— Хорош торговаться! — бросил Иннасин-Оббо, даже не посмотрев в сторону Олеи. — Мы тут не для того, чтоб исполнять твои прихоти! Пропусти нас, я сказал!
— Не стоит повышать на меня голос: похоже, ты все еще не понимаешь, чем это может тебе грозить, недоучка.
— Я знаю одно: ты сидишь здесь, как паук, раскинувший во все стороны паутину, а твои дохлые мухи трудятся на твое благополучие. Что, надоело общаться с покойниками? На живое общение потянуло? Конечно, всех тянет на обновление, особенно на твоем живом кладбище... И как хоть тебя до сей поры не выкурили отсюда?
— Просто я в свое время понял, где можно остановиться и доживать отпущенный мне век... — старик безмятежно улыбнулся, вновь показав идеальный ряд белоснежных зубов. — А заодно и озаботился тем, чтоб не остаться нищим и бесприютным. Мое предложение остается в силе, и законы гостеприимства...
— Эти законы не имеют к тебе никакого отношения! — оборвал разглагольствования старика Иннасин-Оббо. — Перестать туманить моим людям головы и дай нам проехать! И никого мы у тебя оставлять не будем — здесь и так хватает задержавшихся не по своей воле. Хватит, ты и без того зажрался сверх меры. Не боишься?
— Ты разговор в сторону не уводи! — поморщился старик. — Я стену сниму, если вы у меня двоих оставите. Это моя цена, причем цена просто-таки смехотворная. Я бы на вашем месте не колебался, потому как стоимость проезда может серьезно возрасти. Итак?
— Сам знаешь, что этого не будет. Сними стену, и дай проехать.
— Езжай, если сможешь — усмехнулся старик. — Только вначале оглянись по сторонам для того, чтоб до вас дошло — сейчас все здесь можете остаться. Вообще-то подобный выход меня устраивает больше всего...
А посмотреть было на что: со всех сторон к отряду шли люди, те, что только что прилежно работали на полях, у дома, в саду... Они шли, вернее, брели, ровным размеренным шагом, до невероятности похожие друг на друга, держа в руках кто мотыгу, кто лопату, кто садовые ножницы, а кто и просто поднял с земли камень... Глядя на них, сразу же понимаешь — люди так не ходят: что ни говори, а у каждого из нас свой характер и темперамент, свои движения, а тут, между бредущими людьми не было никаких отличий. Тупо-равнодушные, с отсутствием хоть каких-то эмоций на лицах, работники старика двигались, особо не торопясь, невидяще глядя перед собой тусклыми, безжизненными глазами... И еще над всеми этими людьми словно бы витало незримое черное облако безысходности...
Эта картина производила жуткое впечатление на каждого, увидевшего нее: казалось, сюда шла сама смерть, холодная, жестокая и безжалостная...
— Ну, раз дело обстоит так... — обернулся Иннасин-Оббо к довольно улыбающемуся старику. — Ну, раз так...
И тут Иннасин-Оббо заговорил что-то на непонятном языке, и его речь была похожа то ли на песню, то ли на непонятное заклинание. Первые слова он произносил медленно, словно врастяжку, но постепенно ритм его слов учащался, становился все более и более быстрым. Старик же, вначале слушавший колдуна с легкой насмешкой на лице, очень скоро перестал улыбаться, и уже заговорил сам, причем на все том же неведомом языке. Каждый из двоих постепенно говорил все громче и громче, и постепенно стало казаться, будто один старается перекричать другого...
Олея то и дело со страхом смотрела по сторонам, хотя лучше бы она этого не делала: пока эти двое колдунов пытались что-то доказать друг другу, работники старика подходили все ближе и ближе... Какой ужас! Женщина не сомневалась: первое, что сделают эти люди, когда дойдут до них — это или забьют до смерти, причем все с тем же тупым и безразличным выражением на лицах, либо без разговоров стащат всадников с лошадей... Впрочем, это, похоже, одно и то же... Вот до первых из бредущих к ним людей осталось пятнадцать шагов, вот десять, а вот уже и пять...
