Кордон

Юлия поднесла портрет ближе к слепым кругам темных линз, долго, почти минуту, рассматривала паутину черных линий, складывающуюся в портрет мужчины скорее молодого, нежели в почтенном возрасте, но состарившегося прежде отмеренного Создателем.

Стрижка короткая, настолько, что в прическу толком и уложить нечего. Физиономия голая, ни намека на усы или бороду, даже бакенбарды сбриты под основание. Черты жесткие, будто вырубленные из камня, ни единой плавной линии, словно убийца полковника долго болел и остановился на самом краешке грани, за которой худоба превращается в изможденность. Широко расставленные глаза смотрели прямо, очень сосредоточенно и... жутковато. Мементографик был талантлив, он сумел так передать образ, что неведомый 'социалист-революционер'‎ смотрел с листа как живой.

— Этот человек вошел в уже известное вам здание, имел короткую беседу с нашим конфидентом, а затем пристрелил колонеля и устроил форменный погром с безобразиями. Более того, он ушел живым. Акционировал отнюдь не скубент с дедовским револьвером и не простой сицилист.

— Известно, о чем они беседовали? — уточнила Юлия.

— Нет. Единственного свидетеля разговора акционер положил там же. Его же собственным ножом. Очень, очень квалифицированный специалист.

— Прискорбно. И все же, какое отношение все указанное имеет ко мне? Это обвинение в недобросовестности?

Повисла тяжелая долгая пауза.

— Моя дорогая, вы совершенно напрасно выпускаете иголки. Если бы я счел, что вы в чем-то виновны, наш разговор строился бы совершенно по-иному... а возможно и не состоялся бы вообще. Но я произнес не 'вина'‎, а 'осложнения'‎, вы чувствуете разницу? Совершенно разное эмоциональное наполнение схожих вроде бы слов.

Юлия кивнула, признавая справедливость услышанного.

— Логическая последовательность следующая. Вы обеспечиваете успех небольшой акции с изысканием старых записей и ликвидируете ненужные следы. А спустя какое-то время некто, с шумом и пиротехническими эффектами, но очень квалифицированно убирает персону, которую мы использовали как главного проводника интересов нашего нанимателя. Причем, оба действующих лица определенно были знакомы ранее, покойный колонель сам пригласил визитера в кабинет. Возможно, указанные события никак не связаны. А возможно, что наоборот. И это повод для... определенной задумчивости.

— Никогда не видела этого человека.

— Мне показалось, вы были не уверены, — холодно заметил человек из тени. — Самую малость.

Юлия задумалась, подбирая слова. Затем ответила:

— Сначала, при первом взгляде, показалось, что черты знакомы. Этакая... тень узнавания. Думаю, вы понимаете.

В тенях обозначилось движение, словно собеседник Юлии кивнул, дал понять, что понимает о чем идет речь.

— Однако — нет, — уверенно закончила мысль женщина. — Просто типаж сильного, энергичного бойца. Я много таких повидала. Армия, полиция... Да на той же границе добрая половина тамошних служак может похвастаться подобной физиономией.

— Вы абсолютно уверены? Тени воспоминаний... иногда в них скрывается многое.

— Единственный человек, который похож на этот рисунок, чуть больше, чем типичный солдат, уже мертв. Это был один из пограничников, который думал, что влюблен в меня. Новичок-прапорщик. У него была еще какая-то темная страница в биографии.

— Вы видели это своими глазами? — быстро вопросил собеседник. Впервые что-то похожее на живой интерес, настоящее чувство, проявилось в его словах. — Его смерть? — пальцы на подлокотниках сжались так, что, казалось, дерево через мгновение хрустнет.

— Да. Я выстрелила в него дважды, из револьвера. В спину. От пуль такого калибра в упор не выживают.

— Но все-таки чудеса иногда случаются... — теневой человек поднял изломанную руку, дернул артритными пальцами, словно демонстрируя удивительные возможности чудесных спасений.

— Доссен, — Юлия вздохнула и впервые назвала собеседника по имени, — если бы он каким-то невероятным образом остался в живых, сколько нужно времени, чтобы залечить раны от револьверных пуль? И там не армейский калибр, там граница — оружие предназначено валить с одного выстрела орков. Что осталось бы от прежнего бойца?

Женщина демонстративно направила светящиеся отраженным светом линзы на увечную кисть собеседника. Рука человека из тени сама по себе служила отличным доказательством того, что самые чудесные чудеса не даются просто так.

— Да, это аргумент... — согласился Доссен после некоторого раздумья. — На всякий случай, аккуратно проверим больницы. Жаль, что эксгумацию уже не провести... — он еще немного помолчал, собираясь с мыслями. — Таким образом, вы гарантируете, что все концы аккуратно завязаны и убраны?

— Абсолютно. Свидетелей не осталось. И, насколько мне известно, никто до сих пор не пришел в полицию или газетную редакцию с заявлением об обратном.

— Да. Никто не пришел. И ни одно слово истины не выползло на свет. Я верю вам. И очень хотелось бы верить в совпадение. Я знаю, что временами они, то есть совпадения, бывают очень странными, почти мистическими. Но ... — он вздохнул. — Предпочитаю, чтобы их не было вообще. Будем сохранять осторожность. Будем учитывать, что возможно у нашей организации есть недоброжелатель. А теперь...

