Вопреки. Хроники Империи. Мир. (часть 1)

Конечно, досталось и оцеплению, но принц Ренцио не растерялся, отдав команду не задетой гвардии. Инцидент окончился большой водой, зато малой кровью.

— Мы у вас в долгу, — признал Лоренцо, наклоняясь над опамятовавшим Галеном, которого отнесли во дворец: маг рухнул следом за разбитым камнем.

Гален сел и зашипел, морщась и цепляясь за протянутую руку принца.

— Бриллианта вот только жалко.

— Приходится выбирать что-то одно, Ваше Высочество...

Лоренцо вдруг сел рядом с держащимся за голову магом.

— Метр, а не повторить ли нам наше знакомство?

— Упаси меня Боже! У меня не настолько крепкая голова, чтобы пить с Вашим Высочеством!

Лоренцо от души рассмеялся.

Ее Величество все это время находившаяся на освящении часовни Св. Маргариты, — Лоренцо требовался хоть какой-нибудь предлог для удаления ее из дворца, и в игру включился даже отец Урбан, — была само спокойствие. Ничего хорошего это не сулило.

— Не знала, метр, что вы на такое способны, — любезно обратилась она к присутствующему здесь же Галену.

— Не во мне дело, а без Его Высочества я ничего не смог бы.

— Объяснитесь, — потребовала королева, на мгновение отрываясь от шахматной партии.

— Разве вы не помните, что почти все большие бриллианты, украшающие сейчас королевские регалии, когда-то принадлежали вашей семье? — маг повернулся к принцу.

Лоренцо нахмурился. Альберта помахивала над доской пешкой, ожидая дальнейших объяснений.

— Каждый из так называемых Великих Домов Артаниии обладал своим сокровищем, представляющим собой драгоценные камни. Не обязательно бриллианты... Все они крупного размера, самой чистой воды, могут быть уникального цвета или оттенка, но их главная ценность в другом. Камни — это выражение связи рода с землей. Как видите, они обладают огромной мощью. Я просто использовал ее, причем не слишком удачно.

Гален чувствовал что-то вроде угрызений совести за уничтоженную 'Слезу Боанд', но королева, как видно, была удовлетворена ценой, уплаченной за предотвращение побоища. Гнев ее был обращен совсем на другую персону.

— Так значит, мы сидим, по крайней мере, на пяти бочках с порохом, Лоренцо?

— Ваше Величество, — снова вмешался маг, — Во-первых, их можно использовать только на земле рода и только с помощью крови рода. Я получил бриллиант из рук Его Высочества, и именно его воля и намерения направляли силу, я лишь помог ей выразиться, обрести форму. А во-вторых, любой из домов предпочтет скорее совершить коллективное самоубийство, чем расстаться с сокровищем или использовать его таким варварским путем, как сделал я. Это будет означать упадок, прекращение существования рода и множество других бедствий. Возможно, Его Высочество и не верит, но именно это и имеет место после победы Фредерика и Изабо. Изгнание, постепенное угасание... Вы не верите в эту связь и не можете ее чувствовать, потому что родились уже позже.

Лоренцо слушал его внимательно и с любопытством: было даже интересно увидеть в ведущей роли кого-то другого и тем более — Галена. И уж совсем поразительно — Галена, который защищает его.

— Я еще раз благодарю вас, метр, — чуть более тепло поблагодарила мага Альберта, — Я могу только повторить вслед за принцем: мы все у вас в долгу. И поэтому я не смею вас дольше задерживать: вы наверняка устали.

Едва Гален удалился, королева вернулась к шахматам.

— Как это получилось? — расположения в тоне стало на порядок меньше, голос был сух и холоден.

— Лейтенанта можно понять. Он действовал по приказу, и там были еще шестеро.

— И где же эти шестеро? — усмехнулась Королева.

— В Кросскарцене, — вернул усмешку Лоренцо.

— Я надеюсь, вы не будете слишком строги.

— Ваше Величество, — укоризненно покачал головой принц.

