбежал Корелонец (Гред отстал сильнее), споткнулся и упал к ее ногам. Дикий смех вдруг разобрал девушку.

-Вот, — не переставая смеяться, говорила она. — Теперь ты можешь считать, что тебе страшно повезло: ты видел, как рофендила улепетывает со всех ног от опасности.

-В этом нет ничего позорного или смешного, госпожа, — поднимаясь на колени, сказал он. — Напротив, ты вела себя очень мужественно. Ты пришла к нам на помощь, хотя вполне могла бы бросить на произвол судьбы.

-Я проиграла. Я оказалась побежденной. Хоть и самим дивом, но все же... все же... Никогда в жизни так быстро не бегала! И так далеко! Теперь у меня ужасно колет в боку.

-У меня тоже. Ничего, это сейчас пройдет.

-Я испугалась. Вольный ветер, я ведь никогда не боялась смерти, но там, когда он приставил к горлу меч...

-Принцесса, ты очень храбрая. Смелость не в том, чтобы ничего не бояться, а в том, чтобы преодолеть свой страх.

-Ты говоришь чушь, раб! — неожиданно разозлившись, оборвала она его. — Тебя послушать, так не знающие страха трусливы.

-Не знающие страха безумны, — резко возразил молодой человек.

Бежавший последним Гред тоже споткнулся и упал, за несколько футов до них. Потом он встал и неторопливо пошел к ним. Услышав же, что разговор становится довольно резким, он поспешил вмешаться.

-Фела, скажи, почему он нас отпустил? Что ему вообще было нужно?

-Нужно? Да ничего особенного. Пойдемте дальше, что ли... Я чувствую, эта земля уже не подвержена магии, но замок все еще довольно близко. Думаю, нам лучше прошагать всю ночь. Этот заколдованный замок — ловушка для людей. Див сказал...

-Див?

Они уже вновь шагали по темному лесу, и Гред задал этот вопрос, спотыкаясь о корень, торчавший из земли.

-Да, так его называют... Мы называем... Так вот, он сказал, что ему нужен некий человек родом из Золунги.

-Как ты сказала, госпожа? — вдруг спросил Корелонец.

-Человек из Золунги. Ты знаешь это государство?

Он помолчал несколько мгновений, потом сказал:

-Да, знаю. Это не государство. Так называлась деревня, из которой я родом.

Если бы с неба неожиданно ударила молния, рофендила бы удивилась меньше. Она остановилась как вкопанная, повернулась к Корелонцу.

-Ты уверен? — она тут же поняла, как глупо прозвучал ее вопрос. Разве может кто-нибудь перепутать название своей родины, пусть даже эта родина всего-навсего небольшая деревня.

-Уверен, — пожал плечами молодой человек.

-Тогда получается, что диву нужен был ты. Именно ты, — Фела смотрела на него во все глаза, словно пытаясь рассмотреть что-то, доселе скрытое, потом снова рассмеялась, запрокинув голову. -Надо же! Я обманула дива, а его невозможно обмануть намеренно, он всегда чувствует, если ему лгут. И поэтому мало кто может похвастать тем, что надул самого дива! А ты, Корелонец, можешь порадоваться. Ты только что избежал смертельной опасности.

Корелонец скептически усмехнулся. Замечание рофендилы лишь позабавило молодого человека.

-А он не может за нами проследить? Подслушать наш разговор? Может, нам следует продолжить путь? — озабоченно спросил охотник.

-Да, идемте, — рофендила зашагала дальше. — Думаю, его магии хватило бы на то, чтобы следить за нами, только вряд ли он будет этим заниматься. Мы для него так, мелкая сошка, он ведь ждет неведомого героя, родившегося в неком государстве или на худой конец городе Золунги, которому суждено изменить ход всемирной истории.

-Ты уверена, что это именно так? То есть, что мне суждено...

-Ни в чем я не уверена.

-Но ты же сама сказала...

-Ничего я не сказала.

-А как же насчет всемирной истории?

-Возможно, див ошибался, хотя вообще-то они никогда не ошибаются.

-Откуда же он знает?

-Наверняка не скажу. Можно предположить, что он раскопал какое-нибудь древнее пророчество. А может, раскопал не он, а кто-то другой, который попросил дива помешать исполнению этого пророчества.

-И оно повлияет на общую историю? То есть, на судьбы не только людей, но и других народов?

-Скорей всего. Дивы по мелочам не размениваются. Знаешь, Корелонец, тебе крупно повезло. Насколько я знаю дивов, их поступки зачастую оставляют желать лучшего. И если они хотят чему-то помешать, то наверняка для того, чтобы склонить чашу равновесия в сторону Тьмы. Попади ты к диву, тебя, скорей всего, ждала бы неминуемая смерть. А теперь, раз уж ты оказался такой значительной персоной, я не буду настаивать на твоей смерти. Однако надеюсь, что мне недолго придется терпеть твое общество, ты слишком много вызываешь во мне негативных эмоций. Так что в ближайшем же населенном пункте мы расстанемся.

-И как же этот населенный пункт называется?

-Если моя карта не врет, это будет город Юнор-Ю.

-Понятно. Госпожа, позволь еще один вопрос. Сколько до него идти?

-Дня два, если ничего не случится.

'Значит, отсрочка на два дня', — подумал Корелонец, чувствуя, как сжимается сердце.

-Фела!

-Да, Гред.

-Я хотел поговорить с тобой.

-Говори. Я тебя слушаю.

-Ты... Ты все еще сердишься?.. Ладно, я не об этом хотел поговорить. И так вижу, что да. Дело вот в чем, гхм... Мы прошли вместе долгий путь, ты много раз выручала меня. И уже не раз спасала мне жизнь. По сути, теперь я у тебя в долгу, ведь я помог тебе лишь однажды. И, думаю, будет справедливо, если я поступлю так, как предлагали твои друзья и освобожу тебя от обязанности меня сопровождать. Тем более, что это путешествие тебе надоело...

-Гред, я...

-Нет, не перебивай меня... Я вижу, что надоело, и так и должно было быть. Ты рофендила, привыкла лететь туда, куда вздумается, а сейчас вынуждена ползти по земле с неуклюжими землеходами, причем по крайней мере один из них тебя дико раздражает.

-Ты о Корелонце? Да, это так. Мне хотелось бы поскорей от него избавиться.

-Ну, пока я послал его за дровами, а потом ты теперь можешь лететь куда хочешь. Я возвращаю данное мне обещание сопровождать меня до Дальноречья. Дальнейший путь я теперь знаю, назубок выучил...

-А данную мной клятву ты тоже возвращаешь? — иронично прищурилась она.

-Клятву? Конечно, и клятву тоже.

-А ты помнишь, как в Садле ты заставил меня поклясться самой страшной клятвой из всех, что я знаю? Помнишь? Я не могу нарушить клятву Семи Ветров, не обрушив проклятие на себя и весь свой род. И никто не в силах освободить меня от выполнения этой клятвы. Волей-неволей, но мне придется быть твоей проводницей до земель эльфов Дальноречья, если только я не погибну в пути.

Откинувшись назад, на теплый еще валун, она вновь принялась покусывать веточку, которую сжимала в руках. Сжимала слишком судорожно для того, чтобы казаться столь невозмутимой, как ей хотелось. Гред крякнул, хотя в глубине души почувствовал облегчение. Разговор прервался — основное было сказано, да и Корелонец с охапкой хвороста уже возвращался, производя в надвигавшихся сумерках шума не меньше, чем разъяренный кабан, несущийся не разбирая дороги по лесу.

Эх, дороги, дороги.

Феле уже казалось, что она целую вечность в пути. Ее волосы, одежда, вся она пропитались дымом костров, кожа обветрилась и в нее въелась пыль. Ботинки развалились, на смену им пришли сандалии, которые ей смастерили чикран-оур; золотая сеточка для волос порвалась и была выброшена. Казалось, путешествие будет продолжаться вечно, а родное карре превратилось в воспоминание из далекого сна. И пройдена всего лишь половина, или даже меньше, дороги...

Мягко потрескивал костер, тихо шумела листва, тревожимая ночным ветерком, журчал ручей неподалеку. Иногда где-то в лесу глухо ухал филин или раздавался волчий вой, однако и это не могло прогнать чувство безопасности и спокойствия, овладевшее тремя странниками. Может, зря я старалась, расставляя защитные заклинания, думала рофендила. Судя по всему, здесь нет никакой нечисти. Они сидели на маленькой полянке посреди дремучего леса и тихо беседовали.

-Итак, — сказал Гред. — Ты говорила, что до города Юнор-Ю осталось уже совсем немного. Зачем же мы сошли с дороги?

-До Юнор-Ю осталось миль пятнадцать-двадцать, — лениво сказала Фела. — Только нам же не обязательно заходить в него? Мы ведь не в Юнор-Ю идем, а... немного дальше? Я посмотрела по карте — отсюда по лесу можно добраться до тракта, ведущего дальше на Восток.

-Опять пробираться через чащу! — поморщился охотник. — Мне так надоело бездорожье!

Фела помолчала, поправила длиной веткой дрова в костре.

-Ну, если хочешь, пошли в Юнор-Ю, а потом уже на Гашскую дорогу. Только учти, при таком раскладе мы сделаем лишних миль тридцать, как минимум.

-А сколько отсюда до этой дороги? — спросил Гред.

-Думаю, миль пять-семь по лесу, не больше. Если хочешь, я покажу карту.

-Нет, спасибо. Ты же знаешь, я все равно ничего не пойму.

-Тогда решай — в город?

Гред замялся.

-А ты-то что думаешь? Чего-то тебе больно срезать путь хочется.

-Не столько срезать... Просто на нас в каждом городе какая-нибудь напасть сваливалась.

-И ты думаешь... — Встрепенулся охотник.

-Не. Ничего не думаю. Хотя есть предчувствие нехорошее, однако предсказатель из меня никудышный.

-Знаешь, а ты права. После Откро, как там мы ни с того ни с сего... Может, кто из людей Говарда нас еще преследует. С другой стороны, хорошо бы лошадок.

-Лошадки и в деревнях бывают. Можем по дороге прикупить.

-Да там деревенские клячи все. В городе поди выбор побогаче.

-Как же ты избаловался, — рассмеялась Фела. — Ну и кто пойдет за лошадьми?

Гред чуть пожевал губами, сдвинул брови, раздумывая.

-Да я-то не бог весть какой любитель городов, — сказал он. — Мне и деревни много. Ладно, давай схожу завтра.

-Ну, ежели не любитель, могу я слетать.

— Еще чего. Пора бы тебе уже понять, что одинокая эльфийка в человеческом городе легко может нарваться на неприятности.

-Пора бы тебе уже знать, что это будут неприятности для тех, кто осмелится встать у меня на пути, — возразила девушка.

-Пора бы тебе уже знать, что это слабое утешение для меня. Все, я сам завтра пойду.

-С твоей-то характерной внешностью... Да если там окажется кто-нибудь из свиты Говарда, он с первого взгляда тебя опознает. Нет, так не пойдет.

— Я могу съездить в город, — подал голос до этого молчавший Корелонец.

-Ты? — Фела повернулась к юноше, удивленная уже тем, что он посмел вмешаться в их разговор с охотником. — Думаешь еще кому-нибудь нас продать?

-А что, вас еще кто-нибудь хочет... купить? — резко ответил он.

Мгновение они смотрели друг другу в глаза, потом рофендила сделала движение, чтобы подняться, и тут же почувствовала тяжелую руку охотника на плече.

-Пусть идет, — сказал Гред.

Фела упрямо покачала головой.

— Завтра с утра мы уже расстанемся. К счастью.

-Ну, перенесем ненамного миг расставания, — усмехнулся Корелонец. — Я буду рад помочь вам. Приведу коней, припасов, каких скажете. Вам обоим действительно незачем соваться в город.

Поджав губы, рофендила хмурилась. Гред же не видел препятствий к предложению Корелонца, и в конце концов Фела тоже согласилась.

-Ладно, иди. Думаю, одного дня на это хватит. Туда пешком часа два, обратно на лошадях и того быстрее. Если с рассветом выйдешь, к середине дня уже вернешься. Провизию нам можешь не закупать, там дальше деревни пойдут. Только лошадей приведи. И тогда до ночи мы с Гредом выйдем на Гашскую дорогу.

Корелонец чуть поклонился. Синие глаза радостно сверкнули.

Вскоре все улеглись спать. Устроившись на ночлег, Фела не торопилась засыпать и лежала, глядя в звездное небо. Настроение было столь же безоблачным. 'Можно будет полетать завтра, — подумала она. — Проверить, как добраться до этого тракта и нет ли там по близости какого-нибудь постоялого двора. Хотя зачем он нам? Дождей нет, можно и под открытым небом ночевать. Даже безопасней, троллей нет',— и она усмехнулась, вспомнив Палор. Потом закрыла глаза, чувствуя во всем теле истому. Завтра можно будет отдохнуть. Завтра можно будет расслабиться. Завтра можно будет забыть обо всем и просто наслаждаться хорошим летним днем...

-Уже где-то пятый час, — сказала рофендила, затачивая меч.

Гред промолчал, пытаясь выдрать корень, росший как раз возле места, которое они выбрали для кострища.

-Я летала к городу. Здесь не более пятнадцати миль, — продолжала она.

-Ну и что с того?

-А то, что не кажется ли тебе, что его слишком долго нет? — поинтересовалась она.

-Мне кажется, что ты слишком подозрительна, горлица моя. Ему же не только до города добраться и обратно, ему еще надо лошадей купить. Это тоже занимает время. Потом, ему и себе, наверно, прикупить чего-нибудь нужно. У него ведь ни оружия, ни одежды. Короче, время еще не вышло... А вообще мне кажется, что тебе хватит затачивать меч. Он уже и так как бритва, ну куда тебе больше? От этого скрежета мне уже плохо.

-Так и сказал бы сразу, я бы ушла куда-нибудь, чтоб не оскорблять твой нежный слух, — фыркнула девушка.

Время шло, а Корелонца все не было. В рофендиле разом ожили былые подозрения. Она не доверяла чужаку, ведущему себя столь непоследовательно.

Солнце уже почти коснулось горизонта, когда наконец послышался топот копыт. Вскоре на поляну выехал Корелонец на красивом гнедом жеребце, ведя в поводу еще двоих скакунов. Фела с Гредом невольно залюбовались. Юноша сидел в седле непринужденно, сразу было видно, что искусству верховой езды он обучался с детства. Он действительно купил и себе снаряжение и одежду. Новая куртка поверх почти щегольской ситцевой рубашки странно контрастировала с грубым рабским ошейником, тем более что на боку позвякивали ножны с мечом — оружием, захваченным в замке у дива — которое совсем не престало рабу.

Лошадей он выбрал очень удачно. Красивые, гордые животные, они величаво вышагивали по мокрой от росы траве, а заходящее солнце придавало красноватый оттенок их темным гривам.

-И который мой? — спросила девушка, выбегая на встречу.

-Какого выберешь, дори, — Корелонец легко спрыгнул на землю, держа в руках поводья всех трех коней. Фела моментально забыла все свои подозрения и недовольство по поводу его долгого отсутствия. Она принялась разглядывать коней. Вот этот так смешно прядет ушами, и косится на нее лукавыми и умными глазами... Сразу видно, что нрав у него веселый и бойкий, даже сейчас, после довольно долгого пути он не мог устоять на одном месте, и все перетаптывался, переминался на месте. А другой конь спокойно стоял, как его остановили, и только чуть подрагивал гривой, отгоняя вечернюю мошкару...

-Ты неправильно смотришь, госпожа, — полунасмешливо -полусерьезно сказал Корелонец. — Коней выбирают по зубам, также, как и рабов, кстати. Зубы — это показатель возраста и здоровья. Вот смотри. Он взял одного коня за морду, раздвинул ему пасть, обнажая белые крепкие зубы. — Этот конь здоров. Ему где-то лет пять — самый приемлемый возраст...

-Да ладно мне зубы заговаривать, — оборвала его девушка. — Я выберу сама, без твоих рыночных ухваток.

-Следовало бы прокатиться на них, тогда точно можно будет сказать, какая животина по тебе, — сказал Гред, до этого тоже разглядывавший молча.

Фела с Гредом принялись испытывать коней, а юноша остался на стоянке следить за котелками, в которых готовился ужин. Вдоволь покатавшись на лошадках, компаньоны оставили лошадей пастись на небольшой лужайке и направились обратно к костру. Уже стемнело, но огня не было видно за деревьями и кустарниками, окружавшими стоянку. Лишь миновав эту зеленую преграду, они увидели яркий огонь. Возле него никого не было: Корелонец куда-то исчез. Фела как всегда окинула быстрым взглядом стоянку. Что-то ей не понравилось. Вроде все как прежде, вот только очень уж ярко горел костер, слишком тихо вокруг. И где этот парень? Вон, как лижет огонь котелок. Уже даже запах гари появился в воздухе. Они вышли на освещенное пространство. Чувство опасности все сильнее завладевало рофендилой. И тут она уловила слабый звук. Звук натягиваемой тетивы, причем явно не одной. Вряд ли человек даже с самым острым слухом сумел бы услышать этот звук, вряд ли хоть один человек успел бы понять все и среагировать за тот короткий промежуток времени, пока стрела летела к цели. Рофендила успела. 'Ложись', — крикнула она охотнику, и, схватив его за плечо, увлекла за собой на землю. В руку, сжимавшую его плечо, вонзилась стрела. Еще несколько просвистело мимо. Послышался дикий вопль, вырвавшийся из десятка глоток, и из зарослей выскочили гоблины. Их темные полулица-полуморды были разукрашены светлыми полосами, начинавшимися где-то на носу и расходившимися в разные стороны, как будто светлые светящиеся пауки прилипли к физиономиям. В руках они сжимали оружие, кто какое — сабли и мечи, копья и палицы.

Фела вскочила на ноги, сжимая в невредимой руке меч. Чертыхаясь и сетуя, что лук остался у костра, рядом поднялся Гред. Один из гоблинов на бегу метнул копье, целясь в Греда, но тот успел отклониться, и копье вонзилось в дерево позади охотника. К этому дереву и отступили компаньоны. Мгновение — и все свора настигла их. Началась схватка. Гоблины — рослые, с обнаженными торсами, покрытыми клубком до безобразия бугрившимися мускулов, были не ниже Греда. Уродство подчеркивалось отсутствием шеи — казалось, безобразные головы растут прямо из спин. Гоблинов насчитывалось не меньше десятка, и со стороны бесстрашие хрупкой рофендилы вызвало бы по меньшей мере удивление — если бы нашелся сторонний наблюдатель.

Фела уже имела когда-то дело с гоблинами и знала их слабые стороны. Пока размахнутся, пока ударят... Астойэ в ее руке принялся вращаться, став невидимым и неуловимо быстрым. Первые трое гоблинов упали, смертельно раненные, даже не осознав, как это случилось, а воительница уже переместилась ближе к Греду. На него бросилась примерно половина нападющих. И если для рофендилы пятеро противников были не очень серьезной проблемой, то для Греда это могло обернуться гибелью. Он обеими руками сжимал меч, парируя удары, однако не успевал уйти от всех. Еще подбегая, пара нападавших тоже швырнула в него копья, и северянину пришлось уйти в сторону от рофендилы, уклоняясь от них. Теперь гоблины почти окружили его, один из них, зайдя со спины, размахнулся широкой саблей, намереваясь отрубить охотнику голову.

'Сзади', — закричала Фела. Ей самой приходилось туго — двое гоблинов атаковали ее с разных сторон. Она пронзила одному грудь, разрубив при этом панцирь из толстой кожи, защищавший его тело, ушла от удара другого. Охотник крутанулся, выдергивая меч из торса стоявшего перед ним чудовища и продолжая дугу удара вниз, целясь по ногам находившегося сзади гоблина. Вместе с тем Гред пригнулся, сабля просвистела над его головой, но и двуручник не коснулся ног подпрыгнувшего гоблина. И в этот миг кривой ятаган по косой полоснул бок северянина, а другой гоблин нанес страшный удар в живот. Гред закричал. Рофендила прыгнула, оттолкнувшись от ствола дерева, потом на мгновение встала на широкое плечо гоблина, и тут же вновь оттолкнувшись, приземлилась уже рядом с Гредом. Астойэ вошел в плоть гоблина, вытаскивавшего окровавленную саблю из охотника. Тот рухнул — медленно, как показалось рофендиле. Она увидела лицо охотника перед собой, его скривившийся в судороге рот и изумленные глаза, и тоже закричала — бешено, иступленно. Потом Фела развернулась, готовая сражаться до последнего. Ее лицо было искажено до неузнаваемости в этот миг, взгляд сверкающих глаз ужасен.

Внезапно раздался свист. Оставшиеся в живых гоблины ответили диким рыком и вдруг бросились врассыпную. Пара секунд — и поляна опустела. Еще пара — и вопль гоблинов стих. Слышно было, лишь как они пробиваются сквозь чащу. Фела не стала их преследовать, так же как не стала обращать внимание на мертвых и бьющихся в агонии гоблинов. Она обернулась к охотнику, осевшему на землю. Рубашка уже окрасилась алой кровью, дыхание охотника стало сиплым, затрудненным. Фела попыталась отвести его руки, сжимавшие рану на животе, чувствуя, как внутри у нее все холодеет. Это было смертельное ранение. Еще час, может быть, чуть больше, и Гред умрет. Видимо, он сам это тоже понял, потому что попытался улыбнуться ей и тихо прошептал: 'Вот и все, Фела.' Хотел что-то добавить, судорожно хватая ртом воздух, и не смог. Глаза его закатились, он потерял сознание. Рофендила опустилась рядом с ним на колени. В горле появился комок, на глаза накатили слезы. Вот и все, Фела. Путешествие окончено. Еще немного — и ты будешь свободна. Чувствуя растерянность и ужас, девушка пыталась понять, что же произошло, откуда взялись гоблины. Корелонец. Где он? Может, это его рук дело? Остановив у охотника кровотечение заклинанием, Фела поднялась на ноги.

Один из поверженных гоблинов задергался, другой попытался встать. Вся поляна еще полнилась стонами раненных. Рофендила убила тех, кто еще дышал, и лишь потом подумала, что следовало бы попробовать их расспросить. Однако вряд ли кто из гоблинов был способен говорить.

Воительница попыталась перетащить северянина подальше от мрачного соседства трупов, но ей оказалось не под силу сдвинуть его хотя бы волоком. Почти бегом принеся воду из ручья, она принялась промывать раны охотника. Возможно, гоблины использовали отравленное оружие; в таком случае чем быстрее обработать рану, тем лучше. Каждый лесной шорох заставлял ее вздрагивать и тянуться к мечу. Да, надежды, что Греду поможет врачевание, мало, однако есть еще способ. Магический, опасный как для раненного, так и для целителя, однако Фела не колеблясь решила к нему прибегнуть.

Она заканчивала перевязку, когда раздались чьи-то нетвердые шаги позади. На краю поляны, опираясь на обнаженный меч, стоял Корелонец. Невредимый, без единой капли крови и на одежде, и на мече, отсвечивавшим в угасавшем огне костра светлыми сполохами. Рофендила рывком встала, сжимая Астойэ невредимой рукой. Ярость обожгла ее, холодная и безжалостная, заставив на мгновение упустить все остальное из виду. В это мгновение она не видела ни поляны, ни костра; не улавливала ни одного звука вокруг. Для нее существовал лишь этот ненавистный человек, во второй раз предавший их и вновь явившийся на место своего преступления. У ее ног лежал умирающий, залитый кровью охотник, а Корелонец явился целый и невредимый, держа в руках чистый клинок. Он оглядел поляну, выражая всем своим видом удивление, задержал взгляд на трупах, потом посмотрел на рофендилу.

-Госпожа, ты не ранена? — в его голосе прозвучала тревога. — Что здесь случилось?

-А ты не знаешь? — жестко спросила она. — Где ты был?

-Я... Меня оглушили. Я хотел снять котелок с огня, и вдруг кто-то ударил меня по голове. Сзади подкрался и ударил. Кажется, я потерял сознание...

-Надо же! Как, однако, вовремя, ты его потерял! И очнулся как раз, когда уже все кончилось!

-Госпожа, я говорю правду...

-Значит, тебя просто оглушили. Интересная версия. Ладно, довольно. У меня нет времени выслушивать твои россказни. Бросай оружие.

-Что? Я не лгу. Поверь мне... — он, кажется, удивился еще сильнее.

-Я сказала, бросай оружие.

-Я... А если они вернутся?

Фела закинула меч в ножны за спиной и положила руку на Кинжал. Они молча смотрели какое-то время друг другу в глаза, потом Корелонец бросил меч. Расстегнул новенький, только что купленный боевой пояс с двумя тесаками и тоже швырнул его на землю.

-Замечательно, — рофендила холодно наблюдала за его действиями. Ярость угасла, как только она поняла, что теперь он никуда не сбежит.

-Приведи лошадей.

-Но... их нет... Гоблины увели лошадей.

-Что? — Фела схватилась за голову. Гоблины могли вернуться к этой стоянке, и в любом случае ей и Греду следовало покинуть сборище мертвецов. Не ночевать же с ними рядом?..

-Ты сможешь перенести Греда? — спросила она.

-Могу, — не очень уверенно сказал Корелонец, подходя к рослому варвару. — Если только не очень далеко.

-Хорошо. Поднимай его и пошли.

Молодой человек наклонился к охотнику.

-Что с ним?

-А ты не видишь? Он ранен в живот. Это тебя почему-то гоблины пощадили, а вот Гред...

Голос рофендилы прервался — ее душили слезы.

Поднатужившись, Корелонец перекинул охотника через плечо. Фела взяла в охапку пожитки, прихватила заодно факел и пошла вперед, освещая дорогу. Можно было бы зажечь колдовской огонь, но сейчас Фела берегла магические силы. Они прошли к ручью, вошли в воду и пошли вверх по течению. Огненные блики выхватывали из ночи завихрения быстрого потока, разбивавшегося о камни, купались в тихой воде в крошечных заводях вдоль берегов. Капли перламутровой крови стекали из раны на руке рофендилы, падали в воду ручья. Пройдет время, и местные жители заметят, как изменится это место, расцветет, приобретет мягкое очарование, подаренное раненной дочерью русалки.

Фела с Корелонцем прошли недалеко. Выбрав место, где на берег можно было выйти по камням, девушка вернулась на сушу. На маленькой полянке с огромными валунами рофендила разложила одеяла, и запыхавшийся Корелонец опустил на них раненного.

-Зажги новый факел. Мне нужен свет, а этот почти прогорел, — приказала рофендила. — Только быстро и без всяких выкрутасов, понял?

Корелонец все понял, по крайней мере новый факел вспыхнул мгновенно.

-Ты ведь тоже ранена, — закрепляя его в расщелине валуна, заметил молодой человек. -Тебя нужно срочно перевязать.

-Не твое дело, — буркнула Фела.

-Послушай, если ты истечешь кровью, Греду это не поможет ни капельки, — настойчиво повторил он. — А если рана воспалится...

Фела взглянула на обломок стрелы, торчавший из предплечья. Вначале она совсем позабыла о своем ранении, и хоть рука постоянно болела, не замечала боли. Да и кровь она не останавливала... Кажется, Корелонец прав, скрепя сердце признала она.

-Хорошо, — сказала она и взялась за обломок.

-Давай лучше я, госпожа, — он опустился рядом на колени.

Она отпрянула, выхватывая меч из ножен за спиной, однако юноша не сделал ни одного подозрительного или угрожающего жеста. Напротив, он просто замер, выжидающе глядя на рофендилу. Сопроводив свои действия выразительным взглядом, она положила меч рядом.

-Давай. Только без лишних движений и быстро.

Теперь за обломок стрелы взялся он.

-Вот ведь, — пробормотал он. — Она с зазубринами, не повезло.

-Да, повезло только одному тебе, — резко проговорила девушка. — Все стрелы гоблинов с зазубринами. Или еще с какими-нибудь фокусами -например, с ядом... Ой!

-Больно? Извини, я сейчас потихоньку...

-Да давай быстрей! Что ты возишься! — выкрикнула она.

Корелонец испытующе взглянул на нее, потом решительно раскачал наконечник и потянул. Зажав рот здоровой рукой, Фела пыталась удержать крик.

-Все? — простонала она.

-Почти. Первую зазубрину вытащил. Так, еще немного, еще чуть-чуть. Потерпи немного, Фела... Вот... Теперь еще чуть-чуть. Очень больно? Извини, я стараюсь как можно аккуратнее...

-Старайся как можно быстрее. Время не ждет.

-И это тоже стараюсь... Так... Вот... Еще чуть-чуть... Не дергайся так, принцесса. И повернись немного к свету, а то плохо видно...

Когда стрела наконец была извлечена, а рана промыта, юная рофендила находилась в полуобморочном состоянии.

-Теперь ее следует зашить, — сказал Корелонец, соединяя рваные края. И он потянулся к лекарской сумке.

-Хватит возни, — Фела провела здоровой рукой над предплечьем, останавливая кровь. -Теперь займемся тобой.

-У тебя есть средство от головной боли? У меня прям-таки раскалывается голова.

Фела подошла к брошенным вещам. Она принесла далеко не все пожитки, но эту вещь захватила специально.

-Средство, говоришь? Пожалуй, да, — вытаскивая веревку, сказала она.

Кровь отхлынула от лица Корелонца.

-Послушай, дори, — заговорил он. — Поверь мне. Возможно, я виноват, действительно очень виноват, но лишь в разгильдяйстве. Я не заметил, как подкрались гоблины. Но я не предавал, клянусь тебе.

-Клятва человека — ветер, — фыркнула она, завязывая скользящую петлю. — Особенно твоя.

'Ага, приятель, струхнул. Ну, давай признавайся, почему гоблины тебя пощадили. Это так непохоже на них'.

-Какая у тебя первоначальная версия — тебя оглушили? — повернулась она к парню.

Он смотрел на нее широко раскрытыми глазами, в которых читались растерянность и отчаяние. Не дождавшись ответа, Фела подошла к дереву с раскидистыми толстыми ветвями, перекинула через нее веревку.

-В этот раз ты решила повесить меня без затей?

'Увы. Я не могу сейчас убивать'.

Рядом с деревом стоял валун, и Фела легко на него запрыгнула.

-Залезай.

Корелонец прикусил губу. Противиться бесполезно — воительница играючи преодолеет его сопротивление с помощью Кинжала.

-Послушай, Фела... Выслушай меня.

-У меня нет времени. Залезай на камень. Быстро.

Чувствуя на себе колючий взгляд рофендилы, юноша повиновался.

-Позволь мне сказать пару слов, — срывающимся от волнения голосом сказал он. — Ты можешь убить меня, и я не могу сопротивляться. Но я прошу тебя — поверь мне!..

Пожалуйста, поверь — я не предавал вас. Возможно, люди часто лгут. Однако перед смертью они всегда говорят правду, чтобы облегчить себе участь в загробном мире. И я не лгу тебе. Я продал вас когда-то королю Садла, но в этот раз не я навел на вас гоблинов, клянусь тебе богиней Элатарти.

Ничто не изменилось в застывшем лице девушки. Подумав секунду, она рванула новенькую куртку Корелонца, поднесла оторванную полосу ткани, чтоб завязать юноше глаза.

-Да послушай ты! — закричал он, отталкивая ее руки. — Я не знаю, откуда взялись гоблины!

-Надеешься выторговать жизнь? — усмехнулась она.

-Нет! Но... но ты должна знать...

Время не ждет — стучало в висках рофендилы. Гред умирает, возможно, еще несколько минут — и будет поздно, возможно, ей уже не спасти его...

Ярко— синие глаза впились в нее. На искаженном болью лице застыло отчаяние. Он не признался — неужели понял, что она блефует? Или он говорит правду?.. Рофендила настолько была уверена, что юноша предал их, что сейчас почувствовала растерянность.

-Ладно, не переживай — я не убью тебя. Хотя не могу поверить в твою искренность. И не уверена, что ты живым встретишь рассвет. Что мы все доживем до рассвета.

С этими словами она затянула узел на его затылке. Хорошо, он ничего не увидит. Потом связала веревкой запястья Корелонца и столкнула его с валуна. Молодой человек закачался в воздухе, подвешенный за руки.

— Не думаю, что могу тебе доверять. Поэтому мне придется обезопасить себя и Греда от тебя. Хотя бы от тебя.

Спрыгнув вниз, рофендила направилась к лежавшему без сознания Греду.

Шрамы на шее и лице посинели до черноты, само лицо охотника стало белым, как полотно, и напоминало уродливую маску. Дыхание по-прежнему было хриплым и затрудненным; на губах выступила кровавая пена. Косой удар задел легкое; простая перевязка не могла спасти раненного. Фела недолго оставалась рядом с охотником; подавив глухие рыдания, подступавшие к горлу, она приступила к обнесению лагеря охранными заклинаниями. Это могло спасти от гоблинов, ежели те решат вернуться: охранные заклинания полностью скрывали лагерь, и обнаружить его можно было, лишь наткнувшись на него. Могло и не спасти — странники ушли совсем недалеко, на берегу ручья остались следы, замаскировать которые Фела не успевала. Потом рофендила вернулась к Греду. Его освещал лишь свет факела. Хотя уже наступила ночь, разжигать еще один костер, взамен погасшего и оставшегося в стороне, она не собиралась, полагая, что костры не приносят им счастья.

Когда-то вместе с воинским искусством ее обучали врачеванию, где традиционные способы лечения сочетались с магическими. Для спасения умирающего подходил один из способов, который она сейчас и собиралась применить. Не очень сложное волшебство, прибегнуть к которому мог даже не особо искушенный в магии новичок, и все же таившее в себе огромную опасность, потому что его суть заключалась в том, чтобы отдать свои жизненные силы умирающему. Этот процесс нужно было уметь контролировать, чтобы не умереть самому, отдав слишком много энергии. Кроме того, необходимо было искренне желать выздоровление спасаемому существу, и ни одной потайной мыслью не жалеть о своих действиях, не колебаться и не бояться. Фела постаралась придти в себя, успокоиться и не волноваться. Взяв сухие горячие руки охотника в свои, она зашептала магические слова...

Очнулась рофендила от солнечного света, падавшего прямо на лицо. Открыв глаза, обнаружила, что солнце уже высоко и нещадно палит. Вокруг шуровали всевозможные насекомые, бабочка щекотала ей руку; в кронах деревьев деловито перепархивали птицы. Фела села, заметив краем глаза, как бросилась наутек ящерка, до этого неподвижно гревшаяся на валуне. Негромкое жужжание насекомых смешивалось с журчанием ручья. Словом, все вокруг излучало спокойствие и умиротворенность.

Фела повернулась к Греду. Он до сих пор лежал без сознания, дыхание было упорядоченно, жар спал. Рофендила взяла его руку, проверяя пульс. Считая удары, она оглядывалась вокруг. Что-то неясное, какое-то чувство, что что-то не так, грызло ее и не отпускало. Странно. Нет ни одного признака для тревоги: птицы щебечут как ни в чем не бывало, значит, никто поблизости не затаился; бабочки кружат над цветками, пчелы деловито пыхтят рядом с ними. И вдруг Фела поняла. Ящерка! А вернее, валун, с которого она соскочила. Не было вчера на этом месте никакого валуна, и все тут.

Осознав этот факт, рофендила попыталась вскочить на ноги, но тут же почувствовала страшную слабость и головокружение. Ноги не держали ее, в глазах потемнело, и девушка упала обратно на землю. Дыхание сразу сбилось, какое-то время она неподвижно ждала, когда придет в себя. Потом взяла меч в руки и вновь попыталась встать. Это ей удалось, хотя голова закружилась опять, ноги подогнулись и, чтобы не упасть, ей пришлось опереться на Астойэ. Что ж, зато Гред жив. А она восстановит свои силы дня за два-три.

Медленно рофендила подошла к валуну. Впрочем, уже поднявшись, она разглядела, что это труп крупного лесного тролля, огромное бесформенное тело, окаменевшее и застывшее в неестественной позе. При жизни этот тролль слегка походил на медведя, покрытого крупной чешуей. Лесные тролли не выносят солнечного света, а после смерти под воздействием солнечных лучей превращаются в камень. Однако свет для них не смертелен, и причина смерти крылась в другом: громоздкое туловище пересекала огромная рана, почти рассекая его надвое. Невдалеке Фела увидела еще один новый валун. Это тоже был мертвый лесной тролль, лежавший с вывернутой головой, поодаль от него лежали еще двое окаменевших чудовищ. Все они погибли насильственной смертью, сраженные чьей-то беспощадной рукой, которая хладнокровно сразила их и оставила лежать тела так, как их застала смерть.

Неужели это Корелонец, каким-то образом освободившийся от веревок? Фела обернулась к дереву, к которому привязала молодого человека. Нет, он так и оставался висеть, по-прежнему с завязанными глазами. Только рубашка на спине была залита кровью. Кто-то ранил его чем-то острым между лопаток и удалился, оставив его истекать кровью. Рофендила молча смотрела. Рана находилась как раз напротив сердца, однако, судя по кровотечению, не являлась слишком глубокой. Так, небольшой укол, болезненная ранка, не опасная для жизни, при условии, конечно, что кровь прекратит идти.

Кровотечение уже остановилось, Корелонец, по всей видимости, был жив. Подойдя к нему, Фела перерубила веревки взмахом меча. Он тяжело рухнул на землю, ударился ногами и упал на бок. Сквозь плотно сжатые зубы вырвалось что-то вроде рычания. Рофендила хотела срубить узел на затылке, стягивавший повязку, но передумала, боясь, что слабость может лишить удар привычной точности. Она наклонилась и перерезала узел кинжалом, потом освободила ему руки. Корелонец оказался в сознании. Медленно сел, скинул негнущимися руками повязку и принялся их растирать. Он отвратительно себя чувствовал. Руки совершенно онемели, веревки оставили глубокие вмятины, шея и плечи затекли, голова сильно болела. Немного придя в себя, он поднял голову и посмотрел на рофендилу. Она стояла в стороне, прислонившись к стволу дерева, чтобы скрыть упадок сил. На лице ее не отражалось ни сочувствия, ни злорадства. Она просто отстраненно смотрела на молодого человека, и в глазах ее застыл холод. Не напускной, и это было самое обидное. Но Корелонец не чувствовал по отношению к ней ни обиды, ни злости. Его собственная боль сразу ушла куда-то на второй план, когда он увидел, что в лице девушки не оставалось ни кровинки, а огромные глаза стали казаться еще больше и чернее, чем обычно. Молодому человеку вдруг вспомнилось, как он увидел ее в Откро, уже раненную кинжалом. Тогда она тоже казалась удивительно тонкой, почти до прозрачности.

-Неважно выглядишь, — хрипло сказал он.

Фела мысленно чуть пожала плечами — не удивительно. Конечно, сейчас волосы растрепались, и полураспустившиеся косы падают, как придется.

-Ты тоже, — ответила она вслух.

За ночь он сильно осунулся и выглядел очень измученным. Бледное лицо, небритые щеки, под глазами черные круги. И это тоже не удивляло.

-Ты знаешь, что случилось ночью? — спросила она.

-Откуда мне знать, — несколько раздраженно ответил он. — У меня ведь были завязаны глаза.

-Но у тебя ведь оставались уши.

-Что с того? Я мало чего знаю.

-И все-таки расскажи, что ты слышал.

-В горле пересохло. Если не возражаешь, я сначала пойду напьюсь из ручья.

Фела не возражала. Корелонец поднялся со скрипом в коленях и пошел, прилагая немалые усилия, чтобы не упасть. Рофендила подождала, когда он повернулся к ней спиной, и вернулась к охотнику. Она тоже нетвердо держалась на ногах, и не хотела демонстрировать свою слабость.

Гред оставался лежать без сознания. Фела прошла к месту вчерашнего костра, забрала там оставшийся скарб, в первую очередь котелки. Тела гоблинов все еще продолжали лежать так, как их оставили, только одного какой-то ночной хищник уже погрыз. Над ними кружили стервятники и рой мух.

Рофендила вернулась на стоянку, вскоре подошел и Корелонец. Он хотел подойти к охотнику и остановился под пристальным взглядом рофендилы.

-Надо же, — сказал он. — А Греду стало лучше, сразу видно. Что, еще один фокус вроде того, что ты сотворила когда-то с моей рукой?

Она не снизошла до ответа. Посмотрела на его воспаленные глаза, и в голове ее мелькнуло какое-то воспоминание о лихорадках, которыми болели люди.

-Встань туда, — она показала место подальше от раненного.

Юноша хотел что-то сказать, но сдержался и молча встал на указанное место.

-Сними рубашку.

На лице Корелонца появилось мрачное предчувствие. Он расшнуровал тесемки у горловины и стянул рубашку. Фела равнодушно скользнула взглядом по его широким плечам и стройному торсу.

-Теперь повернись спиной, — протягивая руку за котелком с водой, отдала она новое приказание.

Когда он повернулся, она тихо ахнула от удивления. Вся его спина, широкая, мускулистая, была покрыта шрамами, оставшимися после истязания в лесной таверне. Раны быстро зажили под воздействием магии неизвестного друида, однако отметины остались на всю жизнь, а новая кожа нарастала неровными розовыми полосками. Справившись с изумлением, Фела неторопливо встала, подошла к Корелонцу, опираясь на меч. Намочив водой уголок рубашки, она прикоснулась к его окровавленной спине. Корелонец не знал, чего ожидать, он был готов даже к удару кнутом или мечом, и это легкое прикосновение заставило его вздрогнуть скорее от неожиданности.

-Ну-ну, не дергайся. Я всего лишь промываю твою рану обычной водой.

-Да это не рана. Так, царапина.

-Вижу. Сейчас я смажу мазью, и все быстро заживет.

-Надо же, какая забота, — через силу усмехнулся он. — А вчера, помнится, ты готова была меня убить. Что, сегодня я зачем-то понадобился?

-Для начала я хочу, чтобы ты рассказал все, что знаешь, о событиях этой ночи, — коротко сказала она.

-У меня просто раскалывается голова. Даже говорить больно.

-Голова?..

-Да, меня ведь вчера оглушили, ты забыла? И хотя всю ночь я оставался в покое, вертикальное положение — это немного не то, что нужно в таких случаях.

-Где у тебя болит?

-Здесь, — он приложил руку к затылку, и рофендила, поворошив густую белокурую шевелюру, обнаружила там огромную шишку.

-Да, кажется, тебе чуть было не проломили голову, — поделилась она результатами осмотра.

Вернувшись к ране на спине, Фела смыла кровь, намазала мазью и наложила легкую повязку.

-Сейчас разведем костер и сварим зелье для твоей головы. А заодно что-нибудь поесть. Я просто умираю от голода, — сказала она. — Будь любезен, принеси еще воды.

Корелонец, взяв пару котелков, ушел за водой, а рофендила развела огонь. Вернувшись, молодой человек взялся за приготовление завтрака; Фела занялась целебным варевом, доставая ингредиенты, припасенные еще в карре, потом подошла к охотнику. Лицо Греда, по-прежнему лежавшего без сознания, оставалось бледным, дыхание жестким. Губы охотника потрескались и стали сухими. Девушка смочила их водой из фляги, влила в рот несколько капель.

