Сомневаюсь, чтобы наш проводник даже догадывался об этом. Он лишь услужливо кивал головой на каждую фразу специалиста, открыв при этом рот.
— Ты понимаешь меня — нет? — спросил мастер — видимо, он ждал диалога, поэтому повернулся к своему "собеседнику" полностью. — Э-э-э, да ты не понимаешь! — наконец, догадался он и вдруг резко поднял голову к потолку. — Что там у тебя моргает, а?
Освещение в нашем вагоне по-прежнему аритмично подмаргивало, и меня это, если честно, тоже раздражало. Классический казахстанский "гопник" бросил нашу полку "невылеченной", схватил свою сумку и решительно направился в сторону туалета. Там он стал чем-то долго и громко щёлкать, пока свет в вагоне не погас полностью. Тут уже мы с Натальей не могли больше сдерживать смех и дружно, что называется, "заржали". Но "профессиональное" щёлканье и хлопанье какими-то дверками-задвижками продолжилось и в кромешной темноте. Наконец, лампы в вагоне вспыхнули вновь — свет из них теперь лился ровно, ярко и, я бы даже сказал, как-то "чересчур".
— Ну, вот! — торжествующе сообщил нам вернувшийся после "командировки" к щитку мастер, правда, увидев сломанную полку, ради которой он, собственно, и попал в наш вагон, парень сразу погрустнел. — Плоскогубцы давай, — обратился он к проводнику.
Слово "плоскогубцы" тоже не было частью лексикона юного железнодорожника, поэтому он снова и совсем не к месту закивал головой, не закрывая при этом своего восторженного рта.
— Э-э-э, чурбан, — тихо произнёс специалист по освещению и сломанным полкам и начал жестами показывать плоскогубцы, энергично сжимая и разжимая кисть правой руки. — Плоскогубцы, плоскогубцы!
Коротышка, наконец, понял, что от него требуется, и убежал к себе в купе. Требуемый инструмент был вынесен им так, как, наверное, выносят только скипетр и державу будущему монарху при коронации — разве что бархатной подушечки не хватало. Мастер без должного пафоса принял "подношение" и начал доламывать мою полку при помощи плоскогубцев, какой-то проволоки и болтов, сопровождая всё это глухими, но сильными ударами закалённого в уличных драмах кулака по дерматиновой обивке конструкции. Наконец, парень опёрся на обе верхние полки и со всей своей яростью подпрыгнул. Его шлёпанцы в прыжке разлетелись по купе, обе полки жалостливо скрипнули, но устояли. Мастер на все руки ещё несколько раз попрыгал на моей полке и пригласил принять работу:
— Сделали по-местному, — скромно сообщил он мне суть проведённых им реанимационных мероприятий. — Немножко загибается, но не оторвётся, это точно! Видел же, как я прыгал?
Полка в месте обрыва цепи действительно выгнулась — теперь, правда, выгнулась вверх, создавая своим нынешним положением дополнительное препятствие для будущих беспокойных во сне пассажиров. Я всё равно не рискнул на неё залезать (ну её к чёрту — сделали-то по-местному!) и отправил наверх маленькую Натку — всё-таки она в два раза легче меня.
"Реаниматор", собрав свои шлёпанцы и инструмент, удалился, но вечернее шоу в пассажирском поезде "Алма-Ата — Уральск", как оказалось, ещё не завершилось. До сих пор довольно равнодушно взиравший на всё происходящее сосед-земляк вдруг решил поболтать с нами.
— В казино сегодня был, — сообщил он нам, — столько денег там оставил, у-у-у... Ну, Алма-Ата! — вся полнота столичных соблазнов была выражена в одном этом топониме, правда, наш собеседник тут же нашёл первопричину своей страсти, затмевающую сегодняшний проигрыш. — А раньше часто выигрывал!
Мы пожали плечами и, ни капли не соврав, сказали, что, вообще, не в курсе, с какой стороны в казино двери открываются.
— А у вас в России тоже казино много, — поделился чимкентский павлодарец с нами своими наблюдениями — то, что мы были из России, он узнал при коротком знакомстве еще до отправления поезда. — Я вот в Питере был на учёбе, так из казино вообще не выходил. Всю ночь просидишь там, утром идёшь — глаза красные, какая тут учёба!
