— Прости. Я действительно... Просто устал наверно. — Теперь мама рассердилась, а папа, чувствуется, очень утомленный и виноватый. — Это все Служба. В следующем году обещали неделю отпуска. Где-то я Яну подарок готовил. Вот. Передашь?
— Нет, сам подаришь. Гостей отменим, но уж ты поприсутствовать должен.
— Прис, мне действительно нужно возвращаться на работу. Честно. Нагрузили по полной. Ещё два конфликта в Корее... извини. Я загляну на днях, свожу его куда-нибудь. Так что передай ему. Он, кажется, любит книжки. Доберетесь до дому сами?
— Погоди...
Но зазвенело, и Ян понял, что они с мамой остались вдвоем. Такие-такие таблетки? Почему мама сказала. Что Ян — не просроченная таблетка? Но папа опять не придет на день рождения. У Леха был. Недолго, но был. Еще и гостей мама не пустит. Ну почему все так нехорошо?!
Мама вздохнула и легонько затрясла за плечо:
— Просыпайся, маленький. Нам пора домой.
— Мам? — пришлось все-таки раскрывать глаза и "просыпаться".
— Да, мой хороший. Все закончилось, теперь ты самый настоящий чародей. Но и напугал же ты нас с папой....
— Папа тоже испугался?
— Конечно. Он, знаешь, даже с работы приходил... — Странно, но мама врала. А ей запрещено врать.
— Нет. Он не волновался. Мам, а почему он на меня рассердился? И что такое "испорченные таблетки"?
— Ты слышал? Ты не спал? Ну и ну, маленький притворщик. Но папа точно волновался за тебя, просто не хотел этого показать. — Помогает натянуть свитер. — И ничего важного. Пойдем, дома поспишь. А вечером будем праздновать.
— Нет, я точно знаю, что папа злился. Я почувствовал. И папа опять не придет?
— У папы работа. Но он обещал на днях сводить тебя гулять и вот книжку тебе купил. Смотри.../
Ян вздрогнул, выдираясь из воспоминаний. Клятва, вот же она! Отец ведь всё прекрасно знает.
— Насчет сана, отец, дело твое, — спокойно, ровно говорил Лех. — А нас с Яносей не трогай. Ян еще маленький, чтобы понимать значение своего решения. Можешь считать, что это же относится и к клятве... А я — не хочу. И я имею право отказаться. Два раза отказывался уже. А если нужно будет — и еще двести раз откажусь.
Ян мигнул, недоумевая, что на него нашло — словно бы после обморока или резкого пробуждения — в глазах плыло, а в ушах тихонько звенело.
— может, всё-таки предоставишь право выбора брату?
Ох, какой холод. От папы холод, от Леха холод, и вокруг — холодно. Люди гибнут. Свет просит о помощи.
— Может, и предоставлю. Если и ты прекратишь свои фокусы. А то голова болит. Да-да, я всё прекрасно чувствую! Что у тебя там? "Слезодавилка" небось? Я не пси-эм, но я, ей-Богу, магию чувствую за версту! Эй, Янось! Давай уже, приходи в себя! — Лех вдруг сделался громче, придвинулся.
Ян удивленно поднял глаза — чего на них всех нашло?
— Я в порядке, Леш... Ты чего?
— Я — ничего. Вот так вот, отец. Я достаточно ясно выразился?
— Вполне, сын.
Прежний холод.
Из разговора Ян почти ничего и не понял, до самого вечера ходил словно одурманенный. Всё думал. Свет просит помощи. Свет нуждается в помощи. Почему Лех такой глупый. Что никак этого не поймет?
А ночью Яну снилась мама.
Вообще-то ничего в этом странного не было — мама снилась часто и всегда ярко. Обычно приходила, вклинивалась в какой-нибудь другой янов сон и стояла, смотрела на Яна печальными глазами. Потом просто уходила, и сон продолжался. Если бы Ян не знал, не был бы на все сто процентов уверен, что после смерти ничего нет, он бы подумал, что это его мама навещает. Но сны — всего лишь отражение дневных переживаний или, но очень редко, предупреждения из будущего.