Денек был жарким, солнце стояло высоко и припекало все сильнее. Тени медленно переползали, укорачиваясь, и Гред, лежавший в тени камня, постепенно оказывался на солнцепеке. Фела с Корелонцем перетащили раненного в тень другого камня.

Молодой человек беспрекословно выполнял поручения рофендилы, хотя от сильной боли мало замечал, что происходит вокруг. Когда завтрак и целебный навар были готовы, Фела подала Корелонцу напиток.

-Выпей. Поможет от головной боли.

Корелонец принял из ее рук жестяную чашку.

-Какой же ты можешь быть милой, когда захочешь.

Фела уже вновь возилась с бесчувственным Гредом, с ложки вливая в рот его часть отвара. Юноша наблюдал за ней из-под опущенных век.

-Интересно, с чего у тебя сегодня такая слабость? Рана вроде не особо серьезная... Вчера с ней ты легко скакала по камням.

-Не твое дело.

-Значит, придется угадывать, — он усмехнулся. — Может, яд? Давай, перевяжу тебе руку?

-Лучше помоги мне перевязать Греда. Он немного тяжеловат.

Минуту спустя она уже пожалела о своих словах. Корелонец не заставил просить себя дважды, однако он, помогая девушке, как будто невзначай склонялся к ней, когда она наклонялась над охотником, касался ее рук, когда она накладывала повязку. Иногда она чувствовала его горячее дыхание, злилась, пыталась отодвинуться, но Корелонец сохранял невозмутимое выражение лица, и придраться по сути было не к чему. Разве что к взгляду — дерзкому, наглому, без стеснения скользившему по ее тонкой фигуре и останавливавшемуся на соблазнительных округлостях.

-Как ты с ним возишься... Как с любимым или отцом...Я даже немного завидую Греду, честно. Скажи, что нужно сделать, чтобы ты стала такой заботливой?

-Тебе уже ничего не поможет.

Он рассмеялся, весело, от души. 'Небось отвар уже подействовал, голова прошла', — подумала рофендила. Она оказалась права: Корелонцу стало лучше, головная боль отступила. Он даже начал обращать внимание не только на рофендилу, но и на окружающую обстановку. И — заметил необычную форму ближайшего камня.

-Как-то странно он выглядит, — рассматривая его, сказал он.

-Угу, — рофендила по-прежнему не собиралась вступать в разговор. Она перевязывала раны охотника и была поглощена этим занятием.

-Нет, он явно напоминает какого-то зверя, тебе не кажется?

-Кажется. Лесного тролля.

-Вроде тех, что были в заколдованном замке?!..

-Угу. А вон там еще один, и еще. Они зашли к нам в гости этой ночью.

-А-а, вот значит, кто это был... Ну и местечко здесь... То гоблины, то тролли... Слушай, а не кажется тебе, что в последнее время нас постоянно окружают трупы?

-У эльфов Красного леса когда-то существовала такая пословица: "Там, где появляется рофендил, жди гору трупов", — откликнулась девушка, и вдруг осеклась. Внезапная догадка озарила ее. Этой ночью она лежала без сознания, ничего не слышала и не видела, Корелонец был связан, Гред при смерти. Однако кто-то прикончил набредших на их стоянку троллей, кто-то, достаточно сильный, чтобы справится с ними. И рофендиле вдруг стало плохо от того, кто бы это мог быть. — И я очень хотела бы услышать от тебя, что ты знаешь об этом посещении, — добавила она.

-Да и мне очень любопытно, что случилось вчера, пока я был без сознания. Расскажешь?

-Уж не ставишь ли ты мне условие? — из прищуренных черных глаз полыхнул гнев.

Корелонец усмехнулся, его лицо приняло знакомое упрямое выражение.

-Ты ведь знаешь, любопытство — один из главных моих пороков. Потом, я тоже очень хочу знать, откуда взялись гоблины.

Фела оторвалась наконец от охотника и перенесла свое внимание на Корелонца.

-Ты расскажешь все, что знаешь о произошедшем ночью. — Ее рука легка на Кинжал. Корелонец наклонил голову.

-Тебе нужна моя помощь, моя физическая сила, — сказал он. — И я обещаю тебе подчиняться. Но знать, что же случилось, я должен. Знаешь, я провисел всю ночь, так что могу утверждать, что меня это некоторым образом тоже касается.

Он охнул, схватившись за руку. Фела жестко рассмеялась.

-Значит, вот твой замысел. Ты решил навести на нас гоблинов, чтобы потом диктовать свои условия.

-Никого я не наводил! И я хочу лишь понять, что произошло вчера!

-Да ты уже все знаешь! На нас напали гоблины. Сразу после твоего приезда. Они ранили Греда, а потом убежали.

-То есть — убежали?.. Я видел трупы...

-Их было больше.

-Сколько же?

-Не знаю. Десяток точно был.

Зрачки Корелонца расширились. Потрясенный, он смотрел на Фелу.

-Ты хочешь сказать, что на вас напали гоблины, около десяти, и ты сумела отбить нападение, отделавшись лишь легким ранением?

-Кажется, им нужен был Гред, — вздохнула Фела. — Они отступили сразу же, как только ранили его.

Корелонец недолго обдумывал эти слова.

-У меня есть три версии нападения. Первая и самая простая — гоблины наткнулись на нас случайно, напали, не ожидая встретить отпор, а потом удрали. Вторая — им нужны были лошади. Вспомни, что они ничего не захватили, кроме лошадей.

-Да уж. Поменять пару лошадей на пяток гоблинов — очень умно.

-Не помню, чтобы гоблинов когда-либо упрекали в излишках ума. Возможно, они пришли по следам и, опять же, не думали о яростном сопротивлении. Третья причина — они хотели убить Греда.

Фела вздрогнула, невольно опуская взгляд. Именно эта мысль приходила ей в голову.

-Зачем же им жизнь Греда?

-Не знаю. Но я не знаю также, куда вы идете и с какой целью. Но цель эта, кажется, выбрана именно Гредом. А также — вот только не злись, пожалуйста, — его смерть освобождает тебя, а значит, выгодна твоим друзьям. Ну, тем самым, которые перенесли нас через озера...

-Не смей так говорить! — закричала она. — Да как ты смеешь!..

-Извини. Эта причина столь же нелепа, как и версия о лошадях. Вот только кто-то же приходил этой ночью...

...А также Греда пытались убить в самом начале их пути, у скалы Белой лошади. Фела чувствовала, как кровь отхлынула от лица. Да, это возможно... Нет, нет и нет! Ни один рофендил не опустится столь низко.

-А я могу назвать другую версию нападения, — резко сказала она. — Самую вероятную. Ты не хотел, чтобы мы расставались, и подослал гоблинов. Поэтому-то тебя они лишь оглушили. Теперь мы с Гредом нуждаемся в помощи, и ты по-прежнему с нами.

-В первую очередь с тобой, дори. Да, пожалуй, эту версию тоже можно оставить, хотя она и неправдоподобна. — Дерзкие, ясные синие глаза смеялись, глядя прямо в лицо рофендиле.

-Неправдоподобна также, как и высказанная тобой. А теперь будь добр, не испытывай мое терпение, — в голосе ее послышались вкрадчивые нотки. — Что именно случилось ночью? Что ты слышал? И что значит — 'кто-то приходил этой ночью'?

-Принцесса, я расскажу все без утайки. Единственное, я знаю лишь то, что слышал, поскольку глаза ты мне завязала, — он вздохнул, собираясь с мыслями. — Начну с самого начала. Сначала ты устанавливала охранные заклинания, охватив ими и мою скромную персону. Право, ты слишком добра ко мне, милостивая госпожа... — Нескрываемая ирония звучала в его охрипшем голосе. — Потом отдельно, видимо наиболее сильными, ты оградила себя и Греда. Потом я слышал, как ты читала заклинания над ним...О нет, не бойся, я их не расслышал, лишь понял, что это магическое действо. Когда все стихло... Я не знаю, сколько прошло времени, возможно, часа два. — Он не стал упоминать о том, что для него это время протекало целую вечность. — Внезапно я услышал, как треснула ветка и рядом кто-то стал принюхиваться. Раздались низкие голоса, более похожие на рычание. Слов я не понимал, знал лишь, что находятся они совсем недалеко от дерева. Прошла еще масса времени. Вокруг дерева слышалась возня. Потом что-то коротко зазвенело, так, как будто разбилась хрустальная ваза, и раздался победный рев, вырвавшийся сразу из нескольких глоток. Я понял, что звенело защитное заклинание, рассыпаясь в прах... — он помолчал, пытаясь подобрать нужные слова. — Я не знал, кто были рядом стоявшие, зато они сразу просекли, что я человек, и с помощью палки убедились, что живой. Их восторгу не было предела, и они стали очень громко переговариваться. Видимо, обсуждали, что делать с добычей...

-Сколько же их было?

-Больше трех ... Так вот, я продолжаю. Они очень веселились, тыкая меня палкой, но тут их внимание что-то отвлекло. Один из них произнес что-то очень смахивающее на магические слова, и они обнаружили рядом еще круг защитных заклинаний. Они позабыли обо мне, и принялись кружить вокруг вас, пытаясь сломать защиту. Сколько они возились, я не знаю, хотя за это время я успел многое передумать... Потом вдруг что-то опять зазвенело, более громко, нежели в первый раз, и они, жутко довольные, принялись обсуждать свою новую добычу, то есть тебя и Греда.

Нахмурившись, Фела слушала рассказ Корелонца. Неужели ее заклинания настолько слабы, что даже лесные тролли могут легко их учуять? Нет, видимо, в этот раз сказались усталость и ранение, потому что раньше компаньоны иногда обнаруживали поутру недалеко от стоянки следы различной нечисти, в том числе и троллей. А на саму стоянку никто никогда не приходил.

— Потом все произошло очень быстро, — продолжал молодой человек. — Внезапно один из них завопил так, что мертвые могли бы проснуться. Неужели ты ничего не слышала?.. Я, признаться, сначала подумал, что это ты наконец-то начала действовать... Следом за первым раздался вопль второго, это были очень жуткие крики, так кричат только перед смертью. Они быстро обрывались — тот, кто убивал, разил точно наповал. Остальные бросились бежать — я слышал треск веток у них под ногами. Однако убежали они недалеко. Их все равно убили. Всех, одного за другим, и вскоре воцарилась прежняя тишина. Сколько прошло времени, я не знаю, и вдруг мне в спину вонзилось что-то очень острое. Так, можно сказать слегка кольнуло, но все же это было ощущение не из приятных... Кто-то стоял у меня за спиной, тот, кто убил этих чудовищ, и тогда-то и понял, что это была не ты...

-Как ты это понял?

-По дыханью — это дышал явно мужчина. Постоял так минуту и удалился. Вот, собственно, и все, что я слышал. Остальная часть ночи прошла спокойно.

Фела раздумывала над услышанным, пытаясь представить себе картину происшедшего ночью.

-Ты уверен, что этот мужчина был один? — спросила она.

-Я ни в чем не уверен. И, если бы спину до сих пор не саднило, я бы приписал все это ночному кошмару.

Наступило молчание. Фела вспоминала скалу Белой Лошади, где на Греда почему-то напали разбойники. Тогда кто-то заплатил за жизнь охотника. Теперь кто-то натравил на него гоблинов... В глубине души она понимала, что, скорей всего, гоблины в самом деле ставили своей целью убийство именно Греда, а ее не хотели убивать, и ранили случайно, потому что она держалась в этот момент за охотника. И только Рэй или Гронтон могли в одиночку справится сразу с несколькими троллями, и только недавно компаньоны расстались с ними — ведь по воздуху расстояние отсюда до Оншарских озер не так уж и велико, они могли быть где-то в этих краях... Фела понимала все это, но сердце отказывалось верить. Такой поступок слишком низок для рофендила. Никто из ее соплеменников не способен на такое...

Треск сучьев в лесу прервал ее размышления.

-Тихо! — она вскочила на ноги, сжимая в руках обнаженный меч. — Ты слышишь? Что это?

В лесу, подступающем к краю поляны, отчетливо хрустнула ветка. Корелонец тоже вскочил на ноги; глаза его быстро окинули все вокруг, пытаясь найти хоть какое-нибудь оружие. Однако рофендила предусмотрительно сложила оружие Греда и самого Корелонца подальше от костра.

Напрягшись, Фела ждала нападения, застыв рядом с Гредом и приготовившись защищать его тоже. Хруст повторился, заколыхались ветки, и на поляну вышел гнедой жеребец.

-Смерть и смерч! Надо же! Да это конь! — воскликнула девушка.

-Да, это одна из лошадей, что я вчера купил, — потрясенно откликнулся Корелонец.

Больше шорохов никаких не было слышно, и молодой человек медленно подошел к животному, накинул уздечку и привязал к дереву.

-Повезло, — бесцветным голосом сказал он. — Без этой скотины мы вряд ли бы выбрались отсюда.

Она поняла, что он думает о том же, что и она: вряд ли случайность то, что лошадь набрела на стоянку.

Рофендила быстро приходила в себя. Она тоже выпила лечебный напиток, да и способность восстанавливать силы была у нее гораздо выше, чем у людей. И все же она была еще очень слаба, а действовать нужно было без промедления.

Отсюда следовало уйти. Куда-нибудь, где можно не опасаться нападения гоблинов и визита троллей. В город. Вот только выдержит ли Гред это путешествие? Его состояние оставалось тяжелым, что удивляло рофендилу — она отдала ему столько сил, что, по ее расчетам, хватило бы для полного выздоровления. Раздумывая и колеблясь, Фела спустилась к ручью. Спугнутый барсук торопливо засеменил в заросли. Несколько птиц у воды бросили встревоженные взгляды на нее, но, прикинув расстояние, решили остаться. Мелкие рыбешки мелькали у поверхности, и солнце заставляло искриться и переливаться их чешую, у дна скрывались раки и рыбы повзрослее и посолиднее. Склонившиеся к воде тонкие ивы тихо о чем-то перешептывались, в траве стрекотали неугомонные кузнечики, и ручей звонко рассказывал свою бесконечную историю.

Каким же покоем дышало все вокруг!

Опустившись на колени перед струящимся потоком, девушка зачерпнула горсть ледяной воды и омыла лицо. Она бессознательно прислушивалась к звукам леса и не слышала их. Обманчивый покой вдруг помог ей решиться. Гред должен выдержать поездку. Если идти по ручью в сторону Дергейского тракта, вскоре можно выйти на дорогу. Ручей изгибался, но зато смывал следы, и выходил к дороге довольно близко от города. А раз они все равно за день в город попасть не смогут, то лучшее — хоть как-то замести следы.

Вернувшись к стоянке, Фела бегло осмотрела поляну и обнаружила пять окаменевших троллей. Все они находились в разных местах: первые двое, лежавшие совсем недалеко от места ночевки, по-видимому, приняли бой. Когда неведомый спаситель расправился с ними, остальные обратились в бегство. Убивал их, как и рассказал Корелонец, кто-то один, поэтому окаменевшие тролли оказались на разном расстоянии — кто-то успел убежать дальше, кто-то ближе.

Окончив осмотр, Фела принялась собираться.

-Мы собирались с тобой расстаться возле этого города, однако сейчас я не могу отпустить тебя, — сказала она Корелонцу. — Из-за недоверия и потому, что мне нужна сейчас твоя помощь.

Тот кивнул.

-Я буду рад оказаться тебе полезным, принцесса.

Они пошли по ручью, прямо по воде, и юркие рыбки с недоумением наблюдали за их продвижением. Солнце нещадно палило, но вода в ручье была холодной. Греда, так и не пришедшего в сознание, перекинули через круп лошади. На нее также навьючили всю поклажу и вооружение, кроме оружия рофендилы. Фела не пожелала расстаться с мечом и боевым поясом, хоть Астойэ показался ей неимоверно тяжелым. Корелонец вел под уздцы лошадь и шел впереди; рофендила держалась за стремя и шла сбоку. Каждый шаг давался ей с трудом. Течение, не очень сильное, тем не менее едва не сбивало с ног ослабевшую девушку. Дно ручья было неровным, вода то едва покрывала щиколотку, а то поднималась выше колен; встречались скользкие камни и водоросли. Песок сменялся илом, течение то замедлялось, то вдруг ускоряло темп, иногда вода начинала бурлить и вспениваться, натыкаясь на какую-либо преграду, иногда попадались даже небольшие воронки.

Через час рофендила почувствовала, что смертельно устала. В глазах темнело, ноги не хотели слушаться и как будто налились свинцом. Эльфийская ловкость изменила ей: неожиданно она поскользнулась и упала. Течение тут же потащило ее назад, ударяя о камни и коряги, торчавшие из воды, вдобавок меч зацепился за что-то.

Корелонец услышал всплеск и остановился. Он хотел подойти помочь, но Фела поднялась и пошла дальше. Спустя несколько сот футов она упала вновь. Если до этого еще и оставалось на ней что-либо сухое из одежды, то теперь она вымокла до нитки. Длинная коса, намокнув, стала очень тяжелой и клонила гордую головку вниз.

-Может, стоит остановиться, передохнуть? — спросил Корелонец.

-Нет, — сквозь зубы ответила она. — Пошли дальше.

Юноша потянул за уздечку, шествие продолжилось. Рофендила взяла себе в качестве посоха толстую палку и теперь шла, опиралась на нее. Постепенно берега ручья стали скалистыми, высокими и отвесными, а русло ручья сузилось. Между водой и берегами не оставалось даже маленькой тропинки, и путники, даже если бы захотели, выйти уже из ручья не смогли бы. Течение заметно усилилось и вскоре сбило с ног обессиленную девушку. Она забарахталась, пытаясь найти точку опоры, глотнула воды. Сильная рука подхватила ее и поставила на ноги.

-Давай все-таки остановимся, — сказал Корелонец, — Так мы далеко не уйдем.

Фела закашлялась, отрицательно мотая головой.

-Знаешь, лучше будет, наверное, если ты тоже поедешь на лошади, — предложил он другой вариант. — Нет?.. Но ведь можно по очереди везти тебя и Греда. Ты подожди здесь на каком-нибудь камне у берега, а я отвезу Греда, а потом вернусь за тобой.

-Нет, — она наконец отдышалась. — Я не хочу оставлять Греда одного, мало ли что. Ничего, я в порядке. Пошли.

Они двинулись дальше.

-Зря ты отказалась сегодня от перевязки раны, — неодобрительно сказал молодой человек. — Она, возможно, воспалилась.

-С рукой все в порядке, я же уже говорила.

-Да, только с чего же тогда у тебя такая слабость, моя маленькая госпожа? Ты на ногах не стоишь.

Мотнув головой, она лишь упрямо сжала зубы. Все ее силы и внимания сосредоточились на ходьбе против течения по неровному скользкому дну. Корелонец молча шел впереди, ведя в поводу лошадь. Он был уверен, что они далеко не уйдут, и оказался прав. Ярдов через пятьдесят-семьдесят Фела в который раз уже упала. Быстрое течение ударило ее о камень. В глазах снова потемнело, она сделала судорожный вдох носом и вдохнула воду. На какую-то долю секунды воительница потеряла сознание. И прежде чем она успела придти в себя, Корелонец подхватил ее на руки, перекинул через плечо и зашагал, одной рукой придерживая рофендилу, а другой по-прежнему держа поводья.

Захлебнувшаяся девушка принялась откашливаться. Немного придя в себя, она попыталась высвободиться, однако Корелонец держал очень крепко и не собирался выпускать.

— Немедленно выпусти меня! — потребовала Фела.

-Лучше я сам донесу тебя, нежели ты пойдешь, — возразил он, и не думая выполнить ее требование.

-Ты не понял, что я сказала?!

Она вновь дернулась, и тут почувствовала, как заскользил по талии боевой пояс, расстегнутый Корелонцем. Фела хотела перехватить его и не сумела. Корелонец снял пояс, предусмотрительно держась подальше от Кинжала, и убрал его куда-то вне пределов досягаемости рофендилы.

А пределы досягаемости рофендилы стали очень и очень малы, и она вдруг с ужасом поняла, что попала в полную зависимость от этого человека. Сил у нее почти не осталось, из оружия был лишь меч, ставший для нее страшно тяжелым. От сознания собственного бессилия она пришла в ярость.

-Отпусти меня! Сейчас же отпусти меня, слышишь?! Да как ты смеешь! Мерзавец! Ты ответишь за это! Я прикончу тебя самой мучительной смертью! Ты понял?! Я убью тебя! Ах, надо было сразу прирезать тебя, скотина! Тварь! Ублюдок! — она перебрала все известные ей ругательства, и снова перешла к угрозам: — Ты еще пожалеешь об этом! — Крики лишь ослабили ее еще больше. Крепко стиснув зубы, она замолчала и прекратила сопротивляться, стараясь вновь собраться с силами и поджидая удобного момента для очередного рывка.

-Ладно, ладно, дори, ты убьешь меня... — между тем спокойно, как будто уговаривая капризного ребенка, заговорил молодой человек. — Но потом... А сейчас нам нужно выбраться отсюда. И не тянись к Кинжалу, все равно не получится. Проклятье, как бы половчее перехватить тебя... Придется немного сдвинуть в сторону твой меч, ты не будешь возражать?.. Жаль, мне все равно придется сдвинуть... Ну ладно, вот так, пожалуй, будет неплохо.

Корелонец, поудобнее пристроив свою затихшую ношу, зашагал вдоль берега ручья. Рофендила слышала его дыхание; морщась, вдыхала запах пота, одновременно пытаясь отвернуться от лап кустарников, уцепившихся за скалы. Ее руки оставались свободными, и, выбрав подходящий момент, она снова попыталась вырваться. Фела попыталась дотянуться до сонной артерии юноши, он успел перехватить ее, и сам потерял равновесие. Бешено вырывающаяся рофендила соскользнула с мужского плеча, упала в воду, подняв тучу брызг. Оступившийся Корелонец попытался перехватить ее, но она отскочила и встала напротив него с обнаженным мечом.

-Ты не смеешь прикасаться ко мне, понял?

Молодой человек выругался сквозь зубы.

-Хорошо. Не смею. Тогда как прикажешь отсюда выбираться? Ты ведь на ногах не стоишь.

Он сам только сейчас восстановил равновесие и, удерживая одной рукой коня, повернулся к рофендиле. Особую пикантность ситуации добавляло то, что одета она была достаточно легко, и вымокшая рубашка прилипла к телу. У Фелы кружилась голова, она не осознавала, что намокшая ткань ничуть не скрывает изгибы ее тела, облепляя высокую полную грудь и тонкую талию. А внезапно покрасневший Корелонец как будто увидел ее обнаженной по пояс. У него вдруг пересохло во рту, и мысли смешались так же, как у находившейся в полуобморочном состоянии девушки.

Обессилевшая, она опустила меч. Перед глазами поплыли круги, весь мир куда-то отдалился. Корелонец увидел, что она сейчас рухнет в обморок и подхватил ее.

"Да, не так я представлял себе наши объятия", — думал он, чувствуя прикосновение ее грудей и глядя в полузакрытые глаза. Легко вынув меч из тонкой девичьей руки, со вздохом перекинул девушку вновь через плечо.

Через полчаса русло ручья вновь расширилось, скалы уступили место пологому берегу, и Корелонец, выбрав место поудобнее, вышел на сушу, ведя в поводу лошадь. Только тут он отпустил Фелу, мягко положив ее на землю, отвернулся, снимая с коня бесчувственного Греда.

-Полагаю, тут нам стоит сделать привал, — тяжело дыша, заговорил он. — Тебе нужно отдохнуть, да и ему нечего находиться на солнцепеке. В его состоянии вообще нужен полный покой, а не тряска и сильный загар.

-Отдай мой пояс, — хрипло потребовала Фела, не сводя ненавидящего взгляда с него.

Корелонец уже развязал узлы, привязывавшие охотника к седлу. Теперь он не спеша развернул плащ в тени и поместил туда охотника.

-Сперва я перевяжу тебе руку, — закончив, сказал он.

-Я сказала, отдай мне мой пояс, — тихо, полным угрозы голосом проговорила рофендила.

В черных глазах плескались ненависть и ужас пойманного зверя. Девушка понимала, что сейчас у юноши гораздо больше оснований для неприязни к ней, чем когда-то в темнице Саторе— Канне. Несколько секунд они мерились взглядами, затем Корелонец пожал плечами, снял с лошади пояс со всем оружием, закрепленным на нем, и кинул его на землю рядом с рофендилой. Судорожным движением Фела вцепилась тонкими пальцами в кожаный ремень. Вновь повернувшись к ней спиной, Корелонец спокойно продолжал развьючивать лошадь. Лишь застывшая чересчур прямая спина выдавала его напряжение. Он ждал взрыва боли, однако ничего не произошло. Фела ограничилась тем, что положила ладонь на Кинжал.

-Когда мы придем в город, я велю высечь тебя за эту выходку.

-Отчего же так долго ждать? — криво усмехнулся он.

-Не хочу сама руки марать, — огрызнулась рофендила.

-И потом, я сейчас тебе нужен, не так ли?

Это было верно, и она промолчала в ответ. Наступило молчание. Корелонец возился с поклажей, Фела лежала, наблюдая, как покачиваются деревья, а вместе с ними земля и небо. Голова у нее была тяжелой, она чувствовала страшную усталость. Вскоре глаза сами собой закрылись, и она крепко заснула. Обнаружив это, молодой человек не смог удержаться от смеха.

-Ну ты даешь, моя маленькая красавица. Сначала осыпать угрозами в благодарность за спасение из ручья — а ведь ты могла там захлебнуться и утонуть, потом же спокойно уснуть в обществе несомненно заклятого врага. Что же с тобой сделать-то, русалочка?..

Вопрос в самом деле был интересный. Корелонец стоял на лесной прогалине неподалеку от спящей девушки, чуть поодаль лежал бесчувственный варвар. Неподалеку паслась флегматичная лошадь, поедая сочный клевер, а вокруг расстилался безбрежный лес. И больше никого, лишь трещавшие в траве кузнечики и быстрый ручей, рассыпавшийся на сотню звонких голосов.

Наклонив голову, молодой человек вглядывался в бледное, будто высеченное из белого мрамора, лицо девушки. Потом достал еще один плащ и переложил на него девушку. — Давай-ка еще руку твою посмотрю, — пробормотал он, усаживаясь рядом. — А то, неровен час... Что ж ты такая упрямая, даже перевязать нормально не хотела.

Однако рана на руке оказалась в порядке — в меру зажившая, ничуть не воспалившаяся. Она не могла привести к такой слабости. Корелонец собирался проверить и самочувствие Греда, но его быстро разморило. Сказывалась предыдущая ночь, которая для него тоже была не из легких. Начав разбирать походный мешок, он прислонился к тюку и сам не заметил, как провалился в глубокий сон.

Жук, не удержавшийся на тонком стебельке, шлепнулся на руку рофендилы и разбудил ее. Она слегка потянулась, отбросила длинные волосы, упавшие на лицо.

"Я заснула, какой ужас!", — мелькнула у нее первая мысль. Однако все было в порядке, рядом лежало ее оружие, а сама она была бережно уложена на плащ.

-Надо же, я спала! Корелонец! Где ты? Тысяча смерчей, тоже спит. Надо же, какая беспечность! Удивительно, что мы до сих пор живы.

-Извини, я не собирался спать, — протирая глаза, сказал Корелонец.

-Да и мне не следовало. Что ж ты меня сразу не разбудил?

-Я подумал, что сон освежит тебя и вернет силы.

Фела поднялась, окинула взглядом полянку. Дитя леса, она черпала энергию из деревьев, травы и самой земли.

-Знаешь, ты был прав. Я замечательно отдохнула. Ну-ка, сколько я спала? — и она, прищурившись, посмотрела на солнце. — Кажется, где-то около часа. Ничего еще не потеряно, гоблины при дневном свете не ходят.

-Ты подходил к Греду? Нет? Он все еще без сознания? — она склонилась над охотником. — Надо бы переложить его, тень уже уходит. Помоги мне его подвинуть, — с этими словами она коснулась лба раненного. — Боже, да он весь горит! У него жар! Боюсь, раны воспалились.

Фела принялась хлопотать вокруг охотника, не забывая по обыкновению давать распоряжения Корелонцу.

-Быстро, принеси воды! Кстати, ты собрал дров для костра?

-Не-ет, я как-то не подумал...

-Ну что за растяпа! — незло усмехнулась она. — Хотя мы ведь не собирались здесь надолго оставаться. Но сейчас нужно срочно сварить отвар, чтобы унять жар.

-Я пойду наберу хвороста, — пообещал Равен, отдавая ей полный воды котелок.

-Угу, и заодно приведи лошадь, — она все еще снимала бинты и не видела, как изменился в лице юноша.

-Лошадь?.. — Равен замер на месте, оглядывая поляну. Он совсем не подумал о том, чтобы стреножить ее и теперь только сообразил, что лошадь могла убежать.

-Да, лошадь. Ты ведь привязал ее?

Он побледнел.

-Нет. Фела, я... У меня совсем из головы вылетело...

Девушка резко к нему обернулась.

-Что? Ты хочешь сказать, что оставил ее пастись без всякой привязи? Неужто ты полагаешь, что она очень дорожит нашим обществом?

-Прости, — неловко извинился он. — Я сейчас пойду ее поищу.

-Давай, топай. Нам надо двигаться дальше. А я пока займусь Гредом. Нет, постой! Сначала дрова, потом лошадь. Нужно развести огонь как можно быстрее. Понятно?

-Да, Фела.

Он почти скрылся за деревьями, когда она вновь окликнула его.

-Не забудь, дрова должны быть сухие. И постарайся поживее.

Рофендила положила мокрую тряпку на лоб раненому великану, и та мгновенно высохла. Обнажив раны охотника, девушка увидела, что они воспалились. Видимо, ее врачевания оказалось недостаточно, чтобы вылечить охотника. Гред дышал тяжело, глаза его были полуприкрыты, губы пересохли.

Вскоре Корелонец разводил огонь. "Надеюсь, дрова достаточно сухие, чтобы дым был незаметен", — сказал он. "Надеюсь, дым некому замечать", — покачала головой Фела. Потом юноша отправился на поиски лошади, но безрезультатно. Она не нашлась. "Ничего удивительного, нам всегда не везло с лошадьми", — философски изрекла воительница. "Интересно, почему она отреагировала столь спокойно? Не вспылила, не разозлилась? Совсем недавно из-за гораздо меньшей оплошности она чуть не убила меня. Скорей всего, дело в том, что сейчас я ей нужен и без меня ей не обойтись", — думал юноша. Но в глубине души ему хотелось верить, что Фела стала относиться к нему благосклоннее. Это и вправду соответствовало действительности. Перестав ощущать беспомощность и заполучив назад оружие, рофендила перестала злиться на Корелонца. Хотя само сознание того, что она была беспомощной куклой, приводило ее в бешенство.

В тот день странники так и не тронулись дальше в путь. Низина, где они остановились, поросла огромными раскидистыми каштанами, привольно раскинувшими ветви. Под сенью деревьев нельзя было обнаружить стоянку сверху. А рофендила все чаще вскидывала голову вверх, пытаясь усмотреть что-то в небе. У нее было достаточно времени, чтобы обдумать нападение гоблинов и ночное происшествие. Феле казалось, что она уже отгадала виновника их бед. И, если это было действительно так, она знала, как он будет действовать дальше.

День постепенно клонился к вечеру, жара спадала. Заходящее солнце окрасило облака в багряный цвет, низина уже полностью погрузилась в тень. Рофендила посмотрела на порозовевшие верхушки деревьев и поправила перевязь меча. Набросила на плечи куртку, затянула потуже пояс с кинжалами и дротиками, подошла к остальному оружию и вытащила лук Греда.

-Ты умеешь с этим обращаться? — спросила она Корелонца. Он кивнул. — Великолепно. Тогда держи.

Отдав ему лук с колчаном, она взяла в руки мечи — Греда и новый меч, который Корелонец захватил в замке дива.

-А сражаться на мечах умеешь? Какой выберешь? Хотя, надеюсь, ничего из этого не потребуется.

-Что ты задумала?

-Сейчас узнаешь... Сейчас я уйду, а ты останешься охранять Греда...

-Куда ты пойдешь? — перебил ее молодой человек. — Скоро совсем стемнеет, да и ты еще не окрепла.

-Пусть тебя это не волнует. Главное, думай о своей задаче. Старайся не выходить из-под ветвей деревьев. Сиди под ними и будь начеку. Костер мы затушили, но нашу стоянку могут обнаружить и по другим следам. Если что-нибудь случится... Если кто-нибудь нападет... Короче, если ты бросишь Греда и удерешь, я найду тебя, и смерть твоя будет не из легких. Ты понял?

Корелонец пристально смотрел в бледное лицо рофендилы, на котором черными опалами сияли огромные глаза.

-Может, ты все же расскажешь, что ты задумала?

-Тебя это не касается.

Она пропустила бросок молодого человека. А он вдруг вскочил и прежде, чем она успела что-либо предпринять, схватил ее за запястья рук.

-Я никуда тебя не пущу, — твердо сказал он. — Ты слишком слаба, чтобы куда-то идти одной. Пообещай мне...

-Ах ты сволочь! Да как ты смеешь! — она принялась вырываться изо всех сил.

-Видишь, ты даже не можешь вырваться из моего захвата, — немного задыхаясь, говорил он. Все-таки за день Фела набралась сил и теперь удержать ее было не так-то уж просто.

-Отпусти меня!

-Я отпущу тебя, принцесса, тогда, когда ты пообещаешь никуда не ходить и не совершать никаких глупостей. Хочешь убить меня — хорошо, только потом, когда и ты, и Гред будете в безопасности. А сейчас я не позволю тебе...

Такая длинная тирада удалась ему потому, что девушка вдруг затихла.

-Значит, все это ради моего блага и блага Греда? — иронично спросила она.

-Да, — кивнул он. — Я не хочу, чтобы вы погибли, и в первую очередь ты.

-Как это мило с твоей стороны! — она улыбнулась чарующей, завлекающей улыбкой и посмотрела ему в лицо томным, зовущим взором. Русалочьи чары оплели молодого человека — он смотрел в ее бездонные глаза и чувствовал, как тонет в них, и реальность вокруг них тает как снег на весеннем солнце. А потом она развела руки, подняв одну вверх и шагнула вперед, мимо молодого человека, уводя его руку наверх и назад. Он потерял равновесие и полетел на землю. В следующий миг перед ним оказалось лезвие меча.

-Слушай, Корелонец. Ты будешь делать то, что я говорю, не диктуя своих условий. Ясно? Иначе мне придется как-нибудь выкручиваться без тебя.

-Слушай ты, принцесса. Ты сама-то что, не понимаешь, что эта выходка равна самоубийству? Ты даже на ногах не держишься, а туда же, собралась на ночь глядя.

Она приподняла брови.

-Я плохо объяснила?

Юноша в отчаянии смотрел на нее.

-Давай тогда пойдем вместе. Поставь здесь охранные заклинания...

-Нет.

Некоторое время они сверлили друг друга взглядами, потом Корелонец сдался.

-Хорошо, моя маленькая и ужасно глупая госпожа. Я останусь здесь и буду охранять Греда. Иди куда хочешь, если жить надоело.

-Клянешься?

-Клятва человека — ветер, — рассмеялся он. — Особенно моя.

Фела прикусила губу.

-Ладно, клянусь. Давай, возвращайся быстрее.

До места их прежней стоянки она добралась, когда все вокруг окутал серый сумрак, предвестник темной ночи. Выбрав великолепные пышные кусты, Фела забралась в них и принялась ждать. Ожидание оказалось долгим. Стемнело, на небе зажглись яркие звезды, лес наполнился ночными шорохами. Рофендила терпеливо ждала, отгоняя надоедливую мошкару легким заклинанием.

Неожиданно из-за деревьев бесшумно появился высокий силуэт. Сверкнул белый камень, украшавший рукоять меча. "Рэй!", — обожгло рофендилу. Он передвигался немного склонившись — видимо, изучал следы. Затаив дыхание, Фела следила за ним. Но вот рофендил замер на мгновение, и она поняла — он почувствовал, что за ним наблюдают. Нужно было немедленно дать о себе знать, чтобы не потерять эффект неожиданности.

-Привет, Рэй, — окликнула она его. — Ты что-то ищешь?

-Фела? — изумленно воскликнул он. — Что ты здесь делаешь? И где эти... твои спутники?

-Они ушли, — заявила девушка, выбираясь из зарослей. — А я вернулась, чтоб поговорить с тобой.

-Ну что ж, — он уже, кажется, полностью овладел собой. — Давай поговорим, если хочешь.

-Зачем ты сделал это? — тихо спросила она.

-Что именно?

-Зачем ты натравил на нас гоблинов?

-Каких гоблинов? О чем ты вообще говоришь?

-Не отпирайся, пожалуйста. Не хватало еще твоего вранья. Это ведь ты подослал гоблинов, чтобы они прикончили Греда.

-Не понимаю, о чем ты говоришь. Объяснись, пожалуйста, — холодно сказал он. — И не забывай, пожалуйста, дорогая, что обвинение во лжи — очень серьезная штука.

Теперь они стояли друг напротив друга, меряя друг друга взглядами. Фела начала рассказывать о нападении.

-Вчера на нас, совершенно неожиданно, напали гоблины. И вот что странно — им главное было достать Греда.

-Как это достать?

-Убить, то есть. Как только они его смертельно ранили, они сразу же удрали.

-Так Гред мертв?

-Нет, мой дорогой. В этом ты просчитался — он не умер сразу, и теперь выживет.

-Я не понял — в чем я просчитался? — медленно переспросил он.

Фела почувствовала легкое замешательство. Рэй держался так уверенно... Может быть, она не права и он в самом деле ни в чем не замешан?

-Если это не так, если я ошибаюсь, — сказала она. — То почему ты оказался здесь? Что привело тебя сюда?

-Я пролетал над этими местами. Дело, ради которого мы улетели с Гроном, завершено, и он уже рванул обратно в горы. А я решил заглянуть сюда, пролететь над дорогой — авось вы еще где-то здесь.

-Так ты сегодня только прилетел? — напряженно спросила Фела.

-Нет, я прилетел сюда вчера ночью. И, как мне показалось, как раз вовремя, чтобы разделаться с несколькими троллями, наткнувшимися на вашу стоянку.

-Откуда ты знал, что это мы? И откуда ты знал, что мы остановимся именно здесь?

-Да ничего я не знал! Случайно залетел сюда... Увидел сверху, что здесь валяются трупы гоблинов, решил снизиться, посмотреть, что да как, и увидел этих троллей, приплясывавших вокруг тебя и варвара.

-Вот как, — протянула Фела. — Удивительное совпадение, я бы сказала.

-Совпадение, спасшее вам жизнь, как я понимаю, — угрюмо заметил он. — И вот в качестве благодарности я слышу лишь какие-то безосновательные обвинения.

-Прости, — сказала девушка, почувствовав раскаяние. — Но я ведь должна была убедиться... — горячо добавила она. — Послушай, поклянись, что это не ты... Что ты не замышлял ничего такого.

Она смотрела ему в глаза, уже почти поверившая в искренность его слов. Если он поклянется... Нет ничего крепче слова рофендила, это она знала твердо. Однако на какое-то мгновение он смешался, чуть дрогнуло его лицо. Или это лишь игра неверного лунного света, заливавшего поляну?

-Поклясться в чем? — переспросил он. — Что не замышлял?

-Что это не ты подослал гоблинов, — тихо сказала она, неотрывно глядя на его лицо.

-Ну что ты, Фела. Зачем мне подсылать вам гоблинов? Для меня нет никого дороже тебя, ты ведь знаешь, — сказал он. — И я бы никогда не позволил себе сделать ничего, способного причинить тебе вред.

-Поклянись.

-Клянусь, — пожимая плечами, сказал он. — Надеюсь, ты веришь мне?

Фела уже хотела сказать, что верит, как вдруг новая мысль неожиданно пришла ей в голову.

-Тогда почему же ты исчез, не дожидаясь нашего пробуждения? И зачем вернулся сегодня?

-Ну, Фела, тогда я не остался, потому что должен был лететь дальше. Я поставил вокруг вас охранные заклинания, которые должны были рассеяться с первыми лучами солнца, и решил, что это достаточная защита. Должен заметить, что твои первоначальные заклятия были сотканы из рук вон плохо. Я даже удивился, как они продержались до появления троллей... Впрочем, ты, кажется, была ранена?.. А сегодня я вернулся, чтобы посмотреть, как ты тут, не нужна ли опять помощь. Я направляюсь к реке Инаноре и решил сюда заглянуть по дороге. Правда, это небольшой крюк, но время у меня пока что есть.

Фела взяла его за руки.

-Как я рада, что ты тут ни при чем, — искренне сказала она. — У меня прямо-таки камень с души свалился, честное слово.

Он сжал ее ладони.

-Скажи, почему ты так слаба? Ты ведь не ранена? Или... Могучий ураган, неужели ты воспользовалась Заклятием души?... Фела, скажи мне, это так?

Отвернувшись, рофендила молчала.

-Это было с твоей стороны очень глупо, — его голос прозвучал сердито и раздраженно. — И приходить сюда одной, ночью — ты ведь одна? — еще большая глупость. Давай-ка я провожу тебя назад.

Фела бесшумно опустилась на ветку столетнего каштана. Спрыгнула на землю уже в эльфийском обличье. Неслышно передвигаясь, направилась туда, где оставались Гред с Корелонцем. Вскоре она различила силуэт юноши. Он неподвижно сидел на том же месте, где она его оставила. Рофендила наступила на маленький сучок, раздался негромкий хруст. Корелонец выпрямился, взялся одной рукой за меч. Девушка обошла его с другой стороны, ступая совершенно бесшумно, потом вновь наступила на сук. Человек чуть наклонил голову, напряженно вслушиваясь.

-Это я, — негромко сказала она и пошла прямо к нему.

-Фела? — он вглядывался в темноту, но явно ничего не мог различить.

-Да. Ну, как дела?

-Все было тихо.

Он разглядел ее, лишь когда она появилась совсем рядом. И только тогда убрал меч в ножны. Все-таки какие-то навыки у него имеются, подумала Фела. Видимо, участвовал в военных кампаниях у себя на родине.

Прошло всего несколько минут, как она рассталась с Рэем, а в голове у нее вдруг что-то щелкнуло, как будто отдельные части головоломки встали на свои места. Как могла она поверить в объяснения Рэя? Почему во время беседы у нее не возникло даже тени сомнения в его правдивости? Чары? Колдовство? Личное обаяние? Ведь все его объяснения выеденного яйца не стоили.

