Неправда. Разум над душой

И то, что мне, зареванной мадам, было даже не стыдно показаться перед ним в таком виде, а после выдвинуть обвинения. С которыми он не спорил, кстати говоря, и сам предложил решить все проблемы. А я согласилась. Потому что была доведена едва ли не до отчаяния. Ну, до слез так точно. Ему всего-то стоило вовремя появиться, и вот, все уже решено, я стою у кабинета в ожидании, а завтра иду с Раневским на какой-то там вечер.

А то, что он решил, будто я наиболее подходящий вариант для его сопровождения на этот прием... Даже не знаю, как доходчиво объяснить, но кажется, теперь Федор считает меня равной себе, при том, что видел и моих родителей, и отчий дом, и меня не в самом лучшем виде. И, возможно, еще раз говорю, возможно, он начинает мне доверять и относиться как к другу.

Вот тут-то в голове и всплывают слова Поли о том, что "если сам придет..." и тому подобное, но в этой отдельно взятой ситуации подобные заявления не то что необоснованные, а попросту абсурдные. Знай я Раневского хуже, то подумала бы, что он юлит. Ну не может быть, чтобы такой заметный парень не нашел с кем пойти на какое-то там мероприятие. Но на деле он найдет себе разве что клубную девицу, что будет пищать ему на ухо от восторга весь вечер.

Как я поняла по его реакции, с этой Кристиной все слишком сложно, чтобы оставалась возможность. А я... А чем, собственно, я хуже Кристины? Все-таки меня он знает дольше, чем ее, притом намного. Да и не удивительно, что у него больше нет знакомых девушек, с которыми бы он состоял в нормальных отношениях. Не в его характере водить дружбу с противоположным полом, он там кое-что другое водит. А со мной это даже не дружба, так, ситуативная взаимопомощь, произошедшая из обоюдной неприязни.

До чего же интересно это все в людях устроено. Неудивительно, что Раневский на психолога выучился. Хотя фиг его знает, как он там учился, если он не может нормальных отношений построить и в себе разобраться, вспомнить даже нашу встречу после последней сессии.

Я оторвалась от мыслей и решила набрать ответ Полине, пока еще не слишком поздно. Этот "решатель проблем" совсем мне мозги запудрил, не дал ответить сразу.

"Вы все неправильно поняли."

Нда, жалко звучит конечно. Телефон оповестил о едва ли не мгновенном ответе.

"Куда вы вместе пошли?"

Понятно, они еще и наблюдали за нами, скорее всего с нашего окна (оттуда открывается замечательный вид на университетский двор). Я хлопнула ладонью по лбу, поражаясь своей несообразительности. Надо было по отдельности заходить в здание, но ведь этот олух схватил мои вещи и слушать ничего не хотел.

Быстро набрала:

"К ректору. Решаем проблему с преподами."

Зато честно. И пусть понимает, как хочет. Мне уже надоело что-либо придумывать.

"С преподами?о_О"

"Они на меня взъелись по старой памяти."

Пять минут спустя ответа не было, хоть я и гипнотизировала телефон, словно мне должен позвонить сам президент. А вот из двери, на которую я перестала обращать внимания, наконец-то вышел Федор. Выглядел он отчего-то невесело, как после тяжелых переговоров, и не сразу меня заметил. То ли потому, что был чем-то обеспокоен, то ли потому что я подпирала стенку метрах в пяти от него, что мешало ему чисто физически. Он оглядел коридор, пока не наткнулся на меня взглядом.

— Все нормально, — кивнул, отвечая на немой вопрос, читавшийся в моих глазах. — Больше по этому поводу можешь не реветь.

Слова благодарности чуть не прозвучали ему в ответ, но последняя фраза меня остановила. Я недовольно цокнула языком, закатила глаза, и, закинув рюкзак за спину, поспешила по коридору вперед. Раневский за мной не пошел.

