Дилетант

— Эка интересно ты выражаешься — 'личного состава'...

— Разрешите продолжать, Ваше Императорское Величество?

— Продолжай.

— Армия принца Ко́бурга насчитывала 52000 человек. Её потери — 208 человек убиты и 1017 ранены. Анализ состояния сил сторон показывает, что сейчас Австрия не обладает достаточным количеством ресурсов для успешного продолжения войны с Францией и, по-видимому, будет обращаться к Вашему Величеству, а также к королю Георгу с предложениями о формировании альянса против Франции. Франция же, я думаю, не позднее весны следующего года присоединит к себе Соединённые провинции. Эта битва интересна тем, что французы для разведки местности применили воздушный шар. На длинном канате за позициями французских войск был запущен монгольфьер с офицером-наблюдателем, который передавал увиденные сверху данные о передвижении противника прямо в штаб Журдана.

— Мда, монгольфьер... Мне рассказывали о твоих демонстрационных опытах с великими князьями. ... Думаешь, в военном деле это направление перспективно?

— Думаю, пока не очень, Ваше Величество. Монгольфьеры поднимаются вверх за счёт разницы температуры воздуха снаружи и внутри шара. Постепенно воздух внутри остывает, и температура выравнивается, шар опускается. Воздушные шары, наполненные водородом, так называемые шарльеры, этого недостатка не имеют, но очень взрывоопасны. Применяться воздушные шары в военном деле, как разведчики и корректировщики огня артиллерии, конечно, будут, но редко, ибо их применение обусловлено очень многими обстоятельствами...

— То есть особого прока от них ты не видишь?

— Я не могу так категорично заявлять, Ваше Величество. Я на воздушном шаре не летал. ... Надо попробовать. Тем более, что наука не стоит на месте. Возможно, учёные что-то придумают, например, более безопасный газ откроют, или какое-то устройство, способное подогревать воздух в монгольфьере. ... Надо бы самим попробовать...

— Если считаешь, что в этом есть хоть какая-то польза будет... Только пожар мне не устрой. Продолжай...

— В самой Франции продолжалась борьба между жирондистами и якобинцами. Это внутрифранцузкие междоусобицы. Интересуют нас только в вопросе, с кем придётся работать в дальнейшем. Пока можно сказать, с кем не придётся — после казни Сен-Жюста и Робеспьера звезда якобинцев закатилась. Из наиболее перспективных хочу обратить Ваше внимание на бригадного генерала Буонапарте. Ему двадцать пять лет. Выходец из мелкой аристократии Корсики. Окончил Парижскую военную школу. Начал свою профессиональную карьеру в артиллерийском полку де Ла Фер в Валансе в чине младшего лейтенанта артиллерии в 85 году. В 88 году предпринял попытку записаться на офицерскую службу в Русскую императорскую армию. Однако по поступившему накануне распоряжению набор иностранцев производился лишь с понижением чина, что его не устроило. В 89 году получив отпуск по болезни, Буонапарте отправился на родину, где пробыл следующие восемнадцать месяцев и активно участвовал в местной политической борьбе на стороне революционных сил. В 91 году вернулся на службу, был повышен до лейтенанта. Первый боевой опыт получил в 93 году — участвовал в экспедиции на острова Маддалена и Санто-Стефано. Несмотря на неудачу десанта, командовавший небольшой артиллерийской батареей из двух пушек и мортиры капитан Буонапарте отличился: он приложил максимум усилий для спасения орудий. В сентябре 93 года Буонапарте прибыл в армию, осаждавшую Тулон, занятый англичанами и роялистами, в октябре получил должность батальонного командира. Назначенный начальником артиллерии, в декабре Буонапарте осуществил блестящую военную операцию. Тулон был взят, а сам он в 24 года получил от комиссаров Конвента звание бригадного генерала. Честолюбив, умён, амбициозен.

— Что-то много про этого Буонапарте? Предполагаешь его в диктаторы Франции?

— Пока трудно судить, Ваше Величество. Но судя по Тулонской операции, личность очень неординарная.

— Его можно подкупить, скомпрометировать, переманить на свою сторону?

— Пока у нас нет таких возможностей, Ваше Величество. Но мы готовим человека для внедрения.

— А что, больше никого во Франции уже нет? Я имею ввиду, на кого стоило бы обратить внимание.

— Есть ещё не менее амбициозный персонаж, Ваше Величество. При Флёрюсе командовал дивизией бригадный генерал Жан Батист Бернадот. Тридцать один год, выходец из беарнской адвокатской семьи. В семнадцать лет вступил рядовым в пехотный Королевский морской полк, предназначенный для службы в заморских территориях. Бравый солдат, отличный фехтовальщик, в 88 стал сержантом, во время 'дня черепиц' в Гренобле приказал своим подчиненным открыть огонь по толпе бунтовщиков, но уже в 89 поддерживает идеалы революции. В 92 году получил первый офицерский чин сублейтенанта. В начале лета прошлого года он был уже капитаном, в августе получил полковничьи эполеты, а в апреле нынешнего стал бригадным генералом. Обладает блестящими военными способностями и личной храбростью, решителен. Предполагаю в недалёком будущем их соперничество с Буонапарте. По остальным интересным нам политическим фигурам, если позволите, Ваше Величество, я доложу вкратце.

