— Я тоже не вижу ее... — тихо и отчужденно нарушил долгое молчание маленький архимандрит. — Она спит, а в каком месте — не знаю. И кто-то мешает разглядеть. Усердный-то до чего, у-у-у... Ты уж постарайся, ты должен постараться — а, князюшко?

Кирилл опустил лицо и обеими ладонями быстро смахнул слезы:

— Кого смогу с собою взять?

— По следам 'неусыпающие' идут, — ровным голосом проговорил отец Варнава. — Пока что какой ты им помощник? Ворон с Яром в Святилище сейчас — просят у Древних помощи тебе. И мы со отцем Власием станем молиться Господу о том же. Я не ведаю теперешних даров твоих — да и у тебя самого, пожалуй, нет еще ни осознания их, ни владения ими. Теперь же отправляйся в прежнюю келейку свою, там пока пребывай да пробуй. Пробуй, княже, пытайся. Ты сможешь. От имени всех говорю: ничего мы тебе нынче не запрещаем. А когда получится — седлай коня.

Кирилл молча кивнул, поднимаясь.

— Погоди, — попросил отец Варнава. — Брат Иов не будет помехой?

— Нет...

Отец Власий дождался, когда Кирилловы шаги стихнут за поворотом галереи. Выглянул, притворил дверь и запыхтел, пытаясь заложить засов.

— Да оставь ты его, отец архимандрит, — сказал настоятель, морщась от назойливого лязга. — Там надо как-то хитро поддернуть да плечом приналечь. Это только у брата Илии получалось. Да и через галерейных все равно никто не прорвется.

Отец Власий пнул дверь и вернулся в кресло:

— Из мастерских ремесленников кликнул бы или новым келейником обзавелся, что ли.

— Подожду, пока ко мне опять кого-то подведут да нахваливать станут. Погляжу, кто на сей раз ходатаем будет. А, может, и по-иному поступлю — не решил еще.

— А... Ну да, ну да. Стратиг ты наш. Голова! Хе-хе...

Он оживился:

— Слышь, а здорово у тебя вот это вышло...

Отец Власий горделиво откинулся в кресле, задрал бороду и со смаком воспроизвел величавый жест настоятеля при аресте брата Илии:

— Я, веришь, ажник залюбовался — ну сущий патрикий!

— Рад слышать. Значит, и тот, кто надо, внимание обратил. Я чуть позже всадника приметил — пошел галопом в сторону Ближних Порогов. Стало быть, и гость долгожданный вот-вот пожалует. Послушай, отец архимандрит: не до разговоров с тобою мне нынче. Окажи милость...

— А вот и не окажу! Хе-хе... Мне тоже хочется на гостюшку твоего глянуть. Хоть одним глазком. Только вот гляну одним глазком — и тут же уйду. Долго разглядывать не стану, у меня зрение отменное. А пока посижу рядком да побалагурю ладком, чтобы тебе, значит, ожидалось в большей приятности. Я на это дело сызмальства тороват. А ты мною восхищаться станешь, а собою гордиться — эвон, дескать, какие ядреные архимандриты у меня службу несут!

— Да ну тебя... — отмахнулся отец Варнава, поневоле усмехнувшись.

— Да ну меня, — покладисто кивнул отец Власий. — А ты не сиди, как на иголках, не по чину тебе. А чин блюсти надобно: ты приосанься, пузо выпяти да руками время от времени эдак вот поделывай — у тебя на диво хорошо получается! Хе-хе...

С галереи донеслись торопливые шаги. Голос за дверью забормотал входную молитву, нетерпеливо прерванную отцом Варнавою:

— Входи, входи, брате! Я ведь благословил: тотчас же и без ритуалов. Ну?

— Отец игумен! — испуганно сообщил галерейный. — Там внизу это... Человек некий к вам желает. Назвался майстером Карстеном.

— Призови!

— Ага! Майстер Карстен!— каркнул отец Власий, подымаясь. — Так-так-так...

— Ты же 'одним глазком' собирался! — заметил настоятель.

