Зверь лютый. Книга 15. Стрелка

Но с нынешнего года каждое десятилетие русские дружины пойдут вниз по Волге. Начнут основывать новые города — тот же Нижний Новгород, перестраивать существующие — найденный Китеж-град расширен вдвое. Но... поздно.

Империя Чингисхана уже маячит на востоке. Понимание общей опасности появляется быстро — в 1229 году русские князья продлят на 6 лет перемирие с Великим Булгаром. Недопустимость "удара в спину" — понятна. Русские добровольцы дерутся с монголами плечом к плечу рядом с булгарскими, половецкими, мордовскими воинами.

А вот дозреть до государственного военного союза — не успевают.

* * *

Конец пятьдесят девятой части

Часть 60. "О поле, поле. Кто ж тебя...?"

Глава 326

Напротив устья Клязьмы — Мещерский остров. На нём и стоит войско князя Андрея. А нас по левому окскому берегу поставили. Гнилые места. Вот чуть выше, где ниже устья Тезы по правому берегу Клязьмы пошёл Гороховецкий отрог Цнинского вала, где берег в 90 метров высотой — вот там суше было. А последние версты Клязьма такие петли закладывает... будто бычок прошёл. Пивком упившийся.

— Иване, а как этот... как его... Бряхимов-городок, брать будем?

Охренеть! Ванька-плешивый — оракул всепогодный и повсеместный? Вот тут я раз! — и все карты российского генштаба из рукава веером!

— Откуда я знаю?! У нас князей полно, воевод всяких. Придумают чего-нибудь.

— Однако ж суждение у тебя есть. Расскажи. Что там за местность, как дело повернуться может...

Лазарь проснулся. Вспомнил, что ему людей в бой вести. Начал окружающей средой интересоваться. Хотя сегодня, вроде, суббота.

Беда в том, что я оперативной обстановкой не владею совершенно. Да и прочее...

В первой жизни бывал в Нижнем один раз. Проездом... Помню, как в поздних сумерках долгого майского вечера, женщина, провожавшая меня на пароход, утомлённая длинным, первым в ту весну настоящим жарким днём и моими неугомонными разнообразными... интересами, устало махнула рукой в сторону:

— Бряхимов? А это вон там было.

И пошла потихоньку назад. В гору, к Кремлю, к мужу, к детям...

Лазарю всё это рассказывать... Поэтому — географичнее:

— Вот так течёт Волга. Вот так — устье Оки. Здесь, внизу у воды, холм. На нём крепостица.

Потом, уже в 14 в., на этом месте поставят женский Зачатьевский монастырь. Ещё через сотню с лишним лет в нём насильно постригут в монахини знаменитую новгородскую посадницу Марфу Борецкую. Потом на тот же холм положат правобережное оголовье самого нижнего на Оке моста.

— Место там... из береговой стены родники бьют, долго там крепостице не простоять.

Это было причиной переноса монастыря наверх, к Кремлю. А уж Крестовоздвиженским он стал в другое время и в другом месте.

— Теперь смотри, как забавно получается. К крепостице — не подойти. Стена стоит. Дятловы горы называются.

* * *

Стена борта окской долины в этом месте не уступает по высоте Старо-Киевской горе и Смоленским кручам. Но хуже: более крутая, так что на ней деревья не держаться — только трава и мелкий кустарник. Нет широких пологих подъёмов. Как Крещатик в Киеве или Резничка в Смоленске. И нет широких ровных мест у подножия стены. Как Подол в Киеве или Рачевка в Смоленске. В моё время в Нижнем — 19 оврагов. Ещё половину этого и знаменитый Чёрный (Поганый) пруд — люди засыпали.

От уреза воды — песчаный пляж, узенькая, метров десять, нижняя береговая терраса, и — почти вертикальная стена материкового берега. Ниже по Оке береговая терраса чуть расширяется. Но — за этим холмом! На том расширении потом речной порт посадят.