Рэй мог нанять гоблинов также, как когда-то разбойников-яров в королевстве Садл. При этом подставив Корелонца, к которому скорей всего испытывал ревность. Смерть Греда возвращала рофендилу в карре, а значит, ближе к Рэю, жившему неподалеку от горы Тореро. Фела усмехнулась, подумав, в какую ярость он наверное пришел, когда ночью, расправившись с троллями, увидел отголоски Заклинания Души. Ночью эта магия все еще связывала души Греда и рофендилы, и убить охотника означало погубить и Фелу. А Грон? Что с Гроном?

"Грон! Это Фела. Где ты, брат?"

Ответ пришел почти сразу.

"Привет, сестренка. Я на побережье. А ты далеко ушла? Наверное, уже у гномов?.."

"Э-э... Нет. Вообще-то мы по земле идем, ты забыл?"

"Ну, говорил я тебе, что это будет небыстро. Но как ты? Цела хоть? Давно о тебе ничего не слышно".

Да, рофендила не говорила с братом после их последней встречи.

"Все нормально. А ты, значит, у моря? Каким ветром тебя туда занесло? У тебя-то как дела?"

"И у меня все нормально. Хочешь послушать шум волн?"

Только сильные маги могли передавать с Немой Речью и изображения. Грон же умел передавать звуки, которые слышал. Фела услышала глухой рокот прибоя, на мгновение ей даже показалось, что она увидела серые тяжелые валы, накатывавшиеся на песчаный берег. Потом виденье исчезло, но и этого было достаточно — брат засвидетельствовал свое алиби. И, зная Гронтона, Фела поверила, что он не при чем в ее здешних злоключениях. Попрощавшись с братом, она окинула взглядом стоянку, охватив бесчувственного Греда и Корелонца. Да, это называется "все нормально". Что же там у брата-то творится?..

-Значит так, — рофендила повернулась к Корелонцу. — Ты справился с заданием. Молодец.

-Это было не трудно...

-Я еще не закончила. Разводить костер мы не будем. Переночуем прямо здесь. Я сейчас расставлю охранные заклинания, и можно будет ложиться спать. Караулить не имеет никакого смысла. Если опять забредут какие-нибудь тролли, то и ладно, смерч с ними, пусть забредают.

Корелонец кивнул. Немного поколебался и спросил:

-Я могу оставить себе оружие?

Фела пожала плечами.

-Пожалуй.

Спать им обоим не хотелось. Фела еще раз проверила состояние охотника, которое не изменилось к лучшему, потом нехотя принялась устраиваться на ночлег. Корелонцу она указала место подальше от себя и раненного. Потом девушка наконец улеглась, но сон не шел. В лесу гулко ухали лесные птицы, ручей негромко журчал. Девушка вслушалась. Дыхания охотника невозможно было уловить, зато по дыханию Корелонца слышно было, что он не спит.

-Эй, Корелонец! — тихо окликнула она.

-Да?

-Расскажи мне, как ты съездил в город.

-А что рассказывать? Нормально съездил. Только лошадей трудно было достать. У них там вроде как военные действия намечаются, как мне объяснили, городской глава войско собирает, и лошадей всех для этого войска и забрали.

-Как же ты достал? И лошади, кстати, были совсем не плохие.

Он чуть шевельнулся в темноте. Наверное, пожал плечами.

-Достал вот. Поэтому и задержался, что не сразу их нашел.

-Ну и что дальше? Что еще ты делал в городе?

-Вещи разные покупал. Для себя оружие и одежду, упряжь для лошадей. Вот, собственно, и все. Даже перекусить не успел, времени не хватало. Торопился вернуться обратно сюда, — он хмыкнул в темноте, и Фела ясно представила себе, как на лице его появляется знакомая усмешка. Да, торопился вернуться на стоянку, представлял себе, как приедет, покажет лошадей, как вместе они сядут ужинать и проведут вечер в неторопливой беседе. А получилось...

-А по дороге ты встречал кого-нибудь?

-Как сказать... Когда туда шел, пару раз попадался народ... Один раз несколько всадников. Но я как увидел их, сразу с дороги ушел. Все-таки я один, мало ли какие люди были... А второй раз мужики на телегах. В общем, тоже ничего интересного.

-А обратно?

-А обратно уже никого не было. Это дорога вообще не популярна у тамошних жителей. Говорят, то лешие колошматят, то тролли попадаются... Да и дело уже к вечеру шло, а здесь только засветло народ ездит.

-И что, ты хочешь сказать, я должна тебе поверить? — задумчиво спросила рофендила.

-Это твое дело, дори, — сдержанно сказал он. — Клятвам ты все равно не веришь...

Фела молча смотрела в мглу ночи. Да уж, странно, из двух клятв, которые она вытребовала сегодня, поверила она человеку, а не рофендилу, которого знала с детства.

-Ни один эльф никогда не поверит человеку, — сказала вслух. Кого она пыталась сейчас убедить — себя?... — Все люди лживы и трусливы. Их слово — как ветер, как вода. Вот оно здесь, а вот его нет.

-Вот как... — протянул Корелонец. — Странно. Почему эльфы не доверяют людям?

-Не любят вновь повторять своих ошибок.

-Значит, было время, когда эльфы верили людям? — заинтересованно спросил он. — И что же случилось?

-А ты не слышал? — удивилась рофендила. — Историю про Ленороксей?

Он покачал головой в темноте. Фела скорее догадалась, чем уловила этот жест.

-Да, конечно, — сказала она. — У людей короткая память, и жизнь у них гораздо короче. За время, пока у эльфов сменится три поколения, у людей пройдет все десять, если не больше. Вполне может быть, что эта история уже забыта людьми.

-Так расскажи мне ее.

-Хорошо. Когда-то давно был такой эльфийский город Ленороксей. Его заселяли горные эльфы, и это был гостеприимный и богатый народ. Однажды у стен их города появились люди. Ободранные, изголодавшиеся, они умоляли пустить их в город и помочь им. Эльфы открыли ворота...

-А это оказались переодетые воины, они набросились на эльфов и перебили их?

-Нет, — усмехнулась девушка. — Это и в самом деле были беженцы из какого-то человеческого поселения, на который напали гоблины и сожгли все дома... Эльфы приняли людей, накормили их, дали новые одежды, залечили раны раненных, вылечили больных. Они позволили людям жить у них, сколько тем вздумается, и не чинили никаких препятствий, когда люди совали свой нос повсюду. Вскоре люди освоились, поправились и окрепли. Они смотрели, как живут эльфы, и восхищались ими. Горные эльфы были очень музыкальным и талантливым народом. Они создали множество прекрасных баллад — многие из них известны и сейчас, они делали украшения такой изящной работы, что до сих пор никто не превзошел их в этом, они овладели магией Творчества настолько, что и сейчас, обучая магии, рассказывают об их находках. У них были теплые, просторные дома, удобная и красивая одежда и множество украшений из золота, усыпанных драгоценными камнями. Но они не были воинами. Воинскому искусству они предпочитали сложение баллад. Люди ходили по всему городу, видели, как живут эльфы и завидовали им. Вскоре беженцы, поправившиеся и отъевшиеся, отправились на родину. Им дали оружие, какое смогли найти, вдоволь пищи, лошадей. Они ушли завоевывать обратно свои земли и преуспели в этом. Потом они вернулись назад, чтобы еще раз поблагодарить своих спасителей, как они выразились. Эльфы пустили их, те вошли, вооруженные, в город, и перебили ночью всех жителей... Вот что значит людская благодарность.

-И по этому единичному случаю теперь все эльфы судят обо всех людях?

-И после этого случая все эльфы предпочитают не иметь никаких дел ни с одним человеком.

-Как же ты связалась с Гредом? Он же человек, если я не ошибаюсь?

-Если я не ошибаюсь, об этом я уже как-то рассказывала. И хватит на сегодня разговоров. Пора спать.

На этом разговор завершился, и вскоре Равен понял по ровному дыханию девушки, что она заснула.

К утру Греду стало хуже. Несколько раз за ночь он принимался бредить, бессвязно что-то говоря. Рофендила проснулась и всю ночь просидела возле него, однако она не поняла практически ничего из того, что он говорил. Более-менее четко у него получалось лишь одно имя — "Науми" — время от времени он начинал звать кого-то по имени.

"Вероятно, так звали его женщину", — думала Фела, глядя в полуоткрытые глаза охотника, в которых не отражалось ни капли разума. Он не узнавал свою спутницу и явно не понимал ничего из происходящего вокруг.

Рассвет застал рофендилу измученной, с запавшими глазами и дрожащими от волнения руками. Она была в панике, которую все труднее удавалось подавить. Гред умирал — в этом не оставалось никаких сомнений. Несмотря на ее ворожбу и лекарство, силы постепенно покидали его, на лице проступал явственный отпечаток надвигающейся смерти.

Никогда прежде Феле не приходилось в одиночку лечить тяжелораненых. И тем более не доводилось врачевать людей. Рофендил бы выжил — и после таких ранений, и после транспортировки. А вот человек, видимо, оказался гораздо слабее. Возможно, думала она, и есть какой-нибудь способ спасти Греда, только ей он не известен. Она знала только один — Заклинание Души, но была еще слишком слаба для новой передачи сил.

'Что делать?' — шептала беззвучно Фела, в отчаянии сжимая руки. — 'Что я сделала не так?.. У меня-то сил ушло столько, что вполне хватило бы для того, чтобы поставить Греда на ноги. А теперь мне нечего отдать ему... Разве что чуть-чуть... Совсем малость... И что будет после этого со мной, неизвестно'. Она почувствовала, как по спине пробегает холодок — потому что самым вероятным исходом будет ее смерть или, в лучшем случае, полное обессиливание.

Теплая рука легла ей на плечо, и девушка вздрогнула от неожиданности.

-Я могу чем-нибудь помочь? — негромко спросил Корелонец.

-Вряд ли, — сейчас она вдруг поняла, что слезы текут по щекам. Отвернулась, вытирая их тыльной стороной ладони, и тут же поняла, каким предательским был этот жест.

-Послушай, Фела. В ту ночь, когда... после нападения гоблинов... ты тогда колдовала, я слышал. А наутро оказалась совсем ослабевшей. Скажи — что это было? Ты отдала свои силы ему?

Она отпрянула, собираясь резко что-то сказать, потом сдержалась. Какая теперь разница, даже если он узнает?

-Да. Но, как видишь, ничего не получилось.

-Возможно, есть еще шанс? Если я отдам свою жизненную силу Греду?

-Ты?!.. — Фела в удивлении повернулась к юноше, и он наконец увидел ее глаза — изумленные, широко распахнутые, с застывшими в них слезами.

-Моя жизнь недорого стоит, ты ведь знаешь. Так что можешь забрать ее всю, если надо, — просто сказал он.

Фела молчала. Она не ожидала столь самоотверженного и мужественного поступка от этого землехода. 'Неужели он в самом деле готов пожертвовать собой? — думала она. — Неужели он вот так легко, не задумываясь, умрет ради спасения Греда?' А ведь он уже по крайней мере один раз проявил благородство, когда отдал ей Кинжал. Только тогда она была переполнена болью и гневом, и не смогла отдать должное его поступку. Зато сейчас она как будто заново увидела молодого человека.

Корелонец видел, как изменилось выражение ее лица. Впервые она смотрела на него с уважением, и его вдруг захлестнуло ликование. Он почувствовал, что готов на все, лишь бы оправдать этот взгляд.

-Значит, ты готов пожертвовать жизнью ради Греда? — медленно спросила она.

Он кивнул.

-Ну что ж, хорошо. Только учти, что твои чувства должны быть искренними, и желание спасти Греда должно преобладать над страхом смерти. Ты уверен, что не боишься?

Он снова кивнул. Рофендила ненадолго задумалась, потом заговорила:

-Тогда слушай. Я не могу передать твою силу непосредственно Греду. Я умею лишь принимать и передавать ее. Поэтому ты отдашь ее мне, а потом я передам ему. Заклинание, к которому я собираюсь прибегнуть, называется Заклинанием Души. Во время него наши ауры соприкоснутся, а души сольются воедино. Я не могу заставить тебя отдать жизненную силу, ты должен сам желать поделиться ею со мной. Причем не должен испытывать при этом ни страха, ни неприязни или вражды. Иначе ничего не получится. Целиком жизнь забирать я не буду, но силы твои будут стремительно убывать, и ты не должен ставить для них мысленных преград.

-Хорошо, я постараюсь, — он улыбнулся.

Все вокруг окрасилось в нежный, пока еще робкий розовый свет просыпающегося светила, придавая некоторую торжественность моменту. Двое — юноша и девушка, стройные, красивые, опустились на колени друг напротив друга. Золотые косы девушки падали до самой земли, выгоревшие волосы юноши закрывали загорелую шею. Они оба были юны и светловолосы, в их движениях чувствовалась легкость и упругость, присущая сильным и здоровым телам, и вместе с тем оба были совершенно непохожи. На губах молодого человека дрожала улыбка, девушка сидела серьезная и сосредоточенная. Они взялись за руки и стали чем-то похожи на детей; взгляды их сплелись, все вокруг отступило куда-то далеко-далеко...

Рофендила нараспев начала произносить слова Заклинания. Некая пелена окутала их, пелена, за которой окружающий мир стал почти неразличим. Девушка чувствовала теплоту мозолистых рук Корелонца, они постепенно становились все горячее. И вдруг... Волна злобы и ненависти яростно обрушилась на нее. Она захлестнула с такой силой, что Фела не могла оторвать руки от человека, и лишь крупная дрожь сотрясала ее. Боль, мрак, злость и жгучая ненависть захватили все ее существо. Сделав страшное усилие, она вырвала руки.

-Ты! — крикнула она в бешенстве. — Ты хотел обмануть меня! Думал, я поверю твоим лживым словам!

Молодой человек молча смотрел на нее, потрясенно, растеряно. Казалось, он был страшно удивлен. Фела не помнила себя от ярости. Кровавый туман застилал ей глаза, в голове все смешалось. Она и потом не могла вспомнить, что говорила и делала. Кажется, ударила Корелонца, или попыталась ударить, потому что потом бежала за ним, и он поймал ее, схватив и прижав к себе. Лишь на мгновение, потому что она принялась бешено вырываться.

-Успокойся! Что с тобой? — выкрикнул он. — Объясни, в чем дело?

Это были первые слова, которые наконец дошли до нее. Фела понемногу стала успокаиваться, сама внутренне удивляясь безумному гневу, охватившему ее.

-А сам ты не знаешь? Ты лгал мне, лгал во всем, от первого до последнего слова!

-Все, что я говорил тебе — правда! — крикнул в ответ тоже вышедший из себя юноша. — Назови хоть одно слово лжи!

-Да все ложь! Ты ненавидишь меня! Я ощутила только ненависть и злость в тебе! Да, ты ловко притворялся, но правда проступила наружу. В твоей душе только злоба и вражда!

-Этого не может быть! Это какая-то ошибка, не иначе!

-Тут не может быть ошибки, — Фела наконец перестала кричать и понизила тон. — Заклинание показывает сущность того, кто участвует в нем.

Корелонцу крайне шел растерянный вид. Молодой человек казался искренне удивленным:

-Послушай, Фела, да зачем мне лгать тебе? Это нелепо, бессмысленно, неужели ты сама не понимаешь?

Ладони девушки все еще горели, как будто ошпаренные кипятком. Но она уже не чувствовала злости, лишь вдруг навалившиеся усталость и отчаяние. Она вновь была один на один против смерти, вцепившейся в охотника. 'Что ж, придется рискнуть. Я уже достаточно окрепла, чтобы избавиться от излишков энергии. А если не получится — погибнем вместе. Я ведь должна защищать Греда до последней капли крови'. Она помолчала немного, борясь с противоречивыми чувствами. Видимо, Корелонец сам не знал, что скрывается в его душе. Ведь предал он их когда-то, чтобы потом раскаяться. И какие чувства возобладают в нем в следующий момент, неизвестно даже ему.

-Придется опять с тобой что-то сделать, — сказала вслух. — Причем времени изобретать что-то новое у меня нет.

Он нервно рассмеялся.

-Фела, если ты не доверяешь мне, то можешь убить.

-Угу, вот только твоя смерть отяготит мою ауру, и Заклинание Души может пройти не так, как нужно.

-Да? А то, что в прошлый раз ты перед этим заклинанием прикончила несколько штучек гоблинов, это как? Или гоблины не в счет?

-Возможно, именно из-за этого все и не получилось.

-Знаешь, я ведь держал и твою жизнь, и жизнь Греда в руках не далее, как вчера ...

-И больше такого я не хочу допустить.

-Похоже, у меня как всегда нет выбора...

-Почему же — в этот раз я предоставляю выбор дерева тебе.

-Если ты погибнешь, меня тоже ждет смерть, не так ли?.. А если выживешь — вернешься?

Этот же вопрос он повторил, сидя на земле у дерева. Фела быстро привязывала его — крепко и в то же время не перетягивая веревку. Она, казалось, была уже где-то далеко и не слышала вопроса. Молодой человек напряженно ждал ответа, но рофендила молча удалилась. Когда она скрылась из вида, он откинул голову назад, изо всей силы ударившись об ствол.

'Дурак! — прошептал он. — Какой же ты придурок, в самом деле! Неужели ты думаешь, что хоть что-то значишь в ее глазах?'.

И лишь какое-то время спустя, потирая зачесавшуюся щеку о плечо, он обнаружил, что до веревки легко можно дотянуться зубами. Времени поразмыслить у него имелось предостаточно, и он понял, что сделано это было не случайно.

Несмотря на то, что Феле казалось, что вся эта сцена тянулась крайне долго, прошло всего лишь четверть часа с тех пор, как рофендила отошла от охотника. Опустившись вновь рядом с ним на колени, она взяла холодеющие руки в свои.

'Я не хочу отправляться домой, Гред. Как я могла когда-то сказать, что мне надоело это путешествие?.. Гред, услышь меня, ты не должен умирать! Я пошла с тобой, чтобы помочь тебе, а не принести смерть. Гред!'

Мягкий, мелодичный голос девушки сплелся с шумом ветра и шелестом листвы. Слова Заклинания охватили двух странников, переплетая их души. Недолго длился магический обряд, но после него девушка упала без сознания. Близился полдень, когда она очнулась. Встала — с трудом, чувствуя привычное уже головокружение. Корелонец не заметил ее приближения. А она молча подошла, бледная как смерть. Перерубила веревки и так же молча ушла.

Головня на прощание мягко мигнула и рассыпалась на несколько крупных, светящихся красным углей. Они почти не давали света, и Гред потянулся к дровам. Вернее, к месту, где обычно лежали дрова, а сейчас оставалась лишь одна сухая громоздкая коряга. Поднатужившись, охотник поднял ее и поставил в костер.

-Что ты делаешь? — Фела сбросила с себя ленивую истому, в которой пребывала после ужина. — Ты еще слишком слаб, чтобы поднимать тяжести. Нужно было дождаться Корелонца, он сейчас вернется с дровами.

-Ничего я не слаб. Нечего возиться со мной, как курица с яйцом, — ворчливо ответил Гред. Ему уже надоела постоянная опека девушки.

-Ну, как знаешь. Если ты поправился, то завтра выступим в город.

-Зачем? И тут спокойно, дожди не идут, погода замечательная...

-Да, пока спокойно... Пока нас опять не обнаружила какая-нибудь нечисть.

-Ладно, как скажешь, — пожал плечами Гред. — В город, так в город.

Вернулся Корелонец с охапкой хвороста. Рофендила поднялась, сладко потянулась. Потом как зверь, которому нюх может сказать очень многое, воительница втянула вечерний воздух, вбирая лесные запахи. Все было как всегда, и все же она чувствовала какое-то беспокойство. Необходимо было слетать на разведку.

Бескрайний лес сверху напоминал черного бесформенного зверя, который потихоньку копошился в такт ночному ветру. Рофендила сделала несколько кругов вокруг лагеря, каждый раз увеличивая радиус. Кроны деревьев переплетались и не давали рассмотреть, что происходит под ними. Лишь иногда встречались просветы, через которые Фела могла видеть землю. Ничего подозрительного не обнаруживалось.

Рофендила поднялась уже достаточно высоко, чтобы видеть вдали огни города Юнор-Ю. По прямой до него было всего-то миль десять, и по воздуху путь к нему занял бы немного времени. А по земле им придется добираться до него день, ведь Гред только-только встал на ноги. Фела вглядывалась в далекий город, раздумывая, стоит ли туда слетать. Она уже однажды пролетала над ним, и теперь решила, что вряд ли новый полет даст новую информацию, а лететь к нему просто так желания не возникало. Она развернулась, и вдруг увидела мелькнувший за облаками черный силуэт. Кто это был, Фела не успела рассмотреть, но это явно был кто-то больший по размерам, нежели она, и то, что он пытался приблизиться незамеченным — а направлялся он напрямик к рофендиле — говорило отнюдь не о дружественных намерениях.

Скорей всего он собирался напасть, а Фела подпустила его слишком близко. Теперь он был в выигрышном положении, так как летел выше нее. Рофендила стремительно принялась набирать высоту, одновременно двигаясь в противоположную от него и заодно от лагеря сторону. Нападающий понял, что его заметили, и перестал скрываться. Он нагонял рофендилу, сохраняя преимущество в высоте, несмотря на все ее старания. Пытаясь уйти от погони, она увидела, что преследовал ее дракон средних размеров — то есть где-то футов восемнадцать в длину — с всадником на широкой спине. Всадник был довольно велик и хорошо вооружен. Звездный свет отражался на его шлеме, высвечивая иногда металлические бляхи и шипы на плечах, груди и руках. Что ж, тем лучше, — нести на себе воина в полном вооружении тяжеловато даже для дракона. И уж точно это лишает его маневренности.

Дракон был темно-коричневый, весь заросший шипами. Между четырьмя огромными шипами, торчащими из спины, и помещался всадник. Наверняка их затупили, чтобы можно было садиться без опаски, иначе риск пораниться для наездника становился слишком велик, подумала рофендила, разглядывая через плечо своего преследователя. Зато крылья, похожие на крылья летучих мышей, украшали огромные крючья, а на голове и вдоль линии хребта вплоть до кончика хвоста, представлявшего собой грозное оружие, тоже торчали острые шипы. Такое оснащение делало этого не особенно крупного по драконьим меркам ящера очень опасным во время боя, к тому же в воздухе он очень хорошо маневрировал, закладывая крутые виражи и резко меняя высоту полета. Но — не с такой громоздкой тушей, как всадник, восседающий на его спине.

По характерным очертаниям силуэта — массивному, сутулому, почти горбатому туловищу, и отсутствию шеи, Фела поняла, что всадник на спине дракона был гоблином. Он что-то кричал, потрясая копьем. А дракон готовился к магической атаке. Рофендила поняла это, посмотрев магическим взглядом, и сумела уловить момент, когда из его пасти вылетело черное облако — заклятие.

Рофендила поставила блок, продолжая полет прямо в небо, в черную бездонную высь. В груди ее бился неистовый восторг. Она предвкушала эту битву в воздухе, как иной гурман предвкушает деликатес. Между тем черная тень нагнала ее и нависла, готовясь теперь уже к физическому удару. Прицелившись, дракон со свистом устремился вниз. Всадник потрясал копьем; ящер приготовился пустить в ход когти на мощных лапах. Фела не успевала отклониться. Она тоже сложила крылья и камнем полетела вниз. Почти над самыми верхушками деревьями она затормозила и резко ушла в сторону. Дракон, летевший следом, не успел задеть ее — ведь ему пришлось спускаться медленнее, чтобы не потерять всадника. Тормозил падение он тоже несколько дольше, и Фела успела за эти мгновения вновь набрать высоту. Теперь она была выше дракона, и сама сумела его атаковать. Сначала она швырнула в него фаербол, слетевший с ее птичьей лапы. Огненный шар ушел в сторону: дракон легко парировал ее атаку. Зато рофендиле удалось задеть когтями его крыло и порвать перепонку. Потом она ушла в сторону, спасаясь от мощного хвоста, поросшего шипами. Она сделала это недостаточно быстро, и хвост чуть не поломал ей крыло. Рофендила закувыркалась в воздухе, резко теряя высоту. Дракону тоже пришлось выравнивать свой полет, и это спасло Фелу. Оба противника восстановили равновесие и принялись кружить вокруг друг друга, выжидая удобный момент для нового нападения.

Со стороны это было удивительно красивое зрелище: огромный орел и дракон парили в небе, легко, грациозно меняя направление и скорость полета и выполняя сложные пируэты. Иногда дракон извергал синее пламя, пытаясь достать орла, и всякий раз птице удавалось увернуться. Однако никто не видел эту битву в воздухе, и лишь холодный свет звезд был ее свидетелем.

А потом нечто изменилось.

Рофендила не знала, сколько времени они кружили в небе, только неожиданно, когда они опустились довольно-таки низко над лесом, снизу полетели стрелы. Они просвистели совсем рядом с рофендилой, но, на ее счастье, ни одна стрела не попала.

Оказывается, у ее противников на земле имелись союзники. Дракон постепенно заставил ее приблизиться туда, где они находились, и таким образом заманил в ловушку. Бросив взгляд вниз, Фела увидела гоблинов, рассыпавшихся по лесу, числом никак не менее двадцати. Этот же мимолетный взгляд — долго вглядываться не было времени — пояснил ей, где они находились. Они парили вблизи их первой стоянки, а это означало, что скоро гоблины обнаружат трупы своих собратьев и вполне смогут пойти по следу тех, кто их убил. Рофендила не тешила себя иллюзиями и прекрасно сознавала, что гоблины легко смогут выследить ее и ее спутников. Несмотря на то, что они шли по воде, любая ветка, задетая во время пути, сохраняла их запах. А уж что-что, а обоняние у гоблинов было превосходным. Ах, если бы прошел дождь! Но последние дни стояла жаркая, безоблачная погода, а значит, гоблины очень скоро смогут настигнуть ее спутников, которые, скорей всего, будут уже мирно спать. Вторая стоянка располагалась недалеко от первой, всего несколько миль. Необходимо было предупредить Греда с Корелонцем, но как?

Все эти мысли пронеслись в голове рофендилы в мгновение ока, а потом она ринулась в атаку. Она налетела на дракона, ударом лапы разрезала доспехи гоблина и порвала его плечо, потом попыталась клювом выколоть глаза дракону. Они сплелись в один клубок, дракон бил лапами, хвостом, пытался схватить орла огромной зубастой пастью, всадник дико вопил, сжимая плечо; рофендила дралась молча, ловко уворачиваясь от всех ударов. Дракон пошел на снижение, рофендила наоборот, взмыла вверх. Ей не хотелось столкнуться еще с парой десятков гоблинов. Скрывшись за облаками, она поняла, что дракон за ней не последовал, и полетела к лагерю.

Гред с Корелонцем сидели у костра и смотрели на полыхающий огонь.

-Завтра мы выходим в город, — сообщил охотник.

Корелонец помрачнел, ведь эта новость означала, что скоро он расстанется со странниками.

-Ты уверен, что сможешь выдержать дорогу? — спросил он.

-Да.

Отогнав печальные мысли, молодой человек встал.

-Ну что ж, спокойной ночи, Гред, — сказал он.

Охотник тоже поднялся, собираясь проследовать под навес, сделанный для него Корелонцем. Для рофендилы юноша соорудил шалаш, и лишь сам ночевал прямо под открытым небом, на подстилке из веток. Он вообще выполнял почти всю работу по лагерю, а также ухаживал за Гредом, пока тот был еще слаб. Фела лишь расставляла защитные заклинания, охотилась, да иногда готовила пищу.

Однако в этот вечер им не суждено было лечь спать. С неба упала огромная птица, затормозившая у самой земли, и тут же обернулась в юную девушку.

-Хорошо, что вы еще не спите, — сказала Фела. — Нам нужно уходить. Немедленно.

Через несколько минут они покинули низину, служившую им убежищем. Гред, несмотря на свои заверения, шел с трудом. "Эх, какой ручей, какая рыбалка, — бормотал он под нос. — А какая форель плескалась! Да и силки только-только приготовил". К нему еще не вернулась прежняя размашистость движений, и Корелонец одной рукой поддерживал его, а в другой тащил большой тюк. Рофендиле досталось оружие и немного поклажи. Бой с драконом не прошел для нее бесследно. Злополучная правая рука вновь отзывалась болью на любое движение. Они спустились к ручью и пошли дальше вверх по его течению. Мили через две, как помнила Фела, ручей довольно близко подходил к дороге, там она и решила свернуть.

Это бегство в ночи было наполнено странных, ни с чем несравнимых ощущений. Впервые в жизни рофендила поняла, что чувствуют загнанные звери, на последнем дыхании пытающиеся уйти от охотника. Они шли, все время пытаясь различить сквозь звон ручья звуки приближающейся погони. Они спотыкались, скользили по илистым камням, путались в водорослях, растущих в более спокойных водах вблизи берега, натыкались на ветви деревьев, свисающих над водой, и все время прислушивались, вскидываясь при каждом лесном шорохе. Феле казалось, что они уже давно должны были достичь места, где нужно поворачивать к дороге, но приметы, которые она отметила с воздуха, все не встречались.

Вот наконец и поворот в чащу леса, напрямик к дороге, и теперь беглецы продирались сквозь заросли, хлюпая мокрыми сандалиями. А сверху все казалось гораздо более проходимым, думала Фела, отводя колючие ветви кустарников. Они уже не шли, а еле брели, сжав зубы. Гред почти не переставлял ноги, Корелонец все время поддерживал рослого северянина, а Фела пыталась угадать, что за рану нанес ей дракон, из-за которой ныл бок. Скорее бы утро, тогда гоблинам волей-неволей придется прервать погоню: солнечный свет они плохо переносили. Потом неожиданно странники вышли на открытое пространство. Дорога!

... и тут на них упала сеть. Она окутала их, они принялись биться, пытаясь вырваться, и вместо этого все больше и больше запутывались. А вокруг с гиком и улюлюканьем прыгали гоблины.

Связали крепко — Фела не могла пошевелить ни рукой, ни ногой, только чувствовала, как постепенно затекает и немеет все тело. В вертикальном положении ее удерживала пара гоблинов. Слева держали связанного Греда, который был в полуобморочном состоянии и сам не смог бы устоять на ногах. Справа держали Корелонца. Он был так же грубо, как и рофендила с варваром, связан и так же полностью лишен возможности пошевелиться. Что ж, если и оставались какие-то крохи сомнений относительно его причастности к первому нападению, сейчас они исчезли. Хотя легче от этого не стало. Фела пыталась просчитывать варианты бегства и освобождения, хотя получалось это плохо. Усталость и боль не давали возможности думать, мысли путались, голова словно налилась свинцом. И с каждым новым отвергаемым вариантом безнадежность их ситуации становилась все более очевидной. Конечно, когда тебя окружает полсотня гоблинов — а именно столько, как прикинула она, их и было — причем они готовы разорвать тебя на куски, твое оружие валяется неподалеку, сваленное в бесформенную груду прямо на земле, а тело ты уже даже не чувствуешь, и у тебя нет возможности сотворить хоть какое-нибудь простенькое заклинание, самое лучшее, что может произойти — быстрая смерть.

Хотя нет. Заклинание произнести можно. Нельзя лишь направить его куда-нибудь извне, а следовательно, магическая энергия не сможет вырваться наружу и взорвется внутри тебя.

Если только ее не блокировали полностью, то есть не лишили не только физической активности, но и магической. Фела чувствовала, что не может повернуть голову ни на йоту. Скорей всего, с грустью подумала она, ее окутали еще какой-нибудь магической сетью, чтобы она не могла колдовать. Ведь известно, что все эльфы колдуны. Вот только она настолько слабый маг, что даже не может толком определить, права ли она в своих подозрениях.

В поле зрения появился вожак гоблинов. Тот самый, который сидел на спине у дракона. Для рофендилы все гоблины были на одно лицо, и этого она узнала по доспехам. Только теперь на плече и голове у него красовались повязки, рука была на перевязи, а сам он тяжело опирался на меч. Зато огромные клыки сверкали в победной ухмылке.

-Черепа и кости, надо же, кто нам попался! Какая интересная троица! Двое человек и эльфийка. Ведь ты человек, не так ли? — это предназначалось Греду, вместе с казалось бы несильным толчком. Тем не менее охотника сложило пополам — удар пришелся прямо в солнечное сплетение. — А ты у нас очень миленькая, — вожак уже подошел к рофендиле, плотоядным взглядом окидывая ее стройную фигурку. — Люблю эльфиек, причем не только на обед!

Он громко расхохотался своей грубой шутке, и гоблины охотно вторили своему предводителю.

-Какая аппетитная крошка! — он протянул руку к девушке, Фела рванулась, безуспешно пытаясь вырваться из лап державших ее гоблинов. Огромная пятерня вожака грубо схватила ее грудь.

-Не смей прикасаться ко мне, ублюдок! — выкрикнула она и тут же тоже получила сильный удар в живот. Дыхание перехватило, перед глазами поплыли черные круги.

-Ах ты, эльфийская собака! — зарычал он. — Да я тебя на крюк вздерну и на медленном огне поджарю, поняла?! Черепа и кости! Ты у меня на коленях вымаливать прощение будешь! Эльфийское отродье!

Девушка задыхалась. Она ловила ртом воздух, и все же вздохнуть не получалось; гоблин знал, куда бить. Взяв ее за лицо двумя пальцами, он поднял ее голову.

-Поняла, я спрашиваю?!

Уродливая морда гоблина маячила совсем близко от лица девушки, маленькие злобные глазки сверлили ее, из пасти несло жутким зловонием. В бессильной ярости Фела пыталась освободиться от грязной, немытой клешни, и не могла.

-Оставь ее в покое! — крикнул Корелонец, однако голос его тут же оборвался — наверняка ему тоже досталось от конвоиров.

Видимо, гоблин выпустил пар, потому что вдруг немного успокоился.

-Ладно, не будем портить такую милую мордашку. Пока не будем, — почти спокойно сказал он, отпуская воительницу. — Значит так. Будешь отвечать на вопросы — получишь хорошее обращение, не будешь или солжешь — пеняй на себя, черепа и кости! Кто ты такая и откуда взялась?

Рофендила хотела бы гордо промолчать, но решила, что лучше протянуть время. Авось появится какой-нибудь шанс на спасение.

-Меня зовут Фела Мерите, родом я из Северных гор, — неохотно ответила она.

-Северные горы? Далековато отсюда. И что занесло тебя в здешние края?

-Мы шли в Юнор-Ю.

Вожак схватил ее за волосы и резко запрокинул девушке голову назад.

-Ты помнишь, что я говорил? — нависая над ней, сказал он. — Никакой лжи, гнилое мясо, а то поджарю. На кол посажу и поджарю, черепа и кости!

-Я не лгу, — с трудом выговорила она.

-Не лжешь, гнилое мясо?! Мы видели ваш лагерь. Вы несколько дней находились в двадцати милях от города, да так и не пошли туда. Ни одного шага не сделали. Мне придется покалечить тебя, крошка, если ты не исправишься.

Фела прикрыла глаза, только бы не видеть уродливую харю. Еще бы перестать дышать, подумала она.

-Давай лучше я отвечу на твои вопросы, — подал голос Гред. — Думаю, я лучше, чем эта девушка, смогу объяснить тебе, куда и зачем мы идем.

Отпустив рофендилу, гоблин развернулся всем телом в сторону говорившего.

— Черепа и кости! Это еще кто?! А, ты, красавчик. Ну, давай, — сказал он. — Только учти — обмануть меня тебе не удастся.

-Я и не собираюсь. Ты хочешь знать, куда мы идем? Мы идем в Дальноречье.

-Что? Зачем вам в такую даль? Это ведь на краю Света?

Гред тяжело вздохнул, опустил голову.

-В Дальноречье нужно только мне. Эту девушку я когда-то спас от смерти, и она поклялась мне, что покажет туда дорогу, а этот юноша, как ты сам видишь, раб, и его никто не спрашивал, хочет ли он туда идти.

Охотник замолчал. Гоблин шумно вдохнул, выдохнул, ожидая продолжения рассказа, затем нетерпеливо рявкнул:

-Ну? А тебе туда зачем? Говори быстро, не тяни время.

-Это долгая история. И очень личная. Если позволишь, я оставлю ее при себе.

Одним гигантским шагом вожак оказался возле Греда. Размахнувшись здоровой рукой, он вновь применил свой коронный удар в солнечное сплетение.

-Не позволю, — отводя кулак для нового удара, прорычал он.

-Хорошо, хорошо, — варвар ловил ртом воздух, и слова давались ему нелегко. — Я все расскажу. Когда-то я жил в маленькой деревне в Северных лесах, промышлял охотой. У меня были дом и семья — жена, трое сыновей и две дочери...

-Нельзя ли поживее?

-Их всех убили. Когда я охотился в лесу. Всю деревню сожгли. Манексы. Вернувшись, я нашел в живых только двух человек. Они сказали мне, что одну из моих дочерей не убили, а взяли в рабство. Я решил спасти ее. Добраться до их страны и вызволить из рабства.

-Вырвать из плена манексов? Что за безумная идея? — расхохотался гоблин.

-Возможно, безумная. Да, именно безумная идея. Но что мне еще оставалось делать? — тяжело вздохнул охотник, повесив голову. Потом вдруг вскинулся: — Больше ничего — понимаете, ничего! И я не мог — слышите?! не мог! — оставаться на пепелище!

Фела прислушивалась к словам Греда. Так вот зачем ему потребовалось попасть в королевство Манекс! Вот она, та тайная цель, о которой он ничего не говорил. Действительно, гоблин прав — шансов отыскать и спасти девушку практически не было, даже если бы охотник добрался до загадочной страны манексов. Даже. Скорей всего, он сложит голову здесь и сейчас, вместе с ней и Корелонцем.

-Замечательная история, — заметил вожак. — Вот только почему вы повздорили с моим передовым отрядом, она никак не объясняет, да и орел сюда никак не вписывается.

-Какой еще орел? — в голосе Греда послышалось замешательство.

— Черепа и кости! Какой орел?! Тот самый, что предупредил вас. Ведь неспроста вы вдруг ночью рванули к городу, а? Ну-ка признавайся, куда он делся, гнилое мясо? Или, быть может, он — это один из вас? Что скажешь, Арбон?

Раздалась тяжелая поступь — дракон подошел к хозяину и попал в поле зрения пленников. Гред с удивлением смотрел на него, он впервые видел живого дракона.

"А ты сам посмотри" — прозвучали беззвучные слова.

Вожак окинул взглядом варвара, его рослую фигуру, заглянул в лишенные ресниц бесцветные глаза, потом презрительно фыркнул.

-Ну, этот точно не тянет. Теперь наша маленькая эльфиечка, — повернувшись к Феле, посмотрел ей в глаза. Девушка подняла голову и твердо встретила его взгляд. Она чувствовала, как он старается проникнуть внутрь, пытаясь оценить ее магические силы, и не противилась, зная, что он ничего там не узнает. Прошло несколько долгих секунд.

-Нет, скорей всего не она, — отворачиваясь, заявил он. Девушка обессилено прикрыла глаза. Пронесло. Еще на несколько минут, а может секунд ее оставят в покое.

Вожак подошел к Корелонцу. Следом за ним шагал дракон. Ловкий и стремительный в воздухе, на земле он становился неповоротливой махиной.

Гоблин долго рассматривал Корелонца, потом сказал:

-А ты не так прост, раб. Черепа и кости! Это ты был в обличье орла? — явное сомнение прозвучало в его голосе.

Корелонец молчал. Рофендила в изумлении широко распахнула глаза, хотя ничего, кроме шипастого хвоста дракона, увидеть она не могла. Интересно, что мог разглядеть в этом деревенском парне гоблин?

-Гнилое мясо! Отвечай, когда тебя спрашивают, — рявкнул предводитель.

Невольно напрягшись, Фела ждала ответа молодого человека. Не дождалась, так же, как и вопрошавший. Размахнувшись, он ударил юношу по лицу. Кулак пришелся прямо в скулу, разбив ее до крови, голова Корелонца бессильно мотнулась, но он упрямо молчал. Потом девушке показалось, что вожак молча советуется с драконом, и тот не дает никакого определенного ответа: хвост дракона метнулся из стороны в сторону, что заменяет этим тварям пожимание плечами. Однако молчание юного пленника убедило вожака в правильности его догадки.

-Значит, это ты, — низко, угрожающе пророкотал он, и тяжелый кулак снова обрушился на Корелонца. Следующий удар пришелся прямо по печени, потом гоблин ударил ногой, обутой в тяжелые сапоги. Девушка слышала мягкие, попадающие в податливую плоть, звуки ударов и ждала, когда Корелонец заговорит. И вдруг после третьего удара она поняла: он будет молчать, даже если его изобьют до смерти, а именно это, кажется, и собирался сделать гоблин. Эта догадка вызвала целый шквал новых мыслей. "Я не могу допустить, чтобы он умер из-за меня. Надо признаться. Хотя как глупо это делать! Но промолчать будет подло".

Новый удар.

-Прекрати, остановись немедленно! — закричала она.

-Что? — переводя дыхание, вожак обернулся к ней. — Ты хочешь в чем-то признаться, крошка?

Фела вдруг почувствовала, что может шевелить головой. По-видимому, магическую сеть на нее накинул дракон и сейчас он ослабил ее действие. Повернувшись к гоблину, она взглянула ему прямо в глаза.

"Молчи, ради всего святого, молчи!" — вдруг раздался у нее в голове голос Корелонца. Ошарашенная, она в самом деле потеряла дар речи.

Корелонец не сказал это вслух, он продолжал молчать. Но он сумел передать ей свои слова беззвучной речью, которой до этого она общалась только с братом. "Ты... ты слышишь меня?" — спросила девушка. Он не ответил. Скорей всего, он даже не уловил этих слов, сумев лишь на одно мгновение прибегнуть к Немой речи.

-Ну?! Черепа и кости! Что же ты молчишь? — нетерпеливо переспросил вожак, уже оказавшийся рядом с ней.

-Я... Я прошу тебя, не трогай этого человека, — тихо сказала она.

Гоблин заметил замешательство девушки, и истолковал его по-своему.

-Почему же, крошка? Тебе он дорог? Ты не хочешь, чтобы он страдал?

Опустив глаза, она не знала, что сказать и на что решиться, а он видел лишь длинные черные ресницы, бледные щеки и дрожащие губы. Злая усмешка скривила его рот. Жестом он приказал гоблинам вывести Корелонца вперед. Фела ахнула: лицо юноши было разбито и залито кровью, один глаз стремительно заплывал, бровь над ним была рассечена. Однако взгляд его был прикован к рофендиле, и в глазах читалась та же просьба, даже мольба, что чуть ранее уловила девушка: "Молчи, просто молчи".

Девушка крепко сжала губы. Гоблин жестко улыбнулся, вытащил нож.

-Чего-то твой дружок больно неразговорчивый, — он приставил лезвие к груди юноши. — Где твоя прыткость, гнилое мясо? — это уже предназначалось Корелонцу. — Что, дрожишь? Душа в пятки ушла?

Томительная тишина зависла в воздухе. Нож скользнул вдоль груди к шее юноши, потом поднялся выше — к щеке. Пленник молчал. Потом вожак резко рубанул ножом сверху вниз. Фела замерла, ожидая, что сейчас Корелонец замертво упадет, однако он стоял, и на лице его отразилось удивление.

