Мирон сын Мирона

— И что?— Идвар чуть нахмурился, следя глазами за лицом жены.

— Он уже приказал заложить коня, собрался ехать...

— Куда?— перебил негромко.

— В Мирополь, к королю!

— Зачем? Он, что, не понимает, что его там казнят?

Аэлла с обессиленно усталым видом, чуть не плача, опустилась на скамью.

— Он думает, что сможет этим остановить войну, что король передумает... Войны не будет...

— Я думал, он умнее.

Аэлла посмотрела с мольбой, зашептала:

— Останови его, Идвар, пожалуйста, он ничего не хочет слушать. Он уедет, он сможет, с него станется, король убьёт его зря... Не позволяй ему, пожалуйста, прошу тебя, останови его...— Она уронила голову, бессильно качая ею туда-сюда, в отчаянии могла расплакаться в любой момент.

— Где он сейчас?

— Он собирался ехать прямо сейчас, мы поругались с ним, он всё высказал мне, что не должна была скрывать от него... Господи,— её голос сорвался на шёпот,— я еле-еле вымолила у него, чтобы он остался на ужин, уехал завтра утром... Он ничего не хочет слышать... Настолько упёрся... Идвар, пожалуйста...

— Хорошо, я поговорю с ним за ужином, а ты успокойся и не убивайся так. Я же не знал, что ты из этого сделала тайну. Никуда он не поедет, или я опять его в тюрьму посажу...

Аэлла нахмурилась тревожно, долго молчала, потом поднялась и ушла. Идвар пробыл в зале для военного совета до самого ужина, слуга нашёл его там, но перед тем, как спуститься в столовую, Идвар зашёл в свой кабинет. Он не подбирал особых слов, не думал, что будет говорить её брату, надеялся, что всё пойдёт само собой, и слова найдутся походу.

Когда спустился к столу, и Аэлла, и Айрил были тут, Идвар приказал слугам оставить их и начал разговор, обращаясь к князю:

— В общем так, слушай меня внимательно, лишнего я говорить не буду и уговаривать тебя я тоже не буду. Ты собрался в Мирополь, собрался к королю на поклон? Я правильно понял? — Айрил молчал, сидя за столом, при вопросе только упрямо губы поджал, и подбородок вздёрнул, не сводя тёмных глаз. Идвар говорил дальше, говорил с ним на "ты", и это почему-то не коробило слух:— Я, конечно, рад, что ты собираешься пожертвовать своей жизнью ради других, ради даже меня, например. Но скажу тебе с полной уверенностью: не поможет, и смерть твоя — не поможет. Короля сейчас никто и ничто не остановит, ни ты, ни я, ни что другое. Он уже давно начал эту войну, и воюет он не с Райроном, и не с вашим родом, он воюет со мной. Мне — он объявил войну. Хочешь верь, хочешь не верь, но эта война из-за меня... А сейчас, когда король узнает, что я жив, что я не умер, эта война будет и подавно. Он придёт сюда, чтобы убить меня, мою жену, моего сына и тебя, потому что ты теперь — мой родственник. Эта война моя. Моя, а не твоя, и твоя смерть ничего не изменит...— Идвар говорил негромко и твёрдо, с нажимом, говорил сквозь зубы. Говорил так, что даже если бы это и была неправда, в неё всё равно бы поверили, так убедительно звучали его слова. Айрил молчал. Аэлла замерла, глядя во все глаза, даже будто дышать перестала. Таким своего мужа она не видела ещё ни разу в жизни. "Господи... Господи... Господи..."— звучало лишь в её голове безмолвной молитвой. А Идвар продолжал:— Король ненавидит меня с детства, он желает мне смерти. Он уже пытался убить меня. Для всех, кто знает, на меня и моих людей напали разбойники. Это разбойники-то в Мирополе?— он усмехнулся зло и продолжил:— Там такого уже лет десять не было. Не-ет, это были не разбойники, это была личная королевская охрана... Вот!— Он бросил на стол короткую чёрную стрелу для арбалета, взгляды Айрила и Аэллы скользнули на неё.— Чёрные стрелы, чёрные плащи — я узнал их! Они должны были убить меня и моих телохранителей. Всех до единого, чтоб не вернулся никто. Мне повезло по великой случайности, как только раз в жизни бывает... Король отдал приказ, убить меня, он грозился придти в Райрон за тобой,— посмотрел на Аэллу,— за Уардом, и за тобой!— перевёл глаза на князя Айрила.— Это звучит удивительно, ведь я его сын...— При этих словах Аэлла опустила голову, закрывая глаза.— Но война эта будет, и ты, князь, это только предлог, причина другая...— он сделал паузу и заговорил через момент:— Для тебя самое главное — определиться сейчас, на чьей стороне ты будешь? Но какую бы сторону ты ни выбрал, тебя ждёт та же участь, что и меня. Победа ли, поражение, смерть или жизнь — ты разделишь всё со мной поровну. Если я буду жить, то и ты тоже, если король разобьёт меня, то и ты жить не будешь. Понятно? — он в упор смотрел в лицо князя, и тот сумел выдержать его взгляд. Идвар продолжил:— Если будешь на моей стороне, завтра же публично признаю тебя своим вассалом, и отдам земли Крейна. Будешь воевать за себя, и за меня одновременно. Выбирай! Я жду до утра...— развернулся и ушёл из столовой.

