— Если бы да кабы, — Сталин сердито прервал наркома, обжег его колючим взглядом и с укором бросил в лицо: — Медленно работаешь, Лаврентий. Я помню это совещание. Был взвинчен до предела. Тогда Абакумов доложил о шифровках этого Арийца. На карту была поставлена секретность операции 'Багратион'. Под сомнение в преданности партии попали лучшие генералы Красной армии. Тогда я тебе дал команду разобраться с этим Арийцем. Ты разобрался, Лаврентий, но не до конца. Это хорошо, что немец дал согласие работать на нас. Но мы не знаем главного. Как ему удалось добыть информацию о начале наступления, тем более о нанесении двух ударов Рокоссовским? В мистику я не верю. Это чепуха. Но и люди Абакумова не врали. Что ты скажешь, Лаврентий?

Берия сжался, потух. Он не ожидал такого поворота в разговоре со Сталиным. Он пришел похвастаться первыми успехами, а вождь потребовал все и сразу. Он не подумал об этом. Теперь надо выкручиваться. Берия нерешительно поднялся из-за стола, чувствуя виновность перед вождем. Сдерживая внутреннее волнение, преданно посмотрел ему в глаза. Набрав в легкие больше воздуха, твердо произнес:

— Узнаю, товарищ Сталин. Вы меня знаете, не подведу. Неделя, две — и ответ будет лежать у вас на столе.

— Хорошо, Лаврентий, садысь. Я тебе верю, — уже мягче произнес Сталин. — Обязательно разгадай этот ребус. Чувствую, немец непростой. За ним кроется какая-то тайна. Вот и английская разведка зашевелилась, копает под него не без помощи наших двурушников.

Берия вновь вскочил:

— Я вам сейчас все доложу.

— Не надо! Абакумов доложит позже. Пусть вначале сам внутри Смерша разберется, разгребет авгиевы конюшни. Ты говорил, что у тебя есть фото этой женщины и ребенка, покажи.

Берия посветлел, засуетился, получив временную индульгенцию от вождя. Его настроение быстро менялось от складывающейся жизненной ситуации. От меланхолии до невротического срыва — один шаг. Нарком достал фото из папки, передал Сталину.

Иосиф Виссарионович внимательно и долго рассматривал фотоснимок, где была изображена улыбающаяся Вера с Златовлаской на руках. Перевернул фото обложкой кверху. Не найдя надписи, возвратил фото наркому, коротко сказал:

— Красивая женщина. Не обижай ее, Лаврентий. Сними все обвинения. Покажи немцу, что мы, русские, умеем признавать и исправлять свои ошибки, если их допустили. Мы за открытый и честный разговор. Дело Ольбрихта возьми на особый контроль. Мы на пороге больших исторических событий...

Глава 22

Октябрь 1944 года. Рейхсканцелярия Гитлера

Темно-серый, цвета маренго 901-й 'Хорьх', замедлив скорость на Фоссштрассе, свернул на Вильгельмсштрассе и, пройдя проверку на контрольно-пропускном пункте, плавно въехал на почетный двор рейхсканцелярии Гитлера. Открылась водительская дверь, из машины показалась чубастая голова унтер-фельдфебеля танковых войск. Это был Степан Криволапов. Он улыбался. Его распирало от собственной самодостаточности и важности. 'Посмотрели бы на меня детдомовцы', — подумалось ему. Вот бы удивились, как из невзрачного 'шибздика', так его дразнили старшеклассники, он превратился в личного водителя важного немецкого офицера, который приехал к самому рейхсканцлеру Германии. Разве это не исторический момент в жизни тамбовского сироты?

Конечно, Степан помнил встречу с верзилой — сотрудником Смерша, его прямые угрозы.

Они его страшили, и он жутко боялся новой встречи. Но он предусмотрительный. Голыми руками его не возьмешь. На случай опасности он разработал план побега в Ниццу. Это решение пришло сразу в ресторане, после ухода русского великана. Дай только время. Но дни проходили спокойно, и тревога спадала. Иногда ночью, в холодной постели, у него возникало чувство страха за свое будущее. Он хорошо понимал, что стал предателем и что за это ему грозит. Степан тогда вскакивал, выпивал для успокоения сто пятьдесят граммов шнапса и, ложась, прокручивал в голове строчки известной довоенной песенки Утесова: 'Но в остальном, прекрасная маркиза, все хорошо, все хорошо' — и засыпал.