"Сложные оползневые склоны Окско-Волжского косогора имеют вогнутую форму. Крутизна склонов — переменная по профилю. Наибольшую крутизну имеет верхняя часть склона — от 25® до 48®. В нижней части крутизна склона значительно меньше за счёт накопившихся у подножья оползневых масс. По длине склона наблюдаются многочисленные террасы (денудационного, эрозионного, и оползневого характера). Вдоль подошвы Окско-Волжского склона на участке от Малиновой Гряды до Лагерного оврага и от слободы Кошелевка до восточной окраины Печер узкой полосой тянется бичевник, который отделяет коренной склон от реки. На участке от Лагерного оврага до трамплина бичевник прикрыт искусственной насыпной и намывной террасой шириной до 22 м".

"Лессовидные суглинки интенсивно размываются поверхностными водами, прибрежно-склоновая территория отличается густой овражно-балочной сетью. Глубина эрозионного вреза достигает 100-150 метров. Овраги нагорной части глубокие, характеризуются относительно большими уклонами тальвегов и V-образной, почти каньонообразной формой, находятся в стадии глубинного вреза. Устья их, как правило, висячие и расположены на несколько метров выше уровня воды в реках. В поперечном разрезе овраги имеют асимметричную форму — правые борта (солнечных экспозиций) круче левых (теневых экспозиций). Расстояние между оврагами от 200 до 600 м. Некоторые из оврагов (в центральной части города) засыпаны, многие используются под съезды (Зеленский, Комсомольский, Почтовый, Лагерный и другие)".

* * *

Искусственной террасы — нет, оползневых масс... ещё не случилось, съездов — нет. Есть каньоны в 100-150 метров и почти вертикальные борта "солнечных экспозиций". На которые мы лезть будем. А поганые нам сверху... чего-нибудь ласковое скажут и чем-нибудь тяжёлым приветят.

Напомню: основная ударная сила средневековой армии — тяжёлая конница. Где резаться-то будем? — А нигде! Потому как — негде.

"Но вот нашли большое поле,

Есть разгуляться где на воле.

Построили редут...".

"Редут" — и строить не надо. А вот "разгуляться"...

— Смотри, Лазарь. Лезть лодками с реки... нет. Лодейный бой мы не потянем.

— Почему это?

— У нас в хоругви сколько лучников?

— Ну... добрых — ни одного. Но мы ж не одни!

— Умница. "Добрых"... Десантирование на береговую полосу при активном противодействии заблаговременно подготовившегося противника без интенсивной предварительной огневой обработки и полного подавления основных узлов обороны... Ладно. Лодейный бой — занятие специфическое. У нас мастеров нет. И другие — такие же. Если с реки на берег вылезем, булгары нас там на песочке... И биться они будут люто: сзади стена, не убежать.

Я поставил на нарисованную на песке линию правого берега Оки сапог, пальчиками изобразил бегущего из Оки к сапогу человека и высыпал ему на голову — себе на запястье — пригоршню песка.

Предполагаемый "пол-пи" приобрёл особенную наглядность. Подтянувшиеся однохоругвенники переглянулись и пытливо уставились на меня.

"Ублюдок лысый" — оракул дельфийский? Нет, я лучше: я, в отличии от пифии, ещё ничего химически активного не нюхал. Прорицаем дальше.

— Бить их вдоль берега... Через "ушко" ровного места между водой и стеной... Дурость. Вывод: бить ворога надо сверху. По верху береговой стены — сосновый бор. Пройти сквозь него, выйти на самый край над Бряхимовом... и кидай вниз чего ни попадя. Сверху-то далеко летит.

— Они ж супостаты, а не идиоты! Они и сами это понимают.

— Правильно. Вот представь себе, что ты эмир Ибрагим... Ну что ты смотришь?! Сделай важную морду. Скажи "аллах акбар" и повелей своим мурзам и подханкам... чего-нибудь разумное.

Лазарь, отчаянно смущаясь, напыжился.

— Эта... Аллах акбар... Да... А полезли-ка вы все на гору. Сыщите-ка тама опушку. И стойте там накрепко. Иншалла, мать вашу.

И тут же прыснул от смеха. Слава богу: после Новожеи — первый раз смеётся.

