Проклятый дар

"Ты же сам не осознаешь, что управляешь мной, правда?".

Я вздрогнула и открыла глаза уже в реальности, хвала Свету.

Утерла холодный пот со лба. На всякий случай ущипнула себя, чтобы быть уверенной до конца, что точно проснулась.

Было больно, так что тут я облегченно выдохнула и немного успокоилась.

Надела тапочки, прошамкала к графину и жадно сделала несколько огромных глотков, обливаясь водой, как Соши.

Фух.

Однозначно, не стоило пить коньяк на ночь, да еще и в одиночестве. Такие последствия, ну его, надо было и впрямь снотворного жахнуть, без этих ваших экспериментов.

Шум за окном привлек мое внимание.

Я откинула тюль в сторону и, приоткрыв скрипучее окно, высунула голову наружу.

— Ах ты, паразит! Ишь чего выдумал, на старости-то лет!

Госпожа Ларнао, не щадя свои артритные коленки, гоняла кругами по своему облагороженному саду супруга и хлестала того полотенцем. Стриженые кусты так и трещали, словно медведь какой сквозь тайгу ломится. Или лось рогами ветки сшибает. Господин Ларнао попеременно пытался оправдаться, хотя от полотенца удирал весьма резво для своего почтенного возраста:

— Что на тебя нашло, дорогая? Ничего такого!

— Ага, знаю я, как ничего! Сколько раз говорила я тебе, старый ты хрыч, нечего на соседку пялиться, и вот нате тебе, уже во сне ее имя тягает, поганец! Ну, я тебе покажу!

— Да в каком еще сне, не было никакого сна!

— Да как же, ага, так вот, ага, я и поверила. Я все сама слышала! Ну-ка, подь сюды.

Я открыла окно нараспашку, чтобы проветрить комнату, и потянулась за халатом. И пока рассеянно пыталась попасть в правильные рукава правильными руками, взгляд мой не отрывался от дневника снов, подаренного некромантом Хунриром Шиски. Записная книжка так и пролежала все это время на прикроватном столике. Разок я накарябала какую-то идею в нем, спросонок, но потом все равно не смогла расшифровать собственный почерк, хотя и исчиркала всю первую страницу завитушками и загогулинами, пока пыталась вспомнить, что же мне такое пришло в голову гениальное.

Спустилась по лестнице, а навстречу мне ученицы.

— Госпожа Мормори! — решительно, хотя и не без легкого налета оторопи, поприветствовала меня Соши. — Вы слышали, что бабуля Ларнао кричит? Между прочим, нам с Редиской тоже очень странный сон приснился. Редиске уже второй раз, кстати. Тогда, помните? Ну, я еще смеялась над ней.

Я кивнула.

— Уй, говорила же мне мамка, нечего ржать над другими, подавиться можно насмерть, и вот оно как получилось.

Соши покосилась на Ритиссу, и уперла требовательный взгляд в меня. Любопытством от нее разило за версту. И во мне она явно рассчитывала найти единомышленника.

— Девоньки, не ходили бы вы босиком, а то простудитесь, — произнесла я спокойно. — Давайте-ка, марш по постелям. А со снами я разберусь.

Ритисса воззрилась на меня крайне удивленно, а Соши — подозрительно. Но что-то было, наверное, в выражении моего лица, потому что спорить никто из них не стал. Девчонки переглянулись, пожали плечами и действительно разошлись.

Дожидаться, пока они скроются, или проверять, выполнили ли они мои указания в точности, я не стала. Поправила манжеты халата, затянула тонкий поясок и решительным шагом направилась на соседскую половину дома.

Ни в кабинете, ни где-либо еще чародей не обнаружился. Собственно, я не особенно-то искала, ибо справедливо подозревала, что с большей долей вероятности обнаружу волшебника там, где и положено находиться человеку в такое время суток.

В спальне.

Так и оказалось.

