Кроме минуса, коим являлась цена таких шпал, имелся и плюс — служили они, по расчётам, вчетверо дольше деревянных. Почему по расчётам? Да по тому, что если деревянные шпалы, по определению, менялись, или должны были меняться, раз в четверть века, то ни одна из металлических шпал ещё не прожила целый век — больно молоды они были для такого опыта. Впрочем, преподаватель металлические шпалы не хвалил, как и появившиеся опытные железобетонные шпалы — по его словам, терялась пресловутая мягкость хода. Упомянутые железобетонные шпалы, являлись неким промежуточным звеном между деревянными и металлическими, и, опять же по расчётам, должны были служить пятьдесят лет. Эти были совсем свежие — прямо на шпалах был указан год изготовления, тридцать восьмой.

— Товарищ командир, — снова объявился Серёгин. — Никак не пойму что это, по виду на шпалы похоже, но кто шпалы из металла делает?

— Они и есть, а делают, если не догадался, немцы. У них, в Германии таких много.

— Но зачем их сюда тащить? Леса-то кругом вон сколько.

— А это есть тайна покрытая мраком.

На самом деле появилась неприятная мысль, делиться которой ни с кем не спешил. Ещё одной удобной особенностью таких шпал была та, что с их помощью можно легко монтировать и разбирать пути. Из-за этого они полюбились военными, особенно обслуживающими крупнокалиберную артиллерию на железнодорожном ходу. Потому появление этих шпал, неприятно напоминало о том, что фашисты уж больно близко подобрались к Москве.

— Так, Серёгин, засуньте-ка вы в эти кучи по паре бомб, да и в вагон с танковым железом тоже. По уму, в реке бы это всё утопить, но времени у нас нет, пусть хотя бы по полю да лесу разметает.

— Сделаем, товарищ командир.

Так, чего ещё забыл? Пойти глянуть, что ли как там с живым трофеем и новым подвижным составом? Пока сюда шёл, обогнул это скопление людей, лошадей, повозок и мата по большой дуге, а теперь вроде можно и глянуть.

Лошади оказались, и правда, почти великанскими — минимум раза в полтора больше крестьянских коников и кобылок. Да ещё явно злыми — одну пара бойцов пыталась впрячь в повозку, но больше уворачивались от зубов.

— Ща! — крикнул кто-то из бойцов, подскакивая к оскаленной морде. — Получи паскуда фашистская!

Хлёсткий удар заставил коня замотать мордой. Очухавшись, тот злобно заржал, но получив ещё один тумак, заткнулся.

— Ты чего животину мучишь? — обратился кто-то к драчуну.

— Ничего, я знаю как с такими обращаться. У нас на конюшне был жеребец, Колчаком кликали, так тот без затрещины хрен пошевелится. А сколько народа перекусал. Кастрировать хотели, но председатель не давал, уж больно жеребята от него справные были, хоть тоже злюки те ещё.

Конь на самом деле угомонился и дал себя впрячь.

— Смирнов, — заметил сержанта. — Как успехи?

— Три штуки уже переделали. Процесс уразумели, теперь быстрее пойдёт. Ещё полчаса, ну, максимум минут сорок.

— Не отвалится ничего по дороге?

— Не должно. Но даже если — враз починим.

— Старшину видел?

— Нет.

Сам найду. И нашёл, пойдя на шум. Около большого штабеля с посылками столпилось десятка три наших мобилизованных ездовых.

— Нет, вот ту, нижнюю давай.

— На хера я буду всё разбирать, чтобы достать для тебя нижнюю?

— Знаю я вас хитрюг, вы всё лучшее подальше попрятали, а на вид что поплоше положили.

Мужики загомонили, явно соглашаясь с крикуном. Видимо, тоже были ушлые.

— Ты мозгой своей пошевели, как я знать могу что внутри, если я их не открывал?

— А мне почём это знать, можа ты их по весу разобрал. Те, что потяжельше вниз сунул.