Доссен потер сухие, пергаментные руки, будто омывая их под невидимой струей воды.

— Теперь поговорим о новых заботах. Наших покровителей очень беспокоят 'Ангелы'‎, а также казус с работами доктора Шилля. Ситуация требует решительных действий, но прежде чем выпустить на подмостки Корнелиуса, я хотел бы попробовать решить дело... более скрытно и тихо. Вы готовы?

— Вполне, — сказала Бертольдина, снимая очки. — Мой отпуск длился достаточно долго, чтобы наскучить.

— Каждый раз, глядя в ваши глаза, моя дорогая, я восхищаюсь то ли божественным мастерством Создателя, то ли хаотическим чудом Природы, — скупо улыбнулся Доссен. — Итак, дело вот в чем...

* * *

Господин Барка Баннести сошел на набережную Ярнборга после заката. За спиной новоприбывшего господина отходил речной пароход, вокруг суетились последние пассажиры, грузчики тащили, подцепив крючьями, тюки да мешки, торопясь перекидать на баржи, что станут всю ночь сновать по речным каналам — кровеносной системе Стального Города. Сам Барка неторопливыми шагами мерил набережную, стараясь, чтобы выглядело это как небрежное фланирование. На самом деле, он смертельно устал и едва шевелил ногами. Определенно, раны даром не прошли, и господин с хорошими поддельными документами утомлялся намного быстрее прежнего. Да и сон теперь отнимал гораздо больше времени, часов восемь, а то и все девять вместо прежних шести-семи.

Стальной Город, даже в той его малой части, что была видна с одной из второстепенных набережных, казался огромным. Подавляюще огромным. Но Баннести до поры запретил себе всматриваться и оценивать. Он составил для себя задачу, разбил ее на ряд последовательных элементов и теперь их поочередно решал. Чтобы полюбоваться красотами самого богатого (и преступного!) города Севера еще будет время. Сейчас надо озаботиться ночлегом.

Черные волны плескались о камень. С каждым шагом приближалась широкая лестница — дубовые, черные от креозота ступени на стальном каркасе. Саквояж оттягивал левую руку, правую Барка держал в кармане длинного сюртука, похожего на укороченное пальто. Фонарщики уже обходили свои владения, запаливая газовые фонари длинными шестами. Дневные нищие и припозднившиеся торговцы разбредались по углам, готовясь уступить место знатокам полуночных дел — ворам и прочим апашам. Воняло тиной, дохлятиной и мусором всех мыслимых разновидностей. Вспомнились давние предупреждения ученого люда о катастрофическом состоянии водоснабжения и вообще рек 'Бриллианта Севера'‎.

Навстречу Барке шел местный житель, блондин, как и многие йормландцы. Ростом почти с новоприбывшего, в потрепанном сюртуке, с небрежно зачесанными волосами и бородкой 'бальбо'‎, которая недавно была щегольской, а сейчас начала теряться в свежей щетине. Ярнборжец смотрел перед собой мрачно. И вообще, производил впечатление человека, на которого свалилось слишком много неприятностей. Но привлекло внимание Барки не это — мало ли угрюмых бук бродит по миру (он и сам не производил впечатления довольного жизнью весельчака) — а то, что за отвернутым бортом сюртука мрачный дядька придерживал котенка.

Зверек пригрелся, выставив из-под сукна полосатую черно-серую головку. Длинные уши жили собственной жизнью, ловя каждый сторонний звук. А поскольку набережная шумела знатно, кошачьи ушки не замирали ни на мгновение. Большие желтоватые глаза взирали на мир с чисто детским любопытством, мордочка несла печать всемерного удивления, будто котенок все не мог поверить, что его взяли в тепло и под защиту.

Мрачный блондин придерживал зверька рассеянно, но в то же время крепко, вторую руку сжал в кулак, отбивая такт шагам. Барка и блондин поравнялись, еще пара шагов — и разойдутся. Тут Баннести неожиданно решился.

— Простите?..

Блондин мгновенно развернулся, так что котенок нырнул глубоко за пазуху — даже уши исчезли. Йормландец сморщился, видимо, хвостатый пустил в ход когти.

— Прошу прощения, не поможете ли вы мне советом? — обратился к встречному Барка, стараясь говорить медленно, аккуратно, скрывая акцент. Язык Республики был во многом похож на йормландское наречие, набравшись слов и оборотов за многие столетия соседства, но произношение существенно отличалось. Впрочем, похоже, родной язык гостя столицы был последним, что заинтересовало бы мрачного котовладельца.

— Да? — неопределенно вымолвил светловолосый. — Чем могу...?

На его лице застыло смешанное выражение, комбинация готовности выслушать и нетерпения человека, оторванного от собственных мыслей.

— Я гость в этом замечательном городе, — Барка все равно старался говорить как можно разборчивее и правильнее. — Не могли бы вы подсказать, где лучше путнику остановиться на несколько дней?

