Закуси горе луковицей

— Вот, читайте, — указала она Некрасовой на один из абзацев.

Зоя, увидев надпись 'Для Некрасова', прочла вслух:

'Володя, на собрании личного состава части я предложил посодействовать тебе в приобретении хороших протезов. Ребята поддержали меня. Теперь, опираясь на решение собрания, мы с друзьями всесторонне изучаем этот вопрос, пишем ходатайства в инстанции, ищем источники финансирования. Надеемся на успех. Будь здоров. Жора'.

Чудесная новость.

Однажды, когда уже стояли холода, нежданно-негаданно приехали на микроавтобусе Женя с Анатолием. Они привезли для Владимира десятка два досок. Занесли их в летнюю кухню, аккуратно сложили. Одну показали Володе.

— Неужели это липа?

— Она самая, — сказал Женя.

— Так это ж такой дефицит. Как вам удалось её раздобыть?

— Да так, достали по случаю. Мы рассудили, что только мастер способен извлечь из неё красоту. Так что тридцать пять погонных метров твои. Украшай свой терем.

— Вот это подарочек! Как вы догадались, что я мечтаю об этом?

Ребята хитро улыбались. Глаза у Владимира сияли.

— Ну, теперь-то мне есть чем заняться, эта зима для меня не пройдёт впустую. В лепёшку расшибусь, а к маю декор сработаю. Спасибо, мужики.

Зима в этот раз Некрасовым показалась короткой. Много времени они посвятили детям: читали им сказки, разучивали с ними считалки, стишки. Все вместе ходили на прогулки. Однако особо расслабиться не удавалось: хлопот по хозяйству было по-прежнему немало.

Некрасов, как и обещал, занимался резьбой по дереву. Он сам делал себе резцы, разрабатывал сюжет рисунка, долго и терпеливо выпиливал лобзиком и всевозможными ножовками сложные орнаменты. Владимир сделал обрамление для слухового окна, карнизы для фронтона и крыльца, наличники для окон и входных дверей и одни ставни. А из обрезков досок он вырезал украшения в виде накладных розеток для крылечка.

Бабушка любила слушать радио. Как-то, вернувшись с прогулки, Владимир спросил её:

— Ну что там сегодня за новости?

— Опять экскремисты что-то взорвали, — взволнованно ответила она, — и народу погибло, не дай Бог, сколько. Володя, что они за люди, чего хотят?

— Экстремисты, — поправила Зоя.

— А по мне так эта оговорка очень удачная, — сказал Владимир. — От латинского слова 'экскременты', что означает испражнения, потому что они только гадить умеют. А хотят они, бабушка, изменить мир под себя, ни больше ни меньше. Только вот сами ничего не строят, не создают — у них нет на это ни терпения, ни таланта. Им давай всё и сразу. По сути, это вредные люди. И ты права в том, что они экскремисты.

Весна началась с приятной для всех новости. Жора вызвал Лиду на переговоры и сделал ей предложение. Она, разумеется, согласилась. И, спешно приведя в порядок свой гардероб, через двое суток покинула посёлок. Некрасовы были рады за друзей и, конечно же, желали им счастья.

Глава 25. ПОМНИ О НАС

Как только растаял снег, и немного потеплело, Владимир зачастил в новый дом. Работы там, разумеется, было ещё предостаточно. Прошло недели полторы. И тут Володя почувствовал недомогание. Измерили температуру: тридцать семь. Простудился, решили они. Рамы не остеклены — вот и результат. Зоя достала малиновое варенье. Заварила чай на травках. Ну, думает, дня на три муженёк в моей власти. На ночь растёрла его водкой, дала аспирин.

На следующее утро Зоя тихо встала, оделась и выскользнула за дверь. Сделав кое-что по хозяйству, приготовила завтрак и вернулась в дом. Её встретила обеспокоенная бабушка.

— Что-то с Володей неладное: бормочет, а что, не разберёшь.

Зоя, полная дурных предчувствий, поспешила к нему. Владимир, весь укутавшись в одеяло, лежал на боку с запрокинутой головой. Она с испугом заметила несвойственную ему бледность. Пощупала лоб.