Выяснилось, что "Казахтелеком" отправлял одно время своих особо ценных сотрудников из регионов на учёбу в Санкт-Петербург, но, судя по всему, увеселительные заведения северной российской столицы привлекали учащихся куда больше "гранита науки".
— Ой, мы, короче, пошли в ночной клуб. А тут теракты эти были — ну, когда самолёты в Америке в дома врезались, — начал рассказывать нам о своём опыте посещения злачных питерских мест бойкий "телекомовец". — Меня охранник останавливает, говорит: "Вас сказали не пускать". Я думаю, странно, как так — сказали меня не пускать? Я здесь не был еще, откуда они меня знают? Я в Питере, вообще, в первый раз тогда был. Говорю ему: "Меня сказали не пускать?" А он мне такой: "Нет. Вас! Вас! Сказали не пускать!" Я на друга своего смотрю, говорю: "Серик, нас с тобой что ли сказали не пускать? Ты был здесь уже?", а этот: "Нет, нет, вас всех не пускать сказали!" Я потом понял, что это азиатов сказали не пускать. Ну, стоим такие, курим, два парня стоят рядом — их тоже, короче, не пустили. Я смотрю, ну, русские и русские. Их-то чо не пускать? Оказывается, они евреи — их тоже не пускать сказали!
Мы с Натальей похихикали над этой незамысловатой историей, довольно полно иллюстрирующей махровый расизм, расцветший в России в последнее время, и даже посочувствовали незадачливому любителю ночных увеселений. Я спросил его, как вообще относятся к людям с голубыми паспортами в России. Как у нас воспринимают гастарбайтеров — таджиков, киргизов и узбеков, я догадывался, Казахстан же практически не поставляет в Россию "тружеников лопаты и метлы", да и страна эта в целом поприличнее, чем остальная Средняя Азия.
— Ой, я в Питере на самолёт опаздывал, — наш собеседник начал отвечать на вопрос буквально, но по-азиатски — очередной "притчей", — в казино тоже просидел целый день. В гостиницу заскочил, всё побросал в сумку, дома потом смотрю — полотенце из гостиницы взял! Зачем оно мне? — я не сразу понял, почему он рассказал нам про полотенце. — Ну, на улицу выбегаю и на метро — бегом-бегом, до самолёта там час что-то оставалось. Меня мент ваш увидал — раз, останавливает. "Документы ваши", — говорит. Я ему паспорт даю. Он чо-то его смотрел, смотрел. Я ему говорю: "Слушай, я что, на чечена похож?" — вопрос, обращенный к питерскому милиционеру, был явно риторическим — "телекомовец" совсем не был похож на чеченца. — "Отпусти меня, а? Я на самолёт опаздываю!" А он молчит, паспорт мой вертит, вертит. Я ему говорю: "Ладно, давай я тебе пятьсот рублей дам, отпусти меня только!" А он чо-то молчит такой и паспорт всё смотрит. Я потом понял — у меня там в паспорте сто долларов лежало, он, видать, на них смотрел. Я всё уже, на самолёт опоздал, злой такой стал, говорю: "Всё, веди меня в тюрьму! Веди!" А он такой растерялся — он же сто баксов моих хотел: "Ладно, ладно, давай деньги". Я ему говорю: "Я тебе давал пятьсот рублей? Давал? Всё! Больше ничего тебе не дам! Веди меня в тюрьму, вызывай посла!" Он такой, смотрю, растерялся, паспорт мне отдаёт: "Всё, всё! Не ругайся! Езжай к себе!" Чуть-чуть я на самолёт не опоздал. О-о-ой! — рассказчик основательно "раздухарился" и теперь ему было трудно остановиться. — Главное, сто баксов ему, а? Пятьсот рублей же, по-моему, нормальные деньги, да?.. Ладно, я всё равно полотенце из гостиницы взял...
Мы поняли, наконец, к чему было это вступление про полотенце. Украденный гостиничный аксессуар, по всей видимости, должен был сполна компенсировать командированному казахстанцу моральный ущерб, нанесённый питерской милицией...
