— Так мы, что её ждать не будем? — у меня сразу упало настроение. Мне казалось, что раз волк здесь, значит, скоро появится и Ольга. — Слушай, а как она нас найдет? Мы даже не знаем, жива ли она.
— Жива и в порядке.
Поймав мой вопросительный взгляд, Илья показал на ребенка.
— Если бы что случилось, он бы уже сказал.
— То есть ты хочешь сказать, он как-то связан с Ольгой?
— Да.
— Так может он знает где она? Спроси!
— Игорь, — волк покачал головой. — Ну что ты? Думаешь, я разговариваю с ним? Нет. Я только могу немного ощущать эмоции. Ольга тоже, но у неё, как я понял, все это ярче. Она же прошла все стадии, а я сошел с дистанции. Но вот если бы ребенок почувствовал, что с ней плохо, думаю и я бы это почувствовал. Я как бы связан с ней через него. Он ретранслятор.
— Ладно, не забивай мне голову, я верю, лучше скажи, что ты сейчас чувствуешь относительно её?
Я действительно поверил. После войны мир перевернулся, и теперь возможны еще и не такие чудеса. Про разрушенные, зараженные города, вообще ужасы рассказывают. Потому туда ходить и запрещено. Да и прямо сейчас, я разговариваю с таким созданием, что в прошлые времена только в белой горячке могло привидеться.
— И что, ты считаешь, она нас сама найдет?
— Да! Я бы никогда не бросил её в беде, она главная. Но вчера вечером, я понял, что с ней все нормально, поэтому я отправился к детям. Время идет, а их надо срочно доставить на место. У Ольги, правда, что-то было с утра, но она выкрутилась.
Он понял, что я хочу спросить и предупредил мой вопрос.
— Что было я не знаю. Просто чувствовал, что ребенок тревожится за нее.
Я присел на топчан к Ивану.
— Ладно, уболтал. Не знаю почему, но я тебе верю. Что будем делать дальше? Блин и жрать уже охота, сил нет.
— Я видел там, на столе стоит еда.
— К черту!
Я совсем забыл про эту кастрюлю. Быстро вскочил, схватил котелок и выкинул его за дверь вместе с содержимым.
— Ты что?
— Я тебе не сказал. Этот леший, что у дверей лежал, он людоед. Хотел меня тоже в суп пустить.
— Вон что, — усмехнулся Илья. — Я понял, что у вас встреча была не самая мирная, еще когда подошел. Но что тут такое, даже в голову не пришло. Он здоровенный, как ты умудрился справиться с ним? Пулевых отверстий нет, я глянул.
— Ванька помог.
— Кто?
— Иван Иваныч.
— Ты что загадками говоришь?
Потом он сообразил.
— Он что ли? — Илья показал на ребенка.
— Он самый, — усмехнулся я. — Ваня у нас тот еще спецназовец.
— Это ты его назвал? Или он сам?
— Я. Со мной он не разговаривает.
— Как он тебе помог?
— Я ж тебе говорю — как спецназовец. Пока мы с людоедом боролись, Ваня схватил нож и подрезал ему обе ноги. Раны ты видел.
Насколько я научился разбираться в его мимике, выражение морды Гнома, было крайне удивленное.
— Мне даже не верится. В моей установке он младенец.
Он повернулся ко мне.
— А ты не смеешься надо мной?
Однако увидев выражение моего лица, сразу сдался.
— Извини, но это для меня действительно новость. Значит, я не все знаю.
Воспользовавшись случаем, я решил проверить еще кое-что.
— А вот его как ты воспринимаешь?
Я взял яйцо и поднес Илье к самой морде. Тот даже отшатнулся.
— В смысле? Это ребенок.
— Опиши мне его.
Волк замялся. Он почти минуту молчал, потом неуверенно сказал:
— Маленький ребенок. Младенец. Очень важный.
— Я спрашиваю — мальчик это или девочка? Какие у него глаза? Есть волосы или нет?
Гном опять задумался, даже глаза закрыл. Потом очнулся, и ошарашено посмотрел на меня.
— Яяя нее знаааю, — он так долго хрипел эту фразу, что мне даже захотелось закончить её за него, как это бывает, когда разговариваешь с заикой.
— А ты потрогай его, — не унимался я, опять подсовывая яйцо к его морде.