'Боже! Да он горит весь. Что же я наделала? Столько времени упустила'. Зоя затормошила его.

— Вова, Володенька! Ты меня слышишь?

Страх, вызванный тем, что она может потерять мужа, на какое-то время лишил её самообладания. Но вот он с видимым усилием разлепил будто сросшиеся ресницы и долго неузнавающе смотрел на неё. Его непривычно замутнённый взгляд постепенно обретал осмысленность.

— А, Зоенька, — прошептал он спёкшимися синюшными губами.

— Володя, что с тобой?

— Не знаю.

— Как ты себя чувствуешь?

— Голова как чужая, и тошнит.

— Сейчас вызовем скорую помощь. Только температуру измерим. Потерпи, пожалуйста.

Она сунула ему под мышку градусник. Через пять минут смотрит — тридцать девять и семь. Позвонила фельдшеру — никого. Набрала телефон районной больницы. Дежурный врач выслушал её, уточнил симптомы, дал несколько советов и предложил попытаться доставить к ним больного своим транспортом — их легковушкам по бездорожью всё равно в Ольховку не пробиться. Зоя задумалась. Рука сама набрала номер. Гудки бесстрастной вереницей устремились в неизвестность.

— Слушаю, — раздался ровный женский голос.

— Извините, это Некрасова. Вы не скажете, куда я попала?

— Зоя, что с тобой? Не узнала меня? Это Таня.

— Таня?.. Вот хорошо. У нас Володя заболел. Температура под сорок. Нужно в больницу, а 'скорую' не обещают. Вся надежда на Женю. Он дома?

— Дома. Да как на грех с утра весь двигатель разобрал: кольца меняет. Подожди, сейчас я позову Женьку.

Как странно. Время будто бы противодействует нашим желаниям. Иногда чудится, что целые часы прямо-таки сливаются между собой, и ты физически ощущаешь непрерывность и стремительность времени. Зато эта пара минут ожидания выявила его явную дискретность. Секунды, словно капельки медвяной росы, просто зависали на своих тонких прозрачных ниточках. Зоя, почти не дыша, напряжённо вслушивалась в загустелую тишину. Наконец, в трубке зашуршало.

— Алло, Зоя! — раздался энергичный голос Евгения.

— Да, Женя.

— Я в курсе дела. Часа через полтора машина будет на ходу. Заправлюсь — и сразу к вам. Разыщи фельдшера, пусть прихватит санитарную сумку и носилки. У меня же списанная 'скорая', весь крепёж на месте — на носилках и повезём. Захвати документы и на всякий случай резиновую обувь. Да, Зоя, позвони в бригаду, может, трактор дадут для сопровождения. Там есть одно паршивое место, где застрять — раз плюнуть. Ну, всё, ждите.

Солнце было в зените. Машину то и дело подбрасывало, швыряло из стороны в сторону, заносило. Несколько раз её разворачивало поперёк дороги. У Зои от страха и жуткой тряски судорогой сводило мышцы. Вероятно, то же самое испытывал и фельдшер, намертво уцепившийся за ремень. Носилки с Володей были закреплены с правой стороны. Для подстраховки его прихватили ремешками. Он был в беспамятстве. Зоя как могла поддерживала его, поправляла ему подушку, одеяло. Перед развилкой на один из хуторков УАЗ остановился.

— Вот невезуха! Посмотрите, что этот варвар с дорогой сделал.

Зоя с Юрием выглянули и ужаснулись: дорога была раздавлена на три рваные вихляющие полосы.

— 'Кировец' прошёл. После него нам не проехать, в момент на мосты сядем.

— Что же делать? — вырвалось у Зои.

— Будем пробиваться окольными путями.

Женя съехал с грунтовки и повёл уазик по целине, держась дороги. Ехали и по лугам, и вдоль лесопосадок, и по склонам оврагов, случалось, и по краю озимей. Перед глубокой лощиной Женя остановился. Вышел из машины, осмотрелся.

— Зоя, ну как там Володя?

— Ему очень плохо. В сознание не приходит.

— Значит, у нас нет времени искать объезд, тем более, его может и не оказаться. Если нам удастся перемахнуть эту балочку, то без особых проблем проедем ещё километров семь. Рискнём?

