Они вышли из машины. На них никто не обращал внимания — люди не интересны перемазанным в мазуте автомеханикам. Зыркнув угрожающим взглядом на Бабуина, Марина отошла в тень старой, разросшейся груши. Солнце уже припекало. День обещал быть знойным. Ещё более жаркой оказалась взбучка Бабуину от жены, за невнимание к ней, когда он, наконец, вспомнил про супругу. Только долго молча слушать, какой он 'эгоист и нехороший человек', он не мог. Сцепились. Ругаясь приглушённо, с шипением, как жарящаяся картошка.
Подошёл коренастый мастер, обтирая замазученные толстые пальцы не менее грязной ветошью. Он проследил взгляды юноши и девочки и криво усмехнулся:
— Некоторые всю жизнь остаются шестиклассниками.
Девочка удивлённо взметнула на автослесаря свои ясные глаза.
— Она ему нравиться, потому он больно дёрнул её за косичку, — пояснил мастер, — Он ей нравиться, за что от души получил тяжеленным портфелем по башке.
— Ты, я вижу, мастер не только по самобеглым телегам, но и по душам людским, — сказал Колян.
— А как же! — кивнул мастер, — Без этого — никак! Не будем им мешать. Машина серьёзно больна. Надо...
— Я не очень смыслю в этом, — поморщился Колян.
— Да, — вздохнул мастер, — Ты мастер в другом. Оставляйте ладушку. Как починю — пришлю.
— Сколько с нас? — кивнул юноша, засовывая обе руки в оба кармана штанов.
Мастер назвал сумму, юноша нахмурился, а вот девочка, наконец, решилась на вопрос, что морщил её лоб:
— Откуда вы узнаете — как нас найти?
— О, можешь не сомневаться, моя юная избранница, ольховница. Один из моих мальчиков подгонит ладушку прямо к твоим воротам.
Ответ мастера, поразил до онемения девочку, но казалось, вовсе не удивил Коляна. Его больше озадачила сумма, названная им.
— Ты оценил свой труд слишком дёшево. Возьми, сколько нужно. Я не хочу быть обязанным тебе. Я не люблю быть должным, не привязываюсь.
Он достал две пригоршни мятых денег, раскрыв ладони. Среди них были и монеты.
— О-о! — тихо воскликнул мастер, — Царьградская чеканка! Давненько не видывал. С того похода, Ольхового — не видывал.
— Так ты знавал Олега?
— А кто его научил ладью на колёса поставить? Ничего ты мне не должен, Ольховый. Ольхе — привет! И Олегу, если встретишь. И ты передавай привет! Чпоньк!
Он легонько щёлкнул девочку по кончику носа, оставив пятнышко тёмного масла, ловко выхватил из кипы денег тонкую старую монетку своими толстыми и корявыми, словно корни дуба, пальцами, Монетка тут же бесследно исчезла в его промасленных руках.
— И он — тоже? — тихо спросила девочка.
Колян лишь пожал плечами.
— И сколько вас таких?
— Каких?
— Вечных!
— Много, — отмахнулся Колян, — Не счесть.
— А как вас различать?
— А зачем нас различать?
— Ну, что бы знать.
— Не думал никогда об этом. Как нас различать? А чем мы отличаемся?
— Вы — Вечные. Вот про кузнеца я тоже читала. Он мне напомнил того кузнеца. Я так и сказала, а он — на колени. Чудной! А колечко — красивое. Так чем вы, Вечные, отличаетесь от других?
— Ты — тоже. Чем ты отличаешься от остальных?
— Не-е! Я — точно не Вечная.
— А это — именно так. И твой будущий брат.
— Брат? — девочка быстро обернулась на родителей. Они к этому моменту и — помирились, да — опять успели рассориться — отец её был опять зол, мать — вновь обижена.
— Врешь ты всё! — постановила девочка, приободирвшись.
Колян лишь пожал плечами и спросил:
— Есть хочешь?
— Ага! Купишь мне мороженного? — озарилась она улыбкой, уже зная — не откажет. Колян — добрый. И не жадный. Вон как чумазому автомеханику сунул полные кулаки денег. И тут же, без всякого перехода спросила, — А мама с папой?
