-Если вам потребуется пергамент — можете взять его там, — смотрительница библиотеки холодно кивнула на небольшой стол, стоящий у проема. Он был покрыта аккуратно сложенными стопками пергамента, — если же я вам понадоблюсь, я буду на своем месте. Приятного чтения. Ах, да...
Неприязненно глянув на меня, она порылась в широком кармане платья и достала небольшой, плотно закупоренный деревянной пробкой, пузырек.
-Эта мазь предохраняет свитки от касания ваших пальцев, — монотонно сказала она, передавая пузырек мне, — пожалуйста, не забывайте мазать ей руки перед тем, как откроете тубус.
-Да, конечно, — заверила ее я, изнывая от нетерпения. Библиотекарша сунула мне в руки тубус со свитками магистра Лейницца и удалилась, сохраняя все тот же воинственный вид.
Удивившись ее злопамятности, я села за ближайший столик, густо намазала кисти рук тягучей субстанцией, приятно пахнущей мятой, и принялась осторожно откручивать крышку заветного тубуса, отложив второй в сторону.
Крышка с легким хлопком открылась, и мне на ладони упали пожелтевшие от времени пергаментные листы, заметно обтрепанные по краям; затаив дыхание от волнения и чувствуя, как бешено колотится сердце, я аккуратно расправила первый из них и склонилась над столешницей.
* * *
Труды магистра Лейницца представляли собой достаточно скучное описание быта и нравов последователей секты Дракона; особое внимание мудрец уделял диковинным ритуалам и поверьям сектантов, мало заботясь об упоминании их внешнего вида. Он многословно и затейливо рассказывал о таких странных обычаях сектантов, как торжественное срезание клока волос в дни зимнего и летнего солнцестояния с последующим его сожжением, опускание в глотку горящей головни, многочасовое бдение нагишом на пронизываемой всеми ветрами скальной площадке и т.д.
Язык, которым были написаны труды, давно устарел, и мне приходилось тратить несколько минут на то, чтобы осилить одно предложение, занимающее, подчас, едва ли не половину пергамента. Прошло уже, наверное, часа два, а я так и не нашла ничего, что могло бы помочь в поисках второй вехи; у меня лишь заныли виски, а шею заломило от неподвижного сидения за пергаментом. Желание бросить все и выйти на свежий воздух росло с каждой минутой, однако это было проявлением малодушия. Легко же сдаваться я не собиралась.
Встав из-за столика, потянувшись и пройдясь взад-вперед, я вновь ринулась в борьбу с мудреным текстом. Вскоре мои усилия были немного вознаграждены — на пятом листе пергамента стало попадаться кое-что поинтереснее заунывного описания жизненного уклада сектантов.
"Вполне очевидно," — писал магистр, — "что верования драконопоклонников разительно отличаются от тех догматов и принципов, коим привержены последователи Синха* или Жарамма**. В отличие от названных, стремящихся приблизить явление своих богов народам нашего мира, или, хотя бы, отыскать новых пророков или избранных сих божеств, те, кто называет себя почитателями Дракона, прикладывают все силы, чтобы не допустить второго пришествия своего господина в мир."
Я прервала чтение, с удивлением отметив, что головная боль стремительно сходит на нет — чтение неожиданно стало увлекательным. Азартно прикусив губу, я продолжила читать.
"Тем временем, ни один из встреченных мною драконопоклонников так и не смог толком объяснить, что же такое или кто такой был Дракон на самом деле. Все мы — не только сектанты — знаем, что он положил начало нашему миру, но что он из себя представлял на самом деле? Безусловно, ответить на этот вопрос не представляется возможным, ибо все, что могло бы поведать нам об истинной природе Дракона, кануло во времени. Огонь, говорят драконопоклонники, он нес с собой огонь. И поклоняются огню, который днями горит в их храмах, высеченных в горах или спрятанных глубоко в лесах или болотах. Громадные чаши с огнем стоят в главном зале храма, где на стене нарисовано их божество в виде гигантского столпа пламени с уродливой головой.
Если он вернется, его огонь сожжет наш мир, говорят они. Если не поддерживать наши огни, это приблизит его возвращение, говорят они. Он зажег огонь внутри каждого из нас, но не каждый может хранить его".
Я потерла слезящиеся от напряжения глаза и недоуменно посмотрела на эти строки. То ли магистр как-то неверно понял то, что говорили ему сектанты, то ли не сумел это донести: связь между последними тремя предложениями ускользала от меня, лишь мелькало назойливым рефреном слово "огонь".
Интересно, почему секта драконопоклонников, как называет их Лейнниц, так быстро исчезла, ведь, если верить его словам, две сотни лет назад их было множество?
Пометив на своем листе пергамента этот вопрос, я снова склонилась над трудами мудреца. Стопка свитков неумолимо таяла, а я так и не нашла ничего, что могло хоть как-то сдвинуть мои поиски с места. Неужели все было тщетно, и мне придется начинать все сначала? Сердце захолонуло от такой мысли, но я строго приказала самой себе не расстраиваться раньше времени.
