Возвращение

— Дышите, — резко приказал он.

Печать серым дымом заполняла легкие, заглушая вспыхнувший внутри огонь. В груди пекло, дым забивал горло, но Миль держал цепко, не убирая ткань и не позволяя согнуться в кашле. Это было даже забавно... если бы не так больно. Но эта жизнь существовала не для того, чтобы мне в ней было хорошо.

— Ты даже не научил его держать защитные печати? — в мертвых рыбьих глазах впервые появился намек на интерес. Бронна глядела на меня как на лабораторную мышку, которой только что вкололи новое зелье и теперь ждут, на какой минуте она забьется в конвульсиях. — А я ведь не прикоснулась к нему и пальцем. Ты совсем не бережешь своего ученика, Шеннейр. Может быть, он тебе не нужен?

Я помахал Матиасу, показывая, что еще могу это сделать, и продолжил наслаждаться. Самым замечательным, несомненно, во всем этом было лицо Шеннейра. Вряд ли за все годы правления темный магистр слышал о себе столько нового, сколько за последние дни. Бронну окружал рой крошечных печатей, похожих на черные точки; какой-то подтип агрессивных динамических заклинаний, которые она даже не подумала притушить, когда рядом находился светлый. Специально не подумала. Страдать не за то, что я светлый, не за то, что я магистр, а за то, что через меня можно задеть Шеннейра, казалось мне на редкость несправедливым.

— Рейни, вы когда начнете думать? — скомканно пробормотал Миль, и я заметил, что его руки чуть подрагивают. Но расплетал враждебные заклятия он с потрясающей быстротой. — Зачем вы лезете под чужие щиты? Если бы не я... хватит ржать!

— Какая жалость. Твой единственный ученик такой слабый, а мир безжалостен к слабости, — сочувствие Бронны так и сочилось ядом. — Бедняжка не протянет и месяца.

— Это угроза? — ровно спросил Шеннейр, и навершие боевой цепи со скрежетом проехало по камням. Высшая презрительно отвернулась:

— Это правда, Шеннейр. Он умрет на твоих руках, и ты ничего не... — и внезапно пошатнулась, неестественно сильно запрокидывая голову и открывая ровный глубокий разрез на горле. Бесшумно выросший у нее за спиной заарн аккуратно опустил волшебницу на землю и принялся наматывать серебряные цепочки обратно на запястья.

— Почему моему магистру постоянно угрожают? — удивленно спросил он в пустоту. — Мне это надоело.

Моральных терзаний Матиас не испытывал. Он не знал, как это делать.

Шеннейр чуть расслабился, одобрительно кивая, и стремительно обернулся. Так некстати вынырнувший из-за угла Нэттэйдж побледнел, быстро отступая:

— Это ведь была дуэль по всем правилам, не так ли? — быстро сориентировался он, и тактично дополнил: — Без протокола, как я понимаю. Ничего страшного. Какой со светлых спрос? Гвен составит бланки. Тсо Кэрэа Рейни, пусть ваш... эм... собрат по гильдии... потом подойдет и подпишет.

* * *

Зелье творило с моими снами странные вещи. Оно их стирало, и вместо видений, вместо отдыха я смотрел в темноту.

Тьма не смотрела на меня, и это задевало.

Нэа выглядел как обычно — спекшаяся земля, фиолетовое небо. Только на горизонте двигалась огромная тень, плавно переступая тонкими длинными лапами. Погибнет много стражей, чтобы ее остановить, но стражи — расходный материал. Как и все остальные.

Куски ткани трепетали на высоких флагштоках. Фигурка рядом с ними казалась крошечной — в белых одеждах с красным знаком на груди. Этот заарн был точь-в-точь похож на Матиаса — вся линейка последнего эксперимента обладала одной внешностью. Я склонил голову к плечу, и он зеркально повторил движение.

— Гельды — это обычные существа. Которых выявляют по высокой чувствительности к искажению, а потом развивают этот дар до максимума. Гельд — это ключ, которым мир открывает другие миры. Цель гельда — открыть дверь...

