Элемент Вордарога

Вероятно, контакт с Нитью каким-то образом прицепил ко мне еще три, и теперь они, приняв вид загадочных мечей, принялись сопровождать меня, тенью трех остриев поблескивая за моими плечами.

Любопытство взяло верх не сразу, и я долго ломался прежде чем снова прикоснуться к ним. На сколько возможно далеко закинув правую руку назад, я все же дотянулся до одного из них и проник сознанием в Нить. Перенос состоялся быстро и плавно, но столь же болезненно и до головокружения не приятно. Осколок оказался золотистой сферой, удерживаемой граненой рубином рукой, находящейся на вершине высокой горы где-то в снегах и растапливающей тундру метров на сто вокруг. "Сподвижник Мощи" — именно так представился мне артефакт, позволил приблизиться и поглядеть на него, однако поняв, что я не его судьба, отправил меня назад, в свою очередь успев исчезнуть у меня на глазах.

Благородный золотистый кленок, так удачно примостившийся позади, остался неизменным и все также преспокойно брел у меня за спиной. Благодаря этому я осмелел и поочередно облапал два оставшихся при мне острия.

Короткое изумрудное жало привело меня к "Глазу змеи" — столь же зеленому острию, более всего походящему на ассасинский стилет. Оружие Точки Гриндиса находилось в бамбуковой роще и произрастало в одном из цветков на неопределенной высоте. Глаз удосужился моргнуть при виде меня и колкостью сплоченного в навершие смертельного взгляда, не забыв нанести на него и яд, изощренной подножкой оправил меня назад.

Последний ликвид Нитей являл собой видимость абсолютно безобидного, казалось, даже мягкого лезвия, понятие не имею, как это возможно, но он был таков. Как показал мне край глаза, серый, облюбованный тенями кленок менял свое естество повсеместно, однако сбруи не проявлял и во всех спектрах был эластичен и мягок, я бы сказал, замаскирован и, надо быть, остр только в нежданный момент. Темная комната, лунный свет, отражения в зеркалах, побочный эффект дезориентации по сторонам, в страшном порыве кружащаяся голова и какая-то заколка в одном из лунных лучей. Фибула, скрепляющая невидимый плащ, "Амбарелла" — складывалось название в голове, абсолютная невидимость для себя и других, веер теней, заслоняющий яркий свет, таинственность, скопленная в один венец, плащаница дьявола, под которой тебя не увидит рассвет, полный контроль ситуации в области, скрытой от лика святых. Мечта Маскировщика! Етить его за ногу! Всю душу бы продал, но достал бы любой ценой этот мелкий засранец из сочтенных теней! Булавка-Амбарелла на мгновение сверкнула настигшим ее лучом, высветившим на ней серебристую букву — "A" — и бесшумно канула во мглу. Сознание вернулось к скрещенным на рукояти перстам и дальнейшей дороге, ведущей неизвестно куда.

Разинутый в зевке рот тоннеля оказался проходом в толще прозрачной горы, в который я без сомнений проник, прихватив с собой, естественно, трех своих новых друзей. Антураж был еще тот: прямой коридор, многократно усиленный арками потолок, зловещий зеленый свет и факелы на стенах, неглубокие ниши с постаментами внутри по бокам от тропы и антрацитово-черные острия, плящущие в тенях и, казалось, пьющие черноту. Я уже ступал вперед, перемежая свет и тьму и завороженно глядя на огни Саури, то тут, то там вспыхивающие на глазах и неожиданно затухающие под действием надвигающихся из ниш теней.

Апокрифом тайн стал для меня этот путь, а все его причуды воздухом, которым я повсеместно дышал. Нити на месте не стояли, а при виде меня будто оживали и простирали ко мне свои невидимые руки, или волокна, или что-том у них вместо них? Реакция мечей, мне сподручнее думать о них, как о мечах, была крайне неоднозначна: одни радостно встречали меня и кружили вокруг словно в танце, другие уходили в хвост и плелись за мной, как первые три, третьи с яростным визгом бросались на меня и пытались проткнуть, благо мои три подруги им этого не позволяли, а иные из них просто сбегали, когда свет моих очей приближался к ним. В общем, коридор этот оказался той еще занозой в заднице, преподносящей мне один сюрприз за другим.

