| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Всплытие
— Масса луалуа, разрешите войти? — Василий уже не пытался изобразить вид лихой и придурковатый. Вместо этого он, насколько хватало сил, выражал подобострастие.
— Ну, входи.
После сентябрьского фиаско, луалуа было жаль этого бедолагу. Забавный розыгрыш обернулся реальными трупами, никто этого не хотел. А этот, похоже, всерьез поверил в инопланетян. Не двинулся бы он реально на этой почве...
— Масса луалуа, извольте посмотреть! — Василий на полусогнутых подбежал к столу. — Из Китайского протектората пришла ориентировка. В аэропорту Увэй террористы захватили пассажирский самолет без пассажиров. Самолет полетел на север, через Улан-Батор и Верхнеудинск в сторону Усть-Кута. Но в зоне ответственности Усть-Кутского авиаузла не появился, то есть пропал где-то в районе Байкала. Просят помочь в поисках.
— И что ты хочешь?
— Масса... помочь. В поисках. Вот, извольте посмотреть, если продолжить траекторию, она как раз проходит через Усть-Баргузин и Святой Нос...
— И что тебе для этого нужно?
— Вертолет... Или гидроплан.
— А спутник геостационарный с орбитальным лифтом? — луалуа почувствовал, что багровеет, но не счел нужным сдерживаться. — Ты опять со своими инопланетянами???
Василий побледнел и отступил на полшага.
— Если ты еще раз с этим придешь, я тебя под трибунал, к духам собачьим!!! Мало что труп на твоей совести, ты из всего управления хочешь посмешище сделать??? Масса оффиса!!! — Василий вытянулся по струнке. — Это приказ! Я запрещаю вам участвовать в подобной деятельности и запрещаю приближаться к Усть-Баргузину и полуострову Святой Нос любым способом, по земле, по воде или по воздуху!!! Повторите!
— Мне запрещено приближаться к Усть-Баргузину и полуострову Святой Нос. — дрожащим голосом сказал Василий.
— Это не все! — прорычал луалуа.
— Мне запрещено приближаться к полуострову Святой Нос любым способом, по земле, по воде и по воздуху.
— И если вы еще раз упомянете Святой Нос, или инопланетян, или хемульский хентай, или какие-нибудь там шпаги, я вас лично выпру из конторы за служебное несоответствие.
— Т... так точно, масса луалуа!
— Свободны!
— Есть. Раз... разрешите идти?
— Я же сказал, свободны!!! — прорычал луалуа. Василий на полусогнутых ногах просеменил к двери и исчез.
Потом, вспоминая этот эпизод, луалуа не мог найти других объяснений случившемуся, кроме того, что Василий его загипнотизировал. Примерно через час после ухода незадачливого подчиненного, луалуа заметил, что печати с непентесом нет на обычном месте. Но почему-то успокоил себя, что сам ее куда-то засунул. И только когда все управление уже стояло на ушах, он всерьез озадачился поисками. Он перерыл весь стол, сейф и пространство между столом и батареей, и лишь после этого смирился с мыслью, что его подвели под расстрельную статью, да еще так тупо.
— Простите, масса оффиса! — развел руками руководитель полетов. — Мы получали запрос из Верхнеудинска о потере борта и помощи в поисках. Но погода... вы же сами видите, облачность двести метров! У меня всего один свободный экипаж с допуском на такие условия!
— Фримен лапун кускус! — Василий брезгливо пробормотал гражданский чин дежурного и изобразил утомленный, ничего не выражающий взгляд. — Вы видите эту печать? — он помахал листочком, украшенным печатью в виде ловушки непентеса. — Вы понимаете, что она означает?
— Что я должен оказывать вам всемерную помощь.
— И что вы не должны сообщать об этом в контору, потому что дело секретное и связанное с подозрением в измене. Но вы мне и помощи не оказываете. У вас есть экипаж с нужным уровнем подготовки. Самолеты у вас есть?