— Я свой глазок и на галерейке употреблю, мимо проходя. Ну, с Богом, с Богом, батюшко игумен!..

Гость и годами, и статью оказался подобен самому отцу Варнаве. Сбросив на руки галерейному тяжелую соболью шубу и таковую же шапку, он остался в сером охотничьем кафтане. Смахнув подтаявшую изморозь со светлых усов и короткой бородки быстрым движением руки, ловко перевел его в рыцарский поклон:

— Meister Karsten, Ihre Exzellenz!

— Hegumen Barnabas, Abt des stauropegischen Verklärungsklosters. Прошу...

Майстер Карстен чинно опустился в кресло, в котором давеча сидел отец Власий:

— Герр абт! Позволю себе сразу же перейти к сути своего визита. Одна из Конгрегаций Святого Престола, скромным слугой которой я являюсь...

— Триангулум, я полагаю, — негромко уточнил отец Варнава.

— Да, Триангулум... Мое искреннее уважение, герр абт, — майстер Карстен еще раз склонил голову и приложил ладонь к груди. — Ваша экселенция... Тогда я несколько сокращу преамбулу, без которой, увы, обойтись не смогу... Итак. Великие державы во все века достигали истинного величия только при условии обладания неким священным палладиумом, начиная, так сказать, с самого первоисточника — статуи Афины Паллады. Хиндусская Ваджра, египетский Диск Осириса, иудейский Ковчег Завета. В этом списке можно и должно упомянуть тайную Великую Святыню Руси — суть ее, название и местонахождение по сей день неизвестны...

Майстер Карстен сделал паузу и развел ладони в жесте сожаления. Ответным жестом отец Варнава подтвердил, что внимательно слушает и просит продолжать.

— Гм... Да. Итак. Германский Райх сравнительно молод в качестве единого государства и своим палладиумом пока не обладает. Пока. Священный Трон Вотана, как ничто другое, сможет консолидировать Германию, привести ее к могуществу и процветанию. К сожалению, активные поиски его еще не увенчаны успехом. Однако новые сведения, которыми я располагаю, внушают неложные надежды...

— Мои поздравления! — отметил отец Варнава.

— Благодарю. Ваша экселенция! Триангулум, всемерно поддерживающий единство Германии, также крайне заинтересован в крепкой централизованной Руси в качестве своего соседа. Согласитесь, легче вести взаимовыгодную и прогнозируемую политику с одним монархом, нежели с толпой удельных правителей, постоянно озабоченных междоусобными раздорами и интригами.

— Для нас это тоже очевидно. Однако, насколько мне известно, в Райхе существуют силы, которые придерживаются иной точки зрения.

— Да, герр абт. Слава Господу нашему, что и между ними нет единства. Хочу заметить, что крепкая централизованная власть на Руси в лице Великого Князя Александра имеет надежную поддержку как в самом Райхе, так и в руководстве Триангулума.

— Именно в лице Великого Князя Александра?

— Да, герр абт.

— Это отрадно. Однако почему обычный настоятель обители имеет честь слышать такое уточнение?

— Герр абт! Триангулум осведомлен, что Орден, к которому принадлежит Ваш монастырь, и своим возникновением, и многим другим обязан Великому Князю Александру. А вы, герр абт, один из самых верных его сторонников. Ведь это так?

Посланник направил на отца Варнаву прямой взгляд.

— Да это так, — отозвался настоятель, не отводя глаз. Удовлетворенно кивнув, майстер Карстен откинулся на спинку кресла с явным облегчением. Выдержав очередную короткую паузу, долженствующую обозначать подведение некой черты, заговорил опять:

— Далее. Некоторые сообщества — назовем их структурами или службами — имеют в своих рядах людей... м-м-м... с особыми дарованиями. Подобную практику использует и Ваш Орден — не так ли, Ваша экселенция?

— Это так, майстер Карстен.

