Оставалось две минуты. Какой же он профессионал? Ослепленный любовью и тоской идиот. А случайно ли его жена попала под машину? Ведь виновника так и не нашли. Отчего камеры наблюдения на его улице вышли из строя именно на те роковые пятнадцать минут? И кто мог знать о тех немалых суммах, что оказались на его счету? Никто. Почти никто. Дик?
В коридоре послышались чуть слышные шаги. Не шаги охранников. Мак вытащил из кармана пенную гранату и швырнул ее через проходную комнату в коридор. Граната щелкнула и зашипела. Да, продраться сквозь монолит легкого полиуретана сложно. Времени достаточно. Мак щелкнул блокфайлом, вышел на единственный оставленный канал.
— Догадался? — послышался знакомый голос. — Ну что я могу тебе сказать? Неубиваемых агентов не бывает. Особенно среди тех, которые вышли в тираж... Неужели ты думал, что можешь уйти на дно с теми деньгами?
— Жену тоже ты? — спросил Мак, отступая с линии окна и оттягивая на себя кресло с Анитой.
— Меня зовут Анита, — повторяла она.
На лоб ее отцу легла лазерная точка.
— Какая разница? — рассмеялся в наушнике Дик, и в следующую секунду голова отца Аниты лопнула с сухим щелчком. — Ты скоро с ней встретишься.
— Объясни только одно, — Мак принялся лепить на стену пластиковую взрывчатку. — Зачем все эти сложности? Зачем была нужна Молли?
— Все просто, — вздохнул Дик. — Это не была операция против тебя, Мак. Это просто бизнес, схема, наработанная колея. Если бы не твоя подозрительность, ты бы остался жив и даже не слишком беден. Я даже допускаю, что лет за пятнадцать из своей куклы сделал бы обычную слабоумную. Прежней Молли не будет никогда. Это в тысячу раз хуже, чем древняя лоботомия. Увы.
— Это ведь ты навещал Молли в Принстоне? — прошептал Мак. — Я давал допуск только тебе. Это ты сделал?
— Это уже не имеет значения, — ответил Дик. — Чем ты можешь мне ответить? Применишь свой любимый трюк? Устроишь пожар на объекте и смотаешься под шумок?
Мак опустился на колени, расстегнул ремешок, стянул с головы девчонки шлем, засунул его в сумку.
— Меня зовут Анита, — проговорила девчонка.
— Замолчи, — попросил Мак.
— Ты мне? — хмыкнул Дик. — Ну, чего ты там надумал? Удиви меня!
— У меня не одна ячейка, — сказал Мак.
— Хоть десять, — ответил Дик. — Тебя-то уже не будет.
— И все свои деньги я вывел из резерва сегодня с утра, — продолжил Мак. — На всякий случай. Привык, знаешь ли, прибирать за собой. Да и не привык платить вперед. Думаю, твоим хозяевам это не понравится. Не веришь? Ты же знаешь, что если кто и мог это сделать, то только я. Я профи, Дик. Хоть в чем-то...
— Тебе это не поможет, — прошипел Дик. — Что ты собираешься предпринять?
Мак посмотрел на часы, у него оставались десять секунд. Девять, восемь...
— Я не оригинален, Дик. Пожар на объекте — это лучший способ. Но знаешь, глупо поджигать дом, в котором сидишь.
Пять...
— Лучше всего поджечь дом, что напротив. А еще лучше крышу дома или нескольких домов, что напротив. И никакого риска.
Три.
— Ну, разве только для тех, кто на крыше. Сколько вас? Или ты решил ни с кем не делиться?
Один.
— Твою мать!
— До встречи, Дик.
18
Уже под треск пожара Мак перекатил кресло с девчонкой в соседнюю комнату, в которой все так же лежали мать и бабка несчастной, снова опустился на колени, вгляделся в пустые детские глаза, подумал о враче, спалившем секретный телефонный номер, вспомнил его слова: "Может, прокляните еще". Пробормотал чуть слышно:
— Прокляну.
