Божий отрок

— Вылазки надо ли делать нам в осаде сидючи?

— Безделица, государь. Вылазку надобно творить из весомой нужды. Пороки метательные пожечь, подкоп разбить, войско многое побить изгоном. Благодаря пушкам огненным пороки мунгитов нам теперя не страшны. Потому пушка ядром бьет втрое далее, або набольший ихний порок. Подкопы ворог не творит покуда, и войско близко не держит. Опытен зело. Тако и нам малыми силами дел велицых не сотворить. Мочно нам силу собрать и ударить по закатному стану, али на восход. Сие дело доброе выйти может. Обаче ежели затянем с отходом, то отрезать конное войско из большого стана может нас вборзе, а опосля и добить, а остатними силами весь город не удержать нам.

— Понял азм слово ваше воеводы. Сидеть станем покуда за стенами. Благодарю за совет, ступайте ко своим дружинам. Да глядите, дабы ворог наворопью на стены не залез. Николай Сергеич, задержись для приватной беседы.

Когда совет разошелся, мы остались в зале втроем: государь, я и Овчина.

— Вот чего Николай Сергеич сказать тебе желаю... — Несколько смущенно начал Константин Всеволодович.

— Позволь мне, государь. — Обратился я к царю. После его кивка продолжил. — Воевода, есть весть у нас с государем, об коей никому не ведомо. Тайна сия зело уменьшит силу врага и истребит его бессчетно.

— Еще пушки, али ружья у тебя припрятаны что ли? — Удивился воевода.

— Нет. Помнишь ли как государевым указом лекари, руки у воинов кололи, а те малость болели опосля?

— Ну, помню, меня тож кололи.

— Тебя, государя, меня и всех людей Владимира стольного и Руси кого добром склонили али споймали силой. И скотину бессчетно кололи. Сей укол творят прахом, коий защищает от черного мора.

— Да, неужто? Коли б ведал об том, не тянул бы с сим обрядом.

— Сие полдела Николай Сергеевич. Есть у нас прах коим ежели обсыпать мунгита любого, то черный мор возродится и побежит по людям и скоту. Что скажешь?

— Много праха того?

— На мунгитов хватит.

— Тако чего тянем то тогда. — Без тени сомнения взял быка за рога первый воевода. — Коль по силам нам истребить супостата, нечего на него любоваться.

Я взглянул на царя, но тот все еще колебался.

— Не по-божески оно, не по-христиански.

— Как же не по-божески государь, вспомни семь казней египетских! Там черный мор, Господом насланный, во всей красе поигрался. Мунгиты к нам пришли не за златом твоим, государь, за жизнью твоей и детей твоих. А сколь они уж людишек в землю положили у нас на Руси да в дальних краях. Надобно их нынче с черным мором свести, покуда они купно сидят и по всем землям твоим не разбежались.

Государь еще немного помялся и кивнул.

— Велю. Пущай в пекло идут агаряне!

Уединившись с первым воеводой, я посвятил его во все тонкости своего замысла. Рассчитав примерную скорость заражения войска мунгитов, воевода попросил отсрочку, а сам с небольшим отрядом скрытно выйдя из города, отправился брать под свою руку царские полки под Полоцком.

По истечении урочного срока, утром, после богослужения на главной звоннице Храма Христа Спасителя ударил наибольший колокол. Бом. Бом, бом. Бом, бом, бом. Отсюда, с самой высокой точки собора лагерь врага был отлично виден. В нем сначала поднялась суета, а потом, поняв, что атакующих войск от города не идет, быстро улеглась. А колокол меж тем продолжал гудеть. Бом. Бом, бом. Бом, бом, бом. Раз, два, три. Сигнал. Сигнал, слышимый на десятки верст вокруг. Приказ всем воинам за стенами начать охоту на мунгитов. Царский полк, выросший из ватаги Журбы, который потом возглавил мой бывший телохранитель, а теперь воевода Перко, не давал покоя кочевникам. Казалось бы, три тысячи воинов? Немного, но и не мало. Тщательно отобранные, выпестованные и тренированные, как лучшая дружина государя. Волкодавы. И теперь этим волкодавам дали команду рвать волков.