Вскоре позади меня образовался уже целый шлейф из парящих, шипящих, агрессивных, добрых, умных и трусливых кленков. Каждый из них жил своей собственной жизнью и простирал замыслы к одной единственной цели, хоть как-то повлиять на мой путь, однако три распушившихся в диковинный хвост острия, похоже, вели свою политику на счет меня и старались никого ко мне не подпускать.

В конце пронзающего толщу горы коридора мне вздумали повстречаться и иные обитали этих мест. Безликие призраки в дымных балахонах и одеяниях, повторяющий один лишь мертвый покров. Пустые глазницы, бледные цвета и окутывающий их нетленные оболочки морозный туман. Но было еще кое-что, казалось, над каждым из них завис неясный ярлык, какой-то маленький тусклый кусочек бренности бытия, в одночасье переливающийся гранями Сердца Мира, образ из их жизни, обозначающий, что Гриндис помнит их всех. Ходьба по краю, бесчувствие и вечность — вот их удел. Жизненной силы в этих тенях не было, однако в них все же теплился еще какой-то огонь, та искра их которой порой мог вспыхнуть пожар. Их траектории пересекались с моей, шли параллельно, на встречу, уносились сквозь стены и простирались в даль. Никакого дела им не было до меня, даже ускорившийся в момент ритм сердца не смог достучаться до давно увядших ушей.

В конце коридора забрезжил рассвет, глаза сощурились, ноги засеменили к нему, плененные огнем факелы последний раз всколыхнулись, и вам не хворать, призраки разошлись по сторонам, дела у вас не ахти, острые нити как-то угомонились, вот теперь можно спокойно идти. Три ступеньки поддались на шаги, ветер вздохнул прямо в лицо, арка прохода заполонила собой все, выйти и войти — здесь, похоже, это означало только одно.

Под ногами двуцветный пол, половина пушистой зеленой травы, половина душистой белой земли, тропка среди облаков и площадка в нескольких десятках шагов, двуликое небо и перила обоих цветов. В видимом параграфе рябит от всевозможных видов мечей и скрытых за их личиной Связующих нитей. Надоедать? Да никогда, я с ними неплохо лажу и можно сказать дружу. Об этом ясно говорило утроившееся количество вставших на мою защиту блестящих в свете невидимого солнца разноцветных кленков. Но обстоятельства не могли долго стоять в стороне, лишь только походу продвижения объявлять мне войну.

Скорость походки стала быстрей — опоздать на поезд, где есть Айлинель? Фантасмагория из Нитей превратилась в ползущий за мной диагональный смерч — а вот это уже ближе к панике! Путь обломался на тридцать два впившихся в дорогу клыка — выбираю белейший из них! Навострить все шесть чувств и найти только пять — куда же подевался мой Лейглавирн?!

Теперь уже все мечи хотели прикоснуться ко мне, и за ними не было видно конца, их было настолько много, что уже, кажется, и частичек огромного сердца для их всех не найти. Оборона моя на миг просела и одна нить прикоснулась к моей ноге. Перехода не случилось, была только нить и центральное ее звено — Сердце Мира, заполонившее и без того скрытый от меня обзор. Кое-как идем, под ногами есть что-то вроде тропы, мечи с мечами, мечи в мечах, мечи на мече, мечи под мечами, мечи над мечами, мечи между мечами, мечутся мечи, меченные мечи, меченомемечи!

Касание — сердце, касание — артефакт, образ за образом, веха за вехой, это культ преследования меня, их слишком много, слишком много чувств, мне от них не уйти... Касание — бьющийся в ареоле ритм, касание — артефакт и удар, туда и обратно, касание — сердце, касание — ритм, касание — музыка, касание — рубин, касание — чудо, касание — он, касание — Аврорион!