Разрезанные веревки разорванными кольцами упали вниз на землю. Сам Корелонец остался невредимым, и даже более того — свободным от пут, хотя все равно совершенно беспомощным, поскольку все тело затекло. Вожак увидел удивление, отразившееся на лицах пленников, и громко расхохотался, довольный произведенным эффектом. А затем поднял руку юноши, взялся за его указательный палец и внезапно с силой заломил его наверх. Раздался хруст ломаемых костей, следом прозвучал крик, полный боли. На какой-то миг Корелонцу показалось, что он теряет сознание.

Он потерял лишь равновесие и упал на колени. Собрав все свои силы, он поднял голову, взглянул в широко распахнутые черные глаза девушки, с ужасом наблюдавшей эту сцену. "Молчи, — молил его взгляд. — Просто молчи". Фела судорожно вздохнула и отвернулась.

-Нет, ты будешь смотреть, гнилое мясо! — сильным ударом, почти пощечиной, гоблин развернул лицо девушки.

На щеке рофендилы появилось ярко-красное пятно, в глазах вспыхнул белый огонь. Она выпрямилась во весь рост; казалось, веревки лопнут на высокой груди.

-Ты! — нежный голос превратился в рычание. — Ты, мразь, если ты еще раз дотронешься до меня...

-То что?

-Ты превратишься в труп.

-Да что ты говоришь! — он замахнулся для нового удара.

— Она говорит правду, — вмешался беззвучный глас дракона. — Она сумеет тебя убить.

-Интересно, каким образом?

-Да хоть обычным фаерболом. Он прикончит и ее, и всех, кто будет касаться ее в момент произнесения заклятия.

Державшие Фелу гоблины ослабили хватку. Вожак застыл в нерешительности, потом снова обнажил клыки в гадкой усмешке.

-Ладно, крошка, с тобой разберемся чуть позже. А пока смотри, что будет с твоим дружком.

Он подошел к Корелонцу, взял его за руку и сломал еще один палец. Один из гоблинов стоял за его спиной, страхуя вожака от внезапного нападения, хотя это было излишней предосторожностью. Если вначале после тугих веревок тело не слушалось Корелонца, то теперь он к тому же находился в полуобморочном состоянии от боли. Упав на колени, он молчал, впившись зубами в рукав куртки.

Молчала и рофендила. Сжав зубы, она смотрела. Смотрела, как один за другим гоблин ломает пальцы Корелонцу на руке, и тот, с искаженным от боли лицом, становится все бледнее. Смотрела на глумливые морды гоблинов вокруг, на невозмутимого дракона. Она наблюдала за этой пыткой и старалась вызвать в памяти ненависть и неприязнь, которые испытывала когда-то к Корелонцу, но не могла. Эти чувства стали слабыми отголосками воспоминаний, как будто приснились когда-то в далеком сне, а сейчас ее переполняли сочувствие к несчастному юноше, восхищение его мужеством и почти физическая боль. А также отчаяние от сознания собственной беспомощности.

Гоблин сломал последний палец на правой руке пленника. Тело Корелонца обмякло, стало ватным, и он упал на землю.

-Черепа и кости! Вот слабак! — заревел вожак. — В обморок грохнулся! Эй, быстро, тащите сюда воду!

-Скоро уже рассвет, — напомнил бесстрастный дракон. — Может, пора отправляться в убежище?

Вожак хотел отмахнуться от этого предложения, однако, оглядев светлую полоску на востоке, переменил мнение.

-Ладно, эта падаль уже не сможет полетать, а с остальными мы разберемся потом. Ну-ка, ребята, живо, пошли в нашу берлогу.

Гоблины схватили пленников и потащили их обратно в лес, прочь от дороги. Рофендилу взвалил на плечи один гоблин. Он несся, не разбирая дороги, не обращая внимания на то, что его ноша то и дело ударяется о ветви и стволы деревьев, из-за чего подпрыгивающая на его плечах девушка пришла к выводу, что отряд очень торопится. Потом она сильно ударилась головой об очередное дерево и потеряла сознание.

Фела медленно выплывала из мрака небытия и осознавала, что находится в таком же мраке в реальности. Голова раскалывалась, тело ломило, и его по-прежнему опутывали веревки.

Ее ноги лежали на чем-то довольно неровном. Это что-то пошевелилось, и Фела поняла, что это что-то живое. Спустя мгновение она поняла также, что это человек, а еще спустя мгновение — что это Гред. Застонав, она перевернулась.

-Фела, что с тобой? Ты в порядке? — раздался шепот охотника.

-В полном, — иронично отозвалась она.

-Тогда не двигайся минутку. Я хочу перегрызть твои веревки.

Она застыла. Где-то в темноте охотник, почти уткнувшись лицом ей в колени, орудовал мощными челюстями. Все-таки зубы у него великолепные, подумала девушка, когда меньше чем через минуту натяжение веревок резко упало. А может, извиваясь как змея, чтобы избавиться от пут, мысленно добавила она, он уже давно занимался этим невинным занятием. Скинув веревки с себя и подождав, когда восстановится кровообращение, она вытащила маленький, не замеченный при обыске гоблинами стилет, и перерезала стягивавшие Греда путы.

-Уф, спасибо! — облегченно выдохнул великан.

-Ты давно очнулся? — спросила она, помогая ему освободиться.

-Я и не терял сознание, в отличие от тебя с Корелонцем. Он, кстати, кажется еще не пришел в себя, и я его пока не нашел. Знаешь, веревки слегка затрудняют передвижение.

Рофендила произнесла заклинание, и рядом с ней зажегся маленький светящийся шарик. В его слабом освещении девушка приступила к осмотру окружающего. Они находились в глубокой песчаной яме, на дне которой валялись какие-то отбросы. Я и вглядываться не буду, что за дрянь здесь валяется, подумала Фела. Зато размеры ямы ее обрадовали — она была раза в два шире, нежели та, в какую они угодили в Шантратерро. Корелонец лежал поодаль от нее с охотником. Когда зажегся свет, он пошевелился и застонал. Фела подошла к нему; яма была довольно большая, и рофендила сделала шага три-четыре, чтобы добраться до юноши.

Она быстро освободила его от веревок.

-Как ты себя чувствуешь? — прошептала, вглядываясь в его лицо.

Он пожал плечами, вернее, только одним плечом. Видимо, не хотел тревожить руку со сломанными пальцами. Вид у него был очень неважный. Один глаз заплыл и не открывался, губы разбиты и распухли, само лицо зеленое и влажное от испарины.

"Да-а", — подумала девушка, невольно отводя взгляд. Ей вдруг стало ужасно стыдно и неловко перед ним, и она почти радостно ощутила боль от своих синяков и ран.

-Извини, — сказала она. — Кажется, я струсила.

-Какая чушь! — тихо прошептал он.

Гред со своего места наблюдал за ними.

-Знаете что, ребята, простите меня, — вдруг сказал он. — Ведь это из-за меня вы вляпались в такое дерьмо. И, если мы выйдем отсюда, я освобождаю тебя, Фела, от твоего слова. Я и слушать не хочу о том, что ты должна выполнить клятву и дальше идти со мной.

-Замолчи, чтоб я этого не слышала, — перебила его Фела. — Мы сейчас выберемся, и ты сам пожалеешь об этих словах.

-Выберемся? Ты собираешься позвать на помощь своих друзей?

-Каких еще друзей? — удивилась она.

-Ну, Гронтона и Рея, я имел в виду, они...

-Нет, это исключено.

-Нам вряд ли самим удастся выбраться отсюда, — возразил великан. — Горлица моя, не упрямься...

-Нет.

Сказала, как отрезала.

Наступила пауза. Огонек по-прежнему горел, но никто не появился. Это был хороший знак; возможно, их не особо-то и стерегли, полагаясь на глубину ямы.

Естественно, ни одному землеходу ни под силу выбраться из такой ямы, подумала рофендила. А их гоблины как раз и приняли за землеходов.

-Почему нас оставили в покое? Наступил день? — спросила она.

-Да,— ответил Гред.

-Замечательно, — подытожила рофендила.

Через мгновение перед изумленными людьми вместо стройной девушки возникла стального цвета птица, взмывшая вверх.

-Сколько раз вижу, а все не перестаю удивляться, — сказал охотник, глядя ей вслед.

Вылетев из ямы, рофендила оказалась в небольшой песчаной пещере, слабо освещенной огарком одинокой свечи. Возле огарка прикорнул гоблин, зажавший в руках длинное копье. Голова его свесилась на грудь, по всему было видно, что он крепко спит и видит сладкие сновидения. Он так никогда и не проснулся — подлетевшая огромная птица одним ударом клюва пробила ему висок. Потом она опустилась на пол и обернулась. У стены лежала лестница, по-видимому, предназначенная для пленников, когда придет время их вытаскивать из ямы. Фела взяла эту лестницу и опустила своим спутникам, потом обыскала мертвеца. При нем оказалось оружие — двуручный меч, копье и тесак, несколько монет, а также почти полная фляжка. Сначала Фела отнесла ее к самой ценной находке, но, попробовав содержимое, отказалась от идеи утолить жажду. Во фляжке было жуткое пойло, обжигавшее горло.

Закручивая фляжку, Фела обратила внимание, что ее спутники до сих пор возятся где-то в яме и совсем не торопятся оттуда выбираться.

-Эй, — тихо окликнула она, заглядывая в яму, — Что случилось? Почему вы медлите?

Внизу продолжилось тихое копошение и бормотание. Потом Гред откликнулся:

-Корелонец не хочет подниматься наверх.

На секунду Фела остолбенела от такого заявления. Потом быстро соскользнула вниз.

-В чем дело?

Молодой человек вымученно улыбнулся.

-Я не могу, Фела. Я больше не смогу вам ничем помочь, и буду лишь обузой. Лучше я останусь здесь.

-Что за чушь ты мелишь? — она чуть не зашипела, как разозленная кошка. — Мы уходим все вместе, или никто. И чем дольше будем копаться, тем меньше у нас шансов выбраться отсюда.

Корелонец хотел что-то возразить, но увидел выражение ее лица, и промолчал.

-Я помогу тебе подняться, — Гред осторожно обхватил Корелонца. Вместе они подошли к лестнице и принялись карабкаться вверх. Фела вновь взлетела, обернулась наверху и протянула руку юноше, поднимавшемуся первым.

Выбравшись, они распределили оружие гоблина. Копье досталось молодому человеку, скорее в качестве трости, нежели чем для обороны, Гред взял себе тесак, довольно тупой, к сожалению. Фела заявила, что ей довольно меча. Потом рофендила втянула воздух и определила, откуда шел свежий поток. Из пещеры выходило три хода. Фела направилась к одному из них. К счастью, туннель был совершенно пуст, видимо, все гоблины сладко почивали. Беглецы пошли по нему. Местами он разветвлялся, и всегда Фела сама выбирала, в какую сторону им двигаться, ни с кем не советуясь. У нее был особенный нюх на нужное направление, и вскоре они увидели впереди слабо пробивающийся дневной свет. Выходом оказалось отверстие в потолке большой пещеры, его стерегли четыре гоблина. Эти уже не спали — они не сводили глаз с отверстия, за которым начинался день и кончалось царство гоблинов. Их волновала возможная атака извне, а нападение со стороны туннеля они не ожидали. Один гоблин упал, пронзенный копьем, другой получил удар в глаз стилетом. Оставшиеся двое схватились за оружие, одновременно раскрывая рты для крика. Но крикнуть они ничего не успели — быстрая, как молния, воительница бросилась на них. Одним ударом тяжелого меча она раскроила одному голову, а другому перерезала шею.

Все схватка продолжалась несколько секунд, затем девушка повернулась к своим спутникам... И увидела вместо них в тоннеле приземистую сгорбленную фигуру. Гоблин бросился на нее, замахиваясь ятаганом, и тут из ниши вынырнула нога, ловко поставила подножку. Гоблин полетел на землю, а вышедший следом Гред со всего размаха вонзил ему тесак в короткую шею. Затем трое странников наконец поднялись наверх, в жаркий летний полдень. Пока люди жмурились, привыкая к дневному свету, рофендила определяла направление.

-Туда, — кивнула она головой.

Когда они немного отошли от логова гоблинов, Фела вдруг остановилась.

-Ну а дальше вам придется идти без меня. Я возвращаюсь.

-Ты что, с ума сошла? — воскликнул Гред.

-Мне нужно вернуть свое оружие.

-Да какое там оружие! Радуйся, что мы сами живые вышли!

Рофендила упрямо покачала головой.

-Я пойду с тобой, госпожа. Если будет схватка, я смогу прикрыть тебя, — подал голос Корелонец.

-Ты? — Фела рассмеялась. — Да ты на ногах еле держишься. Нет, уж как-нибудь я обойдусь без тебя.

-Однако тебе нельзя идти одной...

-Слушай, Корелонец, не зли меня. Идите все время на запад, и вы вскоре должны будете выйти на дорогу. Думаю, я быстро вас нагоню, но даже если нет, идите одни в город. Там я вас найду.

-Никуда мы без тебя не пойдем, — твердо сказал Гред. — Ты сама говорила — или все, или никто. Мы пойдем с тобой.

-Да что за упрямцы! — В сердцах воскликнула рофендила. — Мой меч — мне и возвращать. Я быстро управлюсь, не успеете сосчитать до трех. А вы идите скорей! Нельзя терять время. Вспомните, что где-то здесь еще околачивается дракон.

-Дракон? — переспросил ошеломленный охотник.

-Да, дракон. Он слишком велик, чтобы влезть в эту норку, и к тому же ему почти не нужен отдых.

Не сговариваясь, Гред с Корелонцем принялись оглядываться вокруг.

-И где же он может быть? — спросил Гред.

-Понятия не имею. Возможно, притаился где-нибудь неподалеку и наблюдает за нами.

-Воистину золотые слова, — прозвучал вдруг низкий, похожий на рык голос.

От неожиданности все трое чуть ли не подпрыгнули. Рофендила, пытавшаяся сразу после выхода из пещеры проверить магическим зрением все вокруг и не обнаружившая следов присутствия дракона, была удивлена не меньше других. Заколыхались деревья, и перед ними появился дракон, неспешно переваливающийся на коротких толстых лапах. Его длинный хвост покачивался в такт шагам, а в желтых глазах, горевших, как огонь, плясала насмешка.

Опомнившись, беглецы схватились за оружие. Дракон слегка наклонил голову. Его веки чуть сомкнулись, огромная зубастая пасть приоткрылась, и стало видно, как дергается из стороны в сторону змеиный язык. Чудовище смеялось. Что ему тройка измученных людишек, ощетинившаяся какими-то железяками?

Странники приняли боевую стойку, выставив вперед отнятые у гоблинов мечи, однако дракон не стал нападать. Шло время, а ни одна из сторон не предпринимала никаких действий. Дракон не шевелился, и странники смогли его хорошо рассмотреть. Корелонец первым устал держать копье на весу одной рукой и опустил оружие. В ответ дракон лениво почесал шею когтистой лапой.

"Да он не собирается драться!", — подумала Фела.

-Я рад, что ты наконец это поняла, Фела Мерите, — проговорил дракон. — Если ты еще немного подумаешь, то поймешь, что я с самого начала подыгрывал вам.

-С самого начала? — удивленно переспросила она, и вдруг перед ее глазами замелькали картинки недавних событий. Только они были не такими, какими видела их рофендила. Она увидела недавнее сражение в воздухе глазами дракона, сражение, из которого и она, и дракон вышли относительно невредимыми, а самые большие увечья достались предводителю гоблинов. Вспомнилась сцена допроса. Дракон только что продемонстрировал, что отлично знал, как ее зовут, и наверняка понял, что именно она дралась с ним в образе орла, однако он направил подозрения гоблина на Корелонца. А потом именно дракон остановил пытку юноши. Таким образом ночь прошла, и рофендила осталась невредимой и смогла вытащить своих товарищей из западни. Это являлось, конечно же, немилосердно по отношению к Корелонцу, но, возможно, другого выхода и не было, а потом, какое дело дракону до страданий смертного?

-Почему ты помогаешь нам? — спросила она.

-Никто не может безнаказанно помыкать потомком Брады Ястурена, — хотя голос дракона звучал спокойно, хвост резко задергался.

Это имя показалось Феле смутно знакомым. Ничего конкретного она, правда, не вспомнила, а дракон в этот раз не счел нужным подсказывать.

-Ты собираешься вернуться, чтобы убить Сартека? — спросил он.

-Сартек — это предводитель гоблинов?

-Естественно, — теперь в его голосе слышалось раздражение.

-И твой повелитель, — усмехнулась она. — Как обычному гоблину удалось подчинить себе дракона?

-Это не твое дело, Фела Мерите.

-Ты прав. Если я убью его, ты станешь свободным?

-Угадала. Поэтому я даже подкину тебе знание всех подземных ходов этой норы.

-И поэтому ты также отнесешь моих спутников к стенам Юнор-Ю.

-Что еще за Юнор-Ю? — прищурился дракон.

-Это город, который находится совсем недалеко отсюда. Только не говори, что ты его не видел.

-Видел. В нескольких милях на запад в самом деле есть небольшой человеческий городишко. Но я не знал, что он так называется, и мне все равно, есть ли у него название. Это смертные считают, что камень вечен, а я знаю, как стареют горы. Что уж тут говорить о стенах из кирпича и глины! Я помню эти места еще совсем недавно, несколько сотен лет назад, и здесь простирались дремучие леса, без всякого намека на присутствие смертных.

-Договорились? — нетерпеливо спросила рофендила.

-Нет. Я дам тебе знание ходов, и не съем ни тебя, ни твоих спутников. Это вполне справедливые условия.

Рофендила поняла, что торговаться бесполезно. Дракон наверняка знал, что она в любом случае должна вернуться за своим оружием, и совершенно очевидно не собирался позволить никому оседлать себя. Наверняка он не стал бы даже размениваться на разговоры с ними, вот только какое-то заклятие удерживало его в подчинении у Сартека, не позволявшее, по всей видимости, причинять вред его господину, а освободиться от его власти очень хотелось.

-Ты ведь там никогда не был, — вмешался вдруг Корелонец. — Эти пещеры слишком узки для тебя.

Как видно, с ним дракон не обменивался информацией, и он не знал о его возможностях читать мысли и передавать свои.

-Зато там были гоблины, в частности, Сартек, — любезно пояснил дракон.

-Ладно. По рукам, — согласилась Фела.

Не всякий храбрец отважился бы вернуться вновь в подземелье, полное гоблинов и охраняемое мертвецами, но рофендилы не знали, что такое страх. Фела лишь порадовалась, что ни их бегство, ни гибель часовых еще не обнаружили. Она шла по широкому тоннелю, от которого ответвлялись ходы. Встречая их, она знала, куда они ведут. Это было довольно странное знание; когда она видела новый лаз, ей вдруг вспоминалось, как она передвигалась по нему, причем она как будто становилась выше ростом и держалась в согнутом состоянии, а ноги становились мощными и немного косолапыми.

Фела спешила к пещере, где, как она знала, находился предводитель гоблинов. В туннеле не было никакого освещения, и ей пришлось зажечь маленькую искру, чтобы различать дорогу. По пути она заглянула в одну из попавшихся пещер и обнаружила там храпящих гоблинов. Они так крепко спали, что рофендила заподозрила, что и здесь не обошлось без магии дракона. Ей становилось несколько не по себе, когда она думала о том, насколько могущественен их неожиданный союзник. Он обладал такой огромной магической силой, что Фела спрашивала себя, как он мог попасть в кабалу гоблину. Наверняка здесь не обошлось без какого-либо проклятия, решила в конце концов она.

Вскоре Фела пришла в просторную пещеру, в глубине которой, раскинувшись на шкурах зверей, спал сам предводитель, наполняя ее раскатистым храпом. Здесь же была свалена добыча, отобранная гоблинами у своих жертв. Беспорядочной кучей лежали многочисленные тюки, мешки, седла, рядом, прислоненное к стене, стояло оружие. Фела сразу увидела Астойэ: он стоял обособленно, сверкая драгоценными камнями на ножнах и рукояти. Возле изголовья на воткнутой в землю пике красовалась корона королевы Ронно.

Захватив Астойэ, Фела подошла к остальному оружию. В первую очередь ее интересовал кинжал Драупхаог. Его гоблины не сочли особо примечательным, и он валялся вперемешку с другими кинжалами и всевозможными ножами. Вытаскивая его, рофендила случайно звякнула оружием; спящий гоблин тут же пошевелился. Не просыпаясь, он начал принюхиваться, морща сплюснутый нос и поворачивая голову. Фела не стала ждать, когда он проснется, двумя прыжками оказалась рядом с ним и коленом придавила ему горло, чтобы он не мог закричать. Одна рука гоблина была перевязана, ее он повредил во время схватки в воздухе с рофендилой и теперь не мог ей действовать. На другой руке Фела перерезала сухожилия легким движением меча.

Проснувшийся гоблин принялся яростно сопротивляться. Он не мог кричать, не мог действовать руками, однако он мог ударить ногой, и он попытался это сделать, одновременно изогнувшись всем телом, чтобы избавиться от колена, зажимавшего ему горло. "Ну уж нет, дружок", — подумала рофендила, и сильно двинула ему рукоятью меча по голове. Гоблин обмяк, но не потерял сознания, как воительница и рассчитывала.

-Привет, дружок, вот и я, не ожидал? — спросила она с жесткой усмешкой, с удовольствием наблюдая растерянность и боль, исказившие грубое лицо гоблина.

Полузадушенный гоблин лишь хрипел, все еще делая слабые попытки вырваться. Из рассеченного ударом лба хлынула кровь, заливая глаза.

— Вот так-то будет лучше, дружок. И не надо брыкаться, все равно не поможет. Ну-ка, скажи, где наши деньги?

Гоблин замычал что-то, пытаясь крутить головой.

-Что? Под этой грудой шкур? О, а ты предусмотрительный малый. Ну ладно, крошка, пора прощаться.

Она огляделась вокруг, и взгляд ее упал на стоявшую рядом в полукруглом подсвечнике свечу. "Жаль, она не горит", — подумала рофендила и тут же почувствовала прилив магических сил. Направив на свечу руку, Фела одним импульсом расплавила ее. А затем, взяв подсвечник, полный расплавленного воска, вылила его в раскрытый в беззвучном крике рот.

-Жаль, приятель, это не свинец, — сказала она, глядя на искаженную морду гоблина. — И еще жаль, что у меня слишком мало времени, чтобы всерьез заняться тобой, — добавила она, нанося смертельный удар в сердце.

Гред с Корелонцем ждали возвращения рофендилы, укрывшись в небольшом овраге. Гред вырезал из коры дерева лубок, в который поместил искалеченную руку юноши и теперь привязывал его захваченными для этого веревками.

-Надо было все же идти с ней, — сказал молодой человек, кусая губы.

-Ты же знаешь, приятель, если она чего не хочет — значит, не хочет, и никто не заставит ее сделать иначе, — ответил Гред.

-Если она сейчас не появится, я пойду за ней.

-Хорошо, только не думаю, что из этого получится толк.

-А вы, я вижу, уже заскучали, — раздался неподалеку веселый голос. — Пойдемте, нельзя терять времени. Видели бы вы, сколько у них там всего награбленного! Я захватила садлское золото, нечего оставлять его в лапах гоблинов. А тебе, Корелонец, очень даже в городе пригодится. Я также отыскала свой кошелек и наполнила его доверху. Вот твой любимый лук, Гред. А твою ржавую саблю, Корелонец, я не прихватила, ты уж не злись. Вот вместо нее меч, мне показалось, он совсем неплох. Ну же, двинулись в дорогу, у них скоро должна быть смена караула, и тогда...

Дневное бегство очень походило на ночное, с той лишь разницей, что теперь светило и жарило солнце, пели пташки, сновали насекомые, какие-то мелкие зверьки шуровали в зарослях, словом, вокруг кипела жизнь. Но спутники по-прежнему с трудом брели. Гред шел посередине, опираясь одной рукой на Корелонца, другой на Фелу. Юноша подставил ему свое плечо, рука у него была на перевязи, другой он сжимал палку, на которую опирался. Рофендила видела, что сил у него почти не оставалось. Он машинально переставлял ноги, лицо его горело, зубы были крепко сжаты. Он скорее походил на зомби, чем на человека. Через полчаса пути он свалился, машинально подставив больную руку, и закричал от боли. Кажется, боль привела его в чувство. Но вскоре он упал опять, потом еще раз и еще, и с каждым разом все больше времени у него уходило на то, чтобы подняться. Гред тоже часто спотыкался, несколько раз пропахал землю носом, и рофендила с ужасом думала, что еще немного — и они не сумеют сделать ни шага. Сама она обрела второе дыхание и шла легкой, упругой походкой. Месть главе гоблинов придала ей сил и привела в хорошее расположение духа. До города всего миль десять, нужно лишь немного продержаться. Но вот настал момент, когда юноша упал и так и остался лежать.

-Все, — прохрипел он. — Больше не могу.

Фела отпустила Греда, подошла к лежащему юноше.

-На, глотни, — протянула она ему фляжку, взятую у гоблинов. Он сделал глоток, чуть не закашлялся, и снова приложился к фляжке. Фела наблюдала, как постепенно из глаз у него пропадает сомнамбулическое выражение.

-Нам нужно дойти до города, — сказала она. — И как можно быстрее. Не знаю, как скоро они вышлют погоню, возможно, днем не смогут высунуть и носа. А может, уже идут следом. Я каждый миг жду звука разматывающейся сети. Я понимаю, парень, что тебе трудно, но нам нужно дойти. Понимаешь, нужно. Соберись.

И он собрался. Несмотря на то, что все тело горело огнем, и жар, исходивший от него, почувствовала даже девушка, забравшая фляжку, а покалеченная рука распухла до неузнаваемости. Глядя на его пылающее лицо, Фела поняла, что надолго его не хватит. И действительно, спустя полмили он снова упал.

-Теперь все, — с трудом выговорил он. — Идите дальше без меня.

-Нет, — жестко сказала Фела. — Ты должен идти, слышишь, должен.

-Прости меня, Фела. Но это все. Больше я не могу сделать ни шагу. Прикончи меня, если хочешь, или оставь здесь.

-Вставай! — крикнула рофендила, пытаясь его поднять. — Сейчас не время быть слабым, парень. До города осталось всего ничего. Там ты сможешь валяться столько, сколько пожелаешь, а сейчас вставай.

Но он покачал головой, распухшие губы исказила дикая усмешка.

-Нет, госпожа. Я больше не могу.

Фела перевела взгляд на охотника, который, как только они остановились, сел на землю и тяжело дышал, как загнанная лошадь. Он пытался восстановить дыхание, но воздух вырывался из его уст с легким свистом, а рука была прижата к ране на животе, где уже расползалось алое пятно. Он тоже долго не протянет, подумала она и взяла лук.

-Хорошо, — сказала она. — Хорошо, пусть будет так. Можете оставаться здесь и отдыхать. Через какое-то время вы, я думаю, все-таки будете способны продолжать путь. А я пока задержу гоблинов, если те уже ринулись за нами.

Гред, до этого молча слушавший, вскинул голову.

-Что еще ты задумала, Фела? — с тревогой спросил он. — Они ведь прикончат тебя.

-Не волнуйся за меня. Я перебила их около десятка и, как видишь, до сих пор жива. И я не собираюсь им попадаться. Я вполне могу их обстреливать, все время перелетая с места на место. Дракона у них уже нет, так что никто мне не помешает. И я смогу их задержать, а может, и заманить куда-нибудь подальше от дороги. А вы идите дальше. Отдохните немного, и продолжайте путь. Если встретите кого-нибудь, попробуйте договориться, чтобы вас довезли или купите лошадь. Деньги у вас есть, так что, если не скупиться, можно будет сторговаться. Только очень уж деньгами не сорите, а то у сердобольных людей может появиться желание облегчить ваш кошель, чтобы вам не так тяжело было идти.

-Рассуждаешь ты хорошо, но мне все равно не нравится эта затея. А что, ежели они тебя подстрелят? Или поймают в сети, а, горлица моя? — возразил Гред. — Негоже нам расставаться, вот что я скажу. Вместе идем, вместе и погибать будем, еж ли придется.

-Да, Фела, не надо тебе так рисковать, — поддержал его Корелонец. — Лучше оставьте меня здесь. Я попытаюсь их задержать...

-Да что за ерунду вы несете, — в сердцах вскричала рофендила. — Сами на ногах не стоят, а туда же... Поймите, это наш единственный шанс добраться всем до города. Слышите — всем! Ничего со мной не случится. Забыли, что ли, как на нас накинули сеть? Вот также может случиться и в этот раз, если мы не поменяем тактику. Попробуйте купить у кого из проезжающих лошадь и добраться до города. И постарайтесь сделать это засветло. Все. Счастливо оставаться.

Она подхватила с земли колчан со стрелами, закинула его на плечо и вдруг замерла, прислушиваясь.

-Вы... Вы слышите? — спросила она. Люди схватились за оружие.

-Лично я слышу только звон в ушах, — заявил юноша. Охотник склонил голову на бок, однако после нескольких секунд напряженного вслушивание покачал головой.

-Нет. А в чем дело? Никак гоблины идут?

-Нет, кто-то на лошадях... Где-то четверо всадников, кажется, — наклонив голову, сказала Фела.

Прошла пара секунд, и Гред тоже смог различить топот копыт. Из-за поворота показалось двое всадников, ведущих еще двоих лошадей в поводу, нагруженных огромными тюками.

-Гномы, — прошептала рофендила, пристально их разглядывая. — Ну что, друзья, нам крупно повезло, как я понимаю.

Шагнув к всадникам, она подняла руку в приветственном жесте.

-Мир вам, доблестные гномы. Не откажите нам в помощи. На меня и моих спутников напали и отняли лошадей. Их очень серьезно ранили, и теперь нам надо срочно попасть в город. Пешком нам не дойти, и поэтому я прошу вас — одолжите нам двоих лошадей. Можете продать, мы за ценой не постоим.

Гномы переглянулись. Тот, у которого была борода подлиннее, видимо, главный, потряс головой.

-Мы сочувствуем вашему горю, только лошади нам самим нужны. Наш груз слишком ценен, нам нужно его обязательно довезти.

-Мы возместим вам и потери за ваш груз, — сказала Фела. — Поймите, это очень важно. Видите, как плохо моим друзьям. Пожалуйста, назовите вашу цену.

-Не в деньгах дело... — начал опять гном.

-Пять золотых хватит?

У гномов отвисли челюсти.

-Пять золотых? — проговорил длиннобородый. — Это уже разговор...

-За каждую лошадь, — встрял до сих пор молчавший гном.

-Хорошо, — сразу согласилась Фела.

-Но наш товар пропадет, — нерешительно протянул первый.

-Мы компенсируем ваши потери. По пять золотых за поклажу каждой лошади. Итого двадцать золотых, и лошади наши. По рукам?

-По рукам, — быстро согласился длиннобородый.

Гномы шустро принялись развьючивать лошадей. Рофендила им помогала.

-Мы понесем огромные потери, — заявил молчаливый гном. — Наш груз был крайне ценным. Лишь уступая твоим горячим просьбам и желая помочь твоим друзьям, мы согласились на это. Ты представляешь, на какие потери мы пошли ради помощи вам, дори?

-Великолепно представляю, — пробормотала Фела, пытаясь развязать узел.

-Как это так получилось — на вас напали, лошадей отняли, а деньги оставили? Какие-то странные вам грабители попались, — подозрительно спросил старший.

-Мы отбили нападение. Это были гоблины, где-то с десяток, и больше половины из них осталось у нашего костра. Но оставшиеся прихватили лошадей, прежде чем смыться, а нам, сами понимаете, в тот момент было не до них.

Длиннобородый пожевал губами, пристально глядя на воительницу.

-Гоблины? Давненько в этих краях не бывало этих выродков. И что, вы отбили нападение десяти гоблинов?

-Да, — нетерпеливо сказала Фела. — Можете пойти, проверить. Там, — она махнула рукой, показывая направление, — протекает ручей. Спуститесь по течению миль семь-десять, и вы наткнетесь на нашу стоянку. Думаю, трупы там валяются до сих пор.

-О, нет-нет, я и так верю тебе, милейшая дори, — поспешно сказал гном. — Просто случай этот уникальный в своем роде.

-У меня из этих уникальных случаев состоит вся жизнь, — буркнула девушка, скидывая последний тюк. — Ну все, давайте рассчитываться.

Корелонец протянул двадцать садлских золотых. Фела косо взглянула на него, ей вовсе не хотелось, чтобы расплачивался он, но не стала ничего говорить. Гномы взяли деньги, пересчитали, попробовали несколько на зуб, и поскорей ускакали, пожелав странникам удачно добраться до города.

-Держу пари, что далеко они не уехали, — заметил молодой человек. — Притаились где-нибудь в чаще, ждут, когда мы мимо проедем, чтобы за товаром вернуться. Это ведь гномы — они не любят, чтобы добро пропадало.

-Фела. Тебе стоило бы их предупредить о возможной погоне, — встревоженный словами Корелонца, заявил Гред.

-Если б они узнали, что за нами может быть погоня, причем довольно близко, они бы удрали, не тратя время на разговор с нами, — возразила рофендила. — Это ведь гномы — они не любят напрасно подвергаться опасности.

Она помогла своим спутникам взгромоздиться — по-другому этот маневр назвать было нельзя, — на коней, отмела в сторону все возражения юноши, предлагавшего ехать верхом ей, и легко зашагала в сторону города, ведя в поводу двух лошадей. Наконец-то, ну наконец-то мы опять в пути, думала она.

Здание казармы насквозь пропиталось запахами немытого человеческого тела и конского навоза, просачивающегося из конюшен, располагавшихся неподалеку. Но Потрипак предпочитал этот запах и обшарпанные стены благоухающей роскоши дворца, принадлежавшего его отцу, светлейшему князю. Продираясь через сонм молодых здоровых парней (впрочем, большинство сами уступали дорогу юному капитану) Потрипак дышал полной грудью, довольный, что наконец-то вырвался из поля зрения деспотичного князя. Многие не понимали, ради чего он взвалил на себя ярмо службы, и считали, что все дело в юношеской тяге к подвигам и воинской славе. Потрипак их не разубеждал.

Казарма была переполнена и совсем не напоминала полупустое здание, каким являлась еще месяц назад. Благодаря подготовке к военному походу и новым набором в армию герцога, она обрела вторую жизнь. Благодаря той же намечающейся афере юный Потрипак мгновенно стал командующим полусотни молодых головорезов, несмотря на отсутствие какого-либо военного опыта; сам он подозревал, что этот взлет во многом зависел от его родовитости.

Пройдя через длинный коридор, он достиг комнаты дежурного офицера. Там, удобно развалившись в кресле, нес неустанное дежурство капитан Кварбек. Вокруг него как всегда витал ореол ветрености — Кварбек был самым известным повесой войска его светлости. Увидев Потрипака, Кварбек оживился и закричал:

-Ну наконец-то ты явился. Тут как раз для тебя появилась задачка. Несколько бродяг, все израненные, явились в город и утверждают, что на них напали гоблины.

-Гоблины?! — недоверчиво переспросил Потрипак. — Сколько этих бродяг? Гоблины ведь поодиночке не ходят, минимум десятком.

-Трое. Представляешь?

-Нет. Они б живые тогда не ушли. И откуда эти бродяги явились?

-Откуда — понятия не имею. Известно лишь, что в город они вошли через Дергерейские ворота, следовательно, можно предположить, что пришли по Дергерейскому тракту.

-А больше там ни на кого не нападали?

-Больше вроде бы ни на кого, хотя изредка народ пропадал, сам знаешь. Но эти поганцы вечно пропадают, причем концов потом не найти. Думаю, там все же пошаливают старички-разбойнички. А бродяги утверждают, что столкнулись именно с гоблинами. Этим-то дело и кажется странным. Так что тебе придется разобраться, откуда они притопали, что с ними случилось, были ли гоблины вообще. Расспроси их хорошенько, где произошло нападение, можешь даже прихватить кого-нибудь из них, чтобы показали на месте. Отряд возьми усиленный. Все-таки горы поблизости, мало ли что.

-Эт-то что, специально задание н-на проверку моего отряда?

-Да. То есть нет. Ты первым появился, тебе и карты в руки. Поймаешь парочку гоблинов — героем будешь, а коли нет, то хоть следы обнаружь — тоже дело полезное.

-Л-ладно. А г-где мне искать этих бродяг?

-Да не волнуйся ты. Съездишь туда-сюда, делов-то. Я сам бы поехал, да что-то в костях ломит. Сам знаешь, старость не радость, — и Кварбек с хрустом потянулся. Он был всего-то лет на семь старше Потрипака, но уже успел поучаствовать в боях, и поэтому вечно изображал из себя убеленного сединами ветерана.

-Д-да я н-не волнуюсь. Э-это я т-так.

-А где искать их, я и не помню. Таронс! Где сейчас бродяги?

-Они остановились в гостинице "Семеро ветров одного не ждут".

Потрипак с Кварбеком переглянулись.

-Бродяги, говоришь? — спросил Потрипак. — В гостинице у Черпонка? Ну-ну.

-Ну вот и выясни, что это за птицы, — подытожил Кварбек.

Через открытое окно в комнату врывались зычные вопли возчиков, на чем свет стоит ругавших лошадей, крики торговок, расхваливающих свой товар, дребезжащие звуки шарманки, визг свиней, лошадиное ржание и лай собак. Вид из окна был соответствующий. Фела закрыла окно, отошла вглубь комнаты и уселась на потрепанный диван, когда-то бывший небесно-голубого света, а нынче представлявший собой интересное сочетание серого различных оттенков. И это одна из самых приличных гостиниц, думала рофендила, с некоторой брезгливостью оглядывая убранство комнаты. Меблировка была довольно проста и хранила следы былой изысканности. В середине комнаты занимал твердую позицию круглый стол из резного дерева, накрытый парчовой скатертью. Он служил обеденным столом, но заодно мог выполнять функции письменного, ежели квартиранты окажутся людьми образованными и у них возникнет такая потребность. Вокруг были расставлены стулья, широкими спинками возвышаясь над поверхностью стола. Комната также служила сразу двум назначениям, являясь гостиной и столовой одновременно. Одну из стен облюбовал камин, перед которым стояла пара кресел и валялась потертая шкура рыси. Могли бы уж разорится на медвежью, отметила про себя рофендила. Возле другой громоздилось что-то непонятное, напоминающее нечто среднее между буфетом и шкафом. Из этой комнаты вели три двери — одна в коридор, две другие в соседние комнаты. Одну комнату занял Гред, другую Фела. Корелонца тоже поместили в отдельную комнату, только его дверь выходила прямо в коридор. Может быть, подумала рофендила, в первой гостинице, куда они заглянули, обстановка была бы и получше, все-таки им порекомендовали ее как лучшую гостиницу Юнор-Ю, да и находилась она на центральной площади, но вот крики... Центральная площадь использовалась для производства судов, и прямо на ней были установлены позорные столбы, никогда не пустовавшие, а также виселица и эшафот. Называлась она площадью Правосудия. Соответственно стоны несчастных, подвергаемых различным видам казней, а также гул толпы постоянно тревожили покой постояльцев. "Это еще что, — сказал хозяин гостиницы, обозревая четыре занятых позорных столба, — сейчас здесь тихо. Вот когда будут кого четвертовать или вешать, вот тогда начнется забава". Впрочем, он считал расположение своего заведения очень удачным и с ходу назвал Феле несколько казней, ожидаемых в ближайшее время, в качестве главного козыря, почему надо остановиться именно у него. Это не прельстило ее и, к удивлению хозяина и невзирая на плачевное положение своих товарищей, она продолжила поиски жилья. Гостиница "Семеро ветров одного не ждут" была немного попроще, но и здесь останавливались только зажиточные купцы и странники.

Дверь, ведущая в комнату охотника, открылась, и вошел невысокий плешивый человечек с большим саквояжем в руках — лекарь.

-Ну, что скажешь, господин? — обратилась к нему девушка.

Лекарь профессионально закатил глаза к небу.

-Да что там говорить... Он очень плох. Переломаны все пальцы правой руки, ушибы, лихорадка и переутомление...

-В первую очередь меня интересует другой человек.

-Другой? Постарше который? — лекарь не смог скрыть удивления. Ему казалось естественным, что девушку должен волновать в первую очередь молодой, не лишенный привлекательности мужчина. — С ним все более-менее в порядке. Рана была достаточно серьезна, но теперь уже нет оснований для беспокойства. Нужен постельный режим, и хороший уход. Если он полежит недельки две...

-Так много? — искренне удивилась Фела.

-Ну, если применить магию, можно обойтись и пятью днями... Только обойдется это куда дороже простого лечения.

-Сколько? — на самом деле ей было все равно, какую сумму он назовет: вопрос цены не имел никакого значения, так что спросила она из праздного любопытства.

Лекарь назвал цену. В глазах его появились некоторое оживление и заинтересованность.

-Я посоветуюсь, если позволишь, господин...

-О, конечно, конечно, я вполне могу подождать.

Фела подошла к двери, постучала, затем вошла. Гред, лежавший на огромной кровати, застеленной (о, какое блаженство!) белоснежными хрустящими простынями, с пуховым одеялом и такими же подушками, улыбнулся рофендиле.

-Послушай, лекарь предлагает тебе два пути лечения — обычный, с помощью которого тебе придется валяться в постели еще недели две, и магический, на который уйдет всего пять дней. Который ты предпочитаешь? — Спросила она.

-А что там с Корелонцем? Сколько ему нужно на поправку?

-О! — Фела почувствовала легкое замешательство. — Я даже не узнавала. Да какая разница, сколько? Он все равно не поедет с нами дальше.

-А лекарь хоть его смотрел? — Настойчиво спросил охотник. Несомненно, к нему закралось сомнение, а не бросила ли рофендила раненного Корелонца на произвол судьбы.

-Да, конечно. Если хочешь, можешь потом его навестить — он в соседней комнате, как раз за этой стеной.

-Ладно.

-Ну и какой же способ ты изберешь? — Нетерпеливо спросила девушка. — Лекарь ждет.

-Может, ты сперва узнаешь, сколько понадобиться парню, чтобы выкарабкаться? Негоже бросать его одного израненного в чужом городе.

-Твоя дочь тоже ждет, — холодно заметила Фела.

Гред нахмурился.

-Пусть будет пять дней.

Когда обстоятельства, касающиеся охотника, были согласованы с лекарем, рофендила поинтересовалась:

-А что ты там говорил по поводу молодого господина?

Лекарь немного подумал, следует ли еще раз закатывать глаза к небу, решил, что не стоит, однако все же, следуя старой привычке, перешел на трагический тон.

-О, этот молодой человек очень плох. У него сильная горячка, множественные переломы правой руки, возможно, заражение крови. Рука так сильно распухла... Я бы решил, что ему размозжило чем-то кисть, хотя характер повреждений... Все пальцы переломаны в разных местах... Такое ощущение, что ему ломали один палец за другим.