Однако, Илья, наоборот, опустил лапы и отодвинулся. Потом жалобно попросил:
— Игорь, перестань, пожалуйста. Мне плохо от твоих вопросов.
Я это видел — только что оживший полуволк, снова сник, будто опять побывал в воде.
'Ну и дела, — поразился я. — Он даже не может критически воспринимать эту штуку. Словно кто его заблокировал. Наверное, и Ольга также, она всегда его только ребенком называла. Ладно, появится, проверим'.
Я положил яйцо на место, и Илья сразу ожил, как только яйцо ушло из нашего разговора, ему стало легче.
— Ты говорил надо выдвигаться? — перевел я разговор на другое.
— Да, Игорь, собирайся. Я пойду, проверю, как там вокруг.
Он с видимым облегчением шмыгнул за дверь.
— Что ж, Ваня, этот здоровый лось, нести вас не хочет. Опять все на хрупкие плечи Игоря. Ну, что же, такова моя доля. Сейчас запрягусь, и поедем.
Иван, как обычно, шутку не поддержал. Правда, в этот раз он не стал делать вид, что спит — сел и внимательно наблюдал за моими действиями. Так, что мне стало не по себе.
— Ваня, перестань оценивать меня. Я не могу работать под присмотром.
Тот откинулся обратно на лежанку и уставился в потолок. Это явно было не совпадение, похоже, он понял, что я сказал.
— Давай проверим эту хату, — я по привычке разговаривал с ним.
Вообще, это надо было сделать еще вчера, вдруг пришлось бы быстро уходить, но вечером мне было точно не до этого.
Людоед явно был аскетом. То, что он не обращал внимания на свой внешний вид, я понял еще вчера, бритва и ножницы последний раз касались его бороды и волос, наверное, лет десять назад. В доме было почти пусто. Он или ходил в одном и том же, пока одежда полностью не истлеет, или у него где-то было хранилище. Я нашел только тяжелый старинный брезентовый плащ, уже выцветший от старости. Такие носили, наверное, еще при советском Союзе. Кроме тех сапог, что были на трупе сейчас, нашлись еще одни, они стояли под плащом — резиновые, черные, обрезанные почти как боты. Наверное, чтобы ночью выскочить на улицу по нужде, подумал я. Там же на вбитых прямо в бревна гвоздях висели какие-то тряпки. Хотя за время жизни после развала цивилизации, я уже привык к таким вещам — вначале, сразу после войны, приходилось за еду и с крысами воевать — но эти расползавшиеся тряпки вызывали у меня отвращение. В голове сама собой возникла картина, как после разделки очередной жертвы, он этими лохмотьями обтирает руки от крови.
Я брезгливо сбросил их на пол. Под ними висела старая сумка из дермантина, ровесница плаща. Я раздраженно сплюнул, мне нужен был или ранец, или рюкзак, чтобы положить туда хотя бы яйцо, Илья мне помогать явно не собирался. Сумка мне ничего не давала, если нести яйцо в ней, руки все равно остаются заняты.
На столе стоял закопченный чайник, железная эмалированная кружка и ложка. Все старое и потемневшее. Но зато самодельный нож, лежавший там же, явно был постоянно в деле — он блестел и недавно был заточен. Внизу, прислоненный к ножке стола, стоял большой топор. Этот инструмент, так же был ухожен. Похоже, у бывшего хозяина была склонность к колюще-режущим предметам. Я не стал даже прикасаться к этим вещам, хотя топор может и пригодился бы в дальнейшем путешествии. Ну и, конечно, дубина — я отбросил её к стене, её я даже если бы захотел, использовать не мог, слишком уж она была тяжела.
Все время, пока я перебирал вещи, я не мог подавить в себе мысли о пропитании бывшего хозяина. Я не сомневался, что он людоед — не для красного словца и не шуткой, он обещал приготовить из меня суп, вряд ли он, вообще, когда-нибудь шутил. Но в тоже время меня не покидала мысль о том, где он брал свой набор продуктов? Мне никак не верилось, что в лесу сейчас можно найти много людей. Это же не город. А деревни, откуда появилась Ольга, прикрыты еще лучше — судя опять по ней же. Их Самооборона, тренированная в Комплексе, была никак не хуже наших бойцов. Так, что даже перебравшись через Ирмень, он вряд ли мог надеяться на удачную охоту. Кроме того, твари — они составляли для людоеда явную конкуренцию, любой человек тоже считался их добычей. Как он вообще выжил тут в эти времена? Без огнестрельного оружия, в одиночку? Похоже, сам стал не хуже твари.