Последний пергамент был помечен заголовком "Похоронные обычаи драконопоклонников" и содержал в себе лишь несколько строк. Чувствуя, как вера в чудо иссякает, я все же принялась за чтение, стараясь не пропускать ни слова.
"Тех, кто отдал свою жизнь в служении секте, драконопоклонники называют "шари-мхья" — "верный друг", и с почестями относят в так называемые Башни Скорби. Эти Башни представляют собой, как ни странно, глубокие колодцы, высеченные в скалах, близ горных храмов Дракона. Интересен обычая погребения — сначала мертвое тело помещается на скалистой площадке, дабы солнце и ветер иссушили плоть и обнажили кости, а затем то, что осталось, спускается в Башню Скорби. Меня не пустили ни к одной из этих Башен, но, думается мне, что они доверху наполнены телами этих несчастных."
Следующие строки содержали то, что заставило меня впиться ногтями в столешницу. Неужели мои поиски второй вехи увенчались успехом?
"Перед тем, как опустить голые кости в Башню, к тому, что раньше было шеей, привязывается "архьи-ма", флейта, вырезанная из закаленного в огне черного камня. Она необычна тем, что представляет собой миниатюрные языки пламени, запечатленные в камне. На ней, помимо пяти отверстий, вырезаны слова молитвы Дракону; считается, что в послесмертии шари-мхья встретится с господином и игрой на этой флейте умилостивит его, отсрочив возвращение Дракона в наш мир".
После этого было написано еще что-то, но я даже не стала дочитывать. Рука будто бы сама собой начала лихорадочно переписывать все сведения об архьи-ма. Меня захлестнуло невероятное возбуждение: выходит, Кристиан был прав!
Кстати, о Кристиане...
Занеся в свой пергамент все, что было нужно, я бережно сложила свитки и убрала их обратно в тубус; затем, вновь смазав руки, положила перед собой "Трактат о вампирах", удовлетворенно отметив, что мне не придется тратить на него много времени: пресловутый "Трактат" состоял лишь из одного листа, да и тот не был исписан полностью. Похоже, вампиры не вызывали особого интереса у покойного Синтара; или же ему не удалось добыть о них достаточно сведений. Кроме того, в отличие от сложносочиненных трудов его коллеги, "Трактат" читался куда проще: наверное, исследователь, написавший его, жил совсем недавно.
Итак...
"Говоря о вампирах, нельзя не вспомнить многочисленные легенды и суеверия, что так популярны как у алдорийцев, так и у многих других народов. Кровососущие монстры — вот, как их называют многие. Меж тем, большим заблуждением было бы ставить вампиров в один ряд с гулями или упырями, что иногда встречаются в отдаленных местах нашей страны.
Известно, что общими предками народов четырех материков являются иретонийцы, кои и явились свидетелями прихода в этот мир тех, кого мы сейчас зовем вампирами. Само слово "вампир" произошло от древнеиретонийского "вимпаро", что означает "пришедший извне". Доподлинно не известно, откуда именно они пришли; сами вампиры — те, с кем мне удалось переговорить — не знают или не хотят рассказывать ничего о своем прошлом.
Тем не менее, некоторые суеверия, связанные с этой расы, все же имеют под собой разумное объяснение. Вампиры действительно вынуждены пить кровь — раз в два или три дня, иначе им грозит медленная и крайне мучительная смерть. Я сам был свидетелем того, как один из них корчился в страшных судорогах, пока ему не поднесли стакан козьей крови. На вопрос, стоит ли людям опасаться за свои жизни, вампиры реагируют с крайним гневом; я полагаю, что опасности для человека они не представляют.
Что же касается боязни серебра, осины и чеснока, то мне представилась возможность лично убедиться, что все это — не более, чем сказки. Серебряные украшения они с охотой надевают на себя; без каких-либо неприятных последствий держат в домах осиновую мебель и употреляют в пищу чеснок. Источники этих отсталых людских поверий мне неизвестны.
Известно также, что вампиры стараются держаться подальше от людских и прочих селений, в собственных родовых замках и поместьях. Это крайне замкнутый и чопорный народ, ревностно хранящий свои традиции и чистоту рода; при общении с ними возникает крайне неприятное чувство собственной ничтожности. Даже будучи крайне приветливым, вампир все равно дает понять, насколько он выше и мудрее, чем вы..."
Я прервала чтение и усмехнулась. Никакой "чопорности" или надменности я в Кристиане не заметила; да и вообще, вряд ли я догадалась бы о его принадлежности к кровососущей расе, если бы не глаза.
С другой стороны... Я постучала пальцем по столу, задумчиво глядя на лежащий передо мной пергамент.
В свете изложенного магистром Синтаром, выглядит очень странным тот факт, что Кристиан скитается по свету, зарабатывая себе на хлеб трудом менестреля. Быть может, существуют вампиры, не обладающие родовыми землями?
А, может быть, его сородичи попросту решили избавиться от собрата? При этой мысли я почувствовала озноб, скользнувший по позвоночнику.
Что же тогда он должен был совершить?