— Тьфу ты! Тогда стой и следи за своей коробкой — последним будешь.

— И послежу! Токма не последним, а крайним. Понимать надо.

— Кто сверху будет брать?

Желающих не нашлось. Похоже, мужики посчитали старшину не глупее себя, но в обман решили не даваться. Ну и пусть развлекаются — лотерея она вещь такая.

— Ну, а чего тогда столпились. Тяжести уже загрузили? Вот, кто загрузил — подъезжайте, будем верхние коробки грузить, чтобы вам удобнее было до нижних добраться.

Вдоль состава уже бегали люди с вёдрами. Как только пробегали мимо, так сразу в нос шибало запахом бензина. И судя по этому запаху, бензин был авиационный — знакомый такой ещё по аэродрому запах. А вот четверо красноармейцев протащили мимо бомбу, и не пятидесятку, а более крупную. Странно, такие были в предпоследнем вагоне на верхнем ярусе вроде. Зачем они её оттуда сняли, так, без крана или тали, и задавить кого-нибудь может. Надо глянуть.

Распоряжался разгрузкой бомб Потапов. Судя по всему, разгружали только последний вагон, около которого сейчас стояло трое саней.

— Потапов, откуда крупные бомбы взял?

— Так в глубине вагона, Командир, по низу 'сотки' лежат.

— А чего ты их не грузишь?

— Так команда была 'пятидесятки' грузить.

— Сотки тоже грузи, в них взрывчатки должно быть больше.

— Так они и сами тяжелей.

— Я имею ввиду — больше чем в двух 'пятидесятках'.

— А, понял. Сделаю.

А вот сам задумался. Может, правда, лучше мелкие забрать. Откуда я вообще взял, что стокилограммовая бомба содержит больше взрывчатки, чем две пятидесятикилограммовые? Ладно, менять тут же приказ на обратный совсем не годится. Даже если привезём десяток 'соток', всё одно в дело пойдут. Основную-то массу Потапов мелочью загрузил, даже если взрывчатки там меньше, то выплавлять её проще — не нужен такой большой казан.

Через час с небольшим, уже совсем стемнело, последние самодельные сани, запряжённые здоровенным жеребцом, покидали разворошённый состав. Лыжники, нагруженные в основном полупустыми мешками с овсом, часть зерна высыпали прямо на снег, куда позже было выплеснуто ведро отличного авиационного бензина, ушли раньше. Здесь оставались только сапёры, готовые по команде запалить огнепроводные шнуры, что свисали из дверей заминированных вагонов, или торчали из-под сложенных авиабомб. Вагоны и платформы, не подлежащие минированию, уже горели, будучи обильно политы топливом.

Первыми начали взрываться бомбы, что лежали прямо на путях на протяжении пары сотен метров правее и левее горящего эшелона. Люди и кони добавили прыти, а затем почти одновременно прогрохотали несколько взрывов, и тут же были заглушены адским грохотом — сдетонировал полный бомб вагон. Взрыв был такой силы, что пылающие цистерны отбросило на несколько десятков метров, они были уже не настолько тяжелы как пару часов назад, так как огромное количество бензина вылилось и буквально впиталось в насыпь. Последний взрыв буквально сдул пламя, что, в прямом смысле слова, вырывалось из земли. Но нефтепродукты настолько опасны и по своей природе склонны к горению, что через пару минут пожар снова разгорелся.

Не знаю, насколько понравится немцам фейерверк, но явно меньше они будут довольны тем фактом, что тотальному восстановлению подлежит не менее полукилометра пути. Думаю, работы здесь уж точно не на один день.

Глава 16.

До Нового года три дня. Фашисты, судя по всему, здорово огребают под Москвой. Вчера приняли очередной груз. В этот раз восемь тюков, правда, один из них это типография и бумага. Ну, как сказать типография, просто куча расфасованных по мешкам свинцовых литер, краска, да чертежи наборного верстака. Верстак уже ваяют: есть у нас оказывается боец, работавший ранее в типографии. Набором он, конечно, не занимался, но как выглядит процесс в первом приближении знает. Теперь Ливанов, можно даже сказать Пётр Иванович, двадцати двух лет отроду, наш начальник типографии и главный редактор газеты 'За Победу', коя и является официальным печатным рупором отряда 'Полоцкий мститель'.