И в этот момент раздался звук, больше похожий на звон разбившегося стекла. Такое впечатление, будто рядом кто-то со всего размаха ударил огромным железным мечом по хрустальной стене, и сейчас она разлетается, рассыпаясь на тысячи крохотных звенящих осколков. Но самое удивительное было в том, что старик споткнулся на полуслове и, несмотря на свою темную кожу, покраснел от негодования, а затем и вовсе едва удержался на ногах, схватившись руками за грудь.
А вот некоторые из бредущих людей внезапно зашатались, будто под тяжестью неведомого груза, и рухнули на землю, словно подкошенные, да и оставшиеся на ногах будто замедлили свой неторопливый ход...
Только вот времени разглядывать происходящее совсем не было — по ушам просто-таки хлестанул громкий, и даже какой-то отчаянный крик Иннасин-Оббо:
— Вперед! Гоните!
Лошади рванули вперед без особого понукания, словно и сами хотели как можно скорей покинуть это неприятное место. Впрочем, люди стремились убраться отсюда еще быстрей — уж очень тяжело и страшно. Даже отъехав на безопасное расстояние, Олея не стала оглядываться назад — до отвращения не хотелось видеть ни этого непонятного старика, ни его жутковатых работников...
Женщина и сама не могла понять, как так получилось, что она на своем коне вырвалась едва ли не впереди их небольшого отряда, и сейчас гнала коня по той дороге, где не так давно прошел и Кварг, так же, как и они, стремительно унося ноги из зеленой долины. Дороги тут все одно не было, так что ее спутники, не отставая, тоже мчались вслед за женщиной, прекрасно понимая, что их спасение только в скорости, и каждый в глубине души был немыслимо рад тому, что он все еще жив...
Сколько времени люди так гнали своих коней — о том они не знали и сами, однако остановились не скоро, и то лишь когда сердца перестали испуганно трепыхаться, дыхание понемногу стало входить в свой привычный ритм, а с души у каждого немного отлегло. Однако коней остановили не скоро, и то лишь тогда, когда Иннасин-Оббо стал махать рукой, стараясь привлечь к себе внимание — все, мол, надо бы передохнуть...
Уставших коней остановили в первом же подходящем месте — небольшой зеленой лужайке, сплошь покрытой невысокой травой. Впрочем, подобных приветливых мест, покрытых молодой травой, на пути отряда становилось все больше, зато стало много меньше холмов, и эти холмы были куда ниже тех, что встречались ранее.
Иннасин-Оббо со своего коня даже не слез, а сполз, с трудом удержавшись от того, чтоб не встать на четвереньки — ноги не держали. Это кажется невероятным, но сильного и выносливого колдуна Рыжаку пришлось чуть ли не тащить на себе, чтоб тот мог прилечь на траву, а не растянуться едва ли не под ногами своего коня на песке и мелких камнях. Иннасин-Оббо выглядел, мягко говоря, неважно — бледный, с трясущимися руками и покрытым испариной лбом, да еще и враз запавшие глаза колдуна были налиты кровью.... То, что Иннасин-Оббо нуждался в отдыхе — это было понятно с первого взгляда. Сделав всего лишь несколько шагов, колдун почти без сил, и с вздохом облегчения растянулся на земле.
Впрочем, и остальные, хотя внешне и выглядели лучше измученного колдуна, но все одно чувствовали себя отвратительно. В ушах стоял звон, во рту ощущался гадкий привкус, голова шла кругом, а общее состояние было такое, что не хотелось даже шевелиться. Кто присел на траву, кто прилег на землю... Однако Иннасин-Оббо чуть приподнял свою голову от земли, и, глядя на своих товарищей чуть замутненным взглядом, скомандовал из последних сил:
— Что стоите, как на параде? Всем плашмя лечь на землю, и какое-то время не двигаться! Ни о чем не думайте, просто постарайтесь ощутить свое единение с природой... Погодите немного, скоро каждому станет полегче...
И действительно, через четверть часа дурнота понемногу начала отступать, голова прояснилась, и постепенно к людям стали возвращаться силы. Какое-то время все лежали молча — не хотелось не то что разговаривать, но даже открывать сомкнутые глаза... Тишина, только треск насекомых, да тяжелое дыхание уставших лошадей...
