Четыре грани 3.2

Но нет. Одним из мужчин в кругу точно был Дерек, вторым — боец из сотни Ливара Морицкого, кажется, десятник...

Но что они могли не поделить? И как осмелились нарушить приказ своих командиров, устроив настоящую бойню, не тренировку? Ох, Всевидящие, почему вы никогда не вмешиваетесь, когда так необходимо чудо?!

Не обращающие внимания на царящую за пределами очерченного круга суету бойцы, несмотря на все свои различия, казались безумно похожими друг на друга. Практически одинаковые позы, скупые выверенные движения коротких выпадов и звериная настороженность хищников, пытающихся оценить своего соперника. А еще полная сосредоточенность и обманчиво спокойные взгляды...

Отвлекаться Дереку было абсолютно некогда и чревато. Слишком сильным и ловким оказался матерый противник. Доведись ему встретиться с таким несколько лет назад — и вряд ли он сумел бы продержаться хоть пару минут. Лишь закалка наемника, не гнушавшегося подмечать и опробовать разные подлые и коварные приемы защиты и нападения, да отточенные инстинкты выжить любой ценой, помогали ему уклоняться от смертоносных прикосновений лезвий вездесущих клинков Килима, с легкостью управляющегося с отлично подогнанными по его руке ножами. Оба молча и яростно пытались нащупать брешь в обороне друг друга, чтобы положить конец бою. Это не обычная разминка вполсилы, разогревающая мышцы, разгоняющая кровь, поднимающая настроение, распаляя азарт еще и поглумиться, задевая и подначивая спарринг-партнера сопутствующими шуточками.

Дерек не сразу понял, что правила, озвученные Даутом, Килим соблюдать не собирается.

Для зачета победы требовалось лишь доказать, что остановленный в миллиметре от точки нанесения удар был бы смертельным. Но, похоже, в пылу боя десятник Ливара не собирался сдерживать разящую руку. Слишком уж лютая, какая-то звериная злоба и решительность идти до конца отражалась в глазах Килима.

И это сбивало с толку, ведь, по сути, они ни кровные враги, ни ратники разных армий, встретившиеся на поле брани.

Однако бешенство противника, даже не замечавшего кровоточащих ран, которые каким-то чудом удалось нанести Меченому, компенсируя свои промахи, отрезвило и взбодрило не хуже ледяного душа в жаркий летний полдень. Раздражение и досада на языкастых гостей, сворой собак круживших вокруг своего господина (настоящего садиста и извращенца), которых просто следовало научить вежливости и уважению к хозяевам дома, где их принимали, уступило место холодной ярости, заставляя просчитывать каждую мелочь, каждое скупое движение.

Легкие горели от нехватки воздуха из-за слишком быстрого темпа, навязанного десятником, привыкшим без долгих прелюдий расправляться с возникшей проблемой. Обычно лаэр Морицкий бывал им доволен. Но сегодня мужчина встретил неожиданно достойного противника, заставлявшего звереть от бессильной злости разом покончить с наглым уродливым выскочкой.

Перетружденные мышцы деревенели, жар схватки слишком стремительно изматывал, отнимая силы. Прилипшая к коже, набухшая от крови над порезами ткань, при очередном резком движении задевала ровные края неглубоких ран, отвлекая, опаляя неожиданной болью, заставляя страдальчески морщиться и смаргивать режущий глаза пот, катившийся со взмокшего лба. Сквозь клокочущий грохот крови в уши прорывался характерный лязг ножей, встретивших на пути к цели твердый стальной отпор, то сладкой музыкой торжества, что отбил атаку, то досадным рыком, что не достал чужой плоти.

И все-таки Всевидящие и Великие Духи, которых собравшиеся молили за победу Меченого в этом поединке чести, прислушались к большинству.

Килиму как раз удалось выбить из левой руки Дерека нож, позаимствованный у степняка. Все-таки сыграла свою роль непривычная рукоять — потная, окровавленная ладонь сорвалась. Нож отлетел, и по инерции проехался по мерзлому утоптанному снегу к самой дальней черте круга, но, по счастью не выехал за его пределы.

Десятник Морицкого лишь на какие-то доли секунды отвлекся, не сдержав ликующий вопль, подстегнувший Дерека действовать по отчаянному наитию. С одним ножом против двух в умелых руках профессионала — слишком сложно, почти немыслимо. Да и перед Ильясом совестно, что не уберег доверенное во временное пользование личное оружие варвара.