В этом, нынешнем сне, мама была в зеленом легкомысленном сарафане и одуванчиковом венке — нереально, фантастически красивая. И веселая. Сказала: "Идем, Янось, погуляем. Сто лет с тобой не гуляли! Идем-идем! Смотри, как здесь здорово!" — и потянул за собой, в цветущий июнь и зеленый, как ее сарафан, луг. Пахло донником и смородиной, стрекотали кузнечики, стрекозы с крыльями стеклянными переливчатыми, как мыльные пузыри, сновали туда-сюда. Мама нагнулась в траву, охнула восхищенно, а поднялась — с горсточкой мелкой, яркой ягоды.
"Гляди, земляника!"
Ян улыбнулся, запрокинул голову — чистейшее голубое, нежное небо, ни облачка. Мама переливчато, счастливо рассмеялась и взъерошила Яну волосы таким привычным, ласковым жестом, что Ян рассмеялся в ответ...
И сон закончился. А другой не начался.
Оказалось — темнота ночи, собственная Яна спальня и мамы нет. Тоска накатила — прямо как в первые дни после похорон. В поисках поддержки и ободрения Ян робко тронул ниточку братской связи и тут же отпрянул. Лех радостно смеялся во сне и вообще был счастлив. Леху снилась мама в зеленом сарафане и одуванчиковом венке.
Лех.
1 декабря 2023.
В последнее время в беспокойстве просматривал все новости, какие только можно. Хотя раньше политикой не интересовался. Но эта каша в Азии... Если уж начали вербовать малышню вроде Яна... За Яном теперь глаз да глаз. Он мальчик крайне ответственный, может и сам втихаря слинять в Семинарию. А то как же — труба зовет! А ему втемяшилось, видите ли, что та детская клятва, сто лет уже пустая формальность — что она что-то значит и к чему-то обязывает! Как же... И выйдет из Семинарии лет через пять копия любезного папеньки, только помладше и в пси-эмовском варианте. А потом забросят Яносю в какую-нибудь Африку и он, отличник хренов, там геройски отдаст коньки! На благо Баланса!
Лех в сердцах долбанул по столу кулаком и поглядел на часы. Свет! Без четверти четыре! В четыре нужно быть у Новака! Он обещал познакомить с одним интересным человечком, но велел не опаздывать. Человечек не любит ждать. И стоит час общения с человечком нехилых денег, а повторной с ним встречи хрен добьешься. Пришлось выскрести все заначки и еще пощипать карманы в том баре... как его?... Ничего сложного, и вряд ли кто понял и заподозрил парня в углу, но лучше туда больше не соваться. Ах, да, "Тропик" называется. Вот, точно. Так, деньги....легкая маскировка... барьер...
У Новака всегда дым коромыслом. Новак держит притон, где в любое время суток можно встретиться с нужными людьми, "перетереть дельце", сыграть на деньги, разжиться "ширяловом" или снять девочку. С Новаком Леха свел Славик, хотя сам здесь больше не бывает — застукали родаки, устроили разнос. А Лех вот плевал на папеньку (как папенька плевал на Леха), плевал на тетку, а Ян слишком маленький, чтобы что-то понимать. Да, еще такой маленький и такой глупый. Не нужно ему ничего знать.
Итак, дым коромыслом и сегодня тоже.
Но Лех успел минута в минуту. Звякнул дверной звонок, бормотнул видеофон, мятая рожа Новака на экране шевельнула губами. Скрипнула дверь. Тесная маленькая прихожая, гардеробная, везде накурено. Где-то за плотно закрытыми дверями балуются травкой. Где-то еще — просто балуются, хихикают и стонут. Новак — щуплый и подслеповатый, в клетчатом костюме образца тысяча восемьсот какого-то там года... Относится к Леху с совершенно непонятным трепетом, почти лебезит... Выхватывает из рук заготовленную купюру — за посредничество — мнет ее торопливо, сует в карман жилета. Шепчет: "Сюда, пожалуйста. Я всё устроил, ты не волнуйся... Здесь он уже". И тянет в кабинет. У порога останавливается, почтительно кивает, открывает дверь, сам остается в коридоре.
У Леха дрожат руки — этим визитом он жил последние шесть месяцев. Этим, и еще Яносей. Всё остальное — тоска смертная и шелуха. С редкими искорками...