В это время появился Илья. Черно-зеленая волчья морда блестела. Я сразу понял, что он доволен разведкой.
— Игорь, собрался? Надо идти, я нашел хороший путь, и как раз в ту сторону, куда нам надо.
— Я готов хоть сейчас. Но ты не забывай, что мне еще тащить на себе обоих нахлебников.
Чтобы опять не вводить гнома в ступор, я не стал называть камень яйцом. И, кроме того, мне очень хотелось дождаться Ольгу, ведь и участвую я во всем этом деле, чисто из-за нее. Однако говорить об этом прямо я не хотел, в глубине души у меня шевелился мелкий противный червячок, не дающий мне забыть об отношениях Ильи и Ольги. Наверное, это полная ерунда, но такой уж я эгоист-собственник. Поэтому я начал развивать мысль дальше.
— Хочу найти что-нибудь — рюкзак или ранец, тогда путешествовать будет легче.
Полуволк словно ждал этой фразы.
— Ты выйди из дома.
Сам сразу же выскочил в открытую дверь и поманил меня лапой.
— Сюда подойди.
Я вышел. На стене, под почерневшим навесом, тоже висело разное барахло. Веревки, тряпки и тому подобное. На большом гвозде сразу за дверью висел выгоревший, но все еще красный спортивный рюкзак с вертикальной надписью 'Адидас'. Когда-то я ходил с подобным.
— Вот ты глазастый.
Буркнул я Илье и схватил вещь. Рюкзак был то, что надо — несмотря на свою старость, он был еще крепким, даже молнии работали. Я раскрыл его и вытряхнул, потом поднес к носу — похоже, он давно висел на улице, ничем кроме солнца рюкзак не пах.
Через пятнадцать минут мы тронулись. Проходя мимо лежавшего под черемухой мертвеца, я опять подумал о том, что вчера был самый страшный вечер в моей жизни. И не потому, что я чуть не погиб, к этому я уже почти привык, просто впервые я сдался — почувствовал, что все, чтобы я не делал, не поможет и от смерти мне уже не уйти. Так бы оно и случилось, если бы не Ванька. Он подтолкнул меня, сунув в руки нож, и я снова стал сражаться. А ведь он мог сам воткнуть нож в бок людоеду, сухожилия ведь подрезал как заправский мясник. Но, наверное, тогда я так и остался бы сдавшимся. Неужели он почувствовал это? Ну его к черту — мистика какая-то. Однако мысль уходить не хотела — я снова вспомнил этот холодный, безэмоциональный взгляд стороннего наблюдателя, совсем не вяжущийся с личиком младенца. Омен какой-то, подумал я — когда-тоя видел фильм с таким названием, там тоже был ребенок, но с душой дьявола. Нет не правильное сравнение, Ванька не сатана, он, скорее, робот — никогда ни одной эмоции.
Хотя нет, оборвал я себя, вечером на руках у людоеда он плакал. Но скорей всего, глаза были сухие и такие же холодные — это явно было представление для одного зрителя.
Еще я подумал о 'лешем' — что за судьба была у этого мужика, судя по всему, он поселился здесь еще до войны. Не знаю, занимался ли он уже тогда своим страшным делом, или начал только когда исчезли продукты, но для него перемены, произошедшие в мире, наверное, не много значили. Разве что люди стали встречаться реже. Думаю, он и не знал про войну и про метеорит. Леший, наверное, до самой смерти от старости, так и прожил бы здесь, считая себя посланцем бога, и верша свой суд. Но другой 'посланец', непонятно только чей — бога или сатаны остановил его.
Неизвестно куда меня могли завести такие рассуждения, если бы мои мысли не прервал, появившийся из кустов Илья.
— Дальше лесная дорога. Почти не заросла. Я же говорил, отсюда пойдем с комфортом. И еще — зверье начало попадаться, надеюсь, скоро добудем что-нибудь, поедим.
Это было бы очень кстати, вчера вечером я остался без ужина и сегодня отправился в путь без завтрака. Я попробовал пожевать зеленые ягоды черемухи, но только связал рот оскоминой. Есть её было невозможно.