Тело среагировало быстрее, чем Дерек мог сформулировать и отдать ему осознанную команду. Казалось, что он видит все происходящее с ним как будто со стороны. Перво-наперво надо увернуться от бросившегося на него Килима, уже не сомневающегося в своей скорой победе. Нарушая физические законы, совершить обманный маневр, позволивший ему оказаться за спиной десятника, не собиравшегося подпускать противника к валяющемуся охотничьему ножу, чтобы не давать больше равного шанса. Изобразить немыслимый, почти цирковой кульбит, чтобы не промахнуться, поднимая в перекате нож, одновременно вновь принимая стойку, и встречая очередную атаку разъяренного промахом Килима, уже обоими клинками.

Глотнуть воздуха и, падая от коварной подсечки, утянуть за собой потерявшего равновесие десятника. Умудриться в последний момент вывернуться из-под его туши, желающей пригвоздить к земле, и опрокинуть его самого. От души припечатать, прижимая коленом одну руку с ножом, заставив Килима разжать сведенные судорогой пальцы. Удержать поверженного, сыпавшего площадной бранью противника на лопатках, беснующегося в бессильных попытках скинуть более удачливого бойца с себя. Отвести вторую руку десятника, все еще крепко сжимающую нож, нацеленный в твое тело, чувствуя, как натянулись вздувшиеся жилы и трещат собственные суставы и мышцы, удерживая ее на отлете. И успеть поднести лезвие своего (точнее, Ильясова) клинка к обнажившейся в прорехе порванного воротника форменной нательной рубахи, скользкой от пота шее Килима. Не обращая внимания на мутный от ненависти и страха взгляд соперника, прямо к его вздувшейся яремной вене, так и притягивающей решить проблему раз и навсегда! Чтобы таур и свидетели засчитали чистую, безоговорочную победу. Чтобы эти мерзкие шавки — тени своего хозяина Морицкого, получив хороший урок, заткнулись и больше не тявкали на кого ни попадя!

Дерек поднял голову и скорее увидел жест, сопровождающий слова Даута, объявившего победителем его имя, чем услышал говорившего. Звонкой струной где-то внутри лопнуло напряжение, поспешно вытесняя накал страстей и заполняя душу и измученное слишком интенсивной нагрузкой тело ликованием. Соперник, поняв, что бой проигран, затих, тяжело дыша и прикрыв пылающие ненавистью глаза. И Меченый поспешил подняться.

Только теперь он толком разглядел просветлевшего лицом бывшего наставника Аслана — таура. И самого лаэра, стоявшего в тесном кругу бойцов, оказывается, уже вернувшегося из своей поездки. Аслан облегченно расплылся в сияющей улыбке и шагнул вперед. А Дерек вдруг почувствовал окатившую его мокрую от пота спину волну незамутненной радости и захватывающей дух нежности, отчего защемило собственное сердце. Не доверяя своим ощущениям, Меченый стремительно обернулся. Лица хмурых дружков Килима и радостные улыбки своих смазались, и он буквально споткнулся, встретившись взглядом с любимыми глазами той, которой здесь не должно было быть. Госпоже не пристало смотреть на подобные развлечения.

По щекам девушки, кусающий губы, чтобы не разреветься от счастья и облегчения, что все позади, текли слезы. Только она их словно и не замечала, часто-часто смаргивая, чтобы затуманенный соленой влагой взор, наконец, прояснился.

Дерек ободряюще — дескать, что же ты плачешь? Все хорошо! — улыбнулся.

Они кивнула — поняла! Но прекрасные глаза госпожи все равно оставались на мокром месте. Губы продолжали кривить личико, и от этого Тесса сейчас казалась совсем юной девочкой, такой нежной, такой ранимой. А вовсе не той холодной и неприступной обворожительной женщиной, которая ровным голосом сообщала ему свое решение о недопустимости более близких отношений, чем просто дружеские.

Если бы он мог сейчас подойти и утешить Тессу, от волнения за него давшую волю эмоциям, но нельзя... Хорошо хоть никто в общей суете не сумеет догадаться об их молчаливом диалоге.

Но не беда! Жизнь продолжается... кто знает...

Но стоило только в мозгу Дерека промелькнуть сумасшедшей надежде, как опомнившиеся чужие боги решили покарать его вольнодумство и непомерные амбиции. А может, просто из зависти, направив руку поверженного в тело расслабившегося раньше времени победителя, лишили Килима шанса на сохранение достоинства и чести в глазах собравшихся здесь бойцов.

Десятник с каким-то отчаянным порывом вдруг дернулся, хватая валяющийся рядом нож, и нанес удар, целясь в живот стоявшего над ним, обернувшегося назад, парня.