Поезд прибывал в Тараз рано утром. Наша соседка, ехавшая в Уральск, зачем-то тоже проснулась и теперь, как и мы с Натальей, сидела и швыркала горячим железнодорожным чаем. Чай нам вчерашний проводник, как ни странно, выдал безо всяких организационных проблем. Но уже через пять минут ворвался в наше купе, возмущённый тем, что мы до сих пор не сдали постельное бельё (разумеется, мы это сделали по "наущению" моего дядьки). Из всех пассажиров в купе он выбрал самого, на его взгляд, безобидного — мою малюсенькую супругу и, нахмурившись, закричал на неё — не очень складно, но всё-таки по-русски:
— Чо сидишь, чай пьёшь? Дома что ли? Постель сдавай!
Я не успел опомниться, как за Наталью вступилась наша соседка. Побагровев от ярости, она начала очень жёстко "каркать" на более понятном молодому хаму казахском языке что-то явно обидное. Коротышка испугался такой контратаки из нашего купе и быстренько ретировался к себе.
— Чурбан! — почти крикнула ему вслед алма-атинская "красотка" единственное русское слово.
Всё-таки эта страсть казахов обзывать друг друга "чурбанами" в зависимости от статуса и интеллектуальных способностей меня всегда поражала — в России так, в общем-то, кличут всех лиц неславянской внешности без разбора...
* * *
Мы плохо подготовились к поездке. Про Тараз я знал только то, что он является центром области, по-прежнему называвшейся Джамбульской (29), что во времена независимости Казахстана там помпезно отмечали якобы 2000-летие города, и что там есть много средневековой архитектуры. В Туркестане же у нас была одна конкретная цель — посещение мавзолея мусульманского святого Ходжи Ахмеда Яссави, сооружения, гораздо больше характерного для соседнего Узбекистана, чем для Казахстана. Силуэтами этого мавзолея любили украшать всё и вся ещё в советские времена, а уж при независимости вообще стали печатать его изображение буквально на всём. Например, на деньгах — начиная со 100 тенге, вид на мавзолей с разных ракурсов есть на обороте всех "больших" купюр (30).
Карту Тараза мы купили прямо на вокзале, в киоске. Здесь же приобрели пару наборов открыток. Мы решили составить наш сегодняшний маршрут, исходя из того, что отмечено на карте, и того, что изображено на открытках. Маршрут требовал от нас сразу от вокзала идти вправо. Мы вышли в город и пошли именно так. В Таразе было гораздо теплее, чем в Алма-Ате — градусов двадцать, и во всём чувствовался настоящий Юг: в пирамидальных тополях, в становящемся всё более жарким солнце, и даже в том, что местные продуктовые магазинчики назывались "Тамерлан". Вообще-то хромоногий тюркский деспот гораздо больше почитаем в соседнем Узбекистане — в Алма-Ате, во всяком случае, я не видел ничего, названного в его честь...
Тараз имеет характерную для средневековых городов радиальную структуру: улицы-лучи "стекаются" к центру, от которого "нарезаны" параллельные кривые улицы-круги. Мы шли как раз по такому "кругу". В какой-то момент я засомневался в том, что идём мы правильно, и решил взглянуть на табличку с названием на одном из домов. "Ворошилова", — гласила та. А нам, если верить карте, была нужна улица Байзак-батыра (31). Пришлось спрашивать у прохожих.
— Извините, как называется эта улица? — обратился я к дядьке-казаху лет сорока.
— Ворошилова, — повторил он написанное на ржавой табличке.
— А сейчас как называется? — решил уточнить я.
— Да кто ж его знает? — простодушно ответил "абориген".
Прямо "королевство кривых зеркал" какое-то, честное слово! Большинство улиц в казахстанских городах переименовали, табличек с новыми названиями к домам не "прибили", зато карт навыпускали. Только в Алма-Ате новые имена улиц более-менее закрепились в головах местных жителей — там кое-где есть даже таблички с двойными названиями: "Улица Желтоксан (бывшая Мира)". В остальном же Казахстане местные жители и инициировавшие изменения правители будто живут в разных измерениях. Хуже всего, конечно, приходится приезжим — они одни могут во всей красе наблюдать и чувствовать на себе это "кривозеркалье"...