Нет-нет, правда, не смотрите на меня так, я честно рассчитывала на то, что чародей бодрствует. Этот домысел был логичен, ведь, несмотря на то, что Гийльрей пожаловал мне право беспрепятственно заходить на свою территорию, я была совсем не уверена, что это право распространяется и на неурочное время суток тоже. И что волшебник не поставил какой-нибудь "звоночек", чтобы он оповещал его, когда кто-то кроме хозяина ступает на правую лестницу. Ну и я же очнулась от кошмара. Значит и Гийльрей, по идее, должен был.

И с чего это с такой уверенностью втемяшилось мне в голову, интересно?

Впрочем, не думаю, что я поступила бы иначе, даже будь уверена, что у него там сеанс иглоукалывания с симпатичным целителем в коротком зеленом халатике.

То ли чародей переоценил мою добропорядочность, то ли слишком крепко спал, уж не знаю. Но я такой промашкой воспользовалась по максимуму: пробралась знакомыми коридорами к зоне отдыха и начала проверять одни покои за другими, пытаясь разгадать, какую именно из спален выбрал для собственного гнездышка волшебник.

Было бы проще, останови он свой выбор на одних из хозяйских хором. Больших, обустроенных, Снимай чехлы с мебели, и можно сразу ощутить уют домашнего очага. Но нет! Вопреки здравому смыслу, маг расположился в одной из гостевых комнат, не самой удачной по планировке и не самой большой. Да и еще и в той, в которой после ремонта так и закончили чистовую отделку.

Стучать в двери к тому моменту я уже устала, так что без лишней волокиты вломилась в личные покои мага, и замерла на месте, когда до меня дошло, что это и есть цель моих скитаний в ночи.

Мда, неловко получилось.

Но не уходить же теперь, в самом деле!

Чародей спал, уронив голову на стол. Видимо тоже решил закончить дела или, как обычно, собрался бодрствовать всю ночь, чтобы выспаться днем, словно летучая мышь какая-то, но переоценил свои силы.

Стеклянный шарик, который чародей всегда носил с собой и в случае чего эффектно подбрасывал в воздух, превращая в самонаводящийся источник света, лежал на полу, спрятавшись в ворсе ковра, и беспокойно мерцал едва ли в четверть своей обычной мощности. Наверное, из-за того, что хозяин находился в отключке.

Зачем-то воровато оглянувшись, я зашла в чужую спальню и, как воспитанная девочка, прикрыла за собой дверь. Не в пещере же родилась, угу.

Привыкшие к темноте глаза не сразу приспособились пусть и к такому слабому, но все же освещению. Я чуть не снесла изгородь, окружавшую пустующую кушетку с жестким матрасом. Даже подумала сначала, чего бы это Гийльрею свою кровать огораживать, словно музейный экспонат. Ну, знаете, этими выкрашенными под золото стойками с красными канатами, которые отмеряют расстояние, на которое можно приблизиться к предмету искусства.

Потом до меня дошло, что это магический замкнутый контур, вроде того, который начаровал Гийльрей для Ритиссы, когда прятал ее от ищеек. Только гораздо-гораздо более сложный. Явно тщательно выплетаемый не один час и даже не один день.

Ну, я так думаю. Больно уж наверчено много всего. Три замкнутых контура в виде шестиугольников, один в другом. Основа, ну, колышки эти, вся резная, с множеством знаков и символов — на стойках свободного места, на котором не были бы вырезаны руны, не осталось. И соединяют их не просто веревки с бумажками, а какие-то макраме с вплетенными в них палками странной формы, "куриными божками", ювелирными украшениями и прочим пестрым барахлом. Какой-нибудь из подобных предметов в детективах обычно, неожиданно для героев, оказывает очень мощным артефактом или проклятой вещицей невероятной силы.

Прикасаться к магическим предметам я не решилась. Заметила только замороченную пентаграмма на полу, расползшуюся практически на всю комнату. Ну и прямоугольники бумаги, конечно. Вот только даже моих познаний, подчерпнутых по большей части из передач по дальполотну и беллетристики, хватило, чтобы заметить отличие этого контура от того, который Гиль делал для Тиссы. В том печати на бумажных прямоугольниках были развешаны символами наружу. То есть защищали того, кто находился в контуре, от внешних воздействий.