Вчера пришло сообщение из Полоцка, что фашисты устроили большую облаву. Волнуюсь за Ольгу и Анну. Боюсь, что в том, что состоялась эта облава толика и моей вины — решение послать ультиматум коменданту Полоцка было явно не умным, но не смог настоять на своём.

От взятых в плен охранников толку было немного, что нельзя сказать о помощнике машиниста, отделавшемся при аварии сломанной рукой, в отличие от самого машиниста, которому не повезло сломать шею. Помощника звали Анжей, уже по имени понятно, что был он поляком. Сведения, полученные от него, по системе железнодорожного сообщения Рейха были высоко оценены Центром — даже благодарность объявили, прислав также целую кучу дополнительных вопросов.

Добыча взрывчатки из авиабомб большой проблемой не оказалась, кроме того что прогреть такой объём стали и тротила, доведя тот до жидкого состояния, требовало огромного количества дров. А так как единственный котёл, в который удавалось засунуть бомбу, всё одно не закрывался, бомба мешала, то вода при варке частично испарялась, и приходилось периодически докидывать снег, что тоже не сокращало сроки. Потому за ночь 'разливали' не больше двух бомб. Тащить мелкие авиабомбы, как я и думал, оказалось не лучшим решением. Масса взрывчатого вещества в них составляла меньше половины. Сотки оказались поинтереснее, там взрывчатки было около двух третей, но варить их было сущей мукой, а выливать после взрывчатку вообще представляло целую техническую проблему. Один из бойцов умудрился серьёзно ошпариться плеснувшим тротилом, так что пришлось нагородить целую систему блоков.

Порадовали немецкие посылки. Несмотря на утверждение Мезьера, о тяжёлом положении с продуктами в Рейхе, родственники баловали своих служивых неслабо. Основными вложениями были продукты. Чего здесь только не было, начиная от домашних колбас и сала, бойцы ранее считали, что это чисто русско-украинский продукт, заканчивая всевозможными видами консервов. По этикеткам можно было изучать не только европейскую географию, но и практически всего мира. Мясные консервы были представлены наиболее широко: от Аргентины, до Австралии. С Аргентиной ещё как-то можно смириться, но Австралия вроде как под британцами? Или я что-то не понимаю в мировой экономике. Были даже банки с нашей маркировкой — пришлось же им попутешествовать, прежде чем попасть к своим. Хотя не факт что это двойные трофеи, вполне возможно, что эти продукты поставлялись в Германию ещё до начала войны.

Рыбные консервы были в основном скандинавскими, хотя попадались французские, испанские и португальские. Но чаще эти страны были отмечены спиртным, причём Испания и Португалия в основном винами, хотя попадалась и граппа, а французы представили для немецкой армии крепких спиртных напитков около трети, остальное вина. Куба отметилась сахаром и сигарами. Возможно, кубинский табак был и в разнообразных сигаретах, в том числе и с изображением одногорбого верблюда, но то тайна покрытая мраком.

Отдельно стоит отметить и сласти, от твёрдого как камень, наверно специально, чтобы не испортилось, домашнего печенья, до разного рода фабричных изделий упакованных в целлофан. Обладая памятью двух немцев, многие вещи, ставящие в тупик старшину и его помощников, занимавшихся сортировкой, я опознавал, но некоторые и меня заставляли задумываться и искать подсказке в маркировке. Датское сгущенное молоко, как и консервированную патоку, так же решил отнести к сластям. Было так же много сыра, но этот был в основном либо французский, либо немецкий, впрочем, утверждать не могу, он чаще всего был без маркировки. Отдельно стоит отметить несколько банок консервированных крабов с надписью 'Снатка', видно тоже довоенная поставка.