"Повышенная стойкость к ранениям, чрезвычайно длинная продолжительность к жизни, способность к гипнозу и отменная физическая сила — немудрено, что почти все расы недолюбливают вампиров," — писал тем временем магистр Синтар, — "особую неприязнь питают к ним все, без исключения, кланы оборотней. Мне доводилось слышать рассказы о неких весьма кровопролитных войнах, вспыхивавших между этими двумя расами. Сейчас между ними, вроде бы, установлены мирные отношения, но особой любви друг к другу они не испытывают".
Дальше магистр углубился в пространные философские разглагольствования о взаимоотношениях тех или иных народов, и я, разочарованно проглядев текст до конца, скатала свиток обратно. Похоже, вампиры прохладно встретили интерес мудреца к своей расе, и не сообщили ему и десятой доли того, о чем он спрашивал. Разочарованный магистр поспешил переключиться на другие объекты исследований. Однако даже то, что я почерпнула из этого свитка, казалось чем-то невероятным и слегка пугающим: для меня, выросшей в глухой деревеньке, в окружении простонародных предрассудков, само существование некоего места "извне", откуда могли прийти вампиры, было, скорее, сказкой, чем чем-то реальным.
От обилия сведения слегка закружилась голова. Осознание того, что я, похоже, вновь ступила на верный пусть к Призраку, пьянило и наполняло сердце сладкой эйфорией; откинувшись на спинку стула, я полуприкрыла глаза и с упоением представляла себе, как беру в руки ту самую флейту, кладу перед собой Камень, и...
Постойте-ка. А где я возьму эту флейту?
Эта мысль, неожиданно возникшая в сонме сладостных фантазий, одним махом вернула меня с небес на землю, заставив забыть обо всех вампирах и менестрелях, вместе взятых.
Сделав один шаг вперед, я вновь наткнулась на каменную стену.
Где мне найти хотя бы один горный храм драконопоклонников, если магистр Лейнниц не указал ни одного маршрута, а на то, чтобы обыскать все алдорийские горы, уйдут месяцы странствий?
Стиснув зубы, я стукнула кулаком по столешнице.
Я брошу все силы на то, чтобы в кратчайшие сроки найти хотя бы один храм. Чего бы мне это ни стоило.
* * *
Свежий воздух и мягкий свет весеннего солнца, встретившие меня после душного помещения библиотеки, показались благословением небес, и мрачные думы отступили на задний план, заставив по-новому взглянуть на положение дел.
Итак, у меня появилась новая цель — архьи-ма. Чтобы достать ее, мне нужно всего лишь отыскать человека, знающего месторасположение любого горного храма драконопоклонников — или хотя бы того, что от него осталось. Задача эта не из легких, но Корниэлль — большой город, и я отчего-то пребывала твердой уверенности, что мне непременно повезет. Это разгоняло тучи, сгустившиеся в душе, и придавало сил.
Приободрив себя, я победоносно вздернула голову и оглядела улицу.
В Корниэлль мы прибыли вчера, под вечер, голодные и уставшие. Конечно, осматривать город, который порой называют "второй жемчужной Алдории", не было ни сил, ни времени, и, остановившись на первом попавшемся постоялом дворе, мы наспех перекусили холодным мясом и разошлись по своим комнатам, разделенным стеной — наемник придирчиво осмотрел их и настоял на том, чтобы нас поселили как можно ближе друг к другу — на всякий случай. Я не возражала — после событий в Лиэнне мне и впрямь было спокойнее спать от осознания того, что рядом находится тот, кто в любую минуту готов встать на мою защиту; однако, это не умаляло моего настороженного отношения к самому "защитнику".
Наутро я отправилась на поиски библиотеки, с трудом убедив северянина, что не следует сопровождать меня, следуя по пятам — вполне достаточно держаться на почтительном расстоянии, дабы, в случае чего, услышать мой крик. Не то, чтобы я не опасалась неприятностей — скорее, мне хотелось отдохнуть от общества угрюмого наемника и побыть наедине со своими мыслями...
...Я постояла немного на мраморных ступеньках библиотеки, опоясывающих подножие ее круглого здания, и с наслаждением вдыхая воздух полной грудью. Несмотря на то, что я не питала особой приязни к большим городам, Корниэлль начинал мне нравиться. В нем не чувствовалось враждебности к чужакам, а дух старины, который источали трех— и четырехэтажные дома с остроконечными крышами и стрельчатыми окнами, действовал завораживающе и убаюкивал, настраивая на умиротворенный лад. Казалось, весь город устремляется вверх вслед за крышами своих зданий, над которыми парит, расправив крылья, каменный коршун, высеченный на вершине стеллы, установленный на центральной площади города. Пожалуй, если мне когда-нибудь вздумается начать оседлую жизнь, я начну ее именно здесь.
Я слегка улыбнулась своим мыслям и стала осторожно спускаться по крутым ступеням, придерживая подол платья. Буря, бушевавшая внутри, утихла, и я начала обдумывать, с чего начать поиски храма. Хотелось бы, конечно, еще заглянуть и к оружейнику — Лиэнн наглядно продемонстрировал мне, что ходить по улицам, будучи безоружной, не просто опасно, но и глупо.