Императрица кивнула и что-то стала записывать. Причём, я заметил, пишет подаренной мною авторучкой!

— Виконт де Баррас, лидер июльского переворота, тридцать девять лет, отличается по нашим данным чрезвычайным цинизмом, алчностью, неразборчивостью в средствах при приобретении богатств. Луи́ Фреро́н, 40 лет, радикальный журналист, паталогически жесток, подавлял мятеж в Тулоне. После взятия города по-настоящему зверствовал — каждый день по его приказу расстреливали от ста пятидесяти до трёхсот человек. Жан-Ламбер Тальен, двадцать семь лет, тоже журналист, активный участник переворота. Из военных интересны ещё Жан-Шарль Пишегрю, тридцать три года, тоже бригадный генерал, Жан-Батист Журдан разгромивший принца Ко́бурга, тридцать два года, дивизионный генерал.

— Молодые у них генералы... Ты сказал, что готовите человека для... внедрения. Это как?

— Ваше Величество, в проекте Положения, что я имел честь Вам представить, указывалось, что одной из задач Специальной канцелярии будет формирование в иностранных государствах выгодного нам мнения среди влиятельных кругов общества. Выполнение этой задачи, как мне видится, возможно, при внедрении агентов влияния. Такой агент не будет задействован в сборе информации. Его задача — проникнуть в высшие эшелоны власти, вжиться в них и посредством доступных ему методов пытаться влиять так на политическую обстановку государства куда он внедрён, как выгодно нам. Такой агент должен быть вне подозрений. Это должен быть либо завербованный нами один из представителей высших эшелонов власти, либо человек, тоже нами завербованный, но ещё не вошедший в высшие круги, куда мы его активно будем продвигать. Второй путь дольше, но с конспирологической точки зрения, перспективнее. Оба варианта не дают полной гарантии, что объект вербовки не начнёт двойной игры. То есть не станет действовать против нас. Есть ещё вариант, когда мы посылаем своего человека. Чтобы свести риск его разоблачения до минимума, он приезжает в страну пребывания, минуя предварительно несколько промежуточных стран, где постоянно меняет документы и натурализуется. Это долгий путь. Но такой агент надёжнее. На практике мы планируем применять комбинированные методы внедрения.

— Поясни.

— Например, наш агент выезжает в Вену. В Вене меняет документы и выезжает в Рим. В Риме меняет документы и выезжает в Мадрид. В Мадриде меняет документы и отплывает в Мехико, из Мехико уже как испанец пребывает в Бостон. Некоторое время живёт в САСШ, а уже оттуда попадает в нужную нам страну, как гражданин Североамериканских штатов. Принимает гражданство страны пребывания. Некоторое время вживается в местные реалии. В идеале открывает какое-либо дело. Его задача: первое — найти объект среди высших чиновников, который можно бы было подкупить, или шантажировать, ну, либо то и другое; и второе — найти объект среди достаточно молодых и достаточно беспринципных чиновников, либо военных, который также можно завербовать, отталкиваясь от их пороков, а уже затем продвигать второго по служебной лестнице через первого. Причём ни первый, ни второй не должны знать, в чьих интересах они действуют.

— Ох, как ты всё запутал... Я едва поняла. Но это очень долго.

— Да, Ваше Величество, это займёт несколько лет, но в случае отсутствия форс-мажорных моментов перспективы открываются очень большие. Ведь принятие нужных нам решений правительством, ну скажем,... ну скажем, Блистательной Портой, оправдывает любые денежные вложения и, что наиболее важно, спасает жизни наших солдат.

— Форс-мажорных?

— Э-э-э, ... негативных, Выше Величество.

— И где ты слова эти берёшь? ... Так ты и супротив Турции собираешься, как ты говоришь, работать?

— И против Персии тоже, Ваше Величество. И против Индии, и против Китая, и против Японии.

— А Япония чем тебе не угодила?

— Ничем, Ваше Величество. Пока ничем. Но мы ведь о ней ничего не знаем. Пока. Неизвестно, как оно повернётся через двадцать, тридцать лет.

Императрица на меня как-то внимательно, и, в то же время, задумчиво и грустно посмотрела.

— Да, двадцать, тридцать лет... Я столько не проживу... Я ведь старая, Ржевский...

— А ведь с её смертью все наши начинания могут пойти коту под хвост. Павел Петрович слишком импульсивен. В тот мой первый приезд у нас с ним отношения сложиться не успели. Встречались мы только два раза. Вроде бы откровенного негатива я не почувствовал, скорее даже наоборот, но тогда я был просто одним из учителей его сыновей, а теперь хожу на доклад к его матери. В той моей истории приближённых матери он хоть и не казнил, но от дел отстранил почти всех. Дашкову, так вообще сослал в отдалённую деревню.

— А, ... делай, что должен и будь, что будет. ...

— Простите, Ваше Величество, но Вы наговариваете на себя. Вы прекрасно выглядите.