— В последнее время в силу... — он пошевелил пальцами, — целого ряда причин в поле зрения многих попал известный Вам юный риттер Ягдар-Кирилл. Триангулум считает необходимым донести через Вашу экселенцию до высшего руководства сведения о том, что он может быть использован этими структурами или службами в политических играх также самого высокого уровня. К ущербу и Германскому Райху, и Великой Руси.

— Отчего же Великий Магистр использует промежуточные звенья, а не обратится напрямую?

— В настоящее время он не видит необходимости в том, чтобы быть замеченным на вышеозначенном уровне. Уверен, что Ваша экселенция тоже проявит такт и в случайных разговорах...

— Разумеется, — немедленно ответил отец Варнава. — Но мне представляется, что молодой и безвестный доселе князь Кирилл попал в поле зрения и самого Триангулума.

— Да. С определенного времени мы весьма заинтересованы в его безопасности. Нами уже были предприняты некоторые неявные действия и мероприятия охранного характера. Полагаю, хотя бы часть из них не прошла мимо Вашего внимания?

— Конечно. Благородство и бескорыстие Триангулума делают ему честь, а нас, соответственно, ко многому обязывают.

Еле заметная улыбка, промелькнувшая в густой бороде настоятеля, не ускользнула от зорких глаз гостя. Он аккуратно сложил пальцы обеих рук 'домиком' и вдумчиво изучил полученный результат:

— Герр абт! Я располагаю лишь частичной информацией, мои полномочия строго очерчены, а возможность комментировать весьма ограничена. Сами понимаете, что имеет право говорить заурядный майстер Карстен, фогт.

— А что может сказать Олберих фон Вильденберг, комтур?

Гость с большим достоинством покинул кресло и еще раз отдал рыцарский поклон:

— Прежде всего он должен повторить Вашей экселенции высказанные ранее слова уважения.

— Тогда не сможет ли ответить герр комтур Олберих на несколько прямых вопросов? Сразу скажу, что возможный отказ не повлияет на мое ответное уважение.

— Спрашивайте, герр абт.

— Располагает ли Триангулум сведениями об организаторах покушений на князя Кирилла?

— Да, герр абт.

— О вооруженном нападении на обитель?

— Да, герр абт.

— Причастен ли Триангулум к организации моей встречи с Белокриницким князем Стерхом и к нашему выходу на тамошних заговорщиков?

— Да, герр абт.

— Можем ли мы рассчитывать на ваше содействие в поиске на территории Райха некоторых людей?

— Да, герр абт.

— В чем особый интерес Триангулума к активизации контактов с нами?

— У нас пока нет ни опыта использования людей с особыми дарованиями, ни даже соответствующих структур. Мы надеемся на помощь в организации с последующим взаимодействием.

Отец Варнава кивнул, что-то обдумывая. Затем заговорил опять:

— Герр комтур! Наша встреча непредсказуемо оказалась более плодотворной, чем предполагалось. Если я от имени своего начальства дам согласие на сотрудничество наших служб без наличия, так сказать, верительных грамот — отнесется ли к нему с доверием Великий Магистр?

— У меня есть основания ответить утвердительно, Ваша экселенция... А теперь позвольте личный вопрос. Молодой человек, взятый Вами утром под стражу — какова его дальнейшая судьба? Так уж получилось, что, кроме прочего, он — мой родственник...

— Позволю себе уточнить: племянник. Он вовсе не находится под стражей. В настоящее время пребывает в одной из келий, беседуя с братиями. Сцена была разыграна для ускорения нашей встречи. Время не терпит, к сожалению. Прошу простить меня, герр комтур.

— И я свободно могу забрать его?

— Конечно. Мало того: если пожелаете, он впоследствии мог бы вернуться к прежнему исполнению своих обязанностей.

— Благодарю. Это довольно неожиданно, однако я всерьез обдумаю данное предложение... Ваша экселенция! — добавил он, подымаясь. — Олберих фон Вильденберг желал бы видеть Вас в качестве личного гостя в Вильденберге, в своем родовом замке!

Третий рыцарский поклон был исполнен не столько достоинства, сколько особого почтения.

Глава 25

Дверь заскрипела и немного приоткрылась.