— Меня зовут Анита! — произнесла девочка. В соседней комнате она же, но другим голосом пыталась пробиться сквозь вой сирен с песней Молли. С песней о маленькой девочке, которая боится темноты и зовет папу, чтобы тот включил свет. Ролик был закольцован.
— Сейчас чуть громыхнет, и я уйду. Прости меня. И если вдруг ты все-таки что-то запоминаешь, имей в виду, я не убивал твоего отца.
— Меня зовут Анита, — произнесла девочка.
— А мою дочь — Молли, — вздохнул Мак.
2004-2018 год
Поломка
Старик приходит к каждому кораблю. Он терпеливо ждет, когда шлюпка застынет в воздухе, и несколько десятков счастливчиков спустятся на поверхность планеты. Туристы предвкушают встречу с миром, не знающим химии и воздействия разума. Они жаждут увидеть Землю такой, какой она могла бы стать без человеческого вмешательства. Они восторженно переговариваются и внезапно замечают странную фигуру на серых скалах. Маленький сутулый старик, кутающийся в белую потертую ткань, смотрит вверх, щурясь на полуденное солнце. Туристы предупреждены о его существовании, но как всегда растерянно замолкают. Фотография старика есть во всех справочниках, но кто читает справочники? Он оказывается живым человеком, а не мифом. И это производите впечатление.
Туристы подходят и кладут у его ног пищу и напитки. Старик кивает, достает из ветхого мешка красные яблоки и раздает прибывшим.
— Земля, — повторяет скрипучим голосом каждому.
— Эдем, — машет рукой в сторону поднимающейся у скал густой растительности.
— Сигареты? Табак? — спрашивает умоляюще.
Туристы разводят руками. Костры, сигареты, шум и прочее строго запрещено. У них только пара часов. Они прогуляются по окрестностям, поднимутся в шлюпку и отправятся по другим маршрутам. На камнях остаются яблочные огрызки. Ступая по ним, подходит загорелый пилот и протягивает сигарету. Старик суетится, тянется высохшими губами к огоньку зажигалки, удовлетворенно вдыхает клубы дыма. Затем нажимает клавишу на металлическом ящике, который висит на груди, и говорит с усмешкой:
— Привет, что ли?
-Привет, — раздается раздраженный металлический голос.
— Ну-ну, — вновь усмехается старик, опять касается клавиши и поворачивается к пилоту.
— Рассказывать?
— Валяй, — говорит пилот и готовится выслушать историю, которую слышал уже много раз.
Это случилось семьдесят лет назад. Или немногим раньше. Да, он уже очень стар. Самому надоело топтать землю. "Эту Землю", — смакуя фразу, повторяет старик.
Тогда он был еще молод. Тридцать пять лет. Хороший возраст. Жизнь только начиналась, и редкие неудачные дни казались случайными. Человек способен пережить любые неприятности. Если годовая норма несчастий не выпадет в один день. Именно это с ним и случилось.
Во-первых, с утра он окончательно разругался с Белкой. Белка — это имя. Да, так звали одну девчонку. Он помнит, что такое девчонки. Среди этих туристов несколько отличных девчонок. Но с Белкой им не сравниться. Она была лучшей не только в институте, где он работал, но и на всей станции.
Во-вторых, он потерял дисконтную карту на полеты в кабине VIP-класса. Что такое кабины VIP-класса? А что такое шлюпка, которая замерла в воздухе над скалой? Трудно объяснять? Объяснить, что такое эта проклятая кабина — не легче. Тем более что ему так и не удалось ею воспользоваться.
В-третьих, консультант объявил, что после окончания отпуска он может не возвращаться на рабочее место, потому что его программу закрывают. Консультант сказал, что изучение плотности пространства в ноль-диапазонах не имеет для федерации практической пользы. Откуда он знает о ноль-диапазонах? Занимался этим когда-то. Был едва ли не последним, кто занимался этим. В ноль-диапазонах нет плотности пространства? Кто это сказал? Закон Флокта? Он знаком с Флоктом. Именно Флокт был консультантом. Кстати, и упертым бездарем тоже.