В этот сырой октябрьский день Степан Криволапов не думал о себе. Он был поглощен выполнением своих служебных обязанностей. К сроку поданный исправный и надраенный до блеска вездеход для участия, как ему казалось, исторической миссии — была его заслуга. Степан гордился служебным положением.

— Мы приехали, господин майор, — сказал подобострастно Степан и, выскочив из машины, услужливо открыл заднюю дверь Ольбрихту. — Давайте я вам помогу, — подал руку немецкому офицеру.

— Не надо, — коротко и сурово ответил немец и самостоятельно вышел из машины.

Франц Ольбрихт выглядел безупречно в парадном мундире с наградами, нашивками, ремнями — под стать лейб-гвардейцам СС, стоявшим у колонн на Фоссштрассе. Вместе с тем Франц нервничал. Настороженные бегающие глаза, резкие движения, бледность кожи выдавали волнение. Шутка ли, он идет на встречу с рейхсканцлером Германии, лидером нацистской партии, вождем немецкого народа. Одно дело — планировать встречу и думать о ней, другое — быть участником этой встречи.

'Смелее, Франц, смелее. Мы у цели! — подбадривал его Клаус. — Этот циклопический дворец — мишура, внешняя оболочка рейхсканцлера. За ней прячется маниакальный, шизоидный тип — нацистский идол. Скоро ты сам убедишься в этом. Зрелище малоприятное'. — 'Возможно, ты прав', — мысленно ответил Франц и строго посмотрел на улыбающегося Степана.

— Сержант, здесь задерживаться нельзя. Выезжай немедленно! Ждешь меня на стоянке, из машины не выходить.

Улыбка с лица Степана сошла моментально. Плечи опустились, губы сжались:

— Слушаюсь, господин майор, — буркнул он. — Удачи вам. Держитесь! — грубость Франца задела Криволапова, но он понимал состояние шефа. Из рейхсканцелярии бесноватого фюрера можно не выйти живым. Поэтому Франц нервничает.

— Спасибо за пожелание, — сдержанно ответил Франц. — Я вернусь, жди, — офицер круто развернулся и споро проследовал к зданию на встречу с лидером нацистской Германии.

За пятиметровой двустворчатой дверью в малой гостевой приемной его ожидал дежурный офицер, один из адъютантов Гитлера. Окинув Ольбрихта высокомерным взглядом, сверив поданный пропуск со списком посетителей и ни к чему не придравшись, он потребовал:

— Сдайте оружие, майор.

Франц вскинул брови, хотел что-то сказать, но дежурный с нажимом, категорично повторил:

— Сдайте оружие, майор. Это обязательная процедура. Вас должны были предупредить. При выходе из рейхсканцелярии вы его получите.

Франц повиновался, расписался в книге сдачи оружия, раздраженно посмотрел на адъютанта. Ему не понравилась эта служебная крыса в звании подполковника СС.

Дежурный, не обращая внимания на настроение Франца, сухо добавил:

— Следуйте за оберштурмфюрером СС Ленцем. Он сопроводит вас в главную приемную фюрера.

— Есть, — только и оставалось ответить немецкому разведчику и проследовать за офицером СС...

Ольбрихт шел по внутренней галерее рейхсканцелярии, позабыв на минуту о причине посещения Гитлера. Он был поражен увиденной красотой и величием помещений нацистского дворца, имитировавших залы Версаля. Коридоры были облицованы плиткой из мрамора и порфира, некоторые двери были отлиты целиком из бронзы, стены изумляли красотой средневековых шпалер. Великолепие колоннад, фронтонов, тяжелых канделябров затмевало французскую роскошь. Вдоль стен неподвижно стояли гвардейцы СС — специально подобранные офицеры, молодые, очень красивые, с широкими плечами, светлыми волнистыми волосами, белыми зубами, голубыми глазами, загорелой кожей. Люди-статуи в черных мундирах, отделанных серебряными галунами, стояли повсюду. Он их видел в мраморном зале со стеклянным потолком, в парадном зале, в саду, куда выходили высокие окна рейхсканцелярии.