— ... и умереть, — закончил за ним я.

— Твое жалкое существование тоже обладает некоторым смыслом, — снисходительно кивнул он. — Ты уже послужил ступенькой...

-... потому что только чистая кровь имеет право объявлять войну...

— Милостью Лордов тебе дается право еще раз побыть полезным. Кто-то подошел к двери с той стороны. Ты должен поймать его.

— ... но, Маллеа, разве в других мирах есть свои гельды?

Чужой сон вновь сменился темнотой. Вряд ли Маллеа понравился вопрос. То есть то, что вопрос посмели задать.

Матиас валялся на полу, кинув на него матрас, и неподвижно смотрел на меня. Пустой взгляд был жуток, и я уже решил, что он спит с открытыми глазами, когда услышал вопрос:

— А давай уничтожим этот мир?

Самое то, что нужно спрашивать с утра. Поддерживаю.

— Чем тебя-то он не устроил? — со вздохом отозвался я. Дверь крест-накрест пересекали серебряные ленты, преграждая путь незваным посетителям, но отгородить от негативных эмоций они не могли.

— Тогда Заарней не успеет найти нового донора и тоже умрет, — оптимистично объяснил заарн, и махнул в сторону выхода: — Они давно уже так.

Ругались Шеннейр и Миль.

Я слабо представлял, как Шеннейр может с кем-то ругаться — в моем представлении спор заканчивался уже на втором аргументе противника, а после следовал удар боевой цепью. Но, видно, и такое случалось.

— ... темный магистр Шеннейр удивляется, почему его предала собственная гильдия? — Миль говорил пугающе тихо, то и дело срываясь на свистящие нотки. — Потому что гильдия — это люди. Люди, которые хотят жить и не бояться, что их убьют за случайное слово или за то, что у магистра плохое настроение. Да простит меня Тьма, ты даже Рейни обеспечить защиту не в состоянии — если бы не я, он бы давно уже подох!

Я с досадой прислонился к косяку. Некоторым людям стоило бы научиться молчать.

— У вас есть вся гильдия и вся страна. Серьезно, почему вы орете у меня под дверью?

— С каких пор это ваша дверь?

— А с чего вы взяли, Миль, что нет?

— Эмпатам слово не давали, — отрезал тот, не давая сменить тему. — Но когда темный магистр Шеннейр признавал свои ошибки. Любые жертвы ради очередной блажи. Весь мир существует, чтобы исполнять его желания! Никому не нужен правитель, который способен думать только о своих безумных иде...

Шеннейр побарабанил пальцами по рукоятке боевой цепи, оглянулся на меня, поморщился и легко ударил его по лицу раскрытой ладонью.

— Только благодаря моим безумным идеям ты, ничтожество, способен стоять здесь и разевать свой рот, — негромко сказал он. — Все больше убеждаюсь, что обращался с вами куда мягче, чем вы заслуживаете.

Миль приобрел почти восковую бледность; эмпатическое эхо отразило намерение убийства, и проклятие почти сорвалось с пальцев, но в следующий момент взгляд мага остекленел, словно он разом лишился сил.

— Так ваш уровень позволяет работать с источниками без печатей, Тсо Рейни? — без перехода осведомился Шеннейр, словно не заметив угрозы.

— Учитывая все частности, — я спокойно прошел мимо, забрал со стола переговорный браслет и вернулся обратно. — Я не использую печати не потому, что могу обойтись без печатей, а потому, что я не умею использовать печати.

Боевой маг страдальчески нахмурился, пытаясь вникнуть в нагромождение слов:

— Это неправильное оправдание.

— Это не оправдание, — я остановился напротив, лишив его возможности преградить путь или заставить меня остаться. — Я должен был исцелить источник, и я это сделал. Правило магистра — исполнять то, что он должен исполнить.

Свои слова в моем исполнении Шеннейра не вдохновили. У него они звучали естественней.

