Он говорил с простоватой гордостью, искоса поглядывая на небольшую стайку голубей, которые добывали себе пропитание под деревьями поблизости, будто оценивая, как легко смог бы подбить одного из них.
— Я слышал, как мой отец рассказывал о лучниках, — сказал Джейми. — В Гленшелзе. Там было много Грантов, — сказал он, — и несколько Кэмпбеллов, — он наклонился вперед, уперев локти в колени, заинтересованно, и в тоже время настороженно, слушая историю.
— Да, они были мы, — Арчи старательно пыхтел, дым клубился вокруг его головы. — Мы ночью проползли вниз через папоротники, — объяснил он мне, — и спрятались среди скал над рекой в Гленшилзе, под папоротники и рябины. Вы могли бы стоять в футе от нас и не увидели бы никого, так густо они росли там.
— Было достаточно тесно, — доверительно добавил он Джейми. — Даже встать и отлить было невозможно, а за ужином мы выпили немного пива, прежде чем подошли к другой стороне гор. Все сидели на корточках, словно женщины. Пытались спрятать луки под рубашкой, чтобы сохранить тетиву сухой, но дождь сквозь папоротники стекал по нашим шеям за пазуху.
— Но приближался рассвет, — продолжал он бодро, — и мы ожидали сигнала для начала стрельбы. Надо сказать, что наши зоркие стрелки увидели бедняг, которые разбили лагерь у реки, и окликнули их. Это было непередаваемое зрелище — наши стрелы летят вниз, прямо в них. Да, твой па сражался там тоже, Sheaumais, — добавил он, направляя струю дыма из трубки на Джейми. — Он был одним из тех, кто был у реки, — спазм беззвучного смеха сотряс его.
— Значит, любовь не пропала, — ответил Джейми, довольно криво, — между тобой и Фрейзерами.
Старый Арчи покачал головой, не задетый этими словами.
— Нет, — сказал он и снова повернулся ко мне, понемногу беря себя в руки. — Так вот, когда Фрейзеры хватали Гранта на своей земле, они обычно предоставляли ему выбор — он мог потерять правый глаз, или два пальца правой руки. В любом случае, он не мог больше поднять лук против них.
Он медленно провел изувеченной рукой вверх и вниз по бедру, распрямил и вытянул ее, будто его фантомные пальцы жадно стремились прикоснуться к натянутым, как струна мускулам. Затем он покачал головой, как бы отметая видение, и сжал руку в кулак. Он повернулся ко мне.
— Вы же не намереваетесь сразу отнять пальцы Кристи, не так ли, миссис Фрейзер?
— Нет, — сказала я в замешательстве. — Конечно, нет. Он же не думает, что?..
Арчи пожал плечами, кустистые белые брови поднялись к залысине.
— Я не могу сказать наверняка, но, кажется, он очень сильно обеспокоен мыслью, что его будут резать.
— Хм, — сказала я. Мне нужно поговорить с Томом Кристи.
Джейми встал, собираясь уходить, и я автоматически последовала его примеру, расправляя юбки и пытаясь вытряхнуть из моей головы воображаемый образ руки молодого человека, пригвождённой к земле, и большого топора, опускающегося на нее.
— Ты сказал, нет больше Фрейзеров в Гленхельме? — задумчиво спросил Джейми, глядя на мистера Бага. — Племянник Лесли, он был бы наследником Бобби Фрейзера сейчас, так?
— Да, был бы, — трубка мистера Бага потухла, он перевернул ее и аккуратно выбил остатки недокуренного табака о край крыльца.
— Они оба были убиты, так? Я помню, мой отец рассказывал об этом однажды. Их обоих нашли в реке с пробитыми головами, говорил он.
Арчи Баг моргнул и опустил веки, как ящерица от солнечных бликов.
— Видишь ли, Sheaumais, — сказал он, — лук, как хорошая жена, ага? Знает своего хозяина и отвечает на его прикосновения. А вот топор, — он покачал головой. — Топор — это шлюха. Любой человек может использовать его — и он сработает в любой руке.