— Лоренцо, о камнях: меня не очень беспокоит магия, но то, что происходит в Артании — возмутительно. Даже ради вас я не намерена больше терпеть похождения вашего брата. Вы меня поняли?

Лоренцо молчал, поигрывая ладьей.

— Не хотелось бы вводить туда войска, но я не допущу восстания в провинции и раскола.

— Не беспокойтесь, я решу эту проблему.

— Решите ее побыстрее! — Альберта раздумала и поставила ферзя на прежнее место, — Нам еще предстоит пережить визит Геллера.

Принц ответил сочувствующим вздохом и съел пожертвованного ферзя.

— Мы не можем его не принять, иначе это будет полный разрыв отношений, но я предпочла бы даже небольшую войну, обязанности выслушивать уже в живую его остроты и намеки!

— И он опять будет домогаться вашей руки, размахивая брачным договором, — Лоренцо смотрел только на доску.

— Договор — подделка! — Альберта тоже, — Даже если договор был, и сам Август подтвердит его подлинность, я не собираюсь его исполнять.

На долю мгновения они встретились взглядами и тут же поспешно снова отвернулись к разделявшей их доске.

— Единственный судья надо мной Господь, а мы знаем, на чьей стороне он будет.

Лоренцо не поддержал легкомысленный тон, сделав вид, что полностью поглощен обдумыванием следующего хода. Он очень хорошо знал, что о незамужней королеве ходило множество слухов, приписывая ей в любовники каждого второго гвардейца или корсара, к которым Альберта питала нескрываемую слабость. Так же в число любовников включались: Ивейн (ха!), Гален (ха-ха!), а уж сам он и вовсе считался кем-то вроде тайного мужа (три раза ха-ха!).

Однако Лоренцо в том числе абсолютно точно знал, что молодая королева спала одна — во всех смыслах слова. И не собиралась ронять себя, воплощая один из слухов. Так какое значение могут иметь его мысли, и даже тот факт, что она не выйдет за муж за Геллера или кого-то еще?

— Вам мат, Лоренцо. Вы сегодня очень рассеяны...

— Слишком много событий, — принц тоже откланялся, стараясь выбросить из головы воспоминание о грусти в ее серых глазах.

* * *

Принц как всегда не ошибался, и вся шестерка была арестована.

Они сидели по двое. Юстин молча метался по камере — он видел, как Санди упал и сходил с ума от тревоги за брата. Жильбер старательно царапал на стене патетический лозунг. Они разом повернулись на звук открываемой двери.

— Жильбер Гартрен.

Кабинет был завален бумагами. Сидевший за огромным столом следователь бросил, не поднимая головы:

— Садитесь.

Дописал, приложил печатку и, откинувшись на спинку стула, сложил пальцы домиком.

— Съер Гартрен, вы уже давно числитесь в списке неблагонадежных. До сих пор к вам относились лояльно: молодость, студенчество... Но ваша последняя выходка... — развел руками метр Ангеранн, — Вы понимаете, что по Уложению об измене государственной это подстрекательство к бунту. 10 лет каторги минимум!

Жильбер вздрогнул, но взял себя в руки:

— А как назвать, когда в каталажку забирают человека, который валяется в горячке, без памяти?

— Метру Ромулену уже оказана врачебная помощь. Позаботьтесь пока о себе, — отрезал метр Ангеранн, — Раскаяния, я вижу, вы не испытываете.

— Нет!

— Что ж, распишитесь здесь. Вы предупреждены об ответственности.

Жильбер только хмыкнул, прочтя следующее:

'Я, Жильбер Арман Гартрен, задержанный сего числа по обвинению в подстрекательстве к бунту, погроме, оскорблении особы королевской, ознакомлен с 'Уложением об измене государственной', и сим подтверждаю, что в вине своей не раскаиваюсь, сообщить ничего не желаю. Строгий допрос не применялся. Ныне предаю себя в руки Королевскому правосудию'.

Старательно вывел свое имя.

Метр Ангеранн расписался ниже, приложил печатку. Закрыл папку, отложил в стопочку.