Незадолго до этого дня, вызвав Перко тайным сигналом, я обсудил с ним новую задачу.

— Здравствуй Перко.

— Здравствуй, государь.

— Как у тебя дела в полку?

— Ладно все, ладно. Ворог лесов да дорог не ведает от того мои воины хозяева тута.

— Перко, нынче государь приказал божьей карой наказать мунгитов. Ты об сей затее давно ведаешь. Обаче люди твои станут дело творить по уговору, и сие надобно нам всем, ано может статься так, або зараза в сердце стана вражеского не пройдет. Потому прошу тебя азм подвиг совершить.

— Сказывай князь, сказывай. — Поторопил меня воевода.

— Надобно дабы ты с отрядом воинский стан врага насквозь прошел. Убивай, режь, секи, ано главный твой приказ: колбы стеклянные с черным мором густо побить на всем пути, дабы зараза по всему стану разошлась. Тако же мой наказ тебе лично: не сгинуть в сей затее. Чего скажешь?

— Помнишь князь како ты об греках-воинах быль давеча сказывал, де оне супротив многих сотен тысяч вразей презлых выстояли? Помню азм подвиг сей. Мои люди не хужее греков будут.

— Сделай сие Перко. Азм самолично об тебе в летопись слова хвалебные об сем деянии пропишу. Знай, не о славе твоей пекусь, а лишь о пользе, что сей подвиг, принесет всей Руси!

Поклонившись, воевода вышел из палат.

По уговору задача каждого прелагая поймать, ранить с заражением и отпустить в обратку, или издали подстрелить кого не насмерть, опоганенной стрелой, или, что уж совсем просто без особого шума поранить коней в табуне. А табунов вдвое, втрое от числа людей. Проблема в том, что заражение должно охватить все войско, сразу. Если мор коснется лишь отдельных частей широко раскинувшегося вражеского лагеря, то у врага будет возможность изолировать больных от здоровых. Хотя, учитывая скорость развития болезни, и то, что первые несколько дней никаких значимых симптомов не проявляется, у них это вряд ли получится.

В ночь, после колокольного сигнала с юга, прямо через большой стан врага двинулся полк прелагаев. Поначалу тихо, а потом со все большей суетой и шумом, с поджогом юрт и убийством воинов, клин русских всадников катился по спящему кочевому городу. После ледовой ловушки главный лагерь значительно убавил число своих жителей, но их все равно было очень, очень много.

Находясь на самой высокой точке города, куполе Храма Христа Спасителя, я наблюдал за огненной каплей, которая катилась по черному полю, занятому врагом, прожигая себе дорогу. Уткнувшись, в какую-то невидимую преграду, движение застопорилось, но потом, изменив путь, снова направилось к столице. Теперь огненная волна не была уже такой свободной, видно, что на её пути встали многочисленные препятствия. Тем не менее, где единым руслом, а где-то и многими ручьями русичи преодолели невидимую плотину. Отряд прелагаев прорвался к горлу реки, хранимой её красными башнями. Навстречу ему из-за восстановленных деревянных стен выдвинулось пешее войско городского полка. С двух сторон навалившись на крепкую заставу, сторожащую выход из города, отряды вырезали крепкий опорный пункт мунгитов, подожгли уже потерявшие свой смысл требюшеты и укрепления, после чего все вместе скрылись за стенами столицы.

Полк разведчиков потерял в этом сражении до трети состава, заплатив своей кровью за нашу общую победу. Столкнувшись возле огромного белого шатра с лучшими воинами Чингиз хана, Перко в поединке самолично убил какого-то великана, разрубив его пополам, но поняв, что дальше в лоб не пройти, он со своим полком обошел преграду и с боем прорвался к городу. Главное — его бойцы разбили на всем своем пути несколько сот флаконов со спорами черной оспы.

А в это время к Рязани, отрезая известный путь, в тыл войску кочевников уже шли русские полки из-под Полоцка. Оттуда они двинутся к Владимиру, и мы окончательно закроем страшную страницу Батыева нашествия.