-Тут вопрос вообще по-другому ставится — выживет ли он. Руку, полагаю, придется ампутировать, — закончил тираду лекарь.

Рофендила слегка удивилась. Она считала, что Корелонца можно вылечить. Одно из двух — или этот человек слишком невежественен, или он набивает себе цену.

-Конечно, я сделаю все, что в моих силах, — продолжал лекарь. — Пришлю вам самых лучших сиделок, буду вести неустанный контроль, однако гарантировать, что он будет жить, я сейчас не могу. Лихорадка плюс заражение крови... Его что, пытали?

-Да.

-Ты рассказывала, госпожа Мерите, что вы побывали в плену у гоблинов. Это они его так разукрасили?

Фела пожала плечами. Ей не нравилось чрезмерное, как она считала, любопытство лекаря.

-Как же вам удалось выбраться? — продолжать расспрашивать лекарь. — А ты, госпожа, не пострадала? Если с тобой тоже что-нибудь сотворили... (он замялся под ледяным взглядом рофендилы) не стесняйся, расскажи мне все. Я постараюсь помочь и тебе, чем только смогу.

-Спасибо, за меня они не успели взяться, — холодно произнесла девушка. — А если к молодому также применить магию?

-Сейчас это слишком опасно. Нужно дождаться, когда минует кризис, и после уже решать, возможно ли ее применение.

Фела отпустила лекаря в убеждении, что нужно бы поискать другого. Постукивая костяшками пальцев по столу, она размышляла, не стоит ли ей взяться за лечение Корелонца и Греда.

Ее размышления были прерваны стуком в дверь, затем, не дожидаясь приглашения, в комнату ввалился долговязый и очень тощий молодой человек, рыжеволосый и с еле пробивающимися усиками. Одет он был в дорогую и вместе с тем практичную одежду; на боку болтались меч и пара кинжалов. Войдя, он окинул комнату быстрым взглядом, заметил Фелу и остановился как вкопанный.

-П-прости, — заговорил он. — Мне с-сказали, здесь ос-стан-новились б-б-брод... с-странники, н-на к-которых нап-пали гоблины.

-Ну и что с того? — холодно осведомилась рофендила, недовольная бесцеремонностью посетителя.

-Я П-потрипак, к-капитан гвардии его светлости. Мне поручили рас-следовать э-это п-п-роис-сшествие.

-А-а. Проходи. Присаживайся. Чувствуй себя как дома. Ну, так что именно тебя интересует, господин Потрипак?

-В-все, — заявил капитан, усевшись. — А г-где ос-стальные?

-Остальные кто?

-С-странники.

-Там, — Фела кивнула на двери, ведущие в спальни. — Они ранены.

-А ты?

-У меня было легкое ранение. Я меньше всех пострадала.

-С-сколько вас б-было?

-Трое.

-Трое?! То есть вас с самого начала было трое? А гоблинов? — от удивления он даже перестал заикаться.

-Немногим больше.

-Точнее.

-На нас нападали два раза. Первый раз где-то штук десять гоблинов. Это нападение мы отбили. Второй раз целая стая голов этак на пятьдесят. Вот тогда-то нас и повязали.

-Вы в-все эльфы?

-Нет. Они, — девушка вновь кивнула на двери, — люди. Чистокровные, я бы даже сказала.

-Где вы находились, когда на вас напали? Вот, — он вытащил карту. — Будь любезна, покажи, где именно это случилось.

Фела взглянула на расстеленный пергамент. Там крупно был изображен план города и окрестностей миль на шестьдесят. Сориентировавшись, она ткнула пальцем.

-Вот здесь произошли нападения.

-Как вышло, что после первого нападения гоблинов вы не пошли в город, а остались в лесах? — Потрипак выглядел сурово и внушительно. Он пристально глядел на Фелу, надеясь смутить юную девушку. Действительно, после нападения гоблинов самым логичным действием для странников было бы укрыться за городскими стенами, а не отсиживаться в густой чаще, — если, конечно, они не скрываются. И тот факт, что они остались в лесу, выглядел очень подозрительным.

Рофендила спокойно выдержала его взгляд.

-Мой друг Гред был тяжело ранен. Его нельзя было перемещать, и кроме того, наших лошадей угнали, а нести на себе Греда мы попросту не смогли. Он, знаешь ли, несколько тяжеловат.

-Вы могли попросить кого-нибудь подвести Греда на повозке.

-Мы находились далеко от дороги.

-Почему? Что вы делали в чаще леса?

-Собирались перейти на другой тракт. Понимаешь ли, нашей целью является не Юнор-Ю, а город Галагахел. Вот, посмотри, дорин. Здесь мы сошли с Дергерейского тракта чтобы перейти на Гашскую дорогу. Мы остановились примерно здесь, и вечером на нас произошло нападение. Потом мы двигались вдоль ручья в сторону Юнор-Ю, но не смогли далеко уйти. Несколько дней мы провели здесь, и около этого места на нас и произошло второе нападение.

Потрипак внимательно следил за тем, как тонкий пальчик рофендилы ползает по карте. Потом она вскинула глаза, ожидая новых вопросов.

-Все же оставаться в лесу было крайне глупо. Там негде спрятаться от гоблинов.

-Это для вас, людей, города служат укрытием от нечисти. А любой эльф предпочтет лес каменным стенам. В лесной чаще можно надежно замаскироваться от гоблинов.

-Как же они вас нашли второй раз? — насмешливо спросил Потрипак.

-С ними был дракон, чья магия превосходила мою. Он нашел нас.

Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Потрипак явно обдумывал, насколько можно верить словам девушки, и на лице его отражалось недоверие, которое он испытывал. Фела с легкой усмешкой наблюдала за ним.

-Ты понимаешь, дори, это очень серьезное утверждение, и очень серьезное дело. Если совсем недалеко от Юнор-Ю встречаются банды гоблинов, то ставится под угрозу безопасность как путников, пользующихся дорогами, так и всего города, потому что очень может быть, что это разведывательные отряды, засланные с целью проверить оборону города и возможность его захвата. Такие нападения уже бывали, правда, не на наш город. Всего четыре года назад, то есть совсем недавно, гоблины неожиданно нанесли удар по Киингудо и захватили его. Незадолго до этого нападения многие отмечали, что на дорогах крайне небезопасно, и шуруют-то в основном гоблины.

-Положим, понимаю. И что с того, дорин?

-А то, что мне поручили проверить на местности, правда ли, что произошло нападение и действительно ли это были гоблины. Так ты утверждаешь, что на вас напало с десяток гоблинов, и вы втроем устояли против десятерых. Правильно?

Воительница не посчитала нужным посвящать его в мелкие происшествия внутри своего маленького отряда.

-Да, — просто ответила она.

-Этого не может быть.

-Мы все пострадали во время этого нападения, а один из моих спутников настолько серьезно был ранен, что чуть не погиб.

-Ладно, — он сделал небольшую паузу, чтобы придать значимость следующей фразе. — Тебе придется отвести меня туда.

-Легко.

-Хорошо. Тогда не будем откладывать в долгий ящик. Сегодня мы успеем доехать до этого места и вернуться засветло в город?

-У меня нет лошади, — сказала Фела, вспомнив кляч, купленных у гномов. Естественно, они не могли служить верховыми лошадьми в обычных обстоятельствах.

-Я пришлю тебе коня. Ты хорошая наездница, полагаю?

-Нет, вовсе нет.

-Ладно, учтем это. Итак, где-то через час мои люди заедут за тобой, — поднимаясь, заключил Потрипак.

-Буду ждать, — наклонила голову рофендила.

После ухода капитана Фела заглянула в комнату к Корелонцу. Тот раскинулся на широкой кровати без сознания, перебинтованная рука лежала поверх одеяла. Юноша потерял сознание вскоре после того, как они встретили гномов, и Фела довезла его и Греда до города на купленных у гномов лошадях. Последние мили уже даже охотник ничего не понимал, находясь в полубессознательном состоянии, но он быстро пришел в себя, когда они остановились в гостинице. Молодой человек же так и оставался без сознания. Ему становилось все хуже и хуже. Кисть руки распухла и покраснела, красными полосами опухоль поднималась вверх к локтю. Сейчас, благодаря усилиям лекаря, опухоль прекратила ползти вверх, хотя исчезать явно не собиралась. Фела провела ладонью над раненным на расстоянии фута и почувствовала жар. Да, он долго не протянет. И зачем ему нужно было это путешествие? Сидел бы себе в Шантратерро, командовал бы гвардейцами...

Дверь робко приоткрылась, на пороге стояли две женщины.

-Мы сиделки, — заговорила одна из них. — Нас прислал лекарь.

-Проходите пока сюда. Здесь лежит самый тяжелобольной.

Сиделки послушно прошли в указанном направлении, а девушка вошла к охотнику. Гред улыбнулся ей, сидя в окружении множества подушек на кровати. Фела рассказала ему о визите Потрипака, отвергла предположения о собственных недомоганиях и заявила, что ей ничего не стоит прогуляться в указанном направлении. Напоследок она попросила охотника через хозяина гостиницы поискать другого лекаря, и со спокойной душой пошла собираться в дорогу.

-Эгей, как мы прокатились-то! С гиком, с свистом, можно сказать, с шиком! И лошадок заодно проверили. Неплохие у нас лошадки, а, госпожа Фела?

-Просто Фела. Да, неплохие. Где бы нам таких же достать?

-Вот уж чего не скажу, того не скажу. Сейчас в Юнор-Ю чтоб лошадь продавалась, так это редкость. У нас почему они есть? Все герцог, его светлость, будь он неладен, постарался. И что кони нынче в цене, тоже его старания. Мы сейчас воевать собрались, вот коней всех и скупили. Так что и не рассчитывай, что сможешь чего-нибудь получше клячи достать, — разглагольствовавший малый, новобранец из отряда Потрипака, был еще совсем молодой мальчишка, хотя явно воображал себя опытным воином.

-Я помогу с лошадьми, — сказал Потрипак.

-Давайте выпьем за лошадок! — предложил усатый солдат.

Все дружно выпили.

-Вот вы все веселитесь, а я никак в себя не приду, — пожаловался другой парень, примерный ровесник первого. — Я ж глазам своим не поверил, когда этот завал увидел. А как раскопали, так вообще. Вы только подумайте, у них там столько нарыто, на целую армию хватит. Они ж готовились там засесть, а когда ополчение на Садл бы двинулось, они б на Юнор-Ю и напали.

-Угу, — сказал Потрипак. — Но не напали же. Сами удрали и яму свою обвалили.

Когда сегодня утром рофендила повела отряд, она сразу сказала, что на месте их стоянки они вряд ли найдут чего интересного. Давайте лучше я вас прямо отведу к логову гоблинов, куда нас утащили, предложила она. И, пользуясь своим безошибочным чувством направления, привела отряд прямехонько к пещере, где укрывались пленившие их гоблины. Но пещера оказалась засыпана, причем видно было, что засыпали ее только что. Потрипак велел раскапывать завал, и новобранцы, пользуясь лопатками, входящими в обмундирование, быстренько раскидали землю. Вскоре открылись лазы, также солдаты раскопали пещеру, в которой находилась последняя стража, встреченная беглецами. Здесь так и остались трупы убитых рофендилой гоблинов, они послужили лишним доказательством правоты ее слов.

Пока шло обсуждение находок, Фела с некоторым любопытством осматривалась в трактире. Закопченные потолки и стены, паутины в углах, вздрагивавшие от взрывов хохота; пыль, слетавшая от громогласных выкриков с оленьих рогов, украшавших стены, прямо на толстого кота, мирно дремавшего под весь этот гомон и лишь слегка передергивавшего шерстью, когда на нее ложилась пыль. Придорожная гостиница, в которой они остановились перекусить, уже была полна народу, представлявшего собой крайне разношерстную толпу. Здесь были и яры, как всегда одетые ярко и вычурно, и серо-коричневые гномы, прятавшие бороды в кружках с пивом, парочка эльфов, правда, сильно олюдившихся, как было принято выражаться у вечного народа, и люди — ну конечно, куда же без людей в человеческом городе, а также множество метисов всех этих народов. В уголке общего зала примостились странствующие монахи в черных рясах. В нашей гостинице такого не встречалось, заметила рофендила Потрипаку, и тот любезно пояснил ей, что в "Семи ветрах одного не ждут" прежде всего останавливаются зажиточные купцы и урвавшие крупный куш наемники, а здесь бывает публика попроще. Видишь ли, разглагольствовал Потрипак, в вашей гостинице очень высоки цены, и обычным странникам не по карману останавливаться. Откуда, кстати, у вас деньги? Это очень удивительно, чтобы у заезжих не было затруднений с деньгами. Рофендила пожала плечами. "Я не знаю ни одного эльфа, который бы испытывал денежные затруднения", — заявила она. "Ну тогда ты очень мало чего знаешь, у нас здесь такого навалом. Загляни хоть к Щербатому Виву, хоть на Малую Паниогу. Там ты встретишь множество эльфов, которые вынуждены сами чистить свои сапоги. У них даже ни одного эо не осталось. Они выбирают что-нибудь попроще: "Сквознячок", где, как говорят, и в самом деле залетают ветры в каждую щель, "Черный поросенок", где если и дадут свинину, то только какого-нибудь издохшего своей смертью хрюка и т.д. Вот там можно насмотреться очень интересного народу, ты как-нибудь зайди туда, Фела, а хочешь, я тебя сведу". Девушка слушала его с интересом, правда, иногда шумная ватага, состоявшая из солдат Потрипака, заглушала голос капитана.

-Ох, и намаялись мы сегодня! — заявил один из них, тоже явный новобранец, прыткий и очень разговорчивый парень. — Миль тридцать отмахали, не меньше!

-А ты устала, Фела?

-Не очень.

-Ну надо же, какие вы выносливые, эльфийки, — сказала одна из солдаток, темноглазая Шельда. — А вот у меня просто ноги отваливаются, хоть я и скакала на лошади, а не бежала сама. — И в доказательство она вытянула свои длинные ноги, давая всем возможность на них полюбоваться. Мужчины с радостью возможностью воспользовались.

-Так выпьем же за эльфиек, — провозгласил новый тост усатый солдат.

Все дружно выпили.

-Я тоже устала, хоть в моих жилах есть кровь дриад, — призналась кудрявая Мапоннила.

-Какие там дриады, — фыркнула Шельда. — Наверняка самые что ни на есть болотные кикиморы.

-Это у тебя кикиморы, — вскинулась Мапоннила. — Всем известно, что твое село на самом болоте стоит.

-Ладно, ладно, девочки, тихо, — вмешался Потрипак. — Это на севере кикиморы живут, а у нас уж дриады водятся. Так что о кикиморах и речи быть не может.

-Так выпьем же за дриад, — вновь провозгласил усатый.

Все дружно выпили.

-А ты надолго к нам, Фела?

-Пока спутники не поправятся.

-Да? А они там валяются совсем неподъемные? Слушай, давай мы тебя будем развлекать, пока они выздоравливают. В городе сейчас очень весело. Постоянные гулянья, завтра вот будет бал. Могу достать тебе приглашение, если хочешь...

-Выпьем за бал и за здоровье спутников Фелы, — предложил солдат.

Все выпили. К их столику подошел молодой человек, тоже в военной форме, как сразу отметила про себя рофендила. Он приветливо поздоровался со всеми, чмокнул красавицу Шельду в щечку и осведомился, кто такая Фела.

-Кажется, я не всех присутствующих здесь знаю, — заявил он, глядя на рофендилу.

-Это Фела Мерите, — представил ее Потрипак. — А это Радород, известный сердцеед, дори.

-Не слушай его, госпожа Мерите. Ты, стало быть, тоже записалась в добровольцы к капитану?

Все рассмеялись.

-Нет, хотя Потрипак мне уже предлагал, — сказала Фела.

-Она только что прибыла в город, Радород. — пояснил разговорчивый новобранец. — И по пути сюда вместе с двумя друзьями замочила с десяток гоблинов, представляешь?

-Нет, не представляю, — улыбаясь, сказал Радород. — Чтобы столь хрупкая девушка умела сражаться...

-А может, она и не сражалась, — предположил другой из солдат. — Может, это ее приятели всех уложили, а она просто пряталась у них за спинами. Вот поэтому-то они и лежат все израненные, а она невредима. Ну, что скажешь, Фела?

Воительница лишь пожала плечами.

-Ну почему сразу как женщины, так прячутся за спины? — возмутилась Мапоннила. — Может, все как раз наоборот, она сражалась, а они прятались. Что сразу женщин во всем обвинять? Я вот недавно слышала, что какое-то королевство пришла одна девушка, эльфийка, кстати, и убила тамошнюю королеву, которая к тому же умела колдовать. Вот так запросто, взяла и перебила всю ее охрану и укокошила саму колдунью. И никто ей не помогал.

-Я тоже слышал, — сказал Потрипак. — Только она была не одна, а с человеком.

-А может, это ты была, Фела? — шутливо предположил разговорчивый солдат.

Все рассмеялись. Фела рассмеялась вместе со всеми, надеясь, что не нужно будет отвечать на этот вопрос. Рассказ об этом происшествии вызвал бы новые расспросы, а ей не хотелось откровенничать в незнакомой компании. Отвечать и в самом деле не пришлось. Заиграла музыка, и все девушки завизжали от восторга.

-Ну а теперь давайте танцевать, — предложили они.

Длинноногая Шельда подхватила Радорода, с сожалением взглянувшего на Фелу, Мапоннила умчалась с разговорчивым солдатом, к самой рофендиле с любезной улыбкой наклонился капитан. Оставшиеся без дам солдаты устремились в другой зал играть в кости.

Фела полностью отдалась общему настрою беззаботности и веселья. Так здорово было наконец-то позволить себе расслабиться, не ждать нападений и не вздрагивать по поводу любого шороха. Рофендила любила и умела танцевать. Правда, людские танцы показались ей слишком упрощенными, а партнеры — слегка неуклюжими, но это не могло испортить ей удовольствия от танцев. Все кружились, пары весело перебрасывались шутками и менялись партнерами. Через некоторое время рофендила все же устала от столь непринужденного веселья. Возможно, виной этому было то, что выпила она гораздо меньше окружающих. Сославшись на то, что ей пора возвращаться в город проведать раненных спутников, рофендила покинула гостиницу. К некоторому удивлению военных, она даже не стала настаивать, чтобы ей одолжили лошадь на обратный путь.

Как только гостиница скрылась за поворотом, рофендила обернулась и взлетела, ловя теплые струи воздуха, поднимавшиеся в вечернее небо. Оставив дорогу в стороне, Фела напрямик полетела к Юнор-Ю. Спустя немного времени она увидела лесное озеро, спрятавшееся в гуще леса. Тело заныло, требуя прикосновения воды; русалочья кровь нашептывала рофендиле: ты быстро долетишь, ничего с твоими спутниками не случится за четверть часа, которые ты потратишь на купание. Фела недолго колебалась: опьяненная запахом воды, она сама не заметила, как крылья принесли ее на берег.

Сквозь прозрачную воду дно хорошо просматривалось. Светлый песок устилал его, местами темнели водоросли и огромные камни. Вода в озере была теплой и этим совсем не походила на холодные воды ручья. Она мягко обволакивала тело, заставляя забыть о тревогах и печалях последних дней. Фела нырнула и долго плыла в глубине прозрачных вод. Озеро не отличалось большими размерами: так, круглое озерцо-блюдце посреди леса, и вынырнула рофендила в другом конце озера. Глубоко вздохнула, ловя щекой последние лучи заходящего солнца, и вновь скрылась под водой. Русалка, она всегда в конечном итоге остается русалкой, пусть даже вместо хвоста у нее будет пара ног, и девушка резвилась в воде вовсю, ныряя и выныривая, кувыркаясь в воде и пугая рыбу шумным плеском. Но неожиданно она нырнула и, стараясь держаться как можно ближе ко дну, поплыла к берегу. Там из воды возвышался огромный камень, возле него-то, стараясь держаться за ним, и появилась головка девушки.

-Ты здорово плаваешь, — произнес чей-то голос, и на берегу, как раз возле ее сложенной одежды и оружия появился высокий стройный эльф. Улыбнулся, глядя прищуренными глазами в сторону камня. В руках он держал лук, на поясе висел меч и несколько кроликов вперемешку с глухарями, словом, эльф имел вид заправского охотника.

-Хорошая сегодня погодка, не правда ли? — продолжал он, усаживаясь на поваленный ствол и не переставая улыбаться. — А как водичка?

-Тоже ничего, — отозвалась рофендила, показываясь из-за камня. Некоторое время они молча оценивающе друг на друга смотрели. Откуда взялся этот балбес? Ну почему даже в глухом лесу нельзя искупаться, чтобы не нарваться на неприятности, с досадой думала Фела. А впрочем, может быть, все еще и обойдется.

-Отошел бы ты от моих вещичек, — холодно сказала она. — А заодно бы отвернулся.

-Что не сделаешь ради красивой женщины, — со вздохом произнес он, выполняя ее требования.

Фела подплыла к берегу, вылезла из воды. Подойдя к своим вещам, она принялась выжимать косу. То, что она стояла совершенно обнаженной, ее не интересовало. Главное, меч теперь был под рукой и она легко могла им воспользоваться.

-Откуда ты взялась? — не поворачиваясь, спросил он. — Что-то я здесь еще не встречал эльфиек.

-А ты? Я что-то тоже не припомню, чтобы видела здесь эльфов.

-Я-то охочусь. Знаешь, люблю в одиночестве побродить по лесам, отойти от повседневной суеты, пообщаться с лесными духами...

-Ну, если ты тут стреляешь зверей, то с духами скорей всего можешь лишь поругаться, — заметила рофендила.

-И то неплохо. Они замечательные парни, эти лесные духи, — с прежним оптимизмом заявил он. — Можно узнать много нового, по-другому взглянуть на самые обычные вещи после общения с ними... Но мы, кажется, отклонились в сторону. Ты-то здесь откуда?

-Из Юнор-Ю, — коротко ответила Фела, натягивая рубашку.

-В самом деле? Я живу в этом городе и ни разу тебя не встречал. Где ты пряталась?

-Нигде. Я в Юнор-Ю со вчерашнего дня.

-И надолго? — спросил он. — Надеюсь, ответ будет положительным, — тут же добавил он.

Фела тем временем заправила рубашку в штаны, подняла пояс с дротиками и кинжалами и принялась оборачивать его вокруг талии. Услышав, как звякнул металл, эльф повернулся к ней. Их взгляды встретились. У эльфа было гордое и красивое лицо с жемчужно-серыми, необычного оттенка глазами. Фела покопалась в памяти. Только уроженцы предгорий Капра — эльфы Красного леса, отличались удивительными желтыми или серыми глазами, отливающими жемчужной матовостью. Ей понравилось его открытое, жизнерадостное лицо с веселыми, несколько даже озорными светлыми глазами в ореоле черных ресниц, понравилась высокая стройная фигура, он же смотрел на нее с нескрываемым восхищением. Всякая напряженность пропала, и в глубине их глаз замерцала улыбка.

-Тебе бы этого хотелось? — спросила она.

Вечерний воздух был свеж и наполнен ароматами зелени. Позабыв об опасности, которой грозила ночь, отгоняя мысли о Корелонце, который нуждался во врачевании, Фела сидела на берегу озера с эльфом и оживленно болтала.

-Так ты из странствующих эльфов? То-то я смотрю, что мне не знакома твоя вышивка, — говорил эльф. Фела про себя чуть пожала плечами. Она хорошо понимала, что значат его слова: он не знает, что существуют рофендилы и принял ее за одну из изгнанных или удравших из родовых земель одиночек. Впрочем, он тут же поспешно добавил, явно боясь обидеть новую знакомую: — Знаешь, я не слишком силен в геральдике. Считаю, что это ни к чему, кроме снобства, не приводит.

-Зато мне знакома твоя вышивка, — усмехнулась воительница. — Ты из предгорий Капра, из правящего рода, не так ли?

-Да, Квентин из Торпа, сын Варборда, — потирая подбородок, признался охотник.

-Наследник престола?

-В общем, да. Там несколько запутанная система наследования, но говорят, у меня больше всего шансов. Однако ты, я смотрю, хорошо проштудировала геральдику.

Фела улыбнулась.

-И каким же ветром тебя занесло сюда, принц Торпа?

-Я учусь в Юнор-Ю.

-Учишься? Чему можно обучиться у людей? — в ее голосе прозвучало некоторое удивление и неприятие.

-Здесь проживает один из самых могущественных магов востока, ты разве не знаешь? — в свою очередь спросил Квентин.

-Нет, — покачала головой она. — Вот как раз магией я особо не интересуюсь.

-Его зовут Бремодор. Он лучший из лучших по обрядовой магии и погоде. Его климатические способности менять погоду в течение считанных минут повергают в изумление. Так что, если посреди чистого неба вдруг польет ливень, не удивляйся, это просто Бремодор решил малость поразвлечься.

Рофендила рассеянно кивала. Ее не очень интересовали маги вообще, а маги, умеющие менять погоду, казались вовсе не заслуживающими внимания. Зато Квентин явно учился не по принуждению, и магия погоды была коньком наследника престола. Фела старалась вникнуть в то, что он говорил, не желая показаться невежливой, как вдруг ее внимание переключилось на другое. Футах в тридцати от озера и, следовательно, от них, начинался лесок. Вон сорокопут подлетел к нему и хотел приземлиться, но почему-то продолжил полет; а вон на тех камнях грелись ящерицы, когда рофендила полезла в воду; теперь он был пуст. В лесочке явно кто-то был. Фела искоса взглянула на казавшуюся открытой и доброжелательной физиономию Квентина, сохранявшую полную беспечность. Вот тебе и эльф Красного леса, подумала рофендила. Вряд ли опытный охотник мог бы не заметить таких явных признаков присутствия кого-то постороннего. Сохраняя внешнюю рассеянность, Фела поправила меч, проверила дротики и, поднимаю куртку с земли, сделала пару шагов в сторону от эльфа.

-Кроме того, он знаменитый целитель. Может мертвого поднять из могилы, даже если тот там пролежал три дня, или спасти утопленника, пролежавшего на дне несколько часов. Все известные болезни и хвори для него не представляют загадки. Именно этому-то я у него в первую очередь и хочу научиться, — разглагольствовал тем временем наследник престола.

-Действительно? — наконец-то заинтересовалась Фела. — Знаешь, у меня в Юнор-Ю друзья остались, им требуется лекарь... Они хоть не утопленники, лекарская помощь им требуется основательная. Я пригласила одного лекаря, только, по-моему, это какой-то недоученный шалопай... Может, твой учитель согласится помочь моим друзьям?

-О чем разговор! — воскликнул эльф. — Конечно, он сможет вылечить твоих друзей ... Правда, обычно за лечение он берет приличную плату, но ничего, это я улажу... Все-таки я наследник эльфийского королевства, и не стеснен в средствах.

-Не волнуйся, у нас есть деньги, — улыбнулась рофендила

— Бремодор не очень-то берется за лечение странников, однако если я предоставлю вам рекомендацию... Кстати, как тебя зовут?

-Как легко ты раздаешь рекомендации незнакомым эльфам, — рассмеялась рофендила. — Меня зовут Фела Мерите.

-Удивительное имя. И на эльфийское не похоже. А насчет эльфов... Знаешь, когда кругом люди, начинает не хватать своего народа.

-Это точно, — со вздохом согласилась рофендила. — Ну что, едем в город к твоему учителю?

-Да на хрена? Эй, Курон!

Деревья лесочка заколыхались, и на открытое пространство вышел гном средних лет, вооруженный и с мешком за плечами. Кроме того, он тащил молодую лань. Фела мгновенно отступила еще на шаг, рука ее дернулась к мечу.

-Извини, — сказал Квентин. — Я забыл предупредить. Это мой слуга и оруженосец.

Ну конечно, наследнику престола негоже разгуливать одному. Как же она сразу не подумала!

-Как же я сразу не подумал! — сказал эльф. — Я, когда заметил тебя, купающуюся в озере, приказал Курону оставаться в лесу. Не люблю знакомиться с девушками под надзором слуг.

-Это вся твоя свита? — спросила Фела.

-Да. Еще раз извини. Курон! Ну-ка вытащи шар!

Гном, повинуясь приказу, раскрыл мешок и, покопавшись в нем для приличия, вытащил хрустальный граненный шар, сразу заигравший всеми цветами радуги.

-Вообще-то можно использовать и поверхность озера, только сейчас вечер, да и зыбь будет мешать. А убирать ветерок мне не хочется, по-моему, он очень кстати. Впрочем, если ты желаешь...

-Нет, спасибо. Мне все равно. И, думаю, чем быстрее мы это сделаем, тем быстрее Бремодор поможет моим спутникам.

-Хорошо.

Квентин принял из рук гнома шар и подставку для него, представлявшую длинную металлическую ножку, украшенную узором, с маленькой чашечкой наверху. Уложив в нее шар, эльф сделал несколько пассов и откуда-то из глубины хрусталя начала подниматься, все сгущаясь, тьма, постепенно залившая весь шар. Потом она заклубилась, поползли какие-то странные трещины, похожие на длинные лапы пауков, и вдруг тьма распалась, уступив место неожиданно четкой и ясной картинке. Фела села в стороне, не желая мешать Квентину. Отсюда ей уже не видно было изображение в шаре. Она уловила лишь то, что картинка представляла собой человеческую голову.

-Ну, Квентин, как охота? — поинтересовалась голова. — Я смотрю, ты поймал завидную добычу, — и маг кивнул в сторону Фелы.

-Это эльфийка Фела Мерите, учитель, — представил Квентин. Маг чуть фыркнул. Фела подумала, что он больше сведущ в геральдике, нежели его ученик. — Ее друзьям необходима врачебная помощь. Я хотел бы просить тебя...

-О чем речь, Квентин, о чем речь. Для такой очаровательной дори можно срастить пару-тройку переломов. Где они находятся и что с ними?

-Сейчас они должны быть в гостинице "Семеро ветров одного не ждут". Их двое, оба люди...

-Люди? — не сумел сдержать своего изумления Квентин.

-Да. Один ранен в живот, второй подвергался пыткам, у него множество ранений. Их зовут Гред и Корелонец. Думаю, хозяин сразу укажет их комнаты, он, кажется, нас запомнил...

-Довольно. Можешь не тревожиться о своих друзьях, — проговорил маг и исчез. Фела так и не сумела толком его рассмотреть.

После отъезда рофендилы Гред, оставшийся в гостинице, проводил почти все время возле постели Корелонца. Молодой человек так и не приходил в себя. Обе сиделки находились тут же, с некоторой нарочитостью ухаживая за ним. За окном уже опустились сумерки, когда вдруг послышались какие-то негромкие щелчки и посреди комнаты появилось нечто вроде серого облака, с негромким треском начавшее сгущаться. Женщины дружно завизжали и вцепились в подлокотники кресел, на которых сидели. Гред рванулся к мечу Корелонца, стоявшему у стены неподалеку от кровати, охнул и схватился за живот.

-Простите за столь неожиданное появление, — облако сгустилось до такой степени, что стало напоминать человеческую фигуру. — Я лишь хочу сэкономить время. Оно для меня слишком дорого, чтобы передвигаться по улицам.

Фигура приняла облик седовласого мужчины, по всем признакам принадлежавший магу до самых кончиков костей. У мага был высокий открытый лоб и так глубоко посаженные глаза, что невозможно было определить их цвет. Нижнюю часть лица скрывала темная растительность. Сложением он отличался несколько щуплым, но просторный балахон, который он носил по примеру большинства представителей его профессии, скрывал это обстоятельство.

-Меня зовут Бремодор, и сюда меня пригласила госпожа Фела Мерите. Она попросила помочь ее тяжелобольному другу. Насколько я понимаю, именно его я сейчас и вижу лежащим в кровати.

Прошло какое-то время, прежде чем Гред опомнился от удивления и осознал слова мага. Когда же его слова дошли до сознания охотника, северянин энергично закивал.

-Да, да, именно так. Этот парень очень плох и ему необходимо срочное лечение.

-Тогда с твоего позволения, дорин, я хотел бы его осмотреть.

И маг с невозмутимым лицом подошел к кровати Корелонца.

Фела вернулась в гостиницу уже где-то около полуночи. Гред ждал ее в общей комнате.

-Ну наконец-то! Я уже начал волноваться.

-Волноваться? Разве со мной что-нибудь может случиться? — беззаботно ответила девушка, бросаясь в кресло. Охотник заметил, что она выглядит оживленной. "Давно я не видел, чтобы у нее так сверкали глаза, — подумал он. — Интересно, в чем же причина? Или в ком?"

-А разве ж нет? Ты уехала показывать место, где на нас напали гоблины, и с тех пор от тебя ни слуху, ни духу.

Девушке вдруг подумалось, что со стороны эта сцена напоминает встречу отца с припозднившейся дочерью, и она улыбнулась этой мысли.

-Я ведь прислала вам другого лекаря.

-Да уж, хорош лекарь! И где ты такого откопала?!

-А что случилось? — настораживаясь, спросила Фела.

-Да ничего особенного. Просто представь себе, что вдруг посреди комнаты появляется какой-то человек... Материализуется, как он выразился.

Рофендила рассмеялась.

-Что, он прямо вот так и материализовался?

-Да. Заявил, чтобы мы не волновались, что ему просто удобнее так передвигаться, и извинился за то, что не рассчитал и появился прямо в спальне вместо гостиной. Он несколько загадочный тип, однако Корелонцу здорово помог. Жар у парня спал, и даже опухоль почти пропала. Никогда не видел, чтобы так быстро поправлялись!

-В самом деле? — по губам рофендилы снова заскользила легкая улыбка.

-Ты расскажешь, как съездила?

Фела в нескольких словах рассказала о поездке с отрядом Потрипака и ушла спать. О своем новом знакомстве она не упомянула, считая право на личную жизнь неприкосновенным.

Потрипак был поражен результатами вылазки и сразу по возвращении в город отправился докладывать командующему о поездке. В казарме он первым делом наткнулся на Кварбека, уже нетвердо стоявшего на ногах. Впрочем, и сам юный лорд после остановки в придорожном трактире был навеселе.

— О, Потрипак, какая встреча! Ты уже вернулся? Ну и как тебе логово гоблинов? — капитан громко расхохотался.

-Вполне. Не знаешь, где командующий?

-Он уже в "Веселом коньке". Мы там только что начали новый бочонок... Так что с гоблинами?

-Есть гоблины. Я видел своими глазами их нору, уже покинутую.

-Значит, эти бродяги не обманули? — удивился капитан.

-Н-никакие они не бродяги, — начал волноваться Потрипак.

-Разве? А кто тогда?

-С-странники. Д-двое людей и эльфийка.

-Эльфийка? Хорошенькая?

-Лучше не бывает.

-Наверняка какая-нибудь полукровка, — пренебрежительно бросил Кварбек.

-Ч-чист-токровная э-э-эльфийка.

-Да тебе любая покажется чистокровной, были б глаза чуть раскосыми. Ты слишком романтичен, Потрипак.

-Капитан, я готов пок-клясться, ч-что она...

-Думаю, в лучшем случае она окажется эрео. Я готов поставить пару монет на то, что она окажется полукровкой.

-Ты ведь д-даже ее н-не видел!

-Я знаю эльфов. Чистокровный эльф не станет водиться с людьми.

-Тем не менее это так.

-Тогда давай заключим пари?

-Э, нет, так не пойдет. Я слишком хорошо тебя знаю, Кварбек. Ты просто ищешь предлог, чтобы я тебе ее показал, а заодно и познакомил. Я ведь знаю, ты не пропустишь ни одной юбки, особенно эльфийской.

-Не хочешь — как хочешь, — с наигранным равнодушием отвечал Кварбек. — Я настаивать не буду.

Но про себя он решил обязательно посмотреть на заезжую эльфийку.

Хозяин "Семеро ветров" уточнил, где будут питаться новые постояльцы — вместе со всеми в столовой или у себя. Компаньоны дружно решили, что будут есть у себя, и утром вдвоем сидели за столом в смежной между их спальнями комнате.

-Все-таки хорошо, что мы не остановились в гостинице на центральной площади, — заявила рофендила. — Постоянно слышать вопли этих несчастных, которых на площади подвергают наказанию, ужасно. А вид и отсюда неплохой.

-И кормят здесь как на убой, — добавил Гред, набивая себе рот. — Так что насчет того, что в той гостинице, на площади Правосудия, лучшая кухня в городе, я думаю, нам наврали. Как приятно, кстати, выспаться наконец-то на мягкой постели! В общем, и чего мы не хотели идти в город? Я видел несколько эльфов, к ним вполне нормально относятся.

-Здесь вообще чего-то много народу. Не только эльфов, но и гномов, да и людьми все просто кишит. Ты заметил, какое оживление царило на площади? Готова биться об заклад, что-то затевается, — заметила Фела

-Да так всегда в больших городах! Ты что, не знаешь?!

-Вот именно, что знаю. Народ кругом толпится, что-то обсуждает, все так и снуют туда-сюда. Нет, они явно что-то затевают!

-Конечно, затеваем, — произнес невысокий парень, вошедший в комнату с новым подносом кушаний в руках. — Господин герцог и наш мэр собирают ополчение для похода против Садла. Там недавно погибли молодой король и его дядя, так что теперь нет прямого наследника и вся знать передралась за корону. Такого удобного случая для вторжения уже давно не было! Хватит нам терпеть унижения от садлчан! Пора отомстить им за все!

-Но Садл же очень далеко! — удивленно воскликнул Гред. — Туда добираться, наверное, месяц-полтора!

-А вот и нет, — возразил юноша, довольный предоставленной возможностью блеснуть своими знаниями. — Туда две недели пути, если двигаться форсированным маршем. Через Инанору перевалим и прямиком...

-А как же королевство Корелон? — спросила Фела.

-Там недавно поменялась власть, и с новой королевой мы еще не успели познакомиться, — важно ответил парень.

-А откуда ты так все хорошо знаешь? — хитро прищурился Гред. — Небось сам решил идти в волонтеры?

-Я бы с удовольствием, только туда берут с восемнадцати лет, а мне еще шестнадцать. Вот когда мне исполнится восемнадцать, я обязательно пойду! — он расставил кушанья на столе, и добавил: — Отец просил передать вам, что по вечерам в общем зале собирается много народа, и вы, если желаете, можете присоединиться. Там много интересных людей — солдаты, новобранцы, волонтеры! Ну а также, — добавил он, вспомнив слова отца, — много приезжих. Купцы, странники, бывает, захаживают даже колдуны... Вам наверняка понравится!

-Спасибо, мы подумаем, — сказала Фела.

-Слушай, тут вчера подрались двое парней, — вспомнил Гред, — так я слышал, их приговорили к часу стояния у позорного столба? Ну и суровые же у вас законы, как я погляжу!

-Иначе нельзя, господин. Когда в городе столько приезжих... К нам же сейчас из всех деревень, со всей округи народ съехался. И пока ополчение не готово выступить, им же нечем заняться, вот и чешут кулаки.

С этими словами юноша скрылся за дверью.

-Да-а, весело тут, как я погляжу, — протянула Фела.

Покончив с десертом, рофендила поднялась.

-Ну, мне пора.

-Куда ты, Фела? — встрепенулся Гред.

-Пойду в город. Надеюсь, ты не будешь настаивать, чтобы я безвылазно сидела в гостинице? — чуть сдвинула брови девушка.

-Нет, что ты. Я просто хотел спросить... Гхм... Ты к Корелонцу зайти не собираешься?

-К Корелонцу? Зачем? Вроде бы у него все в порядке...

-Да, ему стало лучше, просто... Думаю, он будет рад тебя увидеть и твой визит его подбодрит. Ну же, горлица моя, неужели ты не заглянешь к нему хотя бы на минутку?

Рофендила сама чувствовала, что должна была бы выразить юноше хоть какую-то признательность.

-Ладно, загляну, — кинув быстрый взгляд в окно, на солнце, согласилась она. Сегодня она снова встречалась с Квентином и не хотела опаздывать на свидание.

Возле кровати молодого человека в глубоком кресле расположилась сиделка. Завидев Фелу, она шустро вскочила. Еще совсем не старая, приятной полноты, она была очень мила.

-Добрый день, госпожа. Зашла проведать нашего больного? Ну, не буду вам мешать.

Дверь за сиделкой закрылась. Девушка бесшумно подошла к кровати. Корелонец смотрел на нее, чуть прикрыв глаза, любуясь непринужденным изяществом ее движений.

-Привет, Корелонец. Как ты себя чувствуешь?

-Теперь хорошо, — он улыбнулся, хотя улыбка получилась слабой.

Он действительно выглядел получше, чем накануне. Разбитое лицо еще не зажило, один глаз был закрыт примочками, и все же видно было, что юноша пошел на поправку. Фела положила ему ладонь на лоб.

-Да, я вижу, жар спал.

Молодой человек взял ее руку, нежные пальцы рофендилы царапнули жесткие мозоли. Корелонец прикоснулся к ладони искусанными в кровь губами. Чуть вздрогнув, девушка хотела отнять руку, но он удержал ее.

-Я ведь заслужил награду, не правда ли? — по бледному лицу скользнула тень прежней дерзкой улыбки.

Фела замерла, молодой человек мягко прикоснулся губами к ее мизинцу, потом поцеловал безымянный пальчик...

-Знаешь, ты очень добра ко мне. Я хотел поблагодарить тебя за все, что ты для меня сделала.

-Брось, не стоит благодарности. Тебе понравился новый лекарь?

-Понравился ли? Ну да, почему бы и нет? Он сказал, это ты прислала его?

-Да.

-Послушай, Корелонец, — немного замявшись, заговорила она. — Ты как-то говорил, что родом из обычной деревни. Это правда?

Молодой человек удивился. Одно дело, если бы он объявил себе высокородным господином, тогда в его словах можно было бы усомниться. Но деревенским парнем?..

-Почему ты спрашиваешь?

-Ну-у... Видишь ли, неспроста ведь гоблин принял тебя за мага, способного перевоплощаться. Значит, он усмотрел в тебе что-то, что вызвало его подозрения. И потом, див искал именно тебя. Вначале я считала, что здесь могла закрасться какая-нибудь ошибка. А теперь не знаю, что и думать.

-То есть теперь ты сомневаешься, простой ли я деревенский парень? — рассмеялся Корелонец. — Может быть, ты даже думаешь, не затесался ли в мое происхождение какой-нибудь волшебник или особа королевской крови? Скажи, ты будешь относиться ко мне благосклоннее, если это окажется так?

-Благосклоннее? Что ты имеешь в виду? Растрогаюсь и упаду тебе в объятия? — усмехнулась она.

-Именно.

-И это после всех твоих выходок в Откро? Нет, и не надейся.

-Жаль, — с легким вздохом сказал он. — Тогда отвечу честно — нет. К сожалению, я самый обычный человек.

-И ты не знаешь, почему гоблин принял тебя за мага?

-Понятия не имею.