В течении всего дня я не могла отделаться от мысли, что что-то в этом мире перевернулось вверх тормашками. Все стало только хуже, когда я получила смс от отправителя "Раневский" с содержанием: "Вечером наберу". Полина с Аленой все-таки дождались меня после пар, и я, как есть, рассказала им о проблеме с преподавателями, о встрече с Федором и обо всем, что случилось после. Иногда они многообещающе поднимали брови, иногда улюлюкали, как ненормальные. Я пыталась их приструнить, припоминая ситуации, в которых они оказывались из-за Раневского, на что они резонно отвечали мне, что я из-за него страдала похуже них. И не любила его больше чем они все вместе взятые. Ненавидела. И тогда-то я подумала, что основная перемена произошла не сейчас, а гораздо раньше.

Во-первых, ни одно живое существо не способно испытывать столь сильные негативные чувства длительное время без вреда для здоровья. А я существо живое, да к тому же нежное. И как бы редко я не вспоминала о своей неприязни, но проблема в том, что она жила во мне все это время, поедая изнутри. Во-вторых, я простила его еще тогда, в парке. Просто привыкнуть к этому оказалось не так-то легко. А привыкать к мысли, что мы теперь не враги и нам вполне можно общаться без ругательств, я не перестаю по сей день.

Поэтому, зазвонивший в восемь вечера телефон вызвал во мне бурю противоречий. С одной стороны — какого лешего творится, ёжкин кот! С другой — нужно попробовать дать друг другу шанс.

Но взять трубку оказалось практически непосильным трудом.

— Не занята?

Я отложила в сторону тетрадь по административке и подхватила ручку, чуть не скатившуюся со стола, чтобы хоть чем-то занять правую руку.

— Нет, — не привет ему, не здрасте. Сам не здоровается, и я не буду.

— Решил, надо объяснить, что и как будет происходить.

Наконец-то. А то у меня накопилось небольшое море вопросов, на которые самостоятельно дать ответ было бы невозможно. Я перевернула листик бумаги со списком покупок, и на чистой стороне провела линию сверху вниз. Поставила во главе первой колонки гордое "Я".

— Начинай, я слушаю.

В динамике хмыкнули, и поток воздуха создал шум. Во второй колонке, пока парень отвечал, вывела печатными "Федор Раневский".

— Это будет не просто какой-то там светский раут или мероприятие, — начал он после недолгой паузы. — Благотворительный аукцион.

— У меня нет денег, — я оторвала глаза от "таблицы".

В ответ опять хмыкнули:

— И не надо. Это не для нас, а для старшего поколения.

— В смысле? — я подозрением протянула я. — Какое старшее поколение?

— Родители, Лопух, кто ж еще, — вздохнули мне в ответ, и я тут же отбросила ручку в сторону.

— Родители?! — произнесла пораженно. — Раневский, а нельзя как-то раньше предупреждать о таких... моментах.

В трубке промолчали, а я в голове прокрутила мысль: теперь, что ли, перед его родственниками девушку играть? Месть у него такая изощренная?

— Переживешь, — наконец-то выдал он. — Они не едят людей.

Я фыркнула:

— Сразу стало легче жить, спасибо.

— Не кипишуй по поводу и без, — с приказными нотками произнес парень. — У них будут дела поважнее, чем приставать к нам с дурацкими вопросами.

— Точно?

— Сто процентов, — уверенно ответил он.

Я вздохнула и опять потянулась за ручкой. Теперь ко всему винегрету в моей черепной коробке добавилась специя "тревожность". Я поставила под заголовком второй колонки жирный минус и подписала его "Родители".

— Больше сюрпризов нет? — с надеждой спросила я.

— Хмм, — кажется, он действительно задумался о том, что еще может стать для меня неожиданностью. — Есть кое-что. Сестра, — добавил после короткой паузы.

— Кое-кто, — машинально поправила я, а потом замерла. — Шутишь.

— Нет, — издал смешок Раневский.

— У нее будут дела поважнее? — предположила я, молясь на положительный ответ.

— Она едва старше нас, так что сомневаюсь.

Вот черт!

— Но мы же не будем корчить из себя пару перед ней?

