Улей. Игра в кошки-мышки

Распахнув дверь, я отшатнулся назад, чтобы не попасть под возможный удар когтей на длинной лапе, выждал секунду, после чего выдернул у гранаты кольцо и забросил ту за угол, следом швырнул ещё одну. Сразу после второго взрыва под прикрытием Дара, от которого болезненно заломило в висках, вылетел в коридор с автоматом в руках.

Никого.

Только клубиться пыль от штукатурки, сбитой пулеметными пулями рядом с дверным проёмом в директорский кабинет в конце коридора. Двери, которой я загородил развороченный проход туда, не было. Эта тварь, каким-то чудом миновала мои растяжки на окне, бесшумно убрала баррикаду со своего пути и если бы не перестраховка с пулемётом, то я бы точно сейчас разговаривал с апостолом Петром.

— Вот же тварь, — скрипнул я зубами.

За окном только начинало сереть, и для отправления в дорогу было ещё рано, если я не хочу в сумерках наткнуться на элитника. До окончательного рассвета пришлось ждать ещё полтора часа.

За те несколько часов, что прошли с момента ранения, раны на груди зарубцевались, а сломанные рёбра почти не болели, если соблюдать осторожность и не беспокоить их неосторожными движениями. Серьёзно напомнили о себе, когда я рывком попытался забросить за спину тяжёлый рюкзак с трофеями.

— Ох, бляха-муха... — охнул я от резкой боли в груди, от которой даже перехватило дыхание. Пришлось немного умерить свои аппетиты и уменьшить груз, часть боеприпасов разложить по карманам в штанах.

Сектанты наградили меня ПКМ со стопатронным коробом, пристёгнутым к нему и большим коробом на двести пятьдесят в рюкзаке, АК-103, с неплохим обвесом и коллиматором 'коброй', две сотни патронов к нему, две РГО и пять РГД, 'Тигр-9' с бушнелевским прицелом переменной кратности и почти полторы сотни патронов, соответствующего калибра. А также сто пять споранов и шестнадцать горошин, с тремя литрами, в двух пластиковых, полуторалитровых бутылках, живчика. Возможно, что-то имелось в карманах одежды на мертвецах, но копаться в разорванных телах, желания не было ни малейшего.

Это были всего лишь трофеи, лишний груз к моим вещам, которые сектанты забрали с собой из 'рыжика'.

Три автомата, ещё один аналогичный 'Тигр', несколько мощных пистолетов, гору патронов ко всему этому оружию, полтора десятка гранат и два одноразовых гранатомёта я оставил в палате, в которой провёл эту ночь.

С собой взял только оружие, живчик и литровую бутылку с минералкой, оставив экипировку, продукты, перевязочные материалы и многое другое в психушке. Однажды, я сюда точно вернусь, так как оазис оказался очень интересным местом, и заберу эти трофеи.

Покидал здание и прилегающую территорию под прикрытием Дара, который убрал только через пятьдесят метров от забора, в ближайших зарослях. Осмотревшись по сторонам и не заметив опасности, я осторожно направился в сторону электростанции.

До мёртвого кластера дошёл без проблем, несколько минут искал тропу, которая почему-то оказалась в другом месте, чем вчера. Отшагав по ней метров сто, я вдруг почувствовал чужой тяжёлый взгляд между лопатками. Обернувшись, увидел на самой границе черноты мутанта, с которым у нас вышла ничья. Никаких следов ночных ранений уже не было — эта тварь за ночь всё зарегенерировала. Ночью, в узком коридоре, рассмотреть толком не удалось, тогда я больше концентрировался на 'зайчиках', да на том, чтобы держать свои способности в рабочем состоянии и не потерять сознание от боли. Зато это сделал сейчас.

Мутант, казалось, позировал, выбрав самую удобную для рассматривания себя любимого позу.