В кабинете Новака Лех еще ни разу не был. В кабинете — темно-зеленые обои, тяжелая пыльная люстра, огромный письменный стол Новаку явно не по росту.... И не по росту этому вот, сидящему за столом, утопающему в большом кожаном кресле. Лех замер, этого сидящего оценивая... Благообразный такой старичок, седой как лунь, приятный. Какой-нибудь святой старец из фильмов — тот самый типаж. Это если обычным зрением. А вот если поверху глянуть... Что некромант, Лех знал и раньше. Что один из лучших — тоже. Но думал, что теоретик. Оказалось — практик. Активный. Почувствовала, что его "щупают", тут же прикрылся. Барьер слабенький, при желании Лех прорвался без труда... Но... неприлично.
Лех покраснел, замер — застукали, — не зная, что сказать... Сидящий тоже замер. В крайнем изумлении, как видно — широко распахнул голубые глаза, приоткрыл узкие губы. Подскочил в смятении. Бормотнул нечто неразборчивое. Зачем-то поправил джемпер. Легкая краска набежала на колючие скулы старика.
— Здравствуй...те, молодой человек. Чем... могу быть вам полезен?
Лех ощутил вдруг неудобство этим явным проявлением непривычного к себе уважения:
— Здравствуйте, пан... эээ...
— Пан Владислав к вашим услугам...молодой человек... Вы проходите, проходите! Вот, присаживайтесь! Может быть, кофе? Позвать бездельника Новака? Нет? Ну и славно... Так чем я могу быть полезен?
Лех, испытывая всё большее смущение, не понимая странного к себе отношения... розыгрыш какой-то... сел. Неловко оправил рубашку.
— Мне нужна информация. Я знаю, что вы один из лучших специалистов в своей области...
Некромант Владислав вежливо склонил подбородок. Лех ожидал, что сейчас назовут цену. Цену не называли. Тогда Лех робко продолжил:
— Что касается денег, то я заплачу, я знаю, что ваши услуги недешевы...
— Пустое! Пустое, молодой человек! Позвольте, вас как зовут?
— Эээ... Лех. Но всё-таки...
— Пустое! Пожалуй, знаете, пан Лех... Вы мне глубоко симпатичны. Так что оставьте ваши деньги при себе. Какого рода информация вам требуется?
Окончательно сбитый с толку, только и выдавил:
— Воскрешение мертвых.
— Имеется ввиду восстановление психоматрицы объекта с целью получения информации? Или создание функционирующей физической модели? В смысле — призраки или зомби?
— Ни те, ни другие. Меня интересует возможность возвратить умершего человека к полноценной жизни. Я обратился к вам, так как вас рекомендовали как лучшего специалиста по...
— Оооо... — с пониманием глянул исподлобья и сделал что-то, чего Лех не понял. Что-то быстрое, странное, словно бы кто-то влез в Леха и там всё торопливо пробежал чуткими пальцами. По верхам. Но неприятно. Впрочем, тут же ощущение схлынуло, заместившись приятной истомой и расслабленностью. — Ооо.... Ясно... Понятно... Соболезную, пан Лех. Это всегда трудно — терять близких...
— Погодите, вы...
— Простите. Профессиональное. Я сразу увидел на вас темное пятно, означающее утрату, но не был уверен. Зато теперь я понимаю ваш интерес к воскрешениям. Вот что, пан Лех... э... видите ли, не вы первый и не вы последний. Над данной проблемой бились и бьются лучшие умы человечества, маги и простецы. Да что там! Я сам лет тридцать потратил... И, мне очень жаль, но — увы. Со всей ответственностью могу сказать, что проблема эта не имеет решения.
— Понятно. — Лех тускло поглядел за спину собеседнику, в стеклянные дверцы книжного шкафа. Там стояла "Кама-Сутра" и еще что-то порнографическое. А Лех как раз подумал, что теперь придется туго. — Значит, совсем ничего нельзя сделать?
— Извините.
— Ладно. Тогда я пойду....
— Ээээ.... Разумеется. До свидания, пан Лех.
— До свидания.
Уже на пороге Леха окликнули.
— Пан Лех, я хотел вот что вам сказать. Знаете, у вас потрясающие задатки. Я... рад бы видеть вас у себя в качестве ученика. Я думаю, вам было бы интересно. Разумеется, никакой платы я с вас не возьму. И никаких обязательств. Не понравится, уйдёте.