А в этом хитром нагромождении все печати были развешаны исключительно лицевой стороной внутрь.

Обойдя шаткую конструкцию по широкой дуге, я приблизилась к Гилю.

Мужчина спал беспокойно, словно, знаете, пес, которому снится погоня, и он подергивается, не просыпаясь.

В руке у мага была зажата кисть для каллиграфического письма, на столе стояла массивная шкатулка-сундук с откинутой крышкой (видать для всяких сложномагических причиндалов) и стопка зачарованной бумаги.

Я попыталась вытащить из пальцев чародея опасный предмет, конец кисти выглядел достаточно острым, но у меня это не вышло. Спящий держался за нее отчаянно крепко.

Вы видели когда-нибудь на берегу моря клешни крабов?

Целые или поломанные, большие или поменьше.

Уверена, что видели, если хотя бы раз приезжали в Уннидбу. Вот я, например, крабьих клешней отдельно от самих крабов повидала гораздо больше, чем, собственно, самих членистоногих. И частенько у увиденным мной созданий в наличии имелась только одна передняя конечность.

А все потому, что они слишком жадные.

Гийльрей скрипнул зубами во сне, пальцы сжались на кисти так крепко, что вот-вот переломят. А я задумалась.

Господина Ларнао наверняка разбудила жена, я вырвалась из сновидения своими силами, Соши с Тиссой тоже вполне успешно справились с этой задачей, видимо, потому, что не успели заснуть слишком крепко. А вот сам виновник безобразия, похоже, заблудился и застрял в собственном видении.

Я аккуратно прикоснулась к чародею, собираясь легонько потормошить. Просто положила ладонь на плечо и...

Ощущение было такое, словно вокруг меня картинка реальности завихрилась в нескольких местах, изогнулась, а потом меня затянуло внутрь, в какое-то густое марево образов и видений.

Выдохнув, я открыла глаза. И поморщилась. Опять та же комната! То же слабое освещение, тяжелые красные гардины, роскошная обстановка, кровать и давящая атмосфера безмолвного обвинения.

Отличалось только одно.

Ракурс.

В этот раз я не переживала происходящее вместе с "главным героем" наваждения, я была одним из действующих лиц — самой собой.

Мои руки, зафиксированные над головой, выскользнули из ослабевшей хватки, и я автоматически потерла запястья. С любопытством огляделась, подмечая на этот раз вполне себе симпатичные текстильные обои и лепнину на потолке. Немного вычурные, конечно, но это и неплохо ради разнообразия.

Гийльрей выглядел гораздо моложе, чем я помнила его по реальности. Еще не было тех замечательных смеющихся морщинок у глаз, да и глубокие тени от недосыпа еще не так сильно прорисовались. А в остальном — тот же самый привычный и за какой-то месяц ставший теплым и родным мой домашний маг. Только, конечно, здесь он был без рубашки, что меня отнюдь не расстраивало. И на плече еще не было татуировки, якобы блокирующей телепатические способности.

А вот сутулился он раньше гораздо сильнее. Наверное, он был намного выше сверстников в детстве и стеснялся этого.

Мужчина глядел сквозь меня, прерывисто дышал и бормотал что-то полубезумное.

— Я не хотел, я не знал, не знал, поверь мне, пожалуйста, нет, это не так, не так...

Вот с этим точно надо было что-то делать.

Оглядевшись вокруг, я признала, что в пределах досягаемости нет ни одного тяжелого и безвредного предмета, чтобы огреть оным чародея по черепушке в профилактических целях. Хотя, есть ли смысл беречь здоровье во сне? И поможет ли это в наваждении, где существует только два вида боли — душевная и воображаемая?