Я всё-таки придумал, как выйти из затруднительного положения.
— Скажите, пожалуйста, мы к улице Абая правильно идём? — спросил я какую-то бабушку. Вряд ли улицу Абая "назначили" таковой недавно, казахского поэта очень почитали и в советские годы.
— Да, совсем близко идти, — ответила старушка.
На Абая мы встретили огромный "советский" обком, которому на макушку зачем-то "прилепили" голубой куполок, а затем вышли в тот самый центр, откуда лучами расходились улицы. На площади, называемой Достык (надеюсь, вы уже выучили это казахское слово, означающее "дружбу"), находился огромный казахский драмтеатр, а перед ним стоял памятник Герою Советского Союза, участвовавшему в битве за Москву, писателю и здешнему уроженцу, Бауржану Момыш-Улы. Слева от театра перед горкомом партии, переделанным в какой-то ВУЗ, вместо полагающегося памятника Ленину стоял огромный конный монумент Байдибека, одного из казахских биев четырнадцатого века. Напротив него — трёхэтажный розовый домик с двумя фронтончиками, местный музей. Собственно, во многом ради него мы сюда и приехали.
На месте нынешнего Тараза когда-то было обнаружено городище начала новой эры, что и позволило Казахстану с помпой отметить 2000-летие города, но, конечно, как Тараз он расцвёл лишь в Средние века, поскольку был одной из узловых точек Великого Шёлкового пути, торгового маршрута из Китая в Средиземноморье. Потом город очень долго назывался Аулие-Ата (что значит "Святой отец") — в честь упокоенного здесь основателя одной из тюркских династий, Карахана, а в советские годы стал носить имя казахского акына (32) Джамбула Джабаева.
Было всего часов девять, и мы решили до открытия магазинов и музеев сходить куда-нибудь позавтракать. Пройдя всю центральную площадь, мы обнаружили в торце одного из домов небольшое дунганское кафе. Дунгане — это народец, близкий китайцам, чуть не единственным отличием которого от "старших братьев" является их религия — ислам. Именно из-за этого китайцы притесняли своих соплеменников в девятнадцатом веке, и те были вынуждены в массовом порядке искать спасения на южных окраинах Российской империи. Больше всего дунган сейчас живёт в соседствующих областях — казахской Джамбульской и киргизской Таласской.
Самое известное блюдо дунганской кухни, конечно же, лагман, или, как его называют в Казахстане, "дунганская лапша". Но сейчас мы не хотели есть, Натка только попросила чего-нибудь к чаю. Вежливая девочка-официантка, слабо говорящая по-русски, порекомендовала нам лакомство под названием "тхо-мымы". На вопрос, что это, последовал чудный ответ:
— Это такой жареный пельмень. Там изюм, мёд, орехи внутри. Очень вкусно!
Вы что-нибудь поняли из такого объяснения? Мы тогда — тоже нет. Но, уверяю вас, девочка ни единым словом не соврала — действительно, жареный пельмень со сладкой начинкой. Очень сытно и очень вкусно! Будете в тех краях, непременно попробуйте!..
После завтрака мы пошли бродить по городу, рассматривая по пути многочисленные памятники — одному из "невинно убиенных" "героев Желтоксана" Кайрату Рыскулбекову (33), коннику со смешным именем Колбасшы Койгелди Сартулы (34), погибшим воинам-афганцам и жертвам политических репрессий. Последний памятник, никак не подписанный, мы "расшифровали" по участию в монументе гранитной стенки с зарешеченным окошком. А еще мы встретили православный собор из силикатного кирпича — построенный явно не так давно. Вот же хитрый лис Назарбаев! При всём том "притеснении русскоязычных", мнимом и настоящем, что происходит сейчас в Казахстане, именно "при Назарбаеве" открываются многочисленные православные храмы. В моём родном Павлодаре даже в специально отведённом (еще до революции) месте построили (35)!