На самом деле, он постарался заранее изучить вопрос, в том числе и за время комбинированного морско-речного путешествия с пересадками. Но сейчас, узрев Ярнборг воочию, Баннести понял, что путеводители не помогут, вернее, помогут плохо. Чтобы обрести ночлег быстро и за умеренную плату, требовался совет местного.

Блондин подумал с полминуты, морща лоб и, когда Барка был уже готов отступиться от просьбы, неожиданно дружелюбно, кратко и в то же время исчерпывающе пояснил, куда идти и где свернуть, чтобы пройти в приличный пансионат с умеренной платой.

— Но без питания, — закончил мрачный котовладелец. — Только завтрак, кофе и булочка с яичницей из одного яйца.

— Сгодится, — кивнул Барка с искренней благодарностью. — Благодарю за совет.

— Не за что, кивнул в ответ светлый и повернулся, готовый продолжить путь.

— Позвольте еще вопрос.

— Да? — теперь в словах блондина сквозило явное недовольство. Котик опять выставил из-за пазухи владельца усатую рожицу — назвать это мордой язык не поворачивался.

— А в Ярнборге много театров?

Барка и сам не мог бы ответить себе — зачем ему этот вопрос? Почему именно сейчас и этому человеку? Просто... просто ему казалось, что разговор с первым встреченным йормландцем имеет глубокий смысл и должен решить что-то важное, очень важное. А своим предчувствиям, новоиспеченный Баннести, появившийся меньше двух недель назад из-под резца гоблина, профессионально подделывающего документы для Почтальона, привык доверять.

— Хватает. Какой нужен?

'Театр. Доссен. Бертольдина'.‎

— Э-э-э... все, — честно сказал Барка.

— Купи путеводитель, альбом оттисков Лоннефруа. Там лучшая карта города и перечислены все достопримечательности. Или полистай в читальном зале Мраморной Библиотеки, если покупать дорого. По будням вход бесплатный.

— Спасибо.

Котик за пазухой шевельнул усами, прикрыл черные глаза, довольно щурясь. Мрачный блондин машинально погладил короткую шерстку, зверек совсем зажмурился, заурчал.

— Удачи.

Случайный встречный зашагал дальше по набережной, не оборачиваясь. Шагал он быстро, как человек привыкший ходить много и далеко, но при этом не слишком целеустремленно, словно торопиться было уже некуда. Барка немного постоял, глядя ему вслед. От реки поднимался туман, неся миазмы гнилой воды и сточных вод. Мимо прошла баржа на угольном ходу, вода шумно заплескалась о берег, забранный в камень.

Анджей повел костлявыми плечами, сюртук захлопал на ветру. Природная ширь никуда не делась, но от былой мощи остались одни воспоминания. Прапорщик сильно исхудал, полтора пуда мышц испарились, словно лед под летним солнцем. Сюртук висел, как на вешалке. Изменилось лицо — заострились скулы, под глазами залегли черные тени. По утрам, когда Анджей брался за бритву, он не узнавал себя в зеркале. Из отражения смотрел бледный чужак, с диковатым взглядом потусторонненго выходца. Зато на смену мышцам в тело пришла непреходящая боль. Растеклась по венам и артериям, полноправной хозяйкой забурилась в плоть. Явившись один раз, она больше не отпускала, превратилась в неотъемлемого спутника — всегда рядом, всегда где-то на втором плане, как декорации театра.

Анджей запахнул плотнее сюртук, уже привычным движением нащупал в кармане костяную рукоять гренадерского ножа. Подумал, что и Баркой ему обретаться недолго, надо будет при первой возможности выправить новые документы, прервав любые связи с прежней жизнью и Княжествами.

Этой ночью ему предстоит забыть свое прежнее имя. Скорее всего, навсегда.

Подолянский глубоко вдохнул полной грудью воздух ночной столицы, напоенный мириадами запахов, от угольной гари до тонкого парфюма. Закрыл глаза, вслушиваясь в рокот Ярнборга, бледную тень шума, что обрушится на город с рассветом.

'Много хороших людей умрет'‎ — так сказал Почтальон. И Анджей опять с горечью вспомнил о цене, в которую обошлась помощь зеленого грабителя почты. А затем подумал, точнее, наконец, впустил в сознание мысль, которая не давала покоя со дня акции в здании цвета 'бычья кровь'‎.

Услуга Почтальону... постыдная, легшая тяжким бременем на совесть — то был первый шаг на дороге возмездия. И бывший прапорщик заранее свыкся с мыслью о том, что таких шагов окажется несколько. Но сколько еще их придется сделать? Чем доведется пожертвовать в следующий раз? Есть ли черта, которую он перейти не сможет?

'Театр. Бертольдина'.‎

Господин Барка Баннести уверенно зашагал дальше, к лестнице, пропитанной креозотом. Туда, где ждали пансионат со скромным завтраком, путеводительный альбом Лоннефруа в Мраморной Библиотеке, театры столицы Герцогов Осени, новые документы, новые люди... И дорога мести. Долгая, тяжкая, щедро политая кровью.

Куда более долгая и страшная, чем сейчас мог представить человек, уходящий в туман.

Конец