— Нет, конечно, она в курсе нашей ситуации.

Может быть, это даже хуже. Сестры бывают ужасно дотошны и часто воображают большее там, где его по факту быть не должно. И вообще, наличие сестры у Федора значительно усложняет ситуацию.

Я нарисовала еще один жирный минус. "Сестра".

— Еще родственники предвидятся?

— Нет. Закончились.

— От-лич-но, — я поставила маленький плюсик и мелко приписала: "родственников больше нет".

В ответ мне хмыкнули (опять).

— Что еще интересного расскажешь? — протянула я.

Послышалось какое-то шуршание.

— А что тебе рассказать?

— Когда, где и как все это происходит. Как ребенку объясняю, — покачала я головой.

— Ребенок здесь ты, Лопушок.

Я воздержалась от комментариев, фыркнув в трубку, и вывела еще один большой минус. "Бесит".

— Прием запланирован на семь вечера в особняке Воронцова, — как будто мне данный факт о чем-нибудь говорит. Хотя фамилия кажется смутно знакомой. — Соберется наша местная верхушка, как обычно.

— А, как обычно, ну конечно, — я нарочно произнесла это небрежным тоном и затихла, ожидая реакции. А уж она заставила меня удивиться.

— Извини.

Я тут же нарисовала жирный плюс Раневскому и подписала его именно так — "Извини".

— Ладно, проехали, — отреагировала как можно спокойнее. — Как вести себя? Этикет и старомодность?

— Расслабься, там такие же люди. За рамки приличия не заходить, но и раскланиваться не надо.

Я представила себя, расшаркивающуюся перед каждым входящим человеком, и хмыкнула. Хорошо, если там действительно будет так, как описывает Федор.

— А что мне надеть? — задала я волнующий меня вопрос.

— Платье есть?

— Синее.

— Со свадьбы? — поинтересовался он, и, не дав мне ответить, продолжил: — Пойдет. И босоножки те же надень, — вы посмотрите, как он хорошо запомнил, в чем я была одета месяц назад.

— А холодно не будет? Осень, все-таки...

— Нет, в доме тепло. Можешь взять с собой что-нибудь накинуть. Оставишь в машине, если что.

— Ладно, — я вздохнула.

— Кстати, да, — что-то вспомнил Раневский. — Я подъеду к общаге в пол седьмого, будь на это время готова... Вроде, все.

— Ясно.

Некоторое время мы провели в молчании, думая каждый о своем. Я все пыталась осмыслить происходящее. Осмыслить и принять.

— У меня вот возник один вопрос, — начала я после некоторых размышлений. — Неужели ты не мог отказаться от этого вечера или попросту прийти один?

— Знаешь, Лопух, если бы я мог отказаться или прийти один, я бы это сделал. Надеюсь, такое объяснение пойдет? — в трубке послышался звук льющейся воды и какой-то шум.

— Неубедительно как-то, — пожала плечами, забыв, что парень меня не видит.

В ответ тяжело вздохнули и шум воды прекратился. Я взяла листок и написала первый минус в своей колонке. "Доставучая". Может быть, не всегда и не во всем, но с ним — определенно.

— Во-первых, мой отец создает имидж благополучного семьянина, — неожиданно начал объяснять Федор. — А для этого нужно, чтобы его взрослые дети выглядели достойно, а не как перекати-поле. Во-вторых, я против него не попру, уж извини, у него было условие, которое я выполняю. В-третьих, мне надо исправить то, что я натворил некоторое время назад, исказив в обществе представление о себе. А образ остепененного, успокоившегося молодого человека поможет все исправить.

— Поможет ли?.. — с иронией произнесла я, перекладывая телефон к другому уху.

В комнату зашла моя новая соседка и начала шуметь всем, что попадалось ей под руку, поэтому к последующим словам, доносившимся из динамика, приходилось тщательно прислушиваться.

— Не знаю, должно помочь, — вполне без шуток ответил он. — Попробуй показать себя как серьезную и взрослую девушку.