Жильбер проводил глазами. Его папка легла на надпись 'Александр Корф'.

'Санди...'

— Кретьен Вейгер, распишитесь.

Кретьен пробежал глазами текст. Кинул его обратно.

— А я не признаю свою вину! Я всего лишь хотел помочь другу.

Метр Ангеранн пожал плечами и сделал соответствующую запись. Снова протянул лист.

— Подписывайте.

— Нет.

— Почему?

— Я не желаю предавать себя в руки королевскому правосудию.

Метр Ангеранн молча дописал:

'От подписи отказался'

Росчерк. Печать.

— Следующий.

Если бы Ромулен действительно оказался в сырой камере с крысами, — было бы проще. Это было бы понятно и ожидаемо, и не приходилось бы напрягать помутненный болезнью и усталостью рассудок, чтобы сопротивляться нежной, но от этого не менее удушающей хватке начальника Тайной службы.

Местом заключения ему служил, как видно, загородный дом самого принца. Его окружили таким вниманием, как если бы он сам был королевской особой, однако было несколько 'но'. Под предлогом болезни его никуда не выпускали, так что Ромулен фактически находился все же под арестом, пусть и весьма комфортным.

'Интересно', — с тоской глядя на ужин, дразнящий самыми изысканными ароматами и выглядевший как произведение искусства, — 'А если я откажусь, мне скормят насильно?'

Вторым и самым страшным наказанием было то, что поэту не давали ни бумаги, ни письменных принадлежностей. Ромулен бесился, что не мог ничего записать, на память слова путались, полное безделье угнетало.

— Как ваше здоровье? — Лоренцо был само внимание, навестив наконец больного.

— Вашими заботами, — огрызнулся Ромулен.

— Благодарности от вас никто и не ждал, — улыбнулся принц.

— Тогда зачем вы здесь? Я вообще не понимаю смысла этой игры. Зачем было привозить меня сюда? Что бы я проникся дворцовым духом... душком...

— Хотя бы хорошими манерами, — Лоренцо просто лучился, — Дело в том, что Ее Величество питает к вам прискорбную слабость. Она даже называет вас — 'Мой галантный враг'. До прямых оскорблений вы не дошли, и надо признаться пишете весьма изящно.

Ромулен усмехнулся.

— Она и так была слишком озабочена вашим благосостоянием, — Лоренцо Ренцио поморщился, — А уж когда узнала, что вы больны...

Он развел руками.

— Полагаю, я должен чувствовать себя благодарным!

— Почему же? Можете считать это не более чем королевской прихотью, — не менее резко ответил принц.

— Я вас задел? — Ромулен посмотрел на него с любопытством.

— Я не люблю людей, которые отвечают презрением на протянутую руку. Такие как вы есть всегда. Они даже необходимы. Но вы рискуете перейти от критики, порой справедливой, к откровенному злобствованию.

Лоренцо говорил медленно, слегка растягивая слова. Ромулен поморщился.

— Скажем так, мне неприятно все, что ограничивает свободу. Когда указывают, как жить.

— Если совет добрый, отчего же ему не последовать? — очаровательно улыбнулся принц, — у вас есть прекрасные стихи о любви...

— Умоляю, не надо цитат! — поэта передернуло.

— Скромность украшает талант, — невинно согласился Лоренцо, — Вы не хотели бы издаваться?

— Нет! — отрезал Ромулен, — Значит, мне разрешено только воспевать прекрасных дам и сокрушаться о разбитых сердцах?! Ну и иногда, для разнообразия подавать голос на злобу дня со 'справедливой критикой'... И я буду обласкан, и безмерно любим Ее Величеством! Если я приму то, что вы предлагаете, то моя критика станет просто формальностью. Так, домашняя птичка...

Лоренцо расхохотался.

— Остроумно! Не буду вас утомлять, — поднялся он отсмеявшись.

У дверей обернулся:

— Королева к вам благосклонна. Но... я могу заставить ее передумать! Ваши памфлеты были найдены у арестованных три недели назад зачинщиков бунта.