Больше двух с половиной метров ростом, сутулый, с шириной плеч, не менее полутора метров, и руками почти до икр. Тело, практически не имело шеи или та настолько была короткая, что казалось, будто голова крепилась сразу к плечам. Сама голова, была похожа крокодилью, и покрыта толстой костяной бронёй, в которой едва угадывались щели для глаз. Из пасти торчали кривые огромные зубы, самый большой, был с мой указательный палец. Всё тело было покрыто крупными, овальными и круглыми, костяными нашлёпками, делая элитника, похожим на змею и, одновременно, на футбольный мяч.

Я вскинул свою 'снайперку', почти поймал в оптику тварь, и тут она прыжком ушла в сторону, чтобы тут же исчезнуть среди высокой травы.

Стрелять наугад я не стал, а способности не сработали, когда мутант упал на землю и спрятался среди растительности. Да и свою отрицательную роль сыграла большая кратность оптики, сузившая поле зрения.

— Ничего, я скоро сюда вернусь и вот тогда мы с тобой ещё раз встретимся, — пообещал я мутанту. Один раз я уже сказал коронное 'айл би бек' — это сектантам, и обещание я выполнил сполна.

Выполню и это.

Глава 18

В Орешек я вернулся в середине дня, вошёл в стаб пешком и под прикрытием Дара. Машину спрятал в каких-то кустах, в километре от стаба, потом вернулся назад и вошёл в посёлок с другой стороны.

Больше всего на свете, я желал, чтобы чёртов Художник и Люк оказались здесь. Искать самостоятельно этих кротов от сектантов, у меня, никакого желания не было. А будет ли прок от моего заявления в администрацию, этого я не знаю.

Потом ломал голову, как справиться с сектантами, где напасть и что после этого делать с ними. По дороге сюда, решил, что стоит по-тихому пристрелить из своего бесшумного автомата обоих, под прикрытием дара Улья. Провернуть мне это, с расстояния метров двести-триста с какой-нибудь крыши, будет легче лёгкого.

Но пока прошёлся по Орешку, то передумал. Сейчас план звучал так: пленить и допросить.

Где находится жильё сталкеров, я знал, и мне не составило труда незаметно пробраться в дом. То, что они на месте, я понял по личному автомобилю сектантов, который стоял под их окнами.

А вот рядом с дверью в квартиру, я завис: как её открыть без шума, или заставить сектантов открыть её мне? Наличие двух замков, не давало нормальных шансов на взлом, даже с использованием своих способностей.

'Будем ждать', — решил я про себя и занял позицию во дворике дома напротив.

Только ближе к вечеру из подъезда вышел тот, кто мне был нужен — Художник. Погасив секундный порыв немедленно врезать гаду по затылку, я перебрался поближе. Через пятнадцать минут, сектант вернулся. В подъезд я зашёл вместе с ним, используя отвод взгляда.

— Люк, я пришёл! — крикнул Художник и отбил быстрый ритм по дверному полотну. Через минуту раздались несколько щелчком в замках, звякнула цепочка (ого, как у них там всё устроено!) и дверь приоткрылась.

— Пива взял?

'Гадство, ты-то мне совсем не нужен, — от досады я скрипнул зубами, когда оказалось, что дверь открыл не второй сектант, а их возможная жертва — Колобок. — Теперь извини'.

Держать скрыт, становилось всё тяжелее и поэтому и речи не шло ни о какой тонкой тактике.

Художника я от души приласкал по затылку, не понявшего ничего Колобка, пнул в пах, потом оттолкнул пучившего от боли глаза парня в сторону и бросился в квартиру. Потратил секунд восемь, чтобы оказаться в комнате, но этого времени хватило второму сектанту, чтобы выхватить оружие и встать у стены, чтобы видеть дверь. Любого другого влетевшего в комнату ждала очередь из 'калаша', но со мной Люк сплоховал и, точно также как и Колобок, не успел ничего понять, как согнулся от сильного удара в пах (а чего плодить сущности, если для обезвреживания противника, такой приём подходит как нельзя лучше?).