— Что? — спросил Колян, не отследив логики девочки.
— Они — Вечные?
— Они? — Колян нахмурился по особенному. Он всегда так хмурился, когда придумывал, как ответить девочке. Врать, казалось, он просто не умеет, а правду ответить — не может. — Они — возможно. Обычно, те, кто не упокоился в срок...
Колян опять поморщился.
— Я уже большая! — подбоченилась девочка.
— Помнишь, сказки про Бабу Ягу?
— Ну, допустим, — наклонила голову к плечу девочка.
— Она должна была за тобой прийти.
— Я стала бы сиротой? — ахнула девочка. И — насупилась, кивнув головой на маму и папу, — Только им не говори, ладно? Они у меня — чисто дети!
Колян с самым серьёзным видом кивнул.
Меж тем лицо девочки продолжило свои метамарфозы. Которые — закончились рекой слёз и громким рёвом. Это мгновенно положило конец ссоре родителей. Оба бросились к девочке, вжимающейся в их совместные объятия.
— Что случилось? — спросил у Коляна Бабуин.
Колян лишь пожал плечами.
— Меня дядя грязными руки прямо в нос! — закричала девочка.
— Ох, ты боже мой! — воскликнула мать, доставая платок, промачивая им слёзы дочери, потом натерев ей нос, заодно и сопли собрав.
Поняв, что слёзы девочки — просто детские обиды, Бабуин выпрямился, подошёл к Коляну:
— Что с машиной?
— Говорит — больна. Оставляет. Говорит — сам пригонит. Я — уже заплатил.
— А-а! — Бабуин вскинул голову, искоса посмотрев на Коляна.
— Я обещал мороженного купить, — сказал Колян.
— О-о! Это хорошая идея! Тут рядом есть... Нет, не пойдёт. — Бабуин серьёзно задумался, — Что ребёнку делать в 'разливайке'?
— Так ты, 'папаша'! — упрекнула Марина, — Где разливают — знаешь, а где ребёнку вкусняшку купить — не знаешь! Пошли уж, горе-отец! Что будет с девочкой, случись что со мной?
— Баба Яга меня заберёт! — уверенно заявила девочка, потащив мать за руку со двора автомастерской.
Искомое оказалось не так уж и далеко. Летним кафе это назвать было бы слишком громко, но они присели на пластиковые стулья (Бабуин и Колян — боязно, пластиковые ножки предательски разъезжались под весом мужчин), за пластиковые пыльные столы под пляжными зонтиками. Они пластиковыми ложками ели, если и пластиковое мороженное, то на вкус оно было вполне обычным. Заводским, в пластиковых упаковках. И пили тёмно-коричневый бурлящий углекислотой напиток из пластиковых стаканчиков, наливая его из большой прозрачной пластиковой бутылки.
Пластиковость всего вокруг была обычной и привычной, потому не могла испортить настроения. А оно, настроение — появилось. Вдруг оказалось, что никто в этой семье и не помнит, чтобы они вот так вот были просто — вместе, просто — говорили ни о чём и обо всем. И без спиртного. Совсем. Ели мороженное. Оказалось, это — приятно!
Никто не придал значения поведению Коляна. Даже не задумывались — зачем он принёс ещё два стула и заказал ещё мороженного и газировки.
— Опасность на шесть часов! — прошипела Даша. Потому как она была лицом к этой 'опасности', а вот Бабуин был спиной. Прежде чем обернуться, Санёк буркнул:
— То-то Колян подсуетился. Два человека. Ты их знаешь, но считаешь, что они опасны. Любопытно даже!
А когда обернулся, закричал:
— О! Нашлась пропажа! Вместе с ищейкой и нашлась!
— Нашла всё же себе мужа, — тихо сказал Колян, потрясся этими словами всех за этим столом.
Алёнка радостно улыбалась, расцеловала поочерёдно — Марину, Дашу, Бабуина и Коляна. Даже без тени былой обиды. Участковый был смущён, пожал левой рукой руки мужчинам (правая на привязи) и кивнул женщинам.
— Нет-нет-нет! — закричал Бабуин, — Никуда мы вас не отпустим, пока не услышим историю пропащей!