— Сейчас посмотрим. — лапун кускус открыл на компьютере какую-то программу. — Говорите, вам нужно провести поиски на мористом побережье Святого Носа. Какое-то специальное оборудование вы брать планируете?
— Нет.
— Хорошо. То есть грузоподъемность вам не важна. Итак, до южной оконечности 315 километров, это можно на крейсерском эшелоне, плюс взлет и снижение. Потом, визуальные поиски. Значит, ниже границы облачности, расстояние около пятидесяти километров, почти по прямой. Но на малой высоте. Но, наверно, вам потребуется не один проход? Ну, давайте заложим пять проходов по пятьдесят километров на малой скорости. Потом набор высоты и возвращение, еще 315 километров. Итого, будем считать с разумным запасом, два с половиной часа в воздухе. Из оборудованных для полетов в низкой облачности у нас есть Кику, вас устроит? — дежурный жестом пригласил Василия подойти к окну, и показал на стоящий на летном поле двухмоторный самолет с высоко расположенными крыльями.
— А гидропланов у вас нет?
— Откуда? Разве что в Усть-Куте, но, насколько я помню, у них он на ремонте.
— А вертолет?
— Простите, масса оффиса. У нас нет ни одного вертолета, который продержится в воздухе такое время. Если вы найдете место крушения... Впрочем, если это правда на побережье Святого Носа, не факт, что там найдется, где мы сможем приткнуться на вертолете. Боюсь, придется добираться по морю, но в это время года...
— Ну хорошо, давайте этот. Сколько времени займет подготовка к вылету?
— Полчаса, масса оффиса.
— А побыстрее нельзя?
— Никак нет, масса оффиса, его ведь надо не только заправить, но и обработать антифризом. Низкие облака, отрицательная температура, возможен снег...
— Приступайте.
Главное, чему Василий научился за время службы — это умение скрывать одни эмоции и изображать другие. Он изображал усталое нетерпение, но на самом деле был в панике. Шеф мог обнаружить пропажу непентеса в любой момент, поэтому буквально каждая секунда промедления экспоненциально увеличивала вероятность провала.
А вот руководитель полетов скрывать свои эмоции не умел совершенно. Через пару минут, по тому, как страдальчески поднимались его брови, Василий уже безошибочно мог угадать, когда собеседник на другом конце телефонной линии спрашивает "какого хрена". Потому что после каждого поднятия бровей дежурный начинал, понизив голос, объяснять что-то вроде "ты знаешь, кто у меня сейчас над душой сидит? Ты этого знать не хочешь".
На поле возле выбранного дежурным Кику уже началась суета. Забегали какие-то люди в люминесцентных жилетах, потом подъехал пузатый заправщик, потом — коленчатый подъемник с неприлично похожим на котеку брандспойтом, укрепленным рядом с платформой.
Наконец, дежурный поклонился и жестом пригласил Василия к выходу:
— Масса оффиса, ваш самолет готов!
Сначала Василий думал, что дежурный пошел его провожать из подобострастия, но оказалось, что ему еще надо подписать какие-то бумаги у экипажа и техников. Наконец, они забрались в самолет. Экипаж состоял из двух человек, пилота и штурмана. Они встали при входе Василия, но смотрели на него с плохо скрываемой неприязнью. Василий подумал, что надо бы поработать над повышением престижа конторы, но сейчас было не до того. Он быстро рассказал летчикам ту же самую легенду, что и руководителю полетов: что им необходимо найти остатки крушения или посадки на воду пропавшего самолета, что есть оперативная информация, что это на западном берегу полуострова Святой Нос, и что дело секретное, поэтому все сообщения на землю должны передаваться только с его разрешения.
Самолет был пассажирский, с салоном на пятьдесят человек. Василий устроился в кабине, на дополнительном кресле за местами пилотов — как он понял, это кресло было предназначено для запасного члена экипажа.