Автомат я откинул в сторону, завёл руки хрипящего и пускающего розовую слюну Люка за спину, где накинул заранее приготовленную веревку с петлями на запястья. После этого пулей вылетел в коридор, убедился, что Художник и молодой сталкер лежат на месте, скрутил руки и одному и второму и затащил их в комнату, где связал уже качественнее. Каждому из троих пленников, я одной верёвкой стянул руки и согнутые к спине ноги, вставил кляп и перевернул на спину. В таком положении и при такой вязке, у них за считанные минуты затекут конечности.

Больше всего я опасался Художника, который был клокстопером, одаренным, способным ускоряться в сотни раз на дистанции в несколько шагов. Именно так он и вырубил шокером меня с Коброй в машине, после чего благополучно остановил ту, не доведя до аварии, хотя гнал я порядочно, и потеря управления могла сказаться катастрофически на всех нас троих. Люк, был слабеньким сенсом, чей Дар сектанты только начали раскачивать и особой опасности не представлял. Разумеется, если мои пленники из детей Стикса, ни в чём не соврали, когда я их допрашивал.

Я ушёл на кухню и вернулся с ведром холодной воды и вылил часть на Художника.

— Поговорим? — спросил я у него, когда он зафыркал и раскашлялся, придя в себя.

— А? Ты к... — возмутился Художник и вдруг прервался.

— Узнал, я смотрю.

Несколько секунд сектант сверлил меня взглядом, потом торопливо заговорил:

— Сервий, прости, бес меня попутал. Понравилось мне барахлишко твоё, оружие и польстился на твою награду от янычар, которую они тебе выплатили. А у меня, в последнее время, дела совсем никак не шли, на мели сидел с кучей долгов...

— Чего?! — не понял я в первый момент, что он мне говорит. — Какое 'на мели'? Какое 'польстился'?

— С бандой Хрома связался, они мне пообещали за твои вещи треть. Честное слово. Они бы не убили тебя, к себе хотели взять, в работники, на их стабе пожил бы, дрова порубил, воду таскал на кухню, стирал бы. А потом предложили стать одним из них. Им хорошие бойцы нужны. Да я тебе поклясться чем угодно готов, что жив остался бы, ну, может, побили бы немного. Ты же видел, что я тебя просто оглушил и связал, а мог бы убить, что проще намного. Кобра у них на базе живёт, можешь его выкупить, я помогу с этим, увидишь, что живой пацанчик и тебе ничего не грозило...

Я не выдержал и ударил его под рёбра носком ботинка, расчётливо пнул, чтобы нижние плавающие рёбра совсем уплыли.

Тот захрипел и выгнулся в дугу, с губ потекла кровь, как и у его товарища, Люка.

— Кобра?! Живой?! Выкупить?! Ах ты, сука!

С каждым словом, я бил сектанта, пока он не потерял сознание. Только когда он перестал реагировать на удары, я остановился, успокаивая тяжёлое дыхание.

Показалось, что в комнате запахло жжёной тряпкой, но значения не придал. Так как дым мог мне просто показаться или его затянуло с улицы.

Вылив остатки воды на Художника, и дождавшись, когда он очухается, я присел рядом с ним на корточки и поднёс нож к его лицу.

— Я тебя сейчас резать буду, как резал твоих друзей — братьев по вере, как вы резали Кобру и тех двух женщин на крестах. Да-да, я видел то место, видел вашу табличку, знаю откуда ты, Художник или ребёнок Стикса, как к тебе обращаться, скажи мне? — от злости некоторые слова я выговаривал невнятно, проглатывал окончания, когда спазмы сдавливали горло. В этот момент я был готов содрать с него шкуру и всё потому, что вспомнил картину истерзанных людей. Кобру, с которым за несколько часов до этого разговаривал, да и просто сказалось напряжение последних суток. Его бы снять длительным сном и крепкой выпивкой, да некогда. Наверное, именно так и сходят с ума на войне или после картин жестокости, когда нет возможности снять стресс хоть чем-то — сексом, лекарствами, алкоголем. Общением с психиатром, наконец.... Да хотя бы баней, лишь бы тело испытало шок, который перекрыл бы шок сознания.

Отвлекло меня от желания пустить кровь сектанту, мычание Колобка. Кажется, он начал привлекать к себе внимание сразу, как только я упомянул про детей Стикса, до этого момента, он и Люк лежали тихо, словно мёртвые.