— Да ладно, Санёк! — отмахнулась Алёнка, присаживаясь. Участковому ничего не оставалось, как сесть тоже, пристраивая руку на перевязи,— Ольке я уже мозги на место вставила! Паникёрша! Ну, подумаешь! Что у приличной девушки не может быть кризиса среднего возраста?
Бабуин удивлённо вскинул голову. Марина подозрительно щурилась.
— Искала — не пойми чего! Вдруг стало мне невыносимо душно жить. Я думала дело — в тебе, Николай. Ты уж прости меня, глупую.
У Марины раскрылся рот от удивления, а глаза подозрительно сузились — ей ужасно не нравилось, что она чего-то не знает про своих близких.
— Да, я помню все твои слова. И не могу не признать их правоты. Но, в тот момент я не верила. Не желала принять этого. Верно говорят, ложь — запутанна, красива и легка к усвоению, а истина — проста и неподъёмна. Бежала. Признаюсь — от самой себя. В монастырь.
Бабуин хмыкнул.
— Да-да, Санёк, в монастырь! Решила, что раз этот, — ткнула подбородком в Коляна, — меня прогнал, то дело моё — труба! Где я в этом мире найду настоящего мужика?
И обвела рукой улицу. Второй рукой обнимая предплечье участкового.
— И знаешь что? — продолжила она, — Меня там ждали. Сама настоятельница цельный час читала мне морали, а потом выставили меня за ворота, и пинка мне под зад! Чтобы быстрее домой добралась!
Бабуин ржал в голос.
— Вернулась. И узнала, что я — в розыске. И кого в моей краже обвиняют? Бабуина? Безумие! Пошла искать этого придурка, который ни черта в людях не разбирается! — и прижалась грудью к плечу в погоне.
— Меня, то есть, — улыбнулся участковый, — А я тут, представляете, только из реанимации переведён. Ещё под препаратами. Сильнейшая контузия, потеря крови. И вдруг эта богиня является мне! Я чуть ещё раз не умер!
— Скажешь тоже! — смутилась Алёнка, — Богиня! Это всё лекарства.
— Я тогда так по голове бампером получил, что неделю собственные пальцы сосчитать не мог! А когда зрение немного восстановилось, нашёл, что ты — ещё прекраснее!
Бабуин и Марина — переглянулись. Даша, разинув рот, смотрела на то, как эти двое пожирают друг друга глазами. Лишь Колян упорно смотрел прямо перед собой в стол, наклонив голову. Хмурясь.
Ему было очень плохо. Он ненавидел и проклинал сам себя. Ну, зачем он встал у них на пути? Зачем? Ехали себе и ехали! Нет, встал на дороге! Результат — сам чуть не помер, один сотрудник — погиб, пять молодых парней, что были в машине — убиты на месте. И ещё неизвестно, как следствие вывернет этот факт? Могли и сержанта до конца дней закрыть в спецзоне. За превышение.
А когда его перевели в палату, оказалось, что сержант — жив. Он всё же услышал его крик. Залёг. Руки и ноги, лицо — обгорело, переломы, общая компрессионная контузия. Но, казалось, что чувствует он себя даже лучше участкового. Только что тоже не вставал. Потому как обе ноги были в гипсах, одна на растяжке.
У самого участкового руки и ноги были целы. Ушибы и простреленное плечо — мелочи, а вот удар машиной по голове — вытрясал из него душу. Ему было очень плохо. Вплоть до пограничного состояния сознания. Лекарства приглушали боль. Но и приносили с собой галлюцинации. Глюки участковый не любил.
И вот когда в один из дней к нему явился светящийся силуэт, участковый вдруг понял, что влюбился. Не видя её. Почти не слыша. И честно говоря, решив, что это — очередная галлюцинация, чем изрядно расстроившись. Полюбить того, кого нет в реальности — божья кара! Как проклятие! Не зря же говорят, наказывая, боги лишают разума.