— Светлые все время ныли и ныли, что прямой контакт с темным источником так же губителен, как для эмпата — ощущать чужую смерть, — спохватился магистр. — Там с вашим даром ничего не случилось?

С моим даром? Нет. Совсем нет.

— Что с ним могло случиться? — я сосредоточился на противоположной стене, заставляя себя стоять прямо и дышать ровно и размеренно. В последнее время провалы становились все чаще. Ментальная защита не справлялась с нагрузкой. — Сейчас — уже ничего.

— Всегда знал, что это отговорки, — самодовольно заключил Шеннейр и ушел, сказав, что все равно во всем разберется. Какими-нибудь методами.

— Я неправ? — ожесточенно спросил Миль, пытаясь остановить кровь из носа. Удар был слабым, но образ жизни заклинателей никак не способствовал здоровью.

— Вы правы. Ну и что с того? — равновесие постепенно восстанавливалось. Контроль эмоций был со всех сторон прекрасной штукой — за исключением того, что рано или поздно я его не удержу, и это будет жалкое зрелище. — Миль, отвлекитесь на минутку. Шеннейр от вас не убежит, вы еще успеете вытянуть ему нервы и убедить в ничтожности как магистра. Лучше скажите, с каких пор в гильдиях заговорили об объединении?

— С того, как разъединились, Рейни! Что вы вообще об этом знаете? Две одинаковые враждующие организации. Глупость.

— И править должны темные?

— Не тупите. Светлые не удержат власть.

— С тех пор, что я здесь, в темной гильдии то заклинатели шпыняют боевиков, то боевики вытирают ноги о заклинателей. И кто захочет присоединяться к обществу, где все решает сила, чтобы оказаться внизу иерархии?

— И так ваши решили, что будет дешевле остаться одним в прекрасном новом мире, — согласился Миль, брезгливо разглядывая закапанную кровью форму: — Как я могу делать хоть что-то, если в итоге раз за разом вижу свою гибель?

Я не стал говорить, что видел бы гибель даже без особых способностей — если бы стал звать Шеннейра на "ты".

— Я не могу так жить, — объявил заклинатель и убрался в противоположную от магистра сторону.

— Надеюсь, он отравится, — сказал мне Матиас.

Вряд ли на Миля действовал хоть один яд. Я завалился в кресло, с наслаждением решив, что теперь мне точно никто не помешает пошарить по стеллажам в поисках чего-нибудь интересного и еще не найденного.

Миль во многом прав — мертвецам гораздо проще, чем живым.

Последний совет перед Осенним праздником должен был быть знаковым. Общее настроение колебалось от тревожного до приподнятого — в основном радовались те, кто после собрания разъезжался по личным замкам. Потому как жизнь есть жизнь, и незачем рисковать зря.

Спокойствию не помогало и то, что совет вновь вел Вильям, который лучился позитивом и поднимал всякие неудобные вопросы.

— Дорогое собрание, я тут прочитал условия ритуала и обнаружил, что по правилам его проводят сразу два магистра! — жизнерадостно вещал он под всеобщее неодобрение. — Если Тсо Кэрэа Рейни представляет светлую гильдию, то кто будет за темную?

Не касаясь традиций, за темных мог выступить любой высший или хорошо обученный маг. Отчасти позитивный настрой объяснялся тем, что Вильяма на эту роль точно бы не взяли. Даже постоять рядом.

— Я пойду, — хмуро объявил Миль, не давая никому вставить и слова. Он выглядел не бледным, а уже синеватым, и собратья смотрели на него как на самоубийцу. Хотя мелькнуло и сомнение: Миль не участвовал в смертельных авантюрах. То есть он из принципа нигде не участвовал, и разница заключалась в том, сумели его в авантюру затащить или нет.

Миля на совет не приглашали, но ради экстренного случая не выгнали; хотя кто-то недовольно указал, что с каждым разом я притаскиваю с собой все больше и больше народа.