Он дунул через шток трубки, чтобы очистить ее от золы, протер трубку носовым платком и засунул подальше в левый карман. Он улыбнулся нам, обнажив остатки своих зубов с острыми краями, пожелтевшими от табака.
— Иди с Богом, Sheaumais mac Brian.
* * *
ПОЗДНЕЕ НА НЕДЕЛЕ я пошла к хижине Кристи, чтобы снять швы с его левой руки и разъяснить ему, что такое эфир. Его сын, Алан, был во дворе, точил нож о точильный камень. Он улыбнулся и кивнул мне, но ничего не сказал, поскольку не мог быть услышанным из-за высокого скрипучего завывания точильного камня.
Возможно, именно этот звук, подумала я, мгновение спустя, вызвал опасения Тома Кристи.
— Я решил, что оставлю свою вторую руку в том состоянии, в каком она есть, — сказал он сухо, когда я подрезала последний стежок и вытащила его.
Я положила пинцет и уставилась на Кристи.
— Почему?
Он густо покраснел и встал, поднимая подбородок и глядя мне за плечо, чтобы не встретиться с моим взглядом.
— Я молился об этом и пришел к выводу, что если эта хворь приключилась со мной по воле Божьей, то было бы неправильно стремиться исправить ее.
Я с большим трудом подавила желание сказать ему, что это полная чушь и ерунда.
— Садитесь, — сказала я, глубоко вздохнув. — И будьте добры, просто объясните мне, почему вы думаете, что Бог хочет, чтобы вы ходили с изувеченной рукой?
Он взглянул на меня, удивленно и взволнованно.
— Почему... это не мое дело подвергать сомнению промысел Божий!
— Ой, ли? — сказала я мягко. — А я думала, что именно это вы и делали в прошлое воскресенье. Или это не вы, я слышала, поинтересовались, о чем думал Господь, позволяя всем этим католикам расцветать, как майская роза?
Его румянец потемнел еще больше.
— Я уверен, что вы неправильно поняли меня, мистрис Фрейзер, — он выпрямился еще больше, так, что почти отклонился назад. — Факт остается фактом — я не нуждаюсь в вашей помощи.
— Это потому, что я католичка? — спросила я, откидываясь на стуле и складывая руки на колени. — Вы думаете, что, возможно, я обману вас и окрещу в католическую веру, когда вы будете в моей власти?
— Я уже крещенный! — отрезал он. — И я буду вам весьма благодарен, если вы оставите свои папистские понятия при себе.
— У нас с Папой соглашение: я не издаю папские буллы по вопросам веры, а он не проводит хирургические операции. Теперь, о вашей руке...
— Господь хочет... — начал он упрямо.
— Это была воля Господа, чтобы ваша корова упала в ущелье и сломала ногу в прошлом месяце? — перебила я его. — Потому что если это так, то вам, вероятно, следовало бы оставить ее там умирать, а не звать моего мужа, помогать вытащить ее оттуда, и позволять мне заниматься ее ногой. Как она, кстати?
Через окно я видела ту самую корову, мирно пасущуюся на краю двора, и без видимых проблем кормящую теленка, не смотря на шину, которую я наложила на ее поврежденную берцовую кость.
— С ней все хорошо, благодарю вас, — его голос звучал как-то придушено, хотя ворот рубашки был расстегнут. — То есть...
— Ну, тогда, — сказала я, — не думаете ли вы, что Господь считает вас менее достойным медицинской помощи, чем ваша корова? Мне кажется, что это не похоже на Него, который заботится даже о воробьях, ну, и тому подобное.
По его щекам пошли какие-то светло-фиолетовые пятна, и он вцепился в поврежденную руку так, словно хотел держать ее в безопасности, подальше от меня.
— Я вижу, что вы что-то слышали из Библии, — начал он очень напыщенно.
— На самом деле, я сама читала ее, — сказала я. — Я читаю достаточно хорошо, знаете ли.
Он оставил в стороне это замечание, слабый свет триумфа сверкал в его глазах.
— В самом деле. Тогда я уверен, что вы читали послания апостола Павла к Тимофею, в котором он говорит: "пусть женщина молчит".