Не знаю, как меня просто не разрезало на куски, но я все шел и шел под градом прикосновений, стараясь уйти от них и не остаться с ними здесь на всегда. Скорее всего, это был лишь их вид, на самом деле разрубить они меня не могли, но казалось мне, что я истончаюсь, таю, нарезаюсь на миллионы кусочков, растираюсь в порошок и растекаюсь по громадной сковородке в самый тонкий на свете блин. Это не могло продолжатся вечно, столь заколдованное состояние в конечном итоге должно меня убить, разрезать на мелкие составляющие все мое существо, разум, душу, или что там у нас внутри. В остром коконе отчаяния и вихре нитей завис я в этот момент. Тем не менее оказалось, что и моя оборона все это время набирала мощь и только ждала нужный момент, чтобы дать наконец им отпор. Настоящим торнадо раскрутился вокруг меня показавшийся мне зеленым защитный круг, звон превратился в гвалд, который в тот же миг отступил под действием акустики воздуха и ушел на ту сторону напавших на мой след ставших в этот момент белыми нитей воздаяния за все мои грехи.

Какой-то момент сдавалось, что мы победим и одержим верх в вихре кленков и умов, однако вскоре свет белых нитей стал настолько ярок, что вся моя зелень будто потускнела и ушла в белесый Армагеддон. Именно в этот момент мимо обоих стихий проскользнул алый свет, заслышалось пение, и я смог различить слова: "Успокойся, милый мой, не грусти и не горюй, в ветви дерева, плюща, разгорится песнь твоя. В доме славы, в доме боли, в высоте и корнях гор, пусть везде найдет тебя колыбельная моя. Будешь слушать и внимать, весть мелодий понимать, греться в солнышке опять и заливисто спевать. Но сначала ты уймись, в одеяло уложись, ноги, руки разомни и забудь про все ремни. Закрывай глаза и засыпай, к сновиденьям приступай, успокойся, милый мой, успокойся, золотой, и во снах любуйся красотой.

Я не засыпал, а наоборот пробуждался и уже начинал ощущать возвращающийся ко мне мир в обличии прикосновения руки Айлинель. Горло внезапно чем-то обожгло, затем будто охладило и даже, быть может, приласкало, а после за этим всем последовало еще несколько слов, и кое-что еще: "Дыхание — Милостивец даровал мне этого чуда на двоих," — донесся бубнеж Маскировщика, прежде чем прогремевший взрыв унес меня обратно в астрал. Они сумели отыскать лазейку пробиться ко мне!!!

Он возник словно ни от куда, человек с алым кленком и пылающей рукой, в белом свете нитей войны проступила его багровая фигура, без тени сомнений заслонившая меня от бури мечей. Алый принц своим пришествием почти что силой мысли отразил первую напасть и, заслонившись кленком, еще ярче разжег сияющую в левой руке лучезарную звезду. Это был некто другой, и титул Точки Гриндиса был скрещен на нем, в этот момент оперирующем гранями видящего сущность, покорно замершего на его руке Нантис. Прикрывающиеся ложной личиной Нити, превратившиеся в алчущие смерти оружия, разрывались на сотни и тысячи осколков, покидавших обитель испытаний и снова возгоравшихся светом идущих к Сердцу Мира дорог-пуповин. Отец взрывов разыгрался не на шутку и устроил сравнимый только с безумием убойный концерт. В груди у него полыхал Элемент Чуткости — сила, даруемая Гриндисом и исчезнувшая в мире на век, а сопровождающий его поступь Нантис только усиливал этот эффект, находя в каждой структуре слабое место и разделяя ее на множество распадающихся во прах частей. В какой-то миг моего созерцания, герой обернулся ко мне, багровые волосы взметнулись вверх, в кристально чистых зеленых глазах был ответ, я отшатнулся под действием этой магии, а он, ни на секунду не останавливая дело всей своей жизни и продолжая дирижировать кукольный ансамбль подвешенных на нитях мечей, резко заговорил:

— Волей Милостивца я был призван в этот мир и мог сделать только один шаг, — это действительно были слезы, проступившие на его глазах и продолжившие зеркальный путь. — Так что, беги, Точка Гриндиса, беги, мой друг, и отыщи Лейглавирн, это еще не конец, и ты, новый преемник веков, еще сможешь исправить ошибки, сделанные нами когда-то давно.