— Отлично! Кто против? Миль, родина вас не забудет! — расчувствовался бывший хозяин Вилленсхольма. — Мне будет вас не хватать.

— Но Миль не магистр, — первой осознанно отреагировала рыжая волшебница, сидящая по левую руку от Алина. — У темной гильдии нет магистра. И мы не можем провести инаугурацию нового, так как так вышло...

— Предали старого, — закатив глаза, перебил Миль. — Который нас проклял.

— Но если мы хотим провести все по правилам — надо что-то делать? — неожиданно озарило ее. Жаль, что озарение опоздало примерно на год.

— И это совсем не проблема!

Надежда совета спокойно посидеть и поговорить без участия Шеннейра вновь провалилась.

— Леди, господа, мое почтение, — как всегда стремительно перешел он к делу. — Знаете ли вы, что такое мозаика?

Неожиданное высказывание высших насторожило. Впрочем, высший совет темной гильдии перевидал немало, и потому их настораживало любое предложение, высказанное бывшим магистром. Но содержание этого никто не понял.

— О, нет, — простонал Миль и сполз со стула, закрывая лицо руками. Ну, кроме него.

— У нас есть гильдия, которая не может выбрать нового магистра, и магистр, у которого нет гильдии. Улавливаете мою мысль?

Судя по общему замешательству, уловленная мысль была слишком дикой для понимания.

— Короче, передаете Рейни власть, и он формально представляет на празднике обе гильдии, — доступно объяснил Шеннейр. — Возражения есть?

— Есть. Я против, — хмуро отрезал я, не дожидаясь общего возмущения на тему "как так можно?!".

И не дождался.

— Вам тут власть предлагают, Кэрэа. Сидите и не рыпайтесь, — зло зашипел Миль.

А если я убегу, догонят и все равно предложат. Жуть какая-то.

— Таки чем вас не устраивает темная гильдия, Тсо Кэрэа Рейни? — заинтересовался разом воспрянувший духом Нэттэйдж.

— Издеваетесь? Хотите за здорово живешь перекинуть на меня все проблемы?

— А вы будете их решать? — очнулся Вильям. — Тогда я "за".

Темным в целом нравились формальные решения. Особенно те, за которые потом не приходилось расплачиваться.

— Как светлый, Рейни, вы не имеете права голоса на высшем темном совете, — с иронией напомнил Алин, прекратив изучать плитку на полу. — Итак, по общему решению темная гильдия объединяется со светлой и выбирает вас своим главой. У нас нет темного посоха и времени на церемонии, но мы в вас верим, а вера — это главное. Миль, не обессудьте, вы идете приложением как носитель темной магии.

— Вы выбираете меня магистром...

— Темным магистром, — резко поправил Олвиш, рассматривая меня безо всякой симпатии.

— Но я светлый, — беспомощно возразил я.

— Исправимо, — отмахнулся Нэттэйдж. — Посудите сами, не странно ли светлому магу стоять во главе темной гильдии?

Ни при каких условиях сон про высший темный совет, пришедший ко мне с радостным требованием "правьте нами всеми!" не казался мне кошмарным.

Теперь казался.

— Свою гильдию я развалил за три недели. Не смущает?

— Ну, — высший посмотрел на Алина, а потом на Шеннейра. — Мы все здесь знаем, что там случилось на самом деле. Да вы не волнуйтесь, это только на праздник, потом откажетесь, если не понравится...

— Простите, но вы очень бредовое сейчас городите.

— Обидно, — кратенько ответил Нэттэйдж, и стало ясно, что высокое собрание это вообще не колеблет.

— Наш новый магистр опять какой-то странный, — грустно подвела итог начальница информационного отдела. — Но это традиция гильдии, а мы следуем традициям.

— Они надеются, что ты не выживешь.

— Это предсказуемо, Матиас.

— Даже если ты переживешь праздник, они все равно попытаются тебя устранить...

— ...чтобы за год найти другого светлого, с которым не будет таких проблем. Да мало ли что случится за год, — меланхолически согласился я. — Все предсказуемо.