— Кого же? — Ромулен демонстративно вскинул брови.

— Жильбер Гартрен, Юстин и Александр Корфы, Кретьен Вейгер, Рамон фон Дармфорт, Гийоме Рави, — перечислил принц, полузакрыв глаза.

Ромулен почувствовал, что задыхается.

— Где они?

— В Кроскарцене, конечно, — Ренцио пожал плечами, — Подстрекательство к бунту, организация погрома, не говоря уж об оскорблении Ее Величества — не шутки...

Принц вышел.

Ромулен бессильно сполз на подушках.

Ромулен едва ли не со слезами умолял позволить ему встретится с принцем еще раз, но Его Высочеству было недосуг.

— Что же по-вашему, принцу Ренцио делать нечего, как только со строптивыми гениями возиться? — разъяснили ему вполне определенно.

По большому счету, это можно было понять: в столицу вот-вот должен был прибыть Эдуард Геллер, Великий герцог Биргитский и с ног сбивались все, начиная от какого-нибудь слуги, клерка или смотрителя, заканчивая принцем.

Где уж в этой суматохе упомнить о заключенных студентах: подождут, не рассыплются!

Ромулен был уверен, что дело не в его друзьях, а в нем — принц ясно дал понять чего хочет. Хорошо рассуждать о жертвенности на бумаге. За себя — он решил бы не колеблясь, но... Костры и плахи стали едва ли не повседневной реальностью, каторга считалась королевской милостью... Даже странно, что принц Ренцио еще не опробовал на нем петлю!

Наверное потому, что Железной Берте нравилось играть в милосердие.

А всесильный принц мог развлекаться с ним таким образом бесконечно и развлекать свою любимую королеву! Отыгрываясь на тех, кто для него что-то да значил...

Есть ли еще возможность, что Ромулен исполнив отведенную ему роль, — вытребует обратно 6 жизней...

Упорство принесло плоды. Ромулен все же оказался в государственной тюрьме, и именно в качестве посетителя. В кабинет принца он входил, как на эшафот.

— Ваше Высочество... — учтивый поклон.

— Ну и зачем же вы хотели меня видеть? — Лоренцо крайне недружелюбно глянул на настойчивого просителя.

— Я прошу вас ходатайствовать перед Королевой об аудиенции для меня!

После того как он это сказал, стало легче.

Принц Ренцио изумленно вскинул бровь, оглядел поэта снизу вверх и обратно, сказал:

— Садитесь.

Поднялся сам из-за заваленного бумагами и папками стола, почти насильно усадил его на стул, сбросив хлыст и перчатки. Плеснул вина из стоявшей под столом бутылки, протянул бокал.

— Выпейте.

Ромулен следил за ним глазами.

— Вы бледны, взволнованы... Уж не собираетесь ли вы устроить покушение?!

— Прекратите, — с силой сказал Ромулен.

— Простите, — согласился принц, — Просто... вы поразили меня в самое сердце! Я даже... не могу предположить, что вы задумали...

— Разве вы не этого хотели? Сломить меня, поставить перед троном на колени...

С глубоким вздохом Лоренцо опустился за стол. Устало потер виски. Потом извлек объемный том и зло швырнул его Ромулену.

— Возьмите! Вам будет интересно!

— Что это?

— Ваше дело. Возьмите! Ангеранн очень старался, — подперев лоб рукой, он смотрел на лежащий между ними том.

— Я вам верю, — отозвался Ромулен.

— Бросьте, — Лоренцо пододвинул к себе дело и раскрыл наугад, — Ага! Например, это... Как утонченно вы умудрились облить грязью человека, который пытается один вытянуть на себе всю Гильдию магов, его же предавшую и обрекшую на смерть!

Он вырвал лист и бросил его на стол.

— Или это... отставка группы тупиц и воров из магистратов... Блестяще... — Лоренцо потянулся вырвать еще один лист, но остановил руку, как бы любуясь.

— Довольно, — твердо сказал Ромулен.