Франц шел не спеша, иногда ступая по толстым коврам, настолько мягким, что даже недолгое шествие по ним вызывало ощущение расслабленности. Сопровождавший его офицер не торопил. Было специальное указание фюрера о том, что всех впервые прибывающих к нему на прием генералов и офицеров по какому-либо торжественному случаю, а таковой был определен для Франца, проводить до его кабинета через залы и галерею резиденции, общая длина которых составляла двести двадцать метров. Гитлер хотел подчеркнуть свое величие и значимость для Германии, вечность Третьего рейха великолепием здания, тем самым принизить гостей, попавших на прием. 'Что скажешь, Клаус? — спросил восхищенный Франц, впервые попав в святые святых немецких нацистов — рейхсканцелярию фюрера. — Неужели не нравится? Дух захватывает от размеров, величия, внутренней красоты залов. Главное — этот дворец построили меньше чем за год. Что молчишь?'

Клаус кашлянул, неодобрительно ответил: 'Тоталитарная королевская роскошь, доведенная до абсурда, — вот мое мнение. Рейхсканцелярия — яркий символ нацизма. Альберт Шпеер построил ее для Гитлера в 39-м году. Гитлер планировал здесь войну, здесь и будет погребен под руинами через шесть лет. Нацистский вождь хотел получить мировое господство, а получил мировое проклятие. Недаром это здание было снесено вместе с бункером, как и многие другие, напоминавшие людям о той мировой трагедии. Давай об этом позже поговорим. Мы зашли в большую приемную. Тебя подвели к главному адъютанту фюрера генералу от инфантерии Рудольфу Шмундту. Это тот, у которого невероятно покатый лоб и огромные уши. Видишь? Видимо, его Геббельс подбирал. Только тот карлик, а этот хлыст. Хотя это не Шмундт. Тот скончался от ожогов, полученных при летнем покушении на Гитлера, скончался буквально на днях, а это его преемник, бывший заместитель Вильгельм Бургдорф. Точно, генерал пехоты Вильгельм Бургдорф. У окна стоит генерал Вейдлинг, поздоровайся с ним'.

Франц успел только переглянуться с Вейдлингом, как заговорил адъютант:

— Майор Ольбрихт? — на Франца уставились строгие сощуренные глаза генерала Бургдорфа.

Франц, глянув на уши генерала, подавил улыбку, четко ответил:

— Так точно, господин генерал.

— Прекрасно. Не смущайтесь, майор. Я вижу, вы не в себе. Фюрер любит смелых и отважных солдат. Вы таким показали себя в бою. Рейхсканцлер выделил вам и генералу Вейдлингу час послеобеденного времени на аудиенцию. Встреча будет проходить с глазу на глаз. Не знаю, за какие заслуги. Тем не менее, когда зайдет фюрер, прошу называть только свою фамилию, должность и звание. Больше ничего о себе. Если фюрер пожелает узнать о вас больше, он спросит сам. Говорите четко, понятно, лаконично. Слушайте внимательно вождя, не смейте перебивать во время доклада. Награждать вас не будут. Разве что фюрер предложит шампанское или чай. Отказываться нельзя. Резких движений не делать. Овчарка Блонди довольно агрессивна, когда появляются новые посетители. Господа, вам все понятно?

— Да, господин генерал, — Франц щелкнул каблуками с наклоном головы. Подошедший генерал Вейдлинг также чуть наклонил голову.

— Тогда пройдемте в кабинет рейхсканцлера Германии. Ваше время пошло...

Открылась шестиметровая в высоту дверь из красного дерева, и адъютант Бургдорф ввел генерала Вейдлинга и Франца в огромный по площади четырехсотметровый рабочий кабинет Гитлера. Они подошли к большому центральному столу, располагавшемуся у окна. На тяжелой мраморной столешнице лежала полностью развернутая, но прикрытая карта с военным положением на фронтах.

— Подождите здесь, рейхсканцлер скоро зайдет, — попросил адъютант, а сам вышел предупредить фюрера.