В тот день он повел себя не вполне адекватно. Впрочем, разве есть способ безучастно поглощать убийственную информацию? Толком еще не проснувшись, он увидел видеописьмо от Белки, где она не только сообщила, что не летит на Лазурный берег, но и то, что в виду его невнимательности к ее пожеланиям прекращает с ним все отношения. И это после того, как он сумел организовать для нее элитный туристический круиз? Еще полгода назад, стоило бы только намекнуть на возможность провести месяц на Лазурном берегу, пожить в фешенебельном отеле, подышать настоящим морским воздухом, она задохнулась бы от счастья. Теперь же заявила о его бесперспективности да к тому же демонстративно удалилась прочь от видеокамеры в обнимку с обладателем квадратных плеч, упругого зада, втиснутого в дорогущие кожаные штаны, и бритого затылка, подтверждающего догадки о вырождении человеческой расы. Он сразу узнал гнусного типа из обслуги космопорта. "Пойдем отсюда, Вик", — проворковала она.
Стало тошно. Так тошно, что он начал говорить вслух. Спасибо, Белочка! — сказал он тогда. Спасибо за три года напрасно потраченных выходных и праздников. Спасибо за тысячи галактических единиц, израсходованных на милые безделушки и побрякушки. Добро бы уж сказала, что я больше не люблю тебя, парень. Нет. Она ясно дала понять, что он всегда интересовал ее только с позиции перспективы и сравнительной выгоды. Скажем, как возможная партия для замужества без каких-либо претензий на проникновение в область чувств и эмоций. Хорош же он был. Слепец. Размазня.
В одном она была права, он действительно оказался психом. Разве нормальный человек запустил бы в затылок видеоизображению этого типа пепельницей? Тем более что за видеостолбом висело старинное зеркало? Оно разбилось на мелкие осколки. И он отразился в каждом. С дрожащими губами и, стыдно сказать, слезами на щеках. Но это были слезы ненависти, а не слезы утраты. Посмотрел бы он на любого другого более сдержанного зрителя, если бы ему таким же образом продемонстрировали отвратительного самца, который не только победно удаляется с украденной девушкой, очевидно сделав его рогоносцем, но при этом оборачивается, растягивает тонкие губы в презрительной усмешке и машет ручкой? Хорошо еще, что под руку ему попалась пепельница, а не что-то более тяжелое, иначе разбил бы он не только зеркало, но и тонкую стену отсека, а соседом по жилой галерее у нег была такая чувствительная мерзость, что не дай бог.
Звон разбитого стекла заставил его остановиться, но не привел в чувство. Он собрал осколки и разную мелочь, которую ежевечернее выгружал из карманов на узкую полку под помутневшим стеклом, выудил из этого хлама что-то показавшееся необходимым, разорвал в мелкие клочки записку Белки месячной давности с лживым текстом: "Пупс, когда будешь вставлять это в прорезь VIP-кабины, я хочу стоять рядом. Целую", и отправил все в мусоросборник. Через секунду вспомнил, что записку Белка написала как раз на обороте дисконтной карты для использования кабин VIP-класса, и заорал "Стоп!", но опоздал. Легкий запах озона дал понять, что все, ошибочно отнесенное им к категории мусора, уже разложено на полезные атомы и молекулы. Именно тогда он понял, что лететь на Лазурный берег ему придется не просто в одиночестве, но еще и в дешевой кабине, в которой передвигались по пространству только вконец растратившиеся курсанты первых курсов военных академий и командировочные из неблагополучных фирм и организаций. Пожалуй, он легко сошел бы и за тех и за других, но только не на этом маршруте.