— Тебе чего? — грубо обратился я к сталкеру, которого несколько дней назад спас. — Твоё счастье, что про тебя ничего не рассказали и даже сообщили, что ты вроде бычка на закланье, которого с собой возили, вот они.

— М-м-м...

— Потом поговорим,— отмахнулся я от него, — после них. Видел бы ты, что я...

— М-М-М!

— Да, что ты размычался, блина?! Или мне тебя оглу...

Запах дыма резко усилился. Словно, источник его был совсем рядом. Может быть, прямо в этой комнате.

— Что за хрень тут горит?

Ответил мне Люк... молчаливо. Сектант вскочил с пола и, скидывая тлеющие обрывки верёвки, налетел на меня, сбивая с ног и отвесив оплеуху, от которой у меня лицо вспыхнуло так, будто его кто-то решил горячим утюгом погладить.

От моего ответного удара сектант отлетел к стене, где приложился с таким стуком головой о неё, что я подумал: готов. Да только куда там! Я не успел проморгаться от слёз, которые градом текли от боли, как Люк вновь повернулся в мою сторону, выбросил вперёд правую руку, и из неё вырвалась струя пламени не меньше метра в длину.

Увернулся я каким-то чудом и вместо меня, огонь прошёлся по столу, стулу с мягкой обивкой, задел Колобка.

Я отпрыгнул спиной назад, за что-то запнулся и повалился на пол, больно ударившись левым боком о ещё один стул, отбил локоть и чуть не попал под огонь, когда Люк шагнул ко мне.

Полыхнули занавески на окнах, что-то на окне вспыхнуло голубоватым пламенем с лёгким хлопком, а потом я, наконец-то, достал пистолет и несколько раз выстрелил в грудь сектанту. После второй пули, ударившей в грудь, исчез с его руки огонь, после третьей, он пошатнулся и одной рукой ухватился на край тлеющего стола, и только четвёртая заставила его рухнуть на спину. И это пули из моего ремингтона, который сорок четвёртого калибра! Здоров же он был, сволочь.

— М-м-м!!!

Одежда на Колобке горела, парень пытался перекатиться и придавить пламя, но не мог из-за пут. Чуть лучше дело обстояло с Художником, у которого ткань только тлела и язычков пламени ещё не было видно. Зато огня хватало в комнате: весело трещал, распространяя удушливый запах краски и лака, стул, горели какие-то бумажки на полу. Тлела столешница. Пламя с занавесок, перебралось на потолок, который был оклеен пенопластовыми панелями.

Первым делом я затоптал огонь на Колобке, после этого перевернул его на бок, взялся обеими руками за одежду и волоком по полу вытащил в прихожую, потом повторил такую же операцию с Художником. Последним, в коридоре оказался мёртвый Люк. Я решил, что будет неправильным оставлять его в огне. К тому же, на телах сектантов могут иметься какие-нибудь знаки — татуировки, тавро, ритуальные шрамы, которые подтвердят мои слова. Вряд ли местным нравится, когда какие-то фанатики вешают их на кресты и пытают. Кто-то что-то должен слышать или видеть. Вот такие видящие и помогут мне оправдаться, а то хреново всё вышло с этим допросом, вон как огонь гудит и дерево трещит в комнате. С такими спецэффектами, мне не обойтись без опасных допросов местными законниками. Несколько секунд я стоял перед дверью и не решался ту открыть и когда, всё же, нашёл в себе силы взяться за замок, с той стороны кто-то сильно заколотил, не жалея своих рук и ног.

— Эй, вы там! Мать вашу, у вас пожар! Перепились, суки!.. Ломайте на хрен дверь!

— Не надо ломать! — крикнул я в ответ. — Я её открываю уже.

На площадке стояло четверо мужиков. У одного в руке был узкий топорик на длинной ручке, с приваренным к обуху гранёным штырём. Все малость обалдели, когда я на их глазах стал вытаскивать связанных. Помогать, никто не помог, но и мешать, правда, не стали.