Чуть больше чем через неделю черная смерть, напавшая на степняков, стала видна воочию. В стане пропала дисциплина, еще через неделю меж шатров невооруженным взглядом стали видны трупы, лежащие в снегу. Еле стоящие на ногах люди брели от юрты к юрте в поисках еды. По донесениям прелагаев, снова ушедших в леса, смертность среди лошадей была почти поголовной. Перенесшие болезнь мохнатые лошадки не могли встать, чтобы добыть себе корм из-под снега, что усугубляло падеж скота. А поскольку лошади были единственным продовольственным запасом мунгитов, и есть заразную скотину было нельзя, а другой еды в опустошенных землях вокруг столицы не было, то голод очень быстро взял кочевников за горло. Треть выживших, но ослабленных болезнью воинов, встречали голодную смерть. Отправленный за едой отряд из нескольких тысяч всадников, прелагаи в лесной засаде истребили, не выпустив из ловушки ни одного воина.

Спустя двадцать дней с ночной атаки лагеря, из него на прорыв ушли лучшие воины мунгитов. На носу март месяц. Скоро вскроются ото льда реки, и кочевники, даже если захотят, уйти уже не смогут. Прелагаи, конечно же, засекли многотысячный отряд, но препятствовать его уходу не стали, ввиду его многочисленности. Наутро из Владимира в поле вылилась тридцатитысячная рать. Целью вылазки была зачистка большого стана. Беспрепятственно расставленные полки, двинулись на врага.

Накануне в городе после церковной службы народу была раскрыта тайна Господнего гнева. Пришлось для лучшего восприятия среди русских людей распространить именно эту версию событий. Господь дал государю оружие для борьбы с диаволом: изрыгающие огонь трубы, мор на скот и слуг Диавола, како в библейских сказаниях.

С нами Бог! Поэтому воины в бой шли смело, и среди них в первых рядах бояре, воеводы и я сам. Ужасная картина смерти раскрылась на самых подступах к стану. Валы из умерших, которых поначалу вытаскивали за границу становища. Затем замерзшие одиночки и целые юрты трупов. Строй воинов распался, и продвижение вперёд замедлилось. Повсюду была видна лишь смерть. Только у Белой юрты русским было оказано сопротивление. Несколько тысяч мунгитов, больных и здоровых напали на ошарашенных трагедией русских воинов. После первоначального разгрома, быстро подтянувшиеся к месту стычки, русские ратники отбросили врага, а затем перебили весь засадный монгольский отряд.

Как оказалось, мунгиты защищали тела своей знати. Среди умерших от болезни был и Бату хан, но его тело забрало с собой войско, ушедшее на полудень. По информации от пленников стан покинули около тридцати тысяч воинов. Все, кто остался на ногах. Учитывая, что они всё равно неизбежно заразятся черной смертью, думаю, до Рязани не дойдет никто. Конный отряд числом в десять тысяч воинов вышел из владимирских стен на следующий день. Его основой был полк прелагаев. Перко шел воеводой правой руки. Путь отступления мунгитов был обозначен трупами людей и скота, словно вешками, особо заметными в местах ночевок. Захочешь, с пути не собьешься. Остатки вражеской рати мы настигли под сожженной Коломной. Несколько тысяч воинов, заняв высокий холм, в излучине Москвы-реки сидели прямо на снегу и ждали нас. С юга, по руслу Оки подходили полки государева войска из полоцкого лагеря, под рукой думного воеводы Николая Сергеича Овчины.

На общем совете воевод я попросил отдать мне право последнего удара по врагу. Учитывая заслуги, перечить никто не посмел.

Рано утром полки выстроились напротив последнего пристанища мунгитов. Они ждали моего приказа. Я же стоял рядом с моим другом и рассказывал ему повесть о герое из моей прежней жизни.

— Вот так Перко погиб богатырь дальней земли, о котором помнит каждый тамошний житель спустя многие сотни лет.

— Сказываешь, вороги его пороками забили?

— Так и было.

— А звали-то его как? Ты тако и не поведал.