Задумавшись, Фела замолчала. Она вспомнила, как услышала слова Корелонца, переданные Немой речью. Интересно, догадывался ли он сам, что она уловила их? Но она не стала ничего спрашивать. В разговоре наступила пауза, и рофендила собралась попрощаться. Корелонец остановил ее:

-Я заметил исчезновение ошейника. Это ты сняла его?

Невольно рука его дотронулась до шеи, где осталась красная натертая полоска.

-Да. Мы пришли в город, и ты теперь свободный человек. К тому же мне хотелось, чтобы к тебе все относились уважительно и заботливо: лекари приложили все усилия к твоему лечению, а трактирщик не забывал присылать обед.

-Спасибо, Фела. Скажи, а... Смогу ли я идти дальше с вами?

Этот было то самое, что заставляло рофендилу чувствовать себя неуютно и ерзать в кресле. Она боялась и ждала этого вопроса, и теперь ей неожиданно захотелось быть как можно дальше от этого места.

-Корелонец...

По выражению ее лица он уже все понял, и все же перебил:

-Ты ведь больше не думаешь, что я лгал тебе?

Вздохнув, рофендила вытащила Кинжал — осторожно, не сжимая полосатое брюшко-рукоять тонкими пальцами. И все же маленькие глазки чудовища, несмотря на состояние полудремы, впились в молодого человека. Корелонец почувствовал, как его прошибает холодный пот. Не в силах сам оторвать глаз от злобной морды чудища, он, сам того не замечая, отодвинулся в дальний угол постели, стремясь увеличить расстояние между собой и Кинжалом. Фела, увидев его реакцию, быстро сама отошла к противоположной стене.

-Я не хотела тебя пугать. Но — ты ведь сам знаешь — тебе лучше находиться от него подальше. Он ведь высасывает из тебя жизнь, и чем ближе находится, тем легче ему ее поглощать. Поверь, я освободила бы тебя от его власти, но не знаю, как. А раз так, нам лучше расстаться. Лучше для тебя же — ты сможешь прожить гораздо дольше, возможно, годы, если Кинжал будет вдалеке.

-Прожить? Для меня жизнь в разлуке с тобой — не жизнь. Я готов на все, Фела Мерите, лишь бы оставаться с тобой рядом, видеть тебя, помогать тебе в твоих заботах....

"Моя основная забота сейчас — это что надеть на свидание с Квентином из той груды тряпья, в которую превратился мой гардероб. Но это только моя задача".

-Тебе следует находиться подальше и от меня. Так тебе будет проще справиться со своими чувствами. Разлука — хорошее лекарство от страсти. Расстояния быстро охлаждают любовь. Тебе нужны новые впечатления, знакомства, приключения. Подумай сам, и ты поймешь, что я права.

-Если ты думаешь о моем благе, то позволь мне выбрать, что для меня лучше — идти с вами или остаться.

Она нахмурилась.

-Есть и еще одно "но". Я думаю также и о себе с Гредом. И я не знаю, можно ли тебе полностью доверять. Не забывай о Заклинании Души...

-Вот теперь я узнаю тебя, госпожа, — молодой человек в свою очередь перебил рофендилу. В его голосе зазвучала горькая ирония.— Хорошо, я все понял. Спасибо, что вытащила меня из лап гоблинов, это было с твоей стороны очень благородно.

-Не за что. Когда поправишься, найдешь себе подружку, а может быть и двух, то позабудешь о своих переживаниях.

-Возможно.

-Ну что ж, мне, пожалуй, пора. Поправляйся скорее, Корелонец, еще увидимся.

-Постой. Раз уж мы скоро расстаемся, давай еще немного поболтаем. Как старые друзья, — разбитые губы сложились в привычную усмешку.

Последнее замечание вызвало у Фелы недовольное фырканье, но до встречи с Квентином оставалось еще по меньшей мере часа два, и она безропотно вновь опустилась в кресло.

-Я слышал, народ под окном всю ночь гулял. Здесь что, праздник?

-Нет, — Фела вдруг лукаво улыбнулась, сразу забыв о своем недовольстве. — Это здешний мэр собирает воинское ополчение для завоевательного похода. Со всей округи сюда съехались новобранцы, и, пока войска не выступили, им нечем заняться, вот и гуляют. Отгадай, против кого они собрались?

-Понятия не имею.

-Против Садла. Там погиб юный монарх, также как его дядя, фактически правивший за него, и теперь не осталось прямых наследников. Вся садлская знать передралась из-за престола, и здешние решили, что более удобного момента для похода не представится. Не слабо, да?

-И все из-за одной юной прекрасной дори, — улыбнулся Корелонец. — Ты вершишь судьбы целых королевств, госпожа.

Показалось ей или нет, что в его словах прозвучала насмешка?

-Только здешние этого не знает. Мне пересказали забавную историю о любви короля Говарда к русалке с потрясающими физиологическими подробностями. Когда сможешь вставать, познакомься со здешним поваром, он тебе расскажет. Он вообще мастер на всякие россказни.

-А про Корелон ничего не слышно, принцесса? — спросил юноша.

— Корелон? Ну, говорят, что там новая королева, что с ней здешний герцог не успел познакомиться, и поэтому не может предложить ей план военного союза против Садла. А что, ты скучаешь по родине?

Равен немного прикрыл глаза. Вспомнил огромный замок со стрельчатыми башнями, гулкие коридоры, где ночью во время дежурства можно было увидеть привидений, вспомнил маленькую деревушку, откуда он был родом.

-Нет, Фела. Не скучаю. А ты? Ты скучаешь по родине?

Теперь задумалась рофендила.

-Я надеюсь вскоре туда вернуться, — мягко сказала она.

-Послушай, я давно хотел тебя спросить... Не сердись только, пожалуйста. Как так получилось, что ты принцесса, но у тебя нет подданных? Или они есть? Тогда почему ты не правишь ими, а странствуешь?

-У меня нет подданных, — улыбнувшись, сказала она. — В моих жилах течет частица королевской крови, только нахожусь я далеко в очереди престолонаследия. Так что можешь даже не называть меня "принцессой".

-Странно, а мне казалось, что ты должна иметь огромный дворец, где все бы тебе повиновались... — чуть ли не разочарованно сказал юноша.

-У меня есть дворец, — пожала плечами Фела. — Или что-то вроде дворца. Только называется это карре, и там все действительно мне повинуются, кроме брата, конечно. Могу еще добавить, — усмехнулась она, — что по роскоши он оставит далеко позади многие дворцы человеческих монархов, в том числе и твой Шатрантерро.

— Кто же ухаживает за твоим карре, пока ты странствуешь?

-Это эо. Они прислуживают нам так же, как и эльфам. Ты ведь никогда не слышал про эльфа-конюха? Впрочем, они не наши подданные, и не наши слуги. Они рабы. Когда-то, еще до короля, от которого произошли рофендилы, да и рофореллы тоже, эльфы враждовали с великим народом эо. Они много веков противостояли друг другу, и в конце концов эльфы победили. Они наложили на эо страшное заклятие, сделавшее их рабами эльфов. С тех пор эо служат верой и правдой всем эльфам, в том числе и рофендилам.

-Сладостно, наверное, сделать рабом заклятого врага и получить над ним неограниченную власть, — криво усмехнулся Равен.

-Наверно, — согласилась Фела. — Только это было много веков назад, поколение, которое сражалось с эо, уже давно ушло в небытие, а для нас они верные слуги и у нас нет ненависти к ним.

-Зато у них есть, готов поспорить. Вы не боитесь, что в один прекрасный день они восстанут и расправятся с вами?

-Это не так-то легко, — возразила девушка. — Заклятие слишком сильно, иначе бы они давно освободились... Да и у них уже сменилось не одно поколение, может, они уже привыкли к своей роли.

-И все же?

Девушка задумалась. Ее воспитывала нянька эо, и, так как матери и отца никогда не было рядом, полностью завладела ее детской любовью. Быть может, на самом деле старая нянька ненавидит ее, и жаждет взять реванш? В такое трудно было поверить.

-Если такое случится, мы будем сражаться, — наконец сказала она, вставая. — Ладно, мне пора. Выздоравливай.

Они договорились встретиться там же, где расстались накануне вечером — на тростниковом мосту, перекинутым через речку настолько узкую, что ветви плакучей ивы, росшей на одном из берегов, касались воды на самой середине речки. Когда Фела подошла, Квентин уже стоял под ветвями ивы, и его глаза весело поблескивали.

-Оказывается, ты точна как солнце, — приветливо подавая ей руки, сказал он. — Возьми, это тебе.

Он вручил Феле пышный темно-синий с фиолетовым отливом цветок, в котором она узнала редкую орхидею.

-О, спасибо, это так мило.

-Воткни его себе в прическу, и ты станешь самой красивой девушкой города.

-Вот как? А без него я кто?!

-Только одна из, — он улыбнулся ей, и Фела невольно улыбнулась в ответ. Ей сразу же вновь стало рядом с ним тепло и уютно. Квентин помог Феле закрепить орхидею в волосах, потом они разглядывали свое отражение в речке, а потом Квентин потянул девушку за руку.

-Пойдем.

-Куда?

-Смотреть город. Ты ведь говорила, что первый раз здесь? Поверь, в Юнор-Ю есть на что посмотреть.

-А ты его хорошо знаешь?

-Да, я прожил здесь четыре года и очень его люблю. Это красивейший город.

Потом Фела очень любила вспоминать этот день, перебирая его события одно за другим, вспоминая их диалоги, взгляды, прикосновения. Вспоминала, как Квентин привел ее к высокой колокольне, и они поднимались по выщербленным временем ступенькам винтовой лестницы, а наверху ей ударили в лицо солнечный свет и яростный порыв ветра. Как Квентин рассказывал ей о расстилавшемся внизу городе, как они прогуливались по узкой площадке, в центре которой висели колокола, а края ограждали узкие перила высотой где-то по пояс, и Фела вдруг, сама не ожидая этого от себя, запрыгнула на них. Дул ветер, рискующий сбить ее с ног, она балансировала, смеясь над побледневшим Квентином, который уговаривал ее спуститься вниз или хотя бы дать ему руку.

-Ты просто сумасшедшая, что ты творишь? А если ты оступишься или не удержишься? Фела, не делай глупости, дай мне руку, — твердил он, пытаясь улучить момент, чтобы схватить ее и боясь резким движением спровоцировать ее на неосторожный шаг.

-Со мной ничего не случится, не волнуйся, — отвечала она. Рассказывать о том, что она рофендила и может, если сорвется, обернуться птицей и полететь, она не стала. Если Квентин настолько слаб в геральдике, что не расшифровал ее эрну, она его ни во что посвящать не будет. Пусть считает ее безродной девчонкой, чья семья не вошла в Главный перечень эльфийских родов. Квентин действительно так и считал, но присущая ему галантность не позволяла показывать это.

-Ветер сильный, он просто сдует тебя, как пушинку! — продолжал уговаривать он.

-А ты наколдуй, чтобы он утих. Ты ведь заклинатель погоды, — смеялась она.

-Я скорее наколдую дождь — остудить тебе голову, — заявил эльф. Все же он попытался сотворить заклинание против ветра. В спешке оно получилось не особо удачным, вблизи колокольни ветер утих, зато всего футах в пятнадцати от нее возник небольшой смерч, захвативший верхушки соседних деревьев. Сорванные листья бешенной воронкой закружились над городом. Фела обернулась посмотреть на смерч, и Квентин сдернул ее с парапета, обнял за плечи и привлек к себе. Растрепавшиеся волосы рофендилы коснулись его лица, орхидея, потерявшая часть лепестков, упала к их ногам.

-Ну вот, цветок испортился! — воскликнула девушка, поднимая его.

-Ничего страшного. Он просто выполнил уже свое предназначение.

-Какое предназначение? Украсить мою прическу?

-Именно. Он сыграл свою роль и может спокойно уйти в небытие.

-Ты веришь в предназначение? — прищурилась Фела.

-Я верю в судьбу.

-Но он столь мало украшал мои волосы!

-Зато то, каким он был, как он был закреплен и как смотрелся, было уникально. Больше никогда не появится в твоих волосах точно такой же цветок. И ты сама в каждое следующее мгновение становишься другой, отличной от прежней.

-Да, пожалуй. Секунду назад я не была голодной, а сейчас просто умираю от голода, — засмеялась Фела.

Квентин рассмеялся вместе с ней.

-Тогда самое время пойти перекусить.

Они пошли в маленькую коптильню, ели копченную рыбу и болтали обо всем на свете. Квентин рассказал, что любит рисовать.

-Потом как-нибудь я покажу тебе мои картины. Картины, правда, это сильно сказано, в основном это наброски и акварели, есть лишь пара законченных полотен. Понимаешь, все-таки я здесь учусь на мага, и свободного времени не так уж и много...

-Понимаю, — серьезно отвечала девушка. — Кстати, а я, наверное, отрываю тебе от твоей учебы.

-Пустяки. Я уже освоил те знания, что учитель объяснял в последний раз, а сейчас он занят твоими друзьями и в моей учебе наступил небольшой перерыв, — заявил эльф. Голос его прозвучал не очень твердо, и Фела поняла, что это не совсем соответствует истине. Впрочем, могло ли быть иначе? Магия всегда требует всего тебя без остатка, поэтому-то рофендила не любила ею заниматься.

-Хочешь, я потом нарисую твой портрет? — спросил Квентин.

-Да, пожалуй. Слушай, а ты всегда рисуешь портреты девушек, с которыми встречаешься? Должно быть, у тебя уже целая коллекция?

-Не совсем, хотя несколько набросков имеется, — рассмеялся он. — Не бойся, я их никому не показываю. Твой портрет тоже никто не увидит, разве что ты сама не пожелаешь иначе.

-Хорошо, — кивнула Фела.

Квентин все больше и больше нравился ей. Феле хотелось не отрывать взгляда от его выразительных серых глаз, чувствовать прикосновение сильных рук, вдыхать запах его тела, слышать его голос. Рофендила, сама того не замечая, влюбилась. Эльф был очень красив, и они вместе замечательно смотрелись. Прохожие оборачивались им вслед, любуясь на пару молодых и красивых эльфов.

Однако не только их красота привлекала взгляд. Рофендила давно уже заметила, что женщины в городе одеты только в женские платья, и она выделяется из толпы в своем мужском наряде с мечом за спиной. В Юнор-Ю женщины ходили в легких платьях, открывающих шею и плечи, облегающих талию и с пышными юбками, доходящими до щиколоток. Оружия они, естественно, не носили. Довольно быстро выяснилось, что Квентину очень нравится эта мода, и он предложил воительнице сменить ее костюм.

-Зачем тебе носить мужское платье и груду оружия? Ты в Юнор-Ю находишься в полной безопасности, особенно когда я рядом. Если что, я смогу тебя защитить. Все-таки я маг.

Фела пожала плечами и согласилась переодеться в женское платье. Она сразу сообразила, что ей очень пойдет подобный фасон. Сам эльф всегда был одет с иголочки, он уделял пристальное внимание выбору своих костюмов и порекомендовал Феле пару мастерских, где шили одежду. Рофендила заказала себе несколько женских нарядов, а заодно дорожную одежду мужского покроя. Первому заказу портные были рады; второй же включал в себя сложную вышивку. Дело в том, что, хоть все эльфы должны были носить одежду с вышивкой-эрной, позволявшей идентифицировать любого из них, беспрекословно этому правилу подчинялись лишь мужчины. Видимо, в силу того, что их не очень заботила эксклюзивность нарядов. Эльфийки же не спешили украшать свои платья эрну; им хотелось разнообразить одежду. Поэтому для эльфиек эрну стала обязательной лишь в торжественных случаях — да еще тогда, когда они надевали мужское платье.

Пока Фела с Квентином находились у портного, на улицах послышались крики и музыка — мимо проходили музыканты вместе с глашатаями, приглашавшими всех на народное гуляние в парк. Фела с Квентиным отправились туда и веселились в парке до поздней ночи. Потом девушка вернулась в гостиницу. В этот раз Греда в их общей комнате не оказалась, впрочем, Фела ни капельки не удивилась. Наверняка он уже спит, подумала она, на цыпочках проходя в свою спальню.

Однако рофендила ошибалась — охотник не спал. Он вместе с двумя сиделками находился в комнате Корелонца.

Когда утром Гред попросил Фелу проведать молодого человека чтобы ободрить его, он не думал, что эффект будет прямо противоположный. После разговора с Фелой Корелонец помрачнел, замкнулся, потерял аппетит и стал отказываться от всех снадобий, которыми сиделки по указанию мага пытались его поить. К вечеру у юноши вновь появился жар, ему становилось все хуже и хуже, никакие уговоры и увещания не помогали. Гред, в состоянии, уже близком к отчаянию, обратился за помощью к магу. Тот, выслушав просьбу охотника, высказанную по хрустальному шару, специально оставленному на случай ухудшения самочувствия кого-либо из пациентов, незамедлительно прибыл.

-Ну, что у вас тут стряслось? — спросил он, пока его глаза быстро оглядывали комнату.

-Неладно что-то с парнем, — сказал охотник, чувствуя некоторую неловкость за свой поздний вызов. — Ты бы посмотрел его, господин маг.

Тот кивнул.

-Хорошо, посмотрим.

Он уселся возле кровати Равена, взял его горячую руку высушенной рукой, напоминающей птичью лапу.

-Что-то ты сегодня неважно выглядишь, а, приятель? — обратился он к Корелонцу.

Корелонец не отвечал, глядя в стену.

-Еще вчера ты был рад, что я пришел к вам. В чем дело, что за резкая перемена?

Юноша даже не потрудился повернуться, пристально разглядывая тень мага, колеблющуюся на стене. Охотник устроился поодаль — рядом с кроватью больше не было стульев. Маг сидел к нему вполоборота, и его лица не было видно. Однако по голосу, когда он вновь заговорил, стало ясно, что Бремодор начинает сердиться.

-Да повернись ты хотя бы! Я ведь не враг тебе. Посмотри на меня!

Нехотя повернувшись, Корелонец скользнул по нему взглядом. Потом вдруг взгляд его замер, прикованный к магу.

-Ну, рассказывай, что случилось.

-Сегодня все изменилось, — глухо заговорил наконец юноша. — Сегодня я узнал, что мне незачем дальше жить.

-И почему же, позволь спросить?.. Давай, ты расскажешь все с самого начала?

-Это долгая история.

-Ну, время у меня есть. Раз уж меня вытащили из кровати посреди ночи, мне все равно уже не заснуть, и не напрасно же я транспортировался сюда. Расскажи мне все, может, я смогу чем-нибудь помощь.

И Корелонец заговорил. Он рассказал о знакомстве с Фелой, о том, как следил за компаньонами, как потом отдал Кинжал воительнице. Он рассказал и о том, что произошло, пока Гред был без сознания, и о Заклинании Души. Многое из того, о чем он говорил, было неизвестно Греду до этого. Он не знал, какой ценой далось его спасение, Фела не рассказывала об этом — возможно, не хотела, а может, просто не нашлось повода. Тем более, как только охотнику стало лучше, воительница стала редко появляться на стоянке. Уход за выздоравливающим охотником почти полностью перешел к Корелонцу, и Гред полагал, что так оно и было с самого начала.

Юноша говорил, не отрывая глаз от целителя. Когда он умолк, маг чуть нахмурил лоб, старательно делая вид, что обдумывает его слова. На самом же деле ему уже все было ясно.

-Значит, она не верит тебе потому, что во время Заклинания Души почувствовала ненависть и злобу по отношению к ней? — медленно сказал он.

-Да, — кивнул Корелонец. — Хотя я клянусь, что не желал ей зла. Я скорее бы умер сам, нежели причинил бы ей зло еще раз.

-И она решила, что это говорит о твоей ненависти? Что все твои слова были не чем иным, как притворством? А подумала ли она, да и ты тоже, о действии Кинжала? Ведь он отравил тебя, как до этого отравил ее. Ведь этот Кинжал тоже способен чувствовать, а его чувства — это как раз ненависть ко всему живому. И тем более ненависть к ней, побывавшей в его власти и сумевшей от нее избавиться. Да, не мудрено, что он взбесился. И когда руки ваши соприкоснулись, выхлестнул всю накопившуюся злобу.

Равен слушал, широко открыв глаза.

-А ведь в самом деле! Как же я сразу не подумал! И как же она сама не догадалась! Ведь это очевидно! Спасибо тебе, господин маг, ты очень помог мне. Надо будет сказать Феле, возможно, это изменит ее решение.

Корелонец вновь ожил и охотно стал следовать всем указаниям врачевателя.

-Только пожалуйста, больше не совершай глупостей, — попросил маг, подавая молодому человеку чашу с зельем. Тот согласно кивнул, послушно все выпил и вскоре заснул крепким выздоравливающим сном.

Он намеревался поговорить с Фелой следующим же утром, однако, когда он проснулся, ее уже не было. Гред сказал, что за завтраком она присутствовала, а потом сразу убежала. "Ну, знаешь, ей ведь очень нравятся города, и она хотела посмотреть этот", — пряча глаза, сказал северянин. Он уже понял по несколько лихорадочному оживлению рофендилы, что с ней что-то происходит, и даже догадывался, что именно. Напрасно прождав Фелу весь день, Корелонец огорчился. "Ничего, завтра я ее увижу", — думал он, засыпая. Он прислушивался ко всем звукам, надеясь уловить шаги рофендилы, вздрагивая, чувствовал волнение от каждого скрипа соседней двери, ведущей в комнаты компаньонов. Фела не приходила. Она посвящала все время Квентину и нарядам, отдавшись последнему занятию с чисто женским энтузиазмом.

Прошло два дня. Гред и Корелонец постепенно поправлялись. Иногда их навещал Потрипак. Молодой военный странным образом сдружился с варваром из северных лесов и рофендилой, которую чаще все же встречал не в гостинице, а на гуляниях в городе. Фела с Квентином, полностью насладившись романтическим этапом отношений, сплетением рук, легкими прикосновениями и долгими взглядами, перешли к следующему, и теперь рофендила часто оставалась ночевать у эльфа. Он жил в небольшом особняке, окруженном живописным садом. Несколько слуг прислуживали принцу, здесь было комфортно и уютно. За домом, как в Юнор-Ю часто бывало в домах знати, располагалась купальня, представлявшая собой небольшой выложенный камнями бассейн, до краев наполненный водой, и девушка с удовольствием там плескалась — обычно, впрочем, не одна.

Эльфы влюбляются столь же легко, как и расстаются. Лишь в балладах смертных, чей век краток и быстротечен, вечноживущие изображены однолюбами, верными до гроба своей половинке. На деле же прожить тысячу лет с одним возлюбленным — скучнейшее времяпровождение, которое не каждому долгожителю по душе.

Все вокруг располагало к любви: жаркое лето окутывало запахом цветущих олеандров и было наполнено негой, бархатные ночи пьянили бескрайним небосводом с рассыпанными далекими звездами, сами эльфы были свободны, беспечны и обладали пылкой и страстной натурой. Воительница знала, что впереди ее ждут новые смертельные опасности, и это знание подталкивало ее к тому, чтобы сейчас наслаждаться каждой минутой выпавшей передышки. Квентин оказался темпераментным любовником. Его горячие, настойчивые губы будили желание в рофендиле. В постели возлюбленные не могли насытиться друг другом, тела их, сливаясь, дарили друг другу незабываемое наслаждение. Красота гибкого тела рофендилы, его запах, нежность кожи сводили с ума Квентина. Фелу же восхищало идеальное сложение эльфа, удивительное сочетание изысканности и мужественности в облике, присущее лишь эльфам, да и то не всем.

Фела не задумывалась об этом, но на деле чувствовала себя гораздо комфортнее в роскошном жилище эльфа, где слуги подчинялись ей, как хозяйке, нежели в гостинице. И причина тут крылась не только в комфорте, окружавшем принца. Для рофендил всегда долг был на первом месте. Находясь рядом со странниками, Фела ощущала гнет забот и обязательств. Девушка чувствовала себя обязанной Греду за спасение в Садле; теперь она оказалась в долгу и у Корелонца. Это угнетало ее, и хотя она сделала все от нее зависящее, чтобы молодой человек ни в чем не нуждался, она старалась избегать общения с ним. Зато с эльфом ее не связывало ни прошлое, ни будущее. У них было лишь настоящее, и Фела упивалась им. Находясь рядом с Квентином, она как будто сбрасывала с плеч все обязательства. С возлюбленным она могла забыть обо всем и лишь наслаждаться его обществом и пылкостью его объятий. Ей хотелось смеяться, когда она смотрела в светло-серые, жемчужные глаза юного мага; танцуя с ним, она как будто улетала в мир грез; занимаясь с ним любовью, она отдавалась лишь этому моменту, не думая о том, что же будет с ними дальше.

Молодой эльф все больше увлекался новой знакомой. "Знаешь, это волшебное лето, — говорил он. — И стало оно таким благодаря тебе. Признайся, ты шутила, когда говорила, что плохо колдуешь?"

В результате Квентин делил свое время между занятиями магией и очаровательной рофендилой, причем все больше и больше запускал учебу. Влюбленные гуляли по городу, заглядывая на веселые гуляния. У Квентина часто собирались друзья — своеобразная богема, в которую входили художники, маги и менестрели. Фела участвовала в этих вечеринках на правах хозяйки. Квентин обожал рассуждать о магии, и иногда Феле приходилось слушать пространные речи эльфа на эту тему; впрочем, это ее совсем не удручало. Иногда же они погружались в буйное веселье.

Когда принцу все же приходилось углубляться в изучение ворожбы, девушка отправлялась выбирать новые материи на платья, заказывала себе новые туфельки или покупала очередное украшение. Деньги для рофендилы из рода Мерите не играли никакой роли, а вкус к приобретению ненужных безделушек проснулся всерьез и надолго. Теперь она ходила лишь в женских платьях, и слава о ее красоте постепенно распространялась по всему городу.

Гред с Корелонцем лишь однажды застали рофендилу в гостиной. Они только что вернулись из общей залы, где пили пиво со здешними посетителями. Дверь в комнату Фелы была приоткрыта, окликнув девушку, они выяснили, что она находится там.

-Эй, Фела, ты здесь? — спросил Гред. — Знаешь, про наши похождения уже легенды рассказывают. Даже прозвище твое называют — Неистовая Красотка. Я уже слышал и про твои проделки с садлским королем, и про Корелон.

-И никто из здешних, похоже, не догадывается, что это я, — отозвалась из своей комнаты Фела.

-А ты горло кому-нибудь перережь, сразу догадаются, — посоветовал Равен.

-И не подумаю, — рассмеялась рофендила. — Я буду белой и пушистой.

И выплыла из комнаты. Мужчины обомлели. Впервые они увидели Фелу в женском платье, и зрелище это было просто сногсшибательным. Владелец одной из лавок, в восторге от столь выгодной покупательницы, прислал горничную, оказавшую неоценимую помощь в облачении нового наряда и сооружении прически. И теперь Фела стояла перед своими спутниками, одетая в темно-вишневое платье с глубоким вырезом и длинной пышной юбкой по моде здешних горожанок. Тонкая талия, перехваченная широким поясом, казалась осиной, высокая грудь вырисовывалась самым соблазнительным образом, длинные золотые волосы были уложены в сложную прическу, с черепаховым гребнем и крупными локонами, обрамлявшими прекрасное лицо. Да, она была настолько красива, что у Корелонца защемило сердце и он потерял дар речи.

-Фела, у нас не получится через день выехать, — веско сказал Гред.

Девушка удивилась.

-Как так? Мы ведь договаривались, вроде бы...

-Я отказался от магических услуг. Это имеет побочные эффекты.

-Какие еще побочные эффекты?

-Ну, головная боль, хандра, шелушение кожи...

-Да ты никак спятил, Гред?! — удивленно воскликнула Фела. — Какое еще шелушение кожи? Тебе ли его боятся, с твоими-то рубцами... я, конечно, извиняюсь... Ты ведь сам рвался побыстрее добраться до Дальноречья. В чем же дело?

-Я же тебе сказал — головная боль, хандра... — упрямо повторил охотник. И добавил: — Кроме того, за пять дней Корелонец не успеет поправиться.

-Корелонец? При чем здесь Корелонец?

-Ну-у... Гхм... — Гред взглянул на Корелонца, надеясь, что тот сам пояснит, в чем дело и расскажет о словах лекаря. Но по виду остолбеневшего юноши он понял, что оборону придется держать только ему. — Знаешь, в конце концов я решаю, когда мы выступаем. И раз я сказал, что будем ждать выздоровления Корелонца, значит, так тому и быть.

Слова охотника прозвучали достаточно резко. Фела надула губки. На самом деле, она упиралась лишь ради приличия, поскольку сама была рада возможности остаться подольше в городе. К тому же сейчас времени у нее было в обрез: через полчаса у Квентина заканчивались занятия с магом, и она спешила на встречу с принцем.

-Хорошо, Гред. Как скажешь. Конечно, это решаешь ты и только ты, — она тряхнула локонами и, не прощаясь, выплыла из комнаты.

-Ну? Что же ты? — недовольно спросил охотник.

-Ой, извини, дружище. Я немного растерялся, — Корелонец не сводил глаз с двери, за которой скрылась юная красавица.

Время бежало быстро и незаметно. Фела была счастлива; счастлив был и Гред. Одна из сиделок, приятная черноволосая женщина лет тридцати с небольшим, завладела его вниманием, сумев найти подход к угрюмому чужеземцу. Несмотря на то, что великан давно уже не нуждался в неусыпной заботе, она оставалась в его комнате не только днем, но и ночью. Несчастным оставался Корелонец, только всем это было безразлично.

Он часто просиживал часами у окна, пытаясь высмотреть возвращающуюся загулявшую рофендилу. Однажды это ему удалось, однако зрелище, которое он увидел, подтвердило самые его худшие предположения. Фела шла по улице с высоким и стройным эльфом, который держал ее за руку, и в этом невинном по сути жесте чувствовалась некая интимность. Он проводил красавицу до входа в гостиницу, и они остановились, чтобы попрощаться. Корелонец увидел, как эльф нежно привлек к себе девушку и поцеловал в губы, затем в глаза, щеки, и снова в губы. Ревность оглушила его как будто обухом по голове, он застыл, ничего не видя и не слыша вокруг.

Целуя Квентина на прощание, Фела почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Повернувшись к трактиру, она увидела в его дверях незнакомого мужчину в красновато-коричневой одежде, такой же, как у Потрипака и его людей. Те же знаки на рукавах — ветвь темно-зеленых дубовых листьев. Только если у Потрипака кайма на коротком плаще, одетом через голову, была черной, то у незнакомца кайма была золотая. Он носил чин выше, нежели Потрипак. Покручивая черные холеные усы, он глядел на рофендилу оценивающим взглядом и любезно приподнял шляпу, встретившись глазами с девушкой.

Нахмурившись, рофендила быстро прошла мимо него и поднялась наверх. В общей комнате она увидела Греда, сидевшего у погасшего камина.

-А, привет, — сказала она. — Как дела?

Гред улыбнулся ей.

-Все нормально. Только вот ты пропадаешь все время.

-А что, сидеть в этом заплесневелом трактире? Так со скуки помрешь. Я предпочитаю проводить время где-нибудь в другом месте. Я уже обошла почти весь Юнор-Ю. Знаешь, это очень красивый город.

-Могу догадаться. По крайней мере вдовушки здесь очень даже нечего.

-О, я смотрю, ты уже нашел себе вдовушку! Готова держать пари, эта та сиделка, что ухаживала за тобой? Ну, ты, если начал интересоваться женщинами, уже точно чувствуешь себя хорошо, не так ли? — рассмеялась рофендила.

-Да, неплохо.

-Прими мои поздравления, — подходя к своей комнате, сказала она. — И по поводу вдовушки, и по поводу выздоровления.

-Фела, — остановил Гред девушку, уже собравшуюся открыть дверь. — Послушай, я хочу тебе кое-что сказать.

-Да, Гред, — обернулась она.

-Это насчет Корелонца... Да не хмурься, пока не услышала! Я думал, он сам тебе все расскажет, только он что-то медлит. Не решается, верно. Так вот, когда ты заявила парню, что он не пойдет с нами дальше, он впал в жуткую хандру. Пришлось нам звать лекаря, которого ты нашла. Он очень удивился перемене, которая произошла с парнем, и спросил, в чем дело. И мы ему рассказали все вкратце, в том числе и эту историю с Кинжалом. И знаешь, что он говорит? Что ярость, которую ты ощутила, когда проводила обряд магии с Корелонцем, принадлежала не ему, а Кинжалу Драупхаог. Понимаешь? Парень ни в чем не виноват, он не предавал нас и не желал тебе зла. И он говорил правду, а ты ему не верила. Понимаешь?

Фела медленно опустилась на стул, закрыла лицо руками. Упоминание о Кинжале, власть которого она испытала на собственной шкуре, потрясло ее. Она сидела и вспоминала, схожи ли ощущения, которые она почувствовала, когда прикоснулась к руке Корелонца, с ощущениями, когда она была под властью кинжала.

-Фела, тебе надо пересмотреть свое отношение к парню, — продолжал Гред. — И позволить ему идти с нами дальше. Ведь его вины в том, что Кинжал ненавидит тебя, нет.

-Постой, Гред, не гони лошадей, — сказала Фела. — Дай мне все обдумать.

Она думала несколько минут. Вспоминала, анализировала, и поняла, что охотник прав.

-Да, — сказала она, вставая. — Так все, видимо, и было, а я была не права. Мне очень жаль.

-Тебе стоило бы извиниться перед Корелонцем.

-Да. Я так и поступлю.

Она подошла к двери Корелонца и постучала. Никто не отозвался. Подождав немного, она толкнула дверь и вошла.

-Привет, — сказала она.

Юноша по-прежнему сидел у окна, и она видела лишь его светлый затылок. Он не потрудился ни повернуться к ней, ни ответить на приветствие.

-Я сейчас поговорила с Гредом, — после короткой паузы вновь заговорила девушка. — Он рассказал мне о Кинжале. О том, что ненависть, которую я приписывала тебе, на самом деле принадлежит Кинжалу. Я... Думаю, он прав. Мне очень жаль, что я в свое время сама не догадалась об этом. Я теперь многое понимаю. И почему мне было так больно, и почему я пришла от этого в такую ярость. Ведь я тоже побывала под властью Кинжала, и ненавижу его. Но ты... Я хочу извиниться перед тобой. Я была несправедлива к тебе. Прости меня.

Она замолчала. Равен никак не отреагировал на ее слова.

-Корелонец, что с тобой? Почему ты молчишь? Что-нибудь случилось?

Фела подошла к нему, попыталась заглянуть в лицо. Он отвернулся от нее.

-Ничего. Ничего не случилось, — глухо сказал он.

Девушка с удивлением смотрела на него. Ему уже разбинтовали руку, и он сидел, судорожно схватившись за подлокотники кресла, прямой, неподвижный, напряженный.

-Послушай, — тихо сказала она. — Ты обиделся на меня? В чем дело?

-Разве я имею право обижаться на тебя? — резко сказал он, оборачивая к ней искаженное лицо. — На тебя, свою госпожу? Ведь по сути власть Кинжала — это твоя власть. Ты можешь убить меня или пытать просто так, если тебе этого захочется, без всяких причин. Я полностью принадлежу тебе. И сам это сделал, — он встал, и принялся расхаживать по комнате. — Великая богиня, какой же я идиот! Придурок! Я сам, по своей воле, стал рабом. Я мог бы не отдавать этот кинжал тебе, а оставить себе, изучить ту книгу и узнать, как можно сломить бессмертного. Наверняка в той книге это было сказано. Я просто испугался, что ты умрешь, если немедленно не избавишься от власти кинжала, а я не хотел твоей смерти...

Фела отступила, в удивлении наблюдая за его вспышкой.

-Ты поступил благородно, — тихо сказала она.

-Благородство часто бывает синонимом глупости, — возразил Корелонец.

-Ну что ж, — холодно сказала она. — Теперь ты, как я вижу, поумнел.

И она вышла из комнаты.

Юноша остановился, когда за ней захлопнулась дверь. Потом упал на колени возле кровати и прижался лбом к изголовью.

-Дурак! Идиот!— шептал он. — Святая богиня, какой же я идиот!

-Я поговорила с ним, — сказала Фела Греду. — Он совершенно безумен. Думаю, нам не следует больше путешествовать в его компании.

Молодой человек долгое время был неподвижен, погруженный в свои мысли, и очнулся лишь тогда, когда в дверь снова постучали.

-Эй, парень, — сказал Гред, открывая дверь. — Пойдем, может, пива внизу попьем?

Равен уже поднялся с колен.

-Да, пожалуй, — сказал он. — Через пять минут я буду готов.

В тот вечер Фела вновь ушла из гостиницы и вернулась лишь утром. Не дождавшись никого к завтраку, Фела обнаружила, что комнаты ее спутников пусты. Хозяин гостиницы, к которому она обратилась с расспросами, принялся горестно вздыхать и охать.

-Так ведь драка здесь была, госпожа хорошая. Молодой господин, что с тобой приехал, затеял ссору с приезжими эрео, а они народ горячий, вот так все и вышло.

-Ну и что? Где они теперь-то?

-Так ведь законы у нас какие: еж ли кто драться полезет, так того в суд, а потом и на позорный столб угодить можно.

-Ну Корелонца утащили судить, и ладно, смерч с ним. Но Гред-то куда делся?

-Так господин Гред тоже в драку ввязался. Эрео пятеро было, они все накинулись, так господин Гред и полез тоже. Да и что говорить, много народу полезло — все-таки люди людей защищают.

-Смерть и смерч! — вскакивая на ноги, проговорила рофендила. — Из-за одного кретина сколько неприятностей! Когда это было?

-Давненько уже, ночью.

-Куда их повели?

-Да в суд наш, это недалеко. Госпожа, еж ли хочешь, я могу парня своего с тобой послать, он дорогу знает. Да не переживай ты так, там можно штраф заплатить вместо столба.

-Штраф?

-Да, деньги-то у вас вроде как есть, так почему б не откупиться?

-И правда, почему б не откупиться? — пробормотала про себя рофендила, взбегая по лестнице.

Парень, отряженный показывать дорогу, тот самый, что подавал им обед, робел и только искоса бросал восхищенные взгляды на бурно вздымавшуюся грудь девушки. Взбешенная Фела шла так быстро, что он едва поспевал за ней.

-Да ты, госпожа, не торопись так. В наших судах вечно очереди, так пока дойдет до них... И не волнуйся, судьи всегда дают возможность откупиться тем, кто первый раз попадает. Для городской казны откуп полезнее, нежели наказание.

-А для этого придурка наказание было бы полезнее, чем откуп, — зло бросила Фела. — Надо же додуматься — устроить драку! Только этого нам и не хватало.

Парень несколько недоуменно взглянул на нее, не очень поняв, о чем она говорит, и продолжил успокаивать:

-Да даже если и к столбу приставят — это не очень страшно. Ну постоят часик, делов-то. Вот для женщины все обошлось бы куда хуже, так что ты, дори, лучше не влезай в разные заварушки. Для такой красотки, как ты, это может выйти очень даже боком.

Фела не успела спросить, почему для женщин это гораздо хуже: из-за угла дома вышло несколько человек. Это были Равен с Гредом в сопровождении нескольких стражников, ведущих их, по-видимому, под конвоем. Увидев рофендилу, они направились к ней.

-Ты уже, должно быть, слышала, что с нами приключилось, — заговорил Гред, вглядываясь в встревоженное лицо девушки. — Не волнуйся. Нас отпустили за деньгами для штрафа.

-Штраф? — спросила Фела, переводя взгляд с охотника на корелонца.

-Двенадцать серебряных монет за каждого, — пояснил один из стражников.

-То есть он тоже обойдется только штрафом? — кивком девушка указала на Равена.

Корелонец резко вскинул голову, откидывая волосы с лица.

-Да, я собирался тоже заплатить штраф, — угрюмо сказала он. — Но если ты считаешь, что это слишком мало для такого негодяя, как я...

-Прекрати, Корелонец, — перебил его охотник. — Фела, мы оба платим штраф. Или оба встаем к столбу.

Девушка прищурила глаза. В принципе она не собиралась настаивать на наказании Корелонца, но ее душило негодование по поводу его безобразного поведения, и очень хотелось высказать все, что накопилось.

-Так, — процедила она. — Крепкая мужская дружба, как я погляжу. Ну и глуп же ты, Гред.

-Этот парень через многое прошел из-за нас. Его пытали гоблины, и он мужественно выдержал все.

-Ну конечно, деваться— то было некуда! Зато когда на нас напали, он предпочел скрыться, предоставив нам самим отбиваться от десятка гоблинов. Кстати, по его вине тебя чуть было не прикончили, добрая душа!

-Его оглушили, и ты это хорошо знаешь! — горячо заговорил Гред. Корелонец взял его за плечо.

-Не надо, Гред. Не ссорьтесь из-за... из-за пустяков.

Стражники столпились рядом, с любопытством прислушиваясь к дискуссии. Молодой человек кивнул им.

-Ну, вы можете отправиться со мной, если хотите.

-Ладно, парень, перестань, — сказала рофендила, доставая кожаный кошель. — Сколько они должны? Три золотых хватит за двоих?

-Ну-у, — протянул один из стражников, — По правде сказать, этого слишком много, и у меня нет сдачи...

-И не надо. Возьмите еще себе за труды.

-Фела! — мужчин явно не прельщало, что за них расплачивается девушка.

-Ничего, с вами мы потом рассчитаемся. В гостинице, а этим господам незачем таскаться в такую даль, — бросила она через плечо.

Дни проходили за днями. Гред давно уже поправился, и даже Корелонец чувствовал себя совсем здоровым. К нему вернулась не только прежнее здоровье и сила, но и красота. На лице не осталось даже шрамов, единственным напоминанием об увечьях остался неровно сросшийся палец. Молодой человек теперь тоже редко проводил время в гостинице, все чаще пропадая возле казармы, где тренировались новобранцы. Потрипак как-то отвел его туда, и Корелонец часто тренировался вместе с военными, стремясь поскорее восстановить физическую форму.

Об отъезде никто не заговаривал. Фела иногда наведывалась в "Семеро ветров", но охотник, всецело поглощенный отношениями с сиделкой, даже не заикался о продолжении пути.

Однако как-то раз Квентин пришел на свидание с опозданием, печальный и поникший.

-Фела, я получил сегодня письмо из дома, — сообщил он.

-Что, дурные новости? — спросила она. — Ты какой-то грустный.

-Да нет, не очень. Однако мне надо немедленно возвращаться домой.

-Насколько немедленно?

-Сегодня выезжаю. Фела, поехали со мной!

-Что?! — удивилась девушка. — Да как я поеду с тобой?

-Почему бы и нет? Зачем тебе тащиться куда-то за тридевять земель? Мой отец тебя радушно примет, ты увидишь, как прекрасна моя родина. Я покажу тебе там все — и Красный Лес, и ущелья, и водопады, ты обязательно влюбишься в нее.

-Но, Квентин, ты наследный принц, наверняка у тебя там есть невеста, с который ты обручен с детства...