Я и раньше сталкивалась со святым Павлом и его мнениями, и в ответ у меня было несколько своих собственных.
— Я считаю, что апостол Павел столкнулся с женщиной, у которой было свое мнение, — сказала я, не без сочувствия. — Проще попробовать заткнуть рот всему женскому полу, чем справедливо выиграть несколько очков. Хотя я ожидала лучшего от вас, мистер Кристи.
— Но это богохульство! — ахнул он, явно в шоке.
— Это не так, — возразила я, — если только вы не утверждаете, что святой Павел на самом деле Бог, а если утверждаете, то я скорее назову богохульством это. Но давайте не будем придираться, — сказала я, видя, как его глаза начинают вылезать из орбит. — Позвольте мне... — я поднялась с моего стула и сделала шаг вперед, сокращая между нами расстояние. Он попятился назад так поспешно, что налетел на стол и опрокинул его набок — корзинка с рукоделием Мальвы, глиняная крынка молока и оловянная тарелка каскадом, с грохотом полетели на пол.
Я быстро наклонилась и схватила корзинку с рукоделием, вовремя, чтобы спасти ее от потока молока. Мистер Кристи так же быстро схватил тряпку с очага и согнулся, чтобы вытереть молоко. Мы чудом не стукнулись лбами, хотя и столкнулись, и я, потеряв равновесие, едва не упала на него. Уронив тряпку, он рефлекторно схватил меня за руки, затем поспешно отпустил и отпрянул, оставив меня покачиваться на коленях.
Он тоже стоял на коленях, тяжело дыша, но теперь на безопасном расстоянии.
— Правда заключается в том, — сказала я сурово, указывая на него пальцем, — что вы боитесь.
— Я не боюсь!
— Нет, боитесь, — я поднялась на ноги, поставила корзину с рукоделием на стол, наступила на тряпку ногой и изящно провела ею по луже молока. — Вы боитесь, что я сделаю вам больно, но этого не будет, — заверила я его. — У меня есть лекарство под названием эфир, оно позволит вам уснуть, и вы ничего не будете чувствовать.
Он моргнул.
— И, возможно, вы боитесь, что потеряете несколько пальцев, и тогда ваша рука станет бесполезной.
Он все еще стоял на коленях у очага, глядя на меня.
— Я не могу абсолютно гарантировать, что этого не произойдет, — сказала я. — Я думаю, что все обойдется, но человек предполагает, а Бог располагает, не так ли?
Он кивнул, очень медленно, но ничего не сказал. Я сделала глубокий вдох, прекратив на мгновение спор.
— Я думаю, что смогу вылечить вашу руку, — сказала я. — Но не могу этого гарантировать. Иногда случаются некоторые вещи — инфекции, несчастные случаи, какая-то неожиданность. Но...
Я протянула к нему руку, кивнув в сторону искалеченной конечности. Двигаясь, как загипнотизированная птица, пойманная в ловушку пристальным взглядом змеи, он вытянул руку, и позвольте мне взять его руку. Я схватилась за запястье и подняла его на ноги: он поднялся легко и стоял передо мной, позволяя мне держать его руку.
Двумя руками я взяла его руку и коснулась узловатых пальцев, осторожно потирая большим пальцем утолщение апоневроза ладони, который заманивал сухожилие в ловушку. Я могла ясно почувствовать его, видела в уме и точно знала, как приблизиться к проблеме — где нажать скальпелем, чтобы отделить загрубевшую кожу. Длину и глубину Z-образного разреза, который освободил бы его руку и снова сделал ее трудоспособной.
— Я делала это раньше, — сказала я мягко, нажав, чтобы почувствовать скрытую кость. — Бог даст, я смогу сделать это снова. Если вы позволите мне?
Он был лишь на пару дюймов выше меня ростом, я держала его взглядом, так же, как и руками. Его глаза были ясными, темно-серыми, и изучали мое лицо с каким-то чувством, включающим в себя страх и подозрение — но было еще что-то в их глубине. Я совершенно неожиданно ощутила его дыхание, медленное и ровное, и почувствовала его тепло на своей щеке.