— Звали его, Перко также, как и тебя: Евпатий Коловрат.

— Надо же совпало как!

— Да, Евпатий совпало. Чего не случается в божьем мире. Ступай, воевода, истреби ворога, отомсти за Русь, никому пощады не давай. Дабы неповадно было сучьим детям на наши земли хаживать.

Перко, поклонившись, вскочил на коня и отправился к войску. Вскоре коробки полков двинулись к холму, остановившись у его подножия. Из-за спин воинов рассыпной строй лучников и стрельцов принялся обстреливать ожидающих атаки мунгитов. Стрелы и пули легко находили себе поживу. Вражескую контратаку русские воины приняли на копья, а затем на плечах бегущих кочевников поднялись на холм и добили остатки сопротивления. На самой вершине обнаружилось несколько десятков тел, покончивших с собой вельмож мунгитского войска. Удавленные волосяными шнурами первые люди Бату-хана, лежали в ряд. Очевидно, здесь провели какой-то ритуал. С вершины холма Перко дал знак об окончании сражения.

Так закончилось нашествие на Русь великого войска страшного врага, завоевавшего полмира.

Теперь Посольскому приказу предстояла дипломатическая миссия, с неясным исходом, прежде всего для самих послов. С одной стороны, мунгитским дипломатам на Руси никогда обид не чинили, и сами мунгиты особо ратовали за неприкосновенность послов. С другой стороны, канувшая в Лету стотысячная армия, с десятком ближайших родичей великого хана. По мнению Государевой думы, мир между нашими империями и определение границ — это наилучший выход для обеих сторон.

Спрашивали у меня некие духовники: мол, как же мы с диавольскими посланниками мириться станем? Только я им так и ответил: Господь меня уподобил Русь спасти православную, про крестовый поход на мунгитов ничего не сказывал. Вседержителю виднее. Мож припас для них кару и сам желает наказать, а тут мы будем у него под ногами мешаться. Может, желает наказать мунгитов забвением? Сегодня они владыки мира, а завтра про них никто и не вспомнит. Конечно, имеющимся оружием Русское царство может положить в землю всех воинов Мунгитской империи и при желании пустить черную смерть во все пределы, но и безвинные души погибнут бессчетно, а сей грех не отмыть вовеки.

Поэтому логичным виделось заключение мира. Правда великому хану Монгольской империи Огодаю придется оставить завоеванную Волжскую Булгарию и половецкие степи, потому как размежевание между царствами на Руси видели по Волге. И другого решения мы допустить не могли, ведь нахождение мунгитов в Биляре, Ошеле или Тухчине создавало угрозу для стольного Владимира, а владение великим ханом половецкой землёй со временем неминуемо привело бы к новой войне.

Именно сейчас было необходимо провести массовое обучение воинов огневому стрелковому бою. Это, наряду с прочими успехами, должно серьезно склонить чашу весов на мирную сторону. После завершения войны придется, не мешкая брать под руку русского царя Поволжье и южные земли. И если разгромленную Волжскую Булгарию надо брать привлечением на службу русскому государю выжившей местной знати, то для взятия под контроль Причерноморья понадобится переселение большой массы людей, при строительстве одной, а скорее всего нескольких мощных каменных крепостей.

Великая степь, тянущаяся через всю Азию, составной частью которой является Причерноморье, уже несколько тысяч лет служит дорогой, по которой с востока на запад под напором обстоятельств перемещаются разновеликие племена. Скифы, сарматы, булгары, хазары, печенеги, половцы нескончаемой чередой сменяются в великих степях между Волгой и Дунаем. И всякий раз история повторяется: кочевники грабят землепашцев. Какое бы имя не носили земледельцы: анты, склавены, славяне или забытые за давностью лет прочие племена. Монгольское иго, или Крымское ханство, если бы они повторились в этой реальности, были бы просто еще одним кровавым фрагментом множества повторяющихся историй. Но теперь, после поражения последнего великого нашествия, эту дорожку надо перекрыть. Отныне это царская земля и здесь будут жить только люди русского государя.