Аэлла проводила его глазами, быстро поднялась из-за стола и пошла следом. Она настигла Идвара только в его кабинете, спросила первой:

— Ты ничего не рассказывал об этом, король, в самом деле, хотел тебя убить?

— Хотел и убил бы, если бы всё получилось, как было рассчитано,— поднял голову и посмотрел на Аэллу в упор.— И я бы не вернулся...

— О, Боже, Идвар, почему? Зачем ему это, он и так сослал тебя на задворки королевства?.. Зачем?

— Затем, что я, по его мнению, хочу забрать у него и его сына королевский трон, хочу стать королём.

— А ты хочешь?

Идвар сверкнул глазами возмущённо:

— И ты туда же? Не нужен мне никакой трон, я всего лишь добивался звания Майнора для Уарда, и это по закону. Он — самый старший наследник, он должен быть по праву Майнором, а потом королём. Он — а не я! Как это может быть непонятно? Я не могу вас понять... Да и сейчас, какая разница?

— А что король? Ты и на этот раз опять с ним об этом разговаривал?

— Конечно.

— Что он тебе сказал?

Аэлла задавала вопрос за вопросом, а Идвар в раже произошедших событий сказал о том, о чём не хотел говорить никогда.

— Он сказал, что никогда не позволит ни мне, ни моим детям, никому из моего рода даже претендовать на трон, не говоря уже про то, чтобы занять его.

— Почему, Идвар? Почему он так сказал?

— Да потому что я...— он осёкся и не договорил, резко рубанув воздух ладонью, понял, что не может, и прошептал бессильно, разом теряя весь пыл:— Да потому что — и всё...

Аэлла долго молчала, глядя на него. Неужели король рассказал ему? Неужели он смог это сделать? Сам? Какими словами? О, Господи...

— Идвар?— она позвала его тихо.— Что он тебе сказал?

— Да ничего,— он отрезал, давая понять, что больше не хочет об этом разговаривать, отвернулся к ней спиной, долго мучительно глядел на сваленные на столе бумаги. Ждал, что Аэлла уйдёт сама, но она не уходила, будто ждала продолжения.

— Что он сказал тебе? Ты скрываешь от меня, я чувствую, что-то серьёзное, да?

— Я не хочу говорить об этом...

— Ты не доверяешь мне?

— Доверяю, почему же...

— Он обидел тебя, оскорбил, сделал больно? Идвар, почему ты не говоришь мне? Я же чувствую, что ты изменился, ты стал чужим... Я не узнаю тебя. Что случилось, Идвар? Может быть, я смогу чем-то помочь тебе, но я же не могу, если не буду знать... Ты мучаешь сам себя и меня, страдаешь в одиночку...

Он резко обернулся к ней.

— Аэлла, милая...— а прошептал с мукой, с болью, с невыплаканными слезами. Но Аэлла смотрела на него, ничего не говоря, словно ждала. Идвар опустил голову на грудь, отрешённо покачал ею от плеча к плечу. Ему больно, как же ему больно. Сердце Аэллы обливалось слезами от жалости к нему, она подошла и обняла его, склоняя его голову к себе на грудь, хотя он был выше ростом. Гладила по голове, как мать обычно успокаивает ребёнка, утешает его в боли и в страданиях.