Францу было достаточно нескольких предоставленных минут, чтобы оглядеться и оценить роскошь кабинета, который был еще помпезнее, чем залы дворца.

Потолок комнаты был выполнен из резного палисандра, стены — из красного мрамора, на них красовались геральдические знаки. Над четырьмя дверями кабинета из позолоченных медальонов взирали четыре добродетели: Мудрость, Здравомыслие, Храбрость и Справедливость.

Справа от центрального входа у камина, в котором горели пихтовые поленья, располагалось канапе. Это было основное место отдыха фюрера. Здесь же, у огня, лежала звериная шкура для его любимицы Блонди.

Слева в глубине кабинета стоял четырехметровый инкрустированный письменный стол Гитлера, где по центру столешницы был изображен полуобнаженный меч. Над столом немецкого вождя возносился герб с изображением средневекового рыцаря, его портретное сходство в объятиях скелета и с чертом у левого плеча. Интерьер и мебель кабинета были выполнены в стиле барокко.

— Вот, Франц, ты хотел встречу с фюрером, она сейчас состоится, — тихо промолвил Вейдлинг, наклонив голову к майору Ольбрихту. Мне удалось это сделать через рейхсминистра вооружений и боеприпасов Шпеера.

— Спасибо, дядя Гельмут.

— Волнуешься?

— Есть немного.

— Будь осторожен в разговоре. Не шокируй сразу информацией. Главное, чтобы фюрер принял нашу сторону, поверил нам. Иначе...

— Понимаю. Можно загреметь в подвалы Мюллера.

— С Шелленбергом встречался?

— Встречался, не успел вам рассказать. Шантажировал меня. Пытался узнать, откуда у меня информация о наступлении русских в июне 44-го года.

— Что ты ответил?

— Отшутился, сказал, что угадал. Тогда он предложил сотрудничество и переход к нему в аппарат SD. Я отказался, сослался на загруженность работой в генштабе у Гудериана. Он пригрозил, что при худшем истечении обстоятельств может дать ход рапортам лейтенанта Эберта о моем якобы сотрудничестве с русскими. Документы абвера 9-й армии, оказывается, сохранились.

— Вот шельмец! — заскрежетал зубами Вейдлинг.

Франц не успел переспросить, кого дядя имел в виду, как отворилась правая дверь рейхсканцелярии и из квартиры, примыкавшей к кабинету, вошел Адольф Гитлер в сопровождении адъютанта.

Сгорбленный, сильно наклонившийся вперед, Гитлер держал руки за спиной и, заметно подволакивая левую ногу, устало шел к ним. Шаги были нетвердые, короткие. Голова при этом была наклонена в левую сторону и повернута вверх, отчего прядь волос, зачесанных справа вниз, спадала на левый глаз. Глаза слезились и были слегка выпученные. Лицо болезненно-бледное, опухшее.

Рядом с фюрером шли овчарка Блонди и генерал Бургдорф. С некоторым отставанием от Гитлера шел сутулый длинноногий Альберт Шпеер.

Когда Гитлер подошел к Францу, тот вытянулся по стойке смирно и четко доложил свою фамилию, должность, звание. Фюрер пожал руку. Пожатие было слабым, рука вождя слегка подрагивала. Гитлер внимательно посмотрел в глаза Франца и тихо произнес:

— Я знаю о вас все, майор. Вы Ариец. Угадал? — потом фюрер сделал шаг назад, окинул бледным взором Франца с ног до головы. — Да, вы настоящий ариец. Вы образец немецкого солдата, — Гитлер оглянулся по сторонам. Шпеер и Бургдорф кивнули головами, поддержали. — Мне о вас все доложили. Только такой, как Буш — этот бездарный фельдмаршал, я отправил его в резерв, смог развалить фронт, имея все данные о наступлении русских. Он уехал в отпуск, оставив умирать солдат в лесах Белоруссии, — при этих словах глаза фюрера лихорадочно заблестели, однако больше Францу он ничего не сказал, повернул голову в сторону генерала Вейдлинга. Сделал шаг к нему. Тот доложил о себе по указанной форме.