До предпоследнего удара судьбы оставалось полчаса. За это время он успел разорвать все Белкины голограммы, в том числе и интимного свойства. (Последние — не без сожаления). Уложил все забытые или оставленные Белкой вещи в пакет, приготовив его для отправки в бюро услуг и почтовой корреспонденции. Он даже успел мстительно подумать, что педантичность обслуживающего персонала заставит девочку лично явиться за своими записочками, халатиками, трусиками и бюстгальтерами. Выпил приготовленную для Белки бутылку вермута, действительная стоимость которого была сравнима с утратой злополучной дисконтной карты. Как раз на последнем глотке пойла, которое казалось все противнее по мере того, как бутылка подходила к концу, на видеофоне запищал зуммер, и между ним и стеной, на которой совсем недавно висело зеркало, появилась фигура Флокта. Следуя отвратительной привычке никогда не смотреть в глаза собеседнику, Флокт сухим и бесцветным голосом сообщил, что поздравляет его с заслуженным отпуском. Вслед за этим, выдержав многозначительную паузу и не дождавшись слов благодарности, консультант добавил, что после окончания отдыха, а именно через две недели и двенадцать часов отпускник должен будет явиться в координаторскую, так как его тема закрыта, и лаборатории больше не существует.
— Не понял? — пробормотал он, будучи не в состоянии мгновенно переключиться с одного несчастья на другое.
— Лаборатории больше не существует, — терпеливо повторил Флокт. — Таким образом, по возвращении из отпуска вы будете или уволены (здесь консультант позволил себе язвительно улыбнуться), или вам будут предложены иные темы, что вряд ли. Я уверен, что ваши изыскания в области, где ничего нет, бесперспективны. Скорее всего, вам предстоит удовлетвориться перечнем вариантов возможного трудоустройства в смежных фирмах и профильных лабораториях.
Все так и было. Он не прибавил ни одного слова. Все услышанное означало только одно — он получил неотразимый пинок под зад. Положение оказалось отчаянно плохим. Всего выходного пособия не хватило бы, чтобы погасить долги, в которые он влез, организуя злополучную поездку. Еще не вполне понимая, как же случилось, что тема, которая, кажется, еще полгода назад была одной из основных, закрыта, он попытался что-то выяснить у нелюбимого консультанта. Обтекаемый ответ на тему экономии государственных средств и необходимости получения конкретных результатов, приносящих пользу народу и цивилизации, его не устроил. Чувствуя, что пол уходит из-под ног, он заорал консультанту прямо в голографическую физиономию, что только идиот может рассчитывать на пользу для народа и цивилизации через два года после начала исследований! Он закричал, что фундаментальная наука не должна и не может сразу и немедленно приносить пользу и дивиденды!
С таким же успехом он мог проорать это в посудомоечную машину. Флокт был непробиваем. Консультант прекрасно знал, что самым действенным способом доведения сотрудников вверенного ему отдела до белого каления является презрительно-уважительная улыбка, и именно с этой улыбкой растворился в воздухе. Дешевый приемчик. Обычно его применяли пятнадцатилетние влюбленные подростки. Поболтать часок другой с двуногим "смыслом вселенной" женского пола и в финале медленно раствориться с нежным поцелуем в воздухе. Или распасться на разноцветные шуршащие сердечки. Сердечек консультант себе не позволил, но в воздухе растворялся издевательски долго. Хорошо еще, что второй пепельницы под рукой не оказалось.
В следующую секунду после исчезновения Флокта на приемный стол спланировал пластиковый листок с приказом о закрытии темы, подписанный координатором института. Все было кончено. Но оказалось, что и это еще не самые страшные минуты жизни.
Примерно десять минут он пребывал в шоке, затем попытался связаться с координатором. Длинноногое существо, обитающее в приемной института, прошелестело лиловыми губками, что координатор в выходные не принимает, исключений никому не делает, и что встреча с ним — сотрудником первого разряда назначена на второй день после прибытия с Лазурного берега. На слове "Лазурный" создание усмехнулось и бросило на него презрительный взгляд, демонстрирующий осведомленность о соотношении стоимости элитной путевки и его месячного жалования.