— Всё будет хорошо, Идвар. Я всё равно люблю тебя, что бы ни случилось, что бы он ни сказал тебе, что бы ни сделал... Любила, люблю и буду любить... Мне всё равно, что ты скрываешь, но мне больно, когда тебе больно...

Она гладила его по голове, а он, никогда в жизни не испытывавший материнской ласки, слышал биение её сердца, и буквально умирал от тоски и боли. Он любит её, любит больше всего на свете, и не может скрывать от неё. Спросил шёпотом:

— Ты, правда, будешь любить меня, несмотря ни на что? Будешь любить меня и Уарда?.. Даже если узнаешь...— не договорил и оторвал голову, в упор глядя на Аэллу, и она заметила в его глазах невыпущенные на волю слёзы, шепнула тихо:

— Конечно, Идвар, я буду любить тебя всегда...

Он молчал долго, отошёл и, постояв немного, сел на стул у стола, опёрся локтями в колени и запустил пальцы в волосы до самой макушки. Будто великая, страшная тяжесть лежала на его плечах. Но Аэлла не торопила его, если захочет, он сам расскажет, иначе неосторожным словом можно спугнуть миг откровения и доверия. И она дождалась его, Идвар заговорил чуть слышно, глухо, с болью, незнакомо ей:

— Он сказал мне, что ни я, ни Уард, никто из моего рода никогда не станут королями, потому что он не допустит... из-за того...— сделал паузу, уронил одну руку между колен, а второй подпёр голову под лоб.— Из-за того, что я — не его сын...— Аэлла не вмешивалась, ждала терпеливо, спокойно, не выказывая удивления.— Будто мать моя нагуляла меня и родила не от короля, не от него... поэтому он ненавидит меня с детства... Поэтому и убить хотел...— Он усмехнулся вдруг с горечью, глянул на Аэллу исподлобья.— Я не королевский сын, я не принадлежу к королевскому роду...

— А отец?..— голос Аэллы получился хриплым, и она кашлянула и спросила ещё раз:— Он сказал тебе, кто твой отец? От кого королева родила тебя?

Идвар дёрнулся, вскидывая голову:

— Нет, конечно, кто сейчас это знает? Она же умерла! Кого сейчас об этом спросишь, для всех я — Мирон, второй сын короля...— Аэлла не двигалась с места, не сводила с него глаз, и Идвар спросил её с улыбкой горечи:— Я не знаю, кто мой отец, я не знаю, какого я рода, а, значит, и ты, и Уард... Понимаешь?..

— Перестань!— она перебила его громко, властно, как настоящая герцогиня.

— Он издевался надо мной, он называл меня ублюдком, говорил, что меня надо было убить ещё ребёнком, но он пощадил меня, подарил мне жизнь... И я теперь должен быть благодарен ему... Моя мать, оказывается, как последняя... нагуляла меня с каким-то неизвестным проходимцем, и никакого я не королевского рода, и ты вышла замуж за оборванца... И Уард — мой сын...

— Перестань!— она снова перебила его, шепнув сквозь зубы. Господи! Что же она наделала? Надо было самой рассказать ему об этом, самой подобрать нужные слова, деликатно, по-доброму... Кто бы мог подумать, что у короля вместо сердца окажется камень, и он, сохраняя тайну столько лет, всё-таки выплеснет её на голову "сына" вот таким ведром отбросов и грязи... Как теперь, какими словами утешать эту боль, это унижение?

Она подошла к нему близко-близко и спросила шёпотом, глядя сверху:

— Он так и не сказал тебе, кто твой отец?

— Нет, он задёргался, как безумный, когда я назвал ему имя сына, за кого просил.

— Уард?— она переспросила, хотя прекрасно знала имя своего сына. Это открытие ещё больше убедило её. Да! Он ненавидел своего брата, мстил ему за жену, за измену, за их общего сына, а тут такое вдруг. Их сынок греховный требует трона, да для кого? Своего сына, которого назвал именем своего отца! Неслыханная дерзость, пощёчина судьбы...