Галерейный настоятельского крыла, очевидно, отождествлял распахнутую дверь с бесцеремонным вторжением, а слегка и медленно приотворяемую — с почтительным вежеством. В узкий проем или широкую щель осторожно протиснулась его голова. Огляделась, позвала негромко:

— Эй, брате-княже!

Кирилл сбросил ноги на пол. Сел на кровати, хмуро уставясь на галерейного.

— А где брат Иов? — поинтересовался тот.

— Позже будет. Он тебе надобен?

— Да нет. Там это... Отец настоятель говорит: ежели не спит — то есть, это он не о брате Иове, а о тебе, княже, — то проси ко мне пожаловать, а ежели спит, либо вроде как в размышление глубокое погрузился — ты, говорит, приглядись с бережением, — то тогда ни будить не надобно, ни розмыслу евонному отнюдь не мешать, пусть и далее, говорит, в том же и пребывает... Так ты как это, брате-княже?

Галерейный сделал паузу и вопросительное лицо.

— А ты сам не можешь разобрать: сплю я, в розмысле пребываю или бодрствую?

— Так я это...

— Ладно, ладно,— сказал Кирилл, — иду я. Не серчай на меня.

Голова галерейного благовоспитанно кашлянула, втянулась обратно в щель, а по галерейке зашелестели, затихая, быстрые шаги.

— Входи, брате-княже, — пригласил отец Варнава домашним голосом. — Попьешь чайку со мною?

Кирилл кивнул, присаживаясь за стол, который возглавляли пузатый синский чайник и корзинка с коричными сухариками в окружении плошек с медами да вареньями.

— Привык я, знаешь ли, вечерами чаевничать с братом Илиею. Хоть и наговорюсь за день до гула в голове, а лучший отдых для меня от этого— всё та же беседа. Со сладкими сухариками да медком. С прихлебыванием чайку да неспешными разговорами ни о чем. Славно! Но брата Илии пока нет.

Ложечка с медом в Кирилловой руке остановилась на полпути:

— Пока?

— Пока, княже. Так надо было, поверь. Слово даю: позже и всерьез разъясню, и в подробностях. Не сегодня, устал. Станешь постарше — на себе ощутишь.

— А отец так же любил зимними вечерами чаевничать всласть да долгие беседы вести, отче. Только не со мною, вестимо, а с Митяем.

— Знаю, княже, об этой его привычке. Ведь до того это мы с ним так вот сиживать любили, когда были молоды. Правда, кроме чайку тогда и иного прихлебывали, случалось...

С этими словами отец Варнава как-то по-особому поднес кружку к губам и, шутливо выдохнув на сторону, сделал глоток. Удовлетворенно крякнув, продолжил доверительно:

— Ты как-то вспоминал, что когда спрашивал отца о потаённой святыне Руси да о витязях незримых, он в ответ смеялся и трепал тебя по голове.

— Было такое, отче. Мы тогда с вами с ко князю Стерху...

— Да, да. А не припомнишь ли, кто из княжьих людей речи о том заводил?

— Помню, конечно: дядька мой, Домаш. И мне рассказывал, что сам знал, и других любил пораспросить. А отец отчего-то его расспросов не одобрял, лицом темнел...

— Что-то и ты лицом потемнел, княже. Это я тому виной, прости.

— Нет, отче. У меня не выходит ничего — еще как входил, хотел сказать о том, да вы утешительными речами своими отвлекли меня.

Огрызок сухарика хрустнул в Кирилловых пальцах. Он осторожно положил обломки на краешек стола и принялся отряхивать ладони от крошек. Повторил угрюмо:

— Ничего не выходит. Я внутри сейчас... — помолчал, подбирая слово, — пустой какой-то, что ли... Да, пустой... Отче, а мне в келии безотлучно пребывать?

— Ты же не под запором, княже. А, коли не секрет, куда собрался на ночь глядя?

— Да погулять хотел перед сном. Знаю, не усну иначе.

— Добро. Самой обители только не покидай. И чай давай допьем.