А балочка — ямища глубиной с десятиэтажный дом, оптимизма не вызывала. Она напоминала русло достаточно широкой реки. Однако выбора не было.

— А назад сможем выбраться? — спросила Зоя.

— Этот склон более пологий, так что выберемся, — ответил Женя.

— Ну, тогда надо ехать, — Зоя обречённо вцепилась в носилки.

Евгений кивнул и полез в машину.

— Поехали. Где наша не пропадала!

Уазик, оставляя за собой два жёваных следа, начал медленно сползать вниз. Пассажиры, будто со стороны, оцепенело наблюдали за происходящим. Когда он преодолел две трети пути, Женя отпустил тормоза. Автомобиль, вмиг набравший сумасшедшую скорость, благополучно завершил спуск и начал свой отчаянный взлёт на противоположный склон. Но вскоре запас инерции иссяк, и уазик, ярясь и выдыхаясь, стал усердно карабкаться вверх по мокрому изумрудному ковру.

Когда до горизонта оставалось метров двадцать, крутизна подъёма увеличилась. Колёса стали пробуксовывать всё чаще и чаще и, наконец, движение вперёд прекратилось вовсе, и автомобиль начало неудержимо стаскивать назад.

— Боже! — неожиданно для себя Зоя перекрестилась. — Только б не перевернуться.

— Спокойно. Всё обойдётся, — сказал Шевченко.

И, действительно, обошлось: уазик стащило на дно балки. Быть игрушкой слепого случая довольно страшно!

— Меняем тактику, — твёрдым голосом заявил Женя. — Будем карабкаться по склону наискось.

И автомобиль, опасно накреняясь, медленно пополз наверх. К надрывному рокоту двигателя примешались не слышные ранее жалобные скрипы и повизгивания всего корпуса. От каждого покачивания немело сердце. Такого мучительного и постыдного страха Зоя ещё не испытывала никогда.

Но вот, наконец, они наверху. Перед ними залитая солнцем серо-зелёная степь. Дурнота отступила. Женя заглушил мотор, приоткрыл дверцу, закурил.

— Пусть мой конёк-горбунок отдышится. Я сегодня на двигателе кольца поменял, и вместо щадящей обкатки дал ему такую нагрузку, что и сам удивляюсь, как его ещё не заклинило.

Юра нетерпеливо выскочил из салона. Ему явно захотелось походить по твёрдой надёжной земле. Зоя с тревогой всматривалась в лицо Володи. Оно начало приобретать чуждые, незнакомые ей черты.

'Бедная моя половинка! Как же тебе сейчас трудно приходится. Я едва пережила этот страх, а у тебя противник куда серьёзней — сама смерть'.

Чаем из термоса она смочила его сухие, выбеленные жаждой губы. Положила руку на его горячий лоб.

'Потерпи, родной. Мы уже скоро приедем. В больнице хорошие врачи. Они обязательно тебе помогут. Только ты, пожалуйста, не сдавайся. Я знаю, ты сильный. У тебя получится. Держись, милый'.

И опять их, словно принесённую морским прибоем мыльницу, остервенело швыряло на бесчисленных кочках и промоинах. Через полчаса их автомобиль уткнулся в развороченную колёсами 'Кировца' дорожную насыпь.

— Всё, ребята, приехали, — вздохнул Женя. — Вот этого самого места я и опасался. Его не обойти, не объехать. Сразу за дамбой вполне проходимая дорога. До райцентра — рукой подать: километра четыре. Машину придётся оставить здесь, а Володю понесём на носилках. Другого выхода у нас нет.

Все стали готовиться к пешему походу. Зоя укрыла Володю одеялом. Выгрузились. Женя взялся за ручки носилок впереди, она с Юрием — сзади. И пошли. Двести метров сплошного жидкого месива. Ноги то и дело расползаются, спина в горячем поту, руки немеют. Передохнуть — никакой возможности. Это была настоящая пытка. И вот победа: они всё-таки добрались до дернистого места. Поставили носилки, обессилено опустились рядом с ними. Перевели дыхание.