— Примерно так и будет. На гребне в лесу, поперёк от берега, построят засеку. За версту-две от городка. По опушке... может быть — тоже. Эта стена береговая, Дятловы горы — верст 10-12. Ну-ка прикинем-ка: отсюда до Бряхимова вёрст 70. Ага... Наверное так: завтра с утра — рывком проскочим вёрст 60, найдём на берегу удобное место, где подняться можно. Разгружаемся, лезем вверх, выходим куда-то к лесной опушке, Бряхимову в затылок. И с утра — аля-улю! — лезем на засеки. Побиваем супостатов, гоним их сквозь лес, закидываем крепостицу сверху дерьмом и шапками. Всё — наша взяла. Мда... Ежели бог даст.

— А ежели... ну...

— Тогда — писец. Полный и пушистый. Потому что от Оки нас отсекут, прижмут к оврагам, к Волге... и будет нам... секир-елдыр. Со всем из нас вытекающими, вылетающими и вываливающимися... подробностями.

Я внимательно осмотрел сгрудившихся вокруг одностяжников.

Мальчишки. Ни усов, ни бород. У большинства единственная женщина в жизни — Новожея. Да и та... "по ускоренной программе". Пороха не нюхали. Хотя здесь... никто пороха не нюхал. Никогда не нюхавшее ни пороха, ни клея, войско...

Последняя мысль меня несколько развеселила.

— Потому запомнить крепко-накрепко: держаться вместе. Своих не бросать. По кустам не разбегаться. Как бы страшно не было. Сдохнуть — каждый и в одиночку сможет. А выжить... только купно. Жить хотите?

Нестройный шум юношеских голосов желающих жить был мне ответом:

— Тогда взялись друг за дружку, и не на шаг. Хоть бы и твердь земная разверзлась и хляби небесные прорвалися. Теперь — на горшок и спать. Дружно!

* * *

Я им ещё кое-чего не сказал. Почайна. Это не только речка в Киеве с торговой пристанью. Про которую вспоминала Святая Ольга, ругая византийского императора: "Говорить с ним буду, когда он у меня в Почайне настоится, как я у него в Суде настоялась".

Речка с таким названием есть во Владимире: Боголюбский старательно воспроизводит даже топонимику столицы государства. Но будет Почайна и здесь, на Стрелке. В РИ. Когда русские придут и заселят это место. А пока есть безымянный овраг. По которому течёт безымянная речка.

Между верховьями Почаинского оврага и Повалихинского съезда — метров сто. Пробиться туда, чтобы обойти укрепление с севера... ну очень вряд ли.

Между верховьями Большого Красного оврага и левым бортом Повалихинского съезда, на окончании которого и сидит Бряхимов, метров 20. Всего-то!

Эти верховья "каньонного типа"... Фермопилы, блин! И мы — в роли персов. А выше по Оке ещё очень узкое место: перемычка между Большим Тобольским и Изоляторским оврагами. Если там поставят засеку...

Этих названий здесь ещё нет. Но рельеф-то уже есть! И мне тут, в этих... "складках местности" — умирать и убивать.

Конечно, все эти складочки преодолеваемы. Как, например, складочки у женщины. Но не строем же!

Построились в линию, выставили свои... копья, натянули на... шлемы и побежали. "Ура, даёшь!"... Она тебе так даст...! Я имею ввиду — неровность рельефа. А действовать поодиночке... как и положено при встрече со складчатостью...

Какой может быть бой в россыпном строю с этим воинством?!

Не зря при введении егерей в имперской армии было указано:

"В егеря выбирать людей самаго лучшаго, проворнаго и здороваго состояния... Офицеров назначать таких, которые отличаются особою расторопностью и искусным военным примечанием различностей всяких военных ситуаций и полезных, по состоянию положений военных, на них построений".

А этим бы... друг возле дружки удержаться. Мне, кстати, тоже. Настоящего боя я здесь не пробовал. Все мои прежние... подпрыгивания и закидоны... — шалости взбесившегося одиночки. Как оно в реальном бою... Сдохнуть от сабли какого-то средневекового волжского булгарина... Скажи кому из коллег-попаданцев — на смех поднимут. Несправедливо будет.