-И что с того? Все знают, что я не веду здесь жизнь монаха. Фела, поедем, я очень тебя прошу.

-Нет, Квентин, я не могу. Твой отец подобрал тебе подходящую партию с учетом всех выгод для твоей страны, и ты не должен огорчать свою невесту. А я не могу бросить Греда здесь. Я должна дойти с ним до Дальноречья.

-Ну что за чепуху ты мелешь? Ничего ты не должна. Он прекрасно сам доберется, а этот твой слуга поможет ему.

-Квентин, ты ничего не знаешь. Я поклялась Греду, что покажу ему дорогу вплоть до побережья. Я не могу отказаться от своих клятв.

-Не хочу слышать ни про какие клятвы! Я, наследник престола, предлагаю тебе поехать со мной, а ты готова променять меня на какого-то безродного бродягу!

-Не говори так про Греда!

-Да почему?! Он бродяга, был бродягой, и умрет бродягой! Ты связалась с каким-то отщепенцем!

-Ну знаешь ли, принц! Я благодарю тебя за оказанную мне честь, но извини, я ее недостойна. Я сама ведь бродяга, отщепенка, как ты выражаешься. И нечего тебе знаться с такими бродягами, как я. Все, счастливого пути! — Фела круто развернулась и быстро убежала.

Усталая и продрогшая, кутая обнаженные плечи в легкий шелковый платок, Фела медленно поднялась по деревянной лестнице, не замечая взглядов собравшихся в нижней зале мужчин. Войдя в комнату, она заметила Корелонца, сидевшего на подоконнике. Разговаривать у рофендилы желания на было, и она молча, не задерживаясь ни на секунду, направилась в свою спальню.

-Постой, госпожа Фела, — остановил ее Равен, когда она уже взялась за ручку. — Тут тебе лежит письмо.

-Письмо? — она подняла глаза на него.

-Вон, на столе.

Действительно, на круглом столе, стоявшем посредине комнаты, белело письмо, запечатанное сургучом. Сургуч изображал борьбу дракона с единорогом — фамильный герб правящей ветви эльфов Карпа. Это изображение Фела не единожды видела на печатке, украшавшей кольцо на руке Квентина. Взяв письмо, девушка одним движением разорвала печать.

Фела. Я ждал тебя, но так и не смог дождаться, так что оставляю тебе это письмо. Прости мне мои грубые и необдуманные слова. Надеюсь, ты понимаешь, что они были вызваны лишь моей досадой и искренним огорчением от твоего отказа. Если как-нибудь забредешь в мои земли — милости прошу, навести меня. Удачи тебе. Квентин.

P.S.Очень жаль, что мы так и не попрощались...

Кусая губы, девушка задумчиво перечитала письмо еще раз. Перед ее мысленным взором встала картина: лет через -дцать она забредает в горы Карпа, заходит к Квентину, и тут что-нибудь случается. Ее ранят заколдованным кинжалом, или похищают, или еще какая-нибудь напасть, и Квентин, уже давно женатый и обремененный многочисленным потомством, из памяти к их старому знакомству пытается ей помочь, и погибает. Все многочисленное семейство с негодованием взирает на нее. "Нет уж, — подумала она. — Больше никого никогда навещать не буду".

Она все еще вертела в руках листок, когда Корелонец спросил:

-Что-нибудь серьезное?

-Да нет, так, пустяк, — рассеяно ответила она, поднося листок к свече. Бумага легко вспыхнула, сине-желтые язычки пламени охотно заглатывали темные строчки.

-Всего лишь очередное разбитое сердце? — насмешливо сказал он.

Фела встрепенулась, посмотрела на него. Горящее письмо она держала над медным подносом. Пламя уже почти дошло до ее пальцев, но она, казалось, даже не заметила этого.

-Что ты имеешь в виду?

-Ничего. Просто я видел, как этот бедняга ждал тут тебя, несмотря на то, что ему, видимо, нужно было срочно куда-то ехать. За ним все время прибегали то одни, то другие слуги, пытаясь уговорить его ехать, а он все сидел и ждал.

Фела опустила голову, задумавшись. Пламя лизнуло ее пальцы, бумага быстро сгорела, и черный пепел развалился у нее в руках.

-Не обожглась? — все с той же насмешкой спросил молодой человек.

Она взглянула на свои покрасневшие пальцы и с усмешкой повернулась к Корелонцу.

-Смотри, — сказала она, сложила пальцы в кулачок, поднесла к губам и дунула. Потом помахала рукой в воздухе. Красные ожоги исчезли, пальцы выглядели как обычно.

-Я не обжигаюсь, — сказала она и удалилась к себе в спальню.

Тело ломило, но это было приятным ощущением наливающегося силой организма после физических нагрузок. Разгоряченный Корелонец быстро шагал по улицам. Подойдя к гостинице "Семеро ветров одного не ждут", он бросил взгляд на окна, и шаг его невольно замедлился. Окно спальни рофендилы было темно.

Поднявшись наверх, Корелонец заглянул к компаньонам. В общей комнате горела свеча, но никого не было; из-за неплотно прикрытой двери, ведущей к охотнику, слышался бас северянина и голос сиделки. Поздоровавшись с ними, юноша пошел к себе. Мысли его как всегда были заняты рофендилой. Утром она не появилась на завтраке. Видимо, уже покинула гостиницу, решил молодой человек. Не желая показывать своего разочарования, он ушел к казармам, и там пропадал весь день. Это уже вошло у него в привычку, часто даже новобранцы, особенно девушки, шутливо его подначивали: не желаешь ли, мол, записаться в волонтеры? Корелонец в ответ тоже отшучивался.

Противоречивые чувства раздирали его. Увидев рофендилу в обществе эльфа, Корелонец понял, что не сможет пойти с компаньонами дальше. Даже если сама девушка не будет возражать. Видеть ее с другим было выше сил молодого человека. При этом влюбленный ничуть не сомневался, что эльф пойдет вместе с Фелой даже на край света, готовый ради золотоволосой красавицы на все, также, как и сам Корелонец. И увидев, что эльф покидает город, юноша испытал двоякое чувство. Сердце предательски обрадовалось, утопив его решимость расстаться с компаньонами.

Войдя в свою комнату, юноша огляделся. Эти стены помнили безрадостные дни, окутанные дикой ревностью и глухим отчаянием. Но они хранили и другие воспоминания. Корелонец подошел к окну, устроился в кресле — единственном на всю комнату. В этом же потертом кресле подолгу просиживал Гред, беседуя с выздоравливающим юношей.

Таившийся раньше северянин теперь много рассказывал о своей прежней жизни и о тяжелой утрате. Греда как будто прорвало: раньше ему не хотелось говорить о себе, теперь же он стремился выговориться. Корелонец сначала остерегался говорить о цели охотника, ему казалось неловким упоминать о том, что стало известно в столь экстремальных условиях, как пленение гоблинами. Но первый же осторожный вопрос привел к длинной исповеди охотника. Гред рассказал о своей нехитрой жизни, о детях и жене. Его маленькая деревушка, затерянная в лесах у отрогов Северных Гор, редко испытывала какие-нибудь потрясения или катаклизмы. Уклад жизни устоялся в течение нескольких поколений, и Гред дожил до первых седых волос, не зная особых бед и горестей. Несчастье пришло неожиданно. Гред сбивчиво рассказывал, как, возвращаясь с охоты, почувствовал запах гари и дыма, как, бросившись со всех ног домой, увидел страшное зрелище. "Ни одной избушки не уцелело, от печей камня на камне не оставили. И смерть везде. Даже ребятишек не пожалели, ироды. Даже старикам пощады не было".

Уцелел лишь живший отшельником монах. Завидев зарево и дым столбом, он бросился в деревню; схоронившись за деревьями, наблюдал за захватчиками. Впоследствии он и рассказал Греду о том, что нескольких девушек, в том числе дочь охотника, увели. "Моя Таис-то была одной из самых ладных дивчин в деревне. Черненькая, вся в мать. То-то на нее и позарились", — горько шептал охотник, глядя в стену невидящими глазами. "Я вначале, когда искать пошел, в город направился. У нас там на берегу город большой... Ну, тогда я думал, что большой, щас уж и не скажу так... Там-то я и хотел на корабль сесть и в Манекс плыть. Тока мне разъяснили, что наши суденышки туда не плавают, силенок не хватает. Ну и посоветовали идти в Дальноречье — мол, оттуда эльфы уже Искристое море переплывают". Гред понемногу рассказывал о своих странствиях. Только теперь узнал Корелонец откуда страшные шрамы, придававшие Греду жуткий вид. Высокий, мощного сложения, раньше варвар мог похвастать и правильными, хотя грубоватыми чертами лица. Лесной пожар, в который охотник попал недалеко от Садла, изменил это, обезобразив внешность страшными ожогами. Глаза лишились ресниц, бровей тоже почти не было, росли они теперь какими-то клоками, внося в облик северянина дополнительный элемент уродства.

Но особенно подробно Корелонец расспрашивал о знакомстве с рофендилой. Гред не стал утаивать ни подробности договора с воительницей, ни происшествия, которым компаньоны подверглись в начале пути. Насытившись рассказами о рофендиле, молодой человек поинтересовался и дальнейшими планами охотника.

"Как же ты дочь искать думаешь? В незнакомой стране, где ни обычаев, ни законов тебе не известно?" — "Да уж я думал, доберусь как-нибудь, а там обмозгую, — признался Гред. — Все одно, пока море не переплыл, рано об этом думать. Вот на корабле и думал — будет время поразмыслить и народ порасспрашивать".

"Знаешь ли что, Гред? — Задумчиво сказал как-то Корелонец. — Если Фела покажет дорогу лишь до Дальноречья, то я-то могу пойти с тобой дальше. Ей по любому не стоит продолжать путь — и так хватит опасностей по ее душу. А мне все едино, да и не возвращаться же в Корелон. Лучше уж помогу тебе в поисках дочери".

Гред хмурил обожженные огнем брови, понимая, насколько авантюрна его идея.

"Нет, Корелонец. Не стоит тебе идти со мной. Моя беда — мне и расхлебывать". — "Ну, у тебя еще есть время подумать. Терять я уж ничего не потеряю. А вдвоем всяко сподручнее".

Они возвращались к этому несколько раз в своих беседах, и вскоре Гред уже не возражал против компании Корелонца. Оставалось лишь убедить Фелу не прогонять юношу — и Гред помогал в этом ему, как мог.

Тихий стук в дверь вернул молодого человека в реальность. Вошел слуга, принесший воду для вечернего умывания. Корелонец смыл пот, грязь и усталость, потом принялся одеваться к ужину. Расправляя складки на одежде, он вдруг разозлился сам на себя, поняв, что старается привести себя в порядок ради Фелы. "А вдруг она не придет? Да даже если и будет, ей уж точно без разницы, как я буду выглядеть".

Но за ужином вновь, как и утром, присутствовали лишь Гред, сиделка и Корелонец. "И куда же теперь наша красавица запропастилась?" — вопрос Греда оказался риторическим.

В тот день Фела встала очень поздно. Ей совсем не хотелось просыпаться, и даже во сне не оставляло неясное чувство утраты. Проснувшись с тяжелым сердцем, она отправилась бродить по городу, стремясь заполнить пустоту, образовавшуюся внутри. Это удавалось плохо, она постоянно ловила себя на том, что идет туда, где они были вместе с Квентином. Уже совсем стемнело, когда, так и не сумев развеяться, она вернулась в "Семеро ветров одного не ждут". Постояльцы уже поужинали, и многие из них коротали время в общем зале. Гред с Корелонцем тоже сидели здесь, потягивая пиво. Фела подсела к ним. Делать все равно было нечего, и девушка задумчиво взяла поставленную перед ней огромную кружку с весело шипящей пенистой шапкой.

Вскоре к ним подошел Потрипак, осведомился о здоровье Греда с Корелонцем, в свою очередь рассказал об итогах рейдов кавалерии по окрестностям Юнор-Ю.

-Мэр злится, потому что задерживается выход ополчения, а сделать ничего не может. Леса вокруг кишмя кишат гоблинами, уводить в такой момент большинство боеспособных мужчин непростительно глупо. Он с удовольствием бы отмахнулся от косвенных доказательств, но после того, как мы столкнулись нос к носу с несколькими десятками орков, и несколько штук даже притащили живьем...

-Разве? Когда это было? — спросила Фела.

-Да пару дней назад. Неужели ты ничего не слышала, дори?

Влюбленные часто слишком заняты друг другом, чтобы видеть что-нибудь из окружающего, и Фела пропустила эти события последних дней. Зато Гред с Корелонцем, общавшиеся с Потрипаком все это время, уже знали эту историю в подробностях. Поэтому они тоже вставляли свои ремарки в рассказ военного.

Потрипак рассказал о стычке, произошедшей между людьми и гоблинами. Последние превосходили людей чистом, но их захватили врасплох, днем, когда они спали в потайном убежище наподобие того, в какое их сородичи притащили странников. Кстати, для людей тоже оказалось неожиданностью обнаружить такое количество гоблинов. Тем не менее всех нелюдей перебили или взяли в плен. Пленных потом протащили по городским улицам на потеху толпе и казнили на центральной площади, выбрав наиболее жестокую казнь.

Рофендила, услышавшая это впервые, внимала рассказчикам с живым интересом. На какое-то время ей даже удалось отвлечься от мрачных мыслей.

Вечер продолжался. Зазвучала музыка, начались танцы. Гред вскоре удалился вместе с сиделкой; Корелонец отошел к столу, за которым расположились солдаты Потрипака. На какое-то время Фела осталась наедине с так и не выпитым пивом.

В залу вошел капитан Кварбек, уже сильно пьяный, огляделся, и, заметив девушку, направился прямо к ней:

-О, красавица, я гляжу, ты тут скучаешь! Пойдем танцевать!

-Нет, дорин, я не хочу.

-В чем дело? Ты отказываешь офицеру? Чего сидеть скучать, пойдем со мной! Я вижу, ты одна, без этого эльфа. Где твой приятель? Неужели уехал? Ну так ты теперь свободна, нечего ломаться. Давай, пойдем потанцуем, крошка! — он схватил рофендилу за руку и начал тянуть из-за стола.

Вспыхнувшая от гнева девушка вырвалась из его захвата. Кварбек продолжал орать, на них стали оборачиваться остальные посетители. Подоспевший Потрипак безуспешно пытался остановить разошедшегося приятеля. Корелонец находился в дальнем конце залы; он поднялся, но солдаты, окружавшие его, принялись его удерживать. "Ты чужеземец", — говорили ему. — "Лучше не вмешивайся". Музыка замолкла, уже все кругом ошарашено следили за этой безобразной сценой, а капитан продолжал кричать.

-Твой дружок уехал, ты теперь свободна, так какого черта ты мне отказываешь? Пошли, я приглашаю тебя!

Причиной того, что Фела не убила его тут же на месте, скорей всего являлось платье, стеснявшее движения, и отсутствие оружия. А может, меланхолия тормозила ее реакцию. Так или иначе, рофендила ограничилась лишь тем, что, вырвав у Кварбека второй раз руку, влепила ему пощечину.

-Да как ты смеешь! Убирайся вон отсюда! — воскликнула она.

Пощечина оказалась сильной, на щеке капитана проступил красный след, в глазах вспыхнула злоба.

-Нет, это как ТЫ смеешь! — хватаясь за щеку, закричал он. — Ты подняла руку на капитана городского ополчения, чужеземка, и ты за это ответишь!

-Уходи, капитан, ты пьян и не знаешь, что несешь, — говорил Потрипак. — Иди проспись.

Он начал подталкивать капитана к выходу. Подошел Корелонец, держа руку на эфесе меча.

-Позволь мне проучить его, госпожа.

-Нет, пускай идет, — опускаясь на скамью, покачала головой Фела.

Пьяного капитана вытолкали на улицу, вновь заиграла музыка и все принялись танцевать, как будто ничего не случилось.

-Вот сволочь! Пришел, испортил настроение, — пробормотал Потрипак, возвращаясь с улицы.

Фела согласно кивнула, хотя и до этого у нее настроение оставляло желать лучшего. И ни она, ни Потрипак не подозревали о том, что Кварбек способен на большее, нежели порча настроения.

Это странники узнали на следующее утро, когда заявилась городская стража. В этот раз за завтраком присутствовали все: Гред, его пассия, Фела и Корелонец. Когда раздался стук в дверь, Корелонец пошел открывать, думая, что, скорей всего, пришел Потрипак. За дверью однако оказалось несколько небритых рож, вооруженных пиками.

-Тут остановилась некая Фела Мерите, эльфийка? — спросил один из стражников, с самым высоким гребнем на шлеме — видимо, главный.

Корелонец взглянул на них и помрачнел. Ничего не заподозрившая Фела поднялась.

-Это я. Что вам нужно?

-Ты арестована, дори, следуй за нами.

-Арестована? Что еще за чепуха!

Стражники протиснулись в комнату, выжидательно глядя на нее.

-Давай поторапливайся, — сказал главный.

-Вы хоть объясните, за что арестовываете меня!

-За оскорбление капитана городского ополчения действием.

-Какая чушь! Это он оскорбил меня, — фыркнула рофендила.

-Вот это ты будешь объяснять судье, дори.

-Значит, вы поведете меня в суд?

-Да. Судьи уже ждут, пойдем скорее.

Фела пожала плечами, встала, бросив на дверь своей комнаты взгляд. За этой дверью лежал Астойэ.

-Могу я собраться?

-Ты уже готова, — окидывая ее взглядом с ног до головы, ответил главный. — Пошли.

Еще раз пожав плечами, рофендила повиновалась. "Там разберемся", — мелькнуло у нее в голове. Не обращая внимания на умоляющий взгляд сиделки, поднялся и Гред.

-Я пойду с тобой.

Дверь за ними закрыл Корелонец.

Идя по улицам в сопровождении стражников и ловя на себе косые неодобрительные взгляды горожан, Фела чувствовала, что попала в крайне неприятную историю. Она опять-таки была в женском платье, без оружия, и ощущала себя не в своей тарелке.

Ее привели на многолюдную площадь. Здесь высилось несколько виселиц, возвышалась плаха, торчали колодки у позорного столба. Это была площадь Правосудия. Судей Фела увидела сразу. Они сидели на возвышении под навесом за широким столом. Один, толстый обрюзгший старик, ковырял в зубах, двое других помоложе сидели по обе стороны от него. Рядом за маленьким столиком расположился писарь. Он один сохранял сосредоточенный вид, остальные откровенно скучали.

Фела оказалась не единственной арестованной. Одного обвиняемого — какого-то гнома-торговца уже судили, несколько других ждали своей очереди в небольшом загончике, окруженном деревянными перекладинами. Туда же поместили Фелу. Стражники хотели затолкнуть ее, но она быстро отступила, не позволив им коснуться себя, и сама вошла в загончик.

Народ, собравшийся поглазеть на судилище, заметно оживился при виде молоденькой эльфийки. Послышались непристойные выкрики, улюлюканье. Фела ничего не услышала и не заметила — она слишком была потрясена.

Невдалеке от судей она увидела капитана Кварбека. Он осклабился и издевательски поклонился, прижав шляпу к груди.

-Да, не повезло тебе, детка, — сочувственно сказал стоявший рядом потрепанный старик с обветренным небритым лицом.

-А тебе повезло? — иронично спросила она.

-А мне-то всяко будет получше, чем тебе. Я ж не баба.

-Ну и что?

-А то, детка, что бабу у позорного столба может любой отыметь. И на тебя охотников много найдется.

Шокированная, Фела на несколько секунд потеряла дар речи. Потом спросила:

-А как же мужчины? Их же тоже можно... отыметь.

-Это уже мужеложство будет, грех и преступление, за которое тебя самого к столбу поставят. Вот бабу отрахать — это легко, даже полезно ей будет, наука.

Широко раскрыв глаза, Фела заново попыталась осмыслить свое положение. Не успела она прийти в себя, как суд над гномом завершился, и следующей на середину площади вывели рофендилу. Некоторое время судьи с любопытством ее рассматривали, потом сидевший посередине толстяк спросил:

-Это ты Фела Мерите, эльфийка?

-Предположим.

-Что значит "предположим"? Это та самая девица, о которой ты говорил? — обернулся судья к капитану.

-Она самая.

-Ты обвиняешься в том, что подняла руку на капитана Кварбека, оскорбив в его лице власть и поправ гостеприимство, оказанное нашим городом. Тебе есть, что сказать в свое оправдание?

-Да, есть. Этот человек сам вел себя недостойно и оскорбил меня.

Судьи переглянулись с кривыми усмешками.

-У тебя есть свидетели? — спросил другой судья.

-Да. Он, — девушка показала на Греда.

-Это чужестранец, его слово не имеет силы. Кто-нибудь еще?

Побледневшая Фела в смятении обернулась и наткнулась взглядом на хозяина трактира.

-Еще он. Он тоже присутствовал вчера.

Дрожащего хозяина вытолкали вперед.

-Кто ты такой? — высокомерно спросил судья.

-Я Лапор, хозяин трактира "Семеро ветров одного не ждут", господин судья.

-Что ты можешь сказать, трактирщик?

Лапор молчал, глядя выпученными глазами на судей. Весь его вид говорил: "А что надо-то?".

-Ты видел вчера, что произошло между подсудимой и капитаном? — нетерпеливо пояснил третий судья.

-Да, господин судья.

-И что же?

Трактирщик начал переводить взгляд с Фелы на капитана Кварбека, явно решая, кто из них представляет большую угрозу его благополучию.

-Господин капитан приглашал эту девушку танцевать, а она дала ему пощечину.

-А в каких выражениях он приглашал танцевать, ты не помнишь? — в негодовании воскликнула Фела.

-В каких выражениях он приглашал танцевать? — повторил судья.

Вновь трактирщик в замешательстве принялся переводить взгляд с Фелы на капитана, и вновь его решение оказалось не в пользу рофендилы.

-В самых обычных, господин судья.

Судья бросил торжествующий взгляд на рофендилу.

-Не оскорбительных? — уточнил он.

-Нет, господин судья.

-Все ясно, — откидываясь назад, подытожил судья. — Больше суд вопросов не имеет.

-Присутствовал еще лорд Потрипак, — сказала Фела.

-Где он сейчас? Мы можем вызвать его в суд? -спросил судья.

-Увы, господин ... Лорд Потрипак в отъезде. Он возглавляет рейд против гоблинов, — ответил капитан.

-Понятно. Лорд Потрипак несет службу и в суд придти не может. Думаю, мы ограничимся одним свидетелем. Все и так предельно ясно.

-Это все подстроено! — В гневе воскликнула воительница.

В толпе послышались сдавленные смешки.

-А она сомневалась, — сказал кто-то.

Суд принялся совещаться, склонив друг к другу головы. К рофендиле, нагло ухмыляясь, подошел капитан. Его сопровождало несколько стражников.

-Вот видишь, Фела, зря ты мне отказала. Теперь тебе придется за это заплатить, — заявил он. — Посмотри, вчера я один претендовал на тебя, а теперь народу будет куда больше. Но-но, поосторожнее. Здесь кругом стража, крошка, заметь. И обернись-ка еще сюда, Фела. Видишь? Если ты вздумаешь взъерепениться, ему в первую очередь достанется на орехи, — капитан показал на Греда, возле которого стояло трое дюжих стражников — двое по бокам и один сзади.

Фела выругалась в бессильной ярости. Она уже заметила, что охотника окружили, и это являлось главной причиной, почему она до сих пор не попробовала вырваться отсюда. Случись заварушка, она не поспеет ему на помощь, а сам он, еще толком не оправившийся от ранения, не сумеет справиться с тремя нападающими. Но другого выхода воительница не видела, и теперь выжидала, ловя подходящий момент.

Оглядываясь, она обратила внимание, что сегодня на площади находится гораздо больше стражников, чем обычно во время судилища. Следующие слова капитана объяснили ей этот факт.

-Ну что, малютка, приутихла? Тут тебе не удастся развернуться, Неистовая Красотка, — рассмеялся он ей в лицо.

Выходит, они все же отождествили ее со слухами о произошедшем в далеких землях.

-Я убью тебя, понял? Я убью тебя, и смерть твоя будет долгой и мучительной, — спокойно сказала Фела, и капитан почувствовал, как по его телу пробежала дрожь от угрозы, прозвучавшей в мягком мелодичном голосе воительницы. Он вновь захохотал, однако поспешил отойти на безопасное расстояние.

"Гред. Нужно обезопасить Греда. Где Корелонец, может быть, он бы смог помочь?" — думала рофендила.

Судьи прекратили совещаться и один из них, сидевший слева, поднялся.

-Фела Мерите, согласно законам города Юнор-Ю и его сиятельства герцога, суд признал тебя виновной и приговаривает к пяти часам стояния у позорного столба, — толпа ахнула. Женщин не часто приговаривали к стоянию у позорного столба, лишь самых отъявленных преступниц, неоднократно нарушавших закон. Да и по продолжительности наказание чаще всего ограничивалось часом, а то и получасом. Видимо, на рофендилу нашлось много охотников. Судья раздул толстые щеки, обвел всех взглядом заплывших глаз и продолжил скороговоркой: — Если не найдется никто, готовый принять на себя твою вину и твое наказание, согласно древнему закону, приговор следует привести в исполнение немедленно. Все, следующий!

"Ладно. А теперь попробуйте взять меня", — зло подумала рофендила, к которой вернулось хладнокровие. Когда к ней подойдут стражники, можно будет выхватить у одного из них какое-нибудь оружие и одновременно швырнуть в окруживших Греда стражников огненный шар. А потом будь что будет...

-Найдется, — послышался мужской голос, и новый вздох удивления пролетел над площадью.

Из толпы выступил Корелонец. Молодой человек гордо вскинул голову в ответ на изумленные взгляды окружающих. Судьи, не ожидавшие такого поворота событий, хмуро переглянулись.

-Ты кто такой? Как тебя зовут? — спросил один.

-Корелонец.

-По закону, лишь свободный человек может принять на себя наказание. Ты свободный человек?

-Я свободный человек, — не моргнув глазом, сказал Корелонец.

Судья окинул его взглядом с головы до ног. Корелонец был хорошо одет, при нем был меч — признак свободного человека.

-Тогда у тебя должно быть имя.

На секунду Корелонец задержался с ответом, и Фела подумала, что, возможно, он уже подзабыл свое имя.

-Меня зовут Равен из Золунги, — проговорил молодой человек.

-Ты знаешь, на что идешь?

-Знаю. Я готов принять на себя наказание, которое присудили госпоже Мерите.

-Господи, молоденький-то какой, — послышался жалостливый голос из толпы.

-Ну что ж, — махнул рукой судья. — Возьмите его.

Стражники нехотя, вразвалочку направились к Корелонцу. Фела опередила их, быстро подойдя к юноше и схватив его за руку.

-Что ты делаешь? — тихо сказала она. — Я сама могу справиться.

-Может быть, сможешь, а может, и нет. Ты видишь, они нарочно окружили Греда. Он может погибнуть, завяжись тут схватка.

-А так погибнешь ты.

-Возможно, только тебе это все равно, не так ли? Нет, нет, не говори ничего. Мне тоже все равно. Фела, у меня к тебе одна просьба. Пожалуйста, уходи отсюда сейчас же.

Его голос звучал совершенно спокойно, он даже не смотрел на девушку, а глядел прямо перед собой, внутренне собираясь перед предстоящим испытанием.

-Хорошо, я уйду, чтобы вернуться. Я не брошу тебя здесь.

-Нет, Фела, госпожа моя, не надо, — он умоляюще взглянул на нее, и она увидела в синих глазах искреннюю мольбу. Он хотел еще что-то сказать, но подошедшие стражники схватили его, заломив руки, и потащили к позорному столбу. Фела хотела ему сказать, что все равно вернется, хотела настоять на своем, и тоже не успела. Кто-то сзади пробился через толпу, одернул ее, и, оглянувшись, рофендила увидела высокого рыжеволосого человека.

-Ч-ч-что здесь происходит? — спросил запыхавшийся Потрипак.

Фела рассказала все в двух словах.

-Дьявол! Вечно к-кругом к-козни! Сегодня н-не мой черед не-не-нести службу, но меня в-вдруг вызвали. А т-твой друг... Он очень благородный и му-мужественный человек.

-Он очень глупый человек. Его ведь до смерти забьют камнями и палками, — в сердцах бросила она.

Потрипак промолчал, лишь взглянул на рофендилу.

Несмотря на то, что Корелонец готов был сам идти, стражники схватили его и грубо потащили к позорному столбу. Здесь стояла колодка с отверстиями для рук, ног и головы. Человек в такой колодке не стоял и не сидел, находясь в крайне неустойчивой, неудобной и унизительной позе. Чтобы просунуть руки и голову в отверстия, верхняя часть колодки приподнималась, а потом вновь захлопывалась. Пока колодки одевали, возникла заминка, и Корелонец оглянулся, ища глазами рофендилу. "Небось все, что я сделал — это спас жизнь парочке-другой стражников, — со злой иронией на себя подумал он. — А впрочем, Гред действительно мог пострадать. Проклятье, скоро сам начну трястись над этим варваром, как она. Хотя почему "скоро"? Уже. Интересно, она выполнит мою просьбу и уйдет?.."

Нет, она явно не торопилась уходить, болтая о чем-то с Потрипаком. Корелонца захлестнула бешеная ревность, как всегда, и злость на самого себя. Потом его рывком развернули и заставили вдеть голову в колодку. Теперь он видел перед собой лишь толпу, переминающуюся в предвкушении очередной забавы.

-Не волнуйся, все будет хорошо, — говорил тем временем Потрипак. — Твой друг не пострадает. Я выставил своих людей, а их у меня четыре дюжины, вокруг столба. Они не дадут толпе причинить вред ему. Все будет в порядке.

Фела взглянула на него полными слез глазами.

-Спасибо, Потрипак. Я очень тебе благодарна, — сказала она.

Она видела, как Равена подвели к столбу и заставили вдеть руки и голову в колодки. Она видела и людей Потрипака, одетых в форму и этим выделявшимся из толпы. Они расположились по кругу вокруг столба. Пора было уходить — она обещала Корелонцу.

Нежно-зеленое платье, безжалостно скомканное, полетело в угол. Фела с наслаждением натянула на себя привычное мужское одеяние, застегнула ножны и пояс. Теперь она чувствовала себя уверенно и привычно. "Ну что, принцесса рофендилов, дочь Фарона Мерите, докатилась? — мысленно принялась выговаривать она себе. — Тебя судила горстка ничтожных людей, а ты стояла перед ними, как беспомощная кукла. И тебе вынесли приговор, и ты позволила это им сделать. Еще немного, и пошла бы к позорному столбу, как овца?.. А теперь этот парень стоит вместо тебя там, среди гогочущей толпы, отданный им на растерзание, а ты ведешь себя так, как будто все идет так, как надо..."

Послышался стук в дверь и голос Греда:

-Фела, ты скоро? Нам пора возвращаться.

Фела вышла из спальни. Гред, выпрямившись во весь рост, в полном вооружении, выжидающе смотрел на нее. Он выглядел совсем здоровым, хотя девушка вдруг вспомнила, как не далее чем вчера он попробовал танцевать, и уже через пару минут сел, держась за живот.

-Нет, Гред, мы никуда не пойдем, — четко выговаривая слова, сказала она, и пораженный охотник переспросил:

-Как так? Мы — не пойдем?

-Да, не пойдем, — она рассказала о словах Корелонца и обещании Потрипака.

-Ну, ежли так, то да, — по его лицу было видно, что эта идея ему не нравится, хоть он и согласился. — Что же мы будем делать? — спросил он немного спустя.

-Ждать, — пожала плечами рофендила и выглянула в окно. — Осталось-то всего три с половиной часа.

Эти три с половиной часа тянулись целую вечность. Фела ушла к себе в комнату, и металась от одной стены к другой, считая минуты; охотник неподвижно сидел за столом, тяжелое раздумье отражалось на его лице. Один раз рофендила вышла посмотреть, где хозяин. Перепуганная челядь, опасливо поглядывая на вооружившуюся до зубов воительницу, сбивчиво объясняла, что хозяина нет, ушел по делам. Зато имелись стражники, сидевшие внизу за столиками с кружками пива. Они разом повернули головы, услыхав рофендилу. Хлопнув дверью, Фела вернулась к себе.

Наконец время прошло. Фела уже собиралась выйти на улицу, когда послышался нарастающий восторженный гул толпы. Бросившись к окну, она увидела странную процессию. Впереди на коне ехал Корелонец, по виду совершенно невредимый. Коня под уздцы вел Потрипак, по обе стороны и сзади ехали его солдаты, смешавшиеся с горожанами. У всех были просветленные и радостные лица; толпа нестройными голосами пела местную патриотическую песенку, слышались выкрики, восхваляющие Корелонца, Потрипака, а заодно и герцога. Недолго думая, Фела выпрыгнула в окно — высота в два этажа рофендилу ничуть не пугала — и, приземлившись, побежала навстречу процессии. Корелонец слез с лошади и сдержанно поклонился, в его движениях сквозила усталость. Он единственный из толпы не поддерживал общего ликующего настроя, но ему, с его ролью мученика, иного и не полагалось. Сейчас, на фоне толпы, бросалось в глаза, насколько он хорош собой. Среднего роста, он казался высоким — стройный, с широкими плечами и тонкой талией, мускулистый, с открытым лицом. Ярко-синие глаза под четко очерченными бровями, высокий лоб почти закрывали светлые волосы, в беспорядке падающие на лицо. Тонкий, красивый нос и полные губы.... Впрочем, когда растроганная рофендила бросилась ему на шею и расцеловала в обе щеки, выражение его лица изменилось, став таким же просветленным, как у толпившихся вокруг людей. Все радостными дружными криками сопроводили эту встречу.

-С тобой все в порядке? Ты цел? — спросила рофендила. Корелонец с удивлением почувствовал мокрые следы слез на ее щеках.

-Я цел и невредим, спасибо лорду Потрипаку, — слегка поклонившись в сторону лорда, ответил он.

-Ерунда, не стоит благодарности, — махнул рукой тот.

-А как же... как же все это получилось?

-Сейчас мы все расскажем, — пообещал лорд.

-А заодно и отметим, — предложил один из его людей — усатый солдат, любивший провозглашать тосты.

Все вокруг горячо поддержали эту идею и всей толпой завалились в ближайший кабак, где сразу стало не протолкнуться.

Феле и присоединившемуся Греду рассказали, как настроение толпы, понявшей, что поглумиться над осужденным не дадут, сменилось на противоположное. С самого начала часть зевак сочувствовала юноше, теперь же все стали восхищаться его мужеством и самоотверженностью. Поняв, что камнями чужестранца закидать не удастся, толпа сделала из него героя. Судьи не знали, как поступить с людьми Потрипака, и, посовещавшись, решили не затевать конфликт между его новобранцами и городской стражей, тем паче, что отец юного лорда входил в городской Совет.

-Вот видишь, как все оказалось просто. Не стоило и плакать, — говорил Корелонец Феле.

-Да, просто. Теперь-то просто, — смеялась она.

-Ну, и давайте выпьем за простоту, — поднял кружку усатый солдат.

Всех захлестнуло бурное веселье. Вино потекло на сдвинутые столы, играла музыка, кругом слышался смех и песни. Все разом говорили, зачастую не слушая друг друга. Рофендила смеялась вместе со всеми, чувствуя, как исчезает, растворяется в общем веселье огромное напряжение этого дня.

Так случилось первое возвышение Равена. Потом рофендила вспоминала этот эпизод, удивляясь, какая сила была в простом деревенском парне. Сила, заставлявшая людей идти за ним и восхвалять его.

Сквозь дрему Фела чувствовала, как кто-то целует ее, целует ее всю и везде. Чьи-то горячие, нежные и ласковые губы касались ее груди, живота, постепенно опускаясь все ниже и ниже...Квентин, спросонья подумала она, и, не открывая глаз, протянула руку, коснувшись его головы. Но волосы были мягкие, густые, закрывавшие шею, и не походили на шевелюру эльфа. Кто же это, подумала она, но больше никто не приходил ей на память, и, пересилив себя, она открыла глаза. Целующий обладал белокурой макушкой, сильными мускулистыми руками и широкими плечами. Ничего больше она не могла разглядеть, лишь поняла, что он обнажен, так же, как она. И также поняла, что через приоткрытое окно врывается утреннее солнце, и значит, недавно была ночь, и эту ночь, как пить дать, она провела с обладателем белокурой макушки. Была с ним во всех отношениях.

Он почувствовал движение ее руки, поднял голову и посмотрел на нее светившимися от счастья глазами. Корелонец! Фела с удивлением, переходящим в ужас, смотрела в его ярко-синие, такие счастливые глаза, потом инстинктивно нащупала рукой скомканную рядом простыню, натянула ее на себя, скрывая наготу. Какое-то время они молча смотрели друг на друга. Девушка пыталась овладеть своими чувствами и вспомнить, как же она очутилась с ним в постели; выражение счастья медленно сползало с его лица, вновь принимая отчужденное выражение, столь знакомое ей. Она отодвинулась, стараясь не прикасаться к нему, и он молча дал ей эту возможность.

-Как... как это случилось?

Со сна ее голос был каким-то чужим, незнакомым, да ей показалось, что все вокруг незнакомо, и это вообще не она. Не может быть, чтобы это была она...

-Неужели ты ничего не помнишь?

Она отрицательно покачала головой, не отрывая от него настороженного взгляда.

-Не помнишь вчерашнюю вечеринку? — спросил он. — Не помнишь, как напилась без памяти?

-Я никогда не напиваюсь, — глухо сказала она. — Настолько, чтобы потом ничего не помнить — никогда.

-Значит, вчера был первый раз, — усмехнулся он. — Все всегда бывает в первый раз, дорогая, к этому нужно привыкнуть.

-Что вчера случилось?

-Был суд. Это ты, надеюсь, помнишь? Был позорный столб. — Девушка постепенно стала вспоминать, и на лице ее проступило легкое замешательство. — А потом вечеринка. Масса всякого народа, людей и нелюдей, пришла поздравить тебя, да и меня заодно с удачным избавлением от казни. Все много пили, шумно веселились, ты без умолку болтала и смеялась... А также пила.

По мере его рассказа перед девушкой проступала картина вчерашнего веселья. Вспомнился Потрипак, поздравлявший ее и Равена, вспомнился разговорчивый солдат, затем какие-то три типа, один представился... У Фелы была хорошая память, и она заставит себя вспомнить его имя. Такой невысокий, жилистый, все предлагал выпить за знакомство... И они выпили.

-Потом ты куда-то исчезла, и я стал волноваться... — продолжал Корелонец. — Все-таки ты уже пришла в такое состояние... В общем, я пошел тебя искать, и обнаружил в обществе трех сомнительных типов, явно желающих тебя куда-то увести. А ты, дорогая, к тому моменту, как бы выразиться помягче... уже лыка не вязала. Я увел тебя от них, и хотел уложить спать. Привел к тебе в комнату, начал укладывать, и тут ты кинулась мне на шею, стала целовать и... и просила остаться.

Фела отпрянула. Да не могло такого быть, он все выдумал!

-Да, я вижу, что ты мне не веришь, — усмехнулся он. — Я сам вчера тебе не поверил. Но — что поделать, дорогая! Ты же знаешь, что я без ума от тебя, а вчера к тому же я сам был слегка пьян... и вот результат.

Она молчала, пытаясь обдумать сказанное им, и вспомнить еще что-нибудь о вчерашнем. Да, три типа наблюдались, один из них назвал себя... Смерть и смерч, да как же его звали! Он все предлагал выпить за знакомство...

-Я никогда не напиваюсь так, чтобы потом ничего не помнить, — тихо повторила она.

-Возможно. Тогда ты все сама вспомнишь, — он встал, начал неторопливо одеваться. — Полагаю, — добавил он, — мне следует извиниться за вчерашнее, дорогая.

Он уже вернулся к своему обычному тону, холодному и чуть ироничному, хотя выражение его лица не вязалось с этой показной иронией. Теперь он старался избегать ее взгляда, но Фела чувствовала, что ему очень больно и он отчаянно пытается скрыть это за небрежными словами.

-Будь добр, не называй меня "дорогая", — сказала она.

-Как скажешь, принцесса. Ах, да... Принцессой тебя тоже не велено называть... Как же обращаться к тебе, красавица? А, вспомнил — госпожа. Будут ли еще какие приказания, госпожа?

Он уже накинул куртку, рофендила закуталась в простыню, чувствуя себя отвратительно во всех отношениях. Простыня выгодно очертила ее стройное тело; девушка беспомощно огляделась, высматривая одеяло.

-Пожалуйста, не надо, — сказала она. — Наверное, мне самой надо извиниться... Извини.

-Надо же, ты извиняешься! За последние два дня это уже второе извинение. Право, я не узнаю тебя, госпожа. Что-то произошло?

Она вспыхнула, и резкие слова готовы были сорваться с ее уст. С трудом сдержавшись, она показала ему на дверь.

-Кажется, ты собирался уходить? Я тебя не задерживаю.

Он насмешливо вскинул брови, отвесил преувеличенно почтительный поклон и вышел, держась крайне прямо. Фела в изнеможении откинулась на подушки. Все вызывало у нее отвращение, прикосновение простыней, подушек, сама она. Волосы, конечно, почти расплелись и порядком запутались. Она лежала, закрыв глаза, пытаясь справиться с вдруг жутко занывшими висками и вспомнить вчерашнюю злосчастную вечеринку. Конечно, она сама во всем виновата. Корелонца не в чем винить. Не стоило ей столько пить, хотя что значит: "столько"? В этот раз она точно выпила совсем немного; да и никогда с ней не случались провалы в памяти... Она принялась все заново вспоминать.

После тоста за знакомство, который она произнесла, ничего не всплывало. И Корелонец сказал, что нашел ее в обществе трех незнакомых типов. Что, если они что-то подсыпали ей в вино?.. Да, верно, все так и есть — после того, как она пригубила бокал за знакомство с пришлыми типами, все дальнейшее смешалось, словно утонув в густом тумане.

С трудом девушка поднялась, накинула халат, позвонила.

-Приготовь горячую воду, — сказала она вбежавшей служанке. — Я хочу вымыться.

Завтрак уже начался, а Фелы все не было.

-Эй, Фела, тебе следует поторопиться, а то ничего не достанется, — крикнул Гред, усаживаясь за стол рядом с черноволосой сиделкой.

Он выглядел веселым и довольным жизнью. Женщина рядом с ним тоже пребывала в хорошем настроении. Оба они были заняты друг другом и совсем не заметили мрачного выражения лица сидевшего рядом Корелонца. Через минуту появилась Фела. Под ее напускной оживленностью пряталась подавленность. Это тоже ускользнуло от глаз влюбленной парочки. Корелонец бросил взгляд на свежевымытые, еще влажные косы рофендилы и окаменел. Если до этого он еще пытался сделать вид, что ест, то сейчас он просто застыл, глядя в тарелку и судорожно сжимая ложку в руке.