Мужчина так углубился в себя, что не замечал моих манипуляций. Чем я и воспользовалась, надев обратно на плечи спавшие лямки соблазнительного одеяния и подтянувшись на кровати так, чтобы сидеть, удобно опираясь спиной на подушку. Оу, у дамочки шикарный пеньюар, надо будет парочку таких же прикупить...

Так, Риса, не отвлекайся.

Думай. Мужик явно винит себя, и это состояние вошло в финальную стадию сдвига по фазе. Из такого вывести сможет только шок.

Пощечина? Резкая, болезненная, до вспышки белого света под веками, после которой остается отпечаток ладони на щеке, а рука горит, словно у того идиота, который без огнеупорной перчатки саламандру за хвост схватил.

Нет, это не поможет. Пощечина прекрасно впишется в разворачивающийся сценарий. Это самый ожидаемый поступок от обиженной женщины. Нам надо что-то диаметрально противоположное.

— Я ничего не хотел внушать, я не заставляю, пожалуйста...

А, во оно что!

Сообразив, я откинула мешающее покрывало в сторону и придвинулась к чародею как можно ближе, обняла за шею, потянула на себя, заставляя хоть как-то посмотреть мне в глаза.

И с самой своей коварной ухмылкой проворковала прямо в губы:

— Очень-очень жаль. Тогда это мне придется тебя заставить.

Подалась еще ближе и поцеловала чародея, зарываясь пальцами в волосы. Прикоснулась к уголку рта. С упоением проследила губами линию скул. Мой неровный вздох пришелся на висок, после чего я прижалась губами к бьющейся венке у линии волос.

Эти мои манипуляции привели к непродолжительной коме, после чего чародей, похоже, немного пришел в себя. Больше не казался застывшим монолитом, да и внешне изменился. Теперь это был целиком и полностью знакомый мне Сигид Гийльрей, старше лет на пятнадцать, а не его университетская версия.

Я посчитала это добрым знаком и обрадованно улыбнулась.

Голубые глаза с расходящимися от зрачка серыми иглами смотрели на меня почти трезво, но о-очень уж удивленно. Словно в давно знакомой пьесе одна из актрис, которая по сценарию самоубивается ножом для корреспонденции во втором акте, внезапно устроила резню с криком "всех убью, одна останусь!", закончив таким образом спектакль на полтора часа раньше неожиданной модернистской концовкой, нагло проигнорировав и характеры, и законы сюжетостроения, и мораль.

Правильно, какая мораль выстоит против ножа для бумаг?

— Ты прям как Снежная Королева какая-то, — брякнула я опешившему волшебнику, который, не отрываясь, смотрел мне в глаза, и с каждым мгновением выглядел все более сбитым с толку. — Ну а что? Мне она всегда нравилась!

— Риса? — хрипло спросил он, будто не видел, кто перед ним.

Вместо ответа я поцеловала чародея еще раз. Но не сразу, а — медленно.

Было невероятно чувствовать, как под моими руками одна за другой расслабляются мышцы. Как опускаются плечи. И как покидает это сильное тело гнет внутреннего напряжения. Как он обнимает меня в ответ, и уже сам перехватывает инициативу.

В какой-то момент у меня закончился воздух в легких (оказывается, такое бывает и во сне?). Я откинула голову, и Гийльрей принялся изучать губами мою шею и плечи, оставляя влажную дорожку. По спине тут же прокатилась горячая волна, на коже запрыгали мурашки. Будто того ему было мало, Гиль прикусил кожу у ключиц, я выгнулась в его руках и...

И проснулась.

Тяжелое дыхание со свистом вырвалось из груди, словно после сдачи норматива по спринтерскому бегу.

изменено от 24.08.

С мучительным чувством сожаления я открыла глаза. И поняла, что так и стою за спиной у чародея, прикасаясь ладонью к плечу. Навалилась такая усталость, будто я отстояла караул в полной экипировке. Ноги онемели и казались раскаленными, спину тянуло. Я побоялась разогнуться, ибо так и ждала старческого хруста всех позвонков разом или судороги всего тела.