Что-то я такое недавно насчёт справедливости по-Чернобыльски проповедовал? — Оно самое, но — по-Бряхимовски — ничем не отличается.

Изображать из себя стратега, сидя хоть на диване, хоть на песочке — занятие глупое. Пользы в моём случае — чисто укрепление боевого духа соратников. Придание иллюзии осмысленности происходящему.

Я угадал важный, но лишь один из элементов той тактической игры, которую князь Андрей устроил под Бряхимовом. При всей своей вере в промысел божий, в благоволение Богородицы, Боголюбский вполне владел собственным разумом, умел добиваться от окружающих исполнения своих планов. А уж дурить противника было ему не меньшей радостью, чем самому прорубаться сквозь вражеский строй.

Я думал, что князь Андрей будет гнать нас вперёд с превеликим поспешанием. А он время тянет. Или это традиционный бардак в штабах? Обычное русское расп... мда... нерасторопность.

Мы так привыкли за эти дни вскакивать затемно, просыпаться уже в лодке с вёслами в руках... А тут... побудки не было, пока солнышко не встало. Потом приём пищи. Так это... фундаментально. Потом начальство забегало: велено привести всё в наилучший для показу вид.

Лазарь туда-сюда бегает, щёки горят, саблю на поясе придерживает — чисто подпоручик перед первым боем. Только "под козырёк" не берёт. За неимением оного.

— Ваня! Сам! Приехал! С сыном, с братом! С муромцем и рязанцем! Смотр будет! Ребятки! Братцы! Не подкачайте! Не осрамите!

Резан уже не кричит, не материт — только шипит:

— Ты...! У тя озям...! Рукав... ш-штопай!

Озям — такая верхняя мужская одежда. Вроде армяка.

— Едут! Едут! Скачут! Скачут!

— Да нет же! Повороти е...ло! Зенки-то, зенки разуй! Вона же! Лодия княжеская!

Толпа, вопя, пиная, задевая друг друга оружием, разворачивается к реке лицом.

— Стяг! Мать вашу! Кто стяг в грязь завалил?! Шкуру спущу!

Классическая "святорусская" манера проведения войсковых смотров: войско строят на берегу реки, князь проезжает мимо на лодочке и благосклонно кивает. Так осматривал свои полки Креститель на Десне под Черниговом, начиная свой Булгарский поход.

Хорошо, что кричать "троекратное ура с перекатами" здесь ещё не модно. По бережку, по затоптанным куширям, лежат наши лодейки. Шагов за двадцать друг от друга. За ними на сухом стоят группки воинов и прочего сброда. Над каждой точит треугольная косица — стяг.

Мы и тут повыпендривались. Я как-то с тоски выговаривал нашему стягоносцу:

— Чего оно у тебя висит как тряпка? У тебя и в штанах всегда также? Сделай, чтобы торчало.

Ну, он и сделал — прут под верхний край вставил. Теперь у всех висит, а наш "петух" — лошадиным хвостом помахивает.

Вижу с берега — князья на лодке внимание обратили, пальцами в нашу сторону тыкают. А оно мне надо?

Глянул влево-вправо... Опять же — факеншит. Все соседи, как нормальные люди — толпой стоят. Как обычно люди становятся: впереди самые уважаемые да наглые. Дальше кучей по мере статуса и взаимной неприязни. Понятно, что в куче щиты — у кого не видны, у кого и не взяты. Копий — половины нет, остальные — веером в стороны подняты, шлемы — на затылок сдвинуты.

Стоит такое чудо, хлебало раззявивши, с саблей на брюхе, на яйца сползшей, дивуется на господу в лодке, судорожно дёргается: то ли шапку снять, то ли — нет, в носу ковыряет да с соседями об начальстве в голос сплетничает:

— Гля! Гля! А муромский-то князь — мелковат. А то что за фрукт сопливый слева?

— А хрен его знает. Княжьё какое-то. Бают, Изяслав Андреевич, сынок нашего Китайца Бешеного. Помогай ему Пресвятая Дева.