— Здрасте, — опешила я. — А я, по-твоему, кто?

— Я бы сказал, но ты обидишься, — издал смешок парень.

— Что-то раньше тебя это не останавливало.

— Раньше... — протянул он, и вдруг замолчал.

Я вытащила подушку из-под одеяла и легла на бок, закрывая ею голову. Соседка разбушевалась не на шутку, она почему-то не любила, когда я разговаривала по телефону. Да, бывало, я отличалась излишней эмоциональностью, но сегодня явно не тот случай. А у нее, по всему, уже вошло в привычку так реагировать.

— Раньше было раньше, — все-таки продолжил Раневский. — А теперь мы с тобой заодно.

Я замерла, мысленно повторяя последние слова, и спустя несколько секунд в тишине, произнесла:

— Не думаю, что ты правильно воспринимаешь происходящее.

Парень неожиданно рассмеялся в ответ, причем делал это так заразительно, что заставил меня улыбнуться.

— Ты считаешь, что я поехавший?

— Я бы сказала, но ты обидишься.

Последовал новый приступ смеха, после которого он заговорил с веселыми нотками.

— Я сам не знаю, правильно ли все воспринимаю, как ты говоришь. Но у меня сейчас такой завал, что... Ладно.

Я услышала, что в комнате все затихло, и выглянула из-под подушки. Соседки не было.

Раневский помолчал некоторое время и, не дождавшись от меня ответа, заговорил:

— Короче, я тебя проинформировал. Есть еще какие-либо вопросы?

— Вроде нет, — ответила, откинув подушку в сторону.

— Тогда, встретимся завтра, — подвел черту в разговоре он. — Не реви без меня там. Я не могу пропустить это зрелище.

— Иди ты в... — начала было я, но сигнал отключения не дал доставить ругательство адресату.

Взгляд уперся в листок с импровизированной таблицей, и я поразилась сама себе, словно застала себя на месте преступления. Мне хватило минуты, чтоб изорвать бумагу в клочья, после чего она отправилась прямиком в урну под столом.

Сравнительная характеристика не удалась — ноль совпадений из всех возможных.

* * *

Утро и день пятницы были, наверное, самыми теплыми за последние две недели. Хотя, я этого на своей шкуре почувствовать не смог, так как именно в это утро и в этот день отсыпался после работы. Дина набрала меня около четырех, вырвав из самого крепкого сна. Она едва не кричала, что ей не с кем пойти, на заднем фоне от восторга верещал Данька, играя с Балу, а мне хотелось просто положить трубку. Никакого злого умысла, всего лишь мечтаю дожить до старости со своим слухом.

Пришлось все-таки подниматься под возгласы громкой связи и с ними же чистить зубы, разогревать в микроволновке бутерброды и пить кофе.

— Выходи на улицу и хватай того, кто понравиться, — горячая жидкость прогрела меня изнутри.

Странно, но в последнее время меня морозит от установленных на кандере девятнадцати тепла.

— Я лучше в агентстве закажу, — фыркнула девушка. И вдруг с азартом добавила: — Классная идея, кстати говоря!

— Я бы не сказал.

— Ты просто не понимаешь моей ситуации! У тебя ведь есть с кем пойти, — она вздохнула. — Мне уже не терпится на нее посмотреть.

— Не беси меня, — произнес угрожающе, кусая теплый бутер.

— А что мне еще делать? — наигранно вопрошала она. — Ты меня, знаешь ли, поразил своим выбором.

Зря я эту занозу когда-то осведомил о ситуации с Лопухом. Пусть она и знала обо всем поверхностно, но сам факт того, что сестра в курсе, не сулил ничего хорошего.

— Скажи, она хотя бы красивая? — не унималась Динка.

— Тебе так не терпится узнать? Увидишь ее через несколько часов.

Честно говоря, мне было сложно ответить на заданный девушкой вопрос, потому что... Потому что я попросту не знал, красивая Людмила Лопушок, или нет. Для меня было сверхзадачей определить ее к какому либо типу. Наверное, я слишком к ней привык.