Пилоты стали переключать тумблеры на приборной доске и обмениваться непонятными фразами: "селектор в положении армд, АУАСП включен, угол стабилизатора три...". Василий с ужасом понял, что если они захотят обменяться кодовыми сообщениями между собой или с диспетчером, он просто не заметит этого в потоке цифр, аббревиатур и технического жаргона. Надежда была только на выработанное умение распознавать интонацию — но и интонация у них была стандартизованная, невыразительная скороговорка, в которой подчеркивались отдельные слова: "разрешено, включено, зеленый, готов".
Продолжая разговаривать и переключать тумблеры, пилоты завели двигатели, и самолет покатился к началу взлетной полосы. Василию случалось летать пассажиром, но ни разу не доводилось сидеть в пилотской кабине. Почему-то все, кто летал в кабине, говорили, что впечатление незабываемое.
Что в этом незабываемого, Василий так и не понял. Обзор, действительно, был лучше, чем через пассажирский иллюминатор. Когда моторы заревели низкочастотным дребезжащим воем, и уходящая за горизонт взлетная полоса вдруг рванулась назад, Василий почувствовал страх и закрыл глаза. Он слышал, как штурман сказал: "Скорость принятия решения", а пилот ответил: "Экипаж, взлетаю", и заметил, что лишь через несколько секунд самолет поплыл вверх. Только после этого Василий рискнул открыть глаза. За ветровым стеклом он увидел уходящий вниз горизонт, и поднимающиеся над горизонтом голубые горы вдали.
Их маршрут проходил в стороне от воздушных трасс, поэтому они полетели по прямой, почти сразу после взлета развернувшись на северо-восток. Сначала они летели над долиной Ушаковки, почти вдоль нее. Потом долина ушла к востоку, и под ними раскинулись пологие холмы, поросшие девственным лесом. Погода в Иркутске и над значительной частью маршрута была ясной. Когда они набрали высоту, за Приморским хребтом стала видна затянутая облаками котловина Байкала.
Осенью, гигантский объем озера остывает гораздо медленнее окружающей суши. Поэтому, когда средние температуры опускаются ниже нуля, Байкал вовсе не собирается замерзать. Температура поверхностных вод медленно приближается к четырем градусам, и только после этого у побережья начинает образовываться сокуй, или забереги — тонкие ледяные кромки и замерзшая вода на камнях. Но открытая относительно теплая вода, конечно же, испаряется. А испарившись, она быстро конденсируется в холодном воздухе, образуя низкие облака и туманы, висящие над озером большую часть осени и начало зимы. Эти-то облака и были главным препятствием для их операции.
Самолет медленно, под углом, приближался к Приморскому хребту и, соответственно, к берегу озера. Линию хребта они пересекли чуть севернее Еланцов, над Тажеранской степью. Сверху хорошо было видно, как поросшее лесом плоскогорье превращается в крутой, практически безлесный и местами скалистый восточный склон, и как спускающийся с вершин хребта сухой ветер оттесняет облака от гор.
На востоке, над облаками поднимались вершины гор на другом берегу озера. Василий не мог с ходу вспомнить, как называются горы между Селенгой и Баргузином. Он хорошо помнил только название хребта южнее Селенги — Хамар-Дабан, Кедровая гора.
Дальше по маршруту они должны были пройти над поселком Сахюрта, проливом Ольхонские Ворота и над островом Ольхон почти по всей длине, но вся эта местность была затянута облаками. Слева от них, стену Приморского хребта разрезало узкое и глубокое ущелье Сармы. Хорошо была видна странная скала, наполовину перекрывающая это ущелье у самого устья, похожая на КПП с полуоткрытыми воротами.
Вспомнив название реки, Василий вспомнил и одноименный ветер, а вслед за этим, разумеется, и сентябрьское фиаско. Следующая в логической цепочке мысль была неизбежна: сейчас, после кражи печати, он не отделается одним только позором. Либо он найдет людей со звезд, либо он может с чистой совестью застрелиться прямо в самолете.