— О. Спасибо, но, пожалуй, не стоит. Я, знаете, уже прохожу обучение.
— Одно другому не мешает. Я уверен, вам было бы интересно.
— Возможно. Но нет.
— Не смею настаивать. Но всё-таки — вот моя визитка. Обращайтесь, если потребуется.
— Ага, — бумажный квадратик сам собой оказался у Леха на ладони. Он был черный, с золотыми виньетками. В виньеточной рамочке было, вопреки ожиданиям, пусто. Ясно. Чтобы надпись проявилась, надо потереть. Реагирует на конкретного человека. Для остальных — пустая бумажка.
В коридоре наткнулся на Новака. Тот озабоченно заглянул Леху в лицо. Почему-то шепотом спросил:
— Ну? Как?
— У тебя есть, что выпить? Или курнуть?
— Иди на кухню.
Ян.
29 января 2024.
Пребывал в возбуждении уже больше недели, но в возбуждении приятном.
Как всегда перед путешествием, Ян нервничал безмерно, но и предвкушал. А эта предстоящая экскурсия к тому же обещала быть необычной. Путешествовать предстояло не привычным телепортом, а настоящим простецким автобусом. Поэтому поездка займет аж две недели. Конечно, не слишком экономно по времени и, говорят, довольно утомительно. Зато можно будет всё увидеть... От Познаца до Иль-де-Франс...
Поездка обязательная, предписанная лицейским психологом, поэтому едет вся группа. Дело в том, что пси-эмы обычно ведут чрезвычайно замкнутый образ жизни, очень привыкают к обстановке и ненавидят перемены. А это вредно. Нервной системе пси-эм-мага нужны новые впечатления и положительные эмоции, чтобы не "застопориться" и не замкнуться на себе. Так что разрешения на поездку у родителей и опекунов не спрашивали. Надо, значит надо, и слава богу! А то Лех устроил бы истерику эту свою "холодную" и никуда не отпустил бы. Он в последнее время просто помешался на безопасности. И ладно бы на своей... Нет, он помешан на безопасности младшего брата персонально! Боится скатывающихся в бездонные пропасти автобусов, рушащихся под сапогами солдат мостов, горящих небоскребов и всякого рода болезней. Поэтому в автобусы, на мосты и в небоскребы не пускает, чуть что — гоняет по врачам. То есть, гонял бы... Если бы не Гнес. Хвала Свету, есть Гнес, которая это сумасшествие иногда... нет, к сожалению, не прекращает... притормаживает, так будет верней. А уж барьер над домом Лех проверяет каждый день — самолично на крышу лазит! Ладно, у каждого свои тараканы в голове.
А Ян был почти счастлив. А то в последнее время дома стало совсем уж тоскливо. Леху почему-то постоянно было плохо — Ян это, разумеется, ощущал во всех оттенках, но никак не мог найти причину. Нет, понятно, мама ...Но уже восемь месяцев, как... Лех вроде бы успокоился. Может, влюбился и всё такое? Или с учебой проблемы? Молчал. Ну а Ян начинал ощущать, что дома буквально сходит с ума. Лех силовик, он способен стадо пси-эмов до сумасшествия довести, кажется.
Ян, конечно, тоже скучал по маме, но постепенно боль утраты перестала заслонять от него остальной мир и его радости. Так что Ян мечтал о путешествии со страшной силой.
— Если что — я всегда на связи, помни об этом! И не забывай звонить! И тепло одевайся! Не вздумай шляться без шапки! — напоследок со всей серьезностью наставлял Лех.
— Но в Италии сейчас плюс пятнадцать! — пытался вяло протестовать Ян. Лех натурально свирепел...
Тридцать первого января, подхватив сумку с вещами, Ян стоял на лицейском дворе в толпе одногруппников, под серым зимним небом пританцовывая в ожидании автобуса. По пси-эмовским меркам толпа вела себя чрезвычайно возбужденно и шумно, Яна это начинало раздражать. По простецким, наверно, воспринималось иначе. В основном молчали, изредка перешучивались и перешептывались. Зато поверху — просто рябило от ярки мазков и всполохов аур. Тоже радуются. А автобус запаздывал.