И я побежал, ни в силах произнести ни слова, лазейка в бушующем океане хаоса была открыта, медлить было нельзя.

— Беги! — вновь донеслось до моих ушей, когда я вздумал оглянуться назад.

Он мог, мог противостоять этой громадной силе во век, но времени у призрака не осталось совсем: у него тоже была своя нить, вернувшая его к жизни и давшая шанс мне помочь, и в этот миг биения Сердца Мира она оборвалась. Человек в алом плаще и зеленой честью в глазах бесследно растаял в отведенных часах.

Неописуемо жаль отдавшего вновь жизнь героя, пусть он в мире забыт и дремлет в веках, но он навсегда останется в наших сердцах, мы с Гриндисом его не забудем, а друзья мои вспомнят вновь. О деяниях Точек Гриндиса забывать нельзя.

Про усталость пришлось забыть. Бег без оглядки, бег, не зная куда, но дорога в этот момент сама знала, в какой край мне нужно идти. Все осталось позади, ветер и двуцветный мир потихоньку, еле заметно принимали вид следующей отведенной автором этого места строки. Все дороги слились в одну волнами идущую в даль стезю. Горизонт превратился в безмерно далекий наконечник копья, а дорога в древко, идущее в облака. Следующее испытание было длинно, но я не думал о нем. Раны, оставленные моей душе, кровоточили и саднили и, казалось, этому не будет конца, лечить их разгадками вздумал я, пока дорога не завела меня в еще более дикие, отведенные мне места.

Кто-то сумел привести помощь и, думалось мне, это была Айлинель, только после ее сладких слов и пения мягких губ, нрав этого места смог отступить. И Маскировщик, и Ансей, такое имя поведал мне Нантис прежде чем уйти вместе с ним, они оба говорили о каком-то Милостивце, будто это он выручил меня, с его стороны пришла помощь и жизнь. И впервые услышав о нем, я увидел реальность, а не этот скрытый неясной пеленой иллюзорный свет. Найтизир глава ордена палазников и Ансей один из оживших призраков этого места, когда давно будучий Точкой Гриндиса. Бежать и отыскать Лейглавирн, но почему он находится здесь, ведь Осколок был всегда у меня под рукой, а не в бездна знает, кем сочиненном месте. Сочиненном, почему-то мне чудилось, что кто-то придумал его и по какой-то причине привел и меня сюда. Но зачем и кому это необходимо, не ясно. Обязанности, совет, умирающий мир. Зачем? А если? Хм... Если каждый меч — это нить, и все они сопряжены с Сердцем, и одновременно с этим с его частичками, то, выходит, и этот перевалочный пункт одно из этих двух звеньев. Следующий факт оставил на сетчатке моего сознания непомерно тяжелый след, такой, что я чуть не упал, держась за свое сердце в инфаркте и стараясь сделать хоть один вдох. Да... И в данном случае получается, что это поработившее мое сознание место и есть Лейглавирн!

Но, боги, зачем!? Почему именно сейчас!? Сбрендивший артефакт?! За что мне это сейчас?! Так, спокойнее, Рон, такую реакцию на открытия мы уже проходили, вдох, выдох, еще пару раз и вперед. Это не может быть однозначно вред. Два сознания слились в одно, и руководит этим процессом он. Конечно! И выбраться от сюда можно, только отыскав его и приблизившись в глубине меча в плотную к нему! Что бы, что? Причина, скорее всего, кроется в природе Лейглавирна, поскольку, постольку он ни раз был мне надежной опорой и даже, в некотором роде, другом, спасал и помогал, а что я делал взамен? Осколок Сердца и смазать нельзя, и погладить по головке, но дело не в этом. Он хочет другого, нуждается в этом и просто не может ждать. Продолжением руки был меч — как любили в свое время писать авторы многих книг. Но ведь это Осколок Сердца, и просто гротескным оружием его не назвать. Прийти к нему, сквозь испытаний рок и море невзгод — этого он хочет, и в этих словах кроется некий смысл. Видится мне, что он хочет как бы объединить биение наших сердец, мое, его и мира, для большего понимание и созвучья всего, своего рода синхронизации, единой движущей силой в лице нас троих.