Некоторое время они летели над затянутой облаками котловиной. Вскоре на фоне гор западного берега стало возможно выделить отдельно стоящий массив: полуостров Святой Нос. Почти сразу после этого, пилот повернулся к Василию и сказал: "Сейчас будем снижаться".
Василий ожидал, что самолет наклонит нос к земле, но пилот только сдвинул назад ручки, размещенные между сиденьями. Тон двигателей заметно изменился, и Василий почувствовал, что кресло уплывает из-под его задницы, но самолет по-прежнему летел в горизонтальном положении.
Как сумел понять Василий из переговоров пилотов, сейчас они находились в мертвой зоне — их не видели диспетчерские радары ни одной из ближайших зон управления воздушным движением: ни Иркутск, ни Верхнеудинск, ни Усть-Кут. В доисходное время эта территория была перекрыта автоматическими радиомаяками и ретрансляторами, наземными и спутниковыми. Но после войны большую часть этой инфраструктуры отключили и разобрали по бедности и за ненадобностью.
Даже голосовая связь с Иркутском была неустойчивой, а когда они опустились бы ниже вершин гор, то она должна была совсем прекратиться. Если бы с ними что-то случилось, то они просто исчезли бы без следа, как и китайский самолет.
Впрочем, в отсутствии связи была и светлая сторона: если бы луалуа хватился непентеса сейчас, то он уже не смог бы связаться с самолетом. А там... Если поиски завершатся успехом, то победителей не судят — да и начальник вряд ли захочет давать ход делу, в котором его выставили таким некомпетентным простаком.
Самолет погрузился в облака, и ветровое стекло затянуло серой хмарью. Они продолжали снижаться, и хмарь становилась все темнее и все серее. Судя по тому, как участились обмены репликами между пилотом и штурманом, и как часто они переключали тумблеры, полет в таких условиях был непростой задачей.
Внезапно хмарь расступилась. Светлее не стало, но стала видна свинцово-серая гладь воды внизу. Почти по всем направлениям эта гладь сливалась вдали с облаками, но впереди, прямо по курсу, из воды вставала уходившая в облака черная стена.
— Это Святой Нос? — опасаясь показаться идиотом, уточнил Василий.
— Да. Мы на месте. Что прикажете дальше, масса оффиса? — в голосе пилота по-прежнему угадывалась неприязнь.
— Дальше прикажу лететь вдоль берега, как можно ближе, и искать следы авиакатастрофы. Или посадки на воду. Обломки, спасательные плоты, разлитое топливо, дым... И, кстати, если заметите людей на берегу, их тоже надо искать.
— Людей на берегу сейчас, наверно, нету. Здесь останавливаются только рыбаки, но сейчас они в море не выходят.
— Вот именно. — согласился Василий. — Именно поэтому, люди — это почти наверняка те, кого мы ищем.
— А кого мы ищем? — не удержался от вопроса штурман.
— Извините, я не полномочен вам это сообщать. Итак, задание понятно?
— Понятно. — согласился пилот.
— Я тоже буду смотреть. — сказал Василий. — Но вы привычнее к взгляду с воздуха, и шесть глаз...
— Простите, масса оффиса. Лететь на такой высоте вблизи от гор — дело опасное, поэтому я отвлекаться от управления не буду. — сообщил пилот.
— Ну хорошо, четыре глаза. Поехали.
Василий встал из своего кресла и выглянул в боковое окно. Если он правильно понимал фразы, которыми обменивался экипаж, они летели со скоростью около ста пятидесяти километров в час. Пилот, действительно, очень близко прижался к берегу — можно было разглядеть отдельные деревья и крупные камни на пляжах, так что, наверно, можно было бы увидеть и человека.
Василий смотрел в правое окно, а штурман глядел больше вперед, поэтому именно штурман первым увидел самолет. Не заметить его было невозможно: ярко-белый изящный силуэт посреди серой воды, серых камней и черных деревьев. Самолет лежал носом на пляже, немного под углом к берегу. Хвост его и одно из крыльев были погружены в воду, а другое крыло беспомощно торчало вверх.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