— Надо было кого-нибудь из мужиков ещё прихватить на подмену, — посетовал Женя. — Не додумали. Ну, да ладно теперь. Жаль, в такую грязь здесь никто не ездит, так что попутки ждать бесполезно.

— Женя, может быть, мне сходить за машиной? — спросила Зоя.

— Верно. Нам нельзя терять время. Только иди не в саму больницу, а до первого телефона. Вызови 'скорую', и езжайте нам навстречу. Договорились?

— Конечно. Я буду спешить.

— Ну, вот и молодец. А за нас не беспокойся. Если у них нет машины, донесём и на руках, правда, Юра?

— А куда мы денемся? Донесём.

Зоя приблизилась к Володе. Он, напряжённо запрокинув голову, лежал на боку. Склонившись к нему, она шепнула: 'Держись, милый. Я пошла за помощью. Жди меня'.

В этот раз 'скорая помощь' приехала быстро. Рядом с шофёром легковой машины сидела седоволосая коротко стриженая женщина. Её лицо было озарено каким-то внутренним счастьем. В ответ на слова Зои она кивнула: 'Садитесь'. Взмокших от пота и пошатывающихся от усталости ребят они встретили на полпути к райцентру.

Погрузили Володю в 'скорую'. Юра сдал свои полномочия врачу. Зоя растроганно попрощалась с ребятами, и они расстались. Им нужно было засветло вернуться в Ольховку, а ей, разумеется, остаться.

Ещё в дороге врач измерила температуру тела Владимира, дотошно расспросила Зою, как проявилась его болезнь. Ощупала мышцы шеи, попыталась наклонить его голову к груди. Помрачнела. Озабоченно посмотрела на Зою.

— Неважны ваши дела. По всем признакам — менингит, проще говоря, воспаление мозговых оболочек. Болезнь чрезвычайно коварная. Сейчас сделаем все необходимые тесты, но от вас нужно согласие на поясничный прокол для исследования спинномозговой жидкости больного.

— Я знаю, это опасно...

— Опасней не сделать этого. У него состояние очень тяжёлое. Отказавшись, вы можете лишить его последнего шанса.

— Я даю такое согласие.

— Ну, вот и хорошо. Стало быть, мы ещё поборемся за его жизнь.

Меньше чем через час Володя был помещён в реанимационную палату. Зоя, оглушённая несчастьем, сидела в пустом полутёмном коридоре и глотала слёзы. Ей было жалко и Володю, и своих ребятишек, и себя. Чья-то дружеская рука легла ей на плечо. Зоя подняла голову — врач. Она присела рядом.

— Плачем?

Зоя шмыгнула носом, мол, что мне ещё остаётся?

— Я уверена, сейчас ему значительно легче. Мы снизили ему внутричерепное давление и ввели лекарства.

— Так он выздоровеет?

— Мне очень хочется сказать вам что-нибудь обнадёживающее, но делать какие-либо прогнозы преждевременно.

— Извините, а, исходя из вашей практики, когда можно ожидать улучшения здоровья? — спросила Зоя.

— Если бы мы начали лечение часов двенадцать назад, — сказала врач, — то через три-четыре дня он бы уже просился на прогулку. А в данном случае болезнь может принять затяжной характер. Возможны головные боли, различные осложнения со зрением, слухом; припадки, паралич. Короче говоря, нужно быть очень сильным и удачливым человеком, чтобы победить эту болезнь.

— Я знаю, он победит её. Только... ему нужно помочь. Ведь он очень устал, — сказала Зоя, и с надеждой посмотрела в лицо врача. — Пустите меня к нему, пожалуйста.

Врач отшатнулась.

— Даже и не думайте об этом. Болезнь инфекционная. Нам и так предстоит взять всю вашу семью под особое наблюдение. Входить в ту палату можно только медперсоналу. И ещё... ваше присутствие в ней ничего не может изменить. Ваш муж в коме и не реагирует даже на болевые раздражители. Он никого и ничего не слышит.

— Он может не чувствовать боли. Это так, но я знаю, что мне достаточно взять его за руку и он станет в два раза сильнее.

— Почему вы так уверены в этом?

— Потому что я буду бороться вместе с ним.

— Но он даже не узнает, что вы взяли его за руку, — заметила врач.