— Льстец, ох, льстец ты Ржевский. — Екатерина грустно и, в тоже время, кокетливо улыбнулась и погрозила мне пальцем. — Нет, мой милый, тридцать лет я не проживу.

— Надо стараться, Ваше Величество. — Вырвалось, вот ей-ей, вырвалось.

— Как? ... Надо стараться?.. — Екатерина засмеялась искренним таким весёлым смехом, как будто я анекдот рассказал. — Ох, насмешил... Ой, не к добру что-то я сегодня развеселилась. ... Ладно, уговорил, буду стараться. Хотя сколь не старайся, а сколько Богом отмерено, столько и проживёшь. А мне вот ещё внука с войны дождаться надо. ... Что-то сердце не на месте. И зачем я старая дала себя уговорить отпустить его к Суворову? ... Как вернётся, вводи его в свои дела. Будущий монарх должен шпионскую науку пройти. ... Твоим докладом я довольна. Вижу, за эти три месяца вы с Дашковой время не теряли.

Странно. Так что, у неё нет планов сделать Александра польским королём?

— Разрешите продолжить, Ваше Величество?

— А ты ещё не закончил?

— У меня ещё об обстановке в Англии, в Швеции, в Турции и Персии.

— Есть, что-нибудь, что требует немедленных решений?

— Прошу обратить внимание на Персию. Ага-Мохаммед Каджар собирает армию и в следующем году может напасть на Грузию. Если это случится, Грузия устоять не сможет.

— Оставь бумаги, я посмотрю.

Я замялся.

Напомнить ей об ею же утверждённых правилах обращения с секретными документами, или сегодня это будет уже перебор?

Но она поняла.

— Я посмотрю и верну лично тебе. ... И в отношении твоей сестры... Я хочу оставить её при себе. Не возражаешь? Будет моей фрейлиной.

— Как Вам будет угодно, Ваше Величество. Для меня самая большая награда — благополучие и счастье сестры.

Екатерина удивлённо на меня глянула.

— Надо же, какой ты хороший брат... Даже удивительно...

— Почему?

— Почему ты хороший брат?

— Почему удивительно, Ваше величество?

— Потому, мой друг, что мужчины эгоистичны по своей сути. Вот в чём сущностное предназначение мужчин?

— Э-э-э ... в э-э-э ...

— Не отвечай. Предназначение мужчин заключается только в одном — оплодотворить женщину. И всё. Больше от него ничего не требуется. А вот зачать жизнь, выносить её, родить, а потом ещё и вырастить — это уже женщина. Самим богом в нас заложена забота о будущем. Если бы не Ева, человечества бы просто не было. Жертвенность и забота — вот сущность женщин, а от мужчин этого никогда не требовалось, поэтому мужчины эгоистичны уже по своей природе.

— Это ей с мужиками не везло. Ничего не отвечай.

— Надо уходить от темы, иначе мы чёрт-те куда сейчас забредём.

— Позвольте, Ваше величество, обратить Ваше внимание ещё на один документ.

Екатерина молча кивнула. Думала она о чем-то о своём, и кивок её был скорее машинальным.

Я протянул письмо Роджерсона.

Вербовка второго секретаря английского миссии была проведена Бенджамином достаточно обыденно и по вполне обычной схеме. Джордж Чилд-Вильерс, молодой человек двадцати одного года от роду, из вполне себе аристократического рода графов Джерси, приехал в Россию начать дипломатическую карьеру. Чего его именно к нам занесло, история об этом пока умалчивает, но вот то, что парень оказался заядлым карточным игроком, да, вдобавок, иногда и не брезговавший шулерством, нам стало известно. Всё остальное было делом техники — молодой человек сначала выиграл, потом выиграл прилично, потом немного проиграл, потом проиграл крупно, пытался отыграться и ... Классическая схема карточных жуликов. Парень проиграл всё, что было и ещё два раза чего у него не было. К счастью добрый австрийский джентльмен барон Карл Гогенберг, путешественник из Вены, помог юному отпрыску графов Джерси и оплатил его карточный долг. Причём, войдя в материальное положение юноши, сделал это почти бескорыстно. Единственное — попросил своего юного друга Джорджа заглядывать иногда в частные письма некоторых англичан, которые пользовались дипломатической почтой миссии.

В качестве барона Гогенберга выступал Бенджамин.

Так к нам попало письмо лейб-медика Императрицы Джона Сэмюэля Роджерсона к его двоюродной сестре Джейн Филипс, которую, оказывается, интересует всё, что касается двора Императрицы Екатерины, да и России вообще. В письме любящий брат описывал последние сплетни, расклад сил группировок при дворе, ну и, в частности, делился с сестрой мнением, что отправка великого князя Александра в армию, действующую против польских инсургентов, вероятно, сопряжена с планами возведения его на польский престол.

В Туманный Альбион ушло другое письмо, а вот по поводу этого я долго думал, надо ли его показывать Екатерине? Во-первых, можно спалить источник информации, а во-вторых — чего в нём такого, чего она не знала бы? Но вот её фраза, по поводу введения Александра в дела нашей канцелярии, заставила меня рискнуть.