Участковый не знал, что и Алёнка влюбилась тоже так вот, сразу. А когда узнала, что этот паренёк встал на пути банды, расстрелявшей Лётчика, поняла, что это он — Настоящий! И вдруг заметила сама за собой, что — в растерянности. Потому как поняла, что она — уже не она. Она — другая теперь. Прежняя Алёнка бы тут же подняла все свои связи, пробила бы все каналы, предприняла бы все меры, чтобы 'клиент' не сорвался бы с крючка! А сейчас она лишь томно вздыхала и смотрела на часы, ожидая, когда же эта проклятущая стрелка покажет разрешённое для посещений время. Такой огромный, разнообразный мир для неё вдруг потускнел, потерял цвета красок, насыщенность, стал пресным и скучным, как-то отодвинулся в стороны, раздаваясь, и — сжавшись до одного лица.
Она проклинала себя. Ругала себя. Стыдила себя. Называла наивной девчёнкой. И ничего не могла с собой поделать. Более того — не хотела ничего с собой делать. Хотела любить.
И — боялась. Зная, чем заканчивается любовь. Убеждала себя, что поиграет и — бросит. Пугала себя.
И — летела, как на крыльях, к установленным часам. Кормила с ложечки, таскала на себе, когда он заново учился ходить — голова была так отбита, что он ходить не мог. Не видел почти ничего. И — радовалась, видя как болезнь его — отступает. Сила в его конечности быстро возвращалась, голос — креп, зрение восстанавливалось. Хотя, так и не восстановилось. А очки носить — стесняется. Как будет проходить комиссию? А как стрелковые испытания проходить?
Как-как? Как все! Врачи знакомые — есть. Барашка в бумажке никто, слава богу, не отменил! Уж, как-нибудь! С божьей помощью!
Надо ли говорить, какой Алёнка стала верующей?
Сам участковый не успевал удивляться происходящему. Сержант оказался жив. Второй, его друг и родственник по женам близняшкам — вообще невредим, тупо просрав всю опасность. И каким-то чудом не получив не то, что срока, а даже избежав следствия по превышению.
В один из дней в палату вошёл начальник уголовной полиции.
— Сержант! — строго обратился он.
— Так точно! — сержант попытался вытянутся во фрунт, но понял, что нужно не это, суетливо запихал в уши горошинки наушников и крутнул громкость плеера. Ритмичное 'тынц-тынц' было слышно даже участковому.
— Лейтенант, ты уже давал показания? — спросил полковник, присаживаясь на край кровати.
— Никак нет, — мотнул головой участковый, сдерживая нахлынувшую от этого тошноту, — Я — контуженный. Обширный ушиб головного мозга. Ничего не помню!
— Ну, что ж! — полковник опустил голову и снял фуражку, — Тогда я расскажу тебе, что и как было.
Участковый навострил уши. Он был далеко не дураком. И идеалистом не был. Прекрасно знал, что есть правда и — правда. Обе они — правды. Только одна — вызывает кровь и проблемы, другая, тоже — правда, но — решает проблемы и отводит осколки от вен. Есть, конечно, и много градаций лжи, но лгать — совсем другое кино.
— А было — так! — начал рассказывать полковник, — От своих осведомителей ты получил оперативную информацию о готовящимся преступлении. Или даже — серии преступлений. Как человек новый, ты не знал, кому можно доверять в управлении, кому — нет. Опять же, как человек новый, не проверенный, ты не был введён в круг лиц участвующих в оперативных мероприятиях. Коррупция — бич всех госструктур. От неё не застраховано и наше управление. Потому — перестраховка. Доложить мне лично ты не мог. Я тоже был на оперативных мероприятиях. И ты решил реализовывать оперсведения сам, пока не поздно. Похвальная инициативность. И недопустимая самонадеянность! И всё же, зная следующую цель банды, высчитав примерный маршрут их движения, ты привлёк имеющиеся под рукой силы — пост ДПС, и решительно пресёк злодеяния преступников, предотвратил совершение следующего преступления, обезвредив банду. Увидев численный состав и вооружение банды, поняв, что имеющихся сил на обезвреживание и задержание подозреваемых недостаточно, решил действовать из складывающихся обстоятельств. И принял бой. Детали додумаешь сам. Тебе всё понятно?
— Так точно, товарищ полковник. Кроме одного. От контузии у меня провалы в памяти. Я не помню, что за цель была у банды? Что я предотвратил?