Сколько времени все так лежали — трудно сказать, во всяком случае, солнце довольно заметно передвинулось на небе. Никому из людей все еще не хотелось подниматься, да и сам Иннасин-Оббо по-прежнему не вставал с земли — он все еще лежал, закрыв глаза, и чуть поглаживая пальцами примятые зеленые травинки, будто хотел ощутить под своими руками дыхание жизни... А еще рядом фыркали отдохнувшие лошади, которые с удовольствием щипали свежую траву.
— Вы уж меня извините, но я еще поваляюсь... — наконец-то заговорил колдун, но в его голосе все еще чувствовалась усталость. — Иначе никак — вымотался полностью, до предела... Хотя вам тоже немного досталось... Надо же — мы вырвались! А ведь я, говоря по чести, всерьез опасался, что мы останемся там навеки. Ну и силен же он, паскудник!
— Кто — он? Этот старик?
— Старик... Да у него сил и мощи, как у молодого! Видали, что устроил?
— Что это было? — задал Юрл вопрос, который давно вертелся у него на языке. Надо признать — ответ хотели бы знать все.
— Не что, а кто... — вздохнул Иннасин-Оббо. — Не ожидал его тут встретить, никак не ожидал! Так далеко его родной страны...
— Кого?
— А вы не поняли?
— Кто мне объяснит, в чем тут дело? — едва ли не взвыл Рыжак. — Лично я ничего не понял! Ну, почти ничего...
— А вот до меня, кажется, что-то дошло... — после паузы произнес Юрл. — Надеюсь, я ошибся, и это не то, что пришло мне на ум...
— Думаю, что вам на ум пришел правильный ответ... — Иннасин-Оббо все так же лежал на земле, закрыв глаза, только вот голос у него был уже куда более уверенный, а с лица пропала мертвенная бледность. — Впрочем, кого я об этом спрашиваю? Если кто не понял, то сообщаю: этот старик — жрец вайду.
Жрец вайду... Олее, как и Рыжаку, это слово не сказало ничего, а вот Сандр удивленно присвистнул, Юрл с досадой помотал головой... Чуть нахмурился даже обычно невозмутимый Бел.
— Сам не понимаю, как он оказался здесь... — продолжал колдун. — Обычно жрецы вайду из своей страны никогда не уходят — во всех других местах они находятся вне закона, при появлении этих людей в иных странах их стараются истреблять подчистую, а уж если этот пришел сюда... Значит, его или изгнали, или, что наиболее вероятно, он сам вынужден был бежать в результате конфликта с другими жрецами, или же его группировка проиграла в борьбе за власть.... Тут может быть множество предположений, до которых, по большому счету, нам нет никакого дела.
— Жрец вайду в Берене! Невероятно... — Сандр все еще не мог поверить услышанному. — Откуда он тут взялся?
— Да, это еще тот вопрос....Кстати, почему вы считаете подобное невероятным? — возразил Иннасин-Оббо. — Здесь вполне можно укрыться от чужих глаз или же довольно надежно спрятаться. Если вдуматься: края тут не очень обжитые, пустынные, для земледелия мало пригодны, да и слава о здешних местах идет не очень хорошая... Так что тут очень даже можно соорудить себе надежную лежку, тем более что золото, судя по всему, у старичка водится. А если кому-то из высоких чинов заплатить хорошие деньги за милостивое разрешение несчастному старому чужестранцу поселиться здесь, и доживать отведенный ему недолгий век, то можно неплохо устроиться даже в этом захолустье.
— Вообще-то в Берене не любят предоставлять иностранцам место для проживания — подобное никак не отвечает правилам этой страны.
— Ну, это зависит от того, сколько ты сунешь на лапу кое-кому из власть держащих — все же золота и дорогих камней у жрецов той далекой страны водится немало. А может, старичок колдовство какое применил, или же внушение для того, чтоб получить разрешение на проживание... Впрочем, сейчас это уже не важно. Наш дедуля, получив милостивое дозволение поселиться в Берене, крепко забился здесь в надежную щель, и с той поры старается ее не покидать. Это вполне объяснимо: если бы кто узнал, что здесь, не так далеко от одного из больших городов обитает жрец вайду, то его, без сомнения, стерли бы с лица земли, чего бы это ни стоило.