Следующими, по объёму вложения, были тёплые вещи. Тут особого разнообразия не было — наполовину фабричное, наполовину домашняя вязка. В основном успехом пользовались носки, варежки и вязаные подшлемники, хотя некоторые вещи и были несколько оригинальны. Цветные полосатые гетры это ещё ерунда, а вот толстые вязаные трусы — это что-то. Что примечательно в этих трусах были завёрнуты несколько фотографий в стиле ню, причём подписанных некой Мартой для Фридриха, чтобы он заботился о себе и вернулся домой обязательно целым, со всеми необходимыми частями тела. Вот такая вот забота о некоторых необходимых органах.

Дальше шли подарки, которые стоило бы назвать памятными и необходимыми в быту. А именно бритвы, часы, портсигары, пара даже серебряные, зажигалки и прочее. Более чем в десятке посылок лежали кассеты с фотоплёнкой, а в двух даже сами фотоаппараты: 'Leica' и 'Contax'. Было много средств гигиены: мыло, зубной порошок, коробки с тальком. Увидев круглые синие коробочки с надписью 'Nivea' чуть не впал в ступор. Я точно видел такие раньше, причём видел именно сам, а не Константин и не немцы, чей памятью пользуюсь. Кроме этих коробок с кремом, были и другие, но не вызывавшие такого интереса.

Нефёдов, сказав, что у него дома была такая же 'Leica', предложил сделать фотографии бойцов отряда, да и вообще, не против быть штатным фотокорреспондентом. Хотя плёнки было теперь много, проблема была в другом — проявлять плёнки и печатать фотографии было нечем и не на чем. Думаю, имея средства, данную проблему можно решить в городе. А средства у нас есть. Кроме вещей и писем в посылках нередко находились и деньги — чаще всего немного десять-двадцать марок и далеко не в каждой посылке, но набрали больше пяти тысяч. Блин, что я за дурак, зачем письма велел сжечь? Подумал, что сведений из них не получить и решил не связываться. Там же наверно тоже можно было найти какое-то количество купюр. Не додумался, тормознул, но сейчас жалеть поздно.

Кстати, кроме всего прочего в посылках часто попадались газеты и журналы, причём, журналы часто с цветными вкладками, а пара так вообще были полностью цветными. На этих вкладках чаще всего изображались немецкие красотки, начиная с Марлен Дитрих и заканчивая малознакомыми модельками, хотя иногда были и мужчины, но эти всегда одеты. Вторым по значимости был сюжет с попирающим что-либо арийцем. Попирал он много чего, начиная от звезды Давида, кончая башнями Кремля или Нью-Йоркскими небоскрёбами. Последней была реклама, в том числе и так запомнившегося мне крема. Не понимаю, зачем использовать такой дорогой способ печати для банального показа вещей и продуктов. Конечно, часто проскакивали и другие картинки — например торпедные катера атакующие корабль под британским флагом или красиво наступающие по нескошенным полям танки, но это уже чисто для разбавления сюжета. А вот чёрно-белых картинок такого плана было много. Короче, господин Геббельс не зря ест свой хлеб.

Проглядев эти, позволю себе сказать, почти произведения искусства, дал команду увеличить тираж листовок. В общем, ударим автопробегом по бездорожью и разгильдяйству. Хотя листовки у нас теперь и есть, но вот с их распространением уже намечаются проблемы — за предыдущие дни потеряли трёх человек убитыми и пять лежат в нашем медсанбате с ранениями. Немцы, а скорее всего латыши, потеряли не меньше, так, по крайней мере, мне докладывают, но такой размен совершенно не радует. За последние полмесяца катастрофически упало качество разведки, теперь мы уже больше сведений получаем через посыльных из местных жителей или вообще мальчишек, чем от наших разведгрупп, вступающих в перестрелки не менее трёх-пяти раз в день. Самолёт тоже задолбал — постоянно крутится где-то рядом.