Аэлла заговорила через минуту молчания:

— Он не всё рассказал тебе. Он скрыл от тебя имя твоего отца, скрыл судьбу твоей матери, он сказал только то, что ему было надо, и такими словами, какими хотел...— Идвар глядел на неё снизу огромными глазами, всё больше и больше распахивающимися от удивления, от каждого сказанного ею слова.— Твой отец не проходимец, твой отец — родной его брат, Мирон Уард, ты знаешь, о ком я говорю, он погиб на войне, когда тебе было два года. Он так же, как и король Эдуор, принадлежал королевскому роду, как и ты — сейчас... Твоя мать, вернее всего, влюбилась в него и родила тебя по любви, а не по греху, как сказал тебе король... За это и поплатилась... По приказу короля, её убили во время родов, повитуха перерезала ей вену, и она истекла кровью... Но ты остался, ты выжил... Король и тебя хотел убить, думаешь, почему ты болел после того, как родился?— Сделала паузу, поднимая брови.— Тебя облили холодной водой...

— Откуда... Откуда ты это знаешь?— он переспросил шёпотом, еле-еле совладав с голосом.

— Поэтому он и ненавидел тебя и сейчас ненавидит, и убить тебя хочет. Ты у него поперёк горла стоишь, напоминаешь ему об измене жены, о своём брате...

— Откуда ты это знаешь?— он повысил голос, не добившись ответа на свой вопрос.

— Я разговаривала с повитухой, той, что тебя принимала, той, что убила твою мать...

— Этого не может быть...

Но Аэлла продолжала дальше, как ни в чём ни бывало:

— Я читала ваши хроники, король с детства завидовал младшему брату, Мирону Уарду, ведь отец не выделял их. Ты читал хроники, там так и записано, он говорил: "У меня два Майнора..." Твой настоящий отец принимал послов, был хорошим Мироном, заменял короля, когда он болел, и, представь себе, справился с этим... Она влюбилась в него... Я бы тоже влюбилась,— прошептала чуть слышно,— как влюбилась в тебя...

— Нет!— Идвар резко поднялся на ноги, стискивая голову за виски запястьями:— Неправда! Он сказал бы мне...

— Он никогда бы тебе не сказал, чтобы ты мучился, чтобы ты думал, кто же твой отец? Чтобы ты, в самом деле, никогда не добивался трона. Но ты — настоящий представитель вашего рода, ты — Мирон — сын Мирона... Ты ничуть не меньше его сыновей, ты имеешь полное кровное и моральное право... Ненавидеть своих отца и мать тебе не за что, они просто любили друг друга, и любовь их была запретной... Король отомстил им, убил и того, и другого... Помнишь войну? Он специально развязал её, чтобы отправить брата на войну, чтобы он погиб там...

— Столько лет прошло, откуда ты можешь знать?— Сверкнул глазами недовольно, буквально полосонул по лицу.

— Поверь мне, я знаю.

Идвар молчал какое-то время, обдумывал всё.

— Ты знала, да? Давно знала?

— Я знала, да...

— Почему ты не сказала мне? Почему ты позволила ему сказать мне?

Аэлла вздохнула, прикрывая глаза с болью. Она так и знала, он именно об этом и спросит.

— Я пообещала Старой Арде, что никому не скажу, иначе бы она не рассказала мне ничего... Идвар, Господи, я же не думала, что он захочет тебе вообще хоть когда-нибудь рассказать об этом! Этим же не хвастаются, правда?.. Подумай сам! — она повысила тон голоса, чтобы достучаться до него, пробить эту стену отчуждения, что вдруг выросла между ними.— Он сказал тебе только потому, что ты потребовал трона, иначе он унёс бы эту тайну с собой в могилу... Да, я знала, но это не мешало мне любить тебя, напротив! Я ещё больше, ещё сильнее полюбила тебя, я простила тебя за всё, я согласилась стать твоей женой... Ты стал мне ближе, понимаешь?.. Идвар...— Но он перебил её резко:

— Из-за жалости?

Она скривилась, как от боли, не зная, что ответить ему. Какой мужчина будет рад любви из-за жалости?