— Пока что этот старик жив, здоров и весьма доволен жизнью... Иннасин-Оббо, прошу прощения, но вы полностью уверены, что этот человек — жрец вайду?
— Судя по его виду, по лицу и одежде... — пожал плечами колдун, — а заодно и по той магии, которой там все буквально пропитано... Лично у меня нет никаких сомнений — этот старик именно оттуда, из той весьма далекой южной страны. Жрец вайду...
— Да что в этих жрецах такого страшного? — Рыжака раздирало любопытство.
— Как сказать... Вообще-то в той стране жрецы вайду — единственные образованные люди, умеющие читать, писать, знающие по нескольку языков, разбирающиеся в исскустве... Именно из их числа выходят и целители, и военноначальники, и правители... Так сказать, элита страны, ее надежда и опора. Вся власть и все влияние в стране принадлежит касте жрецов вайду, очень сильных колдунов. Но это взгляд с одной стороны, так сказать, с парадной, которой они весьма гордятся. Другая сторона выглядит не столь радужно. Магия вайду — это сосредоточение самого черного колдовства, древних знаний, некромантии, презрения к людям... По всей стране в ряды этой касты с детских лет отбирают самых смышленых и умных мальчишек, и начинают их обучать всем тонкостям науки, причем это обучение происходит очень жестко, без всякой жалости и сочувствия, тем более что в основе постижения магии вайду лежит жестокость, целесообразность и полное отсутствие моральных препонов. Достаточно сказать, что из десяти отобранных детей до совершеннолетия доживает, в лучшем случае, всего лишь один, да и тот, как правило, к времени взросления имеет психику, несовместимую с общепринятыми правилами жизни в иных странах.
— Я правильно понял — жрецы вайду есть только в одной стране? — Рыжак с интересом слушал слова колдуна.
— Не в одной, а в нескольких странах, очень жарких и далеких отсюда, но, поверьте, для серьезных опасений хватает и этого. Знания в темной науке у жрецов вайду не просто большие — огромные, я бы даже сказал, всеобъемлющие. Самые знающие и опытные маги вайду, что проникли в самые заповедные уголки того жуткого учения — они не просто сильны, а почти непобедимы: против них даже совместными усилиями не всегда могут устоять кое-кто из наших лучших магов...
— Но ведь ты же сумел!
— Если быть честным перед собой, и не кривить душой перед вами... Я все еще удивляюсь, как сумел разрушить это его колдовство — незримую стену вайду разбить практически невозможно! Если б не подсказка — белая стрела с красным наконечником... Никогда бы не подумал, что это древнее и мало применяемое заклинание может разрушить призрачную стену, непосредственно связанную с жрецом вайду! Ну, Кварг, ну, молодец, ну, у меня просто нет слов! Парень нашел-таки способ не только противостоять жрецу вайду, но даже сумел почти что напасть на него!
— Что ж его, такого умного и умелого, тайная стража Руславии повязала? — поинтересовался Юрл. — Судя по вашим словам, парень был не из последних в своем деле. Что ж он не сумел выкрутиться и уйти?
— К сожалению, тут все не так просто... — вздохнул Иннасин-Оббо. — Парень угодил в магическую ловушку, устроенную не одним, а несколькими хорошими магами Руславии. Как мне передали, тех магов было четверо... Вот и взяли Кварга на ерунде, а потом магически спеленали. Он мог попытаться уйти, и это, возможно, у него бы получилось, только вот Кваргу в очередной раз очень хотелось доказать всем, в том числе и самому себе, что он и один против четверых магов не только выстоит, но еще и победит. За Кваргом это водилось — со всеми подряд цапался, свое превосходство доказывал, а подобное частенько ведет к очень большим неприятностям. Но тут уж ничего не поделаешь: гонору у парня было — хоть отбавляй, да и самомнения хватало! Надо признать, что у него для этого были все основания. Только вот в той ситуации он ничего не мог сделать, а потом ему и вовсе пришлось нелегко... Ну, да вы об этом, я думаю, хорошо знаете...