— Хорошо, — хрипло сказал он, наконец. Он высвободил свою руку из моих, не резко, а почти с неохотой, и стоял, прижимая ее к себе. — Когда?
— Завтра, — сказала я, — если погода будет хорошая. Мне понадобится хороший свет, — пояснила я, видя удивление в его глазах. — Приходите утром, но не завтракайте.
Я взяла свой сундучок, сделала неловкий реверанс и ушла, чувствуя себя довольно странно.
Алан Кристи весело помахал мне, когда я уходила, и продолжил точить ножи.
* * *
— ТЫ ДУМАЕШЬ, ОН ПРИДЕТ? — завтрак был съеден, но пока не было никаких признаков Томаса Кристи. После ночи, наполненной дурными снами, в которых мне неоднократно виделись наркозные маски и хирургические катастрофы, я не была уверена, хотела я, чтобы он пришел, или, чтобы нет.
— Да, он придет, — Джейми читал "Газету Северной Каролины", вышедшую четыре месяца назад, и дожевывал последнюю гренку с корицей, которую приготовила миссис Баг. — Смотри, они уже напечатали письмо от губернатора лорду Дартмуту, в котором говорится, что все мы — кучка мятежников, которая погрязла в попустительстве, воровстве, и, вообще, сволочи мы все. Он просит генерала Гейджа отправить ему пушку, чтобы усмирить нас. Интересно, знает ли МакДональд, что это — общеизвестный факт?
— Действительно? — сказала я рассеянно. Я встала и подняла наркозную маску, с которой не сводила глаз весь завтрак. — Ну, если он придет, я думаю, мне лучше быть готовой.
В моей хирургической были приготовлены бутыль с наркозом и капельница с маской, которые сделала для меня Бри. Они лежали рядом с набором инструментов, которые понадобятся во время самой операции. Поколебавшись, я взяла бутылку, откупорила и помахала рукой около ее горлышка, направляя пары в сторону моего носа. Результат был обнадеживающий — волна головокружения застлала мне глаза на мгновение. Когда она рассеялась, я закупорила бутылку и поставила ее, чувствуя себя немного увереннее.
Как раз вовремя — я услышала голоса в задней части дома и шаги в прихожей.
Я выжидающе повернулась, чтобы в дверях увидеть мистера Кристи, исподлобья глядящего на меня, он бережно прижимал руку к груди.
— Я передумал, — Кристи еще ниже опустил брови, чтобы подчеркнуть свою позицию. — Я подумал над этим вопросом, помолился и решил, что не позволю, чтобы вы использовали ваши грязные зелья на мне.
— Вы глупый человек, — сказала я, абсолютно выходя из себя. Я встала и сердито посмотрела на него. — Что с вами такое?
Он опешил, глядя на меня так, будто змея в траве у его ног осмелилась обратиться к нему.
— Нет ничего такого, что бы случилось со мной, — сказал он, довольно грубо и агрессивно выдвинул подбородок, топорща в мою сторону свою короткую бородку. — Что случилось с вами, мадам?
— А я думала, что только горцы упрямы, как скала!
Он выглядел сильно оскорбленным этим сравнением, но прежде чем успел развить скандал, Джейми, услышав шум перепалки, сунул голову в хирургическую.
— Есть какие-то сложности? — вежливо осведомился он.
— Да! Он отказывается...
— Так и есть. Она настаивает...
Слова столкнулись, и мы оба осеклись, глядя друг на друга. Джейми перевел взгляд с меня на мистера Кристи, затем на аппарат на столе. Он поднял глаза к небу, как будто прося указаний, потом задумчиво потер пальцем нос.
— Так, — сказал он. — Хорошо. Ты хочешь вылечить руку, Том?
Кристи продолжала смотреть, словно упрямый мул, бережно прижимая покалеченную руку к груди. Через мгновение, однако, он медленно кивнул.
— Да, — сказал он и одарил меня глубоким подозрительным взглядом. — Но без всей этой папистской чепухи!
— Папистской? — одновременно проговорили мы с Джейми, только он спросил озадачено, а я — возмущенно.