Между тем девушка отчаянно пыталась вести себя, как обычно.

-Думаю, нам пора выезжать, — сказала она после обычных приветствий. — Не стоит больше здесь задерживаться, нарываясь на новые неприятности. Я уже собрала свои вещи.

-Выезжать? Когда? — воскликнул Гред.

Сиделка сразу погрустнела и тоже уткнулась в тарелку.

-Сегодня. Сейчас.

-Гхм... Ну, я не знаю... Если ты так считаешь... А что думает Корелонец?..

Молодой человек вздрогнул, услышав свое прозвище. Он поднял глаза, встретился взглядами с Гредом, и тот наконец почувствовал, что с ним что-то неладно.

-Да на тебе лица нет! Что случилось? — спросил охотник.

Корелонец попытался ответить, но голос ему не повиновался. Бросив ложку на стол, он встал и вышел из комнаты.

-Фела, что это с ним? — переводя изумленный взгляд с захлопнувшейся двери на рофендилу, спросил Гред. — Вы опять повздорили?

-Нет, отчего же. Все в полном порядке, — прилагая все усилия, чтобы говорить спокойно, проговорила она.

Гред попытался заглянуть ей в глаза, и не смог. Она упорно рассматривала печенье в вазочке.

-Ты ведь не отказала ему...

-В чем? — резко вскидывая глаза, сказала Фела. В словах охотника ей послышался намек.

-В возможности и дальше ехать с нами.

-Кажется, нет.

-Кажется? Ну, тогда, думаю, сейчас самое время еще разок об этом поговорить. Фела, горлица моя, может быть, ты сейчас с ним поговоришь?

-Конечно. Всенепременно. Вот только доем свою кашу. И ты как следует подкрепись. Неизвестно, когда в следующий раз мы будем есть.

Феле очень не хотелось идти к Корелонцу, и, несмотря на отсутствие аппетита, она съела свою порцию целиком. Когда пришел парень убирать посуду, она повернулась к нему:

-Кстати, а хозяин появился?

-Нет, госпожа, хозяин ушел по делам. К вечеру только будет, — не глядя на нее, ответил слуга.

-Ах, какая жалость. А то мы ведь уезжаем, хотели рассчитаться...

-Вы можете рассчитаться и со мной.

-Да?! Знаешь, у меня с твоим хозяином много разных счетов...

Слуга чуть попятился, и тарелки в его руках зазвякали.

-Я имел в виду денежные расчеты, госпожа, — проговорил он. — плату за постой, и только-то.

-Короче. Если хозяин хочет, чтобы мы заплатили, пусть сам подойдет. Понятно?

-Да, госпожа. Конечно же, госпожа, — слуга быстро ретировался.

Фела налила себе принесенный им напиток и пошла в комнату к Корелонцу.

Он стоял на коленях перед кроватью, схватившись руками за железные перекладины у изголовья и прижавшись к ним лбом.

-Корелонец... — нерешительно позвала она.

Он вскочил на ноги, обернулся к ней, и она невольно отшатнулась, увидев его бледное перекошенное лицо.

-Что тебе надо? — резко спросил он, и тут же, сам испугавшись резкости своего голоса, добавил: — Я не слышал, как ты вошла.

-Я хотела спросить. Мы сегодня уезжаем. Ты поедешь с нами или остаешься?

-Ты спрашиваешь меня, — выделяя каждое слово, проговорил он. — ТЫ СПРАШИВАЕШЬ МЕНЯ! Я даже не знаю, что сказать. Ты, случаем, не заболела?

Щеки рофендилы вспыхнули. Она отвела взгляд, сосчитала до пяти.

-Тебе хочется поиздеваться? — тихо спросила. — Знаешь, у меня нет времени на это. Решай быстрее.

-Прости. Я не со зла, — его тон изменился, и в нем не осталось иронии, лишь боль, страшная, неприкрытая боль. — Я, верно, сам не знаю, что говорю. Знаешь, Фела, за время нашего знакомства ты много раз убивала меня. Всеми способами. Пыталась отрубить голову, утопить, повесить, убить Кинжалом... Но никогда ты не делала мне так больно, как сейчас. Никогда. Нет, ты не виновата, это все я. Эта ночь была самой счастливой ночью в моей жизни. Правду говорят — чем выше взлетишь, тем больнее падать, — он скривил губы в безуспешной попытке улыбнуться. — Я уже почти поверил — ведь мне так хотелось верить — что между нами что-то может быть. Поверил, что я не противен тебе, как раньше, что не внушаю тебе отвращение, что ты перестала меня ненавидеть. А теперь я вижу, это была лишь иллюзия. Нет, не оправдывайся, госпожа моя, не надо. Я сам во всем виноват. Сам. Знаешь, за последнее время я очень много чего понял. Понял, например, что физическая боль пустяки по сравнению с душевной мукой, и никакие пытки не могут причинить такие страдания, как боль души. Святая богиня, что я говорю! Не слушай, это все вздор...

-Корелонец, я... Ты не прав, считая, что внушаешь мне отвращение. Я чувствую отвращение к себе. Мне очень жаль, что так получилось. Наверное, мы можем причинять друг другу только боль...

-Нет, не говори так, госпожа. Неужели тебе тоже плохо? Фела — о, прости, госпожа, — я не хотел этого, клянусь! Но если кто и виноват в том, что произошло этой ночью, то это я. Думаю, тебе подсыпали что-то в вино. Какое-нибудь снадобье, порошок, или наложили заклятие, и ты уже не контролировала себя...

Фелу передернуло от этих слов, и она перебила:

-Теперь это неважно, не так ли? Хотя нет, важно — ты опять помог мне, кто знает, что иначе случилось бы со мной... Я...

Она хотела произнести слова благодарности, но не смогла.

-Послушай, давай просто об этом забудем, вычеркнем, как будто ничего не было. Я не хочу больше это обсуждать. Ты спрашивала меня, Фела, хочу ли я с вами ехать? Ты оставляешь это решение мне? Что ж, тогда я скажу — да, хочу. Надеюсь, я не очень буду обременять тебя своим присутствием, а, может, и пригожусь еще на что-нибудь — постоять у позорного столба, к примеру, или прикрыть вас в случае какой-нибудь заварушки.

-Корелонец, я не хочу использовать тебя.

-А ты и не используешь меня. И не считай себя чем-то обязанной мне. Считай, что я делаю это для себя. Просто я хочу, чтобы ты жила, чтобы ты была счастлива и надеюсь хоть чем-то быть тебе полезным.

Она слушала его, опустив глаза в пол, множество возражений клубилось в ее золотистой головке, но она промолчала, и Корелонец видел лишь, как вздрагивают длинные черные ресницы.

Гред сидел на кровати и вертел в руках нитку жемчуга.

-Помнишь эти бусы? — спросил он, разглядывая крупные ровные жемчужины. — Их подарила королева Аритори.

-А, да. Теперь припоминаю, — кивнула Фела.

-Я хотел отдать их своей дочери. Когда найду ее. А теперь думаю — может, стоит подарить их Эстелле? Память как-никак.

-Это будет королевский подарок, — улыбнулась Фела.

-Пожалуй, — он задумчиво повертел жемчуг, и добавил: — Вообще-то она хочет, чтобы я остался. Уговаривает все время. Говорит, у нее есть домик, хозяйство, мы могли бы пожениться. Говорит, что могла бы родить мне еще детей.

Лицо его исказилось — он думал о своих детях, уже выросших, только-только ставших на ноги и погибших.

А рофендила с размаху села на кровать, ошеломленно глядя на него.

-И ты? Что ты думаешь? Собираешься остаться?

-Я-то? Гхм... Скажи, а если я останусь, то как быть с тобой? Ты ведь поклялась проводить меня туда?

-Не знаю. Я уже не помню дословно, как именно я тогда сказала. Если, например, там оговорено, что ты можешь раздумать... Хотя, с другой стороны, не могу же я тащить тебя насильно в Дальноречье?..

Глубокое раздумье отразилось на ее юном личике. Гред хлопнул ее с размаху по плечу.

-Ладно, не забивай голову. Я уже все решил. Пойду в Дальноречье, оттуда морем в Манекс, найду дочь, а потом вернусь и женюсь на Эстелле.

Если найдешь дочь. Очень мало шансов, что она выжила — манексы жестоко обращались с рабами. А если даже и выжила, очень трудно отыскать в незнакомой стране рабыню. Фела не стала говорить об этом вслух, но она видела по лицу Греда, что он думает то же самое.

-Ты знаешь, как назывался корабль, на котором ее увезли? — спросила она.

-Нет.

-И куда он направлялся, тоже не знаешь? У манексов много городов-портов.

-Не знаю. Я даже не видел этот корабль.

-Как же ты собираешься действовать?

Гред тяжело вздохнул.

-Я думал, сначала нужно туда добраться, а там уже я что-нибудь придумаю. Обойду все прибрежные города, буду расспрашивать о судах, которые побывали в наших водах...

Фела поднялась, поправила меч.

-Да, ты прав. Сначала нужно добраться. Ну что — поехали?

Торопливый стук копыт о булыжную мостовую выдавал желание странников поскорее покинуть Юнор-Ю. Светлые домики, укутанные цветущими вьющимися растениями, выглядывали из-за низких изгородей, с сожалением провожая всадников взглядами резных окошек.

Гред оглядывался по сторонам, в последний раз восхищаясь уютными двориками с яркими клумбами цветов и изящными статуями по краям красных песчаных дорожек. Зато двум его спутникам не было дела до окружающего. Фелой владело лихорадочное нетерпение, она то и дело подгоняла лошадь, чтобы потом натягивать поводья и дожидаться Греда с Корелонцем. Девушка опасалась, что их решат вновь задержать по какому-либо обвинению. Однако веселые светлые улочки привели к крепостной стене, окружавшей город, без происшествий. Пара стражников у ворот не заинтересовалась троицей, и всадники беспрепятственно выехали из города. Сразу за крепостными стенами оборвалась булыжная мостовая; теперь копыта лошадей мягко зарывались в пыль, поднимая серое облако. В дождливое время здесь наверняка сложновато было бы проехать, однако уже несколько недель стояла безоблачная жаркая погода, грозившая обернуться засухой.

К вечеру всадники удалились от города на приличное расстояние. Не дожидаясь, когда люди определятся с местом для ночевки, Фела вдруг спешилась, бросив поводья Равену, и заявила о намерении размять крылья.

-Куда это ты на ночь глядя собралась? — Нахмурился Гред.

-Разведаю, что да как. Пару часиков полетаю и вернусь. Вы, когда ужин стряпать будете, мне перекусить оставьте.

Охотник внимательно изучал лицо рофендилы, однако та напустила на себя полную непроницаемость. Отмахнувшись от дальнейших разговоров, она обернулась птицей и улетела, растворившись в ночной мгле.

-Ну и как тебе оно? — Повернулся Гред к молодому человеку.

Тот покачал головой.

-Не нравится мне эта вылазка. Эх, сдается мне, был бы здесь ее братец, он сумел бы найти на нее управу.

Оба странника не сомневались, куда и зачем рванула на ночь глядя рофендила. И их догадки подтвердились бы, если они смогли бы разглядеть в ночном небе силуэт огромной птицы, стремительно приближающийся к крепостным стенам города.

План рофендилы отличался простотой. Первым делом она решила найти капитана Кварбека. По вечерам офицеры частенько собирались в "Старом бочонке", поэтому рофендила сманеврировала на мостовую прямо перед этой корчмой. Заглянув внутрь, она поняла, что проблема не в том, чтобы найти Кварбека, а в том, чтобы выманить его на улицу, не привлекая внимания остальных офицеров.

Надвинув низко на глаза капюшон и закутавшись в плащ, девушка вошла в кабак. Вечеринка была в самом разгаре. Пара нетрезвых музыкантов вовсю наяривала на лютнях, терзая инструменты и слух собравшихся. Впрочем, все оживленно что-то обсуждали, не слушая даже собеседников, а не только музыкальное сопровождение. Кварбек сидел за столом в расстегнутом мундире, на коленях у него примостилась молоденькая девушка с пышной грудью и веснушчатым носиком.

Подойдя к капитану со спины, воительница положила руку ему на плечо.

-Давай выйдем, — коротко сказала она.

Разомлевший капитан обернулся, что-то начал громко говорить, и тут она крепко сжала ладонь.

-Ты ведь не хочешь испортить платье своей подружки.

От металла, звучавшего в ее голосе, от холодного, застывшего выражения лица Кварбек вдруг протрезвел. Он понял, что дело принимает нешуточный оборот.

-Ну, ежели ты настаиваешь. Никто не может сказать, что капитан Кварбек испугался какой-то девчонки.

Залпом допив кубок, он встал и направился к двери.

Они вышли в ночной сумрак, разгоняемый неярким светом редких уличных фонарей. Рофендила чувствовала, что стоит сказать несколько слов, приличествующих моменту, и лишь потом перерезать ему горло. Однако речи она не заготовила.

-Знаешь, — сказала она. — Ты прав. Я действительно Неистовая Красотка. Это я была в плену у садлского короля, сбежала и убила его, когда он вновь захватил меня в плен. Это я расправилась с королевой Ронно, которая неосмотрительно понаставила повсюду ловушек для путников. Это я практически в одиночку отбила нападение десятка гоблинов в окрестностях этого города. И сейчас я убью тебя, поскольку ты оскорбил меня. Жаль, эту месть не увидит никто, в отличие от твоего оскорбления. Лишь холодный свет звезд да неверный свет фонарей будут свидетелями моей мести. Один лишь вопрос: это ты подослал троих парней с бутылкой заговоренного вина?

Капитан Кварбек подкрутил усы.

-Никого я не подсылал. И знаешь, для Неистовой Красотки ты слишком любишь болтать.

Она хмыкнула, соглашаясь с ним, и выхватила меч из ножен за спиной. Капитан достал свой меч, и клинки зазвенели, выбивая искры. Рофендила торопилась; прошло одно лишь мгновение, и она, уйдя от удара бросившегося в атаку капитана, перерезала ему горло. Как и собиралась.

Прошуршал легкий ночной ветерок и набросил прядь волос на открытые глаза капитана, лежавшего на мостовой. Потом по лицу скользнула тень огромной птицы, взмывшей вверх, над домами.

Фела знала, где живут судьи. Они тоже на ее взгляд заслуживали мщения. Направившись сперва к главному судье, она не застала его дома. Однако открывший дверь раб рассказал ей, что хозяин чаще всего по вечерам бывает в корчме "Старый бочонок", играет в карты в отдельном кабинете. Рофендила кинула рабу медяк и полетела обратно. "Надеюсь, тревогу еще не подняли", — думала она. Ей повезло — схватка с капитаном произошла в тихом переулке неподалеку от трактира, и на его тело пока никто не наткнулся. Войдя вновь в "Бочонок", за мелкую монетку она выяснила, где искать судью. Он находился не в отдельном кабинете, а в другом помещении, чуть меньше первого. Тут опять ей повезло: главный судья сидел за одним столиком с помощником и еще каким-то солидным господином. Она сразу застала двоих своих обидчиков. Все трое резались в карты и пили пиво. Рофендила напрямик направилась к ним. Первым ее заметил помощник. На его лице мелькнуло недоумение, потом он чуть пристальней вгляделся в ее застывшее лицо и побледнел. Она приближалась, не глядя по сторонам, расталкивая попадавшихся на пути как кегли, неотвратимая, как смерть. Она и в самом деле стала смертью, она несла ее в себе, в отточенном прекрасном лице, в огромных черных глазах, в обнаженном клинке, и посетители с ужасом шарахались от нее в стороны.

Главный судья заметил, что помощник куда-то смотрит, и сам оглянулся. Через мгновение он вскочил, сжимая кружку с пивом в руке.

-Что... Что тебе надо? — дрожащим голосом воскликнул он.

Фела подошла уже совсем близко.

-Я вижу, господа, вы узнали меня, — чуть растягивая слова, бархатным голосом произнесла она. — Это хорошо. Я люблю, когда меня узнают. У меня есть к вам один небольшой вопрос. Это вы вчера прислали типов, пытавшихся меня подпоить?

-Не понимаю, о чем ты говоришь, — ответил судья. В глазах помощника тоже читалось недоумение.

Фела чуть кивнула. Рофендил не так-то легко отравить или опоить, и на заговоренном вине наверняка было наложено очень непростое заклятие, если она его не распознала.

-Ладно. Тогда перейдем к главному. Недавно вы судили меня и приговорили к позорному столбу. Это был несправедливый приговор. Теперь моя очередь судить вас, и я приговариваю вас к смерти.

Главный судья швырнул в нее кружку, вернее, он замахнулся, чтобы сделать это, но не успел. Меч распорол ему живот длинным ударом. Помощник попытался бежать, опрокинул стул, сам споткнулся о него, и упал на четвереньки. Фела прыгнула, как пантера, ему на спину и одним ударом отрубила голову. Кровь хлынула фонтаном. Не успели руки и ноги обезглавленного подогнуться, как она спрыгнула обратно на пол. Взмахнула мечом, сбрасывая с него капельки крови. Ноздри ее раздувались, как у хищного зверя, почуявшего кровь, огромные глаза горели белым огнем. Все вокруг отшатнулись подальше. Закинув меч в ножны, она направилась к выходу, и никто не попытался ее задержать. Все впали в оцепенение. Лишь спустя минуту после ее ухода раздался первый голос.

-Я ведь говорил, что она и есть Неистовая Красотка. Зря они с ней связались.

Третьего судью Фела застала дома. Рофендила приземлилась у крыльца, прямо перед молоденькой рабыней, подметавшей дорожки. Увидев огромную птицу, приземлившуюся на земле рядом с ней и тут же обернувшейся в эльфийку, девушка выронила метлу и в ужасе прижала руки к груди.

-Чигро Эбур дома? — холодно осведомилась рофендила.

-Да-дома, — заикаясь, ответила девушка.

-Где?

-А что тебе надо? Кто ты такая? — чуть оправившись от потрясения, спросила рабыня.

Фела вплотную подошла к ней и сгребла в охапку.

-Где он? — Ей не хотелось вести долгих бесед.

-Т-там, — махнула рукой рабыня.

В указанном направлении виднелась узорчатая беседка; в ней третий судья пил вечерний час со своими домашними: женой и двумя детьми. Прислуживавший им раб попытался загородить вход Феле. Ловко подставив ему подножку, она выкинула его из беседки, и он скатился по ступенькам на землю. Следом за ним по приказу воительницы выкатились бледные и дрожащие домочадцы. Фела хотела обойти стол, чтобы приблизиться к судье, но какая-то черная тень вдруг стремительно влетела в беседку и сбила ее с ног.

-Хоть здесь я успел вовремя, — произнес холодный голос.

Поднимаясь, рофендила выхватила меч.

-Кто ты такой?

-А ты не узнаешь меня, Фела Мерите? — усмехнулась тень и распахнула плащ.

Да, где-то девушка уже видела этого человека. Где-то уже слышала этот голос. Темно-зеленые свободные одежды, на груди сверкающий медальон...

-Друид!

-У тебя неплохая память.

-Что тебе нужно?

-Хочу остановить зло, которое ты творишь. Да, я знаю, что ты мне ответишь: этот человек заслуживает смерти. Ты слишком легко распоряжаешься чужими жизнями, Неистовая Красотка. Ты убиваешь легко, не задумываясь, и зло, которое ты причиняешь, несоизмеримо со злом, которое ты пытаешься этим искоренить.

-Ты заблуждаешься, друид. Но сейчас мне некогда вести с тобой философские беседы, — делая шаг к судье, ответила рофендила.

Вжавшийся в роскошное кресло из черного дерева, судья постарался отодвинуться еще дальше, и чуть не полетел на пол.

-Господин Бремодор, заклинаю тебя, спаси меня от этой бестии! — закричал он.

-Что? Бремодор?! Великий маг, заклинатель погоды и целитель, член ордера Цветущего Жасмина и наставник Квентина? Это ты? — удивленная рофендила застыла на месте.

-Да, я.

-Не может быть. Я видела Бремодора.

Она столкнулась с учителем Квентина лишь однажды, когда он выходил из комнаты Корелонца. Тогда они лишь обменялись короткими приветствиями, однако Фела рассмотрела его. Он ничуть не походил на того человека, который сейчас стоял перед ней. Да и Корелонец узнал бы друида, вылечившего его месяц назад.

-Тогда я слегка изменил облик, применив маленькую, невинную иллюзию. Не хотел, чтобы ты вспомнила о нашей первой встрече.

Взяв себя в руки, рофендила с новой силой сжала меч.

-Так или иначе, уйди с дороги, дорин. Мне некогда...

-Зато у меня есть время. Думаю, тебе все же придется уделить мне несколько минут. Видишь ли, я наблюдал за тобой после нашей первой встречи. Например, за тем, как ты издевалась над этим беднягой Корелонцем, которого я спас.

-Спас даже дважды, как я теперь понимаю.

-Именно. Я удивлялся его покорности тебе, пока не узнал о твоем происхождении. Мне также очень не понравилось твое знакомство с Квентином.

-А с Квентином-то что не так?

-К счастью, пока все в порядке. Я вовремя удалил его.

-Удалил?! Квентин уехал домой, получив дурные вести от отца... Или это твоих рук дело?

-Ты угадала. Нет, я не инсценировал связь Квентина с его отцом, просто создал нужную обстановку там, у него дома, и подкинул королю мысль вызвать сына.

-Создал нужную обстановку? Взбунтовал провинции, населенные троллями, поднял восстание гномов? И все только на благо наследнику!

-Я уверен в этом, несмотря на твой ироничный тон. Обстановка в королевстве уже накалилась до предела, эти восстания были лишь вопросом времени.

-Ты тоже берешь на себя смелость судить других. И даже больше — управлять историей.

-Историей — громко сказано. А вот насчет суда верно. Я беру на себя ответственность судить других. Например, тебя. Ты безжалостная жестокая убийца, и тебя давно пора остановить.

-Хм, кажется, твой гуманизм дает сбои.

-Ты думаешь, я собираюсь убить тебя?

-Думаю, да. Также думаю, что вряд ли тебе это удастся.

-Смерть — не единственный способ, хоть ты об этом не догадываешься. Я собираюсь тебя заколдовать, чтобы у тебя было время поразмыслить. Заколдовать во что-нибудь безобразное, для разнообразия, и подольше, лет этак на двести, не меньше. Авось за это время перевоспитаешься.

-Во что-нибудь безобразное? И что же ты мне такое припас, колдун?

-Ну, скажем, лягушку. Тебе очень пойдет зеленая лягушачья кожица, смею уверить.

До этого Фела была слишком ошеломлена, и все новая и новая информация сбивала ее с толку. Теперь же ей овладело бешенство.

-Ах вот как? В лягушку?! Зеленая кожица, говоришь?! — задохнулась она. Судья был забыт.

-Именно, моя красавица.

-Ах ты сволочь!.. Кстати, а выходка с вином — тоже твоих рук дело?

-Ты имеешь в виду заговоренную бутылку, которую ты вчера выпила? Да, и тут я приложил руку. Мне хотелось, чтобы твоя истинная сущность вышла наружу, и тот же Корелонец понял наконец, с кем имеет дело.

-Замечательно, — ее почти трясло от ярости. — Ты ответишь и за лягушку, и за вино.

Не медля, она нанесла удар мечом. Бремодор успел отклониться, и коротко взмахнул рукой, бросая заклятие. Фела поставила блок. Заклятие, по-видимому, принадлежало к боевым заклинаниям друидов, оно не разлетелось вдребезги, а отскочило от блока наподобие того, как клинок отскакивает от щита, ударило в резную подпорку, удерживающую крышу беседки. Подпорка сломалась, крыша начала обрушиваться на головы находящихся внутри. Рофендила тут же выскочила наружу, мгновением спустя по другую сторону беседки выбрался маг. Его немного задела балка; что касается судьи, то он остался под обломками. Впрочем, они не были очень тяжелыми и громоздкими, поэтому стоило предположить, что он не погиб.

Фела сразу перешла в атаку. Она осыпала Бремодора фаерболами и дротиками, стараясь сократить расстояние, чтобы схватиться в рукопашную. Друид держался за плечо, по которому проехалась балка.

-Значит, в лягушку! — в ярости бормотала Фела, преследуя отступающего мага.

Они постепенно продвигались к выходу из сада. Один из фаерболов попал в покрытую соломой постройку, которая мгновенно вспыхнула. Другие заклятия и огненные шары зачастую попадали в деревья и различные строения. Деревья ломались, как тростниковые стебли, от зданий отлетали штукатурка, осколки мрамора и гранита. Вскоре сражающиеся вышли из сада на улицу, проломив ворота огненным вихрем. Эта улица, одна из самых престижных в городе, отличалась изящной красотой и величественностью зданий. Не так давно Квентин приводил сюда Фелу и они вместе любовались здешними архитектурными ансамблями. Теперь позабывшая все на свете воительница даже не замечала, как отраженное ею заклятие рикошетом ударило в колонну, изображавшую ставшего на дыбы василиска, а ее собственный фаербол сбил каменного единорога, с грохотом разбившегося о мозаику мостовой. Сама мостовая уже во многих местах повредилась от сыпавшихся сверху обломков. Огонь охватил весь сад, дом Эбура и перекинулся на соседние дома. Стоявшая многодневная жара иссушила траву и деревья, они также быстро занимались, вспыхивая подобно огромным факелам.

Медленно, но верно воительница приближалась к Бремодору. Друид допустил просчет, недооценив воинскую подготовку рофендилы. Поняв, что сейчас она настигнет его, маг обернулся рысью и длинными прыжками бросился наутек. Фела могла принять лишь облик орла, она так и поступила и полетела вдогонку. Тут маг допустил новый просчет: он в зверином облике не мог прибегнуть к дополнительной магии — его волшебство уходило на сохранение формы, в которой он пребывал. Зато Фела по-прежнему могла осыпать его фаерболами, поскольку орлиный облик был ее второй сущностью и не требовал дополнительных магических усилий. Огненные шары летели сверху один за другим. Маг остановился на мосту и вновь принял человеческий облик. Бремодор уже получил несколько ранений, он перестал изощряться в посылаемых заклинаниях, и принялся метать молнии, как когда-то королева Ронно. По своей структуре это волшебство было довольно простым, однако друид обладал большей магической силой, нежели Ронно, и его молнии несли гораздо большую разрушительную энергию. От них казалось, что разверзлось небо, все вокруг вспыхивало ослепительно белым цветом, а грохот стоял такой, что было слышно во всех уголках города.

Феле с трудом удавалось уворачиваться от них и успевать создавать блоки. Она выжидала, кружа вокруг мага, и ждала, когда он выдохнется. Неожиданно раздался страшный грохот: высокая башня, та самая, на которую как-то поднимались Фела с Квентиным, рухнула. Хотя уже стемнело, бушующий пожар и магические разряды освещали все как днем. Пламя походило на живого, немыслимого зверя, огромного, копошащегося, тянущегося оранжевые языки к небу и выбрасывавшего во все стороны длинные лапы-щупальца. Оно стремительно разрасталось, нащупывая все новую и новую добычу, и накидывалось на нее с яростью изголодавшегося хищника.

Бремодор видел разрушения, производимые огнем. Он поставил блок для себя и, прикрыв глаза, зашептал Заклинание Дождя. Сильный порыв ветра вдруг принес откуда-то тучу. Сизая, набухшая, она тут же разразилась проливным ливнем. Это усилие еще больше ослабило мага, и он вновь вынужден был отступить.

Рысь мчалась со всех ног по улицам города, а следом за ней неслась огромная птица. Финал схватки произошел на окраине Юнор-Ю. Волшебник и рофендила схватились на мечах на крепостной стене. От их ударов летели искры, сама схватка напоминала дикий танец. Бремодор, уже потерявший много крови, с трудом оборонялся. Он пропустил один за другим два удара и неожиданно бросился вниз, спрыгнув со стены за пределы города. Фела прыгнула следом, но вместо истекающего кровью человека увидела внизу одни серые камни, покрытые редким кустарником.

-Эй ты, заклинатель лягушек! Куда это ты спрятался? Вылезай, я все равно отыщу тебя! — закричала она.

Ей отозвалось лишь эхо, отраженное стенами города. Фела внимательно осмотрела все, несколько раз обошла чахлые кусты, растущие на камнях, однако не нашла и следа мага.

-Ладно, я не буду тебя искать, — громко сказала она. — Прячься, трус, прячься. Я знаю, что ты где-то здесь, но мне жаль тратить на тебя время. Это ты — не я — встал на моем пути. Теперь ты знаешь, к чему это приводит, и, надеюсь, извлечешь из этого уроки.

Она обернулась и стремительно взмыла вверх. Когда орел исчез из виду, серый замшелый валун, лежавший под крепостными стенами, зашевелился и обернулся человеком.

-Не думай, что это конец, — прошептал Бремодор, зажимая плечо. — Я был прав. Тебе очень пойдет зеленая лягушачья шкурка. Хотя кое в чем я все же ошибался. Двести лет будет маловато. Нужно по меньшей мере триста.

Рофендила кружила над городом, и из сердца ее постепенно уходил гнев, уступая место боли и чувству утраты. Юнор-Ю пылал. Огонь пожирал один дом за другим, люди пытались бороться с пожаром, и ничего не могли поделать. Они бегали, суетились, напоминая сверху муравьев, тащивших на себе непомерный груз. Туча, наколдованная друидом, уже иссякла, распространению огня ничего не мешало. Один из красивейших городов Света погибал, и невольная виновница этого кружила над ним. Как отреагирует Квентин, когда узнает, что Юнор-Ю, город, к которому он привязался всей душой, и красотой которого восхищался, разрушен? Возможно, пожар и не поглотит его весь, однако центр, красивейшие здания, возвышавшиеся здесь, уже разрушены. И что он скажет, когда узнает (а Бремодор скорей всего расскажет ему), что виной этому Фела? "Может, друид в чем-то прав? — думала она. — Стоило ли возвращаться сюда, неся с собой смерть? Возможно, зло всегда порождает лишь большее зло. И в Шантратерро новая королева, только-только вернувшая себе трон и свободу, сразу же устроила массовые казни..."

...Возвращаться к дому судьи она не стала и поспешила прочь из города вслед за своими спутниками...

Феле снилось, что она путешествует с Гроном и они заблудились в лесу. Они шли по земле, поскольку не могли полететь по каким-то причинам. Неожиданно им встретился Квентин. Оказалось, что лес находится в его королевстве. Фела обрадовалась его появлению и с той непосредственностью, что бывает во снах, хотела броситься в его объятия. Но Квентин вел себя очень холодно и даже не взглянул на рофендилу. Огорчение, которое она испытала, было неожиданно болезненным и острым. И вместе с тем Фела понимала, что иной встречи после того, что она натворила в Юнор-Ю, быть не может...

Утренний сумерек еще не рассеялся, когда Фела неожиданно проснулась. Спустя мгновение она поняла, что ее разбудил какой-то тревожный звук. Предрассветный сон не хотел отпускать ее, но она мигом стряхнула дремоту, когда звук повторился. Это был скрежет когтей по камням, настолько далекий, что человеческое ухо не смогло бы его уловить. Откинув одеяло, она села и огляделась.

Гред мирно спал. Отсутствовал Корелонец: там, где он устроил себе ложе, сейчас одиноко чернел плащ. А рядом лежал его меч. Стало быть, поняла рофендила, он, возможно, сейчас столкнулся нос к носу с каким-то зверем, причем безоружным. И если это так, то он нарушил охранные заклинания, окружавшие лагерь, тем самым подвергнув опасности себя и остальных странников.

Фела потянулась всем телом, а потом легко вскочила на ноги, прихватив меч и дротики. Бесшумно шагая, она направилась туда, откуда доносились звуки.

Корелонец проснулся незадолго до рассвета. Он часто вставал затемно, чтобы разжечь костер и приготовить завтрак. Иногда ему помогал Гред, рофендила же неохотно брала на себя какие-либо хлопоты, столь привычные для большинства особ женского пола.

Невдалеке протекала небольшая речка. Захватив пару котелков, тех самых, что пережили нападение гоблинов, Равен отправился за водой. Берег был скалистым и высоким; Корелонец спускался к воде по наклонному, испещренному расщелинами и заваленному мелкими камнями утесу, и вдруг увидел в стороне пару горящих глаз. Молодой человек остановился как вкопанный. Совсем недалеко от него — не более чем в десяти-пятнадцати футов — стояло некое чудовище, черным силуэтом вырисовываясь на светлеющем небе. Первое, что рассмотрел Корелонец, были шипы, острым гребнем покрывавшие голову и спину зверя. Тем не менее, похоже оно было на льва — на этакого огромного льва с шипастым гребнем вместо гривы, мощными когтистыми лапами и уродливой мордой. Массивные челюсти с торчавшими вперед зубами внушали отвращение и страх, в сверкающих глазах светился огонек мысли.

Юноша провел рукой по поясу, но меча не оказалось. Лишь небольшой тесак, заменявший топор для заготовки дров. Чудовище сделало шаг вперед; человек попятился на пару шагов, споткнулся о камень и полетел. В тот же миг зверь прыгнул на него, однако падение сыграло Корелонцу на руку — зверь промахнулся. Юноша инстинктивно вытянул вперед руки с зажатыми в них котелками, и один из котелков оделся на нижнюю челюсть широко распахнутой пасти, нависшей над ним. Так же инстинктивно захлопнулась пасть, и острые клыки противно заскрежетали по металлу. Уже потом, оглядев котелок, молодой человек обнаружит сильные вмятины от клыков чудища, а сейчас он лишь крепче его перехватил, не давая зверю освободить пасть и вцепиться в него. Корелонец упал навзничь, зверь завис над ним, мотая головой. Опять-же человеку повезло — из четырех мощных когтистых лап лишь одна придавила его, вонзившись в плечо. Одной рукой пытаясь удержать котелок, юноша вытащил тесак другой рукой и ударил чудище в шею. Рана не была смертельной, хоть кровь и брызнула во все стороны. Тем не менее зверь с оглушительным ревом попятился, освободив Корелонца, затем развернулся и стремительно исчез. Полуоглушенный, юноша поднялся, выпустил наконец из дрожащей руки котелок, и только тут увидел неподвижную фигуру, сжимавшую обнаженный меч.

Фела прислонилась плечом к огромному осколку скалы. Волосы, заплетенные в длинную косу, со сна были слегка встрепаны; еще сонные глаза и заспанная мордашка с отпечатком травы на нежной коже щеки придавали ей обманчиво беззащитный вид. Только меч грозно блестел в руке, выдавая отнюдь немирные намерения девушки.

-Как, Фела, ты здесь? — воскликнул юноша.

Рофендила осталась неподвижна, не сочтя нужным как-нибудь подтвердить этот и так очевидный факт.

-Ты... ты видела его?

Тут Фела сочла возможным ответить на вопрос.

-Да. Это серьба, судя по всему. Они отличаются недюжинной силой и быстротой. Ты неплохо оказал ему сопротивление, причем совершенно неожиданно для него.

-Думаю, неожиданность для него была еще в том, что появилась ты. Он нападал на одного человека, к тому же почти безоружного.

-Пожалуй. Эти твари отличаются также и умом, хотя им далеко, скажем, до василисков.

Рофендила зевнула. Ее знания, почерпнутые из обширной библиотеки в родном карре, во многом помогали ей в странствии. Так и чудище она никогда до этого не встречала вживую, и все же определила его принадлежность быстро и безошибочно.

-Возможно, этот серьба повел бы себя иначе, если бы знал, что ты не станешь пускать в ход меч из-за меня, — кривая усмешка скользнула на губы Корелонца.

-Возможно, не стала бы, — улыбнулась она. — А откуда у тебя такая уверенность?

-Ну, я же вижу, насколько отвратителен тебе, — рассмеялся он.

-С чего ты взял? — сонная рофендила откинула волосы с лица, открыв замысловатый рисунок на щеке, подаренный травинками. — На внешность ты вполне симпатичный, недаром я когда-то заколола твоего приятеля-гвардейца, оставив тебе жизнь.

-Что ты имеешь в виду?

-В подземелье, во время нашей первой встречи, я оставила тебя в живых, как наиболее привлекательного экземпляра.

Корелонец хорошо помнил, как состоялось их знакомство. Рофендила сразу поразила его красотой, до этого ему не встречавшейся. Да что там говорить, до их встречи он ни разу не видел ни одного эльфа, а уж такую жгучую смесь эльфийской и русалочьей крови редко можно было увидеть во всем Свете. Оказывается, и рофендила сумела за один краткий миг составить оценку вошедших людей, нанести одному смертельный удар и обезоружить другого. Это удивило юношу, и тут же в его душе всколыхнулось еще нечто, помимо удивления, что взволновало его гораздо больше.

-Это правда?.. — Синие глаза впились в ее лицо. — Ты действительно сочла меня привлекательным и поэтому оставила в живых?

-Можно сказать и так.

-Зачем же ты разыграла ту сцену в городе? Наутро, после ночи, когда мы были вместе.

В заспанных очах Фелы плясали отголоски сновидений, она смотрела на молодого человека и не понимала, почему вдруг у него заблестели глаза и кровь прилила к щекам. Впрочем, и она покраснела после слов Корелонца.

-Ничего я не разыгрывала. Вспомни сам, как это было ужасно.

-Ужасно? Фела, я помню все об этой ночи. Помню то, что, видимо, не осталось у тебя в памяти. Нам было хорошо вместе, тебе и мне, удивительно хорошо. Может, нам стоит попробовать еще разок? Если я нравлюсь тебе внешне, почему бы тебе...

Лихорадочное волнение все больше захватывало молодого человека. Он начал медленно приближаться к девушке, не отрывая от нее взгляда. А она вдруг почувствовала смутное беспокойство, глядя в его сверкающие глаза.

-Что за вздор ты несешь?

Он подходил все ближе и ближе, Фела отступила на шаг и наткнулась на скалу, возвышавшуюся за спиной. Дальше отступать было некуда, и девушка в смятении остановилась. А Равен все приближался, она уже чувствовала тепло его тела. Хуже всего было то, что его взгляд заставлял сильнее биться ее сердце, и не хотелось освобождать ладонь, оказавшуюся в мужской руке.

-Ты ведь сейчас не пьяна? Я к тому, что и подумать никогда не смел, что нравлюсь тебе хоть как-то... Ты всегда разыгрывала со мной недотрогу.

-Ах вот как?!..

-Перестань. Разыгрывала только со мной, не правда ли? Фела, ты ведь знаешь, что я обожаю тебя. Я принадлежу тебе весь, целиком, и я готов ради того, чтобы быть с тобой на все... Фела, не надо, не отказывай мне. Хочешь, это будет лишь игра? Я буду твоей игрушкой, все будет так, как захочешь ты.

Он склонился над ней и его губы заскользили по щеке рофендилы, чуть касаясь кожи. Он продолжал шептать всякий вздор, иногда делая паузу, чтобы одарить рофендилу легким, почти не ощутимым поцелуем. Длинные ресницы девушки щекотали его, он чувствовал запах ее кожи и волос, и это все больше волновало кровь молодого человека. Его руки, легкими прикосновениями ласкавшие девичий стан, чуть дрожали от волнения, прерывистое дыхание обжигало лицо девушки.

Непонятное беспокойство рофендилы нарастало все сильнее. Равен вполне был хорош собой, хотя в сравнении с Квентином, с идеальным телом эльфа, изысканностью черт лица, человек проигрывал во сто крат. На самом деле, даже казался неотесанным чурбаном. И тем не менее Фелу влекло к Корелонцу в этот миг. Она никогда не допускала и мысли о том, что они могут быть близки. Именно поэтому испытала страшный шок наутро той злополучной ночи. А теперь ей хотелось ответить на его поцелуи, хотелось самой прильнуть к его сильному телу. Не зная, на что решиться, она отстранилась, выскользнула из объятий Корелонца.

-Хватит, на этом мы остановимся.

Сон все еще не отпускал ее, одно дело сразиться с хищником, здесь выучка рофендил помогала действовать быстро и безошибочно в любой ситуации. Однако серьба, по-видимому, покинул их решительно и бесповоротно, об этом говорил гомон птиц вокруг и отсутствие каких-либо подозрительных звуков. А принимать решение, когда перед глазами еще стоит образ бывшего возлюбленного — это совсем другое. Она хотела уйти, но Корелонец в отчаянии удержал ей за локоть.

-Скажи, почему ты отказываешь? Тебе очень весело мучить меня?

Он вновь склонился над ней, надеясь поймать ее взгляд, но Фела смотрела в сторону, и по ее лицу ничего нельзя было прочесть.

-Корелонец, сейчас не время...

-Разве? — Он чуть усмехнулся. — Чем же это утро плохо? Скажи, что тебя останавливает?

Она не торопилась с ответом, и он поцеловал ее. Жесткие, настойчивые и пересохшие губы прильнули к ее губам, наслаждаясь их вкусом. Где-то далеко в сознании девушки мелькнуло лицо Квентина с ласковыми и смеющимися глазами, его поцелуи и объятия. Тысяча смерчей, да что же это такое! Она ведь знала, что их связь с эльфом будет короткой и ни к чему не обязывающей, знала, что затем последует разлука. Нужно вытравить его образ из памяти, перестать вздыхать по тому, что уже стало прошлым.

Меч, до сих пор находившийся в руке рофендилы, жалобно зазвенел, ударившись о камень. Девичьи руки оплели шею юноши, губы ответили на поцелуй.

-Ты думаешь, утро в самом деле хорошо? — прошептала она потом, спустя время. — Так докажи мне это.

Порозовевшие кусты, уцепившиеся за прибрежные скалы, перешептывались, наблюдая за парочкой. Выглянувшее на горизонте солнце прочертило дорожку по неспешному водному потоку. Утро привычно вступало в свои права, не заботясь о том, насколько хорошо оно для отдельных привередливых красавиц.

Комментарии: 36, последний от 24/04/2012.

© Copyright Лоуренс (lourens@ro.ru)

Размещен: 17/11/2011, изменен: 17/11/2011. 1077k. Статистика.

Роман: Фэнтези

Оценка: 5.68*8 Ваша оценка:

Популярное на LitNet.com Н.Любимка "Долг феникса. Академия Хилт"(Любовное фэнтези) В.Чернованова "Попала, или Жена для тирана — 2"(Любовное фэнтези) А.Завадская "Рейд на Селену"(Киберпанк) М.Атаманов "Искажающие реальность-2"(ЛитРПГ) И.Головань "Десять тысяч стилей. Книга третья"(Уся (Wuxia)) Л.Лэй "Над Синим Небом"(Научная фантастика) В.Кретов "Легенда 5, Война богов"(ЛитРПГ) А.Кутищев "Мультикласс "Турнир""(ЛитРПГ) Т.Май "Светлая для тёмного"(Любовное фэнтези) С.Эл "Телохранитель для убийцы"(Боевик)

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:

И.Мартин "Твой последний шазам" С.Лыжина "Последние дни Константинополя.Ромеи и турки" С.Бакшеев "Предвидящая"

Как попасть в этoт список

Сайт — "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"