— Хорошо, Илья. Поймаешь что-нибудь, зови. Кстати, а ты что-нибудь знаешь про эту территорию? Где мы сейчас?
— Плохо. Примерно представляю, но все из памяти, что до войны, в школе знал. В Самообороне у нас карты были, но мы изучали только территорию до Ирменя, там, где патрулировали.
— А как на счет тварей? Водятся здесь?
— Блин, и про это не скажу. Попались пару раз следы, вроде и похоже, и не похоже. Во всяком случае, если и есть, то мало. Не так как вокруг Поста.
— Надеюсь, — усмехнулся я. — Нам только их не хватало.
— Ну и последний вопрос — ты ничего не чувствуешь там по своей связи — где сейчас Ольга?
* * *
Черт, холодно как, думала Ольга, отвязывая автомат от вытолкнутой на берег коряги. Даже не одеваясь, босиком, только с автоматом в руках, она побежала к кустам, ей не терпелось убедиться, что она не зря переплыла реку. Однако, еще не добежав пару метров до кустов, Зумба резко остановилась. Черно-коричневые пятна на траве — она слишком хорошо знала, что это такое.
Она подняла голову, так и есть — белая тряпка, застрявшая в сплетении кустов, раньше укутывала одного из детей. Значит, кровь Игоря. Если бы что-то случилось с младенцем, она бы узнала это сразу. В этом она не сомневалась. А ведь она что-то чувствовала, что-то было. И как раз связано с Игорем. Наверное, ребенок пытался сообщить ей об этом, но она не поняла.
Ольга продралась через кусты, сняла с сучка пеленку и осмотрелась — никого и ничего. Даже следов на земле нет.
— Что за дела? — Вслух удивилась она.
Ладно, надо одеться, потом смотреть, главное трупов нет, и она никакой опасности не чувствует. Значит с детьми все хорошо.
Ольга вернулась на берег, забрала все, что было привязано к коряге и опять нырнула в лес. Одеваться на просматриваемом, открытом месте она просто не могла — все её естество требовало, сначала укрыться. Вот я фобию заработала, подумала она, как я на пляже себя вести буду. Словно, у нее будет когда-то эта мифическая возможность, просто позагорать на пляже.
Зумба обошла вокруг уже несколько раз, с каждым кругом увеличивая радиус. Она была готова уже не только материться, происходящее совсем сбило её с толку. Ни одного следа — ни Игоря, ни преследователей. Но ошибиться она не могла — картина произошедшего была ясна. Однако следы были только до кустов, где застряла пеленка.
Следы Игоря шли из воды, на сырой земле берега их было хорошо видно. Сначала следы босых ног, потом берцы — значит, он обулся. Есть след, уходящий в лес, но потом он вернулся. Сейчас, нарезая круги, она опять наткнулась на этот след, но он шел недалеко. Ходил проверить лес, поняла она. Когда вернулся, видимо и появились автоматчики на той стороне. В подтверждение этого новые следы, плотно вбитые, большие углубления от ботинок — Игорь бежал. Но убежал недалеко — перед кустами уже появилась кровь, его ранили. Она могла поклясться, что все было именно так, ну или очень похоже. Может какие-то мелкие детали и не сошлись бы.
Но вот, что произошло дальше, она никак не могла сообразить — следы обрывались, как будто дальше он летел по воздуху. Хотя если ранили, должен наоборот ползти.
Она опять вернулась к реке и уставилась, на сидевшее на мели плоское судно с каютой, больше похожей на самодельную собачью будку. Ольга, в конце концов поняла, что это за железный плавающий ящик. Похоже, это то, что называют паромом. В реале она их не встречала, видела в каком-то фильме или передаче. Мысль о том, что Игорь мог приплыть сюда на нем, она сначала отвергла. Первое впечатление — что это штука торчит здесь уже давным-давно, закрепилось в ней и никак не хотело сдавать свои позиции. Она не видела, что лежит на палубе — слишком высоко задрался её край над водой, но какая-то вещь торчала из-за обреза борта и казалась очень знакомой. В конце концов она не выдержала, в голову начали лезть совсем фантастические идеи — типа, может подсказка исчезновения следов найдется на судне — и она решила добрести до него.