Расширенные от ужаса глаза Тессы и открывшийся в немом крике рот девушки сбили Дерека с толку. Повезло еще, что мозг зафиксировал упреждающий окрик Аслана и кого-то из ринувшихся навстречу ребят. Резко обернувшись, Меченный успел лишь заметить слепящий блеск стали, и инстинктивно подставить все еще зажатый в левой руке охотничий нож Ильяса, позволивший отбить скользящий удар, направленный ему в брюшную полость. Но от неожиданности (это же не кабацкая драка мужланов в хмельном угаре и состоянии аффекта) избежать совсем очередного ранения не удалось.

Нож Килима вспорол не только штанину на ноге, рассек кожу, но и задел бедренную артерию, откуда фонтаном брызнула кровь, моментально пропитав порчину, и усеяв грязной истоптанный снег вокруг алыми звездочками.

Дерек в первый миг даже не почувствовал боли, ногу над коленом лишь странно обожгло. То ли ледяным прикосновением, то ли раскаленным докрасна углем. Неприятно, но вполне терпимо. Только почему-то стремительно начали таять краски и звуки. И все его тело сделалось непослушным, тяжелым и неповоротливым. Словно в отдалении послышались глухие удары и болезненные стоны, перемежаемые матюками.

Перед глазами заплясала круговерть, и земля отчаянно потянула вниз. Чьи-то руки подхватили его, словно куль с мукой, кто-то матерился рядом, кто-то что-то спрашивал, а Дерек вдруг ясно понял, что за ранение он получил...

С такой кровопотерей из подобных ран не выживают. Как обидно и глупо умереть в мирное время рядом с родной казармой...

Напоследок отчаянно хотелось увидеть Тессу. Меченый собрал волю в кулак и распахнул глаза. Но вокруг были только мужские встревоженные и пылающие гневом лица сослуживцев. За их спинами слышалась брань и отчаянный вой человека, чуявшего скорую смерть. Но чужая судьба Дерека теперь не волновала.

— Никакого самосуда! Этого — в карцер! Под трибунал! — рявкнул кто-то совсем рядом, вырывая сознание Меченного из оцепенения.

Почему-то стало очень холодно... Странно... А ведь он вполне легко переносил и не такие морозы, и на голой земле, завернувшись лишь в наемничий плащ, не простужался...Да и, распаленный дракой с Килимом, не должен был успеть остыть... Неважно...

Раз уж нет возможности напоследок увидеть любимую женщину, Меченный перевел подернутый мутной дымкой взгляд на небо. Вряд ли оно примет душу, оставившую тело, руки которого были щедро обагрены людской кровью. Большинство из них, тех, кого он отправил за Грань, были законченными подонками, но станут ли боги разбираться? Он давно уже не верил ни в чьих богов, отказавшись и от своих.

Но только и эта блажь оказалась почти непосильной, на веки навалилась свинцовая тяжесть.

— Дерек, слышишь меня?! — рыкнул кто-то, затормошив, — не смей подыхать, сукин ты сын!

Меченный мог бы поспорить с лаэром насчет собственного происхождения, но только сильнее стиснул зубы, чтобы не заорать. Сознание мутилось и уплывало. Нога теперь лихорадочно пульсировала и была мокрой не только от места ранения ниже колена, но и до самого паха. Валяться, как недорезанная свинья в луже собственной крови, было противно. Но еще более неприятно и пугающе оказалось ощущение онемения пострадавшей конечности и слишком сильное давление бесцеремонного кулака справа в паху так, что казалось, раздавит лобковые кости. Впрочем, какая теперь разница.

— Ас...лан...ты только... поак...куратнене там... с моим хо...зяйством, — собрав последние крупицы сил, выдохнул Меченный непослушными губами, пытаясь пошутить.

— Заткнись! — процедил Аслан. — Береги силы. Ты будешь жить! Ты нужен мне!

— Из...вини... — попытался выдавить улыбку боец, но губы страдальчески скривились, и из горла вырвался мучительный хрип.

Дереку было до слез жаль, что он не мог сейчас видеть лица Тессы. Пусть зареванного, но такого бесконечно родного... Обидно умирать молодым...и рабом... Но хоть Аслан рядом. Уходить за Грань на руках друга (мог же ведь он теперь позволить себе считать, что это так) — не самая отвратительная смерть. Только напрасно лаэр надел белую маску, смуглая кожа ему больше к лицу.

Дерек хотел сорвать ее, чтобы напоследок взглянуть в знакомое лицо человека, с которым не успел рассчитаться по взаимным долгам.

— Сними... — чуть слышно прошептал парень с изуродованным шрамами лицом, таким же бледным, как сейчас у лаэра, — тебе совсем... не идет...— попытался он протянуть руку, но это движение отняло последние силы, и белый свет для Меченого окончательно померк...

Продолжение следует...